Иное (джен)

— Ты особенная, Джулия Сайнс, — сказала тебе альфа, Хранящая Время, богиня судьбы.

Ты смотрела на неё — и видела. Твоя эмпатия никогда прежде не откликалась с такой чёткостью, ты никогда раньше не видела другого человека так глубоко… и ты не была уверена, что Хранящая — человек. Но и богиней назвать её было странно — она столь отличалась от невероятно яркого и невероятно иного Кагуцути! Отличалась в сторону человечности. Она была человеком, но человеком… иным?

Богочеловеком? О нет! Это было, но было вторично. Первичным было то, что Хранящая находилась не здесь. Её душа, её эмоции, её чувства и желания будто бы уходили, улетали и погружались, в головокружительную даль, сплетаясь тесной паутиной с её и, в то же время, не её эмоциями, резонируя, отражаясь, меняясь и меняя в ответ. И ты ощущала, что процесс соединения, слияния остановился, замер — и ей, Хранящей, требуется что-то большее, чем усилие, даже усилие бога, чтобы его завершить. Потому что если она его завершит, то…

— …то даже я не знаю, что произойдёт, — улыбнулась тебе Хранящая.

Она улыбнулась как человек. Но тебя не обманула ни её обыкновенная, человечная внешность, ни скупость её улыбки. Ты видела её душу, и ты чётко сознавала, что говорила одновременно с чем-то большим и меньшим, чем бог. Ты говорила с Хранящей Время, Алым Ангелом, проводником и хозяйкой судьбы. Ты говорила с мультидушой, на которой сходилась блистающим ореолом, точно невидимым венцом, символом и овеществлением могущества — вера миллиардов. И странным образом эта эмоции, которая должна была даже не закрыть собой душу Хранящей, а ослепить тебя, лишь оттеняла, углубляла видение. Ты поймала себя на том, что откровенно любуешься душой Хранящей, будто произведением искусства.

— Посмотри на себя, — посоветовала она.

И ты посмотрела на эмоции, на отражения тебя в её душе. И тебе захотелось куда-нибудь спрятаться или просто провалиться сквозь землю от смущения. Эта маленькое солнышко не может быть тобой! Ты не настолько искренняя, не такая сильная, не такая тёплая, не такая… Ты… Она… она ведь не врала? Она не могла врать. Но ты… но она… но ты…

— Ты — особенная, — веско повторила Хранящая. — Каждый из вас — особенный, и каждый — уникален. Ты понимаешь это? Марк и Сэм — ты видела их. Они похожи на других людей?

Образ солнышка-тебя в её душе медленно отступил, не угасая до конца, и ты смогла ответить, отражая её… другой срез её эмоций, да. Это было странно — переключать себя, переключаясь на другую часть неё. До этого ты не встречала многомерных душ, наверное, с ней это было нормально? А ещё впервые ты ощутила, что ничего не смогла бы сделать для исцеления души Хранящей не потому, что там не было, что исцелять, а потому, что она была слишком сложной, чтобы лезть туда с твоими способностями! Впервые ты почувствовала себя попросту… неумёхой.

— Не похожи, — ты не кивнула. С обычными людьми тебе часто приходилось напоминать себе, что нужно делать такие или другие жесты — они не могли читать в чужих душах, как ты. Но не с ней. Она читала в тебе — не как легилимент и не как эмпат, даже не как это делала Бета, сквозь время, а как… иномаг? Да, наверное, как иномаг. Тебе не нужно было демонстрировать, что ты чувствуешь, на самом деле, даже мыслями вы, наверное, могли бы обмениваться прямо, просто ты не рискнула пробовать, а она не предлагала.

— Можешь сформулировать коротко? — предложила Хранящая. Это был предложенный урок — предложенный просто потому, что она считала тебя своей… нет, не ученицей. Ты не могла найти аналога. Своим… творением? Своим дитя? Частью своего творения? Она сплела нить твоей судьбы, она видела тебя как личность во всех вариациях событий, она знала тебя так глубоко, как только может знать один человек другого, но, в то же время, ощущала перед тобой ответственность, испытывала к тебе мягкую, почти родительскую… любовь? Её предложение было подобно протянутой руке не то матери, не то старшей сестры, не то мастера своему творению — и одновременно признанию за тобой права и желания отказаться.

— Я попробую, — мысленно послала ей то тепло, что испытывала сама, то благоговение, то восхищение — и сочувствие.

