Иное (джен)

> Обратимся к части, куда попали Кристо и Вера

Вдвоём они оказались… в пещере? Кристо выпустил частицу собранного Света, подвесив его ярким белым огоньком над головой. Они огляделись. Пещера уходила в двух направлениях от них.

— Куда? — спросил Кристо.

— Поветрим! — улыбнулась Вера, махнув руками в обоих направлениях. Голубое свечение выплеснулось с её рук, подхватило затхлый воздух пещеры, быстрыми порывами устремилось во все стороны, взвихрив волосы обоих игроков, унеслось вдаль. — А теперь давай поэлектрим!

Синий цвет от её рук коснулся электромагнитного взаимодействия, едва заметными со стороны касаниями констант порождая ионизацию и ток. Кристо с интересом наблюдал, как две яркие нити, сотканные из молний, соединяют ладони Веры с чем-то за пределами его восприятия.

— Что ты делаешь? — поинтересовался он. — И как?

— Электроветер? — шире улыбнулась Вера. — Ветер со звуком медленный, а свет быстрый, вот я и делаю ветер из электричества. Вроде волны, но другие! Можно ещё-ещё скорей, но это пространствоветер нужен, а он опасный! Раздавит ещё, — указала взглядом на свод пещеры. — Там километры породы — гаснет звук, не отдаётся!

— Дыхание позволяет контролировать электромагнитные волны, — озвучил Кристо свои мысли. — И… гравитационные волны тоже?

— Не-а, я не про гравитацию, — хмыкнула Вера, окутанная синим сияньем. — Гравитация — она как свет, и только! Нужно, ну, закручивать пространство в такие вихри… ой, я сейчас не покажу! Они закручиваются-самокручиваются, и можно быстрее света улететь.

Кристо только покачал головой, сообразив, что имела в виду Вера. Сейчас он скорее корил себя за то, что недооценивал возможности Дыхания, даже не пробовал расспросить, а что ещё умеет Вера. Обычный ветер — это, похоже, как генерация идей из ничего для него — давно пройденный этап.

— Как насчёт нейтринного вихря? Можешь нейтрино закрутить?

— У-у-у, а ведь идея! — Вера опустила руки, и молнии погасли, тогда как ветер продолжил с синим светом блуждать по пещере. — До конца пещеры не дошла, — виновато развела руками. — Попробуем нейтрино и во все стороны! — расставила руки пошире и крутанулась в воздухе, окутываясь синим. Мгновение, другое — и Вера напоминала синий шар, цельносотканный из предельно напряжённого Дыхания.

Кристо вздохнул и присел на материализованный стул. Поглядывая на Веру, задумался, куда они вообще попали и, главное, как. Его ускоренное восприятие успело только осознать некую… волну. Что-то, захлестнувшее и буквально затянувшее в себя. В отличие от Алисы, он не таскал за собой постоянно работающий комплекс детекторов и сканеров, фоном пишущий показания в постоянную память. Зря, выходит.

Связь с сеансом была прервана, а что хуже, прервана связь с Алисой. Вернее, не прервана, а растянута. Растянута так сильно, что отправленное в чат сообщение будет идти не годы даже — а эпохи. Как будто расстояние между ним и Алисой, и так бесконечное, увеличилось в бесконечность раз! Только напряжённая предельная воля с той стороны, стороны Алисы, удерживала эту связь, не давала ей распасться. Кристо не мог оценивать предельную волю, как это делала сама Алиса, интуитивным восприятием, а косвенные показатели… Похоже, Алиса вложила себя всю в эту связь. Но даже этого не хватало, потому что связь продолжала и продолжала растягиваться!

Это не значит, что все попытки Веры нащупать край этого места, обречены на провал. Может расти как само место, так и метарасстояние между ним и Алисой (а следовательно, и сеансом, в каком-то смысле «близком» к Алисе сейчас). Другой вариант — мог расти метавременной градиент. В определённом смысле метарасстояние и метавремя значили одно и то же. Проблема в том, что Кристо не умел манипулировать напрямую ни тем, ни другим. Его статус Разбойника Времени предполагал едва ли не телепортацию информации, однако перед этим нужно установить связь. А сейчас его единственная связь с внешним миром — Алиса — с трудом эту самую связь поддерживала, не в силах ничего по ней передать.

Синий свет погас.

— Ничего, — вздохнула Вера. — Просто камень во все стороны и пещера без конца.

В этот момент его с Алисой связь с субъективно громким щелчком — лопнула. Кристо нахмурился и приготовился, ощутив изменения в себе и окружающем. Вот, значит, как. Это не значит, что у того, кто их сюда забросил, всё получится легко, не будь он Кристо Орловым! Белое свечение медленно разгорелось вокруг него.

— Приготовься, — велел Вере. — Защити нас!

