Пакт (джен)

Стоило этим словам слететь с моих губ, как кролик Шиповницы спрыгнул с её колен. Через мгновение, когда он достиг земли, он уже увеличился в размерах раз в десять. Теперь это был волк — размером почти с лошадь и с перьями вместо шерсти. Окраска, длина и направление роста перьев напоминали трепещущие на ветру языки пламени.

Свирепого волчьего рычания не было. Его поведение больше напоминало повадки хищной птицы или рептилии — спокойное, хладнокровное, начисто лишённое эмоций.

Не совпадали и многие другие черты. Когти были не волчьи, скорее когти хищной птицы, зубы слишком узкие и чистые для настоящего волка.

— Зря вы это сказали, — сказала Шиповница. — Мой компаньон считает, что вас следует немедленно убить.

— Давай сначала поговорим, а потом вместе решим, что следует сделать,— ответил я.

Она задумчиво взглянула на фамильяра, затем, похоже, приняла решение.

— Посмотрим.

— По части силы Бехаймы — местные тяжеловесы, Дюшаны уступают им лишь самую чуточку. Ты, Йоханнес, Мэгги и я, возможно, даже Мара — просто мелкие сошки. Обратный закон эффективности ниндзя здесь не работает. Эти семьи огромны. В них много практиков, которые по праву рождения принадлежат к сильным мира сего и которым всё преподнесли на блюдечке. И они реально жуткие. Только вчера какая-то девчонка вдвое меня младше, плюс-минус пару лет, пыталась меня прикончить. Я пойму, если тебе слишком страшно, чтобы идти против них.

— Я вижу тебя насквозь, — усмехнулась Шиповница. — Пытаешься сыграть на моей гордости? У меня её почти нет. Посмотри на меня. Я роюсь в снегу в поисках съедобных растений. Я охочусь ради еды и сама разделываю добычу.

Она протянула ко мне ладони.

— Этими самыми руками я разделала оленя. Подвесила его, выпустила кровь, сняла шкуру. Чтобы использовать кишки, отмыла их от дерьма ледяной водой из ручья.

Она указала на существ с птичьими черепами.

— Чтобы создать фьёргбольд, мне приходилось выкапывать и обменивать трупы, на которые никто не претендовал. Я пешком прошла отсюда до Торонто и обратно. Дорога туда заняла один день и одну ночь. А обратно ещё дольше, потому что пришлось тащить за собой тело в чемодане. Я очистила их, дочиста отмыла и заботливо украсила. Проделала кучу работы, чтобы изготовить их. Вы и вправду настолько жадны до власти, что воображаете, будто все мы горим желанием свергнуть нынешнюю власть?

Я не нашелся, что ответить.

А вот Роуз нашлась:

— Точнее будет сказать, что власти жаждал каждый из практиков, которых мы встречали. Лейрд, возможно, ввёл нас в заблуждение.

— Вы пытаетесь торговаться, но сами глупы и невежественны. Для вас это плохо кончится, Торбёрны.

— Торбёрны? Во множественном числе? — удивился я.

— Я знаю, кто она.

— Откуда? — быстро спросила Роуз.

На мгновение я подумал, что она только что выдала наш секрет. Потом я осознал, что это был не блеф — Шиповница не могла лгать. Это был один тех шаблонных книжных приёмов, который не работал в этом мире.

— Оттуда, что я живу здесь. — сказала Шиповница. — В этих лесах. Я наблюдала за семьей Торбёрн почти шесть лет. Надеялась, ждала… Я вижу узы, которые связывают тебя с этим домом. Если ты и не одна из Торбёрнов, значит, ты принадлежишь Торбёрнам.

— А ещё, мне кажется, она чует твой запах, — сказал я.

Шиповница осклабилась. Я заметил, что её зубы были не в лучшем состоянии, одного коренного вроде даже не хватало.

— Теперь уже я должна спросить, как ты мог об этом узнать?

— Если бы я жил в лесу охотой и собирательством, если бы для покупки простейших вещей вроде одежды мне приходилось продавать остатки добычи, то я бы, наверно, попытался овладеть подобным навыком, — ответил я. — Холод тебя явно не беспокоит — похоже, ты освоила какие-то трюки по этой части.

Не говоря уже о том, что этого вполне мог потребовать её фамильяр. Я мельком взглянул на существо, которое в ответ фыркнуло, выпустив облачко горячего пара, заклубившегося туманом вокруг морды и ярко горящих желтых птичьих глаз.

Я достаточно много общался с Роуз, чтобы понимать, что горячее дыхание нужно исключительно ради внешнего эффекта. Духу — как и отпечатку — не было никакой нужды дышать по-настоящему.

— Я внесла несколько полезных изменений, — сказала Шиповница и тоже взглянула на фамильяра.— Но, похоже, недостаточно.

— Твой ... партнер хочет, чтобы ты была сильнее? — спросил я.

— Ты снова заговорил о силе, — сказала Шиповница и развела руками. — Взгляни на меня, Торбёрн. Ради этого я отказалась от силы. Что такого ты можешь мне сказать, чтобы заставить меня изменить своё мнение?

Не знаю, но лучше бы мне это выяснить до того, как она решит разорвать меня на части.

— А ради чего «этого»? — спросила Роуз. — Ради чего ты отказалась от силы?

— Ради места в этом мире, — ответила Шиповница. — Ради конкретно вот этого самого места.

— И что такого в этом месте? — уточнила Роуз.

— Здесь мои друзья. Когда я покинула цивилизацию, я первым делом пришла сюда, и теперь мой дом здесь, рядом с ними.

— А что если бы мы переселили их? — спросил я. — Теоретически. Тогда мы бы с тобой поладили?

— Попробуй. Я бы посмотрела, как ты пытаешься переселить в другой лес каждого Иного, каждого лесного и стихийного духа.

— Чтобы переселить духов, — заметила Роуз, — ты должен переселить все деревья и животных, к которым они привязаны. Если животные вернутся на свои старые места обитания или деревья дадут новую поросль, ты потерпишь неудачу. С каждым из Иных наверняка придётся торговаться отдельно. А что делать с духами стихий, я и представить себе не могу... Даже если бы это и было возможно, это была бы работа длиною в жизнь.

