Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Даже в разгаре войны нужно соблюдать какие-то приличия».

© Джордж Мартин. Битва королей

Эдрик, больно сжав предплечье Адрии, силой вытащил ее из экипажа. Шмыгнув носом, она нехотя огляделась по сторонам. Они остановились посреди какого-то поля. Аурелиан, которого с двух сторон держали двое крепких слуг короля, стоял на коленях, а его глаза были завязаны темной тканью, навряд ли пропускающей солнечный свет.

— Что ты собираешься делать? — Адрия всхлипнула от боли, когда Эдрик поволок ее к эльфу. — Задумал убить нас?

Аурелиан, услышав голос любимой, принялся отчаянно вырываться, но крепкие мускулистые руки слуг сдерживали его с двух сторон.

— Ты унизила меня, — прошипел король, грубо швырнув жену на землю рядом с ее любовником. — Променяла меня, истинного короля, на это жалкое создание.

— Ты никогда не любил меня, а я тебя. Ты постоянно изменял мне, неужели я не имею права ответить тебе тем же? — Адрия с вызовом посмотрела на мужа.

— Нет, не смеешь! — двумя пальцами он схватил ее за подбородок. Женщина попыталась вырваться, но напрасно. За годы в браке с Эдриком Адрия Астер усвоила один урок: чем отчаяннее она будет сопротивляться, тем больше пудры ей придется потратить, чтобы скрыть образовавшиеся синяки. — Я король, а ты просто моя жена.

— Я королева! — не унималась Адрия. — Ты не просто мой король, но еще и мой муж. Мы равны перед Богами и народом.

Эдрик оторопел на мгновение. В словах жены, действительно, была правда. Вот только он не терпел, когда его унижали. А что, если об измене Адрии станет известно всему двору? Пойдут неприятные слухи, люди будут перешептываться ему вслед, тайно насмехаясь. Короля променяли на эльфа. Где это видано, чтобы великий государь, каковым он себя считал, уступал какому-то рабу? Нет, такого предательства прощать нельзя!

— Это был последний раз, когда ты меня так унижаешь, — процедил Эдрик сквозь зубы.

Он потянулся к мечу, висевшему на поясе. Адрия быстро поняла, что к чему, и начала кричать, отчаянно моля жестокого мужа о милости для возлюбленного, она просила пощадить эльфа, обещая быть покорной женой до конца своих дней.

Но Эдрик не смягчился, ведь он считал милосердие одной из слабостей человеческих. По его мнению, короля должны были бояться. Лишь так он мог считаться великим. Запуганными куда проще управлять, чем теми, кому постоянно делаешь поблажки, кто верит в твою добродетель, в то же время пользуясь твоим расположением в своих корыстных целях.

Аурелиан из-за повязки на глазах не видел происходящего. Но понимал, что дерзость Адрии вряд ли поможет им сохранить жизни. Эльф понимал, что это его последние минуты жизни, он пытался дотянуться до руки возлюбленной, но в этой кромешной тьме никак не мог найти ее.

— Я отказываюсь от своей силы ради его жизни, — в отчаянии тихо начала шептать Адрия. — Забери мою силу, но сохрани ему жизнь, — все так же шепотом обратилась она к той неведомой силе, что даровала ей магию.

Эдрик, вытащив из ножен меч, вознес его над головой, а затем одним легким движением без сомнений и колебаний обезглавил Аурелиана. Адрия истошно закричала, ударив кулаком по холодной земле. Она молила о милосердии Эдрика, но тот так и не сжалился, просила о спасении у Силы, но не было ей ответа. Весь мир отвернулся от нее, забрав самое дорогое, что у нее было.

— А ты, — Эдрик встряхнул жену за плечи, заставляя посмотреть на себя, — отправишься в Западные земли.

— Лучше убей меня, — всхлипнула Адрия.

