Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Каждый раз, когда в семье воцаряется мир, спроси себя: «Чем еще я пожертвовал?».

© Жан Ростан

Как ни странно, Анейрин быстро шел на поправку. То ли благодаря своей силе духа, то ли стараниям Андерии. На протяжении недели она каждый вечер проводила обряд, отдавая частицу своей внутренней силы на восстановление здоровья воина. Это подрывало крепость ее собственного тела, она явственно ощущала это, но продолжала из раза в раз делать все, что способствовало бы его излечению.

Уже к концу месяца Анейрин полностью был здоров. Андерия ликовала. Ее силы быстро восстанавливались после всех этих серьезных ритуалов, которые она над ним проводила. А вот Селия, напротив, затаила небывалую обиду на сестру. Еще бы, эта лгунья дала слово, что поможет вернуть ей магию, а в итоге она даровала ее калеке Анейрину. Андерия предала Селию. Это факт.

С того момента, как произошел несчастный случай с сыновьями Сигвальда, сестры не общались. Редко когда они сталкивались в коридоре, но и тогда Селия демонстративно отворачивалась. Ну и пусть. Андерию это совсем не волновало. Наверное, впервые в жизни она чувствовала, что сделала что-то стоящее. Бабушка Маркелия могла бы ею гордиться.

— Холодает, — произнесла Андерия. — Может, вернемся?

— Я люблю шум моря, — мечтательно произнес Анейрин, закрыв глаза.

Они сидели на пляже, наблюдая за тем, как солнце медленно опускается на горизонте, одаривая землю своими последними ярко-алыми закатными лучами. Теренгей тоже располагался у моря, но здесь, на земле Анейрина, оно было особенным. Андерия любила засыпать и просыпаться под шум его волн.

— Вряд ли твоей матушке понравятся такие долгие прогулки, — улыбнулась девушка.

— Ее забота обо мне уже становится невозможной, — Анейрин демонстративно закатил глаза и рассмеялся.

Затем он повернул голову. За время, что она занималась его излечением, молодые люди достаточно быстро сблизились. Анейрин уже не пугал Андерию так, как раньше, она стала доверять ему, напряжение в его присутствии не сковывало ее тело, а Анейрин увидел в ней волевую, но добросердечную девушку, а не просто принципиальную упрямицу. Он улыбнулся ей. И, о Боги, Андерия улыбнулась в ответ!

Поддавшись сиюминутному порыву, Анейрин прикоснулся к ее губам своими. Это не было похоже на тот поцелуй, которым он одарил ее ранее, чтобы доказать своим соплеменникам, что девушка принадлежит ему. Это был нежный, практически невесомый поцелуй. И Андерия не стала отталкивать его, что, по ожиданиям воина, должно было непременно последовать, наоборот, придвинулась ближе, отдав во власть сильных мужских рук свое хрупкое, дрожащее от волнения тело.

Они были настолько сильно увлечены друг другом, что не заметили, как на утесе, затаившись, словно хищник, стояла Селия, с ненавистью наблюдая за ними.

Разъяренная Селия без стука ворвалась в комнату Виллема. Бесцеремонно пройдя через его покои и подойдя к столу, девушка налила себе из грубо сделанного металлического графина хмельной напиток и залпом осушила стакан.

— И что это значит? — грубым голосом прохрипел Виллем. — Зачем ты явилась сюда?

— Я была на пляже и видела, как твой братец забавляется с моей сестренкой, — от негодования у нее побагровели щеки. — Ты же должен был заняться ею, — она злым взглядом посмотрела на молодого человека.

— Я поплатился за твою просьбу, — Виллем развел руками. — Как видишь, славный сын Анейрин купается в лучах любви отца, а я сижу здесь, — прорычал он. — Прав был Анейрин, ты только приносишь всем неприятности.

— А ты? — Селия приблизилась к кровати, на которой, вальяжно развалившись, полусидел-полулежал воин. — Разве ты так удачлив? Собственный отец тебя ни во что не ставит, братья презирают. Ты полное ничтожество, — выплюнула она.

— Это я-то ничтожество? — проревел Виллем, вскочив с кровати. — Думаешь, что так просто можешь разговаривать со мной, девка? — он с силой впечатал Селию в противоположную стену.

— Ты забываешься, — прошипела Селия, потирая ушибленное плечо. — Я наложница твоего отца и вождя, ты не смеешь меня трогать и пальцем.

— Ты всего лишь наглая потаскуха. И тебе уже давно стоит усвоить, где твое место, — в его глазах появился нездоровый блеск. Селия нервно сглотнула.

