Иное (джен)

…пришла в себя с трудом. Кружилась голова. С трудом ты поднялась с жёсткой поверхности и разлепила глаза. Холодный серый свет затопил всё вокруг. Ты лежала на камнях, а рядом с тобой стоял… стояло… нечто. Четвероногое, такое же серое, как и небо, похоже на какое-то насекомое, но не настоящее, а будто кукольное! Пошевеливая четырьмя верхними конечностями, насекомое встретилось с тобой взглядом. Его чёрные глаза были… ужасны! Когда ты присмотрелась, оно вызывало уже не страх — скорее отвращение. И оно обратилось к тебе!

— Приветствую в Обители, Ещё Живая, — его голос был скрипучим, точно царапающим, но при этом не враждебным. Равнодушным.

— Я в шестом круге, да? — выдавила ты. — Ты хозяин шестого круга? Меня зовут Луна.

— Ты в Обители, Ещё Живая. Моё имя — Мастер Целостности. Твоя целостность восстановлена. Тебе даровано Имя. Тебе должно зачитать Правило-и-Предупреждение.

— Что такое Обитель? — не сразу нашлась ты, постепенно приходя в себя. Тяжесть в голове отступала, но ты всё равно чувствовала себя слабой. — Что со мной случилось?

— Обитель — то, что вокруг тебя, Ещё Живая, — «ответил» Мастер Целостности. — Ты упала сверху, Ещё Живая. Твоя целостность была значительно нарушена. Твоя целостность восстановлена.

— Почему «ещё живая»? — это он тебя… «восстановил»? Местный целитель? Ты осмотрела себя, даже ощупала — никаких ран, даже одежда целая!

— Тебе должно выслушать Правило-и-Предупреждение, — не ответил Мастер Целостности. — Ты желаешь сделать это сейчас?

— Давай, — выдохнула ты.

Слабость проходила, отступала, но очень медленно. Ты сосредоточилась и постаралась выгнать её из тела… Не тут-то было! Ничего не получилось. Просто — ничего. Из-за плотскости тела? Можно было сменить его на лик… и открыться перед хозяином этого круга! Можно — да нельзя.

Ты должна быть очень-очень осторожной! И обязательно найти Мэрэди. С ней тебе что угодно нипочём! Главное ведь вы сделали — попали в круг, как бы ни называл его этот Мастер Целостности, теперь нужно найти друг друга и сразиться с хозяином. И в этот раз ты точно-точно будешь помогать Мэрэди, а не просто стоять рядом, и уговоришь её, чтобы хозяин круга остался жить — может быть, он отдаст свою часть Ключа сам? Так бы хотелось! Так хотелось бы, чтобы всё это стало проще и без этих дурацких испытаний…

— Правило Обители: твоя жизнь не ограничена ничем, кроме моря. Предупреждение Обители: твоя жизнь прервётся при длительном контакте с морем, Ещё Живая.

— Что случилось с морем? — уточнила ты. Но Мастер Целостности ничего не ответил. Он ушёл, растворился среди прибрежных скал. А ты перевела взгляд дальше — и…

Статуи? На берегу застыли статуи людей, погруженные в море по колено и выше, ледяные статуи, внутри которых… люди? Это обледенелые люди? Почему?.. Что?.. Это он об этом и говорил, да?

Ты поднялась и сделала шаг к морю по тёплому песку и колким камням. Взлететь не получалось тоже… Почему ты не догадалась облечься ещё и в нормальную обувь? Впрочем, холодный ветерок с моря быстро тебя отрезвил: а откуда тебе было знать, что тут встретится? Главное, что ты жива! «Ещё Живая» — так тебя назвал Мастер Целостности? Живая — и это главное!

Взбодрив себя так, ты сделала ещё шаг к морю, преодолевая слабость. Слишком близко подходить было страшно, но ты чувствовала, что должна была понять: это правда замороженные люди или просто статуи? Может быть, их можно как-то спасти?

— Стой, — хриплый мужской голос позади. Ты обернулась.

Мальчик? Лысый мальчик лет десяти на вид в серой, поношенной рубашке рассматривал тебя бледно-серыми, будто выцветшими глазами.

— Привет? — неуверенно обратилась ты. — Как тебя зовут?

— К морю не подходи, — хриплым, взрослым голосом остерёг мальчик. — Я Любитель Точности. Какое имя дал тебе Мастер Целостности?

— Ещё Живая, но меня зовут Луна, — ты хотела ему улыбнуться, но почему-то не получалось. Любитель Точности был… или не был? Он не был обычным мальчиком, это уж точно! Лик, образ, тело всегда обманчивы в крае Абраксаса — внутри могло быть что угодно. Может быть, это сам хозяин круга — откуда тебе знать?

— Ещё Живая. Я запомню. Спрашивай имя у Мастера Целостности, если забудешь. Давно здесь?

— Только что очнулась. А у тебя нет нормального имени?

— Имя было, имя забылось, — пожал плечами Любитель Точности. — Не подходи к морю. Замёрзнешь и умрёшь. Не будь агрессивной. Здесь не убить, не изменить. Не пытайся бежать. Нет пути. Хочешь есть?

— Я… да, — значит, это всё-таки были люди, замёрзшие люди… Интуиция шептала, что Любителю Точности можно доверять, но верить ему не хотелось. В любом случае, ты найдёшь Мэрэди, а дальше всё будет хорошо!

— Иди за мной, Ещё Живая, — кивнул он.

И вы пошли.

Тебе не понравился этот остров. Ты не запомнила, какого он был размера с высоты, а сейчас, изнутри, он казался очень большим, но тебя не оставляло чувство давления, замкнутости, сжатости, будто бы лезла в узком пещерном входе, продираясь между острыми камнями, оставляя на них клочья одежды и кожи… Ты даже посмотрела на свои руки, на лимонную футболку, на бежевые штаны — но всё было в порядке. Просто показалось…

Сверху давило низкое белёсое, точно выцветшее небо. Под ногами скрипел песок — похоже, он был тут везде, не только на пляже. Песок тоже был будто бы выцветшим, не жёлто-песочным, а песочно-сероватым, а ещё — на удивление мягким. Однако в нём встречалась и твёрдая галька, поэтому ступала ты осторожно, пару раз уже ойкнув от неожиданности; Любитель Точности даже не обратил на это внимание. Где-то вдалеке свистел ветер. Было холодно — настолько, что ты дрожала, но не настолько, чтобы замерзала, и лучше всего было ступням, гревшимся в неожиданно тёплом пес… ой! Опять камушек!

Море осталось позади; вы петляли между скал, напоминающих почему-то могилы. На песке было множество следов, не затёртых ветром. Кто тут ходит? Ты спросила Любителя, и тот ответил неохотно:

— Куклы. Поймёшь, когда увидишь. Не трогай кукол. Им не помочь, — его голос был не просто хриплым, но и каким-то глухим; спокойным, но это было такое неправильное спокойствие, что лучше б он грустил!

Желание что-то спрашивать у тебя пропало — дальше вы шли молча. Любитель Точности привёл тебя к небольшой пещере. Там вас ждал… Ждало существо, чем-то напоминающее Мастера Целостности, только шестиногое, совсем без рук и такое же… кукольное? Ненастоящее? Поддельное? Фальшивое? Что-то было в нём неправильное, но ты не могла понять, что!

— Это Мастер Пожеланий, — сообщил Любитель Точности. — Мастер Пожеланий выполняет пожелания. Не все. Он кормит, поит, даёт одежду и дарует сон.

— Его надо… попросить? — подходить к здоровенному кукольному паучище в этом слабом теле было страшно!

— Внешность обманчива, — понял твоё затруднение Любитель Точности. Подошёл к Мастеру Пожеланий — тот поднял на него морду, разглядывая шестью парами тёмных, равнодушных глаз. — Я желаю еды и питья.

— Еда и питьё, — безучастно ответил тот.

Перед вами появились еда и питьё. Ну, как еда… Эти сухие ломкие корки непонятно чего, что Любитель Точности ел размеренно и привычно — еда?! Ты попробовала. Было… никак! Просто никак! Безвкусно, но при этом сытно, а ещё сразу же захотелось пить. Ты залпом выпила свой стакан воды, воды не тёплой и не холодной, не свежей и не затхлой — никакой. Просто воды.

— А что-то другое есть? — спросила ты Мастера Пожеланий, не слишком надеясь на ответ.

— Нет, — безучастно ответил тот.

— Вы всё время это едите? — повернулась к Любителю Точности.

— Привыкаешь, — просто ответил тот. — К морю не подходи. Куклам не помочь. Забыла имя, получила рану — найди Мастера Целостности. Хочешь еды, питья, одежды, не можешь уснуть — спроси Мастера Пожеланий. Запомнила, Ещё Живая?

— Да, но…

— Оставь меня. Мы встретимся позже. Ты встретишься со всеми. Не торопи время. Времени много. Обитель для терпеливых, — молвил мальчик по «имени» Любитель Точности — и скрылся за скалами.

