Надежда Пигмалиона (гет)

Сидел смущённо в обществе лжецов.

Молчал. Словечка вставить не пытался,

И не заметил сам в конце концов,

Как, не сказав ни слова, изолгался.

* * *

Мою благодарность за подарок Лорд принял сухо, сказав лишь, что он всегда награждает за «верную службу».

Подарок был символичен и являлся копией его собственного дневника, выкупленного мною у Малфоя два года назад. Единственным отличием были инициалы на обложке. Я долго не решалась ничего писать в нем, боясь нарушить чистоту страниц. Магия пронизывала их насквозь, желтоватые листы словно были сотканы из паутины волшебства. Но любопытство все-таки взяло верх и, вооружившись подаренным пером, я стала переписывать свои записи из старого дневника в новый.

Меня ожидали сразу несколько открытий. Во-первых, перо обладало чудесным свойством исправления почерка, и я с удивлением наблюдала, как из-под руки выходили ровные изящные буквы, столь нехарактерные для моего письма. Вторым открытием стало исчезновение написанного: чернила впитывались в страницы дневника, не оставляя следов. Удивленная таким странным свойством, я обратилась с вопросом к Лорду. Он ответил мне, что чары сокрытия, наведенные на дневник, позволяют уберечь написанное от посторонних глаз, а помещенные в него записи могут быть прочитаны их автором только после произнесения пароля. Выбрав простенькое «явись» на парселтанге, я произнесла его, положив руку на обложку. Дневник потеплел и с тех пор стал отзываться на это слово, всякий раз проявляя сделанные мною записи.

Январские деньки пролетели быстро, выпавший снег стаял, и погода стояла промозглая. День изо дня моросил мелкий дождик, а по утрам весь парк заволакивало белым и густым, как молоко, туманом. Начало февраля ознаменовалось отменой «Краучевой дюжины» и, несмотря на то, что беглые преступники так и не были пойманы, волшебное сообщество вздохнуло с облегчением.

Пожиратели рвались на свободу, им не терпелось заявить о своих правах и положить начало политике террора в адрес существующей власти. Но Лорд запретил им преждевременно проявлять себя и не спешил переходить к активным действиям, предпочитая пока оставаться в тени.

Моя жизнь была более-менее стабильна, я исправно высиживала все собрания Пожирателей, читала свежие газеты, тренировалась и болтала с Барти.

Отвоеванное мною место, пятое по счету от кресла Лорда, никто не рисковал занимать. Сам Лорд был поглощен изучением министерских интриг, вербовкой и подчинением «ценных кадров». Подобраться к некоторым необходимым ему чиновникам оказалось непросто. Пожиратели, «проваливавшие» его задания, подвергались немедленному наказанию.

Самым успешным «вербовщиком» оказался Сивый. Лорд был очень доволен его работой. Сивый выискивал и собирал под своим началом оборотней, насильно обращал новых. В среде Пожирателей к нему относились со смесью боязни и отвращения. Сивый прослыл самым идейным и злопамятным оборотнем. Барти рассказывал мне, что он любил мстить волшебникам за пренебрежительное отношение. Его любимой тактикой было заражение детей. Он считал, что в конце концов оборотни смогут поработить волшебный мир. Такая утопическая и деструктивная идея почему-то не смущала Лорда, его полностью устраивал постоянный прирост к «стаям», а конечной цели своего подчиненного он не придавал значения. Так Сивый стал частым гостем в мэноре, из-за чего Беллатриса злилась и постоянно с ним переругивалась. Обстановка в доме была напряженной. Отдохнувшие и набравшиеся сил после Азкабана «лучшие люди» Лорда страдали от скуки и безделья, но так как чинить беспорядки и истреблять «поганых грязнокровок» им строго запретили, стычки стали происходить во внутреннем кругу. Однажды перебранка между Долоховым и Мальсибером закончилась дуэлью.

Я занималась английским, когда до моего слуха донеслись грохот, звон и ругань. Нарцисса подскочила и поспешила на шум, я последовала за ней. Спустившись по лестнице на первый этаж, мы достигли столовой. Там разразилась настоящая бойня: сверкали вспышки проклятий, вдребезги разлетался старинный фарфор, дымились портьеры. Двое раскрасневшихся мужчин уклонялись от взаимных проклятий, бранились и не желали прекращать драку. В проходе уже столпились другие Пожиратели, но никто не спешил разнимать сражающихся. Всем был интересен исход этой дуэли. А в перерывах между взрывами я слышала, как Трэверс и Джагсон делали ставки. Наблюдая за зрелищным сражением, я неожиданно для себя отметила, что мысленно болею за Долохова.