— Не смей, — она выставила руки вперед. — Виллем, не надо, прошу, — Селия шумно выдохнула. — Твой отец узнает об этом.

Сейчас он был похож на животное. Вожделение охватило разум Виллема, страх появился в глазах Селии. Не сбежать, не спастись. Молодой человек потянулся к шнуровке в области паха. Ей ничего не оставалось, как закрыть глаза и смириться со своей участью. Таков удел всех женщин, живущих в мире мужчин.

* * *

Минерва, с улыбкой зажмурившись, подняла голову к солнцу. Она соскучилась по его теплым согревающим лучам, по нежным прикосновениям ветра к коже, по запаху зелени и цветов, что доносился из сада, вид на который открывался с ее балкона. Сколько ее не было? Как долго она бродила во тьме? За это время Минерва сумела еще больше полюбить жизнь, чем раньше. Еще столько всего не сделано, ей нельзя покидать этот мир. Только не сейчас. Пока она не увидит, как ее сын уверенно восходит на престол, ей нельзя умирать. Но жизнь такова, что нужны быть готовой к любым испытаниям, которые она преподносит.

— Ваше Величество, — Минерва обернулась. Перед ней, склонившись, стоял лорд Глэвум. Она сама назначила ему аудиенцию и ждала прихода главного королевского советника.

— Милорд, прошу вас, присаживайтесь, — Минерва жестом указала на два кресла. Регулус уважительно кивнул в ответ. — Как вы поживаете?

— Все мы молимся о вашем чудесном выздоровлении и возносим благодарности Богам, что не забрали у нас нашу королеву, — Минерва улыбнулась и опустила взгляд на руки, которые лежали на коленях. Бледные.

У лорда Глэвума появилась возможность разглядеть супругу короля. Она постарела. Еще неделю назад, до своей ужасной болезни она не выглядела такой уставшей, взгляд ее не был таким потускневшим, кожа не была столь белой, что через нее просвечивали синие жилки. Недуг забрал все ее жизненные силы.

— Вы знаете, лорд Глэвум, я вдруг задумалась о быстротечности жизни, — она подняла голову. — Еще неделю назад мне казалось, что я вернулась с братьями в Эверон буквально год назад, а ведь с того дня прошло почти двадцать лет, — Регулус снисходительно посмотрел на нее. Неужели так много времени прошло? — Все прошло так незаметно. Коронация, дети, заботы о моих подданных… Я живу заботами Эверона уже так давно, что перестала замечать, как медленно угасает моя свеча.

— О чем вы? — Регулус нахмурился.

— То, что произошло со мной, ясно показало мне, как хрупка человеческая жизнь. Я боюсь, что покину этот мир до того, как увижу своего сына на троне.

— Вы не должны так говорить, это неправильно, — мужчина покачал головой.

— Я должна знать, что мои дети будут в безопасности, — на выдохе произнесла Минерва. — Прошу вас, лорд Глэвум, вы сделали это для моей матери, сделайте и для меня. Обезопасьте моих наследников, пусть с ним будут лишь самые верные Маркеллам люди. Касаросы непременно захотят воцарения своего бастарда, не допустите этого, милорд.

Много лет назад София Майнер просила его о том же, она умоляла его защитить ее детей. Тогда он был всего лишь обычным рыцарем, стражем в многочисленной королевской свите. Сейчас же Регулус Глэвум королевский советник, глава Малого и Большого Советов, непростая фигура на этой шахматной доске. Больше влияния, связей, власти. Уже однажды он поклялся в своей верности Маркеллам, он не нарушит своего слова сейчас.

— Я даю вам слово чести, мадам, я сделаю все для принца Адмета и принцессы Торы.

— Я знала, что смогу на вас положиться, — кивнула Минерва, взяв мужчину за руку. — Лорд Вейнворт поможет вам, составьте список людей, верных моему дому, тех, кто всегда поддержит притязания моих детей на престол. И еще, если король возьмется за написание своего завещания, прошу, держите меня в курсе всех изменений, которые он вносит. Копия черновика всегда должна быть у меня.

— Все исполню, Ваше Величество, — заверил ее Регулус. — Жизнь королю, честь никому, — озвучил он девиз своей семьи, и королева улыбнулась в ответ.

Несмотря на то, что утром дважды начинался дождь, уже после полудня распогодилось. Солнце окончательно вступило в свои права, объявив о победе яркими согревающими лучами. На небе не было ни единого облака. Отличное время для прогулки по саду.

— Отец был очень зол? — спросил Адмет, повернув голову к сестре. Принц и принцесса медленно прогуливались по каменным садовым тропинкам, наслаждаясь теплым летним днем.