В следующий момент пещера — вся бесконечнокилометровая толща! — пришла в движение. Взяла — и сомкнулась. Вера хлопнула в ладоши. От хлопка её задрожало само пространство, скованное (или освобождённое?) сине-голубыми лентами. Вера развела руки, приблизившись к Кристо. Пространство потекло, медленно, как патока, закружилось вокруг, перемалывая тонны горной породы. Быстрее, быстрее, быстрее! Аспект Дыхания в руках своей повелительницы, почти достигшей титула мастера, затронул что-то фундаментальное, раскручиваясь и раскручиваясь.

Всё закончилось так же быстро, как началось. Кристо дрогнул. Поймал тело Веры и аккуратно опустил на спрессованную породу. Нужно отправить сообщение! Он сосредоточился, сфокусировал весь украденный Свет, чтобы… Нет!

> Заглянем в ту часть, где очутились Джулия и Сайик.

- Мор… — прохрипел Сайик. Ты отшатнулась от него, потянувшись было исцелить буквально разодранную грудь. — Линия вре… — чья-то размытая тень вновь мелькнула между ним и тобой. Было страшно. Существо, которое это сделало… Ты знала, что оно было быстрей тебя. Настолько быстрей, что могло буквально сделать всё, что угодно! — Изв… — и умер.

Умер? Умер!? Ты… ты знала, что это не совсем смерть. Ты не понимала! Его тело умерло. Но он не был телом! Сайик — воплощение луча. И как воплощение луча он оставался жив. В каком-то смысле. Ты не понимала, как это работает, и никакое знание помочь тут не могло. Самой бы выжить! Только как?

Ты отбросила собственное тело. После всего, что вы с Сайиком, Фоуксом и Конфи прошли в Утгарде, это было на удивление легко. Ты стала лучом утреннего солнца, проводником Солнца, имеющим свой разум, духом, которому нельзя повредить физически. Но эта… тень, она ведь не только физически вредила? Нельзя физически убить Сайика! Он же лучерождённый, такой же, как ты, только опытней в разы!

Ты устремилась прочь. Сайику помочь не сможешь. Выжить бы! Сосредоточилась и уподобилась лучу, принимая его скорость, его презренье к расстояньям, его вечность, уложенную в миг, и даже время, кажется, остановилось для тебя…

…Вынырнула из медитативного состояния пару вечностей спустя. Привычно узнала и… как так? Ты… ты летела три века? Это… И эта равнина не кончилась? Но… Это невозможно! Сюда бы Эллу… Может быть, пространство? Пространство-время? Нет, узнала тут же, пространство было обычным на твоём пути, прямом, беспрепятственном пути. Но ведь эта равнина… Конечно, это не планета, но что тогда такое?

Ты не могла «зарыться в землю» и как-то узнать, что там, ниже. Но ты могла взлететь выше! Вновь сменив облик, поставила триггером обращенья в человека существенное изменение гравитации или характеристик воздуха. Лучом устремилась вверх, с каждым мигом приближаясь к настоящему свету, и само пространство-время искривлялось, скрадывалось, как и положено для столь быстрых летунов…

…Стоп! Стоп-стоп-стоп! Осознала себя возле ослепительного многоцветья, и не нужно было знаний, чтобы понять, где ты оказалась. На орбите чёрной дыры! Но как? Неужели с триггером было что-то не то? Где равнина, где то громадье, которое оставила ты позади? Ничего. Только свет звезды, ослепительно закрученный, разорванный вокруг чёрной дыры — и ты, со всех сил старающаяся вырваться. Не получалось. Нужно стать светом!

Ты приняла облик луча, но чёрная дыра неведомым образом стала больше, массивней, и ты поняла, что даже свет не вырвется уже из этого места. Это конец.

…Не совсем. Часть, маленький кусочек твоего присутствия остался там, на равнинах. Ты заставила себя истаять здесь, позволила гравитации утянуть остатки утреннего неба внутрь, рефокусировалась в месте, откуда начала свой взлёт. Устало выдохнула.

— Что это за место? — спросила вслух.

— Место, где я буду убивать тебя, — улыбнулось… небо. Ты осознала себя висящей перед огромным лицом, и лицо то было насмешливым — и гневным. — Ты умрёшь, лучерождённая, умрёшь в муках, и ваше мнимое бессмертие… — лицо, не мужское и не женское, даже не голова, а точно одно безликое лицо, срезанное с живого не-человека, смеялось. — Я заставлю тебя жалеть о перерождении вечно. А потом убью.

И ты знала, что лицо говорит — правду.

> перенесёмся в часть Марка и Дамблдора

Волшебство кружилось стремительным водоворотом, отдалённо напоминающим тебе символоворот. Дамблдор жонглировал магией, точно дирижёр. Десятки заклинаний буквально текли вокруг, искажая воздух, воду, землю, пламя… Искажая то, что было уже искажено.

