Мистер Поттер, что это за вид?!  (джен)

— Профессор Дамблдор, вы уверены? Они ведь первокурсники! — голос Макгонагалл звучал обеспокоенно. Она выглядела встревоженной и рассерженной.

— Полностью, — директор задумчиво смотрел на озеро.

Время было вечернее, и учителя пользовались возможностью немного отдохнуть от приставучих студентов, которые пытались подправить свои оценки или попросту сыпали вопросами по любому поводу.

— И всё-таки я беспокоюсь, — Минерва не была тем преподавателем, который стремился показывать студентам своё беспокойство о них. Она привыкла всё держать в себе и не без причин считала, что знать об истинных чувствах ученикам не следует. И вовсе держать юные чада стоило в ежовых рукавицах. Но всё в этом году было не так!

Конечно, она догадывалась, что поступление юного героя магической Британии в Хогвартс не останется незамеченным. Но по её предположениям, герой должен был быть сытно накормленным и не в меру гордым. И уж явно не тощим, напуганным неожиданно открывшимися обстоятельствами волшебного происхождения мальчишкой в непонятном балахоне, который при ближайшем рассмотрении оказался одеждой; та, по мнению декана Гриффиндора, шилась на слона в миниатюре или свинью приличных габаритов.

— Минерва, поверьте, всё хорошо, — голос Дамблдора звучал обнадеживающе. Но разве напускная уверенность могла стереть из памяти Макгонагалл вид стыдливо покрасневших первокурсников в полосатых пижамных штанах, которых привёл Северус Снейп к ней поздно ночью. Будучи сама в ночнушке и спешно накинутом халате, Макгонагалл казалось смущённой куда сильнее детей.

Тогда она даже не смогла ничего сказать в упрёк, просто пригрозила строго поговорить и провела в спальни, даже не сняв баллы. Это потом ей, женщине с железным нравом и стальной выдержкой, понадобилась помощь школьной целительницы, когда директор любезно посвятил её в небольшое приключение первокурсников, а в качестве успокоительного предложил вазочку с лимонными дольками.

Она хорошо помнила, как возмущённо открывала рот и размахивала руками, силясь отчитать Дамблдора, словно нашкодившего студента. Теперь же, спустя почти сутки, она могла трезво посмотреть на ситуацию и сделать кое-какие выводы. Правда, как же директор смог просто так отпустить учеников, надеясь только на их честное слово, она никак не понимала. И этот факт интересовал её куда сильнее, чем радость, с которой Альбус Дамблдор рассказывал о своём полёте на старенькой метле и сетовал, что в команду Гриффиндора берут только учеников, лично он с удовольствием был бы вратарём. Для загонщика, по его словам, он староват.

— А что насчет разрешения выступать в команде? — как бы Минерва ни сердилась на безалаберность директора, кубок лучшей команды по квиддичу её интересовал куда сильнее. Она искренне считала, что в кабинете у неё он смотрелся бы куда лучше, чем в пропахших зельями подземельях Снейпа.

— Будет, — Альбус Дамблдор напевал мотив старой волшебной песни. Оглянувшись назад, он резко замолчал, оборвав песню на середине. К ним огромной чёрной летучей мышью шёл Северус Снейп. Минерва удивлённо приподняла бровь, наблюдая за размашистой походкой преподавателя и его решительным видом.

— Минерва, я тут вспомнил, что у меня остались ещё кое-какие незавершённые дела. Ещё носки недовязанные лежат, — вдруг сказал Дамблдор, — Я прямо чувствую, что они там скучают без меня. Пойду я, приятного вечера, — он кивнул обомлевшей Минерве и поспешил в противоположную от замка сторону.

Макгонагалл удивлённо поправила свою остроконечную шляпу и непонимающе смотрела вслед быстро удаляющемуся директору школы.

— Куда ушёл профессор Дамблдор? — Северус кивнул ей и, прищурившись, смотрел на уменьшающуюся фигуру директора, почти неразличимую из-за тесно росших деревьев Запретного леса.

— Вязать носки, — потерянно ответила Минерва.

— В лес? — Снейп саркастически приподнял одну бровь, — Сомневаюсь, что у кентавров хранится его вязание.