— Я думаю все его гневные речи были для вида, — Тора провела ладонью по зеленой изгороди, аккуратно постриженной одним из садовников. — В конце концов, мама здорова. Этого ли не достаточно?

— Что-то подсказывает мне, что сейчас она еще более усердно возьмется за наши судьбы, — хмыкнул Адмет.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, — протянул он. — Мне уже супругу выбрали, осталось подобрать жениха тебе. И все.

— Ты хотя бы останешься дома, — удрученно вздохнула Тора. Адмет непонимающе уставился на нее. — Я же принцесса, разменная монета в большой политической игре.

— Я не думаю, что матушка позволит отцу так с тобой поступить, она скорее найдет тебе хорошего знатного лорда в Эвероне, чем отпустит неизвестно куда. Ведь наша тетя так и не покинула королевство.

— Хотя планировалась ее свадьба с Рагнаром с Южных Островов.

— Тетя Фрида бы там не прижилась, это земля воинов и воинственных дев, она слишком мягкая. И ты во многом похожа на нее.

— Ты думаешь, я совсем не похожа на маму или бабушку Софию?

Адмет остановился. Тора действительно отличается особенной мягкостью характера, которая совершенно не свойственна ни их матери, ни их бабушке Софии. Вот только вопрос: это ее достоинство или недостаток? По мнению самого Адмета, безусловно достоинство, но мать может расценить и как не самое удачное качество. Принцу всегда казалось, что Минерва всех пытается мерить по себе, ей так отчаянно хочется, чтобы ее дети были такими же сильными, отважными, хваткими, как она сама. А возможно ли это? А может, и сам Адмет слишком жесток и категоричен в отношении матери?

— Ты другая, это факт, но не думаю, что мама или папа, или даже я, любим тебя от этого меньше, — принц шутливо толкнул сестру.

Тора улыбнулась. Ей так не хватало этих прогулок и разговоров по душам с единственным, как ей казалось, понимающим ее человеком. Поддавшись внезапному порыву, принцесса решилась поведать брату о том, что видела и слышала у поместья Маркеллов, то, что так терзало ее душу.

— Есть кое-что, что я тебе не рассказывала, — начала она. — Когда я стояла у руин поместья Маркеллов, я видела их всех. Все поколения. И слышала голос бабушки Софии. Она прокляла Неопалонисов, — Тора подняла голову к брату. Юноша нахмурился. — У Неопалонисов не может быть наследников. Этот род бездетен, и причиной тому слова бабушки Софии, она решила так отомстить Себастьяну Неопалонису.

— Но ты же понимаешь, что все это бред, — усмехнулся Адмет. — Ведь есть мы и Дантей. Мы все — дети короля Доминика Неопалониса.

— Но проклятья очень сложно разрушить, меня этому учила сама мама. Как тогда ей это удалось? — Тора непонимающе уставилась на Адмета. — А что, если эти слухи, которые иногда обсуждаются среди слуг, будто мы дети лорда Дейномена, правдивы? Почему бабушка Каллиста все время обвиняет Софию, почему у тети Фриды нет своих детей?

— А Дантей?

— Я не знаю, — Тора пожала плечами.

— Милая сестренка, — принц обнял ее за плечи. — История интересная, загадочная, но не думаю, что в ней есть правда. Даже если проклятье и существовало, наша матушка вполне вольна его разрушить, я так думаю.

— Может, ты и прав, — Тора повернула голову к замку. Невольно ее взгляд нашел балкон покоев королевы. Мама сидела там вместе с лордом Глэвумом. Стоит ли это обсудить с ней? Или же последовать совету брата и выбросить подобные мысли из головы? Скажет ли ей королева правду или утаит все? Какова будет цена за то, что Тора решится ворошить прошлое?

Минерва не была бы собой, если бы не решилась организовать пышный бал уже через несколько дней после того, как чудесным образом излечилась от таинственного недуга.

— Ты еще слаба, — настаивал Доминик, противясь ее затее.

Перед его глазами до сих пор стоял тот момент, когда он, крепко сжимая ладонь жены, вдруг заметил, что та открыла глаза. Наверное, он не был так рад появлению своих старших детей, как исцелению супруги. Боги услышали его молитвы, они сохранили жизнь его Минерве. И вместе с недугом королевы прошла и его злость на Сесилию Лигера, которая отправила его дочь невесть куда. Если бы Доминик только знал, какой опасности подверглась Тора, вряд ли бы леди Лигера отделалась обычной аудиенцией у короля. И он не злился даже на Тору, которая ввязалась в эту авантюру. Доминику хотелось бы поскорее перевернуть эту мрачную страницу истории их семьи.

