Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Если хочешь двигаться вперед, нужно оставлять прошлое позади. Нельзя вечно тащить за собою старую любовь и старую вражду».

© Бернхард Шлинк. Женщина на лестнице

За два месяца до предполагаемой даты рождения наследника Адрия вместе со всем штатом своих фрейлин удалилась в западную башню дворца, которая всегда была предназначена для королевских рожениц. Согласно традициям Эверона, ей следовало ожидать священного дня в уединении и покое. Делалось это не только из-за глупого поверья, будто в этот период зло может вселиться в нее или ребенка, но и для душевного спокойствия будущей матери.

Молодая королева, лежа на просторной постели с шелковыми простынями золотистого оттенка, недовольно осматривалась. Эти комнаты, в которых ей придется провести оставшиеся дни своей беременности, были совсем не похожи на ее покои во дворце, устланные дорогими пушистыми коврами, согреваемые теплом огня камина, где тихо потрескивали дрова. Помещение в западной башне было мрачным, а окна плотно закрыты тяжелыми парчовыми шторами темно-алого цвета. И странный запах витал здесь: смесь затхлости и серой, ужасно удручающей тоски.

Но больше всего Адрия страшилась того, что за время ее отсутствия при дворе многое может измениться. Она опасалась опрометчивых действий дяди своего мужа, боялась, что тот начнет действовать без ее ведома. И еще ее волновало присутствие гримма во дворце. Эти мысли кружились в голове стремительным танцем, грозясь разорвать ее изнутри. Ну и как можно готовиться к будущему материнству, когда такое происходит вокруг?

Королева, разочарованно поджав губы, повернула голову в сторону. Мария Аллен, склонившись над вышивкой, чуть нахмурившись, сделала очередной стежок. Девушка была очень трудолюбива и старательна, и к тому же искренне верна своей госпоже. Адрия считала, что следует наградить фрейлину за ее службу удачным замужеством. Она не оставила мысли о кандидатуре Дункана Дейномена. Но, увлекшись мыслью о будущем благополучии Марии, королева совсем не замечала некоторой холодности и отстраненности своего друга по отношению к этой усердной девушке.

— Мария, — негромко подозвала ее Адри, пытаясь чуть приподняться на подушках. — Что ты вышиваешь?

— Это имение моей семьи, — с легкой улыбкой ответила та. — Я все детство провела в этом саду, играя вместе с братьями. А теперь я здесь… — фрейлина опустила взгляд. — Иногда я скучаю…

— Я обещаю тебе, что ты непременно навестишь свою семью, — кивнула королева. — У меня не было ни братьев, ни сестер, но я временами скучаю по своему отцу, — Адрия мечтательно возвела взгляд к потолку. — Я дам тебе несколько свободных недель после рождения наследника.

То ли от того, что Адрия приняла неудобную позу, то ли от того, что ребенок сильно толкнулся внутри нее, у молодой королевы резко потемнело в глазах. Зажмурившись от боли, она попыталась сесть прямо, но острая боль в пояснице ей этого не позволила.

— Миледи, что с вами? — испуганно спросила Мария, подбежав к своей госпоже.

— Кажется, домой ты отправишься намного раньше, чем я предполагала, — сдавленно улыбнулась Адрия в ответ. — Я думаю, началось.

* * *

Сегодня Рагнар проснулся рано, даже слишком. Давно с ним такого не бывало. Проведя год в королевском дворце Эверона, он научился жить по распорядку королевской семьи. А те не вставали с первыми лучами солнца, как это было принято у ортейцев.

Еще полчаса Рагнар ворочался на постели, но затем, поняв, что уснуть ему так и не удастся, он быстро надел легкую льняную рубаху, натянул на ноги начищенные до блеска сапоги и вышел из шатра. Прохладный ветер поначалу приятно освежал, однако вскоре молодой ортеец почувствовал, что начинает мерзнуть в одной рубахе. Но возвращаться обратно за плащом ему не хотелось.

Живя во дворце, Рагнар привык к холодным каменным стенам, украшенным дорогими полотнами и теплыми коврами, к фальшивым улыбкам придворных мужчин, кокетству их жен, уставших от общества нудных стариков, за которых их отдали замуж — без любви, ради богатства и влияния… Кажется, он уже и позабыл, что такое настоящая природа — давно не видел такого тумана, окутывающего все вокруг плотной пеленой.

