Надежда Пигмалиона (гет)

Княже мой, княже,

Шелкова пряжа

До ворот твоих мне дорогой легла.

Враже мой, враже,

Грозна твоя стража,

Что ж от меня-то не уберегла?

* * *

Здесь пусто. Все ненастоящее. Морок. Фальшивка. Эта деревенская дорога с серебристым ковылем по обочине и хлипкая темная лачуга. Высохшая змея, колышущаяся на ветру. И каменный дом на холме вдали. Давно сожженный дом.

— Ты снова мне снишься…

— Снова тебе снюсь? Кто ты и зачем пришла сюда? — с лёгкой издевкой спрашивает видение.

Здесь Он снова юн, и хоть и умеет прошивать взглядом, ​но не так, как в реальности. Его идеально выглаженный костюм смотрится несколько неуместно на фоне пыльной деревенской дороги. Мне показалось забавным его поддразнить.

— А вы, молодой человек, совершеннейший хам. Не представились. Не предложили помощь даме. К тому же, — я глянула на небо, где сквозь дымку и марево пробивалось жёлтое солнце, — который час?

Он поднял​ на мгновение выразительные брови, а потом ещё больше выпрямился и чуть небрежным жестом посмотрел на карманные часы. Стрелки на них замерли.

— Полдень, мисс.

— Так и думала, сейчас время дневного чая.

— Прошу простить​ мою грубость, мисс. Мое имя… — он сделал театральную паузу, — Лорд Волдеморт. И я был бы рад пригласить​ вас на чашку​ чая.

— Какое длинное имя, я буду звать вас Волли, — жеманно ответила я, яростно кусая губы​, дабы не расхохотаться.

По лицу его прошло​ что-то вроде судороги, прежде чем он снова взял себя в руки.

— Не стоит, мисс, у меня есть и более короткое имя. Можете звать меня просто Том. А как я могу обращаться к вам?

— О, даже не знаю, об этом не было времени подумать, но для вас я сделаю​ исключение, можете​ для краткости звать​ меня Артой.

Теперь он понял, что я издеваюсь, и взгляд его стал колючим, но он все ещё​ не отрываясь смотрел на меня, пытаясь разгадать​, кто я такая.

— Так вы пригласили меня на чай? — похлопала я глазами.

— Так и есть, прошу вас. Нам вон в тот дом на холме. Вы не слишком устали с дороги?

Он заговорил тихим, мягким​ голосом, принимая правила игры, и предложил мне локоть. За него я немедленно​ взялась, отчего-то ощущая свое превосходство, хотя прекрасно понимала — все здесь в этом странном безлюдном месте, так похожем на реальный Литтл Хэнглтон, принадлежит ему.

— Где мы?

— Местечко Литтл Хэнглтон, — с готовностью подтвердил мои догадки спутник.

Я мысленно​ отметила, что этому Тому​ повезло явно больше, чем сидевшему в пещере. Хотя пустынная улица и навевала​ тоску. Дом внутри оказался вполне жилым и куда более уютным, чем я его помнила. Только часы стояли и граммофон крутил одну и ту же пластинку.

За чаем мы, как подобает при светской беседе, поболтали о погоде, но ему не терпелось узнать хоть какие-то новости о внешнем мире. Сжалившись, я вкратце рассказала ему о том, что Дамблдор почил, вызвав тем его немалое удовольствие.

— Может, все-таки скажешь​, кто ты? — спрашивал он, когда мы медленно брели обратно в сторону станции.

— Я жду твоих предположений.

Он смерил меня оценивающим взглядом, от которого любой человек смутился бы, и сказал без обиняков:

— Ты неплохо держишься и к тому же осведомлена, я бы сказал, что ты чистокровная, скорее всего, твоя фамилия Малфой, — выдал Том уверенно, наблюдая, однако, за моей реакцией. Тем приятней было мне ответить тем же.

— Все мимо. Я твоя жена.

Он — ошеломленный и скованный — смотрел на меня, будто впервые увидел.

— Моя… жена? — переспросил он тихо. И все глядел в глаза, пытаясь понять — лгу ли.

Я сочла уместным промолчать. Мы так и стали посередь дороги как вкопанные, изучающе разглядывая друг друга. В глазах​ его сначала явственно плескалось недоверие, а потом он многозначительно хмыкнул и, вернув себе хладнокровие, задрал подбородок​ даже сильнее обычного, снова предлагая мне локоть. Хватка его стала​ уверенней и крепче. Таким он и впрямь был похож на сына какого-нибудь лорда, проездом навещавшего одну из своих земель.

Я веселилась. А Том молчал и блуждал взглядом по верхушкам деревьев. Он будто мысленно свыкался со своей новой ролью, а на впалых щеках появился чуть заметный румянец. Видимо, придя к какому-то решению, он снова скосил на меня взгляд, разглядывая как диковинку. Я тем временем раздумывала, как бы ещё больше его озадачить и смутить.

Но мир весь вокруг неожиданно задрожал, стало темнеть. Я поняла: вот оно здесь, и мне не уйти никуда, и ему осталась только минута — несколько десятков мгновений… Мельчайшая дрожь во всем моем теле (она потом не прекращалась уже до самого конца) — и дрожь всей земли, неба…

Том схватил меня за руку, озираясь вокруг.

