Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Любовь нежна? Она груба и зла.

И колется, и жжется, как терновник»

© Уильям Шекспир. Ромео и Джульетта.

Сначала с пляжа вернулся Анейрин, который, проходя мимо пленников, задержал свой взгляд на Андерии, так же внимательно смотревшей на него, а следом за ним, минут через пятнадцать, прибежала не на шутку разозленная Селия. Что же такого произошло между ними?

Несмотря на то, что взгляд старшей сестры был пропитан настоящей ненавистью и абсолютно нескрываемой злостью, Андерия продолжала смотреть на нее спокойно, уверенно, быть может, даже с насмешкой. Ей не хотелось показывать свою злость. Она хотела быть выше этого и разозлить ее тем самым еще больше.

— Ты просто чудовище, — бросил кто-то из пленных, завидев Селию.

— Своих же предала, — поддержали первого.

Селия хмыкнула и, поджав губы и повернув голову в сторону, произнесла громко:

— Вы лишь жалкие оборванцы. И заслуживаете всего этого.

— И ты одна из нас, — кивнула Андерия. — И все же это лучше, чем быть варварами, как некоторые, — она искоса посмотрела на Анейрина, который, как и многие другие его воины, с любопытством глазели на разыгравшуюся сцену. Их взгляды снова пересеклись.

— Меня здесь ценят, — усмехнулась Селия, смерив сестру ехидным взглядом.

— Тебя или твое тело? Тебя ценят за доступность? — среди плененных пробежала волна смеха. — Скольких из них ты уже приголубила? Они ходят к тебе, когда жены отказывают в близости?

— Замолчи, Андерия, — прошипела Селия.

— Будь ты проклята, — в который раз повторила Андерия и, сплюнув с презрением, демонстративно отвернулась к костру, продолжая чувствовать на себе внимательный взгляд карих глаз Анейрина.

* * *

Пускай неудавшаяся вылазка на охоту и вызвала немало потрясений у многих, вскоре жизнь в Тартессе вернулась в свое русло. Практически все свое время Доминик посвящал проекту одной большой реформы, которая, по его мнению, должна была в корне изменить положение его простых подданных. Минерва занималась своими привычными обязанностями королевы, а свободное время проводила за закрытыми дверьми своего кабинета с дочерью и племянницей.

Ее фрейлины, несмотря на любые попытки разузнать, подслушать, так и не добились успеха в своем, казалось бы, весьма простом предприятии. Бренн знал, чем они занимались. Поначалу он настойчиво сопротивлялся уговорам сестры обучать Дамию таинствам того, что любой несведущий человек именовал магией. Маркеллу уж очень не хотелось втягивать свою единственную дочь в это. Но вскоре, поддавшись уговорам старшей сестры, сдался. В конце концов, рано или поздно это бы все равно настигло Дамию. И пусть лучше этим сейчас займется Минерва, чем однажды Дамия попадет в лапы кого-то вроде Сесилии Лигера.

Еще Бренну очень нравилось потепление, которое внезапно образовалось между Минервой и Эвментом. Неужели этим двоим понадобилось оказаться перед лицом смерти, чтобы наконец осознать, что они едины, они Маркеллы, и их долг держаться вместе? Назло врагам они должны быть крепко связаны незримыми узами, сломать которые не под силу никому. Так их учил Дориан…

А нога принцессы быстро зажила. Сильное растяжение, которое она так неудачно заработала на охоте, благодаря лечению Хаббарда Ллойда, прошло буквально за неделю. А уже через две недели Тора предприняла очередную успешную попытку вылазки в Нобилисс. Минерва, к великому разочарованию Адмета, всерьез озадачилась тем, что сын не проявляет ни малейшего интереса к жизни народа, и стала брать его на встречи с простыми людьми, которые просили милости, обращались за советом, умоляли рассудить конфликты. И это, несомненно, радовало Тору, ведь появилось куда больше возможностей бывать в городе.

Она приходила к этой лавке уже не первый месяц. Однажды, где-то с полгода назад, Тора, впервые выбравшаяся тайком из замка, завороженно прогуливалась по улочкам города. Принцессе нравилось абсолютно все: дух свежей выпечки, доносившийся из пекарни, запах моря и крики чаек со стороны пристани, труппа артистов, выступавшие на главной площади. Тора была почти уверена, что один из них, шастая средь толпы, срезает кошельки у тех, кто, как и она, заинтересовался этим.