— Слышу разумные слова, — заметила Шиповница. — Она права.

— А это помогло бы? — спросил я. — Пока мы владеем этой землей, ты, кажется, готова считать нас врагами. Смогли бы мы поладить, если бы нам удалось снять этот вопрос?

— Нет, — сказала Шиповница.

Я вздохнул.

— Подобные тебе опасны. Даже ты… ты воняешь чем-то грязным. Я чувствую это, и они чувствуют тоже.

— Даже если я почти ни с чем не взаимодействовал? — спросил я.

— Конечно, — кивнула Шиповница. — Ты что, не видишь? Ты не нравишься животным.

Я оглядел толпу окруживших меня духов. Духи животных... они щетинились, и, пытаясь выглядеть агрессивно, то отступали, то напирали. Их рычание было тихим, едва слышным, но не прекращалось ни на минуту.

— Давным-давно, когда люди почти не отличались от животных, мы полагались на собак, чтобы отпугивать Иных, которые пытались охотиться на нас и строить нам козни. Кошки выслеживали и сражались с меньшими гоблинами. Они возвращались к владельцам с разорванными ушами и расцарапанными мордами. Они сохранили свои инстинкты — уничтожать все проявления тьмы, грязи и упадка, не дать проявиться гнили.

— Гнили? — переспросил я.

— Как мне рассказывали, — ответила Шиповница, — многие из худших когда-то были созидателями. Можешь называть их духами, слугами бога или богов, создавших мир, можешь называть их младшими богами, — это неважно. Они создали известный нам порядок вещей: звёзды в небе, горы и океаны. Они собрали животных и наделили их инстинктами. И каждая тварь передавала эти инстинкты своему потомству, а также тем видам, что появились позже. Однако созданное ими достигло критической массы, и понадобился противовес.

— Некоторые из этих созидателей сменили роль, — произнесла Роуз. — И начали делать противоположное тому, чем занимались раньше.

— Типа того существа, о котором упоминала юристка, — вспомнил я. — Он зажёг в небе звезды, а теперь низвергает их на землю.

— Метеоритные дожди или что-то вроде того? — предположила Роуз.

— Метеориты? Нет,— протянула Шиповница — Звёзды — источники света и энергии. Существо вроде того, которое вы описали, должно обладать огромным могуществом. Главное среди подобных ему. Одним движением он может обрушить на ваших врагов огненную смерть, но это дорого обойдётся миру. И что ему метеориты — каждый источник света, которым пользуется человечество, станет немного тусклее. Каждый вид топлива и энергии станет на какую-то долю менее эффективным. Еда, топливо, электричество.

— Люди заметят подобное, — сказал я.

— Никогда, даже если будут смотреть, — возразила она. — Нет. Генерал, герцог, кем бы ни было существо, о котором ты упомянул, он командует ими. Бесами, вот как вы могли бы их назвать. Если он принесёт в этот мир тьму, он сделает это, рассылая по миру бесов. Эти бесы действуют подобно духам, только они разумны. Они приглушают свет фонаря, чтобы убийца или бешеное животное осталось не замеченным. Они делают так, чтобы в машине, которая везёт умирающего в больницу, закончился бензин. Всего один ваш призыв, огонь и опустошение, обрушенное на ваших врагов, — но вы никогда не узнаете всех последствий. Сотни случаев в год в течение десятков, сотен лет, прежде чем с бесами разберутся или у них кончится сила.

— Другими словами, гниль пускает корни, — подытожила Роуз. — А человечество сопротивляется, возможно, не вполне сознательно, используя собак, чары удачи или что там ещё.

— Вот почему подобные вам опасны, — сказала Шиповница.

— Наши книги подробно описывают всё, о чём ты сейчас говорила, — заметила Роуз. — Но в них также сказано, что эта конкретная теория была опровергнута.

Шиповница пожала плечами.

— Так меня учили.

— А некоторые из существ, упомянутых в тех книгах, и вовсе не являются ангелами, демонами или чем-то ещё, пожирающим мир. Они просто особенно мерзкие гоблины или какие-то другие твари, для которых пока не придумали ярлыков.

— Почти то же самое, — снова пожала плечами она. — Они несут порчу, несут гниль. Стоит им пустить корни в нашем мире, и он начнёт трещать по швам.

— Сказала девушка, — нахмурился я, — которая подбирает трупы бездомных и превращает их в…

— Фьёргболд, сосуд жизни, — сказала Шиповница. — Переработка. Смерть, разложение и новая жизнь — это составляющие природного цикла. Те, которые мне особенно нравятся. Я могу проделать это ещё сотню тысяч раз, но баланс всё равно не пострадает. Ваши же существа не стремятся к равновесию ни в одном из разумных смыслов. Они несут не просто смерть, а забвение и полное уничтожение. Они пытаются низвести Вселенную к нулевой точке, и каждый шаг на этом пути наполнен воплями, болью и тьмой.

Природный дух ощетинился.

— Вот почему, — добавила Шиповница, как будто переводя текст с другого языка, — вы должны отдать мне эту землю. Нельзя допускать, чтобы кто-то использовал её в качестве опоры для них. Отдайте её мне, отдайте хотя бы ту часть, которая ещё не была испоганена их присутствием. Забейтесь в самый дальний угол, станьте незаметными и ничего не трогайте.

— Лейрд уже говорил что-то подобное.

— И он был прав, — сказала мне Шиповница.

Я нахмурился.

— Я не хочу ни от кого слышать подобных предложений. У нас ведь есть почва для переговоров, иначе ты не согласилась бы нас выслушать?

— Отдай мне землю, и тогда я не убью тебя тут же на месте. Всё. Переговоры окончены.

— Ты же знаешь, что всё не так просто. Я уже объяснял почему. Я ещё не вступил в права собственности.

— Ты требуешь гибкости от нас, так прояви гибкость сам, — возразила Шиповница. — Мы можем начать с того, что ты дашь клятву, которая свяжет всю твою семью. Если ты умрёшь, землю отдаст кто-то из твоих наследников.

