Иное (джен)

— Девять кругов, девять миров вложены друг в друга, — рассказывает Мэрэди, и ты любуешься плавным, прекрасным, отточенным движением её мысли.

Твоё обучение только что закончилось, а сделано это было с помощью того, что Мэрэди назвала «поцелуем душ». Вы не видите друг друга и не читаете — так нельзя передать навык. У Мэрэди не было специального названия — она просто называла это «поцелуем». Ты не помнишь, целовалась ли когда-нибудь, но это точно был не физический поцелуй! И не чувственный. И даже не ментальный! Ты не знаешь, как его назвать. Духовный, душевный? Она открылась, доверилась тебе, поделилась частичкой своей души так естественно, что даже страшно стало — а если кто недобрый? Если Мэрэди доверится не тому? Но она лишь улыбнулась тебе.

— Луна, — неожиданно серьёзно обрывает она твои мысли. — Посмотри на меня.

Ты подняла взгляд — взгляд настоящих глаз! Насколько глаза здесь вообще могут быть настоящими… Насколько в сиянии Абраксаса бывает что-то настоящее и реальное. Мэрэди никогда не говорила этого, но ты чувствовала и чувствуешь её страх — страх того, что настоящего тут — нет.

— Что случилось? — Мэрэди приняла облик призрачно-серебристой девы, внутри которой периодически проглядывал солнечный свет. Она сказала, что это её «обычный» облик, тот, который она обычно носила в родном мире. Ты же приняла свой облик — память о нём Мэрэди вернула.

— Я была воплощением обмана, — шепчет Мэрэди — и шёпот этот будто бы проникает в самую глубь твоей души. — Когда-то давно я жила тем, что ввергала души в отчаяние и пожирала их. Но потом — потом я услышала её песню. Я услышала живую надежду, воплощение всех мечтаний — и я изменилась. Но я не забыла, и остались другие, такие же, какой была и я, — неверены, обманщицы-без-облика. Я не доверяю просто так, Луна. И ты не должна верить мне! Я многое сделала для тебя — но для тебя или для себя? Ты можешь чувствовать, ты можешь думать — но ты должна осознавать свой выбор. Ты должна выбрать, доверять мне или нет — сама, без понукания. А пока ты не выбрала — не думай, что я доверилась тебе в полной мере, — и резко меняет тон на мягкий. — Хорошо?

— Хорошо, — тебе хочется, очень хочется довериться Мэрэди, но после её слов… Ты начинаешь понимать, какие привычки лишили тебя памяти. Слепое доверие, чистая интуиция — но ведь она мастер обмана! И она здесь такая — не одна…

— Умница, Луна, — холодно улыбается Мэрэди. — А теперь продолжим. Девять кругов — это девять испытаний для Героя Надежды — или любого, кто пленён Абраксасом. Из твоего края нельзя уйти — не думаю, что даже твои друзья, сколь сильны бы они ни были, смогут преодолеть силу Демиурга Надежды.

— Почему? — спрашиваешь ты. Ведь её пауза — она для вопроса? — Почему, зачем он это сделал?

— Абраксас-то? — хмурится Мэрэди. — Неведомо. Зачем Творец создала нашу вселенную? Зачем повелитель мой, Яалш, вершит её судьбу? Зачем Песнь творит и дарит веру? Я не могу ответить. Это просто есть. Это за пределами нашего, смертных, понимания. Абраксас — он не добрый и не злой, он просто спит, но он — бог, и сны его — сны божества, а мы попали в эти сны, стали их частью, и единственный способ выбраться отсюда — это разбудить его.

— А мы не исчезнем? — вздрагиваешь ты от осознания. — Сны ведь забываются!

— Но ты же помнишь свой последний сон? — прохладно улыбается она. — Чтобы разбудить Абраксаса, нужно быть очень ярким сном — таким, какой не забывается! Мы разбудим его — и станем частью его сознания, а он — не разрушитель, он просто вытолкнет нас наружу, в реальность.

— А остальные? — твои друзья!

— К тому времени ты уже преодолеешь все преграды и вернёшь память, — спокойно отвечает Мэрэди. — Ты возьмёшь их с собой — если сможешь унести.

— И тебя? — невольно уточняешь ты, вдруг понимания, а какую же выгоду может преследовать она.

— А я буду лететь с тобой — рука об руку. Там, где оплошаешь — поддержу, где оплошаю я — увидишь ты. Доверие можно заслужить, — прохлада в её тоне никогда не казалась равнодушием или негативом — она была как свежий ветер в жаркий полдень! Отрезвляющая, поддерживающая, ободряющая и просто приятная. — Этим я и займусь, Луна. Ты не против?

— Не против, — улыбаешься ей. Что-то тебе подсказывает, что у Мэрэди было мало друзей. Ничего! Теперь у неё есть ты, а ты дружить умеешь! И даже если она всё это говорит для своей выгоды — ты подружишься с ней по-настоящему, не понарошку!

— Уже лучше, — кивает она, мерцая лунным светом. — Я остановилась на девяти испытаниях, которые должен пройти Герой Надежды. Поэтически их зовут девятью холодами. Первый круг, первое испытание — это холод одиночества. Ты так и не начала проходить этот круг — мы начнём именно с него. Второй круг — мой. Прохлада покоя, иллюзорное тепло — такова его сущность. Ты провалила это испытание — и пройдёшь его снова. Третий круг — это холод лжи, четвёртый — холод пустоты, пятый — холод поражения, шестой — холодное угасание, седьмой — хлад безразличия, восьмой — лёд отчаяния, и девятый — это барьер самого Абраксаса, последнее из испытаний.

— Они как-то связаны? — ты не очень понимаешь, почему именно такие… гадости!? Одиночество, покой, ложь, пустота, поражение, угасание, безразличие, отчаяние и барьер.

— О да, конечно, связаны, это я знала и до твоего появления. Всё это — препятствия, пределы, ловушки и оковы, которые встают перед подлинной Надеждой. Одиночество, убивающее веру. Покой, подменяющий мечту. Ложь, рождающая ложную же веру и отвращающая с истинной тропы. Пустота на месте мечты, которую следует заполнить. Поражение, заставляющее отказаться от пути. Угасание, тяжкая усталость, заставляющая сдаться навсегда. Безразличие и серость, растворяющие в себе всякую надежду. Наконец, отчаяние, надежды антипод. И барьер, предел, физически, метафизически непреодолимая граница, которую нельзя пройти, сколько в себя ты ни верь. Но после того как я встретила тебя и после того как посмотрела, как общаются твои друзья, после того как прочитала отражения разума одного твоего друга здесь, в этой бесконечно пластичной среде, я поняла ещё больше.

— Ты шпионила за ними?!

— Оставь возмущение, — строгий взгляд заставляет тебя замолчать. — Я не могла довериться вам, довериться тебе — просто так. Конечно же, я должна была знать больше! И я узнала, я осознала подлинный, символический смысл этих испытаний — ведь не только эти преграды становятся перед Героями Надежды. Почему именно они? Как ты знаешь, семеро твоих спутников, не все из которых тебе друзья, имеют дело со своими божественными Обитателями. Тебе же выпала сомнительная честь познать их всех. Девять испытаний, одно — моё, одно — твоё, испытание Абраксаса, остальные семь — отражения Обитателей твоих друзей в Надежде.

— Зачем? — снова спрашиваешь ты. Кажется, здесь, в этом месте, главное — мотивы.

— Верно кажется, — кивок удовлетворения. — Предполагается, что Герой Надежды, Маг Надежды должен познать Надежду во всех нужных гранях, и одна из них — я, другая — сам Абраксас, а остальные семь… Одиночество ты должна преодолеть единением Эроса; оковы покоя должны сдаться перед изменчивостью и свободой Абраксаса, холод лжи — растаять перед истиной Маат, пустота — быть заполнена творением Ехидны, поражение — пасть перед адаптацией Гемеры. Янус всегда сменит угасание новым рассветом, безразличие — ничто перед чистой страстью Лилит, а любое отчаяние само отчается, повстречавшись с беспредельным терпением Гефеста. Я не знаю, что нужно, чтобы добраться до самого Абраксаса — но надеюсь узнать вместе с тобой. А теперь — возьми.

В руках её появляется медальон на цепочке — бронзовая орлица с серебряными глазами и клювом.

— Это… она? — ты протягиваешь руки и берёшь орлицу, одновременно чужую и знакомую, близкую и далёкую, свою и не-свою. Немедленно вешаешь на шею.

— Твоя память, — краешком губ улыбается Мэрэди. — Если ты решишь отказаться от неё — просто выброси подальше. Если захочешь принять — сама поймёшь. Это твой и только твой выбор, но пока же, хотя бы первый круг, я советую тебе не выбирать. Я прошу довериться мне — но решать тебе.

Ты ловишь себя на том, что хочешь немедленно сказать: «Я тебе доверяю!» — и одёргиваешь. А если Мэрэди не права? Что, если твоя память поможет тебе, а не помешает? Она тут Мерлин знает сколько, но так и не смогла выбраться, а тебя ведёт по тому же пути!

— Но ты с этим путём не знакома, — напоминает она, касаясь тебя солнечными лучами, как будто из самого сердца. — Оцени его сама, а уж после — откажись или прими. Я понимаю, что это выглядит тираническим навязыванием своей воли, но это в той же степени принуждение, сколь предложение чужестранцу сначала осмотреться и попробовать следовать традициям чужбины, прежде чем рубить с плеча.

Тебе не нужно говорить: «Я понимаю». Она буквально видит тебя насквозь. С Мэрэди так просто! Или это потому, что ты сейчас иная? Иная? Это значит что-то важное? Слово выскальзывает из твоих мысленных рук, склизкое и безумное!

— Лишнее слово, — замечает Мэрэди. — Иное, не-такое, нетаковость — здесь это не имеет смысла. Даже ты сейчас не такова, какой была — делает ли это тебя меньше собой?

— Не знаю, — честно отвечаешь ей.

— Возможно, и делает, — задумчиво говорит Мэрэди. — Но это же даёт тебе силу и гибкость, которую никогда не достигла бы ты-прежняя. Память столь же помогает, сколь и отягощает! Без этого груза, без тяжести памяти, без её инерции, мы становимся быстрыми, гибкими и свободными. Потом, позже, память пригодится тебе — но не сейчас. А пока же я покажу тебе, как можно пройти через большинство, не дав им тебя даже коснуться. Знаешь ли ты, что не может стоять на месте? Конечно, нет — в твоей памяти это есть, но на самом краю, ненужное и забытое. На месте стоять не может свет — ему неведомо слово «покой»! Чтобы без помех пролететь мой круг, достаточно обернуться светом — ярчайшим солнечным лучом. Это не те простые облики, которые мы разобрали, но принцип тот же самый. Попробуй — но смотри на меня, хорошо? Я подстрахую.

И пробуешь. Итак, как думает солнце? Нет же, не солнце, а луч! Солнечный зайчик! Ты тихонько смеёшься. Наверное, он очень смешливый? А ещё яркий луч такой красивый, если он на фоне чёрных туч! Ещё один образ, который Мэрэди оставила — «часть неличной памяти», как она сказала. Тебе нужен не солнечный зайчик, а настоящий заяц, целая колонна света, такой яркий, чтобы пробиться сквозь этот весь «покой». Ты должна… озарить его! Ну конечно! Луч, свет, озарение, надежда! Солнечный луч сквозь тучи, который дарит надежду на лучшее, луч, который летит быстрее всех, луч-вестник, быстрее самой быстрой вспышки!

Образ захлёстывает тебя, ты входишь в него, становишься лучом, обращаешься им. Луч не может стоять! Он должен озарять! Сразу, немедленно, мгновенно! В тот же миг всё вокруг размывается, исчезает, проносится мимо — ты не видишь, но чувствуешь это своим ярким телом, оставляя следы надежды в воздухе, разгоняя покой! Ты не проносишься и не летишь — ты просто озаряешь. Надежда, свет, луч — это всё ты!

А в следующий миг что-то выдёргивает тебя из пронзительного свечения. Ты обнаруживаешь себя парящей на границе серого полумрака и бесконечной тьмы. Ты вновь Луна, но ты прекрасно помнишь, каково это — быть светом. Или не быть? Принимать облик? Ты не совсем понимаешь, в чём разница!

— Ты двигалась быстрее скорости света в среде, — замечает Мэрэди, материализуясь, или, наверное, «светопризракозуясь» перед тобой. — Теперь ты понимаешь, что такое настоящая смена якоря — это не переодевание тела, это переодевание разума и души. Ты была самой собой — но вместе с тем, это была не ты-девушка, а ты-свет. Понимаешь?

— Наверное? — вздыхаешь ты.

— Одни и те же люди могут быть величественными или жалкими, сильными или слабыми, яростными или спокойными. Обычный человек может научиться контролировать свои чувства, эмоции и даже мысли, чтобы выбрать, каким ему быть. Профессиональные актёры могут это в значительно большей мере — а ещё они могут одеться так, чтобы максимально соответствовать новому поведению, новым чувствам и мыслям. Но не каждый актёр может играть каждую роль, не каждый человек может стать каким угодно — для актёра формой его будет личность и тело, и они не могут принять любой лик. Для нас же форма — разум, и мы не можем принять любой новый якорь, новый лик, пока наш разум таков, каким он является. Поэтому прежде, чем принимать новый якорь, мы должны изменить и нашу форму, наш разум. Но наша сущность, душа — остаётся той же самой. Ты осталась Луной, но ты была Луной-лучом, Луной-светом, изменив свои мысли и свои чувства так, чтобы свету соответствовать. Прежде чем менять свою форму так сильно, ты должна научиться при этом чётко ощущать свою суть и свою цель, иначе превращение может стать необратимым.

— Но ты не говорила мне этого! — возмущаешься в ответ.

— Конечно, — прохладная полуулыбка. — Ведь ты должна была понять на собственном опыте, каково это — застрять в новом лике. Нет, не думай так! Это не «чужой» и не «иной» лик — он твой собственный, твоя форма, твой якорь, твоё тело. Ты ведь помнишь, каково это? Ты можешь стать светом снова?

— Да, — голова от всего этого гудит! Ой. А ведь совсем недавно у тебя не было ни головы, ни рук, ни глаз, ни тела вовсе! То есть, было, но оно было лучом. Солнечный зайчик — вот ты какой!

— Ты-прежняя, помнящая свою жизнь, лики менять бы не смогла, — продолжает Мэрэди. — Теперь я бы хотела, чтобы ты запомнила: принимая новый лик, ты должна оставлять триггер, крючок, зацепку, которая обратит тебя обратно в человека! Или в любой другой лик, где ты мыслишь, как привыкла. Потом ты привыкнешь, что твои настоящие желания находятся в твоей сущности, а не в твоём разуме, но пока что — лучше так. Смена ликов — это самое главное оружие, которое можно использовать здесь, в непостоянных девяти кругах — всё остальное, даже подлинная магия, может перестать работать в грёзовороте, ну а сменяя лики, ты всегда адаптируешься, где б ни оказалась. А теперь повернись туда, в обратную сторону, и я покажу тебя, как оставлять триггер при превращении и как проходить защиту моего круга, когда я активирую её…

Лучом света скользнула ты сквозь круг покоя, отбросила собой образ-вспышку на хмуром не-небе первого круга, оживила этот образ и мерцающей иллюзией, незаметной со стороны, отправилась вниз, в ближайший мир. Здесь было холодно и серо. Кутаясь в липкие сырые облака, ты спустилась вниз, на грязные улицы давным-давно заброшенного города, и сильный, свежий ветер гнал сквозь тебя снег, а облачная мантия шелестела под порывами:

— Он здесь. Этот бедняга годы прятался в развалинах своего мира, который не смог удержать. Ты слышишь его плач?

