Иное (джен)

Кабинет был мрачен и пуст. Располагался он в подземелье. На полу лежал слой пыли. Четверо стояли перед дверью, не решаясь войти. Наконец, Джинни Уизли решительно сказала:

— Давайте почистим тут всё, раз уж преподаватель опаздывает!

— Я никогда не опаздываю, — ровный голос заставил всех вздрогнуть и обернуться. И вправду, мужчина лет сорока на вид с крючковатым носом и ясными зелёными глазами, будто бы светящимися в полумраке, точно стоял здесь довольно долго. — А вам, дорогие ученики, не хватает терпения.

Джинни чуть покраснела и воскликнула:

— Но там же грязно! Как мы будем заниматься в таком классе?

— Грязно? — недоумённо хмыкнул преподаватель. — Совсем нет. Прошу.

И он первым зашёл… в чистый и аккуратный класс. Ни одной пылинки, ярко горящие свечи, тепло и уют.

— Вы почистили его невербально, сэр? — предположила Джинни.

— Не притрагивался к палочке, — чуть улыбнулся преподаватель. — Рассаживайтесь на первые парты. В этом году вас у меня много — четыре человека, просто невероятно! В прошлом — не записался ни один, — он сокрушённо покачал головой. — Год на год не приходится. Итак, — взмах палочки, и перед преподавателем появился журнал, ещё взмах — и он раскрылся. — Кто же ко мне записался? Даффи Энтони, Слизерин. Помню вашего отца, он был выдающимся волшебником.

— Он тоже учился у вас, сэр? — недоверчиво спросил Энтони, темноволосый мальчик с бледной кожей.

— Безусловно, — резко кивнул преподаватель. — Способный ученик, жаль, что его больше интересовали чары. О, понимаю, о чём вы! Конечно же, я старше, чем выгляжу, гораздо старше. Не все вещи таковы, какими кажутся на взгляд — таково правило моей дисциплины, мистер Даффи. М-м-м, кто же у нас дальше? Фергюссон Грэм, Хаффлпафф. Незнаком с вашими родителями, мистер Фергюссон…

— Они не волшебники! — и добавил после паузы. — Сэр.

— Очень интересно, — всё та же лёгкая улыбка скользила по губам преподавателя. — Обыкновенно мой предмет посещают семьями, даже родами. Смею надеяться, ваши дети тоже попадут ко мне, — он опустил глаза на журнал. — Лавгуд Луна, Рейвенкло. Ну конечно же, мисс Лавгуд!

— Вы очень настоящий, сэр, — отозвалась Луна, глядя куда-то сквозь профессора затуманенными глазами.

— Думаете, стоит стать более призрачным, мисс Лавгуд? — заинтересованно посмотрел он на неё.

— Не стоит, сэр. Вам идёт так, — и чему-то хихикнула.

— Спасибо за комплимент, мисс Лавгуд. Знаком с вашим отцом, матерью и дедом. Было бы кощунством, если бы вы не записались на мой предмет. Что же, последняя в нашем наборе — Уизли Джинни, Гриффиндор. Очень замечательно, мисс Уизли, хотя и не совсем понятно. Вы первая из семьи, кто попал на мой предмет, и меня интересует причина.

— Причина, сэр? — нахмурилась Джинни. — Я вообще здесь только потому, что профессор Макгонагалл посоветовала не отказываться! Как это вообще может быть, что никто не знает о вашем предмете и не видит его в списке?

— Вы преувеличиваете, мисс Уизли. Каждый год один-два ученика замечают мой предмет и интересуются у преподавателя. Обычно это рейвенкловцы, реже слизеринцы и хаффлпаффцы, совсем редко — гриффиндорцы. О, погодите, не надо бурной реакции! Я совсем не принижаю ваш факультет, просто люди с Гриффиндора обычно талантливы в других областях. Несходство темперамента, скажем так. Именно таковое я наблюдаю сейчас у вас, мисс. Скажите, происходило ли с вами что-то… особенное? Скажем, тесный контакт с призраком? Возможно, на вас нападала банши? Или вы смотрели в древнее тёмномагическое зеркало?

