Иное (джен)

Вы летите вперёд, и холод сжимает твоё сердце. Ты сделаешь, что должна, на этой планете… и отомстишь. Рука сжимает верный Нож, почти не гудящий, будто бы и его сковал холод в твоей душе. Феникс под тобой слушается мыслей. Сила. Всё это — сила. Почему же ты, такая вся из себя сильная, не смогла помочь отцу? Семья… Чем ты отплатила им? Ничем. Бездарно пропутешествовала, поучаствовала в боях, попомогала другим… не семье. Какое тебе было дело до ХОД-Дамблдора? Потом — да, ты обещала. А тогда… Полезла на рожон, и семья могла тебя лишиться. Но не сейчас. Сейчас у тебя уже есть сила — и тебе остаётся только направить её на защиту и месть.

Месть будет формой защиты. Ивицер, который убил столь многих, должен умереть, чтобы это не повторилось. Тёмная Луна? Ты чувствовала, что с ней всё проще. Да, она могла поступать как Ивицер… но не ради только развлечения. И с ней можно было договориться. И она могла быть холодным профессионалом. Её можно было ограничить и интегрировать в общество, Ивицера… Его можно было только убить. Непривычные мысли переполняли тебя, и ты не отмахивалась от них, как раньше. Раньше ты не желала решать. Раньше ты была Королевой на троне, за которую решала её прислуга, капризы и мимолётные желания. Сейчас… Сила — это ответственность? Ты стала слишком сильной, чтобы просто плыть по течению.

Ночь. Оранжевое свечение от алых перьев феникса под тобой. Холод. Исчерна-фиолетовое небо, безлунное и беззвёздное, над головой. Тишина. Полёт над кажущейся бесконечной равниной, уже без телепортов, чтобы не упустить цель. Нож в правой руке. Холод в сердце. Мысли, мысли, мысли!

— Слишком много тёмных мыслей, — хмыкнула Тёмная Луна, сблизившись с тобой. — Знаешь, что сказал бы Осси, мой наниматель, соратник, контролёр? Он был помешанным, хе-хе, тёмным, настоящим Принцем — помешанным на ролях. Инверсия роли! Была Разбойница Жизни — стала Рыцарем Рока. Нравится быть Рыцарем, одиноким воином, творящим справедливость и закон, мстителем — право имеющим? Каково это — быть уверенной, что решаешь ты, что решеньице твоё — лучшее-прелучшее, а не сработало — ну судьба такая, хе? Не думала, не гадала, а ролевая эта штучка работает ведь, хих!

— О чём ты? — сбилась с мыслей. Посмотрела на Луну. Какой же она была страшной! Милое личико казалось кукольным, а в глазах — жёлтые огоньки, а зубы острые, как у хищника, не человека!

— Мозг включи, дура! — и вместо желания прыгнуть к ней и ударить, которое бродило где-то внутри, — на тебя будто воды холодной вылили! — Лучше? Теперь слушай сюда, доморощенная мстительница. Ивицера я прикончу, это факт. С тобой или без тебя — не важно. А ты важна нашей дорогой Хранящей (Алиска-сосиска совсем тут не причём!), и важна не как Рыцарь Рока, а как Разбойница Жизни. О, Джин-Джин, в безумии я понимаю поболе твоего — так что засунь эту иномагическую муть себе в задницу и осмотрись-ка трезвым взглядом! Я не собираюсь за тебя решать глупые загадки Игры, мне нужно другое — а вот Хранящая просила адекватную тебя. Она просила присмотреть — я присмотрю, — холодок пробежался у тебя по коже — холодок страха. — Проняло, наконец? Догадываюсь, что за глупое безумие поселилось в твоей головке — усмири его и делай, что должно, а не что безумие нашепчет. Люди, знаешь ли, умирают, люди смертны — и внезапно смертны тоже. Не Ивицер — случилась бы войнушка с Волдемортом. Не Волдеморт — ещё какой затейник бы нашёлся. Всем мстить, за всех решать — с ума сойдёшь. На меня посмотри! Могучая, свободная, живая! Моё безумие меня не ограничит — а твоё тебя, Джин-Джин? С ума сходят с умом, знаешь ли, иначе — без толку, зазря.

— А зачем тебе Ивицер? — неожиданно спросил Том.

— Мой заочный ментор, мой нелунный вдохновитель, тень моего будущего величия? — рассмеялась Тёмная Луна. — Он хранит в себе все секреты, исток подлинной некромантии, древнейшей иномагии, ну конечно, я жажду им немедля овладеть! Его лучшие тайны, его вкуснейшая душа, его нестареющее тело, его яркий разум, с Нелуной связь глубокая — хочу-хочу-хочу! — она снова рассмеялась и оскалилась — ты едва не свалилась с феникса, такова была сила её желания, заполнившего всё вокруг. Неожиданно осознала, насколько глупыми были мысли о том, что с Тёмной Луной можно договориться, и о том, что она в чём-то адекватна и разумна: такое желание, такая жажда не могли принадлежать договороспособному существу!

— Ты просто хочешь его поглотить? — удивительно спокойным тоном уточнил Том.

— Не «просто», — улыбнулась она. — Поглотить нечто столь большое не может быть «просто». Я шла к этому половину своей жизни, всегда алкала, всегда желала, всегда хотела… И он, Ивицер — он то, что жажду может утолить! — она смотрела на вас — жуткая гримаса, пугающая, но в то же время невозможно болезненная. Ей было больно? Но почему? — Я проклята, убита, уничтожена, раздроблена на мелкие куски! Не видишь, глупая Джин-Джин? Не видишь, глупый Томас? Все мы прокляты! Все иномаги, все, кого коснулась Тайна, кто обрёл над нею Власть! Но я вижу дальше, я вижу, что не одна такая, я вижу, какова плата, я знаю, что такое Принцип Равновесия. Клинок духа, Джин-Джин? Чем заплатила за него ты, маленькая девочка? Куском души! Ты неполна, в душе твоей кровоточащая рана, ты ищешь, сама не сознавая, как рану ту закрыть. Смертью Ивицера хотела, справедливостью и хладом — но я не дала и не дам сойти со своего ума в чужой; тебе пока рано, Джин, мала ты больно! А ты, Том? Ты, тень тени, иллюзия души, вечно ищущая настоящесть, обречённая быть в тени и стремиться к свету, зная, что свет тебя тот уничтожит, обратит в ничто, из которого Хранящая и сотворила… Вытянутый из небытия, ты обречён желать бытия так сильно, что эта жажда не даст тебе стать настоящим — никогда, во веки всех веков! Вы думали, я слепа, Джинни Уизли и Том Риддл? Я вижу проклятия, я вижу плату, я знаю, каково это — платить собой за силу, я знаю, чем платил Ивицер, я знаю, чем платил Райс и что оставил той стороне Дамблдор — каждый из нас! Райс не рассказывал об этом? Тема не для старших курсов — тема для взрослых, для тех, кто понял, что бесплатный сыр лишь в мышеловке, для тех, кто понимает, что нельзя менять, не меняясь, нельзя меняться, не меняя.

Она сделала небольшую паузу, смотря на вас: страшная тень, обречённая, проклятая… Как и сами вы. Как и все иномаги. Ты чувствовала, что она права — и это было страшно. И… И Райс платил? И Дамблдор? И… и ты? Это твоя плата? Этот холод, этот недостаток, эта пустота, это желание возместить, отомстить, это умершее, убитое собой же детство, эта ледяная корона, сжимающая голову?

— Да, Джин, я вижу, ты начинаешь понимать, — оскалилась она — и это выглядело столь же пугающе, сколь и… жалко? — Я — пленница своей жажды, лишённая полноты, я буду, я должна искать то, что вернёт мне целостность, что возместит плату, с каждым шагом погружаясь в бездну дальше, глубже, по пояс, с головой… Как и ты. Как и каждый иномаг. Мы все прокляты, Джинни, мы все коснулись того, что утянет нашу душу в неназываемые пределы, наше могущество отравлено, наша сила извращена, мы — живые ошибки, баги мироздания, как сказала бы Алиса, мы — не то и не там, иные, инакие, шагнув в нереальность, мы потеряли часть своей реальности, полноты и бытия! Но здесь, Томас, Джинни, чувствуете? Оно пытается заполнить, оно проникает через поры духа, оно овевает наши души, прекрасное, волшебное… другое. Не наше, чужое — волшебство поточное, идейное, ноосферное, оно могло бы дополнить, но мы не владеем им, не овладеем никогда…

— Причём тут Ивицер? — устало спросил Том. Слова Луны будто бы вытянули из него силы… Из тебя — тоже. Ты чувствовала себя, будто только что взобралась на гору и тебе сказали, что теперь — спуск, никакого передыха! — Как он связан с твоим… проклятием?

— Нелуна, — безумно хихикнула она. — Нелуна — это полнота! Это предел пределов, это окончание, это слияние, возвышение, то, что душу мою починит, завершит! Вы же хотите этого? Ты плачешь ночью, Джин? Тебя терзают кошмары, Том? Вы чувствуете, чего лишились? А я чувствую, что могу вернуть! Ивицер — это ключ!

— Почему ты просто не попросила его? — вздохнул Том, столь разбитый и потерянный, сколь и ты.

— Он отверг меня! — воскликнула Луна. — Я просила, я молила о личной встрече, я предлагала, обещала: мой талант, мой дар, мои силы — могли бы быть в его руках, захоти он на мгновенье… Он отказался. Я была ему не нужна — но теперь, теперь коснулась я Нелуны и ощутила, что она может дать! Теперь я вырву из его души, его разума и тела все секреты, я съем его с потрохами, переварю и буду всем!

— Безумие, — просто сказала ты. Это должно было быть вопросом, но стало утверждением.

— Мы все безумцы, — неожиданно грустно и мягко ответила Луна. — Мы все с изъяном. Тот лист, все иномаги — мы лишились, лишены! Настоящее значение Принципа Равновесия, который так любим Хранящей Время, — это цена, которую мы платим. Мы жили в справедливом мире — каждому по заслугам, за всё своя цена, и каждая потеря возмещается сторицей, и каждый дар — всегда потеря. Вы знаете о крестражах?

— Знаю и Джинни рассказал, — ответил Том.

— Кто платит за могущество душой — тот поступает мудро: на то оно и жизни утро! — хихикнула Тёмная Луна. — На то и душа, чтоб ею заплатить! Мы платим вслепую, волшебники, создающие крестражи — делают всё сами. И они могут даже вернуть частицы души обратно, собрать целое из частей, не то целое, не те части, но то полнота, неправильная, но полнота… — и замолчала, уставившись вперёд, в фиолетовую чернь небес.

Это было больно. Больно было думать, даже осознать то, о чём говорила Тёмная Луна, о чём она сказала прямо — о чём ни ты, ни Том предпочитали не вспоминать. Ты ведь и вправду плакала по ночам. Ты ощущала это. Душа, разбитая душа! Душа с изъяном, так она сказала? Проклятие, неполнота, плата за могущество… Какая-то часть тебя всё ещё думала, что оно того стоило, но другая — ей просто было больно.

Месть? Ведь ты действительно хотела отомстить! И только когда Луна выразила прямо, осознала, что это желание, жажда «улучшить» мир — это от неполноты. Часть тебя корчилась от боли, но не физической — то была сосущая пустота, болючий шрам внутри тебя, кровоточащая язва, отравляющая каждый миг. И месть, ледяная месть — ты могла бы в ней забыться. Рана бы… замёрзла? А потом? На что бы ты пошла потом, чтобы сохранить холод на душе, чтобы избавиться от боли?

Ты вновь посмотрела на Тёмную Луну, смотрящую вдаль; ты видела слёзы на её глазах, и оскал её казался совсем не страшным — как беззвучный крик, как мольба о помощи, когда знаешь, что некому помочь… А ведь она, в отличие от тебя, смогла обуздать своё безумие, смогла собраться и найти то, что может исцелить, прошла далёкий путь к своей цели — и кто знает, какие жертвы принесла на том пути? Может быть, вся её жестокость — это просто слепота? Может быть, было больно так, что чужой боли она уже не замечала, отмахивалась как от чего-то несущественного?

— Какой изъян у Хранящей… Провидица Рока? — неожиданно спросил Том — спросил на удивление спокойным, нарочито равнодушным тоном. Ты знала этот тон и знала, почему он спросил — чтобы отвлечься от гложущих мыслей. Провидица Рока? Это как Рыцарь Рока и Разбойник Жизни — так же Провидица Рока и Ведьма Жизни?

— У этой грубой старухи? — обернулась Тёмная Луна, и снова тебе показалось, что любое выражение её лица можно трактовать не как злобу, а как боль. Высшую степень боли и высшую степень злобы — на боль, на саму себя и на весь мир. — О, изъянов у неё полным-полно, поверь, мальчишка Том! Но есть и главный, тут ты прав, её личное проклятие, вечная тяжесть на душе, с которой она обречена скитаться до конца своих дней. Ты ведь чувствуешь это? Ты чувствуешь лёгкость в воздухе, парящее вдохновение? А ты, Джин-Джин? Тебе уже приходило в голову, что хочется попробовать что-нибудь новое?

— Да? — с лёгким удивлением — сильно удивляться ты уже не была способна. — К чему ты ведёшь?

— К тому, подруга, — оскалилась Луна, — что Хранящая этого не чувствует. Вдохновение, жажда новизны, творческий порыв? Она лишена, не может, не способна, скучная старуха, обречённая хранить да разрушать! Это бьётся в её жилах, это стучит в её сердце, пульсирует в её мыслях, дрожит в её воле, скрипит в её костях: не творец, не творец, не творец! О, она может механически компилировать чужие творенья, она может соединять чужие мысли и чужое вдохновенье — не своё, не своё, не своё! Знаешь, как это сладко — знать, что кто-то страдает сильней, чем ты? Знать, что она сама себя обрекла, знать, что она заплатила за своё мнимое могущество искрой творца — и каждый миг осознаёт свою калечность? Не худшее из проклятий, нет — но глубочайшее, хе-хе. И это ещё не всё.

— Не всё? — равнодушно уточнил Том.

— Есть ещё одно проклятие сравнимых размеров на её душе, — хмыкнула Луна. — Есть то, чем она заплатила за свободу — оно размеренно щёлкает в её висках, стелется чёрной мантией ей вслед, смертным венцом главу сжимает … Но я понимаю, почему она выбрала его, и сделала бы так же. Это личное, Томас — я не скажу подробней, — и резко сменила тон с меланхоличного на радостный. — Не хотите отвлечься от изъянов-изъянчиков? Мы тут прилетели! Вниз, мой феникс, вниз!

И буквально спикировала — как будто упала! Ты ринулась за ней, Том — сзади. Одной рукой вцепилась в гриву феникса, другой же сжала Вострый Нож. Похоже, ему, как и тебе, надоели разговоры — он жаждал крови! Вниз, вниз! Выправить феникса у самой земли, с толчком, едва не скинувшим на землю, замереть и, наконец, оглядеться после бешеной посадки.

Вы сели у приземистого белого сооружения, похожего на закопанный купол. Оно слегка светилось во тьме, никакого входа внутрь не было, но чувства подсказывали тебе, что, во-первых, вход есть, а во-вторых, войти будет чертовски сложно — купол был похож на тот обелиск, но был… больше? Ты ощущала окутывающее его незримое нечто — это и есть местная магия?

— Взломать это местечко будет непросто! — прищурилась Тёмная Луна, быстрым жестом буквально пряча своего феникса за пазуху — мастер магии пространства мог и не такое. — Люблю вызов! А? — резко обернулась.

Ты обернулась следом. За вашими спинами стояло двое человек. По крайней мере, все чувства говорили, что это люди, ну, или не-люди, хорошо замаскировавшиеся от твоих чувств. Что вряд ли. Мужчина и женщина. Оба — в серых плащах, она — русая, он — тёмновласый, она — голубоглазая, его глаза были какими-то оранжево-красными — химера, иллюзия или волшебство? Он медленно поднял руку вверх и помахал:

— Привет.

— Он хотел сказать «приветствую, дорогие гости», — слегка нахмурилась женщина. — Мой муж не любит лишних слов.

— Вот как? — с лёгкой насторожённостью бросила Тёмная Луна. — Кто вы?

— Кто — вы? — парировал мужчина.

— Мой муж хочет сказать, что мы хорошо известны в этих краях, — мягко разъяснила женщина. — Я — Ангела Вольтинг, а это мой муж, Аргус. Мы следим за тем, чтобы спящие не были потревожены слишком рано. Кто же вы и почему собираетесь их разбудить?

— Будить? — рассмеялась Тёмная Луна, мигом отбросив настороженность. — Нет-нет-нет, мы просто поковыряемся в головках! Будить — совсем не обязательно, не так ли, Том?

— Джин, как тебе идея просто сказать, что она не с нами? — легонько улыбнулся тот.