— Да, — ты действительно услышала плач: он чувствовался в порывах ветра, в потёках грязи и трещинах серых зданий. Бедненький! — Это… его лик?

— Его лик, его якорь, его мир, отражение его души, разбитой и уничтоженной, — шептала Мэрэди, и облака её лика странным образом согревали, несмотря на сырость. — Чего он жаждал, Луна? Попробуй понять, попробуй ощутить…

Ты потянулась своим образом во все стороны, бликами иллюзорного света охватывая заброшенный город. Ты постаралась представить, каким он был раньше. Ты спрашивала об этом ветер, ты спрашивала об этом снег, ты спрашивала об этом прочные, сопротивляющиеся стихии стены, одиноко вздымающиеся вверх, спрашивала об этом пустые квартиры и офисы, грустно дребезжащее стекло и поблёкший мусор. И город ответил.

Ты увидела шпили, горделиво взметнувшиеся ввысь. Ты увидела яркие вывески и яркие одежды. Ты услышала, как город говорит — на удивление негромко! Здесь редко пользовались машинами, а машины были незаметными и не отвлекающими людей от… самих себя? Здесь люди не мешали друг другу, и свежий ветер, точно такой же, как в развалинах, заставлял их улыбаться. Здесь доверие было настоящей ценностью, но ценностью не главной. Главную ценность ты слышала в порывах ветра, в одиночестве кружащихся снежинок и в приятной тишине. Конечно же, свобода.

— Он хотел свободы, этот странный парень, — шепнула Мэрэди на твоих мерцающих плечах. — Он хотел тишины и мира, в котором его будут уважать просто так — как человека и как личность. Он многого хотел, и мир его был одним из первых, что оторвался от общей реальности. Генеральное расхождение — ты помнишь, что это такое?

— Помню, — слегка потемнела ты, окрасив улицы в зеленоватые тона. — Я должна…

— Ты не должна, — отозвалась Мэрэди, темнея, как перед грозой. — Хочешь ли ты ему помочь? Он хотел свободы, но достиг лишь одиночества, когда город его мечты, его мир был разрушен, пытаясь отбиться от других мирков. Теперь он осознал цену свободы и плачет там, внизу, не в силах что-то изменить. Хочешь ли ты ему помочь? Стоит ли он твоей помощи? Подумай, Луна, не отвечай сразу. Таких, как он — миллионы в первом круге.

— Но ты же привела меня сюда не зря?

— Верная мысль, — холодный облачный шёпот был подобен порывам ветра — столь же свежий, сколь и бесплотный. — Но не относительно судьбы этого мира. Это только твой выбор. Хочешь ему помочь?

— Не знаю, — честно ответила ты и повторила вопрос. — Почему ты привела меня именно сюда?

— Что ж, слушай. Это место было тем самым, где в первый круг вошла Арания Серкет, Сильф Света, та, кто должна была провести тебя до самого конца, одарить тебя зрением, пробивающим всякую иллюзию насквозь… ты понимаешь, почему это плохо?

— Здесь нет иллюзий, — сразу поняла ты, чем заслужила прохладное одобрение Мэрэди — но и её поправку:

— Нет здесь и реальности. Тот, кто отрекается от иллюзий — лишь разделяет мир на чёрное и белое, настоящее и ненастоящее, в то время как здесь нет границы, чёткой грани, и истина может скрываться в самой эфемерной из иллюзий, а ложь — в твердейшей реальности из всех. Арания Серкет — та-кто-раскрывает-глаза, целитель света, при одном появлении которого тьма прячется подальше. Её уверенность в собственной правде, в собственной правоте, её способность создавать путь, который приведёт к победе, должна была сыграть ключевую роль в твоём становлении. Но всегда ли простой путь — самый верный, Луна?

— Не всегда, — уверенно сказала ты. — Обычно наоборот! Значит, я должна сделать всё сама?

— Но и сама не сможешь ты, — взвихрились облака в отчётливом раздражении. — Ты слишком спешишь, Луна. Ты помнишь, каким был первый мой урок?

«Первое, чему я хочу тебя научить — это осознанность».

— Ты предлагаешь мне выбирать между ней и тобой? — спросила её — и голос невольно дрогнул.

— Она — это благо и определённость, луч света в царстве тьмы, — ответствовала Мэрэди — твоя союзница, в будущем твой друг и твой учитель одновременно. — Она проведёт тебя сквозь все иллюзии, вместе вы решите все проблемы и спасёте всех, кого возможно. Лёгкий путь не обязательно лучший — но он может таким быть. Зависит от точки зрения, Луна. Чего ты хочешь достичь? Свободы? Понимания? Веры в себя, позволяющей разгонять любые тучи, всегда находить путь, даже когда кажется, что пути не может быть? Арания Серкет может это дать. Она может дать тебе огромную, невероятную силу Героя Надежды, силу бесконечной веры, может полностью распутать все мучащие тебя вопросы, заполнить все пробелы, уничтожить само сомненье, и тогда ты — победишь. Она — осознанье во плоти. Почему же, когда перед тобой пусть и не идеальный, но надёжный и очень хороший путь, я предлагаю другой? Задумайся!

И ты задумалась. Что такого в этом пути? Лёгкий — это не всегда плохо! Ты ощущала пролетающий через себя ветер, свежий, куда-то зовущий, несмотря на холод — вселяющий уверенность и бодрость… Свобода. Этот парень, спрятавшийся там, внизу, выбрал свободу. Но ведь он не поменял свой выбор! Даже когда его город разрушался — он позволил этому случиться, но уберёг свой ветер, свою свободу, и несмотря на одиночество, этот ветер шепчет: парень считает, что прав! А почему ты решила, что он не прав? Мэрэди и не говорила этого!

Генеральное расхождение — это не его вина. Он просто хотел свободы и покоя. Он — жертва обстоятельств, а не самого себя! И его ветер, самое главное его творение — он ведь прекрасен! Он лучше всех ветров, которые ты когда-либо ощущала, настоящий глоток свежего воздуха, и вся эта серость и грязь — какое тебе до них дело? Главное — это ветер! Свобода…

Свобода. «Они отправили тебя сюда», — так говорила Мэрэди. Не ты отправилась сюда — а они отправили! Они — это друзья. Они хотели как лучше. И Арания хочет как лучше. Как лучше, но не свободно! «Может это дать»! Дать понимание, дать веру, быть твоим осознанием, за тебя распутать всё и заполнить все пробелы… Но разве это правильно? Разве это хорошо? Нет, не те слова… Разве это — твоё? Разве это будет твоё понимание, твоя вера, твоё осознание? Нет. Хочешь ли ты их? Наверное. Это так притягательно — чтобы кто-то решил за тебя все проблемы, как будто ты маленькая девочка, спрятаться за спиной мамочки и папочки, пройти рука об руку с ними все тягости и сложности. Ты хочешь этого! Но это неправильно. Нет, не неправильно! Просто есть что-то, чего ты хочешь больше. Свобода. Самостоятельность. Настоящее взросление.

— Наконец-то! — неожиданно горячо воскликнула Мэрэди. — Наконец-то ты поняла! Я боялась, что ты уже не сможешь понять, что и это тебе придётся объяснять. За тебя решали другие — долгие годы решали. Решали, признаю, неплохо, а порой и очень хорошо, к твоему счастью, а не боли. Тебя не использовали, тобой не пренебрегали, твоё мнение ценили… но ты не проявляла инициативы. Ты не распоряжалась своей жизнью. Ты была — ребёнком. Ребёнок может стать героем, тем более, Героем Надежды; это очень просто — сделать Магом Надежды ребёнка, потрясающе талантливого в иномагии. А ты — ты всего лишь хотела, чтобы детство продлилось вечно. Я разрушаю этот план, Луна, не потому что хочу, чтобы ты не победила — мне претит видеть, что ты не займёшь того места, которого достойна, и даже не поймёшь, каково же это место! Я не поведу тебя за ручку, как ребёнка — я приму тебя как равную, так, как не принимали тебя раньше.

— А мои друзья…

— Всё нормально, — вновь спокойно, прохладно, словно и не было этой вспышки, продолжила Мэрэди. — Нормально подозревать, что я преувеличиваю. Ты всегда можешь вернуть себе память и проверить. Уже того, что я сделала, достаточно, чтобы ты смотрела на мир иначе — как самостоятельная личность, а не как ведомая, живой ключик к Абраксасу. Нормально думать, что я тебя обманываю и пытаюсь отвратить от друзей. Тебе кажется, что я называю их манипуляторами, но это не так. Они не осознают, чего тебя лишают, или не думают, что это лишение. Они просто оберегали тебя — от выбора и от его последствий. Многие из них считают тебя живым чудом и относятся соответственно; с одной из подруг ты так и не успела сойтись по-настоящему, и именно она могла бы помочь тебе вырасти — но поздно. Тебе предстоит повзрослеть здесь и сейчас, в краю Надежды, в объятиях Абраксаса, и определить свой путь. Ты всё ещё можешь отвергнуть дар беспамятства и вернуть свою память, Луна. Ты помнишь, что я говорила про осознанность? Возможно, не права здесь я, и твоя память будет твоим лучшим оружием и твоей подлинной надеждой.

— Я… — ты запнулась. И вдруг поняла, что в твоей невесомой голове, в твоей душе — не мерцающем теле! — действительно что-то изменилось. Ты не могла уже просто так согласиться или отказаться. Ты чувствовала, что от этого зависит кое-что. От этого зависишь ты сама! И не только. Этот парень, там, внизу — он ведь тоже зависел от твоего решения! С памятью или без памяти? С Мэрэди или с Аранией? А может быть, с кем-то из друзей? Или одна? Неожиданно ты ощутила себя совсем одинокой — прямо как создатель ветреного мира. — Это и есть свобода?

— Это и есть свобода, — прохладной, сырой грустью откликнулась Мэрэди, окутывая тебя, но неким образом оставаясь не рядом, а в стороне. Не поддерживая. Она не поддерживала тебя специально… Она верила, что ты справишься сама! — Она не наваливается на плечи. Она — это простор, но страшный, оковы, но которые надеваешь на себя сама, вера, которую уже не вернуть, осознание, что по-настоящему у тебя есть только одна опора — это ты. Быть взрослой — это осознать, какова цена своей свободы. Ты приняла лик обманчивый, дрожащий и мерцающий, свободный и легко меняющийся — и теперь дрожишь, точно образ на ветру. Тебе стоит успокоиться, Луна, успокоиться и принять человеческий лик. Попробуй!

Ты попробовала, но не сразу. Сначала ты осознала, что Мэрэди специально натолкнула тебя именно на такой, изменчивый, готовый к глубинным переменам облик. Преодолевая себя, преодолевая дрожь от тянущей во все стороны свободы, ты исследовала этот лик. И только убедившись, что изменения в тебе не пропадут, что они — в твоей душе, не только теле, ты потянулась к тающему на коже снегу, к мокрому асфальту под ногами, к тяжести человеческого тела и его ограниченному зрению.

Закашлялась. Проморгалась. Задрожала от холодного ветра и тающих на лице снежинок. Начала было движение — вовремя замерла, осознавая, что интуитивно хотела сделать. Кивнула самой себе и резко провернулась на цыпочках, к концу оборота уже в зимней мантии с глубоким капюшоном и подходящей обуви. Вдруг осознала, что только что сделала — и задала вопрос Мэрэди.

— Всё верно, — снежным вихрем закрутилась она перед тобой. — Ты можешь менять лик окружающего точно так же, как и собственный лик. С одеждой это делать проще — ты считаешь её частью себя. Тебе достаточно растянуть своё «я»-ощущение на окружающее, чтобы смочь его форму поменять. Но это и опасно — ассоциируя себя со снегом и ветром, ты не исчезнешь, не сотрёшься — но став пустотой, став другим человеком, став зверем или растением, став слишком многим сразу или слишком малым, ты рискуешь потерять себя. Триггер — это хорошо, но он работает далеко не всегда. Ты можешь сделать своей «одеждой» всю реальность вокруг — но тогда ты откроешься в той же мере, в которой откроешь её себе. Будь аккуратна, Луна — и ветер, и снег, и лёд, и пламя так легко убить…

— А этот парень, — поняла ты, — он считает своей одеждой весь этот мир?

— Каждый из них считает именно так, — кивок в исполнении снежного вихря сдул твой капюшон. Вместо того чтобы поднять его рукой, ты тренировки ради ещё раз повернулась вокруг своей оси, ревоплощая одежду. Или лучше думать «себя-одежду»?

— Лучше, — холодное, полное колючих снежинок одобрение. — Надежда стирает грань между «я» и «реальностью», как и между «реальностью» и «нереальностью». Ты не чувствуешь этого и не видишь, но аспекта Надежды вокруг так много, а противолежащей Ярости так мало, что становится возможно всё — и всё теряет смысл. Сон Абраксаса даёт возможности, но забирает волю. Без воли, без Ярости, без настоящего стремления пленники сна путаются в грёзовороте, как мухи в паутине, и уже не желают для себя другой судьбы. Тебе, как и остальным, не хватает того, что в моей вселенной называли тэу — стержня личности, силы воли, опоры и основы, способности и желания идти и держать удар. У тебя было веэре, гармония и синергия личности, но теперь её не будет — ты взрослеешь и прежняя гармония уже не подойдёт. Я будут твоим тэу и твоим веэре, твоей Яростью и твоей гармонией — если разрешишь. Ты всё ещё можешь просить Аранию Серкет раскрыть твою личность искусственно. Это даст тебе и тэу, и веэре…

— Но чужие, — оборвала ты. — Не те, которые я выбрала б сама.

— Многие считают, что победа стоит свободы, стоит жизни, стоит «я», — теперь сама Мэрэди стала мерцающим иллюзорным светом — и окутала тебя, точно вторая одежда. — Возможно, прошлая ты легко пожертвовала бы «я» ради друзей… Ты так мало ценила себя!

— Это плохо?

— Это никак, — её раздражение вновь кольнуло тебя хладом. — Плохо или хорошо — это оценка. Индивидуальность не может быть оценена так обще. Это просто было — и этого уже нет. Я думаю, ты по-прежнему сможешь пожертвовать собой — но не так слепо, как раньше. А теперь, когда мы немного разобрались с тобой, я предлагаю разобраться с этими мирками. Что ты хочешь сделать? Мы можем и просто пройти мимо — свою роль в твоём становлении они уже сыграли.

— Пройти мимо? — ужаснулась ты.

— Почему нет? — равнодушно отозвалась Мэрэди. — Магу Надежды важно выискивать возможности, но не менее важно отступаться, если возможностей нет. Нет смысла бороться в безнадёжной битве, особенно если эта битва — не твоя. Твоя ли это битва? Безнадёжна ли она? Решай сама.

Это было так на неё похоже! Ты начала понимать Мэрэди, её отношение к тебе и ко всему вообще. Мэрэди не любила решать за других. Она только предлагала выбор. Ей были безразличны все эти застрявшие в маленьких мирах люди — не потому, что она не сочувствовала, а потому что она уважала их выбор. Или даже потому что не считала их взрослыми, способными свой выбор совершать, а поэтому они были ей безразличны?

— Но они не безразличны тебе, — прохладным ветерком шепнула Мэрэди. — Даже Арания видит в них лишь инструмент и задачу, а не людей — ты единственная, кому они не безразличны, а значит, одна имеешь право их судьбу вершить.

