Пакт (джен)

Пятница

Прозвенел звонок.

Учебный день закончился.

Загремели металлические дверцы шкафчиков. Неожиданно громко захлопывались учебники. Взвизгивали молнии на рюкзаках. Гудели голоса.

Пытаясь отсечь шум, Мэгги надела наушники. Многообразие окружающих звуков утихло. Всё заглушило мелодичное звучание скрипок, виолончели и ударных инструментов.

Кто-то выдернул наушник у неё из уха.

— Мэгс! — окликнула её Хизер. — Привет, подруга!

Хизер улыбалась. У неё было круглое, но не полное лицо, усеянное веснушками, и крашеные в чёрный волосы. Девушка была на год младше Мэгги и училась в другом классе. Иногда она была славной, а иногда — раздражала. Мэгги показалось, что сегодня будет скорее второе.

— Что нового? — спросила Мэгги.

— Как раз собиралась тебя спросить. Есть планы на выходные?

— Собирались с мамой в город за шмотками.

— О, завидую. А я думала, мы с тобой погуляем.

— Извини.

— Может, в другой день? Или вечером?

— Можно и вечером, — согласилась Мэгги.

Хизер улыбнулась.

Они вышли на улицу. Две школы стояли стена к стене: в одном здании учились ребята с первого по восьмой класс, а в другом — с девятого по двенадцатый. Обычно родители младших школьников ожидали своих детей возле машин. Старшеклассники стягивались к укромным уголкам подальше от взглядов учителей, чтобы поболтать и покурить.

Так было всегда. Но не сегодня.

Родители торопливо выскакивали из машин и уводили детей прочь, подталкивая их руками и не давая оглядываться назад.

Несколько подростков успели выйти на крыльцо и зажечь сигареты, но так так и замерли там — их обычное место у края школы было совершенно пустым. Там не было и привычной завесы сигаретного дыма.

Она повернула за угол и подошла к стене здания младшей школы, где собралась самая большая толпа и откуда взрослые спешно уводили детей.

Это было гротескное украшение. Абсурдное, мерзкое, страшное. Сначала ей показалось, что это был толстый голый пожилой мужчина, который, скрестив ноги, сидел на земле, прислонившись к забору. Разорванное на отдельные части тело удерживали натянутые цепи и доски с кривыми гвоздями. Рот был широко открыт, как будто ему сломали челюсть или впихнули в глотку что-то огромное. От него пахло дерьмом и кровью, и, судя по запаху, он пролежал на солнце не меньше десяти минут, а то и целый час.

Взглянув ещё раз, она поняла, что это был вовсе не человек. Это были куски мяса, кости и какая-то требуха, скреплённые между собой так, чтобы напоминать человека. Куски были зафиксированы при помощи гвоздей, проволоки и досок. В районе живота проволока, переплетённая с полосками плоти, держала на месте разорванные и перепутанные кишки. Сквозь отверстия выпирали другие внутренние органы.

Взглянув же в третий раз, она заметила кишевших в мясе червей. Тот, кто это сделал, явно не пользовался холодильником.

У Мэгги скрутило живот, и она отвернулась.

«Это всего лишь мясо. Бутафория», — сказала она себе.

Однако это не убедило ни её, ни маленьких детей, самые маленькие из которых уже начали плакать.

Старательно пытаясь не смотреть в сторону груды, Мэгги отвела взгляд и увидела, как из школы вышли несколько учителей и уборщиков с черными пакетами для мусора. Не дойдя несколько шагов до забора, люди нерешительно замерли. Ощутив омерзительную вонь, один или двое попятились.

Кто-то вскрикнул, и тревога в рядах учителей напугала детей: по толпе прокатилась волна плача, раздался визг.

Мэгги увидела, что груда мяса зашевелилась, грудная клетка приподнялась: вперед, назад, из стороны в сторону. Движения вспугнули слетевшихся мух.

Груда начала издавать звук. Она повизгивала — скорее как ребенок, чем как взрослый. Мэгги поднесла руку ко рту и наклонилась на случай, если её вырвет.

В то время как все попятились назад, один учитель, грузный мужчина преклонного возраста, выскочил вперёд и погрузил пальцы в груду мяса.

Это была средних размеров собака, привязанная к мясному чудовищу и к забору. Проволока обвилась вокруг её горла, отчего она стояла на задних лапах. От прикосновения мужчины она словно очнулась и начала дёргаться. На ней был ошейник, и металлические бирки звякали об забор, вторя её движениям. Ослепшая, измазанная нечистотами, она сопротивлялась, пока мужчина пытался её освободить.

Мэгги отвернулась. Она не могла больше на это смотреть.

Место было выбрано с умом. Вдали от окон, но у всех на виду — самое людное место после учебного дня. Какие-то больные психи целенаправленно создали это произведение искусства, чтобы напугать самых уязвимых людей, которых только можно было найти.

Уходили многие, не только она. Родители спешно тащили детей к машинам.

Их переполняли чувства. На лицах родителей читался гнев, а на лицах детей — страх.

Её внимание привлекла одна из машин, которая ждала возможности выехать со двора. За рулём сидел неопрятный мужчина, больше похожий на бродягу, чем на какого-нибудь небогатого родителя.

Это был единственный припарковавшийся у школы взрослый, который не забрал ребенка.

Она потянулась к карману, вытащила телефон, пригнулась и сделала фото. Звука не было, как не было и вспышки, и всё же человек резко обернулся. Их взгляды встретились. Ему было не больше тридцати, однако кожу вокруг глаз избороздили морщины. Мэгги показалось, что мужчина был больше похож не на родителя одного из школьников, а на солдата с линии фронта или того, кто не спал много дней подряд. Если раньше она испытывала лишь смутные подозрения, то секундный обмен взглядами окончательно укрепил их.

Незнакомец поддал газу и быстро выехал со двора, словно куда-то спешил. Она сфотографировала ещё и номер его машины.

Человек исчез, оставив Мэгги наедине со своими подозрениями.

* * *

Воскресенье

— О чём вы разговаривали?

— Да о всяком разном, — отозвалась Мэгги. Она сменила позу, вытянув ноги на заднем сидении. — Обсуждали мечты, её представления о семье, мои представления о семье. Будущую профессию. То, чем я могла бы заняться, когда закончу школу.

— И чем же ты собираешься заняться, когда закончишь школу? — спросил отец.

— Я думаю, что у меня нет ни малейших идей. Знаешь, я всё говорила себе: «До конца года — пара месяцев, до конца школы ещё год. И всё, свобода. А сейчас... «Стоп, мне что теперь, учиться в универе? Ещё три или даже шесть лет? Я не настолько упертая».

