Letum non omnia finit (джен)

— Ты никуда не едешь! — отрезал Тсуна. Я откинулась на кучу декоративных подушек, которые в большом количестве были накиданы на небольшой диван в подвале Тсунаёши.

— Я подписала договор и обязана выполнить его условия, — сказала я негромко. Тсуна, Реборн и Хаято уже битый час выносили мне мозг на тему воображаемой опасности и у меня уже начиналась мигрень. Я потёрла лоб.

— Рин-сан, Вы не знаете, во что ввязываетесь, — встрял подрывник. — Они убийцы!

— И вот мы плавно перешли к главной причине, почему договор расторгнуть нельзя, — я захихикала. — А вообще, любопытное лицемерие, Хаято-кун. Ты — мафиози, твоя сестра — прирождённая убийца. Твой наставник, Шамал — тоже не пони с блёстками. Я уже молчу про Реборна. Я до сих пор не знаю, сколько людей он завалил. Но гады и убийцы — это, конечно же, Вария. Именно они являются монстрами, пьют кровь девственниц и едят котят.

Такеши, сидящий всё это время молча, захохотал, оценив шутку. Я кивнула ему и процитировала:

— «Предательство карается убийством предателя и всех его родственников». Не так ли, Реборн, Хаято?

— Ты не часть мафии. На тебя это не распространяется, — сказал Реборн, прикрыв бессовестные глаза шляпой. Гокудера повесил голову.

— Реборн, прекрати вводить Тсуну в заблуждение, — я поморщилась и вздохнула. — Я стала частью мафии ещё тогда, когда Мария Романова отказалась делать аборт. Тогда, когда моя хилая душонка появилась рядом с Тсунаёши, на которого у дона Тимотео большие планы. Но, если для тебя, Реборн, этого недостаточно, то вот, — я достала из сумки договор и принялась читать: — На время действия данного договора, в скобках: один месяц, работник, в скобках: Кэтрин Савада, дурацкое, блин, имя, попадает под юрисдикцию Независимого отряда «Вария», который, в свою очередь, обязуется обеспечить полную физическую и психологическую безопасность». Пояснять, что это значит?

— Не стоит, — за всех ответил побледневший Хаято. — И как Вы только решились подписать это?

— О, Боже! Как я могла? — я театрально всплеснула руками и добавила со злостью: — У меня, в отличии от вашей развесёлой компании, есть хоть какие-то гарантии безопасности. А вы, кретины безмозглые, решили, что у вас яйца прочнее, чем у Чака Норриса. Вы действительно считаете, что у вас есть шансы победить людей, которые не первый год являются элитными наёмными убийцами? Решили жить недолго и умереть красиво?

— Вы решили предать Джудайме! — неожиданно для всех выдал подрывник. Это было настолько нелепо, что я истерически расхохоталась. А подручный отото продолжал: — Вы перешли на сторону врага!

Данное заявление вызвало у меня новый приступ гомерического смеха. Тсуна вздрогнул. Хаято сверлил меня взглядом, видимо, думая, что докопался до истины. Идиот. Реборн, прищурившись, оглядывал комнату.

— Ты ошибся, младший босс, — отсмеявшись сказала я. — Я не на стороне Варии. Но. — я подняла руку, призывая открывшего было рот подрывника, к тишине. — Я не принимаю и сторону Тсунаёши.

— Но… Почему? — Тсуна растерял весь свой гонор и теперь смотрел на меня оленьими глазами. Моё сердце сжалось, но я не подала вида. С лёгкой руки Реборна, Емитсу и ребят Тсуна пребывал в полном неведении, что такое мафия. Для него мафиози были сродни благородным рыцарям, которые защищали слабых, помогали бедным, а по утрам поливали цветочки. На мои попытки достучаться до него, объяснить, что, если он станет боссом, ему придётся брать на себя ответственность за такие вещи, как убийства, наркотики и проституция, четырнадцатилетний парень совершенно не обращал внимание. Как заведённый твердил, что он изменит Вонголу. Узнать бы, кто этой дурью ему башку забил и устроить этому «доброжелателю» камикорос, как говорит Хибари Кёя.

