Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Часто причудливый изгиб жизненной дороги превращает вчерашнего смертельного врага в ближайшего союзника. И наоборот».

© Стивен Сейлор. Рим

Лето. Неделя празднеств в честь Богини Клеады была в самом разгаре. В Теренгей, крупное поселение на холме подле бескрайнего моря, со всего Гемптона продолжали собираться люди. До дня великого жертвоприношения оставалось недолго. На закате седьмого дня празднеств главный друид возложит на священный камень все те дары, которые жители Гемптона даруют покровительнице домашнего очага и земледелия.

Ну, а пока в Теренгей все прибывали и прибывали торговцы, желавшие продать или обменять свой товар, и просто обычные земледельцы, хотевшие продемонстрировать свои таланты на боях, гонках на колесницах и много где еще.

Молодая девушка по имени Андерия, жившая на самой окраине Теренгея, собирала свою корзинку с травами. Минут сорок назад прибежала Эвника, шестилетняя дочь известного в поселении каменщика. Ее отец сильно захворал. Но Андерия подозревала, что он просто перебрал вчера на празднике. После смерти жены каменщика часто видели подвыпившим. А потому молодая целительница не особенно спешила.

После смерти старухи Маркеллии ее место заняла одна из ее названных внучек. История появления двух малолетних сестер в доме Маркеллии была окутана тайной. Просто в один момент две такие непохожие друг на друга девочки появились в Теренгее и стали называть знахарку бабушкой.

Шли годы. Сестры подрастали. И с каждым днем обретали все больше и больше новых знаний. Маркеллию побаивались. Местных детей матери пугали, что старуха навлечет на них страшное проклятье, если ребенок хоть раз мельком взглянет на нее. Еще бы! Внешность Маркеллии действительно пугала: острое угловатое лицо с заостренным подбородком и крючковатым носом, и левый глаз, который, казалось, мог поворачиваться во все стороны. Никто и не помнил, как Маркеллия выглядела в молодости. Казалось, она всегда была такой.

И все-таки, несмотря на пугающую внешность, в Теренгее продолжали, случись что, звать Маркеллию на помощь. И даже иногда приходили из других поселений Гемптона. Но вот с полгода назад старуха умерла, оставив после себя свою внучку Андерию. Девушка не была такой страшной, как ее предшественница, наоборот, очень даже привлекательной, но ничуть не хуже Маркеллии знала свое дело.

В дверь добротного деревянного дома, где выросла и теперь осталась жить Андерия, настойчиво постучали.

— Ох уж эта нетерпеливая Эвника, — проворчала молодая целительница. — Сказала, что сейчас иду, — чуть громче произнесла она, отворяя большую красную дверь. — Ты? — удивилась Андерия, совсем не ожидавшая увидеть гостя, который стоял на пороге ее дома.

* * *

Одинокая фигура, облаченная в ярко-алый, цвета крови, плащ, склонилась над единственной могилой на холме. Тонкие бледные руки с длинными изящными пальцами утопали в грязной земле.

Зима в Эвероне была в самом разгаре, и каждый день шли проливные дожди, неизбежно приносящие сырость, холод и тоску. Небо постоянно было окрашено в темные или светлые оттенки серого. Редко когда солнце могло пробиться через эти густые серые облака. Редко когда теплые лучи согревали землю своим теплом.

Но женщину на холме не останавливал ни дождь, ни даже громкие раскаты грома, которые с каждым разом становились все ближе. Она приходила сюда каждый месяц. И пришла сегодня.

Тут, под землей, покоился тот, кого она любила искренне и нежно. Эту любовь в своем сердце она пронесла через годы ссылки и отчаяния. Она любила его все так же сильно, даже когда была связана узами брака с совершенно другим человеком. Первая любовь не забывается, она навсегда оставляет свой отпечаток в сердце. И Клеон Дейномен был именно такой любовью для Минервы Маркелл.

Прошло двенадцать лет с тех пор, как завершилась война с ортейцами. Благодаря поддержке Эверона и короля Амилариса Рагнар вернул себе то, что по праву принадлежало ему — корону и трон. Но на войне не без потерь. Многие тогда полегли на поле битвы. И среди тех, кто отдал жизнь за свое королевство и короля Доминика, был и лорд Дейномен.