— Помнишь, мы говорили о том, насколько важна учёба в старших классах?

Мэгги слегка вздохнула.

— Помню.

— Предметы, которые ты изучаешь — это лишь капля в море. Ты учишься учиться, ты учишься социализироваться, общаться с людьми, решать проблемы. В университете — то же самое. Сама учеба — это лишь малая часть того, что он может дать.

— Я знаю. Я всё поняла. Остальное — это вечеринки.

— Я не это имел в виду.

— Пап, да знаю я. Но до этого ещё несколько лет.

— О таких вещах нужно думать заранее. На кого ты хочешь учиться?

— А что самое лёгкое?

— Мэгги!

Разговор оборвался, так как на радио закончилась реклама, и отец сделал погромче.

— ...полагали, что это далеко зашедшая шалость старшеклассников, празднующих окончание последнего года обучения. Когда мы навели справки, полиция заявила, что у них нет никаких конкретных зацепок, однако они проверяют все школы района. Начальник полиции заявил, что если будет доказано, что это дело рук отбившихся от рук учеников, то они не получат аттестаты до тех пор, пока не возместят нанесённый ущерб. Иные источники предполагают, что волна нападений связана с новой экологической политикой, из-за которой правительство Онтарио переселило почти две тысячи жителей…

Он выключил радио.

— Одни догадки. Похоже, сегодня ничего толком не узнаем.

— Они всё ещё про это? — спросила Мэгги.

— Отвратительно. Жестокое обращение с животными, нападения на стариков, запугивание детей... Когда ты рассказала о том, что было у вас в школе, я надеялся, что это будет первый и последний раз, думал, что они осознают, что это уже слишком, и прекратят. А если это всё же дело рук недовольных жителей, потерявших дома и рабочие места, то злоба их перегорит.

— Однако, похоже, они злятся всё сильнее, — сказала Мэгги.

— Да. И поэтому я хочу, чтобы ты держалась как можно ближе к дому. Я буду подвозить тебя до школы. Поговорю с другими родителями. Возможно, мы сможем организовать систему, чтобы вы приходили и уходили группами — каждая группа сможет идти к кому-то домой и делать домашнее задание…

— О боже.

— Что? — спросил отец. Она увидела его улыбку в зеркале заднего вида. — Загубишь свою репутацию?

— Что мертво, умереть не может, — ответила Мэгги.

— Ну, у тебя хотя бы есть друзья.

— Они мне не нравятся.

— Какие же тогда это друзья?

— Ты только что говорил о том, для чего нужна старшая школа — преподавать всем нам жизненные уроки. Урок первый: люди — отстой. Разве ты в своё время этого не усвоил?

— В то время я был слишком занят, жалея себя, — сказал он.

— Как быть жалким лошарой, это второй урок, — ответила Мэгги.

— Ох, а этот я, должно быть, и вовсе пропустил.

Мэгги улыбнулась.

— Но, знаешь, один из первых уроков, который вдалбливает в тебя университет, заключается в том, что ты должен отпустить прошлое. Отпустить того, кем ты был, и позволить себе стать тем, кем ты должен быть. Отпустить жалость к себе, отпустить ненависть к людям.

— Ага. Могу представить. Бухать, ширяться и тусоваться. Наигранные счастье и дружба. Это вроде как полная противоположность урокам, которые получаешь в старшей школе, но всё так же ни о чём. Добренький вариант.

— Я надеюсь, ты найдешь подлинное счастье и настоящую дружбу, Мэгги, и что ты сможешь забыть все невесёлые уроки, сохранив все хорошие. Кстати, да, тебе стоило бы забыть некоторые самые циничные уроки, которым ты учишься прямо сейчас.

Мэгги усмехнулась.

— Урок старшей школы номер десять: секс ужасно переоценен. С нетерпением жду, когда смогу выкинуть этот урок из головы.

— Неужели?

Улыбка исчезла с лица Мэгги.

— Мы с Крисом обещали друг другу и обещали тебе, что будем открыто разговаривать об этих вещах.

Мэгги откинулась назад, пребольно ударившись головой о стекло машины.

— Я уже жалею, что сказала это.

— Мы хотим для тебя счастья и безопасности, и наш долг — предостеречь тебя от ошибок, которые могут испортить тебе всю оставшуюся жизнь.

— О боже. У нас ещё ничего не было! И в особенности настолько ужасного секса, который мог бы испортить мне всю оставшуюся жизнь.

— Я имел в виду беременность, или болезнь, или...

— О боже, — снова сказала Мэгги. Она посмотрела на пассажирское кресло, где лежал в стельку пьяный папин муж. К концу вечера они с матерью Мэгги попытались друг друга перепить. — Крис, проснись и спаси меня.

Ее отец продолжил:

— Если хочешь, мы могли бы организовать встречу с врачом, выбрать контрацептивы...

— Нет, — ответила Мэгги и закрыла руками уши. — Нет, нет, нет. Закрыли эту тему.

Она увидела в зеркале заднего вида улыбку отца.

— Ах ты козёл! Издеваешься надо мной.

— Если ты хочешь довести меня до сердечного приступа, делая вид, что и в самом деле что-то задумала, ты должна учитывать, что я могу сделать тебе втрое хуже.

— Так нельзя!

— О, поверь мне, я ещё не закончил. Может быть, я позвоню другим родителям, и мы действительно организуем группы обеспечения безопасности учеников.

— Ты — само зло.

— И в моей власти до смерти тебя засмущать.

— О боже.

— Надену пижаму с сердечками, включу дурацкую музыку для стариков...

— Помилуй.

— Я сильнее, девочка. И за всё, что ты сделала нам, я делаю тебе втрое хуже.

— Когда-нибудь это изменится. Настанет день, и я обрету всемогущество.

— Так и будет, но к тому времени Крис, твоя мама и я доживем до семидесяти и будем гнить в каком-нибудь доме престарелых. Тебе будет слишком нас жалко, чтобы ты смогла достойно отомстить, но зато у тебя будут собственные дети, которыми ты сможешь безнаказанно помыкать.

— Может быть, — сказала Мэгги. — Значит, вы будете жить в одном доме престарелых втроём, вместе с мамой?

— Почему бы и нет? Отличный финал: доживать жизнь в гармонии и покое рядом с друзьями и любимыми людьми...

— Забывать последние из невесёлых уроков, преподанных жизнью, — произнесла Мэгги и закрыла глаза.

— Интересная мысль. И о каких жизненных уроках идёт речь?

— Ну я не знаю. Но, возможно, последними нам придётся забыть те уроки, которые мы выучили одними из первых? — предположила Мэгги полусонно. — Стеснительность, беспокойство о том, что подумают другие? Злость на людей? Неуверенность в завтрашнем дне? Желание держаться за прошлое?

