Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Но не так-то легко отделаться от того, что мы довольно туманно называем совестью».

© Стефан Цвейг. 24 часа из жизни женщины

Аурелиан не без помощи королевы Адрии многое узнал об истории королевства, пленником которого он до сих оставался. Она рассказывала ему интересные истории, разительно отличающиеся от тех, что сухими фактами изложены на страницах книг, а он завороженно слушал ее. А когда эльф говорил о своем королевстве, которое, как ему казалось, он больше никогда не сможет вновь увидеть, наступал ее черед с любопытством ловить каждое его слово.

Они проводили вместе достаточно много времени. Чаще всего королева и эльф прогуливались по саду — внезапно улучшившаяся погода позволяла беззаботно ходить по каменным садовым дорожкам, но бывали дни, которые они проводили в каком-нибудь дворцовом коридоре, увешанном портретами древних королей. Адрия о каждом из них знала намного больше, чем обветшавшие со временем книги, имена авторов которых затерялись в глубине времен.

В ее рассказах короли были не просто правителями, оставившими значительный след в истории Эверона, а просто людьми, обуреваемыми земными желаниями, совершавшими и хорошие, и плохие поступки. Кто-то из них бросил все ради любви к обычной женщине, кто-то захватил трон, предав брата, а кто-то провел все время царствования в нескончаемых военных походах, с каждым годом присоединяя к королевству новые благодатные земли — но не для того, чтобы расширить границы своей страны, а просто чтобы лишний раз не видеть уродливую супругу, выбранную родителями из-за влияния и богатства ее семьи. Королевы Эверона были такими же разными и непохожими одна на другую, как и их мужья. Некоторые в отместку неверному супругу начинали открыто флиртовать с придворными, за что, в конечном итоге, и платились собственной головой. Были и те, кто смиренно терпел все унижения. Бывали и королевы-бунтарки, но и они заканчивали плохо.

Но среди всех правителей древности не было никого, кто хоть немного напоминал эту удивительную женщину. Аурелиан не мог понять — как сочетаются в Адрии уверенность и мечтательность, острый ум и иногда откровенная детская глупость? Она не была похожа ни на одну даму, которых эльф встречал ранее. Она была особенной. И его чувства к ней тоже были особенными.

* * *

Асгерд сидела в мягком кресле, стоящем посреди шатра королевы Минервы. Сама же правительница молчаливо и гордо возвышалась над ней, скрестив руки на груди, временами поджимая губы, словно обдумывая что-то. Чуть позади стоял Бренн, взгляд которого был намного приветливее, чем у его сестры. А рядом с ним — Эвмент, ее родной и любимый лорд Маркелл. Девушка в глубине души понимала, что послужило причиной этого собрания, она ожидала встретить поддержку со стороны Эвмента, но тот, замечая на себе ее взгляд, всякий раз отводил глаза в сторону и непроизвольно едва заметно качал головой.

— Вы уверены, что носите под сердцем ребенка Маркеллов? — первым решился нарушить затянувшееся молчание Бренн, чуть выйдя вперед и поравнявшись с сестрой.

— Я не могу говорить наверняка, но я чувствую это, — немного боязливо отозвалась Асгерд. Сейчас она напоминала загнанную в угол жертву, а Маркеллы — грозных львов, окруживших свою добычу. И самое обидное, что Эвмент в этот момент не был на ее стороне. Или ей просто казалось так?

— Чтобы узнать наверняка, мы должны убедиться в этом, — заявила Минерва. Сестра Рагнара еще сильнее вжалась в кресло. Голос королевы Эверона был твердым и как никогда холодным. — Вы же не будете против осмотра, который проведет сэр Ллойд?

— Если вы настаиваете, — Асгерд напрасно пыталась скрыть свой испуг, дрогнувший голос выдал ее.

Вскоре в шатер вошел и придворный лекарь. Асгерд еще больше занервничала. На ее родине мужчинам не дозволяется осматривать женщину, но в Эвероне подобных запретов нет. Узнай об этом Рагнар, он бы сильно разгневался, но сейчас у Асгерд просто не было иного выхода.

Лекарь, совсем не удивленный просьбой Минервы, уверенными движениями доставал из своего чемоданчика необходимые инструменты. Очевидно, кто-то из Маркеллов уже рассказал ему о деликатном деле, по которому ему вызвали.

