Иное (джен)

> Будь Энтони Даффи

В молчании летите вы на «фениксе» к Краю Жаркой Ночи. Ханна ни о чём не спрашивает тебя, ты — не спрашиваешь Ханну. Это угнетает. И тебя, и её. Невозмутимо стоит Теромос, и его присутствие странным образом успокаивает вас. Ты ощущаешь… что так и должно быть? Так и должно быть. Ты… ты веришь Ханне. Есть клятва. Клятва действует. Она не парализована. Если Ханна не сказала чего-то, то… то не важно даже, почему! Это же Ханна! И есть ведь вещи, о которых нельзя говорить так просто, а изначальная эссенция — одна из них.

Ты встречаешься с Ханной взглядом. И говоришь ей, даёшь ей понять всё то, что подумал. Разделяешь с ней помыслы и мысли — как всегда. Ты доверяешь ей. Даже клятва не важна — важна сама Ханна. Кому доверять, если не ей? Кого ты ценишь больше, кто настолько ценит тебя самого? Никто. Ты — и она. Она — и ты. Вы всегда были вместе и всегда будете, даже если вместе вам суждено (внутренне поморщился — кажется, псионическое присутствие протосса фонит пафосом…) сгинуть в Бездне.

В конце концов, и у тебя, и у неё есть что-то совсем-совсем личное, вещи, которые вы не разделяете друг с другом, шкафчики в разуме, закрытые от разума партнёра. Не на замок — на символический крючок. Это и есть доверие. И ты не позволишь никаким там эссенциям и Морулисам подорвать то, что вы строили три года! Не после всего, что вы прошли. Не после Гильдии. Не после того, как она помогала спасать тебя, как выжимала из себя всё до капли и защищала союзников, чтобы они спасли тебя из рук Луны.

Ну а что сама не полезла тебя вытаскивать… Ханна — умница. Ты бы тоже не полез, если есть сработанный дуэт, который справится получше. Ты не будешь спрашивать, не будешь вызнавать, что ей сказал Морулис. Она не будет спрашивать и вызнавать, что ты видел там, куда утащила Тёмная Луна. Вы квиты. Это и называется доверием.

Ты ощущаешь холодную усмешку протосса. Теромос читает верхний слой твоих и Ханниных мыслей, но ниже, в глубины внутреннего мира, в святая святых, — не заглядывает. И он не смотрит туда, где вы с Ханной… едины. Не смотрит в вашу связь. Ты знаешь это точно — научился уже различать, куда он смотрит и насколько глубоко. Интересно, он просто не считает нужным или считает это… невежливым?

— У каждого есть право на личное пространство — не ты ли это думал, Энтони Даффи? — отвечает, вместе с тем не отвечая, протосс. Иногда тебе кажется, что из него вышел бы отличный аристократ. Путь Страха Теромос освоил в совершенстве, легко используя и в речи, и в действиях, и в манипуляции Пустотой. Однако пользовался он им тоже… аккуратно. Редко, но метко, понимая, где ему место, а где он излишен. На какой-то миг ты даже завидуешь неразиму. Потом вспоминаешь, сколько тот прожил. Проживи ты столько же — смог бы ещё лучше!

Вы летите и летите. Протосс специально не ускоряется до предела — чтобы дать тебе время прийти в себя. И времени требуется много. Три часа полёта, три часа соприкосновения с разумом Ханны, пока ты не начинаешь чувствовать себя в полном порядке и даже лучше. Тёмная Луна… В одном она права — это сделало тебя сильнее.

— Эта сила тебе пригодится, — молвит Теромос, резко ускоряя — совершенно незаметно изнутри — корабль. — Край Сэма Робера полон опасностей… и тайн.

— Каких тайн? — искренне не понимаешь ты. — Бесы, местные… бандитские кланы — о каких ты тайнах говоришь?

— Ты не читал информацию, которой Бета поделилась, — с сожалением констатирует Теромос. — Позволь резюмировать её для тебя: на момент её исчезновения Безымянный, наш союзник, нашёл подозрительным затишье, воцарившееся после разгрома созданий, выпущенных богообитателем. В единственный конфликт, что разразился между Колдовским кланом и кланом Благородной Ярости вмешался твой соигрок, чтобы похитить в суматохе чемпиона Благородной Ярости, Дредуса. Последнее, что нам известно, исходя из сводки Кристо, наблюдающего за происходящим с орбиты планеты: место боя около крепости Ультмир затопил неестественный туман. Когда туман рассеялся, все сражающиеся исчезли с поля боя. Кристо Орлов сравнил сигнатуры колдунов до начала сражения и после и обнаружил, что большинство вернулось в Колдовской клан с добычей — пленными берсерками из клана Благородной Ярости. Однако ни Беты, ни Сэма, ни Безымянного, ни Дредуса среди них нет. Помимо этого, нам известно расположение Обитателя Гефеста, но о расположении Осси Нуара остаётся лишь догадываться. Мы знаем, что его присутствие размыто по сеансу, его внимание окутывает нас всех, однако исток этого внимания и фокус этого присутствия должен находиться в Краю Жаркой Ночи.

— Спасибо, — киваешь ты Теромосу. — И извини, — вздыхаешь. — Я и правда мог бы разобраться с обстановкой во время… восстановления. Что думаешь, Ханна? — вы уже ослабили контакт до минимума. В конце концов, он слишком сильно отвлекает, занимает слишком много внимания — вы уже не раз на этом обжигались.

— Извинения ты должен приносить тем, за кого ответственен, тем, за кого сражаешься в этом сеансе, — качает головой протосс.

— Думаю, Хранящей мои извинения… — усмехаешься ты.

— А ты сражаешься ради неё одной? — он оборачивается, и зелёный пламень его глаз ловит твой взгляд. — Нет никого боле, кому бы ты хотел принести победу, Энтони Даффи? Нет людей, за которых ты несёшь ответственность?

— Есть, — вздыхаешь ты. — Но им тем более нужны не извинения, а дела.

— Ты не уверен в себе, — констатирует Теромос. — Ты боишься ошибок, боишься вперёд ступать, Наследник Страха. Если ты доверишь решать судьбе — то ли решение она примет, что удовлетворит тебя?

— Я справлюсь, — осознаёшь, что сжал руки в кулаки. Ещё никогда тебя не называли нерешительным! Слабым — да, и ты согласен, что есть игроки, есть люди, маги, иномаги, боги — посильнее. Нерешительным — ни разу!

— Есть разница между нерешительностью и безынициативностью, — протосс отворачивается, вновь уставившись в голодиаграммы управления. — Ты решителен, но безынициативен. Твои действия — лишь реакция, не выбор, созданный мотивом. Чего ты хочешь, Энтони Даффи? Ты выбирал между Хранящей, Элис и Исказителем-Пророком, из того лишь исходя, кто больше выгоды тебе отдаст и у кого ты меньше потеряешь, кто не предатель, кто — не лжец. Но этого недостаточно. Игра даёт больше, чем ты можешь себе представить, но даёт лишь тому, кто сам поставил цель. Ты ощущаешь себя винтиком в механизме судеб, и это ощущение тебя винтиком и делает! Джинни Уизли ведёт месть, верность и желание победы. Эллу Мэйдж — вызов, тайна и ответственность за многих. Марк Творцев ищет ответы и призвания в Игре. А ты, Наследник Страха? Что двигает тобой, помимо рефлекторных реакций?

Это задевает за живое. А ещё — напоминает. Напоминает, как Тёмная Луна говорила то же самое об изначальной эссенции — Ханне. Получается, у вас обоих нет целей? Даже в этом так похожи… Ты действительно не знаешь, что… Что дальше? Чего ты хочешь на самом деле? Как отец, как Элла — вызова? Как у Джинни — желание победы? Как Марк — ответы и призвание? Ты не знаешь. Ты… тебе тяжело об этом задумываться. Когда пытаешься — находишь в душе пустоту на месте желаний и идей.

— И отступаешься. Бежишь, не начиная бой, не пробуя разведку провести, — Теромос по-прежнему не оборачивается, но его внимание становится ярким, обжигающим — похуже взгляда. — Я не стыжу тебя, юный иномаг. Я лишь указываю на слабую точку, которую видно любому, кто идёт путём Страха. Лилит увидит более меня. Она ударит тебя словами так, что ты падёшь, рассыплешься на части! Хочешь ты этого или нет, но тебе нужен стержень, мотив, смысл, который соберёт личность и разум воедино. Без стержня тебе не хватит воли, чтобы Пустотою управлять, как бы ни было велико твоё искусство, оплаченное жертвами других.

— Допустим, — медленно отвечаешь. Тебе действительно неприятно говорить на эту тему. И стыдно. Ты… Ты ощущаешь пустоту внутри. И ты не решился, не смог не то что «сразиться» с ней — просто встретиться лицом к лицу! Тебе стыдно даже ощущать незримую, безусловную поддержку Ханны, понимающей, как тебе тяжело. У неё ведь такая же пустота — и она тоже не решилась встретиться, сразиться с ней… — Что мне делать? Погоди! — прежде, чем протосс начинает отвечать, ты вспоминаешь другую часть разговора. — Я найду решение сам. Своё решение.

— Попробуй, — ответ Теромоса вроде бы нейтрален, но ты чувствуешь в глубине его мыслей прохладно-насмешливое сомнение.

— Не можешь сам — делегируй другому, — старый принцип сам приходит на ум. — Кто… Ну конечно!

Сомнение в мыслях Теромоса сменяется лёгким, почти неразличимым — одобрением.

— Думаешь, она не занята? Она не откажется нам помочь? — сомневается уже Ханна.

— Не спросим — не узнаем, — отрезаешь ты.

Смещаешь фокус внимания на устройство, покоящееся на Хогвартсе. Тебе не нужно извлекать из капчалога ноутбук или путаться в управлении каких-нибудь компьючков с нейробручем. Компьютер давным-давно запущен в твоём корабле, и тебе не нужно присутствовать… Не так. Тебе не нужно полнотелесно присутствовать, чтобы отправлять с него сообщения. В конце концов, такую мелочь, как сигналы от клавиш, ты можешь отправить и отсюда, не говоря уж о просмотре содержимого экрана.

> Будь Принцем Наступающей Весны

Ты не можешь быть Принцем! Несмотря на то, что мышление Сайика похоже на мышление человека (или, вернее сказать, мышление людей было во многом заимствовано у лучерождённых), спектр его восприятия и оттенки его мыслей непередаваемы в полной мере. Джулия Сайнс, изначально человек, интуитивно фильтрует и приближает к своей человечности музыку луча, но Сайик — не таков. Однако это не помешает нам смотреть на Сайика от третьего лица.

Пока Джу общается с Кристо и наблюдает за его успешным, пусть и приведшим к непредвиденным последствиям, взломом сервера в инфоцентре, Сайик репроецирует себя к Обитателю. Эрос — бог, имеющий человеческое тело, ангельские крылья, половые признаки как мужчины, так и женщины, — полностью нагой и естественно прекрасный в своей наготе. Эрос улыбается старому знакомому. Между Эросом и Сайиком происходит короткий разговор.

Почему короткий? Потому что обоим собеседникам не требуется слов. Сайик узнаёт ответы, как только они рождаются в божественном разуме, в том числе из-за направленности своего луча, а Эрос воспринимает реальность как единое, неделимое, недвойственное целое, одновременно этой недвойственностью и являясь. Для него не существует границы между ответом и вопросом (и в этом плане его элемент противоположен Янусову). В какой-то мере можно сказать, что «Эрос и Сайик соединяются», затем «единое целое их системы меняется к новому состоянию» и «Сайик отделяется от божества». Разумеется, всё это — упрощение, метафизический процесс несколько сложней, однако базовое представление о произошедшем оно даёт*.

Из произошедшего контакта Сайик больше узнаёт о раскладе в Крае Неверного Утра, об Альянсе, наконец, о самой Игре и о состоянии сеанса. Какое-то мгновенье он колеблется. Надо отдать ему должное: лишь мгновение. Осознание, что шансы на победу команды Джулии не так уж велики, осознание подлинных масштабов их задачи — оно колеблет Сайика. Ненадолго. Там, где Лаад смирилась бы с неизбежным и выбрала бы сторону с шансами побольше, — Сайик остаётся верен первому выбору.

Лишь ироничный смех позволяет себе: вновь он на стороне слабых, и на сей раз — на ней не он единственный лучерождённый. Сайик вспоминает прошлые годы, вспоминает, как боролся с Лаад, как был единственным, кто мешал ввергнуть лист в вечное гноение, как был единственным щитом против тленных, и схватки их за пределами реальностей не вошли в легенды, а преданы вечному забвению. Вспоминает он и дела более давних метадней. В своё время Сайик противостоял Принцу Зимней Тьмы, и именно в их дуэли, дуэли на оружии, бесконечно далёком от оружия простых смертных, решалось, будет ли лист существовать, будут ли рождены лучерождённые этой ветви, возникнет ли та же Лаад, будет ли, в конечном итоге, жить такой человек как Джулия Сайнс.

Он всегда был первым в Великом Цикле. Первейшим из первейших, и только один луч был прежде: луч Зимней Тьмы. Он был предвестником. Он был несущим перемены. Он был вечным врагом, противником всякой стабильности, слугою перемен. Он был первым возражающим, тем, кто нарушает гармонию лучей, разрушает прежний гомеостаз, чтобы возник новый, чтобы родилась гармония лучшая, гармония чище и возвышенней… Он начинал великие войны. Он разрушал гигантские империи. Он подал незримую руку Эжаку Су на его бескрайнем пути. Он шёл за спиною Эжака, и враждебные лучи были встречены его, Сайика, предвечным светом. Уже тогда он видел будущее, предзнал о создании чудес, о волшебстве, о падении богов и об Инфуцоре. Он сподвиг, нашептал Гаа о созданье волшебства — и с Мерлином её он свёл. Он был силой в Древе, которая толкала его к смерти, когда Древо замерло, в развитии остановилось. Потому что он знал, что на месте прежнего Древа может вырасти что-то большее.

Всякая зима когда-нибудь кончается. Всякая стабильность однажды разрушается. Он был тем, кто объявляет о рождении листов. Он был тем, кто дарует им имена. Чистые боги прежде всех видели его — и другого, вечного его врага, Принца Зимней Тьмы, из пасти которого вырывал он будущее. Не во власти Сайика было будущее то слагать. Он не был творцом и не был строителем. Он не был мыслителем и не был лидером. Он был тем, кто начинает само начало. Инициатором инициативы. Музой муз. Строителем путей. Не стоящим у истоков и даже не истоком, а тем, кто условия для рождения истока создавал. Перводвигателем Вечного Цикла, началом упорядоченного бытия, лучом, что некогда из хаоса флуктуаций бытия и воли сформировал первую жизнь. Взглядом, быть может, самого Творца, если бы он существовал?

Он не был сильным. Он не был воином. Это не было необходимо. В памяти его-луча, его бесконечных воплощений, бывали и воины, и лидеры, и великие творцы. Но в определённый момент он осознал, что это всё излишне. Есть просто он, Принц Наступающей Весны; есть луч и есть обороты, которые должно завершать и начинать. Малейшее действие, небольшой толчок, — этого достаточно, чтобы Цикл начал новый оборот. Но здесь, в сеансе, его предзренье — ограничено. И было поздно уже тянуться к лучу за знаньями других себя.

Сайик улыбается, меняя время повествования на настоящее (нет никаких сомнений, что он читает мои слова до того, как я их напишу). Оказывается на одном из нижних уровней. Нова Проспект имеет любопытное строение. С одной стороны — старая, прежняя тюрьма, слабо изменённая комбайнами. С другой стороны — медленно перемалывающая эту старость архитектура Альянса, окончательно доминирующая на самых нижних уровнях, где находится нейроузел. Энергетическое ядро — практически в геометрическом центре Нова Проспект, а рядом с ним — телепорт, через который бежали Гордон Фримен и Аликс Вэнс.

Место, в котором находится теперь Сайик, располагается ниже. Сразу над энергоядром — лаборатории высоких энергий, в которых небольшое время проработала Джудит Моссман, передавая Петру сведения о телепортационной технологии Сопротивления. На уровень же вниз — «установки регуляции потока», фильтрующие скачки мощности ядра и позволяющие питать Нова Проспект и окружающие территории, а не сжигать все устройства перепадами «напряжения». (Надо понимать, что многие термины условные, поскольку я не хочу вводить читателя в физику и инженерию Альянса; интересующиеся могут прочесть работы доктора Айзека Кляйнера, если имеют доступ к нужной вселенной.)

Ещё несколько уровней вниз — склады и подстанции. Наконец, под складом оружия, на минус десятом уровне — биолаборатория функционала Джессики. На уровень ниже биолаборатории и, одновременно, всего на уровень выше инфоцентра, находится своего рода склад, где Альянс хранит живых существ в стазисе. Это как обычные подопытные, так и политические заключённые, однако больше всего на складе — вортигонтов. Именно здесь находится сейчас Принц, за мгновенье осознавший Нова Проспект как единое целое.

Сайик оглядывается. Огромный зал, простирающийся во все стороны, не напоминает ему ровным счётом ничего: чуждая, незнакомая архитектура. На стойках, кажущихся бесконечными, висят капсулы, в которых замерли обездвиженные пленники, введённые в искусственную кому, опутанные сенсорами, некоторые — ещё и стимуляторами мышц, все — с капельницами. Питательный раствор поступает с уровня ниже, последнего в этой зоне тюрьмы: ниже только бронеплиты, защищающие нейроузел.

Сайик морщится. Уровнем выше, в биолаборатории Джессика и синктор приступают к изучению Советника. Это то, чему должен способствовать он — выходу из стазиса, завершению зимнего сна, сумеркам, ночь сменяющим. Но быстрое пробуждение Советника с той же вероятностью поможет, с какой и помешает делу Джу. Он не будет вмешиваться. Зато эти люди и вортигонты… Их нужно пробудить. Возможно, не всех сразу…

Сайик делает шаг к ближайшей капсуле. Касается её рукой, погружает кисть прямо сквозь металл, динамически ревоплощая. Кладёт ладонь на лоб вортигонта. Направляет сознание и волю вдоль луча, не просто узнавая, а целенаправленно задавая вопрос — и получая ответ. Кивает, но не себе, а мне. Он чувствует моё внимание и мой интерес, знает мою функцию и может догадываться о моих целях.

— Будут ли они враждебны — вот вопрос, — молвит Сайик, вытаскивая руку. Ревоплощается на краю стойки. Заглядывает сознанием-лучом в управляющие схемы и подталкивает их. Цепочка ошибок быстро приводит к незапланированному выключению подавляющего поля и всех сенсоров в капсуле одного из вортигонтов, причём так, что на сервер контроля по-прежнему передаётся информация о полной исправности. — Но разве можно получить ответ, вопроса не задав?

Дальнейшее вортигонт делает сам. Его разум не так-то просто сковать препаратами, и только подавляющее поле, влияющее на ворт-способности, могло сдержать бывшего обитателя мира Зен. Поле, что Сайик только что и отключил. Рывком створки капсулы буквально выворачивает наизнанку. Игнорируя провода и трубки, вортигонт выпрыгивает наружу. Это задумывалось как контролируемое приземление, но, ослабленный, вортигонт неуклюже подворачивает ногу и…

Сайик в одно мгновение снимает обруч, оказывается рядом и аккуратно подхватывает вортигонта, помогает выпрямиться. Силы быстро возвращаются к вортигонту, он выпрямляется, выдёргивает из себя какой-то провод и с отвращением выбрасывает. Поворачивается к Сайику и встречается с ним взглядом.

> Будь Джулией Сайнс

Ты оказалась там, где оказаться давно должна была. В обители своего Обитателя. Место это располагалось прямо возле энергоядра, и ситуация с энергоядром была… нестабильной? Ты знала это и так, но не знала, насколько! Это выглядело так жутко! В центре этого… зала красовалось «ядро». Каким оно должно быть? Странной смесью полей и «экзотической материи» (ты не горела желанием узнавать, что именно это значит) между «своего рода контроллерами реакции» (это самое близкое, что ты пожелала знать, не вдаваясь в головоломные техподробности), на самом деле, являющимися скорее «проводниками», «стравливающими» лишнюю энергию напрямую в море (а сейчас, когда море исчезло, — в большущие водяные теплообменники). Нормальное энергоядро выглядело как яркий шар с чёрной точкой в центре, балансирующий на «энерголуче» и окружённый «стравливателями энергии», по совместительству — точными детекторами.

Сейчас «стравливатели» попросту расплавились, кроме одного, заблаговременно отведённого подальше. И работал он с явной перегрузкой, а с одного конца и вовсе текла струйка раскалённого металла! Вместо красивого шарика на энерголуче пульсировал какой-то хаотичный пучок молний, чёрных вперемешку с белыми и «прозрачными». Вместе с молниями пульсировало и само тяготенье, то отталкивая, то притягивая к ядру, а освещение периодически пропадало из камеры ядра. Три проектора «поля сдерживания» работали на износ, то подавляя, то не подавляя реакцию, стремясь стабилизировать хаотическую пульсацию не просто каких-то там энергий, а, кажется, самого пространства! Пока что хитрой электроники комбайнов и невероятного запаса прочности установки хватало — но сколько там давал Пётр? Ты бы не дала и нескольких часов!

В этом месте, полном смертоносной радиации, куда и в защитном-то костюме комбайны заходить не решались, а роботы ломались буквально моментально, — в полном искажений и переливов месте встретил тебя Эрос. Твоя «мантия-крепость» с лёгкостью отразила вообще всё, от гравитационных колебаний до опасных вспышек. Всё-таки магия — классная! Ты улыбнулась этой мысли и… эм, «прошла» к Эросу. Показалось совершенно естественным, что ты можешь просто подойти к нему, но только когда ты подошла, то поняла, что идёшь, вообще-то, буквально по воздуху. Никакой Эрос тебе не помогал — это было именно то, о чём говорил Сайик. Способности лучерождённого. Ты могла ходить не только естественно, как человек, но и сверхъестественно, как перворождённая! Как знание, как зрение сквозь скалы!

Эрос встретил тебя глубоким, безмятежным взглядом, в котором, кажется, отражалась вся вселенная, включая тебя, его и его взгляд тоже, в котором отражалась… Нет уж! Ты разорвала зрительный контакт. Эрос улыбнулся, и улыбка эта была в равной мере отцовской и материнской. Ты чувствовала, как неведомые потоки и сами лучи, как струны и ячейки, как элементы и ордополя, решётки и пределы около Эроса соединяются в нечто одно, в нечто единое, в нечто глубокое… но вместе с тем неполное. Потому что нет никакой разницы между полнотой и неполнотой, как нет разницы между пространством и временем, будущим и прошлым, сутью и формой, жизнью и смертью, началом и концом…

Тебя окутала любовь Эроса. Это была любовь чистого бога, бесконечно возвышенная, полностью приземлённая, захватывающая сознание в бесконечный водоворот, не дающая выдохнуть, вырывающая из привычной реальности, привычного восприятия вещей! Любовь, ни к чему не обязывающая, но вместе с тем громко, яростно требующая ответа. Ответа не себе. Не Эросу. Эрос любил тебя, как любил любую другую частицу мира. Он и был любовью мира — любовью мира к самому себе и к самой себе.

Любила ли ты… себя? Любила ли ты мир? Да, но не так. Человек не способен на такую любовь!

— А ты уже не простой человек, Джулия Сайнс, — он говорил одновременно в твоём разуме, в твоей душе, говорил вибрациями воздуха и духа, пространства и времени, воли и представления. Его речь была подобна речи самих лучерождённых — а может быть, и происходила от неё? Или наоборот?

— Ты хочешь сказать, я могу любить… так? — наконец, решилась озвучить ты, уже после осознав, что не говоришь, а — говоришь.

— Если пожелаешь, — он потянулся к тебе сознанием самой вселенной, но ты — отшатнулась неведомо как и почему. Как ты сделала это? — Это естественно для таких, как ты, Джу. Перворождённые простираются вовне своего разума, тела и души, и разность между телом, разумом и духом для вас — иллюзия, которую вы можете поддерживать, а можете — и нет.

— Я… не хочу… терять тело? — не сразу нашлась ты. — Эм, Эрос, — он поощрительно улыбнулся, и ты вновь увидела в этой улыбке — улыбку самой вселенной. — А ты можешь… — ты с трудом заставляла себя говорить — все вопросы этому божеству казались глупой шуткой! — Можешь мне… что-нибудь подсказать?

— Я удержу эту реакцию столько, сколько понадобится, малышка Джу, — молвил Эрос. — Но помни, что реакция ядра — подобная пружине. Чем сильнее буду жать, тем сложнее будет вернуть её обычное течение. И реакция — лишь проявление большей непогоды, бури, что пространственность и временность нарушила, перемешала. Сможешь ли ты успокоить эту бурю?