— Это уже чересчур, — вмешалась Роуз. — Мне кажется, никто особо и не притворяется, что Блэйк надолго задержится в этом мире. И при этом ты хочешь гарантию? Нечто максимально близкое к гарантии? Как-то это уже слишком! Что будет, если мы дадим обещание, которое будем не в силах выполнить? На нас и на нашу семью ляжет плохая карма. Не говоря уже о том, что после подобной клятвы у тебя не будет никаких причин сохранять жизнь Блэйку.

— Вообще-то я притворяюсь, что задержусь в этом мире, — возмутился я.

— Раз уж мы собираемся действовать открыто, — заявила Шиповница, — и рискуем испытать на себе недовольство Лейрда, нам нужны гарантии.

— Хорошо, — сказала Роуз. — Давай подойдём к делу с другой стороны. Блэйк, расскажи ей, чего хочешь ты.

Я понял, куда она клонит, и мысленно одобрил её план.

— Мне нужна небольшая поддержка, — сказал я. — Определённые знания, немного силы. Ты ничем не рискуешь. Если мы заметём следы, ничто не укажет на твоё участие.

— Какие знания? Какая сила?

— Ну, для начала, — сказал я, — я бы хотел узнать что-нибудь об узах между Иными и практиками. Как ими пользоваться, как управлять. У вас с фамильяром очень тесная связь. Возможно, ты поделишься своими знаниями и опытом, чтобы я знал, как избегать опасных связей с Иными.

— Я поняла. Как уберечься от гнили?

— Помимо всего прочего, — сказал я.

Опыт Шиповницы был обширным, вне всяких сомнений, но я не собирался ей подражать. В первую очередь я хотел узнать, чего мне следует избегать. Как я уже говорил Роуз, я был уверен, что Шиповница обладает весьма полезными знаниями. Знаниями, которые станут попросту бесценными, если вдруг окажется, что Роуз каким-то образом заражает, захватывает или преображает меня.

Я специально сформулировал свою просьбу так, чтобы она не могла отказать мне, не признав своей собственной слабости.

— Что еще, Блэйк? Давай выкладывай всё, — велела Роуз.

— Я хотел бы научиться некоторым трюкам. Впрочем, не уверен, что готов изготавливать этих твоих Фьёрдгрунд.

— Фьёргбольдов, — поправила Шиповница.

— Ну да, эти Сосуды, — поправился я. — Но парочку уроков, или какой-нибудь дар, который можно было бы использовать несколько раз… я так понимаю, это обычная процедура для практиков?

— Именно так большинство практиков и получают свои знания, — подтвердила Шиповница. — Ученичество, служение, оказание услуг или рождение в правильной семье.

— Ясно, — сказал я. — Мы уже говорили о том, что ты умеешь менять свою природу, но я этого побаиваюсь. Не хочу ослаблять себя, ведь если возникнет какая-то гниль, она начнет меня менять.

Или татуировки продолжат меняться.

— Всё зависит от того, сколько усилий ты вкладываешь, — заметила она. — Можно даже стать сильнее. Научись управлять формой своего тела, и ты легко сможешь воспрепятствовать тому, кто попробует сделать это с тобой.

— Вот как? — удивился я. — Спасибо за совет. Но ведь это же может и ослабить меня, верно?

— Тебя может ослабить что угодно, — ответила Шиповница. — И похоже, что это уже случилось, и не раз.

— Да, тяжёлые выдались деньки, — признал я.

— Мой партнер считает, что нам следует позволить тебе умереть или даже помочь в этом, — сказала Шиповница. — Сделка не принесет нам пользы, если ты настолько слаб. А твои силы ничтожны, особенно для наследника такой долгой и такой учёной династии.

Опять двадцать пять.

— Те, кто придут после меня, будут ничуть не лучше, — сказал я. — Знаешь, почему? Дай-ка вспомнить... Кто там на очереди? Следующая будет Кэти.

— Кэти самая старшая из возможных наследников, — сказала Роуз. — Она твёрдая, как кремень, бескомпромиссная, злая и жадная. Когда-то у неё было своё дело, теперь она шеф-повар в ресторане. Мать, не дающая своему ребенку и шагу ступить самому, и готовая уничтожить любого, кто станет ему угрожать.

— Именно так, — подтвердил я.

— Не вижу в этом никакой проблемы, — сказала Шиповница.

— Мне кажется, что как только она окажется на моём месте, — сказал я, — она отдаст дом юристам или заключит сделку, чтобы попробовать вернуться к своей прежней жизни. Это может не сработать только в том случае, если бабушка предприняла какие-то меры, чтобы связать ей руки. Но и тогда она останется упрямой и подлой и никогда не уступит ни метра земли.

— Согласна, — сказала Роуз. — Я знаю её лучше, чем Блэйк, и подтверждаю, что это правда, Шиповница. Удивлюсь, если тебе удастся вытянуть из неё хотя бы пять слов, среди которых не будет оскорбления.

Я молчал, позволяя Шиповнице переварить услышанное.

— Тогда мы просто убьем её до того, как она получит шанс продать землю. Кто дальше?

Как у неё всё просто. Это ведь она голосовала тогда за казнь Мэгги?

— Возможно, — сказал я.— Следующей будет...

— Элли, — сказала Роуз.

— Профессиональная преступница, хотя и невысокого полёта. Ни дня в своей жизни не работала, — сказал я. — Всё поставила на кон, чтобы заполучить этот дом. Я так понимаю, для неё это был единственный способ остаться на плаву. Самоконтроль отсутствует, ненавидит всех, а особенно тех, кто умнее или лучше её, а это практически кто угодно. И это не от глупости, просто она абсолютно всё воспринимает как нападение.

— Она не тупая, — добавила Роуз. — Помню, она успевала одновременно кучу дел провернуть. Выезжала на разных схемах, подработках. А когда ведёшь такую жизнь, неизбежно становишься изворотливым в подобных делах.

— Именно так, — сказал я. — Вот только не уверен, станет ли она искать вескую причину, чтобы натравить на людей демонов. Ей сгодится любая, даже та, которую она выдумает сама.

— Она стала бы одним из самых страшных дьяволистов, о которых вы слышали, — сказала Роуз. — Что подводит нас к Роксане...