— Я королева и не могу быть слаба для своих обязанностей, — улыбнулась Минерва, накрыв его руку своей ладонью. То, что произошло с ней, невероятно сблизило супругов. В них словно пробудилась некая искра, которая тянула их друг к другу. — Эверон должен знать, что я жива и здорова. Незачем позволять грязным слухам распространяться по королевству.

— Дай мне слово, что будешь аккуратна, что все приготовления возложишь на слуг, дабы не утомлять себя, а если во время празднества тебе станет дурно, ты скажешь мне, и мы покинем зал, — взяв ее изящную кисть в свои руки, он нежно поцеловал кончики ее пальцев.

— Обещаю, — кивнула Минерва.

Так и началась подготовка к большому празднеству. Гонцам велели как можно скорее доставить приглашения для тех знатных господ, что жили не при дворе, чтобы те как можно скорее собирались в путь. А во дворце вовсю шли приготовления к приему гостей. Слуги то и дело бегали по поручениям королевы. Минерва наконец чувствовала себя по-настоящему живой. Когда она лежала в постели за закрытыми дверьми своей спальни, ей это не удавалось.

Приятно, когда близкие заботятся о тебе, когда муж, дети и братья проявляют куда больше внимания, чем обычно, но от этого быстро устаешь. Излишняя забота начинает раздражать, хочется наконец заниматься привычными делами, а не позволяют, ибо волнуются.

— Матушка, — услышала Минерва позади себя нежный голос дочери.

— Здравствуй, моя милая девочка, — королева приобняла дочь за плечи. — Как тебе? — она взмахом руки указала на украшения из цветов, расставленные по всему залу.

— Как всегда, великолепно, — как-то на удивление напряженно улыбнулась принцесса.

— Что-то не так? — тихо поинтересовалась мать.

Тора неловко переступила с ноги на ногу. Ей очень хотелось расспросить мать обо всем, но готова ли та открыть свои секреты? Расскажет она правду или начнет увиливать от ответа? А может, правда и вовсе не стоит того, чтобы ее узнавать?

— Я просто очень боялась тебя потерять, мама, — девушка прильнула к матери. И пускай это не по протоколу, пускай слуги глазеют, пускай перешептываются. Разве кто-то может запретить ей любить маму?

— Я знаю, милая, знаю, — Минерва обняла дочь в ответ.

Сесилия Лигера ей все рассказала. Как мать, она, безусловно, осуждала поступок бывшей наставницы. Отправить еще зеленую слабую девочку на поиски гримма — уму непостижимо. Но где-то в глубине души Минерва понимала, что иного выбора у Сесилии не было. Никто бы не справился с этой задачей лучше родной дочери. Доминику было сложно все это объяснить, не посвящая его в тайны своего рода и семьи, но Минерве удалось убедить его забыть эту историю и не выгонять леди Лигеру из дворца, хотя он и был настроен крайне решительно.

— Мы должны оставить все мрачные моменты в прошлом, — сказала она супругу тогда. — Давай забудем и будем жить дальше, вознося молитвы Богам. Я жива, наша дочь цела и невредима.

— Мама, — Тора отвлекла мать от размышлений. Минерва ласково провела ладонью по ее волосам. — Какое платье ты посоветуешь мне надеть на бал?

— Рубиновое, — уверенно заявила Минерва. — Это королевский цвет, и он так идет тебе. — Принцесса улыбнулась и кивнула в ответ. — Ты должна быть самой очаровательной леди в зале. Молодые лорды должны наперебой приглашать тебя на танцы.

Эвен Неферитес быстрыми шагами направлялась к себе. Она настолько сильно увлеклась чтением, что не заметила, как прошел вечер. За окном быстро стемнело. Бродить в одиночку в такое время по замку — не самое лучшее. Меньше всего ей хотелось нарваться на неприятности. Но, кажется, сегодня был совсем не ее день. В одном из коридоров Эвен столкнулась с королевой.

— Леди Эвен, почему вы одна в такое позднее время? — спросила королева, окинув девушку внимательным взглядом.

— Простите, Ваше Величество, я зачиталась, — Эвен начала переминаться с ноги на ногу. — Вы позволили мне посещать библиотеку.

— Конечно, увлечения юной дамы в изучении наук должны поощряться, — кивнула Минерва. — Но вы должны помнить о безопасности, не стоит бродить в одиночку по дворцу.

— Этого больше не повторится, — Эвен опустила взгляд.