— Я попробую, — вздохнула ты, не имея даже идеи, как.

— Не пробуй — делай, — тихий смех Эроса столь же многогранен, сколь и его речь. — В твоих руках будущее фей.

— Фей? — не поняла уже ты.

— Единственную формою проявленную фею тебе стоит отыскать. Она может дать ответ — если ты найдёшь вопрос. А ты можешь исполнить её сокровенное желание — пусть и не сама.

— А… — ты вспомнила слова Эллы о том, что Эрос — самый… лояльный Обитатель? — А ты не подскажешь, как мне научиться тому, что должны уметь лучерождённые?

— Лучерождённые ничего и никому не обязаны, — ты вдруг осознала, что, смотря на Эроса особым зрением, невольно остановила взгляд на его… мужских достоинствах. Успела подавить всколыхнувшиеся стыд и смущение прежде, чем полыхнула лицом. Фыркнула на саму себя. Как будто Эросу не всё равно! И, между прочим, достоинства — очень даже, куда там твоему бывшему! Мысли о том, каково завести роман с богом, ты уже сознательно подавила. Нашла место о таком думать!

— Даже своему лучу? — уточнила ты. То есть, ты не ощущала никаких обязательств сейчас, но ощущала их раньше, когда… становилась. Мало ли что ты ощущала иль не ощущала! Вон, у некоторых даже обычной эмпатии нет, по лицам — не читают, но это же не значит, что у людей вокруг них исчезают все мотивы и эмоции!

— Луч наполняет тебя, делает тебя больше, чем просто Джу, — с нотками наставительности ответил Эрос. Ты вдруг поняла, что не можешь прочесть его эмоции. С самого начала встречи не могла! А заметила — только вот сейчас. Попытка его прочесть закончилась приступом головокружения — Эрос взаправду не выделял себя из окружения. Он был… как будто бы всем и ничем одновременно? Его «эмоции», если их можно было так назвать буквально были везде, всюду, пронизывали тебя, весь этот зал, Нова Проспект, край, сеанс и дальше, больше! Он был пустым местом и, вместе с тем, расплетённым по всему мирозданию. Прочесть его эмоции и мысли было не проще, чем прочесть эмоции и мысли мультивселенной! — Луч наполняет тебя смыслом, который ты выбрала сама. Луч не уменьшает твою свободу, а помогает реализовать тебе свой главный выбор. Ты желаешь исцелять, Джулия. Но это слишком узко для луча. Не может существовать лучерождённого исцеления. Солнце дало тебе больше, чем ты желала, больше, чем ты могла мечтать. Ты не выросла до масштабов своего луча. Ты не сознаёшь, что ты и кто ты. Тебя ждёт увлекательное самопознание. И ты спрашиваешь, как тебе овладеть тем, чем владеют средние лучерождённые? Я отвечу. Не пробуй — делай! Не думай — будь! Не ищи — бери!

И вновь, как и раньше, никакого знания. Эрос — загадка для тебя. Не читаемый эмпатией, не прощупываемый новыми чувствами, непонятный, размытый, неясный… И в то же время ты не чуяла ни капли беспокойства или враждебности. И даже его любовь, которую ты ясно ощущала краем сознания и не могла игнорировать — она не навязывалась. Она просто была — естественная и неотъемлемая. Словно сама реальность всегда любила себя и тебя, а присутствие Эроса — это просто осознание такой любви.

— Исцеление, Джулия, — продолжал он тем временем, — это возвращение частей на место. Целостность, единство, единение, гармония — это то, что я символизирую, и это то, что ты делала с душами людей.

— Делала? — зацепилась ты за слово. — Разве я теперь…

— Ты делала это только с душами, — улыбнулся Эрос. — Но твой луч шире. Ты можешь исцелять и тела — если пожелаешь. Но будь осторожна — вещи могут быть целостны по-разному, и только тебе выбирать, что будет идеалом, образцом. У тебя большое сердце, Сильф, но хватит ли его на всех? Если хочешь совета, что же делать сейчас, покуда Советник не проснулся, то загляни в нейробруч. Возможно, кому-то нужна твоя помощь как целительницы душ?

Ой! А ты и вправду упустила чьё-то сообщение, заворожённая Эросом! Вот только чьё?

- главаГильдии [ГГ] начал доставать учёнуюУчёную [УУ] в 02:50 -

ГГ: Добрый вечер, Джулия. У тебя есть время?

ГГ: Джулия?

УУ: Просто Джу! Конечно — у меня всегда есть время — на моих сокомандников. Что-то — случилось? Прямо сейчас я — не занята: могу помочь.

ГГ: Мне нужна психологическая консультация.

УУ: Оу. Ты понимаешь: я не настоящий психолог? В смысле, я — не закончила университет? У меня — нет сертификата? И — не хватает практики? Насколько срочен — твой вопрос? Сгладить психотравму я могу быстро — но более серьёзные отклонения: неврозы, расстройства идентичности, комплексные расстройства поведения и т.п. — требуют времени. Особенно долгой работы требуют проблемы на грани с психиатрией. Можешь уточнить — что от меня требуется?

ГГ: Если говорить простым языком, то мне нужно найти себя. Найти новую цель или смысл. Я не уверен.

УУ: Это связано — с иномагией?

ГГ: Да.

УУ: И у тебя — мало свободного времени…

ГГ: Откуда ты знаешь?

УУ: Теперь — я знаю чуть больше — чем должна. Кажется, я — нащупала тебя! Скоро буду:) Как говорит мой Обитатель: не думай — делай!

ГГ: ?

ГГ: Джулия, сюда нельзя аппарировать, Ханна защитила «феникс»!

ГГ: Джулия?

> Будь Энтони Даффи

- Привет, — говорит Джулия Сайнс. — Это просто я, — и улыбается в ответ на вспыхнувшее лезвие искажение у своего горла и палочки — твою и Ханны. Ты уверен, что Ханна успела выпустить пару чар… но «просто Джулия» их «просто не заметила».

Просто Джулия… Просто? Её присутствие… Ты ощущаешь мир не так, как остальные иномаги. На самом деле, каждый иномаг «ощущает мир» по-разному. Каждый — уникален, и никакие сферы этого не поменяют. Ты чувствуешь Джулию. Но никогда не чувствуешь ничего, к чему не потянешься сознательно — минусы и плюсы иносферы разума. Но к Джулии не нужно тянуться. Она даже не касается — она раскинулась вокруг, пронизывая собой весь «феникс» и частью себя уходя куда-то в беспредельную даль. Она не давит — «просто» оборачивается вокруг.

Джулия Сайнс — именно такая красавица, какой ты её себе представлял. Светлые волосы, гармонирующая с ними кремовая мантия с узором из зелёных листьев и практически идеальные черты лица. Не убавить, не прибавить. А вот её присутствие и её глаза — зеркало души… Они — впечатляют. Ты догадываешься, что раньше — до того невыразимого, что с ней произошло, — эти глаза были ярко-голубыми. Сейчас они не имели одного цвета. Нет, какой-то частью себя ты понимаешь, что это обычные красивые глаза. Но большей частью — видишь в них отражение утренних небес и отблески миллионов рассветов. Ты слышишь пение птиц, чувствуешь бодрящую прохладу, различаешь шелест трав и запахи цветов. А когда Джулия улыбается — это похоже на улыбку самого утра, на первые лучи солнца, на саму надежду, пожелание всего самого лучшего, что только в голову придёт!

Взгляд Джулии встречается со взглядом Теромоса. Два разума распахиваются друг другу полностью, абсолютно и без компромиссов. С трудом удерживаешься, чтобы не упасть «в них» — в этот водоворот зеркал и осознаний. А потом протосс склоняет голову и молвит:

— Приветствую на моём корабле, Принцесса Свежести Утра.

— Лучерождённая? — невольно вырывается у тебя. Не зря вытащил из шляпы тот потёртый том! — Но как?

— Само получилось, — на первый взгляд кажется, будто она отмахивается от ответа, но это не так. Вольно или невольно, но Джулия добавляет крупицу знания в свои слова. Это действительно «само получилось»! Сколько же… чистоты? искренности? желания? — нужно, чтобы получилось взять — и стать лучерождённой? А ещё ты понимаешь, что твои мысли — не секрет. Они — как на ладони для неё. Причём, в отличие от Теромоса, ей даже не надо прикладывать усилия — она просто сверхъестественным (никакой иномагии!) образом знает, что ты думаешь, и, одновременно, видит твои эмоции и образы в твоей голове. И никакие защитные приёмы не помогут. Как с Теромосом — но хуже. Потому что он — холодное, полуравнодушное внимание, а она — светлые лучи сочувствия и понимания. То, как она на самом деле, ни капли не скрываясь, окутывая сознанием-присутствием, относится к тебе… От неё не получается, не хочется защищаться, ни в прямом, ни в переносном смысле.

— Ты можешь помочь Энтони и мне? — спрашивает Ханна, пока ты не можешь вымолвить ни слова.

Джулия улыбается ей — улыбка самого утра! — и Ханна замирает, как ты секундой раньше, поймав её взгляд. Берёшь себя в руки и спрашиваешь сам:

— Что ты видишь во мне?

— Одиночество, — грустно улыбается она. — Смерть. Пустоту.

И ты видишь их тоже. Она отражает тебя — всего целиком! Твой образ, твою пустую, бессмысленную, раненую душу… Но она (и ты вместе с ней) — видит больше. Перед твоими глазами проносится бесконечный страх, вечная тревога, гложущая душу, опасения, проверки и перепроверки. Ты вновь чувствуешь прикосновения чужой души — как в первый раз. Образ Ханны, чистый и близкий, полный тепла и света, мелькает перед мысленным взором. Ты успеваешь осознать, что твой лоб обхватывают прохладные ладони, прежде чем реальность окончательно перестаёт иметь значение.

Ты стоишь во внутреннем мире, на знакомой улочке, и камень её исчерчен чёрными трещинами. Всё почти такое же, каким и должно быть, — кроме одного. Солнца. Никогда раньше твоё небо, яркое небо внутреннего мира не светило солнцем. Равномерный, спокойный свет — тебя это устраивает больше. Но сейчас у границы небосвода приветливо сияло именно оно. Не солнце даже. Солнышко. Ласковое и тёплое, но вместе с тем бодрящее и наполняющее силой солнышко, под лучами которого трещины ускользали в тень.

— Снова привет, — ты резко оборачиваешься. Джулия стоит перед тобой как ни в чём не бывало. Как будто бы она не заглядывает во внутренний мир иномага разума! — Прости за это, но ты сам попросил. Отсюда я смогу сделать больше, чем извне.

— Я… не против, — выдавливаешь ты. — Добро пожаловать? — наверно, это звучит так, будто бы ты ищешь повод, как её прогнать.

— Здесь уютно, — улыбается Джулия. Переводит взгляд в тень, на движущиеся и порой сливающиеся в не-фигуры трещины. — Как ты сделал Бездну такой уютной и послушной?

— Иномагия разума, — как ей объяснить? Как объяснить слепой, что такое свет? — Я…

— Я поняла, — вновь улыбка. Её частые улыбки не раздражают, и это беспокоит. — Генерализированное тревожное расстройство, Энтони. Но это мелочь по сравнению с этим, — указывает на трещины, разглядывая их, — а ты стараешься ограничиться быстрым взглядом. «Сбежав» в тень от солнца, трещины срослись друг с другом, образуя почти проломы. Ты не хочешь думать, что будет, если туда упасть.

— Ты можешь мне помочь? — она молчит, всё не отрывая взгляда от трещин, и ты спрашиваешь сам.

— Это важно — чтобы инициатива исходила от пациента, — кивает она, переводя на тебя взгляд. Как и трещины, её глаза-небо кажутся бездонными, но эта бездонность — не пугает. — Пожалуй, я сделаю сначала так.

Ты не сразу понимаешь, что изменилось. Всё остаётся таким же, каким и было… Нет. Внутренний мир не меняется. Но меняешься ты. Как будто тебе до этого что-то мешало дышать, что-то давило со всех сторон — и сейчас ты с наслаждением вдыхаешь иллюзорный воздух. Что она сделала?

— На тебя много чего давит, Энтони, — отвечает она на незаданный вопрос. — Я убрала тревожность и давление, сняла напряжение и восстановила эмофон спокойствия. Это не навсегда — тревожность и напряжение вернутся, пока существуют определённые триггеры, привычки души. Теперь скажи мне, чего ты хочешь?

Перед глазами прокручиваются видения, видения тревожные и страшные, видения того, чего бы ты хотел избежать. Но ты понимаешь, что они страшные и тревожные, — именно умом. Они не касаются твоих эмоций. Джулия окутывает тебя своим светом, и никакие страхи не могут пробиться через этот покров. На короткий миг ты осознаёшь огромную усталость где-то там, в глубине, о которой и не подозревал… И усталость тает, исчезает под лучами Джулии. Ещё никогда ты не ощущал себя так хорошо!

— Ты хочешь, чтобы этого не произошло, — констатирует она. Её ровный, не мягкий, но и не твёрдый тон не задевает твою гордость. Она просто сделала то, что должна. Так странно… Она смотрит туда, куда ты не пускаешь не то что Ханну — порой и самого себя! Но это никак тебя не задевает. Она вся открыта, вся видима, вся здесь — и она не смотрит на тебя свысока. Её внимание подобно вниманию целителя с той разницей, что целитель обычно знает, с чем имеет дело, а она помогает тебе определить это «что-то».

— Не хочу. Но это… это не самоцель, — понимаешь ты. — Это просто мои страхи.

— Верно, — кивает она, и в этом кивке нет одобрения. Нет, впрочем, и критики. Она просто соглашается — не больше и не меньше. — Этого не будет.

Её слова в одно мгновение меняют твоё понимание. Этого действительно не будет! Как ты вообще мог пугаться таких глупостей? А что будет?

— Решай сам, — качает она головой. — Вы победите — вдвоём с Ханной. Вы вернётесь домой, в Гильдию. Всё будет хорошо. Что дальше, Энтони? Что ты будешь делать дальше?

— Я… я стану ещё сильней? — думается с трудом. Ты и вправду никогда не заглядывал так далеко! А вы ведь победите в худшем случае через несколько дней! Почему ты даже не задумывался о будущем?

— Ты станешь сильней. У вас с Ханной всё будет хорошо, — утверждает она. — Что дальше? Каким ты видишь свой путь? Ты останешься на Хогвартсе?

— Нет, — неожиданно для самого себя отвечаешь ты. — Гильдия мне надоела. И гильдийцы справятся без меня, ведь так?

— Справятся, — улыбается Джулия. — Куда ты отправишься?

— Не знаю, — ты и вправду не знаешь. Что будет, когда вы победите?

— Лист снова будет доступен тебе, а может — Древо. И тысячи новых миров — какие бы ты пожелал посетить?

— Миры будущего? — ты сам не уверен, просто такие мысли иногда мелькали, когда ты разглядывал очередную безделушку от Эллстар. — Найти мир, откуда родом Эллстар?

— Тебя влекут знания? Эмоции? — предполагает она.

— Эмоции, наверно, — тебе кажется, будто бы каждым словом ты ступаешь по тонкому, едва удерживающему, покрытому трещинами льду. — Отец много путешествовал, и я хочу побывать во всех местах, о которых он рассказывал. Увидеть, как живут люди… Собрать свою сокровищницу?

— Только не ценностей, а сувениров, — кивает она твоим мыслям. — Сокровищницу впечатлений и фотографий. И ты хочешь, чтобы Ханна была с тобою вместе. Ты хочешь показать ей мир. Все миры, о которых вы гадаете перед сном, вспоминая очередное чудо, выуженное рыбаками. Там, в других мирах, ты найдёшь новых знакомых и друзей, проживёшь совершенно новые приключения, научишься новым трюкам.

— Да, — ты вдруг понимаешь, что широко улыбаешься в ответ на улыбку Джулии. — Я хочу этого.

В тот же миг, когда ты сказал последнее слово, холодком пробегается страх, тревога проникает ледяными спицами, и давление целого мира обрушивается со всех сторон… Это больно. Это дико, нестерпимо больно! Перед глазами снова проносятся образы — и каждый из них провоцирует задрожать, забиться куда-нибудь в уголок, выставить перед собой широкие спины телохранителей! Целую вечность ты пытаешься прогнать такую знакомую и такую незнакомую боль, не в силах смириться, что она не уйдёт, что она — часть тебя, и что…

— Скажи мне слово, — тихий и ясный голос Джулии точно вырывает из пучины. Ты встречаешься с её взглядом и видишь как сострадание, так и холодную безмятежность. — Чего ты хочешь на самом деле, Энтони?

С трудом размыкая губы, ты проталкиваешь сквозь них звуки, и звуки складываются в слово, колючее и манящее, негромкое, но весомей веских слов:

— Свободу.

> Переведи взгляд на Сайика

Вортигонты смотрят сквозь покровы, истину усваивают они напрямую, касанием сознания, и в этом сходны с самими Зел-Нага. Но различны тем, что их псионическая сила и по сравнению со слабейшими из Зел-Нага — попросту ничтожна. Однако она вполне значима для профессиональных псиоников среди протоссов, не говоря уже о людях-«призраках» вселенной Starcraft. Безусловно, вортигонты не в весовой категории Теромоса, однако гибкость способностей и тонкость восприятия сделала бы одного из них неприятным противником даже для древнего учителя тёмных тамплиеров. Однако оставим эти гипотетические сравнения, которые охарактеризовали способности, но совсем не личность пробуждённого пленника Альянса.

— Больше, чем человек, — тихо сказал вортигонт. — Но ты — не он. Этот благодарит за помощь.

Параллельно — и Сайик прекрасно это ощущал — вортигонт манипулировал эссенцией, возвращая мышцам прежнюю силу, а разуму — свежесть и остроту. Тонкие манипуляции, интересные — гораздо более качественные и комплексные, чем те, что произведёт Элла Мэйдж.

Сайик не мог полагаться на свои чувства в полной мере, ощущал себя ослепшим, однако и остатков предвиденья хватало, чтобы представлять недалёкое будущее игроков. Даже Эллы, защищённой, казалось бы, от подобного. Она исчезала, облекаясь в Мантию, но Сайик легко реконструировал, что же она в ней совершит. В конце концов, люди предсказуемы. Мир предсказуем. И он, Сайик, был одним из тех, кто вносит толику хаоса в этот детерминизм, хаоса слишком слабого, чтобы всё разрушить, но достаточно сильного, чтобы спровоцировать каскадную смену прежнего порядка — новым. Стоящий на тонкой грани порядка и хаоса, вестник перемен — таков был Сайик, порывистый и странный.

— Это мой долг — разрушать темницы, в коих страдают слишком долго, — поклонился лучерождённый. — Каким же будет твой долг, о вортигонт?

— Нельзя освобождать их — слишком рано, — молвил тот, повернувшись ко своим сородичам. — Комбайны будут здесь, и нам их мощь не удержать. Не в этом месте, не в этом времени. Время, м-м-м, место… — вортигонт прикрыл все свои глаза, вслушиваясь в колебания эссенции, в поле бесконечного потенциала, простирающееся в вечность. — Это место необычно. Нова Проспект отрезан, одинок. Координатор пробудился. Советник будет скоро пробуждён. Струны порваны, искривлены… Некто сдерживает искривленье, не даёт энергии выйти из-под контроля Альянса. Но нужна ли ему благодарность? Нужна ли благодарность круговороту ворт-эссенции? М-м-м, — он открыл глаза. — Что же задумал ты, освободитель?

— Сайик, — представился тот, улыбнувшись. — Принц Наступающей Весны — там меня можно называть. Задумал? Ничего. Я делаю толчок — а дальше всё случается само собою. Чего бы хотел ты, вортигонт?

— Мы разделены, — большой красный глаз в центре головы вортигонта видел больше, чем положено просто глазу. — Мы разобщены. Не Альянс сделал это. Связи порваны искажением и не могут быть возвращены. Мои собратья здесь, — он качнул головой в сторону капсул. Сайик откровенно любовался движениями тела вортигонта. Гибкое и выразительное — эти существа выражали эмоции всем телом, гораздо ярче, явственней, чем люди. Если знать, куда смотреть. Сайик знал. — Отрезаны. От нас всех. Я одинок. Мы одиноки. Мы желаем обрести целостность и исцелить разрывы.

— У меня есть знакомый целитель, — улыбнулся Сайик. — Я мог бы организовать встречу.

— Манипуляция ворт-эссенцией…

— Вполне доступна таким, как мы, — Сайик подхватил потенциал и изменил его. Вортигонт склонил голову (вернее, тело целиком — жесты вортигонтов, в связи с другой пластичностью костно-мышечной системы, отличаются от человеческих, и жесты их обыкновенно сопровождаются движением позвоночника, более гибкого и прочного, чем у людей — О.Н.), ощущая изменение.

— Моё согласие, — почти незаметная пауза, — будет с тобой, Сайик. Пока же стоит помешать пробуждению Советника. Не думаю, что он будет рад нашей сделке.

— Советник нужен нам… пока что, — качнул Сайик головой. — Я мог бы помешать, но — не хочу. Целительницу Джулию, Принцессу Свежести Утра, интересуют технологии Альянса. Лишь Советник может дать нам доступ.

— Советники… — каждое движение вортигонта, каждый звук его слов выражали глубокую неприязнь — однако же не ненависть. — Нам известно: Советники любят слушать только себя, не других. Что ему предложит Джулия?

— Возможно, жизнь? — тонко улыбнулся Сайик. — Она единственная, кто действительно хотел бы исцелить Альянс.

> Будь Ханной Аббот

Энтони закрыл глаза буквально на секунду, когда Джулия оказалась рядом с ним (и тебе даже не нужно было подавлять рефлексы телохранителя — ожившее утро просто не могло быть враждебным) и обхватила лоб ладонями. И по вашей связи точно подул прохладный, освежающий ветер и пробились лучики солнца. Она была — там. Энтони никогда не пускал тебя в свой внутренний мир, а упоминание о нём — само упоминание было плодом невероятного, невозможного для Энтони доверия. Ты и сама-то с трудом верила, что ваши отношения зашли так далеко! На фоне этого доверия, чистого и искреннего твои… другие желания казались мелочью. Ты единственная можешь поддерживать Энтони, ты — единственный человек, которому он настолько верит. И терять это не столько для себя, сколько для него самого, — преступление. Никакие чувства этого не стоят.

Энтони пошатнулся и завалился назад, резко открыв глаза. Ты сама не поняла, как оказалась рядом… и как Джулия лёгким, естественным жестом оттолкнула тебя и прислонила Энтони к стене. Прежде, чем ты возмутилась вслух, повернулась уже к тебе. Очутилась рядом — и ты утонула в её глазах. Упала в них, низверглась, кувыркаясь, осознала себя летящей по бескрайнему небу — и никакой земли не было внизу. Собравшись, ты выпрямилась и превратила падение в контролируемое.

— Неплохая реакция, — улыбнулась Джулия, падающая рядом с тобой… и одновременно бывшая и самим падением, и небом, и солнцем, и бьющим в лицо воздухом. Ты — в её внутреннем мире? Но как?

— Что мы здесь делаем? — нашлась ты, оторвавшись, наконец, от созерцания утренней улыбки.

— Падаем, — хихикнула Джулия. — Не заметно?

— Зачем мы падаем? — уточнять было и вправду сложно. Джулия была настолько естественной, что это «падаем» звучало примерно как «солнце светит». Солнце светит, небо голубое, Джулия улыбается и мы падаем. Что тут уточнять?

— Почему нет? — пожала она плечами. Ты невольно залюбовалась буквально сверкающими на солнце волосами — золотыми, солнечными волосами. — Я знаю, о чём ты мечтаешь и чего действительно желаешь. Но твоя мечта и мечта Энтони — различны. Ты можешь это изменить. Хочешь?

— Нет, — вырвалось у тебя. — В смысле, я… Он мне доверяет.

— Поверь, я знаю, — теперь её улыбка стала более грустной. — Я знаю обо всём. Я знаю, что ты не рассказывала ему про ночные кошмары. Я знаю, что ты чувствовала, когда убивала. Ты помнишь каждое своё убийство, — она покачала головой — немного странно смотрится в падении. — Ты сильная девушка, Ханна. Он уйдёт от тебя.

— Почему? Что я сделала… сделаю не так? — у тебя аж дыхание перехватило. Или это оттого, что хлебнула встречного воздуха.

