Иное (джен)

Бесконечное далёкое Солнце такими лёгкими и такими тяжёлыми лучиками платоновских идей освещает это место. Лучи взаимодействуют с тонкой, эфемерной плёнкой реальности, подобной не то жидкости, не то пару — она греется, меняется, рождая бесконечный поток видений и снов, столь же быстрый, сколь и медленный, столь непрерывный, сколь и прерывистый. Здесь нет времени в привычном смысле слова, нет здесь и пространства — для пространства-времени требуются ориентиры, требуется разница, а бесконечная и вместе с тем минимальная разница любых двух точек в этом не-месте не позволяет пространству-времени существовать.

Какие-то ориентиры определить всё же можно. И главным из них будет «высота», условная, относительная, зыбкая, изменчивая… но всё же имеющая место быть. Эта «часть» Высоких Небес — выше большинства остальных. Это место ещё дальше от Тверди, чем вершина любого из Древ, это место, где лёгкая не-совсем-реальность Неба истончается ещё больше, «верхние слои атмосферы», нечто промежуточное между Пустотой, бестрепетно лучи пропускающей, и средними слоями Неба, идеи искажающими, отражающими, преломляющими, а то и поглощающими навсегда… Это место, где лёгкость абстракций превыше плотности материи — в том числе той тени материи, что называют нереальной. Чистейшая иллюзия, майя Света!

И сквозь это место устремляются вниз четыре нити, такие хлипкие на вид, но такие прочные по сути. Нити духовные — материальней всего, что тут есть, кроме той, кто летит вдоль них. Это не полёт в обычном смысле слова. Здесь нет пространства и нет времени, нельзя иметь скорость и ускорение, нет среды, которая оказала бы сопротивленье. Читателям это скорее напомнит перемещение сквозь закрытый второй круг Луны Лавгуд — но лишь для тех, кого она несёт. Для тех, кого держит в ладошках Элис, своим теплом храня в этом холодном светлом царстве.

Для них переход займёт мгновенье. Не для неё. Долгие годы, века и тысячелетья бредёт-летит богиня Света по созданной собою же тропе. Прекрасен и чист её лик, но ступни изранены, избиты в кровь, капли которой, сверкая божественным ихором, вспыхивают маленькими звёздами, когда падают в бездну Внутренних Небес. Если видишь падающую звезду — загадай желание. Быть может, эта капелька веры и станет той самой, что поможет Элис всё-таки дойти. Позволит принять Свет в полной мере, перестать быть богочеловеком, подобной Хранящей, пусть и чистой, а стать…

Тысячи лет одиночества. Тысячи лет под лучами Солнца. Тысячи лет окружённой мимолётными виденьями. Тысячи лет, согревая себе верных, своё войско, свой народ. Тысячи лет боли и страданий ради шанса решить судьбы уже не листа, но чего-то безмерно больше. Тысячи лет, когда жёсткие лучи обнажают твою душу, когда усталость испаряется от внутреннего пламени, когда личность сливается со Светом и Свет — с личностью, когда все мелочи, все глупости и все сомнения с каплями крови исчезают в пропасти, коей нет ни меры, ни названья, ни рабочего определения…

Она принимает эту боль и принимает то, как мало останется её-прежней. Оно того стоит! Жертва должна быть — добровольной. Она принимает свою силу. Она принимает единство со Светом. И Свет становится ею, и она становится Светом — подлинная, чистая богиня. Потому что жертва должна быть равноценной. Взамен бессмертной, бесконечной человеческой души она получает столь же великую замену. Она оставляет всё мирское и принимает вечное служение, новую сущность, новую силу, как человек — прекращает быть. Потому что жертва должна быть абсолютной. Полной. Окончательной. Бесповоротной.

Она — это лучи. Она — это волны. Она — это тепло. Она — безвременье. Она есть смысл. Она — это цель. Она — стрела, и она же — мишень. Она — это воля, и она — это мысль. Вычисленье, созиданье, осознанье, определённость и предопределённость: она — это сущность, в которой больше нет сомнений. Она — это Свет, и Свет — это она.

Элис Орлофф — исчезает. Элис Орлофф умирает, жертвует собой, прощается с собой, в страшной муке скармливает Свету кусочек за кусочком своей души, чтобы принять то, что по праву ей принадлежит: Йатос — божественную власть. Живой и разумный свет несётся вдоль нитей, и время перестаёт иметь значение, когда того он не желает. А Свет — не желает. Когда перерожденье завершается — завершается и путь.

Испаряется дымкой небытия каждый из четырёх якорей — даже якорит не в силах выдержать давленье Света целую вечность: он вспыхивает, точно загорается некогда потушенное время, и кусочек Зелёного Солнца исчезает где-то там, в неведомых безднах на пути из ИМ-листа в Пространство Парадоксов. Рябина, полная магии и чистой живости; часы, определяющие меру и конечность всех вещей; символ, выражающий предначертанное, плод фантазии и он же — приговор; камень, заключающий в себе частицу света, что был центром мириад сеансов и вселенных, — четыре символа, четыре грани. Якоря выражали в той же мере и Свет, в какой и личности тех, кого должны были хранить.

Луч света разрывает Пустоту Дальнего Кольца — Элис врывается на границу сеанса и улыбается не такому уж далёкому сиянию чёрной дыры, вобравшей в себя Зелёное Солнце и ставшей чем-то большим по велению одной Музы. А читатель теперь имеет возможность посмотреть на её статус моими глазами, как через игрочки:

Имя: Элис Орлофф

Ранг: 4

Уровень: 140, «сам Свет»

Игровой статус: игрок-мультироль

Социальный статус: чистая богиня/<неопределимо>

Способус: <неопределимо>

Основная роль (перерождение): <неопределимо> ~Вестница Света

Вторичная роль (унаследовано): Сильф Риска

Дополнительные характеристики: -

Модификации: тело Света, разум Света, воля Света

Эффекты: вдохновенье возрожденья

В одно мгновение, будучи световым лучом, Элис дотягивается до Скайи. Она — это Скайя. В определённом смысле. В том смысле, в котором Скайя — это Свет. В том смысле, в котором Скайя — это возможность, и Свет — это колодец возможностей, Колодец Символов, и этот Колодец — тоже она. Она больше не имеет привычных границ существования, её сила — это она сама. А она — Свет. И каждый лучик, что есть в Лесу, может быть подвластен ей, может ею быть — но может и не быть.

Она помнит, как сражалась с Инфуцором. Она помнит, как Тьма помогала ей, как Пламя пело рядом с ней, как вздымалась Твердь, как шептал Лес, как поднималась Война и как мириады таких же, как она сама, но меньших, сопротивлялись Великому Искажению, что принёс чужак. Стихии, элементы, грани, сущности Ветвей и Древа, они обладали бесконечной силой. Но таковой же силой обладал и Инфуцор — однако по прибытии он был… неуклюж.

Она помнит, как собрались они вместе, как создали вместе с редкими тогда, но могущественными иномагами — Стену Сияющей Чистоты. Она была той, кто придумал этот способ. Она была первой. Она была Светом Охраняющим и Дланью Карающей Небес. Она была палящим солнцем, но она же была согревающим теплом. Она была частью Единой Силы, но в то же время той, кто ей противодействует. Она — была.

Она умерла. Она помнит тот миг. Помнит, каково это — расплетать своё сознание и свою сущность, разделять там, где нельзя разделять, разрушать, где кощунственно разрушать, искажать, где искажено быть не должно… Но это был единственный выход. Она помнит свою смерть столь же хорошо, как своё перерождение. И она смотрит сквозь Скайю, сквозь времена и пространства, и взгляд этот — доопределяет мироздание.

Она видит саму себя, стоящую перед Инфуцором. Она помнит, как заключала с ним союз. И знает, что он мог предать. Он не предал. Он чувствовал её настоящий взгляд, он знал, с кем на самом деле заключено это соглашение. Инфуцор договорился не со смертной женщиной-игроком, но со Светом во плоти. Для него пространство и время имеет такое же значение, какое для неё или Хранящей.

Она видит все бесконечные войны Хранящей, себя и Инфуцора, которые невозможно понять смертному, сколь угодно он был бы силён разумом. Видит бесконечные переливы метапространства и щупает руками-лучами кривизну метавремени. Она заглядывает в метапрошлое — так далеко, насколько можно, сохраняя присутствие и здесь тоже. Она проецирует свою волю и связует вещи и идеи, распределяет падающий от Солнца свет и тепло, повелевая тем самым ветрами перемен и пределами реальностности…

Она ещё не победила. Нужно низвергнуть Хранящую, Криса и Ивицера по правилам этого места, заданным кем-то превыше неё. После победы понадобится некоторое метавремя, чтобы всё исправить, перенаправить ход событий в правильное русло — но это не является проблемой. Пути исправления проблемы теперь не просто видимы — она буквально освещает их своим сознаньем-светом. В конце концов, даже самые существенные проблемы — это и возможности тоже. В отличие от прошлой инкарнации, она — не приверженец консерватизма. В отличие от Хранящей и Инфуцора — не революционер. Она — реформатор. Работа по гармонизации Леса и окружающего его мироздания не будет никогда завершена, но сама эта работа и является её нынешней сущностью.

Садовник. Она станет садовником, который мягко подталкивает развитие Древа, а затем — и Леса. Будучи частью системы чистых богов, но одновременно независимой от неё, она станет идеальным вирусом, который незаметно и неспешно поглотит прочих чистых богов, разрушит каждую мерзость, что скрывается в тенях, осветит собою каждую травинку, каждый листик, улучшая, уточняя, упорядочивая умирание и рост… Но довольно о будущем, столь желанном, да покуда недоопределённом!

Теперь она пребывает во всём сеансе сразу. Физическое воплощение ей понадобится, но не сейчас. Сейчас же её дело — направить ход событий в русло наибольшей эффективности и порядка. Она не касается плетения Маат, на удивление соответствующего как её личному замыслу, так и замыслу Хранящей — должно быть, замыслу Инфуцора тоже. Нет смысла менять имеющуюся гармонию, если она хороша. Есть смысл усилить её, чем она и занимается, проецируя устойчивость, стабильность и поддержку каждым лучиком сеанса. А когда один из лучиков касается глаз Белой Королевы, Элис становится и ею — в определённом смысле слова — и принимает бразды правления Проспитом. В конце концов, кому же, как не ей?

Она не видит, что творится на некоторых планетах, но легко может воссоздать те события. Обладая прямым доступом к ордополю причинно-следственности, она видит — или реконструирует (а в каком-то смысле — направляет) поведение Энтони Даффи, Джинни Уизли, Грэма Фергюссона, Сэма Робера, Джулии Сайнс, Эллы Мэйдж и Марка Творцева — и спутников их тоже. Лишь Край Весенних Холодов надёжно скрыт плотной пеленой аспекта, в котором сами причинно-следственные ряды расходятся на бесконечности, а световзгляд теряется в хаосе видений…

Когда наступает нужный миг — или, лучше сказать, когда наступает компромисс между её мнением, мнением Инфуцора и мнением Хранящей, — она выпускает свой флот прямо в облаках Скайи. И уничтожает Белого и Чёрного Королей, а также всех сражающихся проспитианцев и дерситов. Чёрные и белые шахматные фигурки просто смахиваются с шахматной доски Игры. В них боле нет нужды.

В то же мгновение Хранящая извлекает из капчалога собственный флот. Восемь сверхтяжёлых боевых станций, по размеру сопоставимых с планетами игроков, перемещаются точно между ними и Скайей, составляя второе кольцо. Включаются планетарные подавители — шедевры маготехнологии, разработанные специально для этого сеанса. Восемь подавителей окружают Скайю и Проспит непроницаемой плёнкой.

И проблема не столько в прочности плёнки, сколько в скорости её возобновления и способности подавлять внутри периметра целый ряд магических и немагических способов перемещения. Плёнка — это мембрана, непроницаемая лишь изнутри — и сейчас бы флоту Хранящей открыть огонь… не возьми Элис в заложники Проспит и Скайю. Полноценная перестрелка приведёт к разрушению Проспита, а то и существенному повреждению Поля Боя, и так потрёпанного силами самой Элис. Пат?

Пока что — да. Пока флот врага выстраивается вокруг СТБС, флот Элис прячется в облаках Скайи, которые волей Света предоставляют идеальную маскировку. Белая Королева с остальными проспитианцами эвакуируется через игровые телепорты в Пелену, чтобы приступить к диверсиям против дерситов, подчинённых Хранящей Время. Другой же гранью Элис воплощается в одной из четырёх башен луны Дерса — в той, где спит…

> Будь Джинни Уизли

Теперь ты Джинни Уизли. Ты с удовольствием ешь бутерброды с ветчиной из капчалога, запивая горячим чаем, термосами с которым запаслась в Хогвартсе ты впрок. Том пьёт шипучую лимонную газировку из банки — таких ты тоже назапасала впрок — и заинтересованно поглядывает на Тёмную Луну. А она — она творит! В кои-то веки — не что-то сверхъестественное. Тёмная Луна уже разделала тушу большущего ящера, которого убили по пути к Гемере, теперь аккуратно режет скальпелем мясо, чтобы пожарить на костре. Самые большие куски вместе с костями она бросает в темноту — с громким «чавк!» их пожирает Гемера.

Вскоре лесную поляну заполняют аппетитнейшие запахи. Тёмная Луна наверняка что-то подшаманивает своей сферой плетения или обычной магией — как иначе из жутковатого ящера, которого, кстати, ты убила не с первого удара, получилась такая вкуснотища? Правда, пробуешь ты последней — после Аргуса. А как пробуешь — так оторваться уж не можешь!

Сытые, усталые, сидите вы вокруг костра. Аргус о чём-то тихо шепчется с Ангелой, ты просто молча смотришь в языки пламени, подвинувшись поближе к Тому, а Тёмная Луна негромко напевает на незнакомом языке, и Гемера в такт качает всем своим змеиным телом. Неспешно идут эти минуты, и тебе кажется даже, что ты в кругу друзей, где можно расслабиться и отдохнуть…

— Ну что, на штурм готовы гриффиндорский беспощадный? — ты вздрагиваешь от громкого голоса Луны.

— Что будем штурмовать? — спрашиваешь осторожно. Мало ли, что ей в голову придёт!

— Конечно, крепость Вихо — иль есть варианты, дамы, господа? — клыкасто ухмыляется Луна. — Мы Вихо побеждаем, Гемера нам — Кристалл, а мне должна открыться некая возможность!

— И где его крепость? — интересуется Том. — Как защищена?

— О, Вихо спрятан в месте, что видно отовсюду, — разъясняет Тёмная Луна.

Тот тёмно-синий небоскрёб! Он действительно был виден — не важно, как далеко летели вы, всегда был на юге, мираж, который не настигнуть… Он ведь когда-то соединял этот мир со множеством других?

— Ты говорила, это не настоящее место, — возражаешь ей. — Мы доберёмся туда через… зазеркалье?

