Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Запомни, как ты меня любишь сейчас, — прошептала она. — Я не прошу тебя всегда так меня любить, но прошу помнить этот миг».

© Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Ночь нежна.

— Я уже говорила, что не люблю, когда за мной подглядывают, — фыркнула Андерия, когда Анейрин подошел ближе.

— Я всего лишь хотел тебя предупредить, — пожал плечами он.

— И о чем же? — ни тени заинтересованности во взгляде, ни тени любопытства в голосе. Андерии было абсолютно все равно. Сейчас больше всего на свете ей хотелось остаться одной, наедине со своими мыслями.

— Будь осторожна с Виллемом, — едва слышно произнес он.

— Кто это? — нахмурившись, поинтересовалась она.

— Мой старший сводный брат. Мы встретили их по дороге.

— Тот, что даже не спешился?

— Именно он.

— И почему же я должна его опасаться? — усмехнулась Андерия, сложив руки на груди.

— Все знают, что ты моя женщина, — на этих словах девушка фыркнула и демонстративно закатила глаза, повернув голову вправо. — Он попытается отнять тебя. И если понадобится, применит силу.

— Вы еще не выросли из детских игр?

— Теперь это уже не игра. Опасайся его.

* * *

Тяжелые парчовые шторы плотно загораживали окна спальни королевы, не пропуская ни единой полоски света. Напрягающую тишину нарушало лишь потрескивание поленьев в камине.

Здесь собрались почти все. Тора, всхлипывая, сидела на краю огромной кровати, держа мать за левую ладонь. Адмет сидел по другую сторону и сжимал правую руку королевы. Бренн и Эвмент заняли два кресла в левом углу комнаты. Старший брат, зарывшись ладонями в волосы, опустил голову. Младший же наоборот, сцепив руки у подбородка, неустанно, практически не моргая, смотрел на сестру. Доминик, стоя у изголовья кровати, невидящим взглядом смотрел вперед себя, то и дело поворачивая голову к супруге. У камина стояли сэр Хаббард Ллойд и Сесилия Лигера, периодически обмениваясь сокрушенными взглядами.

Королева Минерва умирала. Это знали все присутствующие, даже сама женщина чувствовала скорое приближение смерти…

За неделю до этого

Ее дом рушился, крепкая семья, которую она годами скрупулезно выстраивала по крупицам, могла дать трещину. Сгущались тучи и извне. Похождения Адмета все же не остались незамеченными. Эверону не нужен такой бездарный правитель. Если его интересуют лишь увеселения, то будет ли он достойным продолжателем дел Доминика? Нет, конечно, нет.

До народных волнений еще далеко, но если среди простых людей начали ходить упорные разговоры о том, что принцесса Тора может быть следующей после своих родителей, это плохой знак. Те же, кто твердил, что женщина у власти — хуже войны, выдвигали Дантея, внебрачного сына короля, это же сын, мальчик, тоже отчасти наследник. Но были и те, кто утверждал, что править должен Дориан Маркелл.

Ну что за нелепость? Старший Маркелл сначала лишился рассудка, а затем и вовсе погиб в страшном пожаре, охватившем старое поместье Маркеллов. И все же слухи о его воскрешении, о его отменном здоровье, ходившие среди народа, набирали обороты. Минерва и ее братья знали: Дориан жив. И этот факт давал ему все шансы на корону Эверона, вперед детей сестры.

Кажется, что ее сдавили со всех сторон. Что делать? Лорд Вейнворт, благодаря сведениям своих шпионов, сообщал, что все не так страшно, как кажется на первый взгляд. И все же еще никогда прежде власть Доминика и наследие его детей не ставились под сомнение. Король беспокоился. Их дом рушился, крепкая семья могла дать трещину. Но Минерва казалась абсолютно спокойной. Или только казалась?

Доминик с тревогой наблюдал, как его супруга изящно лавировала меж небольших групп людей, собравшихся во дворе Тартесса в ожидании скорого рыцарского турнира. Она была дружелюбна и любезна, а с каждым, не обделяя своим вниманием никого. Пускай сейчас все было непросто, Минерва должна была заделать образовавшиеся пробоины. Нужно было срочно подобрать достойных кандидаток в жены для Адмета. Пускай ему сейчас семнадцать, рановато еще, но от обручения до самой свадьбы может пройти несколько лет. Сейчас главное — помолвка. Эверон должен увидеть, что принц остепенился.