— Отото, всё просто. Ты собственнолично принял решение как можно меньше посвящать меня в дела Вонголы и мафии в целом. А это значит, что о вашем конфликте с Варией я знать не знаю и ведать не ведаю, поэтому и сторону выбрать не могу, — я хмыкнула, наблюдая, как у брата покраснели уши. Злится, но молчит. Понимает, что я права.

— И вот ещё что, — я встала с дивана, подхватила сумку, в которую уже сложила договор. Затем подошла к Тсуне и положила руку ему на плечо. — К вам, суицидники несчастные, у меня вопросов нет. Вы условно взрослые люди, и на риск идёте сознательно. Но, чёрт возьми, вы втягиваете в это пятилетнего ребёнка!

— Тупая Корова мафиози, — фыркнул Реборн.

— Он ребёнок. Не таинственный Аркобалено, а, чёрт вас всех дери, пятилетний мальчик, — я вздохнула, стараясь выровнять дрожащий голос. — Если из-за вашего идиотизма пострадает Ламбо, то, клянусь, я забуду, что ты моя семья, Тсунаёши, и что ты наследник. Я сломаю тебе нос.

Я сжала плечо отото и покинула его обитель, хлопнув дверью. Наверху я столкнулась с греющим уши Емитсу, который, увидев меня, усмехнулся. Ну да, ну да. Мы с Тсуной поругались. А этот утырок счастлив.

Мне отчётливо захотелось побиться головой о стену. Ну или напиться и забыться. Атмосфера в доме была настолько токсичная и угнетающая, что становилось тошно. Хоть у меня и не было пламени, но интуиция осталась, которая проявляла себя как закоротивший провод. Нервы и так были на пределе насчёт Тсуны и КО, а тут ещё и негативные флюиды в доме. Хорошо, что итальянцы арендовали особняк в часе езды от Намимори. И мне было предписано почти всё время находиться там, пока высокопоставленные синьоры не уедут. Отлучаться можно, если поставить в известность некоего Занзаса Скайрини или же Скуало Суперби. Я предполагала, что эти люди являются, собственно, боссом Варии и правой рукой.

Я зашла в комнату, достала из шкафа вместительный серый чемодан, который уложила на кровать, и начала перебирать вещи, размышляя, что взять с собой, а что оставить.

— Сестрёнка, ты уезжаешь? — в комнату зашла И-пин. Следом за ней прошмыгнули Ламбо и Фуута.

— Да, мне нужно уехать. Меня не будет несколько недель, — сказала я, складывая два чёрных платья с белыми воротничками. Ламбо завыл пароходной сиреной, от чего я, зашипев, схватилась за разболевшуюся с новой силой голову. Понятливый Фуута быстро отвлёк малыша, пока я пила лекарства от головной боли. Затем я присела на корточки перед детьми и улыбнулась.

— Я же не навсегда уезжаю, глупышка, — я взлохматила шевелюру Ламбо. — Мне просто нужно работать. Зато потом я куплю вам всем кучу вкусняшек.

— Ламбо-сан хочет такояки! — радостно завопил ребёнок.

— Хорошо, как я приеду, мы все вместе отправимся гулять и объедимся такояки. Договорились?

Дети кивнули. Я встала, уперев руки в бока и с притворной строгостью оглядела детей.

— Тогда я сейчас отправляюсь собираться, а, поскольку уеду я рано утром, даю вам задание сейчас — кто к моему возвращению выучит больше всего кандзи, тот выиграет в соревновании. И сможет загадать мне любое желание!

— Ура! — радостно завопили дети и с грацией слонят поскакали на первый этаж — учиться. Я выдохнула, продолжив собираться в тишине и покое.