— Да! — резко кивнула ты, удивляясь собственной решимости. — А как это хотела сделать Арания?

— Она облетела всех их — всех до единого, — сообщила Мэрэди. — Она оставила в каждом из них отпечаток тебя, твоего образа и света твоей души. Теперь ты можешь соединить их, стать тем общим, кто объединит их и выведет из пузырей личной реальности. Ты хочешь использовать эту возможность?

— А без Арании… можно? — аккуратно спросила ты, подозревая отрицательный ответ. И удивилась:

— Можно. Но без Арании некому будет раскрыть запертым глаза на их проблемы, те, из-за которых они и заперты.

— А ты? — улыбнулась снежному вихрю. — Ты сможешь рассказать?

— Я? — кажется, тебе удалось удивить саму Мэрэди! — Пожалуй, мне это под силу.

— Вот видишь? — улыбнулась ещё шире. — У каждого свой вклад, мы помогаем друг другу, как настоящие дру… союзники.

— Взросление не обязательно меняет характер, — отрешённо сказала Мэрэди — не то тебе, не то себе. — Я должна помнить об этом.

— Ты не должна — хочешь ли ты? — и рассмеялась, стряхивая с себя странное оцепенение.

— Порой незнание порождает юмор, — бесстрастно ответствовала Мэрэди, вновь заставляя тебя рассмеяться. — Мне действительно под силу соединить микрореальности через отпечаток твоего образа — но что дальше? Эти люди добровольно или под давлением обстоятельств, но выбрали одиночество. Будь на моём месте Арания, и она не смогла бы раскрыть всем глаза — ей и не требовалось. Даже единичное соединение она бы засчитала за пройдённое испытание, решённую задачу, разрушенный барьер, не задумываясь о том, что будет дальше; ей эти люди не так важны, но они важны тебе и ты приняла ответственность за них. Что дальше?

— А их можно будет просто всех… взять? — не сразу нашлась ты. Наверное, звучала ты жутко беспомощно — точно так же, как себя чувствовала! — Взять с собой и… может быть, где-нибудь поселить?

— И предоставить самим себе, — кивнул светящийся силуэт. — Спасти и отпустить. Это возможно, Луна. Но сумеешь ли ты?

— Взять? — ты представила себе, что «делаешь своей одеждой» стольких людей… Это невозможно! Или возможно?

— Отпустить, — с мягкой прохладой в голосе поправила Мэрэди. — Способ взять их с собой есть, и не один, но сможешь ли ты их отпустить? Сможешь ли сбросить с себя ответственность, освободить их и принять то, что дела у многих пойдут гораздо хуже, чем было здесь? Они не приспособлены для плотной реальности. Многие сгинут в ней. А ты одна, и тебе не уследить за всеми.

— А ты?

— А я не хочу, — просто ответила Мэрэди. — Мне это неважно и скучно. Я участвовала в возвышении целых миров, я видела рассветы и закаты цивилизаций, я была той, кто вершит судьбы множества миров — и лишь проводником власти гораздо большей, чем ты можешь себе представить. Почему мне должны быть интересны судьбы такого мизерного количества психотравмированных людей?

— Пожалуйста? — а что ещё ты могла сказать?

— Если ты просишь… — медленно сказала она. — Я могу согласиться. Но лучший ли это выход? Почему я? Почему ты считаешь, что кроме меня и тебя нет больше никого? За пределами девяти кругов, Края Весенних Холодов, лежит бесконечно разнообразное мироздание. Я хочу, чтобы ты задумалась над судьбами этих людей — но не обязательно решать прямо сейчас; некоторые решения могут быть отложены.

— А с ними ничего не случится? — ты почувствовала себя дурой, что не подумала о том, что девять кругов — это вообще-то не всё. Ты ведь и вправду откуда-то сюда попала и стремишься выбраться наружу! И это «наружу» должно быть очень интересным местом, раз уж ты-прошлая хотела туда попасть и ради него даже рискнула войти в девять кругов… Хотя она вроде и не знала, что тут так сложно, но всё равно знала, что сложно будет!

— Можно устроить, чтобы с ними ничего не случилось, — торжественно кивнула Мэрэди, становясь более реальной и осязаемой — как будто «огонь сияния» остывал и становился «углём плоти». «Плотная» Мэрэди была голубоглазой, черновласой красавицей с бледной кожей. Длинные, струящиеся, будто жидкий мрак, волосы украшала серебряная диадема, напоминающая королевский венец. У тебя перехватило дыхание от её облика!

— Давай устроим! — тебе было тяжело улыбнуться этой красоте — казалось, будто твоя улыбка будет выглядеть не к месту. И тогда Мэрэди улыбнулась сама — озарила тебя улыбкой, иначе и не скажешь!

— Для этого тебе придётся заново научиться пользоваться капчалогом. Лети за мной!

И устремилась вверх, в хмурые небеса, навстречу свежему ветру, прочь из этого мирка! А ты полетела следом, с удивлением обнаружив, что летать в человеческом теле не хуже, чем лучом или иллюзией.

Вы летите сквозь серую пелену первого круга, и ветер со светом несётся за вами, и образ твой ярок и велик. Так странно ощущать себя богиней! Принятый тобою лик разгоняет тучи и зовёт за собой одним только присутствием, и вместе с ним тебя переполняет торжество, осознание собственной мощи и бесконечного величия. Теперь ты понимаешь, что имеет в виду Мэрэди, когда говорила об ответственности. Нет, не понимаешь — чувствуешь, ощущаешь всем телом, всем ликом, всей душой! Ты — это Свет, ты — это Солнце, ты — Луна и ты — бесконечное небо. Твои руки-лучи разгоняют тучи, твой взгляд распыляет преграды, твоя воля не знает пределов.

— Это иллюзия, — холодно одёргивает Мэрэди.

Она тоже летит. И как летит! О, она — ветер, она — тучи, она — дождь и снег, она — сама погода во плоти, она — пространство и, кажется, время — это тоже она. Мэрэди бесплотна и вместе с тем плоть её, одежда её души — сама ткань первого круга, в которую она кутается, будто в платье. Ты знала, что Мэрэди могущественна, но после этого холодного замечания осознаёшь, насколько твой лик слабее, меньше, поверхностей, чем её! Если ты богиня, то она — само Небо, на котором властвуют скоротечные боги и которое пережило их больше, чем представимо смертному.

Ты мыслишь не как Луна-человек. И тебе нравится мыслить как богиня. Это лишь приближение, лишь иллюзия, но сила и гордыня бога переполняют тебя. Твой образ проникает в каждый мирок, твой свет разгоняет всякие тени, и те, кто спрятались в них, с робкой надеждой поднимают головы вверх. И ты смотришь на них, и ты улыбаешься им, и твой образ в их душах и твой образ с небес становятся единым целым. А они? А они чувствуют друг друга через тебя, они находят друг друга, и их вечное одиночество приходит к концу. Их миры устремляются друг к другу, тысячи тысяч твоих образов соединяют столько же небес в одни. Генеральное схождение.

А потом Мэрэди тянется через установленную тобою связь, тянется мягко и неотвратимо, как и положено той-кто-выше-бога. Она не может исцелить, подобно Арании, но она может исцелить, подобно себе самой — мастерица иллюзий, неверена, владычица душ и мотивов человеческих — в её силах каждого понять и любому объяснить. Тем более отталкиваясь от такого якоря, как ты в образе богини солнечного света!

Руками-лучами, телом-светом охватываешь уже общий мир этих узников и капчалогируешь его. Для тебя капчалогирование — это акт веры, и нет ничего проще, чем богу верить в свои силы. Но стоило ли это делать? Возможно, тебе следовало остаться в небесах нового мира и окончательно растопить лёд человеческих душ? Тебе это под силу. В честь тебя возводили бы восхитительные храмы, полные прохлады и вечного света, каждое утро они встречали бы с твоим именем на устах и провожали с ним же, вспоминали бы Мэрэди, когда на них смотрело бы мириадой глаз-звёзд ночное небо…

— Иллюзия! — ледяной тон вырывает тебя из мечтаний, а последующее действо — из оболочки бога, обращая обратно, в человеческий лик.

— Прости, — беспомощно улыбаешься ты небу, строго смотрящему на тебя мириадой звёздоглаз. — Я увлеклась.

— Это простительная ошибка — ошибка новичка, — смягчается небо, уменьшаясь, реформируясь в Мэрэди. — Этот образ слишком сильный — сильней самой тебя. Тебе пока рано принимать такой лик, но у нас не было выхода. Сосредоточься. Нас ждёт следующий круг.

— Не так быстро, — этот ледяной тон — холодней любого тона Мэрэди!

Ты оборачиваешься. Это и есть Арания Серкет! Она кажется странной бабочкой здесь, в бесконечном кружении серого и голубого, но прищуренные жёлтые глаза выражают решимость и готовность идти до конца. Ты чувствуешь её силу — силу, под которой любые иллюзии и лики тают, исчезают, становятся ничем. Твоё тело… тоже? Твои ладони уже растаяли!

— В мой круг порывом ветра! — резко командует Мэрэди.

Прежде чем исчезнуть, раствориться в бесконечном небе, стать его частицей, струящейся среди других таких же по просторам облаков, ты успеваешь заметить, как Мэрэди обращается плотной тканью, обматывает Аранию собой, а та резкими взмахами клинка разрезает ткань, отбрасывает тающие, испаряющиеся обрывки во все стороны. А в следующий миг ты вновь познаёшь свободу ветра. Остаётся только свежесть, петляющее стремление и ласка других ветров, потом сливающихся с тобой в бодрящих завихрениях…

Триггер срабатывает, когда ты струишься вдоль странного предела, в котором ветра умирают. Ты умирать не желаешь, а поэтому мечешься вдоль границы, пока не осознаёшь себя человеком. Оборачиваешься. За твоей спиной лишь облака в сияющей голубизне — ни следа Мэрэди! А в твоём капчалоге — ты чувствуешь это! — целый мир. Так странно…

Вновь обращаешься ко второму кругу. Тьма. Бесконечная плоскость тьмы. Человеческое зрение не работает в защите круга вечного покоя. В нём умирают ветра, в нём гаснут эмоции, в нём останавливается сердце и холодеет кровь. Люди, ветра и всё прочее, что можно хоть отдалённо назвать активным и живым, здесь останавливалось и впадало в вечный сон. Если вмешивалась Мэрэди или её союзницы, сон этот был светлым и приятным, если нет — чёрным и беспробудным.

Помедлив, ты сбрасываешь свой лик, человеческую оболочку, и остаёшься голой, душой и разумом без якоря и облика. Это опасно, но ты не знаешь, как перетечь в нужное обличье из другого. Ты смещаешься — полётом это не назвать! — во второй круг. Сквозь тебя устремляются печаль, сонливость и усталость. Будь ты человеком — сразу же заснула бы, будь ветром — стихла навсегда. Любой обычный лик здесь — уязвимость. Поэтому тебе нужен лик необычный! Лик неактивный, но в то же время способный противостоять этому покою.

Ты проявляешься. Ты не ощущаешь ничего нового — у этого лика нет ощущений. Этот лик — чистый цвет, картина и рисунок. Ты видна, но не светишься, ты явлена, но не меняешься, существуешь, но не мыслишь в привычным смысле слова. Ты просто воплощаешься. Будучи человеком, ты не смогла бы объяснить, как это — «просто воплощаться». Для этого нет слов. Для этого есть только чувства.

Ты естественно течёшь. Ты есть. Ты движешься, но не в физическом смысле. Ты идеально спокойна. Мысли, страсти и желания? Этого нет. Есть только проявление, воплощение, и ты проявляешься и воплощаешься меж потоков печали, между вихрей засыпания, по долинам вечного сна и вершинам безмерного покоя. Ты не действуешь и не выбираешь. Нет никакого выбора и действия, есть только естественное, идеально спокойное состояние сознания-души, ведущее тебя вдаль. Не нужно хотеть, не нужно мечтать, не нужно стремиться и мысли тоже не нужны — зачем? Ведь достаточно просто быть. Бытие — это поток бесконечного воплощения сине-зелёного цвета, разливающегося дальше и дальше, дальше и дальше, дальше и дальше…

Ты не знаешь, когда «пришла в себя». Время и пространство прекратили для тебя существовать. Второй круг остался позади, ты замерла в человеческом обличье за его границей, но всё ещё не могла оторвать глаз от бесконечной тьмы, которую украсила струйка сине-зелёного цвета, не святящаяся, но странным образом видная. Это… ты? Ты была ей? Или она была тобой? Цвет не рассеивается. Он просто замер. Может быть, тебе хватило ровно мгновения, чтобы «покрасить» собой второй круг от края до края? Или прошли года, века, тысячелетия? У тебя не получалось принять этот лик полностью во время тренировок, но угроза Арании заставила рискнуть.

Что тебе делать сейчас? Сможет ли Арания миновать второй круг по твоему следу? А Мэрэди? А она найдёт тебя здесь? Ты нерешительно оборачиваешься. Осознаёшь, что, оказывается, стоишь в высокой, по пояс траве, сверху светит тёплое солнышко, а травка шелестит под лёгким ветерком. И не скажешь, что за спиной — тьма второго круга! А это — круг третий, круг лжи и обмана. Как его пройти?

— Я могу тебя провести, — сообщает миленькая розовокрылая фея, выпархивая из травы. — Если рискнёшь поверить первой встречной.

— Не рискну! — тут же вырывается у тебя.

— Ты поверила ей, — осуждающе говорит фея — и личико её выглядит умилительно-серьёзным! — Ты поверила госпоже круга доверия, Мэрэди, но теперь, когда её нет рядом, я могу раскрыть тебе глаза.

— Это круг лжи — и ты врёшь, — несмотря на милое личико, фея кажется тебе опасной. Облик — это только облик, тебе ли не знать! Раз — и нет феи, а есть что-то громадное, что тебя возьмёт — и съест!

— Это круг покоя, — возражает фея. — Осмотрись! Прикоснись к этим травам, прикоснись к цветам, — а ты и не заметила, что в травах проглядывали голубые колокольчики… — Смени облик, я видела, ты научилась этому — пощупай этот мир ветром, солнцем и травой, но не душой. Это круг покоя, и того, кто коснётся его душой, он заставит парить в вечной неге. А предыдущий круг — круг доверия и лжи, круг Мэрэди, и он таков, каким его захочет показать она. Обманщица Мэрэди из рода неверен, дурманящих страхом и отчаянием своих жертв, чтобы обглодать их души — не вини себя в том, что поверила. Она обманывала и не таких, как ты.

— Ты никак не докажешь, что она врала! — восклицаешь в отчаянье. Подумать и решить осознанно — так говорила Мэрэди? А если… если это была часть лжи? Полуправда? Чтобы ты доверилась ей? Она… ты ощущала её душу, но она сама говорила, что могла бы тебя обмануть…

— Она говорила про осознанность? — фея на глазах выросла в размерах и стала девушкой твоего размера. — А помнишь ли ты хотя бы раз, когда твоя привычка полагаться на интуицию подводила? Ах, ты же не помнишь, милая Луна. И почему? Что это у тебя на шее? Скрытая память — или ошейник, с помощью которого она следит за тобой, ошейник, который ты сама позволила на себя одеть, будто приручённый пёс?

— Но… но она же не могла соврать так! — ты уже и не знаешь, что думать! — Ведь я могу отказаться от памяти и выбросить медальон!

