Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Сражаться с этим невидимым врагом так же бесполезно, как с дождем или дорожной грязью, и люди чувствовали, что нигде не найдут спасения, что сама природа безжалостно гонит их прочь, не давая ни малейшей передышки».

© Филиппа Грегори «Белая королева»

Уже ближе к вечеру, когда заметно похолодало, все плененные жители Теренгея собрались у одного костра, тщетно пытаясь согреться. Жена убитого варварами пекаря отдала свою шерстяную накидку Эвнике, которая не переставала дрожать. Всем было холодно, а еще очень хотелось есть и пить.

Андерия, сидевшая дальше всех от костра, хмуро взирала на яркие языки пламени. Она не чувствовала ни холода, ни голода, ни даже жажды. Только лютую злость на старшую сестру. Селия никогда не была воплощением идеальной внучки, сестры, соплеменницы. Но то, как она поступила с Теренгеем, выходило за всякие рамки.

Искоса Андерия все же поглядывала на Селию, которая, сидя в окружении этих неотесанных захватчиков, чему-то громко смеялась. Иногда тот, что сидел на веслах в лодке Андерии и Эвники, клал свою огромную лапу на бедро ее сестры, но Селия, продолжая слушать, очевидно, очень захватывающий рассказ другого воина, элегантно убирала руку, словно не придавая этому особого значения. Вот только Анейрина среди них не было.

— Ну-ка, идем за мной, — повелительно произнес тот, о ком Андрея только что думала. И откуда он взялся?

— Не указывай, — фыркнула она, отвернувшись.

— Это ты не строй из себя принцессу, — одним движением он поднял ее и поставил на ноги. — Я сказал, иди за мной, — и, не дожидаясь ее согласия, поволок за собой. Анейрин подвел Андерию к самодельным столам, которые ломились от еды. И пускай яства выглядели не очень презентабельно, с голоду она могла бы съесть и такое.

— Что ты хочешь? Силой взять? — ее голос дрогнул. Еще немного, и она расплачется. Нельзя. Нельзя. Но за один день столько всего произошло, что просто уже не было сил сдерживаться.

— Я не использую женщин в качестве трофеев войны, запомни это, — удивительно, но его грубый тон смягчился. Он произнес это как-то тихо и даже немного успокаивающе. — Эта еда… — он хмыкнул, словно не зная, что сказать, — это для твоих людей. Приведи их сюда.

— Не шутишь? — она уставилась на него округлившимися глазами.

— Живо, пока не передумал, — Анейрин снова вернулся к прежнему грубому тону.

— Спасибо, — слабо улыбнувшись, все еще не веря услышанному, ответила Андерия. — Спасибо за все. За Фенрира, — но вдруг девушка опомнилась. Она благодарит того, кто был причастен к разрушению Теренгея и убийству ее соседей? — Но только не за то, что вы сделали с нами и нашими семьями. За это все вы будете прокляты.

— Осторожно, ведьмочка, вдруг твои проклятия обернутся против тебя? — рассмеялся Анейрин, двинувшись в противоположную сторону.

— Ты знал, что она моя сестра? — внезапно спросила она.

— Нет, — не повернув головы, ответил он.

* * *

Последний раз вся королевская семья и причастные к ней собирались за одним столом за день до отъезда принца Адмета. Все то время, что он провел у Рагнара на Южных Островах, Доминик предпочитал обедать только с Минервой и дочерью, реже с младшим сыном или же со своими советниками. Но сейчас, после возвращения старшего сына, королю вновь захотелось увидеть всех в большой королевской столовой.

Когда он был еще таким же юным, как его второй сын — Дантей, эта большая просторная комната была тусклой, серой. Темные шторы, висевшие на окнах, практически не пропускали свет, длинный стол из темного дерева также добавлял мрачности. Так столовая выглядела при Ричарде Майнере, при Себастьяне Неопалонисе и первое время правления Доминика, вернее, все то время, пока была жива его первая супруга. Талея не стремилась заниматься обустройством дворца. Она часами вышивала в своей комнате, сидя в окружении своих болтливых фрейлин. Может, она боялась пойти против леди Каллисты, которая на тот момент негласно управляла всем замком.