Ты не решилась следить за ним. Вместо этого попросила ещё еды и воды у Мастера Пожеланий, затем попробовала расспросить его — без толку, конечно! — и отправилась искать… Мэрэди? Или просто что-то? Кого-то? Кого-то, кто мог бы объяснить?

…просто три дня. Три дня бесцельного блуждания по острову! Остров был на удивление большим, ты даже думала над тем, чтобы залезть на большую скалу и осмотреться, но, прикинув крутизну и «силу» своего тела — передумала. Ещё ты обнаружила, что Мастера Пожеланий найти очень просто — нужно просто целеустремлённо идти к нему, и он появится на твоём пути со своей маленькой пещеркой. Именно появится — ты даже знаки оставляла и на пещерке, и на пути, чтобы убедиться, что тебя просто не разворачивало волшебным образом обратно!

Ты устала. Устала быть одной. Ни Мэрэди, ни единой живой души, только бездушный, пассивный автомат — Мастер Пожеланий. Любитель Точности говорил о терпении — это сколько же нужно по острову ходить, чтобы его найти случайно! Эх…

И когда ты почти смирилась, что будешь тут ещё месяцы блуждать — вышла на пляж. А там… Там… Там стояли они! Ты сразу поняла, что это те самые, о которых и говорил Любитель Точности. Куклы. Это были люди, некоторые в почти истлевших обносках. Они бесцельно брели по берегу, видимо, просто друг за другом. Взрослые, подростки, дети — женщины и мужчины, девочки и мальчики, грязные, голые или почти голые с серым, выцветшим взглядом.

Как у Любителя Точности! Их взгляд был как у него, просто… хуже? Бледней, равнодушней, смиренней? Просто… нечеловечней? Кукольней! Они были чем-то похожи на глаза Мастера Целостности и Мастера Пожеланий. Как, почему, зачем? Это было куда страшнее всего, что ты только помнила в своей новой короткой жизни!

Ты не рискнула бы приближаться к куклам, если бы следом за ними не шёл кто-то более целеустремлённый, подталкивающий кукол в спину, собирающий их в небольшое… стадо. И куда-то ведущий. Он был высоким, даже слишком высоким и каким-то карикатурно худым — тебе казалось, что таких людей существовать не должно. Когда ты подошла, он обернулся, встретил тебя блеклым взглядом, улыбнулся с трудом, будто что-то пересиливая.

— Я Кукловод. А вы, маленькая гостья?

— Я… — оборвала себя. Наверное, не стоит просто так говорить настоящее имя? Была же какая-то причина, по которой здесь его скрывали! — Я Ещё Живая. А ты… вы… что вы делаете?

— Я Кукловод, — шире улыбнулся он, оглядывая твою одежду. — Я веду кукол. Куклы тянутся к морю. Я не даю им умереть.

— Кто они такие? — спросила ты. — Откуда они, что с ними? Им можно помо…

— Нельзя, — строго оборвал тебя Кукловод. — Куклы — это куклы. Им не помочь. Ты поймёшь. Куклы тянутся к морю. Я отгоняю кукол, собираю кукол, веду кукол. Я Кукловод. Ты Ещё Живая. Ты яркая! Такая яркая одежда… Береги одежду. Одежда теряется, одежда меняется на пожеланную, пожеланная одежда — скучна-скучна-скучна!

Ты обратила внимание, что он и впрямь одет, как и Любитель Точности, в поношенную серую одёжу. Гадость какая! Неужели он тут так долго, что пришлось брать новую одежду от Мастера Пожеланий?

— Ты знаешь Любителя Точности? — спросила его на всякий случай.

— Любит точность, — кивнул Кукловод, неестественно длинной рукой разворачивая очередную куклу от моря. — Любитель Точности — добрый. Иногда встречает гостей. Он тебя встретил?

— Да, — вздохнула ты. — И куда-то ушёл! Я так долго не могла никого найти…

— Чтобы найти, нужно знать, кого ищешь, — объяснил Кукловод. — Кто хочет общества, кого знают имя, того находят. Найдёшь меня, если захочешь. Встречи — хороши.

— А… — ты запнулась. А как вообще разговор продолжать? О чём его спросить? — А что тут вообще происходит? Что такое Обитель? Где хозяин шестого круга?

— Шестой круг? — замер на мгновение Кукловод. — Шестой круг — знакомые слова. Я слышал это раньше. Давно. Очень давно. Я не помню так давно. Память истирается, тела и Обитель вечны. Я Кукловод. Я пасу кукол. Это Обитель принимает гостей. Гости приходят, гости получают имя, гости становятся своими и остаются тут. Гости мечутся и ищут, гости не находят, гости успокаиваются, гости становятся как мы — так было всегда.

— Я… я не понимаю, — на самом деле, ты понимала. И это было очень страшно! Это место — ловушка! Страшная ловушка, из которой нельзя выбраться, никто не сумел, и все… умерли от старости? Наверно, да. Что же делать?

— Спроси у других, — пожал тонкими плечами Кукловод.

— Как их зовут? — тут спросила ты. — Без имени их ведь не найти?

— Не могу сказать, — Кукловод выглядел слегка виноватым. — Представиться можно лично. Извини. Но ты можешь поговорить со мной. Пасти кукол. Пасти кукол — это хорошо.

— Н-н-нет, — ты встретилась взглядом с очередной куклой и невольно сделала шаг назад. Какие же они жуткие! — Извини, я… я просто пойду, хорошо?

— Ходить — это хорошо. Все ходят, кто не спит, — безразлично отозвался Кукловод. — Ступай. Удача будет с тобой.

И ты ушла. Ушла от жутких кукол, от странного и жутковатого Кукловода, ушла, зная, что найти кого-то (кто хочет, чтоб нашли!) можно только с именем. Ты так и находила Мастера Пожеланий. Значит, тебе остаётся только искать. Мэрэди и кого-то, кто мог бы объяснить. Любитель Точности говорил о терпении — значит, ты будешь терпеливой!

Или лучше не надо? Может, попробовать сменить облик, сбросить плоть, облачиться в одёжу лика, такого лёгкого и сильного? Рискнуть? Мэрэди ведь говорила, что времени немного! Ты смотрела на море и колебалась. Надо! Надо рискнуть, как бы страшно ни было! Ты сосредоточилась и… и ничего! Ничего не получилось. Но как? Почему ты не можешь менять облик? Это хозяин круга тебе мешает? Ты не чувствовала помех, просто… просто будто бы нельзя и всё тут. Как шевельнуть третьей рукой — в воображении легко, а в реальности руки и нету! Что же делать? Как же быть?

…время текло и текло — долгой, медленной, ленивой рекой. В Обители не было закатов и рассветов. Просто становилось темно-темно, глаза понемногу привыкали, и можно было ходить, не наталкиваясь на скалы. Ты попыталась найти Любителя Точности, но не смогла. Он не хотел, чтобы его нашли? Поискала Кукловода, быстро вышла на пляж, но подходить к нему не стала. От безвкусной еды и воды уже тошнило. Ты потеряла счёт дней и решила его возобновить, нося в кармане камушки за каждую декаду.

На следующего человека (человека ли? а ты — человек?) ты натолкнулась неожиданно, причём и для него тоже. Вы вскрикнули, когда, огибая скалу, едва не врезались друг в друга. Отпрянули друг от друга. Она — полная женщина с блеклыми, как у всех здесь, глазами и длинными светлыми волосами, спутанными донельзя. Опомнившись, она церемонно тебе поклонилась:

— Приветствую, дорогая незнакомка. Моё имя — Блюстительница Ритуалов, и я рада приветствовать тебя в нашем сером краю, — голос у неё был глубокий, но притом без особых эмоций, прохладный, будто ветер у моря.

— Я тут уже три недели, — машинально ответила ты и тут же поправилась. — Я Лу… Ещё Живая!

— Три седмицы — капля в океане вечности, — размеренно ответствовала Блюстительница Ритуалов. — Должно быть, ты ни с кем не встречалась до меня, Ещё Живая?

— С Мастером Целостности, потом с Любителем Точности и с Мастером Пожеланий, — перечислила ты. — А ещё я нашла Кукловода и… и кукол, — даже вспоминать о них было неприятно.

— Любитель Точности часто отклоняется от своего пути, — с лёгкой неприязнью заметила Блюстительница. — Кукловод следует своим ритуалам. Кукловод пасёт кукол. Куклы идут. Всё движется, как должно.

— Эм… а ты? Что делаешь ты?

— Смотрю за уставшими и напоминаю ритуалы. Ем, сплю и хожу, как и все вокруг. Ты новая здесь, ты не выбрала ритуалы, тебе не о чём напоминать.

— Что за ритуалы? — тут же спросила ты.

— То, что мы делаем, — недоумённо пожала она плечами, будто б ты спросила нечто самоочевидное. — То, что мы должны делать.

— Должны? Зачем? — окончательно запуталась ты. — О чём ты говоришь?