— Можешь? Можешь ли? — качает головой фея. — Но если и сможешь — чего она лишится? Немногого. А если захочешь память принять, значит, Мэрэди уже не веришь — и вместо памяти примешь участь рабыни, безвольной куклы, души со стёртым разумом, из которой она вылепит то, что ей угодно. Подумай сама — как бы память можно было отделить от разума? Твои мысли исходят из твоего опыта, из твоих ассоциаций, из твоей памяти — частица её осталась при тебе, а остальное стёрто навсегда. Не жалей о стёртом — Мэрэди лгала не во всём, она лишь умело мешала правду, ложь и полуправду, и память действительно привела бы тебя к смерти, о сумрачного света дочь!

— Я… это правда? — ты совершенно запуталась, кому верить, а кому нет. Что, если эта фея врёт? Как проверить? Принять память… а если это и вправду убьёт тебя? Выбросить? А если фея врёт, то выбрасывать нельзя!

— Я бы предложила обратиться к чувствам, — грустно улыбнулась фея. — Но ты уже не веришь чувствам. Старуха Мэрэди посеяла сомнение во всём.

— Что же мне тогда делать? — опускаешь голову, рассматриваешь травинки, щекочущие ноги.

— Не мне решать, — печально ответствовала фея. — Я — не Мэрэди, чтобы решать за других, вести их туда, куда мне выгодно. Быть может, найти своих друзей? Ты прибыла сюда не одна, а среди твоих друзей есть и такие, кто память воскресит.

— Обратно? — ты оборачиваешься и смотришь на дорожку света, идущую сквозь бесконечный мрак. Снова стать иной?

— Нет! — восклицает фея. — Не думаешь же ты, что сама смогла человеком стать?

— Ты?..

— Я, — торжественно кивает фея. — Я выдернула тебя из этого жуткого света, и если бы не я, ты была бы поймана, поймана в ловушку Мэрэди!

— А ты? — спрашиваешь её. — Ты можешь подтвердить слова делом? Ты можешь мне помочь?

— Друзей найти? — слегка хмурится фея. — Можно сделать, милая Луна, через владенья Мэрэди я проникала не однажды. Дай мне слово, что не уйдёшь отсюда, хорошо?

— Обещаю, — решительно киваешь ты, чувствуя, что поступаешь правильно.

— Твою подругу зовут Элиза, — откликается фея, ярко улыбаясь. — В пасти Абраксаса других твоих друзей нет, но есть отец. Я вернусь с ними, как только смогу. Возьми! — она бросает тебе что-то маленькое. Ты рефлекторно ловишь… ключ? Маленький золотой ключик. И ощущаешь… силу? власть? свободу? Это сложно объяснить!

— Что это? — немедленно спрашиваешь ты.

— Ключик, — хихикает фея. Серьёзнеет. — Как и Мэрэди, я имею власть над своим кругом. Моя власть не так сильна, как её, но пока с тобой этот ключ — с тобой и частица моей власти. Ты не можешь ничего менять, ведь это круг покоя, но пока ключик у тебя, Мэрэди не сможет тебя тронуть, как бы ни хотела. Слышишь? Прислушайся!

Ты зажмуриваешь глаза — и слышишь! Тихо, едва слышно ключ поёт. Это убаюкивающая, мягкая, светлая мелодия — точно колыбельная, только сложней и красивей!

— Не вслушивайся слишком, — одёргивает тебя фея. — Иначе заснёшь, и только я смогу тебя разбудить. Пока играет эта песня, ничто не может быть враждебно к тебе. Но помни, она всё ещё может тебя уговорить! Если ты снова доверишься ей, то ключ тебе — не поможет. Держи его крепко и жди меня — я буду так скоро, как только смогу!

И фея, не теряя времени, обращается вихрем искр и устремляется прямо во мрак, оставляя в нём медленно гаснущие звёздные следы. Ты смотришь на ключ, смотришь на медальон памяти (памяти ли?) и садишься на траву. Остаётся только ждать…

Мэрэди является внезапно. Вихрь звёздных огоньков — как у феи, только красивей! — складывается в её сияющую фигуру, и весь свет, весь покой этого места кажется иллюзией по сравнению с её красотой! Владычица круга лжи? Эта красота — просто… иллюзия? Она учила тебя обращаться в разные вещи — это ведь тоже… ложь? Только лгать нужно самому миру? Ты вздыхаешь, не сводя с Мэрэди пристального взгляда. Она отвечает тебе взглядом проницательным, проникающим сквозь все завесы… лжи? То, что она видит тебя насквозь — это тоже от её круга?

— Я вижу, она уже была здесь, — медленно произносит Мэрэди. — Госпожа обмана и повелительница доверия — она встретила тебя и поселила зерно сомненья. Это так, Луна?

— Так, — а что тебе ещё отвечать? — Но она сказала, что госпожа обмана — это ты!

— Логично, — кивает Мэрэди, не сводя взгляда с ключика в твоих руках. — И умно. Она атаковала твою единственную привязанность, которую ты обрела уже здесь — меня. Я предполагала нечто подобное, но думала, что мы войдём сюда вместе и вместе разрушим её ложь. Ты знаешь, что у тебя в руках?

— Она сказала, что это ключ — частица её власти над кругом.

— Она говорила, какая это частица? Нет? Этот ключ не позволяет мне забрать тебя отсюда в соседние круги.

— Она говорила, что он защитит от тебя, — возражаешь в ответ. Встречаешься с ней взглядом — и опускаешь глаза. Ты… ты должна делать всё осознанно! Ты… ты должна доверять интуиции? Почему, ну почему так сложно выбирать? А что, если врут тебе они обе? Что делать тогда?

— Удачная идея с её стороны, — хмуро одобряет Мэрэди. — Я в любом случае не нападу на тебя: мы заключили союз, и я тебя не предам. А с ключом — не смогу унести против воли. Хитрый, тонкий план. Куда она ушла?

— Она сказала, что за моей подругой, Элизой, и моим отцом.

— Она не говорила подробностей? — ты качаешь головой. — Нет? Хорошо. Элиза действительно твоя подруга, и твой отец действительно здесь — очень хорошо, что ничего больше она не сказала. Это не делает тебя уязвимой больше, чем сейчас. Помни: ничто из того, что будет позже сказано о тебе, Элизе, твоём отце и тех твоих друзьях, кто вне владений Абраксаса, не обязано быть правдой. Всё может быть попыткой манипуляции, полуправдой, направленной против тебя.

— Ты учишь меня или лжёшь? — восклицаешь в ответ. — Как я могу поверить?

— Да, это хороший пример, — неожиданно улыбается Мэрэди. — Я начинаю понимать. Это испытание не для тебя — это испытание для нас двоих. В своей наивности я вела своих учеников, союзников и друзей сквозь круги, помогала им во всём — но они не могли преодолеть последний круг, они не могли помочь мне в самом конце. Я начинаю понимать, почему. Ну а с этим кругом… Мне придётся рискнуть, Луна. Мне придётся поставить всё на кон — свою надежду и свою жизнь. Нет никаких способов победить ложь в твоём сердце, когда ты была отравлена ей одна, когда она проросла и укрепилась. Никаких способов, кроме одного! — и переводит взгляд с тебя на травянисто-небесную даль, и взгляд её преисполнен решимости и… силы?

— Что ты сделаешь? — спрашиваешь ты. — Ты… ты не должна делать чего-то опасного, ведь… — она врёт или нет? А если это просто попытка вывести тебя из равновесия, чтобы ты остановила её и доверилась, а на самом деле она ничего не может?..

— Ложь поёт в твоём сердце, — качает Мэрэди головой, и образ её становится всё ярче и ярче, заставляя тебя отвести взгляд. — Я ошиблась — этот ключ и есть вся власть Круга Лжи, власть, обращённая против тебя и против меня. А её хозяйка наблюдает за нами из теней — ты же не думаешь, что она на самом деле ушла? Она считает, что посеянного зерна достаточно, она боится вступать со мной в спор, она думает, что я не решусь поставить на кон свою душу, потому что судит по себе. Но знаешь что? — ты невольно смотришь на неё, щуря глаза. И видишь ослепительную улыбку ангела, сотканного из белоснежного огня. — Я наконец-то поняла, что, вкладывая полуусилия, остерегаясь риска, опираясь на помощь других — я не выберусь отсюда, что своей нерешительностью я предаю доверие их всех, а главное — доверие тех, кто ждёт меня там, вовне. Ты помнишь, что спасённые тобой считали свои мирки своей одеждой, продолжением себя? Так же мы, владыки кругов — для каждого из нас наш круг — это одежды, продолженье тела, личина, личность, продолженье «я». Но что же будет, если двое считают своим ликом одно и то же?

— …Война? — тихо предполагаешь ты, понимая, наконец, что задумала Мэрэди. — Ты хочешь её… победить?

— Её власть в твоих руках, — улыбается Мэрэди. — Она не рискнёт принимать материальный облик, чтобы вырвать её назад. А без неё есть лишь две души, которые столкнутся в борьбе за единый лик, два веэре и два тэу. Гармония на гармонию, воля на волю, песня на песнь. Да, именно этого я и хочу. Пожелай мне удачи, Луна.

Она ведь… не врёт? Она может не врать? Она… Ты… Как сложно! Ключ поёт в твоих руках, но Мэрэди смотрит прям и цепко, и свет её глаз проникает в самые дальние уголки твоей души.

— По плодам их узнаете их, — добавляет Мэрэди. — Что принесла тебе я и что принесла она? Пожелай удачи тому, кто желает тебе добра.

— Удачи! — и вкладываешь в эти слова всё своё желание, чтобы эта неопределённость, наконец, разрешилась.

— Спасибо. Ну, — белоснежный ангел сжимает кулаки. Всё-таки решиться Мэрэди гораздо сложней, чем казалось! — Начнём! — вскидывая руки, точно хочет объять весь мир.

И свет затапливает всё вокруг. И ты слышишь отчаянный крик:

— Не надо! Решим всё миром!

И слышишь ответ Мэрэди, жестокий и прямой:

— Или ты, или я.

И ключ пытается вырваться из твоих рук, но ты превращаешь воздух вокруг него в часть себя, в «одежду», в тяжёлую железную шкатулку, и ключ замолкает, лишь без толку стуча изнутри. И ты чувствуешь… облегчение? Свободу? Если сейчас Мэрэди решит унести тебя…

Нет. Не решит. Мэрэди! Мэрэди — вокруг! И… вторая? Безымянная хозяйка этого зелёного края — теперь ты чувствуешь её. Она в воздухе, в каждой травинке, в лёгком ветерке, в каждой частице всего, что вокруг. И Мэрэди. Сейчас ты ощущаешь их обеих, облегающих твоё тело, твой лик, твою реальность — и борющихся меж собой!

Воля на волю, судьба на судьбу, душа на душу! Ничего, что мог бы увидеть глаз, ничего, что могли бы услышать уши, — но ты чувствуешь эту борьбу, ты ощущаешь решимость и пламенную силу Мэрэди, готовую идти до конца, и хитрость, страх, непрерывные увёртки и атаки исподволь той, другой… госпожи лжи? Но почему тогда Мэрэди, госпожа покоя, так огненна, непостоянна? Она же не лгала тебе? Хотя — ты же её и не спрашивала, да?

Две силы схлёстываются во всём третьем круге, и его облик меняется, искажается, ломается! Как будто конвульсирует тело, за которое борются два человека! Зелёная трава обращается камнями, а те взрываются, и осколки… нет, не ранят тебя. Мэрэди успевает их отклонить. Ты осознаёшь, что осколки были направлены в твои руки — чтобы выбить шкатулку, чтобы вернуть ключ.

И ты меняешься сама. Ты вырастаешь. Ты облачена в доспехи, и доспехи эти зачарованы от всего, что ты можешь только придумать. Реальность взрывается вокруг тебя, кажется, сам бесконечный Хаос атакует тебя, а твои доспехи одновременно греются, охлаждаются, принимают на себя удары волшебства, иномагии, божественной силы и демонического гнева, сама материя стремится высвободить свою энергию, разлететься во всеразрушающей вспышке, и пространство трескается, и ход времени ломается, обращается против тебя!

Ты не знаешь, как у тебя получается. На одной лишь интуиции, едва успевая за окружающим, едва замечая атаки, едва предугадывая их, ты меняешь свой лик, адаптируешься и восстанавливаешь равновесие. Ты ощущаешь, как меняется течение чего-то глубокого и фундаментального, ты видишь, как трансформируется вера и как обращается представление, ты сохраняешь равновесие между внешним и внутренним, удерживаешься на бесконечно тонкой грани, держа меж руками… щупальцами… волей… океанами плазмы… флуктуациями полей… нейтронными звёздами… Держа то, во что превращается шкатулка, удерживая внутри ключ, к которому стремится пробиться, добраться хозяйка этого края.

И ты чувствуешь поддержку. Ты понимаешь, что без бесконечных атак, без непрерывной борьбы с Мэрэди ты в следующий миг была бы превращена в ничто, поглощена, скована, подчинена, распята, взломана и развеяна по чужой сущности — но сущность союзная, но твой друг встаёт на пути чужих атак, отвлекает на себя — охотится и настигает! В бескрайнем хаосе, в невозможном порядке, в искривлённом лабиринте воображения, в безумных мечтах, на путях лжи и в тёмных уголках духа неверена Мэрэди рыщет, находит и настигает Владычицу Обмана, хватает её когтистыми лапами, отсекает могучие щупальца и вгрызается множеством пастей.

И кислота чуждой крови, и завораживающий ужас чуждой души, и безудержный гнев чуждого разума — ничто не останавливает Мэрэди. Она убивает своего врага, съедает его сердце и поворачивается к тебе. Она смотрит на тебя голодными глазами зверя — но улыбается клыкастой улыбкой, всеми десятками пастей, и тебе совсем не страшно. А потом безумный порядкохаос по велению её тэу становится бесконечным небом, и ты меняешь лик на человеческий, открываешь шкатулку и протягиваешь ей Ключ.

— Нет, — отвечает она, также обратившись в человека. — Ты заслужила его больше, чем я. Творец всемогущая, как же я была слепа! Почему я не понимала раньше?

— О чём ты? — не понимаешь ты. — Ты же победила? Ты же… ты не врала мне?

— Конечно, нет, — улыбается Мэрэди. — Я могла ошибаться, я могла недоговаривать или заблуждаться — но не врала. Я ошибалась и заблуждалась! Девятый круг нельзя просто пройти, всего лишь одолев испытания остальных восьми. Конечно, нет! Я пыталась, тыкалась, как слепой котёнок, и закономерно проигрывала, и ни один из моих учеников, союзников, друзей — никто не мог. Чтобы пройти дальше, мало просто одолеть испытания — надо одолеть самих испытующих. Ключ в твоих руках, Луна, — это одна восьмая общего ключа. Возьми! — и протягивает тебе… ещё один ключ? В отличие от твоего, золотого, украшенного изумрудом, её ключ был простеньким, железным, потёртым и старым, со следами ржавчины.

— Это… твоя власть? — ты касаешься ключика пальцем — он оказался на удивление тёплым и приятным наощупь. — Ты хочешь…

— Один к одному, — поощряюще улыбается она.

Ключ к ключу. Ты подносишь железный ключ к ключу золотому — и они соединяются в одно целое! Золото, ржавчина и изумруд. Странное сочетание кажется правильным и гармоничным. — Ой!

— Я права, — констатирует Мэрэди — и её улыбка угасает, она вновь становится холодной и равнодушной внешне. Но теперь тебя не обмануть! Внутри она скрывает такой жар и такую искренность, до которой тебе ох как далеко! — Теперь достань свой ключ.