— …Да, было такое, — спустя пару секунд ответила Джинни, чуть поникнув.

— Что-то из перечисленного?

— Призрак, — тихо ответила Джинни. — Необычный призрак.

— Конечно же, необычный! — воскликнул преподаватель. — Очень, очень необычный! Не волнуйтесь, я не буду расспрашивать вас подробно. Ещё одно правило моего предмета: есть тайны, которые не стоит сообщать непосвящённым. Вы записываете? О, нет? Доставайте пергаменты и записывайте. «Есть тайны, которые не следует сообщать непосвящённым». Кто такие непосвящённые? Для простоты — все те, кто не был записан на мой курс. Позже мы разберём этот вопрос подробнее. Хм, раньше я озвучил ещё одно правило, даже более важное: «Не все вещи таковы, какими кажутся на взгляд, слух и ощупь». Записали? Замечательно. А теперь позвольте представиться: Этан Райс, бессменный и незаменимый профессор инореальности! Прежде чем я начну вводную лекцию в предмет, возможно, у вас есть какие-нибудь… Да, мисс Уизли?

— Почему я никогда не видела вас за преподавательским столом, сэр? — спросила всё ещё раздражённая Джинни.

— Ну, профессор Трелони тоже нечасто там появляется, — хмыкнул Райс. — Но, на самом деле, причина не в этом. Дело в том, что сказанное совершенно верно: вы меня не видели. Смею надеяться, в конце года вы будете видеть меня постоянно, возможно, не только в этом кабинете или Большом зале, но и при случайной встрече.

— Вы надеваете мантию-невидимку?

— Нет, нет и ещё раз нет! Мантия-невидимка — это артефакт, мисс Уизли, чары, соединённые, сплетённые с предметами, недолговечные, выветривающиеся — дорогое удовольствие, если покупать, муторная работа, если делать самому. Опытные маги пользуются чарами невидимости или маскировки, но и они тут не причём. Всё проще и сложнее, мисс Уизли. Сложно заметить то, что не совсем реально. Постойте! Оставшиеся вопросы — после лекции. Лекцию можете не писать, кроме правил — их вы обязаны знать назубок.

Профессор Райс достал из воздуха бокал с водой, неторопливо выпил и продолжил:

— Итак, инореальность. Принято считать, что магический мир отличается от мира магглов не только наличием магии и волшебных существ, но и чем-то более… эфемерным, — Райс плавно жестикулировал — так, что, засмотревшись, можно было забыться и впасть в транс. Джинни и Грэм синхронно помотали головами. Энтони мысленно сравнил с Биннсом — нет, не похоже. — Призраки и портреты давно умерших людей. Сакральные и мистические места. Волшебные зеркала. Чтение мыслей и изменение памяти. Расширение пространства. Пророчества и гадания. Эфемерность предметов, одним взмахом палочки меняющих форму. Атмосфера, склад ума магов, которых магглы называют чудаками, даже если хорошо знакомы с миром волшебства. Некоторые из вас, — взгляд на Луну, — более погружены в эту атмосферу, а некоторые, — Джинни опустила глаза, — менее. Большинство магов не уделяют этому внимание. Не видят в этом что-то особенное. Не замечают тонкостей. Считают обыденностью. Но это отнюдь не так!

Пожалуй, впервые обратили на это внимание самые древние маги, те, кто были у простых людей жрецами и пророками. Тогда неведомому, чуждому привычной реальности уделялось гораздо больше внимания, а грубая и сильная магия была менее развита. Проще было проникнуть в сон человека и убить его там, чем создать яд, что пересилит безоар. Вызвать духа возмездия, чем атаковать взрывным заклятьем. Пройти через изнанку мира, чем аппарировать. Вызнать ответ в запределье, а не послать разведчика в мантии-невидимке. Почему так не делают сейчас? Кто-нибудь знает?

— Это тёмная магия? — нерешительно предположил Грэм.