Нарцисса попыталась вмешаться, но мужчины не обратили на нее внимания, продолжая посылать проклятья. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не подоспели Лестрейнджи. Круциатус мгновенно остудил пыл дерущихся.

— Ну вот, какого драккла вы их разняли? Тут все равно уже ничего целого не осталось, пусть бы дрались себе, — сетовал Джагсон.

— А что случилось? — тихо спросила я у Барти, выглядывая из-за его плеча.

— Долохов усомнился в честности Мальсибера и обвинил его в шулерстве после того, как проиграл триста галеонов, — с улыбкой шепнул Барти.

В зале с хлопками появились эльфы и, окинув испуганными глазами окружающую обстановку, пропищали, что через десять минут все будет убрано.

— Через десять? — хрипло переспросил Рабастан.

— Обнаглевшие твари. Мой старый эльф… как его, мать его… Неважно. Так вот, он бы в одиночку справился с этим погромом за две минуты.

— Но ничего, сейчас я ускорю процесс, — сквозь зубы процедил он, и красная вспышка Круциатуса поразила одного из домовиков. От раздавшегося визга у меня перехватило дыхание и кровь застыла в жилах.

— Прекрати! — воскликнула Нарцисса, хватая за руку мужчину. — В этом доме пока еще я — хозяйка, — веско сказала она.

— Как скажешь, — прохрипел Рабастан, смеривая ее тяжелым взглядом. — Вы плохо наказываете своих домовиков, они у вас совсем избаловались. Будешь продолжать в том же духе, еще и воровать начнут, — ворчливо говорил он, пряча палочку и уходя прочь. Потерявшие интерес к происходящему Пожиратели расползались по своим комнатам, я тоже решила отправиться восвояси.

— Эй ты, принеси вина, — проревел мне в спину знакомый наглый голос. Я не отреагировала и продолжила свой путь.

— Ты что, глухая? Я к тебе обращаюсь, — не унимался Сивый. Я остановилась, понимая, что столкновения не избежать, и повернулась к оборотню, развалившемуся на диване.

— Я не прислуга.

— Разве? А кто ты? — проскрипел Сивый. От этого вопроса я смешалась, не зная, что ответить нахалу. И правда, кто я? Что мне ему предъявить? Но оборотень не нуждался в моем ответе и продолжал сам: — Только путаешься под ногами, никакого проку. Хотя… Я передумал, к чему вино, если рядом такая мягкая вкусная малышка, — плотоядно осклабился он и поднялся с дивана. Я не двинулась с места, стараясь сохранять наружное спокойствие и не дать слабину. — Сладкая… Я могу сделать так, что ты будешь приносить больше пользы, — оскалился он и облизнул губы. — Если, конечно, смогу остановиться, — хрипло сказал он, подойдя вплотную. — Жаль только портить такую мордашку… раньше времени, — сказал он и обхватил мозолистой рукой мой подбородок. Когти неприятно вонзились в кожу, я дернулась и наставила палочку ему в живот.

— Убери лапы, если не хочешь их лишиться, — тихо и твердо сказала я.

Давление на кожу усилилось, я поморщилась от боли.

— Ты напрасно злишь меня, малышка, — проскрипел он. — Знаешь, что я делаю с такими, как ты? — От оборотня разило потом и какой-то кислятиной.

— Эй, Сивый, как житье в лесу? — раздался позади голос Барти.

— Лучше, чем у твоего папаши, — прохрипел Сивый, — слышал, он теперь здравствует и правит?

— Ему недолго осталось «здравствовать», я об этом позабочусь, — нервно отозвался Барти, —Темный Лорд разрешил мне убить его при первой возможности.

— Что-то ты не особо ее ищешь, — усмехнулся оборотень, — уже, поди, соскучился по своему папаше-душегубу.

Барти выругался. Я попыталась отстраниться, но Сивый цепко держал меня.

— Куда это ты собралась? Не спеши, мы еще не закончили, — прорычал он мне на ухо.