— Ну уж нет. Твое наказание — жить с этим, — он грубо поднял ее с земли. — А его сбросьте в болото, на съедение воронам. Куда угодно уберите, лишь бы мои глаза больше никогда его не видели, — приказал король слугам, волоча за собой обессилевшую от горя жену.

* * *

Эверон

— Очень хорошо, Ваше Высочество, — похвалил своего воспитанника Леонат Вейнворт.

Юный принц расплылся в улыбке и с куда большим рвением продолжал сражаться с одним из слуг. За последние несколько месяцев Адмет окреп, свой пока еще деревянный меч держал уверенно, а также неплохо знал несколько приемов, которым его обучил Леонат. Мужчина гордился проделанной им работой и надеялся, что и родители его воспитанника оценят старания своего верного слуги.

— Мама! — громкий мальчишеский возглас вернул лорда Вейнворта в реальность.

В сад, где каждый день будущий король Эверона учился сражаться, пришли королева и принцесса Тора, скромно держащая мать за руку. Минерва любила посещать занятия своих детей, внимательно следя за их развитием и успехами. Они должны стать достойными наследниками. И ее задача — проследить, чтобы для этого было сделано все возможное и невозможное.

— Ваше Величество, — Леонат и слуга, с которым сражался принц, поклонились своей госпоже.

— Лорд Вейнворт, не будете ли вы против, если мы устроим небольшой перерыв? — спросила она, проведя рукой по голове дочери.

— А я пока могу научить Тору владеть мечом, — с энтузиазмом произнес Адмет, подбежав к матери.

Получив одобрительный кивок в ответ, принц схватил сестру за руку и потянул к столу, где лежало много разных деревянных клинков. С жаром он начал объяснять Торе, какой из них для чего предназначен.

— Совсем скоро уже можно дать ему настоящий меч, — улыбнулась Минерва. — А вы как думаете, он готов?

— Принц Адмет, хоть и способный, но очень нетерпелив, оружие же требует выдержки, — мягко заметил Леонат.

— Я думаю, это должно пройти со временем, — хмыкнула Минерва. — Он будет достойным королем.

— Вне всяких сомнений, — поддержал ее Вейнворт. — Ведь он сын своего отца.

— Сын своего отца, — задумчиво повторила Минерва.

У ее детей было двое отцов: один, который дал им жизнь, и второй, который вложил в них свою душу. Но женщина предпочитала думать, что единственный отец Адмета и Торы — Доминик. Если истинное происхождение принца и принцессы откроется, то их объявят незаконнорожденными детьми неверной королевы, которую непременно казнят за измену. Жить в постоянном страхе — невозможно. Стоит только самому поверить в ложь, ловко сплетенную паутиной, как убедить остальных в правдивости своих слов не составит труда.

— Но еще он сын своей матери, — добавил Леонат, улыбнувшись. — Однажды принц станет великим правителем, как Его Величество и вы, миледи.

— Спасибо вам, лорд Вейнворт, — Минерва положила руку на его плечо. — За заботу о детях и обо мне.

— Я всего лишь исполняю свой долг.

— Персей сказал мне о том, что вы сделали в ту ночь, — чуть тише продолжила она. — Это было рискованно, но это спасло мою жизнь. Спасибо вам.

— Все ради благополучия королевы, — снова учтиво кивнул Леонат.

— Что-то не так, — обеспокоенно заметил Персей, сидя рядом с казалось бы бездыханным телом Минервы.

Леонат напряженно выпрямился, а Сесилия продолжала созерцать красоту полной бледной луны, не поворачивая головы к бывшей воспитаннице. Казалось, что нервные конвульсии, в которых содрогалось ее тело, совсем не волновали женщину.

Через минуту это прекратилось, и Персей Дертос облегченно выдохнул. Он сжал ладонь старой подруги в надежде придать ей силы, ведь ритуал, на который она согласилась, действительно, был не прост. Рука Минервы оказалась холодной, как лед. И даже горячее дыхание мужчины не могло согреть ее бледную, как снег, кожу.

— Я лично казню вас, если королева умрет, — угрюмо заметил Леонат, спиной прислонившись к высокому дубу.