Конечно же, сочувствие. Потому что видела тонкий, едва заметный на первый взгляд, но очень глубокий, стоит присмотреться, разлад, разрез, боль в её душе. Рану, которая не была исцелена, но которая просто стала её частью, как вулкан — это не рана земли, а часть рельефа. Её любовь была разбита на мелкие кусочки, её свободе, человечности и самобытности, самой сущности её души некогда были нанесены глубокие, почти смертельные раны — но она не исцелила их.

Она их переросла, сделала частью себя, частью рельефа своей души, частью своей мечты и своего образа. Она постоянно ощущала эти раны, эту ущербность, эту пустоту внутри, но не давала, а может, и не могла дать им уйти в забвенье или зарасти. Она была Вестницей Времени, она видела себя как личность целиком, от рождения и до сего мгновения, вместе с вариативным будущим, прошлым и настоящим, и не могла или не хотела закрывать глаза: её прошлые боль, отчаяние и пустота были с ней и в настоящем, ничуть не потускнев. Не с ложной гордостью несла она их, не как наказание и не ощущая вину. Они просто были её частью, и она принимала их такими, какие они есть.

Ты попробовала ответить. Ты вспомнила Сэма, вспомнила Марка, вспомнила, что тебя восхитило в них, что в них было удивительного и тщетно попыталась найти общие черты. Они были такими разными! Марк был тусклым, отражающим тысячей острых граней драгоценным камнем, не до конца осознавшим собственную ценность и красоту. Сэм был потускневшим, чуть затупившимся, старым, прошедшим через сотни битв мечом — но при этом удобным, надёжным и столь прочным, что никакой из новых клинков сравниться с ним не мог. Что было общего в их душах? Молодой и бывалый, прочный и хрупкий, красивый и надёжный — как лёд и пламя! Но всё-таки кое-что выделяло их и это кое-что ты всё никак не могла поймать, пока не бросила новый взгляд на Хранящую — взгляд на её душу и её раны, несмотря ни на что, единую и полностью себя принявшую. Ну конечно же!

— Веэре, — это слово, когда-то сказанное Марком и понятое тобой только сейчас, с трудом слетело с твоих губ и повисло в воздухе сверкающим ручьём.

— Инос детрактум, — взмахом руки стёрла иное Хранящая. Иное? Ты просто повторила слово, сказанное Марком! — Да, ты — иномаг, Джулия Сайнс. Быть не могло иначе после того, как ты прикоснулась к Ключу, ощутив его сущность, столь чуждую нашему конгломерату вселенных. Иномаг-эмпат — это очень сильное сочетание, и ты должна быть предельно осторожна. Но самое главное — ты ответила верно.

— Веэре, — повторила ты, как обычное слово. Как обычное, а не веское. И это было даже в чём-то тяжело — сказать просто слово, а не выпустить наружу смысл. — Естественность? Завершённость? Гармония? Открытость? Яркость? — даже сейчас ты не могла сформулировать.

— Всё сразу и по отдельности, — одобрила новой улыбкой Хранящая. — Ты чувствуешь это слово, как чувствуешь чужие души. И тебе нужно быть с этим осторожней: некоторые вещи даже не видеть — приближаться к ним слишком опасно. И интуиция тебя — подведёт. Просто запомни, что ты должна держать свои чувства под контролем. Ты можешь смотреть эмпатией, как тебе привычно, но обычных людей и нелюдей, но обращать её на нечто необычное или даже обычное, но в необычном месте — пока не смей. Главное, что ты понимаешь, что я имею в виду под вашей особенностью. И ты, и Сэм, и Марк именно таковы. И нужны вы мне именно такими… но есть небольшое исключение. Из вас восьмерых Луна Лавгуд, Джинни Уизли и Элла Мейдж близки к своему веэре, но двое должны достигнуть его в сеансе. Грэм Фергюссон и Энтони Даффи. Если они не смогут сделать это сами — ты будешь должна им помочь.

— Но зачем? — искренне не поняла ты. — Ведь это должно быть… естественно?