— Вообще-то с ней я практически не знаком, — признал я. — Знаю только, что ей около двенадцати и она очень избалована, со всеми вытекающими отсюда проблемами…

— Когда подружка Каллана, которая готовилась стать учительницей, проходила практику в её классе, Роксана такое про неё сочинила, что карьера той девчонки тут же и закончилась, — поведала Роуз. — Не знаю, придумала это она сама или родители подсказали, но в любом случае она не производит впечатления совестливого и сознательного человека, способного цивилизованно вести дела с демонами или соседями.

Я мог только представить выражение лица Роуз в зеркальце у меня на шее, с которым она буравила взглядом Шиповницу.

— Моей сестре, — добавил я, — всего два года. Могу только пожелать удачи. Чтобы попытать счастья с Айви, придётся подождать лет эдак семнадцать, а то и больше.

— А если не выйдет, останется только Пейдж, — подытожила Роуз.

— Еще одна аморальная личность, завершающая картину вашего семейства? — фыркнула Шиповница. — Где каждый готов по собственной прихоти спустить на город демонов?

— Нет, — возразил я. — Она была моим другом. Я уважаю её и доверяю ей. Но, скажу честно, мне кажется, договариваться с ней будет куда сложнее. Перед ней уже будет длинная вереница погибших родственников, а она уж поумнее меня будет. Не думаю, что она поделится с тобой землёй, особенно после того, как ты пыталась убить меня.

— Но ты-то сам собираешься со мной работать?

— Я не в том положении, чтобы помнить обиды, — сказал я. — Я говорил абсолютно серьезно. Я хочу сместить Лейрда и Дюшанов с их насиженного места. Хочу нанести удар по источнику их сил. Я хочу запугать их и заставить страдать за смерть Молли. Возможно и физически, если придётся.

— Мне на это наплевать, — сказала Шиповница.

— Что если, теоретически, я лишил бы их власти, а потом переехал? Что если бы я перенёс свою резиденцию в другое место? Я мог бы изучить этот вопрос: возможно ли перенести сам дом или его содержимое куда-нибудь ещё.

Как бы она не пыталась его спрятать, я заметил её интерес.

— Это невозможно.

— Кто знает? — спросил я. — Давай исследуем этот вопрос. Ты обещаешь помочь мне в борьбе против Лейрда, а я — выделить время, чтобы поискать способ переехать. Подобная информация тебе не помешает, ты всегда сможешь использовать её против тех, кто займёт моё место. Сможешь обмануть их, сможешь выставлять им условия — дело твоё.

— Я разрешаю тебе уйти отсюда живым, а ты соглашаешься выделить время на изучение этого вопроса, — сказала Шиповница.

— Я уйду живым и невредимым, — уточнил я.

— И без вредоносной магии, заклинаний или неправомерных действий, — добавила Роуз. — Мы уходим свободно, нас никто не преследует, не наносит вреда нашим телам, сознанию, имуществу и чувствам.

Шиповница задумалась, затем кивнула.

— Договорились, — сказал я.

— Договорились, — сказала она.

Я ощутил, как напряжение покидает меня. Услышав эти простые слова заключенного между нами соглашения, Иные пришли в движение и начали покидать возвышенные места, на которые забрались, чтобы им было удобнее наброситься на меня.

— Поделись со мной какими-нибудь полезными для меня знаниями, — попросил я. — Как преображаться, например, или дай мне какой-нибудь источник силы, и я передам тебе вот этот кусочек земли, когда и если смогу это сделать.

— Удвой размер, — потребовала Шиповница. — И пообещай удвоить его ещё раз, если о моём участии прознает Лейрд. Я не хочу никаких неприятностей с его стороны. Он мерзавец.

— Если он узнает о твоем участии из-за допущенной мною оплошности, — сказал я, — а не от тебя самой.

— Либо от твоих слуг, — быстро добавила Роуз. — Никаких призывов, никаких приказов подручным, чтобы они ему рассказали.

— Ни от меня, ни от моих слуг, — Шиповница слегка поморщилась.

Она наверняка так и собиралась поступить.

— А если ты не сможешь отдать мне землю? — спросила она.

— Тогда я обещаю приложить все усилия и найти другую возможность вознаградить тебя за твой дар, — ответил я.

— Меня устроит только эта форма вознаграждения, — заявила она.

— Или это, или ничего, — ответил я. — Готов поспорить, это лучшее предложение, что ты получала за очень долгое время.

Она задумалась, затем взглянула на своего фамильяра.

— Ладно.

— Договорились?

— Договорились.

— Вот и чудно, — сказал я. — Ну так чем ты можешь со мной поделиться?

— Прежде чем мы займемся этим вопросом, я хочу предложить кое-что ещё, — сказала Шиповница.

— Что? — спросил я.

— В обмен на то, что я не донесу Лейрду о твоих планах, для начала ты прямо сейчас удвоишь размер земли.

Я хмуро посмотрел на неё. Она улыбалась, демонстрируя желтоватые зубы. Пряди волос выбились из-под капюшона и легли на лицо. В эту секунду она даже больше походила на животное, чем её фамильяр.

Я не знал, что на это отвечать. Козырей у меня не осталось.

— Что думаешь, Роуз? — спросил я.

— Думаю о книге «Владения». Об основных правилах, которые очень тесно связаны с тем, чего хочет Шиповница.

Я попытался вспомнить содержание книги и упомянутые в ней правила.

— Нам следует объявить своими владениями лес или хотя бы его часть, — сказала Роуз.

Шиповница ощутимо напряглась. Перья фамильяра встали дыбом.

Торопиться некуда, нам гарантировали безопасность. Я позволил себе улыбнуться.

— Мы можем выбрать кусочек прямо в центре леса. Как только мы его получим, он ведь уже наш с концами, верно? Ты не можешь сделать своими владениями землю, которую кто-то уже объявил своей.

— Это очень удобное место, — подхватила Роуз. — Рядом с домом. И при этом вдали от всех.

Фамильяр Шиповницы зарычал.

— Продолжай в том же духе, и переговоров между нами больше никогда не будет, — пообещала Шиповница.