— Успокойтесь, — закатила глаза Сесилия. — Никто не умрет этой ночью.

— Ты уверена? — выкрикнул Персей, когда очередная конвульсия охватила тело Минервы.

На этот раз она была куда страшнее предыдущей. Казалось, что тело молодой женщины изнутри ломает неведомая сила, готовясь в любую минуту вырваться наружу. Леонат тут же бросился к ней, и, оттолкнув конюха в сторону, попытался пробудить королеву от сна, наивно полагая, что это сработает.

— Что ты делаешь? — прошипел Персей, стукнув Леоната по рукам. — Все не так просто, как ты, варвар, думаешь.

— Это я-то варвар? — не на шутку вспылил Вейнворт, подскочив на ноги. — Устроили тут непонятно что… Дешевые фокусы на рынке показывайте.

— Темный ты человек, Вейнворт. Это все твое происхождение, — покачал головой Персей.

— Да ты не лучше меня!

Мужчины смерили друг друга взглядами, полными ненависти и презрения. Сейчас они были похожи на двух разъяренных львов, не поделивших власть в прайде. Или петухов, выбор которых пал на одну и ту же самку.

— Прекратите немедленно, — приказала Сесилия, наконец обратив внимание на Минерву, которую продолжало ломать. — Что вы тут устроили? — она положила ладонь на ее холодный лоб.

— Надо ее вытаскивать, — Персей снова присел на колени. — Давай, тянуть больше нельзя.

— Нужно еще время, — поджала губы женщина. — А вдруг она еще не закончила? Последствия будут необратимы.

Леонат молчаливо продолжал стоять в стороне и удивляться тому, как эти двое спокойно распоряжаются жизнью королевы, явно подвергая ее страшной опасности. Каждый раз, когда тело Минервы страшно скрючивалось, сердце мужчины сжималось от боли. Она страдала. И больше всего Леонат боялся, что, если сейчас она погибнет по вине этих двух шарлатанов, он не сможет объяснить это королю. Определенно, ее надо вытаскивать. Но как? Перед тем, как погрузиться в этот странный сон, она просила его доверять инстинктам. Если же Минерву нельзя разбудить обычным способом, значит, что-то сдерживает ее.

«Сдерживает, сдерживает, сдерживает, — мысленно твердил Леонат. Тут его внимание привлекли веревки, которыми были связаны руки и ноги королевы. — Ну конечно!»

Пока Сесилия и Персей были заняты своим жарким спором, мужчина быстрым и уверенным движением разрубил веревки, которые опутывали ноги Минервы.

— С ума сошел? — Лигера расширила глаза от удивления. Когда же Леонат приблизился, она положила руку на его меч, стараясь не дать ему сделать то же самое с веревками на руках.

— Отойди, — сквозь зубы процедил он, больно схватив ее за запястье. Вскрикнув от боли, Сесилия отпрыгнула в сторону, что позволило Леонату завершить начатое.

— Почему ты ничего не сделал? — женщина зло посмотрела на Персея.

А что он мог? Дертос уступал в комплекции Вейнворту. Тому не составило бы труда расправиться с ним. Да и сам Персей понимал, что надо было заканчивать с ритуалом и вытаскивать Минерву, но Сесилия тянула, и он знал, почему. Леонат же не был посвящен во все таинства того мира, которому принадлежали все трое. Он не знал и не понимал многих вещей, но действовал по наитию чувств. Только бы это сработало.

— Давай же! Минерва! Минерва! — Леонат, как и пять минут назад, принялся трясти королеву за плечи, но на этот раз его нелепые попытки возымели успех. Женщина распахнула свои пронзительно-голубые глаза.

— О, Боги, — выдохнул Персей, переглянувшись с Сесилией. — Обошлось.

— Может, вы все же объясните мне, что случилось той ночью? — аккуратно поинтересовался Леонат.

— Позже, — кивнула Минерва. — Сейчас не место для такого разговора.