— Продолжай в том же духе, и я перестану считать тебя вечно недовольным подростком. Твои слова опасно напоминают беспочвенную веру в порядочность всех без исключения людей.

— Упс, — пробормотала Мэгги.

Дремотное состояние развеял пронзительный визг сирен.

Отец съехал на тротуар, и мимо них промчались скорая помощь и пожарные. Высота и тон сирен резко поменялись когда они проехали мимо и начали удаляться.

Крис проснулся и выпрямился. Никто не проронил ни слова. Отец вернулся на проезжую часть главной улицы городка.

Вдоль дороги образовалась пробка, поскольку каждый водитель притормаживал, пытаясь поглазеть на происходящее. Пожар охватил несколько домов. В царящем вокруг хаосе Мэгги сумела разглядеть группу людей, прижавшихся друг к другу на противоположной стороне улицы.

Три горящих дома — и только одна семья выживших.

* * *

Вторник

— Отстой, отстой, отстой, — твердил Бен.

— Да остынь ты, — ответил Джереми.

— Отстоище, — повторил Бен, чтобы подчеркнуть свою мысль.

— Мы и сами знаем, что это отстой, — сказала Мэгги. — Необязательно напоминать.

— Мы хотя бы идём к тебе домой, — сказал Джереми. — У меня дома осталась игра, которую я дико хочу пройти, а теперь не попаду туда ближайшие часа два.

— Если ты надеешься поиграть в мои игры, то забудь об этом, — ответил Бен. — Мои сохранёнки священны.

— Уверена: скучать нам не придется, — сказала Мэгги.

— Это ведь твой папа придумал, — сказала Хизер.

Мэгги повернулась, испепеляя «подругу» взглядом.

— Что? — сконфуженно спросила Хизер.

— Наглая ложь, — сказала Мэгги. — От начала и до конца.

— Да мы знаем, это придумал твой папа, — сказала Лор. — И мы тебя не виним.

— Говори за себя, Святоша, — вмешался Бен. — Лично я её виню.

— Да и я немножко, — сказал Джереми.

— Не имею ничего против тебя, но это реально напрягает, а придумал это твой папа, — сказала Хизер.

— Ну вы и мудаки, — ответила Мэгги.

— Ага, — произнес Бен. — Вот только мы мудаки за закрытыми дверями. Мы не позволяем нашему мудачеству просачиваться наружу и портить жизнь и разрушать планы окружающим. Типа бедненького Джереми с его играми, и моего дома, который вообще-то мой дом, а не какое-то там случайное место сбора кучки детей, типа как будто нам по шесть лет и мы на тупой учебной экскурсии.

— Неужели? — спросила Мэгги. — Должна спросить, Бен, и давно ты начал заниматься своими чудачествами за закрытыми дверями?

Послышались смешки. Хихикнула даже Святоша Лор. На поднятый средний палец Бена Мэгги ответила снисходительной улыбкой.

— Сочту твоё молчание знаком согласия.

— Сочти моё молчание посылом на хрен, Мэгги. И каждую секунду, которую я буду молчать, считай, что я тебя посылаю.

— Ну, постараюсь попробовать. Но надо же прояснить некоторые вещи. Не могу не отметить, как ты старательно ты скрываешь, что именно ты делаешь за закрытыми дверьми.

— Пошла на хер, — ответил Бен.

— Ты повторяешься.

— Ты иди на хер, а всем остальным прямо, а потом — направо, — сказал Бен. — Сворачиваем в закоулок. Мой дом там, в конце.

— Закоулок, какие вычурные слова, — сказала Мэгги. — Бен Мередит прошел курс изящной словесности?

— Это просто сраный закоулок. Ты можешь назвать его как-то по-другому?

— Тупик? — предположила Мэгги. — Безвыходная улица, если хочешь прям вообще точно?

— Если говорить прям вообще точно, — ответил Бен, — ты можешь отвалить на хер! А я, по ходу дела, буду называть это так, как мне захочется. Что за бред! Меня и без того уже достало это дебильное «ходите группами!»

Мэгги лишь осклабилась. Группа свернула направо.

И тут Мэгги обнаружила, что смотрит на ту же самую машину, что и в тот раз. Такую синюю развалюху она могла бы и не заметить, но ей бросилась в глаза приметная вмятина на двери.

Не раздумывая, она достала из кармана телефон и сделала ещё пару снимков.

Дверь машины открылась.

Он был таким же, как и в тот раз. Лет тридцати. С морщинками вокруг глаз, усталым взглядом и щетиной на лице. Он был одет в серую футболку с широким вырезом на груди. Футболка была покрыта какими-то пятнами. Ничего необычного, скорее всего просто грязь или что-то в этом роде. А вот на джинсах пятен было гораздо больше.

— Вот дерьмо, — сказал Джереми, увидев идущего к ним человека.

Бен встал слева от Джереми, заслонив от незнакомца трёх девушек.

— Девочка, — хрипло сказал мужчина. — Кто разрешил тебе меня фотографировать?

— Чёрт побери, Мэгги, — пробормотал Бен.

— А кто запретил? — выкрикнула в ответ Мэгги.

— Зачем ты меня сфотографировала?

— Я фотографирую всё подряд.

— Ты лжёшь, — обвинил её незнакомец.

— Ну ладно, может быть, я сфотографировала вас, потому что у вас очень стрёмный вид и вы крутились там, где кто-то развесил на заборе возле школы гниющие куски мяса?

— Удали фотографии.

— Ты слышишь, что тебе говорит этот добрый человек, Мэгги? Удали фотографии, — попросил Бен.

— С чего это я должна удалять их? — возмутилась Мэгги.

— Я прошу тебя удалить фотографии.

— Это не ответ на мой вопрос, — сказала Мэгги. — Ты просто повторяешь одно и то же разными словами.

— Мэгги, ты никогда не задумывалась, почему тебя никто не любит? — спросил Бен. — Вот именно поэтому. Ему ты не нравишься потому, что не удаляешь фотографии, когда тебя просят по-хорошему, а нам ты не нравишься, потому что не удаляешь фотографии, когда тебя просят по-хорошему. Понимаешь, на что я намекаю?

— А мне нравится Мэгги, — сказала Хизер.

Бен хмуро покосился на неё.

— Тебе все нравятся. Ты как доверчивая собачонка — всем виляешь хвостом. Вернёмся к теме. Мэгги как раз собиралась удалить фотографии.

— Ничего я не собиралась, ты, трепло трепучее, — ответила Мэгги, не сводя с мужчины глаз.