— Ваше Величество, — высокий мужчина со смугловатой кожей и густой курчавой шевелюрой поклонился королеве, когда она проходила мимо — Сэр Гиппий Ламбес, — представился он, заметив тень сомнения, мелькнувшую в ее глазах. — Позвольте познакомить вас с моей племянницей, Эвен Неферитес, — он улыбнулся и указал на девушку, что стояла рядом с ним.

Юная леди. Быть может, ровесница Адмета, а может, и на год младше. Рост ее чуть выше среднего. Тело стройное, женские формы уже сформировались. Густые темные волосы спадали на плечи. А черные миндалевидные глаза смотрели на Минерву с интересом. Не было в них и тени жеманства. Девушка невольно вызвала у королевы симпатию.

— Эвен, — дружелюбно улыбнувшись, повторила Минерва. — Красивое имя, что оно означает?

— Яркая, как солнце, — ответил за племянницу Гиппий.

— Прекрасно, — улыбка королевы стала еще шире. — Сэр Ламбес, — она еще какое-то время изучала девушку, а затем повернулась к мужчине, — надеюсь, вы и ваша очаровательная племянница останетесь на бал?

— Как пожелаете, Ваше Величество, — он уловил намек королевы.

Минерва удовлетворенно кивнула в ответ и двинулась дальше. Из всех впервые представленных королеве юных граций, данная особа, по ее мнению, должна была непременно встретиться с Адметом. «И надо будет попросить лорда Вейнворта все разузнать об этой семье», — мысленно добавила Минерва, подходя к одной пожилой паре.

— Вот видишь, — одернув свою тунику, начал Гиппий, — ты явно понравилась королеве. Это хорошо, — он усмехнулся, проследив взглядом за Минервой.

— А вдруг я не понравлюсь принцу? — спросила племянница, подняв на дядю свои темные глаза.

— Это неважно, — отмахнулся он. — Все решает королева, — он встретился глазами с нахмурившейся Эвен. — Улыбайся больше, дорогая.

Задумчивым взглядом она проводила уходящего дядю. Игра, которую затеял Гиппий, ей совсем не пришлась по душе. Но выбора не было: не согласиться было просто невозможно. Он продавал ее, а Эвен должна была молча следовать его указаниям.

Ее отец, лорд Неферитес, умер, когда его супруга только вынашивала ребенка, Эвен, и не оставил после себя практически ничего, кроме запустения и бедности. Ее мать, леди Алери, была вынуждена вернуться в родовое поместье своей семьи, но даже там, в доме, где она выросла, где провела лучшие годы жизни, она оказалась никому не нужной. После смерти лорда Ламбеса всем состоянием стал управлять жадный и жестокий Финн — старший брат Алери и Гиппия. Ему не было ни до кого дела, даже до его собственной жены и сыновей. Своей главной задачей он сделал приумножение семейного состояния, к тому же хотел занять какую-нибудь важную должность при дворе короля.

Родами леди Алери умерла. Эвен уже с первой минуты своей жизни была сиротой. Опекуном при ней назначили Финна, как главу семейства, но по факту ее образованием занимался младший брат — Гиппий. Он был куда более прозорлив, чем Финн, и куда более искусен в коварстве и интригах. Гиппий понимал, что единственная девочка в их семье — путь к величию и богатству. Удачно выдать замуж Эвен — вот наиглавнейшая задача его жизни. И когда племяннице было около шести лет, Гиппий, посетив один из дворцовых балов, подобрал достойную кандидатуру на роль жениха. Принц Адмет Неопалонис. Стоит семейству Ламбес войти в состав королевской семьи, как тотчас вся жизнь изменится. И, несомненно, в лучшую сторону.

Несмотря на крайнее недовольство и вечное ворчание Финна Ламбеса, который не собирался тратить ни одной лишней золотой монеты на приживалку, как он называл племянницу, Гиппий нанимал учителей, которые занимались с Эвеном всевозможными науками, да и сама девочка была смышленой. Так что, к шестнадцати годам благодаря дядюшке Гиппию и, конечно же, сообразительности самой Эвен, она стала наиболее достойной кандидатурой в жены принцу Адмету. Так считал Гиппий Ламбес.