— Я ошибалась, — просто признаёт она. — Образ, может, и не настоящий, а вот место — вполне себе реально, просто скрыто в искажениях пространства. Умный ход! Но добираться нам придётся всё же через зазеркалье — реальные пути туда и не ведут. Сначала нужно подготовиться! Слизеринская подготовка — гриффиндорский штурм, хе-хе. Пожалуй, надо рассказать вам, что вызнала я в отраженьях. Что говорила — помните, не так ли? Три поля — три смерти для иного, методика красивая, эффективная, сама бы не отказалась повторить, как генераторы сожру! Поле нарочитой полноценности — дыры в бездну завершает. Поле избыточного бытия — выталкивает инонереальчик в бездну ж куковать. Поле чистой кристальности тормозит иноизменчивость, пока не остаются скелетики одни, вроде костяного края. Ну а против иномагов и тому подобных тварей есть активная защита в двух версиях.

Вторая — это Вихо, последнее творение, и Фло называла его сыном — отражение её души, душа искусственная, да не хуже с вами нас, хранитель снов людей, не запрограммированный жёстко, но вдохновлённый последней жертвой Фло. Ты знаешь, как он гневается на нас, как ненавидит иномагию, вынудившую Фло саму себя — последний из каналов в бездну — уничтожить, в прах стереть? Ха! Умный, даже гениальный, он всё же мальчик в глубине души, обиженный уходом мамочки, брошенный и одинокий, её запреты давно порвавший в приступах юношеского максимализма…

Что первая система, которую разбудили уже мы? Ха! Эта вам не шедевральный Вихо, это грубый, эффективный инструмент, выросший из сотен тысячи проб, ошибок, потерь, побед и вдохновений! Потоковая магия, могучая, самомножащаяся, алгоритмичная, но гибкая, как мои язык и хвост. Я ещё не показывала хвост? Драконы говорят, что очень милый… пока я их на него не нанизаю. Никогда не ели свежей драконятины? Вкусняшка! Но я отвлеклась. Чары-ликвидаторы, иное сжигающие пламенем небытья; чары-фагоциты, обедающие инореальностью на завтрак, чтобы часть переварить, а остатки выблевать обратно в бездну; дробящие вихри, разумное, живое в ноосфере на кусочки перемалывающие — мы сталкивались с этим, мы это победили, а Вихо — он нас, знаете ль, не слабей, его системы перед второй защитой тихо отступили, пока сам он к её ядру проникал и брал под контроль.

Это активные системы; думаете, они — самое главное в работе Фло? Ха! Наша гениальная магичка сделала гораздо больше, чем бы я могла вообразить! Одна за десяток тысяч лет путь прошла, какой не смог никто из иномагов. Может, дело в разности ноосфер, задавшей ордопольные различья? Теперь уж не понять! Границу ноосферы Фло разметила — установила смесью магии Потока, привычного нам чудотворства, без капли инопорчи, но чуя её своим зеркалом-душой, — периметральные узлы. А потом взяла да и стянула ноосферу, закрыла её, искривила само пространство нереальности, пути все в бездну перекрыв!

Ты замираешь, не веря своим ушам. Том был так же ошарашен. Это правда возможно? Фло правда сделала это? Ограничить все пути в Бездну, когда их — бесконечность? Стянуть саму ткань ноосферы, которая и иномагами скорее крутит, чем наоборот? Это же… это же, дементор тебя сожри, трижды проклятая и всеми ненавистная — Бездна!

— Странно, — сухо молвит Аргус.

— Что в этом такого особенного? — чуть удивлённо уточняет Ангела.

— Нужно быть иномагом, чтобы понять, — отвечает Том. — Вы никогда не чувствовали Бездну. Нельзя пережить такое и остаться прежним. Ощущение, что наш мир, на самом деле, — это дырявый сыр, изъеденный червями, — кривится он, пытаясь передать непередаваемое. — И в каждой дыре — новая дыра, а в них — ещё, ещё и ещё! Дна нет.

— Но все дыры на поверхности…

— Мягкий сыр, — прерывает Ангелу Том. — И ничего твёрже вокруг нет. Всё равно что пытаться закрыться воздухом от ветра или море решетом черпать! Стоит надавить, слишком сильно наступить, и опора осыплется, а ты упадёшь ниже. Не-туда. И не-там ступать нужно ещё осторожней, многие из нас падали — не возвращались! Если бы можно было закрыться, спрятаться, получить опору… — Том вздыхает. — Ноосфера — это верхушка «сыра». Бывали идиоты, пытавшиеся её «закрыть». «Сыр» чем ниже — тем он мягче, а материю вниз протащить… — ты невольно киваешь. Если Райс просто рассказывал, чем заканчиваются такие попытки, то Фло ещё и демонстрировала! И заставляла смотреть в дыру, пробитую обычным стулом. Яму, у которой действительно не было дна. Дорогу в Бездну! — Как она это сделала, Луна? Как?

— Ха! — понимающий смешок. — В точности — не знаю. Слишком фундаментально для маленькой меня! Поток искривляет ноосферу — капельку, чуток, но по-разному в зависимости от глубины. Отрезать ноосферу от иносферы путём создания точек напряжения, стянуть критнапряжением Потока нереальность в небольшой такой мешок — около того. И волшебством это можно закрепить! Идейные циклы, отрезанные, перешитые нити ассоциаций — и магией в узлах крепить, в точке стяжки — завязать. Не понимаю, как то сделать, как терпенья-то хватило! Но новых дырок избежать так удалось — остались только дырки-иновещи-иномаги да ещё одна, что в стяжке — туда тошнит добычей фагоцитов! Идейку-виденьку ухватили, вкусные мои? — вас обводит плотоядным взглядом. — Вторая порция готова! Изволим-с жрать!

На время разговор замолкает. Ты тянешься через другую себя в далёкую, но близкую Страну Чудес и достаёшь пять белых тарелок с золотой каёмочкой и вилки с ножиками. Ненастоящие — но мясо скушать хватит. Том раскладывает аппетитные кусочки, заботливо нарезанные скальпелем духа. На удивление, Тёмная Луна ест вполне культурно, и зубы у неё становятся человеческими, лишь заострёнными чуток. А мясо оказывается просто замечательным! Нейросеть заботливо подсказывает его состав, констатируя отсутствие вредных веществ — подозреваешь, что Луна обработала его сферой плетения незаметно даже от тебя.

— Ну, поели, теперь можно и болтать, — облизывается Тёмная Луна. — Как считаете, где крепость Вихо находиться может, дамы, господа? Где парит недостижимый небоскрёб?

— Точка стяжки, — констатирует Аргус.

— Верно, верно! — возбуждённо кивает она, помахивая обглоданной костью с половину её роста. — Не в самой, конечно, но вокруг неё, с отдельным входом для фагоцитов и прочих чистильщиков Фло. Как штурмовать-то будем — есть идеи? Я предложу сначала фабрики всех тварей отключить да генераторы сожрать. С аватарками-подарками Вихо справиться попроще, чем с цепными псами Фло, отточенными естественным отбором! Кто готов к хорошей драке?

— В этот раз я буду с вами, — молвит Ангела. — Аргус с Гемерой вход посторожат.

— То несложно для меня, — шипит богиня дня, борьбы и силы. Тебя вновь окатывает её яркой, простой, но могущественной, такой сладкой силой… Или эта сладость — от Кристалла, который будто бы просится в руки?

— Покончим с этим, — киваешь ты. — Том?

— Всегда готов твой верный Паж, — смеётся он — но ты видишь тень тревоги.

— Я… извини, я постараюсь не терять контроль, — вздыхаешь ты. А что ещё можно тут сказать? В таких вещах обещанья ничего не значат.

— В этот раз — без глупых стекляшек, — ухмыляется Тёмная Луна. Дует на костёр — и пламя, повинуясь её воле, прожигает реальность. Покручивая скальпель, она шагает в дырку и машет вам. — Кому-то нужно особенное приглашение?

Ангела распадается на золотые символы, растекается вокруг, растворяется бесследно — ей не нужен портал Луны, она сама — созданье ноосферы, воплощается в аватару, лишь когда захочет. Том бестрепетно входит в чёрную дырку, похожую не то на пролом, не то на прожиг в ткани ночи. Ты последний раз оглядываешься, вспоминаешь вдруг, что нужно было поговорить с дядей Доном, но выбрасываешь мысль из головы, достаёшь Нож и догоняешь Тома.

> Будь Марком Творцевым

На долгий, но вместе с тем невыразимо длинный миг Ивицер замолчал. Угасло пламя костра. Лишь тьма его представлений обнимала вас с Дамблдором, согревала, помогала смириться с истиной… Наконец, Ив спросил:

— Теперь вам известно, чем является одна из граней волшебства, которую лживо называют классикой. Неведомо мне, как проклятый Мерлин смог обратить сторону Единой Силы, и каждая из граней волшебного — это Сила обращённая. То, что было Порядком, обернулось Хаосом, то, что формировало гармонию вещей-движений, стало её грубо искажать — такова суть магических Чудес. Первые маги звались — чудотворцы. Сейчас чудотворцев почти и не осталось — возможно, Хранящая и сможет пару фокусов за пределами магической системы показать. Готовы слушать о мистике ещё — или хватит уже с вас, смертные?

Последнее не было оскорблением. Просто Ивицер не был им — стал бессмертным, когда прикоснулся к Нелуне, и теперь не мог быть уничтожен. Не «живая идея», как Инфуцор — нет, Ивицер был «просто» отражён в Нелуне, даже уничтожение души, если то возможно, его б не стёрло до конца!

Ты ощущал яркое желание Дамблдора, чёткое его понимание, что это первая и последняя возможность припасть к истокам. И был с ним солидарен. Ивицер мысленно кивнул, прочитав ответ «на ваших лицах».

— Что же. Оставим иное на потом? О Фаэр вы узнали, теперь черёд настанет Йатос, самой безопасной для мироздания силы. Чем она отлична от остальных? О, Йатос была задолго до Фаэр и Ноэли, но верна всё та же истина: Йатос изначальный, часть Единой Силы — это обращённый Йатос нынешних элементистов и богов. Просто обратная сторона не разрушает, подобно Фаэр — оттого и обращённость смертным незаметна. Изначальный Фаэр суть абстракции порядка, планы, по которым рос наш лист, то, что называют порою Первыми Словами. Так и Йатос изначальное есть Движение, или просто — Дао. Движенье без движения, подвижность без активности, сила бессильная, то, что продлевает вечность, время без времени и пространство без пространства, связь бессвязная, нечто, невыразимое словами, имя четвёртого уровня, о котором только философствовать и можно. Или посмотреть со стороны — ты был на берегу Велиры, Альбус? Чувствовал, как она — течёт?

Обратная сторона включает две из трёх сторон, движеньем не являющиеся. Абстракции и вещи, форму и бытие. Связанные вещи и движения составляют запись состояния реальности как срез и являют собой саму мультилинейную историю. Фаэр обращённый переписывает эту историю. Связанные же абстракции и вещи составляют то, что мы могли б назвать картиной мира, её картой, осмыслением… определением. Йатос чистый продолжает мир, Йатос обращённый — реопределяет. Элементист не может создать пламя из ничего, как это делает волшебник — но он может переопределить кусочек реальности как пламя, заставить его по правилам пламени работать.

Какой ценой? Ценой движения, активности, энергии — не в том смысле, в котором вы подумали. Физический закон сохранения энергии элементист не соблюдает — равно как и маг, на первый взгляд, не сеет вокруг хаос и разрушение при каждом колдовстве. Всё гораздо тоньше и масштабней. Что такое линия реальности? Как она ветвится? Почему есть альфа-линии, бета-линии, гамма-линии и линии призрачные, линии обречённые, лишь тени? Чем линия-призрак, где я бы случайно свернул голову на лестнице, хуже этой альфы? Сколько даже не линий, а вееров реальностей остались лишь бликами во Внешнем Небе? Вы уже догадываетесь, где ответ?

Свобода. Именно так называется плата элементиста. Он сковывает реальность, забирает «энергию» самой Велиры, буквально убивает линии реальности, в которых его творенья нет, чтобы переопределять вещи, как в голову взбредёт. Конечно, есть границы. Элементисты ограничены элементами, они могут переопределять вещи в элемент и элемент в вещи, работают с широкой, но одной абстракцией, и эти рамки не были наложены иномагами. Возможно… деградация? — Ивицер ухмыльнулся. — Чудотворец тоже ограничен своим разумом, рассудком, который не может необъятное объять. Нельзя заклинанием поменять движение каждой молекулы океана по-своему, будь ты трижды окклюментом и киборгом вдобавок! Если чудотворца ограничивает разум, то элементиста — воля. Именно этой гранью души он направляет свою силу, как чудотворец разума лишается, так волю элементист теряет с каждым шагом большей власти.

— Не веру? — тихо спросил Альбус.

— Вера, сила, воля, мотивация, харизма, яркость, упорство, уверенность, несгибаемость, желанье… — махнул Ив рукой. — Это всё проявление одной и той же грани души. Можешь называть её верой, если так угодно, я предпочитаю — волей.

В отличие от чудотворца, элементист может свои правила обмануть, оставшись даже человеком — богочеловеком. Хранящая Время — помните такую? Что такое бог — догадываетесь уже? Помнишь, Альбус, чему Райс учил, про генеральное расхождение? Есть и явление противоположное — генеральное схождение. О нём не принято говорить, но все сколько-нибудь сильные догадываются или применили на себе. Стать якорем и центром веры-представления, одновременно направляя их, — стать божеством, больше, чем элементистом, существом, уже не теряющим кусочек воли, а заменяющим его чужой волей-верой и элементом, который уже не что-то отдельное, но часть самого себя… Я не могу утверждать наверняка, как это ощущается на самом деле: богом не был и быть не желаю.

Как это происходит, за счёт чего? А что связывает линии реальности? Душа! Конечно же, души, мультидуши, воплощения одних и тех же людей во всевозможных мирах, порой сходные, как клоны, порой противоположные во всём. Поэтому и нужна элементистам вера, паства, особенно в начале их пути к божественности — не столько в силе верующего дело, сколько в том, из скольких миров-отражений можно яркость забирать! Мерзость, не находите ль? Эти ничтожества приходили в Тихий Дом, падали в наши ноги, чтобы получить доступ к нашей власти, доступ к мириадам миров, что склонились перед нами…

— Но вы их принимали, — напомнил ты.

— Конечно, — ухмыльнулся Ив. — Это же власть! С их помощью мы могли отсекать ненужные линии, а уж наступательная мощь божеств — пальчики оближешь. Думаешь, чего это Аид был таким жирным да откормленным? В последний момент он даже осознал, кто взял его под контроль, понял до глубины своей прогнившей душонки, что я его, предателя, живым не отпущу.

— Тот бог, который его убил, Кагуцути… Он был иным.