— Леди Неферитес, я бы хотела, чтобы вы стали фрейлиной, — Эвен ошарашенно посмотрела на королеву. — Не моей, конечно, — Минерва улыбнулась. — В обществе взрослых дам вам будет скучно, но среди фрейлин моей дочери вам должно быть комфортно. Я поговорю с принцессой. И после завтрашнего бала вы сможете приступить к своим обязанностям.

— Ваше Величество, это такая честь для меня, — Эвен опустилась в глубоком реверансе. — Благодарю вас, мадам.

Минерва подошла ближе к девушке, взмахом руки приказав рыцарям и служанке отойти на достаточное расстояние. Так, чтобы никто, кроме Эвен, не слышал, что она собиралась ей сказать:

— Я очень надеюсь, что не ошиблась в вас, леди Эвен, — та, словно испуганная, загнанная в ловушку лань, подняла на нее свои большие темные глаза. — Оправдайте мои надежды и будете вознаграждены.

— Я не совсем понимаю, о чем вы, — немного замешкавшись, отозвалась Эвен.

— Не лгите мне, все вы прекрасно понимаете, — Минерва усмехнулась. — Будьте добры, — громко начала королева, повернувшись лицом к одному из рыцарей, что стоял чуть поодаль, — сопроводите леди Эвен в ее комнаты, — затем она снова повернулась к девушке. — Спокойной ночи, юная леди.

— Ваше Величество, — Эвен снова поклонилась королеве.

Несмотря на то, что Эвен пыталась заверить королеву в противном, она была уверена, что правильно уловила смысл сказанных Минервой слов. Ее Величество, как и дядя Гиппий, желают сделать из нее невесту для принца Адмета. Но почему всем это кажется таким перспективным делом, а сама Эвен не разделяет чувств окружающих? Наверное, оттого, что сам молодой человек, которого прочат ей в мужья, ведет себя по отношению к ней крайне недоброжелательно. Он то и дело норовит ее уколоть, задеть, унизить и оскорбить. И как после этого, позвольте спросить, можно надеяться на счастливый союз?

— Отчего вы не встретили меня, дорогой дядюшка? — обратилась Эвен к Гиппию, входя в выделенные для них комнаты. — Уже очень поздно.

— Что могло с тобой случиться, дитя? — не отвлекаясь от своих бумаг, спросил он.

— Я могла встретить недоброжелателя, — Эвен пожала плечами, подходя ближе к камину. — Или королеву.

Тут Гиппий Ламбес все-таки поднял голову. Внимательно посмотрев на племянницу, он спросил:

— Так ты встретила королеву?

— Да. И она предложила мне место среди фрейлин принцессы Торы.

— Это отличная новость! — сказанное ею привело Гиппия в такой восторг, что тот аж хлопнул в ладоши. Эвен испуганно моргнула в ответ. — Все идет как нельзя лучше. Скоро ты будешь сиять на троне подле принца.

— Это ваша мечта, дядя, не моя, отчего бы вам не выйти замуж за принца?

— Спишу твою колкость на волнение, — хмыкнул Гиппий. — Но не в следующий раз, — он грозно посмотрел на племянницу. — Иди в свою спальню.

— Как пожелаете, — кивнула Эвен.

Переступив порог своей спальни, девушка прямиком направилась к зеркалу. С остервенением сняв с себя все украшения, она грубо кинула их на тумбочку. Затем зло посмотрела на свое отражение. Как же ее раздражало поведение дяди! Мотивы королевы еще можно понять: она хочет, чтобы сын наконец остепенился, прекратил создавать множество проблем своими выходками, и она выбрала Эвен, увидев в ней, наверное, себя. Это поистине лучший из всех комплиментов, что когда-то делали ей.

Но у дяди совершенно корыстные планы, он хочет банального обогащения за счет Эвен. Она чувствовала себя податливой марионеткой в руках Гиппия Ламбеса. Но и исправить ситуацию никак не могла. Что с ней сделает дядя, откажись она принимать участие в его затее? Вышвырнет из дома — и дело с концом. Но Гиппий хоть занят заботами о ее будущем, пускай и в корыстных целях, остальная же часть семьи крайне негативно воспринимает ее присутствие в доме. Хочется исправить сложившуюся ситуацию, но как? А никак! И от этого она все больше и больше ненавидела себя.

Интересно, если бы матушка была жива, позволила бы она дяде Гиппию так бесцеремонно распоряжаться ее жизнью? Сказала бы она что-то против? Глупо размышлять о несбыточном. Эвен Неферитес была совершенно одна, беззащитная и никому не нужная в этом большом, полном опасностей мире.