— Останешься собой. Сильной, но верной. Если он справится со своими демонами, то оставит тебя. Нет! — прервала она твои мысли. — Не потому, что ты — его костыль. Потому, что он действительно хорошо к тебе относится. Он расстанется с тобой, когда поймёт, сколько себя, сколько потенциала, сколько силы ты тратишь на него одного — не на себя. Он желает тебе лучшего, Ханна. Если этим лучшим будущим будет будущее без него… Ты знаешь — он будет колебаться, но сделает, как нужно. Он умеет решать за других.

— Что мне делать? — ты встретилась с глазами ожившего утра, надеясь хоть на какую-то подсказку.

— Он будет прав, — молвила Джулия, демонстративно не заметив вопроса. — Без него, одна, сама — ты станешь лучше и сильней. Ты достигнешь новых горизонтов. Тебе не нужно будет убивать. Ты найдёшь новую любовь. Или — новую мечту, новое дело, великую цель — я не пророчица, чтобы сказать. Ты будешь несчастлива без него, но переживёшь потерю, закалишься в её огне. Научишься любить саму себя.

— Я не хочу! — выкрикнула ты. — Я… я просто хочу, чтобы он принял меня! Я не хочу становиться сильной в одиночку!

— Есть и другой путь, — качнула она головой, будто сомневаясь. — Ты можешь научиться любить себя. Стать сильной для себя — не только для него. Стать ему равной — не ставить его выше. Уважая себя, ты научишься по-настоящему уважать его. Любя себя, ты изменишь и любовь к нему. Твоя любовь слишком самоотверженна, Ханна. Твоя верность слишком безупречна. Ты не предашь его доверие даже в мыслях. Ты — не та, кого он готов принять как спутницу жизни. Ему нужна равная, нужен человек, который будет идти с ним рядом, шаг в шаг, а не следуя за спиной. Он не примет любовь подчинённой — но вот любовь равной…

— Как это — быть сильной… для себя?

— Для каждого — по-своему, — рассмеялась Джулия. — Ищи — и найдёшь. Начни с того, что бы ты делала, если бы Энтони улетел в далёкое странствие, в которое никак не может взять тебя. Представь, что он вернётся через десять лет, точно вернётся, не умрёт, — ты вдруг осознала, что полностью погрузилась в описываемую ситуацию, полностью поверила словам Джулии. — Чувствуешь? Я сохраню это ощущение. Ты всегда можешь его вернуть, вспомнив мои слова — а их, поверь, ты не забудешь. Думай и действуй, Ханна. Запомни: тебя сложно полюбить, если ты сама себя не любишь. Удачи.

Ощущение исчезнувшего, улетевшего надолго Энтони отступило куда-то вглубь разума, а тебя вытолкнуло наружу. Ты опёрлась на заботливую ладонь Джулии. Выпрямилась. Встретилась с Энтони взглядом.

«Есть о чём подумать», — шепнула ты ему по мыслесвязи.

«Мне тоже», — вздохнул он.

Тем временем, большую часть каюты «феникса», вновь превращённой в сплошной экран, занял огромный чёрный шар. Вы прибыли. Не медля, «феникс» нырнул прямо во мрак. Секунда, другая — и корабль вырвался к бескрайним тёмно-синим равнинам, залитым сумеречным светом.

Край Жаркой Ночи встретил вас равнодушными огнями редких городов и крепостей. Теромос заставил «феникс» замереть на месте. Сообщил:

— Мы скрыты силой Пустоты. Решай, куда лететь дальше, Энтони Даффи.

— Нам нужен Обитатель, — переглянулся с тобой Энтони. Ты вздохнула про себя. Очень… неприятное место. У тебя была не самая хорошая иномагическая интуиция, зато ты, как и Энтони, прекрасно чувствовала опасность. Только если Энтони чувствовал намерения, то ты предчувствовала события. Ты не была иномагом времени — ни одна из сфер не сказала тебе «да». Просто брала понемногу из каждой иносферы.

Теперь, после разговора с Джулией, это казалось… не совсем хорошей ситуацией? Может быть, тебе стоит поработать над чем-то глубже? Джулия говорила о силе, о силе для самой себя. У тебя была изначальная эссенция — но рискнёшь ли ты её применить? Как там говорила Тёмная Луна? «Нет цели, только чувства и запреты». Но теперь у тебя появилась цель. Стать сильной.

Изначальная эссенция может помочь. Но какой ценой? Да, это не та версия изначальной эссенции, которая превратила Кэрриган-человека в Кэрриган-зерга была другой, адаптированной, адаптировавшейся под зергов, частично потраченной, если можно так сказать. Эссенция Морулиса была чистой, чистейшей, без малейшей привязки, потенциалом потенциала, готовым принять любое направление, любую цель. Но сможешь ли ты правильно указать? Нет, не так! Знаешь ли ты сама, какая именно сила тебе нужна? Не физическая же! А если не знаешь, то изначальная эссенция может пойти по пути наименьшего сопротивления и, например, превратить тебя в зерга или протосса. Или банально дать такие рефлексы, что ты станешь лучшим боевым магом в мире.

Но это всё — не то, что нужно, не та сила, о которой говорила Джулия. Можно ли вообще ту силу обрести через изначальную эссенцию? Интуиция подсказывала, что можно. Тебе нужно «просто» понять, что эта сила из себя представляет. Или, может быть, тебе стоит измениться так, чтобы понимать? И снова — вопрос в цене. Ты не рискнёшь измениться, пока не наметишь хотя бы примерный путь. Совсем не хочется побочкой получить какой-нибудь хвост или вдвое большую голову!

«К слову о любви к себе, — шепнула Джулия в твоей голове. Она даже не повернула к тебе голову, ни жестом, ни взглядом не выдав мыслеречь! — У меня есть один вариант, но только после того, как я закончу собственный квест. Мой Обитатель, Эрос, мог бы помочь, но пока что к нему слишком опасно подходить».

«Спасибо», — подумала ты, уверенная, что Джулия прочтёт. Ответную волну тепла можно было интерпретировать как «всегда пожалуйста» или «для этого я здесь». Очень… профессиональное тепло. И при этом — искреннее. Интересно, все целители это сочетают: искренность и деловой подход? Помнится, Сметвик…

— Тогда нам — туда, — прервала Джулия твои мысли, указав. То есть, она показала пальцем, но при этом дала знать, куда именно, чуть ли не вплоть до координат! Её… сила была будто бы противоположностью иномагии: если иномагия работала с частичной реальностью, то реальность Джулии, каждый её жест, каждое слово, каждая мысль были более чем просто реальны. Хотела бы ты стать такой же? Может ли изначальная эссенция сделать тебя лучерождённой? И только ли плюсы в этом, нет ли скрытых минусов? Вопросы, вопросы, вопросы…

Теромос сместил «феникс». «Туда» оказалось вулканом, над которым стелились клубы пепла, мелькали молнии, а вниз медленно, но неумолимо текла лева. Вулканический камень ударил по «фениксу», но предсказуемо не пробил щит и не затронул маскировку. Ты присмотрелась. Внизу, точно мошки, мельтешили бесчисленные бесы, появляющиеся и исчезающие, кто прямо из воздуха (и это не была аппарация), кто — из бесчисленных порталов. Потоки бесов, не умеющих телепортироваться, точно потоки лавы устремлялись во все стороны тёмно-синей пустыни, исчезая далеко за горизонтом.

— В пещере рядом с лавой, — снова указала Джулия. — Путь к Гефесту начинается там.

— Ты нам поможешь? — спросил Энтони. Ты прикидывала, как вообще прорываться сквозь эти орды. Интуиция подсказывала, что скрывающие чары не сработают. Помощь Джулии была бы кстати.

— Я неплохая волшебница, но никудышный воин, — извиняюще развела та руками. — Я целитель душ, не убийца. Эти… создания, не одушевлённые и, наверно, я могу чуть-чуть помочь, но не в убийстве. Я поддержу вас своим лучом.

— Лучом? Как это? — не поняла ты.

— Увидишь, — улыбнулась Джулия. — И будьте осторожны: они вас уже чуют. Если не нападёте немедленно, то корабль может пострадать.

— Готова? — бросил Энтони. Ты отправила ему уверенность по связи и, в свою очередь, ощутила уверенность в ответ. Теромос просто мыслекивнул — и активировал протосский телепортатор.

Вы очутились у самого входа в пещеру, и жаркий воздух буквально выбил дыхание. Бесы тут же повернулись к вам, из воздуха появились новые и новые, большие и малые, в прочных доспехах, с лезвием искажения в руках, а давление даже не лавы, а Обитателя, скрытого внутри, едва позволяло двигаться, и ты уже думала, что вам — конец…

Силы наполнили тело и разум столь же быстро, сколь и покинули. Холодная, почти морозная свежесть окутала вас, жажда движения поселилась в теле, само восприятие ускорилось, и лучи солнца, которого никогда не было в этом Крае, пробились сквозь пепел и тьму. Утро снизошло в это место — утро в виде висящей в воздухе, скрестив ноги, Джулии. Глаза её были закрыты, и выглядела она — одухотворённо, а энерголезвия просто не могли её коснуться. Волшебство или свойство самого Утра?

Ты отметила это всё про себя, одновременно взмахнув палочкой, отправляя ближайшего беса в его соратника и запуская поверх ускоряющими чарами так, что обоих унесло в лаву. Бесы исчезли, оставив после себя сверкающие кристаллики «материи». Ты заблокировала атаку появившегося за спиной беса «протего» и взорвала «конфринго» беса перед собой. Энтони, тем временем, установил вокруг себя сферический щит, а бесы вокруг него один за другим поворачивались друг против друга. Теромос мелькал то тут, то там, постоянно телепортируясь в вихре Пустоты, не позволяя бесам даже прицелиться, а сам точными ударами срезая им головы длинным лезвием зелёного сияния.

Новые и новые враги появлялись тут и там. Вы были буквально у входа в пещеру, но бесконечно телепортирующиеся противники не позволяли продвинуться к ней ни на шаг. Они прибывали. Вы убивали их: ты — заклинаниями, Энтони — иноразумом, Теромос же — клинком. Джулия продолжала безмятежно висеть в воздухе, и ваши силы не то что не убывали — они прибывали! Ты ускорялась и ускорялась, пуская чары целыми цепочками, чувствуя себя в силах, в скорости добавлять площадными парализующие и бросать взрывные вдаль, в гущу врагов. Энтони перешёл в наступление: бесы, взятые им под контроль, образовали немаленький отряд. Теромос начал использовать энергию Пустоты: всполохи телепорта теперь сопровождались фиолетовыми вспышками, в которых бесы попросту испарялись, и никакие доспехи помочь им не могли.

Бой продолжался и продолжался, пока Энтони не отправил тебе мыслезов. Ты послала круговую волну пламени, заставившую бесов отшатнуться в сторону, и аппарировала под её прикрытием к Энтони под щит. Рядом появился Теромос, и только Джулия осталась висеть. Ты не сомневалась, что ей ничего не угрожает.

Щит Энтони пал. Ты немедля подняла собственный. И ещё один. А потом дополнительный. Без ложной скромности, ты — мастер защитной и атакующей магии. С единственным минусом: ты привыкла, тренировалась и сражалась с одним-двумя волшебниками одновременно. Ты дуэлянт — не воин. Поэтому ты взяла на себя функции защиты, в то время как Энтони, далеко не самый сильный боевой маг, готовился выдать кое-что посильней. Вы разделили специализации: насколько ты была уверена в своей, настолько же — в специализации Энтони, пусть ему и редко выпадал случай показать своё мастерство. Энтони предпочитал победить до сражения, обмануть противника, поймав в ловушку его разум, ещё лучше — натравить на другого врага. Но когда противников было слишком много, когда ты брала на себя защиту… Тогда Энтони делал это.

Он вёл палочкой, всё ускоряясь, и палочка, и сам его силуэт размазывались в воздухе от скорости. Один большой, объёмный рунический знак, который Энтони чертил непрерывным движением, проглядывал вокруг него. Ты знала, что где-то там, на Хогвартсе, светился родовой камень Даффи, камень совсем новый, но обращающийся в глубины веков, и немало крови было пролито, чтобы сделать его по-настоящему могущественным. Пусть не сравнимым с камнем тех же Слизеринов, но вот со многими старыми родами он поспорить б мог.

Ритуал, длящийся десять долгих секунд, за которые ты успела несколько раз переналожить защитные чары, с трудом держащие лезвия искажения, завершился. Тёмно-зелёная причудливая руна окружила устало опустившего палочку Энтони. Секунду он приходил в себя, и ты буквально видела, как утренние лучи вымывают всю усталость, — а потом открыл глаза и шепнул:

— Горите в синем пламени.

Они вспыхнули как свечки, сверху вниз. Все сразу. Пусть твои щиты были прозрачными, ты не видела, как далеко распространился ритуал, но догадывалась, что одним вулканом Энтони не ограничился. Бесам не помогли ни размеры, ни телепортация, ни живучесть. Они загорелись вместе и синхронно догорели, оставив поле игровой материи, простирающейся далеко за горизонт. Ты убрала щиты.

— Впечатляет, — молвил Теромос, и его прохладный мыслетон навевал мысли о своеобразном протоссском сарказме. — Но нам следует спешить. Я уверен, что силы, которые контролируют эту планету, заметили наш бой. Закончим же разговор с Гефестом прежде, чем их интерес обернётся новым боем.

— Я пойду с вами, — Джулия плавно спустилась с неба. — Похоже, Гефест не ждёт гостей.

— О чём ты? — уточнил Энтони. Как и ты, он понял, что речь не об орде бесов.

— Это надо видеть, — Джулия лишь качнула головой. — За мной.

> Будь Энтони Даффи

За шагом шаг вы делали в гулкой, тяжёлой, жаркой тишине. Это место было под стать самому Краю Жаркой Ночи — тёмное, мёртвое и смертельно опасное. От множества странных, грубых на вид устройств у тебя мурашки бегали по коже: чувствовал вложенное в них желание убийства. Здесь не было ни одной вещи, которая не предназначалась бы для разрушения! Ты предполагал, что Гефест будет богом-кузнецом, но, похоже, он скорее бог-разрушитель — бог, разрушающий не напрямую, а своими машинами.

Вы бы не дошли до Гефеста, если бы не Джулия. Каждый шаг давался вам с огромным трудом, и даже Теромос ступал через силу, помогая себе Пустотой. И ты, и Ханна накладывали на себя усиливающие, поддерживающие чары, но они слетали в следующую же секунду. И только Джулия не замечала этого давления. Не замечала — и поддерживала вас. Аура прохлады и бодрости, жизненности и чистоты окружала её, и в определённый момент вы вынуждены были идти буквально вплотную к ней, чтобы просто мочь сделать следующий шаг.

Гефест не ждал гостей. Дорогу вам преградила трещина, полная лавы. Магия? Ты был уверен — не сработает. Теромос мог бы переместиться на ту сторону, но забрать кого-нибудь с собой? Скорее нет, телепортация неразимов — индивидуальна, провести кого-то через Пустоту и вернуть обратно целым невозможно. Но Джулия бестрепетно шагнула вперёд, ступила на лаву под вскрик Ханны. Лава застыла, мигом обратившись в холодный камень, покрытый коркой инея. Джулия раскинула руки — и холод устремился вперёд и назад, а давление бога — отступило, пусть и не исчезло.

— Ух ты! — рассмеялась Джулия, окончательно прогоняя напряжение. — А я и не знала, что могу так. Пойдёмте скорей: он заметил нас!

Несмотря на все чувства, которыми Джулия охватывала и пещеру, и вас, тебя не отпускало дурное предчувствие. Гефест не просто не ждал гостей. Гефест был не в духе. Если не в духе настолько могущественный бог, что само его присутствие заставляло кровь стыть в жилах… У вас была только Джулия. Справится ли она? Что, если Гефест нападёт? Ты крепче сжал бесполезную палочку и раздумывал, чем же бить. Иномагией, конечно, иномагией. Но какой именно? Что может заставить хотя бы замедлиться целого бога? А ведь Ивицер точно знал, что! К нему все эти божки ходили на поклон…

Вы вышли в громадный зал, покрытый изморозью лишь наполовину. Другая половина — раскалённый камень и несколько водопадов лавы, огромная наковальня, молот ей под стать — и сумрачная фигура, протаивающая сквозь пар. Гефест шагнул вам навстречу, и давление обрушилось на вас, норовя поставить на колени, вдавить в землю и погрести под самими песками времени.

Джулия сделала шаг навстречу и вновь развела руки. Чистый солнечный свет без источника озарил пещеру, и фигура Джулии, такой маленькой перед гигантом-богом, показалась если не выше, то равной — точно. Тёмный жар встретился со светлой свежестью — и не победил. Двое, бог и лучерождённая, застыли друг напротив друга, и между ними что-то происходило — но что? Здесь помогла бы скорее иномагия времени — иноразума хватало лишь понять, что это — некий вариант диалога, Джулии непривычный.

— Возвышенная, — наконец, прогромыхал голос Гефеста, грубый и могущественный, как и всё в его облике, как и всё, вышедшее из-под его рук. — Давно я не видел таких, как ты. Зачем ты пришла в мою обитель, воплощение утра?

— Просто проводила моих друзей, — безмятежно улыбнулась Джулия, вовсе не замечая напряжения, не обращая внимания на едва-едва не сверкающие молнии на месте встречи двух аур — её и Гефеста. — Дозволишь ли говорить им, кузнец?

— Дозволяю, — прогудел Гефест. Ты вдруг понял, на кого он был похож. На голема. На титанического голема, которому не требуется человечность и красота — лишь голая функциональность и столько брони, сколько только начаруешь. Голем, робот, автоматон, служащий для ковки орудия убийства. Живая функция. Но в то же время умом ты понимал, что всё это — проявления индивидуальности. Гефест казался тем, кем хотел казаться. Каким же он был на самом деле?

— Ты… — сам себе ты казался маленьким, блохой по сравнению с Гефестом. Но в то же время ты знал, что у тебя было то, чего у Гефеста не будет никогда. Воля. — Ты можешь подсказать нам, где находится Осси Нуар?

— Герои не моего Края, — задумчиво протянул Гефест, будто бы не уверенный, раздавить вас прямо сейчас или немного подождать. — Что же, Энтони Даффи, я могу дать тебе ответ, если ты выполнишь моё заданье.

— Всё, что в моих силах, — неопределённо ответил ты.

— В твоих ли это силах — решишь сам, — отрезал Гефест, и голос его был похож на грохот камнепада. — Мне не важно, кто решит проблему. Сэм Робер, Бета Робер и тот, кто желает называться Безымянным. Освободи их. Тогда я дам тебе ответ — ни секундой позже. Теперь ступайте, — он поднял свой молот. — Не беспокойте меня зря: есть много работы, которую могу делать только я, — повернулся и скрылся в клубах пара.

Молча покинули вы это место, и грохот молота сопровождал ваш путь — сила Джулии не могла его заглушить, ведь ни жаром, ни давлением он не был. Просто грохот, кажется, отдающийся в самом времени. Грэму лучше в это место не соваться: сойдёт с ума. Когда уже показался выход, ты вдруг осознал, что весь путь обратно держал Ханну за руку. Или она держалась за твою руку?

Снаружи Джулия молвила, вглядываясь вдаль:

— Мне пора. Сюда уже спешат местные, — обернулась к вам. — Берегите себя, — пара слов вновь поселила в теле ощущения бодрости и жизни. — Удачи, — и неспешно, точно нехотя растворилась в воздухе: снизу вверх, от ног к голове. — Зовите, если что, — сказала, когда исчезновение почти дошло до губ.

— Принцесса Свежести Утра, — качнул головой протосс, точно кланяясь словам Джулии. — Впечатляет, верно?

Ты молча кивнул: добавить было нечего. Джулия — впечатляла. И своей полнотой, и тем, как её достигла, и методами, и, главное, яркой, пробирающей, такой чуждой что тебе, что Ханне искренностью и открытостью. Джулия не боялась. Она…

Ты прокрутил в голове пару ситуаций. Она не отступила бы. Даже если бы не было шансов победить, она смогла бы встретить любого врага лицом к лицу, не отступить, сражаться до последнего — и победить. Или проиграть, но так, что враг склонит голову в знак уважения. Это то, чего не хватало тебе, предпочитающему дёргать за нити, уклоняясь от сражения. То, чего не хватало и Ханне, предпочитающей сражению — тихое и скрытное убийство.

Вот Теромос, пусть и идущий путём тени, умел сражаться в открытом бою и многажды это делал, заслужив уважение как неразимов, так и светлых тамплиеров. Сможешь ли ты стать таким же, как Теромос? Чем ты готов заплатить за такую силу? И действительно ли она нужна тебе? Нужна ли она тебе, чтобы победить? Чтобы получить — свободу?

Теромос вызвал свой «феникс», по-прежнему со включённой маскировкой. Вы взлетели к верхним слоям атмосферы, подальше от местных наблюдателей, и ты связался с Кристо:

- главаГильдии [ГГ] начал доставать точногоПрицела [ТоП] в 03:57 -

ГГ: Ты всё ещё не нашёл Сэма и Бету?

ТоП: не нашёл

ТоП: мои сенсоры всюду

ТоП: есть мало мест, где они могут скрыться

ТоП: одно из них — этот Край

ГГ: Каким образом? Ты говорил, что можешь «получить доступ к любой точке сеанса»?

ТоП: в отсутствии помех

ТоП: Элис затрудняет доступ к Проспиту и Скайе

ТоП: часть Храма Первотворения сокрыта Пустотой и Лилит

ТоП: Абраксас полностью скрыл свой Край Надеждой

ТоП: станции флота Хранящей защищены от такого наблюдения

ТоП: хотя я мог бы взломать эту защиту

ТоП: уверен, что Сэма и Беты там нет

ТоП: проблема в том, что моё наблюдение работает с помощью игрокода

ТоП: местные «колдуны» и «маги» используют практически тот же метод

ТоП: далёкий потомок игрокода

ТоП: то, что сделал с ним Осси

ТоП: их код может взаимодействовать с моим

ТоП: и они знают, как защищаться от подобной слежки

ТоП: все ключевые точки прикрыты

ТоП: даже у берсерков есть маги

ТоП: которые делают им големов

ТоП: они же защищают крепости от колдовства

ТоП: и моих чар заодно

ТоП: я по-прежнему могу наблюдать с орбиты

ТоП: и у меня есть мощности для анализа этого инфопотока «на лету»

ТоП: сигнатуры Сэма и Беты пока что не зафиксированы

ТоП: рекомендую начать поиски с места их последнего сражения

ТоП: возле крепости Ультмир

ТоП: передаю координаты Теромосу

ТоП: я скажу, если найду что-нибудь важное

ГГ: Спасибо.

ТоП: это моя роль

ТоП: оказывать информационную поддержку

ТоП: и организовывать взаимодействие команд

ГГ: Спасибо, что ты на нашей стороне. Я слышал, у тебя был выбор.

ТоП: ага

ТоП: Элис многое предлагала

ТоП: и до сих пор предлагает

ТоП: но мы с Алисой сделали свою ставку

ТоП: как и ты

ТоП: ведь так?

ГГ: Так. Я долго сомневался, но только Хранящая может дать то, чего я хочу.

ГГ: Или я боюсь её меньше других. Не знаю.

- главаГильдии [ГГ] прекратил доставать точногоПрицела [ТоП] в 04:14 -

> будь Эллой Мэйдж несколько позже

ТоП: полагаю, об этом стоит просить Эллу

НВ: О чём? Что случилось?

ТоП: Энтони, Ханна и Теромос пропали

НВ: Можно больше конкретики? Я как раз думала, в какой край направлюсь следующим? Край Жаркой Ночи звучит как хорошая идея? Тем более что я «избранница Гефеста», что бы это ни значило?

ТоП: и единственный претендент на роль лидера команды

НВ: Наверное, ты прав? Но я не уверена, что у нас «команда», которой нужно «лидерство»? У каждого из нас, кроме Марка, есть хорошее сопровождение, тянущее на собственную команду? Джинни, Энтони, Сэм, Грэм… Мы с Джеймсом и Джу с Сайиком — дуэты? Ты помогаешь каждому? Луна исчезла? У каждого из нас своя миссия и свои враги, а общие враги пока что ждут?

ТоП: с одной стороны

ТоП: ты права

ТоП: с другой стороны

ТоП: персональные квесты кончатся рано или поздно

ТоП: и в них могут возникнуть проблемы

ТоП: Грэм не справился бы с квестом Ковчега без тебя

ТоП: Сэм и Луна — пропали

ТоП: теперь ещё и Энтони

ТоП: нужен человек, который будет решать такие вопросы

ТоП: и распределит роли, когда начнётся эндшпиль

ТоП: Маг Пространства — это такой игрок

ТоП: тот, кто познаёт место, окружение

ТоП: тот, кто может указать лучшее место любого из игроков

ТоП: тот, кто может управлять командой

ТоП: альтернативой была Элиза Даттон

ТоП: Шаман Тени

ТоП: та, кто могла бы использовать синергию игроков

ТоП: собирая из отдельных людей идеально эффективные команды

ТоП: но Элизы нет

ТоП: а проблемы есть

НВ: А ты? Ты же был координатором команды Хранящей?