Слова этого заявления несли силу. Безусловное утверждение. Почти клятва.

Я молча выпрямился и стал ждать.

Это была неплохая мысль — озвучить эту идею, чтобы напугать Шиповницу, разрушить её замысел. Мы способны навсегда забрать часть её территории.

Молчание затянулось. Шиповница беспокойно ёрзала, периодически поглядывая на фамильяра. Они наверняка как-то общались.

— Обещай, что не выполнишь эту угрозу, — наконец сказала она, — и я ничего не скажу Лейрду.

— Замечательно, — сказал я. — Договорились. Это, наверно, хорошо, что мы повторяем всё по три раза? Так договорённость несёт больше силы?

— Типа того. Итак, мне нужно научить тебя, как менять свой облик.

— Ну да, — ответил я.

— Раздобудь как можно больше неостывшей крови какого-нибудь животного. Сними с себя всю одежду. Окропи себя. Медленно, чтобы позволить себе ощутить силу, чтобы поток не смыл разум. Вложи силу в нужные части тела. Поглоти дух и впусти его в себя. Если плохо сконцентрируешься или проявишь недостаточно воли — сила, заключенная в крови, хлынет в другие части твоего тела. Возможно ты изменишься физически, возможно, будут другие побочные эффекты, может быть и так, что ты потеряешь разум, забудешь себя. Если силы окажется мало, на выходе получишь намного меньше, чем потратил. Со временем ты начнёшь понимать, сколько силы следует вкладывать и куда стоит направлять внимание.

Это было... несколько более формально и поверхностно, чем я ожидал.

— И где мне взять силу? — спросил я.

— Есть сотни способов.

— А как мне использовать её в обряде превращения? — уточнил я.

— Зависит от того, откуда ты получаешь силу, — ответила Шиповница.

— Можно привести пример? — спросил я.

— Конечно, — ухмыльнулась она. — Но за это я хочу получить что-нибудь ещё.

Похоже, она считает, что выполнила свои обязательства. Она ведь рассказала, что нужно делать. А раз я получил инструкции…

— Это нечестно, — сказала Роуз.

— Нечестно, — согласился я. — Забудь. Посмотри сюда, Шиповница...

Я снял перчатку и вытянул вперёд руку с медальоном.

Я физически ощутил направленное на предмет внимание. Как только Шиповница и множество Иных взглянули на неё, прядь волос начала расти, оплетая цепочку и стянув её туже.

Я напомнил себе, что грёзы уязвимы.

— Можешь ли ты хотя бы сказать, годится ли сила грёз? — спросил я.

— Природа грёз чужда людям, — нахмурилась Шиповница. — Годятся лишь те, что отданы по доброй воле. В противном случае они чересчур хрупки. Хранят слишком много связей с фейри.

— Даже так? — озадачился я. — Хм...

— Кто дал их тебе? Единственные несвязанные фейри здесь — изгнанники.

— Сначала ответь на мой вопрос. Смогу ли я ими воспользоваться?

Она нахмурилась.

— Дай мне их, и я найду для тебя другой источник силы.

— Я, видишь ли, весьма к ним привязан и не представляю, как можно их отдать. — сказал я. — Отвечай на мои вопросы, и я буду отвечать на твои. В противном случае мне, пожалуй, лучше пойти разрабатывать план против Лейрда.

— Да, ты можешь воспользоваться ими, чтобы добыть силу для превращения, но тебе не следует этого делать.

— Почему? — настороженно спросил я.

— Если ты хочешь изменить облик, уже самих грёз будет достаточно. Это более гибкий вариант, правда, менее надежный, но я не думаю, что ты будешь сражаться с каждым членом семьи Лейрда. Если грёзы разрушат, созданное с их помощью обличье будет украдено, и ты останешься в твоем истинном теле, голый и беспомощный. На твоем месте я бы использовала одни только грёзы.

— Грёз у меня не так уж и много, — сказал я. — Они растут, но медленно.

Впрочем, прямо сейчас они росли.

— Используй сколько можешь. Густо намажь их на себя. Для этого придай им подходящую форму, например, измельчи, а потом высыпь на себя или вотри. Укутай себя грёзами и не допускай, чтобы они повредились. Каждый раз, как твоему облику будут бросать вызов, он будет истончаться. Каждое сомнение будет оставлять в нём трещину, но ты можешь заделывать трещины, используя силу. Хорошие создатели иллюзий, у которых есть доступ к силе, способны носить один и тот же облик годами. Есть такие, кто никогда не переодевается, а лишь меняет грёзы.

Я постарался запомнить этот момент.

— Так кто дал тебе их?

— Это трофей, добытый в поединке.

— Чего тебе будет стоить отдать эту вещь мне?

— Перед тем, как ответить на твой вопрос, я хочу задать свой. Каковы ограничения?

— Их немного. Мой учитель говорил, что сила фейри в дерзости. Сохраняй правила изменения простыми, без лишних выкрутасов, и сможешь превратиться во всё, что пожелаешь. Твоя сила и сила грёз расходуются по-настоящему лишь только если грёзы разрушаются. Идут трещинами, треплются, блекнут, обдираются или разваливаются на части. Ты обманываешь реальность, и когда реальность узнаёт об этом, она заставляет тебя заплатить за несоответствие в облике.

— Хорошо, — сказал я. — Вот это намного практичнее. Может ли кто-нибудь разрушить облик, отследив связи?

— Нет, если ты позаботишься о том, чтобы придать другой образ и им тоже.

— Понятно. Тогда зайдём с другого конца. Что, если я слишком хорошо обману реальность?

— Ты не должен этого делать. Ты должен оставить некий знак. Нечто, намеренно сделанное неправильным. Своеобразный ключ. Зачастую указывающий прямо на тебя. Любой, кто заметит его, сможет тебя увидеть сквозь грёзы, но ты и сам сможешь заметить подобный знак и сделать то же самое.

— Например?

— Не тот цвет глаз, или правая сторона перепутана с левой, словно в зеркальном отражении, или у тебя сохранится твой собственный шрам.

Я кивнул.