Но Эвен думала иначе. Недостаточно быть умной, недостаточно иметь милое улыбающееся личико, ведь важна душа. И недостаточно понравиться лишь одной матери принца, нужно завоевать его расположение в первую очередь. Гиппий был не согласен с племянницей. Но отчего? Оттого, что он более мудрый и знающий? Или же оттого, что он всегда заботится о своей личной выгоде? Эвен придерживалась второго варианта.

Девушка развернулась и тут же впечаталась в кого-то. Быстро спохватившись, она отскочила в сторону и тотчас оторопела. Как по волшебству, из ниоткуда возник сам принц Адмет — неужели это дядюшка подослал его?

— Моя вина, — покачал головой юноша. — Прошу меня извинить, юная леди, — и он ушел, даже не дав ей возможности принести извинения со своей стороны.

Эвен проследила за ним нахмуренным взглядом. И, будучи увлеченной собственными мыслями, она совсем не заметила, как королева Минерва и дядя Гиппий наблюдали за произошедшим со стороны. И оба ликовали. Начало было положено.

Ксандер Савье сильно выделялся из всех, кто собрался во дворцовом парке в ожидании начала рыцарского турнира. Он не был слугой, разносящим напитки для господ, не был и одним из лордов, которые, собравшись группами, обсуждали свои насущные дела. Он был обычным человеком, без титула и богатства, без должности и обязанностей. По сути, Ксандер и не должен был здесь находиться. И все же он был тут.

Все шло идеально. Савье был абсолютно уверен, что ситуация разворачивается именно так, как хотел он. Ксандер теперь жил во дворце, сам король Доминик объявил его своим почетным гостем. Конечно, ведь ему не хотелось, чтобы он разгуливал по городу и рассказывал направо и налево, что принц Адмет, надругавшись над его дочерью, довел ту до самоубийства. Это уничтожило бы репутацию правящей династии раз и навсегда. Фактически, Ксандер был пленником в темнице с золотыми прутьями.

Но он добился самого главного: он попал во дворец, который стал оплотом скверны. Здесь вершилась магия, женщины, захватившие власть в этих стенах, были опасны. Их надо было уничтожить. Добро всегда должно побеждать зло, считал Савье. Себя он числил на стороне добра. И то, что он собственными руками убил родную дочь, он называл небольшой потерей. Иногда он просыпался от того, что снова и снова истошный крик его дочери звенел в ушах, но, продолжая уверять самого себя, что так нужно, без этого не достичь великой цели, он снова засыпал. Однако призрак дочери каждую ночь приходил к нему. Неужели эта девчонка не верила в его успех? Ну и пусть. Главное — Ксандер Савье верил, и этого всегда было достаточно.

— Как вам жизнь при дворе? — медленно и грациозно леди Лигера подплыла к Ксандеру.

— Превыше моих ожиданий, — улыбку, которая появилась на лице Савье, вряд ли можно было назвать дружелюбной, но и Сесилия не осталась в долгу.

— Когда вы собираетесь перестать пользоваться гостеприимстовом короля? — она кружила вокруг него, словно хищная птица над добычей. И в своем черном платье она и впрямь напоминала одного из тех воронов, которые всюду следовали за ней и королевой Минервой.

— Пока мне не надоест, — ответил Ксандер. — А вряд ли это наступит так скоро, как хотелось бы вам. Король крайне добр ко мне, — и, уважительно кивнув ей, он развернулся и двинулся куда-то в сторону.

Стоило ему уйти, как Минерва поспешила к бывшей наставнице. Стоя в стороне, она с замиранием сердца наблюдала, как Сесилия мило общается с этим, казалось бы, совершенно безобидным человеком. Она прекрасно знала характер и привычки этой женщины. Ходить по краю обрыва — ее любимое занятие. В этом нет ничего страшного, если она ходит одна, сейчас же Сесилия подвергает опасности не только себя, но и семью королевы.

— Что ты хотела от него? — без лишних церемоний спросила Минерва.