— Кагуцути — живое пламя, само воплощение огня, — медленно произнёс брат. — Живое подтверждение, что простой бог, сколь бы могущественным он ни был, — не вершина пути. Одноразовый чудотворец, сжигающий в Хаосе душу последним желанием — но способный тем желанием лист перевернуть — вершина пути Фаэр. Аид — не вершина пути Йатос, зато Кагуцути…

Вдали от человечности, выше, чем мы способны вообразить, элемент и душа становятся воистину неотделимы друг от друга: одушевлённый элемент, элементная душа! Их называют чистыми богами, и они естественны для Древ. Нет, противоречий здесь нет: чистые боги просто существуют, не влияя на развитье Древа: они воплощают элементы самого мироздания, стихии, стороны и части… Когда все элементы были одушевлены, не было никакого перекоса, и каждая линия реальности могла существовать — только ветвящаяся альфа, никаких бет, гамм, призраков и мертвецов, дрейфующих по Реке останков… Таким было метавремя до Инфуцора. Время, когда не было элементистов, маги-классики были непредставимы, а иномаги избегали внимания богов — но порой мы друг другу всё же помогали. Давнее время, времечко легенд…

Ивицер замолк на минуту-другую, и перед вашими глазами пронеслись картины тех времён. Вы зрили мир, бывший живым. Простые люди не замечали разницы, но иномаги — иномаги чувствовали, что каждый лучик солнца, что небо, земля и каждая песчинка, что сам воздух, что все явления и даже мысли — живы. И это было прекрасно, чудесно, невероятно! Это было время гармонии. Это был утраченный рай. Это бассейн божественного внимания, это был чудесный свет, пронизывающие бытие! Это было — но ушло.

— Я снова чувствую это, — улыбнулся Ивицер. — Я чувствую её внимание, её силу — чувствую, как Элис ворвалась в сеанс — луч света, его сущность, естество. Ничто не укроется от её сознания — кроме того, что сказано одними мыслями, как здесь, — да в виртуале, может быть. Она отбросила человеческую сущность, слилась с предвечным Светом как чистая богиня, и сам Свет будет нашим врагом. Она будет сражаться по правилам — это главное ограничение таких, как она. Каждый их шаг, каждое их слово, каждое стремленье задаёт форму самому элементу, и элемент Света лежит в самом базисе всех Древ. Она должна быть осторожна, но не недооценивайте её мощь — силу, направляющую Скайю. Элис ждёт Хранящую, желает столкнуться с ней в бою, исход которого определит, какой же будет метареальность.

Небольшая пауза, чтобы дать вам осознать.

— Кажется, у нас гости, — молвил Ивицер. — Давайте-ка я позову их к нашему костру!

> Будь Джинни Уизли

Вы оказались в совершенной темноте. Ты чувствовала, что вокруг нечто есть, но что — не знала. Хотела было осветить, понять, увидеть… но вовремя одёрнула себя, шепнув не то мыслью, не то шёпотом Луне:

— Куда?

— Сдержалась — молодец, — одобрила она. — За мной — ступайте здесь потише. Ангела пойдёт другой дорогой.

Втроём скользили вы сквозь мрак, медленно, размеренно, друг друга предупреждая о препятствиях, огибая силуэты, в которых была хоть капля цвета. По чёрной равнине вы шли, и изредка тучи расходились, и яркие лунные лучи заставляли вжиматься в тени камней. Тогда вы видели, как по небу неторопливо плывут сизые амёбы, каждая размером с гору. Множеством глаз в их отвратительных телах всматривались вниз, тонкие усики подёргивались, стремясь уловить хотя бы намёк на движенье — а потом…

Не час и не два длилось тихое путешествие сквозь ночь. Равнина закончилась резким обрывом. Ни секунды не колеблясь, Темнушка прыгнула вперёд, во мрак, плывя по-лягушачьи в послушно сгустившемся воздухе. С трудом, но ты повторила её трюк, а Тому-спрайту не требовалось грести, чтобы лететь. Теперь бы не отстать!

— Расслабься, — шепнула Тёмная Луна. — Позволь мраку нести себя вперёд. Приспусти безумие своё!

Ты глубоко вдохнула плотный горьковатый мрак и потянулась вовнутрь и вовне. Ледяной венец обнял твоё чело, и тьма тут же показалась уютной и домашней. Наслаждаясь невесомостью, отталкиваясь от парящих тут и там камней, замирая, когда мрак разрывали сизые живые горы, вы миновали за милей милю, пока не натолкнулись на достаточно сильное течение… чего?

Ты не могла назвать, что это было. «Мрак»? Что такое этот мрак? В какой форме Луна представила нереальность, какое отражение нашла? Стремительный поток тьмы понёс вас куда-то вдаль. Светлело! Теперь, похоже, вас нёс ветер, а путь освещали мелькающие там и тут светила — не то звёзды, не то какие светлячки. Поток всё ускорялся и ускорялся, пока Тёмная Луна не прокричала:

— Стоп!

Вы замерли. Камни и обломки множества давно иссохших, истлевших и забытых ирреальностей облетали вас, стремительно кружась в огромном сферическом круговороте, из центра которого исходило блекло-розовое свечение, раскрашивая всё в цвета рассвета. Это был чистый, приятный на вкус свет, освежающий, но в то же время замедляющий, заставляющий в себя всматриваться, замирать, пытаясь ощутить каждый оттенок его вкуса… Ты дёрнулась всем телом, стряхивая навеянный транс сверкающими осколками, кои тут же теченьем унесло.

— Это и есть генератор чистой кристальности? — уточнил Том.

— Он самый — гадость, правда? — оскалилась Тёмная Луна. — Подождите меня здесь. Один плавник тут, другой там! — и в рыбу обратилась.

Хищная рыбина-Луна нырнула прямо в розовый водоворот. Минута, другая… Взрыв! Ты прикрыла глаза, но даже сквозь ладони пробивались жгучие бело-розовые лучи! А как попыталась руки отнять, так оказалось, что даже зрачком не можешь двинуть — вмёрзла в розовый кристалл! Чтобы какой-то кристалл смог тебя пленить? Такому не бывать! Венец сдавил виски, Королева в глубине тебя шепнула слово, и тело твоё стало бесплотным, сотканным из света, который никакому кристаллу не сковать!

Ты с любопытством огляделась. Кристаллизовалась сама нереальность вокруг! Солнечным бликом скользнула ты к Тому, про себя отметив, как легко, приятно светом быть. У Тома, в свою очередь, никаких проблем не было — полупризрачная природа спрайта, пронесённая и в зазеркалье, позволяла при желании плевать на всякие преграды.

— Пойдём к Темнушке? — спросила ты хрустально чистым гласом. Так странно это выглядит со стороны?

— И быстро, — подал пример, рванувшись к центру бывшего круговорота. — Такое местный… иммунитет точно не пропустит. И нельзя было убрать эту штуку тише?

— Это же Темнушка! — пожала-вспыхнула световыми ты плечами. — Выделывается, потому что может.

Пронёсшись вокруг застывших в розовом янтаре осколков, вы оказались в эпицентре. Там осталась единственная полость, а Темнушка вмёрзла в кристалл около неё. И не двигалась. Сила её души будто бы приугасла — но она не была мертва. Просто без сознания.

— А нас б убило, — качнул призрачной головой Том. — Есть идеи, как её перенести?

Ты вздохнула (скорее по привычке — световому призраку дышать не нужно), протянула руку-луч и капчалогировала Луну. Замерла, на мгновение осознав, что именно сейчас, находясь в твоём капчалоге, замороженная, беспомощная — она полностью в твоей власти. И если хочешь избавить мир от чудища… Но справитесь ли вы одни? Конечно, нет. А значит — хватит колебаний!

Свет и эктоплазма — вдвоём летели вы вперёд сквозь розовый кристалл. Пару раз встретили знакомцев-амёб, вмороженных и мёртвых. Но вскоре на вас вышли враги, которым кристалл помехой не был. Сотканные из света и огня птицы размером с целого дракона атаковали стаей, заставляя кристалл плавиться, бурлить от жара, размывая тебя, отбрасывая Тома… Они напали так нежданно, что тут бы и наступил конец — но копья-щупальца из мрака обвились вокруг вас, поглощая ту атаку. А затем взвихрились, ударили во птиц, заставив их погаснуть и остыть. Тёмный силуэт ступил навстречу вам.

— Спасибо, Ангела, — улыбнулась ей.

— Луна жива? — не тратила она времени на сантименты.

— Капчалогировала её, — невольно отразила деловой тон. — Нам нужно выбраться из этого кристалла.

— За мной, — махнула сумрачной рукой.

> Будь Энтони Даффи

Это ещё что за… Ты привычно подавляешь ругательства — нужно быть вежливым и внутри, чтобы однажды не сорваться и вовне. Но Мерлиновы подштанники! Что это за громадины с Край размером? И что они делают со Скайей?

— Я знаю не более тебя, — отвечает Теромос на незаданный вопрос.

— Попробую узнать, — вздыхаешь ты и отправляешься… конечно же, в ДК.

- настоящаяВолшебница [НВ] начала интересовать главуГильдии [ГГ] в 21:00 -

НВ: Энтони, привет, ты здесь? Не мог бы подобрать меня? Нам обоим нужно к Марку?

НВ: Мы с Джеймсом берём направление на тебя? Это ведь ты на зелёно-чёрном корабле? Джеймс говорит, там какая-то технология сжатия пространства?

НВ: Энтони?

ГГ: Я тут, Элла, не подскажешь, что это за планеты появились?

НВ: Флот Элис вошёл в сеанс и занял Скайю? СТБС Хранящей активировали поле планетарного подавления, чтобы не пускать его дальше? Ты можешь принять нас на борт?

ГГ: Хорошо, что это свои. Они появились слишком внезапно. Теромос может, подлетай.

НВ: Джеймс сейчас подаст знак? Лети в точку встречи?

ГГ: Хорошо. Зачем тебе к Марку?

НВ: На самом деле, не к нему, а к Маат? А тебе?

ГГ: Мне нужен Ивицер.

НВ: Ох? Тебе не страшно? Хранящая рассказывала, что он разрушил больше цивилизаций, чем мне лет!

ГГ: Хранящая сама разрушила больше цивилизаций, чем ей лет. Ивицер адекватен, с ним можно заключить договор.

НВ: Надеюсь, ты знаешь, что делаешь? До встречи через полчаса?

- настоящаяВолшебница [НВ] прекратила интересовать главуГильдии [ГГ] в 21:09 -

Привычно встречаешься с Ханной взглядом, передаёшь ей сущность разговора. Теромосу ничего передавать не нужно: он всё читает и так, что тебя раздражает — и это ещё мягко сказано! Но ты умеешь терпеть. Сеанс, ваша миссия — рано или поздно закончатся, и протоссы больше не будут нервировать своей псионикой. Или ты всё-таки придумаешь от неё защиту лучше, чем то, что нельзя применять регулярно.

Подле корабля, практически от ваших ног простирается вдаль тёмно-синяя, едва заметная стрелка. Теромос немедленно направляет «феникса» в её направлении. В разум ненавязчиво проникает его мысль: до встречи около получаса, если не форсировать движок «феникса». Киваешь. Прикрываешь глаза, погружаясь во внутренний мир.

Это место, куда Теромос доступа не имеет. Куда не имеет доступа — никто. Даже Ханну ты не пускал в святая святых, место, где ты мог полностью расслабиться, место, в котором твой разум недоступен никому… кроме, может быть, того неназываемого, которое ты пустил в себя сам. У этого не было имён, у него не могло быть определений, это нельзя было передать словами, оно было частью тебя, но в то же время чем-то бесконечно далёким. Инобытие.

По длинным уютным улицам под ярко-синими безмятежными небесами идёшь ты, старательно не обращая внимания на тёмные бороздки, прочертившие камень под ногами. Ты знаешь, как легко эти трещинки разойдутся под твоим взором, как легко можно провалиться туда, откуда если и возвращаются… Лучше бы не возвращались! Но всё же эти трещинки — твоя сила, могущество, которое послушно и доступно — стоит только руку протянуть.

Ты поднимаешься по ступеням, и подрагивающая трещинами тьма оборачивается привычным, но пугающе-чуждым плащом округ тела. Лестница идёт прямо в небеса, и с каждым шагом небеса — меняются. В глубокой сини протаивает нечто неправильное, иное; порой ты узнаёшь в мелькающих видениях прошлое, порой можешь предположить, что это будущее, но от большинства тянет просто отвернуться — они не предназначены для смертных.

Но ты не смертный. Теперь уже нет. Ты не умрёшь после гибели этого тела. И твоё влияние далеко за пределами смертных. Прямо сейчас ты ощущаешь тонкие нити, уходящие в небеса запредельного, чтобы касаться вещей, душ и мест. Иномаг разума, ты связан со множеством точек, и связи те невидимы никому, кроме тебя. Пусть иномаги времени видят глубже остальных, пусть иномаги нереальности невероятно сильны, сколь и странны, пусть иномаги отражений способны иное с лёгкостью в реальность вызывать, а иномаги реальностей хранят тысячи секретов противоестественности…

Пусть! Но твою сеть, сеть, сотканную из внимания и воли, не увидит ни один из них. Может быть, иномаг времени заранее узрит, что на него нападут — но как поможет это, если атаку не увидеть, не заметить, будь ты трижды иномагом? Ведь то, чем атакует, до последнего момента — просто плетение чужих ощущений и желаний. Барьер квалиа надёжно скроет твои замыслы, и даже Теромос видит лишь смыслы — ему не под силу коснуться твоего мироощущения.

Плащ из тьмы плотно окутывает тебя, даруя невидимую силу. Ты тянешься не то рукой, не то волей, не то воображением в небеса, и мельтешение видений сменяется строгим порядком. Ты внимательно смотришь глазами Грэма за собранием на Хогвартсе, наблюдаешь за его товарищами, задумчиво качаешь головой, слушая разговор с Майком, Седриком и Гермионой, не то завидуя, не то сочувствуя, как много узнал Грэм… Не всё из его дальнейшей истории тебе удаётся различить. Многое смазано, многое не сохранилось, а что-то искажено — но ты всё равно внимательно разглядываешь каждый обрывок. Каждая деталь может оказаться ключевой, когда придёт время.

Следом за Грэмом ты смотришь за Сэмом и Бетой, ощутив внимание враждебного разума. Говорить ей, впрочем, об этом скорее не стоит — Бета и так параноик, нет смысла усугублять. От Джинни удаётся узнать ещё меньше, чем от Грэма, но ты не расстраиваешься: сам факт, что ты можешь незаметно следить за ней, греет душу. Луна всё так же недоступна — ведущая к ней нить оборвана надёжно. С Джулией, Марком и Эллой ты ещё не пересекался, нитей к ним провести не успел. Исправимо.

Напоследок ты прокручиваешь в ускоренном темпе происходящее в Гильдии и на корабле в целом. Ничего действительно заслуживающего твоего внимания. В ваше с Ханной отсутствие Гильдия продолжает работать как отлаженный механизм. Ты раздаёшь короткие указания, которые не будут полностью осознанны, зато выполнятся со всем тщанием, после чего очищаешь сознание и медитируешь, пока воображаемый таймер, связанный с реальным миром, не выталкивает тебя вовне.