— Мой? — и тут же понимаешь, о чём она. Ведь ты справилась с заданием первого круга. Там не было настоящей хозяйки, а значит, хозяйка… ты? И стоит тебе подумать об этом, как ты обнаруживаешь в свободной руке крупный серебряный ключ с выгравированной надписью «not alone». Ты подносишь его к двойному ключу — и образуется ключ тройной. Он целиком серебряный, потёртый и с изумрудом, от которого откололся маленький кусочек. Он греет тебя и холодит одновременно — от него исходит скрытая сила, но ты не можешь понять, какая.

— Повесь на цепочку к талисману памяти, — велит Мэрэди. И у тебя получается! Кажущаяся очень крепкой цепочка с лёгкостью позволяет продеть ключ прямо сквозь себя — и удерживает его прочно-прочно! — Наша задача усложняется, Луна. Просто пройти круги — это не так сложно. Но нам предстоит победить каждого из его владык — и подставляться, как здесь, они не будут.

Вы отдохнули с час-полтора. В основном, ты просто лежала на созданном Мэрэди острове цветущих трав, вдыхала ароматы полевых цветов, улыбалась щекочущим кожу травам и смотрела в безбрежное и такое мирное небо третьего круга. Наконец, когда поняла, что отдохнула достаточно хорошо, и когда Мэрэди подтвердила, что отдохнула тоже, вы собрались дальше, к четвёртому кругу, испытанью пустоты.

— Пустота — это одно из самых страшных испытаний, — привычным прохладным тоном рассказывала Мэрэди. — Четвёртый круг наносит удар в самое сердце — в смысл существования. Ради чего ты живёшь, Луна?

— Я… не помню? — не сразу нашлась ты.

— У тебя не было смысла, — сообщила Мэрэди. — Это нормально — жить просто так. У тебя есть ценности — друзья, память, я, поиск выхода отсюда. Но смысла нет — только цели. Именно за это зацепится четвёртый круг — за пустоту в твоей душе. Тот, у кого смысл есть — забудет его и будет страдать ещё сильней, тот, у кого смысла и не было — осознает бессмысленность, тленность своего бытия. Каждый круг бросает вызов Надежде, вере: первый разрушает её одиночеством, второй убивал ложным покоем, пока его госпожой не стала я, третий затуманивает сомнением и ложью, ну а четвёртый ударяет в сердцевину всякой веры, всякой мотивации. Моё тэу достаточно сильно, чтобы выдержать атаку четвёртого круга, ты защищена беспамятностью, круг мало за что может зацепиться, и вместе мы круг пройдём. Но теперь наша цель — иная.

— А кто главный в четвёртом круге? — спросила ты.

— Не знаю, — неожиданно ответила Мэрэди. — Я всегда считала, что он прячется, кутается, скрывается в пустоте, а атака круга слишком сильна, чтобы без риска найти его владыку… Я не знаю о нём совершенно ничего.

— А мы можем, ну… выглянуть из этого круга? — предложила ты.

— Не заходя в соседний? Хорошая идея, Луна. Теперь, когда этот круг наш — это не составит труда. Пойдём же!

Обратившись звуком вслед за ней, ты чистым звоном промчалась вслед за рокотом грома Мэрэди и вернулась в облик человека на границе третьего круга. Здесь было… тихо. Безбрежное небо резко переходило в серый туман. Как тут что-то разглядишь? Глупая, глупая идея!

— Совсем нет, — одёрнула тебя Мэрэди. — Ты забыла, что мы — не люди ныне. Наш лик переменчив, и воображение — наша истинная сила. Не тела нам нужно разглядеть, но мысли и души. Материальный облик только повредит — попробуй повторить за мной!

Она отбросила своё тело, позволив ему истаять поодаль, осталась светящимся шаром — светящимся не телом, а мыслями, эмоциями и силой духа!

— Ты видишь меня не глазами, — заметила Мэрэди. — Отбрось тело, оставив только то, чем меня ты зришь.

Ты попробовала. И ещё раз попробовала. Получилось лишь на третий раз. Ты осталась таким же светящимся шаром — наверное, таким же, духовного зеркала ведь не бывает! Небо уступило место тьме, тьмой же стал и туман, но ты чётко различала границу меж кругами — она не светилась и не мешала смотреть, она… просто была? Словами тут не объяснить!

— Хорошо, — мыслекивнула Мэрэди. — Теперь я буду отдаляться, а ты попробуй различить меня. Когда буду меркнуть — скажи, я подожду, пока не повысишь остроту духовного зрения.

Вне человеческого тела восприятие времени и пространства пропало, исчезло, растворилось — ты не знала, сколько прошло и на каком на самом деле расстоянии ты научилась различать Мэрэди, но её твой прогресс удивлял. А ты удивлялась, что, оказывается, она тоже учится! Она училась духовному дальнозрению наравне с тобой — ведь раньше оно было и не нужно.

— Это и есть союз: ты мне — я тебе, — молвила она, уловив твои мысли.

— Это не союз, а дружба, — улыбнулась ей.

— Не думаю, что умею дружить, — холодно — и тебе показалось, что преувеличенно холодно! — ответила она. — Ты обрела способности неверены, но не стала ей и не станешь — это уже не нужно. Мы, неверены, прокляты голодом, и голод наш — духовный. Мы изначально неполны, мы жаждем чужого тепла и чужого страха, чужого отчаяния и чужого восторга, и по-настоящему утоляем голод лишь тогда, когда съедаем всё это вместе с личностью, душой, оставляя лишь голый, безличный дух.

— А ты… — не нашлась, что ответить. Неужели всё так страшно и неисправимо?

— К счастью, госпожа моя Илла и господин мой Яалш нашли, как убавить неверенов голод, как создать из пустоты полную душу, свой холод и своё тепло — это долгий путь, я далека до завершения его. Мне нужно… питаться.

— Убивать? — ты не знала, что и думать. Вынуждены убивать, чтобы жить — как хищники… Ты понимала, что жалость — это не то чувство, которое стоит испытывать. Мэрэди не было жалко! Ты прекрасно представляла, как она без колебаний чужие души… ест. Это же Мэрэди! Было жалко её жертв, но она… ты не знала, как к этому относиться.

— Я убивала раньше, — сказала она, точно и не заметив твоих мыслей. — Сейчас убийства не требуются мне — достаточно забрать частицу души, невеликую — но навсегда.

— Память? — и похолодела. Твоя память ведь…

— Не твою, — успокоила она. — Я просила подопечных. Кто-то соглашался, кто-то — нет. Формально это было добровольно, реально…

— Я понимаю, — мыслевздохнула ты. — Ты опытней их всех?

— Авторитетней, — поправила она. — Теперь ты понимаешь, почему я — плохой друг, Луна? Таких, как я, называли чудовищами, и голодный монстр внутри нас всё ещё жив. Мы пировали душами смертных, посягали на самое ценное, что только было у людей. Я думала над тем, чтобы сделать тебя настоящей невереной.

— Но зачем!?

— Подумай, — просто предложила Мэрэди.

— Я… — и оборвала себя. Никаких «я не знаю»!

Зачем Мэрэди делать тебя невереной? Ведь это… плохо? Но ты тут же поняла, что, несмотря на то, что Мэрэди жалеет о своём «питании», это нисколечко её не останавливает. Она не из тех, кто подстраивается под других! Тогда зачем? Неверены… не полны? Едят души? Что в этом хорошего? Нет, нет! Мэрэди не хорошая! Что в этом… полезного? Ты будешь страдать, а она… Неужели?..

— Так проще меня контролировать?

— Верно, — спокойно, как будто ты не произнесла ничего особенного, согласилась она. — Но это только часть ответа. Меньшая часть.

Но ты действительно не знала! А ответить просто «не знаю»… Ты так могла ответить… много кому, кого не помнила! Тебе было так привычно говорить, что не знаешь — но именно Мэрэди хотелось дать ответ, и ответ верный. Что хорошего в том, чтобы есть души и быть неполной?

— Ты дважды мыслишь в нужном направлении, — заметила Мэрэди. — Нет ничего страшного в том, чтобы признаться в незнании — твой опыт осознанного рассудочного мышления без опоры на иномагию, на инореальную интуицию, не так велик, и ты быстро учишься. Ты права в том, что я не подстраиваюсь под других, как и все неверены, я — абсолютная эгоистка, не считающая чужие ценности чем-то важным, часто — даже заслуживающим внимания.

— И мои? — вырвалось у тебя. — И ценности Яалша?

— Служение тому, чему служит Яалш, стало моей ценностью, — просто ответила она. — А ты — мой союзник, и союз с тобой — ныне моя ценность, пусть и производная, но я не могу не учитывать твои интересы. Все, кому я стала путеводной звездой — мне ценны. Кто-то как союзник, кто-то инструмент, кто-то друг, но большинство — лишь ученики, которых мне жаль бы было потерять. Не более того.

— Ты совсем никого не любишь? — так вообще бывает?

— Никого, кроме себя, — и ведь её это нисколечко не разочаровывает! Как же так?! — Это нормально, Луна, — и посмотрела на тебя снисходительно. — Не только для нас — это нормально для людей — никого не любить.

— А друзья? У тебя ведь есть друзья? — не верилось тебе.

— Друзья — это верность, взаимопомощь, комфортное общение, уважение, доверие, даже откровенность. Зачем здесь любовь, пусть и дружеская? — пожала она плечами. — Для меня лёгкая симпатия, как и лёгкая неприязнь — сильные чувства; любовь же — нечто огромное; я люблю только себя.

— А сильно? — спросила с неожиданным для самой себя любопытством. Ты себя… любила? Не любила? Кажется, ты вообще не думала о себе в этом смысле! Тебе с собой было хорошо и весело до потери памяти, а сейчас было неуютно и страшновато, точно вернулась в старый, позабытый дом и никак не вспомнишь, где что стоит, так и спотыкаешься обо что-нибудь — и оно оказывается важной вещью, которую ты чуть-чуть и не разбила!

— Очень, — серьёзно ответила Мэрэди. — Из меня не вышел хороший воин, и Смотрителем Дома мне никогда не стать, что бы ни пророчил Яалш. Именно потому, что я слишком люблю себя и никогда не поставлю что-то выше, никогда не пожертвую собой. Должно быть, поэтому, Луна, я и не вырвалась отсюда, именно эту истину ты, совсем не понимающая себя, себя не сознающая и даже не выработавшая за все свои годы к себе отношения, мне напомнила — о том, что иногда можно потерять себя, если не рисковать. Я слишком осторожна, а ты слишком порывиста — мы уравновешиваем друг друга.

— А второе? — спросила ты, пока нить разговора окончательно не выветрилась из головы. Так о многом можно, нужно и хочется спросить — будто разрываешься на части!

— Молодец, — удовлетворённо кивнула Мэрэди. — А теперь отбрось всё лишнее без сожалений — вопрос, почему я хотела сделать тебя невереной, гораздо важней моего или твоего прошлого. Он решает, будешь ли ты мне доверять — решает твоё и моё будущее.

— А будущее важнее прошлого? — не удержалась от напрашивающегося вопроса ты.

— Кому как, — пожала она плечами. — Просто на будущее мы можем повлиять — на прошлое же нет, только память изменить.

— Ты мудрая. Такая же мудрая, как… — и снова пусто в голове!

— Как твой учитель, чьё имя ныне в амулете? — подсказала Мэрэди. — Совсем нет. И это напрямую относится к твоему вопросу. Ты так же права в том, что ничего хорошего в целом тебе бы бытие невереной не принесло. Я бы смертельно ранила твою душу, заставила бы её жаждать душ других, лишь бы прожить ещё один день, ещё один и ещё, ещё, ещё… Голод неверен подобен жажде умирающего от обезвоживания. Ты хочешь чужих душ не потому, что они приятные на вкус — это у каждой из нас по-своему. Ты хочешь, потому что того требует твоя сущность, чтобы не умереть, и главное наслаждение — это то, что твоя душа стала немного дальше от смертельной серости, обращающей её в иллюзию, из которой нас и создали однажды. Пустота, неполноценность внутри нас заставляет алкать чужой цельности и полноты, и с каждым поглощением мы становимся сильнее — не магией или чем-то подобным, а памятью и духом. Мы собираем живой опыт, осколки чужих жизней, боль и сомнения, любовь и ненависть, надежду и наслаждение, чтобы жить самим, и вместе с ними набираемся того, что ты неверно назвала «мудростью».

— Ты хотела, чтобы я… поглощала других? — ахнула ты.

— Верно, — кивнула Мэрэди, встретившись с тобой холодным, но теперь уже не пугающим взглядом. Ты действительно поняла её. — Ты поглотила бы других и обрела бы тени, части их навыков и опыта, я получила бы идеальную ученицу, которая хочет учиться, потому что хочет жить, а остальные остались бы жить в какой-то мере — внутри тебя, помогая мне и тебе и всем, кто менее ценен, покинуть владения Абраксаса. Логичный и красивый план. Почему я от него отказалась? Не отвечай, это скрыто в амулете твоей памяти: у нас нет времени. Нет времени на твоё развитие, нет времени вообще ни на что. Я оказалась в ситуации, когда оставалось или поставить на тёмную лошадку — тебя — или отправиться в совместный поход со всеми учениками разом. Я выбрала тебя — они до сих пор были бесполезны, а ты меня не подвела. С тобой мне — повезло.

Вы помолчали, думая каждый о своём. Ты вертела в голове понимание. Образ Мэрэди. Её личность, душу, её суть, её силу и слабость, силу и слабость, взгляд и мнение существа, вынужденного питаться душами. Так страшно! Она такая, потому что не могла иначе, потому что хотела жить, она ведь на самом деле ни в чём не виновата…

— Вина — это очень человеческое понятие, — заметила Мэрэди. — Я стала одной из служащих Творцу своей вселенной, и мы учились мыслить в иных категориях. Нет смысла обвинять — важно оценить причины и последствия, выбрать самый оптимальный путь и реализовать его. «Вина» помогает организовываться людям, но мешает, когда ты решаешь что-то важнее проблем малых групп.

— И что теперь? — после всего, что на тебя обрушилось, не хотелось даже осмыслять про вину. Потом! Сейчас ты окончательно устала от разговоров. Хватит! А Мэрэди… Теперь, когда ты понимаешь её — ты можешь доверять, ведь так? Она не предаст, она не будет вредить — пока это ей не выгодно. И у неё есть цели там, за Краем Весенних Холодов, и ты нужна ей, а она нужна тебе. Союз! Вы вместе. И это… нет, не согревало, просто сейчас ты чувствовала себя уверенней, чем раньше.

— Теперь летим дальше. Ты ясно меня видишь?

— Ой! — ты вдруг осознала, что «видишь» от границы четвёртого круга до границы второго. Вот так вот, незаметно, ты различаешь целый круг духовным зрением! — Я вижу… всё.

— Я тоже, — Мэрэди скользнула к тебе и приняла человеческий лик следом за тобой — стало немного легче. Все эти мыслепожатия мыслеплечами и мыслекивки мыслеголовой гораздо хуже, чем общение с видимым, живым, телесным! — Готова?

— А Элиза и папа — они там, в первом круге? — спросила вдруг ты. — С ними всё в порядке?

— Пока что да, — подтвердила Мэрэди. — Арания с ними, не даст им в круге одиночества пропасть. Готова посмотреть, что там, в круге пустоты?

— Да! — и повернулась к границе третьего круга, совсем не испытывая решимость. И посмотрела. И увидела. Мерлин и Моргана! — Это… Это правда?

— Что ты видишь? — спокойно спросила Мэрэди — а ведь она должна видеть то же самое!