— Я не объясняю — я напоминаю, — вздохнула Блюстительница Ритуалов. — Ритуалы помогают. Все выбирают ритуалы. Если забывают — я напоминаю. Это мой ритуал. Когда выберешь свой — позови меня и покажи.

— Хорошо? — не нашлась, что ответить, ты. — А что тут вообще делают в Обители? Зачем она?

— Все задают вопросы — никто не знает ответов, — размеренно ответила она. — Обитель просто есть. В Обитель попадают. В Обители живут, иногда — умирают. У неё нет смысла; не у всех вещей есть смысл. Я храню лишь форму, не смысл, о нём ты спрашивай кого-нибудь другого.

— Э-э-э… хорошо, — вздохнула ты. — А давай будем ходить вместе?

— Давай, — на удивление легко согласилась Блюстительница.

…ты сбилась со счёта дней. Вы просто шли, ели, спали, иногда говорили. Ты спрашивала редко, она отвечала односложно. А ещё она всегда готова была помочь или поддержать. Когда ты споткнулась и ушиблась о камни, она без просьбы помогла тебе подняться. И сама отвела тебя к Мастеру Целостности, который молчаливо провёл мерзкой паучьей рукой по ранам, заставив те исчезнуть.

Она ощущалась как скалы вокруг, как небо или как песок — надёжной, неизменной, прохладной, но глубоко преданной своему делу. И безумно одинокой. Она не сближалась. Ты пробовала её разговорить, расспрашивала, кем она была до Обители — но она не помнила этого. А потом ты догадалась спросить, как давно она здесь. Она не помнила и этого, но помнила, как сюда попали все, кого ты встречала раньше — Кукловод, Любитель Точности, она помнила всех кукол — по её словам, когда-то они были такими же, как ты или она! — помнила ещё людьми. Однажды вы вышли на пляж ледяных статуй. Ты спросила… она ответила, что помнит всех, кто статуями стал. Всех до одного.

Была ли она первой? Не была. Она говорила, что были люди до неё. Обитель никогда не была пустой. Она смутно помнила, что хранить ритуалы её научила другая, предыдущая Блюстительница, которая устала от своей работы. И точно знала, что та, предыдущая — первой не была.

…впервые на твоей памяти Блюстительница вела вас целенаправленно не к одному из Мастеров. На вопрос она ответила лишь — «меня зовут». Интересно, а если тебя позовут, как это будет ощущаться? А тебя вообще здесь позовут? Ты никому здесь не нужна. И там, снаружи, раз Элиза до сих пор не добралась — тоже не нужна? И Мэрэди решила тебя бросить? Может быть, это место специально для таких, как ты — Обитель для ненужных и бессмысленных?

Вы пришли к человеку по имени Убийца. Он не помнил, почему его так звали. Он вообще мало что помнил. Бледно-серое, выцветшее лицо его напоминало лицо кукол; он был худым и тщедушным, но с длинными, до пояса, волосами и коротенькой бородкой. Он представился вам, будто бы не знал и Блюстительницу, будто бы не звал её. И спросил:

— Ритуал. Я забыл ритуал. Помоги, помоги, помоги! — его восклицание было невнятным и слабым, блеклым, серым, как и всё вокруг — как тихий стон умирающего, вот только Убийца не умирал.

И Блюстительница помогла. С пугающим спокойствием она нашла острый камень рядом с Убийцей, порезала свой палец и завораживающе медленно начертила кровью имена на песке: «Илья, Эрик, Василий». И добавила вслух:

— Вернусь и убью.

— Вернусь и убью, — неожиданно ярко для этих мест улыбнулся Убийца, и в глазах его точно загорелись огоньки. Ты вдруг поняла, что у него зелёные глаза, а черты лица довольно резкие. Убийца оскалился. — Илья, Эрик, Василий. Вернусь и убью. Я помню. Я запомню, — и порезал палец камнем, теперь уже сам начертив имена на песке. — Что теперь?

— К Мастеру Целостности, — пожала плечами Блюстительница Ритуалов. — Он вылечит тебя, затем ты будешь идти дальше и каждый день свой начинать и заканчивать ритуалом.

— Я… я не помню, — лицо Убийцы исказилось мучительной гримасой. — Я… кто я такой? Зачем я должен их убить? Ты знаешь? Ты помнишь? Скажи, скажи, скажи!

— Я не знаю, — вздохнула Блюстительница. — Все забывают, забыл и ты. Ты помнишь ритуал, ты жив и готов жить — это главное.

— Должен вспомнить… — пробормотал Убийца. — Должен вспомнить… — и без прощания удалился.

— Что с ним случилось? — спросила ты, глядя на мучительно-медленную походку Убийцы.

— Забыл, — просто ответила Блюстительница. — Ты поймёшь позже.

С этого дня ты снова начала считать сутки. Вечером по твоей инициативе вы выходили к Мастеру Целостности, и ты писала кровью очередное число, а потом он исцелял руку. Так у тебя появился свой ритуал, и Блюстительница Ритуалов улыбалась этому.

…прошло тридцать дней, прежде чем ты начала замечать изменения. Становилось холодней и холодней!

— Осень, — пожимала плечами твоя спутница. — Нужно больше одежды.

Твоя лимонная пижама окончательно поблекла, но не порвалась, не стала серой тряпкой, и теперь ты укуталась серыми тряпками — гадость какая! — поверх. Стало действительно тепло. Но как спать? Взять у Мастера Пожеланий ещё больше этих… тряпок? Одеждой их назвать ты не могла!

— Песок, — ответила Блюстительница Ритуалов, — всегда тёплый. Закопайся и согреешься на ночь. Я покажу, как.

На самом деле, даже закапываться не нужно было — весь остров был переполнен полузанесёнными песком пещерками в скалах, в которых было достаточно тепло даже в самый разгар зимы. В Обители можно было жить в любое время года. Здесь было сколько угодно воды и еды. Как ты догадалась совсем недавно, люди здесь не взрослели и не старели. Здесь не было тесно, не было здесь и в полной мере одиноко. Здесь было… никак. И отсюда не было выхода. Ты уже устала надеяться, что найдёшь Мэрэди или сможешь сменить облик.

…ритуал Любителя Точности — это камушки. Он собирает камушки, как можно более близкие к кубу и сфере, периодически выбрасывая старые. Вы повстречались с ним случайно. Его спокойная, размеренная работа по перебиранию камней на пляже вызвала одобрительную улыбку Блюстительницы. Они перебросились парой фраз, и ты поспешно увела Блюстительницу оттуда — хорошо хоть она не сопротивлялась! Смотреть на человека, который без всякого выражения на лице, бездушно, как робот, перебирает камни и сравнивает их с образцом, было выше твоих сил! Уж лучше как Убийца. Или как ты. Даже Кукловод выглядел не так жутко!

…дни сменяли дни. Сегодня — сто второй день с тех пор, как ты начала считать дни. Ты в очередной раз оставила Блюстительницу и блуждала по острову сама. А к концу дня выпал первый снег. Ты нашла Мастера Пожеланий и надела неудобные, безликие сапожки. Снег мгновенно таял, но верхний слой песка был совершенно мокрым, а со скал стекали струйки воды. Впервые на твоей памяти Обитель заполнили звуки, отличные от завываний ветра и плеска волн. Тихий, но отчётливый стук капели заставлял тебя всматриваться в серую даль и грустить о всяком.

Ближе к ночи ты нашла Кукловода. Вместо привычного одевания и сопровождения кукол, тот укладывал их спать в довольно большую пещеру. Ты помогла ему отсыпать песком небольшую стенку, чтобы внутри пещеры было тепло, а затем в несколько ходок принесла от Мастера Пожеланий еды. Вы не перемолвились ни словом. Слова здесь не были нужны.

…ты спросила Блюстительницу Ритуалов, сколько в Обители людей. Она ответила: двадцать. Ты не сразу догадалась уточнить, а когда уточнила… Не-кукол было всего лишь девять, включая тебя. Мастера Пожеланий и Мастера Целостности Блюстительница людьми признавать отказалась. Она вообще не считала их субъектами, а просто такой же частью Обители, как тёплый песок, — частью, помогающей здесь жить.

…сто пятьдесят дней. Сегодня перестал идти снег. Блюстительница Ритуалов чему-то улыбнулась и впервые за десяток дней целенаправленно повела вас сама. Сначала к Любителю Точности. Затем, уже вместе с ним, молчаливо присоединившимся, вы нашли Убийцу.

Следующими были двое близнецов, с которыми ты ещё не встречалась. Маленькие, не то карлики, не то дети, они постоянно тихо шептали что-то. Прислушавшись, ты уловила только «повторять», «помнить» и «конец». Единственное, что сказали близнецы в полный голос — это представились как «Шепчущие». Единственное, что выслушали, прервав шёпот, — это ответное представление.