ТоП: одним из двух

ТоП: но не лидером

ТоП: координатор и лидер — разные позиции

ТоП: координатор распределяет ресурсы касательно задачи

ТоП: информирует, связывает и поддерживает команду

ТоП: лидер ставит задачи и принимает решения

ТоП: даже если это будет единственное решение

ТоП: именно лидер задаёт направление работы

ТоП: я даже не принадлежу к вашей команде, Элла

ТоП: не мне судить, что вам лучше и что хуже

НВ: И не мне судить!

НВ: У нас даже не команда, я же говорила?

НВ: Кажется, у всех разные мотивы играть и следовать плану Хранящей… Как я могу отвечать за всех?

ТоП: ты знаешь всех игроков

ТоП: с кем-то виделась, с кем-то дружишь

ТоП: все относятся к тебе положительно

ТоП: и ты не относишься к четвёрке игроков из 3М-линии

ТоП: не ввязана в их отношения

ТоП: а значит, они могут принять тебя как главную

ТоП: кто, если не ты?

НВ: Но… я не знаю их мотивы?

ТоП: для этого у людей издавна есть способ

ТоП: называется «человеческая речь»

ТоП: ты можешь просто спросить каждого лично

ТоП: кроме того, возможны конфликты интересов

ТоП: и этим конфликтам понадобится арбитраж

ТоП: нам нужно твоё кризисное управление

ТоП: понадобится человек, заинтересованный в плане Хранящей как таковом

ТоП: ты нужна нам, Элла

НВ: Это не должно быть что-то вроде голосования?

ТоП: не думаю

ТоП: ты же сейчас летишь к Хранящей?

НВ: Да.

ТоП: попроси её объявить себя лидером

ТоП: и вопрос будет закрыт раз и навсегда

НВ: …

НВ: Я попробую? А теперь скажи мне, что случилось с Энтони?

ТоП: его команда получила от Гефеста задание

ТоП: Гефест откроет Энтони путь к Осси

ТоП: если Энтони «освободит» Сэма и Бету

ТоП: они пропали после битвы

ТоП: Энтони направился в Ультмир

ТоП: там они с Ханной и Теромосом исследовали поле битвы

ТоП: без результатов

ТоП: Энтони — не иномаг времени

ТоП: его с Ханной способностей не хватило

ТоП: когда они уже почти собрались проникать в крепость берсерков

ТоП: чтобы узнать о битве из первых рук

ТоП: я зафиксировал сигнатуры Беты и Сэма

ТоП: в городе Эллаоле

ТоП: столице Колдовского клана

ТоП: их переводили по узкой улице

ТоП: мои детекторы различили лица Сэма и Беты

ТоП: несмотря на предпринятые похитителями методы сокрытия

ТоП: похоже, они просто не догадываются о современном орбитальном наблюдении

ТоП: Команда Энтони отправилась в город

ТоП: Им не повезло

ТоП: в городе забили тревогу

ТоП: взорвался целый квартал

ТоП: если это диверсия, то очень «удачная»

ТоП: Эллаол закрылся от любого наблюдения

ТоП: в том числе визуального с орбиты

ТоП: Энтони, Ханна и Теромос перестали выходить на связь

ТоП: в общем, это вся информация

НВ: Знаешь…

ТоП: да?

НВ: Я сейчас читаю всё это и думаю, что им действительно нужен лидер. Откуда вообще взялась мысль лезть без подготовки в очевидную ловушку? Я сейчас думаю. Команда Джинни выжила только чудом? Им всем нужен человек, который будет их одёргивать от необдуманных поступков? У Грэма есть Гермиона, но у остальных… Ты следишь за Джу?

ТоП: конечно

НВ: Если она влезет во что-нибудь опасное или придумает какую-нибудь авантюру — позовёшь меня?

ТоП: без проблем

НВ: Спасибо. А вот и Дерс. Готова ли я?

ТоП: ты ведь уже встречалась с Хранящей?

НВ: Янус блокировал тебе наблюдение? Спасибо ему? Просто кое-что узнала о Хранящей и себе? Не знаю, как она меня теперь встретит?

ТоП: подсказать что-нибудь?

ТоП: я долго общался с Хранящей, когда она была Кирой

ТоП: и знаю её метод мышления и принципы

НВ: Не наблюдай за мной, хорошо? И не дай наблюдать кому-нибудь другому?

ТоП: сделаю

ТоП: будет эффективней, если ты запустишь пару скриптов

ТоП: я ограничен в этом смысле

НВ: Давай их сюда вместе с мануалами, как такие писать?

- точныйПрицел [ТоП] послал настоящейВолшебнице [НВ] файл «скрипты.inpa» -

НВ: Ага, всё понятно? Даю тебе доступ?

ТоП: конфигурирую

ТоП: не волнуйся за свою приватность

НВ: Спасибо? Пожелай мне удачи?

ТоП: удачи

НВ: Она мне пригодится…

- настоящаяВолшебница [НВ] покинула МРСВЧ в 06:50 -

Тебе не нужно искать Хранящую. Чутьё Мага Пространства подсказывает, где она, и чутьё эссенции шепчет вслед. Ты летишь между фиолетовых вершин Дерса, и дерситы оглядываются вслед. Ты чувствуешь приближающийся потенциал. Ощущаешь присутствие, которого не замечала прежде. Теперь твоей чуткости хватает, чтобы уловить хотя бы каплю многомерности Хранящей, несколько граней величайшей из богинь. И осознать сходство. Нет, не сходство! Родство. Твоя эссенция и её эссенция — родственны, близки! Дух от её духа — так говорят боги.

Она ждёт тебя на одной из фиолетовых вершин. Улыбается. Теперь ты знаешь, что это за улыбка, какие эмоции, какое тепло она выражает. Гордость матери за своё дитя. Внутри тебя что-то сжимается, но ты позволяешь себе только улыбнуться в ответ. Останавливаешь полёт, зависая перед ней. Не знаешь, что сказать, а она только улыбается.

— Это последняя наша встреча, — наконец, говорит Хранящая, прекращая неловкое молчание. — Ты знаешь больше, чем я бы хотела… дочь.

— Я… понимаю, — усилием воли прогоняешь оцепенение. — Ты не должна вмешиваться, не можешь подсказывать и… — лихорадочно думаешь, о чём же её спросить, о чём поговорить, что обсудить? У тебя уже нет ни капли сомнений в её чувствах. Это греет тебя изнутри, а дрожать заставляет это «последняя встреча». Почему? Она думает, что ты погибнешь? Или погибнет она? Или у неё есть какой-то план, согласно которому она должна уйти? Или должна будешь уйти ты? — Ты ведь не расскажешь?

— Не расскажу, — кивает она с лёгким сожалением. — Есть вещи, от которых следует держаться подальше. Есть вещи, от которых я хотела бы держать тебя подальше. Наши пути разойдутся. Есть задача, которую я должна сделать одна, без помощи и поддержки. Может быть, мы встретимся потом, — качает головой. — Сомневаюсь. Когда всё закончится, разыщи Осси. Он многому может научить тебя, а ты дашь ему новый взгляд на привычное.

— Хорошо, — если она так говорит, то Осси и вправду будет… полезен тебе. И ты понимаешь, почему именно он. Самый сильный из союзников Хранящей. Он сможет защитить тебя буквально от чего угодно. Она не верит, что сможет помогать тебе дальше. Что за вещь она собирается сделать? Что такое действительно великое займёт её настолько? Вопросы без ответов… — Ты ведь знаешь, какой будет наша песнь?

— Не ищи ответы. Ты можешь их найти — но хочешь ли? Это те ответы, что разрушают сам вопрос. Просто твори. Так будет лучше.

— Тогда… — запинаешься, снова не зная, что же сказать. В последнюю встречу с ней… Что за глупость — говорить о делах в последнюю встречу с… мамой. — Расскажи мне о себе.

— Садись, — она жестом превращает воздух в кресло. Между вами появляется столик с двумя бокалами тёмно-синего напитка. Время искажается, и каждая секунда рядом с ней теперь — даже не минуты, а часы. — Это будет долгая история. История без начала и конца, как и бывает обычно в Пространстве Парадоксов. И начну я, пожалуй, с истории одной смелой девушки, Сильфа Дыхания**, которая сделала то, что считалось невозможным, — пусть и ценой, о которой страшно даже думать…

Ах да, Осси. Тебе необязательно наблюдать за дальнейшим. Оставь нас наедине. Это — личное.

> Конечно, Кира.

> будь Энтони Даффи несколько раньше

Скрытые от чужих глаз, вы высадились недалеко от внешнего кольца укреплений Эллаола. Оно было… странным. Ты ожидал увидеть или что-то в духе местных технологий, с лазерными турелями и ДОТами, или что-то от Колдовского клана, славящегося не то призываемыми, не то создаваемыми магическими монстрами. Вместо этого вас встретили белые обелиски, воздух вокруг которых буквально подрагивал от внутренней мощи. Это была не классика, но и на иномагию оно не походило. Скорее что-то вроде… капчалога? Что-то родственное капчалогу: примерно как мышь и воробей — теплокровные и позвоночные животные, любящие зерно.

Намерений, вложенных в обелиски и эту странную магию, тебе хватило, чтобы понять: пешком вам не пройти, как бы ни скрывались. По задумке колдунов, обелиски должны были буквально разрывать на части искривлением пространства любого постороннего, зато обладающего допуском — перемещать дальше, вплоть до любой точки Эллаола. Аппарировать или перемещаться сквозь Пустоту никто из вас бы не рискнул: если уже обелиски играют с пространством, то что может ждать внутри города? Даже в обычное расширенное пространство аппарировать — сильно рисковать расщепом, а в искривлённое…

Тем не менее, ты не видел проблем с проникновением. Эта линия защиты была связана с системой допуска. Ты точно наяву видел бронзовые на вид амулеты, которые поднимали проводники перед обелисками — и оказывались в городе. А самое главное, эти амулеты «видели» обелиски. Ну а любой, кто видит, может быть обманут. Например, тобой.

Втроём вы приняли облик типичных колдунов низкого уровня. Синие плащи, глубокие капюшоны — не понадобилась даже магия иллюзий. Просто трансфигурировали соответствующие накидки да наложили искажающие голос чары. Теромосу по понятным причинам предстояло притворяться немым. «Появились» вы перед цепочкой обелисков в традиционной переместительной октограмме колдунов. Разумеется, её ты просто трансфигурировал заранее. Затем ты поднял пустую руку и поднёс к дрожащему пространству.

Твоё сознание раздвоилось. Одна часть продолжала видеть пустую руку, другая же «встала на место» различительной системы обелисков и «увидела» (реинтерпретировала виденное в) сигнатуру амулета-пропуска. Вы шагнули вперёд. Незримая сила подхватила и пронесла вас сквозь искорёженное пространство: как портключ, но гораздо комфортней. Ханна вовремя подставила руку: ты опёрся на неё во время перемещения, сквозь зубы терпя мигрень и игнорируя сочащиеся из глаз чёрные слёзы. Всё равно их чувствуешь только ты. Пройдёт. Оно всегда проходит.

«Тьма берёт свою цену. Возможно, ты хочешь вернуться ко свету силы?»

Ты вздрогнул и сделал так, чтобы этого не заметили Ханна и Теромос. Глубокий, мягкий голос пронёсся в твоей голове. И его не услышал ни Теромос со своей псионикой, ни чувствительная Ханна. Кто это такой?

«Ты можешь звать меня Оракулом, Энтони. Я живу в этом городе и берегу его от врагов».

«Ты колдун?» — с трудом поймал направление, из которого думал Оракул. А вот образ его самого, его ощущения — поймать пока не смог. В том не то пространстве, не то состоянии, в котором соприкасались разумы, в котором разные «я» были близки для иномага разума — в нём запутаться было проще, чем в лабиринте иновремени или отражениях инозеркалья. Дорога к Оракулу быстро делилась на тысячи тропинок, которые растекались быстрыми ручьями, испарялись густым туманом, скользили вверх и вниз, бились и мешались…

«Зависит от смысла, что ты вкладываешь в это слово. Я не принадлежу к Колдовскому клану, однако владею умениями колдунов, живу в их столице, и мне нравится этот город. Кто я: колдун или не колдун?»

Вы оказались на просторной площади. Здесь было немноголюдно. Никаких признаков «сумасшествия», о которых предупреждал Кристо. Обычные прохожие прогуливались подле обычных скамеек и фонтанов. Тёмно-коричневый камень площади немного странно сочетался с яркой, пышной зеленью деревьев с тонкими изогнутыми стволами — но это просто эстетика. Ты коснулся разумов окружающих. Ни капли порчи, ни тени распада. Правда, не до всех разумов ты смог дотянуться: некоторые терялись, скрывались, как Оракул. Кстати об Оракуле:

«На чьей стороне ты выступаешь?»

«Разве можно выступать на чьей-то стороне, кроме своей? — усмехнулся Оракул. Он даже не делал вид, что неподозрителен. — Мои союзники меняются, равно как и интересы. Разве не в этом сущность жизни? В переменах. В свободе меняться и менять».

Свободе… Да уж. Читал ли он твои мысли? Твою память? Ты не был уверен, что сможешь защититься от того, кто скрылся от Теромоса. Уже сейчас стоит просто развернуться и уйти. Аппарировать отсюда. Уйти — и бросить Сэма и Бету. Их могли принести в жертву в любую минуту! Не время и не место отступать.

«Зачем ты говоришь со мной?»

«Низачем, — рассмеялся Оракул. — Я говорю, потому что могу. Вы — новые лица в этом городе, а ты — самый интересный из троих. Глупый протосс, считающий себя хитроумным, дева, считающая себя убийцей, — и ты, запутавшийся в себе парень, считающий себя повелителем внутренней тьмы».

«Зачем тебе я? Не верю в «просто интерес», — вы неторопливо, не вырываясь из ритма города, шли по улице в направлении места, которое пометил Кристо.

«Тебе надоело скрываться во тьме, Энтони. Ты жаждешь света. Ты хочешь силы, могущества, с которым сможешь прогнать все проблемы прочь вместо бесконечного уклонения. Я могу дать тебе это».

«Как? Какова цена?» — ты уже был твёрдо уверен, что любое предложение отклонишь. Этот Оракул, безусловно, хочет тебя поиметь. Ты видел сто и один способ для этого.

«Я не предлагаю служение или долговременную помощь. Я не предлагаю союз или дружбу. Просто сделка. Знание и сила в обмен на жертву и знание. Убей для меня нескольких людей, принеси их в жертву. Расскажи, что может угрожать городу извне этой планеты. Небольшая сделка — и мы расстанемся довольные друг другом».

«Ты не ответил, какое знание и какую силу предлагаешь?» — тем временем, вы уже плутали в узких улочках города между низкими одно- и двухэтажными домами с приветливо светящимися окнами. Это место было… слишком мирным.

«Ты видишь, на что способны колдуны. Я могу научить тебя их искусству, равно как и искусству Пси-клана. Конечно, это не величайшая сила, о которой ты мечтаешь, но значительный шаг к ней. Что касается знания… Ты кого-то ищешь, верно? Я не читаю мысли, как бы ты мог подумать. У меня есть… свои источники информации. Это мой город. Я помогу тебе найти этих людей. Мне претит мысль о беспорядке в моём городе, однако это мелочь по сравнению с угрозами, которые несёт моему городу… сеанс? Вы же называете его «сеансом» — место, в котором находится наша планета?»

«Мы ещё не заключили сделку», — качнул ты головой, пока Ханна заклинала место, чтобы понять, куда же повели Сэма и Бету. К первому ты испытывал настоящее уважение. Будучи слабее даже тебя, будучи всего лишь человеком, неопытным магом, вряд ли даже иномагом, он шёл в бой — и побеждал. Возможно, потому что знал, в какой бой стоит ввязываться, а от какого — бежать, не оглядываясь? То, о чём говорил тебе Теромос: Маг Риска. То, отсутствием чего отец погубил мать. То, что может погубить и тебя… и Ханну.

«Но ты хочешь её заключить», — он даже не спрашивал. Он — знал. Откуда?

«Откуда ты знаешь?» — демоновы колдуны! Насколько же качественно они затёрли следы? И демонова же природа сеанса! Ты не разбирался во всех этих тонкостях, как та же Элла или хотя бы Грэм, но теней оставалось точно меньше, а следы и эхо чуть ли не мгновенно исчезали, испарялись, и найти бы их мог только мастер иновремени — а такой в сеансе один. Хранящая Время.

«Некоторые твои мысли слишком громкие, — признался Оракул. — Я читаю их, несмотря на защиту. К сожалению, не все. Будь иначе, я бы прочёл твою память и не тревожил предложениями».

«Погоди-ка! — насторожился ты. Огляделся, послал пару поисковых чар. Никого. — Почему ты не проник в головы Теромоса и Ханны? Их защита хуже моей».

«Например, потому что мне требовалось читать и отвлекать разговором именно тебя», — ты почти ощутил тонкую издевательскую улыбку — улыбку победителя. И среагировал мгновенно:

— Ханна, Теромос, ко мне! — палочку вверх. Сосредоточиться! Ну же! — Адеско Файр!

Обычно ты ювелирно контролируешь Адское пламя. Не сейчас. Сейчас ты позволяешь ему сформироваться в огненных зверей, хищных и злых. И напасть на всё, кроме тебя, пожрать всё, что увидят вокруг, уничтожить… что? Ханна выдала череду термоизолирующих чар, а Теромос был готов в любой момент прикрыть вас щитом Пустоты…

Иллюзия! Первой распалась иллюзия. Приветливый свет в окнах сменился зияющими провалами. Чёрное небо сменилось белой дымкой, и монстры голодно смотрели на вас со стен крыш. Ненадолго — спустя мгновение они исчезли в огненных вспышках. Исчезли и здания, исчезло и небо, исчезло всё-всё-всё: пламя окружило вас жадным, всепожирающим вихрем, периодически пробуя твою волю на прочность.

«Впечатляет, — тебе почудился уважительный кивок. — Ты считаешь себя игроком, Энтони. Боюсь, пришло время тебя разочаровать, — пространство искривилось, и вас буквально выдернуло, понесло сквозь кривой тоннель. Ты едва успел спрятать палочку в капчалог! А самое ужасное: вас понесло в разные стороны. — Ты — фигура. Не пешка, но не ферзь. Слон, пожалуй».

Сейчас у него слишком много преимуществ! Ты видел только один выход побить козырь «защитника города». Отрешился от тела. Сосредоточился на голосе противника. И потянулся ему навстречу, но на сей раз — всем собой, без скидок и с полной сосредоточенностью. Разум к разуму, лицо к лицу! Если «прогулка» с Тёмной Луной чему-то и научила, так это драться, вкладывая до последней капли — всё.

«А ты считаешь себя игроком?» — как ни в чём не бывало спросил ты, оставляя тело позади. Ну же, Оракул, ответь, покажи путь, откройся!

«Я — конь, Энтони. Но я — в окружении преданных пешек, а ты теперь один летишь навстречу собственной судьбе», — ага, нашёл! Сюда, сюда, сюда, ближе, ещё чуть-чуть…

«Посмотрим, у кого из нас судьба, а у кого — свобода», — хмыкнул ты, невольно отвечая пафосом на пафос.

«Что ты де…» — мыслеканал разорвался, когда ты вошёл.

> будь Джинни Уизли в прошлом

На той стороне было холодно. С приличной высоты вы упали прямиком в сугроб. Ты стала чуточку Королевой и удержалась на нём, не оставив ни следа. Том — спрайт, он просто завис рядом. Тёмная Луна спустилась с неба по невидимой лестнице. В отличие от тебя, она следы на снегу оставляла, только — чужие, не свои. Мелочь по сравнению с тем, что вас окружало!

Пронизывающий холод окутывал всё и вся, колол, морозил, казалось, саму душу. Снежная пыль кружилась в воздухе, сверкая под светом отсутствующего солнца. По светло-голубому, ослепительно-яркому небу быстро бежали лёгкие, похожие на огрызки, облачка. Дикий ветер сбивал с ног: тебе понадобилась капля силы Королевы, чтобы просто устоять на месте! Снежная равнина прерывалась чёрными, зияющими провалами, в которых не то что снег — кажется, сама Жизнь, само время умирало, перерождаясь во что-то уродливо-иное.

— Это же метафора? — дрогнувшим голосом уточнил Том. — Это не зеркало реального места?

— И да, и нет, — качнула головой Тёмная Луна, настороженно осматриваясь. — Есть места на стыке реального и иного. Бывала я в таких, — кривая усмешка. — Не советую. Даже я — живая чудом, едва не сожрали хищники поболе. Не слышали? Внешняя тьма — так порой называют его. Утгард, — вздох не то сожаления, не то печали. — Корни, ствол и ветви Древа пронизывают три мирья: наши миры, надмирье и подмирье. Космология, — поморщилась. — Не очень разбираюсь. Асгард, Мидгард и Хель — так их называют. Или Правь, Явь и Навь. Идиоты смертные верят, что вышние миры — пресвятые небеса, полные блага и чудесности, рай, в котором живут благие души. Души там и вправду есть, зато всё остальное… хе. Исключительно благих богов — не существует. В нижних мирах — смерть и забвенье, гибель и распад, часть вечного жизневорота.

— Мы знаем в общих чертах, — поспешила прервать ты лекцию. На самом деле, Темнушка уже сказала больше, чем Фло. Не потому, что та не знала. Потому что та не хотела говорить. И в словах Темнушки ты чувствовала отголоски того потустороннего, которого касаться не хотела. Есть места, в которых нельзя остаться собой. Места, в которых входишь ты, но выходишь уже не-ты. Вышние и нижние миры — из этих мест.

— Есть места, — улыбнулась Тёмная Луна настолько ласково и жутко, что ты едва не упустила контроль над силой-личностью Королевы, — куда не достаёт и ствол, и ветви, и даже корни Древа. Не Небо и не Твердь — места на грани и за гранью, Утгард, Тьма Внешняя, места не ниже и не выше, не вовне и не внутри. Места, где Бездна смешивается с реалом, места, в которых шаг неверный — уход туда. Это, — обвела она рукой снежную равнину, — отражение Утгарда. Эти ямки… — она, как и ты, избегала на них смотреть. — Должно быть, через них выбрасывает лишнее Завод.

— Завод? — об этом тоже ты не слышала. Как многого не говорили Фло и Райс, пытаясь оградить вас от… падения вовне?

— Завод, Фабрика, индустриалы, Механизм, — хмыкнула Тёмная Луна. — Ну, знаешь, бывают просто люди полуушедшие. Художники вон те же, некромаги Ивицера — почти оно. Кто сумасшедший, кто адекватный, но мне понять их — как раз плюнуть. Есть твари прямиком из Бездны, из-за Внешней Тьмы, чуждые и Утгарду — как тленные иль сверкуны. Их нельзя понять, нельзя постигнуть — стихийное бедствие, с которым можно бороться, от которого нас защищают якоря. А есть гадость посерёдке — чуждое и наше воедино. Индустриалы — именно оно. И эти штуки, — ткнула она на не-провалы, — ведут к их… месту. Знаете, что это значит, дорогие Джин и Том? В сеансе есть их место. Сюрпризик ждёт Грэма, ох сюрпризик… — нахмурилась. — Надеюсь только, сверкунов и тленных здесь не будет. Эти твари так себе жуются ¬- и привкус фу какой мерзотный! — оскалилась она. Резко сменила тон на спокойный: — Есть идеи, как нам вход найти?

— А Аса и Ула? — недоумевал Том.

— Не здесь, — лёгкая досада. — Или думаешь, я на них полагаюсь в отражениях, тенях и прочих не-местах? На дуру я похожа, что ли? Иное — непознаваемо, Бездны касаемо, никакой концептуальщиной это не поменять! Сошедшие с ума импланты — знаешь ли, не то, о чём мечтаю. Здесь только я да Зара, и моё чутьё почти слепо, а Зарино — не видит вкусностей пока что. Да не вкусняшки нам нужны — нам нужен путь! Ну что? Идеи? Мысли? Замечанья? Я не мастер поисков в ином!

— Этот… генератор избыточного бытия должен как-то проявляться на этой стороне?