Всего секунду вы стояли спокойно на лесной тропинке, пытаясь понять, как вообще здесь очутились, а затем не просто лес, а, кажется, весь мир — всё-всё-всё вокруг вас атаковало! Солнечные лучи обратились испепеляющим огнём, земля под ногами пожелала втянуть вас внутрь и раздавить, воздух стал отравляющим газом, закружившимся вихрем такой силы, что легко срезал бы мясо с костей! Откуда взялась вода, ты не понял, но лучше от этого не стало.

Ты иномаг, не волшебник, зато Альбус — и волшебник, и иномаг, и именно его мастерство отделяло вас сейчас от мгновенной смерти. Затаив дыхание, ты наблюдал, как Дамблдор управляет заклинаниями, возвращающими пяточку вокруг вас прежний облик. Вас окутывал прозрачный купол, порой переливающийся всеми цветами радуги, а за ним царило настоящее безумие. Но Альбус хладнокровно, уверенно, как-то неторопливо даже чары за чарами, заклятье за заклятьем формировал вокруг защиту. Наконец, он опустил палочку и бросил кому-то, явно не тебе:

— Хорошая попытка, но нет.

Буря четырёх стихий улеглась, исчезла, точно её и не было. Снова стояли вы на лесной тропинке, и только купол переплетённых заклинаний напоминал, что здесь только что было. Фигура в чёрном плаще шагнула из-за деревьев и неторопливо приблизилась. Альбус смотрел сквозь неё, а его палочка замерла в нейтральном положении: ты догадывался, что он наготове, в любой момент отреагирует защитой — или нападением.

— Магия, — протянула фигура. Голос её был холодным и безликим: ты не мог сказать, мужчина это или женщина. — Она казалась мне игрушкой после чудотворства. Косность. Я исправлюсь. Альбус Дамблдор, Марк Творцев. Порадуйте меня сопротивлением подольше.

Фигура размазалась в стремительную тень. Целый каскад чар сорвался ей в ответ. Через три секунды сражения, за которым ты и следить-то едва успевал, не то что понять, что вообще произошло, вдруг осознал, что защитного купола больше нет, а фигура стоит перед тобой, сжимая голову Дамблдора… отдельно от лежащего на земле тела. Спустя ещё миг ты посмотрел на собственное тело со стороны. И умер.

> Обратим взор на часть неразимов

Яростное сражение длилось не один день и не одну ночь. В сумрачном мире, столь напоминающем тёмным тамплиерам разрушенный Шакурас, на холодных синих пустошах среди скелетов давно умерших чудовищ шёл тот бой. Теромос, старший, и Нидаар, младший, направляли лезвия искривления протоссов.

Кто бы ни организовал этот бой (мы уже догадываемся, кто, не так ли?), он выбрал для неразимов интересных противников: точно таких же неразимов. Отражая чужие способности, нарочито грубо имитируя чужую внешность, не-неразимы атаковали, яростно и безмолвно, не щадя своих жизней, точно речь шла о чём-то важном… точно после победы они могли рассчитывать на дальнейшее существование.

Переплетениями чёрных клубов распадались и являлись протоссы, сражаясь друг с другом. Не было сказано ни одного слова, ни одного мыслеслова: поддерживая контакт, неразимы координировались интуитивно, полностью отдавшись бою. Они и раньше сражались со своими сородичами, а некоторые — даже с другими тёмными тамплиерами. Их мастерство превосходило мастерство подделок во много раз… но тех было больше. Мало того, они учились.

Вот первый неразим пал, сперва парализованный разрядом Пустоты, а затем добитый. Другого неразима зажали в угол сразу четверо, и Теромос просто не успел послать помощь. Чем больше умирало неразимов, тем отчётливей общий бой распадался на борьбу малых группок тёмных тамплиеров, окружённых их уродливыми подделками. Пал Нидаар, перед смертью убив сразу четверых. Пали остатки его отряда, силясь защитить двух товарищей, решивших слиться в тёмного архона. Формирование архона было прервано безжалостными лезвиями искривления подделок, обессмыслив эту жертву.

Теромос, оставшись один, попытался ускользнуть, но подделки чувствовали его сквозь маскировку, и волшебный плащ не помог неразиму. Древний воин пал последним, перед смертью выплеснув из себя столько Пустоты, что из сотни подделок выжило лишь трое. Впрочем, они погибли, вернее, растворились — вместе с частью реальности, где происходил сей бой. И не осталось никого.

> Как насчёт переключить повествование на часть, что захватила дорогую мою коллегу Тёмную Луну? Сделаем же это!

Она прищурилась. В эти секунды внутри раскручивались тысячи тысяч процессов анализа и моделирование. Сами мысли расслаивались и ускользали за пределы реальности, чтобы вернуть оттуда идеи и ответы. К сожалению, то тоже попало под влияние той, кого Луна назвала мымрой. Реальность вокруг не была реальностью в полном смысле. Не была стандартной реальностью. Нереальность — тоже. Тёмная Луна могла рассчитывать на саму себя и на то, что внутри себя. Она приняла решение в крайнем случае пробовать бежать, буквально вывернувшись в Бездну. Обычно такой способ она называла крайне экзотическим методом самоубийства. Не в этот раз.