— Ничего особенного, — пожала плечами Сесилия, продолжая с неподдельным интересом наблюдать за Ксандером.

— Довольно твоих игр, Лигера! — прошипела королева, вцепившись в ее руку. — Ты ставишь на кон не только свою жизнь, но и жизнь моих девочек, и меня самой!

— Ты забываешься, Минерва Маркелл, — женщина перевела взгляд на бледную ладонь, стиснувшую ее предплечье. — Будь ты хоть сто раз королевой, старшая в роду я, тебе следует меня уважать и почитать.

— София бы никогда не допустила такой беспечности, — покачала головой Минерва.

— Не говори того, чего не знаешь. С вашего позволения, — Сесилия присела в легком реверансе.

Минерва отвернулась в противоположную сторону, когда Лигера уходила прочь. Как же она была зла. Терпение, которое так удивляло Доминика последнее время, внезапно исчезло, будто бы и вовсе его не было. Если что-нибудь случится, то в этом обязательно будет виновата Сесилия. Нельзя же так открыто лезть на рожон!

— Я почувствовал твою злость еще издалека, — внезапно словно из-под земли появился Персей Дертос. Минерва вздрогнула от неожиданности.

— Она погубит всех нас, — удрученно произнесла она.

— Ставлю пятьдесят золотых, что грим здесь по ее милости, — Персей чуть сощуренным взглядом посмотрел на наставницу. Минерва вопросительно глядела на него. — Подумай сама, они всегда преследовали лишь ее одну. За ней тянется след, который рано или поздно приводит охотников.

— Что ты видишь? — вдруг спросила королева. — Ты же видишь будущее?

— Минерва, ты и сама прекрасно знаешь, что будущее можно менять, — уклончиво ответил Персей.

— Значит, все-таки видел, — догадалась женщина. — Отвечай, это приказ!

— Тень воронова крыла нависла над тобой, — нехотя ответил Персей. — Я видел сон, ты шла сквозь туман, а черные вороны кружили над твоей головой.

— Это моя смерть? — ошарашенно спросила Минерва, лицо ее побледнело, а руки заметно затряслись.

— Я не знаю, — признался конюх. — Ты просто будь аккуратна. Будущее можно изменить, ты же знаешь. Это всего лишь знак, предостережение.

— Знать бы еще, чего именно опасаться, — Минерва от волнения покрутила кольцо на пальце с большим изумрудным камнем.

— Того, что совершенно точно не внушает доверия.

— Грим, семья Реи Касарос, да все вокруг, — с грустной усмешкой отозвалась она.

— Держи голову выше, ты же Минерва Маркелл, — ободряюще произнес он.

Персей не хотел рассказывать ей о своих снах, но она вынудила. Он хотел обнадежить ее, но не знал, как правильно. Меньше всего ему хотелось пугать Минерву, зная, сколько всего навалилось на нее в последние недели. Но может, оно и к лучшему — если она станет более бдительной и осторожной.

Не успела Минерва ответить, как король объявил о начале турнира и о том, что все гости могут направляться к трибунам. Все собравшиеся двинулись в нужную сторону. Еще какое-то время, задумчиво уставившись на землю и крутя кольцо на пальце, Минерва стояла, не двигаясь.

— У тебя все хорошо? — обеспокоенно спросил Доминик, подойдя ближе. Он наблюдал за женой весь прием, но в какой-то момент упустил ее из вида. И вот уже улыбающаяся и приветливая королева превратилась в нахмуренную, напряженную, явно чем-то озадаченную женщину.

— Да, — покачала головой Минерва, словно отогнав дурные мысли прочь. — Просто задумалась.

— Идем? — он предложил ей свою руку.

— Конечно.

Адмет покрутил в руках свой меч. Он прекрасно помнил то волнительное утро, когда, сидя в своих покоях, ожидал начала торжественной церемонии вручения его первого оружия. Ему тогда было двенадцать лет и к тому моменту он уже неплохо владел своим игрушечным деревянным мечом, был довольно выносливым и искусным. Лорд Вейнворт, наставник Адмета, обучил его всему, чему только мог.

