Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Не бессмысленно убивать, а разумно отнимать жизнь».

© Герберт Уэллс Человек-невидимка

Когда сестры приблизились к дому каменщика Матеуса, то завидели его дочь Эвнику, сидевшую на лавке подле входа в жилище. Лицо девочки поначалу озарилось улыбкой, но когда она узнала в спутнице Андерии ее старшую сестру, взгляд потускнел.

— Я уж думала, ты не придешь, — нахмурившись, заявила Эвника, недоверчиво поглядывая на Селию, которую явно совсем не беспокоило то, с каким подозрением на нее смотрела десятилетняя девочка.

— Дела задержали, — уклончиво ответила Андерия.

Но Эвника не была глупой. Она все поняла и без лишних расспросов. Ни Маркелию, ни ее внучек в Теренгее не любили, но старуху и ту, что ее заменила, хотя бы уважали, а вот Селия… Она никогда не была желанной гостьей ни в одном доме. И на это, конечно, имелись свои причины. И вот сейчас, с приходом Андерии, которую здесь с нетерпением ожидали, Эвника вдруг испугалась, что лечением отца займется ее старшая сестра. Нельзя этого допустить.

Все трое прошли в дом. Традиционно все жилища в Теренгее имели круглое основание, изготавливаемое, как правило, из деревянных столбов-свай, реже — из камня. Но несмотря на прихотливость подручного материала, дома были достаточно прочными. Стены обмазывались смесью из глины, добываемой в Теренгее, навоза скота и мелких веток и листьев, которые собирали в лесу неподалеку. Так что при высыхании это обеспечивало высокую крепость и надежность конструкции. Крыша всегда имела форму конуса и покрывалась тростником или соломой, которые спасали дома от задымления из-за растапливаемых внутри костров — ведь дымовых отверстий в крышах не было, а через тростник дым так или иначе уходил наружу.

Внутреннее убранство домов было весьма и весьма скромное. Очаг всегда располагался в центре комнаты, над ним обычно висел котел, в котором варилось мясо убитой дичи, за исключением тех случаев, когда оно жарилось на вертеле. Но в Теренгее, учитывая и близость к морю, готовили также и рыбу. Как таковых, кроватей в домах не было, люди спали на огромных мягких шкурах убитых медведей, больших диких кошек, что жили в лесу, который местные жители именовали Дубб-Эйл. Были еще в жилищах длинные деревянные скамьи, которые зачастую стояли и на улице, перед домом.

И каменщик Матеус сидел на одной из таких скамей, держа в руках грубо сделанную глиняную чашку.

— Зачем вы пришли? — грубо спросил каменщик, явно не желавший прихода целительницы.

— Андерию пригласила я, — виновато призналась Эвника.

У Матеуса и его покойной жены было много детей. Шесть сыновей и четыре дочери. Мог бы быть еще один сын, но роды шли крайне тяжело и долго. Так что Боги забрали жизни и ребенка, и его матери. А вот старшие дети уже давно обзавелись своими семьями. И у Матеуса осталась лишь одна Эвника, которая взяла на себя обязанности по хозяйству после смерти матери.

— А ее? — длинным пальцем с огрубевшей от тяжелой работы кожей Матеус ткнул в ту сторону, где стояла, брезгливо озираясь по сторонам, Селия. Неужто ей противно то, как живут люди в Теренгее? А ведь она — одна из них, и долгое время жила так же.

— Я ее взяла с собой, — ответила за Эвнику Андерия, приблизившись к каменщику. — Я не могла оставить ее одну в доме. Ты же знаешь, что ей нельзя доверять, — она искоса посмотрела на сестру, которую, казалось, совсем не задевало мнение окружающих, а даже наоборот, радовало.

— Да и тебе тоже, — хмыкнул Матеус.

— Но твоя дочь позвала меня, — пожала плечами Андерия, раскладывая рядом с Матеусом необходимые ей травы. — Она переживает за тебя. Твой долг перед покойной женой — оберегать Эвнику. Разве ты хочешь оставить ее сиротой?

— Найдутся сердобольные люди, вроде тебя, — Матеусу не хотелось признавать, что целительница была права.