К платьям отправились балетки на небольшом каблуке, беговые кроссовки, спортивный костюм, совершенно ушлёпская пижама с принтом в виде коров (подарок Ламбо-сана) и прочая нужная одежда. Недолго думая, я прогулялась в ванную, где наскоро приняла душ и сразу собрала свои мыльно-рыльные принадлежности. Отдельный карман чемодана я набила всякими гигиеническими расходниками, типа салфеток. На вещи я положила увесистый том Властелина Колец, который решила-таки прочесть в оригинале. А поскольку моё имя вовсе не Шарлотта Бронте, к книге добавились пара карманных словарей, пенал и несколько тетрадей.

Ну, вроде всё. Осталось подготовить одежду на завтра и можно отправляться на боковую. Я выгладила и повесила на вешалку льняной костюм, состоящий из брюк и блузы, и повесила рядом тонкое шерстяное пальто.

Я облачилась в мягкую пижаму и рухнула спать, закутавшись в одеяло как в кокон.

* * *

Утро наступило неприлично быстро. Казалось, я только закрыла глаза, как противный будильник запищал, положив начало моим страданиям. Не глядя, я нащупала телефон, отключила звук и откинулась на подушки. Сразу дала о себе знать головная боль. Пришлось подниматься и пить таблетки, которые я, слава Богам, забыла вчера сложить в чемодан. Ожидая, пока подействуют лекарства, я, лёжа, потому что сил сидеть пока не было, надевала компрессионные чулки. Краем глаза я заметила, что экран телефона загорелся. Звонил синьор Фабрицио.

— Катарина, мы заедем за тобой минут через тридцать, — без приветствия сообщил начальник.

— Доброе утро, синьор Фабрицио, — я подавила зевок. — Я уже собираюсь.

— Можешь не завтракать, — судя по всему, синьор Антонио отобрал у брата телефон. — Гости прибывают ближе к вечеру, так что успеем и поесть, и подготовиться.

— Я Вас поняла, — сказала я. Начальник положил трубку. Ну, а я поползла убираться и собираться. И к назначенному времени я стояла у калитки с чемоданом в руках.

Подъехала серая тойота, из которой вышел синьор Антонио, отобравший у меня чемодан и убравший его в багажник. Меня усадили на заднее сиденье, вручив коробку с зеленью и велев придерживать ящик с винным уксусом.

— Брат, нам ехать час! Хотя бы музыку включи, — возмутился синьор Фабрицио. Синьор Антонио, находившийся за рулём, лишь фыркнул, ответив:

— Все диски в бардачке. Включи сам — руки, вроде, не отсохли.

— Да даже, если отсохнут — ты всё равно нихрена не заметишь! — огрызнулся синьор Фабрицио.

— Эм… Синьоры, я вам не мешаю? — спросила я, надеясь прекратить перепалку.

— Оу, прости, Катарина, — спохватился синьор Антонио, пока синьор Фабрицио включал музыку. Исполнителя я сразу узнала.

— Адриано Челентано? — уточнила я, подаваясь вперёд. Коробка с зеленью чуть не рухнула вперёд, но в последний момент я смогла удержать её на своих коленях. Дождавшись кивка синьора Фабрицио, я попросила: — Боже, сделайте громче, иначе будете слышать, как я буду отвратительно завывать, подпевая!

Братья заулыбались, а синьор Фабрицио спросил:

— Знаешь Адриано Челентано?

— Синьор, — снисходительно сказала я. — Ну невозможно любить Италию и не знать творчество потрясающего Адриано Челентано!

— Твоя правда, — засмеялся синьор Фабрицио.

— Нужно будет устроить марафон фильмов с ним на языке оригинала, — предложил синьор Антонио.

— Только если будем смотреть на замедленной скорости, а в руках я буду держать словарь, — засмеялась я. — В противном случае я толком ничего не пойму.

— Ничего, ещё подтянем твой итальянский. Деваться тебе некуда, — хмыкнул синьор Фабрицио.