И надо признать, что Леонат гордился проделанной им работой. Поначалу все их занятия напоминали игру, в которой Вейнворт обучал своего юного подопечного наносить удары, избегать ударов соперника, рассказывал о всяких дуэльных хитростях. И, судя по звонкому смеху принца, которым он нередко заливался во время занятий, эта игра ему нравилась.

И вот, в двенадцать лет он получил свое первое железное оружие. Меч выковали в королевской кузнице по строго указанным Вейнвортом параметрам. Король Доминик в торжественной обстановке вручил его сыну, Минерва, сидевшая на троне позади мужа, даже не скрывала свою улыбку. Это был день триумфа не только юного принца, но и его родителей.

— А мне казалось, что в рыцарских турнирах используются копья, — услышал он знакомый насмешливый голос позади себя.

— А мне казалось, что женщинам нельзя входить в шатры рыцарей, — хмыкнул он, повернувшись к сестре.

— Я же принцесса, — пожала плечами Тора, сделав шаг вперед.

— Даже принцессам не все дозволено, — Адмет вернул меч на место.

— Ты нервничаешь из-за турнира? — нахмурившись, поинтересовалась она.

— Из-за мамы. Она стала контролировать каждый мой шаг, а еще отстранила от участия моих друзей, наказывает всех и сразу.

— В ее стиле, — согласилась Тора, грустно улыбнувшись. — Но если будет совсем невыносимо, поговори с отцом. Пускай повлияет на нее. Или с лордом Вейнвортом, он же твой учитель и ее доверенное лицо.

— Стану я жаловаться, вот еще, — недовольно фыркнул Адмет. — Сам поговорю с мамой.

В этот момент в шатер вошли другие участники турнира. Кто-то недоверчиво поглядывал на королевских наследников, кто-то нагло и жадно взглядом изучал принцессу.

— Иди-ка лучше на трибуны, — Адмет, видя взгляды окружающих, за плечи развернул Тору к выходу. — Нечего тебе здесь делать.

— Уже выбрал, чья ленточка будет на твоем копье? — полюбопытствовала она.

— Только твоя и ничья другая, — ребячески улыбнулся Адмет. — В моей жизни не будет никого лучше, чем ты.

— Ты подхалим, Адмет Неопалонис, — сестра потрепала его по волосам.

— И я безумно люблю тебя, сестренка, — и с этими словами он скрылся за плотной тканью.

Еще какое-то время Тора, улыбаясь, стояла и смотрела куда-то вдаль. Но стоило ей взглядом встретиться с Вистаном, как улыбка тотчас померкла. С того момента, как он вышел из госпиталя, они больше не пересекались. Нет, Тора знала, что мать пристроила его в королевскую кузницу, но принцессе без особой на то надобности не разрешалось ее посещать. Да и какая такая надобность может быть у юной девушки? Они уже давно не виделись, не общались. Их последний разговор закончился не очень хорошо. Тора не знала наверняка, обижен ли Вистан все еще на нее за ту ложь, которую она паутиной сплела вокруг себя.

Он отдал одному из юношей, очевидно, такому же молодому участнику турнира, как и ее брат, что-то завернутое в плотную красную ткань, а затем, полоснув принцессу холодным взглядом, развернулся и быстрыми шагами двинулся прочь. Бежать ли за ним? Молить о разговоре? Все объяснить, надеясь на прощение? А может, стоит вспомнить о своей гордости? Ведь она принцесса, потомок величайших королей и королев, неужели ей пристало унижаться перед кем-то вроде него? С минуту она стояла, замерев, словно мраморная статуя, одна из тех, что украшает королевский сад, но затем, поддавшись доселе незнакомому ей порыву, кинулась вслед за кузнецом. Какая там может быть гордость?

— Вистан, стой! — крикнула она ему.

Кузнец остановился. Некоторые молодые люди также с любопытством посмотрели на нее. Две служанки принялись о чем-то активно перешептываться. Но Торе было все равно. Лишь бы он повернулся, лишь бы дал возможность объясниться.

— Долго еще будешь избегать меня? — спросила Тора, подойдя ближе.

— Мне не дозволено разговаривать с монаршими особами, не имея на то серьезных оснований, — тихо, но твердо отозвался он, чуть склонив голову.