— Души! Они висят… им больно? Сколько их? Почему, как?..

— Миллионы, — слово точно камнем упало сверху и раздавило тебя. — Я не считала. Ты видишь… дождь?

— Да… — ты действительно различала что-то на фоне, что-то, напоминающее не то дождь, не то ветер — духовный дождь, духовный ветер. — Что он сдувает с них? Они страдают из-за этого?

— Всё сущее — пустота, — молвила Мэрэди. — Мы с тобой больше прочих знаем о том, как многое зависит от обличья и как легко его менять. Четвёртый круг обнажает все обличья — от самых внешних, в которые облачаемся мы, до глубины личности, последовательно обесценивая, отсекая, делая лишь иллюзией, чем-то вторичным, маловажным внешность, умения, воспоминания, чувства, эмоции, настроение, мысли, восприятие, самознание, само «я»… Всё обнажается и стирается в четвёртом круге.

— А это… правда? Что сущее — пустота?

— И да, и нет, — прохладно улыбнулась Мэрэди. — Моё мнение таково: безусловно, пустота — основа всего сущего, и оно подобно бесчисленным слоям одежды, натянутым на пустой силуэт с такой силой, что кажется, будто этот силуэт не пуст. Но разве сущность пустоты не раскрывается наиболее глубоко этими костюмами? Разве единая основа, стоящая в сердцевине всего и вся, не проявляется лишь в присутствии неких форм, её обрисовывающих? Безусловно, лист — это основа любого рисунка, но разве его значимость раскрывается не тогда, когда на нём появляются первые линии? Белый свет — это соединение всего спектра, но разве можно это понять, не познав каждый цвет по отдельности? А во-вторых, дорогая Луна, — лицо Мэрэди резко заледенело, — я очень сильно не люблю, когда кто-то пытается за меня решать, что важно, а что нет. Не какому-то кругу решать, что моё тело или разум вторичны и не важны! Что до дождя… посмотри в самый низ.

Ты посмотрела. Там… Там творилось такое! Ты не могла описать этого словами, для этого просто не было слов! На дне четвёртого круга клубилось нечто, и это нечто было… всем?

— Не всем, — качнула головой Мэрэди. — Но многим. Четвёртый круг — это круг разделения. Сверху остаются пустые души, духи, отличающиеся от подлинной пустоты чем-то неуловимым, что мы не в силах осознать — лишь увидеть. Снизу — то, что выдуло ветром, вымыло дождём: их память, мечты, желания и чувства, эмоции и мысли — всё, что придавало форму, индивидуальность, обличья, якорь их душе. Души сверху ничем не отличаются, все их отличия — внизу. Не все, кто пошли за мной, смогли выжить в этом круге — многие погибли или лишились разума, и даже я не обращу такое вспять. Твоя память, — она кивнула на амулет, и ты ощутила духовное тепло, незримую поддержку и от талисмана-орлицы, и от ключа от трёх кругов, — отделена от тебя, ты можешь защитить её отдельно. Каждая секунда твоей жизни, пока ты носишь талисман, добавляется в него — даже если ты погибнешь, есть шанс сохранить тебя, твою форму — достаточно лишь натянуть её на одну из тех протодуш — ведь им уже ничем мы не поможем, а они нам — ещё как!

— А то, что внизу? — не сразу решилась ты спросить, теребя тёплый медальон, твой второй шанс. — Можно просто взять и… вернуть? Пусть не их, но… кого-то?

— Решила попробовать себя в роли создателя? — а вот теперь её улыбка была слегка тёплой и даже одобрительной! — Я делала так. Тебя привела ко мне Ирис, та, кого я хотела слепить идеальной ученицей, сделать невереной. Если бы тебя не появилось, она была бы моей главной надеждой, слепленная из памяти, разумов и ликов четвёртого круга. К счастью для неё, до конца на путь неверен столкнуть её я не успела, и Ирис имеет шанс спастись.

— А где они все? — спросила ты. — В первом круге?

— Мои подопечные? Во втором, заморожены во времени и безопасности, ждут, когда мы доберёмся до самого конца — в девятом круге я вытяну их к себе и спрячу, чтобы связать их судьбы с нашим успехом или неудачей.

— Но если у нас не получится, они погибнут! — воскликнула ты. — Зачем тогда…

— Их силы и поддержка сделают меня сильней, — пожала плечами Мэрэди. — А если у нас не получится, то и твоя подруга Элиза, и твой отец, и все, кто в восьми кругах жил — обречены. У нас один шанс, Луна, наша победа — их победа, наше поражение — их смерть.

— А Элиза и папа — они не могут нам помочь?

— Они помешают, — холодно ответила Мэрэди. — Даже двое — это риск, но риск окупающийся, больше людей, связанных меж собой — больше уязвимостей, больше шансов проиграть. Сложно вкладывать всю себя в путь вперёд, если ты боишься за того, кто рядом.

— Но ведь они пойдут за мной? Они не догонят нас?

— Мой мир закрыт, и Арании не провести сквозь него, — она помедлила, сомневаясь. — Возможно, твоя подруга Элиза справится.

— И потом они попадут под этот страшный дождь? — ужаснулась ты. — А можно… можно… можно и этот круг… закрыть?

— Хорошая идея, — кивнула Мэрэди. — Надёжности не бывает слишком много, и раз нам в руки попался такой инструмент, как власть, то глупо не использовать его по назначению. Мы будем закрывать за собой круги — все до одного. Тогда дорогие тебе люди не догонят нас и не обрекут на поражение и смерть. Но прежде чем закрыть этот круг, нам нужно взять контроль над следующим. Всмотрись внимательно, мне нужен взгляд со стороны — ты видишь хозяина четвёртого круга?

Вгляделась. Вгляделась так внимательно и так далеко, как только смогла! Голова закружилась от той бездны, которой был четвёртый круг — третий больше, но не такой запутанный хотя бы… Души! Тебе было больно смотреть на тех, кто ещё не совсем… умер? очистился? — нет, лучше и не думать об этом! Но никого не было. И сам круг не был чьим-то ликом — это-то ты теперь различала сразу. Получается…

— У него нет хозяина? — озвучила ты мысль.

— Либо он скрыт так, что даже моё, неверены, восприятие, не может различить, — задумчиво молвила Мэрэди. — Маловероятно. Я никогда не чувствовала разумной воли в этом круге, никто не сопротивлялся, когда я спасала одну из своих учениц или когда вытаскивала протодушу из этого… чистилища.

— Может быть, я стану там хозяйкой, как в первом круге? — тут же предложила ты.

— Нет никакой задачи, которую ты могла бы там выполнить, — пожала плечами Мэрэди. — Это круг пустоты, и он пуст. Нужно попробовать. Подумай, какой лик ты должна принять, чтобы выжить?

— Не знаю, — просто призналась ты после минуты размышлений. Даже идей не было!

— У нас нет времени учить тебя защищаться, как умею это я, — сказала Мэрэди, и ты заметила нотку раздражения в её словах. Ей хотелось, нравилось учить! Но если бы время было, она бы сделала тебя невереной… — Поэтому ты просто превратишься в светлячка и спрячешься под моей накидкой, — не медля, Мэрэди обзавелась прочной на вид тёмно-зелёной накидкой на зелёном костюме, украшенном знакомо-незнакомым салатовым символом — кругом с тремя волнистыми линиями от него.

— Это…

— Из твоей памяти, — подтвердила она. — Богоуровень — так называется это в терминологии Игры. Таким костюмом могла бы обзавестись Провидица Разума, к каковой я ближе всех. А теперь — садись мне на волосы.

Обратиться в светлячка не составило ни малейшего труда. Тебе вообще после этого жуткого боя за третий круг стало на удивление просто менять обличье — так же естественно, как дышать! Видеть как светлячок было очень странно, поэтому ты просто прекратила так видеть, как только приземлилась и вцепилась лапками в волосы, а сверху накрыл капюшон. У тебя было духовное зрение, а самое главное в четвёртом круге глазами — не увидишь.

Вы вошли. Сверху обрушились вымораживающий саму душу ветер и леденящий разум дождь, нематериальные, но от того не менее, а более смертельные — обрушились с шелестом, шипением, одновременно кажущимся самым громким, что ты только слышала, — и совсем не заглушающим звуки. Так страшно! И в то же время так… умиротворяюще? Под этот оглушающий, совсем не слышимый звук хотелось — спать.

— Если он касается тебя, эффект сильней, — заметила Мэрэди. — Это место, а не мой круг, могло бы претендовать на круг покоя и тишины — покоя смерти и смертной тиши. Убаюканные, лишающиеся мыслей, жертвы перестают сопротивляться, а вскоре начинают считать свой распад своего рода просветлением, очищением от мирской грязи, от всего наносного, уже не сознавая, что лишаются и всего, что составляет их «я». Это спокойная и приятная, но смерть.

— Как мне стать хозяйкой круга? — спросила ты, постаравшись выгнать жуть из разума… или из сущности? Ведь светлячки неразумны, а ты думаешь уже душой?

— Ты думаешь разумом, но он ныне привязан к душе, а не облику, — педантично поправила Мэрэди. — Попробуй просто захотеть стать хозяйкой или представь, что ключ от круга становится твоим.

Ты попробовала. Ничего! Может, надо… высунуться наружу? Ты ринулась было из-под капюшона… Но рука Мэрэди аккуратно толкнула обратно.

— Нет, — отрезала она. — Это самоубийство.

— А ты попробовала? — снова уцепилась за её волосы.

— Не работает, — спокойно ответила она. — У меня есть идея, почему. Здесь, ближе к протодушам, я чувствую, что они отличаются от нас не только в том, о чём я думала. Я никогда не обращала внимания, но после сражения с хозяйкой круга лжи различаю тонкие оттенки духа лучше. Никогда бы не подумала!

— Что ты видишь? — нетерпеливо заёрзала ты.

— У этого круга есть хозяин, и он не один, — медленно, отчётливо сомневаясь в собственных словах, произнесла Мэрэди. — Все они.

— Все души? Но как? — ты и вправду не видела в них ничего… ну да, они настолько необычны, что как ты вообще могла бы различить? Какая же Мэрэди молодец! — И их нельзя… ну… попросить… — замолкла, осознав, что порешь натуральную чушь: у них не то что разума, у них же ничего не осталось! Бедненькие…

— Делу жалость не поможет, — Мэрэди не упрекала — просто констатировала факт. Какая же она… честная? хорошая? прямая? Может быть, спокойная или… как это слово… адекватная! Ну, не совсем-совсем адекватная, но в эмоциях — точно. Они никогда ей не мешали и только помогали. Наверное, в прошлой жизни тебе не встречались такие люди или ты не умела хорошо читать эмоции?

— А можно такого… это же не человек уже, да?

— Я бы не назвала протодушу «существом» или «сущностью», вернее было бы слово «свойство» или «состояние». Там уже нечего жалеть, Луна, это не люди и даже не мертвецы — лишь прах, из которого может когда-нибудь взрасти новая душа.

— А можешь такую протодушу съесть? — предложила, наконец, ты. — Ну, ведь ты же неверена?

— Слишком поздно, — качнула Мэрэди головой, легонько выдохнув. — Я почти полна, почти как человек, почти излечена и полноценна. Но идея мне нравится твоя. Есть та, кто не совсем неверена, в душах не нуждается, но поглощать их может.

— Ирис? — поняла ты. — А она… согласится?

— Чтобы сделать полноценную душу невереной, нужно применять… неприятные методы, — и она ни капельки об этом не жалела! И была… в гармонии с собой? — Это называется «необходимая жестокость», Луна. Я прикажу — она исполнит.

— А как же дождеветер? Ты прикроешь её? — а то вдруг решит, что это «не необходимо»!

— Незачем, — хмыкнула Мэрэди. — В отличие от тебя, она-то себя — защитит. Не думай, что я отношусь к Ирис плохо. Она — моя ученица, продолжательница, мною сотворённое, моё дитя. Я не пожертвую собой ради неё, но своим временем, своими силами, почти что всем — легко. А теперь выйдем из круга, мне нужно коснуться своего ключа.

В третьем круге было тихо и спокойно — ты с облегчением вернулась в человеческое тело. Мэрэди коснулась ключа и тихо позвала:

— Ирис.

— Я здесь, госпожа, — она явилась маленьким, но ярким огоньком — ты дрогнула, взглянув на её душу.

— Облекись во свет своей души и ступай за нами в круг четвёртый.

Огонёк вспыхнул нестерпимо ярко — так ярко, что ты не просто прикрыла глаза, а торопливо обратилась мотыльком и спряталась в капюшоне Мэрэди. Вы вошли обратно в круг пустоты, и дождеветер вновь стекал с мантии Мэрэди, а вот о пламя Ирис, явно видное и духовным зрением, он отталкивался, испарялся!

— Я уплотняю духовную оболочку, Ирис проецирует внутреннюю силу своей сущности вовне — это более грубый, но не менее эффективный метод, — пояснила Мэрэди. — Долго объяснять, как это работает. Ирис, поглоти протодушу — любую из них!

— Слушаюсь, госпожа, — отозвалась та.

И… поглотила? Это выглядело совсем не мерзко, как тебе почему-то казалось — просто огонёк души вошёл ровно в центр протодуши и осветил её духовным светом. Завораживающе красиво! Будто драгоценный камень, камень всех камней! И как-то плавно, незаметно оказалось, что этот камень светится сам по себе, что уже он — огонь Ирис.

— Прекрасно, — неожиданно радостно воскликнула Ирис. — Восхитительно, прекрасно! Там, внизу, вы видите? Эмоции, яркость, сила, власть! Моё, моё, моё, моё…

И полетела вниз, в бездну! Мэрэди ринулась за ней, но оклики её совсем не помогали — ты видела, что нить между ними натянута жёстко-жёстко, но всё, что посылала Мэрэди, просто сгорало в пламени чужой души!

— Она хозяйка, — тихо сказала Мэрэди, догоняя Ирис. Успеет раньше бездны! Хозяйка… но…

— Не убивай её! — воскликнула ты. — Пожалуйста, не надо!

— Внизу участь хуже смерти, — сухо ответила Мэрэди, и ты видела боль в её душе. — Нам нужен ключ, а её не остановить. Её полная память хранится у меня, но саму Ирис — не спасти.

— Нет! — вскрикнула ты, яростным светом вырываясь наружу. И духовный ветер облетал огонь твоей души, и духовный дождь испарялся о него — ты можешь, потому что веришь! — Надежда есть всегда!

И скользнула вниз, опережая Мэрэди, догнала Ирис — и потянулась… Ты выбираешь интуицию, ты выбираешь веру, ты спрячешь Ирис, скроешь, сохранишь! Можешь, потому что веришь!

Ты действительно смогла. Это было так странно, удивительно — так ожидаемо, так знакомо… Ты просто спрятала её — где-то там, внутри, вовне своей души, но в то же время там, куда никто, ничто не может дотянуться. А потом подхватила огненными руками ключ и повесила себе на шею… бездна! Ты же не остановилась, ты… сейчас…

— Нет, — спокойно сказала Мэрэди, обхватывая твоё пламя и с нечеловеческой силой останавливая, замедляя за мгновенье до касания. За миг до страшной смерти!

— Спасибо, — улыбнулась ей, понимая, что благодарить не за что — ей было выгодно сделать именно так. — Я… сделала всё правильно?

— Более чем, — уверила она. — Ты капчалогировала её, и это было правильным решением. Пожалуйста, не пользуйся капчалогом без нужды — это может быть опасно. Я не знала, как поведёт себя твоя инвентека и можно ли капчалогировать «голые» души, не рискнула попросить тебя об этом. Не рискуй и ты. Помни, скольких ты хранишь.