— Если ты не удалишь фото, у тебя будут проблемы, — пригрозил мужчина.

— Если я удалю фото, — спросила Мэгги, — значит ли это, что я удалю свидетельства против того, кто замешан во всей этой хрени?

Мужчина не сводил с Мэгги глаз.

Ответ был очевиден.

— Ох... О нет, — сказала Святоша Лор. — Серьёзно? О нет.

— Отдай мне камеру, и в твоей жизни ничего не изменится.

— Гляди-ка, вы начали переговоры, — заметила Мэгг. — Я люблю переговоры. Давайте-ка послушаем предложение получше. Вы меня не убедили.

— Отдай камеру этому доброму человеку, — пригрозил сквозь зубы Бен.

— Если ты не дура, — произнёс мужчина, — ты отдашь мне камеру и уйдешь. Уедешь из города. Это гиблое место, и очень скоро тут ничего не останется, кроме смерти, огня, насилия и тьмы.

— Отдай этому психу камеру, — куда тише повторил Бэн сквозь зубы.

— Я всё ещё надеюсь услышать предложение получше, — ответила Мэгги. — Если ему это так отчаянно нужно, значит ему придётся что-то предложить. И я хочу услышать это предложение на счёт раз… два…

— Не стоит тебе играть в эти игры, — пробормотал незнакомец.

— Эй, Бен!

Голос из соседнего дома.

Через перила перегнулся пожилой мужчина в клетчатой рубашке и с подтяжками.

— Здрасте, мистер Ричмонд, — крикнул Бен, подняв голову.

— У тебя проблемы?

Мэгги не сводила глаз с усталого мужчины.

— Может быть, — сказал Бен.

— Эй! — крикнул мистер Ричмонд. — Ну-ка отойди от детей!

Незнакомец словно его и не услышал. Наоборот, он шагнул к Мэгги и остальным.

Шагнул к Мэгги.

Он схватил её за руку, крепко сжал и потянулся за телефоном.

Группа бросилась на незнакомца. Однако тот оказался неожиданно силён. Он отбросил Бена и Джереми, затем толкнул Лор с такой силой, что та вскрикнула и упала на землю.

Мэгги пнула его куда-то в пах, но, кажется, не задела ничего существенного.

Когда на улицу выскочил мистер Ричмонд, а Бен снова встал, готовый вернуться к драке, мужчина поднял руки и попятился.

— Оставайтесь на месте, — сказал мистер Ричмонд. — Я уже вызвал полицию.

— Вы лжёте, — ответил мужчина. — Телефонные линии не работают.

— Ну конечно, — произнёс Бен. — Вы это сделали?

— Нет.

— Стой на месте, — строго повторил мистер Ричмонд. — Ребята сейчас пойдут, куда шли, а мы с тобой подождём, пока кто-нибудь подойдёт.

— Нет, — возразил незнакомец. — Этого не произойдёт.

Он повернулся и зашагал прочь. Мистер Ричмонд даже не попытался его остановить.

Через несколько шагов незнакомец остановился, обернулся назад и посмотрел на Мэгги.

— Ты об этом пожалеешь, девочка.

— Я вроде как уже не девочка, — ответила Мэгги. — Девушка, по крайней мере. Можно молодая леди.

— Ты ребёнок, — незнакомец повернулся и отправился к машине.

А затем он что-то пробормотал себе под нос.

— Погодите, что он сказал? — спросила Мэгги.

— Он сказал, что ты ещё ребенок, — пояснила Лор.

— Это я слышала.

— А потом он добавил, что ты поплатишься кровью.

— Вот как, — отозвалась Мэгги. — Ну спасибо, что пояснила…

Она замолчала, когда хлопнула дверь. Автомобиль тронулся и скрылся за углом.

— …но не уверена, что я хотела это услышать.

— Нужно сообщить в полицию, — сказал мистер Ричмонд. — Нападение на ребёнка нельзя оставлять безнаказанным.

— Мэгги думает, что это один из орудующих в городе хулиганов, — пояснила Хизер.

— Ну тогда нам точно нужно связаться с полицией. Вы куда направлялись? — спросил мистер Ричмонд.

— Ко мне домой, — ответил Бен. — Меня мама ждет.

— Хорошо. Идите. Оставайтесь там. Я пойду попробую кого-нибудь отыскать.

— Мне нравится, как все вокруг не хотят замечать того, что через год-два мы уже будем взрослыми, — сказала Мэгги. — Мы и сами можем за себя постоять.

— Не знаю как ты, — сказала Хизер, — а я лично не против, чтобы в подобной ситуациях рядом оказалась чья-то мама.

— Смотри, что он сделал, — Лор показала руки с ободранными ладонями.

— Всё не так уж и плохо, — нахмурилась Мэгги.

— Найти копа будет несложно, — заметил Бен, обращаясь к соседу, — сирены ревут чуть ли не каждые десять минут.

Мистер Ричмонд кивнул и посмотрел на улицу, где скрылся незнакомец.

— Вы, детишки, не рискуйте. Я постою пока здесь, а вы бегом в дом и заприте за собой двери.

— Да, сэр, — ответил Бен.

— Большой страшный Бен, и так любезничает со взрослыми, — заметил Джереми, когда они достаточно отдалились от мистера Ричмонда.

— Просто большой Бен — так меня называют, а вовсе не «страшный», а мистер Ричмонд мой босс. Он платит мне деньги, потому что у него нет внуков, на которых он мог бы их спустить.

— По мне так это больше похоже, что он педофил, — пробормотала Мэгги себе под нос.

— Эй! — воскликнул Бен и толкнул её.

— Чего?

— Ты, блин, не шути так! Так можно людям жизни поломать.

— А никто и не слышал, кому есть до этого дело.

— Даже и не смей, — распалился Бен. — И не шути так про человека, который спас нас от какого-то психа, способного поджигать дома и мучить животных. Я знаю мистера Ричмонда всю свою жизнь. Он хороший, и он изо всех сил старался помочь. Ты хочешь, чтобы неприятности были у меня? На здоровье. Но не надо распускать мерзкие слухи о моих соседях!

— Хорошо. Не буду. Можешь и дальше чудить за закрытыми дверьми.

— Это было смешно в первый раз, Мэгги. Хватить высасывать шутки из пальца.

— Высасывать, — невозмутимо повторила Лор.

Все заржали. После всего, что произошло, смех был отчасти истерическим.

— И это говорит наша закоренелая ханжа? — спросил, улыбаясь, Джереми.

— Я не закоренелая ханжа.

— Просто ханжа.

Бен впустил всех внутрь, закрыл дверь и запер её на замок.