— Будь повежливее с подопечной Лорда. Ему не понравится твое поведение, — встрял Барти. Оборотень ощерился и выпустил мой подбородок. Я попятилась в сторону.

— Подопечной Темного Лорда? На кой она ему? Тоже любит свежатину? — хохотнул Сивый и посмотрел на меня.

— Скоро полнолуние, возможно, я навещу тебя, — пообещал он. Я развернулась и поспешила убраться оттуда.

А на следующий день состоялось собрание, на котором обсуждалась неприятная новость. Расчет Лорда рухнул, одному из министерских служащих, находящемуся под контролем, удалось избавиться от Империуса. Поднялась шумиха, и Пожирателя, наложившего это проклятье, отправили в Азкабан до начала судебного процесса.

— Ну, где же ваши смелые идеи, друзья мои? Что будем делать с нашим неудачливым товарищем? — прозвучал в тишине высокий свистящий голос Лорда. — Будем ли мы спасать его?

— Ну вот, начинается, — процедил Яксли, — я категорически против этого. Только-только удалось задвинуть Крауча с его поганым декретом, как сейчас снова поднимется кипеш до небес, и его опять подключат. Так совершенно невозможно работать! — категорично заявил он.

— Я согласен с Корбаном, — кивнул Руквуд, — организация побега сейчас совершенно неразумна. К тому же я уверен, меры безопасности в Азкабане по-прежнему усилены.

— Кто ж виноват, что он некачественно сработал, — поддакнул Яксли. — Не умеешь — не берись.

— А ты почему молчишь, Люциус? — поинтересовался Лорд.

— Повелитель, я, в целом, согласен с прозвучавшими мнениями, а также считаю, что было бы…целесообразно не доводить дело до суда, — елейным голосом поведал Люциус.

— Так как же мы поступим? — спрашивал Лорд, холодная усмешка скривила его бескровные губы.

— Пусть подохнет, туда ему и дорога, если он не справился, зачем других вмешивать? — выкрикнул кто-то с другого конца стола.

— Ну что ж, пусть подохнет, — согласился Лорд, — только вот беда, ему это может не удасться, новый глава отдела по обеспечению магического правопорядка позаботится о том, чтобы наказание было высшим, — прошипел он, бросая взгляд на Крауча.

— Можно выслать ему отраву в качестве передачки, — предложил Барти, включаясь в диалог.

— Прощальный подарок? — усмехнулся Лорд. — Это разумно. Позаботься об этом, Люциус.

— Я считаю, что его нужно спасти, — выпалила я и сама испугалась своих слов. Все сразу обернулись на меня. Решив, что нужно объясниться, я продолжила, голос мой звучал слабо и неуверенно в напряженной тишине каминной залы.

— Он все-таки представлял интересы организации, и кто, как не организация, должна позаботиться теперь о своем участнике, ведь все, бывает… ошибаются, — сказала я, ища поддержки в глазах Лорда. Но Лорд так же холодно усмехнулся и обвел взглядом всех сидящих.

— А вот и еще одно предложение. Кто-нибудь согласен с ним? — насмешливо прошипел он. — Может, кто-то хочет рискнуть своей жизнью ради «представителя нашей организации»? — Вокруг раздались смешки, Пожиратели мотали головами и скептически цокали.

— Нет? — переспросил Лорд. — Ну что ж, в виду непопулярности предложение отклоняется.

Я почувствовала неодобрительные едкие взгляды на себе, по залу пронесся гул голосов, но быстро стих.

— На конкурсе доброты нам с вами, конечно, не победить, но мы ведь и не стремимся, верно? — продолжал Лорд, поднимаясь со своего места и обходя зал. — Первостепенная наша задача сейчас — подготовить почву для быстрого, успешного и как можно менее затратного захвата власти. Освобождение мира от грязнокровок — наша цель. Не так ли?

Пожиратели одобрительно закивали и загомонили.

«Давно пора. Этой грязи развелось…» — донеслись до меня слова Беллатрисы.

— Все министерство кишит, — кивнул ей Яксли.

— Это отвратительно. Не представляю, как ты там работаешь и сдерживаешься, — скривила в отвращении губы Беллатриса.

— Все потери… сопряженные с этим, являются неизбежными и закономерными, — перекрыл гомон высокий голос Лорда. — Но целое — важнее части. Наша цель должна быть главным мерилом правды, — медленно смаковал он каждое слово.