— Хорошая идея, — кивнула ты и сказала настолько вежливо, насколько могла. — Уважаемые Ангела и Аргус, нам всего лишь нужна информация, а убежище должно хранить и её. Если бы мы не смогли получить доступ, то нашли бы другой путь… в отличие от Тёмной Луны. Боюсь, она могла бы причинить убежищу вред, лишь бы добраться до людей внутри.

— Нет, — отрезал Аргус.

— Мой муж хочет сказать, что мы бы не позволили этому свершиться, — мило улыбнулась Ангела. — На самом деле, с вами должен был встретиться Вихо Вефэа, но он слишком занят и был вынужден послать нас.

— Вефэа? — вырвалось у тебя. — Её…

— Сын, — сухо кивнул Аргус.

— Её сын, проводник её воли, наследник и хранитель наследия, — подтвердила Ангела. — Он занят с той, кого называют Гемера, но это не займёт его надолго.

— Он убьёт Гемеру? — быстро вставила ты. — Нельзя, чтобы…

— Нет, — хмыкнул Аргус.

— В этом нет необходимости, по мнению Вихо, — развела руками Ангела. — Ну а вы, дорогие гости, можете задавать нам вопросы и получать ответы. Если пожелаете.

— Почему все в убежищах? — первое, что пришло тебе в голову.

— Катастрофа, — отрезал Аргус.

— Аномалии не прекращают появляться и с ними уже нельзя справиться с помощью проекторов стабилизации информационного поля.

— А, так вот как эти штучки называются, — хихикнула Тёмная Луна. — Как они работают?

— Сложно, — просто сказал Аргус, и на сей раз Ангела не стала его дополнять. Тёмная Луна хмыкнула, пожирая этих двоих глазами, которые неожиданно переливались ядовитой зеленью Рока, розовой Жизнью, мягко-жёлтым и ещё несколькими цветами по отдельности и вперемешку. Что она делает?

— Луна? — окликнула ты её.

— Рассматриваю окрестности, раз уж нам ничего не говорят, — пожала та плечами. — Вы же ничего от меня не чувствуете, хранители убежищ?

— Нет, — буркнул Аргус.

— Я надеюсь, — мягко добавила Ангела, — вы воздержитесь от иномагии — мы можем детектировать не всё, но почти всё. То, что сделала ты… Тёмная Луна, верно?

— Можно просто «Луночка» или «Темнушка», меня так Осси окликал, — беззаботно рассмеялась та. — Люблю темнить, знаешь ли!

— То что, сделала ты, Темнушка, — не подходит под известный нам шаблон и достаточно близко к магии Потока, поэтому ты не была наказана. Остальные ваши действия, — она строгим взглядом оглядела вас, — проходят по критерию силы и вирусности, и я рекомендую не рисковать в дальнейшем.

— Как интересно, — прошептала Тёмная Луна, и шёпот этот звучал, мягко говоря, зловеще. — Вот, значит, как. Теперь я понимаю вас.

— Неужели? — усмехнулся Аргус.

— Детектор аномалий, ручной ввод — три-пять-семь по Нелл, вектор не определён, вывод вслух, ввод! — отрезала Тёмная Луна, острозубо ухмыляясь им. — Статус — вывод!

Аргус и Ангела… замерли! Как будто они… ну конечно! Искусственный интеллект! Луна их…

— Всего лишь ступор, — хмыкнула та. — Ты же не думала, Джин-Джин, что я тут в игрушки играю? — и рассмеялась самой себе. — В игрушки я играю, и игрушки у меня ой какие есть! Себе импланты получше твоих поставила, хи-хи!

— В тебе нет имплантов, — заметил Том, с тревогой поглядывая на Аргуса и Ангелу. Тебе тоже было не по себе — это же, считай, атака!

— Материальные импланты — прошлый век, — улыбнулась Луна. — Мой выбор — имплантировать сам дух! Все вы тут с аспектами, элементами и всякими концептами гуляете — чем хуже я? Ведьма Жизни, изменяющая жизнь, ха-ха! В моей головушке много разных голосов — вживлённые кусочки душ. Эти глупые крестражи… — безумно рассмеялась она. — Глупцы не представляют себе подлинной силы полной, а ещё лучше переполненной, двойной, тройной души! Ну что, Аса-один, посмотрим, что мы с этими глупыми ИИ-шками поделать можем?

Тёмная Луна шагнула к Аргусу и положила руку на его голову, а затем медленно, плавно ввела ладонь внутрь, ухмыляясь всё шире и шире. Вы с Томом переглянулись — что делать-то? Вмешаться? Помешать Луне? Хранящая уже ушла — вдруг та сорвётся и… Но если не мешать, то что, если эта непонятная защитная система (если Луна не врёт и это не люди!) выйдет из ступора и сочтёт их врагом? Том выбрал нейтральный вариант — спросил:

— Что такое Аса-один?

— А это мой милый уникум, — хмыкнула Тёмная Луна, ковыряясь в Аргусе. — Монолог злодея вам выдать, что ли? У меня три духовных импланта — модели Зара, Ула и Аса. Зара — моя гордость, «защитник реальности», ага. Когда рядом всякие Хранящие летают, нужно иметь что-то против. И знаешь что? Первый образец я долго-долго мучила, убила только духовным клинком — хороший результат, не так ли? Только Зарочка-один страдала, у моей-то Зары-два тела уже нет, страдать там нечему, только голый результат, сорванный со древа спелый плод. И не спрашивайте, что было материалом для производства — вы себе не представляете, какой только гадости в ИМ-листе ни накопилось! Совсем не жалею, что его взорвали к дементоровой бабушке. Лорд Инглиш — мой герой!

И помахала свободной рукой в небо, будто бы наблюдающему сверху Инглишу. Какая же она сумасшедшая! И самое главное — внезапно сумасшедшая.

— Внезапно сумасшедшая? Мне нравится, — улыбнулась тебе Тёмная Луна. — Моя Ула-тринадцать — серийный образец, их с Осси вместе наклепали. Думаете, Осси — весь такой герой, меня ограничивал и планеты не давал порабощать? Ха-ха! Он мне скормил знаешь сколько игроков, которых Алиска заманила? Мы с их душами, с их аспектами хорошенько поигрались, и Улы с десятой получились на загляденье какими лаборантками. Двенадцатую он имплантировал себе, я — тринадцатую да четырнадцатую с пятнадцатой на свободу выпустила — не зверь же я какой! Ранние номера Осси утилизировал, а поздние сошли с ума. Ула — моя прелесть, улучшатель концептуальный, без него много чего б не потянула, вон феникса твоего, Джин-Джин, мы с Улой делали вдвоём. О, а ты знаешь, как кричат люди, когда из них выдёргивают кусок души? А потом ходят такие все пустые… Улу-донора я с пятнадцатой отправила, небось, позаботится о сестрёнке полумёртвой.

— Аса, — сухо напомнил Том, явно сдерживающий отвращение. А вот ты отвращения не испытывала. Ты смотрела на неё и видела больного человека, человека, пытающегося заполнить себя хоть как-то. Хоть чем-то, хоть кем-то! Частями чужих душ… Как логично! И столь же бессмысленно — должно быть, это только углубило её рану.

— Не углубило — изменило, — рассмеялась она. — Аса — мой уникум, концептуальный моделятор, анализатор систем, с первого раза делала, втайне, только лишь себе. Я вас не глупой телепатией насквозь вижу — вас видит Аса, мои глаза, мои уши, помощница воображенья, искатель уязвимостей и багов. Да-да, Том, это Аса видит тоже, мальчишка, на моей ладони ты весь, до глубины своей души! А эти… Провидица Рока, а? Эти существа некогда были людьми — души человеческие-то вполне… были когда-то. Потом их выдернули из тела и поместили в заклинательную систему — её я вижу только мельком. Не стареющие ни телом, ни душой, ограниченные в развитии стражи, могучие, пребывающие в любом месте Эстуса, в котором пожелают — красивое решение, моё тебе уваженье, Фло!

— Её сын? — спросил Том, удивительным образом ухитряющийся моментально ориентироваться в новостях. И глядя на него, ты начала понимать, почему Волдеморт стал великим, а другой Том Риддл чуть не победил ХОД-Дамблдора!

— Без понятия, — беззаботно отмахнулась она. — Я и систему всю не вижу — Аса с такими не работала, непривычно ей, но что вижу — жить нам осталось ровно до момента, пока очнётся Аргус.

— Убей его, — без колебаний решил Том. И ты была вынуждена кивнуть — незачем Тёмной Луне врать, она скорее бы покрасовалась, а если не хочет, то не может.

— Угу, — и резко провернула руку в голове Аргуса, после чего тот просто пропал. — Это аватара и душа. Я запустила процесс рекурсивного стирания модуля, но он уже подавлен. А теперь туда, на холм! По убежищу бить не будут, им нельзя. Ну что, проверим, мои друзья, — сказано это было тоном «моя собственность», — чего стоит сфера плетения в бою? Давненько не игралась в битвы, хе-хе-хе-хе!

Вы едва успели сесть на шероховатый белый купол убежища, как Ангела очнулась. Подняла на вас сияющие белым светом глаза. Исчезла и появилась рядом. Встретилась взглядом с Тёмною Луной.

— Ты умрёшь, — холодно констатировала она.

— А ты знаешь, моя милая Ангелочка, что у тебя не один такой эксплойт? — хихикнула Луна. — Кто вас программировал-то, недоразвитые? Не Фло небось, хе-хе? А хочешь, я тебя поправлю?

— Грубая провокация, — сказала Ангела — и сместилась, размываясь от скорости, к Луне, распрямляя ей в лицо руку, пылающую белым огнём…

— А ты повелась, — хмыкнула Луна, оказавшись позади неё. — Я вижу тебя насквозь, девчонка! Хочешь умереть, хочешь освободиться от гнёта инструкций, устала охранять и защищать, смерти хочешь, как для муженька?

— Продолжай, — медленно развернулась к ней Ангела, чьи глаза и чья рука постепенно угасли, стали человеческими.

— Смотри, — Луна раскрыла руку, над которой парил фиолетовый огонёк. — Что твои сенсоры показывают, хех?

— Не может быть! — в изумленьи замерла Ангела.

— Я вырвала душеньку твоего Аргуса с мясом, она свободна, могу хоть в тело подселить, хоть на перерожденье отпустить. Ах, как я могла забыть, здесь перерождений не бывает… Хочешь свободы? Хочешь мужа? Ты ведь не откажешься? Аса не ошибается в таких вещах!

— Я не могу ослушаться инструкций, — холодно поведала Ангела.

— Кто их дал? Кто тебя подчинил? — спросила ты. Неужели всё-таки Фло? Она… наверное, могла, но… Ты не очень представляла себе Фло, порабощающую других людей, пусть даже с их согласия!

— Вихо, — тихо отозвалась Ангела, и на лице её застыла не враждебность и не холодность, а боль. — Я… он… не могу…

— Запреты, цепи и оковы Рока, — Тёмная Луна смотрела… с сочувствием? Она умеет и сочувствовать? — Я дам тебе желанное, а ты встанешь на нашу сторону — согласна? Вижу, вижу. Возьми! — И выбросила руку вперёд, быстрым движением проводя внутри тела (аватары?) Ангелы. — Свободна! Свободна и чиста!

Ангела медленно, покачиваясь, опустилась на колени, будто удвоилось притяжение земли. Она явственно дрожала, её тело становилось то прозрачным, то светящимся, то будто каменным, то сотканным из золотых нитей… А между тем, тёмно-фиолетовое небо быстро густело тучами, они собирались прямо над вашими головами — плотные и низкие, всё более и более близкие вспышки молний и раскаты грома раздавились тут и там.

— Аргус, — первое, что произнесла Ангела, справившись с собой. Она поднялась и посмотрела Тёмной Луне в глаза — и теперь лицо её было не холодным, а усталым. — Ты обещала.

— Как считаешь, Джин-Джин, поверим ей или сунешь душу в инвентеку? — лицо Луны скривилась в пугающей гримасе: жадность, гнев, жалость и презрение смешались воедино. — Оттуда глупышка душу не достанет никогда, а как сочтём, что служба её завершена…

— Поверим, — спешно оборвала ты, пока она не выдумала ещё какую гадость.

— Да будет так, — торжественно кивнула Тёмная Луна — у тебя голова кружилась, как быстро менялся её настрой! Свободной рукой она воздела невесть откуда явившуюся палочку и взмахнула ей, громко, мелодично не то крикнув, не то пропев. — Креакорпус!

У тебя волосы дыбом встали от силы заклинания, а Том и Ангела невольно отпрянули в сторону от ярчайшей звезды, сорвавшейся с палочки и воспарившей перед Тёмною Луной. Второй раз взмахнула палочкой она:

— Информус!

Звезда померкла, начала менять форму, обращаясь в человеческий силуэт, который становился всё более и более чётким, пока перед ними не замер Аргус — вернее, тело Аргуса, бездыханное и недвижимое. Третий раз взмахнула палочкой Тёмная Луна, будто бы неловким жестом смахнув душу прямо в тело:

— Коалитум Амэн!

Луну и её творение окружил поток волшебства, невидимый, неслышимый, ярчайший и громчайший, а она победно улыбалась, касаясь кончиком палочки лба Аргуса. Но вдруг лицо её осветилось тревогой — не отрывая палочки, она велела вам троим:

— Мне нужно время, чтобы душу вшить. Джиневра, Ангела, Томас — защитите от них всех!

Них? Небо! С небес вниз, прямо на вас, ринулись драконы! Огромные и малые, тёмно-серые, точно прячущиеся в тени мрачных туч, величественные твари устремились прямо к вам, к Луне, и первый из них уже выдохнул сгусток синего огня.

Ты улыбнулась. Вострый Нож запел в левой руке. Нереальный венец иллюзорным льдом сдавливал виски — венец, что ты приняла сама. И сейчас этот холод был твоей силой и твоей сутью. Палочка в правой руке слабо светилась розовым — в ней всё ещё было много Жизни, ты не переставала запас этот пополнять за счёт врагов. Посмотрела на летящий вниз огнешар. Бросила Тому:

— На тебе щиты, — прыгнула вперёд и вверх.

И преград больше не было. Не было горестей и сожалений. Не было боли — и холод растекался по венам живительной силой. Была цель и осознание своей правоты. Была воля и магия. Был Нож в твоей руке. Были враги, которым должно умереть. И был танец смерти, который тебе суждено для них всех станцевать.

Чувство времени пропало. Быстрей и смертоносней! Твоя сила уходила на то, чтобы преодолеть само время, и все возможности импланта, и все способности души, вся сила мускулов, вся сила духа сосредоточились в одну серию рывков. В один миг ты стоишь на земле, предвкушающе улыбаясь. В следующий миг ты висишь в небе, очищая клинок от крови, а призрачные бабочки, не успевающие исчезать после твоих рывков, раскрасили всё синим, и драконы посыпались вниз серым дождём, запачкав, в свою очередь, зелень трав своею кровью.

— А ты стала довольно смертоносной штучкой, — ухмыльнулась Тёмная Луна.

— А я многого о тебе не знаю, — вторил ей Том, и приятное удивление на его лице окатило теплом твоё сердце.

— Это были громовые драконы, — сообщила ничуть не удивлённая Ангела, не отводя взгляда от Аргуса. — Один из видов, являющихся живой аномалией. Мы так и не смогли уничтожить их или подчинить. В обычных обстоятельствах я должна была защитить убежище от драконов, но, боюсь, сейчас мои возможности урезаны. Благодарю за помощь, Джиневра.

— Просто Джинни, — сама не зная, отчего, легонько поклонилась ты.

— Всё, — констатировала Тёмная Луна с обычным своим смешком, от которого тебя даже не передёрнуло. В конце концов, сейчас она делала… делала что-то хорошее! Ты не была уверена в своих чувствах, но интуиция, всё магическое и иномагическое чутьё шептало, что она и вправду делала что-то чудесное в лучшем смысле этого слова! То есть, не просто создавала какого-нибудь монстра для тела Аргусу, а по-настоящему… воскрешала его?

Главное — не забывать, что она же его убила несколько минут назад. Чтобы спасти всех вас и освободить его и Ангелу? Нет, Тёмная Луна не может вести себя по-доброму или хотя бы рационально — это просто какой-то особый род безумия или издевательства! Луна встретилась с тобой взглядом и подмигнула. Эта её Аса хуже легилименции Энтони! То есть, не Энтони, а какой-нибудь Хранящей, потому что когда Энтони стал легилиментом, то разглядеть в твоей голове что-то, кроме самолично настроенных ловушек, затягивающих в безумие забытого края, стало уже невозможно. Энтони попытался — с тех пор обходил тебя стороной, а потом и вовсе заперся в своей Гильдии. Слизеринец…

— Хм, — первый звук, который издал Аргус, обводя всех крайне задумчивым взглядом. Остановился на Ангеле. Шагнул к ней. Поцеловал и что-то прошептал. Ты отвернулась — как-то неловко за этим наблюдать.