— Нам нужно вернуться в дом! Живее, пошли!

Земля под ногами уходит — мягкая, резиновая — и все вокруг, вся жизнь, навсегда… И ничего уже нельзя спасти. Еще несколько мгновений я наблюдала на​ его​ лице изумление и испуг, прежде чем он закричал беспомощно и безнадежно, а потом и улица, и сам Том растаяли.

* * *

— Мисс Руфи, окажите мне честь, притворитесь, что слышали хотя бы половину из того, что я говорил, — раздался над моей головой голос Снейпа.

Я обнаружила себя задремавшей за длинным столом в директорском кабинете. Передо мной стоял остывший кофе. Здесь мы собрались после обеда с оставшимися Пожирателями, чтобы обсудить дальнейшие действия. Но все так затянулось, и решения не было. Все больше говорили об эвакуации детей, кто-то считал необходимым покинуть замок через Хогсмид и напасть на наших врагов с тыла, кто-то говорил о возможности переговоров, некоторые считали, что ничего делать не нужно и замок может держать долгую осаду.

Где-то на долгих рассуждениях Яксли меня разморило, а его монотонный голос убаюкал не хуже колыбельной. Теперь здесь уже никого не было, кроме недовольного Снейпа, возглавлявшего оборону замка.

В кулаке у меня было зажато кольцо Лорда. Чёрное, липкое стекало по пальцам на стол.

«О, если бы я действительно разбилась вдребезги, если бы я действительно — вместе с Ним — осталась где-нибудь на ступенях в Министерстве или оказалась сейчас за стенами среди ощетинивших палочки врагов, если бы я действительно уже больше никогда не вернулась сюда. Мне было бы легче. В тысячу — в миллион раз легче. А теперь — что же мне делать? Что бы я ни делала, разве это чему-нибудь поможет? Воистину никакая мука не может сравниться с неизвестностью»

— Что это у вас? — снова спросил Снейп.

Я посмотрела в его лицо — серое, осеннее, и глаза как угли — чёрные, прогоревшие, но если дунуть — вспыхнут. Он смотрел на мою руку с явным опасением и, не дождавшись ответа, обогнул стол, стремясь узреть тайну сквозь мою плоть.

— Покажите.

Я разжала кулак — и кольцо тихонько звякнуло об стол.

Снейп чуть вздрогнул, не сводя с него пристального горящего взгляда.

— Что это?! Где вы это взяли?!

— Просто кольцо.

Он взвился, схватил мою руку и стёр рукавом то чёрное.

— Вы что не видите, что оно проклято?!

— Уже нет. Темный Лорд дал мне его, когда делал предложение.

— Что вы сказали? — тихо спросил Снейп. — О каком предложении идёт речь?

Я смолчала, испытывая отчего-то невыносимое смущение. Оно и подтвердило ему его подозрение. Снейп стремительно побледнел, отпрянул и пошёл обратно в другой конец стола. Дёрнул​ по пути глухой ворот сюртука​, высвобождая верхнюю пуговицу​ из петлицы.

С тех пор прошло больше суток, все чувства во мне уже несколько отстоялись — и тем не менее мне чрезвычайно трудно дать хотя бы приближенно-точное описание. В голове как будто взорвали бомбу, там все вперемешку. И удивительно: я не могла вспомнить Его слов — особенно вначале, — и только какие-то отдельные образы, цвета. Но могла знать точно, что в этом не виновно ни одно заклятье. Эти слова, простые и обыкновенные, были сказаны простым человеческим языком, но силу имели сокрушительную. Должно быть, Он об этом и сам не знал.

Как странно. Он так долго и тщательно скрывал эти чувства, так боялся, что кто-нибудь о них догадается, что решился на это только лишь когда мы все зависли на краю. Наверное, иначе Он никогда не стал бы, полагая, что если тайна откроется, мир перевернётся.

Только после моего признания Лорд понял, как тяжело одному знать это. И не перенёс этой трусости и воровства. Странно, но мое чувство стало каким-то более спокойным и не таким болезненным, как прежде. Вроде бы ничего не изменилось за одни сутки. Но теперь, когда мы смотрим друг на друга, в его взгляде сквозит что-то почти неуловимое, необъяснимое, но понятное мне. У нас теперь один секрет на двоих. И его отчего-то намного проще хранить двоим.

В беспокойстве своем, в трепете и смущении я совершенно выпала из реальности. А тем временем положение наше стало очень сложным. По уверениям Снейпа, защита Хогвартса могла рухнуть в любой момент. Те, кто стояли невидимым кругом под стенами замка, изучили её. Теперь их атаки становились все мощнее, а вторжение было только вопросом времени, и даже дополнительные чары, наведенные Флитвиком, оказались хлипким аргументом. А сколько его — времени?

Пожиратели ждали решения Лорда, но Он не давал никаких распоряжений, потому что не вставал. И так все свелось к таким ни к чему не ведущим совещаниям.

Я снова взяла кольцо. Черный камень с зубчатым разломом посередине засел внутри грубой золотой оправы. А внутри, в чёрной глубине…

— Вы не понимаете… Не понимаете, на что соглашаетесь, — тоскливо пробормотал Снейп, возвращая меня из глубин моих мыслей.