Было в этом тумане нечто особенное. Что-то из старой легенды — пугающе загадочное. Рагнар будто бы вновь вспомнил урок, который его отец просил хорошо запомнить: «Не человек властен над природой, а природа над ним. Как бы он ни стремился обуздать окружающий мир, но мир все равно будет сильнее своего порождения». И отец был прав. Сейчас, в этом густом утреннем тумане ортеец словно заново увидел и почувствовал великую силу природы.

Только подойдя ближе к обрыву, Рагнар смог разглядеть женский силуэт впереди себя. Сначала он подумал, что его сестра, одолеваемая похожими чувствами, проснулась с утренней зарей, но, подойдя ближе, увидел копну густых черных волос.

— Я удивлен, что вы так рано поднялись, — сказал он, подходя ближе. Минерва от неожиданности вздрогнула. — Я и подумать не мог, что вы, миледи, просыпаетесь с рассветом.

Будь на месте королевы кто-либо другой, пожалуй, это замечание могло быть расценено как оскорбление. Но Минерва лишь улыбнулась.

— Я с детства любила гулять ранним утром, — отозвалась она, — за что частенько испытывала на себе недовольство моей матушки.

— Я много слышал о леди Софии. Она была весьма… — Рагнар на мгновение замялся, — противоречивой фигурой.

Минерва промолчала. Вчера вечером она уже достаточно разоткровенничалась с леди Асгерд, будто забыв о том обещании, которое Маркеллы давным-давно дали друг другу: ни при каких обстоятельствах не соглашаться со словами, порочащими имена их родителей, пускай в них и есть доля правды. Но вчера ей нужно было расположить сестру Рагнара к себе, а сегодня, с ее братом, в этом нет смысла.

— Красиво, не правда ли? — после неловкого молчания спросила королева, указав на розоватую полоску неба на востоке. Туман начинал отступать, позволяя ярким лучам солнца согревать остывшую от холода ночи землю.

— Вы не видели рассветы в наших землях, — Рагнар вздохнул. — Они очаровывают с первого взгляда. Но вряд ли вам понравится жизнь ортейцев. У нас нет огромных замков с красивыми старинными полотнами и шикарных празднеств, как у вас…

— Зато у вас есть то, что Эверон давно утратил — близость с природой. Это так завораживает — смотреть, как отступает туман, как близится к горизонту ярко-алое солнце, как приятно обжигает своей прохладой вечерний ветер… Чувствовать свежую росу у себя под ногами… Это так славно.

— Мне кажется, вы сильно скучаете по тем временам, когда могли сбегать ранним утром из отчего дома, — заметил воин с легкой улыбкой.

— Это так. Однако я и сейчас нахожу удобные моменты, — Минерва с усмешкой посмотрела на свои босые ноги.

— И вам не холодно? — Рагнар был удивлен.

— Природа греет меня, — Минерва вдруг вытянула руку вперед, и через мгновение на нее опустился черный ворон.

— Странный выбор питомца, — невзначай произнес Рагнар.

Сначала он с недоверием посматривал на любимца королевы, ибо в его землях эти птицы считались вестниками смерти, но, видя, какую сильную привязанность Минерва испытывает к ворону, Рагнар понемногу смягчился и постарался отбросить в сторону предрассудки, навязанные культурой его народа.

— Это подарок, — ответила молодая женщина, нежно проведя указательным пальцем по голове птицы. — Подарок из прошлого.

Ортеец повернул голову на юг — туда, где за синим, как казалось, бескрайним морем, скрывалась его родная земля. Совсем скоро он и Асгерд покинут это королевство, своими обычаями чуждое его сестре, чтобы наконец вернуться на Родину. Но сначала будет война. Кровопролитная и страшная. Сколько она продлится, никто не знает. И каков будет ее исход — также неизвестно. Но Рагнар верит в успех своего дела, как и король Доминик.

— Что вы можете сказать о принцессе Фриде? — вдруг спросил он. — Она моя будущая жена, но за тот год, что мы провели в Тартессе, мне почти не удалось узнать ее, — пояснил он, встретив вопросительный взгляд Минервы.

— Ее Высочество — славная девушка. Верная.

— Но я недавно слышал, будто при дворе ходят слухи, что принцесса публично унизила вас.

— Фрида заступалась за свою мать. Она посчитала, что это я — причина столь скорого отъезда леди Каллисты, — напряженно улыбнулась королева в ответ. — Она просто заступалась за свою мать. Не в этом ли состоит дочерний долг?