— Я помню, — серьёзно кивнула ты. — Я буду осторожной, Мэрэди.

Потом ты достала из капчалога ключ от четвёртого круга и присоединила его к остальным трём, после чего вы позволили себе передохнуть.

Вы сделали это вместе. Мэрэди обратила свою невероятную волю на ключ — и послала ваше присутствие в третий круг. Верой своей запретила ты всякий прямой путь через него. Вы сжимали ключ и ладони друг друга, ты и Мэрэди. И направила она его в границу третьего круга, сквозь страшные дожди круга четвёртого, пропуская холод своей души, а ты сказала нужные слова:

— Да будет тьма.

И стала тьма. Третий круг погас, утонул в равнодушном, чёрном хладе, не смертельном, но просачивающимся в саму душу и заставляющем намертво заснуть — так, что только хозяин круга разбудить и мог. Жёстко и эффективно — так, как и любит Мэрэди, и сейчас ты была готова с ней согласиться. Чтобы твоя подруга и твой отец жили, жили во что бы то ни стало!

Вы отпустили ключ. Следуя зову интуиции — сначала оценив, стоит ли оно того! — ты прижала ключ и амулет к коже, погрузила их сквозь неё вместе с цепочкой, одновременно уменьшая. Теперь они внутри тебя — отдельные, но сокрытые! Никто-никто-никто их так просто не найдёт! Мэрэди одобрительно кивнула тебе. Взявшись за руки, вы обратились ветром и единым вихрем метнулись к пятому кругу.

— Нельзя подготовиться к кругу поражения, — просто шепнула тебе Мэрэди. — Каждый раз справляюсь я с трудом. Хозяин круга может обрушить на тебя самую страшную атаку — или нашёптывать тебе неприятную правду, заставляющую разочароваться в себе и своём пути. Его цель — заставить тебя сдаться, отказаться от борьбы, заставить — проиграть. Будь осторожна, Луна.

— Но мы же вместе? — и это было так замечательно! Вы точно делили одно тело — воздух, воздух и ветер! — но не соперничали друг с другом, а помогали. Доверие, искреннее доверие друг к другу — вот что согревало твою душу.

— Он может разлучить, — предупредила Мэрэди.

И в следующий миг вы вошли в пятый круг. И Мэрэди исчезла! Как и говорила… Ничего, этот хозяин круга ни за что не сможет вас по-настоящему разделить! Порывом ветра ты промчалась по жутковатой равнине, полной пепла и жара, обернулась человеком и внимательно осмотрелась.

— Ты искала меня, не так ли? — бархатный, обволакивающий голос из-за спины.

Ты обернулась — и замерла. Он был чудесен и страшен! Ангел, сотканный из белого огня — но совсем непохожий на Мэрэди перед поединком с хозяйкой круга лжи. Если она была прекрасна и холодна, и пламя её скорее было морозным, то его огонь был жарким и туманным — одновременно иллюзией и всесжигающим гневом. Но это был облик — не суть. Ты не видела его сути, скрытой, спрятанной за пламенем его души, но лицо его сковала маска скорби и сочувствия. Настоящего — или же он врёт? Ты могла бы прислушаться к интуиции — но интуиция может ошибиться!

— А ты хозяин пятого круга?

— Безусловно, это я, — отозвался он. — Ты можешь звать меня Ангелом или Вестником, ибо я — ангел поражения и вестник конца, тот, кто зрит и предрекает исходы, всевидящее Око Абраксасово, обращённое и внутрь, и вовне. Ты желаешь пройти моё испытание и забрать мой ключ, но ты опоздала, Луна. Ты уже проиграла.

— Проиграла? — он уже собирается обманывать тебя? Не выйдет! После круга лжи тебя не провести!

— Уверенная в себе, полная Надежды, — покачал он головой и встретился с тобой взглядом, сияющим скорбью и жалостью. — Мне должно сообщить тебе истину, сколь бы горькой ни была моя роль и моя весть. Твои друзья, твои соигроки, вы все — проиграли. Время здесь, для тебя, внутри кругов, идёт иначе, нежели вовне. Я зрю, как умер Сэм Робер, как пленена Джулия Сайнс, как Элла Мэйдж покинет пространство этого сеанса и как лишится своего дара Марк Творцев. Я вижу, как предаёт и будет предан Энтони Даффи, как Джинни Уизли выбирает путь без жалости, ведущий к бесконечности смертей, как умирает Хранящая Время и Инфуцор становится выше, чем ты можешь себе вообразить. Мне ведомо всё. Ты будешь разделена с подругой своей, Элизой Даттон, и со своим отцом расстоянием и временем, которое не в силу мне вообразить, которое не в силах смертный одолеть, если продолжишь путь вперёд. Ты обречена на поражение и гибель.

— А… а если я остановлюсь? — ты старалась ему не верить, но чувствовала тяжесть, истинность этих слов. И эти слова… они пробуждали не память, но память о памяти, тени лиц, событий, знаний… — Если я останусь? Что тогда?

— Есть те, кто обречены в любом исходе, — ответствовал Ангел. — Не всех дано тебе спасти, но путь с отцом и другом общий выбрать — то возможно. Ты выживешь, ты вырвешься отсюда — и жизнь ты новую найдёшь. Какую? Как? Где ты найдёшь приют? Во тьме или во свете? То мне неведомо, увы; но этот путь ведёт не к смерти, а лишь во мглу. Я — Вестник всех исходов, Ангел пораженья и победы. Что выберешь ты, Луна, на этот раз?

И вновь ты обратилась к внутреннему чутью. Может, ты поступишь наоборот, не как подсказывает интуиция, но как ориентир… В ответ — лишь тишина. Ты чувствовала, что он говорит правду. Ты ощущала важность его слов и предложенного выбора. Но никаких подсказок не было! Под пронзительным взглядом Ангела ты ощутила себя неожиданно беспомощной — будто… ребёнок перед взрослым.

— Они ощущали себя так же, — неожиданно сказал Ангел. — Те, на кого ты смотрела, дети, учившиеся с тобою вместе, взрослые, даже твой наставник. Взрослые старались обходить тебя стороной, наставник держал себя в руках, дети же отвечали на свою неуверенность и страх агрессией. Ты выросла в отчуждении, Луна. Ты жила в отчуждении. Лишь с Элизой Даттон ты сошлась и отец твой, пусть не мог понять, не отвергал и поддерживал всегда. И Мэрэди. Она стала твоей подлинной наставницей, каковым так и не смог стать Райс. Ты не помнишь, но знаешь, что я говорю истину, Луна. Если ты пойдёшь вперёд, то проиграешь. Ты потеряешь их — Элизу, отца и Мэрэди. Ложная надежда, ложная уверенность ведут тебя вперёд — лишь мудрый, взрослый человек способен их преодолеть. Выросла ли ты, Луна, или осталась всё той же девочкой, уверенной, что мир крутится вокруг тебя?

Ты уставилась в пепел, горячащий ступни. Выросла ли ты? Как тебе поступить? И почему нет рядом Мэрэди? Истина давила, но в душе ещё жила надежда, что он обманывает, врёт!

— Где Мэрэди? — спросила ты, не поднимая взгляда, не решаясь ни на что.

— Ранее я не мог достучаться до её сердца, — ответствовал Ангел. — В её душе не было места подлинной надежде, лишь леденящее упрямство заставляло её идти вперёд, и никакое моё слово не могло пробиться сквозь ту броню. Но сейчас у неё появилась надежда. Это ты, Луна. Она надеется на тебя, обманывая саму себя, верит в то, во что желает верить, стремится к недостижимому, рвётся к невозможному. Благодаря тебе я могу, наконец, её остановить, достучаться до одинокого сердца Старшей Помощницы Третьего Дома.

И вновь ты ощутила истину, стоящую за его словами. Что же делать? Что бы сказала, что бы сделала Мэрэди? Точно наяву ты услышала её голос: «Ты привыкла, что всё можно решить, доверившись своим чувствам, но здесь это — смерть. Только ты выбираешь. Не интуиция, Луна. Только ты». И ещё: «Край Абраксаса — место, где невозможное возможно». Возможно невозможное! Чувствуя, что ошибаешься, ощущая собственную ошибку как никогда чётко, но столь же чётко слыша слова Мэрэди о доверии — ты выбрала. Может, ты и не взрослая, но надежда в тебе ещё живёт, живёт несмотря ни на что! И что бы там Ангел ни сказал, шанс победить есть всегда.

Ты подняла взгляд. Встретилась со взглядом Ангела. В руку сам себе лёг ключ. Нет, не так! Ключ. Да, теперь ты окончательно осознала, что был не просто Ключ от кругов. Ты ощутила силу, незримую поддержку, исходящую от него. Держа Ключ, пусть и неполный, в руках, ты могла защититься от других владельцев Ключа. Твой Ключ был стальным, с выгравированной надписью «not alone». И эта надпись подсказала, что тебе делать. В конце концов, ты не одна. Ты заключила союз, и если твоя союзница в беде…

Что именно ты будешь делать? Всплыли слова не то наставника, того забытого — профессора Райса, да? — не то чьи-то ещё. Видеть цель. Ты «раскрыла» духовные глаза и различила Мэрэди. Верить в себя. Ощущая поддержку Ключа, ощущая правильность собственного выбора, ощущая ответственность за то, что отказалась даже от поддержки интуиции, — ты верила в себя. Тебе больше не в кого было верить. Только в себя! И, наконец, последнее. Не замечать препятствий.

— Не позволю! — вскинул свою часть Ключа — клинок оранжевого пламени — Ангел. Но было уже поздно.

Силою Ключа ты пробила путь сквозь пятый круг, обратилась лучом света, вмиг оказалась рядом с Мэрэди — и руку с Ключом ей протянула.

— Ты молодец, — просто сказала Мэрэди.

Рука об руку встретили его, вместе сжимая Ключ, обернулись Ангелу Поражения навстречу, и Ключ-меч его пылал жарким, карающим огнём. Он замер на мгновение.

— Видишь ли, Ангел, — прохладно заметила Мэрэди, — во всём, что ты сказал, есть одна важная недоговорённость. Знаешь ли ты, какая судьба тебя ждёт? Ты знаешь, — в её голосе звучало понимание и одобрение. — Как и мы, ты восстал против своей судьбы и сейчас не видения, а сила решит, кто из нас прав. Я никогда не обладала Младшим Универсальным Ключом, даже частицей его, но у меня есть преимущество — я принадлежу свите Младшего Смотрителя; я видела, как пользуются Ключом, я родом из вселенной, где Ключ создан был, пусть и не сразу узнала его, я была кандидаткой на владение им. Как считаешь, Ангел, кто из нас будет искусней и сильней? Какой исход видит око твоего прозрения?

— Нет! — вскричал Ангел, и на сей раз крик его был криком отчаяния и ненависти. Он поднял свой клинок, и волна обжигающего, всеиспепеляющего пламени рванулась к вам…

— Как наивно, — холодно сказала Мэрэди, подняв свободную ладонь навстречу огню. Ты ощутила, как сила Ключа наполняет Мэрэди, послушная, точно третья конечность. Огонь погас.

— Умри! — воскликнул Ангел.

Сила его Ключа устремилась к вам, точно открывая, распространяя на вас само понятие смерти, саму смерть. Открытой ладонью встретила Мэрэди смерть. И смерть исчезла. Ангел атаковал снова. И снова, снова, снова! Страх, боль, разрушение, распад, исчезновение, взрыв, небытие, безумие, вражду, хаос и жар самих звёзд устремлял он на вас. Мэрэди же парировала его атаки с кажущейся лёгкостью, не спеша отвечать на них. Сам круг-облик Ангела пришёл ему на помощь, стремясь поглотить вас и растворить в себе — но тщетно. Ничто не могло до вас добраться, ни одна атака, ни одна частица, и смертоносная круговерть, в которую обратил Ангел всё вокруг, и сила его Ключа — всё успокаивалось, исчезало в метре от вас.

— Хорошо, — на фоне внезапной тишины, словно и не было только что невероятной бури, молвил Ангел. — Не в моих силах вас остановить. Я признаю своё поражение.

— Разумно, — кивнула Мэрэди. — Ключ!

— Зачем он вам? — искренне удивился Ангел. — Ваш ничем не хуже, пусть и считается, что чем старше Круг, тем Ключ сильнее!

— А ведь ты его не отдашь… — разочарованно протянула Мэрэди. И сделала что-то. Ты не поняла, что, но Ангел просто… рассеялся? Рассеялся сам свет, из которого он состоял, в мягкой вспышке Ангел утерял облик… умер! На месте его остался лишь огонёк, похожий на свечной, но чуть ярче.

— Но зачем?! — воскликнула ты. — Неужели нельзя было…

— Нельзя, — вздохнула Мэрэди. — Это единственное, что у него было, единственная его защита и надежда — Ключ. Он не отдал бы его, скрылся в пределах своего круга, и поверь, найти хозяина круга, для которого спрятаться — это вопрос жизни и смерти… Возможно. Возможно, но у нас нет времени на это — а найди мы его, он не сдался бы без боя. Иного пути нет. Мне жаль, — и жаль ей было не Ангела, а тебя! Она… её действительно заботило твоё мнение!

— Я понимаю, — выдохнула ты, крепче сжимая её ладонь и Ключ. — Что теперь?

— Позови пламя к себе. Его часть Ключа должна стать нашей, — и отпустила твою ладонь первой.

Ты протянула Ключ и позвала — сделала что-то неопределимое, подсказанное не то интуицией, не то самим Ключом. Огонёк медленно подлетел к тебе, ленточкой опоясал стальной ключ, впитался в него, ничуть тебя не обжигая. Сам Ключ не поменялся — только вместо надписи «not alone» теперь слегка светилась «I believe».

— Что это за Ключ? Ты сказала, это часть Младшего Универсального Ключа? — попыталась ты отвлечься от надписи, красноречиво напоминающей о смерти Ангела.

— Ключи — это Полномочия, выданные нам, Персоналу вселенной по имени Третий Дом самой Творцом, — ответила Мэрэди, и целый вихрь эмоций, будто потревоженная стая воробьёв, пронёсся по её душе. — Обычные Ключи, Старшие и Младшие, позволяют управлять скрытыми механизмами вселенной. Нам, Помощникам, Служителям и Ключникам, было дозволено владеть Ключами и направлять развитие вселенной под руководством Смотрителей. В отличие от нас, Смотрители владели Универсальными Ключами. Старший Универсальный Ключ принадлежал Старшему Смотрителю Яалшу, возглавлявшему Персонал Дома. Младший Универсальный Ключ — это Полномочия моих непосредственных руководителей — Младших Смотрителей. Мои личные Ключи, Старшие и Младшие, бесполезны в других вселенных, но Универсальные Ключи, созданные, чтобы получать доступ ко всему… Старший Универсальный ключ позволяет стирать миры мановением воли и создавать новые. Младший может меньшее, но могущество его выше, чем я могу себе представить, — она нахмурилась. — Я помню битвы с участием Младших Смотрителей — и мне не дано было постичь их настоящую сущность. То же, на что способен Старший Смотритель… Мне рассказывали, что его мощи — не понимания, но потенциала его Ключа! — достаточно, чтобы заново сотворить вселенную. Теперь я, наконец, понимаю, как нам помогут Ключи — соединив их в единый Младший Универсальный, мы сможем пробиться до Абраксаса и разбудить его! Никогда я не узнала бы об этом вместе с Ирис — ты, Луна, была верным, единственно правильным выбором.