— Мне уже страшно, — я показушно поёжилась.

— Глаза боятся, а руки делают. И мозги при этом, Катарина, работают, — сказал синьор Фабрицио.

— Ну что за странные намёки, — недовольно пробормотала я.

— Так, слушай и запоминай: как приедем, у тебя будет не больше двух часов, чтобы расположиться и принарядиться, — синьор Фабрицио начал вводить меня в курс дела. — К четырём часам пополудни нам нужно подготовить банкет. На тебе будет приготовление напитков и координирование работы официантов.

— Эм, а Вы уверены? — спросила я. — Я работаю меньше недели.

— Зато ты наш сотрудник, а не как все официанты, со стороны, — заметил синьор Антонио. — Память у тебя неплохая, мозги имеются. Хоть ты иногда и делаешь вид, что не умеешь ими пользоваться, — ну да, ну да, куда же без колкостей. — Так что нам будет намного проще обучить тебя, а самим сосредоточиться на кухне. Предупреждаю сразу — персонала будет немало и возможно придётся либо литрами пить успокоительное, либо бить посуду.

— Да ну нафиг! — взвыла я. — Я и так чёртов неврастеник! Мне же всего шестнадцать! За что мне всё это? Я же кого-нибудь убью ненароком!

— В этом случае молись всем богам, чтобы высокопоставленные господа помогли тебе спрятать труп, — хмыкнул синьор Антонио.

— Прелестно! — фыркнула я.

Остаток пути прошёл молча. А когда мы подъезжали к дому, я, увидев место, где нам предстояло жить в ближайшие несколько недель, чуть не выпрыгнула в окно от радости. Вашу мамашу, да это же просто грёбаный дворец! Я такие только по телеку видела. Четыре этажа великолепия с кучей колонн, балкончиков и переходов. На крыше виднелась прогулочная площадка.

Синьор Антонио предъявил пропуск и заехал на подземную парковку. Синьор Фабрицио в это время передал мне мой пропуск, бейдж с моим именем и ключ от моей комнаты.

— Тебе повезло — мы смогли выбить для тебя отдельную комнату. Остальной персонал будет проживать по три человека, — хмыкнул начальник.

— Аллилуйя! — пропела я. Настроение заметно улучшилось. — Интроверту угодили. Интроверт счастлив.

— Интроверт, бери в руки чемодан и топай к себе, — распорядился синьор Фабрицио, когда мы подъехали к служебному лифту и выгрузились из машины. — Из кухни попадёшь в обеденную залу, дальше по коридору до развилки. Пойдёшь налево, четвёртая комната твоя. Через два часа за тобой зайдут.

— Так точно! — я шутливо отдала честь, поднимаясь с начальниками в лифте. Прибыв на нужный этаж, я поставила чемодан на пол и покатила за собой, попутно восхищаясь окружающей обстановкой. Кто-то может подумать, что я восхищалась архитектурой, дизайном… Так вот хрен вам! Я облизывалась на кухню, на которой, казалось, было всё. От большой духовки, в которую влезет индейка, до мороженицы. Главное, не скомуниздить эту самую мороженицу. Это будет сложно, учитывая насколько я обожаю отличные кухни. Чтобы места было много, и чтобы всё было оборудовано по последнему слову техники. Держись, Рин, держись!

В обеденной зале было тихо и царил полумрак. Стук колёс эхом отражался от стен, что било по мозгам, усиливая головную боль. Пришлось тащить чемодан в руках до самой комнаты. Ибо леди неприлично жрать таблетки в том количестве, в котором их приходилось есть мне.

Провернув ключ в замочной скважине, я толкнула дверь. Куча тканей, позолоты и светлых оттенков. Слишком вычурно. На мой взгляд. Дорохо-бохато, как говорила моя maman. Мне, выросшей в утончённом стиле советского минимализма, было немного не по себе. Ещё раскокаю что-нибудь — вовек не расплачусь же.