— Не знаю, — Темнушка задумчиво почесала ухо. — Он выдавливает всё иное — ну или старается давить — а далеко ли искажения расходятся — не знаю. Не моя сфера. Что? — поймала твой взгляд. — Удивлена, что я не всемогуща? Ха! Даже первые, Ивицер даже, сколь ни бравировал он грандмастерствами своими, не может иного области все охватить! Никто не может — я не исключенье.

— Из меня тоже плохой искатель, — снова огляделась, на этот раз через силу останавливая взгляд и на провалах. Ничего, что бы выделялось в этой бескрайней равнине. Только пронизывающий ветер и безумный холод, заставляющие кутаться в королевскую мантию с капюшоном. Бр-р-р! — Том?

— Я похож на генератора идей? — но всё же предложил: — Как насчёт найти проводника? Или того, кто здесь ориентируется, или того, кто хочет в ноосферу Эстуса, но не имеет тела.

— Эстус — лакомый кусочек, — кивнула Тёмная Луна. — Специфика ноосферы — шанс тело обрести, от нереальности бежать, как это сделал ты. Хм, хм, хм, Зара живых не видит здесь, идеи, как найти кого-нибудь?

Видеть Тёмную Луну такой: не уверенной, а просящей помощи, скорее уж ведомой, чем ведущей, — было очень странно. Умом ты понимала, что она действительно не может мочь прям всё-всё-всё, но сердце уму — не доверяло. Может, она испытывает вас? Или это уже не-Луна и какая-то изощрённая ловушка от иных? Однако ты помнишь наставления Фло. В местах достаточно… экзотических лучше полагаться на ум, а не чувства. Чувства, привычки, интуиция — полезны, да только если ты не слишком далеко. А здесь, пусть не на краю Бездны, но близ Утгарда точно — тут и Темнушка может заблудиться. Как бы ты к ней ни относилась, Тёмная Луна — скорее хищник и творец в одном лице, чуть-чуть учёный, но не проводник, не странник по зеркали, знакомая с «экзотикой» скорее за счёт опыта и лет (интересно, ей больше сотни или нет?), чем сферы интересов.

Вот только ты тоже не искатель и не проводник! Том — тем более. Всё, что тебе остаётся: подумать, что бы сделала Фло. Мастер сферы отражений, она, наверное… перевернула бы здесь всё? Это опасно! Чудовищно опасно. Да только разве есть варианты? И вращать должна ты — не Том, иномаг времени, не Темнушка с её искажённым восприятием. Ты озвучила идею. Тёмная Луна покосилась на тебя как на сумасшедшую (сама такая!), но всё же сказала:

— Пробуй. Страшно вращать такое, — качнула головой в сторону бездонной ямы, из которой вырвался поток чего-то ядовито-зелёного, быстро исчезающего на ветру. К счастью, зелень унесло от вас. Судя по тому, во что превращался снег, от вас бы осталось очень мало. — Тебе не помогу — слишком сильная, снесу изменностью тут всё, и в Бездну упадём мы быстро.

— Готовы? — готов никто не был, даже Темнушка была сосредоточенно-тревожна. Ты достала Вострый Нож, сменила его форму на не-палочку, воздела её и медленно-медленно повела, слог за слогом произнося:

— Транс…

Ветер закружился ураганом, а ты не могла ему противостоять. Ты была слишком сосредоточена на «заклинании». Том схватил тебя за талию одной рукой, а другой ухватился за протянутую руку Тёмной Луны. Она, в свою очередь, воткнула духовный… уже посох прям в снег, и тот обратился древом, распустившим корни глубоко вниз.

— …ин… — следующий слог дался тебе с отчётливым трудом. Палочка медленно ползла по окружности, игнорируя ураган. Ты вдруг поняла, что уже не управляешь её движением, а держишься за неё сама, вцепилась, как Том в Темнушку. В лицо ударил снег. Столько снега, что, кажется, ураган поднял вообще весь снег с этой проклятой равнины!

— …са… — это слог ты выговорила легко, даже слишком легко — слишком быстро. Снег исчез — остался ветер. Как щепки понесло вас в бескрайнем небе, и Тёмная Луна с Томом едва успевали отклонять курс от чёрных клякс — дыр в ткани инореальности, ведущих не то ниже, не то выше, не то вбок.

— …э… — этот звук дался совсем тяжело, ты едва смогла его прокряхтеть. Воздух обратился водой, затем лавой, потом твердью и, наконец, снова стал воздухом — так быстро, что твоя одежда едва подкоптилась и даже не промокла.

— …пис! — последний слог. Палочка завершила оборот. Небо то «разъезжалось» от вас, то «сужалось» обратно. Формы и грани мелькали призрачными силуэтами. Мироздание перетряхивало, точно в миксере. Когда всё, наконец, устаканилось, вы оказались на огромной трубе, только стоящей горизонтально. Множество таких труб застилало взор что вниз, что вверх, что влево, что вправо. Позади трубы таяли в бесконечности, и только красные огни, цепочкой зажигающиеся на них, намекали на истинный масштаб. Впереди же трубы заканчивались, выбрасывая в небо целую бесконечность дыма. Для дыма, и, наверно, труб притяжение было направлено иначе: он уходил от вас, точно поднимаясь.

В этой грани не осталось ни капли свежести грани предыдущей. В воздухе летали частицы пепла, пахло чем-то резким, алхимическим, напоминая тебе личную лабораторию Снейпа, в которой ты была раз в жизни. Запахи неприятно щекотали нос, тело душным одеялом укутала жара, а от трубы под ногами тянуло противоестественной прохладой.

— Приехали! Наша остановка! — рассмеялась Тёмная Луна. Продолжила серьёзно: — Вот тебе свидетельство. Это выбросы индустриалов. Мерзкая штуковина. Живых тут нет, зато направленье появилось. Нам туда, — ткнула пальцем с кривым и длинным ногтем в облако дыма. — Индустриалы сзади, это Грэма край, а нам — сквозь эту мерзость и вперёд.

И вы пошли вперёд. С содроганием подошла ты к дымовой завесе (Луна с интересом на неё уставилась), шепнула:

— Инкарнус, — завеса обратилась почти чёрной, с радужными разводами какой-то алхимии, водой. Гадость какая! Ты наложила на себя модификацию чар головного пузыря и, не дожидаясь чего-то под нос шепчущей Тёмной Луны и повторяющего твои чары Тома, шагнула внутрь.

Вода послушно разошлась перед тобой, а ты зависла в воздухе. Перевернула точку зрения вместе с собой, оглянувшись сквозь плёнку пузыря, высовывающегося из воды. Тёмная Луна кивнула тебе и вместе с Томом последовала за тобой. Что забавно — твоим же способом. Ваши пузыри соприкоснулись и слились в один большой пузырь, внутри которого вы и зависли в невесомости.

— Думала, ты изберёшь силовой путь, — смешок от Темнушки. — Забавно.

— Я ещё не настолько отбитая, как ты, — сбросила раздражение резкой фразой. Когда Луна говорит это «забавно», точно ты — её ручная зверушка, ведущая себя как-то неожиданно… Злит.

Том покачал головой и сколдовал невербальную левитацию. Одно хорошо у иномагов — никаких проблем с невербалкой. Тебе и жест не всегда требовался — многие можно было просто делать во внутреннем мире. Жаль, что магия никак не может исцелить душу. Уж ты-то столько расспрашивала у всех иномагов корабля, столько рылась в запретных книгах, к которым давал допуск Грэм… Без толку. Нашлась даже пара способов душу магией покалечить, правда, лишь свою. А ты — не учёный вроде ХОД-Дамблдора, чтобы эти способы переделать во что-то целительское. Жаль, что столько времени потратила. Если уж Тёмная Луна себе душу не сумела исцелить, то куда там тебе! Да и ХОД-Дамблдор, каким бы умным ни был, по сравнению с Тёмной Луной — так, мальчишка.

Вы медленно, с небольшим ускорением двигались сквозь ядовитую воду, а ты напрасно пыталась отогнать от себя всякие мысли типа «а что, если?..» Ничего, Джин! Ничего! Ты ничего не сможешь поменять! Нужно жить с тем, что случилось. Двигаться дальше, не оглядываться назад! Если бы только существовал способ воскрешать людей или вернуться в метавремени назад, наплевав и на Велиру, и на разрушение листа…

Элис хочет сделать всё как лучше, но ты уже видела, к чему такое приводит. Строители тоже хотят как лучше! И ХОД-Дамблдор, после директорства которого в Хогвартсе стало нельзя учить. И ХОД-Гриндельвальд. Скольких жизней стоила его война во имя блага? Объединил мир — но какой ценой? И РМ-Волдеморт. Они все слепо делали «как лучше», а получались катастрофы и трагедии, «приемлемые жертвы», «их не жалко»… Смогла бы ты это исправить? Или своим «как лучше» привела бы к новым катастрофам? Наверное, только Ивицер да Хранящая честны. Ивицер — потому что после воцарения Нелуны будет уже плевать на жертвы в прошлом. Хранящая — потому что жертвует душой, по кусочкам скармливает её новому будущему. И она знает, что это не лучшее будущее. Просто более… свободное, наверно?

А ты сама? Какого будущего ты хочешь? Хочется… хочется ответить как Луна: «не знаю, не моя сфера». Ты умеешь сражаться. Ты сражаешься, потому что можешь сражаться, потому что тебе это нравится! Ты не проклятый философ, чтобы выискивать тут смыслы жизни! Наверно, ты хочешь надежды. Надежды для всех. Надежды на лучшее. У каждого — своё. Ты не Гриндельвальд с его общим благом, чтобы говорить за всех! Ты просто Джинни Уизли, и тебя это всё бесит! Почему всё так сложно и запутанно?

Ты вздохнула. Сейчас не помешала бы настоящая надежда во плоти. Маг Надежды, да? Сейчас не помешал бы совет хорошей, светлой Луны. Где она там? Ты уверена, что она справится с любыми преградами. Главное, чтобы не пожертвовала собой! Луна… Она — может. Слишком светлая, слишком добрая, слишком жалеет других — но не себя. Тебе нужно было не в фолиантах по иномагии копаться, а быть с Луной почаще. Помочь ей вырасти без таких же жертв, как у тебя. Плохая из тебя подруга…

— Думаешь о прошлом? — тихо спросил Том. Тёмную Луну, к счастью, этот разговор не заинтересовал — даже не повернула в вашу сторону голову, продолжая разглядывать воду.

— Как догадался? — попыталась отогнать мысли. Мысли не отгонялись. А Том? Правильно ли ты поступила с ним? Ты почти уверена, что он не предаст. Почти. А если бы ты чаще слушала страшные сказки мамы, то никогда бы не стала писать в том дневнике. Не было бы этого Тома. Ты не стала бы иномагом. Что бы изменилось? Ты бы стала счастливей, наверное. Ведь на первом курсе так никто и не умер. А чудище Слизерина осталось бы спать. Вернулся ли бы Волдеморт? Кто бы мог найти дневник, если не ты? Что было бы с Гарри? Он ведь сейчас с Грэмом и Эллой, ты читала чат. Какой он теперь — твоя бывшая любовь? Могла ли ты завоевать его, если бы не стала иномагом, если бы Хранящая не прогнала вас четверых из 3М-листа?

— Немного тебя знаю, — криво улыбнулся Том. Да уж. Он жил в твоём разуме. Нет. В отражении твоего разума, в твоём безумии, в испорченном зеркале! Сколько он узнал о тебе-настоящей? Ты изменилась с тех пор. Он — тоже. Не хороший человек. Но не худший. Да. Не худший. Уж получше хищницы-Луны! — Ты всегда думаешь о прошлом, когда так грустно улыбаешься, — грустная улыбка? А ты и не заметила… — Ты сравниваешь с лучшим. Не стоит. Попробуй подумать, насколько всё стало бы хуже, если бы ты не выбрала то, что выбрала.

— Я думала об этом, — пожала ты плечами. — Не знаю. Скажи, игрок Разума — это ведь про выбор?

— Определённо, — кивнул Том. — И про смысл тоже, но не как Свет. Ты крутишь в голове прошлое и считаешь его чем-то плохим. Это плохая идея, Джин. Прошлое — это часть твоей жизни, часть тебя. Я сколько угодно мог бы отбрасывать время, когда я был юным Волдемортом или когда стал тенью, жаждущей жизни любой ценой. Но это было и это сделало меня тем, кто я есть. Попробуй просто это принять. Прошлое — не обязательно твой выбор, не обязательно чей-то выбор вообще, и даже Хранящей не интересны все детали. Это просто память, Джин. Опыт, который мы пережили, который дал нам новые силы и который сделал нас самими собой.

— Не ожидала от тебя этой философии, — улыбнулась ты. На этот раз — не грустно. А потом на душе снова стало погано. — Чем больше я думаю, тем более бессмысленным всё это кажется. Наверное, даже для Хранящей нет никакого смысла. Просто случаются события и уносят кусочек жизни в память. Зачем?

— Ты уже думала о возможностях, — качнул он головой не то отрицательно, не то протестующе. — Разве не они создают смысл прошлого? Из всех вариантов реальностью был выбран ровно один. Смысл прошлого в том, что оно могло быть другим, но не стало. А нас-настоящих смысл… — он встретился с тобой взглядом. — Чего бы ты хотела в будущем?

— Чего я хотела, может дать только Нелуна, — отвела ты взгляд. — Я ненавижу Нелуну. Наверное, у меня нет никакого смысла…

— Это неправда, — улыбнулся он шире. — Всегда есть то, чего бы ты не хотела. Возможности, которые не должны реализоваться. Будущее, которого ты боишься или ненавидишь. Как победа Ивицера или наша смерть.

— Ты прав, — встряхнулась и мысленно сфокусировалась на опасностях и угрозах в будущем. Воспоминания — как «экскуро» вымело! — У меня ещё есть враги. Вот мой смысл, — рассмеялась про себя, невесело и горько. — Есть вещи, которые нельзя допустить.

— И никаких ошибок прошлого, — кивнул тебе Том. — Сражаемся — если не за свою мечту, то против чужой.

— Смыслы кислы, мечты-глисты, возможности-ложности, — негромко проворчала Тёмная Луна. Похоже, она вас всё-таки слушала. — Смотрите, не заблудитесь в этих ваших выборах-перевыборах. Сколько иномагов сгинуло без потусторонья, просто обманув самих себя!

— Людей, — мягко поправил Том. — Не иномагов — людей. Это общее для всех людей. Иномаги — не особенные.

— Какой мудрец-слепец! — деланно восхитилась Темнушка. Прикрыла глаза. — Я знаю это. Человеческий род не очень интересен, да сталкиваться с вами-нами часто мне пришлось. У иномагов, Пажик, цена поболе будет. Мы — дыры в Бездну, дыры, в которые она всосёт весь мир, если дать ей шанс. Показать слабину. Так что сожмите свои мозги в тисках и меньше философствуйте! Будущее — просто цели, шаг за шагом да вперёд. Надежда привела меня к Нелуне, — ухмыльнулась Тёмная Луна. — Хочешь к ней прийти? Живи, пока живётся! Если рискуете, то до конца, если осторожны, то во всём! Без полумер — вот мой принцип. Надежды — ложь, иллюзия, однажды… — она резко открыла глаза, на сей раз — насыщенно красные. Как кровь. — Однажды я убила тысячу детей ради ложной надежды. А знаешь, что сделал Райс и что творила Фло? Ха! Я ещё — милосердное чудовище. Рациональное, хе-хе, в отличие от некоторых запутавшихся умников-идиотов. Философии-псевдософии приводят иномагов к милашке-геноциду. Больше мыслей по существу! Больше действий! Ты — носитель моего наследия, Джин-Джин, — окинула тебя быстрым оценивающим взглядом и скривилась. — Иномаги умирают от старости, знаешь ли, но к тебе это уже не относится, и с каждым днём твой риск уйти растёт. Растёт инаковость, растёт связь с Бездной… Энтропию — не остановить! Проживи подольше и передай мою мудрость дальше, — так вот зачем она предостерегает! Ты ей не важна, зато то, что она тебе показала… — Меньше отвлечений, больше конкретики — статистика естественного отбора иномагов соврать не даст, так выживают чаще. Запомнила?

— Запомнила, — вздохнула про себя. Если бы контролировать мысли было так просто… Иногда хочется просто расслабиться.

— Расслабишься, когда пройдём Игру Хранящей, — качнула она головой. — Если пройдём. Хе-хе.

> будь Джулией Сайнс позже

Ты оказалась рядом с Сайиком, «наведясь» на него как ночная бабочка летит на свет. Присутствие Сайика и свечение его луча — одно и то же. Не как у тебя. Ты ещё «имела смертное тело» или как он там сказал, а Сайик… Сайик был лучом во плоти. Частью луча. И… и он, должно быть, совсем не боялся смерти. Ты понимала, почему. Как можно бояться смерти, будучи одушевлением самой идеи, концепции того, что всякую смерть сменяет новое рождение? Ты знала, что он умирал. Умирал по-настоящему, всем телом, всей душой. И он же — возрождался. Чтобы убить Сайика, должно быть, нужно убить саму Весну, сам Цикл, а может быть, и этого не хватит — и только тот, кто сможет исключить из Солнца луч Наступающей Весны… нет. И это, наверно, не сработает, ведь Сайик олицетворяет не перемены, а смену перемен!

Ты думала об этом, пока тянулась сквозь сеанс. Не рукой и не мыслью даже: ты тянулась самим своим присутствием. Ты знала, что этот способ перемещения похож на способ иномагов. И ты, и они могли делать так из-за нецелой сущности. Только у них она была меньше целой, а у тебя, Сайика и Лаад — больше.

Лаад. Ты чувствовала её. Она светилась сквозь пар и облака, скрывающие Край Осеннего Уюта. На мгновение ты остановила свой вроде бы мгновенный перенос и оказалась близ Скайи. Прислушалась, потянувшись чувствами к Принцессе Вечной Осени. Она была… странной. Противоестественной. Но не враждебной. Ни тебе, ни твоему… лучу? Смена времён суток, малый цикл, никак не противоречит вечной осени. Сайик ближе, но Лаад — в её луче ты ощущала притягательную красоту, гармонию вечности и завершённости. Луч Сайика не был таким красивым. Его переливы шептали о грязи после тающих снегов, о голых скелетах деревьев, о первом тепле и о треске, с которым сходит лёд на реках. Луч Сайика дул леденящим ветром и омыт был кровью революций в руинах прошлого, на которых не начинают даже строить будущее. Но луч Лаад сверкал истлевающими листьями, некончающейся старостью, усталостью, которая будет длиться вечно, — усталостью людей, империй и металла. Её завершённость лишь с одной стороны была прекрасным совершенством — с другой же это было умирание, тихое, неизбежное, но вместе с тем ужасное своей вневременностью.

Ты задумалась, какой же должна быть Нелуна. Неужели она похожа на луч Лаад, но при этом лишена оборотной стороны? Невольно коснулась вниманием скованного тела Варсиэра. Отшатнулась. Нет, нет, нет! Ты не будешь, не хочешь узнавать, что такое Нелуна и как она ощущается теперь! Без тебя! Торопливо сориентировалась «по Сайику» и очутилась рядом с ним. Рядом с ним… и с кем? Да это же вортигонт!

Серо-зелёная кожа, огромный, на большую часть… эм, лица красный глаз, два… эм, странных круглых выроста… Эм, наверно, ноздри? Нет, ты не хочешь этого знать! Маленькие красные глазики сверху точно венчали один большой. Это… интересно? Вортигонт казался полусогнутым, но ты знала, что это здоровая для его вида поза. А ещё колени у вортигонтов сгибались в другую сторону! Да и «колен» у них — целых два. Ты узнала, что вортигонты на их давно потерянной родине передвигались по наклонным, а то и вертикальным поверхностям так же часто, как по горизонтальным. Но всё это было внешним и вторичным.

Первичной была… эссенция? Ты узнала, что это такое, пусть и только в общих чертах. Эссенция вортигонтов была искусственно изменена. Много раз. Ими самыми и теми, кому они служили. Вортигонты были связаны друг с другом, и связь эта была разорвана сейчас. Эссенция вортигонтов была… повреждена? Повреждена самим перемещением Нова Проспект. Вортигонты были связаны друг с другом не напрямую, а через… через вселенную? Как Эрос? И когда Нова Проспект был перемещён сюда, в сеанс, в другую вселенную, связь вортигонтов порвалась. На месте связи осталась только гложущая этого вортигонта пустота. Одиночество. Одиночество, которое некогда выбрал Теромос и другие неразимы, но которого не выбирали вортигонты. Хранящая выбрала за них.

Одиночество этого вортигонта — ошеломляло. Оно окутывало его, точно мантия — отдельная эмоция, не свойственная людям. Люди испытывали одиночество через множество разных ощущений, но у вортигонтов для него была своя, специальная эмоция — ты впервые столкнулась с эмоцией, которую физиологически, психологически не могли испытывать люди. Но ты могла её испытать и разделить. И это новое чувство, во всех своих гранях, оттенках и пересечениях, закружила тебя, увлекла, и каждый новый «вкус», каждая новая «грань» заставляли искать ещё и ещё возможности, пересечения, ощущения, варианты и вариации…

— Новое часто застаёт врасплох, — молвил Сайик, вырывая из созерцания-переживания. — Однако есть время рассматривать каждую деталь, а есть время поднять голову и посмотреть вперёд, на цель, к которой мы идём.

— Цель, ага, — взяла ты себя в руки. — Ты освободил вортигонта? — Сайик кивнул. — А зачем? Ой! — вдруг осознала собственную оплошность. — Извини! — как стыдно-то! То падаешь в чужие эмоции, то вовсе игнорируешь чело… вортигонта! — Как тебя зовут?

— Нет нужды в имени, — одиночество и, вместе с тем, надежда. Чувства вортигонта были сильнее чувств человека. Наверное, ты бы и впрямь в них утонула — прежняя ты, ещё не лучерождённая. — Есть нужда в помощи. Мои собратья, — обвёл он рукой ряды капсул, — томятся здесь вместе с людьми, опасными Альянсу. Мы оторваны друг от друга. Мы пленены. Я прошу помощи, Джулия.

— Я помогу, — ты не колебалась ни секунды. Вот только то, что ты чувствовала сверху… — Но не сейчас. Мне нужно поговорить с Советником. Думаю, я разбужу его сама, — синктор и Джессика разошлись на перерыв, так и не решив, является зафиксированное ими отклонение критичным или нет.

— Мы будем ждать, — просто сказал вортигонт.

— Сайик, ты присмотришь, чтобы с ними ничего не случилось?

— Это честь для меня, — церемонный ответ. Принц Наступающей Весны в своём репертуаре!

Ты кивнула — и очутилась на уровень выше. Поморщилась, сознательно отключая знание об этом месте. Лаборатория Джессики… И без знания ты чувствовала въевшиеся в металл и пластик страдания, отчаяние и страх. Должно быть, Тёмная Луна с уважением кивнула бы коллеге… Нет. Знание подсказало, что Темнушка просто убила бы бесталанную, с её позиции, учёную. Или сделала бы с ней что-нибудь поинтересней. И ты совсем не хочешь знать, что именно! Хотя заглянуть в душу Тёмной Луне б не отказалась. Но об исцелении иномагов можно подумать позже! Пока же — Советник.

Советник — большущая бледно-серая личинка в защитном комбинезоне с погасшим сейчас сенсорным комплексом «впереди» и обвисшими манипуляторами — спал. Советника «жизнеобеспечивали», как сказали бы комбайны, несколько трубок, одна из них содержала консервирующе-усыпляющий состав. Советник не видел снов. Его тело, большей частью состоящее примерно из того же, что и «тело» Координатора, почти что не функционировало. Клетки работали, но во много раз медленней обычного, а дублирующая… искусственная нейронная сеть, наверное? — дублирующая электроника работала в режиме максимального сбережения, изредка запуская самодиагностику и авторемонт. И это было проблемой.

Не авторемонт. Потребности Советника! Чтобы запустить его, тебе нужна была энергия. Много энергии. А вот миниреактора в лаборатории Джессики не было. Ты «огляделась» присутствием и познанием, нашла сейчас ненужный, но и неотключённый миниреактор в лаборатории высоких энергий. Глубоко вздохнула — справишься ли? — и коснулась капсулы Советника. Окутала его своим присутствием, окутала… собой. Ты не смогла бы аппарировать с целым Советником! А портключ может ему повредить. Поэтому ты просто… ой!

Ой: твоё тело попросту пропало! Ты вдруг осознала себя множеством… эм, «призрачных» копий, держащих капсулу совместно. Ты буквально поделила своё присутствие! А затем потянулась им, удерживая капсулу в руках — во всех десятках рук — и оказалась в нужном месте. Сфокусировалась обратно. Выдохнула. Получилось!