— Мам!

— Я наверху!

— Группа пришла. Чем их можно накормить?

— Чем угодно, кроме морковного пирога в холодильнике.

— Кухня там, — сказал Бен, по очереди указывая на двери. — Столовая, если решите сделать домашку. Ванная, если надо...

— Пососать? — воткнула Хизер.

Раздалось несколько вымученных смешков.

— И гостиная. Приставки под запретом. Но можно посмотреть телек.

— Роскошный приём, — заметил Джереми.

— Когда я сам приглашаю вас — можете делать всё, что угодно. Но когда ко мне домой вас приглашает папа Мэгги, рассчитывайте только на эээ… то что есть.

— Голый минимум, — заметила Мэгги.

— Именно эти слова я и хотел сказать. Ухожу наверх. Скоро спущусь.

Группа распределилась по столовой и гостиной. Хизер и Джереми оккупировали диван, Лор и Мэгги сели за стол друг напротив друга.

— Никогда не думала, что мы будем сидеть вот так вместе, — сказала Лор.

— Да? С чего это?

— Ну, твои родители?

— Мои родители ничего против тебя не имеют, — ответила Мэгги.

— Я имела в виду, кем являются твои родители, они... в общем, наши семьи очень разные, не находишь?

— Думаю, что знаю, на что ты намекаешь, — проговорила Мэгги. — Хочешь сделать из этого проблему?

— Нет, я просто....

— Потому, что мы можем сделать проблему из домашки или драки с психом, или из ничего, чтобы скоротать время, пока не сможем отправиться домой. Ну или можно сделать проблему из того, как твоя семья относится к моей. Заметь, как именно я сказала. Моя семья ничего не имеет против твоей. Это односторонний вопрос. Но если ты собираешься продолжать делать вид, что ты вся такая мисс толерантность и доброта, то тебе придется изменить своё мышление, чтобы соответствовать такому поведению.

— Я вполне могу это пережить, Мэгги. Я могу смотреть сквозь пальцы на то, кем являются твои родители.

— Это великолепно. Прекрасно. Грандиозно. Кстати, собираюсь позвонить им и дать знать, что я добралась нормально. Может быть, скажу про сумасшедшего, который на меня набросился, напугаю отца до смерти, и потом сразу брошу трубку, прежде чем он сможет что-либо разузнать. Потому что хочу расквитаться с ним за эту чушь, которую он придумал — «ходить повсюду группами».

— Телефон не работает во всём квартале, — заметил Джереми. — Какие-то мудаки свалили телефонный столб.

— Твою ж мать, — сказала Мэгги. — Гадство... А интернет работает?

— Ни телефона, ни интернета.

— Оптоволокно? Кабельное? — предположила она.

— Без понятия, — сказал Джереми. — Я здесь, потому что живу по соседству, а не потому что дружу с Беном.

— Мы тут все поэтому, — отметила Мэгги. — Вот поебень. Пойду спрошу.

Она встала, вышла в холл и направилась наверх, туда, куда ушел Бен.

Дверь Бена — которую легко было отличить от других, поскольку её украшали несколько дорожных знаков — была закрыта. Мэгги пересекла короткий коридор и вошла в комнату.

Бен и миссис Бен лежали на кровати лицом вниз.

В комнате стоял какой-то человек.

Мэгги почувствовала, как сердце подскочило к горлу. Это было неправильно. Как такое могло произойти? Может быть, это старший брат? Но почему они такие? Почему Бен и его мама лежат совершенно неподвижно?

Она попятилась и похолодела от ужаса, когда её остановила чья-то рука, уткнувшаяся между лопаток. Она оглянулась.

Человек, не намного старше её, если судить по одежде. Лицо скрыто капюшоном, а неважное освещение в коридоре не давало разглядеть ничего кроме части рта и кривых зубов.

Нож. Человек шагнул вперёд, направляя лезвие куда-то чуть ниже её живота.

На её передний карман. Именно тот, где лежал телефон.

— Значит, это ваш главарь? — спросила она. — И он хочет, чтобы я удалила фотки?

Бежать некуда. Она располагала лишь тремя вариантами: направо в ванную, вперёд на парня с ножом или обратно в спальню ко второму бандиту.

— Телефон, — сказал человек. Мэгги не сумела определить пол говорящего, но голос явно принадлежал заядлому курильщику.

— Хорошо. Я бы поспорила, однако нож — весомый аргумент.

— Угумммм, — произнесла фигура, слишком сильно растягивая звуки. Каким-то образом Мэгги поняла, что это парень.

— А... Бен и его мама в порядке?

— В той же степени, что и ты, — голос звучал совершенно нормально.

— Это не ответ на мой вопрос.

Он шагнул ближе. Она ощутила запах. То же зловоние, что издавала груда мяса, висящая на школьном заборе.

— Скажи мне. Что самое ужасное я мог бы сделать с тобой этим ножом? Подумай хорошенько, а затем расскажи.

Перед мысленным взором Мэгги пронёсся десяток вариантов. Ей с трудом удалось унять дрожь в голосе.

— Что нибудь отрезать? Отрезать палец? Нос?

— Я говорю о тех вещах, — покачал он головой, — которые ты представила и о которых сразу запретила себе думать. Что-то по-настоящему ужасное.

Мэгги задрожала.

— Но я собираюсь сделать кое-что похуже, — продолжал он. — Что-нибудь из того, чего ты и представить себе не можешь. Пока ещё.

Мэгги рванула в ванную. Нападающий с ножом в руке бросился следом, но девушке удалось прикрыть за собой дверь, и он врезался в неё всем своим весом.

Мэгги схватила единственную массивную вещь, что попалась ей на глаза — выдвижной ящик из шкафчика под раковиной. Она дёрнула, и тот освободился. Внутри не оказалось ничего, кроме расчёсок и щёток для волос.

Продолжая прижимать своим весом дверь, чтобы не дать нападающему добраться до неё, Мэгги замахнулась и что есть силы ударила ящиком по просунутой внутрь руке, сжимающей нож.

Он не выронил нож, не вскрикнул и никаким другим способом не показал, что вообще почувствовал удар деревянного ящика.

Он отступил на полшага назад и ударил плечом в дверь. Движение оказалось настолько мощным, что Мэгги отбросило в сторону. Он оказался куда сильнее, чем выглядел. Накачался наркотой?

Она оглянулась в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия. Полотенцесушитель… нет, он, кажется, прикручен к стене.

Она подняла крышку бачка унитаза, едва не уронив её.