С улыбкой открываешь ты глаза. Тьма ластится к твоим рукам — тьма, невидимая никому, кроме тебя. И даже Теромос, пока тьма здесь, не в силах прочесть твои мысли. А вот Ханна смотрит с недовольством и тревогой. Она не любит, когда ты «злоупотребляешь» иным. Ты не уверен, как к этому относиться. Это приятно, но в то же время отталкивающе. Будто бы она хочет, чтобы отказался от своей силы — пусть разумом ты понимаешь, что это не так…

Ты хочешь успокаивающе коснуться её рукой или волей — но не делаешь это. Ты не хочешь, чтобы она ощутила твою силу, холодную, сухую, безумную, терпеливую, ядовитую… как и сам ты? Вздыхаешь про себя и обращаешь внимание на гостей.

Один — светловолосый, строгого вида, в строгом официальном костюме… который — некий род иллюзии. Под ней — тело спрайта. Но и оно — иллюзия! Ты чувствуешь скрытое под ним могущество. Он сильнее Теромоса и совершенно неуязвим для тебя. Твоё волшебство, твоя иномагия, даже Кольцо Пустоты — ничего бы ему не сделали. Посланник Системы, телохранитель Эллы Мэйдж — всё, что ты читаешь. Хорошо, что эта сила на твоей стороне — но спиной к нему лучше не оборачиваться.

Элла Мэйдж — тёмновласая симпатичная девушка. И она… Насколько же она слабая! Обычный человек, посредственный маг. Смертная. Или… Пытаешься оценить её потенциал — не зря же эта Система послала такого телохранителя? Насколько сильной она может стать? Неясно. Нет ответа — просто никакого. Ты уже сталкивался с таким, когда оценивал иномагов — но она не иномаг! Ты тянешься тьмой к её душе, пытаешься просочиться внутрь, понять, осознать, почувствовать… У тебя не получается. Впервые ты видишь настолько совершенную… полноту?

Её душа не закована в броню, не ощетинилась шипами, не отражает твои атаки — но пути в неё просто нет. Нечто цельное, единое и совершенно непонятное — вот что ты чувствуешь. Отдёргиваешь щупальца тьмы. Никогда с таким не сталкиваешься раньше. А всё непонятное по умолчанию опасно. Ты мысленно приравниваешь потенциал Эллы как минимум к силе Джеймса, после чего возвращаешь субъективное время в норму.

— Рад вас видеть, — и ни капли не кривишь душой. Аккуратно, медленно-премедленно тянешься разумом к Джеймсу и касаешься его «иллюзии» (тебе бы такую иллюзию, которую не всяким заклятьем и пробьёшь!). Затем настолько же медленно — субъективно медленно! — касаешься волос Эллы, остерегаясь прикасаться к коже, не говоря уже о разуме или душе. Чёрный ящик. Тронешь — и… и что? Ты даже дотронуться не смог! А ударить, даже незаметной тонкой иглой… Ты ловишь острый взгляд Джеймса. Посылаешь мысль сперва ему, затем — Теромосу, наконец — Ханне.

— Никогда раньше не летала! — восклицает Элла. Только сейчас ты замечаешь её возбуждение — даже лицо раскраснелось! — Что-то случилось? — моментально меняет поведение. Собранность и готовность. Очень интересно. Такой быстрый контроль над эмоциями — или возбуждение было маской?

— У меня есть небольшой разговор к Джеймсу, — успокаивающе улыбаешься. — Если ты не против…

— Мне… выйти? — и оглядывается. Естественно, «выйти» можно только из «феникса» наружу.

— Теромос любезно согласился организовать нам с Джеймсом приватный мыслеконтакт, — длинно, обтекаемо, успокаивающе. И никак не посмотреть, что у неё на самом деле в голове! Поверхностная легилименция позволяет отделять наносное и ложное от подлинного и искреннего… но не в случае неё. Ты сталкивался раньше, чтобы с человеком не работала иномагия: тот же Крауч был надёжно защищён. Но чтобы легилименция, полумагический навык, не срабатывала вообще, а не наталкивалась на такой же окклюментивный щит…

Ты знаешь только примерный принцип работы легилименции. Никто не знает, как в точности устроена система. Кроме, может быть, легендарного Мерлина, который её и создал? Как иномаг, ты мог представить (и даже коснуться, но, конечно, не делал этого), от чего защищала система, кем и как на самом деле была установлена, но как минимум был уверен, что она помогала сосредотачивать усилия мага, превращать неоформленные, слабые, без толку разлетающиеся зря магические импульсы в нечто оформленное и рабочее.

Некоторые навыки, казалось тебе раньше, выходили за пределы магической системы. Или, вернее, их можно было туда вывести? Легилименция — это видение, подобное прорицанию. Аппарация — это исчезновение-и-появление. Анимагия — это самопревращение. И, конечно же, алхимия, которая вообще проходит на границе между магией и иномагией. Ни один зельевар не может стать алхимиком, если он не иномаг. Были и другие способы выбраться за пределы магической системы, но чем дальше ты думал, тем больше всё упомянутое виделось частью системы. Кроме алхимии, но она, должно быть, такова за счёт иномагии.

Несмотря на все минусы, всю ограниченность, откровенно искусственные рамки системы, было в ней и кое-что чрезвычайно привлекательное. Стабильность и сила. Проще говоря, заклинание всегда работает так, как должно работать, если ты сотворил его так, как положено сотворить. Без осечек. Противостоять магии может другая магия, может иномагия, может элементизм, ещё можно бросить заклинание с неправильным ожиданием или просто промахнуться — но! Но если ты используешь магию или магический навык правильно, а сопротивления нет, то можешь быть чётко уверен, что он сработает.

Именно поэтому многие считают магглов чем-то средним между дикими животными и низшей расой. Всё могущество их техники было бесполезно против волшебства. Один-единственный Фиделиус мог прикрыть от любого физического воздействия — и большинства магических. Был один сумасшедший волшебник, пробравшийся на ядерный полигон и проверивший это на практике. Фиделиус, конечно, не единственный способ — просто самый надёжный. Достаточно масштабные ритуалы, которые маги могли создать при нужде, легко сломали бы хрупкий, тонко настроенный баланс маггловской индустриальной цивилизации.

Маги обладали властью, что превыше любой прочей — властью над самой природой, властью переписывать мир, как им угодно (в рамках системы). И сейчас ты впервые столкнулся с тем, что эта власть была проигнорирована. Ты попытался слегка изменить, коснуться, считать память Эллы Мэйдж — без толку, будто б ты и магия твоя стали бессильными тенями! Ты тянешься легилименцией к Джеймсу — легонько, незаметно. И натыкаешься на похожую, но хотя бы ощутимую преграду. Да. Вам определённо есть о чём с ним говорить.

Под растерянным взглядом Эллы и подозрительным Ханны вы трое делаете шаг друг другу навстречь. Протягиваете руки. Ладонь в ладонь: совершенно человеческая наощупь у Джеймса и прохладная, нечеловеческая — Теромоса. Ты позволяешь мягкому касанию протосса унести себя куда-то вглубь, отрешаешься от физического тела, чтобы…

Джеймс становится здесь живым светом. В этом сумрачно-синем пространстве, созданном волей Теромоса, он — светящийся, слепящий силуэт, на который и смотреть-то больно! А ты сам — ты здесь осколок живой тьмы, не имеющей ни рук, ни ног — только волю, чтобы двигаться и говорить.

— Как думаешь, Энтони, почему псионика протоссов столь совместима? — молвит Джеймс. — Почему она в равной степени распространяется на меня, обладателя магии Потока, привыкшего к мыслеконтактам в унифрактуме Системы, — и на тебя, мага-классика и иномага? Куда и как открыты протоссы, способные соединять несоединимое?

Ты мысленно ёжишься. Искать ответ на этот вопрос совсем не хочется. Что противоположно Бездне?

— Не то, о чём хочется размышлять? — ярко (в прямом смысле слова!) улыбается Джеймс. — Не все вещи таковы, какими кажутся, а от некоторых стоит держаться подальше — так вы, иномаги, говорите? — пауза. — Ты боишься Эллу?

— Да. Кто она? Почему магия не работает с её разумом?

— Элла Мэйдж — та, кем ты бы мечтал стать, — задумчиво молвит Джеймс. — Та, кем ты стать не мог. Источник её силы противоположен твоему. Ты овладел могуществом разорванной души, могуществом пустоты, силой, извлечённой из распада. Не только ты, — качает головой. — Все, кто идёт по пути иномагии. С определённой перспективы источник ваших сил совершенно очевиден. А Элла Мэйдж не имеет вашего «дара», но имеет противоположность к нему. Можешь считать её антиодарённой к иномагии. Что это такое — могущество «более чем полной» души?

— Я слышал, — осторожно начинаешь ты, переваривая информацию, — что были иномаги, которые пришивали к своей чужие души.

Джеймс тихо смеётся в ответ:

— Как это собираешься сделать ты? Латанная-перелатанная мантия, пусть даже на неё нашиты заплатки из кожи дракона, а поверх наложено тысяча и одно зачарование — боюсь, она ещё дальше от оригинала, не говоря уж о чём-то большем, чем оригинал.

— И что это значит: «больше, чем оригинал»? — раздражённо уточняешь ты. Зачем ходить вокруг да около? Почему нельзя просто сказать?

— Что оригинальней оригинала? — переспрашивает Джеймс, будто это может натолкнуть тебя на ответ. — Идеал, разумеется. Сейчас Элла Мэйдж подобна тебе с только что проснувшимся даром иномага. Ничего, казалось бы, особенного, кроме обычной узконаправленной гениальности. Но именно она и является признаком, зародышем чего-то большего. Возможно, я увижу, как она перерастёт себя и станет не только идеалом, но и больше, чем идеалом — квинтэссенцией. Теромос просто чист — он даже не идеал. Я — лишь сделал первый шаг по этому пути. Почему магия не может коснуться её разума? По той же причине, по которой нельзя переписать аксиому, не изменив всё древо теорем. Элла Мэйдж, конечно, ещё не аксиома, но уже достаточно важное утверждение, чтобы его можно было так просто изменить. Вы, иномаги и элементисты, в конце концов, и маги тоже — жертвуете. Вы отдаёте частицы своей природы, сущности, человечности, чтобы стать сильней. Но я не таков — чтобы стать сильней, я усиливаю собственную природу, а не отрицаю. Эта же судьба назначена и Элле — если не оступится. Просто её потенциал по сравнению с моим… — смешок. — Как Солнце рядом с маленькой луной.

— Я когда-нибудь смогу… — запинаешься ты, пытаясь высказать неоформленное желание. — Можно стать такой же, как она? Что может эта сила?

— Многое, — Джеймс пожимает плечами. — Есть общие черты, есть индивидуальные, зависящие от личности и окружения. Не думаю, что у нас есть время на подробные лекции. Если ты хочешь стать подобным ей… — пристальный взгляд. — У тебя будет шанс. Не знаю, насколько большой. Ты уже раздумывал, какую сторону выбрать?

— Откуда ты… — даже Теромос не смог бы прочитать!

— Не так-то просто скрыть колебания, если собеседник — частично дух, как выразились б иномаги, — усмехается Джеймс. — Тебя пугает неизвестность. Наследник Страха движим собственным страхом, меняется под его влиянием — так говорит нам Игра, и она не ошибается. Ты не желаешь играть вслепую. Ты не веришь Хранящей Время — ты вообще никому не веришь без доказательств, кроме Ханны. И у тебя нет даже догадок, чего желает Хранящая, — в отличие от остальных. Элис, Золотая Императрица, а ныне чистая богиня, воплощённый Свет — не так уж сложно просчитать её мотивы. Они понятны тебе и в чём-то близки. Ивицер, жрец Нелуны, той, что дополняет и переполняет, той, которая легко заполнит раны в твоей душе, не лишив могущества… Хочешь этого? Это простая и ясная причина — прекратить вечные страдания, создать что-то качественно лучше любой гильдии, место и состояние, в котором понимание и близость будут бесконечно простыми. И никто больше не умрёт. Звучит так хорошо, что ты не очень веришь, но если Ивицер предоставит доказательства, если ты вспомнишь то братство, лидером которого был Грэм… Две возможности, обе простые и понятные, обе желанные и соблазнительные — и непонятный, таинственный, пугающий, рискованный план Хранящей на другой чаше весов. Ты не был бы Энтони Даффи, если бы не сомневался.

— Так скажи, чего хочет Хранящая? — бросаешь вопрос ему в лицо. — Дай мне причину не предавать! Или атакуй, если считаешь, что твоей «идеальности» хватит для победы.

— До этой миссии я принадлежал линии ответственности архонта Арбитра, — игнорируя взвихрившийся вокруг мрак, говорит Джеймс. — Работа агентов нашей линии — это не просто дипломатия. Наша цель — понимание. Мы — связующие звенья Системы, её клей, её единство. Я выполнял ту функцию, которую желает реализовать Инфуцор с помощью Нелуны. Почему простой путь — не самый лучший? Почему дарованное свыше хуже заработанного своим потом и кровью? Если бы тебе даровали всё — всемогущество и всезнание, ровно такие, какие пожелаешь, — ты бы согласился?

— Нет, — сначала отвечаешь, а потом осознаёшь, почему. — Это…

— Слишком просто, — кивает Джеймс. — Это как история, которая состоит только из слов «и они жили вечно и счастливо». Что интересного в этой истории? Твой отец нашёл любимую женщину, заработал состояние, у него появился наследник — почему он продолжил рисковать? У тебя была возможность уйти вместе со всей Гильдией в один из защищённых Алисой миров — версию твоей Земли. Тебе ничего не стоило устроиться там с комфортом и пожинать плоды своих трудов. Почему ты отбросил эту идею? Инфуцор предлагает почти всемогущество и почти всезнание, бесконечное развитие, которое никто и никогда не ограничит, задачи, которые всегда будут интересными, счастье, свободу от любых преград… Каков ты, Энтони Даффи: такой же в душе, как твой отец, только лучше, сдержанней — или же хочешь одним рывком заработать сразу всё?

— Это… хорошая аргументация, — не сразу находишься ты. — Но Элис предлагает именно…

— Откуда тебе знать? — перебивает Джеймс. — Ты говорил с ней? Нет. Ты догадываешься — и только. Элис Орлофф уже нет — есть просто Элис, чистая богиня, одушевлённый Свет. Кто ты для неё? Сможет ли она найти слова, чтобы тебя убедить? Конечно. Будет ли она умалчивать и манипулировать тобой? Возможно. Значат ли что-то для неё твои желания? Нет.

— Хранящая хотя бы не притворяется, — понимаешь ты. — Просто делает то, что хочет, и заставляет…

— Не заставляет, — улыбается Джеймс. — Говоря «маггловскими» терминами, Хранящая ничего не вкладывает в рекламу. Она не маркетолог, более того, она честно говорит, что для неё важно, чтобы вы не знали деталей. Предложение Инфуцора идеально, но окончательно. Предложение Элис хорошо, но она не даёт гарантий и не может их дать: её представление о лучшем в любой момент может разойтись с твоим. Хранящая Время предлагает лишь неизвестность, как иномагу — иномаг. Ты не можешь судить о её предложении, но можешь судить о ней самой. Кто её друзья? Кто пошёл за ней, будучи в курсе её планов?

— Морулис, — вспоминаешь то, что Хранящая отвечала Гермионе, — и Теромос, — вряд ли бывший ревенант что-то скрыл от древнего протосса. — Элиза, Бета, Марк… Осси и Система?