По просьбе Хаббарда мужчины покинули шатер, дав тому возможность произвести полный осмотр. Минерве, как женщине, было позволено остаться. Хотя она и сама не согласилась бы покинуть палатку, ведь ей было необходимо убедиться в правдивости слов молодой ортейки. Королева доверяла сэру Ллойду. Она знала, что тот будет молчать о причинах его вызова в королевский шатер. Но все-таки предусмотрительно предложила ему достаточно крупный мешочек золотых монет, от которого он, как и ожидалось, отказался.

Когда же через двадцать минут Бренн и Эвмент вернулись в шатер, лекарь, нахмурившись, подошел к столу, на котором оставил свой саквояж.

— Все верно, миледи, вы в положении, — угрюмо сообщил он, убирая инструменты. Минерва и Бренн переглянулись, а Эвмент лишь устало прикрыл глаза и ссутулил плечи, потеряв свой обычный уверенный вид. Асгерд грустно улыбнулась и села на кровати.

Придворному лекарю было искренне жаль девушку. Всей сути дела он не знал, да и не должен был, но понимал, что может разразиться серьезный скандал. Вряд ли лорду Рагнару понравится, что его сестра забеременела от не самого достойного подданного короля Доминика. Хаббард подозревал, что королева Минерва, во избежание ссоры между Домиником и Рагнаром, грозящей политическими осложнениями, не позволит леди Асгерд выносить ее дитя, а даже если и позволит, то с новорожденным поступят согласно древним обычаям — отправят на воспитание в какую-нибудь простую крестьянскую семью. Таким образом, это еще нерожденное дитя будет стерто со страниц истории славного рода Маркелл…

— Благодарим вас, сэр Ллойд, — кивнул Бренн выходящему из палатки Хаббарду.

Как бы Асгерд сейчас хотелось испытывать настоящую радость! Ребенок. Ее с Эвментом дитя. Она желала бы поделиться этой радостью со всем миром. Вот только мир не был готов принять ее счастье.

— Теперь вы довольны? — огрызнулась Асгерд, поправляя подол своего платья. Минерва смерила ее недовольным взглядом, а вот Эвмент, как ей показалось, обреченно вздохнул. — Что вы сделаете со мной и с ребенком?

— Успокойтесь, миледи, мы не варвары, — спокойно отозвался Бренн и поднял руки, словно сдаваясь. — В отсутствие моего брата вы будете под личной защитой королевы, — сестра Рагнара успела заметить, как скривилась, услышав это, Минерва. Однако королева тут же, взяв себя в руки, придала своему лицу выражение ледяного безразличия. — Я даю вам слово, — заверил ее Бренн.

— Разве слово Маркелла хоть чего-то стоит? — с болью во взгляде девушка посмотрела на возлюбленного.

За все это время Эвмент не проронил ни слова, молчаливо соглашаясь со всем что делали и говорили его старшие сестра и брат. Он не вступился за нее, не остановил этот безжалостный суд, который Маркеллы учинили над ней. Он просто стоял в стороне и молчал, виновато отвернувшись в сторону. Асгерд чувствовала, что ее предали. Горечь обиды наполнила ее сердце.

— Слово Маркелла многого стоит, — горделиво вздернув подбородок, ответила Минерва. — Но вам придется усвоить одну простую истину: этот ребенок никогда и ни при каких обстоятельствах не будет принадлежать вам, — от удивления Асгерд широко открыла глаза. — Это дитя принадлежит нашей семье. Когда-нибудь вы покинете это королевство, а он останется, — она кивком головы указала на ее живот. Ортейка в ответ крепко вцепилась в ткань платья и зло блеснула глазами.

— Вы не посмеете разлучить нас, я не позволю, — прошипела девушка, боязливо оглядывая каждого из них. — Эвмент, прошу тебя, — полушепотом взмолилась она. Но он ничего не ответил, снова стыдливо отведя взгляд в сторону.

А что он мог сказать? Он думал, что готов пойти против всего мира ради любви — но теперь понял, что не может отказаться от всего, что у него есть. Он бы не смог прожить в нищете в какой-нибудь затхлой лачуге на окраине королевства — а именно такое будущее ожидало его с Асгерд, если бы Рагнар или Доминик узнали всю правду. Он — гнусный предатель и трус. Он это знал, вот только Асгерд от этого было не легче.