— Вы хотите меня защитить?

— Нет. Не хочу. Все, что я защищал и защищаю, ​ имеет свойство​ обращаться в прах.

Он хотел ещё что-то сказать, но передумал и отвел взгляд, будто не в силах больше смотреть.

— А я вот услыхал… Спросите меня, я так скажу… — раздался неожиданный голос с одного из директорских портретов, остальные дремали или были пусты. — Эти пусть приходят, пусть замки ломают. Милости просим! Немного найдут. Мы и дверей не запрем! Хорошо бы их всех, как в ловушку, а потом…

— Довольно, Финеас, — оборвал его Снейп негромким, очень сдержанным голосом. — Вы, конечно, можете уйти на другой портрет, но у меня тут триста двадцать шесть детей, вы о них подумали?

— Детей давно пора вывести через коридор одноглазой ведьмы…

Прошлой ночью у Лорда случился пятый приступ, сердце грозило вновь остановиться. Об этом в замке не знал никто, кроме меня. Всю ночь я сидела на краю его кровати, лихорадочно и сумбурно соображая, что же делать.

— Ты плохо выглядишь, — сказал Он утром, когда пришёл в себя достаточно, чтобы увидеть мои покрасневшие глаза.

— Все нормально.

— Врёшь. Ты боишься. Маловерная…

Потом он отправил меня «узнавать новости». Просто выслал, потому что не хотел, чтобы я смотрела…

Я снова опустила взгляд в темноту. За отблеском свечей в чёрных гранях, в глубине, как сор в янтаре, застыл тот символ. И смотрит на меня этот жёлтый глаз, медленно втягивая меня в себя сквозь узкий золотой зрачок, треснувший по вертикальной линии, изображавшей, конечно, ЕЕ.

Как весь мир разбит теперь на отдельные, острые, самостоятельные кусочки, и каждый из них хоть на секунду, но попадает в поле моего зрения, чтобы потом занять свое единственное место.

Непослушными пальцами я вытащила из рукава длинную узловатую палочку и шепнула «Репаро». Черная щель бесследно затянулась.

И тут в моей голове — толчок. Быстро, врасплох — так, что все мысли кругом оробели, притихли. Только эта осталась, и все острые мелкие осколки стянулись, срослись разом. Но никто вокруг не заметил этого чудесного преобразования, никто вокруг ничего не знал.

— Хитрость близорука: хорошо видит только под носом, а не вдаль, и оттого сама попадается в ту же ловушку, которую расставила другим! — спорил портрет.

Снейп молчал и не спорил и, кажется, не слышал ничего. А Дамблдор, заточенный в золотую раму, старательно похрапывал.

А меня всю трясло — может быть, от смеха, — да, я сама слышала, как я смеюсь (знаете ли вы это, когда вы сами слышите свой смех?).

«Неужели в самом деле нельзя иначе? Значит, есть пути, с которых не свернуть и сколько бы ни старался ты, все равно пойдешь туда окольными тропами. И как это мне сразу не пришло в голову, что ведь им…»

— Что, по-вашему, здесь смешного? — взвился портрет.

— Нет, ничего! Мне только надо… Мне надо подумать, — отмахнулась я.

— Не напрягайтесь. С первого раза не получится, — съехидничал Снейп, но как-то без души, скорее по привычке. В его позе и голосе была какая-то смертельная усталость.

— Нет же, слушайте… — сказала. — Я знаю, что может сработать. Мы предложим им выкуп!

— Не думаю, что этих господ интересует золото.

— Не золото, а власть или то, что может её дать… Только это им интересно. Дамблдор отдал им Непобедимую палочку, потому что знал об этом!

Портрет всхрапнул, но не подал вида, что слышит нас. А Снейп уставился в непонимании на палочку, лежащую передо мной.

— Не понимаю. Откуда у вас…

— Это подделка. Дамблдор заказал копию у Олливандера, чтобы сбить Темного Лорда со следа или чтобы она не досталась тем… Ну да это не важно! Теперь она все равно только одна. И они хотели её. Непобедимую палочку.

— Непобедимую? — переспросил Снейп.

— Ну да! Как в сказке. Помните? Про трех братьев?

Снейп медленно кивнул, хотя было видно, что он не совсем понимает, о чем идёт речь. Но у меня не было времени дожидаться его. Мне столько хотелось сказать в этот миг ослепительного прозрения!

— Понимаете, быть может, если им предложить больше — они согласятся уйти?

— Мы не узнаем этого, пока не спросим… — после недолгого колебания ответил он.

Я мысленно порадовалась способности Снейпа так быстро брать себя в руки и начинать думать.

— Точно! Значит, я просто спрошу их.

И мне было ясно: все решено — и завтра утром я сделаю это.

— И как, позвольте спросить, вы намерены это сделать? Мне очень жаль вас разочаровывать, но до сих пор попытки приблизиться к их лагерю не увенчиваются успехом, если только вы не решили так своеобразно покончить с собой, разумеется. Даже если удастся, едва ли они настолько доверчивы, чтобы не заподозрить…

— Они купились один раз, почему​ бы им не сделать это снова?! — перебила я, желая защитить свою идею. — Люди повторяют свои ошибки!