Минерва отчетливо помнит тот день, когда король и его подданные — кто по счастливой случайности избежал вражеской стрелы или клинка — вернулись обратно в Эверон.

Высокие металлические ворота Тартесса отворились, пропуская вперед сотню всадников, которых встречали с торжествующими возгласами и улыбками. Из окон их осыпали лепестками алых и белых роз. Началась радостная шумная суматоха. Придворные дамы, собравшиеся у главной лестницы королевского дворца, отчаянно искали среди прибывших своих мужей, сыновей и братьев, страшно боясь не досчитаться кого-то из своей семьи.

— Бренн! Эвмент! — с облегчением воскликнула Минерва, подхватив пышные юбки и бросившись навстречу братьям.

— Наша милая сестренка, — Бренн подхватил подбежавшую к ним Минерву. Сейчас, с ярким румянцем и широкой лучезарной улыбкой на лице, она была похожа не на королеву Эверона, а на маленькую девочку из далекого прошлого, какой ее помнили братья.

— Дай хоть и мне обнять ее, — с усмешкой оттолкнув в сторону старшего брата, Эвмент заключил Минерву в объятия.

— Папа! Папа! — хором закричали Адмет и Тора, завидев своего отца, который почему-то въехал самым последним. С чего вдруг королю Эверона следовать в конце торжественной процессии, которую в Нобилиссе приветствовали веселым смехом и похвалой? Минерва повернула голову в ту сторону, куда побежали ее дети, и встретилась с мягким, но каким-то странным взглядом своего супруга.

— А где Аристонике? — спросил Бренн, дотронувшись до плеча сестры.

— Северус сильно капризничал ночью, она осталась с ним в покоях, — ответила Минерва, вновь повернувшись к братьям. — Не доверяет его никому.

— Так значит, у меня родился сын? — воскликнул Бренн и, бросив поводья своего коня, побежал во дворец, перескакивая через ступеньки. Брат и сестра, оставшиеся стоять на месте, рассмеялись ему вдогонку.

— А где Асгерд? — тихо спросил Эвмент.

— Ты позволишь мне поприветствовать короля? — и не спрашивая разрешения, она плавно двинулась в другую сторону. Неужели сбежала от ответа на его вопрос? — Доминик, — мягко и ласково произнесла она.

— Минерва, — так же нежно отозвался король в ответ.

Приподнявшись на носках, она прильнула к его груди, обхватив руками шею. Доминик в ответ прижал ее к себе сильнее и, закрыв глаза, вдохнул аромат ее волос. Это был запах чего-то родного, такого дорогого и любимого. Может быть, запах дома? Да, он действительно был дома. И был безмерно рад видеть Минерву. Пускай муж и жена твердили самим себе, а иногда и друг другу, что совсем не любят, но сейчас, после долгой разлуки, оба испытывали небывалое облегчение и радость.

— У вас тут все в порядке? — спросил Доминик, когда они наконец смогли оторваться друг от друга.

— Ну конечно, — она медленно провела руками от его плеч к ладоням. Адмет и Тора тем временем принялись шумно возиться вокруг них. — У тебя все хорошо? Никаких ранений?

— Не переживай, — он снова притянул ее к себе. — Со мной все в порядке.

Когда же Доминик снова вернулся к своим детям, начав ловить их и щекотать, Минерва снова огляделась по сторонам. Было многолюдно, но она никак не могла найти Клеона. Где же он? Неужели уже поднялся во дворец? Нет, вот Кирена стоит и высматривает его среди прибывших. Не с таким рвением, как королева, но все же ищет глазами мужа.

— А где Клеон? — не поворачиваясь, спросила королева.

— Дети, возвращайтесь к няне, — после непродолжительного молчания приказал их отец.

— Доминик, где Клеон? Где он? — повторила свой вопрос Минерва, испуганно округлив глаза. — Он остался у Рагнара, как посол? Отвечай! Ну же! Доминик! — слезы навернулись на глаза, руки затряслись, а голос задрожал.

— Он погиб, Минерва. Мне очень жаль, — опустив взгляд, тихо отозвался муж.

— Погиб? Мой Клеон умер?

Минерва стояла, не смея даже пошевелиться, и смотрела на Доминика своими большими голубыми глазами, из которых внезапно брызнули слезы.