— Отвечаю на твой вопрос: мне было бы невероятно трудно отдать свой трофей. В настоящий момент у меня есть несколько мыслей о том, что с ним можно сделать, но если ты спросишь меня в другой раз, возможно, мы сумеем договориться. Я так понимаю, мы ведь сможем продолжить переговоры в будущем?

— Не угрожай мне, и всё возможно, — сказала Шиповница.

— Замечательно, — сказал я, не давая давая никаких обещаний. — По поводу вопросов и ответов... могу я спросить, кто или что был твоим учителем?

Она поёрзала. Растерянно и с некоторым раздражением.

— Нет, — сказала она.

— Хорошо, — продолжал я. — Есть ли у тебя вопросы, которые бы ты хотела задать?

— Ни одного из таких, ради которых мне пришлось бы отвечать тебе. Мы закончили, — сказала она. Она взмахнула рукой, и начали уходить последние Иные. Она помедлила. — Я надеюсь, ты потерпишь неудачу. Но я также надеюсь, что она не будет стоить тебе жизни.

— Спасибо, — сказал я. — Я буду стремиться достичь одной из этих целей.

Она немного нахмурилась и ушла. Я же потащился по глубокому снегу назад к дому, на ходу натягивая перчатку.

Когда мы отошли достаточно далеко, я застонал.

— Не могу поверить, я просто взял и смыл чернила с рук!

— Но ты же не знал, что с ними делать. Это могло быть опасно.

— Но, чёрт возьми, я бросил ступку и пестик на дно раковины и смыл оставшееся зелье. Я же мог использовать его! Может быть, хватило бы, чтобы изменить руки.

— Зачем? Что ты замышляешь? И, пожалуйста, не надо этих твоих фокусов, когда ты объясняешь всё в самых общих чертах и только в последнюю секунду, а мне оставляешь только возможность согласиться или нет.

— Я же только один раз так сделал, разве нет?

— Ты имеешь в виду прямо сейчас? Или в тот раз, когда ты разбирался с этими чудищами с птичьими черепами и бросил камень на лёд? Или когда ты вышел на середину церкви и объявил о своих намерениях?

— Вот чёрт, — пробормотал я.

— Учитывая твое состояние, я уверена, что ты собираешься сейчас поклясться, что никогда больше так не поступишь. Не надо. Но помни об этом, особенно если что-то всё-таки произойдёт и мы поменяемся ролями.

— Я постараюсь, — медленно и осторожно сказал я. — Но у меня почему-то такое чувство, будто ты уже знаешь, что именно происходит.

— Потому что так и есть.

— Звучит зловеще, — заметил я.

— Ну и как тебе это понравилось, Блэйк? Не очень приятно, да?

— Но я-то это делал не специально, — возразил я.

— А я специально. Если мы хотим больше доверять друг другу, то это будет шаг в нужном направлении. Но прежде чем рассказать тебе о том, что я обнаружила, нам придётся кое-что проверить, однако проверка отвлечёт тебя от того, что ты прямо сейчас замышляешь.

— Да, возможно, — сказал я.

— Тогда давай сначала разберёмся с текущей ситуацией. И, пожалуйста, никаких внезапных объявлений о том, что мы будем делать в следующую секунду. Ради чего всё это было?

— Мы привлекли на свою сторону Шиповницу, что уже очень круто. Она больше не хочет нас убить. Возможно, мы сумеем договориться о том, чтобы она голосовала против нашей казни, если вдруг до этого дойдёт. И она готова продолжать переговоры.

— Да.

— Что касается Лейрда, мне кажется, в качестве следующего шага нам нужно нанести визит к Мэгги. Ты права, она просто посредник. Разговор с Шиповницей был в чем-то вроде проверки, он позволил мне оценить, как всё пройдёт. Смогу ли я поладить с девушкой, которая пыталась меня убить. То есть, нас убить. По-моему, я держался очень даже дружелюбно.

— Лучше, чем получилось бы у меня, — призналась Роуз. — У меня никогда не было много друзей.

— Ну, а теперь мы можем пообщаться ещё с одной, кто активно действовал против нас, с той разницей, что она ещё и пыталась водить нас за нос. Попробуем договориться с Мэгги о помощи. Затем мы встретимся с Марой или Йоханнесом, если сумеем их найти. Я без понятия, где они и как связаться с ними. Мне кажется, что это не те люди, имена которых стоит выкрикивать и ждать, что из этого получится. Что-то мне подсказывает, что с ними это было бы ошибкой.

— Ты собираешься разговаривать с одиночками. Что нам это даст?

— Лейрд сказал, что сегодня ночью собирается что-то предпринять. Ну а я собираюсь его остановить.

— Остановить?

— Любым способом. Помешать ритуалу, отвлечь его, или ещё как-то. Но эта штука с грёзами может пригодиться, так мы сможем перемещаться по городу. Никаких связей, другое лицо... возможно, я смогу подобраться к Лейрду поближе.

— О господи, — простонала Роуз. — Да тут просто всё что угодно может пойти не так.

— Вот почему наш следующий шаг — сменить мне облик, — сказал я. — Затем поговорим с Мэгги. Нам нужны солдаты, а эти бумажные гоблины, кажется, могут быть чертовски полезными.

— Думаешь, придётся драться?

— Я не знаю, чего ждать. Как может отомстить кто-нибудь вроде Лейрда?

— Он вроде не склонен к насилию, — засомневалась Роуз. — Разве насилие — ответ?

— Не знаю, — ответил я. — Но я бы предпочёл сражаться на непривычном ему поле. Он наверняка знает, как справиться с большинством жутких тварей, которые мы могли бы на него натравить, но не стоит пытаться плести интриги против интригана. Нужно подослать к нему отмороженных карликов-психопатов, которые ткнут ему заточкой в бок, чтобы он потерял способность ясно мыслить.

— Карлик — это оскорбительное слово.

— Не думаю, что политкорректность имеет значение, когда речь идет о гоблинах.

— Согласна, — признала она. — Ты действительно хочешь убить Лейрда?

— Да, типа там подослать к нему гоблинов, чтобы прикончить его. Небольшое кровопролитие не повредит. Ну или что-то другое, чтобы убрать его со сцены. Главное — вывести его из игры. Мы должны в определённом смысле уничтожить его. И его семью тоже. Ты поняла меня, да? Согласна со мной?