— Минерва обязательно позаботится о вас, — только и выдавил он.

— Неужели ты позволишь им разлучить нас? — на глаза девушки навернулись слезы, а внутренний голос кричал: «Предатель! Предатель!» — Ты клялся мне в вечной любви, а сам сбегаешь при первом же препятствии?

Минерва, стоявшая в стороне, так остро ощутила боль, которую сейчас испытывала Асгерд, что у самой неприятно кольнуло в груди. Ей до безумия было жалко бедную девочку, хотелось залепить младшему брату звонкую пощечину. Но она продолжала молча стоять на месте.

— Ты трус, Эвмент Маркелл, — спокойно сказала ортейка, поравнявшись с возлюбленным. — Мне жаль тебя. Правду о тебе говорят, ты очень плохой человек.

Никаких слез, ударов, громких криков. Такие простые и тихие слова, ранившие сильнее, чем удар меча или стрела. Накинув на плечи свою накидку, Асгерд медленно пошла к выходу. Она забыла поклониться королеве, но это было совсем не важно. Вся злость, которую Минерва ощущала в начале этого неприятного разговора, вдруг куда-то исчезла, уступив место состраданию. Однако она — королева, она должна поступить так, как велит ей долг.

— Дориан был бы разочарован в тебе, — покачал головой Бренн. — Она права. Во всем.

— Еще месяц назад ты был готов пойти против всего мира ради вашей любви, что же случилось сейчас? — тихо спросила Минерва.

Эвменту хотелось прокричать что-то обидное в ответ, послать и брата, и Минерву куда подальше и убежать — лишь бы не видеть никого. Но Эвмент, наверное, впервые в своей жизни остро осознал свои ошибки. В этот момент он ненавидел весь мир, но больше всего — себя. Жалкий, отвратительный ублюдок, так подло обошедшийся с девушкой, искренне и наивно поверившей в глубину его чувств. Молодой человек медленно опустился на пол и, уткнувшись головой в колени, завыл, подобно раненному зверю.

Вечером в королевском шатре царила спокойная и беззаботная атмосфера, и никто бы не догадался, какая драма разворачивалась здесь всего несколько часов назад. И, несмотря на то, что к трапезе главной семьи Эверона присоединились милорд Рагнар с сестрой и король Амиларис, ужин вполне можно было назвать семейным.

— Адмет, прошу тебя, перестань, — наклонив голову, мягко попросила Минерва, видя, что ее сын опять расшалился. Юный принц всегда был очень шумным и активным ребенком, но сегодня, очевидно, от перевозбуждения сильно разбаловался. — Хотя бы постесняйся наших гостей, — прошептала она на ухо сыну, насильно усаживая его рядом с собой.

— Вы должны слушаться вашу матушку, господин, — улыбнулся Рагнар. — Кто же будет заботиться о ней и о вашей сестре в отсутствие короля?

— Я бы хотел отправиться вместе с вами, — Адмет поджал губы и угрюмо уставился в свою тарелку, вызвав со стороны взрослых снисходительные улыбки.

— Ваше время еще придет, — сказал Амиларис. — Не расстраивайтесь, милорд.

Доминик шутливо потрепал сына по макушке. А после Минерва пригладила взъерошенные волосы мальчика и посмотрела на поникшую Асгерд. За весь вечер она не съела ни кусочка, лишь для виду ковыряясь вилкой в тарелке. Окружающие думали, что ортейку печалит скорая разлука с братом, но только Минерва знала истинную причину грусти девушки.

— Прошу простить меня, — Асгерд вдруг резко выпрямилась, а ее вилка со звоном ударилась о тарелку с золотой окантовкой. — Мне надо выйти на свежий воздух, — тяжело дыша, сказала она.

Не дожидаясь разрешения, она, приложив ладонь ко рту, стремительно выбежала из шатра. Мужчины проводили ее недоумевающими взглядами, Рагнар даже вскочил с места. Но Минерва, все понимая, опустила голову, печально улыбнувшись своей догадке. Она и сама была когда-то в положении. И первые месяцы беременности давались ей с трудом.

— Прошу простить мою сестру, Ваше Величество, — начал поспешно извиняться Рагнар, намереваясь последовать за Асгерд и выяснить у нее причины столь странного поведения.