— Я люблю твою дочь, — призналась Андерия, повернув голову к Эвнике, которая большой деревянной ложкой помешивала в котле, где варилось мясо. — Я помогала бабушке, когда твоя жена рожала ее. Она дорога мне, — Андерия снова повернулась к каменщику. — Но я никогда не смогу заменить ей кровных родителей.

Матеусу пришлось признать правоту молодой травницы. В конце концов, его милая Фейнира могла умереть еще тогда, но умелые руки старухи Маркелии спасли ее. А вот в последний раз каменщик решил, что разродиться его жене помогут женщины из поселения, но он ошибся. Не попросил вовремя о помощи внучку покойной старухи — и поплатился за это двумя невинными жизнями.

— Много пил вчера? — спросила Андерия.

— Много, даже слишком, — признался Матеус. — Сегодня, как видишь, даже дочь перепугал своим состоянием.

— Тогда три дня придется пить настой этих трав, — она указала на аккуратно свернутые пучки засушенных листьев. — И никакого мяса, — это она сказала уже Эвнике. — Только чай, если не хочешь посреди ночи бежать за мной.

— И выливать это, что ли, теперь? — рассердился Матеус, посмотрев на большой котел, в котором его дочь варила наверняка очень вкусный обед.

— Отдайте соседям, — пожала плечами Андерия. — Вон у Гиды девять вечно голодных ртов. Ее пацанята постоянно слоняются по рынку, только и получают оплеухи от пекаря за воровство.

— Хорошо, — кивнула Эвника. И пока ее отец с недоверием разглядывал травы на столе, она шепотом спросила у Андерии: — Точно ничего серьезного?

— Не переживай, — кивнула травница. — Твоему отцу бы обзавестись новой женой, тогда и пить перестанет.

— Он никого не полюбит после матери, — вздохнула Эвника.

Не успела Андерия что-то ответить, как снаружи, за дверью, раздался странный крик. А затем протрубил рог. Раз.

— Может, вождь с семьей вернулся, — отмахнулся Матеус, скривившись от вкуса чая, который ему велели пить.

Два. Три.

— Три раза? — удивилась Эвника, испуганно посмотрев на отца.

— На нас напали, — тихо произнесла Андерия, продолжая глядеть на дверь.

— Не может быть, — покачал головой Матеус, неуклюже поднимаясь со скамьи.

Все, кто находился в доме, выскочили на улицу. Каменщик был готов поклясться, что это просто какой-то дурак-мальчишка перепутал все и перепугал народ Теренгея. Но паника, которая читалась в глазах всех, кто сломя голову бежал по улице, говорила о том, что дергать за уши Матеусу будет некого.

— Ральф, что случилось? — спросил он у торговца тканями, выйдя вперед.

— Десяток кораблей приближаются к побережью, — тяжело дыша, объявил тот. — И это совсем не друзья.

— Уверен?

— Я слышал, что эти же люди разграбили и Вельниус на прошлой неделе.

— Где собирается отряд?

— На площади. Женщины, старики и дети уходят в чащу Дубб-Эйла, — с этими словами он бросился вниз по склону к главной рыночной площади.

— Вы все слышали? — спросил Матеус, направляясь обратно в дом за своим оружием.

— Я не брошу тебя, отец, — чуть не плача, произнесла Эвника. Матеус — все, что у нее осталось, вряд ли один из многочисленных братьев или сестер согласится принять ее в своем доме, если Богами будет уготована смерть каменщику Теренгея. А если ее и возьмут, то только в качестве служанки.

— Ты в ответе за нее, — заявил Матеус Андерии, стараясь не смотреть на дочь. Зачем лишний раз заставлять сжиматься сердце от острой боли? Он не раз воевал, и не раз возвращался домой, не имея на теле серьезных повреждений. Матеус Железнобокий, так его называли в Теренгее.

В то же время Андерия оглядывалась по сторонам в поисках сестры. Куда делась Селия? Неужели уже успела убежать в лес, как и все остальные женщины, дети и старики в поселении? Но когда? Громкий возглас Матеуса вернул девушку в реальность. Целительница повела Эвнику с собой, но девочка принялась вырываться, крича отцу вслед:

— Папа! Не надо! Папа! Не бросай меня!