— Ненавижу слово «уничтожить». Но сейчас — да, либо уничтожаем мы, либо нас.

— Хорошо сказано.

— Ага, — ответила Роуз. — Пока ты разбираешься с грёзами, я попробую что нибудь о них прочитать. Чтобы мы представляли, с чем имеем дело.

— Отличная мысль, — сказал я, открывая дверь и машинально придержав её для Роуз.

На секунду забыл, что физически её здесь нет.

— А ты успеваешь читать? — спросила она, явно этого не заметив.

— Ещё как, надо бы посидеть вечером, чтобы продвинуться подальше, а может и завтрашний день посвятить только книгам.

— Хорошо, — сказала она.

Вернувшись на кухню, я порылся среди своих инструментов, нашел ступку и пестик и вылил остатки очень разбавленных чернил на руки. Втёр их в кожу.

Я обрезал все волосы, которые выросли за пределы медальона, и растер их, чтобы приготовить новую порцию зелья. На этот раз добавил больше волос, чтобы получилось погуще. Я нанес зелье на лицо, затем закатал рукава и намазал руки до самых плеч.

— Роуз, я только сейчас понял, что не обойдусь без твоей помощи, — позвал я. — Я же не вижу себя в зеркале.

Но она ушла. Ах да, ищет книгу.

Я развёл указательный и большой пальцы и складкой кожи между ними провел вдоль другой руки.

Я пожелал, чтобы кожа изменилась.

Эффект был едва уловим, если вообще был.

Что тогда рассказывала о фейри мисс Льюис?

Самообман.

Я попробовал снова. На этот раз я расслабился и позволил себе поверить, что кожа изменится. Абсолютная убеждённость. Я представил, как бледная кожа на руке отходит, а под ней остаётся моя кожа обычного цвета.

Всё получилось, и это было жутковато. Татуировки остались на своих местах, не такие красивые, но всё ещё классные и именно мои.

Двое моих консультантов сообщили две разные вещи. Шиповница сказала, что я могу использовать навыки изменения облика, чтобы обучиться борьбе с чужеродным вторжением или заражением. Мисс Льюис предупреждала Роуз о хрупкой природе грёз.

Что если в ту же секунду, как мой облик будет разрушен, я одновременно проиграю в этой войне против каких-то духов или некой части Роуз, которая пытается проникнуть в меня каждый раз, когда я трачу слишком много личной силы?

Я провел ладонями по лицу и волосам. Изменений я видеть не мог, но в результате нельзя было сомневаться.

Сомнения были опасны и могли дорого обойтись.

Я открыл гардероб и начал обшаривать его в поисках какой-нибудь подходящей одежды. Бабушкины пальто, весенние куртки, плащи, зонтики...

Ничего.

Я задумался, стоит ли мне надеть зимнюю куртку, когда услышал, как взвизгнула Роуз.

— Что такое?

— Ты меня напугал.

— Мой облик изменился?

— Стал на десять лет старше и заимел тёмные волосы? В общем, да.

— Хорошо, — сказал я.

— Это должно было быть куда сложнее, — сказала она. — Я абсолютно уверена.

— Хорошо, что ты не сказала мне это до того, как я сам попробовал, — заметил я.

Я провел ладонями вдоль рук. Цвет кожи изменился на черный, но татуировки я оставил неизменными.

Затем я изменил внешний вид лица и головы. Я ещё раз провёл руками по макушке и обнаружил, что она обрита, как я себе и представлял. Когда я поскрёб голову, то обнаружил, что и нервные окончания работали тоже. Я ощущал, как пальцы движутся по щетине, чувствовал все бугорочки и ямочки голого черепа.

— Офигеть, — прокомментировал я и провел руками вниз по горлу. Затем повторил уже изменившимся голосом: — Офигеть.

— Определённо, это не должно быть так легко, — не унималась Роуз.

— Прекрати это повторять, — велел я. — Во что я верю, то и становится правдой. Незнание — сила, в данном конкретном случае.

Её недовольное лицо смотрело на меня из тостера.

— Может, это даже хорошо, — сказал я, — что я потратил личную силу. Меня теперь меньше, а значит и грёзам не нужно так много менять?

— Сомневаюсь, — сказала она. — Не забывай, за любую силу приходится платить. Какова цена у этой твоей прелести?

— Думаю, едва не погибнуть в поединке с фейри-дуэлянткой и одержать над ней победу можно считать вполне разумной ценой, — сказал я.

— Может и так, — произнесла Роуз, обдумав мои слова. — Ну хорошо, ты прав.

Я начал размазывать снадобье по оставшимся участкам шеи, плечам и под рубашкой.

— Но если окажется, что выгода больше пережитой на дуэли опасности, тогда я согласен, нам следует насторожиться.

* * *

Чёрт побери! Грёзы, как выяснилось, были просто охренительно полезны!

Я стоял у школы и смотрел на выходящих учеников. Там были все возраста, от детсадовцев до старших классов. Малыши, которые ещё писаются в штанишки, и молодежь, которая уже начинает подрабатывать — все единой толпой стекались к воротам школы.

Мимо меня проходили Бехаймы и Дюшаны самых разных возрастов. Никто из них не удостоил меня более чем мимолётным взглядом.

Я встал среди родителей, ожидающих своих детей. Обычный, незаметный мужик.

Наконец появилась Мэгги, в наушниках и с сумкой через плечо. Как всегда, в своём клетчатом шарфе.

Я прошёл мимо ворот школы и направился следом за ней.

Она моментально остановилась.

— Прошу прощения, — сказал я чужим голосом.

— Не нужно просить прощения, мистер Страшный Незнакомый Дядька. Почему бы вам просто не свалить отсюда? — предложила Мэгги. — А для ваших шалостей идите и найдите себе смазливую дамочку вашего возраста.

Она вела себя так естественно, так обыденно. Интересно, она хотя бы сон потеряла после того, как приказала своим гоблинам разорвать Молли на куски?

— А ты за словом в карман не лезешь, — заметил я, подавив приступ негодования.