Не обращая внимания на внешний вид и физические характеристики окружающего, Тёмная Луна плавно начала смещение. Она не была превосходным алхимиком. Но она умела манипулировать и пространством, и временем, и инопространством, и иновременем, и связями между частицами реального, нереального и фона. Она умела пересобирать бытие, пусть далеко не виртуозно. Настолько фундаментальные манипуляции никогда не были её методом. К сожалению, они были методом сущности, её захватившей.

Тёмная Луна оскалилась. Крикнула:

— Ну же!

Реальность дрогнула. Потекла. Темнушка безумно улыбнулась и подхватила. Реальность и нереальность закружились в стремительном танце, в алхимической, преобразовательной дуэли, на кону которой стояло само существование Тёмной Луны.

Тело её исчезло, растворилось, было вобрано в водоворот искривления и превращений, использовано как материал для танца и работы. Два сосредоточенных внимания, два острых (мульти)разума, две могущественных воли соединились в этой работе и танце, стремясь вести, стремясь перехватить контроль, зачаровать, но не глупыми инфоатаками или подчинением сознания, а самим танцем, красотой переплетений, предложенным путём, открывшимися возможностями.

Это не было боем в полном смысле. Это напоминало странную смесь переговоров, сплетённых из уступок, требований и предложений. Это походило на беседу, полную обмена идеями и попытками убедить, доказать, завлечь собственным конгломератом идей и вместе с тем разрушить чужой. Это было жаркое соитие, секс одновременно разумов, душ и всего, что могло стать им реальностью, — соитие, в котором каждый норовил доминировать, опрокинуть партнёра в бездну удовольствия… и покорить раз и навсегда. Тёмная Луна вкладывала всю себя в это, но вот её… соперник, скажем так, не использовал всех сил. Зато искусство, тонкость, мастерство с обеих сторон было вложено до последней капли.

Фейерверк, безумный круговорот смыслов, связей, воль, материй и душ набирал и набирал скорость, красоту и сложность, пока…

> Посмотрим на часть распавшейся реальности, в которую попал Крауч

Ты огляделся. Просёлочная дорога где-то в маггловской глуши. Бросил пару заклятий на пробу. Очень длинная дорога. Неестественно длинная. И внимание. Внимание Хранящей и Элис, смутное, скрытное внимание Инфуцора, тени других вниманий, не поддающихся идентификации (ты лишь предполагал, что одно из них — страхоужасы), — исчезли. Вместо них — новое, яркое внимание. Оно не окутывало даже, нет — оно пронизывало всё вокруг, кроме самого тебя. Всё вокруг было, точно состояло из этого внимания!

Ты сталкивался с таким, когда Хранящая (какая-то её версия) показывала тени и отражения, демонстрировала, что может, а что не может иномагия, что просто, что сложно, а что немыслимо, кроме как для Ивицеров и Лун. Но вокруг — не отражение, не тень, не чей-то внутренний мир! Вокруг — реальность, в этом ты уверен, ведь твою собственную реальность так просто уже не изменить. Не после того, что сделала с тобой Хранящая. Ты — якорь самому себе, плод её эксперимента, добровольно пошедший на риск, чтобы получить надёжную защиту от иномагии — или умереть. Не умер — получил. А вокруг — сорвал травинку, понюхал — реальность, данная в ощущениях.

Обиталище могущественного духа? Владения какого-нибудь божества? Нет. Ты знаешь заклятья, проверяющие и на это. Не абсолютно надёжные, чистого бога вроде Элис не найти, потому что она и есть свет. Но внимание чистого бога выглядит совсем не так. Кагуцути, Элис, окутывающие сеанс вниманья Обитателей — ты был с ними хорошо знаком. И не Осси-повествователь — его ты научился фильтровать. Значит, дух? Но какой? Дух чего мог окутывать буквально всё, от воздуха, который ты вдыхаешь, до последней травинки?

— Твои мысли скрыты от меня, — ты резко повернулся. Никого. И магия никого не находит! Что за… — Не ищи меня, — вновь голос из-за спины! И вновь — никого. Тебя злило это — неопределённость и отсутствие контроля. — Твои мысли скрыты от меня, но не намерения, не личность, не душа. Последняя эпоха моего листа была интересной, и я не жалею, что вернулась в начало и конец.

— Слишком много знаешь, — хотелось бросить Адское пламя и сжечь всё вокруг. Ощущения, точно заново встретился с Хранящей! — Кто ты?