— Марк достиг веэре неестественно, вернее сказать, сверхъестественно, — заметила Хранящая. Она не хочет отвечать? Прочитав твоё недовольство, внешне оставаясь невозмутимой, Хранящая мысленно хмыкнула и продолжила. — Ваше веэре необходимо для окончательной цели сеанса. Поэтически я назвала бы это вашей общей песней, игрой ваших душ — и мне нужно, чтобы каждый музыкальный инструмент был настроен, чтобы песня была идеальной, — помедлила, но продолжила. — Не только вы примите участие. Дева Ветра, Сильф Света, Паж Пустоты и даже, если я смогу до неё дотянуться, одна Муза… Это должно стать кульминацией и окончанием, и ты, Сильф Сердца, должна будешь исцелить и очистить их сердца — и не только их. В сеансе у тебя будет много работы — я всецело полагаюсь на тебя как на целителя душ.

— Я сделаю, — ты отразила её уверенность в себе, приняла в себя, уверилась чужой, а теперь и своей верой. — Спасибо.

— Твой сеанс будет тяжёлым, — молвила она. — Но справиться ты должна. Я сделаю так, что до конца сеанса ты будешь защищена от иного, насколько это вообще возможно для иномага. Что ты можешь сказать об этом камне?

Хранящая достала из капчалога камушек, совсем небольшой, похожий на драгоценность. Чёрный, с причудливым узором тёмно-зелёных прожилок, будто бы тающих в его глубине, он притягивал взор. На вид камень казался совершенно обычным, никакой магии ты от него не ощущала тоже.

— Попробуй ощутить его эмпатией, — посоветовала Хранящая. — Но осторожно.

Ты потянулась к камню, будто бы приоткрывая глаза — и…

Вечность. Этот камень помнил вечность! Рождение и смерть вселенных, начало и закат цивилизаций, а уж сколько людей он зрел…

Энергия. В нём была заключена, замкнута невероятная сила! Как будто ты коснулась осколка задремавшего солнца… Зелёного Солнца!

Стазис. Он спал. Камень спал, и спал без снов. Его сила, его жизнь, его мгновения — нет, они не просто спали. Они замерли. Одно мгновенье, растянутое в вечность.

Пространство. Этот камень был местом, извлечённым из невероятного далека!

Время. Сила Времени, сила Хранящей коснулась камня, вплелась в него, отпечаталась навсегда, и он определённо был её творением.

— Нравится? — спросила Хранящая, когда ты спешно капчалогировала камушек, разрывая контакт душа в душу.

— Что это? — спросила ты.

— Кусочек пространства с разрушающимся Зелёным Солнцем, центром, вокруг которого вращались мириады сеансов, удачных и неудачных. Я остановила движение времени в этом кусочке, и теперь он — идеальный якорь. В ИМ-листе его так и называют — якорит. Ты свяжешь с ним свою душу — я покажу тебе, как — а затем прототипируешь им, и тогда твоим якорем будет каждое порождение Обитателей в сеансе. Ещё это поможет второму прототипированию, но то ты поймёшь уже в Игре.

— А если оно вырвется? Вырвется наружу? — обеспокоенно спросила ты. Всё-таки энергия, которую скрывал камень, была огромной! И вместе со всем, что он накопил, что он видел за своё существование…

— Не после прототипирования, — твёрдой уверенностью успокоила Хранящая. — И сейчас выпустить всё, что он накопил, невозможно было даже прошлой мне. Сейчас я, пожалуй, смогла бы запустить его Время обратно, но это не нужно.

— А кроме тебя? — уловила ты в её душе.

— Кто-то, искусно овладевший аспектом, связанным с движением и актуализацией, — ответила она. — Свет, Дыхание, Надежда, Жизнь… Вдохнуть движение, освободить свет, поверить в жизнь, оживить пространство — но об этом мы ещё поговорим. А сейчас с тобой соединяется Марк. Не хочешь помочь ему войти в Игру?

Хранящая сработала чисто. Вход в сеанс. Даже она, даже со всеми игроками, кто ей подчиняется, не может телепортироваться за Краком. Что ни говори, Хранящая Время — мастер таких многоходовок, и на этом поле ты не одержишь верх. Но можешь на другом, ведь ты — игрок Риска. Ты уверена, что в прямом столкновении, когда никто не будет ей помогать или мешать, когда ты сойдёшься с Хранящей один на один — ты победишь. И тем более ты победишь, если она будет занята кое-чем иным.

Так или иначе, тебе необходимо попасть в сеанс. И ты знаешь путь, вернее сказать, путеводную нить, о которой забыли все остальные. Поэтому ты взблеском воли разрезаешь пространство-время, выходя из этого мира. И весь твой флот, твоя верная армия, продолжение твоей воли и квинтэссенция твоих замыслов, следует за тобой.