— Ты знал, ты же знал, но не сказал мне сразу? — Минерве было все равно, что она произнесла эти слова намного громче положенного, что это могло привлечь ненужное внимание со стороны зевак вокруг. К чему все эти правила и условности, когда ее Клеона больше нет? Нет… Клеона Дейномена больше нет. — Ты обнимал меня, но ничего не сказал.

— А я должен был вместо приветствия сказать тебе такое прямо в лоб? — чуть ли не прошипел Доминик. Он знал, что Минерву эта новость повергнет в шок, но ее поведение уже выходило за грань допустимого.

Женщина осеклась. В словах мужа была доля правды, но легче от этого не стало.

— Мне искренне жаль, — все тем же недовольным тоном продолжал Доминик. — Но я твой муж, и ты должна об этом помнить всегда и везде.

Минерва смотрела на него. Глаза супруга вспыхнули. Он яростно провел рукой по волосам.

— Прости, Доминик, прости, — к чему она это сказала? Ей действительно жаль, что она его огорчила? Нет, не жаль, просто она больше не знала, что сказать.

Видя отчаяние, раскаяние и горечь потери на лице жены, Доминик не нашел ничего другого, как снова притянуть ее к себе и стиснуть в крепких объятиях, отчего она разрыдалась еще горше…

— Ваше Величество, надо возвращаться, — немного неуверенно произнес Леонат Вейнворт, положив руку на плечо королевы. — Сегодня возвращается ваш сын, нужно закончить приготовления к празднику.

Сын. Она не видела Адмета год. Все это время он провел на Южных Островах у Рагнара, обучаясь военному искусству. Наверное, он повзрослел, стал сильным и выносливым воином. Клеон бы гордился своим сыном. Если бы он только знал, что ее дети — это его дети. Она бы хотела ему признаться, открыть эту страшную тайну, которую обещала никому и никогда не рассказывать. Но Клеон имел право знать, и Минерва жалела, что не сказала ему об этом при жизни.

Опираясь на руку Леоната, королева поднялась и отряхнула одежду от сырой земли, а затем подняла голову на него. За эти двенадцать лет Леонат Вейнворт заметно постарел. Это был все тот же высокий сильный мужчина, вот только волосы его стали длиннее и больше чем наполовину поседели, а на лбу и вокруг глаз залегли глубокие морщины.

Время не пощадило и Минерву. И хотя все ей говорили, что она так же хороша собой, как раньше — видимо, рассчитывая лестью заполучить расположение королевы — женщина знала, что постарела. Она видела это в зеркале, чувствовала внутри себя. Уже не было той юной красавицы, только что вернувшейся вместе с братьями из ссылки, не было и молодой королевы, которая одновременно и хотела и не хотела носить корону на своей голове. Теперь она была мудрой, статной правительницей, всегда сидевшей подле справедливого короля.

— Надеюсь, этот дождь не задержит их в море, — сказала Минерва, когда они двинулись к месту, где осталась карета.

— Это всего лишь дождь, а вот надвигающаяся гроза, — Леонат поднял голову к небу, и несколько капель упали ему на лицо, — может создать осложнения.

— Будем верить, что Боги будут благосклонны к моему мальчику.

— Смею заметить, Ваше Величество, принц Адмет уже совсем не мальчик, — улыбнулся Леонат, помогая королеве забраться в карету.

— Для меня он всегда будет мальчиком, — пожала плечами Минерва. — Будь у тебя свои дети, ты бы меня понял, — Леонат стукнул по дверце кареты и кучер тотчас ударил лошадей поводьями. Они тронулись. — К слову, о семье… Мы ведь не молодеем. Лорд Вейнворт, когда ты обзаведешься семьей?

— Вряд ли найдется достойная кандидатура мне в жены.

— Напрасно. Меньше высокомерия, — Минерва сняла с плеч промокший до ниточки плащ. — Ты на хорошем счету у короля, любая бы согласилась стать твоей женой, хотя бы для того, чтобы иметь возможность хвастаться своим подружкам-сплетницам.

— Если и обзаводиться женой, то только такой, которой будет не важен мой титул и богатство, которая бы полюбила и простого деревенского юнца из бедной семьи.

— В этом есть доля правды, — согласилась Минерва. — Но вряд ли в наше время можно встретить такое.

— Вот поэтому я и не женился, миледи, — издал смешок Леонат.