Но стоило рядом с Домиником сесть его второй жене — Минерве Маркелл, как тотчас начались существенные изменения во дворце. Старая мебель, которая не нравилась новой королеве, отправлялась в костер, заказывалась новая у лучших заграничных мастеров и ремесленников Нобилисса. Минерва, по праву считавшая себя наследницей всего этого, не собиралась считаться с мнением Каллисты, чей муж силой отобрал корону у Софии. Буквально за один год дворец ожил, засияв золотыми и алыми красками — цветами гербов Неопалонисов и Маркеллов.

Минерва не любила вышивать, а уж тем более попусту сплетничать с фрейлинами, она много времени проводила за чтением книг, как, впрочем, и Доминик. За те семнадцать лет, когда Эвероном правили они, их королевство росло и богатело, возводились все новые школы, чтобы подрастающие дети, даже те, чьи родители были простыми крестьянами, могли получать образование, а в королевской библиотеке появлялось все больше и больше новых книг. Иностранные послы знали, как угодить правителям бесспорно сильнейшего и могущественнейшего королевства.

Когда Доминик и Минерва вошли в столовую, все уже ожидали их прихода. Мужчины и юноши поприветствовали правителей поклоном, а женщины и девушки — неглубоким реверансом.

— Сегодня вы можете сесть так, как считаете нужным, — улыбнулся Доминик, заметив, что каждый подошел к тому месту, где ему следовало бы сидеть по правилам этикета. — Только занимать наши места, — он ласково посмотрел на Минерву, — никому не советую.

По залу пронеслась волна смеха. Только Рее Касарос было совсем не до веселья. Она думала, надеялась, что с рождением Дантея король вечно будет у ее ног, будет говорить высокие слова о любви и посвящать ей великолепные стихи, не переставая задаривать подарками, а главное — он будет все свое время проводить с ней. Но чары, удерживающие его подле нее во время беременности, рассеялись, когда их сын издал свой первый крик. С того момента он более не принадлежал Рее. Неужели он так любил свою ненаглядную Минерву? Ведь это же брак по расчету? Не так ли?

Видя, как пригорюнилась ее милая дочь Рея, ее любимица, Пенелопа ласково провела рукой по ее плечу. Мол, все образуется, все будет лучше. Интересно, а сама-то женщина в это верила? Кажется, за рождение Дантея они заплатили намного больше, чем следовало бы.

Когда все заняли места, слуги начали вносить изысканные и явно очень вкусные блюда. Поначалу за столом царило неловкое молчание. Еще бы! Половина находящихся здесь ненавидела другую половину. Но Доминик, так мечтавший о воссоединении, решил понемногу разряжать обстановку своими шутками. И уже через какое-то время все действительно ожили, завязалось общение. Они напоминали одну дружную семью. Но только лишь напоминали.

И все же, как отметила Минерва, Тора старалась избегать общения с братом, отвечая на его вопросы кивком головы или неоднозначным пожатием плеч. Интересно, что могло приключиться? Ведь она так ждала Адмета…

— Я решил, что завтра королевский двор отправится на охоту, — объявил Доминик. — Мы уже давно не развлекались.

— И в какой лес на этот раз, отец? — спросил Адмет. — Мейн или Шелби?

— Дубб-Эйл.

Минерва так и не донесла до рта вилку с нанизанным на нее маленьким куском очень вкусного мяса. Тора изумленно распахнула свои и без того большие голубые глаза. А кубок Реи и вовсе со звоном стукнулся о стол. Вновь воцарилась тишина. И лишь четыре дамы, понимавшие намного больше, чем остальные, невольно переглядывались между собой. Совершенно обескураженные заявлением Доминика, испуганные, они не знали, что делать.

— Но никто этого не делал уже много веков, — решила нарушить тишину Пенелопа.

— Вот именно поэтому там много дичи, — кивнул король.

— Дурная слава ходит о нем, Ваше Величество, — поддержал разговор Эвмент. Пускай он и не понимал всего, не знал особых обстоятельств, да ему и не хотелось забивать свою голову этим, но одно он усвоил точно: Дубб-Эйл — место силы для Минервы. Там живет нечто, что питает ее магию. Вряд ли ему понравится, если в его владения ворвутся люди и начнут стрелять из лука в животных, населяющих этот лес.

— Пора разрушать оковы прошлого, — ответил Доминик, явно настроенный очень решительно. Вряд ли кто-либо сможет переубедить его.