— Игрок, — этот ответ заставил тебя замереть. — Игрок, которым жаждешь стать. Игрок, который понимает тебя, как никто иной. Я родилась в первой эпохе ИМ-листа, когда он назывался иначе, и истинное, настоящее его имя произносили лишь первые, его творцы: чистые боги, лучерождённые и дети их, духи и фейри, смертные в одном и бессмертные в ином. Я была там. Я была одной из первых, но мне, нам, всему нашему роду не было дано право участвовать в сотворении. Мы были отвергнуты, нас считали неразумными детьми, а то и вещами, неспособными внести свой вклад; твореньями, но не творцами!

— Но ты стала Игроком, — ты и впрямь ничего не знал о первых метагодах листа. Это не было великой тайной, просто даже от Хранящей — слишком далеко. Ты знал о лучерождённых; от духов осталось не так много; фейри же давно уж стали легендой или измельчали в фей, волшебную расу, и не более того. Чистые боги сгинули в битве с Инфуцором, лучерождённые отправились за ними следом, пусть не все, а почему выродились изначальные фейри и действительно могущественные духи, ты не ведал. Не интересовало — пока эта… Игрок не переместила вас в… свои владения, должно быть?

— Тому предшествовал немалый путь, — молвила она. — Менялись силы, менялась роль, менялось имя. Я — Модрон, мать волшебных тварей, творец и первая.

— Первая? — ты знал, что она хотела этого вопроса. Ты шёл у неё на поводу, очевидно, находясь полностью в её власти. Существо древней Хранящей и, возможно, того же порядка сил.

— Для любой дороги есть личность, что сделает первый шаг, — холодная её улыбка повисла в воздухе и растаяла. Это не было вторжением в мысли, это было… искажением самой реальности? Так проявлялась власть Модрон над её обителью. — Я — первая, кто ступил на путь, ведущий в Бездну. Я первый иномаг, первая, кто бросил вызов небесам, первый Игрок и первая, кто свою сущность отверг, пересобрал.

— Модрон… — протянул ты, вытягивая из сказанного крупицы полезной информации. На память ты не жаловался, даже напротив, и строчка из полузабытого труда послушно повисла перед глазами. — Кельтская богиня-мать?

— Вот какой помнят меня смертные в последнюю эпоху? — холодный смешок. — Нет, Бартемиус, это — миф, потомок лжи, и ложь та создана не мной. Размышляешь, зачем я говорю с тобой? Ищешь истину в моих словах, ищешь намеренья, ищешь, как это использовать на выгоду себе, как вернуть утраченную свободу, власть, влияние…

— И ты утверждаешь, что не читаешь мысли? — непроизвольно нахмурился. Проверить щит разума ты не мог ровным счётом никак. Её внимание не проскальзывало внутрь, лишь пронизывало всё вокруг… но если она уже внутри, то ничего не стоит подменить и ощущения! Нет. Это путь в никуда. Ты доверяешь Хранящей. Она сама не может твой щит преодолеть. Модрон говорила, что читает личность. Будем считать, что она знает тебя до самых потаённых желаний. Опасная… персона.

— Мне незачем лгать. Я вижу твою душу, я вижу твой разум, пусть не могу прочесть. Оригинальный способ. Хранящая Время — талантливый Игрок, жаль, что творчеством пожертвовала ради силы.

— Ты говоришь со мной, значит, тебе что-то от меня нужно, — осторожно предположил ты.

— Не мне от тебя — тебе от меня, — вновь уверенная холодная улыбка, напоминающая и в то же время столь далёкая от улыбки Хранящей. За улыбкой Хранящей чувствовалась капля симпатии, искра искренности. За улыбкой Модрон — бескрайние ледяные пустоши. Ты поёжился. — Смирился, что Игроком тебе не стать, — но это исправимо. Не в моих силах вознести тебя на уровень Хранящей. Это в твоих силах, а я могу дать ключ от нужной двери.

— Что конкретно ты предлагаешь? — обычно за такими предложениями следует непомерная плата. Строители предлагали тебе подобное. В сеансе — Элис. Ивицер. Даже тень-агент Криса… Ты отказал им всем.

— Потенциал. Ты сам возьмёшь его. Я научу, как сделать это, не повредив плану Хранящей Время, которой верен ты.

— Взамен?

— Ничего, — холодный смех. Не ледяной — именно холодный. Не ледяная пустошь, а скорее тихое зимнее море, бескрайнее, не скованное льдами. Штиль, в любой момент готовый смениться смертельной бурей. — Я нахожу удовольствие в том, чтобы даровать и раскрывать потенциал.

— Ты как-то связана с Тёмной Луной? — немедленно уточнил.

— Как я связана с моею ученицей? — вот теперь ты почувствовал страх. — Уже никак, Бартемиус. Мы разошлись во мнениях, она рискнула столкнуть меня с Убийцей бессмертных, не зная, что я знакома с ним, что он враждебен никогда мне не был, а вот союзником — бывал. Её метод — полуискусственный отбор, я же склонна к ручному проектированию каждой мелочи. Она контролирует каждый параметр экспериментов, я же дарую сотворённому свободу. История стара как мир: ученица, посчитавшая, что наставник желает ей зла. Добавь философские разногласия и получишь, что я стала врагом в её глазах, пусть в своих себя наставницей считаю. Радует, что девочка поумнела, не пыталась убить лично, а устроила ловушку, печалит, что такую топорную, так быстро поверила, что я погибла. Итак, согласен ли ты или испугался предложения от «мымры»?