Южные острова

Грязь, кровь, пот, крики раненых и умирающих. Все смешалось перед глазами Клеона Дейномена. Звенело в ушах. Он продолжал отчаянно размахивать мечом, нанося врагам удар за ударом, а противник, казалось, совсем не терял сил. Их было мало убить, ортейцев надо было сломать.

Но надо отдать им должное, сражались они бесстрашно, а умирали с улыбкой на губах.

— Это часть нашей культуры, — рассказывал как-то Рагнар. — Мы сражаемся, не боясь лишиться жизни. Мы сражаемся, зная, что за доблесть и храбрость нам даруют великую награду.

— Награду? — удивился Клеон.

— Тот, кто не посрамил свой народ в бою, может рассчитывать на то, что после смерти Боги пригласят его пировать с ними за одним столом в Вальхалле.

У народа Эверона таких убеждений не было. Война была лишь средством наживы. Даже самые гадкие люди могли вступить в ряды солдат армии короля. Быть воином уже давно перестало быть делом людей благородных и доблестных.

Война была лишь средством заработка и достижения собственной выгоды для таких прогнивших душ, как наемники, которые могли продаться противнику за мешок золотых монет; для преступников, которым надоело сидеть в сырых камерах и им дали шанс искупить свои грехи — глупо было бы не воспользоваться такой милостью короля.

Солдаты получали щедрые вознаграждения после окончания боевых действий, некоторые не чурались захватывать трофеи и во время войны. И неважно, что это: золото и драгоценности, которыми мог похвастаться этот край, или же невинность какой-нибудь юной девицы. Им давали кров и пищу, чего у них зачастую могло не хватать на Родине.

Но самое, пожалуй, неприятное в войне, когда ее исход решают деньги, власть, грязные политические уловки. Ведь, как говорится, «война слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным». Здесь все решает звон золотых монет, громкие и пустые обещания, скрип пера на пергаменте. И неважно, что еще вчера твои солдаты погибали от рук врагов, с которыми ты теперь обнимаешься и называешь своими верными союзниками. Это лицемерие, с которым сталкивается народ Эверона из эпохи в эпоху.

— Отступай! — выкрикнул какой-то мужчина буквально в двух метрах от Клеона.

— Не сметь! — еще громче воскликнул Дейномен. — Хотите умереть на плахе? — кто-то прислушался к словам своего командира, но несколько юнцов все же бросились прочь за тем, который призывал покинуть поле боя. — Трусы! Дезертиры! — выкрикнул он вдогонку сбежавшим.

Клеон бегло огляделся вокруг, быстро оценивая масштабы потери армии Эверона. Вдруг его взгляд задержался на Эвменте, что самоотверженно сражался с ортейцем неподалеку от него. И все бы ничего, да вот только воин, которого он повалил на землю несколько мгновений назад, поднялся и теперь надвигался на Маркелла со спины. В один прыжок Дейномен оказался там, проткнув своим мечом противника — захлебываясь кровью, тот повалился на землю. К тому времени и Эвмент расправился со своим ортейцем.

— Спасибо, — тяжело дыша, поблагодарил Клеона Эвмент.

— Минерва бы мне этого не простила, — улыбнулся Дейномен.

Легкая добрая усмешка на лице Эвмента было последним, что Клеон увидел перед собой. В следующий миг перед глазами все померкло, звон в ушах лишь только усилился, а правое плечо пронзила острая боль, которая словно прожгла все его тело изнутри…

— Это очередная авантюра, Рагнар, — покачал головой Фолки. Сидя в засаде за кустами колючей ежевики, они старались говорить как можно тише.

— Я должен ее забрать, она моя, — никак не унимался наследник.

— Заберешь, но позже, — попытался поддержать его Олаф. — Сейчас наша задача выманить оставшихся воинов с гор.

— Вот и занимайтесь этим, а я должен спасти Бриану, — отмахнулся Рагнар и начал ползком пробираться дальше по тракту у подножия холмов Оулки.

