Надежда Пигмалиона (гет)

Он вышел черный, вышел страшный,

И вот лежит на берегу,

А по ночам ломает башни

и мстит случайному врагу,

Летит пустынными полями,

За куст приляжет, подождет,

Сверкнет огнистыми щелями

И снова бросится вперед.

И где бы ты ни скрылся, спящий,

Тебе его не обмануть,

Тебя отыщет он, летящий,

И дико ринется на грудь.

* * *

Я сидела на жестком холодном камне и смотрела на неподвижную черную воду, застывшую у моих ног, словно деготь. В нее вовсе не хотелось окунуться, она не пахла морем и свободой, напротив, что-то недоброе таилось под ней. Я чувствовала его незримое присутствие и леденящее дыхание, от которого кровь стыла в жилах. На краю моего сознания теплилась мысль о том, что это всего лишь сон, дурное наваждение, и мне нечего бояться. Мое тело, укрытое пуховым одеялом, находится далеко отсюда, и ужас, таящийся на дне спокойного озера, не сможет достигнуть его. Я даже думала о том, что будет, если нырнуть в этот мрак и сгинуть в нем. «Проснусь ли я или мой разум навсегда растворится в этой бездне? Уйдет ли Он? Интересно, насколько далеко дно, и что там?» Быть может, я бы даже отважилась проверить, но Он ни на минуту не отходил от меня. А сделать это при нем мне не давала гордость, ведь Он решил бы, что я струсила.

— …ты должна вернуться в мэнор.

— И не подумаю.

— Это в твоих интересах.

— В моих? В моих интересах? Ты убьешь меня, как только я переступлю его порог.

— Хотел бы — убил. Надеюсь, ты не считаешь себя достаточно умной или везучей, чтобы избежать моего возмездия? Мы договорились с тобой, Арта, и я честно исполнял свою часть сделки и предложил тебе щедрую награду.

— Служить тебе? Это ты считаешь щедрой наградой?

— Более чем. Об этом мечтали многие талантливые и сильные волшебники.

— Значит, я недостаточно талантлива.

— Не соглашусь…

Я не удержалась и взглянула на юношу, сидящего рядом. Весь его вид говорил о том, что он не меньше, чем наследный принц в изгнании. Жесты были плавными, а речь уверенной. Отглаженные серые брюки от костюма старого образца и кипенно-белая рубашка, словно только что принесенная из прачечной, режут глаз своей неуместностью. Он как бы ожидает завтрака на веранде своего дома, ничуть не замечая, что вокруг него склеп. Бледность кожи и яркость синих глаз кажутся сюрреалистичными в этом странном месте, откуда для меня есть лишь один выход: проснуться. Взгляд у него холодный, но не злой, а оценивающий. И смотрит он так, словно знает что-то такое, чего ты никогда не узнаешь. И вообще, никто кроме него не узнает. Он особенный, это понятно сразу.

Он почувствовал, что я смотрю, и повернулся. Хоть я и знала, что юноша — всего лишь призрак, но все равно не смогла выдержать его взгляда. «Еще не хватало стесняться собственного сна».

— Ты талантливее многих. В противном случае я не стал бы растрачивать свои силы на бездарность и просто убил бы тебя… — поведал юноша своим высоким чистым голосом.

— Надо же, какой комплимент.

— …но твоя мягкотелость, неамбициозность и лень… Неудивительно, что ты попала на Гриффиндор.

— Можешь считать, как тебе будет угодно, но только моей «лени и мягкотелости» ты обязан своим возрождением…

— Гордости и упрямству. Именно они заставили тебя так глупо отказаться от моего предложения, но в то же время, я признаю их одними из лучших твоих качеств, они всегда отличают достойнейших.

— Ты, верно, с ума сошел, сидя здесь, столько комплиментов за один раз, — улыбнулась я.

— Я всегда говорил, что ты особенная…

— Вслух это звучало как-то иначе, — перебила я, решив, что во сне могу дерзить сколько угодно.

В пещере ненадолго повисла тишина, лишь рокот прибоя гулял под темными сводами.

— Я могу стать другим, — вкрадчиво отозвался мой невольный собеседник.

— Каким же?

— Любым. Каким захочу. Могу быть, к примеру, ласковым.