— Доминик, позволь мне разыскать леди Асгерд, — Минерва улыбнулась и посмотрела на мужа. — Пожалуй, только женщине дано понять переживания юной девушки.

— Ступай, — одобрительно кивнул муж. — Не переживайте, милорд Рагнар. Королева найдет вашу сестру. Все будет хорошо, — он жестом приказал ортейцу занять свое место. — Лорд Вейнворт, — теперь король обратился к Леонату, молчаливо стоявшему позади, у самого выхода из шатра. — Сопроводите Ее Величество.

Рыцарь поклонился и вышел следом за Минервой. Рагнар проводил их напряженным и немного взволнованным взглядом. Поведение сестры в последнее время сильно заботило его. То Асгерд буквально летала на крыльях счастья, то ходила с понурым видом. Эти резкие перемены ее настроения настораживали молодого воина. Но он не знал, как выяснить их причину, как начать разговор…

Минерва нашла Асгерд у окраины лагеря. Огни костров были метрах в двенадцати отсюда, и в сумерках эта часть возвышенности практически не освещалась. Девушка, согнувшись пополам, держала руку у рта.

— Все то, что вы услышите, должно остаться между нами, — королева, резко остановившись, остановила Леоната, положив ему руку на грудь. — Вам ясно?

— Как прикажет моя королева, — понимающе кивнул Вейнворт, решив, что дальше не стоит следовать за госпожой.

Подхватив юбки, Минерва принялась перешагивать через древние камни, почерневшие от дождей и веков. Асгерд не сразу заметила ее появление. Она вздрогнула, когда королева, сжав ее левую руку, попыталась усадить ортейку на ближайший камень.

— Что вам надо? — резко спросила она, зло посмотрев на королеву. — Что еще вы хотите мне сказать?

— Я должна извиниться перед вами, леди Асгерд, — Минерва виновато поджала губы. Чужестранка нахмурилась и непонимающе уставилась на королеву. — За все, что произошло утром. — она снова накрыла ее руку своей ладонью. Асгерд мысленно отметила, как холодны бледные руки королевы с длинными и изящными пальцами. — Ты можешь подумать, что я холодная, жестокая, расчетливая и властолюбивая особа, но это не так, — Минерва хотела расположить девушку к доверительному откровенному разговору, а потому отбросила в сторону все правила общения с важными королевскими гостями. Сейчас они — просто две женщины. Между ними лишь несколько лет разницы. И ничего больше. Нет никаких титулов и привилегий. — Моя мать была такой, но мне бы не хотелось походить на нее… — Вейнворт, стоявший чуть поодаль, стал вслушиваться в разговор. Его природное любопытство взяло вверх. — Со временем я поняла, что София не была достойным образцом для подражания. Мой отец не смог изменить ее истинную натуру, а Дориан, мой старший брат, прилагал все усилия, чтобы я не ступила на скользкий путь нашей матери.

— Вы скучаете по своему брату? — вдруг спросила Асгерд. Она никогда не видела самого старшего Маркелла, но слышала, что тот был благородным и верным подданным короля. Иногда престарелые слуги в разговорах, невольной свидетельницей которых становилась молодая ортейка, называли Дориана «истинным сыном Филипа Маркелла» и говорили, что тот непременно гордился бы им.

— У меня трое братьев, но Дориан — моя душа, мой голос совести, — грустно отозвалась королева. — И поверь, он был бы сильно разочарован в нас, узнав, что мы учинили утром. Это жалкое судилище, — Асгерд вздохнула и опустила голову. — Он бы обязательно встал на твою сторону, дорогая, — Минерва сжала ладонь девушки. — Он бы сказал, что это дитя — наследник Маркеллов, и имеет все шансы на великое будущее.

— Быть может, для вас мой ребенок — наследник чего-то, но для меня это всего лишь плод любви. Преданной любви, — грустно добавила Асгерд.