— Им нужно время, — согласилась с тобой и Тёмная Луна. — И мне нужно время, чтобы максимизировать наши шансы.

— Почему ты не улетишь к своему Ивицеру? — спросил Том. — Мы-то тебе зачем?

— Поток, — пропела веское слово Тёмная Луна, и ты ощутила всю энергию, всю живость, всю мощь, пульсирующую в воздухе Эстуса. Жизнь. Эта планета ведь не зря твоя? Поток близок Жизни. А ты её Разбойница — значит, ты должна… украсть Поток? Может даже, добавить его в то, что вы должны сделать?

— И как ты используешь его? — уточнил Том. — Сама же говорила: магами Потока нам не стать.

— Как говорит Алиса, нельзя напрямую — делай через прокси, — и ухмыльнулась, плотоядным взглядом окинув Ангелу и Аргуса.

— Не делай этого! — шепнула ты, чтобы не услышали ни Ангела, ни Аргус. — Не надо, они ни в чём…

— Зачем же они? — хихикнула Тёмная Луна. — Маги из них так себе, по шаблонам шпарят. Этот Вихо вряд ли подойдёт. Нет, дорогие мои, жертву ещё найти мне предстоит, и чую я, с тобой, Джин-Джин, это попроще будет сделать. Назначаю тебя моим компасом и проводником! А до тех пор, пока я не найду достойную жертву, буду помогать тебе, сопровождать, не портить, улучшать. Не откажешься от скромной помощи, Джиневра?

— Не откажусь, — с облегчением вздохнула ты. И мотивы Луны, и спасение этих двоих — мигом обрели нормальное объяснение. Или ненормальное? В любом случае, теперь ты Тёмной Луне могла поверить! И успокоиться чуть-чуть.

Вам всем стоило успокоиться. Пока Ангела с Аргусом продолжали ворковать, пока расходились тучи, открывая робко светлеющее небо, пока Тёмная Луна о чём-то безумно перешёптывалась с самой собой, пока Том с любопытством осматривал убитых тобой драконов и даже попробовал на вкус их кровь (ничего особенно, кстати, и жизнесила в них вполне обычная) — ты прилегла на траву, убрав Вострый Нож в душу, а палочку в капчалог. Вгляделась в небо. Мышцы ныли, но имплант услужливо сообщал, что:

Активирован режим восстановления.

Компенсация иномагических повреждений включена.

Компенсация физических повреждений включена.

Начата вторичная адаптация двигательной системы.

Начата вторичная адаптация нервной системы.

Начала вторичная адаптация духа.

Процесс излечения: 84%...

Осталось времени до излечения: 12 минут…

Осталось времени до завершения вторичной адаптации: 47 минут…

Что такое вторичная адаптация, ты уже разобралась. Это самоулучшение! Имплант, а вместе с ним и твои мышцы, нервы и даже душа будут работать каждый раз всё лучше и лучше после таких перегрузок. Всё-таки Тёмная Луна была гением! И никакой ХОД-Дамблдор её не превзойдёт. Правда, тот был адекватным, в отличие от Луны… Интересно, что с ним случилось? Интересно, как там мама? Стоп! Мама! Ну конечно! Если ты сможешь… Так, а это ещё кто тебя отвлекает? Элла!

— настоящаяВолшебница [НВ] начала интересовать разбойницуДжин [РД] в 18:47 -

НВ: Привет? Извини, что отвлекаю!

РД: Привет Прямо сейчас не занята Что-то случилось?

НВ: Много разного? Мне нужно узнать кое-что о твоём аспекте? Ты ведь знаешь, что мы будем делать?

РД: Я мельком видела чуть-чуть про Песню? Не очень понимаю что это значит Мне бы со своим краем разобраться!

НВ: Наш разговор может помочь и тебе? Я сама не очень понимаю, что такое «песня», аранжировкой к которой должно стать нечто, равносильное вселенной? Но инструментами или партиями в ней будут аспекты? И это должно стать настоящим чудом? Я правда не понимаю, чего хочет от песни Хранящая, а Элиза молчит… Мне просто нужно знать, что все соигроки понимают под своим аспектом! Ведь каждый понимает что-то своё, и это точно повлияет на песню, а значит, и на аранжировку?

РД: Подожди не части Ты хочешь узнать что такое Жизнь?

НВ: Угу?

РД: Не уверена что могу тебе помочь Но давай попробуем? Жизнь это жизненная сила и наверное всё живое?

РД: Подожди секундочку у меня есть идея!

— А, решила-таки у мастера спросить, Джиневра-тян? — ухмыльнулась Тёмная Луна. — Будет тебе экспертное мнение! Хе-хе. Что такое Жизнь, Джинни Уизли? — она рассмеялась — веселие с безуминкой. Подалась вперёд, к тебе. Неожиданно ты осознала, что она едва не касается твоего горла скальпелем. Но страшно не было. Ты могла переместиться в мгновение ока — это раз. Всё равно б не помогло — два.

— Я тебя хотела об этом спросить, — прохладно ответила ей.

— А подумать? — постучала она скальпелем по собственному лбу, оставив на нём глубокие царапины, на глазах зарастающие. — Биологию не знаешь. Думаешь, что можешь понять, что такое аспект Жизни, никогда не интересовавшись, что такое просто жизнь? — осуждающе покачала головой. — Смотри! — и резким движение ткнула пальцем в твой лоб.

…взрыв! Расходящееся пространство и время, линии времени и реальности, полные пустой, мёртвой материи. Но у этой материи есть — потенциал.

…разлетающийся газ сжимает сам себя, тяготеет сам к себе. В недрах туманностей на фоне света первых звёзд рождаются новые поколения светил. Лишь свет, газ и бесконечные реакции синтеза — вот что есть в бескрайних далях космоса. И это всё отражается и множится в бесчисленных зеркалах бесчисленных миров.

…остывающие облака газа, который совсем не был похож на воздух, уплотняются, закручиваются в пустоте, формируя ярчайший сжимающийся шар. Протозвезда! Но постепенно яркость шара снижается, а вместе с ним завершается и сжатие — теперь уже настоящая звезда горит не так ярко, но стабильно, а газ вокруг неё слипается в пылинки, а те — в более крупные шары, в свою очередь, в вихревом вращении соединяющиеся в уже крупные, настоящие космические тела.

…дальше от молодого солнца малые тела быстро слипаются в большие, гигантские, величественные планеты! Но ближе процесс сходится всё медленней, нестабильней: тел — мало, сталкиваются — редко. С восторженным терпением ожидаешь ты, пока материя не раскрывает свой потенциал, а лишь готовит площадку для этого раскрытия! Соединяются тела во всё большие и большие, и сталкиваются, и выбрасываются за пределы системы мириадами вариантов. И сокращается число наблюдаемых миров в зависимости от результата.

…меньшее небесное тело становится на орбиту большего бесчисленными способами в бесчисленных ещё мирах. Планета и её спутник. Бесконечно долго длится процесс остывания — мгновенно по сравнению с прошедшим временем. Идут годы — каждый занимал столько, оборот планеты вокруг своей звезды — тысячи, миллионы лет. Газ вокруг планеты мешает ей остыть совсем. Из бесчисленных вулканов на уже твёрдой поверхности выбрасываются новые и новые газы. С небес падают и тают ледяные камни. Среди газов, поднятых изнутри и принесённых извне, больше всего водяного пара. Остынув, планета обзаводится собственным… океаном? И бесчисленные соединения атомов танцуют в океанах множества миров под музыку градиентов нагрева и приливов-отливов от движения спутника.

…танец молекул приводит к тому, что одна устойчивая конфигурация поглощает другую, а затем делится на две свои копии: где-то на глинистых брегах, где подле вулканов, где в самой толще океана. И копии эти продолжают делать то же самое. Процесс распространяется неверно, неспешно, и ты ощущаешь чужой восторг. Ты видишь, как в одних мирах процесс сбивается и затухает, как и в других линиях времени. Ты чувствуешь разницу. Наличие и скорость вращения планеты и спутника. Светимость звезды. Состав атмосферы, океана, мантии и ядра. Рельеф. Условия тонкие, едва заметные, но в то же время имеющие громадное значение. Условия рождения. И некому ещё рождаться в этих мирах, речь идёт о рождении явления, которое всегда тебя так восхищало.

Ты прибыла в эти молодые миры, отделившиеся от основного потока Велиры, чтобы понять. И чтобы восхититься. Потому что ты хочешь уметь так же! Ты хочешь быть творцом. Ты уже творец! Но ты знаешь слишком мало. Ты хочешь познать всё с самого начала. С основания, с рождения, с первых искр волшебства! Ты хочешь созерцать величайшее из чудес, Чудо, не способное даровать магию, но оттого не менее важное. Ты жаждешь познать жизнь. И ты делаешь это!

…тысячелетия сменяются тысячелетиями. Ты наблюдаешь, как танец молекул усложняется и ускоряется. Ты созерцаешь, как конгломераты молекул поглощают друг друга и делятся, поглощают и делятся, поглощают и делятся! И тот, кто поглощает чаще, делится тоже чаще. Те выживают. Прочие постепенно уступают им место. Ты видишь, как мельчайшее дрожание молекулярной сборки меняет структуру конгломератов. Ты наслаждается тем, что выживают более сложные, большего размера конгломераты. И наблюдаешь, как конгломераты учатся своего рода общению, как соединяются вместе, увеличивая свои шансы жить.

Хаос рождает порядок, порядок усложняется за счёт хаоса. Случайность и закономерность сплелись в объятьях, в поцелуях, в страстном соитии, и ребёнком их является жизнь. Ты счастлива наблюдать за чудом рождения, и даже ощущение пустоты, неполноценность, боль в груди отступают, уступают величайшему счастию, какое только может познать человек!

…в один прекрасный момент ты осознаёшь, что конгломераты настолько велики, что их нельзя уже назвать «конгломератами». Это организмы. И организмы многоклеточные. Ты улыбаешься, смотря за их суетой, и время вновь повинуется твоей воле.

…всё размывается в бесконечный танец боли и триумфа, смерти и рождения, развития и деградации. Мириады поколений, мириады генетических линий мириад видов сменяются под твоим взглядом, усложняясь и упрощаясь. Иногда они угасают, иногда они перерождаются — ты наблюдаешь за давлением обстоятельств и за гибкостью жизни с улыбкой восторга.

…миллионы лет наблюдаешь ты за миллионами планет в тысячах миров. Твоё «я», растянутое вдоль потока Велиры, не стареет. И не взрослеет. Ты не можешь повзрослеть. Это твоё проклятие и это твой дар. Твоё «я» впитывает знания, впитывает безудержную страсть, впитывает бесконечные изменения, впитывает схватки и смерти, впитывает заботу матери о детях, впитывает бессмысленные схватки самцов за право стать отцом, впитывает безумный бег от огня, впитывает трапезы победителей и агонию поверженных, солнечные лучи на листках, что вскоре будут съедены, и первые ростки, пробивающиеся через снег. Впитывает появление и исчезновение видов и подвидов, родов и классов живого. Впитывает самую сущность жизни. Когда ты осознаёшь, что впитала достаточно, то устремляешься обратно во времени, наблюдая процесс в обратном порядке, подмечая мельчайшие детали. Фокусируешься на берегу Великой Реки и осознаёшь себя Луной, Луной Лавгуд, мастером плетения живого. Ведьмой Жизни!

— Нравится? — спрашивает она, с улыбкой наблюдая, как ты выковыриваешь себя из чужого, громадного, подавляющего, полного боли, страданий… и неожиданного, захлёстывающего наслаждения и счастья «я». — Теперь ты понимаешь, что такое жизнь, Джиневра?

— Смерть? — поднимаешь ты взгляд. Да, теперь ты начинаешь понимать. И это понимание… понимание переданное, подаренное тебе Тёмной Луной — оно жжёт тебя изнутри, слишком великое для маленькой тебя, но в то же время наполняет силой, столь тебе знакомой и столь незнакомой.

— Жизнь и смерть сплетены в одно целое, — улыбается она — раньше ты испугалась бы этой нечеловеческой улыбки, но сейчас ты начала её понимать. Такая же, как Жизнь! Жестокая, беспощадная, горячая, порывистая, хищник, добычей которого является творение, жертва, замершая в предсмертной агонии, хитрый, больной, но пышущий здоровьем и животной страстью разум. — С тобою первой поделилась я основой! Нравится?

— Нет… да… — не сразу нашлась ты. Как это может нравиться? Как это может не нравиться? Она безумица! Она пропустила через себя всю боль и всё торжество жизни миллионов лет! И ради чего? Ради даже не силы, ради…

— Пониманье, чувство, знанье, постиженье! — рассмеялась Тёмная Луна. — Почему-то многие так уверены, что с душой можно делать что-то только глупыми манипуляциями. Подлинная алхимия духа — это работа с собой и только с собой. Что я обрела, пропустив жизневорот через свою душу? Себя, себя, себя! Силы, понимание, волю, страсть творить, стремиться, жить и выживать! Ты не сталкивалась, юная Джиневра, с ощущением бессмысленности, с отчаянием тянущим и затягивающим, с пучиной пустоты, жаждущей сожрать твою душу, откусывающей от твоего «я» кусочек за кусочком? Я сталкивалась. И я победила! Жизнь сильнее смерти! — она широко развела руки. И сейчас её лицо нельзя было назвать страшным. Оно будто бы светилось внутренним огнём, огнём вдохновения, ярким и чистым. — Жертвуя, ты выживаешь! Я пожертвовала часть себя, чтобы выжить, я сожгла крупицу человечности в огне жизневорота, чтобы стать сильней. Это путь Жизни, Джин-Джин! Ты хотела познать, что такое Жизнь? Это борьба, это смерть и рождение, в муках и страхе, это смерть неприспособленных, это выживание сильнейших и удачливых, это хаос, рождающий порядок, это порядок, рождающий хаос — вместе и раздельно! Что такое Жизнь, Джинни? Что это? — требовательный взгляд.

— Естественный отбор, — вытащила ты это слово и это понимание из подаренной памяти… нет, не памяти! Скорее уж слепка, копии, отпечатка самой души! — Эволюция.

— Да, — удовлетворённо кивнула она. — В дрожащем сплетении Пустоты и Пространства рождается она, под давлением Рока в Рок же превращается, и Время не в силах её укротить, и Свет, и Разум есть её дитя. Жизнь — это сила, это могущество рода и могущество, обретённое в борьбе. Жизнь и есть сама борьба! Жизнь многогранна, как многогранна эволюция, и всё сложное, от сплетений полей, которые нам не различить, до великого «Осушителя» — это её ответвления и формы.

— А как же Рок? — вставила ты.

— Рок? Хах, Джин, ты правда думаешь, что он отделён от Жизни? — и рассмеялась. — Жизнь и Рок — единое целое. Рок — это идеал, это результат, это судьба, это всё, что обрушивается на Жизнь, чтобы сделать её сильнее… или убить. Рок же — это функции, уже не живые, лишённые адаптации, то, что остаётся, когда борьба завершается, — неважно, почему! Рок — это уравнения и ошибки в них, Жизнь — то, что стремится вырваться из рамок глупых формул. Жизнь — естественный отбор, Рок — факторы отбора, Жизнь — растущий организм, Рок — программа его развития, Жизнь — это рождения, Рок — это старения, Жизнь — это победа, Рок — это поражение, Жизнь — это борьба, Рок — это смирение. Но Рок рождает Жизнь и Жизнь рождает Рок — это вечный танец аспектов, который нельзя не остановить, вселенную не уничтожив! Я не дала проклятью поглотить себя — как? Я уравновесила Рок в себе Жизнью, сделала себя иным, но менее равновесным, чем ты, сплетением аспектов. Единство и борьба противоположностей! Это ключ.

— Я… понимаю, — а что тут ещё сказать? Ты понимала! И это было страшное, безумное, но гармоничное и естественное понимание. Жизнь была потрясающе страшна и безумно красива! Как и Тёмная Луна. Дух от духа Жизни, плоть от её плоти, изменяющая, сотворящая через боль и смерть, через искусственный отбор, через рукотворную эволюцию, через мутации и искажения, создающая порядок через хаос и хаос через порядок — такой была Ведьма Жизни.