— И я полностью тебя поддерживаю, отец, — кивнул Адмет, подняв кубок вверх, словно это был тост.

Если бы принц только видел, каким взглядом одарила его собственная мать, то немедленно бы изменил свое мнение, попутно принеся всем извинения. Хоть извиняться было и не за что, Минерва определенно нашла бы повод.

Что теперь делать? Дубб-Эйл — священное место. Получив частицу силы от чего-то неведомого, отчасти непонятного, но очень важного, Минерва клятвенно обещала защищать лес. Она его страж. Как ее мать до нее, как все те, от кого она унаследовала способности к магии. И таким стражем со временем будет Тора, потом ее дочери.

До сегодняшнего дня не было нужды оберегать лес. Что-то пугало жителей Эверона в этих деревьях, криках птиц и шелесте листвы. Стоило пройти пару шагов, как возникало непонятное чувство тревоги. Лес пугал. А потому веками он стоял в относительной безопасности от людей.

Уже однажды король Ричард Майнер пустил эти деревья на строительство, и за это поплатился своей головой, как все говорили. Конечно, человек-скептик понимал, что причиной были непомерные амбиции Софии, его сестры. Но ведь не бывает все так просто. Дубб-Эйл живет своей пугающей непонятной жизнью. Врываться туда на охоту может быть смертельно опасно.

После завтрака Минерва стремительно вышла из столовой. Всякий раз, когда королева была чем-то недовольна, ее шаг ускорялся, а взгляд светлых глаз буквально темнел от негодования. Создавалось впечатление, что любой, кто встретится ей на пути, будет проклят и умрет на месте.

— Ваше Величество! — кричала Тора, пытаясь догнать разгневанную королеву. — Мама! Мама! — но Минерва словно не слышала. — Пожалуйста, остановись, — тяжело дыша, умоляла Тора, дернув мать за рукав.

— Что?! — недовольно гаркнула Минерва. — Прости, — тут же спохватилась она, покачав головой и виновато проведя ладонью по волосам дочери. — Сама понимаешь все.

— Что мы будем делать, мама? — спросила Тора, не придав никакого значения эмоциональному выпаду матери.

— Я не знаю, — удрученно отозвалась та. — Твоего отца не переубедить.

— Но лес этого не примет, он накажет всех.

— Знаю. Найдем способ решить этот вопрос, не забивай себе голову, — она обняла дочь. — Я решу все сама, — со вздохом добавила королева.

— Я хочу помочь тебе, мама, — тихо произнесла Тора. — Я хочу, чтобы ты научила меня всему.

— Много лет назад ты этого хотела, чтобы превратить Адмета в жабу, — улыбнулась Минерва, двинувшись вместе с дочерью по коридору. — Сейчас такой цели нет?

— Он по-прежнему противный мальчишка, но теперь мне жалко его будущих сородичей.

— Что между вами произошло? Вы практически не общались за столом, вернее, ты с ним.

— Он высмеял меня за то, что я интересуюсь жизнью народа, что мне не безразлична его судьба, — Тора не открыла всей правды матери, зная, что тут она скорее поддержит Адмета. Ведь и ей не нравятся ее прогулки по Нобилиссу.

Минерва едва улыбнулась. То, что сказала ей Тора, совсем не развеселило ее, а наоборот, разочаровало. Этого она и боялась. Адмет стал таким самонадеянным, уверенным в том, что трон обязательно перейдет к нему, что править огромным королевством — это так просто… Наивный он еще, глупый. Но жизнь его бабушки Софии доказательство того, что завещание родителей, росчерк пера не смогут приблизить к трону. Это нужно заслужить, добиться, где-то даже пройдя по головам.

— Вот для того королям и нужны дочери, принцессы, — кивнула Минерва. — Эти сыновья так самонадеянны. Девочки же видят, знают и понимают куда больше, — слово в слово повторила она слова своей бабушки Адрии Астер. — Однажды, моя милая Тора, тебя выдадут замуж, ты покинешь этот дом, но ты никогда не должна забывать, что Эверон живет внутри тебя, в твоем сердце. И ты такая же наследница престола, как и Адмет. Вы равны.

— Если бы Адмет еще знал об этом, — покачала головой Тора.