* * *

— Это предательство. Если один никак не ценится, значит, и все вместе ничего не стоят, — не вытерпев, заявила я Лорду вечером.

— О чем ты? — спросил он, отрываясь от книги. — А, ты все об этом… Я уже и забыл, как ты проявляла сегодня чудеса отваги на собрании, — протянул он.

— Я не согласна с решением, — упорствовала я, — вы должны его вытащить, иначе эта смерть будет на вашей совести.

Лорд тихо рассмеялся.

— Ты думаешь, моя совесть этого не стерпит? Я столько раз говорил тебе о том, что средства достаются сильнейшему, и сила — единственная истина. Совесть? Мораль? Их придумали трусы и лжецы, чтобы оправдать свою неспособность на нечто большее. Поставили бутафорские заборы и кланяются им всякий раз, отгораживаясь от правды жизни.

— Сила может закончиться, — убежденно протестовала я. — Истина только в том, что вы просто не хотите. Люди — не «средства», их…

— Можно легко заменить новыми, — перебил меня Лорд. — Он все равно подох бы, это только вопрос времени. Он уже отработал свое и принес мало пользы, — продолжал Лорд так, словно говорил о сломанном предмете, а не о человеческой жизни. — Ты должна понять, что ради достижения цели часто приходится жертвовать многим.

«Именно, Альбус, жертвовать! Что­бы до­бить­ся боль­ше­го, зачастую надо отдать малое», — прозвучали слова в моем мозгу.

— Ради общего блага, — вслух тихо добавила я.

— Девиз Гриндевальда? — поинтересовался Лорд. — Ну, можно и так сказать. Сила не кончится у того, кто разумно ей распоряжается. Гриндевальду как раз не хватило разумности, он поторопился, а мне спешить некуда. Я — бессмертен, осталось только уничтожить одного безмозглого мальчишку, — задумчиво сказал он. — Но в целом, да, ты права, я просто не хочу заниматься ненужной работой.

Я поняла, что разговор этот бесполезен. Легче переспорить собственное эхо, чем переубедить Лорда. Я глубоко вздохнула, стараясь унять досаду.

— Будете так разбрасываться — и вскоре приказывать придется самому себе, потому что у вас никого не останется.

Лорд пренебрежительно фыркнул.

— А мне никто и не нужен, я сам справляюсь со своими проблемами. Все это, — он пространно обвел рукой комнату, — уйдет в небытие, а я останусь.

— Сидеть в одиночестве, — буркнула я. — И вовсе вы не со всеми проблемами справляетесь. В Албании вы просили о помощи и, если бы я не помогла, то так бы там и остались.

— Ты ошибаешься. Я просил о помощи? Да. Но где здесь противоречие? Я же сказал, что сам справляюсь со своими проблемами. Моей проблемой было попасть в Англию и получить тело. И вот он — Я, — сказал Лорд гордо и обвел себя руками. — А кого теперь интересует, какими средствами я этого добился? — ядовито прошипел он, делая акцент на слове «средства». — Видишь, как упрощается жизнь, если убрать из нее всю надуманную бесполезную чепуху? В конечном итоге остаются только цель и средства. Пусть старик Дамблдор вещает про свою правду, силу любви и самоотречение, — издевательски передразнил Лорд. — Он глуп и тоже умрет.

— А какая у вас конечная цель? Бессмертие ради бессмертия? Вы все отбросили, и так, действительно, проще. Но разве ваша цель не потеряет своего смысла? — искренне недоумевала я. — Какой толк в бессмертии, если оно не будет ничем заполнено? Бессмертие хорошо, только если оно само — средство, — рассуждала я.

— Разве? — усмехнулся Лорд. — Как по мне, бессмертие хорошо и само по себе, без всякой «наполненности». Бессмертие — это власть, знание, уверенность. Оно не потеряет своей ценности ни при каких обстоятельствах, ведь ценность — Я.

Все разбивалось о железную логику. Лорд закольцевал все свои цели и стремления на самом себе. Идеальный механизм, работающий без потерь энергии на окружающий мир. Я покачала головой, но дальше спорить не стала и, почитав еще немного, отправилась спать.

* * *

В великолепной зале за круглым столом из красного дерева вновь собрались люди. Перед ними дымился свежесваренный кофе, а за окнами ярко светило солнце. Раздавался шелест страниц и скрип кожаных кресел.