На некоторое время воцарилось молчание, нарушаемое лишь щебетанием проснувшихся птиц.

— Она станет достойной женой для вас, — убежденно заключила Минерва.

— Боюсь, жизнь ортейцев не для нее, — покачал головой Рагнар. — Она не настолько близка к природе, как вы, например.

— Знаете, что забавно? — Минерва подняла голову и повернулась к нему. — У нас принято считать ортейцев варварами. Однако вы выбираете жену по ее возможности оценить те владения, которыми она будет управлять, а у нас женщину ценят за ее способности к деторождению. Не в этом ли варварство?

Ближе к полудню, когда все в лагере уже давно проснулись и вернулись к незавершенным с вечера делам, Леонат Вейнворт, нетерпеливо расхаживая по королевскому шатру, ожидал возвращения Минервы, которой он собирался сообщить, что ее приказ выполнен.

Но какими усилиями? Он невольно перевел взгляд на правую руку. Костяшки пальцев сильно покраснели, да и сама ладонь заметно опухла. Превозмогая острую боль и скрипя зубами, Леонат выполнял свои повседневные дела. Поначалу было трудно, но затем боль начала отступать, напоминая о себе лишь ноющим неприятным чувством.

— Лорд Вейнворт, — услышал он удивленный голос позади себя. Погрузившись в свои воспоминания, он совсем не заметил возвращения королевы и ее детей. — Что вы здесь делаете?

— Я выполнил то, о чем вы просили вчера, — уважительно кивнул он.

Минерва удивленно вскинула брови и поджала губы. Она совсем забыла про тот приказ, что отдала Леонату. Неужели он так быстро со всем справился?

— Леди Мортимер, — обратилась она к няне своих детей. — Прошу, заберите принца и принцессу, — пожилая женщина, согласно кивнув, взяла наследников за руки и вместе с ними покинула шатер. — Итак, что вы хотели мне сказать? — спросила Минерва, оставшись с лордом Вейнвортом наедине.

— От Кристофера Рея мне удалось узнать, что леди Рея Касарос некогда была возлюбленной короля, пока ее мать служила фрейлиной в штате леди Каллисты. Но их отношения закончились, как только Его Величество занял место своего отца, — с гордостью сообщил он о результатах проделанной им работы.

Женщина не смотрела на него, но Леонат знал, что слушает она его очень внимательно, буквально впитывая каждое слово и тут же анализируя полученные сведения. По какой-то причине появление этих женщин сильно обеспокоило королеву. И, как бы Вейнворту ни было любопытно, он все же решил не расспрашивать ее ни о чем. Мужчина продолжал молча стоять на месте, не решаясь нарушить тишину и отвлечь правительницу от ее молчаливых раздумий.

— А что с вашей рукой, лорд Вейнворт? — вдруг спросила Минерва, внимательно посмотрев на его опухшую кисть.

— Поначалу сэр Рей был не очень-то и сговорчив, — немного замявшись, ответил Леонат.

Ну, не станет же он говорить ей, что этот болван позволил себе отпустить нелицеприятную шутку в адрес королевы. Это слышали, по меньшей мере, двадцать солдат, но только Вейнворт осмелился заступиться за Минерву.

В его голове по-прежнему звонко звучал насмешливый голос Кристофера: «С каких это пор Вейнворт вдруг стал верной собачкой королевы?» Действительно, а с каких пор это началось? С того момента, когда он разглядел в Минерве больше, чем просто королеву?

— Это было грубо, верно? — Минерва, двинувшись навстречу ему, справедливо предположила, что покрасневшая рука Леоната — результат неуважения со стороны Криса.

Она и раньше, еще не будучи королевой, не испытывала глубокой симпатии к телохранителю Доминика, и сейчас, когда она сидела на троне рядом с ним, ее отношение к Крису не изменилось.

— Спасибо вам, лорд Вейнворт, за вашу верную службу, — мягко произнесла королева. — Позвольте поблагодарить вас за это.

— Не стоит, миледи, — попытался вежливо отказаться Леонат, но Минерва уверенно перехватила его руку, намереваясь заняться неглубокими, но доставляющими немало неприятностей ранами. — Спасибо вам, госпожа.

— Считайте, что это мой способ обрести в вашем лице верного и надежного друга.

— Вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку, — пообещал он.