Но Матеус так и не обернулся, сделав вид, будто не слышал ничего. А Андерия уже уводила всхлипывающую Эвнику подальше от родного дома. Но то, что творилось на центральной площади, заставило обеих замереть от ужаса. Несколько женщин Теренгея, которые не успели скрыться в лесах Дубб-Эйла, с дикими криками пытались вырваться из огромных рук захватчиков, больше напоминавших лапы зверей. Когда они умудрились высадиться? Ведь корабли же виднелись вдалеке. Или нет?

Мужчины пытались защитить своих жен, дочерей, сестер и просто соплеменниц. Но вражеское войско было так велико, а силы Теренгея так ничтожно малы. Хотя еще утром, когда жители Гемптона все продолжали и продолжали прибывать, так совсем не казалось. Мальчишек, которые едва только получили свои настоящие мечи на торжественной церемонии, которые толком еще не умели уверенно держать их в руках, эти варвары убивали, не задумываясь.

Пока Андерия в ужасе оглядывалась по сторонам в поисках укрытия, Эвнике удалось вырваться. Девочка бросилась вдогонку за отцом, совсем не обращая внимания на то неистовство, что творилось вокруг. Целительнице не оставалось ничего другого, как побежать за ней. Подхватив подол длинного платья, Андерия проносилась по улицам любимого ею Теренгея.

Ее сердце могло бы сжаться от боли, если бы она увидела сгоревший дом Петти, которой она буквально на днях помогла успешно разрешиться от бремени, она могла бы остановиться и безрезультатно попытаться помочь старику Винсенту, который лежал у порога своего дома, истекая кровью. Но Андерия старалась не заострять свое внимание на этом, ведь она должна была разыскать Эвнику. Это сейчас самое главное. А тем временем Теренгей утопал в крови ее соплеменников, дым от устроенных захватчиками пожаров поднимался ввысь, заставляя задыхаться. Умирали люди, умирал и Теренгей.

Наконец Андерия нашла ее. У дома Гиды, соседки Матеуса Железнобокого. Девочка, вжавшись в стену, дрожала, со слезами на глазах смотря на огромного широкоплечего варвара, который медленно, но верно наступал на нее. В один прыжок травница оказалась рядом.

— Только тронь ее, чудовище, — прошипела она, прижав к его спине свой кинжал. Это был не особенно острый клинок, обычно она использовала его для того, чтобы срезать необходимые травы. Но это могло бы спасти Эвнике жизнь. Она бы успела убежать, если бы варвар отвлекся на Андерию.

— И ты, красавица, хочешь развлечься? — кровожадно оскалившись, спросил он, повернувшись к Андерии лицом. Они говорят на их языке?

Схватив ее за запястье, он с усмешкой пытался вырвать из рук кинжал, который вряд ли мог нанести ему серьезный вред. Вот он, шанс Эвники. Андерия едва заметно кивнула ужасно испуганной девочке в знак того, что нужно бежать.

— Не так быстро, птенчик, — невозмутимо заявил высокий атлетически сложенный мужчина, который появился буквально из ниоткуда, схватив Эвнику за плечо, как только та решилась бежать. — Оставь их, Фенрир, оставь.

— Это моя добыча, Анейрин, — упирался варвар, еще сильнее сжимая запястье Андерии — после чего наверняка останется синяк.

— Эта та, которая нужна нам, — он кивком головы указал на целительницу. Андерия и Эвника непонимающе переводили взгляд то на одного, то на другого захватчика.

— Тогда я заберу девчонку, — сплюнув, заявил Фенрир.

— Она твоя, — все так же невозмутимо сказал Анейрин и, схватив за плечо Андерию, грубо поволок прочь.

— Нет! Не смей ее трогать, грязный ублюдок! — кричала Андерия, пытаясь безуспешно вырваться из лап врага. — Отпусти меня, животное! — теперь она уже обращалась к тому, кто уводил ее от бедной, кричащей от страха и ужаса Эвники. Не найдя ничего другого, Андерия изо всех сил вцепилась зубами в предплечье Анейрина. До резкой боли во рту, пока тот не завыл, как раненый зверь, и не расцепил свои большие, подобные медвежьим лапам, руки.

И она бросилась бежать. Нужно было успеть, пока варвар не совершил самое страшное, от чего маленькая девочка никогда не сможет оправиться. Фенрир, какое странное имя. Возможно, на родине этих отвратительных чудовищ, уничтоживших Теренгей, это и означает что-то хорошее, но у ее народа Фенрир — имя огромного волка, скованного волшебными цепями, которые удерживают того от разрушения мира. И вот сейчас этот страшный волк выбрался из оков и разрушал жизни жителей Теренгея.