И вот ее внимание привлекла громкая грубая ругань, раздававшаяся из кузницы. А затем оттуда буквально вылетел юноша. Кузнец вышвырнул его и крикнул:

— Дали же мне в подмастерья тупицу!

Люди вокруг начали посмеиваться, мало кто смотрел с осуждением на кузнеца. И одним из таких людей была принцесса.

— По какому праву вы так поступаете с ним? — осмелившись, спросила она, подойдя ближе.

— А вам какое дело, леди? — по одеянию сразу было видно, что она не из какой-нибудь простой крестьянской семьи. — Идите своей дорогой, — кузнец был высоким широкоплечим мужчиной лет сорока. От него, наверное, за милю пахло раскаленными углями и потом.

На мгновение Тора замялась. Все-таки этот мужчина внушал какой-то страх. Но столько людей уже наблюдали за ними. Отступать было некуда.

— Вы не имеете права так обращаться с ним. Ваша вина, что он не обучен должным образом.

— А вам какое дело?

Если бы только этот грубый человек знал, с кем он разговаривает. Ее титул и положение давали немало привилегий. Но признай Тора, кто она на самом деле, что будет? Да ее примут за самозванку. Принцессы не гуляют по городу, а если и выходят из стен замка, то только с охраной и фрейлинами.

Но есть то, что люди уважают больше, чем статус и титул. Деньги. Звон золотых монет решает все. Сколько кружек эля тебе нальют в таверне, согласится ли та не особо красивая на трезвую голову, но достаточно манящая после вина, девушка, что ходит меж столиков, привлекая внимание? За деньги можно продать своих детей и какое-то время жить не в глубокой нищете, пока и те не закончатся. Деньги определяют исход войны. Сундуки золота готовятся для союзников. Но разве можно назвать союзниками тех, кого откровенно покупаешь?

— Надеюсь, этого достаточно, чтобы вы начали уважать своих работников?

Тора бросила к его ногам мешочек золотых. Грубо. Кузнец мог бы разозлиться. Мог швырнуть в сторону кошель и моментально убить ее за проявленное неуважение. Но в этом и была сила денег. Грех отказаться от того, что предлагают, казалось бы, за сущий пустяк. Кряхтя и бормоча что-то под нос, тучный мужчина наклонился за мешочком, а после скрылся за дверьми своей кузницы. Он явно спешил пересчитать, сколько же эта странная юная дама бросила к его ногам. А вслед за ним начали расходиться и люди.

— Спасибо, — тихо произнес юноша, который уже давно поднялся с земли.

Тора обернулась. Когда его вышвырнули из мастерской, казалось, что ему от силы лет четырнадцать. Потому принцесса и вступилась за него. Ведь нельзя же так с детьми. Но как оказалось, это был уже вполне взрослый молодой человек. На две головы выше самой девушки. И пускай телосложение его вряд ли можно было назвать крепким, но сильные руки обращали на себя внимание. А глаза… Еще никогда прежде она не видела таких светло-голубых глаз. Его взгляд притягивал. Тора так и стояла, глупо уставившись на него.

— Как тебя зовут? — наконец спросила она.

— Вистан, — с улыбкой ответил он. — Сколько там было?

— Неважно, — отмахнулась она.

— Я должен вернуть. Это дело чести.

— Лучше сделай для меня что-нибудь, ведь ты же кузнец.

— Разве леди нужно оружие? — удивился он.

— Красивый кинжал вполне подойдет, — пожала плечами она. Вистан кивнул в ответ.

Он видел, что девушка перед ним совсем не простая, но не знал, надо ли ей кланяться, как любой госпоже. Неловкая пауза снова затянулась. И если бы не громкие крики кузнеца, они бы так и продолжали стоять, как заколдованные, не отводя глаз друг от друга.

— А как зовут тебя? — вдруг спросил он, когда они уже почти разошлись.

— Тора, — быстро ответила она. Ох, и не сглупила ли? Может, стоило назваться другим именем?

— Как принцессу? — удивился Вистан.

— Как принцессу, — подтвердила девушка. — Отец очень восхищается королевской семьей, — может, так он хотя бы ничего не заподозрит.

— И сложно с ним не согласиться, наш король очень мудр и силен, а королева милосердна и справедлива, — ответил Вистан.