— …обмана. Предположим, они поверят в легенду. Но у вас правда есть эти… дары? Насколько я помню, в сказке их было три, — веско заметил Снейп главную прореху моего плана.

Повисла пауза.

На все эти более чем резонные доводы у меня просто не было ответов. И не было мантии-невидимки. А владелец единственной известной мне должен был быть сейчас далеко от Хогвартса. Попытка подсунуть подделку вместо мифического артефакта действительно выглядела ужасно глупо. Но искать достойную замену ей в такой короткий срок…

Я запустила руку в глубокий карман мантии и, нашарив там забытые осколки диадемы, выудила их на стол. Серые. Поблекшие. Липко-черные. Я и не вспомнила бы о них.

— Что это?

— Репаро!

Палочка и на этот раз была безотказна. Расколотый обод бесследно сросся, так, что я смогла прочесть надпись на нем.

Снейп осторожно взял её в руки и, внимательно осмотрев, положил на место.

— Пропавшая диадема Когтевран. Откуда?

— Неважно! — сказала я. — Главное — она и будет третьим даром.

— Но разве в легенде не говорится о мантии-невидимке, всемогущей палочке и… воскрешающем камне?

Снейп бросил быстрый взгляд на стол, а потом на моё лицо.

— Вряд ли мантия интересует этих господ. Знание и могущество — одно и то же.

— Они правда…?

Снейп запнулся. Взгляд его снова метнулся к камню на столе. Тогда я поспешно вспомнила, что все предметы на нем служат источником огромного искушения для многих — я ведь стала свидетелем собственной борьбы с собой, — а потому поспешила подавить этот порыв в корне.

— Правда ли они могут оживлять мертвых? Нет конечно! Это обыкновенный магический мусор, про который кто-то придумал сказку. Обманка для простачков. Но почему нам не использовать это?

— Вы сказали, что палочка поддельная, — чуть отпрянув от стола, начал рассуждать Снейп. — Но вы использовали ее, когда вернули к жизни Темного Лорда. Заклинание удалось вам, несмотря на отсутствие зелья Удачи. Разве не это доказательство того, что палочка настоящая? Разве не в этом ее особенность — непревзойденно свершать любые заклинания?

— Это хорошая палочка. Ей можно колдовать. А вы что… Правда считаете меня бездарностью?

Я постаралась напустить удивления, ощущая на самом деле, что мы ступаем по очень тонкому льду.

— Нет. Я не это имел в виду, — вызывающе ответил Снейп. — Но если вскроется обман, они будут в ярости, и тогда дальнейшие переговоры станут невозможны, а они видятся мне единственно здравым выходом, — это было предострежение, не отказ. — Дамблдор! Ответьте, что за палочку вы отдали им?

Я вздрогнула и мысленно застонала, привлекать Дамблдора казалось мне идиотской затеей.

Старик в раме открыл глаза и добродушно посмотрел на нас из-под очков. Лукаво виляя хвостом, улыбка спустилась у него из глаз и спряталась где-то в бороде.

— Вы придумали неплохой план, мисс Руфи. Но все же как вы семнадцатилетне наивны! Надеюсь, теперь вы видите сами, как непросто брать на себя ответственность за решения и жизни людей. Вопрос в том, готовы ли вы понять, что независимо от достигнутых вами успехов, сегодня вы, возможно, знаете себя как человека честного с благородными убеждениями и стремлением к справедливости, но завтра все будут знать вас как единственного виновного во всем, что повлекут за собой ваши действия.

Повисла пауза. Снейп беззвучно сложил руки на груди, избегая мягкого взгляда портрета.

— Ведь без убеждения в том, что есть лицо или лица, которые берут на себя всю ответственность за совершаемые дела, мало кто мог бы решиться на войну, истязание или убийство. И всегда будут правители, более или менее жестокие, директора более или менее умные, и всегда будут люди, готовые ненавидеть равно тех, кто хочет им помочь, и тех, кто только лишь вредит. Просто спросите себя — кого вы хотите спасти здесь?

Он остановился на мгновение.

— Но в одном вы были совершенно правы, я тоже об этом когда-то знал, а потом забыл. Увы, — бывший директор на портрете развел руками, — зло не уничтожить насилием. Что до этой палочки, Северус — никакие умения не позволят заметить подмену, если не с чем сравнить. Но не каждый выдерживает искушение властью и неважно, какие она принимает формы. Ах, да! Поздравляю с помолвкой!

Дамблдор с портрета одарил меня своей спрятанной улыбкой, махнул рукой на прощанье, и ушёл куда-то в даль летнего пейзажа на фоне.

Снейп в задумчивости опустил голову, так что чёрные волосы совершенно закрыли его лицо. Он принялся с отсутствующим видом барабанить пальцами по столу, словно погрузившись в некие расчёты, а потом внезапно сказал:

— Черт бы вас всех побрал с вашими играми на тоненького.

В его словах было только глухое отчуждение и усталость. Кажется, он был несчастен.

— Прежде, чем идти на переговоры, о них нужно договориться.

— Так дайте бумагу!

Он приманил с рабочего стола пергамент и перо и, звучно бряцнув передо мной чернильницей, кивнул:

— Пишите.