— Инженер реальностности и организм, которому я принадлежу, поддерживают её замысел, — подтверждает Джеймс.

— Алиса и Кристо, ты сам, — заканчиваешь список. — Это ведь не все?

— Есть и другие личности, которых она не стала упоминать, — хмыкает Джеймс. — Например, Арания Серкет — имя, которое ничего бы не сказало ни тебе, ни Гермионе. Что скажешь о Бете, Морулисе и Теромосе? Мог ли бы ты им доверять спину прикрывать? Мог бы вручить свою судьбу в их руки? Насколько разнятся твои с ними представления о хорошем и плохом? Насколько они похожи на Ханну — не поверхностно, но в глубине?

— Я понимаю, о чём ты, — вздыхаешь: внешне это выглядит как расширение-сжатие мрака твоей аватары. — Это… заставляет сомневаться.

— Говорят, что Игра часто бросает перед игроками вызовы к их роли, испытывая, могут ли они действовать против своей личности. Роль, противолежащая Наследнику Страха — Маг Риска, тот, кто познаёт, вырывает из рук судьбы знания об угрозах и вызовах, рискует ради понимания происходящего. Наследник Страха движим страхом, полон сомнений, не желает встречать угрозы лицом к лицу, но хочет обвести их вокруг пальца. Но иногда это физически невозможно — и тогда такой метод мышления становится для Наследника тупиком, давящей безвыходностью, заставляющей предавать собственные идеалы, лишь бы выжить. Но Маг Риска — это тот, кто разрушает такую неизвестность, тот, кто встречает угрозы с открытыми глазами, тот, кто сам выбирает себе бой — тот, кто умирает с открытыми глазами, но без оглядки не бежит. В силах ли ты справиться с сомнениями и страхами, Энтони? Можешь ли ты проявлять обратные своей роли качества? Может ли Маг увидеть решение, ускользающее от глаз Наследника? Тебе решать.

И разрывает ваш контакт.

> Будь Эллой Мэйдж

И вновь ты Элла Мэйдж. Только что Джеймс и Энтони… эм, были… соединены Теромосом? Этим… протоссом, да?

— Элла Мэйдж, — протосс не размыкал губ… потому что у него не было рта! Он говорил… прямо в голове? Так странно! Как будто в голове колокольчики звенели. И эхо! Его голос будто бы отдавался непонятно от чего, был объёмным, тягучим, но в то же время сильным и чистым. — Я общаюсь с помощью телепатических способностей. Я чувствую направленное на меня внимание, но не вижу твои мысли. Если ты хочешь что-то спросить, думай, обращаясь ко мне, — или говори вслух.

«Эм, так меня слышно?» — попробовала ты.

— Тебя слышно, — просто подтвердил Теромос.

«Обычно ты можешь читать чужие мысли?» — догадалась ты.

«Верно. Твоя пси-сущность слишком ярка, чтобы я мог считывать поверхностные мысли и эмоции», — ты каким-то образом поняла, что он говорит теперь только с тобой, Ханна вас не слышит.

«Пси-сущность?»

«Твой разум и твоя душа как нечто целое. У тебя, как и у народа протоссов, отсутствует разница между разумом и душой — они представляют собой единое целое».

«В отличие от… людей?»

«Верно, Элла. Энтони Даффи и Ханна Аббот обладают душой и обладают разумом, но они являются раздельными сущностями. Джеймс находится в начале пути к объединению. Мы же являемся едиными, но единство это всё-таки различно. Я подобен жидкости, изменчивой, текучей, чистейшей субстанции собственной воли-и-пребывания. Ты подобна неогранённому драгоценному камню».

«Может, хватит обо мне? — это уже немного раздражало! Ты просто архитектор, инженер, немного физик и математик, немного организатор, а не что-то там особенное! Все эти иномагические штучки не делают тебя важнее Джу или Сэма и уж точно не делают сильнее. — Что такое эта «душа»?»

«Сущность: начало, центр и исток, — непонятно ответил Теромос. — Как и у всего, у души есть три грани. Первая — искра разума, исток всякого ощущения и сознания, именно о нём люди говорят: «мыслю — значит, существую». Вторая грань есть выражение причины и силы вместе с тем — причины, скрытой в самом человеке, но не вовне, способности взаимодействовать и не взаимодействовать — порой люди называют её «свободой воли». Третья же грань выражает сущность и идентичность существа, саму идею его существования, истории и жизни — люди могли бы назвать это «смыслом жизни» или «божественным замыслом». Это упрощённое представление, Элла Мэйдж. Реальность проще — и сложнее вместе с тем; душа — не из тех вещей, которые могут быть определены аналитически; её нужно чувствовать, потому что она — это ты сама, и всё в человеке, что есть действительно он сам — это проявления души».

«Я поняла?» — почему, ну почему все эти иномаги и протоссы не могут выражаться более точно? Все эти аналогии, красочные описания… Ты, Инглиш побери, и так наелась этой мути с аспектами — ну разве ты так много хочешь, когда ждёшь от окружающих капельки конкретики и инженерного мышления? Всё это, действуя скорее интуитивно, ты скомкала и буквально бросила в Теромоса. Протосс… вздрогнул? Ой?

«Не будь тебе назначены иные судьбы, я бы сказал, что твой псионический потенциал не слабее, чем у сильнейших неразимов, — спокойно констатировал Теромос. — К счастью, он сокрыт. Но любого жаждущего залезть в твой разум будет ждать неприятный сюрприз. Если ты ударишь намерением и эмоциями, а не эмоцией и смыслом, как меня, то можешь оглушить или убить. Будь осторожна со своей подругой, Джулией Сайнс».

«Спасибо, — вздохнула ты. — И извини, пожалуйста? Просто вырвалось!»

«Для человека ты хорошо себя контролируешь. Человеческая психика требует, чтобы эмоции периодически вырывались наружу. Ты не повредила мне, выполнив это требование. Я лишь советую тебе быть аккуратнее с открытыми сознаниями, менее стойкими, чем я».

«Хорошо? Я… Спасибо».

— Пожалуйста, Элла Мэйдж, — величественно кивнул протосс, отпуская руки Джеймса и Энтони. — Ваш разговор стоит считать удачным?

— Да, — едва заметно поморщился Энтони. — Очень… Информативно, — и бросил странный взгляд на Эллу, а затем пристальный — на Ханну. Та кивнула ему. Иномагический обмен мыслями или что-то вроде того? Как же ты не любишь всю эту мистику!

— Мы подлетаем, — заметил Теромос. — Агент Джеймс, ты уверен, что Элле Мэйдж стоит контактировать с Ивицером Творцевым?

— Вероятно, да, — после небольшого колебания кивнул Джеймс и повернулся к тебе. — Ивицер — жрец Нелуны, как и Инфуцор. Моя основная цель — защита тебя от Инфуцора.

— Нам лучше высадиться в стороне? — предположила ты. — Скроешь нас своими… эфемерами?

— Нет, — неожиданно резко кивнул чему-то Джеймс. — Эта встреча будет полезна. Если он нападёт, я смогу тебя эвакуировать. Он не нападёт. Любые мелкие манипуляции… не сработают, — и встретился взглядом с Энтони. Энтони что, пытался сделать что-то с тобой? Что-то иномагическое? Ты немедленно спросила Теромоса.

«Не в моих силах ощущать подобное, — ответил тот. — Однако твоя душа ярка и едина с разумом. Агент Джеймс прав: чтобы манипулировать тобой, нужно давить. Или использовать физические методы».

— А ты можешь чем-то меня… оградить? Каким-нибудь эфемером-щитом? — тут же предложила Джеймсу.

— Я сделаю это в любом случае.

Край Вечернего Покоя приближался будто бы нарочито неторопливо. Красный полумрак выглядел зловещим, напоминая тебе парочку нейрофильмов ужасов. Зелёная трава в этом свете была какой-то неестественной, неправильной, как неестественным, неправильным казалось на этом планетоиде любое проявление… жизни? Бесчисленные могилы, кресты, мавзолеи, пирамиды — всё было каким-то ирреально чётким, и тебе было откровенно страшно спускаться вниз. И эта Маат… Ты ведь никогда не слышала о таком Обитателе! Да что там: ты о половине Обитателей этого сеанса ничего не знала! Только что редкие слухи… И Ивицер! И…

Рука Джеймса успокаивающе коснулась твоего плеча. Ты закрыла глаза и постаралась взять себя в руки. Энтони с Ханной не боятся же ни капли! А тебя ещё называют какой-то там особенной, и Хранящая носилась с тобой… Нужно быть хотя бы достойной этого отношения! Ты открыла глаза и всмотрелась в пейзажи Края. На миг почудилось, что на тебя накатывает дремота, сонливость, ощущение какого-то эфемерного, но болезненно-приятного покоя… Показалось. Ты была бодрой и немного злой на саму себя. Никаких слабостей до конца сеанса! И вот зачем ты отказалась от стимуляторов? Сейчас бы тебе не помешало что-то… позабористей.

Вы пронеслись над мёртво-зелёной равниной и затормозили около… костра? Будто бы в прошлое попала! Самый настоящий костёр, возле которого застыли трое. Марк Творцев, Паж Символа, Альбус Дамблдор, его спрайт, и — Ивицер. И если двое молчали, когда вы появились возле них, то Ивицер поднял взгляд. И улыбнулся. И вместе с его улыбкой замерли, уставившись на костёр, Ханна, Энтони и даже Теромос! Только вы с Джеймсом остались в сознании — ты ощутила, как что-то липкое, мерзкое и горькое на вкус точно прошлось по всему телу — и отпрянуло в испуге.

— Элла Мэйдж, агент Джеймс, — улыбка Ивицера, совсем не выглядевшего «беспредельным злом» — обычного, лет сорока на вид натурала*, избегающего не то что геномодов и имплантов, но и даже простейшей пластики, выглядела — искренней. Тонкие, бледные губы, будто бы выцветшие блекло-голубые глаза и ореховые с сединой волосы, чёрный плащ с капюшоном и посох, на котором мерцал то ядовито-зелёным, то ядовито-розовым кристалл какой-то… неопределённой формы. Если бы не навершие посоха, ты бы в лучшем случае сочла его каким сектантом! Но навершие… неправильное. Как трава и свет вокруг, но иначе.

— Что ты сделал? — резко спросил Джеймс.

— Небольшая лекция в подходящем для этого месте-состоянии, — ухмыльнулся Ивицер. — Вас туда не захватить, а жаль — только захотел поделиться знаньями… Элла, значит? — встретился с тобой взглядом. Надавил. Ты с трудом выдержала этот поединок! Но глаза — не отвела. — Смелая девочка. Знаешь, ты — самый удобный инструмент воздействия для нас с Пророком. Через тебя проще всего изменить будущее, и даже изменить безболезненно — так говорил Пророк, так шепчет мне Нелуна… Но Инфуцор запретил. Это бывает так редко — когда он запрещает что-то мне, требуя поверить на слово, не объясняя, потому что знание может только повредить. Не смотри на меня так, агентишка! Думаешь, что я бы не раскатал тебя в пыль, захоти всерьёз? — безумный смешок.

— Если бы я сражался, а не бежал, — парировал Джеймс.

— Пожалуй, — весело хмыкнул Ивицер. — Так что, девочка, ты пришла сюда за знаниями?

— Не к тебе, а к Маат, — постаралась, чтобы это не звучало резко.

— Но и мои знания тебе не помешают, композитор, — и вновь улыбка, улыбка искренняя, располагающая, будто и не говорил несколько секунд назад совсем другое! — Эй, Осси!

> Что тебе нужно, Ивицер?

А? Ты резко подняла голову вверх, будто могла что-то там увидеть. Голос повествователя! Только его слышала не одна ты, а все вы сразу! Но разве не Хранящая…

> Нет, Элла, сейчас обязанности автора, вернее, повествователя, выполняю я. Хранящая не желает вмешиваться даже так. Так что тебе нужно, Ивицер?

- Перескажи этим двоим то, что я говорил Марку и Дамблдору.

> В принципе, это возможно. Я не могу вносить значимых изменений в ход событий, но это незначимое ускорение, напрямую связанное с функциями рассказчика. Полагаю, мне это позволено.

> Элла Мэйдж и Джеймс: получить доступ к предыдущему теоретическому экскурсу Ивицера о природе Фаэр и Йатос

> Элла Мэйдж и Джеймс: полноценно осознать и усвоить эту информацию за две секунды реального времени без какого-либо вреда для себя

> Повествование: отобразить результат предыдущих двух команд

Успешно.

> Всё в порядке, Элла, Джеймс?

- Да? — неуверенно ответила ты, немного потерявшись в новой информации. Это было самое странное обучение, которое ты только получала! И эмоции! Эмоции, которые вкладывал Ивицер, которые переживал Марк и Дамблдор — они точно гулом отдавались в тебе. Не больно, не плохо — но странно, непривычно: хочется остановить время и замереть, вслушиваясь в себя…

— Интересный опыт. Похоже на сжатые инфопакеты в пси-потоках, — заметил Джеймс. — Надеюсь, ты достаточно защищён, Принц Пустоты.

> Более чем.

> Элла и Джеймс: слушайте лекцию Ивицера

- На чём я остановился? — задумчиво прикрыл глаза Ивицер. — Иномагия, не так ли? Последнее, сокровенное, прекрасное, необычайное — и третья грань Единой Силы: Ноэли, Тайна. Её часто называют первой, самой тонкой, самой эфемерной частью, и если Единая есть Сила пламени творения и разрушения, то Ноэли есть её ближайший отголосок, самое важное в ней — бытие. Иномаги — те, кто бытия лишён. Или, лучше сказать, освобождён? Что такое бытие — задумывались хоть однажды? Может быть, ты, Джеймс? Ты должен это знать!

— Эта формула — универсальна? — медленно произнёс Джеймс, и это был редкий случай, когда ты наблюдала за озарением со стороны. — Но тогда откуда у иномагов сила?

— Ха! Понял, да не до конца, — снисходительно качнул головой Ивицер. — А для тебя, дорогая Эллочка, для всех наших слушателей: бытие есть мера касания вещи к идее самой себя. Звучит сложно? Проще, чем кажется! Есть мир идей — никакой это не мир, просто абстракция, своего рода измерение, которых должно быть три… Есть мир вещей, материальный мир. Каждая вещь проявленная идея — и не одна. Ты — человек, ты проектировщик, ты женщина, ты волшебница и всё такое. Но среди идей, к которым относится вещь, выделяется одна. Идея самой этой вещи, настолько же абстрактная, насколько и конкретная. И то, насколько она «реальности» близка — настолько вещь и существует. Не так ли, «живая идея» Джеймс? — и ухмыльнулся.

— Я действительно обладаю большим бытием, чем окружающее, — спокойно подтвердил тот. — Но если иномаги обладают меньшим бытием, то разве не должны они быть более… иллюзорными?