Она ссутулилась, засунула руки в карманы и боязливо оглянулась назад, словно выискивая пути к бегству. Защитная поза, неуверенность.

Вот только я прекрасно знал, что сейчас в её руках какое-то оружие, а взгляд нужен лишь для того, чтобы оценить, смотрят ли на нас люди. На моё счастье, люди смотрели. Повсюду вокруг нас шли дети и подростки.

— Я не собираюсь причинять тебе вред, — сказал я. — Пожалуйста, не надо тыкать в меня ножом или насылать гоблина.

Я видел, как она изучает меня. Просто поедает глазами. Ищет подсказки, изъяны в маскировке? Разрушало ли это грёзы, или её внимание, наоборот, усиливало их, укрепляло?

— Ты кто, ёшкин кот, такой? — наконец спросила она.

Ого, подумал я.

Это была свобода, и она пьянила.

Она взглянула на что-то или кого-то у меня за спиной.

Я повернулся до того, как незнакомец успел коснуться меня. Темноволосый плотный мужчина во фланелевой рубашке.

— Чем могу помочь? — спросил он.

Я посмотрел взором и увидел между ним и Мэгги связь. Такая сильная связь для девушки, только недавно приехавшей в этот город…

— Вы — отец Мэгги? — спросил я.

— Да. Откуда вы знаете мою дочь?

— У нас есть общая знакомая, — ответил я. — Мне кажется, Мэгги помнит о девушке, связанной с зеркалами?

Я увидел, как Мэгги замерла, удивлённая и растерянная. Её глаза сверлили пространство вокруг меня.

Пытается нащупать связи?

— Это те самые чудные дела, верно? — спросил ее отец.

— Ага, — сказала Мэгги. — Чудные.

Я взглянул на её отца. Он знал.

Это одновременно облегчало и усложняло дело.

— Я должен тебе кое-что передать — сказал я. — Достичь прощения будет нелегко, для нас обоих, однако сейчас срочно требуется помощь.

— Нет необходимости в такой невероятной загадочности, — заметила Мэгги. — Я рассказываю папам почти все.

— Почти? — спросил её отец.

— Да ерунда, — отмахнулась она. — Ты хочешь напакостить Торбёрнам?

Я заколебался.

— А если и так?

— Тогда я скажу тебе, что с этим покончено. Обманешь меня раз... ну и далее по тексту.

— Если вы пытаетесь втянуть Мэгги во что-то типа...

— Нет, — сказал я. — У меня с Торбёрнами нет никаких э-э-э… то есть вообще-то нет, у меня с ними не всё гладко, но я хочу помочь этой семье. Если бы Мэгги согласилась как-то загладить то, что произошло с Молли Уокер, я бы не отказался от её помощи. Я хотел бы одолжить ресурс.

— Это та погибшая девушка? — спросил отец Мэгги.

То есть он ничего не знал. Я увидел на её лице тень озабоченности.

Я решил её выручить. Карма, если уж на то пошло. Или это не считается, если я забочусь именно о карме?

— Скорее, речь сейчас о том, что произошло вчера, когда мы в последний раз разговаривали.

Я увидел, как блеснула связь. Она пыталась выяснить, кто я. Под критерии подходило не так уж и много народу. Может быть, она решила, что я юристка в ином обличии? В это легче поверить, легче объяснить.

— Было бы куда проще, если бы вы прямо сказали нам, кто вы такой, — сказал её отец.

— Могу я проводить вас до машины? — спросил я. — Я мог бы объяснить там.

— Можете объяснить прямо здесь, — оборвал он, — или можете убираться.

Я вздохнул.

Надеюсь, я достаточно хорошо укрепил свой образ, чтобы он выдержал этот удар. Если нет, все мои планы пойдут прахом.

Я оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не смотрит, и расстегнул молнию куртки так, чтобы стало видно велосипедное зеркало у меня на шее.

Глаза Мэгги округлились от удивления:

— Блэйк?

— Это зеркало? — переспросил её отец.

— Это Блэйк, — прошептала она. — Блэйк Торбёрн.

Каждый раз, когда она произносила мое имя, я видел связь, которая пыталась пробиться ко мне, ударяя в грёзы, словно таран в тяжелую дверь.

Хорошо ещё, что её отец растерялся и не нашёл, что сказать.

— Перестань, — сказал я. — Хватит. Можно проводить вас до машины?

Мэгги кивнула и потянула отца за рукав.

Пока мы в молчании шли к машине, я попытался оценить нанесенный грёзам ущерб. Наверное, их можно исправить при помощи крови, но сейчас это было бы самоубийством.

Лучше подождать, пока грёзы исправят себя сами.

— Не произноси мое имя, — попросил я. — Скажи, можно ли попросить взаймы несколько гоблинов?

— Они всё время пытаются вырваться из-под контроля, — сказала она, — с ними трудно.

— Меня устроят даже совершенно неуправляемые гоблины в бумажных тюрьмах. — сказал я. — Я собираюсь кое-что предпринять против Лейрда. Уже скоро.

Она закусила губу.

— Мэгги, ты должна мне всё объяснить, — сказал её отец.

— Я постараюсь, обещаю, — ответила она.

Я увидел, как формируется связь. Обещание обладало весом.

Я моргнул, чтобы очистить взор. Не стоит слишком на него полагаться.

— Три бумажных гоблина, — сказала она, вытащила руки из карманов и сунула мне в ладонь три сложенных листка. — И ещё свисток.

— Свисток для чего или для кого?

— Он призывает существо, имя которого мне нельзя произносить, — сказала Мэгги. — Оно написано на свистке.

«Хуепутало».

— Вот так, — сказала она, взяла у меня свисток и дунула.

Что-то тяжелое ударило по кузову машины.

Гоблин. Заросший, бородатый, прячущийся в тенях.

— Он подчиняется владельцу свистка, — сказала Мэгги. — Попробуй.

— Мерзость какая, — пробормотала Роуз. Отец Мэгги вздрогнул.

— Хуепутало, подойди, — сказал я.

Тот и ухом не повёл.

— Хуепутало, подойди, — приказала Роуз.

Он подошёл на несколько шагов.

— Вот о чём я хотела с тобой поговорить, — пробормотала Роуз.