Под его холодным взглядом я несколько растерялась, почувствовав себя будто на уроке, но вздохнула и принялась соображать, как следует выразиться в этом судьбоносном письме. Спустя без малого час моего пыхтения и испорченных пергаментов у меня получился следующий текст:

* * *

Уважаемые господа! Дабы разрешить образовавшиеся между нами противоречия, прежде чем они достигнут своей непримиримой формы, политическим диалогом мы предлагаем вам принять следующие условия:

Если богатство Британии прельщает вас — возьмите наши сокровища, прославленные в легендах: палочку из бузинного дерева, смертоносную и непобедимую, камень, способный воскрешать мертвых, и диадему, сила которой дороже всех богатств, потому как все знания в ней скрыты.

Завтра принесем их в стан ваш с радостию, ибо волшебная кровь нам драгоценнее всех реликвий, но свобода и самой крови нам драгоценнее. А потому, забрав сокровища наши, немедленно должны покинуть вы эти берега. Мы ждём вашего соглашения до утреннего часа.

* * *

Прочтя это, Снейп нарочито медленно подошёл к горевшему камину и бросил пергамент в огонь. В другой раз я бы непременно вспыхнула, как и моё творение, но теперь это меня не тронуло.

— Не знал, что у вас поэтический дар. Это не годится. Придётся просить помощи у Люциуса. Он смыслит в этом лучше всех.

— Только если это не затруднит мистера Малфоя и если он действительно захочет нам помочь. Но не говорите ему о Дарах!

Снейп коротко кивнул в ответ. Он не мог или не захотел притвориться, что удивлён, лишь попросил директора Финеаса пройти к портрету Септимуса Малфоя.

Через десять минут в кабинет ворвался Люциус. В его лице и дерганных движениях читалось, что он доведен до той степени отчаяния и страха, которую становится сложно скрывать, даже обладая железным самообладанием.

«Должно быть, не получив поддержки Снейпа, он так и не смог принять окончательное решение. Не доверяет, а потому трусит и злится».

— Северус, мы не можем приступить к переговорам без санкции Темного Лорда! — начал он с порога, в его голос прорвались истерические нотки. Но, увидев лишнего свидетеля, Малфой резко сбавил тон до нейтрального. — Я считаю это совершенно невозможным.

— Темный Лорд теперь очень занят. Но я передала ему новости о наших намерениях, и Он признал, что они не лишены смысла, и поручил мистеру Снейпу возглавить их, — соврала я. — Нам нужен ваш дипломатический совет.

Люциус сперва явно не поверил моим словам и бросил на Снейпа вопросительный взгляд. Но тот снова промолчал. Расценив это как подтверждение, Малфой откинул с лица прядку светлых волос и, несколько воодушевившись, произнёс:

— Что ж, это правда, в опасной ситуации любое волевое решение лучше, чем отсутствие решения. Я, разумеется, готов помочь по мере моих сил.

Он сел на свободное место за столом и внимательно выслушал сухой доклад Снейпа, несколько раз переспрашивал о том, что мы собираемся выдвинуть в качестве предложения, но, смирившись с недоступностью этой информации, откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул.

Мне показалось, что мы оба напряглись, как студенты, неудачно сварившие одно зелье на двоих, которым сам Снейп обычно делил баллы пополам.

— Во-первых, нужно быть готовым к длинным речам и жесткой риторике — это обычное дело на первом акте в театре переговоров. Не следует воспринимать их слишком серьезно и, соответственно, идти на ненужные уступки. Это поощрит их к более жесткому поведению. Однако, не сомневаюсь, они будут действовать тем же путём. А потому нужно быть готовым к тому, что, скорее всего, они захотят поднять ставки. У вас есть что предложить им в том случае, если переговоры зайдут на этом в тупик?

— Ну, тогда мы что-нибудь придумаем, — промямлила я.

Снейп бросил на меня короткий взгляд. А я подумала, что знаю, как можно поднять ставки, но стоит ли договариваться о таком заранее?

— Во-вторых, неудачные действия вполне могли уменьшить гарнизон в два раза. Что в принципе и случилось, — с неудовольствием вставил Люциус. — А это дает совсем другой баланс сил, ведь известно, что осажденные после таких потерь обороняться толком не могут и можно прессовать их на переговорах, как душе угодно. Но они не знают, сколько у нас сил, а значит, захотят проводить встречу на нашей территории…

— Это исключено, — отрезал Снейп. — Я не пущу их в Хогвартс даже безоружными.

Малфой медленно кивнул.

— А потому следует сразу оговорить в письме возможность проведения встречи на нейтральной территории.

— В-третьих, что-то здесь не срастается… Не вытанцовывается…

Малфой нахмурился и что-то нервно выстукивал по набалдашнику своей трости. Снейп уставился в окно, словно его это все не касалось.

— Так чего же мы ждём? — не выдержала я затянувшегося молчания.

Они оба посмотрели на меня, но Малфой при этом почему-то встал с кресла и направился к выходу.

— В общем, решай, Северус, — сказал он напоследок и прикрыл за собой дверь.

— Почему он ушёл?