Последним, седьмым членом вашей группки и предпоследним нормальным — нормальным!? — человеком здесь оказался узкоглазый толстячок, представившийся как «Колокольчик». У Колокольчика действительно был колокольчик, который он сжимал в руке и которым периодически звенел. При каждом звонке он кланялся в сторону, что-то бормотал.

Блюстительница Ритуалов повела вас по извилистой тропке между скал — как будто здесь бывали иные! — вглубь острова. Обитель уж точно не была «нормальным» местом. Ты так и не поняла её настоящий размер, а шансы встретить кого-то, похоже, зависели от желания этого кого-то. Похоже, только Блюстительницу действительно хотели встретить все. Или просто были не против, чтобы она им повстречалась?

Вы шли весь день и всю ночь. В Обители было сложно устать. Просто была привычка днём идти, а ночью — спать. В этот раз, впервые на твоей памяти, привычке вы не следовали. Блюстительница уверенно вела вас кромешной ночью, когда из всего света осталось лишь блеклое пятно Луны, едва просвечивающей сквозь серость неба.

Страшно не было. Ты ни разу не испытывала настоящего страха в Обители — только страх… неправильный. Иной. Страх, с которым ты смотрела на бледные лица кукол, страх, который заставил побыстрее уйти от Любителя Точности. Ночь в Обители совсем не страшная. Здесь ничего не могло причинить вреда, кроме моря. Но даже море не мучило. Море убивало. И оно было совсем нестрашным.

Вы вышли на небольшую круглую прогалину ранним утром. Блюстительница Ритуалов повернулась к тебе и сказала:

— Это Поляна Снов. Здесь спят. Если ты устанешь, можешь поспать на ней.

— Поспа… кто это? — посредине Поляны спал человек. Темноволосый мужчина мощной комплекции спал, скрестив руки на груди.

— Он представится, — только и ответила Блюстительница.

Между скал показался знакомый силуэт Мастера Пожеланий. На сей раз он пришёл сам — пришёл беззвучными, резкими шагами тонких лап. Он протянул две конечности и коснулся ими лба спящего. Тот вздрогнул и открыл глаза. Улыбнулся. Встал, оглядел вас всех, одарив каждого и особенно тебя, отдельной улыбкой. Громко прокричал:

— Привет, весна! — и в тот же миг сверху полился дождь! Настоящий прохладный дождь! Это… это было удивительно освежающе и приятно. Неужели зима в самом деле закончилась?

Проснувшийся повёл вас всех (Мастер Пожеланий уже скрылся между скал) уверенной походкой на пляж, и в его исполнении путь занял всего лишь несколько минут. Дождь прекратился, стоило вам увидеть море, но вымокнуть успели до нитки. Никого это, конечно, не волновало: простыть в Обители было нельзя.

Вместе вы смотрели на пляж, пока, наконец, не начали расходиться. Первым вас покинул Колокольчик, затем Шепчущие, Блюстительница Ритуалов и Убийца, пока, наконец, не остался только пробудившийся. Он подождал, пока не замолкнут шаги Убийцы, посмотрел на тебя с лёгким любопытством и представился:

— Я — Смотритель Вёсен. Как зовут тебя, дева?

— Ещё Живая, — его взгляд отличался от взглядов остальных и ближе всех был ко взгляду Блюстительницы Ритуалов. Его взгляд был… самым живым! Самым ярким, свежим, чистым, будто бы в его зелёных глазах и вправду спряталась весна! — А ты… ты долго спал?

— Верно, дева, — серьёзно кивнул он. — Я сплю столько, сколько дозволено спать Мастером Пожеланий. Я сплю лето, сплю осень и сплю зиму — три сезона, сто восемьдесят дней. Я бодрствую весной и ложусь спать в последний её день.

— А… а ты тут долго? — не придумала, что бы ещё спросить, ты.

— Я считаю вёсны, — грустно улыбнулся он. — Сотни вёсен я провёл в Обители. И несколько лет до этого.

— А почему ты такой… живой?

— Я сплю, — он уставился вдаль, где тёмно-серое море светлело и сливалось с небесами. — Во сне я защищён — я не старею.

— Но здесь же не стареют! — воскликнула ты. — Я не видела…

— Ты видела, — он был первым в Обители, кто прервал тебя. — Ты видела кукол, ты видела остальных. Как думаешь, сколько нужно прожить, чтобы стать куклой?

— Стать… куклой? — как бы ты ни хотела не понимать — ты поняла!

— Любителю Точности пятьсот вёсен, — продолжил Смотритель. — По моим наблюдениям, ему осталось сто вёсен, прежде чем напоминания Блюстительницы Ритуалов перестанут помогать, и ещё сто, прежде чем он станет подопечным Кукловода.

— А Блюстительница? Сколько ей?

— Старше меня, — хрипло хохотнул Смотритель Вёсен. — Она не помнит. Кукловоду — около двух тысяч. От их личностей не осталось ничего — просто функции, механизмы, похожие на людей. Из Обители есть только три пути, Ещё Живая: море, кукла или механизм. Начинай задумываться, как закончишь здесь.

— А ты? Как закончишь ты? — ты дрожала, не то от холода, не то от его слов. — Что ты… выбрал?

— Ещё ничего, — ухмыльнулся Смотритель. — Но я почти уверен, каким будет мой выбор, когда разум начнёт угасать, — он поднял камень и бросил в свинцовые воды. — Море. Итог всегда один. Туда уйдёт и Кукловод, и сама Блюстительница Ритуалов. Все мы однажды уйдём в море. Все! Я ответил на твои вопросы? — поднял он на тебя тяжёлый, давящий взгляд. — Иди. Иди и думай. У тебя будет много времени, чтобы подумать. Если в Обители и есть избыток чего-то, то это время. Иди — и до встречи следующей весной, Ещё Живая.

…Триста девяносто дней. На сей раз Смотритель Вёсен окинул тебя сочувственным взглядом:

— Всё перепробовала?

— Я… я… — и расплакалась, не в силах удержать накопившееся ощущение безнадёжности.

Он обнял тебя. Вы замерли на берегу смертельного моря, должно быть, на целый час! А когда ты выплакала всё, что накопилось за год, то смогла и рассказать, что перепробовала.

Ты пробовала менять лик. Пробовала всеми способами, рассказанными Мэрэди и вообще всеми, какие только в голову пришли. Конечно же, Смотритель Вёсен знал об этой способности:

— Все здесь облечены в грубую мирскую плоть. Я не помню то время, когда мог менять свой облик; никто из нас не помнит. Обитель устанавливает свои законы, и никому не дозволено их нарушать.

Ты не стала рассказывать, как искала Мэрэди. Наверное, если у этого места и вправду есть хозяин — ты не была в этом уверена! — то он может узнать об этом и помешать тебе. Пусть считает кинжал просто кинжалом. Ты всё ещё помнила тёплую рукоять… но с каждым днём казалось, что это ощущение исчезает, выветривается из памяти!

Ты рассказала, как попыталась узнать настоящий размер острова и как при попытке взобраться на высокую скалу срывалась несколько раз, сломала ногу и не смогла найти Мастера Целостности, как забылась от боли и как очнулась полностью здоровой, чтобы посмотреть Мастеру Целостности в спину. Он нашёл тебя сам и вылечил. Почему? Зачем?

— В Обители нет смерти, кроме моря, — прокомментировал Смотритель Вёсен.

Ты рассказала, как пыталась разговорить, помочь, хоть что-то сделать с куклами под неодобрительным взглядом Кукловода. Ничего не вышло. Куклы даже не мычали. Они молча смотрели на тебя, когда ты кричала на них, не реагировали даже на пощёчины, и Кукловоду, казалось, было всё равно, что ты делаешь — лишь бы в море не вела!

— Ты знаешь, почему Убийцу зовут Убийцей? — вопросил Смотритель. — Не хочет отвечать? Триста три весны назад Убийца пытался всячески нарушить правила Обители и дошёл до того, что начал убивать. Он убил по несколько раз каждого из нас, а что делал с куклами… Только что в море не бросал. Это бесполезно, Ещё Живая. Нас не убить. Мастер Целостности исцеляет любые, трижды смертельные ранения, и с каждым следующим мы всё слабее ощущаем боль. Убийца отрезал куклам головы, но и это не убивало их. Я уверен, не менялся и их взгляд. Им уже всё равно. Их путь завершён. Таким же станет и наш — если в море не уйдём. Ты думала над этим? Смотрела в глаза статуй, видела их последний взгляд?

— Я… да, — ты опустила взгляд. — Они… они испытывают облегчение, да? Они будут стоять вечно?

— Нет, что ты, — качнул он головой. — Они исчезают. Не знаю, как часто. На моей памяти исчезла лишь одна. Блюстительница Ритуалов помнит всех замёрзших живыми. Плохо помнит, — горькая усмешка. — Время лечит, но время и калечит.

…четыреста сорок дней. Ты нашла Шепчущих. Они отказались говорить с тобой, но не мешали слушать, что же шепчут. Они шептали о потерянном доме, о семье и о самом-самом для них дорогом. Это был их способ не забыть — постоянно, вечно шептать себе о главном. Но ты была уверена, что это не сработает. Что же сработает? Что может сработать? Неужели выхода нет?