— Какой же он болван… Влюбленный болван, — удрученно заметил Олаф.

— Рагнар! Рагнар, вернись! — прошипел Фолки. — Ведь он погибнет, — он посмотрел на Олафа так, словно тот мог что-то сделать.

— Будем надеяться, Боги будут благосклонны к ним.

По другую сторону тракта тоже в кустах ежевики в засаде сидел сам король Доминик и пара воинов, среди которых был и верный, как старый пес, телохранитель короля. Они ждали от Рагнара и его людей особого сигнала. Задача их маленького отряда состояла лишь в том, чтобы выманить ортейцев, крепко засевших на холмах, вниз, где в одной из долин, вид на которую с холмов был скрыт, их ждала многочисленная армия.

Командиры отрядов предостерегали Доминика, что участвовать в этой затее лично правителю совсем не стоит. Возможен любой исход. Оставить королевство на малолетнего принца, который еще даже не получил настоящий меч — верх безрассудства. Но Доминик, отмахнувшись, ответил так:

— Мать этого принца — истинная наследница Адрии Астер, величайшей из королев Эверона. Не сомневайтесь в ее уме, — его рот растянулся в улыбке. — К тому же, какой я подаю пример своим подданным? Это война, лорд Десмонд, а на войне нет сословий, все мы равны перед Богами. К чему бегать от смерти, если ее все равно не избежать?

Здесь, на Южных Островах, в Доминике словно проснулся юный любопытный мальчишка, готовый влезть в любую передрягу, каким еще, в силу своего возраста, был его собственный сын. В Эвероне он был мудрым и справедливым королем, но здесь он хотел быть храбрым и бесстрашным воином. Короли остаются в памяти потомков на века только благодаря битвам. И Доминик хотел навсегда остаться на страницах истории их славного королевства, как великий и решительный воин.

— Только не будь самоуверенным мальчишкой, — в его голове прозвучал немного насмешливый голос Минервы. — Помни о своей ответственности перед детьми и мной.

Интересно, она действительно переживала за него, своего мужа, или же больше боялась — если вдруг такое случится — что придется короновать пятилетнего Адмета и до его совершеннолетия бояться любого шороха, подозревать всякого, кто приближается к нему? Иногда ему было сложно понять, что думает его жена, что в действительности чувствует ее сердце. Она, безусловно, уважала его — но не любила.

Ну вот, Доминик снова вернулся к мыслям о Минерве. Он только и делает, что всякий раз возвращается к мыслям о жене, оставшейся дома. Такого никогда не было. Он переживал за нее и детей, но успокаивал себя тем, что лорд Вейнворт будет защищать их ценой своей жизни А еще он боялся ее гнева, если вдруг она узнает, что он ей изменил. У Доминика были любовницы, но это лишь мимолетные связи, которые, как ему казалось, совсем не волновали Минерву. Но Рея Касарос — это совсем другое дело. А что, если та ночь была благословенной и бывшая возлюбленная уже носит под сердцем его ребенка? Сомнений нет, Минерва придет в ярость от такого.

— Эти женщины сведут меня с ума…

Он сказал это вслух?

— Что? — удивился Кристофер Рей. — Я не расслышал, что вы сказали, Ваше Величество.

— Ничего, — отмахнулся Доминик, по-прежнему смотря вперед.

И именно в этот момент он увидел, как Рагнар быстро двинулся вперед, а его соплеменники остались сидеть. Но даже издалека Доминик видел, что Фолки, этот грозный высокий воин с крепким мускулистым телом и длинной темной бородой, был недоволен и что-то говорил вслед Рагнару.

— Что там происходит? — нахмурившись, спросил Кристофер.

— Не знаю, — напряженно отозвался Доминик.

Секунда на размышление — и король Эверона вынырнул из кустов ежевики за Рагнаром, наделав тем самым много шума, что и привлекло внимание ортейцев, которые в ту злополучную минуту как раз спускались с холма.