И Тора улыбнулась в ответ. Ее родителями восхищались, их боготворили. Золотой век Адрии Астер канул в мрачную смуту после ее смерти. Не один десяток лет некогда сильнейшее королевство буквально умирало от тирании и жестокости двух последующих королей, но к власти пришел Доминик Неопалонис. В нем всегда видели более достойного кандидата в правители, чем был его отец. А уж когда на трон рядом с ним села Минерва, ее мать… Ведь она — Маркелл, дочь Софии и Филипа, внучка Адрии Астер, ей судьбой предначертано править. Союз Неопалонисов и Маркеллов уничтожил на корню назревающую смуту после смерти королевы Талеи и принес мир и процветание в Эверон.

Так и началось знакомство принцессы Торы и обычного подмастерья по имени Вистан. Всякий раз, когда у нее появлялась возможность выбраться из дворца, Тора обязательно заглядывала на улицу, где располагалась кузница. Со временем она и вовсе перестала где-либо гулять, кроме как здесь. Принцесса приходила утром, и это позволяло какое-то время проводить с Вистаном, ведь его мастер каждый день спал до обеда, о чем свидетельствовал громкий храп. По словам подмастерья, хозяин каждый раз оставался в кузнице после окончания работы и пил намного больше, чем следовало бы.

У них было достаточно времени, чтобы насладиться обществом друг друга. Они гуляли по пристани, много разговаривали. На вопросы о себе Тора отвечала уклончиво и удивлялась тому, как Вистан еще ничего не заподозрил. Ей нравилось слушать его рассказы, с его помощью она многое узнала о жизни за стенами дворца.

И вот однажды она почувствовала к нему нечто большее, чем просто интерес или легкая симпатия. Тора не знала наверняка, как можно было назвать это чувство. Любовь ли это? Она не влюблялась никогда прежде. Просто теперь все было совсем по-другому. Ей хотелось чаще видеться с Вистаном, она с нетерпением ожидала каждую встречу. Ей нравилось его слушать. По сути, все так же, как раньше, вот только было нечто иное. Сердце внутри трепетало.

Поделиться бы с кем-нибудь этими соображениями, но с кем? Мама? Она не поймет. Принцессам не пристало увлекаться обычными подмастерьями. Хотела довериться Адмету, но он оказался заносчивым и глупым. Еще была кузина, но Дамия была мала, она могла не понять, а еще она очень сильно не любила все, что связано с любовью, ее лицо морщилось всякий раз, когда в ее присутствии начинали говорить о любви, браке и обо всем, что с этим связано. А так хотелось бы понять, разобраться. Но никто не сможет помочь ей в этом деле.

— А где Вистан? — спросила Тора у какого-то мальчишки, зайдя в кузницу. Она ожидала увидеть молодого человека, как обычно, у дверей, но его не было, а потому она осмелилась зайти внутрь.

— Его арестовали, — ответил юнец.

— Кто?

— Говорят, это были люди из дворца, — беспечно пожал плечами он.

— Как их звали? Они представились? За что? Кто отдал приказ? — Тора в ужасе осыпала вопросами мальчишку. Она была готова буквально наброситься на него.

— Я не знаю, меня здесь не было, плотник из соседней лавки рассказал, к нему и обращайтесь.

Пулей выскочив из кузницы, Тора бросилась в соседнюю лавку. Плотник был несговорчив до тех пор, пока на его грубо сделанный стол не упал кошель золота. Тогда он вспомнил, что еще утром пришли люди, одетые, как королевская стража. Затем он описал мужчину, который и производил арест. И по скудному описанию недалекого плотника принцесса сразу же узнала лорда Вейнворта.

Если это, действительно, он арестовал Вистана, значит, это дело рук матери. Вейнворт, ее верный пес, готов на любую гнусность, какую бы ему ни приказала королева, лишь бы выслужиться перед ней. В тот момент Тора буквально закипала от злости. Наверное, мать пробралась в ее мысли, узнала о Вистане и решила избавиться от неподходящего увлечения дочери.

Так же стремительно выскочив из лавки, как и появилась, Тора с потемневшими от гнева глазами отправилась домой, во дворец. И если бы лорд Вейнворт попался ей на глаза раньше, чем мать, она без сожаления воткнула бы ему в горло кинжал, который Вистан собственноручно изготовил для нее.

— Ты должен озаботиться этим, — в который раз повторила Минерва. — Он не проявляет интереса ни к чему, кроме развлечений и сражений.

— Он же молодой принц, они все такие, — со вздохом ответил Доминик.