Женщина улыбнулась ему в ответ.

Она помнила, как искренне, всем сердцем и душой ненавидела лорда Вейнворта в первое время, как негодовала, когда узнала, что он станет наставником ее сына. Но шло время. И Леонат сумел растопить лед в ее сердце, доказав свою верность не только короне, но и ей самой.

Теперь же он был ее доверенным лицом. Минерва знала, что некоторые ее страшные тайны, случайным или намеренным свидетелем которых он стал, этот человек, несомненно, унесет с собой в могилу. Однако она полагала, что им движет исключительно верность королевскому дому.

Если бы она только знала, что Леонат делает все это во имя сильной любви, которая уже давно жила в его сердце. Она бы непременно отдалила его от себя, дабы не мучить его.

Неразделенная любовь — самая печальная вещь в мире. У тебя есть чувства, они придают душе крылья, но нет в ответ взаимности. Ничто не подпитывает твою любовь. И ты страдаешь, отчаянно ищешь выход из этого плена, но твои же собственные чувства сыграли с тобой злую шутку. И пройдет немало времени, прежде чем ты сможешь выбраться из этой западни, в которую сам себя загнал. А может случиться и так, что для этого понадобится вся жизнь.

Напрасно принцесса Тора задумала прошмыгнуть во дворец незамеченной. Оглядевшись по сторонам, молодая принцесса свернула за угол и столкнулась со своим сводным братом. Дантей был плодом любви ее отца и леди Реи Касарос. И хотя обычно внебрачные дети и их матери жили в отдельной резиденции, выделенной для них лично королем, бастард короля Доминика и его мать остались в королевском дворце по личному распоряжению правителя.

Да, Тора помнила, как ее мать была вне себя от ярости и негодования. Принцесса знала, что королева люто ненавидела леди Касарос и всю ее семью, которая успела подсуетиться и перебраться в Тартесс. К Дантею Минерва не испытывала той злости, какую питала к его матери, но держалась с ним холодно и отстраненно.

— Что ты здесь делаешь? — со вздохом спросила Тора.

— Да вот, сестру дожидаюсь, — Дантей пожал плечами в ответ и отклонился, опершись на холодную стену.

— Ты разве не должен быть на занятиях? — Тора попыталась придать своему тону побольше строгости. — Или ты опять сбежал от своего учителя? Отец будет недоволен.

— Смотри, как бы тобой не были недовольны, — усмехнулся Дантей, выпрямляясь.

— С чего вдруг? — нахмурилась принцесса.

— А вот с того, — он кивком головы указал куда-то позади нее.

Но не успела Тора обернуться, как услышала приближающийся звонкий голос своей матери.

— И что вы тут делаете?

Принцесса закрыла глаза и пробормотала себе под нос что-то невнятное, а потом резко развернулась к королеве лицом.

Плащ матери, как и накидка Тора, сильно промок от того проливного дождя, что шел за окном. Из него можно было выжимать воду. Несмотря на то, что сегодня для прогулки Минерва выбрала темное платье, пятна грязи, оставшиеся после холма, где находилась могила Клеона Дейномена, все равно виднелись на ткани. Следом за королевой, как всегда, шел ее верный пес — Леонат Вейнворт. Куда бы ни отправлялась ее мать, бывший наставник Адмета всегда сопровождал ее, даже несмотря на то, что телохранителем королевы назначили совершенно другого человека. Но это не сильно беспокоило Доминика, он доверял Вейнворту во всем.

— Я задала вопрос, — Минерва нетерпеливо переступила с ноги на ногу, буравя детей взглядом.

— Я хотела проводить Дантея на урок, — нашлась Тора.

— А почему твой плащ промок до нитки? — женщина вопросительно изогнула бровь, потрогав двумя пальцами правой руки накидку дочери.

— Хотелось бы задать тебе тот же вопрос, — Тора вздернула подбородок. — Разве ты не должна раздавать приказы слугам и готовиться к приезду Адмета?

— Так, юная леди, — мать погрозила принцессе указательным пальцем. — Незачем так дерзить. А сейчас ступай в свою комнату и найди правдоподобное объяснение твоему утреннему побегу из замка.