— Согласен, — уверенности не было, только отказываться… Нет, ты поверил, что она не будет просто убивать. Зачем? Модрон слишком подавляла. Ей ничего не стоило, должно быть, прикончить каждого из игроков, не вмешайся Хранящая или Элис. Но такие, как она… Это слишком мелко для учителя Тёмной Луны, для первого из иномагов.

— В таком случае будь добр сначала добыть мне одну вещь. Платы не будет, ведь испытание — не плата.

— Моргана побери! — тихо выругался ты, когда реальность распалась на кусочки, а чужое вниманье-воля вытолкнуло в неизвестность.

> обратим внимание на часть, куда попали Элла и Мойлин

- Что бы это ни было, оно не может сюда добраться, — сказала Элла. — Оно пытается, — указала на радужные искры, пробегающие по периметру сферы, в которой они зависли. — Видишь? Это конфликт разных реальностей с разными константами.

— Ты хочешь сказать, что как-то защитила нас? — с искренним любопытством спросил Мойлин.

— Не я, — улыбнулась Элла. — Хранящая Время защитила меня. Пространство и время вокруг меня нельзя... сломать. Кем бы ни была эта женщина, если это вообще она, попытка переформировать ткань реальности вокруг меня на фундаментальном уровне невозможна. Может, и зря? — вздохнула она.

— Почему это? — откликнулся Мойлин, пытающийся, но не могущий понять, что произошло и что происходит прямо сейчас.

— Эта реальность, — указала она на розовый туман, их окружающий, силящийся до них добраться, не способный продавить защиту Эллы, — ускорена относительно нас в… — нахмурилась. — Не знаю точно, во сколько. Слишком большое число? Вокруг нас, со всеми командами сейчас проходят целые эпохи на каждую секунду нашего разговора. Я могла бы попробовать ускорить нас с помощью магии и игротехнологий, но не настолько сильно? — развела руками. — Нет идей, как нивелировать такой большой перепад событийной скорости.

— Хочешь сказать, там все уже умерли от старости давным-давно? — скептически сощурился Мойлин.

— Не обязательно? — качнула Элла головой. — Возможно, этот барьер поставлен только против нас, а за ним — другая реальность с нормальным течением событий. Я подумаю, что можно с этим сделать. Не отвлекай.

— Без проблем, — согласился Мойлин. Подплыл поближе к розовой, искрящейся границе «пузыря» и приступил к попыткам исследовать её самостоятельно.

Думаю, мы не будем обращать внимание на каждую часть. Не все из них сюжетно значимы, думаю, хватит общего обзора. Поэтому давайте лучше…

> … посмотрим на часть, где оказалась Гвен

Гвен огляделась. Она стояла на зелёном холме, возвышающемся над бескрайней зелёной равниной, полной полевых цветов. Невдалеке журчал ручеёк, ветер шелестел травой и редким кустарником. А над головой… Вместо неба — застывшие образы соратников! Вокруг не было ничего опасного, и ей ничего не оставалось, кроме как всмотреться в эти… фото?

Оскалившаяся Тёмная Луна, волосы которой обратились в змей с ярко-алыми очами — неведомый фотограф запечатлел момент, когда её руки и ноги отсекло чем-то невидимым, разбрызгивая кровь. Кристо, склонившийся над мёртвой, буквально лишившейся половины головы Верой. Джу, склонившаяся, в свою очередь, над мёртвым, растерзанным чьими-то клыками Сайиком, — а позади неё стремительная тень! Элла и тот колдун, как там его… Мойлин, да? Стоят, замерли в перламутровом шаре, точно замороженные. Марк и Дамблдор — это ведь их… останки?! Сэм, ожесточённо, зло стреляющий иссиня-чёрными лучами над телом Беты, у которого нет головы. Грэм, Гарри, Гермиона направили палочки друг на друга — почему? Джинни и Том — стоят спина к спине, усталые, даже измождённые, запачканные в крови и ошмётках плоти. Арания Серкет — не то спит, не то мертва. Команда Энтони в полном составе удерживает множество магических щитов, но нечто пробивается сквозь них.

— Что всё это значит? — спросила Гвен не то себя, не то небо.

— Окружающая реальность — в каком-то смысле, — молвила та самая незнакомка, появляясь из воздуха. На этот раз она была… человеком? Человеческие руки, человеческое лицо, ни капли потусторонности?

— Да кто ты такая?