Я спрятала смущение за смешком и отрицательно покачала головой.

— Это просто лицемерие, я хорошо знаю, тебе нет дела до окружающих.

— Мне нет дела до чужих, но ведь мы с тобой не чужие люди, не так ли, Арта? Мы многое сделали друг для друга и можем сделать еще больше, осталось лишь договориться об условиях. Иметь достойного, верного союзника и друга, — о чем еще может мечтать правитель? Я готов выслушать твои условия, — развел он руками, — а взамен назову свои. Разве я не сдержал своих прежних обещаний? Так что мешает нам заключить еще одну сделку? Что мешает вновь стать полезными друг другу? Быть партнерами.

Он говорил мягко, но очень убежденно, его слова западали в мое сознание.

И я зачарованно смотрела в пронзительные синие глаза, замерев как кролик перед удавом. Только ведь я не кролик. По крайней мере не была им до встречи с ним. Он умолк, ожидая моей реакции, а я в который раз выругала себя за то, что призналась тогда ему, что мы знакомы.

— Я даже дам тебе аванс и пообещаю, что больше не произнесу ни единого грубого слова в твой адрес.

«Я не кролик!» — упрямо подумала я и едко произнесла:

— Хочешь получить друга, заключив сделку? Едва ли можно ожидать от тебя большего.

— Это сработало однажды, так почему не сделать так вновь? — пожал плечами призрак.

— Надо же, я больше не буду «бестолочью»? А ведь уже почти научилась откликаться…

— Обещаю.

— Значит, я могу просить, что угодно?

— В пределах разумного. Не стоит просить тех вещей, которые я заведомо не буду выполнять.

— Я хочу, чтобы с моим мнением считались, хочу быть в курсе всех твоих планов, хочу, чтобы мадам Лестрейндж убралась из мэнора, хочу научиться летать без метлы… — перечислила я все свои желания, надеясь, что такая наглость заставит его передумать.

Но Он выслушал все молча без улыбки, а когда я закончила, просто кивнул.

— Так ты согласна?

— Согласна на что? Ты не озвучил своих требований. Не пытайся меня заболтать, я знаю, что ты попросишь больше.

— Конечно.

Призрак чуть нахмурился, опустив взгляд под ноги, словно задумался, хотя я была уверена, что весь этот разговор — очередной фарс, а Он уже давно знает свои условия и не отвяжется от меня, пока я не выполню их.

— Я требую, чтобы ты немедленно вернулась в мэнор.

— Это все? — недоверчиво переспросила я.

— Все. По рукам? — с этими словами Он действительно протянул мне руку для пожатия. И я, поколебавшись мгновение, уже занесла свою в ответном жесте, как вдруг пещера вокруг меня вздрогнула и краски стали блекнуть.

— Проклятье! — зло ругнулся юный Лорд, с ненавистью глядя куда-то мне за спину. Его синие глаза тускнели, таяли клочьями зыбкого тумана темные воды озера, рваными ошметками сползали гранитные стены, мерк бледный юноша, все еще протягивающий мне руку…

— Арта? Куда ты собралась? Что-то случилось? — ворвался в мое сознание взволнованный голос.

Я не сразу смогла вспомнить, кому он принадлежит, и недоумевающе огляделась, обнаружив себя стоящей босиком в одной пижаме напротив входной двери. В неясном свете лампы я разглядела облупившуюся черную краску и бронзовую ручку в форме змеиной головы, над которой уже занесла руку.

— Все в порядке? — взволнованно повторил Гарри, трогая меня за плечо.

— Ох… Я… Я кажется… только что спала, — растерянно пролепетала я в ответ, все еще озираясь по сторонам и поспешно спрятала за спину вторую руку, в которой был медальон.

— Я испугался, когда увидел тебя. Ты не откликалась. Луна Лавгуд рассказывала мне, что ходит во сне, но я ей не поверил…

— Да, со мной такое бывает, — соврала я и, пожелав парню спокойной ночи, отправилась обратно в постель.

Прошло уже три недели с момента моего появления в доме Блэков и три недели меня мучал проклятый призрак. Теперь я боялась спать и подолгу бродила по пустынным комнатам дома, а когда сон находил меня, я всегда оказывалась в пещере и всегда там был Он. «И зачем, зачем я только вообще заговорила с ним?» — сокрушалась я.