Тора виновата поджала губы. Она действительно перегнула палку. Маму лучше лишний раз не злить. Она не терпела дерзости в свою сторону ни от кого: ни от слуг, ни от братьев, ни от детей, и даже своему мужу, королю Эверона, не позволяла такого. Присев в легком реверансе перед королевой, принцесса быстро засеменила в свои комнаты.

— А ты? — Минерва перевела взгляд на Дантея.

С возрастом он все больше и больше походил на Доминика. В нем мало что было от его матери, Реи Касарос. Даже одна мысль об этой женщине вызывала отвращение у королевы. Она прекрасно знала, что благодаря Софии Майнер династия Неопалонисов не должна иметь продолжения. Но этой все же удалось забеременеть от Доминика всего за одну ночь. Как? Проклятье Софии слишком сильно, обойти его могла бы лишь очень опытная и сильная ведьма. Но разве Рея Касарос такая? Или ее мать? Эти белые голуби, нередко сидевшие на плечах женщин, вызывали у Минервы сомнения. Она нутром чувствовала здесь какой-то подвох.

— Учитель опаздывал, и я решил пройтись по замку, — беспечно ответил Дантей.

— А может, ты просто сбежал? — усмехнулась она в ответ. — Возвращайся к занятиям, не расстраивай своего отца.

— Ваше Величество, а можно, я сегодня с вами поеду в порт встречать моего брата? — мальчишка округлил глаза и умоляюще уставился на Минерву.

Несмотря на ненависть к матери мальчугана, к нему она не могла быть жестокой, как бы ей этого ни хотелось. Как бы ни пугала, заставляя вздрагивать по ночам, мысль о том, что он отнимет трон у ее детей. В первую очередь, он всего лишь ребенок, которому совсем не посчастливилось стать пешкой в руках его хитроумной бабушки и мамочки. И все же особой симпатии она к нему не испытывала и держалась холодно, даже немного надменно.

— Из-за непогоды король принял решение остаться во дворце и ждать возвращения Адмета здесь. А теперь, — Минерва слегка подтолкнула Дантея в нужную сторону, — возвращайся на урок, — она повернулась к Леонату, который все это время молча стоял позади нее. — Лорд Вейнворт, сопроводите юного господина на занятия.

— Как прикажете, мадам, — кивнул мужчина в ответ и, поравнявшись с Дантеем, вместе с ним двинулся к учебным классам.

Убедившись, что последние приготовления к вечернему торжеству могут обойтись и без ее участия, Минерва решила заглянуть в покои своей дочери. Одна из фрейлин подкидывала дров в камин, пока другие усердно вышивали у окна. Сама же принцесса сидела у камина с книгой в руках и чуть нахмуренным взглядом изучала что-то.

— Ваше Величество, — служанки дочери присели в реверансе. Тора оторвала взгляд от книги.

— Оставьте нас, — приказала королева.

Снова поклонившись своей королеве, девушки, шурша подолами пышных платьев, поспешно удалились, оставляя мать и дочь наедине.

— Матушка, я должна извиниться перед вами за свою дерзость утром, — виновато начала Тора, откладывая книгу в сторону и поднимаясь с софы, на которой сидела.

— Я пришла поговорить не об этом, — помотала головой Минерва, проходя глубже в комнату. Ее внимание привлекла книга. Приглядевшись к переплету, она спросила: — История? Откуда такой интерес?

— Отец задал мне вопрос, а я не смогла ответить, — пожала плечами Тора. — Но я обещала, что найду ответ к вечеру.

— Ты усердная девочка, — улыбнулась королева, поправив два локона, выбившихся из сложной замысловатой прически, принцессы. — Но не очень послушная, — она поджала губы и внимательно посмотрела на дочь. Тору всегда пробирала мелкая дрожь от такого взгляда матери. Казалось, она пробирается в голову и читает все-все мысли. — Ты уже не первый раз сбегаешь из дворца. Куда ты ходишь? Зачем? Разве не понимаешь, что это может быть опасно? — с каждым новым вопросом мать все сильнее вцеплялась своими длинными тонкими пальцами в ее плечо.

— Я просто гуляю по Нобилиссу, — неуверенно отозвалась девушка, стараясь высвободиться из железной хватки своей матери. — Мне нравится общаться с людьми.

— Серьезно? — Минерва разразилась звонким смехом. Лицо Торы покрылось красными пятнами. — Моя дочь, принцесса, сбегает из дворца, чтобы провести время с грязными оборванцами?