Она подошла почти вплотную, игнорируя наставленный посох. Почти горячий, он рвался в бой… вот только Гвен не была уверена. Раньше она ударила бы без колебаний, но слишком хорошо запомнила, чем заканчиваются такие удары. «Вот твоя справедливость, Рыцарь, — сказала тогда Хранящая. — И пожинай её — вечно». Гвен усвоила урок. Нельзя нападать просто потому, что тебе хочется! И… и решилась ли бы она вообще? Рыцарь Власти, она не чувствовала в себе ни грана власти, ни капли рыцарской решимости. Точно сгорела и истлела изнутри! Сможет ли она вообще когда-нибудь бороться, сражаться, вкладывать себя всю в бой, как это делала прежняя Гвен?

— Мною любят ругаться, — усмехнулась незнакомка, и сквозь её человеческую внешность проступила другая — хищная, нечеловеческая!

— Я… — Гвен вцепилась в посох, точно ища в нём силы. Она была уверена, что нужно атаковать сейчас, пока есть шанс! Но не могла. Не могла заставить себя направить Силу, магию, да хотя бы кулак! Слаба… Какой из неё герой? Какой из неё Рыцарь? Разве что не Власти, а Слабости… — Назови себя, монстр!

— Меня любили называть монстром, — кивнула незнакомка, ностальгически улыбнувшись. — Особенно те, кого я жарила заживо на своих пирах. Молодость-молодость… — опустила взгляд. Волосы её мигом стали ярко-рыжими, бледное лицо — румяным, с веснушками. Подняла взгляд совсем человеческих зелёных глаз. — Можешь звать меня по имени, данному твоим родом. Я — Моргана, Королева Фей!

— Та самая? — вырвалось у Гвен. Посох моментально похолодел. Сражаться — с ней? — Я столько читала о тебе! Ты… — задохнулась в обрывках слов и мыслей. Настоящая Моргана! Моргана, Королева Фей! Моргана — символ колдовства! Один из прекраснейших образов в английской… не совсем мифологии, да всё равно, чём! Главное — она чудесна! Она ровнялась на таких, как Моргана, как Мерлин, как король Артур, как сэр Ланселот, как Галахад! Она выросла на этих сказках! Это самое первое, что она услышала вместо глупых колыбельных!

Моргана глухо рассмеялась, оказавшись сгорбившейся старухой. Глухой смех перерос в звонкий, а старуха — в девушку её роста с венком полевых цветов на длинных русых волосах. Настоящее волшебство — это не твоя «власть», не силы глупого посоха, не Силы всяких там Звёздных Войн! Превращения Морганы происходили естественно, как само дыхание. И сама она была естественной, как дыхание, каждое изменение, каждый вздох, каждый звук и жест, каждое слово — идеальны: гармонично-завораживающие и пугающе-волшебные!

— Забавная ты девочка, — мягко улыбнулась Моргана и протянула руку. Гвен убрала Посох Власти в капчалог и бестрепетно вложила свою ладонь в её. Рука об руку пошли они по зелёным травам, средь пахучих цветов и лёгкого свежего ветра, единственно нарушающего тишину.

Наконец, Гвен решилась спросить:

— А… а что с моими друзьями? Это… — указала свободной рукой на небо.

— Ах, забудь, — махнула рукой Моргана, и небо очистилось. Солнце теперь светило им в спину, и дымка перистых облаков медленно летела в неведомой выси. — Мы ещё вернёмся к разговору о них… если пожелаешь. Здесь, в Авалоне, время идёт так, как мыслю его я, хозяйка. Нам некуда спешить, Гвен. «Белая, чистая» — такое имя тебе дали. И ты была чиста душой, как некогда и я. Нас осталось двое на всё Древо, Гвен.

— О чём ты? — с трудом нашлась, наслаждаясь звуком её голоса.

— Два существа, носящих титул «Королева Фей», — рука Морганы то становилась маленькой и детской, то твёрдой и мужской, но Гвен не поворачивала голову. Её ведёт за руку по самому Авалону сама Моргана, Королева Фей! И… и она тоже — Королева Фей? Это же просто «игровая условность», как Осси говаривал! — Я, Древняя, возглавляла последних фейри, кого люди назвали Старшими, а ты взяла под своё крыло Младших, потомков наших и людских, подобно тому как мы, вторые из смертных, — дети лучерождённых, дети самих Велисовых лучей! Но ты не фейри, Гвен. Ты человек. Потомок временной петли, создание самой себя, рождённая Игрой и тысячами равновесий, перемен! Вопрос не в том, кто ты и кто я. Вопрос в том, достойна ли ты носить титул, что был получен мной не от рожденья?

— Если ты хочешь… — оставить титул настоящей Королеве — это ли не правильный поступок? Но Моргана больно сжала её руку, продолжила, когда она замолчала:

— Бывало, что мы, Благой Народ, звали людей рассудить наши вечные споры. Порой кто-то из вас показывал себя так хорошо, что оставался с нами. Мы делали вас своими Королями и Королевами; то было интересно и полезно, и я сама приводила Артура на наш остров и делала нашим Королём — много Артуров пали пред моими чарами или сладкими речами. Мы, фейри, столь же хаотичны, сколь консервативны, и помощь человека, дитя порядка, была немалым благом; иной же раз люди разрушали тот хрупкий мир, что мы удерживали средь себя, всего одним поступком, и судьба глупцов была хуже, чем можешь ты себе представить.