— Ответственность — как беременность, мисс Руфи. Либо есть, либо нет. Никто в здравом уме не согласится быть ответственным наполовину или хотя бы на треть. Особенно в таком деле. Но раз уж вы взяли на себя труд распорядиться и назначить ответственным именно меня…

Снейп не договорил. Он взял перо, которым я писала, и быстро нацарапал что-то на пергаменте. Записку в пару строк.

— Остаётся надеяться, что они пропустят в лагерь хотя бы сову, — продолжил он, складывая и запечатывая зелёным сургучом пергамент.

— Пусть лучше Беким. Он умнее совы.

Через четверть часа я с тяжёлым сердцем захлопнула окно и долго и тревожно глядела на растворявшийся в небесной дымке силуэт моей верной птицы.

— Нам нужно решить, кто ещё пойдёт с нами, если они согласятся.

— Нам? — рассеянно переспросил Снейп. — Не помню, чтобы приглашал вас.

Он тем временем что-то искал в книгах у себя на столе, вглядываясь в потускневшие рукописные строчки, и чуть не водил по ним носом, как собака, берущая след.

— Это вы хорошо придумали… — насмешливо сказала я, еле сдерживая возмущение.

Он оторвался наконец от книги и поднял чёрный взгляд на меня.

— Не хочу вас разочаровать, вы же сами назначили меня. Но при этом вы являетесь студентом Хогвартса и не можете участвовать…

— Абсурд!

— Может, для этих господ и впрямь нет ничего важнее превосходства и старых цацек… Но если они решат, что им проще забрать их с хладных трупов? Темный Лорд ничего не поручал ни вам, ни мне… Им не нужны дети в этом замке. Но вы? Хоронить себя заживо — во имя чего?

— Вы что, не понимаете?! — яростно воскликнула я.

Снейп осекся.

— Вы его любите? — ошеломленно, беззвучно. Только​ бледные губы​ шевелятся на застывшем лице.

Настал мой черёд смешаться.

— Я жду только вашего сострадания. Вам надо провести переговоры — вот и говорите. А «цацки» эти мои. И предлагать их буду я, — сказала под ноги, понимая, как по-детски это могло выглядеть. Плевать.

— Давайте их сюда, — помолчав ответил он.

— Зачем? Что вы собираетесь делать? — подозрительно спросила я.

— Сделка, — тихо сказал Снейп, — должна предполагать добровольную передачу артефактов. В противном случае, это не должно пройти для них бесследно.

— То есть… Проклясть их?

— Именно.

Я нехотя выложила все свое неказистое богатство на его стол. Потом Снейп долго мудровал над ними. Шептал на незнакомом языке. Я поняла лишь, что это должно было стать чем-то вроде контракта, подобно тому, как кубок на Турнире являлся гарантом заключённого пари.

Стемнело. Взошедшая луна, ударяя в стекла, кидала на подоконник три полосы бледного света. В воздухе было свежо. В форточку, весело гудя, несколько раз к ряду шибко врезался с разлета ночной жук, заставляя меня подскакивать с места.

— Может, оттого их владельцы долго не живут, что все веками их проклинали, боясь потерять? — спросила я, не надеясь на ответ, ведь Снейп все еще возился над ними с палочкой.

— Говорите, что хотите, но нас там будет поровну. И я тоже пойду. Вы меня не удержите. Кабы мне надо было вас подставить, глумила бы я себе всем этим голову?..

Но договорить мне не дал знакомый скрежет когтистых лап по стеклу. Я ахнула и бросилась отворять. Всклокоченный вихрь темно-зеленых перьев ворвался в круглый кабинет. Беким окинул нас укоризненным взором и протянул лапу с запиской.

Я развернула крохотную трубочку и прочла трижды, прежде чем поняла и отдала её Снейпу.

«Шесть. На мосту.»

— То, что я и предлагал. Значит, встреча состоится.

— Нам нужен кто-то ещё. Надо как-то осторожно спросить, раз мы не хотим…

— Задание, мисс Руфи, — резко перебил меня Снейп, — подумать над тем, почему рот один, а уха два. А теперь я бы попросил вас…

Со всем возможным достоинством мне пришлось забрать со стола проклятые реликвии и удалиться. Он больше не протестовал.

Лорд крепко спал, когда я вернулась. Широкое кресло приняло меня в свои объятья. И, глядя на сумрачный профиль в неверном свете луны, я видела, как заколосилась и зазвенела вокруг меня стена высокой зелёной травы. В неподвижном воздухе сгущался невыносимый зной и удушающий запах майских мушек. От стрекота цикад закладывало уши. И огромная крылатая тень птицы гамаюн носилась в небе надо мной, закрывая свет. Она все снижалась и снижалась. Так, что я видела её чёрные и зелёные перья и человечье лицо с огромными блестящими глазами. Меня обдавало горячим ветром с её крыльев. «Беким?» — хотела позвать я. Но травы качались на гибких стеблях над моей головой и наполняли своим удушливым запахом неподвижный воздух, и нечем было дышать, и негде повернуться. От страшной, жгучей боли в спине я болезненно застонала и проснулась.

Светало. Лес вдали был пронизан тёплыми лучами восходящего солнца.