Это ничем не походило на драки по телеку, в кино или в книгах про супергероев. Никакого обмена ударами, никаких компромиссов, ни грамма благородства. Это было мерзко, тупо, бессмысленно. Один из них нанесёт удар. Либо тот, на кого удар направлен, будет смертельно ранен, либо удар не достигнет цели. В последнем случае атаковавший первым подставит себя под столь же серьёзный, потенциально смертоносный удар. Проломленный череп, вспоротый живот.

Она должна как-то предупредить остальных. Может быть, нужен шум?

Две мысли сошлись воедино. Она швырнула крышку унитаза в окно ванной. Звук разбитого стекла, шум, который сможет сообщить другим о том, что здесь происходит. Она прыгнула в окно, ощутив резкую боль, когда стекло располосовало ей бок.

Падение со второго этажа пугало не так, как нож. Осколки стекла пугали не так, как нож.

Даже тысяча людей с ножами пугали не до такой степени, как нож в руках этого психа.

Приземление оказалось болезненным, и всё же она нашла в себе силы, чтобы бежать, зажимая рану рукой.

Безвыходная улица, какое подходящее название, подумала она. Оставалось лишь молиться, что он не бросится следом, не вонзит нож в спину прямо среди бела дня.

Добравшись до главной улицы, Мэгги отпустила рану и начала махать окровавленными руками, отчаянно стараясь привлечь внимание водителей.

Она плохо помнила, что было дальше. Разум сдался под воздействием потрясения.

* * *

Четверг

Ни школы, ни звонков. Сирены, кажется, ревут куда чаще.

Что-то не так. Но никто не готов признать того, насколько всё оказалось плохо.

Два дня непрерывных хождений в полицейский участок. Они распечатали фотографии, но было совершенно ясно, что им нет до них дела. Их засунут в папки и упрячут в те же ящики, где пылились тухлые висяки.

Остался только страх. Мысли о том, что их дом может оказаться следующим. Крис тоже боялся, но именно из-за этого он и не хотел уезжать. Не хотел взять напрокат машину и сбежать с самыми необходимыми вещами, как поступили уже многие. Брошенные дома очень скоро занимали другие. Наркоторговцы, сектанты, или кем там они были. А когда заканчивались устроенные ими пирушки, дома оказывались разграблены и сожжены. Нередко огонь перекидывался и на соседние дома.

Она так и не узнала о том, что случилось с другими: Беном и его мамой, с Лор, Джереми и Хизер. Пока в её районе ещё работали телефонные линии, Мэгги пыталась позвонить им, но слышала только гудки. Отец успокоил её, уверяя, что с ними наверняка всё в порядке, иначе они бы что-нибудь услышали. Крис сказал, что, скорее всего, они собрали вещи и уехали туда, где безопасно.

К бандитам присоединялись новые члены? Это какая-то секта? Приезжие? В других местах появлялись такие же дикие украшения, как возле школы.

Становилось только хуже, но никто, казалось, не мог понять, что происходит.

Сирены ревели почти постоянно, но полиция ничего не предпринимала. Точно так же как они ничего не сделали и по поводу того, что случилось в доме у Бена.

Это было хуже всего. Чувствовать своё бессилие, ничего не знать.

От этих мыслей ей становилось просто физически дурно.

Ощущение усиливалось вдвойне, когда она теряла концентрацию. Она ни на секунду не прекращала повторять неизменную внутреннюю мантру, что Бен и его мама в порядке, что остальные успели сбежать из дома. Но иногда концентрация ослабевала, и Мэгги переставала верить в то, что говорила.

— Ты знаешь, как долго мы искали этот дом? Сколько времени у нас ушло, чтобы найти по-настоящему подходящее нам место? Где мы могли бы жить втроём? Если мы его бросим, то никогда не сможем вернуться.

— Если мы его не бросим, то будем как овцы ждать очередной катастрофы. Ты видел, в каком состоянии Мэгги? Я не знаю, что ей говорить.

— Скажи ей, что надо быть сильной.

Разговор за стенкой всё продолжался.

Казалось, совсем недавно они обсуждали мечты. Новые возможности, увлечения, будущее.

Теперь она твёрдо знала одно — у неё есть цель. Цель, не связанная увлечениями или возможностями. Совсем наоборот. Она больше никогда не будет, никогда не позволит себе чувствовать себя так, как сейчас.

* * *

Понедельник

— Не уходи, — сказала Мэгги.

— Кто-то же должен, — сказал отец.

— Если ты пойдешь на этот нелепый соседский дозор, то просто исчезнешь. Что-то произойдёт, и ты не вернёшься домой. Люди придумают объяснение. Мы и сами придумаем объяснение, но по-настоящему в него не поверим, — голос Мэгги стал умоляющим. — Папа. Ты же понимаешь, там что-то происходит. Кто-то баррикадирует улицы, и мы убеждаем друг друга, что это для того, чтобы защитить нас от них, но ты же понимаешь, что это дело рук тех самых людей, которые всё затеяли. Они блокируют дороги, чтобы мы не могли уехать.

— Это истерика, — сказал отец. — Люди слишком остро реагируют на проблемы и недостаточно обсуждают их между собой. Вот почему сегодня вечером всё будет хорошо. Там соберётся большая группа людей, мы обменяемся мнениями, разберёмся, как обстоят дела и что следует предпринять в первую очередь.

— И заставим друг друга поверить в очевидную ложь, — добавила Мэгги. — Убедим друг друга, что всё хорошо, в то время как нужно заниматься совершенно противоположным делом. Нужно докопаться до сути того, что происходит.

— Мэгги, успокойся.

— Я не собираюсь успокаиваться! Особенно если ты туда пойдёшь, а потом не вернёшься!

В уголках её глаз стояли слезы.

— Тогда возьми меня с собой, — сказала она. — Возьми меня с собой, возьми с собой Криса, и мы пойдём, все вместе.

— Нет, — не согласился Крис. — Если мы оставим дом пустым...

— Крис, — повернулась к нему Мэгги. — Пойдём, ну пожалуйста!

— Это опасно, оставлять дом пустым. Они словно только этого и ждут.

— Лучше я потеряю дом, чем оставлю тебя одного, Крис. Пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста!

— Мэгги…

— Пожалуйста, папа!

— А теперь ты ведешь грязную игру, — сказал Крис. — Давненько уже я не слышал этого слова.

Из-за комка в горле она не могла заставить себя заговорить.

— Давай пойдём на собрание, а потом проверим дома по соседству? Убедимся, что нет пожаров? Втроём?

Она кивнула и даже всхлипнула от облегчения.

Втроём они вышли из дома.

Встреча проходила в одном из домов по соседству.

Первая серия речей оказалась именно такой, как она и ожидала.

— Заприте двери, — говорил один из них.