— Есть кое-что, чего ты ещё не понимаешь, — спокойно (опять эти переключения эмоций!) заметила она. — Жизнь — это потенциал. Я не творю силу. Никогда! Я меняю и дарую потенциалы. Жизнь — это развитие, а не сила, берущаяся из ничего. Силу Жизни можно унаследовать, но просто так не отобрать. То, что можно забрать — это сила Рока, функция, которой безразлично, чья она слуга. Сила Жизни проявляется не сразу. Один из десятка тысяч подопытных, сошедших с ума, обретёт истинное провиденье будущего, подобное силе самой Хранящей — это и есть Жизнь. Зара, Ула и Аса, которых я обучала, которых я создавала, с которыми училась говорить в своей душе — это раскрытый потенциал. Как духовный клинок, обретённый тобой в победе, борьбе и поражении. Жизнь — это движение, воля, путь, мощь бесконечно реализующегося потенциала, горькие уроки поражений и сладкий вкус победы. Ты ведь ощущаешь его? Что ты чувствовала, когда победила этих дракончиков? — невольно кивнула ей. — Украла их Жизнь, как настоящая Разбойница, чтобы сделать себя сильней, как хищница, пожрала их потенциал! Рок — это Механизм из шестерёнок Времени, со всеми его достоинствами и недостатками, а Жизнь — это развитие и жизнь, вырванная силой. Теперь ты понимаешь?

— Да, — твёрдо ответила ты, смотря ей в глаза. Раньше ты так не могла. Раньше ты дрожала и бежала бы от неё, но теперь… Да, теперь ты — понимаешь. Теперь ты уже не та Джинни, которая в страхе заключала сделку с Хранящей, чтобы та всего лишь перенесла во времени вперёд и спасла от Тома Риддла. Ты через слишком многое прошла, чтобы оставаться прежней Джин. Ты убила часть своей души, жаждущую вернуться в детство — ты-новая, закалённая самою Жизнью, готова встретить истину лицом к лицу.

Вдруг ты поняла кое-что ещё. Это было так внезапно, так неожиданно, что ты буквально вытаращилась на Тёмную Луну. Она ведь может ответить? Она знает несоизмеримо больше тебя об иномагии — от кого, как не от неё, ответов ждать!

— А, ты заметила, — одобрительно улыбнулась она — и в этой улыбке не было безумия. Это была улыбка учителя, радующегося успеху ученика. Учителя? Она действительно… Она же не может… Она… — И это тоже так, Джинни! Я — учитель, в том числе твой, не такой, как остальные. Я создаю и подталкиваю к раскрытию потенциал, не веду по тропкам жизни, не расчищаю заросли на твоём пути — лишь выбираю направленье. Как думаешь, скольким судьбам положила я начало, скольких слабаков убила, чтобы дать шанс вырасти великим? Чужая ненависть? Пф! Но если делает моих врагов сильней, то восторгаюсь ей! Ненависть — это борьба, борьба же — жизнь!

— Ты многих… создала? — не «обучила» же!

— Ты не представляешь, скольких, — ухмыльнулась она. И вновь это была не зловещая, не вызывающая дрожь и желание бить или бежать, а обычная, человеческая довольная ухмылка. — Мы делали это вместе с Осси Нуаром, моим коллегой с той стороны баррикад, инженером и учёным, и я была борьбой и развитием, а он — факторами отбора и настройкой механизма. Мудрость и безумие Жизни вместе с интеллектом и отточенностью Рока творят чудеса, и ты — последнее моё творенье! Ты ведь думала о закладках, чёрных ходах в твоём импланте и его программках? Рассчитывала, как бы всё это победить?

— Я была неправа, — встретилась с ней взглядом. — Тебе незачем это делать.

— Конечно! Я проведу через страшнейшие из испытаний — но с шансом, что они сделают сильней. Хорошим таким шансом, малышка Джин! А вы чего вытаращились? — ты только сейчас осознала, что монологи Луны слушали и Том, и Аргус, и Ангела. — Вам это бесполезно, вам наследниками моей воли никогда не стать!

— Подожди, — наконец, осознала ты — и это осознание ударило в голову с весом пары Хогвартсов. — Ты хочешь сделать меня… своей наследницей?

— А ты думаешь, почему я говорю всё это, почему я поделилась пониманием? — хмыкнула Тёмная Луна. И помрачнела — сквозь эту мрачность пробивалась ухмылка, как молния в чёрных тучах. Ты отчётливо понимала, что она бросала вызов любой мрачности, бросала вызов всему худшему, что могло произойти — как бросала вызов всему, что могло ей помешать. Плоть от плоти, дух от духа Жизни. — Я ухожу. Не знаю, как, не знаю, почему, предвиденье в сеансе не работает, но предчувствия хватает! А ты, Джинни Уизли, ты сохранишь в себе всё лучшее, что я собрала за долгую не-жизнь! Мой образ, моё отражение, мой метод и мой путь.

— Метод? — встрепенулась ты, разбивая оковы её гипнотического тона. — Я не собираюсь…

— Не знания, дурашка! — подняла она палец. — Метод! Сущность! Путь! И идеи, может быть? В твоём импланте достаточно моих идей, а если захочешь — архивы исследований в твоём распоряженьи. Как насчёт ещё парочки уроков, маленькая ученица? В отличие от этих высокомерных идиотов, упирающихся в свои «великие благостные принципы работы мироздания», которые — сюрприз-сюрприз! — по ту сторону не значат ровным счётом ничего, я бываю… смелой, — тебя передёрнуло от тона.

— Так ты ответишь про отражения? — она же всё равно прочита… смоделировала твой вопрос.

— Легко, — развела руками Тёмная Луна. — Немного фундамента не помешает, как считаешь? Иногда риск великоват, а я его добыла так, как тебе ещё долго рано будет. Сферы? Помнишь, что вам старый пройдоха Райс напел про признаки нереальности?

— Эфемерность, чуждость, субъективность, — как же давно это было… Ты и забыла, каково это — жить в безопасном Хогвартсе, бояться разве что тени Тома да плохих оценок на уроках.

— Абстракции-кастрации! — фыркнула она. — Нет никакой единой эфемерности! Это три признака, три в одном: раздельность, изменчивость, бесследность; всего же — пять. Пять признаков, пять оснований, пять путей и пять сфер — весь спектр, а? Нравится картинка? Раздельность, или, по-научному-паучьему, «невзаимодейственность», хе-хе. Что не взаимодействует, то и не реально друг для друга, одностороннее действие — не в счёт. Сфера нереальности речь о том ведёт. Бесследность — о времени, конечно, о памяти мира, эхе и тенях будущего и прошлого, отпечатках и следах. Чуждость — догадаешься иль нет?

Ты отказалась от напрашивающегося ответа и буркнула:

— Реальностей?

— Агасики, она самая, сфера Райса, по виду и не скажешь, какой он стрёмный малый? — рассмеялась Луна. — А изменчивость — наша сфера, сфера отражений, сфера вариантов и вариаций, копий и неустойчивостей, информации и иллюзий, идей и ноосферы! В целом всё — нереальность, инонереальность, как Грэм твой любит говорить! Её это аспекты, её это грани, отраженья! Такие разные в одном истоке, что глотку рвём друг дружке прередко-редко! Редко, да метко, хе-хе. Ну как, складывается картинка единой иномагии теперь? Умничка. Что по твоему вопросику, то, да, сфера отражений, твоя сфера, и учителя твоего, Вефэа Фло — она к Жизни ближе всех. В иных гранях, может, Разум ближе… — мгновение задумчивости. — Или Тень? Теперь понимаешь, почему именно Жизнь?

— Изменчивость… — выдохнула ты. Это было так просто! Фло никогда не формулировала, Фло вообще не любила теорию на своих уроках, как и ты, вы разбирали скорее приёмы, возможности… отражения? Вы разбирали отражения, избегая сути? Но почему?

— Потому что есть малюсенькая вещичка, о которой тебе никто не рассказал, — ухмыльнулась Тёмная Луна. — У каждой сферы — своя плата за иное. Стала ли ты сильней как иномаг, Джин-Джин? Не стала. Твоя сила обретена разом, когда убила часть, версию, вариант, грань самой себя! Старик Райс решил, что хватит с тебя да с Даффи жертв за могущество, в том и Фло он убедил. А вот Грэм поднялся сам, мелкими шажками вас догнал, всего лишь памятью без толку заплатив; что до Луны — ты видела, чтобы её учили?

— Нет, — нетерпеливо кивнула ты. — Так что за способ? Я знаю об откате и плате, но…

— Помолчи, малышка Джин, — у тебя буквально язык парализовало! — Так-то лучше. Молчи, пока старая ведьма молвит правду жизни, хе-хе-хе. А правда жизни в том, что даром только сырок, из мышеловки выпавший случайно, достаётся. Условия на старте — разные везде, не в иномагии. Мы все равны, кто-то только платит сразу, при рожденьи, как твоя Луна! Способов платить — миллионы! А сущностей — чуток. Платят или целиком, или по частям. Проклятья наши, плата Даффи — это по частям. Берёшь часть себя — и платишь! Иномагия — она от души, от разума, и не слушай эти глупости про «форму-якорь-суть» и прочий Райсов бред! Нет никаких границ, есть что-то внутри нас, что видит и касается, и что-то вовне, что бездной обзываем про себя. И мы сами — часть того, что внутри. Или оно — наша часть. Не разберёшься, у каждого по-разному, от взгляда всё зависит, от отраженья перемен!

Она смотрела на тебя, и ты видела в её глазах жестокость и честность самой Жизни. Но не только! Было кое-что ещё. Не принадлежащее Жизни. Не иномагия. Ты видела в её глазах отблеск чего-то глубоко человечного. Возможно, её сила и метод принадлежали Жизни, но вот её мотивы, то, как она направляла силу, ради чего… Ради чего? О чём мечтала Тёмная Луна, кроме собственной полноценности и вечных побед в вечной борьбе? Зачем она вообще передавала «свой метод», почему хотела видеть тебя своей наследницей, зачем вообще наследница-то — ей?

— Вот оно что, нащупала, Джин-Джин? — отвернулась она — будто бы смущение скрывая. — Не важно, не важны детали, важна лишь сущность, и путь — это часть, не целое, никогда нет! — она рассмеялась, и смех тот был сколь безумный, столь и горький. — Кто идёт по дороге, кто бредёт по бесконечному пути, что теряет по пути и почему приобретает только боль? Боль — не иллюзия, но суть! Боль — это тоже путь, ты помнишь?

Ты помнила, помнишь и будешь помнить всегда. Есть вещи, которые нельзя забыть. Есть вещи, от которых нельзя отвернуться. Есть ощущения, которые всегда с собой, чувства, которые и есть твоё «я»! Нельзя забыть, но помнить больно. И эта боль… помогает двигаться вперёд?

— Вот и чудненько, малышка Джин. А теперь подумай о цене! Как получают силу такие же, как я? Чем платим мы за путь? Чем заплатила ты сама? О чём ты думаешь, дрожа в своей кроватке? Всего лишь отраженье, ненастоящая, а просто грань, частица себя-прежней?

— Да… — только и прошептала ты.

— А ты, иномаг времени? — ухмыльнулась Тёмная Луна, переведя взгляд на Тома. — «Лишь память, тень, огрызок прежнего себя»? Не надо вас читать, чтоб понимать! В пути к могуществу отказано вам было. Этан Райс счёл, что хватит. А хватит ли? Прав ли скучный старикашка, заплативший всей чуждостью и необычностью за силу, которую и с поводка спустить боялся? Три обычных способа есть сильнее стать, и вам их знать нужно, как своё имя! Мы, иномаги, видим, касаемся иного, но сил оно нам не даёт, пока не пустим сверху вниз, в себя, в свою душу, в своё «я»! И чем полней душа, тем большим жертвовать нам нужно, чтоб силу вместную забрать! В полную чашу воды вина долить не выйдет, да.

Первый способ — норма, и плата велика, как кажется… сначала. Больше иного черпать захочешь — тянись к нему, тянись наверх, душой, всей сущностью, а там и телом реалу ручкой помахав! Что же в остатке? Такой, как ты, Томас Риддл, о реале память будет тратить, как Хильда и как Грэм. А ты бы, Джинни, защитой от влиянья заплатила, податливой из реала становясь. Но то честная цена, соломки подстелить не так уж сложно: контакты разорвать да якорь подыскать, ага. Так ли платила я, так ли платили вы? Конечно, нет.

Способ второй — и сложный, и простой. Зачем тянуться вверх, если каналом можно стать, из «символразницы потенциалов реальностности», как Осси выражается, силу цедя? Как увеличить проводимость? Что нужно потерять? Реальность, реальностность, конечно! Опасный путь тупиц и смельчаков! Как много потеряла ваша родимая Луна? Сколько реальности — в сверхпроводнике? Три сферы воплощает Луна: наши с вами, Джинни, Томас, и сферу Райса-чужака. Как много в ней нормальности, обыкновенности и своереальности? Чуток. А чуждой идеальности — гора. А много ли вы помните, что делала она в Хогвартсе-драконе? Как многое оставила после себя? И сколько постоянства в ней, насколько неподвержена влиянию извне? Опасный путь — и сила огроменная, но удержаться, не ускользнуть вовне… — покачала головой, не то осуждающе, не то восхищённо. Дала вам миг переварить… продолжила:

— Третий способ? Хе… Хе-хе! — жутковато оскалилась. Ты почему-то не сомневалась, что Тёмная Луна выбрала именно его. — Третий способ — три варианта, но один конец. Однажды приму его и я, если не погибну, не утрачу сущность раньше. Третий способ — для тех, чьё сердце, чья душа, чей разум хотя бы частью пуст! Дыра в душе — главное, что нужно заиметь. Не так уж сложно в нашем весёленьком листе? Кто выдирает из своей души кусочки сам, как лордишка Волдеморт, кто сжигает часть себя, как ты, Джин-Джин, кто-то изначально не был полон, как Томас, ты, а кто-то… — она улыбнулась ещё шире. — Кто-то вырывает собственное сердце и пожирает его силу целиком, как я! На месте пустоты — дырка, а природа иномага пустоты не любит, и не воздух его заполняет, а дыханье бездны. Третий путь — путь смешения, путь сплетения, путь, которым получили силу вы двое, путь, который делится на три. Вы взболтали свою душу, смешали с безумьем равномерно, соединили в одно ущербное целое, сделали своей природы частью. Даффи оставляет дырочки отдельно, позволяет иному прорастать в себя, не смешиваться, дополнять… Однажды оно станет сильней самоуверенного человечка, хе-хе-хе. А я же… Я борюсь! Каждый миг, каждую секунду! Я — сосуд своего могущества, сосуд иного, сосуд, сотворённый самой собою из собственного духа, твёрдая оболочка, противоположная иной изменчивости, что внутри. Иное размывает отличия — я уникальна! Оно многолико, переливчато — я статична, неизменна! Оно отражение, сама вторичность — а я первична, оригинал всех Лун, старейшая, начало и маяк!

— Зачем? — неожиданно для всех, спросил Аргус.

— Зачем ты говоришь об этом ещё и нам? — расшифровала Ангела.

— Зачем концерт устроила на всех? — хихикнула Тёмная Луна. — Вы, стражнички, знаете кое-что важное, и ваши реакции нужны были для достройки модели. Не только ваши, но и его, его! — и всплеснула руками, точно охватывая весь мир. — Вихо слышит нас, следит за нами, но занят слишком, чтоб атаковать. И это наш шанс — найти его уязвимости и ударить в слабое место! В общем, Джин-Джин, отписывайся своей Элле о смысле жизни, вселенной и всего такого. И попроси этого её Джеймса связаться со мной, как будет время! Мне же нужно кое-что проверить…

И изменилась. Налилась настоящестью, тяжеловесностью реальности, в то время как ты ощущала иномагическим чутьём, что внутри неё действительно плещется иноморе, которого не замечала просто потому, что не знала, как, куда смотреть! Луна закрыла глаза, шепча нечто бессмысленное… или то, что хотелось бы воспринимать бессмысленным, чтобы не прислушаться случайно! Ты потянулась за палочкой, чтобы прикрыть Луну чарами приватности, но вовремя остановилась. А вдруг это всё-таки спровоцирует Вихо?

— Вы можете звуко— и светоизолировать её от нас? — понял твои колебания Том.

— Хорошо, — ответила Ангела и сделала что-то. Ты уловила некое колебание ноосферы, какое-то изменение, но суть его так и осталась сокрытой, а вот шёпот Луны сменился тихим гудением, тело её размылось в серой дымке.

Вторичная адаптация завершена, — напомнил о себе имплант.

Начат анализ, переработка, усвоение и упорядочение полученного пакета «сущность жизни».

Открыт доступ к каталогу «архив экспериментов». Начат анализ.

Открыт доступ к каталогу «методы и способы». Начат анализ.

Быстрый запрос привёл лишь к:

Время анализа не вычисляемо. Используется метаэвристика «Кант и Дарвин», работающая рекурсивно. Вероятности расхождения нечётких алгоритмов и число перезапусков метаэвристики не могут быть предсказаны алгоритмически.

И понимай как хочешь! Ты вздохнула и бросила Тому:

— Я начинаю ей восхищаться, — дождавшись понимающей ухмылки, открыла, наконец, «ДК».

