Надежда Пигмалиона (гет)

В хрустале утонуло пламя,

«И вино, как отрава жжет».

Это всплески жесткой беседы,

Когда все воскресают бреды,

А часы все еще не бьют…

С детства ряженых я боялась,

Мне всегда почему-то казалось,

Что какая-то лишняя тень

Среди них «б е з л и ц а и н а з в а н ь я»

Затесалась…

* * *

— Крестраж — сложное колдовство. Разорвать душу недостаточно, ​ ее нужно поместить в некий сосуд​ и приковать к нему. Он будет​ и защитой, ​ и тюрьмой​ для своего обитателя — крепостью, защищённой, насколько это вообще возможно, от разрушения. Это его большая тайна, Гарри. Воспоминания, которые я показал тебе, принадлежали старой эльфийке, моему знакомому министерскому служащему и…

— Снейпу, — опередил​ Гарри.

— Профессору Снейпу, — мягко поправляет Дамблдор. — «Я дальше всех других прошёл по пути бессмертия» — так он сказал своим людям, когда вернулся, даже не подозревая, что даст мне этим ключ к пониманию своей главной тайны. Он говорил о крестражах, но не об одном, а о многих. Этого не делал никто до него. Ваша с ним связь долго волновала меня, и я искал ответ на эту загадку. И, мне кажется, я нашел…

— Значит, нам не уничтожить его. Они могут быть где угодно и чем угодно. Медальон из воспоминания Сириус отдал Арте. Мы никогда не доберемся до них! — взволнованно перебивает Гарри.

Дамблдор​ молча хмурится.

— Я бы не стал​ делать таких поспешных​ выводов.

— Тогда как же нам уничтожить его?

— В этом, Гарри, он сам поможет нам, — грустно улыбается Дамблдор.

— Сам?

— Тогда в Министерстве он причинил тебе боль, но и сам испытал её.

— Почему?

В зелёных глазах сверкнула тревога. Суровая тень легла на лицо старика, когда он заговорил медленно и гулко.

— В ту ночь, когда твоя мать поставила между вами свою жизнь, проклятье отскочило и вернулось к своему создателю. В ту ночь Лорд Волдеморт исчез, а ты приобрёл этот шрам, а с ним и частицу его неприкаянной души. Вот почему ты умеешь говорить со змеями, вот почему можешь видеть его глазами и чувствовать в моменты его​ сильных переживаний, когда содрогается и трепещет каждый клочок​ ​ его раздробленной души. Да, Гарри, — кивает Дамблдор в ответ на невысказанный вопрос, — вот почему ты Избранный. Лорд Волдеморт сам выбрал тебя в противники и снабдил оружием. Если бы Он догадался о причинах вашей связи, он бы никогда не стал повторять своей ошибки. Но в ту ночь Волдеморт не планировал создавать крестраж, а потому та часть, ​которая осталась внутри тебя, не скованная ничем, ​стремится вернуться к своему хозяину в моменты его слабости. И думается мне, это произойдёт, если переживание его будет достаточно сильно.

— А как же другие? — чуть слышно спрашивает Гарри, в лице его отчаяние сменяется призраком надежды.

— Видишь ли, мой мальчик, Душа мыслится как нечто неделимое, даже неуничтожимое. Это самая сильная, удивительная и неизведанная субстанция. А потому, как знать, что будет, если запустить этот процесс, быть может, он разрушит все вместилища. Теперь ты понимаешь, для чего я просил тебя укреплять эту связь.

— Значит… Есть способ собрать душу? — ошеломленно спрашивает Гарри.

— Есть, — просто отвечает Дамблдор. — Раскаяние. Искреннее раскаяние способно исцелить душу. Эта мера, которую мне, клянусь, хотелось​ оставить на крайний случай.

Дамблдор смерил Гарри долгим пронизывающим взглядом из-под густых бровей. В доме настала тишина, и казалось, что на мили и мили вокруг нет ни одной живой души. Только ветер шумит за окном, да дрожит в рассохшейся раме стекло. Гарри напряжённо хмурится и трогает шрам, тщетно пытаясь мысленно нащупать в себе что-то чуждое и враждебное.

— Волдеморт никогда не раскается, — качает он головой.

— Как знать... что, если ты поможешь ему? Если сможешь показать ему раскаяние, так же как показал любовь. Бывают ситуации, Гарри, когда один шанс из ста — уже очень много.

— Что будет с ним, если мне это удастся?

— Силу такого волшебства сложно переоценить. Осколки души воссоединятся в одном теле, тогда мучения волшебника, сотворившего это противное природе колдовство, будут неизбывны и смертоносны. В тот момент​ Волдеморт будет очень​ уязвим. И его нынешнее тело можно​ будет убить, либо оно умрёт само. Это лишь мои догадки, Гарри. Но мы не можем знать этого наверняка, — разводит руками старик.

— Если это наш шанс — я готов. Я сделаю все, что смогу.