Я достала из чемодана тапочки на мягкой подошве. Не по душе мне была европейская привычка ходить по дому в уличной обуви, особенно в спальне. Затем я повесила пальто в шкаф и принялась раскладывать вещи в комод с лепниной. А зайдя в ванную, я просто обомлела. Божечки-кошечки, да эта комната равна половине квартиры, в которой я жила в прошлой жизни!

Возле раковины я разложила уходовую косметику и полотенца. После я ополоснула лицо и вернулась в комнату — накладывать макияж. В Италии с внешним видом было не так строго, как в Японии, но синяки под глазами лучше всё же замазать. Замажем круги под глазами и нарисуем их над глазами, ага.

Через два часа я, собранная и готовая, сидела за письменным столом и читала, попутно выписывая незнакомые слова в тетрадь, чтобы потом их выучить. Волосы уложены, макияж нанесён, чёрное платье-футляр с белым воротником с рукавом три четверти надето, черные балетки и тёмные колготы в наличии.

Раздался стук. Я открыла дверь и увидела молодого парня европейской внешности в безукоризненно белой рубашке и в чёрном костюме, состоящем из брюк и жилета.

— Добрый день, прекрасная леди! — с улыбкой начал он по-итальянски, но наткнулся на мой удивлённый взгляд, неверно истолковал его, и продолжил уже на японском. — Синьор Фабрицио попросил меня привести тебя в обеденную залу.

— Секунду, — сказала я и взяла с комода небольшую сумочку с лекарствами, телефоном и маслом для губ. — Всё. Можем выдвигаться.

Пока мы шли по коридору, этот парень, представившийся Стефаном, успел меня забодать. Ему двадцать один, он прибыл из Италии, у него нет девушки, но есть мать и трое братьев с сестрой, и ему дико повезло, что представители самой Варии обратили на него внимание! И когда-нибудь он непременно станет капо, если не самим боссом. Пусть помечтает. Ага. Вот только нахрена было мне всё это рассказывать?

Ещё дико раздражали его попытки ненароком прикоснуться ко мне. Как ему это удавалось, если я старалась держаться ближе к противоположной от него стене, не имею ни малейшего понятия. Безумно хотелось отвесить парню хорошего леща, но я пока сдерживалась. Пока не хотелось портить отношения с персоналом. А там посмотрим. Какая-то я воинственная становлюсь. Стресс, видимо, сказывается.

В обеденной зале меня поймал синьор Фабрицио, который послал меня на кухню — найти чего-нибудь на предмет поесть. Синьор Антонио вручил мне тарелку с большим круассаном без начинки и стакан какао и усадил меня прямо на кухне. Во время завтрака я наблюдала как повара готовят свои рабочие места. Было в этой картине что-то успокаивающее. Верно на моей родине говорят: «Бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь. Как течёт вода и как другие работают. То есть, идеальный объект для наблюдений — пожар.». Пожара на горизонте не предвиделось, а долго смотреть на чужую работу мне не позволили. Дождались, когда я доем и выпихнули в обеденную залу. Синьор Фабрицио отвёл меня к бару, моему временному пристанищу, где уже наблюдался Стефан, который по всем канонам барменских стереотипов протирал стойку. Отвечаю, если всё это время мне придётся работать с ним и его отношение ко мне не поменяется, я его убью!

— Прекрасная незнакомка, иди ко мне! — завопил этот придурок, не замечая начальника. Я хотела запустить в поганца стулом, но синьор Фабрицио придержал меня за локоть.

— Стефано, прекрати приставать к девочке! Имей в виду — если по твоей вине хотя бы волос упадёт с её головы, то тебе не поздоровится, — негромко сказал начальник. От него повеяло такой опасностью, что у меня зашевелились волосы на затылке. Так-так, а мой шеф не так прост, как казалось. Стефан, стоявший по стойке смирно, отвесил начальнику поклон и извинился передо мной. Я шёпотом поблагодарила синьора Фабрицио и приступила к подготовке рабочего места.