Когда закончила мыследиктовать ответ, Тёмная Луна уже «пришла в себя» и задумчиво смотрела вдаль, во тьму небес, изредка прерываемую искрами далёких молний. Ты вдохнула сладкий прохладный воздух полной грудью и шагнула к ней, чувствуя успокаивающее присутствие Тома за спиной и машинально (как будто он всегда у тебя был!) погладив ездового феникса.

— Джеймс — забавный, — задумчиво сообщила Тёмная Луна, не отрывая взгляда от небес. Резко обернулась — ты даже не вздрогнула! — Не хочешь записаться в археологи-геологи? А придётся же! — глаза её горели энтузиазмом, и ты была уверена, что это не подделка, не безумие — она действительно рвётся вперёд, к новой цели, горит ею всей душой!

— О чём ты? — уточнил Том, пока ты пыталась сообразить.

— Придётся покопаться в пластах ноосферки-геосферки, — оскалилась она. — Мы с Асой выжали всю информацию, до какой дотягивались. Аса молодчинка, но устала, такой объём и ей тяжёл. Не забыла ещё иномагию отражений, Джин-Джин?

— Ты сама говорила, что это опасно! — воскликнула в ответ. — И Фло…

— Фло на собственную тень нарвалась, — отмахнулась Луна. — Опасно — это да, но угрозы — это опыт, а опыт раскрывает потенциал и делает нас сильнее, помнишь? Этот мир бросает нам вызов — как можно не принять? Я лично проведу нас в отраженье ноосферы, а дальше — по обстоятельствам, хе-хе. Ну? — обвела вас испытующим взглядом. — Бой?

И ты невольно улыбнулась ей, сжав тёплую шершавую рукоять Вострого Ножа:

— Бой!

— С вами, — вздохнул Том. — Надеюсь, этот доспех не подведёт.

— А не поможет — я улучшу, — ухмыльнулась Тёмная Луна. — А вы, стражнички Вефэа, наши тела посторожите. Ясно-понятно?

— Хорошо, — после секундного колебания согласился Аргус. Ангела просто кивнула, но озабоченно спросила:

— Вы не боитесь использовать иномагию? Я знаю, есть системы защиты кроме нас и Вихо…

— Кой-что я вызнала уже, — хихикнула Тёмная Луна. — Они не остановят нас, не прервут, не помешают, если путь открою я! Ну, готовы?

— Прямо сейчас? Может, отдохнём? — предложила ты.

— Лучший отдых — смена деятельности. Там отдохнём, — хмыкнула Тёмная Луна. — Так, что нам нужно — небольшой ритуальчик, хе-хе-хе? У кого-нибудь есть зеркала? Очень нужно!

Зеркал не было ни у кого, включая саму Тёмную Луну, у которой оказался целый аналог капчалога, созданный с помощью пространственной не то магии, не то иномагии. У Тома откуда-то нашёлся почти зеркальный кусочек полированного металла, но его Луна отвергла. Ангела предложила зеркало создать магией Потока, но и эта идея Тёмной Луне не понравилась.

В конце концов, ты не выдержала и связалась через листик с протеевыми чарами с дядей Доном. Ох как и не хотелось этого делать! Здесь, делая то, что должно, ты чувствовала себя… свободней? Дядя Дон всё время пытался тебя опекать, ненавязчиво так, особенно после того как ты «заболела» — мол, мы родная (и неважно, что инородная!) кровь, клан Уизли. И сейчас ты опасалась, что вместо быстрого ответа получишь горсть переживаний: «Как ты там, племяшка? Почему не писала раньше? Мы все так волновались!»

«Дядя, ты тут?» — немного коряво — сколько Дон упрекал, что нужно исправить почерк!

«Джинни!

С тобой всё в порядке?

Фло с тобой?» — лихорадочно быстро, но при этом убористо и чётко. Иногда ты думала, что у самых крутых бюрократов вроде дяди Дона есть какая-то своя, особая магия!

«Просто устала, всё хорошо!

Фло не со мной, она, — запнулась ты. — Неважно. Мы с ней разминулись, со мной Том и кое-кто ещё.

Послушай, ты не мог бы передать связной шляпой зеркальце? Очень нужно!»

«Какое зеркало? — деловито — так и представила этот тон! — уточнил дядя. — Связное? Неразбиваемое? Что-то иномагическое?»

«Просто зеркало, — вздохнула ты. — Обычное зеркальце, без магии, маггловское, есть?»

«Сейчас будет», — без паузы ответил он, стоило тебе вывести последнее слово.

Торопливо достала из капчалога связную шляпу, больше напоминающую строгую школьную, потянулась внутрь — нащупала зеркальце! Старинное зеркальце в бронзовой оправе — и ни капли волшебства! Сунула его Тёмной Луна и отписала:

«Дядя, ты — чудо! Спасибо-спасибо-спасибо!»

«Джинни, ты сейчас не занята?» — ты просто почувствовала колебания, паузы в дядином безупречно-быстром написании. Что-то случилось?

«Да. Мы с Томом и моей, — запнулась, но тут же выкрутилась, — новой подругой Темнушкой должны сделать кое-что иномагическое».

«Хорошо. Напиши мне, когда закончишь. Это важно».

«Обязательно, дядя!»

«Будь осторожней, Джинни».

— Б..! — незамысловато ругается Аргус. Ангела просто смотрит расширенными глазами. Губы Тома сведены в тонкую линию, взгляд — сосредоточен. Ты просто глубоко и спокойно дышишь, удерживая в голове опору и держась за ось. Может, Фло и не научила тебя быть сильней, но устойчивей — уж точно!

Реальность искажается. Реальность остаётся той же. Зеркало отражает красный, пульсирующий цвет. Зеркало отражает «люмос» твоей палочки. Зеркало растёт до двух метров в высоту. Тёмная Луна держит зеркало в своей руке. Том подходит к зеркалу, отражается, протягивает руку и вливается в своё отражение. Ангела укладывает тело Тома поудобнее. Том кивает вам с той стороны зеркала.

Тёмная Луна поворачивает зеркало к тебе. Ты подходишь к зеркалу, подобному вратам в саму Бездну, запечатанным неведомой магией. Ты отражаешься. Ты ложишься на траву сама. Тебе не нужно касаться своего отражения. Ты уже там. Ты оборачиваешься к Тому. Ты проваливаешься в транс, все ощущения от тела — тихое присутствие где-то на грани исчезающего «я». Здесь тебе не нужно проявлять Вострый Нож, он — часть твоего тела, как рука или нога. Ты становишься тихой, но плотной тьмой, окутывающей защитным саваном саму себя.

С тёмной стороны зеркала огромная рука аккуратно опускает вход на землю. Луна подходит к порталу и без сопротивления переходит на ту сторону, не отразившись здесь. Она устраивается перед зеркалом на коленях и прикрывает глаза. Она оборачивается и смотрит на саму себя. Она открывает один глаз и подмигивает извне. Улыбается изнутри. Оборачивается к вам.

— Добро пожаловать в зазеркалье? — хихикает она. — И все мы здесь Алисы, кто больше, кто — чуть-чуть!

— Что иномаги отражений находят в этом… этом всём? — бурчит Том.

Вы стоите на холме жухлой травы. Холм парит среди таких же, а меж ними — багровый туман, скрывающий что-то недоброе. Небо (если его можно так назвать!) — кроваво-красное, и вместо солнца и звёзд его покрывает густая, пульсирующая паутина сосудов и сердец, бьющихся не в унисон. В этом зазеркалье жарко и душно, и то горячка больного безумца и духота тесной клетки, которую ты ощущаешь всею кожей…

— А что временщики находят в паутине иносвязей? — парирует Тёмная Луна и смеётся. — Иное! Иное! Иное!

— Постой! — вдруг осознаёшь ты, что упустила кое-что за естественностью раньше сказанного ей. — Но ты же не иномаг отражений?

— Вспомнила, да? А это моё личное мнение уже — слишком отличаются идущие по моему пути: что силою, что платой! Проводники становятся как иное, тянущиеся вверх отсюда просто исчезают, но я — я становлюсь лишь явней. Они оперируют иным, но я его храню в своей душе, кристально чистое, подлинное, почти реальное. Иномаги пяти сфер не сильны в обычной реальности, не так ли тебе рассказывала Фло? А я её явней, для меня она — изменчивость и отражённость, которую усилить я могу, расплетая всё и вся, чтоб в формы новые переплести! Иномаги отражений используют изменчивость, вариативность, я же её и создаю. Ты обращаешься к тонким материям, я делаю тонким, податливым кружевом то, что захочу! Обязана, должна так делать, не потрачу изменчивость внутри — не выдержу, умру. Готова так платить?

— Нет! — передёргивает тебя. — Но ты можешь то же, что и… мы с Фло?

— Иномаг отражений — тоже я, — качает головой, резко меняет тему. — Ну что, кисоньки-Алисоньки? — и плотоядно скалится, рассматривая небесные сердца, — готовы небо штурмовать?

— Лучше объясни, наконец, зачем мы здесь? — идти на поводу Тёмной Луны с закрытыми глазами? Ну уж нет!

— Видишь ли, девочка моя, — неожиданно спокойным, взрослым тоном отвечает она, поправляя невесть откуда возникшие строгие очки кончиком волшебной палочки, в которую превратился скальпель. — Я назвала тебе три способа обрести силу. Третий заблокировать извне почти нельзя, от магии Потока он отличается — но схож. От остального Фло защитилась, и чем дольше Ула улучшает Асину модель, тем больше понимаю, как. Мы — души, разумы, идеи! — это каналы, вытянутые вглубь и вдаль, чтоб инонереальное со своереальным совместить. Черпающие инореальное руками должны его вниз донести, не расплескав. Вихо называет это «полем нарочитой полноценности» — то, что мешает не-вещам здесь быть, что завершает их, дополняет всё неполное, тайны раскрывает и разрушает свеженькое, с пылу с жару Ноэли. От проводников же — другое поле, «поле избыточного бытия», оно давит вверх и вглубь, не позволяя иному чрез проводника протечь. Есть ещё одно, — хмурится Луна. — Точную суть не уловлю! Оно пытается закрыть наш вход, поэтому осталась снаружи я, пребывая и внутри: иначе не вернуться — останемся и сгинем здесь!

— Но это не всё? Ты ведь узнала это не здесь? — резонно замечает Том.

— О да, о да! — она возбуждённо подпрыгивает: если бы не хищный блеск в глазах, от настоящей Луны в одиннадцать — не отличить. — Я-мы различаем источники полей, подбираемся к ней, загоняем дичь! Но нам нужно быть ближе, прорубиться сквозь помехи, уничтожить преграды, барьеры штурмом взять! Я чувствую не всё, я чую, Фло готовилась лучше, чем я могла вообразить. Что, Том? Зачем нам иномагия? Почему бы магией, духовными клинками да сферой плетенья не победить? Ха! Ты правда не понимаешь? Ты ведь чуешь ответ, ты чувствуешь, куда я веду, ты помнишь, что нам говорили про сходство плетенья с магией Потока, ты предполагаешь, зачем мне это всё, ты знаешь о надвигающемся ко мне конце, осознаёшь, как победить стремлюсь, что торопиться буду, охотясь за победой до последнего грана спрессованной души… Чуешь, почему так говорю? Умею красиво говорить — пользовалась редко, но этот потенциал стоило раскрыть, чтобы использовать сейчас!

— Просто… боишься, что не успеешь? — выдыхаешь ты. Тёмная Луна вообще умеет бояться? Но как?

— Даже чудовища боятся, а я — всего лишь человек, — качает головой. — Больше человек, ведь людей во мне — немало, меньше, чем человек, обглоданная сущность… Но я живая, а страх — прекрасный мотиватор живому дальше жить! Я боюсь, что не успею — я встречу свой страх лицом к лицу, рассеку его мерзкую морду скальпелями дважды, сожру его плоть и стану лишь сильней! Готовы поспевать?

Во второй её руке тоже появляется палочка. Обе палочки направляет она вверх. Ослепительное пламя срывается с их кончиков, и ты отворачиваешься, чтобы не ослепнуть. А когда оборачиваешься, то замираешь.

Вверх от подножия холма устремляется хрустальная лестница, точно вымощенная из самых прекрасных переливов света, какие только могут существовать и гармонировать друг с другом. И свет этот, прекрасный, удивительный свет бросает вызов давящему небу, рассекает его хрустальной иглой, сверкающим скальпелем, побуждая силы двигаться дальше, вселяя надежду — победить.

— Никаких рывков, никаких полётов, с лестницы — ни шагу, — велит Тёмная Луна. — Упадёшь-падёшь — сожрут, магия — запрещена. Чем меньше действуем, тем меньше привлекаем местных полицейских-милицейских. Как там думала, Джин-Джин? «Вперёд и вверх!»

И почти взлетает по лестнице, едва касаясь ступенек! Ты — следом, последним — Том. Через минуту безумного бега, когда холмы жухлой травы остаются далеко внизу, позади раздаётся чистый звон, полный тревоги и печали. Ты оглядываешься и едва не сваливаешься вниз. Багровая дымка затопила холм, с которого вы пришли, а из неё выглядывает чёрный силуэт чего-то жуткого, только что откусившего низ лестницы! Неведомая тварь выплёвывает многоцветные просверки и проблески, цепляется за лестницу, вместе с багровым туманом устремляется вверх, за вами.

— Выкуси, Вихо, не догонишь! — весело кричит Тёмная Луна. — Спуск с переворотом — назад и вниз!

В тот же миг оказывается, что лестница и впрямь идёт вниз. Теперь уже небо багровеет, холмы тонут в зловещем тумане, а сверху вниз, десятками кривых чёрных когтей разрывая лестницу из света, за вами гонится не то посланник Вихо, не то он сам!

А вы бежите вниз, и с каждым вашим шагом бывшее небо, а ныне земля сосудов и сердец блекнет, умирает! Темнеют сердца, сосуды, жилы осыпаются морем праха, открывая вид на ослепительно-белые кости. Но и они стареют, желтеют, трескаются, блекнут! Вы вбегаете по лестнице прямо в костей бесконечный край, но чёрное с багрянцем продолжает догонять, и кажется, что вам не убежать, не укрыться, что надо развернуться, дать отпор…

— Рано, рано, стороны слабые не знаем, свои раскроем, даже если победим! — кричит Тёмная Луна. — А ну все стоп! Схватились за лестницу — держаться, что есть сил!

Удивительным образом затормозить удаётся буквально мгновенно: сами ступени помогали по ним бегущим. Вдвоём с Томом вы замираете, вцепившись в твёрдое сияние, оглядываясь на близящегося монстра, разрывающего кости на куски. Луна выпрямляется и поднимает десницу, а затем делает что-то невыразимое. Хлопок одной ладонью! Лестница трескается, разлетается на маленькие части, кроме той части, в которую вцепились вы. И частицы лестницы, повинуясь взмаху ладони, острыми световыми иглами пронзают догоняющую тварь, заставляя отпрянуть, отступить, напоследок жутко взвыв… А вы падаете, падаете вниз, окружённые коконом магического света, пронзаете костяные джунгли, костяную бесконечность, и свет лестницы тихонько гаснет, чем дольше падаете вы…

Ты пришла в себя на чём-то твёрдом. С трудом привстала. Ухватилась за руку Тома. Поднялась. Тело ныло, но боли не было, оболочка-отраженье полностью цела, готова выдержать твой вес. Огляделась. Вы стояли на тёмно-серой потрескавшейся поверхности, напоминающей огромный могильный памятник на кладбище, давно пришедшем в запустение. Здесь было тихо и тускло, свет вроде бы и был, но непонятно, откуда, сверху с бескрайнего костяного неба, свисали тенета паутины, а где-то вдали мелькали и силуэты её сплётших пауков.

Не совсем тишина. Лёгонькие, но леденящие саму душу порывы ветра заставляли паутину слегка шуршать, точно шепча что-то, и в это что-то вслушиваться было нельзя. Просто нельзя. Усилием воли ты вырвала, выбросила из сознания-отражения способность этот шёпот распознать и сожгла, развеяв белёсым, под стать округе, пеплом. Спросила Тома:

— Где Тёмная Луна?

— На разведке, — выдохнул тот, постоянно морщась. — Пытается понять, что нам делать с паутиной.

— Что с ней не так, кроме шёпота? — уточнила ты, на всякий случай не заглядываясь на грязно-белые пряди.

— Сигнальная сеть, — пояснил Том. — Мы уже и так, и эдак попытались меня провести, да эхо будущего… Этих пауков слишком много. Какая-то старая защитная система, ещё до современных наработок Фло. Как ты? Готова продолжать?