— Не все такие плохие, как вам кажется, миледи, — тихо, но уверенно ответила та. — Это их жизнь. И они не виноваты.

— Я больше десяти лет провела в изгнании, — Минерва полоснула дочь недовольным — и это еще мягко сказано — взглядом. Тора уже мысленно молилась о том, чтобы ее не отправили в ссылку. Нагрубить матери дважды за день, это уже слишком. — Я и мои братья работали в поле. Мы жили совсем не во дворце.

— Я знаю, я не хотела вас обидеть, — Тора виновато опустила голову. — Я разочаровала вас, матушка? — она подняла на мать свои большие голубые глаза.

— Нет, нет, — Минерва ласково провела ладонью по ее волосам. — Я просто не хочу, чтобы ты подвергала себя лишней опасности. Враги короны не дремлют, — голос королевы дрогнул.

— А врагами вы считаете семью Дантея? — спросила Тора.

— В том числе, — Минерва мотнула головой в сторону книги. — Ты же изучаешь историю, милая. А потому знаешь, что чем сильнее правители, тем больше у них врагов.

— И вы с отцом именно такие, — согласилась принцесса.

— Я думаю, да. Пообещай мне, что больше не станешь покидать Тартесс без особой на то надобности и, конечно же, не имея на то моего личного разрешения.

—Обещаю.

— А теперь, — улыбка снова появилась на лице матери, — найди ответ для своего отца, порадуй его, — королева двинулась к двери. — И начинай готовиться к вечеру, — добавила она, прежде чем выйти из комнат дочери.

Почти сразу после ухода Минервы в покои принцессы вернулись ее фрейлины. Девушки, не задавая лишних вопросов, вернулись к занятиям, от которых их оторвали. Тора же снова села за чтение, но смысл прочитанных слов ускользал, она смотрела куда-то сквозь страницы и думала о матери.

Иногда девушке казалось, что та любит корону и свои амбиции намного больше, чем родных детей. Но случались дни, когда поступки матери заставляли Тору сомневаться в этом неприятном убеждении. Например, когда та не докладывала отцу об их с Адметом проказах. Почему? Потому что не хотела навлечь на их гнев короля? Или же потому что знала, что Доминик непременно спустит всех собак на нее. Естественно, ведь она королева-мать, она должна заниматься воспитанием своих отпрысков, наследников.

И все же, несмотря на внешнюю холодность и строгость Минервы, ее дочери хотелось верить, что мама любит ее, и не потому что она наследница, принцесса, а просто потому что она ее дитя. Ведь мать не ставила на ней крест, а все равно продолжала обучать тому, чему научила ее Сесилия Лигера, а та, в свою очередь, узнала от Софии Майнер.

Отчего-то у Торы совсем ничего не получалось. Та неведомая Сила совсем не давала ей частицу себя, но Минерва все равно упорно старалась открыть в дочери ее скрытый потенциал, дарованный ей по крови. Нужно лишь время, как считала женщина, и чуточку больше упорства. Принцесса видела, что мать продолжает поддерживать ее, да и себя тоже, несмотря на то, что в глазах ее уже давно читалось разочарование.

И эти постоянные неудачи стеной становились между ними. Некогда доверительные отношения матери и дочери стали портиться из-за того, что первая слишком сильно начала наседать на вторую, а вторая, в свою очередь, просто перестала верить в себя и слишком рано сдалась.

Тора начала сбегать из дворца, наивно полагая, что ее прогулки по Нобилиссу останутся незамеченными. Она часами могла бродить по многолюдным узким улочкам, теряясь в толпе простых горожан. Ей нравилось быть частью этого суматошного мира, где никому нет дела до того, что она принцесса, живущая в огромном белоснежном замке на холме.

Но больше всего ее привлекало море. Тора приходила на пристань каждый день и смотрела вдаль, туда, где за горизонтом скрывались огромные торговые суда. Она желала свободы и мечтала о приключениях из книг, которые любила читать. Она мечтала стать той, кем хотелось бы ей, а не матери или отцу. Может, именно поэтому у нее совсем не получалось обрести часть Силы?

— Подготовьте самый лучший наряд, — приказала Тора, резко захлопнув книгу. — До праздника осталось совсем немного.