— Ты же не обидишься, если я возьму его на следующую встречу с народом? Я хочу, чтобы он послушал прошения людей и попытался найти разрешение их проблем.

— Как вам будет угодно, матушка, — кивнула принцесса, втайне предвкушая то субботнее утро, когда можно будет улизнуть из замка в Нобилисс.

Минерва молча улыбнулась в ответ. Да, толпа воздыхательниц, которой Адмет, несомненно, обзавелся после первого бала в честь своего возвращения, не сделают его великими королем. Важен ум, мудрое и справедливое сердце, великодушие, а еще важна хитрость. Обладает ли всеми этими качествами Адмет? Есть ли задатки великого короля в нем? Как бы ей хотелось, чтобы все старания Маркеллов не обернулись крахом из-за ее отпрыска.

Королева твердо решила, что на этот счет с Адметом поговорит Доминик, как отец, как король. А она же займется поиском потенциальной жены для сына. Еще рано устраивать свадьбу, но поиск достойной кандидатки нелегкое дело. Она должна отвечать всем ее требованиям, а это значит — быть похожей на Минерву Маркелл.

С рассветом следующего дня отряд из сорока всадников выехал на охоту. Идея отправиться в Дубб-Эйл не нравилась практически всем. И если лордов настораживали их собственные скептические предубеждения, ведь с самого детства всем внушали, что в этот лес ходить нельзя, он опасен. Каждый год дети придумывали все более пугающие страшилки для своих сверстников и тех, кто младше. Минерва же боялась, что лес отомстит им так же, как мстил любому, кто нарушал его покой, его границы. А в первую очередь ей самой, ведь она — его страж.

— Лорд Вейнворт, — обратилась к нему Минерва, когда их лошади поравнялись. — Я прошу вас внимательно следить за моей дочерью и племянницей.

— Никто из присутствующих не посмеет покуситься на честь принцессы и леди Дамии, — удивленно нахмурился он.

— Я говорю совсем не об этом, — покачав головой, тихо произнесла Минерва. — Леонат, ты знаешь больше, чем положено, — ее дыхание участилось от волнения, а конь, словно почувствовав настрой хозяйки, дернулся в сторону, но Вейнворт, вовремя схватив за поводья, не дал любимцу королевы уронить ее. — Я не могу всего объяснить, — успокаивающе пригладив гриву коня, продолжила Минерва. — Просто это все не то, чем кажется. Как и в прошлый раз, я прошу тебя действовать по наитию сердца, имея лишь одну цель — защищать королевскую семью.

— Это как-то связано с тем, что было в ту ночь много лет назад? — спросил Вейнворт.

С того дня она больше не поднимала эту тему, а он и не задавал вопросов. Но сейчас, видя весь испуг Минервы, он начал жалеть о том, что должным образом не поинтересовался, что все-таки было в ту далекую ночь, когда он буквально вытащил ее с того света. Эффективно бороться с врагом можно лишь тогда, когда знаешь его в лицо.

Но Минерва не ответила на его вопрос. Дернув за поводья, она заставила коня ускориться. Все всадники переступили границу леса.

Адмет чувствовал страх. Он смотрел на отца и видел его непоколебимую уверенность, но стоило повернуть голову к матери, как тотчас страх снова овладевал его сердцем. Королева дергалась от любого шороха листвы. В ее глазах был неподдельный испуг. Удивительно, а ведь принцу казалось, что Минерва Маркелл — воплощенное бесстрашие, уверенность, сила воли и духа. Что же так пугало ее?

А ведь мать была не единственной, Тора также была напряжена, вцепилась в поводья, словно в спасательный трос. Неужели обычный мрачный лес может вызывать страх у взрослых людей? Адмету казалось, что все страшилки про Дубб-Эйл — всего лишь выдумки. Но неужели за ними стоит нечто большее? И связано ли это как-то с тем секретом, который Тора открыла ему когда-то?

Дамия Маркелл поспорила со старшим братом, что на этот раз она загонит дичи больше, чем он. И как только все мужчины, в том числе и Северус, резко дернулись вперед, погнав, кажется, лисицу, молодая девушка собиралась последовать за ними и, конечно же, опередить брата, но грозный голос тети остановил ее:

— Дамия! — девушка обернулась. — Будь подле меня, — слабо улыбнувшись, попросила Минерва.

— Почему? — удивилась племянница.