— Эвмент не предавал тебя, — Минерва придвинулась чуть ближе к девушке. — Он очень сложный человек. Он безумно любит тебя, я это вижу. Но он не может так легко расстаться со всем, что имеет сейчас, — она покачала головой. — Пойми, нас с раннего детства просили запомнить одну простую истину: мы — наследники престола, истинные правители этого королевства. Эвмент был слишком мал, когда наша семья утратила все. Он вырос на ненависти к Неопалонисам, которую пыталась вложить в наши сердца женщина, приютившая нас по просьбе матери. А сейчас у него есть все то, о чем он мечтал долгие годы. Трудно расстаться со всем этим даже из-за любви, — Асгерд молчала, но Минерва видела понимание в ее больших серо-голубых глазах. — Я выросла без родителей, и мне бы не хотелось, чтобы мой племянник или племянница не знали своей матери, — ортейка резко подняла голову. — Я постараюсь помочь тебе.

— Ох, Минерва, — в запале чувств Асгерд бросилась на шею к правительнице Эверона, впервые за долгое время увидев не королеву, а милостивую женщину. Сестра Эвмента поначалу немного опешила, но затем положила руки на спину ортейки и притянула чуть ближе к себе.

— Но не заставляй меня разрываться между долгом королевы и сочувствием, присущем любой женщине, — строго сказала Минерва. — Я найду решение, но запомни: быть может, или ты, или Эвмент не будете согласны с ним, однако вам придется подчиниться.

— Я всего лишь хочу воспитывать своего ребенка, — Асгерд принялась неловко теребить подол своего платья. Королева уже давно заметила эту дурную привычку у возлюбленной брата.

— Поверь, будь я на твоем месте, я бы тоже боролась за то, чтобы Адмета и Тору воспитывала я, — снисходительно улыбнулась Минерва. — Любая мать поступила бы так.

— А ваша?

— Да, но лишь потому, что дети были для нее способом приобрести больше власти и влияния, — грустно отозвалась она.

Асгерд с любопытством посмотрела королеву. Ей всегда было интересно, как выглядела София. Насколько сильно Эвмент, его брат и сестра походили на эту известную всему миру женщину? Ее портрет не висел в коридоре, стены которого украшали лица королей и королев древности. Она не правила Эвероном ни дня в своей жизни, но все равно осталась на страницах истории этого славного королевства, не было ни одного человека, который бы не слышал о матери Маркеллов, что в этой стране, что за ее границами. Принцесса, которой самой судьбой было предназначено править, в одночасье потерявшая все. Минерва осуждала мать за ее грехи, но Эвмент всегда отзывался о ней с большой любовью. Наверное, все дело в том, что он был слишком мал, когда погибли его родители…

Леонат, который поначалу старался не вслушиваться в разговор между двумя женщинами, вскоре стал жадно ловить каждое слово, произнесенное королевой. Его не особенно волновала сама суть разговора, было интересно лишь то, что Минерва скажет в ответ на вопросы о семье.

Она редко говорила о матери, а если обсуждала Софию, то только с братьями, но при этих разговорах Вейнворт никогда не присутствовал. Это было личное, а такие вещи Минерва редко выносила из стен своих покоев. Он никогда не слышал, чтобы королева подобным образом отзывалась о своей матери. Леонату всегда казалось, что Маркеллы готовы загрызть насмерть любого, кто скажет дурное слово об их родителях. Так и было на глазах у всех, но наедине с собой они признавали правоту осуждающих. И это стало открытием для него.

Вскоре Минерва и Асгерд решили вернуться на ужин. Они не знали точно, сколько прошло времени с того момента, как они покинули шатер, но предполагали, что достаточно много, чтобы их родные начали волноваться. Когда обе дамы в сопровождении лорда Вейнворта вошли в палатку, то с удивлением обнаружили появление трех нежданных гостей.

Перед ними стояли три женщины. Вернее, одна женщина и две молодые девушки. Очевидно, все трое были связаны семейными узами, о чем говорило их удивительное сходство. Длинные волнистые золотистые волосы, цепкий взгляд серых внимательных глаз и миловидные лица. Даже слишком миловидные.

— Прошу, познакомьтесь с моей супругой, — Доминик с улыбкой подошел к немного обескураженной Минерве. — А эта леди, — указал он на не менее удивленную Асгерд, — сестра милорда Рагнара.

— С кем имею честь познакомиться? — как можно приветливее спросила Минерва. Эти женщины, так внезапно появившиеся в лагере, не внушали ей доверия. Но почему Доминик так рад их приезду?