…четыреста семьдесят один день. Будто бы голос Мэрэди шептал тебе: «Нельзя опускать руки, нельзя! Кто опустит руки, тот будет куклой в руках других». Ты вспоминала кукол и ужасалась. Тебе казалось, что надежды уже нет, но кроме надежды был ещё страх. Страх гнал тебя вновь и вновь на вершину высоких скал. До боли в пальцах ты цеплялась за камень, выглаженный веками, пока однажды не смогла.

Ты уже забыла, зачем это было нужно, чем могло тебе помочь обозреть остров свысока, но всё равно сделала это. Это было… странно! Каменный лабиринт простирался вокруг вплоть до самого горизонта, тая в серой дымке, но при этом, когда ты отводила взгляд и снова смотрела на него — он был уже другим! Получается, он меняется? А когда ты кого-то ищешь по имени, то подстраивает ваши пути так, чтобы встретиться? А что, если ты прямо отсюда захочешь увидеть море? Очень-очень сильно захочешь! Уж что-что, а хотеть ты умела…

Да! Получилось! Стоило тебе закрыть и открыть глаза, как на горизонте показалось море. Ты вновь сосредоточилась — на этот раз на том, чтобы встретиться с Кукловодом. И тут же увидела его силуэт вдалеке на пляже. Это всё, конечно же, не выход, но ты нашла хоть что-то интересное!

…четыреста восемьдесят пять дней. Ничего интересного, на самом деле, ты не нашла. Узнала, как выглядит Обитель сверху и что подстраивается, чтобы быстрее куда-то привести. Научилась забираться на скалы, а потом поняла, как сглупила, и научилась приходить к той самой скале, которую впервые нашла — как на неё залезать, ты помнила и наизусть. И что? Как это всё могло помочь? Ты чувствовала себя обманутой. Как будто Обитель обещала какое-то чудо, а чудо оказалось вовсе не чудом, а ожидаемой, скучной и совершенно бесполезной вещью!

…шестьсот тридцатый день. Минул второй год с тех пор, как ты впервые встретилась со Смотрителем Вёсен. Он встретил тебя — вас всех! — всё такой же привычной улыбкой. Но на этот раз улыбка быстро погасла, как только Смотритель бросил взгляд на Любителя Точности. И ты его понимала. Про сто весён — это он преувеличил. Любитель Точности угасал на глазах, и даже поддерживающая рука Блюстительницы, её постоянные напоминания, шёпот ему в ухо — не помогали.

Раз в году в Обители идёт дождь. И вновь под этот дождь вы со Смотрителем молчали возле моря. Потом ты не выдержала и рассказала ему о «великом открытии». Как и ожидала, Смотритель Вёсен о нём знал и на скалы забирался. Открытие его не волновало — волновало совсем другое.

— Я забываю всё больше, — с грустной улыбкой говорил тебе он. — Помнишь, ты говорила мне своё настоящее имя?

— Ты забыл? Меня зовут Луна! Луна Лавгуд! — воскликнула ты в ужасе. — Ты…

— Я запомню, — серьёзно кивнул он. — Все мы уходим в море — рано или поздно, — он устремил взгляд вдаль, за горизонт. — Я не хочу уходить таким, как куклы, Ещё Жи… Луна. Понимаешь? Я хочу уйти собой. Мы сами — самое дорогое, что у нас есть, — он чему-то рассмеялся. — Ты видишь, что осталось от Любителя Точности? Он не смог удержать даже остатки своего «я». Я живу две с половиной тысячи вёсен — больше шестисот лет. Я видел Кукловода, пока он не был Кукловодом, я видел его предшественников, видел всех, кто тут живёт. Я старше Любителя Точности — как ни считай! Сон помогает, но он не исцеляет раны, нанесённые временем. Ничто не исцеляет, — он повернулся к тебе, и такая тоска была в его глазах, что ты просто взяла и обняла его.

— Держись! — шепнула ему на ухо. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, просто держись, я что-нибудь придумаю!

— Ничего не придумаешь, маленькая Луна, — вздохнул он. — Иногда просто наступает время уходить. Я сделаю это не сейчас, но я сделаю это, и сделаю с достоинством.

…шестьсот девяностый день. Все эти дни ты хвостиком ходила за Смотрителем Вёсен, понимая, что он не шагнёт прямо сейчас в море — но всё равно жутко этого боясь! Он не противился, но был на удивление молчалив и собран, думал о чём-то своём. А перед тем, как позвать Мастера Пожеланий на Поляне Снов, уселся, скрестив ноги, свёл ладони перед собой и закрыл глаза, слегка наклонив голову. Он… молился?

— Спокойной ночи, — пожелала ты Смотрителю, прежде чем его глаза закрылись.

— И тебе, Луна, — улыбнулся он. — И тебе.

…семьсот двенадцатый день. Ты пообещала себе приложить все силы, чтобы найти, как вырваться из Обители. Ты расспрашивала остальных с такой пылкостью, что перестала находить даже Кукловода! Никто здесь уже не хотел искать выхода. И ты могла стать такой? Ни за что! Ни за что! Ни за что! Думай, Луна, думай! Выход есть всегда!

…девятьсот тридцатый день. Вновь ты встретила пробуждение Смотрителя Вёсен вместе со всеми. И, не удержавшись, обняла его. Наверное, он что-то увидел в твоём взгляде, потому что ободряюще улыбнулся и сказал:

— Не извиняйся. Некоторые задачи просто не имеют решения.

Неужели он действительно может просто взять и шагнуть в море? Ты не веришь! Ты отказалась в это верить даже тогда, когда он сам назвал дату — через пять вёсен. Через пять лет для тебя, в тысяча восемьсот девяностый день. Тебе хватит этого времени! Ты найдёшь решение! Ты не сдашься!

…тысячный день — своеобразный юбилей. Теперь ты понимаешь, что происходит с людьми здесь. Ты сама чувствуешь это. Однообразие Обители, вечная серость вокруг… Ты давно выбросила порвавшуюся лимонную пижаму, а не выбросила бы — она бы стала такой же серой, как твоя… роба.

Ты сидишь на камне и смотришь, как меняется лабиринт Обители, стоит пожелать увидеть море, потом пожелать его не видеть — и повторить сначала. Это «развлечение» уже давно тебе приелось, как и любое другое, какое бы ты только ни выдумывала. И с каждым днём реальность Мэрэди и кругов в грёзовороте сна Абраксаса выцветали в памяти. Была Обитель и была ты. Могло ли всё то быть сном? Настоящая ли твоя память? Была ли она у тебя когда-нибудь или всё это — просто иллюзия, самовнушение, блеклое и хрупкое, как ты сама? Ты боишься думать об этом, но мысли приходят снова и снова, снова и снова. А что тебе остаётся, кроме как думать, искать и надеяться?

…тысяча сто дней. Луна Лавгуд. Ещё Живая. Теперь ты пишешь так. Своё настоящее имя и своё прозвище в Обители после очередного дня. Ты боишься забыть. Ты боишься, что это утратит для тебя значение. Ты боишься, что вся твоя прошлая жизнь поблекнет и исчезнет, как жизнь Любителя Точности или Убийцы. Как жизнь каждого из вас.

…тысяча сто двадцать дней. Луна Лавгуд. Ещё Живая. Иногда — как сейчас! — ты просыпаешься от кошмара. Не кошмара! Тебе ничего не снится. В Обители не бывает снов. Ты просыпаешься от жуткого ощущения, будто бы ты — застывшая в янтаре муха, скованная, бессильно трепещущая крылышками, пойманная, замурованная… Тебе не суждено ощутить полёт. Тебе не суждено ощутить свободу. Это чувство заставляет опускать руки и плакать, бессмысленно окропляя серый песок Обители…

…тысяча сто семьдесят дней. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Смотритель Вёсен заразительно улыбается тебе. Но потом он переводит взгляд на море, и лицо его полно облегчения и надежды. Он устал, он так жутко устал! Ты не представляешь, как, не представляешь, чего ему стоит держаться, не сдаваться серости и блеклости Обители — но он устал. Ты пробуешь уговорить его держаться ещё, не четыре года, а больше, хотя бы лет десять. Вдруг что-нибудь случится? Ты уже не веришь в себя, не веришь в Мэрэди или Элизу, но вдруг всё-таки случится какое-нибудь чудо? Но он отказывается. Почему, почему, почему?!

…тысяча триста дней. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Ты решаешь отмечать каждый сотый день. Просто пытаться радоваться тому, что ты ещё жива. Просто бегать по Обители. И всё равно, что камни впиваются так больно! Просто радоваться — как это делает Смотритель Вёсен, как радостно, искренне он встречает каждую весну.

…тысяча четыреста десятый день. Ты — Луна Лавгуд. Ты — Ещё Живая.