Оказавшись в пещере первый раз, я приняла все за очередной сон, но вскоре оказалось, что все совсем иначе. Впервые обитатель сна видел и мог говорить со мной, но я недооценила опасности, которые это за собой влекло. Юный Лорд не знал меня, но, услышав, что мы знакомы, очень быстро вытащил из моего сознания всю подноготную. И теперь каждую ночь я была вынуждена вступать в бесконечные и утомительные словесные баталии. Узнать больше о самом призраке у меня так и не получилось, Он упорно молчал, а его влияние все крепло. «Если так пойдет дальше, придется просить Сириуса связывать меня перед сном… Или рассказать про медальон. Но он пожмет плечами и выкинет его, ему ведь нет дела до старинных тайн, а медальон — сильнейший артефакт неясной природы, его нельзя просто выбросить», — спорила я сама с собой, карабкаясь наверх по холодной лестнице.

Мои догадки о связи между призраком юного Лорда и этой вещицей были вполне обоснованы. Я перерыла добрую половину библиотеки Блэков, но найти информацию об этом явлении так и не смогла. Больше всего расстраивало то, что у меня никак не получалось сопротивляться его ментальным атакам. Какими бы чарами ни был заперт медальон в комоде, я все равно доставала его во сне.

«Конечно, как можно спрятать что-то от самой себя? Видимо, это очередная вещица Лорда, не удивительно, что ее потенциал сильнее всех в этом доме, но как и почему она оказалась здесь? Медальон не хочет оставаться в ящике и собирается с моей помощью вернуться к владельцу — это очевидно. Но кто Он? Что Он такое?» — вновь спрашивала я себя и не находила ответа.

В остальном же моя жизнь в доме Блэков была пуста и однообразна: если бы не борьба с призраком и попытки разгадать секрет медальона, я вовсе бы умерла со скуки. Это вынужденное заточение все больше напоминало мне томительные месяцы домашнего ареста в мэноре, только теперь тюремная камера стала больше. Несмотря на то, что нас было трое, в сущности мы были очень одиноки. Гарри не мог дождаться поездки в Хогвартс, строчил письма Рону и Гермионе, тренировал простые боевые проклятья. Я было присоединилась к нему, но мне быстро наскучило играть в поддавки, и я засела в библиотеке. Сириус много пил и без дела шатался по дому, бранясь на старого эльфа. Так проходили наши дни.

Чем ближе была осень, тем чаще я задавалась вопросом: «что дальше?». Можно было поехать в Хогвартс, рискуя нарваться на месть Снейпа или козни Дамблдора, кроме того, Лорд сразу же узнал бы о том, что я нашлась. Из-за призрака мне больше не снились привычные сны, и теперь можно было лишь гадать о том, что происходит за порогом старого дома. Я могла бы попытаться объяснить Гарри свое нежелание возвращаться в школу и остаться здесь, медленно сходить с ума. А могла попросить денег и попытаться покинуть страну, но я совершенно не представляла, куда отправиться.

В «Пророке» писали о назначении на пост директора Хогвартса некой Долорес Амбридж. Ее хвалили за исполнительность, тактичность и умение находить подход к людям. Маленькая пухлая женщина позировала рядом с Фаджем на фотографии, на груди у нее блестел значок министерского служащего. «Значит, Малфой так и не смог пробиться на это место», — подумала я с толикой разочарования. При всей его претенциозности он был разумным и весьма дипломатичным человеком, поэтому мог бы неплохо справиться с этой должностью.

— Не нравится мне ее приторный вид, кто она вообще такая? Как может Фадж решать то, о чем вообще не имеет понятия?! Ведь трагедии во время турнира были подстроены! — возмутился Гарри.

— Фадж боится потерять власть и сделает все возможное, чтобы показать свою состоятельность, — ответил ему Сириус, крутя меж пальцев бокал с темным вином.

— Неужели он не понимает, что Волдеморт не зачахнет от его самолюбования? Неужели всерьез считает, что сможет победить без Дамблдора?

— Фадж боится Дамблдора не меньше, чем Волдеморта, не исключено, что происшествия на турнире — его рук дело, — отозвался мужчина.