— Такой выдающийся волшебник может позволить себе роскошь, — сухо напомнила Минерва, — А что за проблема у вас возникла?

— Это я скажу только директору, — и Северус, не утруждая себя прощанием, резко развернувшись, пошёл обратно.

Макгонагалл вздохнула. Иногда она по-настоящему жалела о временах, когда запросто могла отнять пятьдесят баллов у Слизерина за дерзость или неуважительное обращение или оставить данного ученика после уроков убирать кабинеты. Но теперь студент вырос, сам являлся деканом противоборствующего факультета и, если захотел бы, не моргнув глазом, мог снять сотню баллов у Гриффиндора, словно в отместку за годы своего ученичества. Мало того, он спокойно позволял себе спорить с ней и наказывать её воспитанников, что просто необъяснимо раздражало Макгонагалл.

Как всё-таки обидно, что нет у неё привилегии снимать баллы с преподавателей! Минерва бы точно не упустила возможности сбросить змеиный факультет с пьедестала почёта, на котором тот упорно обосновался. Макгонагалл легко могла представить, как она оставляет гордого Снейпа после уроков за чересчур частые победы Слизерина в квиддиче или наказывает за пренебрежительное отношение к своей персоне. Она как-никак заместитель директора и имела право знать о якобы личных вопросах, которые он может обсуждать только с директором!

Но мечты мечтами, а больше всего её удивляло поведение директора, который сейчас самым наглым способом сбежал! А раз так, то вопросы Северуса Снейпа явно не из простых, и её священный долг во всём разобраться!

* * *

После знаменательного похода к директору и не менее знаменательного завершения этого предприятия школа взорвалась новой волной слухов. Все наперебой спорили. И главным вопросом, конечно же было: летал ли на метле профессор Дамблдор? Мнения разошлись. Спорили не только о том, летал ли он, но и где, когда и как? Половина была убеждена, что всё это вздор и не стоит даже жалкого сикля. Другие же уверяли, что сами видели и готовы предъявить колдографии в знак подлинности своих слов. Настоящие же свидетели упорно хранили молчание и от расспросов находили способы увиливать.

Гарри радовался только тому, что их не исключили. В квиддич играть хотелось, но желание остаться в школе было сильнее. Мало того, после похода они стали лучше общаться с Гермионой, которой просто не давал покоя вопрос, что этот зверь делает на третьем этаже?

— Это опасно! Любой может ошибиться и пойти туда, и что тогда? — она с упрёком смотрела на новоявленных друзей, словно они были виноваты в том, что огромная трёхглавая собака томится в комнате.

— Может, провинившихся учеников водят к ней? Мол, будете плохо учиться и пойдёте туда как обед? — предположил Рон. По его виду неясно было: то ли он неудачно шутит, то ли говорит серьёзно.

— Тут кроется какая-то загадка! — таинственно сверкала глазами Гермиона, и мальчики соглашались. Вот только Гарри не был уверен, что ему интересно, что это за загадка. Но друзья жаждали добраться до правды, и ему приходилось слушать их жаркие споры.

* * *

Но они были не единственными желающими докопаться до истины. Драко Малфой потерял всякий сон, разрываясь между желанием тут же написать обо всём отцу и страхом, что директор всё-таки исключит его, если узнает о доносчике. А то, что он узнает, сомневаться не приходилось. Иногда Драко одолевало странное желание пойти к той двери и ещё раз проверить, не привиделась ли ему трёхглавая собака. Но сама мысль оказаться на третьем этаже была так же страшна и бросала в дрожь.

Так он томился от жуткого желания поделиться со своими родителями или разобраться самому. Крэбб и Гойл в проблемах Драко не были советчиками. Ночное происшествие волшебным образом исчезло из их памяти, оставив блаженную пустоту. Единственные, кто ещё мог понять его, учились на другом факультете, и Малфой сильно сомневался, что они захотят с ним сотрудничать. Но, как говорится, попытка не пытка. И на время после ужина был запланирован поход в гостиную львиного факультета. А пока Малфой ждал, попутно съедая очередные печенья, присланные мамой.