«Вот только Бен тогда запер дверь».

— Оставьте свет включённым.

«Если у вас есть электричество».

— Оставайтесь на связи со своими соседями и сообщайте им, куда идёте и собираетесь ли уехать.

«И сами себе придумывайте объяснения, почему они сами исчезли, никого не предупредив».

— Мы думаем, что они прячутся в районе, откуда всех переселяли. Разъяренные жильцы, которые не хотели уезжать и которым отключили воду, электричество и связь. Подростки и пьяницы, которые, когда всё началось, вошли во вкус. Со дня на день полиция должна поставить их на место.

— А где сейчас полиция? — спросил кто-то.

Но разговор уже продолжался.

Никаких конкретных ответов. Ничего определенного.

Мэгги оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть мужчину, входящего в парадную дверь.

Главарь банды? Незнакомец с синей машиной и усталыми глазами.

Она опустила голову и изо всех сил сжала ладони обоих отцов.

Её папы посмотрели, и она слегка кивнула головой.

— Это он. Тот псих, который напал на меня. Который послал головорезов в дом Бена.

— Всё устаканится, — говорил парень на сцене.

Каждый раз, когда этот человек появлялся, что-то происходило. Уродливое произведение искусства, нападающие в доме Бена…

— Ты уверена?

— Да, я уверена.

Она посмотрела и увидела, что незнакомец смотрит прямо на неё.

Увидела, как он подзывает её.

Вместе с отцами она встала со своего места, и они покинули собрание. Мужчина поджидал их на крыльце дома.

Снаружи было темно и тихо.

— Сотри фотографии, — сказал мужчина. — Сейчас же.

— Что вы здесь делаете? — спросил отец Мэгги.

— Спасаю всё, что возможно, — ответил мужчина. — Пожалуйста. Чем скорее ты это сделаешь, тем лучше будет для нас обоих.

— Я не могу понять, это угроза или… — неуверенно произнесла Мэгги.

— Это реальность. Если я объясню, то подвергну тебя опасности. Я мог бы сказать вам, что я вам не враг, но я подозреваю, что…

— Я бы вам не поверила, — сказала Мэгги.

— Я знаю, — сказал мужчина. — Я это чувствую. Но вот что я точно могу тебе сказать: у вас почти не осталось времени. И дела сейчас обстоят так, что ты можешь погибнуть, даже если немедленно удалишь фотографии и попытаешься покинуть город.

— Сейчас опасно куда-то ехать, — сказал отец.

— Очень скоро будет опасно прямо здесь, — сказал незнакомец. — Через несколько минут. Вам лучше сматываться, причём пешком. Машины испорчены, а дороги использовать нельзя.

Мэгги достала из кармана телефон и начала удалять фотографии.

— Хорошо. Вы выиграли время.

— Что вы здесь делаете? — спросила она. — Раз вы не из плохих?

— Я помогаю. И не могу помочь. В настоящий момент я пытаюсь решить, что лучше. Начать сражаться сейчас или позволить сначала произойти худшему.

— И в чём разница? — спросила Мэгги.

— Если я подожду, пока начнут гибнуть люди, — сказал он, — а потом попытаюсь спасти оставшихся, они поверят правде, и, возможно, я смогу спасти больше, чем если бы я пошел прямо в этот наполненный людьми дом и солгал.

— Я не вижу в этом никакого смысла.

— Если тебе повезет, то никогда и не увидишь, — сказал он. — Иди. Ничего не бери, ничего не не пытайся унести с собой. Но иди. И молись, чтобы они тебя не выследили.

— Почему так важно было удалить фотографии?

— Иди.

Первым, кто отреагировал на тон голоса незнакомца и двинулся вперёд, был Крис.

С каждым кварталом, который они проходили, избегая основных дорог и пробираясь между домами, они всё острее ощущали, насколько всё плохо. На дорогах стояли брошенные разобраные автомобили. Дома превратились в обгоревшие остовы. На асфальте виднелись облепленные мухами лужи крови, в основном высохшие. Когда они приближались, потревоженные насекомые взлетали.

— Психическая атака, — пробормотал Крис, когда они шли мимо машин, вокруг которых растеклись особенно большие лужи крови. — Это кровь животных. Здесь недалеко фермы.

Мэгги не знала, верил ли он сам в то, что говорит.

И не могла понять, почему сама она не способна в это поверить.

Все сводилось к тем фотографиям. К незнакомцу…

Ход её мыслей был прерван тремя неизвестными, выступившими из теней.

Убежать им не удалось.

Она оглянулась и поняла, что они окружены.

Неужели их преследователи были настолько искусны? Как столь многим удалось несколько минут идти за ними и догнать, не издав ни малейшего шороха?

Люди образовали вокруг них кольцо.

Многие были слишком низкими, слишком молодыми, слишком толстыми, слишком высокими. Очень немногие из них выглядели нормальными… но если приглядываться к ним повнимательнее, именно они оказывались самыми уродливыми.

Она предпочла не поднимать взгляда.

— Что... что происходит? — спросил Крис.

— Думаю, ты понимаешь, — сказал её отец. — Это... не нормально.

До чего исчерпывающее объяснение. То, что происходило вокруг, не имело ничего общего с нормой.

Мэгги сжала кулаки.

— Крохотные птички, — сказал женский голос.

Мэгги повернулась.

— Ты видела его совсем недавно, скользкого, — продолжал голос.

Мэгги подняла взгляд и увидела говорящую. Некоторые расступились, чтобы ей стало лучше видно.

У женщины были острые как иголки подпиленные зубы. Она носила контактные линзы, которые очень странно отражали свет. Лицо неровное… видимо, имплантанты? Форма ушей, нелепый нос… Неудачная пластическая операция?

Мэгги не успевала придумать оправдания так же быстро, как замечала новые противоестественные детали. Она видела их всё больше, и усиливая друг друга, они придавали пышногрудой женщине настолько ненормальный вид, что это никак нельзя было уже списать на макияж или косметику.

В глаза бросались её ноги, которые куда больше подошли бы ящерице. Слишком длинные пальцы на руках. Но самым заметным в её внешности были волосы. Они были влажными, пропитанными чем-то алым, и только благодаря намокшей от крови повязке не спадали ей на лицо.

Она крутила в руках череп. Не выбеленный череп. Тёмный, с остатками плоти.

Все иллюзии и самообман развеялись.

— О боже, — пробормотала Мэгги.

— У тебя есть связь, — сказала женщина. — С ним. Ты знаешь, о ком я говорю.

Мэгги вспомнила о незнакомце.

— Да. С ним, — сказала женщина. — Вы недавно встречались, он вам доверился, вы знаете, как он выглядит. Вот и достаточно отсылок.