— Ты на постоянку закреплён за баром? — спросила я, открывая и расставляя сиропы по цветам.

— Вообще я официант, а барменом меня поставили только на сегодня, — Стефан до блеска натирал бокалы. — Плюс, если тебе необходимо будет отлучиться, я заменю тебя. Так что, если что — кричи, зови. Твой верный рыцарь придёт на помощь.

— Отлично, — я решила на первое время простить фамильярность.

Какое-то время мы работали молча. Я проводила ревизию напитков и расходников, записывая в блокнот что и в каком количестве мы взяли со склада, когда подошёл синьор Фабрицио.

— Так, Катарина, отвлекись от работы и подойди, пожалуйста, — попросил шеф. Я отложила блокнот и подошла к стойке.

— Вы что-то хотели, синьор Фабрицио? — спросила я.

— Да. Записывай, — он протянул мне планшет с закреплёнными на нём листами бумаги для печати. Я облокотилась о стойку и, взяв капиллярную ручку, приготовилась писать.

— Синьор Занзас является боссом. Его распоряжения, как ты понимаешь, являются приоритетными. Из еды он предпочитает стейки, однако всегда нужно уточнять какие именно, из какого мяса и, особенно, прожарку. Из напитков у него в приоритете виски и текила. Дальше… синьор Скуало любит рыбные блюда, в особенности карпаччо из тунца, чёрный кофе без добавок, текилу, бренди. Синьор Луссурия не пьёт алкоголь, преимущество отдаёт тайской кухне. Насчёт предпочтений синьора Бельфегора, синьора Маммона и синьора Леви-а-Тана информации у меня нет, так что гляди в оба — придётся узнавать по ходу. А то, что нам уже известно, нужно выучить. Справишься?

— У меня выбора нет, синьор, — я вздохнула, но улыбнулась. — Я не имею права подмочить репутацию братьев Коррадо.

— Вот это настрой! — засмеялся синьор Фабрицио. — Тогда слушай дальше: я выдам тебе блокнот, записывай туда все косяки официантов. По вечерам будет разбор полётов. Главное, чтобы никто ничего не подсыпал гостям.

— Это верная позиция, синьор. Подробно можете не объяснять, — вздохнула я. — Если во время Конфликта пострадает одна из сторон не во время битвы, то это будет колоссальный удар по репутации Вонголы.

— Так, стоп! — прервал меня начальник. — Я думал, что ты однофамилица советника.

— Хуже, — против воли на губах заиграла усмешка. — Я его бастард.

— Ох, еб… — выдохнул синьор Фабрицио.

— Это точно, — согласилась я и решила задать вопрос, который у меня давно назревал. — А какое отношение Вы имеете к Вонголе?

— Пожалуй, об этом я расскажу позже, — ушёл от ответа шеф. — И как только тебя сюда отпустили?

— А меня и не отпускали, — пожатие плечами. — Емитсу плевать. Брат пытался закатить истерику, но, после его бойкота из-за моего трудоустройства, на меня это не сильно действует.

— Ну что же, — синьор Фабрицио улыбнулся. — одной тайной меньше. Давай готовиться.

— Так точно! — я отдала честь и отправилась давать указания насчёт бара с учётом поступивших указаний. Стефан таскал со склада коробки с алкоголем и с кофе.

Затем оставшееся время мы потратили, расставляя оборудование и посуду так, чтобы было удобно работать.

И вот, в назначенное время я стою в центре зала по правую руку от синьора Фабрицио. По левую руку начальника стоял синьор Антонио. А по обе стороны ковровой дорожки стояли официанты, повара и горничные. Меня начало ощутимо потряхивать.

Расчётное время — минус одна минута. Вдалеке послышались приближающиеся шаги. Гости прибыли.

Битва — всего лишь формальность.

Конфликт Колец Вонголы начался в эту минуту.

Роскошные двери медленно открылись…