— Ты все еще зол на меня? — она посмотрела на него таким взглядом, каким смотрит любая влюбленная девушка, рассчитывая на взаимность избранника.

— Как я могу злиться на вас, Ваше Высочество? — только сейчас он решился посмотреть ей в глаза. — Благодаря вам я не попал на плаху. Благодаря вам я работаю теперь в королевской кузнице.

— Это все заслуга моей матери, — Тора опустила голову.

— Но именно вы попросили ее об этом. И я благодарен вам, — он снова уважительно кивнул. Руки принцессы заметно задрожали. Ей показалось, что еще немного — и она непременно разревется. Ком подступал к горлу. — Давай отойдем отсюда, — предложил он чуть тише. — Слишком много любопытных глаз.

Какая разница? Все уже и так шепчутся за ее спиной. И матушка об этом непременно узнает. И она будет невероятно зла, ведь Тора дала ей слово, что больше не будет искать встреч с Вистаном.

И все же она последовала за ним. Скрывшись вместе с принцессой среди шатров из ярких плотных тканей и убедившись, что никого поблизости нет, он продолжал:

— Тора, неужели ты не понимаешь? У нас нет будущего. Королева будет зла, если узнает, что мы общаемся. Тебе все равно, ты принцесса. Ну, а я — слуга.

— Но мы можем общаться тайно, — только после того, как Тора это произнесла, она поняла, насколько абсурдны ее слова. Слуги — кто-то из них обязательно узнает и непременно доложит королеве. Мама рьяно следит за репутацией семьи. Адмет уже разозлил ее не на шутку, не хотелось бы и Торе довести ее до того же состояния.

— Ты еще слишком наивна, — грустно улыбнулся Вистан.

Сделав шаг навстречу, он заключил принцессу в объятия. Казалось, что сердце Торы остановилось, она затаила дыхание. Еще никогда прежде ее не обнимали так. Крепко. Чувственно. Казалось, что весь мир просто исчез, и остались только они вдвоем. Сколько прошло? Минута, две? А может, час? Она точно не знала.

Но когда Вистан попытался отстраниться, девушка прошептала:

— Нет, — и прильнула к нему всем телом. Ей не хотелось отпускать юношу. Ей было так хорошо в его объятиях, так тепло и спокойно, что возвращаться в реальность совсем не хотелось. — Можно, я тебя поцелую? — вдруг набравшись смелости, спросила она.,

Он ничего не ответил. Означало ли это согласие? Тора не знала точно. Она просто медленно, но уверенно прислонилась губами к его щеке. Его щетина приятно покалывала нежную кожу. Она закрыла глаза. Это прекрасное мгновение не должно было заканчиваться. Но суровое устройство мира таково, что однажды всему приходит конец, даже самому светлому, даже самому прекрасному.

Вистан чуть отстранился. Неужели вот так все и закончится?

— Нет, — повторила Тора, притянув юношу в объятия. С ним так хорошо. Еще никогда ничего подобного она не испытывала.

Вистан, положив руку на ее затылок, начал медленно проводить ладонью по ее шелковистым темным волосам. И ей было все равно, что он растреплет ее прическу. Лишь бы этот миг никогда не заканчивался. Лишь бы навеки остаться в плену его сильных теплых рук. Кузнец глубоко вздохнул. Не от злости, не от напряженности. Он просто понимал, что рано или поздно ее наивному, окрыленному от влюбленности сердцу придется столкнуться с действительностью. Сможет ли он ответить взаимностью? А если да, не обернется ли это настоящей катастрофой? Если он не оправдает ее девичьих ожиданий, душа Торы умрет. И эта смерть будет на его совести.

— Ты нужен мне, — тихо произнесла Тора, не размыкая объятий.

— Я буду, — ответил Вистан, вдохнув ее такой пленительный аромат. Он чувствовал себя настоящим чудовищем, эта девушка полностью обнажила перед ним свою душу, открыла свое сердце, а он не готов ответить ей тем же, он ведь понимал, что дальше их ждет одно сплошное разочарование. Жизнь — не сказка со счастливым концом. Чудо надо заслужить. А когда между двумя людьми социальная пропасть, надеяться на что-то абсолютно глупо.