— Ты не понимаешь, чем являешься, — констатировал Ивицер. — Забавно. Я ожидал от посланца Системы большего. Или Когнизор не поделился этой мудростью? Не счёл достойным? Тебя ждёт много шагов самопознания, пока не поймёшь, что даже бытие может быть сосредоточено, и если касаться вещи в фокусных точках, то разницы не будет. Не-вещи, например, почти отсутствуют, а на ощупь — настоящие; иномаги, в отличие от «не-шек», могут своё бытие варьировать. Мы свободны! — и улыбнулся широко, ярко и чисто. — Мы свободны от своего бытия! И для него свободны тоже. Идея всегда больше реальности. В наших силах выбирать, какая часть идеи будет здесь, а какой здесь не будет. Менять описание, прекращать синхронизацию своего тоннеля реальности с единой линией миллионов тоннелей, ресинхронизировать и ресинхронизироваться… Пустота, оставшаяся от разорванной связи — наш алхимический сосуд, в котором соединяются иные идеи и проекции, и бывшая связь с нашей стороны — не бессмысленный обрывок, а глаза и руки, которыми мы можем связывать себя с иным и иным же становиться.

Он ненадолго замолчал, подняв взгляд ввысь.

— Вам не повредит небольшая схема, — махнул рукой, высвечивая прямо в воздухе:

Ушедший — — Иномаг — Бытие + Трансфоживлённый + + Архонт

— В центре качество, справа — имеющий избыток, слева — недостаток. Свободный от бытия — иномаг, освобождённый до конца — уходит, и даже мне ведома капля тех путей. Трансфоживлением зовётся единенье существа и идеи, большее, чем реальность. Системный термин, но Система не во всём плоха. Каков предел этого пути, и есть ли он, мне неизвестно, но правее будет пусть архонт. Дальше, дальше!

Чудотворец — — Маг-классик — Истина + Адепт Силы + + ???

— «Классическая» магия появилась позже прочих — не правда ль иронично? — усмехнулся Ивицер. — Маг освобождается от взглядов-Сил, что формируют мирозданье, — и от законов физики, и первичного ордополя, что общее для всех. Но только чудотворец истинно свободен! Пусть это свобода на один акт, на миг, на вспышку, но она способна не то что лист — Древо, Лес перевернуть! Когда-то вместе мы создали магическую систему, Фаэр ограничившую на уровне идей, — забавно, знаешь ли, работать вместе с Мерлином после того, как он тебя поверг, но не убил… Последнее же:

Чистый бог — — Бог, элементист — Воля + Обладатель предельной воли + + ???

— Боги — повелители элементов и пределов, властители майи, живые якоря и якоря формирующие, продлевающие, ими управляющие — не всеми, но многими из них. Справа — те, кто вырвался за предел, отбросил майю, принявшие искру Творца, раздув из неё величественное пламя, в котором горят и перерождаются миры.

Полуминутная пауза, чтобы осознать. Ты лихорадочно строила модели в голове, пытаясь понять, принять, запомнить не просто дословно, а до каждой интонации, акцента… Где-то в глубине души ты чувствовала, что это важно. Возможно, не сейчас, но позже — обязательно и непременно!

— Запуталась, Пространства Маг? — ухмыльнулся Ивицер. — Место силишься найти? В центре — просто люди, кто одарённый, кто не очень, кто станет иномагом, кто магом, кто разожжёт искру Творца, а кто и серостью умрёт. Ты тоже в середине, но твой потенциал — догадываешься, где? — ты не догадывалась, ты знала совершенно точно. — Умная малышка. Если хочешь выраженьями Пространства Парадоксов, то слева все — Разбойники, Воры, а справа — Рыцари и Пажи. В цепочке воли справа ещё Лорды, Музы, слева — Вестницы, Шаманы. Для истины справа Маги и Провидцы, слева — Ведьмы и Наследники. В ком меньше бытия, тот Принцем, Бардом будет, в ком больше — Сильфом или Девой. Ну как, собралась схема воедино?

— Да? — выдохнула ты. — Я… могу спросить?

— Спрашивай, Маг Пространства, а не-аспекта в будущем — не-Маг, — криво улыбнулся Ивицер, и тебе кажется, что он даже и симпатизирует. — Люблю тех, кто задаёт вопросы — не молчит!

— Нелуна? Что она такое?

Он рассмеялся: искренне и страшно.

— Нелуна — это Сила, истина предельная. Ты знаешь, почему вы проиграли? Способности, что справа, влекут друг дружку за собой. Бытие предельное открывает путь в царство предельных истин, истины предельные — к предельной воле, предельная же воля бытие предельное влечёт. Инфуцор, брат мой и наставник, более чем трансфоживлён, и истину нелунную открыл он тоже — остался третий путь, который получает он по факту. Три запредельности в одном — и никакой предел, пусть даже каждый чистый бог вложил в него всю сущность майи, навечно бы его не удержал. Вы проиграли! Но всё никак не можете то осознать.

— Система Инфуцора победила и прогнала, — спокойно возразил Джеймс.

— Система… Ха! Вполне определённые архонты. Арбитр-лжец, мерзейший Архитектор… Но здесь их нет, не так ли? А Инфуцор, думаете, на месте замер и уснул? Скованный, не скованный, он становился лишь сильней! Архонтов-то здесь нет. Возможно, у Элис есть противодействие, но вы с Хранящей — не совладаете никак.

— Петля возможна, — просто ответил Джеймс, встречаясь взглядом с Ивицером, не давя и глаз не отводя.

— То правда, — с недовольством признал Ивицер. — Я не знаю, как она возможна, но найду возможность и разрушу навсегда! А теперь, — в ладоши хлопнул так громко, что ты вздрогнула, — доброе утро! Очнулись, смертные? Приветствую у нашего костра!

> Переключись на точку зрения Джинни

Кажущаяся бесконечной… «кристальность» всё-таки закончилась. Со вздохом облегчения приняла ты материальный облик, поменяла субъективный вектор притяжения и уселась на прозрачно-розовой равнине, чьи светящиеся границы таяли в светло-синем тумане. На мгновение ты задумалась, насколько странное это место с точки зрения обычных сме… обычных людей! Хватит этого «королевского» высокомерия! Ты не затем убивала предыдущую Королеву, чтобы стать такой же! А странно, не странно — главное, здесь безопасно. Хотя бы ненадолго!

Ты извлекла из капчалога Тёмную Луну, застывшую, оскалившуюся в рыбьем облике. Том неслышимо, но различимо другими чувствами подлетел со спины. Оценивающим взглядом смерил рыбину.

— Интересно, её нельзя перевоспитать к пробуждению? Время не поможет, но отражения…

— Не смешно, — вздохнула ты. — Её бы хоть как-то разбудить… Я боюсь лезть выше, а вокруг всё чисто.

— После такого-то взрыва чистоты, — Том пролетел прямо сквозь тебя, оставив освежающую бодрость в ненастоящем теле. — Но никакой взрыв не может убрать из неё то… мерзость эту.

— И ты справишься с такой тенью? — задумалась, стоит ли одёргивать, или пусть всё-таки пробует?

— Если бы тут была только одна тень… — проворчал Том, обхватывая рыбу обеими ладонями, прислушиваясь к неведомому и шепча что-то из числа древних ритуалов. — Да сколько же их у неё! Нет. Нет, нет и ещё раз нет — я туда не полезу.

— Ловушки, — ты даже не спрашивала. Чего тут сомневаться-то?

— А я ещё считал себя параноиком… — Том нахмурился и отдёрнул руки от рыбины, позволив ей парить. — Где Ангела?

— Не знаю, — с тревогой огляделась уже ты, вчувствовавшись в окружающее. Ничего. Туман, равнина, неестественная, давящая тишина. Что-то тут не так! Сосредоточилась. — Ациус Ангела! — веское слово разорвало туман и тишину, сорвало занавес неведомой иллюзии, открыло правду.

По розовой поверхности кристалла стелились чёрные щупальца, почти подобравшиеся к твоим ногам. Ангела была уже спелёната в тесный кокон, который медленно поднимался… вверх? Мерлин и Моргана! Над вами колыхалась туша с Хогвартс размером, сплетённая из щупалец и глаз, похожая на те картинки страхоужасов, но хуже! Оно заметило, что видно — и щупальца устремились так быстро, что…

— Ха! — воскликнула ты, чередой взмахов Вострого Ножа обращая ближайшие в ничто. Ухмыльнулась. Ускорилась ещё сильней, оказалась около Ангелы, освободила, слегка спустила безумье с поводка, выдохнула пламя изо рта, поджигая чёрноглазовую гнусь, прыгнула к Пажу, под взглядом которого щупальца путались, атаковали себя сами, очистила поле вокруг, переместила Ангелу, снова выдохнула пламя и выпала в обычную скорость — передохнуть, чтобы не очнулась Королева.

— Вихо? — бросила вопрос Ангеле.

— Да. Нам нужно уходить, — отдышалась та, медленно наливаясь цветом, превращаясь из блеклой тени себя — в настоящую, живую.

— Все не уйдём, — напряжённо сказал Том, вглядываясь куда-то в несвершившееся будущее. — Я останусь.

— Останусь я, — мгновенно решила ты. Толкнула ему Луну. — Душу к телу, Том. Помнишь, что писала Элла насчёт второго шанса? Уходите!

Чёрные щупальца рванулись сверху. Ты подняла Жезл Власти, и незримый щит встретил атаку. Удержал. Ножом в другой руке прорезала путь наружу. Кажется, всего лишь шаг… Но нельзя выпустить это в явь. А закрывают такой разрез совсем не сразу.

— Ну же!

— Удачи, — просто сказал Том, за одну руку схватив Ангелу, другой — рыбину-Темнушку. Прыгнул в портал.

Сжав зубы, ты медленно, аккуратно свела края разреза вместе. Щупальца давили всё сильней. Ещё немного, ещё чуть-чуть… Всё! В тот же миг ты отпустила щит и крикнула. Крик твой отбросил щупальца, расплескал глаза — но не уничтожил врага. Быстрый взгляд вокруг. Внутри, в кристальной глади, кружилось что-то хмурое. Сверху — несколько гигантских туш.

— Думаешь, я сдамся? — двумя руками перехватила Нож, выросший в Меч.

— Вы, люди, всегда всё усложняете, — голос Вихо был холоден, как космическая пустота. — Это самовоспроизводящиеся конструкты, убивая их, ты не наносишь мне вреда.

— Это мы ещё посмотрим, — оскалилась ты — и начала движение.

> Стань Ханной Аббот

Это случилось мгновенно. Вот ты встретилась взглядом с Ивицером — и вот утонула в его блеклых глазах, тебя охватила его душа, его воля, на удивление яркие, сильные — никак нельзя противостоять…

— Всего лишь пара вопросов, — ухмыльнулся Ивицер. Окружающие застыли, замерли. Только ты и он. Один на один. Почему Теромос вообще считал, что Ивицер может помочь? Энтони… Его ты — защитишь. Один на один? Ничего страшного — ты привыкла к такому. В конце концов, ты не воин и не дуэлянт — ты убийца. Палочка направлена точно в его сердце, воля сфокусирована — ты не можешь передавить, но можешь проколоть, и этот укол будет решающим, смертельным… Замерла, готовая начать.

— Так не спрашивают.

— Действительно? — ухмылка стала шире. — Извини, но нам стоит поговорить тет-а-тет, дорогая Ханна. С Энтони я тоже говорю, не бойся, Наследничку ничего не угрожает. Мне он неинтересен — но должен жить, чтобы исполнить предначертанное.

— В отличие от меня? — бросила ты.

— Какая смелая! — ненатурально восхитился Ивицер. — Ты правда думаешь, что я не сталкивался с подобными тебе? Как думаешь, сколько иномагов-убийц меня пытались уничтожить? Я прекратил считать на третьем десятке, милая девица Аббот. Какой была их судьба? Печальной. Расслабься, девочка. Привыкла контролировать каждую ситуацию? Привыкай быть щепкой в штормовой пучине моря! Пёрышком во Внешнем Небе! Смирение порой мудрей бессмысленного сопротивления: силы лучше сохранить на то, что можешь изменить. Старым совсем стал, советы раздаю… — покачал головой — и надавил взглядом, да так, что ты почти ощутила, как собранность и воля трещат, дрожат, ломаются… — Теперь слушай сюда. Он дал росток — тебе?

— Морулис? — уточнила ты, пытаясь прийти в себя после сокрушительного удара.

— Кто ещё? — раздражённо бросил Ивицер. — Он дал тебе росток?

— Да, — сейчас проще было не сопротивляться — в чем-то этот… это существо было право. Приоритеты!

— Хорошо, — расслабился он. Давление — исчезло. Просто пропало, как будто ничего и не было, как будто показалось! — Морулис — верный мой слуга. Если он выбрал тебя, то так тому и быть.

— Верный… слуга? — не поверила ты. — Морулис?

— Он был моим слугой до первой смерти и после неё, — кивнул Ивицер. — Верный пёс, разведчик, убийца, секретарь, правая моя рука. Он ненавидел своё подчинение и ненавидел меня. Когда Тихий Дом был сокрушён сборной солянкой идиотов нашего листа, один Морулис остался верен — в каком-то смысле. В конце концов, он уважал меня, я был его ориентиром, был центром его вселенной, якорем, удержавшим его от смерти, смыслом его пустой не-жизни. Он не убил меня, хотя мог. Он исполнял последний мой наказ — хранил ростки, чтобы передать их достойным. Гворис, Хранящая — и ты. Тебе он передал последний. Ты понимаешь, как много это значит?

— Он… теперь свободен? — предположила, отмахиваясь от трижды пережёванных мыслей, «почему тебе».

— Он был свободен и до этого, — махнул рукой Ивицер. — Но его обещание определённо исполнено. Вопрос в другом: что в тебе интересного, убийца-хаффлпаффка? Или он выбрал тебя хранителем — не более того? Что он сказал?

— «Когда встретишь человека, способного с ним помочь — поймёшь», — процитировала ты. — Ты — поможешь? — было странно спрашивать у Ивицера, но если именно он их Морулису вручил…

— Ха! Не я. Росток — чист. Я испорчу его. Мой росток — Варсиэр. Тебе лучше обратиться к другому творцу. Вы незнакомы лично, но заочное знакомство было интересным, право слово… Спроси у Энтони, о ком я, — и рассмеялся. — А теперь, девочка, послушай мою маленькую лекцию — вдруг пригодится? В конце концов, если я выиграю, то будет всё равно, а если проиграю — частица знаний первых иномагов останется и с вами.

> Будь Энтони Даффи

Ты не успел заметить, как он это сделал, но успел осознать, что: точно так же ты перемещался во внутренний мир, заботливо выстроенный в глубине души. Но Ивицер не перемещал никуда — напротив, он высвободил себя, буквально охватив вас всех! Кроме, что неудивительно, Эллы и Джеймса. Внешних эффектов не было: просто все окружающие, кроме вас с Теромосом, замерли. Это не было атакой в полной мере. Ты мог освободиться. Мог ли Теромос — было для тебя загадкой. Могла ли Ханна, с которой, Ивицер, очевидно, общался отдельно? Ты не знал.