Я внимательно слушала их диалог и не вмешивалась. Сириус часто говорил умные вещи, но при этом относился ко всему совершенно несерьезно, словно ни одна вещь на свете не казалась ему достаточно важной или интересной, чтобы долго думать о ней. Он быстро и легко менял тему разговора, так и не договорив начатое, и громко смеялся над неудобными вещами. Он часто улыбался, но в глубине его глаз плескалась непроходящая тоска, а взгляд, обращенный на Гарри, всегда был наполнен смесью удивления и сожаления.

Несколько дней назад произошло радостное событие: наше пристанище вновь навестили Люпин и Тонкс, объявив о своей помолвке. Люпина было не узнать, он словно помолодел на десяток лет. А Тонкс сияла счастьем и без умолку щебетала мне слова благодарности.

— Мы хотели успеть до сентября, чтобы вы с Гарри могли прийти на свадьбу. Если хочешь, можем пойти за платьем вместе.

— Я… я не против, но…

— Ах, да, ты не хочешь, чтобы тебя вернули опекуну…

— Я могу дать тебе свою мантию, под ней тебя точно не найдут, — предложил неожиданно Гарри, — даже Снейп всегда оставался с носом.

— Что ему не к лицу, — хохотнул Блэк.

— Так ты согласна? — встрепенулась Тонкс.

И мне под общее одобрение пришлось согласиться.

Мы вновь не спали всю ночь, пили вино и танцевали под хрипение старого граммофона.

Захлопнув пыльную книгу с подробными описаниями древних кровавых ритуалов, я с наслаждением потянулась. Очередной день подходил к концу, и комнаты погружались в сумрак. От стен и пола тянуло сыростью и холодом. Огонь вспыхнул в камине, повинуясь моему молчаливому пассу, и тени в страхе разбежались по углам, прочь от его яркого пламени.

Подхватив полотенце, я направилась на второй этаж, где располагалась ванная комната, вычурное убранство которой каждый раз вызывало у меня усмешку. Пока разинутые змеиные пасти извергали горячую воду, я скидывала с себя одежду. Из кармана платья выскользнул медальон и, громко лязгнув, упал на мраморный пол. Я замерла на мгновение, испугавшись, и поспешно подняла его. Сколько бы раз мне ни доводилось разглядывать артефакт, он всегда притягивал взгляд. Не удержавшись, я надела его и, прошлепав босыми ногами до высокого зеркала, взглянула в него. Тяжелое серебро холодило кожу, медальон лежал у меня на груди, таинственно сверкая темными изумрудами. Он поднимался и опадал в такт дыханию.

Откуда-то сверху донесся грохот и неясные крики. Шум нарастал, мне показалось, что бранились на лестнице. Накинув халат, я выскользнула из ванной, напряженно прислушиваясь. Стоило мне очутиться в коридоре, как среди скрипучих громогласных криков Кикимера и ругани, доносившейся от портрета Вальпурги, я различила слова: «воровка и грязнокровка».

— Какого черта ты тут разорался?! — гаркнул Сириус, выглянув из гостиной. Домовик скорчил злобную рожу и проскрипел, с ненавистью глядя на меня:

— Хозяин, в нашем доме воровка! Она украла медальон хозяина Регулуса!

Я молчала, судорожно придумывая слова оправдания. От маленького существа исходила опасность, и я пожалела о том, что оставила палочку в ванной.

— Да я тебе за такие слова…

— Вон он! Вон! — вскрикнул эльф, указывая кривым костлявым пальцем. — Взгляните, у нее на шее!

Блэк непонимающе оглянулся на меня.

— Я… я только… взяла посмотреть…

Но мужчина не дослушал мой лепет и вновь обратился к домовику.

— Ты смеешь оскорблять нашу гостью из-за паршивой подвески?! Смеешь оскорблять волшебницу?! Я не посмотрю на то, как долго ты жил здесь, получишь все мамашины шмотки и выкатишься.

Гнев эльфа сменился неподдельным страхом, он опустил взгляд, скукожился, став совсем маленьким и жалким.

— Кыш отсюда! — рявкнул Блэк, и эльф тотчас исчез.