— Ну что ж, теперь перейдем к вам, Фадж. Все, как я и говорил? — спросил старик с белыми усами.

— Да, увы, — закивал Министр Магии Британии. — Нам, действительно, не удалось их поймать, и закон я отменил.

— И как же обстановка теперь? Напряженная, надо полагать? — поинтересовался рыжий господин с фиолетовым цветком в петельке.

— Н-нет, сейчас стало спокойнее, — отозвался Фадж.

— Ха, ну разумеется. Я всегда об этом говорил и буду говорить. Диктат — не панацея. Хорошо бы вам это в конце концов понять, — сказал рыжий господин и откинулся на спинку кресла, прикуривая сигару.

— Но не думайте, что вам этот промах забудут! — громко прогнусавил толстяк с красным лицом, отодвигая от себя пустую чашку. — Сейчас порадуются немного, а потом припомнят.

— Что вы порекомендуете? — спросил с готовностью Фадж.

— Зрелища, конечно, — вставил свое слово молодой человек с прилизанными назад волосами. Остальные согласно закивали.

— Я распоряжусь о проведении открытых казней и создании дуэльных клубов, — суетливо согласился Фадж. Мужчины засмеялись, некоторые качали головами.

— Помилуйте, друг?! Вы меня удивляете. Так вы никогда не выберетесь из своего средневековья, — воскликнул рыжий господин. Фадж совсем смешался.

— Дуэли и казни — это не тот масштаб, нужно организовывать что-то более глобальное, — поддакнул молодой.

— Вы же не хотите потерять свое кресло? — спросил усатый старик.

— Нет-нет, я просто… Не так понял вас. Что я должен сделать?

В зале ненадолго повисла тишина.

— Ну, из того что можно вам предложить… Проведите Чемпионат мира по квиддичу, — предложил старик.

— Но ведь он планировался в Мексике, — удивился Фадж.

— Ну и что ж? Уверен, они не откажут нам в услуге, — сказал старик и подмигнул худому темноволосому мужчине с золотой серьгой.

— А стадион? А безопасность? Это же огромное мероприятие, — изумился Фадж.

— Ну так вот и займитесь, — с нажимом сказал старик, размешивая сахар в чашке. — У вас есть почти семь месяцев, привлеките больше людей, создайте систему волонтеров, проведите рекламу, — упорствовал он, в такт словам стуча ребром ладони по столу.

— Не мне вас учить, Фадж, со средствами массовой информации у вас все отлично. Люди из Международной Конфедерации вам всячески поспособствуют.

— А мне показалось, что в ваших словах, Корнелиус, было рациональное зерно, — прогнусавил толстяк. — Спорт и квиддич — это, конечно, хорошо, но вот дуэли… А еще вы молчите про своего друга-Дамблдора, — протянул он, ослабляя галстук под висящим подбородком.

— Каким еще другом?! — возмутился Фадж. — Век бы его не видать. Сидит в своей школе и пусть сидит, он меня не интересует, лишь бы не совался не в свое дело.

— А это вы нас дезинформируете, дорогой Корнелиус, — причмокнул толстяк. — Дамблдор очень бойко выступил в прошлом месяце на созыве Международной Конфедерации. Я еще помню, сколько головной боли он нам доставил. Вы напрасно за ним не приглядываете, и вообще, я считаю, что с его Президентством мы тогда погорячились.

— Вы опять о своем, — махнул рукой старик, — мы сейчас решаем проблему Фаджа, а не Дамблдора. О нем мы поговорим… — он прервался и взглянул на золотые часы, — …поговорим в следующий раз.

— Так нет же, вы меня не дослушали, уважаемый, — протянул толстяк и стер платком пот с лоснящегося лица. — Я как раз подводил к тому, что услышал рациональное зерно в словах Корнелиуса. Я хочу сказать, что мы можем убить одним ударом двух троллей, — прогнусавил он и сделал эффектную паузу.

— Не томите нас, дорогой, мы и так сегодня засиделись, — сказал господин с цветком.

— Если вы торопитесь, вас никто не держит, политика не терпит суеты, — ответил ему толстяк и, дождавшись, пока все замрут и посмотрят на него, продолжил:

— Я предлагаю всем вам подумать о проведении Тремудрого турнира.