Ты направила луч через себя — когда действительно надо, это на удивление легко. Ты просто становишься им — становишься Утром, становишься Свежестью, становишься Пробуждением и Исцелением, Светом и Гармонией, Началом и Новыми Силами. Это часть тебя. Как пошевелить рукой или ногой — только лучом! Ну, наверное, — не совсем. Ты не луч, ты — проводник, ты шевелишь не лучом, а душой, как проводник, по которому течёт ток! Ты не уверена. Можно спросить у Сайика, но позже. Сейчас нужно поговорить кое с кем ещё:

УУ: Кристо: ты мне нужен!

ТоП: слушаю внимательно

УУ: У меня тут — Советник. Я — эм — стабилизировала его состояние

УУ: Но для пробуждения ему нужна энергия. Ты же — наблюдаешь за мной?

ТоП: конечно

ТоП: я вижу энергоинтерфейс Советника

ТоП: и вижу интерфейс генератора

ТоП: но я не знаю, как с ними работать

ТоП: боюсь, я потрачу на изучение слишком много времени

ТоП: не моя специальность

УУ: :(

УУ: Я думала — ты разберёшься…

ТоП: разберусь, но долго

ТоП: я специалист по работе с информацией

ТоП: не с техникой

ТоП: тут бы подошёл Осси, но он не будет помогать

ТоП: к счастью, у нас есть другой вариант

ТоП: может быть, лучше, чем Осси

ТоП: прекрасно квалифицированный инженер

ТоП: способный на одной интуиции

ТоП: разбираться с совершенно чуждыми технологиями

ТоП: вплоть до поиска способов их модификации

ТоП: буквально на лету

УУ: ?

ТоП: Элла же

УУ: Ой!

ТоП: секундочка

ТоП: ага, она освободилась

ТоП: Элла?

УУ: Я — боюсь!

НВ: Всем привет? Чего боишься?

УУ: Всего! Я — запуталась?

НВ: Разберёмся вместе? Как я понимаю, нужна чисто инженерная поддержка?

УУ: Может быть — не только. Ты поможешь: в переговорах с Советником я не чувствую себя — квалифицированной?

НВ: Без проблем? Хм, Кристо, можешь дать её координаты?

ТоП: держи

НВ: Получила. Секундочку? Сейчас буду?

УУ: Мне кажется: тут опасно аппарировать?

— А кто сказал, что я аппарирую? — улыбается Элла, выходя из всамделишного портала. — Привет-привет-привет!

Вы одновременно раскрываете друг другу объятия. Обнимашки! Замираете, осознавая.

Знание захлёстывает тебя с головой. Яркие, буквально пылающие эмоции Эллы едва не сбивают с ног. Такая яркая, такая сильная, такая настоящая! Ты знаешь, что она только что встречалась с кем-то совсем-совсем-совсем невероятным — настолько, что даже знание словно бы не хочет говорить об этом. Ты чувствуешь следы чужих эмоций и чувств. И одно из них — любовь. Не мужская любовь! Кто-то любит Эллу как мать, любит настолько сильно, что чувство буквально впечатолось в — «ауру»? В общем, оно окружает Эллу и словно бы охраняет её: ты уверена, что никакой эмпат, что даже ты не смогла бы влезть Элле в голову!

А ещё ты узнаёшь, что Элла меняла себя, и делала это… как вортигонты и Теромос, но иначе? Ничего не понятно! И не надо ничего исправлять, Элла даже не устала — она сейчас под долговременными стимуляторами и этим самым странным способом просто изгоняет из себя усталость. Как магия, но лучше!

Какая же Элла — умная! Ты ощущаешь её сознание, пусть не можешь его коснуться, да и не рискнула бы — это как руками к оголёнными проводам! Её сознание по «силе» («массе»?) сравнимо с сознанием Координатора, только у него оно — распределённое, большое, а у Эллы — плотное, спрессованное, горячее, тяжёлое, обжигающее — и такое родное! Ты вдруг понимаешь, что впервые встречаешься с кем-то, к кому испытываешь настолько сильные дружеские чувства (а ещё, наверное, сестринские?). К кому-то, кто относится к тебе точно так же!

— Лучшие подруги навсегда, — шепчешь ей на ухо, нехотя размыкая объятья.

— Навсегда! — Эллу настолько переполняют чувства, что ты боишься смотреть на неё эмпатией! — Как ты после… всего?

— Чувствую себя по-настоящему живой, — подавляешь порыв ещё раз заобнимать её, причём всем присутствием разом! — А ты? Ты ведь тоже изменилась?

— Тоже чувствую себя живой, — веселая ухмылка. — Хранящая бросила мне вызов — вызов принят! — ты вдруг понимаешь, что до встречи с тобой она сдерживала много-много-много эмоций, а сейчас будто плотину прорвало! — Разрешу все-все проблемы и покажу им всем, что я лучший Маг в Пространстве Парадоксов! Ну что, решим твою задачку?

— Нужно подключить этого Советника — к тому реактору, — объясняешь ты, всё никак не налюбуясь на душу Эллы. Такая яркая, такая цельная — и в то же время чью-то душу напоминающая. Но чью? А, неважно: ты касалась стольких разумов и душ, что немудрено находить сходства там, где их и в помине нет!

— Без проблем, — хмыкает Элла. Изучает Советника, касается капсулы рукой: ты замечаешь слабый золотистый свет. Это и есть манипуляция эссенцией? Ой! А ведь ты — можешь так же. Ну, не так же, ты можешь больше исцелять и пробуждать, но всё равно! — Ух ты какой интересный! Хотя сетка слегка неоптимальная, пару узлов я бы поставила не там, — ты узнаёшь, что Элла изучает Советника ещё и методами Кристо, ну, уже не совсем Кристо: подруга успела (совсем недавно, — подсказывает знание, — ей помогли) адаптировать их под себя. — А как ты… а, понятно? Так-так-так, разъём, параметры, модуляция, ага-ага-ага, секундочка, мы сейчас с Мирддином посчитаем… — ты осознаёшь, что Элла связана с Кристо и Мирддином буквально онлайн, обменивается даже не словами, а целыми инфопакетами! Какая же у тебя крутая подруга-то! — Угу, готово? Подрубаем!

Ты аккуратно левитируешь капсулу Советника поближе к миниреактору, а Элла телекинезом и игрокодом что-то быстро в реакторе меняет, а затем резким движением втыкает штекер толстого шнура прямо в разъём капсулы. Ты тянешься восприятием к Советнику и начинаешь пробуждение. Элла касается капсулы, и золотистое сияние окутывает её целиком. Вместе вы, чувствуя присутствие, работу друг друга, игровым кодом, эссенциалистикой, лучом и волшебством запускаете спящие системы Советника, адаптируете его к автономному существованию (предпосылки уже заложены в его устройство, но без вас адаптация могла бы длиться месяцами) и активируете могучий разум.

Сдвоенный окуляр Советника загорается синим светом. Элла капчалогирует его капсулу и извлекает рядом, она с гулким «бам» падает на пол. Советник взлетает. Ты ощущаешь его телекинетические… щупальца? конечности? облако? В общем, его телекинетическое поле, окутывающее, ощупывающее окружающее. Окуляр медленно перемещается от тебя к Элле и обратно. Разум Советника касается твоего и Эллиного. Это грубое, предназначенное скорее для контакта с электроникой, касание: Советник не в силах прочесть ваши мысли, он может только надавить, атаковать, но и это ему банально… неудобно. Эта способность не предназначена для атаки, да и телекинез, равно как и киберконечности — всё это не для атаки. Советники не должны сражаться — их цель совсем не в этом. Однако они могут — это одни из редких по-настоящему универсальных юнитов Альянса. Одни из тех, кто скрепляет и направляет единый механизм, кто имеет право даже его менять, пусть и не полное.

Ты чувствуешь, как Советник сосредотачивается на сети Нова Проспект, легко считывая всю информацию за последние годы. Его разум не медленней разума Эллы, пусть и несколько менее… плотный и совсем другой… конструкции. И это действительно красиво: видеть, как Советник подключается… нет, даже — интегрируется в Нова Проспект, беря под полный контроль каждую его систему… нет, не каждую! Советник и Координатор одновременно замечают друг друга и моментально распределяют полномочия. О комбайнах можно говорить много плохого, но они однозначно хороши в коммуникациях!

— Нарушители, — синтезированный голос Советника звучит нарочито безжизненно. — Зафиксирован акт помощи Альянсу. Ваш статус временно изменён на «автономные симбиотические формы». Диагностирую нехватку информации. Запрашиваю цель вашего вмешательства.

— Нам тоже нужна информация, — хмыкает Элла. — И у нас есть небольшая миссия. Видите ли, Советник, именно нам поручено решить судьбу этого осколка Альянса. В наших силах его уничтожить или «заморозить» до лучших времён. Джу, — кидает на тебя взгляд, — хотела бы «исцелить» Альянс, а мне вы просто… интересны, — ого! А Элла действительно утратила всякую враждебность, никакого желания «вырезать опухоль» в ней не осталось. — Но среди нас есть те, кто припомнит вам геноцид человечества и вортигонтов. Вы можете ответить, зачем?

— Запрос принят, — Советник замирает, продолжая сканировать вас телекинезом и телепатией. Ты ощущаешь очень интенсивный обмен информацией с Координатором. А потом он с Координатором… соединяется? Они словно бы становятся одним разумом! Знание подсказывает, что это штатная возможность, просто Советники прибегают к ней очень и очень редко. — Процедура диалога инициирована. Назовите сторону, которую представляете.

— Я Элла Мэйдж, а это моя подруга, Джулия Сайнс, — ты едва успеваешь осознать, что происходит, зато Элла ориентируется так быстро, будто бы всю жизнь проводила переговоры на высшем уровне. — Мы — игроки этого сеанса, места, в которое был вырван Нова Проспект. Цель сеанса — создание новой вселенной, и от нас зависит, будет ли она реализована и какой именно станет. У каждого из нас есть свой «край», место, из которого мы должны получить определённые ресурсы для создания вселенной и выполнить определённые условия, чтобы создание было разрешено. Край Джулии — это Нова Проспект. Вы были эвакуированы из-под взрыва энергоядра после бегства Гордона Фримена и Аликс Вэнс. Мы… в своём роде, спасли вас, — она разводит руками. Чего тебе никогда не приходило в голову — так это представляться спасителями. — Не всем игрокам вы, комбайны, нравитесь, но нам нужны ваши энергетические и пространственные технологии. И нам нужно понять, что с вами делать дальше. Альянс проявил себя как агрессивное, экспансивное образование, не желающее договариваться, и большинство из нас уверены, что вы продолжите такую политику. Каждый из нас отвечает за свой край, и наш долг — защитить жителей других краёв от вашей агрессии, желательно — превентивно. Джулия хочет изменить Альянс, «исцелить» его. Есть предложения уничтожить вас, забрав технологии силой, или изолировать, пока мы не придумаем решение получше. Мы определённо обладаем возможностями как уничтожить, так и изолировать вас, но не знаем, в чём может заключаться исцеление. Вы можете помочь нам принять решение и изменить о себе мнение.

— Фиксирую относительную разность реконструирования мира, — неуклюже подёргивается Советник, и ты понимаешь, что конкретно этот Советник — скорее аналитик. — Провожу поправку в модели Альянса, ожидайте… — ты умудряешься передать Элле мыслеобраз, что именно делает Советник. В смысле, ты и сама не понимаешь, что, но зато видишь, насколько масштабны изменения! В один момент вместе с Координатором они меняют целые зоны собственных нейросетей! И вместе с ними смещается и — мышление? — Реинициирую процедуру диалога. Предпринимаю попытку объяснения. Верно ли утверждение, что вы представляете собой самостоятельных агентов?

— Да, — отвечаешь, переглянувшись с Эллой. — Мы — команда, но мы договариваемся друг с другом и… — отражаешь канцелярский стиль, — и делегируем друг другу обязанности в случае необходимости.

— Принято, — ещё миг анализа. — Каждый из вас проводит самостоятельную политику, представляя собой субъект отношений и автономную точку воздействия на мир. Ваши правила были созданы и развиты исходя из рационализации взаимодействия автономных и полуавтономных субъектов. Суммарно эти предпосылки направляют ваше мышление воспринимать каждый разум в качестве аналогичных вам автономных агентов. Каждому из этих агентов вы устанавливаете ценность того же порядка, что и ценности других людей. Вы видите в других разумных человека.

— Ну да? — а что тут ещё сказать? Зато Элла явно что-то понимает: ты видишь вспышку озарения и резкое изменение уже внутри неё!

— Насколько… насколько зеркально? — почти шепчет она. — В вашей вселенной — зеркальная статистика?

— Полностью зеркально, — ты ощущаешь удовлетворение Советника. Удовлетворение от общего, разделённого с другим понимания. — Статистика зеркальна. Подавляющее число встреченных нами разумов близко к нашей модели. Человечество кажется нам уникальным случаем. Ассимиляция человечества была максимально заторможена в связи с уникальностью явления. Вмешательство враждебного агента разрушило вероятность мирного исхода и полномасштабного изучения феномена человечества.

— Объясни ей, — просит его Элла. — Джу всё ещё не понимает.

— Наши ценности схожи, — говорит Советник, переведя на тебя окуляр. — Мы ценим свободу. Мы милосердны, — он вообще о чём? Комбайны — милосердны и ценят свободу?! — Мы оптимизируем наши потребности и улучшаем качество нашей жизни, — он не лжёт! Чего ты не понимаешь? — Мы — разумный самостоятельный агент, названный вами — Альянс.

И теперь ты понимаешь. Целая череда идей об Альянсе и его внутреннем устройстве рассыпается на кусочки в твоей голове. Но знание и новое понимание моментально выстраивают новые идеи. Ты уже думала об отдельных «юнитах» комбайнов как о клетках, но не подозревала, что эта аналогия заходит настолько далеко! Они действительно не думают о себе… В смысле, каждый юнит не считает себя — собой! Это настолько чуждо и непривычно, что никакое познание и эмпатия не дали тебе это осознать!

«Я» для комбайна — это и есть Альянс. Для Альянса никогда не было конфликта человечества и Альянса. Потому что человечество, с точки зрения Альянса, не было агентом, значит, не к кому было применять милосердие, никто и не был свободен! Вортигонты? Вортигонты были точно такими же! Другими, но подход, взгляд, позиция… Их общая мысленная связь, координация и даже безразличие отдельных вортигонтов к смерти складываются в точно такую же картину.

Именно так их видит Альянс. Единый Вортигонт. Единый Вортигонт использовал мелких… неразумных, должно быть, для того ещё, только вторгающегося Альянса, клеток человечества, которое не успело стать Субъектом. Альянс посчитал Вортигонта врагом. Альянс победил Вортигонта, в принципе не воспринимая отдельных вортигонтов как что-то, заслуживающее внимания. И только тогда, после Семичасовой войны, после начала оккупации, после первых контактов с «неразумным скопищем агентов», с человечеством, — Альянс осознал, что может быть — иначе. Раньше таких, как люди, существ, не достигших… коллективного разума? В общем, таких не-Агентов Альянс просто ассимилировал. Как человек приручал животных? Нет, не так: у тебя просто нет хорошей аналогии!

Альянс сам некогда был разными Агентами. Ты уверена в этом. И слияние отдельных Агентов в нового единого Агента — это нечто совершенно нормальное, даже обыденное для мультивселенной Half-life. Обыденное для Альянса — и невероятное для людей. Ведь люди не могут сливаться в одно существо, ещё и преимущества от этого получив! Да, у людей есть страны, государства, семьи, национальности, дружба, в конце концов, — это всё не то.

А Альянс, получается, не делал, со своей точки зрения, ничего плохого. Человечество — не Агент, следовательно, просто не к кому относиться с милосердием, не говоря уж о свободе! Причём Альянс, ассимилируя человечество, тратя на это ресурсы, время, кадры, — даже, пожалуй, это милосердие проявил. Включил «меньшего своего» в себя, возвысил — поделился разумом. Альянс жесток к своим солдатам? Это всё равно, что сказать, будто бы человек жесток к своим рукам или ногам, когда их перенапрягает для какой-то цели. Получается, исцелять — нечего? Все странности, заканчивая лёгким объединением Советника и Координатора воедино, нашли одно большое объяснение. Должно быть, Альянс даже не понимал слово «политика», ведь в его модели не было стольких… агентов. Стольких человек! Сколько всего было таких же, как Альянс? Десяток? Сотня? Тысяча? Не больше.

Вы видели жестокое тоталитарное общество, а Альянс видел разворошённый муравейник с какими-то слишком уж самостоятельными муравьями. Вы видели жестокую политику, Альянс проявлял милосердие к странному виду муравьёв. Зеркально — так сказала Элла? Но теперь всё изменилось. Советник осознал, что вы — отдельные, самостоятельные агенты. А вы осознали, что Альянс — это один-единственный агент. И вам — незачем враждовать?

— Мы не знаем, как себя вести, — честно признаётся Элла. — Мы не сталкивались с коллективным разумом до этого.

— У Альянса не существует шаблонов поведения относительно малых автономных агентов, не теряющих автономность при кооперации, — зеркалит Советник. — Мы ожидаем диалога. Элла Мэйдж — агент-представитель, оптимизированный для диалога с другими агентами?

— Не лучшая моя функция, — хмыкает Элла. — Думаю, сначала нам нужно создать что-то вроде… интерфейса. И я знаю, кто этим займётся. Кристо ты не мог бы связаться с Советником и Координатором напрямую?

— Получен запрос на процедуру согласования терминологии и конвертации ценностей, — после паузы констатирует Советник. — Процедура инициирована. Предполагаемое время завершения согласования: тридцать один час. Предупреждение: прогноз обладает низкой надёжностью. Необходимо информирование о предположительном завершении процедуры согласования, агент-лидер Элла Мэйдж?

В голове Эллы мелькает капля раздражения, которая сменяется спокойствием хорошо обдуманного решения:

— Информируй меня через Кристо, Альянс, — поворачивается к тебе. — Ну вот и всё, подруга.

— А вортигонты? — ты наконец-то распуталась в одном, но теперь запутываешься в другом.

— Ты обещала им помощь? — хмурится Элла. — Давай-ка отойдём подальше? — взмахом ладони открывает портал. Нет. Ей открывают портал! Её спутник по имени Джеймс — и ты не можешь понять, как он это делает. — Обсудим сначала наедине?

> будь Энтони Даффи несколько раньше

Ты летишь сквозь тоннель, переливающийся множеством цветов, падаешь сквозь многоцветные облака, и неестественно глубокое синее небо становится морем, а облака — пеной, и чайки, кричащие над водами, вдруг оборачиваются молчаливыми воронами, которые исчезают следом за морскою пучиной. От них остаются только чёрные крылья, истлевающие, кружющиеся вихрями ярко-красного пламени и праха. Это и есть первая мысль Оракула, которую ты слышишь изнутри:

— Всё — прах.

Эта мысль пульсирует круговоротами видений, пылает зыбким колдовским пламенем, движется, кажется, против потока времени, куда-то в бесконечное прошлое, туда, где разум Оракула соединяется… с чем? Или даже — кем? Из какого источника черпает он информацию?

Ты впервые видишь настолько быстро меняющийся, внешне бесструктурный, но на самом деле сложный и упорядоченный разум. Целый лес из титанических кристаллов — память, на поверхности которой ты оказался. Ураганный ветер — желания, мотивы, столь многогранные, что ты не можешь предугадать, в какую сторону будет следующий порыв и не собьёт ли он тебя с ног. Ярко-красное солнце в беззвёздном небосводе — что это? Что оно символизирует? Ты не понимаешь! И мысли, мысли, мысли! Мысли светящиеся, мысли сверкающие, мысли чёрные и белые, мысли-запахи, мысли-свет, мысли-давление, мысли-щекотка, мысли-мелодии, мысли-шумы, мысли-вороны, мысли-звёзды и мысли-лёд. Танец безумия! Хоровод рождения-и-смерти!

Оракул не был человеком. Он был чем-то иным! Не искусственным интеллектом, не человеком — нет, он был одной из сущностей, изначально чуждых материальному миру. Ты ловишь мысли, ты путаешься в кристаллах памяти, находишь только частицы ответов, подталкивающие искать всё дальше и дальше, дальше и дальше… Что удерживает эту сущность в материальном мире? Откуда она происходит? Как связана с Колдовским кланом? На что способна? Каковы её истинные цели? Как она связалась с тобой, если не владеет иномагией? Что она, Моргана побери, такое?!

— А, — шёпот десятков разных голосов настигает тебя и окутывает, дробясь эхом в кристальном лесу. — Энтони Даффи изволил заглянуть к нам в гости. Мы рады новому голосу, новому взгляду, новым идеям… Иди же! Ступай дальше, вглубь, путайся, познавай, ищи ответы! Ищущий да найдёт — стучащему да откроют!

— Я здесь не за этим, — берёшь себя в руки, фокусируясь в одной точке. Тьма окутывает твои руки, струится из твоих волос, стелется плащом за твоей спиной. — Обойдусь без ответов.

— Зачем же ты здесь? — шепчут и кричат, поют и молвят голоса. — Чего ты жаждешь? Каково твоё желание?

— Убить тебя, — сжимаешь зубы, сосредотачивая всю волю воедино, — и с размаху ударяешь ближайший кристалл. Тот лопается, тонкие острые осколки пытаются впиться тебе в кожу, разорвать тебя, разрезать на лоскуты… Тьма поглощает их и выплёвывает обратно, истаявшие, точно обглоданные кости.

— Убить? — шепчет Ханна, ухмыляясь. — Ты хочешь меня убить?

— Тебе не тронуть Лорда Слизерина, — поигрывает палочкой Волдеморт, показываясь с другой стороны.

— Смерть — это слишком необратимо, — качает головой профессор Райс, выходя из тени.

— Глупые иллюзии, — бросаешь ты Оракулу. — Иллюзии ничего не стоят здесь! — И ударяешь уже со всей силы.

Образы рассеиваются. Кристальный лес взрывается, распадается. Чужие мысли рассеиваются, исчезают, угасают в твоей тьме. Остаётся только красное солнце в чёрном небе — и далёкое карканье. Победа? Ты тянешься к солнцу, чтобы погасить и его, тянешься к источнику звука — и неожиданно не можешь дотянуться. Как будто ты пытаешься уничтожить что-то бесконечно далёкое! Или просто настолько скользкое, что даже воля, даже тьма не может это поймать. Что символизирует солнце?

— Не стоит столь опрометчиво судить об иллюзиях, — качает головой профессор Райс, рассеивая образы Волдеморта и Ханны. — Не все вещи таковы, какими кажутся.

— Только глупцы недооценивают силу своих врагов, — хмуро смотрит на тебя Волдеморт, взмахом палочки стирая образы Ханны и Райса.

— Доверие — это путь к погибели, — вздыхает Ханна, двумя заклятьями убивая Волдеморта и Райса.

Нереальность распадается на четыре варианта, и ты распадаешься следом, с трудом вмещая четыре точки зрения. Ты висишь в пустоте и пытаешься дотянуться до алого солнца. Ты уворачиваешься от собственной тени, оживлённой профессором Райсом. Ты пригибаешься, пропуская над собой «аваду» Волдеморта. Ты парируешь целый каскад смертельных чар от Ханны.

Усилием воли ты стираешь лишние точки зрения, оставляя лишь одну. Ту, в которой ты почти победил. Ты висишь в пустоте, и красное солнце освещает твою тьму, такое жаркое и давящее, такое влекущее и манящее. Тьма истаивает. Ты падаешь вниз, утратив крылья. Торжествующе кричит ворон. Кружится голова. Чужой шёпот ввинчивается в голову, грозя разорвать её на части:

— Ты хочешь стать сильней? Ты устал проигрывать? Ты устал не понимать? Ты хочешь? Хочешь? Хочешь?