— Руки прочь от нее, — Андерия набросилась на Фенрира как раз в тот момент, когда он повалил Эвнику на землю, и вцепилась ногтями в его лицо, стараясь сделать ему как можно больнее.

Девочке не нужно было повторного разрешения, она, поднимаясь на ноги, попыталась бежать, пускай это и было подло — оставлять травницу в руках этого страшного человека, но Андерия и не позволила бы ей бороться, она бы хотела, чтобы Эвника бежала прочь, как можно быстрее и дальше отсюда, чтобы спастись, чтобы жить. Но снова ей путь преградил мужчина, который буквально несколько минут назад уволок Андерию.

Схватив в одну руку хрупкое запястье Эвники, он уверенно сжимал длинный меч в другой руке. Девочка взвизгнула от ужаса, когда захватчик занес его над катающимися по земле Андерией и Фенриром. И к огромному удивлению обеих, он ударил им Фенрира. Один удар. Смертельный удар. Кровь моментально брызнула из его рта, попав на лицо и шею Андерии, которая тотчас принялась брыкаться, дабы скинуть тяжелое бездыханное тело Фенрира.

— Вы обе сейчас же пойдете со мной, а иначе отправитесь вслед за ним, — не отводя взгляда от умерщвленного Фенрира, сказал Анейрин.

Тело Андерии охватила мелкая дрожь, когда этот варвар протянул ей руку и помог подняться. Еще несколько мгновений назад он позволил своему соплеменнику надругаться над бедной испуганной десятилетней девочкой, а сейчас он без колебания вонзил ему нож в спину, поразив с одного удара.

Этот человек пугал молодую травницу, но он спас им обеим жизни — быть может, он и не так страшен, как те другие, что пришли с ним. И что могло бы значить его «она нужна нам»? Зачем им Андерия? Для чего? Неужели среди их отвратительного народа не найдется более или менее сносного лекаря? Да и как слава о ней могла дойти так далеко?

Крепко вцепившись в ладони друг друга, Андерия и Эвника не разжимали рук до того момента, пока Анейрин грубо не запихнул их в лодку, оставленную на отмели. Когда они проходили по хорошо знакомым улочкам города, то с ужасом и слезами на глазах смотрели на то, во что эти нелюди превратили их некогда спокойный и веселый городок. Кругом лежали тела мертвых соплеменников, по земле, на которой они танцевали в праздники и спокойно ходили в обычные дни, текла кровь жителей Теренгея. Тех, кто не успел спрятаться в чаще Дубб-Эйла, как животных, вели на привязи к лодкам. Они были повержены.

— Где Фенрир? — спросил рыжеволосый воин с длинной бородой, который взялся за весла тотчас, как только Анейрин и его спутницы сели в лодку.

— Она его заколола, — он посмотрел на по-прежнему дрожащую Андерию.

Где-то в глубине души он восхищался этой хрупкой колдуньей. Она пошла против великого воина Фенрира с каким-то жалким ножичком, которым и мясо не нарезать — так отчаянно защищала девчонку и была готова умереть, лишь бы та жила. Слишком верная, слишком много чести для той, кого не назвать воином.

— Я бы заколол ее сам, если бы она не была нужна тебе.

— Она мне и не нужна, — начал препираться Анейрин. — Она нужна ведьме.

Андерия и Эвника переглянулись. Что за ведьма? Для чего она ей нужна? И почему для этого нужно было убивать весь Теренгей? Можно было бы и пригласить по-хорошему, отправив письмо.

— Мне страшно, — едва слышно, чуть всхлипывая, произнесла Эвника, с еще большей силой вцепившись в ладонь Андерии.

— Мне тоже, — полушепотом отозвалась она, ловя на себе внимательный взгляд Анейрина, сидевшего напротив.

Сейчас у нее появилась возможность рассмотреть его получше. Это был достаточно высокий атлетически сложенный молодой мужчина, воин. На его лице и руках было много давно заживших шрамов. Серо-карие глаза смотрели на Андерию как будто с вызовом. А темно-каштановые волосы были собраны в толстый пучок на затылке.