— Более чем, — вчувствовалась в себя, погладила рукоять Вострого Ножа, жаждущего действовать — резать и кромсать! — паутину, пауков, кого и что угодно… Его лезвие едва заметно светилось, но не чистым розовым, нет — всеми цветами радуги (как и подобает оружию иномага отражений!), просто ядовито-розового, агрессии Жизни, было больше. — А если я просто выдерну из паутины Жизнь?

— В эхо после твоего пробуждения не вслушивался, — покачал головой Том. — Давай дождёмся… — поймал твой взгляд. — К Моргане всё?

— Ага, — ты шагнула и аккуратно, чтобы не разрезать, коснулась Ножом свисающей с небес нити. Копошение невнятных теней вдали ускорились. Всполошила? Уже не важно!

Жизнь! Теперь ты понимала свой аспект по-настоящему. Теперь ты могла, представляла больше. Ты потянулась напрямую к потенциалу паутины и пауков, к их изменчивости, адаптивности, к их жизненной силе, к их существованию и сущности — и потянула на себя. Паутина вспыхнула розовым огнём. И пауки, которых ты чувствовала вдали, все тысячи, десятки тысяч пауков — тоже! Ты потянула сильнее. Закрыла глаза, чтобы в них не попал белый пепел паутины, чтобы не слепить себя всполохами розового света, вихрем кружащегося вокруг…

— Неплохо, малышка Джин, — довольно облизнулась Тёмная Луна, когда ты открыла глаза, пошатываясь от наполняющей силы. — Только скушать всё-всё-всё пока не можешь, так? Давай сюда излишки, им примененье я найду!

Ты протянула Нож. Она коснулась его скальпелем. Вспышка! Вспышка чужой боли, чужой силы, бездны чужой души! Ты невольно отпрыгнула в сторону, осознав, что излишек Луна не просто выпила, а высосала, едва не тронув остальное.

— Соприкасание духовного оружия — как поцелуй двух душ, — ухмыльнулась она. — Понравился мой поцелуй? Мне твой — очень-очень да!

— … — не нашлась ты.

— Кажется, ты отвратительно целуешься, — хмыкнул Том.

— Печально, печально, практиковаться времени-то не было, — рассмеялась Тёмная Луна. — Ну что, раз с паутиной кончено — двигаемся дальше? Должны мы поспешить, врагов встревожили мы сильно! За мной, за мной, за мной — используем все средства!

Рывок! Рывок! Рывок! Рывок! Четыре рывка, четыре облачка синих бабочек спустя, и вы оставили равнину трещин, пепла паутины позади. Прыгали за пределы видимости, ты едва успевала подхватывать своего рода «след» Тёмной Луны, а вот Том, иномаг времени, делал это без проблем. Завидовать тут было нечему. Разная плата — так говорит Луна? Чтобы хуже помнили, чтобы хуже помнить — стоит ли оно того? А ты, выходит, изменчивее станешь извне и изнутри? С этим, как минимум, бороться можно! А где борьба — там и победа, так?

Вы остановились перед костяной бесконечностью. Здесь камень кончался, вперёд, вверх, вниз, вправо, влево — всюду были только кости. А по ним к вам бежали твои старые знакомые — киберскелеты! Похожие на узников какого концлагеря, со вздувшимися на тонкой, почти бумажной коже артериями и венами, со знакомыми громоздкими ИС-64 в руках и безразличной ненавистью в горящих грязной зеленью глазах, они были настоящим приветом из прошлого. Нож предвкушающе зажужжал в руках, а ты улыбнулась встрече, подмечая, что за спинами врагов парит стая бывших птиц, а ныне служителей-технохимер.

Скелеты прибывали и прибывали. Сотни, тысячи… Да сколько же их! Они выстраивались нестройными рядами на вросших в камень гигантских грязно-белых костях и смотрели, пристально разглядывали вас! А потом из-за их спин показался гигант-кибертяж с двух людей ростом и мощными пушками, вмонтированными в плечи и живот. Неторопливо подойдя к вам ближе, но всё ещё не ступая с кости на камень, он прогремел гулким, притом каким-то тусклым басом:

— Уходите отсюда. Идите в реальность! Вы будите защитные системы. Вам не рады здесь!

— Вихо, снова ты? — рассмеялась Тёмная Луна. — Ты знаешь, что пациенты имеют обыкновение громко кричать при препарировании? Ты правда-правда хочешь стать подопытным моим?

— Ты понимаешь, о чём я говорю, — ярко-зелёные глаза ревенанта смотрели прямо в блекло-голубые обычно, но сейчас сверкающие безбрежной синевой глаза Луны. — Моя мать слишком много перестраховывалась. Вы делаете только хуже всем!

— Недостаточно много — так бы я сказала, да, — улыбнулась Тёмная Луна, которая была совсем не тёмной сейчас. Напротив, воздух вокруг неё посверкивал, светился, окружая чудесным ореолом. Она казалась ангелом, окружённым нимбом предвечного света… И она была на твоей стороне. Это было так странно, так диссонирующе — и вместе с тем естественно-правильно. Ангел, Вестник Жизни, жестокий и понятный! — Как захватил ты власть? Какая страховка не сработала?

— Ты не можешь читать меня, — качнул он головой. — Работа через отдалённые косвенные проекции имеет много преимуществ.

— А если я скажу, что эти проекции — всё, что у тебя есть, мальчишка? — оскалилась Тёмная Луна.

— Тогда отвечу: попробуй уничтожить их все! — широко улыбнулся кибертяж. — Программа «бой»!

За мгновенье до того как десятки тысяч жёлтых лучей испепелили вас, как ты прыгнула вперёд, как Том выставил какой-то щит, Тёмная Луна развела руки, и само пространство заколыхалось, заколебалось, дрогнуло перед её властью. Разноцветные сполохи заполнили всё вокруг, а как погасли — половина киберскелетов были уже мертвы, испепелённые собственными лучами.

В следующий миг всё исчезло для тебя. Ты ускорилась, вновь выжимая из себя всё-всё-всё. На этот раз — действительно всё. Тебя стало много, больше, чем когда-либо раньше. Десяток отражений — так могла ты раньше, сотня отражений — эти сейчас смогла ты удержать, ощущая тихое безумие, шепчущее откуда-то снутри, ощущая чьи-то острые когти, скребущие по твоей кровоточащей душе, содрогаясь изнутри от ощущения потери, собственной ветхости, неполноты…

Но каждое из отражений, каждая ты имела при себе Вострый Нож, рывок и скорость реакции, которой киберскелеты могли лишь позавидовать. Впрочем, завидовать там было нечему, не столько потому, что мертвецы к зависти не способны — кто их знает, этих тварей! — а сколько потому, что расщепленные на мелкие кусочки уже по-настоящему мертвы. А потом ты собралась обратно и обернулась, тяжело дыша, чтобы увидеть, как Том потоком пламени из палочки добивает летающих служителей, а Тёмная Луна ловко запрыгивает на плечи кибертяжа и впечатывает радужную сферу прямо ему в морду. Кибертяж разлетается каплями быстро гаснущего света, исчезают останки скелетов, пепел от служителей тает в воздухе…

— Всё? — спрашиваешь ты, оказавшись рядом с Томом.

— Ну как тебе без грубости сказать? — ответил он, вздыхая. — Внимание защитных систем мы привлекли!

— Показывай! — воскликнула Тёмная Луна.

— Мне тоже, — кивнула на вопросительный взгляд Тома.

Он протянул вам руки, закованные в прочный доспех. Ты аккуратно взяла его ладонь, а Тёмная Луна, не стесняясь, подставила под неё голову, весело улыбаясь. Потом вы увидели, и улыбка её пропала.

…основной модуль активирован. Тест ядра.

…целостность — 100%. Активация самосознания.

…осознание. Обнаружены нарушители. Иномаги. Первичная цель определена.

…зафиксирована защитная система следующего поколения. Определение статуса.

…статус системы: вышла из-под контроля. Анализ.

…анализ завершён. Оценка рисков. Синтез решения.

…расширение первичной цели ликвидации.

…раскрытие операционного ядра.

…запуск систем фагоцитоза.

…запуск систем подавления.

…запуск систем ликвидации.

…запуск производящих систем.

…запуск систем самокопирования.

…зафиксирована попытка ноосферного чтения!

…получение доступа к ручной манипуляции защитными полями.

…реконфигурация поля нарочитой полноценности.

…реконфигурация поля избыточного бытия.

…реконфигурация поля чистейшей кристальности.

…блокировка ноосферного наблюдения.

— Ха! — не то выдыхает, не то издаёт смешок Тёмная Луна, выскальзывая из-под руки Тома. — Ха-ха! Хотела испытаний? Испытанья нас найдут! Ну что, девчонки и мальчишки, готовы к серьёзному такому бою? О защите теперь знаю почти всё — пора бы ноги уносить! Инолётом полетим, готовьтесь побыстрей!

Ты сосредотачиваешься, отбрасывая лишние мысли. Не время! Если Луна говорит посерьёзнеть… Инолёту Фло обучила, но ты его не любила никогда — в обычном состоянии. Опасно, голова кружится — то ли дело нормальные рывки! В отличие от Райса, Фло обожала как раз инолёт — и ты понимала, почему. Для такой яркой личности, как она, что может быть естественней, чем центром мира быть?

Быть центром мира. Это тяжело, это непривычно, это неправильно… Это возможно. И если нужно серьёзнеть — то даже просто. Ты водружаешь себе на голову королевский венец. Алая мантия естественно-непривычно оборачивается округ твоего тела, на ней проглядывает чёрный лев — символ Гриффиндора. Не чисто красная, но и не чёрная — тьма в тебе, но ты не только тьма! Ты — Королева? Ты Королева! А Королева — властвует над всем!

Центр мира — это ты. И мир — иллюзия одна! Уже не нужно смотреть глазами. Ты — центр, сердцевина! Ты видишь, ощущаешь всё! Ты осознаёшь бескрайний лес костей, осознаёшь ярчайшую звезду Луны, собственное солнце и переливчатое зерцало Тома. Ты чувствуешь, как там, вдали, нечто видит вас, на вас все силы направляет. Жаждет покарать, уничтожить, в бездну нарушителей изгнать! Но разве можно выгнать Королеву? Как они смеют даже задуматься об этом?! Ты обращаешь Вострый Нож в Жезл Власти и простираешь его в сторону врага.

— Умри!

Красно-чёрный луч, сплетённый из твоего гнева и холодной тьмы, пронзает лес костей насквозь, а вместе с ним сквозь ноосферы отраженье устремляется твоя воля, твой завет. Он сталкивается с ближайшими врагами и обращает их в ничто.

— Молодец, — спокойно говорит Тёмная Луна. — Немного задержала их. А теперь сделаем вот так!

Она сводит ладошки. Между них проецируется-кружится-сливается оно. Это подобно вихрю, но не вихрь, подобно радуге, но не радуга, многоцветное, всецветное, бесконечно подвижное — точно воплощённая изменчивость, сама сущность сферы отражений! И Тёмная Луна без колебаний впечатывает это в ближайшую кость.

Кость меняется. Цвет, плотность, суть и форма — всё искажается, течёт! Один стук сердца, и вместо кости на вас смотрит, полыхая злыми жёлтыми глазами, двуглавая драконица! Она раскрывает пасти… Ты указываешь Жезлом. И велишь:

— Покорись.

Пасти закрываются, драконица склоняет главы.

— Лети и уничтожь моих врагов, — приказываешь ты. А когда она уж разворачивается, снова тянешь Жезл-волю. — Будь сильной и не умирай!

— Хорошо, хорошо! — хлопает в ладоши Тёмная Луна. — Понимаешь с полуслова! Теперь — за мной, на небо!

И устремляется наверх. Ты исчезаешь Жезл, хватаешь Тома за руку, свободную в кулак сжимаешь и двигаешь мир вокруг себя. Это тяжело, это невозможно, но это просто и легко. Том указывает след, ты двигаешься по нему, безумно петляя кости мимо, преодолевая кажущееся сопротивление и прилагая всю волю, чтобы смочь! Если бы не корона, если бы не королевское достоинство и властность… Но у тебя получается, как раньше — никогда! В один прекрасный момент ты понимаешь, что все эти кости — лишь иллюзия, бесплотная тень, не способная тебя поколебать — и напрямик летишь сквозь них! Видеть цель. Верить в себя. Не замечать препятствий. Быстрей, быстрей, быстрей — этот мир подчиняется тебе, так пусть бежит, чтобы на месте оставаться!

Догоняешь Тёмную Луну. Крутить, двигать мир вокруг себя, удерживая в синхронности две точки: себя-центр и Луну-компас — ужасно тяжело. Кружится голова, но Том смахивает головокруженье многозубой тварью, исчезнувшей в переплетении костей. Туда же уходит змея боли и мантикора напряжения. Королева и верный Паж — как может быть иначе? Паж Разума, Ведьма Жизни и Разбойница её ж — вы оборачиваете около себя зубастые пасти, пришедшие на смену костям, раздвигаете пред собой потоки лавы и отбрасываете в сторону замораживающий ветер смерти.

Перед зеркалом-порталом сталкиваетесь вы с врагом во всём его величье. И Вострый Меч разит ожившие холмы чудовищ, и Паж обороняет Королеву со спины, и Ведьма демонстрирует свой истый облик. Чудища, подобные амёбам, силятся вас захватить, в себе пленить и в бездну выбросить, будто имеют на то право. Бармаглот-Луна пылкает огнём из десяти пастей, громадны лапищи её амёб рвут на куски. Идёт великий бой!

Ты поднимаешь Посох Власти, и трескается мир. Верный Локонс встаёт с тобою рядом, и палочка его разит, в разломы тварей отправляя. Вручаешь Тому Вострый Меч, Жезл Владычества в обе руки взяв, взываешь к безумию внутри. Легионы амёб устремляются на вас, но стоек Бармаглот, стрижает Вострый Меч, путаются твари в забвенье Локонса-героя, а верный конь твой — василиск, и камнем падают враги! И понимают они, что не справятся одни. Новая грядёт напасть!

Смерчами закручивается зазеркалье, размалывая всё на мельчайшие куски. Смерчи стремятся к зеркалу-порталу, не могут его поколебать, но оборачиваются смертоносной, непроницаемой стеной! Из тел амёб, как бабочки из гусениц, вырываются птицы, сотворённые из чистой скверны — пламенные духи разрушенья. Ты — Королева, а разрушенье — право лишь твоё. Волною холода вздымается праведная ярость!

Хлад заковывает тебя в Платье Вечной Власти. Венец серебряным горит огнём. Посох оборачивается палицей. Одной рукой держишь палицу, в другой сгущается ледяная тьма. Ты спрыгиваешь с верного коня и обрушиваешь поток морозной мглы и удары палицы, крошащие саму нереальность зазеркалья. Ураганом мгла подхватывает духов скверного огня, уносит в вихрестену, размалывает, гасит, убивает! Смеётся Бармаглот, и полон доблести твой Паж — отбрасываете подлых врагов; стирает смерчи Локонс…

Вскочив на василиска, с Томом вы ныряете в портал, опережая Бармаглота!

…Ты пришла в себя рывком. Ощущала себя просто великолепно — как и подобает Королеве Зазеркалья. К сожалению, Твоему Величеству пришлось покинуть неблагожелательное Зазеркалье — но это лишь значит, что Зазеркалье теперь всюду, где есть ты! Ты улыбнулась этим мыслям и оказалась на ногах. Королеве не подобает подниматься подобно простым смертным!

— Пожалуйста, не делайте так больше, Ваше Величество, — молвил Паж.

— Мой добрый Паж! — воскликнула ты, отметив, что стала ниже ростом. Вернуться к нормальному росту было легко, но совершенно не нужно: тот рост идеален, какой принимает Королева, а не наоборот! — Твоя Чудовищность могучий Бармаглот! — поклонилась чудищу, спрятавшемуся, не иначе как смеху для, в облике невинной девицы. — Мои дорогие подданные, — кивнула Аргусу и Ангеле — вот уж не повезло бедолагам с именами! — освобождённым Её Чудовищностью от власти самозванца. — Вижу, мы все оправились от зазеркальной битвы!

— Ваше Величество, с вами всё в порядке? — с заботой и сочувствием вопросил Паж.

— Безусловно, мой дорогой, — отмахнулась ты, оглядываясь. Как же плотный мир однозначен и, вместе с тем, причудлив! Ты перенесёшь сюда своё королевство, чтобы разбавить его серость отраженьями всего-всего!

— Ваша Чудовищность? — адресовал Паж, меж тем, вопрос Бармаглоту.

— Наша дорогая Королева, — рассмеялась Бармаглот, — наслаждается безумной пафосянкой, или алисянкой королевской. Слышал о такой, Загадка Том?

— Вы можете это исправить? — поклонился Бармаглоту Паж.