— Хочу! — кричишь в ответ, пытаясь атаковать его, но не дотягиваясь, не дотягиваясь, не дотягиваясь…

…Ты сидишь на чёрном троне, и колдун в синем плаще с алыми звёздами склоняется перед тобой. Он преподносит дар. Это книга, вернее даже — Книга. Великая Книга, каждая страница которой способна свести с ума — или же даровать бескрайнее могущество. Ты протягиваешь руку, но вместо книги в руках колдуна — змея. Она тянется к тебе зубами, но ты хватаешь её первым и душишь. Колдун одобрительно кивает, и ты видишь в его глазах ответ:

…Ты смотришь в Озеро, и Владычица Видений держит тебя за руку. Ты видишь собственную судьбу. Ты видишь будущее во всех его вариантах. Это знание нестерпимо жжёт твою голову, и даже хладная рука Владычицы не в силах умерить это пламя. Тогда ты тянешься к чехлу и медленно достаёшь кинжал. Резким движением перерезаешь Владычице горло и бросаешь её в Озеро. Алый цвет оставляет из всех видений только одно. То, в котором ты:

…Падаешь в бездну. Бездна эта полна ледяного пламени и шелеста опадающей листвы. Ты — просто ещё один лист. Но ты не хочешь быть листом! Ты становишься птицей, но никакие крылья не могут удержать тебя в том, что заменяет здесь воздух. Тогда ты становишься человеком и переворачиваешь бездну. Теперь ты не падаешь, а воспаряешь в небеса Скайи! Облака, проносящиеся мимо, показывает тебе истину:

…Ты видишь, как колдуны левитируют бесчувственные тела Энтони, Ханны и Теромоса на жертвенные алтари. Ты чувствуешь собственную пульсирующую мощь. Само пространство, сама реальность здесь, в сердцевине Эллаола, искажена, искривлена, чужда, инакова, и только это позволяет тебе, известному здесь как Оракул, продолжать существовать и даровать колдунам знания и наставления. С каждой жертвой ты приближаешься к своей подлинной цели. Твоё многомерное внимание обращается в прошлое и будущее, ведь они — едины для тебя. Там, бесконечно близко и бесконечно далеко, пылает алое солнце, скрывающее за собой единственную правду в океане изменчивой лжи:

…Кристаллы сливаются уже не в лес, а громадье, неподвластное ни смертному, ни бессмертному взору. В гранях кристаллов — видения и знания, и ты стараешься не смотреть ни в один. Бескрайний кристальный лабиринт, далёкий и иллюзорный, неожиданно оказывается рядом, и ты невольно ступаешь внутрь. Нет пути назад! Влекомый шёпотами и амбициями, ты намерен пройти этот лабиринт, добраться до его центра и получить величайшую власть, какую только может даровать Владыка Перемен! Сверхъестественным чутьём давно и безнадёжно сумасшедшего ты чуешь дорогу туда, внутрь, к заветной цели, стуча копытами, цепляясь щупальцами и когтями, рвёшься, рвёшься, рвёшься, пока вдруг не замираешь перед собственным отражением и не осознаёшь, что не сдвинулся даже с места. Отражение смеётся и исчезает, сменяясь следующим видением:

…Тысячи тысяч рабов трудятся в чёрных залах. Залы эти простираются на тысячи километров, и труд этот — тайный, сокрытый. Никто на поверхности понятия не имеет ни о залах, ни о труде, ни о, тем более, его великой цели. Твой разум скользит по этим залам, ощупывая, проверяя результаты многовековых трудов. Ты жалеешь, что утратил столько технологий, когда Владыка направил Люос в Пустоту и когда Осквернитель разрушил все изменчивые чудеса на поверхности. Вдруг ты замечаешь неладное и смотришь вглубь самого себя. Кто смеет вторгаться в твои мысли? А, это ты, союзник. Раз ты здесь, то не пора ли прислушаться к Голосам Истины? О чём они говорят теперь? Ну-ка, ну-ка:

…Ты смотришь на великий источник силы. Чудо из чудес! Свет легионов душ, очищенный, сжатый в ярчайший из камней, что только может существовать. Ты тянешься к нему. Тянешься руками и тянешься душой. Ты не можешь использовать эту космическую мощь сам. Она распылит тебя, сожжёт твою душу, выдавит внутренности из твоего тела, обратит прахом каждую твою мысль! Но есть некто, кто способен оценить этот дар и вручить тебе силы, сравнимые только с могуществом величайшего из еретиков! Ты не можешь управлять силами камня, но ты можешь направить их в нужную колею. И когда ты делаешь это, то сама реальность трескается, раскалывается, пуская оттуда, из-за пределов, ветер перемен. Ты смотришь в расколотую реальность и протягиваешь дар. Ты чувствуешь ответный взгляд. И когда ты встречаешься с ним, пелена видений и знаний, истинных и ложных, временных и вечных, возможных и запретных, безумных и разумных, странных и пугающих, застилает твой разум, вбирая в себя, стирая и восстанавливая, познавая и забывая, убивая, но, вместе с тем, оставляя в живых…

Хрипло смеётся ворон. Пылает алое солнце в тёмно-синих небесах. Мысли рождаются серебряными струями и осыпаются серым прахом. В конце концов, всё — прах. В конце концов, не останется ни тебя, ни всех, кого ты знаешь. Минут эпохи, и даже память о памяти о тебе — растворится в водах времени. И лишь безумцы, никогда не бывшие людьми, продолжат смеяться над твоей самоуверенностью.

Есть вещи, от которых стоит держаться подальше. Разум — такая хрупкая материя! Нет ничего удивительного, что он раскалывается, коснувшись запредельного. Но вопрос не в этом. Вопрос в том, что ты готов отдать, чтобы вернуть утраченное. Память? Жизнь? Свободу? Душу? Всё это и многое другое? Что же, послушай, о чём может поведать тебе мудрый ворон, слушай его притчи и надейся, желай, жаждай, что тебя спасут. Потому что память, жизнь, свобода и душа — просто прах. Истинная цена — это…

> будь Джинни Уизли раньше

Мерзкая жижа осталась позади, а вы вылетели... в пустоту. В иссиня-чёрное небо с далёкими вспышками. Чары воздушного пузыря, опирающиеся на жидкость, больше вас не держали, и вы понеслись вниз. Прежде, чем опасно ускорились, ты выкрикнула:

— Трансинсаэпис! — и сопроводила резким взмахом палочки-Ножа.

Направление падения изменилось. Ты перевернулась в воздухе, приземлившись на пол из застывшей ярко-розовой смолы — то, во что превратился некогда дым, а после жижа. Сверху, в невероятной дали, что-то вспыхивало и взрывалось.

— Хорошая реакция, — похвалил Том.

— Ты ещё скажи, что Фло бы ей гордилась, — хмыкнула Тёмная Луна. — Теперь туда, туда, туда! — из её палочки-скальпеля вылетел белый луч и обратился в канат, свисающий с небес. — Я чувствую круговорот-смертеворот, поток не-сущего оттуда бьёт! Вперёд и вверх!

Канат, такой реальный и приятный наощупь, ни капли не скользил в руках. Ты не стала корчить из себя крутого зеркальщика и переворачивать его в дорогу или что-то типа. Никогда нельзя сказать, как не-творения иномагов провзаимодействуют друг с другом! Лучше просто лезть, а ещё лучше — не отставать от Тёмной Луны, ловко перебирающей руками какими-то паучьими движеньями.

Долго ли, коротко ли, но вы, оставив колоссальную пропасть под собой, вылезли на парящую в воздухе плиту, синюю, а потому незаметную издалека. Здесь ты уже не постеснялась поиграть с притяжением, обернув его так, чтобы было удобно перелезть наверх. Ты оглянулась на серьёзного Тома, выглядящего в своём доспехе таким… взрослым? Ты как-то привыкла воспринимать его как своего ровесника, но сейчас его облик — облик молодого мужчины лет двадцати пяти.

— Спадают маски, правда — лучшая пилюля, — прокомментировала Тёмная Луна. — Смотри туда, смотри, смотри! Видишь?

— Да, — выдохнула ты.

Прямо над вами чёрно-синие беззвёздные небеса изгибались, двигались, точно ткань под ветром, спиральными волнами закручивались, исходя из чёрной дыры, которая периодически вспыхивала белым. Ты ощутила движение воздуха сверху. Вам — туда. Но как? Обратить воздух в воду? Смоет же! Ты чувствовала, насколько силён ветер — течение будет не слабей.

— Хм, — прищурилась Тёмная Луна. Её палочка обратилась в… лук со стрелой? К концу стрелы привязан толстый канат, похожий на тот, на котором вы сюда поднялись. Темнушка прицелилась вертикально вверх и натянула тетиву настолько тугую, что само её тело изменилось: грубый мужской силуэт, увитый мускулами, протаял сквозь девочку-первокурсницу. Ты мотнула головой: воспринимать одновременно мужчину-силача и хрупкую куколку — слишком давило на тебя.

Луна отпустила тетиву. Стрела со свистом улетела ввысь, канат — за ней. Образ мужчины растаял, а Темнушка набрала воздуха — и дунула вслед! Оглушительным свистом, вспышками огня и световыми линиями ударил этот ветер вслед стреле, ускоряя её, заставляя пронзать, игнорировать ветер встречный… Ты едва удержалась на плите, воткнув в неё Нож и вцепившись в него обеими руками. Тома снесло куда-то вниз.

— Получилось! — воскликнула Луна и победно рассмеялась, ухватившись за раскачивающийся канат.

— Да уж, — поднялся к вам Том. — Ты уверена, что нам туда?

Темнушка только фыркнула и полезла, на сей раз медленно, размеренно, спокойно — вверх. Том тоже взялся за канат, ты — третьей. Этот канат — не просто не-творение: Тёмная Луна буквально выстрелила вверх частью себя, своей души! Ты никогда не задумывалась, сколько форм может принимать духовное оружие. Нужно будет взять на вооружение такие трюки. «Удивил — победил», — так однажды сказала тебе Фло.

Карабкаться под ураганным ветром — это было настоящее испытание. Хуже всё стало, когда к ветру прибавились голоса. Десятки, сотни голосов! Они пели, шептали, звали, жаловались и мечтали!

Это было совсем не страшно! Не подавляюще, не ужасающе, не разрушающе, как с иным обычно. Это было похоже на хор, детский хор, в котором каждый голос странно различим, хор тихий, но вместе с тем ты чуяла, что не слушать, уши заткнуть, как с шёпотом паутины, — нельзя. Потому что этот хор обращался к человеческому, потому что он был чарующе печален, потому что ты различала плач в голосах… детей? Девочек? Кто они? Перед Тёмной Луной не было ровным счётом никого — это из самого сердца урагана?

Они мешали. Отвлекали. Увлекали грустной, полной отчаянной надежды песней. Заставляли вслушиваться в переливы иномузыки, вместо того чтобы короткими экономными движениями подтягиваться выше и выше. И у тебя не хватало свободного внимания, чтобы как-то оградиться, не хватало свободных рук. Под ураганным ветром, под детское пение поднималась ты следом за Луной и Томом и видела, что ему было так же тяжело, как тебе. По Луне ничего такого заметно не было — на то она и Тёмная Луна, безумный химеролог.

Вспышки белого света ослепляли, и ты закрыла глаза, сосредоточившись на движениях, старательно игнорируя голоса. Сколько это продолжалось? Минуты? Часы? Года? Время осталось где-то там, внизу, в бездне, а вы поднимались навстречу вспышкам по воплощённой душе Луны. Наконец, горячая ладонь Темнушки схватила тебя и перебросила… куда-то внутрь? Кажется, Луна воспользовалась аналогом «инкарнус», чтобы это сделать.

Ты открыла глаза и огляделась. Вы стояли в большом пустом стальном зале с множеством дыр в потолке. Воздух с огромной скоростью струился сквозь них, а вместе с ним — какие-то обломки и осколки, потрёпанные и опалённые. Вы стояли в углу, ограждённые едва видимым щитом, созданным Темнушкой. В центре зала — огромная дыра, которая периодически вспыхивала белым, деструктируя обломки и останки в пепел. Как Тёмная Луна вообще умудрилась вас сквозь это протащить?

И голоса. Голоса не исчезли. Чёткие, щемящие сердце, они увлекали так натурально, точно не были иным. Но они были. Откуда? Кто это пел? Кто эти дети? Почему их голоса кажутся тебе знакомыми, почему они похожи друг на друга?

— Кто поёт? — коротко спросила ты.

— Вы… слышите? — удивлённо, даже растерянно переспросила Тёмная Луна. Что это с ней?.. — Вы правда слышите? — вы с Томом, не сговариваясь, кивнули. — Они такие громкие? Они… я… — и улыбнулась, одновременно грустно и восторженно. — Они — во мне. Они поют, понимаете? Это прощальная песня, последний аккорд, они чувствуют, что скоро всё закончится, что скоро все страдания уйдут!

— Кто они такие? Что ты с ними сделала? — это должно было звучать не так беспомощно и глупо. Ты понимала, что здесь Тёмная Луна… не виновата? Её голос, эта песня, это всё — это точно не очередной жестокий эксперимент! Но что?

— Я вырезала себе сердце, — ответила она, болезненно скривившись. — Я сделала себя сильней, чтобы выжить, я убила каждого, кто стоял у меня на пути, я искала способ, чтобы полноценность вернуть, чтобы самоисцелиться… А они были вокруг, понимаешь? Я была оригиналом, они — всего лишь отраженьем, невинные, но такие целые, только руку к соседям протяни, чтоб душу излечить! Это не то, чем я горжусь, но и не то, о чём жалею. Я латала себя чужими душами, чужими сердцами, чужими разумами — но как много Лун смогло бы уцелеть иначе? Они — часть меня, эти мёртвые дети — заплатки на моей душе, разделяют мою боль и скорбь. Ты чувствуешь, Джин-Джин? У меня, у них появилась надежда на свободу, надежда на конец, освобождение от мук! Они чувствуют и поют — я никогда не забирала у них голос, я никогда не порабощала, я просто выживала, как могла. Вы же не думали, что Зара, Ула, Аса — первые, кто мною стал? — пауза. — Ты знаешь, они просят Улу петь всё лучше, и она не отказывает им. Надеются, что их услышат. Надеются, что я потороплюсь. Символично, не находишь? Ха! — безумный и грустный вместе с тем смешок. — Символы — лишь прах. Они ждут свободы, исцеления или хотя бы смерти. Они дождутся, обещаю! Я… — вздохнула, отвернулась. — Я сделаю потише. Они не побеспокоят вас.

Вам с Томом потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Ты даже не знала, что и думать о Темнушке. Чудовище! Хищный, сумасшедший дракон… Такой же иномаг, как ты, просто больше взяла и больше заплатила. Но как можно убить того, в ком есть такая песня? Можно! Нужно. Их уже не спасёшь. А вот новые её безумства ты предотвратишь! Даже если это будет стоить жизни. Но потом. Тёмная Луна — враг в будущем, но меньшее зло.

Зло большее — Ивицер и Элис. Вернее, не зло, ведь они тоже хотят как лучше! Противники. Враги. Как говорил порой папа, читая какую-то маггловскую сказку, «по плодам их узнаете их». Чего бы там ни хотел Ивицер — он убил папу, убил братьев, а значит, ты остановишь его! Чего бы там ни хотела Элис, она — бывшая главнокомандующая Строителей, бывшая их императрица, а уж что наделали Строители… Ты не веришь, что она исправилась, став богиней. Ты остановишь её.

А вот Тёмная Луна, сколько бы тебе ни угрожала, сколько ни пугала, ни разу не сделала зла, зато помогла многажды. Зато Хранящую ты просто не понимала. Она слишком запредельна. Слишком… иномаг. Больше, чем Темнушка. Тебе тяжело представить, как Хранящая пожертвовала настолько многим и ради чего. Но она помогала, когда могла. И она сражалась со Строителями. Тебе этого достаточно.

> Я пропущу некоторое количество событий, поражённых когнитивными угрозами, связанными с попытками Тёмной Луны и ко добраться к источнику «ветра» — генератору избыточного бытия.

> Кроме того, пропущены угрозы восприятия, связанные с встроенными в данное место защитными системами.

> Любопытно, однако, заметить, что эти защитные системы, вероятно, базируются на хорошо разработанной системе, принадлежащей корпорации Эллстар. Думаю, они предназначены противостоять существам и сущностям, способным игнорировать силовые методы воздействия, в т.ч. магию Потока.

> Рано делать далеко идущие выводы, но судя по тому, что эта защита вполне может как минимум временно свести с ума обладателя предельной воли, у корпорации Эллстар были или есть враги моего ранга силы.

> вернёмся к Джинни Уизли несколько позже

- А? — ты огляделась, в очередной раз выбросив из головы что-то неправильное. В очередной раз? Неправильное? Что?

— Вот и чудненько, — удовлетворённо хмыкнула Тёмная Луна. — Почистила вам внутренности мозга. Что выпучили глазки? Нечего тащить в рот сознанья всякую пакость! Сколько вам говорила: не съедобно оно, отравлено!

Ты встряхнулась, попытавшись понять, что вообще происходит и почему вы стоите в каком-то коридоре с Томом и что с вами сделала… Темнушка ли? Во внутреннем мире царил настоящий кавардак, и ты ускорила в нём время, на пару секунд отрешившись от реальности, чтобы прибраться. К счастью, ничего важного не пострадало, но то, что ты не помнила ничего после мысли «Этого достаточно» — пугало. Сколько вообще времени прошло?

— Мало, — ответила Тёмная Луна. — Ничего не читаю-моделирую, на лице у тебя написано. Парочка часов, пока мы вламывались выше и очищались от гадости заразной. Назад — не поворачиваться! — она сказала это настолько жёстко, что у тебя и тень любопытства пропала. От некоторых вещей следует держаться подальше. — Вот и умнички.

— Инознание? — тихо спросил Том. Кажется, его такие штуки пугали больше, чем тебя. Наверное, потому что ты уже однажды себя теряла, а он — по капельке собирал назад?

— Да — и нет, — качнула головой она, всматриваясь в нечто за вашими спинами. Ты постаралась не ухватить отражение в её глазах. — Плохие новости: старушка Фло позаботилась об этом генераторе-кастраторе! Очень плохие новости: Вихо защищён не хуже. Новости отвратные: мы здесь зря. Походим, осмотримся в руинах, но сделать отсюда ничего нельзя.

— Но ты же на неё смотришь? — возразила ей.

— Только смотрю, — оскалилась Темнушка. Похоже, её это откровенно злило. — Могу бороться, выкорчёвывать, могу терпеть — недолго, мало! — не понимаю природу этой жути. Что, Том, думал, для меня жути уж и не бывает? Ха! Фло легко обратное докажет! Идёмте, — она развернулась. — Посмотрим, что тут есть.

Вы исследовали верхнюю часть небоскрёба-призрака, видимого из каждой точки планеты. Из окон самого небоскрёба не было видно ничего: непроницаемая чернота, которой лучше не касаться. Перемелет и разбросает по всей планете тонким слоем. Со стен свисали провода и остатки каких-то устройств, которых дикое буйство Потока почти что сделало воплощёнными идеями. Они ни капли не пострадали после первоначальной катастрофы. Ничего интересного здесь не было; среднюю часть здания занимало программное ядро Вихо с генератором, мимо которых умудрилась протащить вас Тёмная Луна, а нижняя часть — единственный выход отсюда — выход за пределы ноосферы.

— Как насчёт посмотреть тени? — предложил Том. — Они должны хорошо сохраниться.

— Твоя правда, — кивнула Темнушка. — Откуда начнём?

— С самой старой, — и повёл к верхушке небоскрёба.

Ты не очень понимала, что именно делал Том. Иновремя было для тебя загадкой — общая теория ни капли не помогала чувствовать, интуитивно постигать чужую сферу, как ты делала это со своим инозеркальем. Кажется, Том что-то тянул и выворачивал, но что и как? Вы с Тёмной Луной скучали на верхушке небоскрёба под чёрным небом, пока он не крикнул:

— Принимайте и оборачивайте в иллюзию!

«Поймать» то, что «бросил» Том, было тяжко. Даже Тёмная Луна не справилась бы одна! Вместе вы с трудом, с помощью ещё и Тома, «толкающего» это навстречу, вытянули и обернули в подобие реальности, иллюзию, звуком и светом от неё не отличимую.

— Ну вот я и здесь, — кивнула самой себе женщина в серебряной мантии, переливающейся всеми цветами радуги. Ты ахнула. Фло! Фло была здесь! То есть, ты знала, что была, но знать и видеть — разные вещи! — Думаешь, подойдёт?

— Ты в курсе, что разговаривать с собой — нездоровая привычка, госпожа архимаг? — буркнула… другая Фло? Другая Фло в строгом чёрном платье, соткавшаяся из воздуха рядом. — Ты делаешь это слишком часто.

— А если больше нет достойных собеседников? — качнула головой «оригинальная» Фло, то тая, точно расплескиваясь радужным сиянием, то появляясь снова. — Пойдём. Нам стоит проверить параметры трансфоживления этого места, — и направилась, продолжая периодически становиться то светом, то обратно человеком, к зияющему провалу, который некогда был своего рода «лифтом» в центре небоскрёба — лифтом, связывающим его с межмировой сетью.

Чёрная направилась куда-то вбок, покидая пределы иллюзии, а вы последовали за радужной Фло. Не замечая воздух под ногами, она остановилась над центром шахты и начала медленно спускаться. Бросила через плечо:

— Я долго спала в этот раз. Кто был на контроле?

— Ну я, положим, — хмыкнула другая Фло, на этот раз в изумрудной мантии, появляясь рядом. — И больше не собираюсь! Эти войны Крови — скучнейшее занятие! Зачем они вообще тебе сдались?

— Прошлая инкарнация не говорила? — лёгкое удивление.

— Может, развлеченья ради наконец? — проворчала «изумрудная» Фло.

— Я бы не отказалась, но нет, — вздохнула радужная Фло. — Войны прошли по плану? Ноосфера и ближайшие зеркала должны быть искривлены строго определённым образом! Бункеры не затронуты?

— Всё в порядке. Опять этот план? — скривилась изумрудная Фло. — Я была против! Райс бы не одобрил.

— Не всё помнишь, — грустная улыбка. — Райс такое сам творил, что… — осеклась. — А знаешь? Ты права. Он бы не одобрил. Он всегда хотел как лучше, а мой план — не меньшее зло.

— Иравия бы тебя убила за то, что сделала с незамороженными колонистами, — кивнула изумрудная. — Если у нас будет время, нужно будет всё исправить, не находишь?

— Может быть, — изумрудная растаяла, а радужная снова вздохнула. — Может быть, я вернусь к первому образу. Вернуть им знания и силы, пусть не все, — звучит неплохо. А вы как считаете? — обернулась… прямо к вам? Но как? Она… она же просто тень! — Не вижу я вас, не вижу. Просто знаю, что если план сработает, то только здесь можно будет вызвать тени прошлого. Кроме, разве что, собирательной меня. Джин, — она помедлила, — не знаю, сохранилась ли эта тень. Надеюсь, ты меня слышишь. Я ведь никогда не рассказывала тебе о моей настоящей мечте?

— Нет, — выдохнула ты, точно она могла услышать.

— Не помню, что тебе говорила, а что нет, — покачала головой. — Я слишком старая. Это незаметно, — улыбнулась. — Я плохо тебя помню. Я старалась сохранить как можно больше, но память, пусть память иномага, не растерявшего иность при трансфоживлении, — меркнет. Поэтому и меркнет, что не растеряла, — она коснулась стены шахты, вернее, иллюзии стены, в этом месте был как раз пролом. — Хлипко. Не люблю спонтанное трансфоживление, — она очертила в точности пролом пальцем. Дунула. Металл шахты попросту исчез. Вошла внутрь. — Очень нестабильно. Я старалась сохранить память о тебе, о Райсе, о Земле, обо всех. Слишком поздно сообразила, что нужно было записать. Прости.

— Ты не виновата, — прошептала, следуя за ней.

— Я и о себе в прошлом не всё помню. Но это нельзя забыть. С тех пор как родилась, с тех пор, как стала иномагом, я осознавала свою неполноту, — так знакомо! — Каждый из нас осознаёт. А здесь я последняя. Больше на Эстусе не будет иномагов. Не поэтому, — подняла руку, будто останавливая твоё возражение. — У меня есть план. Поток уже неполноценен. Он разорван, и останки его тают в Бездне. Я закрою инореальность дальше ноосферы. Может быть, не с этой попытки, а со следующей. У меня много времени, — невесёлый смешок. — Я слишком много спала, чтобы не состариться душой, но времени ещё больше.

Фло неторопливо шла по коридору, периодически останавливаясь и ощупывая не то ладонями, не то иномагией стены. Вы следовали за ней в тишине — даже Тёмная Луна не решалась говорить.