— Что тебя так заинтересовало? — без интереса спросил Анейрин.

— Хочу понять, почему такой хороший воин — такой ужасный человек? — рыжеволосый варвар грозно уставился на Андерию, а вот Анейрин по-прежнему не изменился в лице, хотя Андерии и показалось, что уголок его губ дрогнул.

Он ничего не ответил. Грозно посмотрев на своего друга, который явно ожидал куда более бурной реакции, Анейрин продолжал, перекинув руку через борт маленькой лодки, рассекать водную гладь.

Лодки с плененными ортейцами приближались к маленькому островку, который в период большого улова служил для местных рыбаков временным пристанищем. Пока вся рыба не была поймана в сети и не собрана в огромные плетенные корзинки, они не возвращались домой. Андерия всего раз была на острове, куда женщинам воспрещалось приплывать.

Там рыбаки, по их собственным словам, отдыхали от сварливых жен и вечно кричащих детей, от быта и забот по дому. Хотя — какой быт, если все обязанности падали на плечи женщин, какие дети, если они не помнили, сколько лет и половине их отпрысков? «Просто кучка пьяных дебоширов, воняющих рыбой и ищущих повод напиться еще больше, чем обычно». Именно так отзывалась о них старуха Маркелия. Но однажды, когда рыбаков во время улова свалил странный недуг, им все же пришлось переступить через свои принципы и призвать одну из целительниц Теренгея. И в силу того, что Маркелия была очень слаба, к ним отправилась Андерия.

И вот сейчас остров, некогда принадлежавший Теренгею, тоже был захвачен варварами. Виднелись разожженные костры, грубый говор доносился отовсюду. Но больше всего Андерию и Эвнику поразили корабли захватчиков. Они никак не могли представить, как им удалось пересечь море на таких лодочках. Первый шторм разметал бы эти суденышки и оставил лишь обломки.

Но у берегов островка стояли великолепные корабли. Они напоминали лодки, только очень и очень длинные, основания которых украшала вырезанная из дерева фигура неведомого зверя. Он был как существо из какой-то легенды. Грозный и гордый.

— Впечатляет? — усмехнулся Анейрин, максимально приблизившись к Андерии.

— Отойди от меня, грязный варвар, — грубо отпихнула его локтем девушка.

— Поосторожнее, милая, — сквозь зубы процедил он, схватив ее за плечо. — Мы, варвары, не терпим грубости. Да и птенчику, — он кивнул на Эвнику, — вряд ли захочется быть одной из рабынь моих воинов. Ты же знаешь, что мужчины вроде нас, варваров, — он снова сделал акцент на этом слове, — делают с рабынями?

— Не трогай ее, — прошипела Андерия.

— Ты мне жизнью обязана, — напомнил Анейрин. — Так будь любезна…

Он не успел договорить, как кто-то с берега что-то громко прокричал, заставив невольно вздрогнуть Андерию и Эвнику. Язык был им незнаком. Но громкость и грубость пугали.

— Идем, — Анейрин грубо пихнул сначала Эвнику, а затем и Андерию на берег, как только их лодка подплыла на достаточно близкое расстояние.

И Андерия, невзирая на последствия, могла бы ответить на грубость Анейрина, но ее внимание привлекла девушка, явно ожидавшая их появления. Это была Селия. Вот только, в отличие от других плененных жителей Теренгея, у нее руки не были стянуты тугими веревками. И младшая сестра сразу смекнула, что к чему.

— Так значит, ты их привела сюда? — сходу спросила Андерия, как только они приблизились к ней. — Ты предала свой народ.

— Не этот ли народ предал меня? — Селия горделиво выпрямила спину. Она делала это всякий раз, когда считала, что правда в споре на ее стороне.

— Ты сама виновата, — покачала головой Андерия.

— Потом будете любезничать, — встрял в разговор сестер Анейрин и, снова грубо схватив за плечо младшую из внучек Маркелии, потащил ее в сторону.

— Ты навеки будешь проклята, — теперь уже не сопротивляясь и послушно семеня за воином, произнесла Андерия.

— А разве мы уже не прокляты? — резко развернувшись, громко спросила Селия. — С самого первого дня? Мы прокляты с рождения, Андерия. Как ты это еще не поняла? — бросила она ей вдогонку.