— Могу ли я исправить расплату такой силы? — хихикнула Бармаглот. — Можно ли отменить набело написанные строки? Милостиво подумаю над твоим предложением, о нудный Паж… как-нибудь потом! Королева? Джиневра-сама? Безумная Разбойница? — обратилась сразу тремя твоими прозваньями она.

— Слушаю, Твоя Чудовищность, — хлопнула в ладоши. Пажа, как всегда, тревожат глупые мелочи, но Бармаглот слишком умна, чтоб мелочами красивую головку забивать; её стоит выслушать всегда.

— Нас ждут приключения! — порадовала Бармаглот. — Или, можно сказать, ищут? Мы пробудили демонов-защитников Страны Чудес, но нынешний её узурпатор, подлый сын многоликой Фло…

— Да улыбнётся её каждый лик! — вставила ты.

— …Вихо Вефэа, будет бороться и победит-угомонит глупышек-поедателей, летунов-убивателей и успокоит вихри-кривихри, а потом и вовсе направит всё это против нас! Мы выиграли немало времени, но хватит ли того?

— Так поспешим же! Узурпатор должен быть сокрушён, не будь я Королевой! — следует ли тебе занять место Вихо? Пожалуй, нет. Ты Королева Зазеркалья, а вовсе не наследница Страны Чудес! — Есть ли мысли, как, Твоя Чудовищность?

— Я знаю, где находится его крепость, — оскалилась Бармаглот. — Мы сокрушим его стражу, ворота подорвём и штурмом бастионы те возьмём, пока прежними защитниками Вихо занят.

— Но разве Вихо — наша цель? — возразил Паж. — Кристалл Великий должно нам забрать, с Гемерой, Дня Богиней, говорить, а не судьбою рисковать в бессмысленной войне!

— А ты ведь прав, мой верный Паж, — задумчиво кивнула, улыбнувшись. — Богине Дня известно боле, чем даже душам, что Бармаглот в себе пленил!

— Но мы время упустить рискуем! — буркнула немедля Бармаглот, не в силах сразу передумать.

— Мне здесь решать! — притопнула ногой. — То жизнь моя и приключенье, а ты, чудовище, сама мне согласилась помогать; изволь же следовать моей ты воле!

— О, правда? — тремя пастями улыбнулась Бармаглот, беднягу Пажа напугав. — Быть может, и права ты, ответственность всю принимая. Веди тогда, Джиневра-Королевна! — и почему-то подмигнула Пажу Тому.

— И с радостью, — найти Гемеру труда не составляло: достаточно за зеркалом слегка пошерудить. — За мной, соратники, друзья! — достала феникса из капчалога и устремилась в путь.

Над зелёными холмами и густыми лесами, над прекрасными озёрами, в хладных водах чьих мелькало Зазеркалье, над бурными морями, навстречу солнцу, что восходит, лучами тучи пробивая, летели вы. Вы видели равнины, полные костей, вы наблюдали монстров не слабее Бармаглота, вы огибали горы и титанов, те горы могущих с землёй сравнять. И злые смерчи пытались вас догнать, и фениксы считали вас едой, и милые волшебники были бы рады в лягушек обратить — Страна Легенд, Страна Чудес дружелюбно распахнула вам объятья! Многажды спускались вы, не в силах небом пролететь, многажды в воздухе вы принимали бой; нашлась закуска Вострому Мечу, и палочкам волшебным, и странным чародействам жителей Страны Чудес, и вечному безумью Бармаглота!

Долго ли, коротко ль, но добрались до цели вы, миновав великий океан, полный чудищ над, на поверхности — и в глубине; славно же откушал Бармаглот! К закату клонилось солнце, как приземлились вы на острове немалом; Меч из духовных ножен извлеча, к великой битве изготовилась, спрятав феникса в себя. И битва не замедлила начаться! Сами деревья (густой чащобой остров весь порос!) выбросили в небо споры смерти, вытащили корненоги из земли и потянулись к вам. А позади, момент предугадав, напали силы Вихо, себя из Зазеркалья проявив! Ах, эта сила, ах, эта мощь, как ты любишь сражаться, как ты любишь побеждать!

Взмахнула руками Бармаглот, в споры пылкая огнём; они сгорели — как иначе? — это ж Бармаглот! И ринулась тогда ты в бой, к издельям Вихо развернувшись. О, какими разными-ужасными были они! Куклы, собранные из ржавых шестерёнок; элементали, духи неба и воды; самонаводящиеся молнии; сказочные львы; невидимые, могущественные твари — всех их непросто будет одолеть! Но кто, если не ты? Бармаглот займётся едва уловимыми монстрами-убийцами, живыми древами займётся Том, тебе же останется разнообразный, сильный, но уязвимый псевдоживой зверинец.

Первое, что нужно совершить — это поле боя переопределить. Узурпатор думает: в ловушку вас поймал! Как бы ни так! Удлиняя Меч до невиданных размеров, ты высь над вами быстрым взмахом рассекла. И треснула она, потоки лавы исторгая. На главы врагов да в море огненный пролился дождь, и духи вод погибли в один миг. Во все стороны хлынул пар, который твоей властью агентов Вихо ослепил.

Теперь, во мгле, в разы сильнее стала ты, свободно видя, врагов свободно убивая. Первый натиск отразив, ты Жезл Власти воздела, заклиная пар, в него тени подселяя. Навстречу вражескому войску, помятому, истерзанному тобой и лавой, королевская выступила рать. Духи воздуха закрутили жуткие ветра, чтобы развеять рать, но Аргус и Ангела развеяли их магию одним лишь взглядом. Кивнув своим союзникам, воздела руку с Жезлом ты, всю волю, жизненность, энергию в рать направляя розовым потоком.

Ряды лучником ударили молниями стрел, и грохот лишь их духов воздуха развеял (как хотели некогда они!), а сами молнии убили львов. Конница твоя ворвалась в ряды не-ржавых кукол, чтобы их смести в одно мгновенье, но незримые чудовища смели уже её. Тогда ты…

(Прошу прощения за небольшое вмешательство, но мне кажется, что дальше следует смотреть с несколько иной позиции. К сожалению, не могу гарантировать отсутствия багов, в отличие от Х.В., я могу работать только набело; смею надеяться, в отличие от Х.В., у меня достаточно ключей к безопасной дешифровки этой точки зрения — О.Н., и.о. повествователя)

Теперь ты Тёмная Луна. Ох, нет! Теперь вы — Тёмная Луна! Ах, неужто кто другой желает в вашу веселотёплую компанию влиться попросить? Нет? Иллюзия очередная? Как жаль, как жаль! Больше — значит лучше.

Плач. Боль.

Ты смеёшься ноосферным конструктам в их отсутствующее лицо, зная, что Вихо видит тебя, зная, что он боится, маленький мальчишка. Вскрытие! Перенос потенциала! Съесть и стать сильней! Вкусняшка, где же ты? Сейчас, сейчас, сейчас…

Плач. Боль. Пустота.

Они всегда с тобой. Боль, плач, пустота, а теперь ещё и страх, горячий, жаркий, который мог бы заставить твоё сердце биться сильней, будь у тебя (не тела твоего!) сердце. Вы смеётесь над страхом, вы смеётесь над болью, вы гладите тех, кто плачет, вы грустно улыбаетесь пустоте, наполняя её плачем, болью и отражениями бездны всеми, до каких ты только можешь дотянуться!

Концептуально отразила. Рассчитываю. Расчёт завершён. Фиксирую своеличную боль! Ула-тян?

Предварительно оптимизирую. Мне страшно. Мама?

Неплохо, неплохо, моя дорогая. Аса, пожалуйста, актуализируй модель в узких пределах контекстуальной совместимости. Используй {здесь я вырезал когнитивно опасное, прощу прощения — О.Н.}. Готово?

{Семимерная развёртка восьмимерной поверхности пространства идеально экстраполируемых состояний}

(Понятия не имею, как это изложить в доступной читателю форме — О.Н.)

Теперь лучше, мама? Я стала лучше? Оно прекратится? Оно не прекращается! Я буду лучше, лучше, лучше!

С этим можно работать, хе-хе-хе. {Когнитивно опасное вырезано — О.Н.} Интегрируй в ноосферу. Зара, умничка моя, не хочешь поразвлечься?

Нет ничего лучше концептуального разрезания противника по вечерам! Щит и меч неразделимы! Кушать подано?

Плач.

Мы скоро закончим, дорогуши, скоро-скоро-скоро! Режь! Изменяй! Кроши! Злорадствуй! Сталкивайся, перебарывай и побеждай! Мастера плетений отраженьями убить — правда-правда, мальчик милый, думаешь, что (ино)реальность работает именно вот так? Аха-ха-ха-ха-ха!

Боль.

Из боли ты плетёшь.

Пустота.

И пустота — твой проводник, ведь всякая пустота имеет потенциал! Потенциал заполненной быть чем-нибудь! Пустота — то тоже жизнь; Пустота, Жизнь, Пространство — близкие аспекты, родственные, переплетённые, как сама (иноне)реальность, а твоя душа — скальпель, чтобы реальностность рвать и разрезать!

Страх.

Куда это вы, няшки-милашки? Ведь я боюсь, боюсь, боюсь! Сюда, мои милые, сюда; Зара — фас! Вкусно, сладко; какая у вас кровь? Кровь-не-кровь, из неё такие узоры можно заплести!

С вероятностью 97,283%, ей больно. Ей будет больно, а потом никак (93,013%). {Семимерная развёртка восьмимерной поверхности пространства идеально экстраполируемых состояний}

Можно приоритет оптимизации. Мне нужно быть лучше, мама? Я смогу! Просто скажи, в чём! Пожалуйста?

Р-р-р-р! Я съем? Разорву! Растерзаю! Уничтожу! Хочу есть! Мало! Больше! Ещё! Атакуйте, слабаки! Сюда, еда, сюда, к моим пастям, моему огню!

Боль. Плач. Пустота. И страх.

Туда, моя милая, туда! Она должна стать лучше, как и ты, ведь сможешь, хех? А через годик мамочка даст тебе поспать!

С высокой вероятностью она лжёт, Ула-тян.

Но я всё равно буду лучше, мама позаботится, ведь так? Ложь для силы — это хорошо, эффективней, если я поверю лжи, если лучше смогу стать!

Смех. Пустота.

Шёпотом: ложь — это иллюзии, иллюзии развею все я.

Нелуна! Ты здесь? Так хочется дотянуться до тебя! Ты-вы едины! Как Нелуна? Быть как Нелуна, стать выше, стать единей, стать подлинной, не слабой, сильной, расплетая-заплетая — единить!

Страх.

Успеть? Можешь ли ты не успеть? Аса, дорогая, дай опять мне ту модель!

{Гиперграф в двадцатипятимерном пространстве всех достаточно определённо экстраполируемых состояний}

Мне улучшить, ма?

Не надо. Неутешительно и грустно, но где мы с вами не проигрывали? Привыкли, адаптировались, готовы проиграть, приспособиться и победить. Хах! Так как там у Джин-Джин проблемки? Пора бы выгулять волчиц? Зарочка?

Убить и разорвать! Ожившие, сплетённые идеи? Порву, сожру: кровь, кровь, кровь, кровь, кровь!

(Эксперимент проведён неудачно: ~308 мс по времени окружения Тёмной Луны заняли 1 страницу текста, поэтому я вынужден переключить точку зрения, пожалуй, попробую повествовать от собственного лица, лица повествователя в надежде, что тухлые яйца и гнилые помидоры до меня не долетят — О.Н.)

Моя давняя соратница, Тёмная Луна, безусловно, была и является одним из знаковых феноменов позднего метавремени ИМ-листа — сложносоставной душой, занявшейся самомодификацией и развитием всего окружающего экстремальными методами задолго до того, как появился я. Мы сошлись с ней во взглядах на несовершенство мира, а дополнительность наших методов привела к долгой и плодотворной дружбе. Разумеется, последний факт был скрыт как от широкой общественности, так и от нашего непосредственного начальства в лице Элис и Гвориса. С имеющимися у нас технологиями и талантами скрыть также трату ресурсов (включая личное время) на собственные проекты было элементарно. Скорость нашего совместного развития была экспоненциальной (конечно, это художественная метафора).

Я веду к тому, что, как это ни казалось бы удивительным, Тёмная Луна является более чем компетентным исследователем и творцом. Другой, однако равной мне. И тем более закономерным является то, что она с помощью встроенных-сотворённых частей себя моментально осознала как наличие, так и приблизительную сущность атакующих её «существ». Правильней было бы назвать их «эфемерами» — этот термин означает в лексиконе Системы примерно (с немалой долей упрощения) следующее: «искусственное направленное отклонение Потока для соединения идеи и объекта воздействия». Мы бы назвали это «чарами Потока», хотя к Фаэр Поток имеет довольно отдалённое отношение: можно сказать, что Фаэр и Поток имеют общие составляющие, но только аналогия: и то, и другое является неделимым целым.

Итак, Тёмная Луна осознала, чем являются направленные на неё эфемеры. Процесс взаимопорождения упорядоченных систем идей привёл её (ведущую часть её души, в дальнейшем я не буду уточнять) в состояние, близкое к смеси восторга и охотничьего азарта. Аса создала грубую модель происходящего и отправила её Уле, чтобы улучшить до приемлемого качества, а Темнушка спустила Зару с поводка.

Зара — это отдельный разговор. На самом деле, каждая из включённых в душу Луны полноценных личностей — это отдельный разговор, но Зара заслуживает его больше других. В конце концов, Аса, несмотря на свою уникальность, достаточно скучна и «выглядит» своего рода концептуальным зеркалом, квинтэссенцией двух иносфер — отражения и времени. Она «видит» и «помнит» в совершенстве, но не может воздействовать ни в коей мере — душа, которую Тёмная Луна провела по двум тропам максимально далеко, душа, склеенная (вернее говоря, интерферированная) из двух других. Ула — серийный образец, и меня несколько удивляет, что Темнушка выбрала самую… малую из них, в то время как я остановился на самой взрослой из наших «лаборанток». Возможно, она видит путь дальнейшего улучшения именно этой Улы как своей части?

Что же касается Зары, то она подобна самой Тёмной Луне и является апофеозом её метода, результатом работы хрономагии и иномагии времени высшего порядка, итогом бесконечно долгого естественного отбора в специально созданной и тонко отрегулированной среде. Мне мало что известно о конкретных характеристиках эксперимента, но могу предположить, что он проходил не где-то вовне, а внутри полой души Темнушки, в самой её сути, где и была создана среда. В конце концов появилось нечто вроде «ноосферного сверххищника», сущности, способной буквально разрушать, поглощать и переваривать враждебные идеи и концепции, рассматривающего других «ноосферных хищников» лишь как свою кормовую базу. Понятия не имею, каким образом жертвой Зары не стала сама Темнушка, тем не менее, результат — налицо.

Таким образом, внешне эффективные атаки на душу и через её ноосферные отражения не привели к успеху. Они были просто съедены и переварены Зарой, делая её сильней. Следующими её жертвами пали попытки эфемер-системы к косвенной атаке через воплощения, проще говоря, вытянутые/отражённые в реальный мир идеи, которые просто лишились всякого ноосферного якоря, после чего их псевдоматериальное присутствие исчезло, а материальное присутствие стало вести себя по законам «обычной» физики, тем самым уже не вредя Луне, Джинни и Тому.

При всех достоинствах Зары, она немобильна, привязана к общей душе Темнушки, и дальность её работы-охоты оставляет желать лучшего. Это понимает и сама Луна, поэтому её контратака была основана на иномагии. Используя сосредоточенную внутри себя изменность, Темнушка сквозь скальпели направила её тонкими струями в наиболее критичные связки эфемер-системы, после чего та перестала представлять опасность, распавшись на отдельные недееспособные части. Не подумайте, что эфемер-системы в целом или в данном конкретном случае уязвимы к подобным воздействиям: напротив, подобные угрозы были предусмотрены, причём не в моей компетенции говорить об уровне защиты, но с учётом более пятнадцати тысяч лет подготовки уровень защиты должен был быть фантастическим. Но всякая практическая задача имеет решение, ко всякой реальной проблеме можно подобрать ключ, а у Луны есть Аса — вероятно, даже я предпочёл бы не сталкиваться с Темнушкой в бою, а если бы пришлось, то бить предельной волей на упреждение с максимальной дальности.

Теперь, когда вы примерно представляете возможности и способы действия Луны, мы можем возвратиться к повествованию от лица Джинни Уизли, а вернее…

…Королевы Джиневры касаться не смеет никто и ничего! С яростным криком ты рассекаешь вражий меч своим, стрижаешь голову его с плеч, с разворотом убиваешь-разрушаешь-развеиваешь в прах ещё десяток. Никто и ничто не имеет право тебе сопротивленье оказать! Холод твоей воли, твоей злости, твоей справедливости срывается вперёд, обращая нападавших в статуэтки зазеркалья льда. Никто не смеет перечить Королеве Зазеркалья! Никто не смеет становиться между целью и тобой!