— Конечно же, нет! — воскликнул Райс. — Инореального столько же в самой законной магии, сколько и в тёмной! Тёмная магия — это просто соглашение. Что? Об этом вам не рассказывали? О, ну это просто. Ещё до Статута о секретности и создания министерств магий были определённые… мировые организации волшебников. На одной из них заклинания, приводящие к самым страшным последствиям, назвали тёмными — в том числе из-за определённого… оттенка. Я не буду вдаваться в подробности, но тёмная магия не зря названа таковой и не зря не рекомендуется к применению. Я бы позволил себе сравнение с неконвенциональным оружием магглов, но, боюсь, вы не поймёте, что это. Так или иначе, магия бывает разной цветности, и издревле самые тёмные оттенки ограничивались или запрещались. Граница, начиная с которой магия считалась тёмной, часто менялась, но есть и такое волшебство, которое было запретным всегда. Что? Нет, не непростительные. Они более светлы и часто бывали разрешены. Например, в тысяча девятьсот сороковом… но не будем отвлекаться. Есть ещё предположения, почему инореальное сейчас не применяют массово?

— Хуже обычной магии? — предположил Энтони.

— Смотря что вы имеете в виду, мистер Даффи, — поощрительная улыбка.

— Сейчас проще подлить яд, чем попасть в чужой сон, аппарировать, чем… пройти через изнанку мира, вы же так говорили?

— Нет, я говорил не так, — покачал головой учитель. — Я говорил, что раньше было наоборот. Сейчас эти способы во многом сравнялись. В чём-то классическую магию не заменить иной. Но в чём-то классика бессильна, в отличие от иной магии, магии моей дисциплины. Ещё мнения?

— Это опасно, сэр, — наконец, решилась Джинни. — Ваша дисциплина очень опасна, а обычная магия…

— …а обычная магия — не опасна? — приподнял брови Райс. — Да будет вам известно, что десятки магов в год по всему миру гибнут от неправильно выполненных заклинаний. Или от правильно исполненной боевой магии. Я уж не говорю о магии тёмной или о самых что ни на есть классических артефактах! Впрочем, то же самое можно сказать о нас, практикующих инореальность — неосторожное обращение с магией грозит неизлечимыми травмами и смертью! В каком-то смысле, иномагия всё же безопасней: реже случается что-то… безвозвратное, — какая-то тень на мгновение мелькнула на его лице. — Ну что, больше нет предположений? Мисс Лавгуд?

— Нас стало меньше, — тихо и как-то грустно ответила Луна.

— Браво, мисс Лавгуд, пять баллов Рейвенкло — в точку. Классическая магия применяется чаще, потому что талантливых иномагов намного меньше. Лучшие волшебники искали ответ на вопрос, почему это случилось — но так и не нашли. Нам пришлось даже разработать специальную методику, благодаря которой вы ко мне и попали. К счастью, нас уже не становится меньше — последние двести лет на мой предмет приходит примерно такое же количество учеников каждый год.

К сожалению, из-за этого приходится сжимать учебную программу. Я один на всю иномагию — а ведь когда-то было не меньше преподавателей, чем в классике! В эту лекцию я опишу вам сферы, с которыми иномагия имеет дело, а дальше мы приступим к их изучению. Пожалуйста, под запись. Первая и самая важная из сфер, с которой имеют дело все остальные — это нереальность. Точки соприкосновения воображения, видения, мысли, эмоции с материей и классической магией. Сфера нереальности описывает механику, сам механизм инореального. Её мы начнём изучать в этом году. Вторая сфера — это отражения реального. Мы изучим с вами магические зеркала, всевозможные изнанки привычного и их обитателей, порой очень опасных. Третья сфера — время. Я расскажу, каков ореол будущего и прошлого у вещей и явлений, как можно с ним контактировать, также рассмотрим мы пророчества, судьбу и предопределение.