— Я мечтала о полноценности. Я мечтала стать настоящей! Я мечтала вершить судьбы. Но я не могла, — беспомощно-печальная улыбка. — Я иномаг, страж потусторонья, а любое серьёзное вмешательство иномага моего таланта привело бы к катастрофе. Однажды я… сделала с собой… очень плохие вещи, — хихикнула от формулировки. — Тогда меня спасли Райс и Ингрид. Я до сих пор считаю, что не стою тех жертв, которые они принесли. Когда я вернулась, то постаралась всё исправить. Я собрала свои отражения. Все их! Я искала свою душу. Я связывала себя со всеми зеркалами, пока не осталась одна, единственная Фло, растянутая в мириадах отражений. И каждая я искала путь. Иномагия — наш дар, наше проклятие, мешали нам жить нормально, и с каждым поиском я становилась всё сильнее. Всё более потусторонней. Я рвалась всей мультидушой в реальность, но только отдалялась от неё. Я всё ещё могла стать видимой и реальной, но одной версии для этого уж стало мало. А соединяясь, мы теряли индивидуальность, теряли ещё больше частичек «я».

— Каждый путь ведёт в тупик, — заполнила паузу Тёмная Луна, пока Фло остановилась, «осматривая» ладонями ничем не примечательную стену. — Стать настоящей для других, не для себя — так странно это слышать!

— Кто-то из меня, — продолжила Фло, — мечтал прожить обычную жизнь обычного человека. Кто-то хотел стать могучим магом и прославиться среди волшебников. Кто-то думал о политике. Кто-то — о науке. Нас было много, и не было стези, которая не была интересна хотя бы одной из нас. Танцовщицы, поэты, радиотехники, первопроходцы, верные жёны, страстные любовницы, убийцы и герои, верующие и атеисты, безумицы и скучнейшие из адекватных — это всё я. Я познала своё я, договорилась с каждой из них, и все мы желали настоящей жизни. Всего одной, — невесело рассмеялась. — Кто-то из нас думал, что раскрытие правды об иномагах — хорошая идея. Кто-то хотел уничтожения всех других иномагов. Кто-то размышлял о линии, отдельной от листа, такой, где никакой бы Ветер Перемен меня бы не затронул. Я — мечтательница, Джин. Я искала всю жизнь, все жизни, и даже умирая одной собой, пыталась добыть хоть что-то из-за грани, что помогло бы остальным найти.

Вновь пауза. Ты обдумывала услышанное. Ты всегда знала, что у Фло было… было что-то. Что-то, чего не было у Райса. Какой-то яркий личный мотив, какое-то пламя внутри, делающее её по-настоящему привлекательной личностью. Но правда была в том, что она хотела, но не могла стать «настоящей личностью». Только что среди иномагов, но корабль Хогвартса и близко не дал ей того, о чём она мечтала.

— Я прирождённый иномаг, знаешь? — молвила Фло, и радужное свечение окружало её прекрасным ореолом. — Не знаю, кем были мои отец и мать. Но я — не-рождённая, вернувшаяся из-за грани в раннем детстве. Может быть, они сгинули в каком-нибудь эксперименте, как мать Луны, — замерла. Хмыкнула: — А я ведь не помню её имя. Венера? Селена? Пандора? Как давно это было… Может быть, родители прокляли меня иномагией перед смертью. А может, — это звучало с сильным сомнением, — спасли от чего-то жуткого оттуда. Так или иначе, я вернулась из-за грани и никогда не была нормальной. У тебя было нормальное детство, Джин. Я могла только смотреть на игры других детей и завидовать. Мне было нельзя. Я знала, что моё участие, моя игра утащат их вовне. Учитель, — скривилась, — слишком хорошо мне объяснил. Я научилась подделывать своё присутствие, я не была чужой для сверстников, но они стали чужими для меня. Как бы я хотела попробовать, каково это — расти реальным человеком! Как это: не бояться смотреть в зеркала и чужие глаза, не заглядываться в небо, не сторониться стёкол, не шугаться теней, не контролировать мысли и не медитировать по часу в день. Я ненавидела медитации! — ностальгический смешок. — Учитель говорил, что мать оставила наставления по моему обучению. Он говорил, что она умерла и стёрла о себе всё, что только могла стереть. Когда я выросла, то проверила его слова. Ничего не нашла. Узнала только, что моя мать мечтала, чтобы я выросла великим иномагом. А я лишь хотела стать нормальным человеком.

— Чем безумнее мечта, тем сильнее станет иномаг к ней на пути, — заметила Луна.

— Когда мы вошли в твой сеанс, — Фло поморщилась. — Я и не помню, был с нами Морулис или нет? Память… Хранящая предложила мне исполнить мечту. Я не верила. Я не понимала, как это возможно. Я потратила сотни тысяч параллельных жизней в поисках пути! А она просто отправила меня в прошлое Эстуса. У меня были тысячи лет! Тысячи лет Катастрофы, тысячи лет борьбы с Бездной! Я здесь настоящая! — она улыбнулась, светло и мягко. — Я стала могучей волшебницей, мудрым советником, прославленной правительницей, хорошей матерью и верной женой. Я проживала и отпускала столько жизней, сколько пожелала. Передо мной стояла задача защитить этот мир — самой, с помощью магии Потока, но единственной из иномагов. Другие… — поморщилась. — Неважно. Я была единственным защитником Эстуса, я держала в руках судьбы всех людей и балансировала на лезвии бритвы. Оглядываясь назад, я много ошибалась, — ни капли самоосуждения в её тоне не было, — но, в целом, справилась неплохо. Это настоящая жизнь, Джинни. Я жила её от первого вдоха в этом мире и продолжаю жить, — неожиданно остановилась. — Мне немного осталось. Век-другой, — нахмурилась. — Может быть, придётся это растянуть на парочку тысячелетий. Я устала, Джинни. Пойми меня правильно, — она поднесла к лицу ладонь, то распадающуюся в радужное свечение, то формирующуюся обратно, — люди столько не живут. Трансфоживление и иномагия творят чудеса, но избыток лучшего из лекарств — всё же яд. Я исполнила свою мечту. Я жила по-настоящему. Извини, что оставила тебя, — вновь пауза и грустная улыбка.

Ты вдруг осознала, что плачешь. Так резко смахнула слёзы, что едва не дала самой себе пощёчину.

— Ты — моя первая личная ученица. Райс любил брать учеников, я — боялась. Боялась, что они станут такими же, как я. Я была не лучшим учителем, Джинни, потому что хотела, чтобы ты прожила свою жизнь сполна, как не могла прожить я. Теперь я понимаю, что ошибалась. Я вижу план Хранящей, — она возобновила шаг. — У меня было много времени подумать, а подсказок здесь оставили сполна. Многое забыла, но самое главное я помню. Записала, — хмыкнула она. — Записи, конечно, уничтожу, подсказок тоже не найдёшь. Поверь, Хранящая делает хорошее дело. Есть вещи, ради которых стоит жертвовать хоть целыми листами, — снова возразила образу тебя. — Поверь, я знаю. Таких вещей мало, но они есть. Впрочем, — Фло моментально изменилась, меланхолия и грусть сменились деловитостью и сосредоточенностью, — довольно прошлого. Постараюсь сохранить эту тень. Не знаю, сможешь ли ты сюда попасть. Это будет сложно, но я помню тебя изобретательной и инициативной девочкой. Постараюсь оставить тебе помощника. Удачи, — и рассыпалась искрами радуги и серебра.

> будь Эллой Мэйдж позже

Ты выходишь из портала в высоких слоях атмосферы Края Жаркой Ночи. Далеко внизу белая точка — закрытый колдовским туманом город Эллаол. Итак, у тебя три цели: во-первых, вызволить команду Энтони, во-вторых, найти команду Сэма, в-третьих, по возможности, разведать, где находится чемпион Колдовского клана, о котором и известно лишь то, что он — есть, а в идеале — захватить его, чтобы помочь в миссии Сэма. Но это ты, конечно, слишком разогналась. Энтони хотя бы найти сначала, не то что вызволить? Колдуны умеют телепортироваться, а значит, все трое могут быть в любом месте Края, а то и дальше!

Впрочем, одна зацепка у тебя есть? Вопрос лишь в том, сможешь ли ты ей воспользоваться? Тебе известны координаты «феникса» Теромоса. Ты спускаешься чуть ниже и буквально «нащупываешь» его спецпрогами. Всё-таки Хра… Да хватит уже! Пора бы называть её верно в мыслях. Всё-таки твоя мать знает толк в игропрограммировании. До Осси ей, должно быть, далеко, как и до Алисы, но вот Кристо скорее наравне, а то и отстаёт? После маминого «небольшого обучающего курса» ты тоже неплохо в этом смыслишь? Так что найти «феникса» — не проблема. Проблема в другом: как тебе вообще взаимодействовать с техникой протоссов? Ты, конечно, неплохой инженер и всё такое, но у протоссов головоломные для посторонних интерфейсы! Почему бы тогда не спросить совета… у протоссов? Решено.

Ты оставляешь внутри «феникса» метку для перемещения и командуешь Джеймсу открыть портал к Краю Зимней Пустоты. Край Энтони встречает тебя враждебным красным светом и не менее враждебными… как там эти твари называются? Ага, муталиски! Монстры атакуют тебя, выпуская… нет, ты даже не хочешь знать, что это такое! Просто разгоняешь сознание, комбинируя заклятья и эссенциалистику, и перенаправляешь эти… биоснаряды так, чтобы каждому досталось! Пара секунд перенаправлений, и муталиски исчезают в красном свете.

Ты убираешь удерживающие чары, сменяя их щитом посильней, и падаешь вниз. Несколько секунд и столкновений по пути — очередных монстров размазало о щит! — и ты пикируешь прямо в сугроб. Тормозные чары плавно замедляют тебя и опускают в снег… по пояс. Скрываешь себя парой-тройкой заклятий, одно из которых подсмотрено у Джу, создаёшь иллюзию себя самой и направляешь её лететь подальше. Вовремя: из красного неба вырывается ещё тройка муталисков и устремляется за иллюзией. Аккуратно взлетаешь, очищаешься от снега и следуешь в сторону входа в Храм.

Внешне и не скажешь, что этот Храм — сложнейшее техническое устройство. В воспоминаниях, переданных Кэрриган через Теромоса, он мелькал несколько раз, и лишь один раз, через память совсем древнего Зел-Нага, ты видела его активированным. Камень, очевидно, «нарос» вокруг Храма за долгие эпохи бездействия в Пустоте. Его эссенция была… естественной? Слишком простой по сравнению с эссенцией Храма, которую ты вовсе не способна постигнуть целиком. Те же малые части, которые ты понимаешь, будоражат воображение. Что умели Зел-Нага во время расцвета своего вида, если такой Талисман как Храм — не венец их творения? Почему ты думаешь, что не венец? Потому что в размытых за давностью лет воспоминаниях некоторых из Зел-Нага были намёки на нечто большее! На более великий проект, который реализовывала лишь часть их вида, обособившаяся от остальных. И проект этот шёл буквально поколениями: притом, что смена поколений для бессмертных и слабоуязвимых Зел-Нага — это даже не эпоха…

Ещё одна тайна, которая не будет разгадана. Или будет? Может быть, ты вернёшься к этому после своей партии Игры. Может быть, вместе с Осси. Заинтересуют ли его секреты Зел-Нага?

> Думаю, да, Элла. Но не будем забегать вперёд.

Хорошо? Ты влетаешь в тоннель. Отменяешь левитацию и медленно, вчувствываясь эссенциалистикой во всё вокруг, ощупывая хитроумный Талисман программными средствами и разглядывая собственными глазами вереницы символов и узоров, продвигаешься вперёд. С трудом, но ты находишь энергии дремлющего механизма — или даже Механизма? Они пульсируют, струятся внутри стен, питают пока единственную функцию — самосохранение. Ты уверена, что Храм нельзя разрушить грубыми методами. Даже если бросить его в звезду… Да что там звезда! Если бросить его в чёрную дыру, скорее уж чёрная дыра разрушится, чем Храм! Информационная плотность в некоторых местах настолько зашкаливает, что ты уверяешься: эта штука может моделировать с десяток Древ, а то и больше!

— Стой, — останавливает ход твоих мыслей зелёное лезвие искажения у горла. Чужое сознание обхватывает твой разум, но не может проникнуть внутрь. — Кто ты?

— Элла Мэйдж, я… — а, к Инглишу всё! — Я лидер игроков. Мне нужна ваша помощь, неразимы, — последнюю фразу ты сказала мысленно, стараясь быть осторожней, но вместе с тем делясь с тёмным тамплиером своей тревогой, выкладывая ему расклад в Крае Жаркой Ночи и свою идею.

Лезвие искривления гаснет. Протосс смотрит на тебя зелёными огоньками глаз целую секунду, а затем ты ощущаешь… приглашение? Он приглашает тебя к более тесному мысленному контакту — не только с собой? Ты ощущаешь подобие мысленной сети, далёкое от Кхалы (о которой ты знаешь совсем чуть-чуть) — банальный способ разговаривать друг с другом, не стоя лицом к лицу, с помощью пси-ретрансляторов, расставленных неразимами внутри Храма. Ты подключаешься к этой сети, находя (наверно, разумом?) ближайший ретранслятор через встретившего тебя стража. И слышишь.

Это тяжело! Сотни любопытных, а главное, быстрых умов обращают на тебя внимание, закидывая сотнями вопросов — даже при прямом подключении к Мирддину не было так сложно? Но ты легонько, уже привычно меняешь свою эссенцию, адаптируя мозг и сознание через него к этому полилогу. Ты слышишь. Ты понимаешь. И успеваешь отвечать! За несколько секунд для тебя, должно быть, проходят часы: ты разбираешься с любопытством протоссов, рассказываешь им о сложившейся ситуации, и вы приходите к общему решению.

Теромос — пусть не формальный лидер, но самый авторитетный протосс среди этих неразимов. Его уважают, кто-то даже побаивается, и, безусловно, очень ценят. Старший из всех, древнейший, помнящий ещё времена изгнания с Айура, — один из тех, кто заложил основы собственной, отдельной от Айура культуры неразимов. Конечно, каждый из тёмных тамплиеров посчитал бы честью сражаться вместе с ним. Каждый желал сохранить его жизнь, многие хотели бы просто помочь, но Теромос не просил о помощи. И гордость, честь, та глубинная индивидуальность и независимость неразимов не позволяла просить присоединиться к нему в битвах. Тёмные тамплиеры уважали чужой выбор, пусть даже этот выбор и привёл бы Теромоса к бесславной гибели.

Совсем другое дело — ты. Ты не была неразимом, но показала, что можешь общаться с ними на равных, не выказала страха, а твои мысли были закрыты от них. Ты пришла за вполне конкретной помощью, и каждый из этих… умелых охотников и доблестных воинов готов был предложить эту помощь. Не всякий мог её оказать. В системах «феникса» хорошо разбирались с десяток протоссов. Ещё десятка три попросили тебя взять их в славную битву. Ну и очень многие свободные от патрулирования Храма не просили прямо, а намекали, что готовы сражаться на твоей стороне. Тёмным тамплиерам надоели однообразные схватки в Храме — они жаждут новых вызовов. Прямо как… ты?

Ты не собираешься брать с собой всех-всех-всех, поэтому просишь протоссов самим выбрать десяток-полтора не просто лучших воинов, а воинов, умеющих подчиняться и кооперироваться. И, разумеется, лучшего техника из всех! Не то чтобы ему предстоит какая-то сверхъестественная задача, но если есть выбор, то лучше перестраховаться. Напоследок просишь стража входа проводить тебя к оставшейся команде Энтони. Им ведь не терпится проявить себя в деле?

Быстрым шагом ты идёшь за тёмным стражем, и его зелёный клинок вместе с ярко-белым огоньком твоей палочки освещают тоннели в этом шедевре. Чувством эссенции щупаешь ты его, и к белому с зелёным добавляется золотистый. Ты касаешься бесчисленных возможностей, заложенных Зел-Нага в Храме, и ужасаешься их числу. Как этим всем вообще управлять? Кем были Зел-Нага, которые его создали? Да, конечно, ты понимаешь, что лишь меньшую часть функций заложили в Храм изначально, но даже эта меньшая часть, это «ядро операционной системы» — титанически огромное!

Должно быть, управлять Храмом можно только через «возможностный спуск»: и действительно, его эссенция кажется хорошо структурированной по масштабу, каждая управляющая команда, в теории, будет ветвиться на веер подкоманд, даже не сгенерированных и не вычисленных, а просто… являющихся частью сущности Храма? Ты оставляешь себе запись-напоминание разобраться в этой идее поподробней. Знание об эссенции открыло тебе столько дверей к новым идеям!

Вы проходите залы, в которых медитируют и тренируются неразимы. Несколько из них молчаливо присоединяются к тебе. Слова не нужны: их разумы открыты, они буквально касаются тебя своими намерениями, желанием сражаться и участвовать в чём-то большем, чем банальная защита и очистка Храма. Их амбиции чем-то похожи на твои, и то, что вас различает, — это чистота их духа и кодекс чести. Но не только? Их сознания не человеческие? Ты не очень-то разбираешься в этом (ты не Джу, и можешь сравнивать только с Джу да с собой) — просто их мысли… работают иначе? Это сложно объяснить даже самой себе? Другая структура ассоциаций, неожиданные пики и падения эмоций там, где у людей их не бывает? Или это просто всё от другой культуры и телепатии и никаких фундаментальных отличий тут нет?

Залы плавно переходят в коридоры и обратно. Изнутри архитектура Храма кажется нелогичной, но ты понимаешь, что большая часть помещений — это технологические стыки и распределяющие модули для энергии (она же материя и эссенция, для Храма разница, чем управлять — эфемерна, несущественна) Пустоты. Например, зал тренировок-медитаций — это, на самом деле, накопитель Пустоты, а расходящиеся от него коридоры — фильтры-модуляторы. Ты догадываешься, что Зел-Нага буквально «подписали» все функции, но прочесть их язык… Это нужно быть даже не Теромосом, а сразу Кэрриган!

Вы входите в тёмно-синий зал, и ты гасишь палочку, а твой проводник — лезвие искривления. Это место освещают свисающие с потолка светло-зелёные кайдариновые кристаллы. Хранилище энергии Храма — одно из сотен. Пси-энергии кристаллов здесь хватит, чтобы распылить по атому несколько планет. Но вот разрядить их так — не выйдет. Энергия буквально сплетена с эссенцией Храма, подчиняется его… предначертанию? Нужно быть очень искусным псиоником, чтобы суметь высвободить силу этих кристаллов. Пока же они кажутся обычными лампами — но их мощь заставляет тебя нервничать. Вроде бы и знаешь, что «всё под контролем, оно не взорвётся», но всё равно…

Тебя уже ждут. Команда Энтони собрана и готова к бою. На самом деле, ты не уверена, что вы будете воевать. Гораздо важнее — поиск и разведка. Ты ощупываешь всех пятерых новыми чувствами. Дилан Даффи, отец Энтони, — обычный чистокровный маг, разве что, как и все иномаги, немного… недовоплощённый? Это не неполное раскрытие эссенции (как будто её вообще можно раскрыть полностью!), скорее… часть её «спроецирована» не сюда? У тебя нет нужных слов для этого?

Роб и Оли, бойцы и телохранители, — иномаги послабее (это ты определяешь как раз по «неполноте» — способ, который плохо сработал только с Грэмом), зато их тела слегка улучшены. Вмешательство в эссенцию довольно грубое, но максимально простое. Кости, мускулы, нервная проводимость. Судя по остаточным искажениям ордополя — магическая модификация.

Барти Крауч очень интересен. Никаких модификаций у его тела, зато вся одежда, палочка и даже пространство-время вокруг него (ты только сейчас осознаёшь, что пространство-время тоже имеет эссенцию?) филигранно искажены. Часть изменений ты не можешь опознать, даже понять, что именно они делают, а вот часть имеет знакомый почерк. Мама.

Северус Снейп интересует тебя больше остальных. У него нет никакого капчалога, и сквозь чары незримого расширения и прочности ты чувствуешь в его сумке и разгрузочном поясе — бурлящую, дрожащую эссенцию. Это и есть легендарная алхимия? Искривление ордополя магии и точечно «обрезанная» иномагией эссенция — два инструмента, которыми Снейп, алхимик и зельевар, владеет в совершенстве, вместе создают настоящие шедевры! А уж его оружие… Ты с трудом подавляешь желание немедля расспросить, как это работает и как он додумался до этого!

— Значит, сын попал в беду, — полуспрашивает Дилан. — Ты отведёшь нас к нему.

— Придержи отцовские чувства, — бросает Снейп. — Элла Мэйдж?

— Да? — невольно хмуришься, смеряя их взглядом. — Давайте отложим представление, протоссы рассказали мне о вас, вам — обо мне? Энтони, Ханна и Теромос в опасности, возможно, в плену. Я приму вашу помощь, — вздыхаешь. Ты никакой не командир? Как там надо говорить? — Вы слушаетесь моих приказов или остаётесь здесь. Ситуация сложная, у нас мало информации? Не хочу, чтобы кто-нибудь из вас, — ловишь взгляд Дилана и давишь своим взглядом, — всё испортил самодеятельностью, — снова вздыхаешь про себя. Всё-таки лидерство — это не твоё. — Все согласны? — молчание, но скорее согласное. Его нарушает Крауч:

— Разумно. Без Энтони у нас небольшие разногласия о приоритете командования.

— Кто-то козыряет боевым опытом, — хмыкает Снейп. — А кто-то — министерским, — сухой смешок. — Я — не командир.

— Мне надо знать, кто что умеет, — не сразу находишься ты, открывая портал. — За мной.

> будь Джинни Уизли несколько раньше

- Думаю, так сойдёт, — Фло в изумрудном платье растолковывала что-то Фло в чёрном.

Вы прошли мимо. У тебя не было сил смотреть на Фло. Образы её возникали тут и там, будто ты заглядывала в щёлочку под приподнятым занавесом прошлого. Деловитые, грустные, весёлые, усталые, равнодушные, задумчивые, удивлённые Фло возникали и исчезали перед взглядом, пока вы возвращались на самый верх. Вы перестарались с вытягиванием теней, но желания тратить последние крохи сил на уборку всего этого не было.

Прорыв около ядра вниз не удался. В этот раз Вихо ждал вас. Вы использовали всё, что могли, и ты даже запомнила отрывки из этой схватки, но Вихо выбросил вас обратно и запер здесь, на верху небоскрёба. Выхода не было.

— Выход есть всегда, — хмуро бросил Том не то тебе, не то себе.

— Время, — парировала ты.

— Время! — вдруг воскликнул он. — А если…

— Идиот или самоубийца? — буркнула Темнушка. — Другая временная структура. Переедет, размажет и выплюнет остатки прямиком в ничто. Я найду выход. Мы моделируем и ищем. Выход — прах! Как Вихо убивать, идейки есть? Мастера бы разума сюда…

— Энтони? — предложила ты.

— Ему до мастера — как мне до человека, — рассмеялась Тёмная Луна. — Была давненько у меня знакомая по прозвищу Сирень — она б смогла. Хм? — резко обернулась к Тому. — Это и есть аспект Разума? Этого не было в моделях!

— Ты же говорила…

— Не важно, — перебила она тебя. Велела Тому. — Озвучивай.

Он озвучил. Это… Это было безумно! Но ведь это могло сработать. Правда, Фло бы не одобрила. Но если сработает… Вопрос в том, сможет ли Тёмная Луна?

— Могу, — усмехнулась она. — Но это тебе не «этих» вытаскивать, — отмахнулась от очередного образа Фло. — И зафиксировать не выйдет просто так. Нужна опора и нужен источник! И жертва. Да, жертва, — она нахмурилась. — Человек. Решаемо! Опора? Ею будет ноосфера. Но исток, источник силы, которого хватит для фокусировки! Иди-ка ты в чатик, Джинни, я покажу, как сделать это отовсюду. У нас есть заданьице для Грэма! Небось, забыл уже мою красу, талантливый мальчишка?

____________________________

*Тебе так сложно сказать читателям прямо, что у Эроса и Сайика был секс? С той разницей, что вместо обмена жидкостями они обменивались идеями, вместо переплетения тел — переплетение разумов? Оргазм от этого лишь ярче (Лилит, зам. и.о. повествователя).

> Тебе уже кто-нибудь говорил, что ты слишком пошлая, Лилит?

Ты будешь не в первой тысяче, милашка:) И от многих у меня были дети. Дети богов и лучерождённых и есть коренные жители вышних миров. Хотела бы я знать, уцелел ли кто-то из моих детей!

**Не знаю, о какой истории говорит Хранящая. Не знаю ни одной Сильфа Дыхания, которая заслуживает рассказа. У меня есть подозрение, что речь идёт о метавремени до предыдущего критического момента. Не знаю, как Кира смогла вникнуть туда. Сам я могу лишь пытаться реконструировать прошлую метаэру по косвенным признакам, однако такие модели мало чем отличаются от банальных фантазий. Слишком мало осталось с тех метапор, и главное наследие, главный артефакт — должно быть, именно она. Хранящая Время собственной персоной.