Я поняла, что больше не смогу уснуть, поэтому тихо покинула спальню Лорда, порадовавшись, что мне не придётся ему врать, умылась и встала у ворот, кутаясь в мантию, зевая и дожидаясь своих спутников. Далекие и сладкие, томительные воспоминания так не к месту ломились в мой разум, навеянные этим нежным и холодным майским утром, пронизанным острым запахом сырой земли и юной зелени. И у меня никак не получалось отогнать их и хорошо подумать о встрече с врагом.

Взбудоражив сонную тишину замка, за спиной громыхнула тяжёлая дверь с железными заклёпками. По лестнице медленно спускались Снейп и Долохов. Первый что-то говорил, но очень неразборчиво и тихо. Левый глаз Антонина закрывала темная повязка, он был давно небрит и больше походил на бывалого пирата, чем на волшебника.

— К тому же, ты же знаешь, что я не здоров, лучше бы… — донеслись до меня его слова.

— А ты лечиться сюда приехал? — отрезал Снейп.

— Шельма ты, — гаркнул он Снейпу, когда они приблизились. Долохов явно не пребывал в восторге от нашего мероприятия и вообще всегда был противником переговоров. Но Снейп зачем-то выбрал его.

Он наконец оделся, накинул на плечи плащ и нацепил на лицо свою белую маску, и все мы в тишине втроём вышли через центральные ворота к мосту, ведущему из крепости в сторону Запретного леса.

Укрытые серыми накидками, они, подобно пилигримам, с отсутствующим видом бродили у балюстрады, временами поглядывая то на одну сторону, то на другую, то на туманные шпили замка. Крупные розы серебрились на их спинах.

Один, завидев нас, беззвучно кивнул остальным и заслонился полой плаща от внезапно налетевшего и умчавшегося порыва пыльного ветра.

Щуря глаза и сплёвывая под ноги хрустящую на зубах слюну, я шла следом за Снейпом. Серебристый пар вылетал у меня изо рта и растворялся в мутной утренней дымке. Под ногами поскрипывали мелкие камушки, слышался издали плеск воды в Чёрном озере. Долохов, бредущий слева от меня, пнул их, и те дробью рассыпались, соскочили в обрыв и исчезли в тёмной пустоте.

— Их четверо. А я говорил, что нужно будить Макнейра, — проворчал он из-под маски.

Мы остановились футах в десяти. Я вглядывалась в их лица под капюшонами, узнавая знакомые черты. Старик с пышными белыми усами стоял чуть впереди, за ним двое — молодой с лицом в обрамлении светлых, гладко зачёсанных назад волос, и лоснящийся краснолицый толстяк. Последним стоял тот странный, с живыми глазами и в вычурном зелёном камзоле, видневшемся за распахнутыми полами.

— Привет честной компании! — улыбаясь, сказал старик. Он был высокого роста и держался прямо, внимательно оглядывая моих спутников и меня. Капюшон мягкого серого плаща скрывал его лоб, в карих глазах — ни смешинки.

— Милости прошу к нашему шалашу, — ответил Снейп в своей манере.

— Признаться, мы были несколько удивлены. Чем обязаны столь неожиданному приглашению?

— По причине ранее произошедших обстоятельств, а также в виду очевидных будущих, полагаю, что у обеих наших сторон есть резон начать здравый диалог, который мог бы привести к политическому соглашению.

— Осмелюсь спросить: это все, кто способен на здравый диалог? — вставил гнусаво толстяк. — Почему мы, придя сюда, не видим главного? Где же, так сказать, гвоздь программы? Уж простите, милейший, но нам нет никакого резона договариваться о чем-то со школьным учителем, его студенткой и беглым каторжником, — в конце толстяк причмокнул влажными губами.

— Как вы кстати заметили, ваши войска взяли в окружение школу, профессором и директором которой являюсь я. А потому только я вправе говорить здесь от лица всех её обитателей, — бесстрастно парировал Снейп.

— Значит, именно вы укрываете международного преступника!

Белоусый старик примирительно поднял руку и положил её на грудь в сердечном уверении.

— Мы здесь лишь для того, чтобы обезопасить Британию от опасного преступника, а лично вам мы, право слово, не желаем ни малейшего зла… Никто из нас не хочет вашей крови или, тем паче, крови ваших студентов.

— Вы решили это до или после того, как попытались убить законного Правителя Британии и больше сотни наших людей?

— Убить?! — воскликнул старик в притворном ужасе. — Полноте! Не убить, а только лишь задержать — уверяю вас, ни одного смертельно опасного проклятья не произнесли в сражении мои братья ни тогда, ни после. Разве ваша очаровательная спутница, — он ответил мне лёгкий поклон, — не сказала о том, что мы спасли её?

Я отчего-то почувствовала вдруг укол совести, как будто это из-за меня пострадало столько хороших людей.

— Ваши люди подставились сами. И тому есть множество свидетелей, спросите всех — они будут твердить одно и то же: ваши люди первыми схватились за оружие и принялись бросать Смертельные проклятья куда ни попадя, они же попадали в их союзников. А когда вы пытались штурмовать наш лагерь, клянусь, мы и вовсе не подымали палочек. Простые миражи вокруг, и они будто дикие звери разорвали друг друга. А что до того человека, которого вы назвали теперь Правителем, то прошу понять меня правильно — его личность не имеет к законности ни малейшего отношения. Вы хотите найти выход, всех устраивающий? Вот он: выдайте нам одного и спите спокойно.