Вот уже который час жена пыталась убедить его, что они совершили настоящую оплошность в воспитании Адмета. Отчасти король это знал, но признавать свои ошибки не очень-то хотелось. Он не знал, как привлечь внимание Адмета в таком вопросе и очень надеялся на то, что это пройдет со временем, когда пора ребячества закончится, когда он наконец повзрослеет и станет мужчиной.

— Он считает, что это глупо — интересоваться жизнью народа, — продолжала Минерва. — Он осудил за это Тору, — на этот раз женщина увидела заинтересованность в глазах мужа. Может, он наконец поймет? Совместными усилиями они смогут залатать эту брешь.

— Меньше беспокойства, Минерва, — наконец сказал Доминик. — Все пройдет со временем. Просто станем больше привлекать его к делам. Он только недавно вернулся домой, ему хочется развлечений, это естественно.

— Рагнар сделал из него воина, но не короля, — обиженно заметила Минерва, подходя к окну, спиной к которому сидел король.

Она была недовольна в тот день, когда Доминик принял такое странное решение — отправить сына на год на Южные Острова, мотивировав это тем, что жизнь среди выносливых и сильных воинов воспитает его таким же. Но вот Адмет вернулся. И на кого он похож? На недалекого атлета, который умело обращается с мечом, но ничего не смыслит в правлении. А ведь ему быть следующим королем после Доминика. А что, если ее сын покажется Совету глупым мальчишкой, не способным ни на что? Тогда они начнут готовить к восхождению на трон Дантея. А этого никак нельзя допустить. Год назад Минерва была недовольна, сейчас же — закипала от бешенства. И больше всего злила беспечность мужа. Разве он не понимал? Разве не видел?

— Тогда я посажу на трон нашу дочь, — вдруг выпалила Минерва, не поворачивая головы.

— Ты так уверена, что проживешь дольше меня? — рассмеялся Доминик, посчитав высказывание жены всего лишь шуткой.

— Вы, мужчины, настолько самоуверенны, что погибаете от собственной глупости.

— Ты желаешь смерти своему королю? — он обернулся и встретился с холодным непроницаемым взглядом супруги. — Это измена.

Неизвестно, как долго они продолжали бы молча смотреть друг на друга, пытаясь одержать победу в этой незримой битве, если бы в кабинет короля не ворвалась его дочь. Запыхавшаяся, раскрасневшаяся, растрепанная, Тора подбежала к отцовскому столу, вызвав недоумение на лицах обоих родителей.

— Прикажи его немедленно отпустить, — наконец произнесла она, отдышавшись.

— Кого? — изумился Доминик, поднимаясь из-за стола.

— Ты его приказала арестовать, твой пес это сделал по твоей просьбе, — она полоснула мать ненавидящим взглядом.

— Я не отдавала никаких приказов, Тора, — удивленная поведением дочери не меньше мужа, отозвалась Минерва, поравнявшись с Домиником.

— Но они сказали, это был Вейнворт, — чуть не плача, ответила Тора. — Кому это еще надо, как не тебе?

— Да что здесь происходит?! — взревел Доминик. — Объяснись немедленно! — приказал он дочери.

— Доминик, — ласково произнесла Минерва, положив ладонь на плечо мужа. — Ты позволишь мне самой разобраться с этим?

— Ты уверена? — не сводя глаз с дочери, спросил он.

— Абсолютно, — мягкая, но холодная улыбка появилась на лице королевы.

— Я, в любом случае, потребую от тебя отчета.

— И я его непременно дам, — пообещала Минерва и, взяв под локоть дочь, насильно вытолкала ее из кабинета отца.

— Женщины, — спустя несколько мгновений проворчал король и попытался вернуться к работе.

Минерва не отпускала локоть дочери до тех пор, пока они не вошли в ее покои. Да как она только посмела без объявления ворваться к отцу, как ей только хватило дерзости повысить голос на них, ее родителей, ее короля и королеву?

— Все вон, — слегка толкнув дочь к дивану, крикнула Минерва своим фрейлинам. Те нередко видели госпожу в подобном состоянии и знали, что лучше повиноваться, чем пытаться ее успокоить. Шелестя юбками, они быстро засеменили к выходу и, когда дверь за последней из них тихо захлопнулась, Минерва начала: — Как ты посмела проявить такую дерзость? Какое право ты имеешь говорить со мной и отцом в таком тоне? И как ты посмела меня в чем-то обвинять?