— Ты ждал нас, Ивицер Творцев, — тихо сказал Теромос. Здесь мыслеголос был гулким, сильным, казалось, само пространство грёзы дрогнет и развалится от одной лишь речи…

— Протоссы, да? Тёмные тамплиеры, неразимы, изгнанники и воссоединившиеся, — широко улыбался Ивицер. — Давненько я не видел подобных вам — начинающих путь Величайшей Алхимии по праву рождения. Ты не понимаешь, о чём я?

— У меня есть идеи, но нет уверенности, — коротко ответствовал Теромос. Ты ощущал его лёгкое напряжение — и это помогло расслабиться. Теромос не ждал удара и не готовил удар в ответ. Конечно, ты не был так уверен, что почувствуешь готовность протосса… но, в конце концов, значат ли что-то все твои достижения, как иномага? Иногда стоит доверяться своим чувствам.

— Инфуцор говорил мне о множестве способов связи с Силами высшего порядка, — лекторским тоном сообщил Ивицер. — С такими, как Нелуна, с такими, как Единая Сила, с такими, как Тёмное Безумие или Ветер Порядка. Я видел их — отражённые, поглощённые, растворённые в Нелуне. Я знаю, какой может быть судьба их адептов. Она может напоминать Варсиэра — порождение Силы, её проекцию на этот маленький конечный мир. Крис и Хранящая распоряжались Ключом как операторы, разделённые с его бесконечностью, её направляющие — и не более того. Многих существ я превращал в проводников Нелуны, не способных ею управлять, но являющихся путём к её бесконечности. Только слышал я о легендарных Владеющих, чья душа в полной мере повелевает Силой, оставаясь её выше. Концептуалы пытаются сделать каплю Силы — частью души. Будь источником иномагии Сила, иномаги были бы концептуалами. Такие, как я, такие, какой жаждет стать и Тёмная Луна — Посвящённые, добровольно сливающиеся душой с Силой, и порой это слияние даже равноправно…

Но есть и седьмые, протосс. Есть такие, как ты, такие, как Сара Кэрриган… и Элла Мэйдж, должно быть? Такие, кто могут Силу не проводить, не оперировать, не сливаться, не быть её порождением, не встраивать её частицу в свою душу и даже не владеть — но сотворять. Сделать прыжок в невероятную даль, из своей души и сущности соткать нечто высшее, нечто, во многом равное самой Нелуне, нечто, подобное Лучу Солнца Небосвода, что Вовне. Подлинные алхимики — не те игрушечные, о которых Дамблдоришка бухтел. Ты мог бы стать таким. Сам себе росток, сам себе начало, чудесный бутон, готовый раскрыться… Но ты не хочешь. Ты не видишь. Ты зарываешь собственный потенциал, как и каждый из твоего бессмысленного вида! Неужели это сложно осознать? Вы видите — как это могло пройти мимо вашего взора?

Вздох. Целая тонна презрения в голосе:

— Смертные ничтожества, пренебрёгшие величайшим даром. Сколько тебе веков, неразим? Сколько веков ты, слепец, только и делал, что бессмысленно тренировал свою жалкую псионику да управлялся с Пустотой?

— То, о чём ты говоришь — это наш потенциал. Способность возвыситься и стать Зел-Нага, — тихо и (если не почудилось!) с ноткой стыда молвил Теромос. — Вообразить, что мы можем стать на одну ступень с теми, кого почитали как божеств…

— Смертные ничтожества, — повторил Ивицер. Отвернулся от протосса и встретился взглядом уже с тобой. — А тебе, значит, хочется с частицей этих глупцов соединиться?

— Откуда ты знаешь? — не мог не спросить ты. Он ведь весь сеанс был здесь!

— Ты серьёзно думаешь, что можно что-то от меня укрыть? — самодовольная ухмылка. — Видишь ли, мальчик, ты даже не слышал настоящего зова Ветра Перемен, а я… Я был одним из тех, кто создал эти ваши сферы иномагии. Я придумал эту классификацию! Я был грандмастером каждой из них до того, как родилась реальность твоего Хогвартса! Как думаешь, был ли в ИМ-листе иномаг искусней и сильнее меня к метамоменту его разрушения? Не был! Или ты думаешь, что убежать на своём «дракогвартсе» вы смогли благодаря великому мастерству Райса, Фло, Волдеморта да Магконагалл? Конечно, нет. Я позволил вам уйти, я медлил, не торопился, хотя что сам, что через Варсиэра давно бы мог вас всех убить, сожрать, поработить — и разумы, и души. Но вы четверо нужны Нелуне живыми и свободными. Только это удерживало меня. Глупышка Фло считала, что создала совершенную защиту ваших снов и фантазий, — а я не разгуливал по ним, лишь чтобы успокоить ваши жалкие умишки. Я повелевал Тихим Домом, и боги склоняли главы предо мной, смиренно ожидая моего решенья. А теперь ты спрашиваешь, откуда я знаю?

И рассмеялся. Громко, страшно и безумно. И ты вдруг осознал, что способность Теромоса разорвать эти грёзы была лишь твоей иллюзией. И что ластящаяся к ладоням тьма ничего не сделает тому, кто был Повелителем Мрака не один век. Да что там — ты не был уверен, что смог бы справиться с прежним Морулисом, а тот ведь был всего лишь слугой Ивицера, пусть и сильным!

— Иллюзии развеяны, — удовлетворённо кивнул Ивицер. — Теперь о деле. Морулис совершенно верно рассудил, что я могу приживить кусок протоссской сущности в дыру, которую ты выскоблил в своей душе как последний идиот. Крестражи, хах, великое могущество, ну конечно, бесплатный сыр для наивной мышки… Но кто сказал, что мне в удовольствие колупаться в твоей душонке куском дуры, который противен мне одною чистотой? Есть тут в сеансе любительница в душах колупаться, в отличие от вас — способная хотя бы защищаться от меня. Тёмная Луна — слышали такое имя? Ступайте к этой сумасшедшей, она всё сделает, как я, а то и лучше — в конце концов, у неё осталось вдохновенье, а я его давно уж растерял. Темнушку вам и убалтывать не надо — дай только прооперировать кого!

— Благодарю за ответ, — эмоции Теромоса выглядели… приглушённо: Ивицер вывел-таки его из равновесия, но протоссу ничего не стоило взять себя в руки даже здесь.

— Всегда готов поделиться вселенской мудростью, — издевательская ухмылка странным образом превратилась в искреннюю улыбку. — А теперь послушайте-ка небольшую лекцию — вам не помешает.

> Смотри с точки зрения Эллы

Энтони, Теромос, Ханна, Марк, Дамблдор — все встрепенулись, ошеломлённо оглянулись по сторонам. Ты чувствовала, что мозг чуть ли не кипит, пытаясь переварить весь объём концепций, который Ивицер вывалил на вас сам и с помощью Осси. До этого ты только один раз полноценно, вживую общалась с собеседником, который не просто умнее или знает больше, а буквально подавляет своим умом! И это была Хранящая Время, а Ивицер был её… врагом? Ты окончательно запуталась в их отношениях — да и было ли это важно? Пусть сама Хранящая и разбирается вместе с… Элизой, Кристо и Алисой? А у тебя есть задачка посложней!

С усилием ты «сбросила контекст» — оставила сказанное перевариваться где-то в памяти. Это всё важно, это всё пригодится, но сейчас у тебя есть более конкретная цель.

— Всё в порядке? — различила ты неуверенный шёпот Энтони к Ханне.

— Привет, — устало окликнул вас Марк, стоило подойти к нему.

— Привет? — вздохнула и решительно спросила. — Покажешь, как попасть к Маат?

— Она в центре планетоида, — похоже, Марк «сбрасывать контекст» не умел совершенно — ты чуть ли не слышала скрип шестерёнок в его голове. — Я… — обернулся к Дамблдору. — Ты можешь провести Эллу?

— Маг Пространства, — протянул тот, смерив тебя проницательным взглядом. Так смотрели люди, видящие других людей — насквозь. Не всевидящие, как Ивицер и Хранящая, а просто разбирающиеся в людях. — Тебе не нужен проводник, дорогая Элла. Не так ли, мистер…

— Джеймс. Просто Джеймс, — улыбнулся тот. — Он прав, Элла.

— Я сама должна найти путь? — это был скорее риторический вопрос.

— Здесь очень легко заплутать, — заметил Марк. — Альбус, почему ты…

— Это испытание? — прервала ты возмущённую реплику. — Испытание для Мага Пространства? Я должна пройти его одна?

Марк прикрыл на мгновение глаза — и ответил:

— Да. Нужно просто попросить о начале.

— Джеймс… — встретилась с его встревоженным взглядом. — Я должна идти. Подождёшь меня здесь?

— Ты уверена, что готова? — это был риторический вопрос?

— Нет времени на подготовку, — ты машинально потёрла руки, как всегда перед действительно важной задачей. Последний раз ты так делала, когда готовилась ко входу в сеанс, а до этого — перед работой над последним масштабным расширением Крака. — Я пойду, — достала палочку. Резко повернулась примерно в сторону вечного заката, услышав вслед:

— Удачи!

— Будь осторожна!

— Куда это она?

> Джинни Уизли: немедленно очнись!

Ты пришла в себя рывком. Резко открыла глаза. В теле всё ещё отзывалась боль: щупальца проткнули тебе грудь и живот, а затем разорвали на несколько кусков, и ты даже успела осознать, что их сейчас сожрут вместе с твоей душой. Не успели! Ты улыбнулась фиолетовому потолку.

Значит, Том использовал тот способ, подсказанный Эллой? Игра — странная: если поцеловать мёртвое тело, то игрок очнётся в своём снобличье. Команда Алисы использовала это, а вот команде Хранящей — не пришлось. Итак, твою душу притянуло сюда, и она вполне цела. Фиолетовая комната, поросшая лианами, кровать точь-в-точь как твоя домашняя (с каких пор ты называешь домом не Нору, а каюту Хогвартса?), Вострый Нож в руках, палочка в капчалоге… Вспышка света!

Клинок замер в миллиметре от горла появившейся женщины. Где-то ты её уже видела, но где? Точно! Похожа на Алису. Не Алиса, значит… Элис? Элис! Из огня да в полымя!

— Я не собираюсь сражаться с тобой, Джиневра, — её голос звучал на удивление мягко, а белое платье казалось слишком простым для Императрицы Света. Ну да, конечно, сражаться смысла нет — она просто тебя убьёт. Если успеет.

— Ты — враг, — расфокусировала взгляд, охватив её фигуру целиком, чтобы не попасть под какую-нибудь легилименцию в исполнении грандмастера — и заодно уловить малейшее движение тела. Уловить — и немедленно атаковать. Убивает ли духовное оружие богов? Вот и проверим!

— Идеологический противник той, плану кого ты служишь, — всё с той же мягкостью поправила она. — Мне невыгодно тебя убивать. Убийство — разрушит план Хранящей, — сохранять напряжённость было всё тяжелей — вместо столкновения воль выходило, что твой напор уходил в пустоту, в никуда, в спокойствие и доброжелательность противницы! — Ты догадываешься, как она отреагирует? Я — нет. Любое её действие, от ухода до открытого конфликта, будет мне невыгодно. Я не собираюсь с ней сражаться, равно как и Ивицер Творцев — третья сторона. Мы будем ждать, когда она приступит к делу — и тогда нападём, не раньше и не позже.

— К какому делу? — говорит логично, но доверять её словам… Ты не совсем уж дурочка!

— То, которое сделает её уязвимой, — тонкая улыбка. — То, которое она планировала долгие тысячелетия. Если у неё получится — ты поймёшь. Вы все поймёте. Если же нет, то ответ не имеет смысла. Праздное любопытство не свойственно тебе, не так ли? Хочешь потянуть время?

— Если это Дерс, то Хранящая заметит и выгонит тебя, — кивнула, опуская Нож.

— Или этот разговор идёт с её дозволения. Или она не желает открытого конфликта со мной, как и я — с ней. Скажи мне, Джиневра, чего ты желаешь? Какое будущее ты хочешь — для себя и для семьи?

— Не люблю планировать, — поморщилась ты. — Жизнь меняется. Там увидим.

— Хранящая никогда не говорила тебе, насколько высок шанс, что после Песни ты никогда не увидишь ни Хогвартс, ни свою семью? Она не рассказывала тебе и то, что само Древо падёт, когда она возвысится и донаправит Лорда Инглиша? Она не рассказывала, что в других листах, других ветвях, пусть и далёких, есть Хогвартсы, есть версии тебя, есть волшебство — пусть и иной природы? Есть отражения твоей семьи — и Инглиш уничтожит всё.

— А ты, значит, нет? — покачала головой. Соврёт — недорого возьмёт! Интуиция, впрочем, шептала, что Элис не врёт и врать не может — но сколько раз интуиция тебя подводила? То-то же! Иномаг, полностью доверяющий интуиции, — смертник и самоубийца!

— Это мои будущие владения. Сад, в котором взрастут тысячи прекраснейших цветов. Хаос, который требуется упорядочить — не уничтожить. Потенциал, который будет мной раскрыт. Ты ведь понимаешь, о чём я говорю?

— Потенциал… — протянула ты. — Подслушивала?

— И подглядывала, — светлая улыбка. — Я чистая богиня Света, единственная и последняя, мало что в сеансе может скрыться от меня. Ты догадываешься, зачем мне нужен твой Хогвартс?

— Потенциал? — прищурилась ты.

— Потенциал. Зерно, которое будет началом нового порядка. Я не буду требовать поклонения или службы — моего присутствия достаточно, чтобы ослабить разрушительные и усилить созидательные тенденции. События будут упорядочиваться в сторону улучшения. Научные открытия, счастливые семьи, долголетие, исцеление, ум и мудрость — это будет моим даром и моей целью. Сами люди выберут улучшить окружающую реальность — не я. Я лишь помогу, направлю, подтолкну и предостерегу. Но будут и мои служители.

— Жрецы? — бросила ты.

— Паладины, — широкая улыбка. — Это всё слова, ярлыки, Джиневра. Будут те, чьи мотивы и стремления выгодны мне, а моя помощь — выгодна им. Одной из них станешь ты.

— А ты самоуверенная, — усмехнулась ей.

— Будет ли у тебя выбор? — нет, эта улыбка реально тебя бесит! Этого она и хочет: вывести тебя из равновесия? Нет уж! Сосредоточилась на спокойствии и вновь сфокусировала взгляд за ней. — Безусловно, будет. Но ты, игрок Жизни, выберешь лучшее. Ты ведь догадываешься, что служение мне не будет требовать веры? Я чистая богиня: мне не нужны жрецы, мне не нужны верующие, но нужны проводники моей…

— Воли? — и тут же поняла, что она специально сделала эту паузу, чтобы ты ответила неправильно. Лёгкий кивок был подтверждением, что она читает тебя насквозь. Тьфу! — Тогда чего?