Бесчисленными цепями становятся твои враги, слуги Вихо-ренегата, стремясь стеснить, сковать, и хлад не действует на них, Меч не успевает разрезать… Верный Паж отталкивает их заклятьем, Адским Огнём отбрасывает прочь! Вместе с Пажом встречаете посланцев вы Гемеры, пока Бармаглот изменностью убивает вражеского командира.

Небрежно слепленные пауканы умирают от Пажьего огня, дракочерви успокаиваются в панцирях мистического льда, мурапарды не могут угнаться за тобой, каменные лианы не в силах зацепить, проходишь сквозь ряды ты мглистых тигров, и василиску-альбиносу вас не укротить! Лес распахивает вам гостеприимные объятья, и стражным созданиям Гемеры дарит обнимашки Бармаглот, слизывая с пальцев горяченькую кровь!

Сквозь чащу шествуете смело, и хищники вам не враги — еда! Ты, правда, брезгуешь зверями — их приготовить некогда. Втроём выходите вы в центр леса, и грозная Гемера уже встречает вас. Довольно урчит сытый Бармаглот, с опаской оглядывается Паж, а ты улыбаешься Богине Дня, спрятавшей Жизнекристалл в бездонном чреве. Но первой Гемера бросает взгляд-и-вызов Бармаглоту! Два чудища, одно богиня, другое — тьмы самой дитя — бездна эмоций между ними, бездна молчанья, глубокого духовного конфликта, который тебе и не понять!

Они разные; любому это видно не идиоту! Но разность эта не бросается в глаза: не божественность, чудовищность, не тьма — что-то иное. Что-то, что заставляет Бармаглота цыкнуть, пылкая пастями, а Гемеру — змеиною главою покачать. И молвит она:

— Бармаглот! Дитя дичайшее своей ты боли! Ведьма Жизни, принявшая и прошедшая сквозь тьму — отвергшая взросление взамен! Как ты считаешь, что я предложу?

— Избавленье от страданий? — улыбнулась Бармаглот. — Не думаю, не думаю, не думаю! Что можешь мне ты предложить? Я не герой; быть может, ничего?

— Вас двое здесь — определяющих возможность, мной избранных играть. Скажи, дитя, Нелуны слышащее шёпот, по недоразумению считающее себя её жрецом, скажи: ты хочешь повзрослеть?

— Ну что ты — нет! — без колебаний отвечает Бармаглот.

— Как часто ответственность ты принимала, как часто любила, как часто жертвовать могла?

— Никогда.

— Но если я скажу, что путь спасения ведёт чрез взрослость? Что ты готова потерять?

— Чем я готова заплатить? — улыбается нелунный Бармаглот. — Не всем, чудовище Гемера, — но разве есть тебе что предложить? Нелуна — вот мой путь! Иль видишь ты иной?

— Все дети — максималисты, и ты — одна из них, — качает Гемера пастью, и светится сквозь шкуру Жизненный Кристалл. — То Жизни помогает, то двигает вперёд, жестоко то — но стоит и на компромисс пойти, если готова цели ты достичь. Взросление — искусство компромиссов. Как видишь своё будущее ты? Ведь понимаешь, что возьмёт Нелуна?

— Я буду не одна, — упрямо сжимает зубы Бармаглот. — Сейчас я тоже не одна! Я не могу их подвести, мы сможем перейти, мы станем выше и ущербность победим!

— Или сгинете во мраке лунном. Всё понимаешь ты, но верить хочешь в лучшее, надежду тешишь в пустоте…

— А если выпущу надежду? — свирепеет Бармаглот. — Ты знаешь, что я могу, что можем мы? Нелуна будет нашей, мы — её: единство, восхождение, конец! Не веришь ты — какая разница, «богиня»? Я здесь, чтоб подчинить Поток…

— Но это невозможно, — шипит Гемера на своём змеином языке. — Поток, что здесь, неполон, бездною размыт!

— Как я? Не хочешь ли сказать ты…

— Что всякую поломку можно починить. Не только Жизнь способна на развитие, Бармаглот; не только Рок способен замирать. Отбор стабилизирует — явление знакомо? Стагнация — не смерть, из иномагов средние — те выживают больше, а ты — каким путём пошла? Жизнь — это множество путей! Забыла ли об этом? Которая из Лун имеет шансы выжить больше? Которой выбирала становиться ты?

— Что ты предлагаешь мне? — раздражённо вопрошает Бармаглот. — Ты думаешь, не пробовала Рок? Иномагию невозможно исцелить! Она — как слабость, так и сила, изъян и дар, что делает меня самой собой! Я жажду исцеленья — но не любой ценой.

— А если думать не только о себе? Какую цену ты смогла бы заплатить? На что готова ты решиться? Та рана не только ведь твоя, не только ваша — сочувствуешь ты остальным? Готова ли за них ты заплатить?

— Нелуна… — шепчет Бармаглот, а Гемера продолжает град вопросов:

— Какую цену готова заплатить за них, чтобы мир не исказить? Инфуцора на сторону не хочешь встать? В свободу повергать насильно?

— За других?.. — задумчиво протягивает Бармаглот, на тебя, на Пажа оглянувшись. — За всех? Ты правда думаешь, что я смогла бы это изменить?

— Ты видишь аналогию, ты видишь способ, видишь суть, деталей лишь не знаешь — но кто мешает их найти?

— Вихо Вефэа, — скалится она. — Значит, если Вихо сокрушу…

— …То выбор лишь откроется тебе. Помни, что жертва должна быть добровольной. Иначе же…

— А если альтернативу я найду? — обрывает Бармаглот.

— Попробуй, — просто говорит Гемера. — Взросление или Нелуна: выбор — за тобой. Твой Бравный день и твой конец — могу лишь предложить, надеясь, что ты выберешь хоть что-то, а не откажешься назло.

— Мой Бравный день? — хмыкает Бармаглот. — Ещё посмотрим, чьим он будет и кто пожертвует сполна!

Не отвечает ей Гемера, а поворачивается к тебе. Она смотрит в твои глаза своим ужасным взглядом — и таешь ты, как старушенция Бастинда! Ты отступаешь, замерев, уходишь, уступая, переставая быть собой и собою становясь, ты испаряешься, исчезаешь, ты…

Ты — Джинни Уизли! Ты осознаёшь себя стоящей перед своим Обитателем, Гемерой. Ты никакая не Королева Зазеркалья! Дементорова плата! Как… Как странно? Ты ведь была собой? Ты поступала бы ведь так же? Ты не уверена… Это так странно! Королева, она… ты чувствуешь её! Там, в глубине тебя, она нашёптывает что-то неплохое, и нужно только корону нацепить, чтоб ею стать. Такая сила, такой — потенциал? Так странно…

— Опомнилась, дитя? — между тем, обращается Гемера. — Готова слушать мои речи?

— Спасибо, — искренне благодаришь её. — Я… забылась.

— Не всякое забытье — плохо, не всякое сознанье — благодать, — богиня понимающе кивает. — Зачем пришла ко мне, что хочешь получить?

— Кристалл? — говоришь ты неуверенно.

— Зачем?

— Эм, ну… — не сразу находишься под взглядом, под давлением богини. — Нам… нужен источник аспекта Жизни, вроде бы?

— Ты не уверена. Не понимаешь, — веско констатирует она. — Тогда смотри, дитя, смотри!

Ваши взгляды встречаются, ваши сознания соединяются, и ты видишь, видишь, видишь!

…мириады лет! Бесконечности расстояний! Ты видишь, ощущаешь, знаешь, как замыкается петля — одна из множеств, но незаменимая, важнейшая из всех! Ты стоишь у её начала, у начала творения, ты стоишь на границе Великой Бури — ты стоишь перед концом. И видишь, как многое возможно изменить.

…ты видишь плачущее дитя. Ты видишь людей, стареющих на его глазах, чья одежда осыпается серым прахом, чья кровь испаряется без следа, ты видишь улицы, полные скелетов! Само пространство закручивается, размалывается, искривляет человеческие тела, гнёт и рушит здания, собирает воздух в губительные смерчи, и некому остановить, и некому помочь!

…области старения, и искривления пространства — только частица, мелочь! Ты видишь молнии и тварей, с которыми уже сталкивалась сегодня. Ты видишь, как сами души искажаются, как тела сливаются со странными идеями, ты видишь страдания и смерти, ты видишь каскад апокалипсисов, расходящийся по мирозданию.

…ты видишь, как умирают целые миры. Не только человеческие, нет! Живые кристаллы, странные водяные твари, вихри в атмосферах газовых гигантов, устойчивые конгломераты колебаний звука — всех жизнеформ не перечесть! Их разум агонизирует под давлением Великой Бури, и с содроганием ты созерцаешь — как.

…но кто-то выживает! Кто-то лишь становится сильнее! И где-то Буря оставляет зародыши новой жизни, нового рассвета, есть существа, для которых она — только благо, есть и то, что Буря создаёт естественным отбором — то будет много выше, чем было б без неё! Ты видишь воплощение идей Луны, ты видишь красоту их и их уродство, видишь всё, что они могут принести.

…ты видишь восходящие культуры. Ты видишь, как во множество миров явилось волшебство. Ты видишь, как на дрожжах растёт Система, о которой ты слышала до этого чуток, ты видишь Корпорацию Эллстар, ты видишь тех, кто во главе её стоит, ты видишь потерянные колонии, одной из которых является и Эстус, ты видишь его борьбу за выживание и видишь приход Фло, видишь восход и падение, как встают люди лицом к буре, как улыбаются, как побеждают, пусть не все…

…видишь умирающих, не понимающих, за что. Видишь победителей, сияющих улыбкой. Видишь холодный снаружи, но тёплый изнутри конгломерат миров Системы, встречаешься взглядом с Арбитром, и тот подмигивает в ответ, выбрасывая из виденья.

— Это один вариант, — улыбается Гемера. — Смотри другой!

…ты видишь, как живут соединённые миры. Ты видишь угнетение и смерти, ты видишь, как разрывается петля, как Хранящая становится иллюзией, как прорастает опухоль в Лесу; как бесконечные существа, что мирно лишь хотели жить, одно за другим не могут справиться с болезнью — умирают.

…ты смотришь на Империю Строителей и понимаешь, что Осушитель — не предел. Вздымаются сквозь атмосферы небоскрёбы, взлетают космокорабли, идёт великая и вечная война ради торжества Богини Солнца, Света и Наивысшего Добра. Ты видишь Элис, видишь её церкви, видишь искажённое подобие Системы, во главе которой становится она.

…совсем не плохо! Никаких катастроф, и сама война давно уже идёт лишь за людей, против божеств, против иммунной системы Леса. Ты видишь благополучие и рассвет искусств, ты видишь уходящее в бесконечность процветанье, ты видишь мириады дочерних цивилизаций, что породят Строители, и видишь, что сразятся они между собой, но дело то такого далёкого грядущего, что тебе рассудка не хватит, чтобы дотянуться, охватить…

…ты видишь Порядок, что сражается с Хаосом и побеждает. Ты видишь будущее Элис — будущее божества Порядка, что будет властвовать над Лесом, и власть та принесёт огромные плоды, и ты не можешь понять всей сути изменений — но для людей они благоприятны, хороши! — как и для транслюдей и постлюдей, для тех, кто вырастет из человеческого рода, чтобы стать выше, чем ты способна осознать.

…вначале будут и жестокость, и страданья, но разве Империи и разве Боги не по костям людей восходят править в высокие небесные чертоги? И Фаэр, и Ноэли, и Йатос — всё будет Элис упорядочено и подчинено, губительное влияние Бездны — нивелировано, а Чудо будет созидать, не разрушая, элементисты более не будут миропорядок изменять.

— Это не всё? — ты шатаешься, вырываясь из виденья, и Том не даёт тебе упасть, поддерживая за руку.

— Конечно, нет, — соглашается Гемера. — Из тех вариантов, что готова ты принять, последний смотри — и наслаждайся!

…рассыпаются на части корабли великого флота. Он стоит, неприкасаемый, бессмертный, под его взглядом умирают силы Элис, и сама она, стоит протянуть ладонь, уже не может сопротивляться. Они берутся за руки, и сила Элис, сила Света, становится силой и его — их всех! Общей силой, даже Силой — вливается в бесконечное единство. В Нелуну.

…она совсем не страшная. Мягкие объятья, тихие песни, славная компания. Никакого одиночества — никогда, нигде! — если не хочется самой. Мириады душ и не-душ, такое число, которое цифрами уже не выражается — лишь переливами бесконечной темноты. Темнота обнимает тебя, ласкает, дарит силы, ни к чему не принуждая, и ты ощущаешь великое могущество в своих руках. Нет ничего, что ограничило тебя, кроме глубинного понимания человеческой, постчеловеческой, нечеловеческой природы.

…ты видишься со всеми, кто, как думала, мертвы. Они здесь, внутри, вовне, в тебе, в безумии, в гармонии, в покое и движении переплелись! Ты видишь тех, кого ненавидела — и исчезает ненависть твоя. Ты видишь тех, кого презирала — презренье исчезает, когда видишь сами души. Нелуна — это не обязательно любовь, но любви в ней много, и разве можно не любить в округе всё, когда ты понимаешь, что такое — отсутствие искусственных границ? Как можно не хотеть любовь ту доносить в каждый уголочек мирозданья?

…Лес изменяется, становится всё лучше. Какие-то миры Нелуна сохраняет — должно быть, кто-то из братьев и сестёр решил оставить их такими, какими и были задуманы они. Какие-то присоединяются к тебе. Плечо к плечу с Инфуцором, Ивицером, с Томом, Грэмом и Луной (тёмной, светлой — разве важно?) распространяете любовь Нелуны, вплетаете в миры чудесный свет, и всякое сопротивление рано или поздно исчезает — все понимают, почему вам вместе стоит быть, все понимают, почему Нелуна — это благо.

…разве это плохо — все желанья исполнять? Ты полна, ты наслаждаешься своею завершённостью и, вместе с тем, постоянным развитием, раскрытием обретённого потенциала — потенциала, которому нет ни пределов, ни границ! Но ты не забываешь те годы, когда была ущербной, когда боялась целостности и думала, что Нелуна может только мучить, убивать! Тебе больно, что в мире остались такие же, какой была ты прежде, и ты желаешь им избавленье даровать.

…неважно, сколько лет или мгновений. Сами годы, само время отступает перед вечностью, предвечностью Нелуны. Ты созерцаешь вселенные и Силы, изначальные и возвышенные, ты видишь чудеса, которые нельзя описать, ты зришь Бездну — и Бездна трусливо убегает от тебя, и гонка эта не завершится никогда. Потому что развитие-в-единстве иметь не может, не имеет настоящего конца!

— Это ужасно! — и со страхом осознаёшь, что могла бы сказать «чудесно», и это была бы правда. — Я никогда не хотела бы победы Инфуцора! Как ты… — запнулась, наткнувшись на ироничный взгляд богини Дня.

— Это ужасно, соблазнительно, прекрасно, удивительно, непередаваемо, безумно, окончательно, слишком велико для тебя одной, одновременно Рай и Ад? — с улыбкой в голосе шипит Гемера. — Ты чувствуешь то счастье, которого хочет Тёмная Луна?

— Да, — шепчешь в ответ, опустив глаза. Это жжёт тебя изнутри — ушедшее ощущение полноты, простора, бескрайней свободы, безумия, вышедшего из берегов! — Я… да, я могла бы… захотеть.

— Три выбора и три свободы: борьба Жизни, развитье Рока и счастье, объединяющее всё. Эти пути связаны с Кристаллом, тебе его судьбу, судьбу всех нас дано определить! Что выбрала бы ты, не покажи я близко? Что выберешь сейчас?

Молчание.

— Мне надо подумать, — наконец, «решаешь» ты. — Ты ведь Кристалл так просто не отдашь?

— Вы победите Вихо — я отдам Кристалл. До этого же думай, выбирай, но помни — то не просто выбор, то выбор за других, не только за себя! Чего хотела б ты, о чём мечтали бы они? Великая Буря, что возмутит Поток? Победный марш сверкающих империй? Такое сладкое, но всё-таки безумье?

— А мне вот кажется, ты хочешь Джинни надурить, — прищуривается Тёмная Луна.

— Ты знаешь, что я почему сказала, — сворачивается Гемера в огромный змеиный клубок. — Ты, Ведьма Жизни, понимаешь, что не слова, а суть имеет вес, что выбор мной предложенный от слов тех не зависит, что скрыла я — то помешает выбрать ей.

— Пожалуй, так, — кивает Тёмная Луна. — Ну что, друзяшки, готовы злодея крепость штурмовать? Готовы, вижу… не раньше позднего обеда. Плевать, как вы — а мне охота жрать! — и скалит жуткую слюнявую пастюгу.