— Пенелопа Касарос, вдова Альберта Касароса, — представилась женщина, присев в реверансе перед королевой и «особой гостьей короля». — А это мои младшие дочери — Рея и Фрина, — девушки поочередно поклонились супруге Доминика. — Мы решили посетить короля перед его скорым отъездом, — сказала Пенелопа, с раздражающе лучезарной улыбкой посмотрев на правителя.

— Но вы не живете при дворе, — кажется, всем окружающим стало понятно, что Минерва недовольна внезапным появлением этих доселе незнакомых ей дам. Тон ее был ледяным, а взгляд настороженным.

Никогда прежде она не слышала об этой семье. Кто они? Откуда взялись? И почему так внезапно решили поддержать Доминика? Но особенно королеве не понравилась глава этого семейства. Было в Пенелопе что-то отталкивающее и неприятное, будто холодом от нее веяло. И белый голубь, сидевший на ее правом плече, отчего-то напоминал Элавера, ворона Минервы. Взгляд птицы был таким же умным и внимательным, как у питомца королевы. И в голову Минервы медленно, но верно начали закрадываться подозрения.

— Но мы все равно остаемся поданными короля, — уж слишком доброжелательная улыбка появилась на лице Пенелопы. — Мы верим в его правое дело.

— Похвально.

— Лорд Вейнворт, — Доминик решил взять ситуацию в свои руки и прекратить этот нелепый обмен любезностями, пока его жена окончательно не опозорила их семью не только перед Касаросами, но и гостями, которые по-прежнему сидели за столом. — Распорядитесь, чтобы дамам подготовили мой шатер, — Минерва зло блеснула глазами. — Я же буду ночевать со своей женой и детьми, — Леонат поклонился и жестом пригласил дам выйти из королевского шатра.

Минерва встретилась с разочарованным взглядом мужа. Доминик, недовольно поджав губы, смотрел на нее с осуждением. Они рука об руку вернулись за стол, однако вечер был окончательно испорчен. За продолжением трапезы король и королева не перекинулись и парой фраз, несмотря на все старания Рагнара и Амилариса разрядить накалившуюся обстановку. Даже болтовня принца Адмета и его сестры не вызвали на лицах родителей и тени улыбки.

Позже, когда наследники настояли на том, чтобы отец прочитал им какую-нибудь сказку, Минерва решила покинуть шатер. Ее тотчас обдало прохладным освежающим ночным ветром. Королева любила это время суток за его безмятежное спокойствие, за неяркие огни далеких звезд, за лунное сияние в зеркальной глади озера. Природа засыпала вместе с людьми, позволяя всему живому отдохнуть от дневной суеты. Это время умиротворения и свершения самых тайных деяний. Время тайн и откровений.

Заметив приближающегося Леоната, женщина пошла ему навстречу, тем самым давая понять, что желает поговорить с рыцарем короля. Он чуть замедлил шаг, но не остановился, а, приблизившись к Минерве, выпрямился и внимательно посмотрел на нее.

— Я хочу, чтобы вы, лорд Вейнворт, все разузнали про этих женщин, — она резко выставила руку вперед, когда Леонат попытался что-то возразить. — Это мой приказ. Последите за ними, разговорите кого-то из слуг или рыцарей. Хоть кто-то должен их знать.

— Уже послезавтра король отправляется в поход, — осторожно напомнил Вейнворт. — Разве будет в этом какой-то смысл? Они все равно покинут лагерь вместе со всеми и вернутся к себе.

— А что, если нет? — фыркнула она, чуть притопнув ногой. — Вот вы что-нибудь знаете о них?

— Знаю лишь то, что Неопалонисы при жизни Себастьяна были достаточно дружны с этой семьей, — пожав плечами, сообщил Леонат.

— Но эта птица… она слишком непростая, — уставившись в землю, пробормотала Минерва, словно забыв, что рядом с ней стоит Вейнворт.

— Что? — переспросил он. Вот так новость! Чем обычный голубь так не понравился ей? У самой вообще какой-то злобный ворон.

— Выполняйте приказ, — резко подняв голову, ответила королева и, развернувшись, двинулась обратно в шатер.

Леонат лишь вздохнул в ответ. Да, кажется, в отсутствие короля дворец станет полем битвы между враждебно настроенными женщинами. Как бы он хотел отправиться на войну с ортейцами вместе со всеми! Но Доминик приказал Вейнворту оставаться в Эвероне, ибо никому, кроме него, не мог доверить свою семью.