— Спасибо, — и отвела взгляд, пусть и понимала, что она видит тебя и твоё смущение насквозь. — А… А откуда здесь этот Ключ?

— Мы, Персонал, были вынуждены выбросить часть вселенной вовне. Это было тяжёлое решение, но лучшее из возможных. Абраксас никогда не смог бы вырвать из Третьего Дома его часть, но мы вытолкнули её сами, вместе со мной и другими Помощниками, которые сдерживали угрозу, — и с одним из Смотрителей, чей Ключ Абраксас, должно быть, разделил на части, связав с кругами своего сна. Я никогда не была достойна быть Смотрительницей Дома, — в её голосе и взгляде было такое убеждение, что ты даже не решилась возражать, пусть и чувствовала, что она не права. — Но мой долг — забрать его и вернуть домой. Это дело становится для меня менее… личным. Ты готова следовать дальше?

— А четвёртый круг? — тут же вспомнила ты. — Если Элиза сможет догнать… она же там умрёт!

— Попробуй сама, — предложила Мэрэди. — Ключ в твоих руках, ты видела, как я управлялась с ним.

— Но что мне сделать со всеми этими душами?! — всплеснула руками ты. Получила в ответ спокойный, уверенный… уверенный в тебе взгляд! Она правда думает, что ты придумаешь, что с ними делать? Но ты же… ты же просто Луна без памяти Луны, ты не можешь, не знаешь…

— Ты не сделаешь им хуже, — просто сказала Мэрэди. — Там некому делать хуже. Я могу управиться сама, но разве ты не хочешь попробовать? Разве ты не хочешь принять ответственность на себя?

— Я попробую, — решилась ты.

Итак! Ты вновь сжала Ключ в руке — холодный наощупь, но горячий, горящий своею силой изнутри. Теперь ты чётко чувствовала его неполноту — как будто глаза открылись! Ключ был не просто неполон — он был меньшей частью. Но даже так его сила казалась тебе невообразимой. Ты сосредоточилась и нащупала… душой? Нащупала душой связь Ключа с четвёртым кругом, которая и впрямь выглядела… искусственной? Будто не на ту сторону пришитая пуговица! Но в то же время связь была… естественной? Для Ключа было естественно служить орудием власти над чем-то — он был таким и задуман, таким создан и так служил. Поэтому он принял новую связь легко и непринуждённо.

Хватит отвлекаться! Ты глубоко вздохнула и потянулась к кругу через Ключ. Ты могла… всё? Круг казался тебе податливым детским пластилином — лепи, что захочешь! А что ты хочешь? Дождеветер? Убрать! Его не стало. Просто — раз! — и не стало. Протодуши? Ты правда не знала, что с ними делать. Они были такими похожими, такими пустыми, что… Почему бы и нет? Ты потянулась невидимыми ладошками и свела их все вместе. Склеила. Слепила вместе, как кусочки пластилина! И они соединились, сошлись, стали одним целым!

Это была уже не протодуша! Нет, это было… было… что? Ты не знала, как его назвать. Оно светилось ярчайшим духовным светом, точно тысячи солнц, все миллионы, миллиарды протодуш стали единым целым, сгустились, уплотнились, обратившись прекраснейшим кристаллом… чего?

— Великий Кристалл Сердца, — голос Мэрэди отвлёк тебя от созерцания чуда. — Ты действительно сотворила чудо, Луна. Если я правильно проанализировала ситуацию в сеансе, которую узнала из головы твоей подруги, пока она сражалась с наваждениями, то Великий Кристалл Сердца вам более чем нужен. Он вам жизненно необходим. Лишь с его помощью можно… не важно, что. Огради его, возведи вокруг него непреодолимый, но прозрачный барьер! Если или когда Элиза доберётся до него, то заберёт — она поймёт, что с ним делать дальше.

— Сделаю, — ты прикусила губу от усердия, но всё-таки сумела заставить пространство-время вокруг Кристалла затвердеть, стать нерушимым, недвижимым, никуда не пропускающим барьером!

— Молодец, — едва тепло улыбнулась Мэрэди. Но из её уст и едва заметное тепло казалось жарким пламенем одобрения.

Что дальше? Осталась жуткая бездна, в которой было перемешано то, что было раньше людьми, бездна, готовая поглотить в себя всех и каждого. Что с ней делать? Ты чувствовала, что если просто её заморозить, «выплеснуть» или запереть, то проблемы это не решит. А что, если просто взять и…

Тысячей ладошек потянулась ты к бездне, представила себе, что это пластилин, разноцветный, всецветный пластилин — и начала его разделять и соединять. Белое к белому, чёрное к чёрному, зелёное к зелёному, тело к телу, душевное к душевному, горечь к горечи, любовь к любви, светлое к светлому, огонь к огню, ум к уму, факты к фактам… Ты не знала, сколько времени прошло. Ты потеряла ему счёт. Тебе казалось, что прошли годы, прежде чем к тебе присоединилась Мэрэди, подсказывая, направляя, что прошли века, прежде чем вы закончили сортировку и соединение, прежде чем всё многообразие бездны не успокоилось и не застыло… в чём?

Что вы сделали? Это тоже было Кристаллом, Великим Кристаллом, ты была уверена! Но оно было не кристально-прозрачным огнём, а всецветным, углубившим свойства бездны, точно отразившим всё, что было в ней, в самом же себе бесконечность раз, пока не охватило вообще всё, что только представить можно! И нельзя — тоже. Что это? Как у вас получилось? Это точно Кристалл?

— Не Кристалл, — шепнула Мэрэди, удивлённая, ошеломлённая не меньше, чем ты. — Великое Зеркало Тени. Его нужно оградить так же, как Кристалл Сердца. Я помогу тебе. Сделаем барьером весь четвёртый круг.

Вы закончили. Зависли, взявшись за руки, усталые и удовлетворённые. Чудесным прозрачным камнем стал четвёртый круг, и чистый свет Сердца и причудливые отсветы Тени делали его только красивей. Мэрэди погрузилась в какой-то транс, её и присутствие почти перестало ощущаться, а тебе просто надоело висеть и ты «потянулась» духовным зрением дальше, к шестому кругу. И не нашла… ничего? Как же так? Там, за кругом, будто бы была пустота! Ни одной души, только непонятные проблески, на души не тянущие точно! Это потому что круг угасания?

— Это потому что край Абраксаса не ограничивается кругами, — усмехнулась очнувшаяся Мэрэди. — Первые четыре круга имеют общую границу, но уже до пятого круга нужно добираться самим.

— А что… там? За границами? — спросила ты, ожидая чего-то страшного. У Абраксаса бывает только страшное!

— Грёзоворот, — как будто это всё объясняет! — Это надо видеть. Полетели, Луна. И прими форму поплотней, закутайся в плоть, я объясню тебе, как.

Пусть «кутаться в плоть» было и наиболее близко, по словам Мэрэди, к пребыванию в «нормальном» человеческом теле, это было жутковато, мерзковато и медленно! Как будто тебя заковали в кандалы или одели в тяжеленный доспех, в котором и двигаешься-то едва-едва! И живое тело… оно было каким-то… неправильным? Тебе всё время хотелось его подправить там и тут, но Мэрэди запретила:

— Именно в этом заключается твоя защита. Тяжкое, бренное, хладное тело не даст грёзам утянуть в себя. Ты можешь сопротивляться и сама — но зачем рисковать? Даже я могу потерять бдительность и раствориться в грёзовороте, а твоему самоконтролю пока далеко до моего. Да, иметь плотское тело — это неприятно, и в прошлом ты постепенно от него избавлялась, замещала идеализированным ликом, но сейчас оно — твоя лучшая защита.

— Почему тогда ты…

— Почему я что? — и вместо ладони Мэрэди ты ощутила… рукоять? Мэрэди превратилась в самый настоящий кинжал, тяжёлый такой, жутковатый на вид. — Я выбрала эту плоть для маскировки. Шестой круг — один из кругов, который никогда не сопротивлялся мне, но пускал вперёд, будь я одна или с ученицей. Но учениц отдельно он не просто ловил — он их убивал, и убивал так качественно, что мне неведомо, какие опасности нам там грозят. Я спрячусь в кинжал, я смогу говорить с тобой, лишь когда ты меня держишь за рукоять. Коснись мной медальона и Ключа.

Ты сделала так, и Ключ вместе с медальоном исчезли, отпечатавшись узором на клинке Мэрэди.

— Теперь, — продолжала она, — хозяин или хозяйка шестого круга не должна увидеть угрозы, пока не станет слишком поздно. Это наш единственный способ подловить его — того, кто с лёгкостью бежит в грёзоворот, прячется там, где даже Ключом не отыскать. Имей в виду, что в таком виде ты уязвима, но также верно и то, что наш противник не занимается простыми убийствами. Круг угасания подразумевает что угодно, но только не быструю смерть. Итак, готова ли ты?

— Да, — решительно ответила ей, взяв себя в руки. Жаловаться на какое-то там тело, тогда как Мэрэди обратилась кинжалом, у которого и чувств-то почти нет! — Полетели!

Ты хотела было рвануться вперёд, но вышло как-то неуклюже и глупо, а встречный ветер едва не перевернул тебя вверх тормашками. Мэрэди никак не комментировала твой провал, только поддерживала спокойным, терпеливым присутствием, за что ты была ей очень благодарна. Наконец, ты «поймала волну» и устремилась вперёд — не очень быстро, иначе от ветра слезились глаза, а если их закрыть и всё же ускориться, он и хлестать начинал больно!

— А что с этим кругом? — спросила ты, когда вы приблизились к его краю, похожему на разноцветную мыльную плёнку.

— Закроем не раньше, чем пройдём шестой, — ответила Мэрэди после небольшой паузы. — Нам нужно место для отступления, если всё вдруг станет плохо.

Ты зачем-то задержала дыхание — и пробила плёнку, не ощутив сопротивления. Резко выдохнула. Ух! Вау! Незнакомое чувство («Невесомости», — шепнула Мэрэди) захлестнуло тебя — но это было не главное. Главное — это картина перед твоими глазами! Вернее, картины! Это было просто… просто… у тебя не было слов, как!

Вот принцесса вместе с принцем бегут от злобного дракона. А вот дракон улетает от наездников на каких-то «птероящерах», стреляющих в него из лука. Вот рассекает бездну космоса нелепый с виду, но элегантный для своих масштабов металлический корабль. А это уже бездна небес, и кружатся в ней птицы и самолёты. А это океан и остров, и на пальмах растут настоящие драгоценные камни! А это пустая дорога, освещённая не то закатными, не то рассветными лучами. И планета Земля! И Солнце! И Луна! И… и ты сама? А это лицо такое знакомое — чьё же оно? А этот мужчина — он не твой папочка? А это кто? А это что? А это? А то? А там?

Десятки, сотни, тысячи видений, переливаясь, сливаясь и разделяясь, охватывали всё вокруг ярким, пёстрым рисунком, непрерывно сменяясь, угасая и зарождаясь, превращаясь или оставаясь неизменными, они влекли твой взгляд — то одно, то другое, то третье! И даже сам узор, кажется, был связан, неслучаен — вот образы, похожие друг на друга, и вот там тоже, а здесь сразу несколько верениц! Пытаясь заметить ещё закономерности, ты вдруг осознала, что есть одна, самая общая: все видения, все грёзы — двигались! Не просто так, а в одном направлении. Это и есть грёзоворот? Но почему в одном направлении, если это вращение?

— Пятый круг — сфера. Почему его край кажется тебе стеной?

— Потому что… потому что… это как планеты, да? — поняла ты. — Я слишком маленькая, чтобы понять, что он круглый?

— Верно. То же самое относится и к грёзовороту: ты слишком маленькая, чтобы распознать его кривизну, понять, что это не прямое течение, а объёмный вихрь, в котором и вращаются круги. Чем ближе к центру, тем грёзоворот быстрей. Ты чувствуешь тягу?

— Да, — не сразу поняла, о чём она. В теле… или в душе? Скорее в душе ощущалось притяжение, будто бы что-то тянуло по направлению вращения грёзоворота. — А если бы я была в обычном лике…

— Тебя бы уже утянуло, — подтвердила Мэрэди. — И чем больше ты поддаёшься грёзовороту, тем больше он имеет над тобой власти, пока ты не станешь ещё одной грёзой, чтобы угаснуть в следующий миг. В прошлом ты встречалась с подобными явлениями, но всегда имела защиту, пузырь реальности, в котором тебя не увлечёт. Сейчас твоя защита — это плоть, и плоть особенная, реальней, чем у тебя когда-либо была. Не будем же медлить — лети туда, куда укажу тебе я путь!

Кинжал потянул вдаль примерно как грёзоворот — и ты поддалась тяге, начав небольшое путешествие. Для удобства ты ухватила рукоять обеими руками и вытянула остриём вперёд. Стоило отдалиться от пятого круга, как видения стали пугающе реальными, и ты осознала, что точно потерялась бы в них, приняла бы то или другое за шестой круг, стала бы частью мимолётного образа Абраксаса и растворилась бы в его безудержной фантазии. Но вместе с Мэрэди ты хладнокровно (или не очень!) отвергала заманчивые чудеса, пронзала их кинжалом насквозь, не замедляясь, чтобы не залипнуть в какой-нибудь грёзе, как муха в паутине! Как Мэрэди вообще различает, куда лететь?

— Так же, как смогла б и ты — я чувствую оставленные нами круги и двигаюсь перпендикулярно вращению грёзоворота, к центру. Тебе нужно время, чтобы выработать такой компас, и сосредоточенность, которую сейчас ты тратишь на полёт и борьбу с течением. Не отвлекайся — чем дальше, тем тяжелее будет.

И она была права! Течение усиливалось, плавно, коварно, незаметно старалось отнести тебя в сторону, а Мэрэди теперь показывала направление не ровно на цель, а вбок, с учётом сноса. К счастью, борьба с грёзоворотом скоро кончилась — его движение сошло на нет, когда ты очутилась, внезапно для себя, летящей в равномерном тумане.

— У шестого круга нет чёткой границы, — пояснила Мэрэди. — Хозяин этого круга может перемещать его, как пожелает, расширять и сужать. Мне никогда не удавалось попасть в сам круг — я только ловила выплюнутые им останки союзников, учеников, друзей, а круг вместе с хозяином таял, исчезал в грёзовороте. Но тебя он встречает, твоей опасности не чует, и это хорошо.

И на этом слове хозяин круга — или сам круг? — атаковал. Ураганный порыв ветра закружил тебя, потащил куда-то вниз, в туманную бездну, разом лишив способности летать, как ты ни старалась этому сопротивляться. Изо всех сил ты вцепилась в Мэрэди — лишь бы её не потерять!

— Закрой глаза и терпи, — шепнула она. — Я не уверена, что успею настичь его сейчас. Мне нужно время, дай мне немного времени…

А потом твои руки онемели от ледяного ветра и ты, неожиданно для самой себя, выпустила кинжал. Окончательно потерявшись в бесконечных рывках из стороны в сторону, ты не сразу поняла, что они прекратились и ты, замедляясь, летишь… вниз? Вниз! Ты видела совсем небольшой остров среди океана, остров непонятно серый, без капли зелени, и… конечно, Мэрэди! Рядом с тобой пролетела Мэрэди, вот только она… просто упала в море? А тебя неведомая сила резко замедлила у самого берега — но замедлила недостаточно! Последнее, о чём ты подумала, прежде чем потерять сознание: «А если моё тело умрёт, умру ли я сама?»