— Это вы приказали, матушка, — продолжала настаивать на своем Тора.

— Приказала — что? Объясни немедленно, — Минерва разозлилась не на шутку.

— Сначала приказала мне не гулять по Нобилиссу, а потом, узнав, что я ослушалась, решила добиться желаемого таким грязным способом? — глаза Торы наполнились слезами.

Принцесса разревелась и, уже отчаявшись получить внятный ответ, Минерва приказала лорду Вейнворту незамедлительно явиться к ней. В конце концов, и его Тора в чем-то обвиняла. Мужчина появился в комнатах королевы спустя минут двадцать. К тому моменту девушка уже перестала плакать, но периодически продолжала глубоко вздыхать и всхлипывать. Поговорить с матерью спокойно она наотрез отказалась.

— Кого вы сегодня арестовали, лорд Вейнворт? — с порога поинтересовалась у него Минерва. — Кто отдал приказ?

— Я не понимаю вас, Ваше Величество, — нахмурившись, ответил Леонат, задумчиво посмотрев на заплаканную принцессу.

— Кого вы арестовали сегодня? — с нажимом произнесла Минерва, теряя остатки самообладания. — Вы совершали аресты в городе сегодня?

— Лорд Сигсгурд разбирался сегодня с некоторыми прошениями, в том числе и обвинительными. Он дал указ арестовать нескольких жителей Нобилисса, посчитав тех виновными. Один арест произвел я, так как сэр Ральф свалился с неизвестным недугом. Он в больничном крыле. Его лечением занимается Сесилия Лигера.

— В чем обвинили Вистана, кузнеца? — вспылила Тора, вскочив на ноги.

Леонат вопрошающе посмотрел на королеву, которая стояла позади дочери.

— Вам задали вопрос, лорд Вейнворт, потрудитесь дать ответ, — ледяным тоном произнесла королева.

— Не кузнеца, а его подмастерье, — поправил Леонат. — Кузнец утверждает, что тот покусился на честь его дочери.

— Но этого не может быть, — покачал головой Тора. — Он не такой. Нет, нет, — девушка принялась расхаживать по комнате, повторяя одно и то же. — Он не мог, не мог, Вистан не такой.

— Лорд Вейнворт, вы свободны, — кивнула Минерва. — А теперь ты все-таки объяснишься со мной.

Нехотя Тора все же рассказала матери о своих тайных вылазках в Нобилисс и прогулках с Вистаном. Не забыла упомянуть и то, как нелепо они познакомились, надеясь, что рассказ о вспыльчивом и неуравновешенном кузнеце убедит мать в абсолютной невиновности подмастерья. Минерва слушала дочь молча, не перебивая. Иногда на ее бледном лице появлялись красные пятна, но исчезали так же быстро, как и возникали. Когда же Тора наконец замолчала, королева еще какое-то время не произносила ни слова. Она, чуть сощурив взгляд, смотрела куда-то позади принцессы. Иногда она вздыхала, хмыкала, но продолжала молчать.

— Я разберусь со всем этим, — наконец произнесла она. — Если он не виновен, как ты утверждаешь, его освободят.

— Ох, спасибо, мамочка, — Тора бросилась обнимать Минерву, но та не испытывала таких теплых чувств. Она продолжала напряженно сидеть, застыв, словно натянутая струна.

Эти дети… С каждым днем они создавали столько проблем. Неужели они совсем не понимают, что они не просто юноша и девушка? Они наследники, все королевство наблюдает за ними, союзники ждут от них достойных поступков, враги же надеются на неудачи. Так зачем им давать все карты в руки?

— Ты же понимаешь, что это не тот молодой человек, к которому можно испытывать чувства?

— Я не понимаю, что я чувствую, не знаю, — но Минерва, умудренная опытом, видела, что это любовь так стремительно ворвалась в жизнь ее дочери. Неужели она и сама когда-то была такой же? Влюбленной в Клеона Дейномена. Ее глаза светились так же? Ее сердце терзалось в тех же муках? Наверное, да. Но прошло столько лет, что она уже и забыла, что это такое — испытывать влюбленность.

— Если его освободят, я определю его в королевскую кузницу, — продолжила Минерва. — И он всегда будет у меня на виду, как и ты. Запомни это, — Тора, внимательно глядя на мать, молчаливо кивнула в ответ. — А теперь надо решить, как объяснить отцу твое непозволительное поведение.