— Смыслов. Я не буду формировать видение, каким должен быть новый мир. Столпы порядка я создам сама, а каким именно он будет — решать не мне. Я — за свободу самовыражения. Пусть светят тысячи сердец! Свет — это искренность, Джиневра, искренность и спонтанность. Только так из смертных может получиться нечто большее. Или ты думаешь, что я исключаю борьбу, дитя Жизни? Ты же понимаешь Тёмную Луну? Ты слышала её слова? Эволюция часто ведёт в тупик, борьба бывает бессмысленной и странной. В моих силах направить её, смягчить, ускорить — должным образом организованный, полуискусственный отбор ведёт к великим чудесам. К счастью, ты не Рыцарь и не Маг — ты Разбойница, и понимаешь, что Жизни может быть мало или много, и именно ты можешь стать той, кто будет регулировать аспект: Разбойница Жизни, Ведьма Меры, кто забирает и даёт потенциал. Ты помнишь видения о будущем Гемеры?

— Ещё бы.

— Они лгут, — просто сказала она. — Гемера не способна понять и интерпретировать информацию из того колодца возможностей, который ныне и есть я. Я — Скайя, я — лучи Солнца, я — причина Ветра Перемен, я — последние границы, я — сознание листа, в будущем, ветви, Дерева и Леса. Она, безусловно, пыталась. Но именно я выбираю, какая из возможностей будет истиной, а какая — лишь очередная иллюзия. Это означает и то, что всю благость и ужас других вариантов ты не поняла также. Гемера понимает собственную ограниченность, её целью было не дать знание, а лишь дать почувствовать вкус. Вкус мечты Хранящей. Вкус Света. Вкус Нелуны. Конечно, это не только твой выбор — это выбор для всех вас. Но ты, Джиневра, можешь значительно помочь. Когда будешь Жизнь дарить — вспомни о моих словах. Вспомни о том, что могла бы делать так на более высоком уровне — и не бесплатно.

— И что за цена? — скептически спросила ты.

— Твои близкие и твой дом, — молвила она. — Хогвартс будет одним из сердец грядущего возрождения — и мне, и тебе выгодно, чтобы он остался здесь, чтобы люди на нём выжили, чтобы ты вернулась к ним. Хранящую это не волнует: спроси у Грэма, коль не веришь. Я не могу позволить себе равнодушие: каждая частица жизни, каждый человек, каждая крупица материи — это потенциал. Свет и Жизнь видят потенциал по-разному, но в одном мы сходимся: он ценен и бесценен. Время — равнодушно. Нелуна… Ты не согласишься на неё, сколь бы сладким ни казалось то безумье, мы обе знаем, что варианта только два. Бездушное, бесчувственное Время — и яркость Жизнесвета.

— Песня не бездушна, — возразила ты.

— Хранящая сознаёт свои ограничения, поэтому её создадите вы, а не она, — кивнула Элис. — Но результат же... Результат подобен эволюции. Великое творение, но всё же бездушное, неразумное явление природы, подобное естественному отбору, вселенной или времени.

— Свобода или безопасность? — вспомнила старую цитату.

— Свобода без границ или свобода, ведущая исключительно к успеху, — с улыбкой поправила Элис. — Через тернии к звёздам — или через тернии неведомо куда? Выбор за тобой. Помни, что Гемера — не только Жизнь, но и День, а Тёмная Луна — Жизнь и Ночь. Ты поймёшь, когда настанет время выбирать. А теперь позволь мне вернуться к приземлённым темам. Как думаешь, почему Дональд просил тебя связаться?

— Ой, а я и забыла, — хлопнула себя ладонью по лбу. — Там… всё хорошо?

— Свяжись с ним сейчас. Поверь, это важно — прежде всего, для самой тебя. А потом я верну тебя на Эстус.

> Вернись к точке зрения Эллы

Джеймс и остальные несколько минут как исчезли вдали. Ты идёшь по Краю Вечернего Покоя, почти физически ощущая, как окружающая аура покоя, мёртвой безмятежности раздаётся перед тобой. Как будто ты плывёшь в ней, и каждое движение — это преодоление невидимого сопротивления! Останавливаешься на каменной плите около высокой гробницы.

— Маат? — ты чуешь — не иначе как чутьём Мага Пространства! — что она тебя видит. Это чем-то напоминало внимание Хранящей, которое ты научилась чувствовать едва-едва: будто б «всплеск» чего-то вокруг, перед тем как она отвечала на сообщения. Внимание Маат было непрерывным, но всё же похожим: точно скользящие по коже лучи, приятные, щекочущие, отвлекающие от окружающей «покойной» неправильности… — Я могу с тобой встретиться?

Внимание усиливается. По коже бегут мурашки. Слышишь тихий напев — едва уловимый, невыразимо красивый и не задерживающийся в памяти. Неправильность окончательно отступает, исчезает, растворяется. Вместе с ней уходит и закатное небо, а плита под ногами поворачивается. Не только в пространстве, но и во времени! Запутывающее, кружащее голову, сбивающее с толку ощущение! Ты закрываешь глаза и сжимаешь зубы, чтобы справиться с тошнотой и не упасть. Ни в коем случае не упасть! Если ты упадёшь, то случится что-то страшное!

Пространственно-временные кульбиты прекращаются через несколько секунд. Ты открываешь глаза и с трудом удерживаешься, чтобы не отшатнуться. На тебя смотрят. И это не Маат! Ты стоишь в круге света, льющегося откуда-то сверху, а вокруг — мрак. Даже не так — мрак первородный. И в нём кто-то есть! И этот кто-то очень голодный и хочет тебя съесть!

— А я думала, Обитатели устраивают испытания своим игрокам, а не чужим? — и откуда только силы бросить вопрос в голодную тьму?

— Та, кто в бездну смотрит, ей не поддаётся и вопросы задаёт, — голос Маат подобен шёпоту ветра. Если бы ветер мог петь шёпотом! — Элла Мэйдж — Порядка семя наивысшего, что Хаос изничтожит. Каждый из нас испытает тебя, заметно то будет или нет. Ты — воли выражение Хранящей, и каждое испытание твоё — испытанье и её. Ты — проводник её, перст указующий, её желание, её дитя. Двое вас — Элла и Элиза, дитя и ученица, от духа дух и от разума разум. Старшая из вас, Элиза Даттон, докажет практикой, что замысел Хранящей воплощения достоин, ей бросит вызов сложность сотворения сама. Ты — младшая и искренне любимая. Должно доказать тебе, что намерения её чисты, а дух — достаточно велик.

— Но почему? — обидно! — Почему она ничего мне не сказала?

— Почему считаешь ты, что ведомо ей всё? — обволакивающий голос обиду гасит, как ветра врыв — одинокую свечу. — Просьбой её было лишь воплотиться дать мечте. Мы — помощники и судии, преподнесённые Игрой. И мы же — кровь от крови ИМ-листа и Древа, воссозданные части павшей чистоты. Мы — механизма символического часть, что выбор совершит. Кто более достоин из триады? Ивицер Творцев, мечта чья пылает ярче солнц, любимец Абраксаса? Богиня Света, гармонии столь близкая моей? Иль ты, Наследница мечты, Хранящей воплощение желаний, зерно её творенья, развязка и исток, игрок Пространства — но избранница Гефеста? Не думаешь же ты, что деяния великого настоль масштаба пройдут без испытаний, о дочка Времени и Жизни, венец ещё не сбывшихся надежд?

Ты с трудом отфильтровала метафоры и эпитеты и задала вопрос о главном:

— Получается, Обитатели… проголосуют?

— Отнюдь. Весы мы, вы же — гирьки, что на чашах. Симпатии мои на стороне Элис — но каждый путь красив по-своему и гармоничен. Порядок Элис величествен и прекрасен, пронизан чистотою от начала до конца, но Система за пределами моих видений, не мне судить, столь ли она же хороша. Квинтэссенция близости, Сила Сил, вознёсшаяся в Небо — чужда Нелуна слишком нам, путь её — перерожденье, и пусть враг я революций, но намерений красу — ценю и уважаю. Сейчас же, Наследница листа, ты будешь взвешена, и Амат пустит тебя дальше или пожрёт, как недостойную.

— Я… готова? — как можно быть готовой, ощущая голод мрака и глас не просто Обитателя, но божества? Может быть, тогда, давным-давно, тебе стоило отказаться, когда Хранящая предложила ей помочь? Но могла ли ты? Был ли это твой выбор — был ли вообще выбор, если будущее до критической точки она видела, как ты интерфейс нейробруча? Но сейчас она ничего не видит! Сейчас это твой и только твой выбор.

— Каждый аспект твоей души будет взвешен на моих весах, — молвит Маат. — Рен вы, смертные, называете именем. Твоё Рен есть Элла Мэйдж. Чувствуешь ли ты его смысл?

— Ну, я — волшебница? — неуверенно предполагаешь ты. — Правда, Джу гораздо лучше меня, да и сама магия… — вспоминаешь видения о разрушающем всё Хаосе.

— Первые маги были жрецами, — порывами ветра стелятся её слова. — Толкованье второй части имени твоего столь многогранно, сколь и первой. Рен твоё достойно, данное тебе матерью физической и матерью духовной, символично, правильно и лишь первое из множества грядущих-не-грядущих. Не чувствую я диссонанса, и время требует Гефеста гласом продолжить взвешиванье дальше; у Марка спрашивать ты можешь, каков же смысл Рен твоё имеет.

— Хорошо? — вздыхаешь ты. Пока что это «взвешивание» кажется просто решением Маат, а она не так уж плохо к тебе настроена?

— Хорошо, — шепчет Маат, являясь во всём своём божественном свечении. Она так похожа на Хранящую — но бесконечно от неё и далека. Символ света и гармонии, вечной жизни и подлинной истины — она человечнее Хранящей. Но в то же время — отрешённей, неличностней, дальше от людей. А главное — она прекрасна. И ты любуешься мягким светом её крыл, каждым её движением и жестом, преисполненным красоты и совершенства.

— Достойно имя, но достойно ли Иб, сердце, воля, суть твоя? — смотрит богиня страшно и серьёзно. — Дозволено ли будет вознестись тебе как Ах — иль сгинешь в бесконечном инобытьи, пожранная силами выше смертных пониманья? Зри же! Сие есть Ка твоя, дарованная тем, кто божества превыше!

И ведёт рукой, будто бы что-то отодвигая… Рядом с ней возникаешь… ты? Но неправиль… Нет! Правильная! Даже — идеальная? Ты не можешь в полной мере осознать, каковы твои одеяния или лик, ты ослеплена, поражена сиянием, исходящим от образа. Легонько вздохнув, Маат убирает идеал.

— В мере которой соответствуешь ты замыслу и сущности своей, Элла? Во что ты Ба, дарованную людям, тебе дарованную, обратила? Ба Эллы Мэйдж! Пребудь же здесь, свидетельствуй честно, беспристрастно!

И вновь ведёт рукой. Ты чувствуешь, как нечто отделяется от тебя. Ты не можешь описать, что это, ты не можешь понять, зачем оно, но чувствуешь… потерю? Как будто только что ты была сильной, настоящей, а сейчас — младенец, только и способный, что кричать. Но в это же время ты ничего не теряешь! Ты не чувствуешь никаких ограничений — это просто ощущение? Иллюзия?

Конечно, нет. Прекраснейшая птица вырывается из твоей груди, садится между Маат и тобой. Кивает Маат, и подле неё являются… весы? Древние даже на вид, какие-то нарочито неидеальные — но Маат бестрепетно вырывает перо из своего крыла и кладёт на одну из чаш. А потом оказывается подле тебя, совершенно естественным жестом… вырывает твоё сердце? Это совсем небольно, и сердце — какое-то… ненастоящее? Или наоборот — больше, чем настоящее? Теперь-то у тебя и вправду что-то забрали! Что-то, что делает тебя самой собой. Что-то, без чего ты — просто болванчик, думающий, говорящий, но не способный ничего решать. Ты просто смотришь на Маат и слушаешь её слова.

— Иб, сердце твоё, воля твоя, жизнь твоя — чистоты твоей свидетель, — молвит Маат, помещая сердце на другую чашу весов. — Говори же, Элла Мэйдж! Говори же, птица Ба! Ответьте мне, была ли Элла праведна? Чиста ли душой она была? Были ли деяния её благими? Светом или тьмою отзывались они в сердцах людских? Ответьте мне, ибо я есмь Маат, Правда Божественная, чьим именем имён мироздание сотворено!

И ты отвечала. Отвечала. Отвечала. И отвечала! Птица Ба подтверждала и уточняла твои слова, а сердце опасно колебалось на весах — детектор лжи? Ты не знала, сколько продолжался твой сказ, память не сохранила веские, но вместе с тем естественно-лёгкие вопросы Маат, не сохранило интонации птицы Ба, и внешний вид сердца не задержался в твоих воспоминаниях. Это просто было. И это закончилось.

Ты пришла в себя (или тебя в себя вернули?), когда весы, и птица, и перо исчезли. Маат поймала твой взгляд и улыбнулась. Раз ты жива, то это положительный вердикт?

— Верное сужденье. Не в силах мне богов суд созывать, но и не мертва ты, чтобы прошла душа сквозь тёмные чертоги — навстречу страшному суду. Испытание моё тобою пройдено — из множества лишь первая, ты помнишь?

— Да? — вздохнула ты, разминая затёкшие руки.

— Неуверенность тебя-то и погубит, — осуждающе качнула богиня головой. — Когда настанет момент, должна ты будешь делать иль не делать — но на месте не стоять! Упорство есть — решимости же не хватает. Садись же, жрица, духа, воли, смысла Хранящей проводник, себя не сознающий.

Ты осознала, что вы сидите в прохладном полумраке хижины, сделанной из тростника, и Амат сгинул (сгинуло?), забрав с собою удушающий мрак. Здесь было спокойно, а привычное рабочее кресло, странным образом естественно выглядящее здесь, поймало усталую спину. Маат же скрестила ноги и повисла пред тобой.

— Ты можешь мне помочь? — решилась ты после долгих секунд молчания. — Мне нужно… заполнить лакуны?

— Уверенней, — мягко напомнила Маат.

— Мне нужно заполнить лакуны, и я хочу, чтобы ты мне помогла, — непроизвольно повысила ты голос. — Я хочу создать… — запнулась, но быстро спохватилась. — Хочу создать вселенную, что-то больше вселенной, но такую, чтобы это понравилось Хранящей Время! Ты поможешь?

— Испытание прошла и помощь заслужила, — не то пропела, не то шепнула Маат. — Слушай же, о Элла Мэйдж, внимай, как из хаоса порядок создаю, как плету я кружево причин и следствий, смотри, как сотворён сеанс, как сотворён твой, как создаётся каждый мир!

И она сказала. И она показала. И она объяснила. И ты услышала, ты увидела и поняла. А потом осознала себя возле костра, и Джеймс подхватил, не дал упасть. В глазах темнело, но ты усилием воли осталась в сознании. Через силу улыбнулась:

— Первая из двенадцати. Теперь к Гемере полетим?

____________________________

*Натурал — человек без серьёзных биологических модификаций. В число модификаций включаются как чисто биологические («отращивание» хвоста или полная ликвидация волос на уровне исчезновения волосяных луковиц), так технические (протез сердца) и смешанные (то, что делали с собой строители). Вопросы гендерной ориентации никак не относятся к этому термину в контексте мыслей Эллы, к слову, натуралом являющейся разве что внешне — О.Н.