Вы оказываетесь в разрушенном листе. И вы ищете разрушенный мир. Лучами ты окутываешь осколки листа, и лучи эти отражаются обратно. Радар Света — так это можно было бы назвать. Но в то же время это не поиск, а создание — здесь, вне времени, пространства и привычной реальности именно твоя сила ограждает флот от гибели: общую реальность, пусть ненадолго, но создаёт. Твои навигаторы прокладывают путь, твой флот, ускоренный твоим светом, преодолевает его в считанные мгновенья.

Осколки разбитого мира кружатся по причудливым траекториям — гаснущие звёзды, межзвёздный газ и пыль, остывшие планеты, крошки времени и реальности, острые, готовые разорвать вас на кусочки, стоит оступиться. Но ты не оступишься. Не сейчас. Тебе остался финальный рывок, последний путь, окончательная битва. И ты готова её провести. Ты готова сокрушить всех врагов, готова отбросить даже Инфуцора во плоти! Сейчас, когда в тебя верит триллионы людей, когда их сила перерастает из количества в качество и призывает силу чистого, подлинного Света из бесконечной дали — ты готова сразиться даже с ним.

Планета. Планета холодная, замороженная, медленно испаряющаяся в окружающую Пустоту. Земля. Эту Землю должны были сохранить, но Трелони отказалась от неё. Им же хуже. Теперь некому её сокрыть иль защитить. Твой флот окружает планету, зависает над ней, ты используешь людей как резонаторы, окутываешь их тёплым Светом, сплетая его с Жизнью из кристосорбов и активностью Риска. Теперь они защищены, а планета временно пробуждена. Молнией устремляешься ты на вниз.

Хогвартс. Сейчас он похож на оплавленную свечу. Пустота будто бы погрызла его, он частично испарился вовне, но всё ещё остался цел. Четверо основателей и их духовные наследники постарались на славу. Внутри Хогвартс уцелел почти весь. Но тебе не нужен весь! Тебе нужна лишь одна комната на четвёртом этаже, комната рядом с движущейся картиной.

В Выручай-Комнате есть нечто наподобие пароля. Если бы тебе потребовалось найти кого-нибудь или попасть в спрятанное помещение — это было бы непросто. Но иногда можно смухлевать. Тебе нужно место, где спрятано всё. Ты трижды проходишь мимо картины. Появляется дверь. Ты входишь внутрь. Аккуратно ступаешь по пыльному помещению, полному хлама, волшебного и не очень. Твой Свет уже окутал это огромное помещение, и он — продолжение тебя. Ты находишь сразу, как только желаешь поиск начать.

Под стопкой книг лежит камень чёрно-зелёный камень. Якорит. Ты ощущаешь нить, тянущуюся от него в бесконечность — и улыбаешься, капчалогируя. Напротив небольшого окна на светящемся лугу растёт волшебная рябина. Ты отгоняешь назойливую фею, гладишь растение, млеющее под божественным светом, и забираешь его в инвентеку. Следующий предмет — это часы на подвеске, лежащие в груде подобных. Вот только эти часы ещё тикали. Ты забираешь часы и ищешь последний предмет. Деревянная дощечка с вырезанным символом Надежды оказывается подвешенной за тонкие металлические нити у самого потолка. Ты берёшь и её, а затем выпускаешь свою силу единым выдохом.

Хогвартс вспыхивает и опадает пеплом. Ты устремляешься вверх, усилием мысли приказывая флоту собраться в формацию дальнего похода. Ты окутываешь собой (или своей силой — но есть ли разница?) весь флот, ты привязываешь его к себе, заключаешь в кокон своей воли. В левую руку ты берёшь дощечку Надежды. На шею вешаешь часы. Якорит сжимаешь в деснице. Спиной прислоняешься к рябине. Сосредотачиваешься.

Четыре нити, ведущие в одно и то же место. Путь между листами. Мастера сферы реальности тратят годы на подготовку к такому пути. И добираются, и возвращаются далеко не все. Тебе будет непросто — но справиться должна. Нити наливаются Светом. Ты «сжимаешь» волей весь флот и бросаешь вместе с собой вдоль нитей так быстро, как только способна, победно улыбнувшись опоздавшей Алисе. Вперёд, навстречу славной битве!