Смотритель Вёсен просыпается каким-то безмятежно спокойным. Он успокаивает тебя — нет, сейчас не уйдёт. Тогда, когда сказал. Он говорит, что ты — замечательная подруга, самый яркий и искренний человек, какого только он встречал. Тебе снова кажется, что он прощается, и он даже не отрицает этого. Эту весну вы проводите вместе, не отходя друг от друга далеко. Ты уже устала молчать — и рассказываешь всё-всё-всё, что помнишь о себе. А он о себе почти ничего и не помнит… Он говорит, что это плата: вместо памяти он выбрал жизнь, научился радоваться каждому мигу, и только поэтому прожил дольше почти всех.

…тысяча пятьсот двенадцатый день. Луна Лавгуд — Ещё Живая.

Ты совсем-совсем не уверена, что твоя память — настоящая, и даже Смотритель Вёсен не смог тебя успокоить. Он сам не был ни в чём уверенным, кроме Обители. И он был слишком честным, чтобы убеждать тебя в том, во что не верит сам.

Это просто выбор. Неожиданно для себя ты поняла, что это выбор — настоящий, взрослый выбор, такой, о каком тебе говорила Мэрэди, и никакая интуиция тут не поможет, если она у тебя когда-то и была. Ты выбираешь, считать ли память своей. Ты и только ты. И когда ты осознаёшь, что это выбор, то не колеблешься. Это твоя память! Это ты! Потому что ты так выбрала и ты так решила, а не почему-то там ещё!

…тысяча пятьсот двадцать седьмой день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Теперь ты заканчиваешь каждый день тем, что вспоминаешь прожитое. И здесь, и там. Ты прокручиваешь в голове воспоминания как можно чётче, стараешься вживаться в них, пробуждать те эмоции, которые когда-то чувствовала. Ты не должна забыть! Ничто не поблекнет. Ведь так?

…тысяча пятьсот семидесятый день. Луна Лавгуд, Ещё Живая.

Ты стала узнавать каждый поворот Обители. Всё кажется тебе знакомым, но не родным. Чужим и равнодушным! И вместе с этим равнодушием, безразличным спокойствием умирания, которое, кажется, излучает вся Обитель — ты чувствуешь фальшь. Обитель, её повторяющиеся повороты, её безвкусная еда, её серые робы и блеклые обитатели — всё это кажется тебе ненастоящим, фальшивым, поддельным! Разве настоящий мир может быть таким однообразным? Но эта фальшивка пленила тебя, поймала — и ты не знаешь, как бежать. Никто здесь не знает. Беспомощность и одиночество снова захлёстывают тебя с головой, и ты стараешься отрешиться от них, закрыв глаза и вспоминая. Пока у тебя есть память — ты живёшь, ты борешься. Мастер Целостности — часть фальши Обители, но имя он дал правильное. Ещё Живая.

…тысяча шестьсот пятидесятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая!

Этот день должен был быть радостным, пусть и горьким — начало предпоследней весны со Смотрителем. Вместо этого он стал днём потрясения и скорби. Почему? Почему? Почему? Почему Любитель Точности сделал это? Почему он шагнул в море? Он замерзал прямо на глазах, повернувшись к вам лицом! Лёд поднимался от его ступней вверх. И он улыбался! Он улыбался, когда шагнул в море, он улыбался, когда умирал! Ты видела, что ему было больно — но он улыбался. И Смотритель Вёсен улыбался ему в ответ… А потом заплакал. Вы просидели на берегу моря, глядя на статую Любителя Точности, несколько дней.

…тысяча шестьсот шестидесятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая…

Наверное, именно так ты смирилась — смотря на лицо Любителя Точности, на котором замерла улыбка облегчения. Он, в конце концов, выбрался из плена Обители — пусть и таким, неправильным путём. Он улыбался. Свобода. Иногда смерть — это тоже свобода. Тебе было тяжело смириться с этим, осознать, почему это так, — но ты смогла. Это круг угасания, но Смотритель Вёсен не хочет угаснуть! Он из тех, кто лучше умрёт, чем смирится с уготованным. Он сильный!

…тысяча семьсот десятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Ты проводила Смотрителя Вёсен спать. Он сильный — но ты должна стать ещё сильнее! Ты уже смирилась с тем, что не сможешь его спасти, не сможешь остановить — только проводишь в последний путь. Но это не должно быть напрасно! Пусть ты не найдёшь выход для него, но должна найти его для себя. Нельзя сдаться Обители! Нельзя поддаться угасанию. Смотря на спящего Смотрителя, ты неожиданно чётко осознала, что хочешь жить — именно для себя, а не для какой-то высокой миссии. Ты хочешь встретиться с Элизой и отцом — возможно ли это после стольких-то лет? — и со всеми остальными. Ты не помнишь, с кем, и даже смутное чувство, что помнить должна, может быть подделкой, самообманом. Но ты хочешь, ты веришь, что оно — истина, что там, снаружи, живут, ждут, любят тебя! Ты веришь, и эта вера придаёт тебе сил.

…тысяча семьсот двадцать пятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Сегодня ты решила кое-что. Раз уж у тебя есть только твой разум, раз это единственное, чем ты можешь управлять, то почему бы не укрепить его? Ты вспомнила, что Мэрэди рассказывала про стержень, про тэу. Ты помнила и про веэре, но была уверена — его-то тебе не достичь. А вот тэу… Стержень личности, сила воли, незримая опора, островок спокойствия и независимости в центре души, стены и фундамент разума, истинная власть над собой. Сможешь ли ты этого достичь? Как этого достичь? Сегодня ты начинаешь поиски своего тэу.

…тысяча семьсот тридцатый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Пятый день подряд ты проводишь на вершине скалы, скрестив для удобства ноги. Голод, впивающиеся в ноги при неудачном движении острые камни, холодный ветер — это всё тело. Тело не может умереть в Обители. Ты веришь в это и ты веришь в себя. Усилием воли ты меняешь Обитель, отдаляя и приближая море, находя и теряя других обитателей, Поляну Снов и Мастеров. Раз за разом ты теряешь концентрацию, забываешь, что должна держать перед глазами — раз за разом возобновляешь тренировку. Власть над разумом — вот твоя цель. Ты не слабая! Ты не сдашься! Ты не дашь унынью и ошибкам победить!

…тысяча семьсот тридцать пятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Ты слишком ослабла, чтобы самой спуститься вниз и найти Мастера Пожеланий. Но это было не нужно. Тебе достаточно усилия воли, чтобы Мастер Целостности оказался рядом. Он легко забрался на скалу и вернул тебе силы. Теперь ты не «отправлялась» к Мастеру Пожеланий. Ты просто «появила» его. Всё зависит от чёткости желания, от веры, что он может просто появиться рядом. С удовольствием поела — безвкусно, но приятно. Тебе кажется, что внутри действительно стало появляться… нечто. Это и есть начатки тэу, чистой воли, которой Мэрэди побеждала без всякого Ключа?

…тысяча восемьсот девяностый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Сейчас. Ты протянула руку Смотрителю Вёсен и помогла ему, ещё сонному, подняться. Он что-то увидел в твоих глазах и улыбнулся. Понял ли он? Ты не знаешь. Вы покинули остальных встречающих. Смотритель Вёсен попрощался с каждым и даже обнял Блюстительницу Ритуалов. Вдвоём отправились вы к морю. Последнее объятие. Прощание. Всё, что вам хотелось бы друг другу сказать, было уже сказано.

— Будь сильной, — шепнул напоследок Смотритель Вёсен. И шагнул в море. Обернулся.

— Больно? — не выдержала ты.

— Да, — на лице его воцарился безмятежный покой… который тут же нарушился. Гневом исказилось лицо Смотрителя Вёсен, настоящей безудержной яростью! Он попытался сделать шаг обратно, на песок, но ноги его были уже скованы льдом.

— Что?! — воскликнула ты, с трудом удерживаясь, чтобы не попытаться помочь. Ты знала, чем это заканчивается: коснёшься стоящего в море — умрёшь вместе с ним.

— Понял! — с трудом проговорил синеющими губами Смотритель Вёсен. — Нет снов, нет обли… — и не закончил. Лёд покрыл его лицо. Всё было… кончено?

Нет! Всё только начиналось! Ты ждала, что он уйдёт так же, как Любитель Точности, легко, светло, с облегчением — но вместо этого на тебя смотрело искажённое напряжением, гневом лицо! Он понял что-то, понял перед самой смертью — что-то важное, что заставило его изменить решение. Но что? Что значат его слова?

…тысяча девятисотый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Несмотря на все усилия, память блекнет. Но ты не сдаёшься! Ты тренируешься. Ты проживаешь прошлое. И ты думаешь о словах Смотрителя Вёсен! И чем дальше, тем больше тебе кажется, что эти слова складываются в одну картину с твоими ощущениями. Ты ещё не уверена, ты ещё не веришь, но…

…тысяча девятьсот сорок девятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Теперь ты окончательно уверена. Одно к одному. Фальшь, которую ты ощущаешь. Неработающая интуиция. Невозможность сменить облик, но возможность «управлять» Обителью, находя дорогу. Нестарение. Отсутствие снов. Наконец, слова Мэрэди о том, что она находила трупы — и никакой присказки о том, что все они были заморожены!