В коридоре повисла тяжкая тишина, мужчина прикрыл глаза и устало провел рукой по лицу.

— Ненавижу. Ненавижу этот чертов дом. Он сведет меня с ума. Видно, этот гаденыш не успокоится, пока не сбудутся все мамашины проклятья в мой адрес.

— Я правда… — снова начала я, но Блэк вновь не дал мне объясниться и поднял руку в знак молчания.

— Забудь. Если тебе здесь что-то нравится — бери и не спрашивай, я все равно не знаю, как мне тебя благодарить за то, что ты сделала.

— Никак, вы ничего мне не должны, за мной был должок, — возразила я.

— Да-да, Римус говорил мне… Знаешь, пойдем лучше выпьем, составишь мне компанию, — предложил неожиданно Сириус, и я, посчитав невежливым отказаться сейчас, проследовала за ним в гостиную.

— Это отличное вино, остатки запасов старого погреба. Маман знала толк в вине, единственное, в чем она его знала… — задумчиво протянул он, разливая вино по бокалам.

— Вижу, тебе тоскливо здесь, жаль, я не могу сделать для вас с Гарри большего, я теперь стал никудышным другом. Хотя… Наверное, никогда и не был хорошим, — рассуждал Сириус, откинувшись назад в глубоком кресле и закинув ногу на ногу. — Человеку обязательно с чем-то везет в жизни. Мне вот однажды повезло иметь лучших на свете друзей. Когда я был твоего возраста и сбежал из дома, меня встретили у Джеймса, как родного, как победителя. Это был настоящий праздник жизни. А то, что ты сделала для Римуса… Я никогда этого не забуду. Ты всегда будешь желанным гостем в моем и в его доме, если тебе когда-то понадобится помощь, мы всегда сделаем все возможное.

— Не приписывайте мне излишних заслуг, я сделала то, что было в моих силах, — возразила я.

Мужчина кивнул, отпил вина и усмехнулся:

— Ха, Лунатик больше не Лунатик. Чудно! Столько историй, столько жизни. Это ведь из-за его болезни мы обучились анимагии, что в конечном счете дало мне шанс на спасение… И, к сожалению, не только мне. Никогда не прощу себе той слепоты, того безумия, которое заставило меня отказаться быть хранителем.

В комнате повисла тишина и, чтобы разогнать тяжелые думы хозяина дома, я решила выслушать его до конца.

— Почему вы отказались?

— Я был дураком, — немедля отозвался Сириус, — думал, что так будет надежней. Неприметность Хвоста всегда была неплохим козырем в наших руках. Его анимагическая форма была чрезвычайно полезна. Мы часто пользовались этим, когда были студентами, для разных авантюр. Но я и подумать не мог… Никто не мог подумать, что он способен на подобное. Люди иногда преподносят самые неожиданные сюрпризы, — горько усмехнулся Сириус и залпом осушил бокал.

— Неприметность… — тихо повторила я, — расскажите… Расскажите о той… ночи. Почему вы оказались в Азкабане и не отрицали свою вину?

— Потому что я виновен! — гаркнул мужчина и продолжил спокойнее: — На самом деле, я был так разбит известием о гибели моих друзей и предательством, что плохо соображал тогда. Что до той ночи… Дамблдор связался со мной через камин и сообщил, что Поттеры погибли, он еще не знал тогда, что Гарри выжил. Я сразу все понял. Ведь только трое знали о том, кто настоящий хранитель: я, Дамблдор и сам Хвост. Толки про предателя в Ордене ходили давно, но ни один из них не оказался верным. Я примчался в Годрикову Впадину, увидел разрушенный дом… — Сириус замолчал, уставившись невидящим взглядом в пустоту.

— А дальше?