Потребовалось совсем немного, чтобы Леонат и Минерва, некогда двое непримиримых соперников, возможно, и врагов, оставили в прошлом все взаимные претензии и недовольства. Из недоброжелателей всегда получаются хорошие союзники, ибо они способны привязываться с той же силой, с какой некогда ненавидели друг друга.

Все утро Доминик пытался заняться делами, которые требовали его внимания, но тщетно. Его мысли были далеки от бумаг и карт, лежавших на его столе. Всякий раз он мысленно возвращался к событиям прошедшей ночи. Что на него нашло? Это было подобно наваждению. Но осознание произошедшего пришло лишь с лучами солнца.

Он был сильно удивлен приездом леди Касарос и ее дочерей. Прошло много лет с того дня, как эти женщины покинули Тартесс. И некогда сильная юношеская влюбленность Доминика в Рею Касарос прошла, уступив место королевским делам и семейным обязанностям. Когда его мать изредка приглашала свою ближайшую подругу и ее дочерей, те отказывались. Доминик не видел Рею больше семи лет — но вчера эта светловолосая нимфа, как он когда-то называл ее в минуты любви и страсти, вновь предстала перед ним.

Все смешалось, позабытые чувства нахлынули с новой силой. И произошло то, о чем Доминик уже начинал жалеть. То ли разговоры о былом, то ли атмосфера теплого весеннего вечера, то ли отсутствие любви в отношениях с женой — а может, и все сразу — заставили его с головой окунуться в омут страсти.

Так почему же он чувствует угрызения совести? Это была ни к чему не обязывающая интрижка на одну ночь. Да и к тому же он король, Бог на земле.

Быть может, ему стыдно перед Реей, которой он воспользовался, или перед Минервой? В их отношениях с женой нет любви, нет страсти, но все его предыдущие увлечения были короткими. Ни одна девушка не задерживалась в качестве его любовницы больше месяца, ибо он не испытывал ни к одной из них сильных чувств. Но Рея — это совсем другое дело. Она его первая любовь, предмет ночных грез и мечтаний. Она многое значит для него…

— Доминик, — в который раз настойчиво позвала короля его супруга. — Что с тобой? — спросила она, когда муж поднял на нее удивленный, немного взволнованный взгляд.

— Просто задумался, — помотал головой он. — Что ты хотела?

— Почему в лагере появился Освальд Вириат? Все знакомые из твоего прошлого решили пожелать тебе удачи? — язвительным тоном произнесла Минерва.

— Лорд Вириат прибыл по моему приказу, — напряженно ответил Доминик, поднимаясь из-за стола. Встретив изумленный взгляд супруги, мужчина, подойдя к выходу и жестом подозвав ее ближе, добавил: — Это его возможность искупить свои грехи.

Минерва, недовольно скрипнув зубами, зло посмотрела на Освальда и принцессу Фриду, которая о чем-то настойчиво расспрашивала бывшего прихвостня своей матери.

— Предавший однажды предаст и в другой раз, — тихо произнесла королева.

Доминик усмехнулся и повернул к ней голову. Только сейчас он заметил, что его супруга была на полголовы ниже Реи. Эти две женщины сильно отличались друг от друга, однако они обе много значили для него. Минерва — жена, мать его наследников, верная соратница, спутница и, наконец, королева. Рея — его первая возлюбленная, практически все «первое» он разделил с ней.

И он снова мысленно вернулся к событиям прошедшей ночи. А что, если у этой ночи страсти будут последствия? Плод давно ушедшей любви, но не исчезнувшей привязанности? Минерва славится своим крутым нравом, она не позволит, чтобы это дитя увидело свет — ведь тогда права ее детей будут ущемлены.

Доминик мысленно пришел к выводу, что следует посвятить Леоната Вейнворта в эту деликатную ситуацию. Он сделает все необходимое для защиты ребенка, который, возможно, появится. Король не сомневался в верности рыцаря, на которого возлагал заботы о семье в долгие месяцы своего отсутствия.

Доминик не знал, что будет дальше. Будет ли успешна его кампания на Южных островах? Вернется ли он в Эверон с победой? Понесет ли Рея Касарос от него? Только Богам известно будущее. А друидам, их голосам на земле, доступны лишь призрачные картины, смысл которых не всегда понятен и им самим.

Но одно известно наверняка: за любое вмешательство в естественный ход событий рано или поздно приходится платить. И Пенелопа Касарос вместе с ее любимицей Реей, не задумываясь, дали некой неведомой Силе слишком высокую плату за то дитя, что отныне зрело под сердцем у бывшей возлюбленной короля.