Они не были заморожены. И Обители не существовало. Вернее, она была, но ненастоящая! Это всё — просто обман, один большой, общий для вас всех обман! Это не твоё тело. Твой — только разум. Больше ничего твоего, ничего настоящего здесь нет. Но можно ли победить обман? Можно ли развеять иллюзию, сбросить путы лжи? Как это сделать? У тебя есть только одна идея. Тэу. Если ты будешь достаточно сильной, то сможешь достучаться до реальности. Ведь так?

…тысяча девятьсот шестьдесят седьмой день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Ты решила сделать это в двухтысячный день. Каждый день, каждое мгновение, каждую секунду ты сосредотачивала внутри себя «волю». Ты не могла объяснить, как и что делаешь. Ты просто ощущала усилие, осознанность, силу, волю, намерение — ещё ненаправленное, но уже сосредоточенное. Воля представлялась тебе синим шариком, темнеющим по мере уплотнения, и ты направляла все силы, чтобы он стал плотней. Конечно, это была иллюзия! Никакого шарика не было, это была просто красивая… визуализация? Это ведь подходящее слово? Но красивая визуализация работала — и это главное.

С каждым днём шарик становился плотнее и темнее, отражая твою «силу», концентрацию. Перед сном ты «отпускала» шарик, а утром вновь «появляла» его в голове. Под конец дня болела голова и казалось, будто бы ты удерживаешь руками небесный свод — таким тяжёлым становился этот шарик. И тогда ты расслаблялась и старалась представить, что усилий уже не требуется, что твоя «сила» естественно находится внутри. Если очень хотеть во что-то верить, то однажды ты обязательно поверишь, а вера — меняет. Пусть не внешнюю реальность, но внутреннюю — точно! Вот только ли хватит твоему желанию силы?

…тысяча девятьсот восьмидесятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Ты не будешь давать себе каких-то глупых обещаний вроде: «Если не смогу, то шагну в море». Ты не шагнёшь! Ты будешь бороться до конца! Даже если Обитель тебя победит — ты будешь сражаться с ней, как не сражался до тебя никто. Чтобы Мэрэди, чтобы Смотритель Вёсен, чтобы все твои друзья и родные — тобой гордились.

…тысяча девятьсот девяносто девятый день. Луна Лавгуд — Ещё Живая!

Ты не испытываешь никаких особых чувств, кроме решимости. Ты сделаешь это завтра. А сейчас… Ты встречаешься с Блюстительницей Ритуалов. Что бы ни говорил Смотритель Вёсен, она — не механизм, а если и механизм, то враждебный Обители. Ты рассказываешь ей все свои догадки, все свои идеи и немного своего прошлого. Наверное, тебе просто хочется выговориться? Она слушает внимательно, внешне кажется, вроде бы и безразлично — но ты видишь огоньки в глуби её глаз. И ты веришь, что если у тебя не просто не получится, а если Обитель убьёт тебя за попытку — Блюстительница Ритуалов этого так просто не оставит. Эту память она — сохранит.

— Удачи, — напоследок шепчет она тебе, шепчет как будто бы через силу — и шёпот этот похож на крик, который едва доносится сквозь вату усталого безразличия. Но то, что она смогла, сумела это безразличие преодолеть, что она ещё жива внутри, что она не механизм… Это вдохновляет.

— И тебе — удачи! — громко кричишь ты. Пусть услышит вся Обитель! Завтра ты перестанешь скрываться. Завтра ты начнёшь борьбу. И на мгновение тебе кажется, будто бы давление Обители на память исчезает, откатывается, будто море может разойтись, испугавшись ступившего на песок человека… Но лишь кажется. Обитель не отступит просто так.

…двухтысячный день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Ты никогда не была целителем. Или была? Неважно! Важно, что ты почти ничего не знаешь о связи разума, тела и души, кроме того, что показала Мэрэди, того, что испытала на себе сама. Ты знаешь, что душа первична. Ты знаешь, что твой разум — это, своего рода, «жизнь» души и тела одновременно, самое главное, что в них есть, но в то же время, что душа, что тело, могут воспроизвести разум сами. Душа — сущность. Тело — якорь. Разум — форма. Именно потому, что он — форма, он текуч и изменчив, тем не менее, если сильно повредить форму, то исказится и сущность. То же самое и с якорем.

Если ты правильно понимаешь — вся надежда только на это! — то хозяин шестого круга каким-то образом подменил твой якорь, оставив его «таким же» для разума, но совсем другим для окружающего! Подсунув ему Обитель вместо настоящего круга (если он вообще настоящий!). Он ударил в связь между телом и всем остальным, каким-то образом подменил её и укрепил подмену! Но связь между душой и разумом осталась той же самой. И тебе нужно сделать то, от чего Мэрэди предостерегала не раз и не два. Грубо, силой заблокировать связь со своим якорем. Отделиться от якоря, стать нагой и беззащитной… увидеть реальность без прикрас!

Связь с телом — это целых две связи. Душа с телом и разум и телом. С первым было легче. Ты уже умела управлять душой, просто никогда не пробовала, боялась сделать… так.

Так.

Так.

Это неощутимо, ты не уверена — ты просто веришь! — веришь, что получилось. Ощущает разум, не душа! Но ты веришь, что получилось, что твоя душа свободна от оков тела.

А теперь — самое сложное. Ты сосредотачиваешься на шарике… на чёрной дыре (что бы это ни значило!) своей воли. И плавно, но твёрдо отключаешь тело. Зрение. Слух. Осязание. Чутьё и вкус. Равновесие. Температуру.

И остаёшься в совершенной тьме… нет, конечно, нет! Ты остаёшься там, где реально только твоё воображение и твоя вера. Ты покинула Обитель шестого круга и находишься теперь в обители своего разума! А дальше ты не можешь объяснить, что делаешь, но ты закрываешь двери своей обители. Здесь, внутри себя, по-прежнему работает интуиция, и ты следуешь ей от начала до конца, потому что другого пути и другой надежды у тебя нет. Если не верить в себя, то во что ещё тут верить?

Ты выпускаешь силу своей воли внутри. Она принимает форму тебя-разума. Становится тобой! Ощущения захлёстывают тебя, но ты сейчас — это воля, и ты легко оставляешь только те, что касаются границы. Ты ищешь. Ты ищешь щель, щёлочку, дырочку, отверстие — ты веришь, что оно должно здесь быть. И ты находишь! Или создаёшь? Ты находишь-создаёшь путь, тропку, будто бы заросшую бурьяном — ту, по которой ты не ходила так давно, ту, которую пытались от тебя сокрыть и замаскировать: дар Мэрэди, навык не тела, но разума-души.

И тогда ты открываешь глаза. Ты встаёшь с песка Обители и улыбаешься… в одной реальности. Ты замерла, не в силах дотянуться до кинжала-Мэрэди в реальности другой. Не в силах? Но почему? Ты ищешь и находишь каналы, пути, какими разум связывается с телом, вглядываешься, вчувствываешься… Ты просто слишком быстрая! Ну конечно! Вот как хозяин шестого круга тебя победил — тем, что в других условиях сделало бы тебя сильней, в руках твоего тюремщика, пленителя, врага чуть не убило.

Имя этой силе и этой слабости — время. Твоё тело будет двигаться, пытаясь схватить кинжал, тысячи и сотни тысяч лет. Хозяину шестого круга ничего не стоило подменить сигналы «настоящего» обличья — они просто не успевали до тебя дойти! Те редкие вспышки сигналов были ослепляюще яркими, пришедшими из замершего настоящего к ускоренной тебе. Ты думала, что эти кошмары о мухе в янтаре — часть давления Обители, а это были лишь редкие, безумно запоздалые сигналы от тела, связь с которым тюремщик и не разрывал. Он просто ускорил тебя и заставил забыть духовные глаза!

А потом, когда твой разум умер бы от бессмысленной вечности Обители, как разумы других пленённых тут… ты вдруг поняла, что произойдёт. Все сигналы, замершие на границе времени, обрушатся на тело. И тело попросту сгорит! А вместе с ним — и разум, и душа! Мэрэди говорила про «качественное убийство» — теперь ты понимаешь, как это происходит.

…две тысячи пятидесятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Главное, что у тебя есть — это время. Вольно или невольно, но времени на решение проблемы у тебя столько, сколько и врагу не пожелаешь! Ты можешь разглядывать окружающее духовным зрением бесконечно долго, различить всё до малейшей пылинки духа. Обитель больше не давит на тебя. На тебя давит само время, одиночество, тяжесть задачи и страх проиграть. Но этот страх с каждым днём уходит, отступает перед твоею волей. Ни страху, ни времени тебя не победить!