— Кто он такой? — спросил её отец. — Что происходит?

— Он скользкий, — сказала женщина. — Прячется и пытается испортить нам удовольствие. Выслеживает меня. Потому что я нашла способ пересекать ваши города. Мосты из костей.

— Я не понимаю, — сказала Мэгги.

— Подобные ей не могут так просто передвигаться по современным городам, — прозвучал мужской голос. — Она нашла способ и ждала случая им воспользоваться.

Незнакомец.

— Я как раз собиралась тебя искать.

— Я знаю, — сказал он. — Я избавляю вас от лишних хлопот, ну а ты отпускаешь их.

— Сдаёшься? Неужели ты стоишь так мало?

— Я их предупредил. Самую большую группу, которую сумел найти. Я сказал им, как бороться с вами, и пусть даже они решили, что я сумасшедший, но, возможно, они достаточно напуганы, чтобы попытаться. Но некоторые из их грехов и ошибок — это теперь мои грехи и ошибки тоже.

— Ах. Ты отдал им всю свою удачу и везение. И всю свою изворотливость.

— Я попытался. И теперь я надеюсь, что вы отпустите эту семью и пообещаете остановиться на три дня и три ночи.

— Ты теперь ничего не стоишь. Невезучий, беспомощный и жалкий недоумок.

— Кровь — это сила, так что кое-какая сила у меня есть. Ты искупаешься в ней, сделаешь часть этой силы своей, так же, как ты сделала с фэйри, ведьмами и множеством других существ. Ты станешь ещё более ужасной, когда нападешь в следующий раз.

Женщина ухмыльнулась, продемонстрировав свои острые зубы:

— Или мы продолжим заниматься тем, чем занимались. Со временем я найду других подобных тебе.

— Другие, подобные мне, попытаются тебя убить. Они будут сильнее. Лучшей возможности у тебя не будет.

Женщина размышляла, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, словно под каждым углом наклона головы ей думалось по-другому.

— Сломайте его, — наконец сказала она.

Её подчиненные бросились вперёд, схватили практика и заставили его встать на колени, растянув его руки в стороны. Мэгги успела отвернуться до того, как самодельное оружие обрушилось на его конечности.

Но это не помешало ей услышать звуки ударов и сдавленный крик.

Женщина с окровавленными волосами шагнула вперёд и наклонилась к искалеченному незнакомцу. Она ловко вытащила из карманов все его вещи: короткую палочку, горсть больших, толстых золотых монет, кусок мела, разваливающуюся на страницы книгу с символами на обложке. Всё упало на землю. Несколько страниц вылетели из книги, а монеты упали со звоном, который показался невероятно громким.

Женщина повернулась к Мэгги и её родным.

— Которого отпустить?

— Нет, — ответила Мэгги. — Всех нас. Отпусти нас всех.

— А если бы я отпустила только двоих из вас, кто бы это был?

— Их, — сказал отец. — Мою дочь и моего мужа. Она... Крис лучше позаботится о ней.

— Нет, — ответил Крис. — Н… н… нет.

— Отведёшь её к матери.

— Отпустите их, — сказала Мэгги. — Прошу. Я… вы не можете отнять у меня семью.

Они заговорили наперебой.

Женщина с кровавыми волосами приблизилась и положила руку на щёку отца Мэгги.

— Твоё предложение лучше других. Ты говоришь, что пожертвуешь собой ради них, и я тебе верю. Ты ведь так сильно любишь их…

Он дёрнулся и опустил голову, не в силах смотреть ей в глаза.

— Ты! Тебя я оставлю в живых, ты перенесёшь это хуже других.

— Нет! — закричала Мэгги. — Нет!

Каким-то образом сама мысль о том, что её отец останется совсем один, заставляла её кричать, подавляя инстинкт самосохранения.

— Разберите их на кусочки… медленно.

— Нет! — завизжала Мэгги. — Нет! Мы останемся живы! Мы все!

— Её первой. Пусть взрослые посмотрят.

Чтобы перекричать отца, Мэгги пришлось повысить голос. Её голос был громким, высоким и хриплым.

— Я всё сделаю! Просто отпусти нас!

— Всё что угодно?

— Просто… просто дай нам уйти.

— Я согласна… Дай-ка подумать. Ты испытаешь то, что испытала здесь, ещё дважды. Правило трёх, чтобы эффект стал сильнее. Возможно, это снова буду я. А может и нет . Но ты снова пройдёшь через кровь, тьму и огонь, как прошла здесь. Если ты согласна, так тому и быть.

Всё это? Ещё раз? Мэгги заколебалась.

— Да или нет? Я не люблю ждать.

— Я сказала, что сделаю всё, — пробормотала Мэгги. — Я... думаю, что говорила серьёзно.

— Тогда уходи, дитя. Забирай родителей. И жди. Ещё дважды.

Мэгги шагнула вперёд, и гоблины расступились в стороны.

Она остановилась и подошла к незнакомцу.

— Зря, — пробормотал он, пересиливая боль. — Зря. Ей требовался отдых. Она не могла не согласиться. В противном случае она бы здесь и закончила. После отдыха в три дня и три ночи ей потребовались бы столетия, прежде чем снова начать действовать. Теперь она может продолжать. Твоя клятва даст ей силы вернуться.

Ощущая оцепенение, Мэгги осмотрела вещи, которые женщина забрала у незнакомца. Монеты. Палочка.

— Палочка… нет. Это тебе не поможет.

Она подняла книгу. Символы, магические круги, рукописные страницы.

— Нет. Иди вслепую, не думай об этом, забудь. В следующий раз, когда придут кровь и тьма, всё станет проще. Твоя сила — это сила клятвы.

— Я не стану отворачиваться, — сказала Мэгги.

Она взяла книгу в руки. Ей нужно как-то со всем разобраться. Она прижала её к груди.

Когда они покинули город, оставив всё позади, никто не попытался остановить их. Ни её саму, ни её семью.

* * *

Два месяца назад

— Да, я действительно знаю кое-что о пророчествах, — сказал Лейрд.

Мэгги нахмурилась. Её мороженое таяло. Она слизнула каплю, стекавшую по руке.

— И что?

— Всё зависит от тебя. Мы можем с этим разобраться или можем оставить всё как есть. С каждым повторением всё может становиться кровавее, темнее и куда опаснее — или всё может выродиться в тихий, управляемый хаос, из которого мы оба сможем извлечь выгоду.

— И что я должна делать? — спросила Мэгги.

— Её зовут Молли Уокер. Это будет первая часть. Единственная часть, которая имеет для тебя значение. Остальное можешь оставить мне.