— Дальше… Дальше я встретил Хагрида и узнал, что Гарри выжил. Тогда же нас посетили догадки о том, что в доме произошло нечто большее, чем просто убийство. Волдеморт не оставил бы его в живых. Я отдал мотоцикл Хагриду, а сам… а сам решил найти предателя. Заклятье поиска сработало. К моему удивлению, Хвост шатался неподалеку, наверное, поджидал хозяина… Мы встретились, но я не смог сразу убить его, он проявил чудеса проворства… Настигнуть его получилось лишь в городе, но боя не было. Он только усмехнулся мне в лицо. И этот взрыв… Не видел ничего подобного, он оказался не так уж слаб… — задумчиво рассказывал Сириус, открывая вторую бутылку. — Ну, а дальше ты и сама знаешь… В то время в министерстве хозяйничал Крауч, а его драконовские методы всем известны. Мне еще повезло: я чудом избежал поцелуя дементора. Хотя точно бы сдох в Азкабане, если бы случай не привел в мои руки ту газету. Немыслимо! Просто немыслимо, что этот мерзавец все эти годы преспокойненько жил, и не где-нибудь, а в семье друга Гарри, в семье членов Ордена. Страшно представить, каких дел бы он натворил, если бы шла война.

— Тогда вы и решились на побег?

— Тогда у меня появились силы на побег. Сбежать можно из любой тюрьмы, кроме той, в которой сидишь добровольно, — тихо сказал Сириус и указал пальцем на висок.

Мужчина замолчал, наблюдая за игрой багрянца в бокале. На улице заливисто лаяла собака. Мерные удары тяжелого маятника отдавались раскатами в моей голове, гудящей от выпитого вина и нахлынувших мыслей.

— А от кого Дамблдор узнал о нападении?

— Он от… Ээ… От Хагрида, — пожал плечами Сириус.

— Но вы же сказали, что Дамблдор не знал о том, что Гарри выжил.

— Ну и что ж? Значит, он сообщил ему раньше или сработали какие-нибудь чары… Или… Хм… Я как-то не думал об этом, если хочешь, я могу спросить его при встрече.

— Нет, не стоит, Дамблдор — великий волшебник, уверена, это были какие-то чары. Как вы думаете, почему Хвост так поступил? — поспешила я сменить тему.

— Я задаюсь этим вопросом уже четырнадцать лет. Джеймс всегда был… благосклонен к нему, не говоря уже про Лили. Хвост даже несколько раз навещал их.

— А вы?

— Нет, я был тогда занят, — уклончиво ответил Сириус, — но мы общались по переписке. У меня где-то было их письмо… Акцио!

Через несколько мгновений в комнату впорхнул пожелтевший конверт. Сириус аккуратно достал письмо и протянул мне. Я бегло просмотрела начало, в котором женщина благодарила за подарок и прикладывала фотографию. Письмо гласило, что Хвост действительно навещал убежище Поттеров и «был чем-то подавлен». Но самым интересным для меня оказался конец, женщина со смехом писала, будто некая Батильда Бэгшот утверждает, что Дамблдор некогда тепло дружил с Грин-де-Вальдом. «… наверное, она помутилась рассудком», — заключила Лили Поттер.

«Батильда Бэгшот… Это по ее «Истории Магии» нас учили в Хогвартсе. Интересно, почему она писала Лили про Дамблдора? И что знала об этом? Одно мне известно точно: одним далеким и жарким летним днем великий Грин-де-Вальд учил Дамблдора играть гамбит себе на погибель… Научил ли?»

Мы допили вторую бутылку, и я под благовидным предлогом оставила своего собеседника. Старая лестница предательски кривлялась у меня под ногами, щерились со стен сушеные головы. Жар растекался по моим венам.

Палило солнце сквозь яркие виноградные листья.

Он словно поджидал меня с минуты на минуту. Если бы у него были часы, он непременно поглядывал бы на них, нетерпеливо постукивая мысом ботинка.

— Где ты ходишь сегодня? — недовольно спросил призрак, спеша мне навстречу.

Но пещера не услышала ни эха его шагов, ни дыхания. Черные воды остались неподвижны.

— Ты собралась? — спросил Он, не дождавшись ответа.

— Отстань, дай подумать, — отмахнулась я, усаживаясь на привычный камень.

— Мы же договорились! Ты что, пьяна?! — возмущенно воскликнул он, вглядываясь в мое лицо.

— Да! Я пьяна и никуда с тобой не пойду, так что отстань и дай мне подумать, Реддл!

Юноша, не ожидавший такого напора, отпрянул и, бросив на меня осуждающий взгляд, удалился на другой конец озера.

— Эта компания дурно на тебя влияет, советую быстрее убраться отсюда, — донеслись до меня его слова, заглушенные рокотом волн.