Да? О, вы уже были на уроках профессора Трелони, мистер Фергюссон? Видите ли, есть некоторое отличие между тем, что будем проходить мы, и тем, что преподаёт уважаемый профессор. Предмет прорицаний в чём-то похож на астрономию. Смотришь на звёзды и планеты, пытаешься предсказать их поведение и то, как это повлияет на ход событий и волшебство. Астрология — часть прорицаний, верно. Мы же не будем смотреть издалека, мы будем касаться руками, что гораздо опасней, но и гораздо действенней. Кроме того, прорицания направлены исключительно в будущее, в то время как сфера времени связана как с прошлым, так и с будущим — и даже с настоящим, в частности, ясновидение относится именно к этой сфере.

Есть ещё две сферы, которых в течение третьего, четвёртого и пятого курсов мы только коснёмся — иные реальности и глубины нашего разума. Четвёртая сфера описывает то, с чем любой маг инореальности сталкивается хотя бы раз в жизни — с реальностями, лежащими за пределами нашей, от почти безотличных до совершенно непредставимых и категорически безумных. Пятая сфера — это видения и сны, неосознанное и бессознательное, наше внутреннее «я» и его проникновение в мир материи и нереальности. Четвёртую и пятую сферу подробно мы будем разбирать, если вы согласитесь посещать мой предмет в течение шестого и седьмого курсов.

Да, мистер Даффи? О, пятая сфера. Нет, такие заклинания как Империус, обливиэйт и конфундус, к ней не относятся. Это волшебство пусть и не чисто классическое, но и не иномагия, хотя определённые… части иномагии в них могут присутствовать. Изучив пятую сферу, вы сможете применять эти заклинания с большей точностью, но не более того. Что? А, легилименция и окклюменция! Безусловно, они к пятой сфере относятся, но не целиком — есть и классические способы проникнуть в разум человека или защититься от такого проникновения: заклинание «легилименс», например, а закрыться от него можно и с помощью «протего».

Итак, со сферами мы закончили. В общих чертах вы представляете, что мы будем изучать… на самом же деле, не представляете ничего, — тонкая улыбка продолжала бродить по губам Райса, и было в этом что-то… потустороннее. Что-то пугающее и, тем не менее, манящее. — Инореальность надо чувствовать, видеть, щупать, столкнуться с ней лицом к лицу, в теории её — не изучить. И не слишком доверяйте об иномагии от ваших сокурсников — вам пока сложно отличить легенды от реального, — он усмехнулся, — или нереально происходящего.

На этом наша лекция подошла к концу. Я не буду давать вам письменные задания — основная литература по инореальности в Запретной секции, да и та неполна. Для практических же заданий — слишком рано. Вместо этого я дам более простое и, в то же время, сложное задание. Не проговоритесь. Вы должны держать язык за зубами. Инореальность — это не то, о чём можно разговаривать с непосвящёнными, даже самыми близкими друзьями. Вы можете попробовать… — он прищурился, — но безуспешно. Тех, кто сдержится, я награжу тридцатью баллами. Удачи.

А потом он просто исчез. Никаких хлопков, как при аппарации. Просто был — и не стало. Одновременно с этим изменился класс. Свет померк — шёл только из-за приоткрытой двери. Джинни громко чихнула от пыли и вместе с Грэмом выкрикнула, махнув палочкой:

— Тергео!

Пыль исчезла, но вот остальные признаки запустения… Отсутствующие свечи. Старые парты. Трещины на стенах. Паутина в дальних углах, до которых не дотянулись очищающие чары.

— Вау, — тихо сказал Грэм, оглядываясь.

— Райс не врал, — заметил Энтони. — Он не притрагивался к палочке. Постарайтесь не говорить об этом, — на миг Джинни показалось, что Энтони — это Том, Том Риддл. Тон был так похож… — Пусть иномагия будет нашим козырем.

— Тише ходишь — дальше будешь, — нараспев продекламировала Луна — и вышла из класса.

— Лучше молчать, — поддержала Джинни — и отправилась следом за ней.

— Грэм?

— Я… хорошо, — неуверенно ответил тот.

— Ты слышал его, — пожал плечами Энтони. — Всё равно не сможешь рассказать.

И вышел. Грэм Фергюссон ещё раз огляделся, бросил пару очищающих заклинаний, убирая паутину, и в некоторой растерянности покинул класс — последним.