Каждое слово старика приносило мне почти физическую боль. На мгновение я готова была взвыть и начать посыпать голову пеплом. Бросить все это неблагодарное дело, и пусть хоть судят, им виднее.

Но Снейп неожиданно закашлялся, и все это наваждение рассыпалось. Долохов рядом начал ожесточённо тереть руками лицо. А старик продолжал:

— Поймите, именно Он — главная опасность для вашей школы. Хотя, на мой взгляд, лес подле нехороший и держать таких подлых тварей рядом с местом, где учатся дети, едва ли разумно, — он чуть поморщился, словно вспомнил что-то неприятное.

Снова налетел сильный порыв ветра, так, что захлопали полы плащей. Солнце прорвалось на миг сквозь дымку на востоке, положив на лица магов резкие тени.

— Такова единственно ясная формула взаимных отношений, возможная при подобных условиях. Нет резона драться, но нет резона и не драться. Надеюсь, все ваши люди тут в замке услышат мои слова, потому как они сказаны для всех. Не изменится ли их мнение, когда они узнают, что мы предлагали пустяковый обмен: одного — на всех, а вы отказались? Соглашайтесь. Потому что в противном случае нам придётся откланяться.

— Если только мы не найдём некую устраивающую нас всех альтернативу, — заметил Снейп и, прежде чем толстяк успел открыть рот для протеста, выпустил из руки свиток, который я прежде у него не заметила. Он поплыл по воздуху прямо в руки старику.

Тот развернул его, бегло прочел, и снисходительная усмешка медленно сошла с его губ.

Не говоря ни слова, он передал свиток таращившемуся из-за его плеча толстяку. Тот читал и его рыбьи глаза наливались кровью. Потом свиток взял молодой — и лёгкий шепоток, подобно шелестящему ветру-сквозняку, пробежал меж ними тремя, но задавать вопросы пока никто не решался. Они отдали свиток последнему и все обернулись на него, будто ожидая слова. Сопение. Косые взгляды.

— Мы должны посовещаться. Дайте нам несколько минут, — спохватился старик, одарив нас неуверенной улыбкой.

И они отошли в сторону, накинув на себя беззвучный купол. Долгие минуты продолжалась эта грозная тишина. И только их беспокойные руки говорили о том, что задачка была не проста. Но вот они всколыхнулись, распались, и старик, обернувшись, сказал:

— Допустим, нас устроило, и мы могли бы оставить магическую Британию на ваше попечение, но не ранее, чем удостоверились бы в том, что нет никакой угрозы от её нынешнего диктатора.

Я почувствовала, как мост уходит у меня из-под ног от такого провала. Снова заговорил Снейп, и тон его на этот раз был холоден и непререкаем.

— А теперь послушайте меня. Вы незаконно вторглись в Британию без разрешения действующей власти. Это неприкрытая интервенция, и вас и ваших людей следует изловить и судить по законам нашей земли. И если вы отказываетесь принять наше предложение как предложение радушного и состоятельного хозяина, то катитесь к дьяволу. Вы не получите ни сокровищ, ни власти. Темный Лорд пользуется огромной поддержкой не только в этом замке, но и по всей магической Британии и за её пределами, не думаете же вы, что иначе Он бы смог иметь такую власть? Допустим, у вас больше сил. Но большие силы требуют больших затрат. Кроме того, этот замок защищён и снабжается лучше, чем вы себе представляете. На осаду у вас уйдут годы. Никто не продаст вам его детей. Не думаете ли вы, что у нас не найдется, чем вас встретить? Просто уйти отсюда вам не удастся теперь, так вы потеряете много очков влияния. Подумайте, как на вас будут смотреть, если вы вдруг проиграете всего лишь… школе? Вы крепко завязли в британских топях и не выйдете из них даже вполовину столь же сильными, как вошли. Чем бы ни закончилась битва, если она начнется, вашей мировой репутации придёт конец. Это наше последнее слово. А теперь ваше, и покончим с этим!

— А как же подлинность?! Их нужно прежде изучить! — вырвалось у толстяка.

Я видела лишь спину Снейпа, но почувствовала, как он невидимо улыбается.

— Ну… Если вы изучите их, и вдруг окажется, что мы вас одурачили… Тогда что помешает вам вернуться? Втирать очки? В самом деле, нам не выгодно.

— Так покажите нам их!

Снейп отступил чуть в сторону, пропуская меня вперёд.

Вдруг снова вышло солнце. И Чёрное озеро засветились, как жидкое серебро. Я достала диадему и протянула её им так, что лучи ослепительными вспышками заиграли на драгоценном камне. В нем то непроглядная тьма, то сияние вездесущего света. Он манил дышать тайной и острым воздухом открытий, невольно щуриться от удовольствия и любоваться смелостью свершений под этим утренним зеленого цвета небом, раскинувшимся без края над сизым лесом и снежными отрогами гор.

Примечания:

Иллюстрация к главе от моей талантливой сестры) Обращайтесь)

https://www.instagram.com/p/CZUXacfNQPY/?utm_medium=copy_link

_________________________________