— Потому что я так хочу, — и взгляд венценосной тети отчетливо дал знать, что лучше не задавать подобных вопросов впредь, надо беспрекословно подчиниться.

Поджав губы, дочь Бренна Маркелла молча последовала за Минервой, изредка недоумевающе посматривая на кузину, которая также следовала за матерью. Такой расклад событий ей совсем не нравился. Дамия хотела победить, утереть нос хвастливому Северусу, который считает, что девушки не способны отменно охотиться. Может, рассказать об этом тете? Она поймет, обязательно поймет, ведь и сама выросла с тремя братьями. Знает же, какими заносчивыми бывают эти мальчишки. Минерва посмеется и позволит пустить коня галопом, чтобы доказать Северусу, что удел женщины — не просто удачно выйти замуж, как многие считают.

Само слово «брак» вызывало у Дамии отвращение. Ее ровесницы, такие же молодые девушки, как и она, буквально мечтали о предстоящем замужестве, строили догадки, кого из тех красавцев, с которыми они танцевали на королевских балах, родители изберут им в мужья, но только не юная леди Маркелл.

Она не хотела погубить себя в одном из красивых особняков какого-нибудь баснословно богатого лорда. У женщин есть ум, есть душа, есть сердце. Они не просто глупый сосуд, созданный для вынашивания наследников. Дамия хотела, чтобы Эверон узнал о ней, чтобы о ней говорили не как о дочери Бренна Маркелла, племяннице королевы Минервы и внучке Софии и Филиппа, а как о Дамии, Дамии Маркелл. Мир должен знать, кто она такая, а не кем были ее предки.

И королева прекрасно видела эти недюжинные амбиции дочери Бренны, они отчетливо читались в ее пронзительно-голубых глазах. Минерве был знаком этот взгляд, потому что семнадцать лет назад в зеркале на нее смотрела точно такая же маленькая амбициозная гордячка, мечтавшая уничтожить Неопалонисов, отомстить за родителей и годы нищеты. Но где она сейчас? Минерва и сама стала частью семьи Неопалонисов. И все же она победила, она уничтожила леди Каллисту и ее верного пса Вириата. А Доминик?

Доминик Неопалонис — ее муж, разве можно победить собственного мужа? Намного выигрышнее идти с ним рука об руку. Мудрые женщины подчиняют мужчин, сделав вид, что подчинились сами. Они завоевывают доверие, уважение, если действуют хитро. Нельзя мужчин грубо ставить перед фактом, надо всеми своими действиями и словами внушить ему, что это он сам хочет что-то сделать для нее. И Доминик уважал Минерву, как верную спутницу, мудрого советника, а Минерва уважала мужа за то, что он справедливый король и просто достойный мужчина.

Недюжинные амбиции Минервы оправдались, ведь она теперь королева. Она добилась желаемого, вернее, возвратила себе то, что должно принадлежать ей по праву. Но у Дамии подобного права нет. Как же удовлетворить ее стремление быть лучшей во всем, доказать всем, что она достойна того, чтобы о ней говорили с восхищением не как о девушке, а как о человеке, в первую очередь?

Минерва боялась, что Дамия погубит себя в стремлении доказать всему миру, что женщины должны цениться и уважаться наравне с мужчинами. Это так глупо — что-то доказывать, когда живешь в мире мужчин, в мире, где всем заправляют они, где женщинам отведены вторые роли. Ее племянница никогда не усвоит простую истину: мужчина сидит на троне, он управляет всем, но женщина стоит позади него и ее рука на его плече…

— Ветер стал сильнее, — заметила Тора.

— Наверное, мы совсем близко к морю, — пожала плечами Дамия.

— Море в западной стороне, мы же двигаемся на восток, — напряженно произнесла Минерва.

Но с каждой минутой порывы ветра становились все сильнее, так что вскоре три спутницы и вовсе перестали различать дорогу. Ветки сильно раскачивающихся деревьев то и дело норовили ударить по лицу, цеплялись за одежду. А лошади так и пытались встать на дыбы при каждом раскате грома, что с трудом позволяло удержаться всем трем в своих седлах. А ведь еще с утра была хорошая солнечная погода. Дамия пребывала в недоумении, но Минерва и Тора знали, что это на самом деле. Вот она — расплата за то, что посмели нарушить покой мрачного леса.