…две тысячи сотый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

У тебя получилось! Ты смогла дотянуться, протолкнуть незаметно ту самую пылинку духа по тонкой нити, подменяющей сигналы тела сигналами Обители. К твоему удивлению, на той стороне не было самого хозяина — только его часть, часть его души, ускоренная, как твоя. Подумав, ты решила, что так и должно быть: кем бы ни был тюремщик, он всё-таки живой и разумный, его вечность Обители разрушила б не хуже, чем тебя! Он просто научил часть себя действовать однообразно, зацикленно, создавать для всех общую Обитель. Отсюда и одинаковые скалы, один и тот же пейзаж — тюремщик один раз выдумал всё это, а теперь оно «живёт» почти что без него.

Но если его здесь нет, если здесь только его отделённая, ускоренная часть, не способная мыслить и за собой следить, то что мешает её победить?

…две тысячи сто двадцатый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Ты подчинила себе Обитель. Это было не так сложно, даже недолго: двадцать дней рядом с двумя тысячами — просто пустота. Но это был тупик. Подчинив Обитель, из важного ты могла только что всех и разбудить. Но это их убьёт! Ты могла надеяться успеть отделиться от своего тела, оградиться и выжить сама, но вот остальных такому уже не научить. Слишком поздно… Но должен быть выход! Должен быть!

…две тысячи сто двадцать пятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Это была последняя попытка капчалогировать их души. Генератор Обители не позволял дотянуться до них. Вернее, дотянуться-то было можно, но тогда сама Обитель бы разрушилась и они все умерли мгновенно! Не твой путь! Но как же быть?

…две тысячи триста третий день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Ты смирилась. Их не спасти. Это не в твоих силах. Ты и так сделала невозможное — вырвалась из Обители! Ну, вырвешься. Их души нельзя спасти, но как насчёт всего остального? Память, разум, личность, индивидуальность — пусть даже этого осталось очень мало, наверняка где-нибудь в бесконечном мироздании найдётся несколько выхолощенных протодуш! И ты сможешь возродить, воскресить. Надежда есть всегда! Главное — найти к ней путь.

…две тысячи триста двадцать четвёртый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Ты и не подозревала, что в душах, даже таких серых, как души пленников Обители, столько всего разного! Это может затянуться так надолго… Как жаль, что ты не поняла всё раньше — наверное, в реальном мире прошла секундочка-другая, но ни Смотрителя Вёсен, ни, тем более, Любителя Точности тебе уж не спасти. Смотреть на их разорванные, агонизирующие, но всё никак не умирающие, замершие в умирании души так больно! Но ты всё равно смотришь. Чтобы помнить, за что ты борешься, ради чего живёшь. Чтобы такого больше не произошло! Ни с кем и никогда.

…две тысячи пятьсот седьмой день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Она в тебе. Ты запомнила, отпечатала, вобрала в себя Блюстительницу Ритуалов. Ты всё ещё не понимаешь её душу, но ты можешь её воссоздать! Ты помнишь её всю.

…две тысячи шестьсот двенадцатый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Убийца — в тебе. Он проще Блюстительницы, но такой же тусклый. Иногда ты гадаешь, из какого он мира и чего желал до потери «я»? Что привело его к этим глупым попыткам убить кукол — безысходность, сумасшествие, безудержный гнев?

…две тысячи семьсот сорок шестой день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Кукловод теперь с тобой. Он проще, но вместе с тем и ярче Убийцы.

…две тысячи восемьсот десятый день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Вот и Колокольчик спрятан в глубине твоей души. Теперь ты управляешься с этим быстрее. Каждый раз, когда охватывает отчаяние и опускаются руки, ты переводишь духовный взгляд на Смотрителя Вёсен. Вот что бывает, когда безысходность побеждает! Ты не сдашься. Никогда!

…две тысячи восемьсот шестьдесят восьмой день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Сегодня пробудился Убийца. Ты не стала ему мешать. Просто улыбнулась его ледяной статуе и устремившейся к смерти душе, а потом образу, отпечатку этой души внутри себя.

…две тысячи девятьсот третий день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Шепчущие — оба разом! Их души были похожи друг на друга, и ты сумела сохранить их вместе.

…две тысячи девятьсот тридцать третий день. Луна Лавгуд. Ещё Живая.

Ты решила, что вырвешься в трёхтысячный день, в свой юбилей. Оставшиеся дни тебя уже не пугали. Ты стала терпеливой. За это время ты в деталях продумаешь, что будешь делать, займёшься углублёнными медитациями, «сфокусируешь» себя и проверишь качество отпечатков всех шестерых, кого унесёшь с собой. А если тебе не хватит этого времени, то ты готова прожить в Обители хоть тысячу лет, пока не станешь достаточно сильной. Иногда единственный путь к Надежде кроется во Времени — кому, как не тебе, об этом знать.

…трёхтысячный день. Луна Лавгуд! Ещё Живая! Уже готовая начать!

Ты не нервничаешь. В тебе боле нет неуверенности. Есть только цель и путь к ней. Так ведь учит Мэрэди!

Ты решаешь уйти «естественно», без приказов генератору Обители. Так будет правильно. Так будет гармонично. Как у Убийцы, как у Любителя Точности, как и у Смотрителя Вёсен. Ты уйдёшь, как они.

Ты не ступаешь в море. Ты в него прыгаешь, ныряешь! И в тот миг, когда иллюзорное тело перестаёт чувствоваться, когда Обитель выпускает тебя из временной ловушки, когда от тебя к телу устремляются бесчисленные сигналы, когда рассинхрон готов тебя убить — ты моментальным рывком отбрасываешь плотское тело прочь.

Здесь оно тебе не нужно. И видишь, чувствуешь Обитель, к которой оставила тонкую, но прочную верёвку-нить. Ты хватаешь кинжал-Мэрэди. И когда трусливый тюремщик пытается скрыться в грёзовороте, ты устремляешься по чёткому следу своей верёвки.

Карающей молнией, безумно-ураганным ветром, лучом испепеляющего света, солнечным огнём, разрушительным паводком, ветвящимися трещинами, седой вечностью, разрывающей гравитацией, волной мертвящего хлада проносишься ты сквозь грёзы, и гнев Мэрэди, осознавшей, что сделал ваш враг, подпитывает тебя, и твоё прохладное, уверенное желание завершить чужую жизнь контрастирует с этим пламенем. В грозовом небе, в бурном море, в светлом небе, в космическом пространстве, на берегу реки, в отражениях зеркал, в хаотическом течении Велиры, на далёких планетах, тёплою зимою настигаешь его ты.

Он разворачивается, осознав, что уж не сбежит. В руках его появляется кинжал Ключа, подобный твоему. Мэрэди отдаёт тебе инициативу. Вам не нужны слова, чтобы договориться. Теперь, после всего, что пережила, ты ощущаешь её как никогда чётко, а она насквозь тебя видела — всегда. Вы обмениваетесь даже не мыслями, а поцелуями души. Ваши души, ваши тела сплетены в целое одно. Здесь и сейчас она будет твоим Ключом, твоей властью, атрибутом твоей мести, продолжением твоей воли — а ты направишь вас к победе. И интуиция поёт тебе свою песню, и разум холодно вычленяет из неё главнейшее.

Удар! Скрежет! Белое сверканье трещин, пронизанных Надеждой. Столкновение Ключей, частей Ключа заставляет трескаться саму ткань реальности грёзоворота! Но вас это не заботит: ни тебя, ни Мэрэди, ни тюремщика-врага. Жаркий гнев ведёт Мэрэди, холодная решительность — тебя, и страх, отчаянье завладели вражеской душой. Иногда путь к Надежде ведёт через чужое отчаянье. Теперь ты не просто понимаешь Мэрэди — теперь ты принимаешь её холодную, расчётливую часть, готовую убивать, карать и мучить ради высшей цели. Потому что есть вещи, которые не могут быть прощены. Потому что будущее может требовать жертв. И порой единственный путь к свету лежит через темнейший мрак.

Могучая воительница, ты парируешь удар кинжала своим, отводишь чужое оружие в сторону, выбрасываешь руку вперёд, будто бы открывшись… Ключ вырастает пикой, пронзая тело врага. Пронзает и распускается прямо в нём стальным цветком, буквально разрывая его тело, его душу и его разум на кусочки. Ты удовлетворённо вырываешь Ключ из судорожно сжавшейся ладони мертвеца и соединяешь со своим, ощущая, как он усиливается вдвое. Ты отделяешь амулет своей памяти и заключаешь внутрь своего тела. Ты уплотняешь свой лик в бренное тело и спрашиваешь у Мэрэди:

— Где пятый круг?

Она показывает. Обратив Ключ метлой — когда-то ты умела на ней летать? — ты устремляешься к нему, и Мэрэди мантией охватывает твои плечи. И только там, в сером пепле пятого круга ты позволяешь себе расслабиться и выплакаться в объятьях Мэрэди, выпустить всю боль, всю усталость и всю опустошённость. Позволяешь ощутить себя живой. Ещё Живою!