Неожиданно Гвен осознала, что они которую уже минуту идут по заснеженному лесу, и недавний снег серебрился от солнечных лучей, подмигивающих меж деревьев. В следующий миг лучи солнца сменились тусклыми, загадочными лучиками луны и звёзд, а холод начал пощипывать лицо. Всякий ветер, всякие звуки смолкли. Зимняя тишина окутывала их, поглотив скрип снега и звук дыхания, оставив только сердца стук. Странным образом Гвен слышала сердце своей спутницы, хозяйки Авалона, — медленное, могучее, могущественное биение, которому повиновался и весь… остров? Только зимняя ночь и стук двух сердец: большого Морганы и меньшего Гвен.

Луна скрылась за облаками, а следом за ней скрылся и зимний лес, оставив их идти по… камню? По камню — в кромешной тьме. Гвен не выдержала, шёпотом спросила:

— Куда мы идём? Почему всё меняется?

— Я никуда не иду, — тихо рассмеялась Моргана. — Бессмысленно идёшь за мной — лишь ты. Я — пребываю.

— Что ты имеешь в виду? — она загадочная, какими и должны быть настоящие фейри! Но несмотря на встречу мечты, Гвен чувствовала себя не очень комфортно. Как будто Моргана всё это время как-то испытывала её или что-то в ней изучала перед тем как… что? Она же не будет с ней сражаться! Это глупо — сражаться с феей Морганой! Она героиня, а не святотатица какая!

— Ты ничего не знаешь о природе фейри, — молвила Моргана. — Позволь мне просветить тебя. Слушай внимательно, Гвен, ведь частицу той природы имеют и феи, кои выбрали тебя своею Королевой. Они ближе к людям, чем фейри Старшие, а такие, как я, Древние, — мы от людей отличны в корне. Внуки Великого Солнца, вторые из смертных, плоды любви лучерождённых — таково наше происхождение. Когда вы, люди, ещё не существовали, когда лист иномагов был живым переплетеньем воль богов, когда первые из смертных даровали имена мирам — родились мы. Разбойник Света дал столь много ответов, помог осмыслить их, но природа лучерождённых — вне круга его понятий, пусть и думает, наивный, что хорошо её постиг. Принц Пустоты понял больше, — она подняла взгляд, и я кивнул им, точно рассчитанным касанием предельной воли передав Гвен понятие о повествователе. Ей понадобилось ровно ноль секунд, чтобы усвоить переданное: в конце концов, для её мировоззрения нет ничего более естественного, чем быть частью истории, персонажем в ней.

— Осси? — спросила она, чтобы просто узнать, слышу ли я её.

> Я слышу.

- Извини, — выдохнула она. — Это моя ошибка.

Моргана с интересом оглянулась на меня, нащупав то не-место, откуда я повествовал. Понимает ли она, что такое предельная воля? Только то, что увидела в разуме Гвен, а Гвен то передал Кристо, сам предельной воли — не обладатель. Но она догадывалась, какими могут быть масштабы и глубины. И не будет лезть ко мне без явной на то причины.

> Это было закономерно, Гвен. Я ни в чём тебя не виню, Хранящую и Элис — тоже. Мой и Алисы взгляды похожи на точку зрения Хранящей Время. Метавременное равновесие предопределило наши пути такими, какими они сложились. Я лишь добавлю, как Принц Пустоты, что в том твоём поступке был смысл, который раскрывается именно сейчас. Именно тот выбор привёл тебя сюда, разговаривать с Морганой, Королевой Фей, в качестве другой Королевы Фей, а не безусловного противника. Постарайся не умереть бессмысленно — и мы в расчёте.

- Даю слово, — торжественно кивнула Гвен. Я, тем временем, разглядывал Моргану на том же уровне, на котором она хотела, но не могла пока найти меня. Я мыслеподмигнул ей. Она вернула фокус внимания на Гвен, не испытывая ни капли раздраженья:

— Я знаю, что ты читала книгу об иномагии.

— Знаешь? Откуда? — искренне удивилась Гвен.

— Тебя не удивило, что я знаю твоё имя, — улыбнулась Моргана, отпустив руку Рыцаря.

Посветлело: теперь они находились на вершине одинокой горы, и солнце первыми лучами будто бы силилось дотянуться до них, просочиться сквозь причудливые извивы камня. Место это напоминало не то грубый алтарь, десятками лет вытачиваемый первобытным племенем в толще горной породы, не то странную природную аномалию. Свет проскальзывал через выточенные отверстия в каменной ограде, венчающей вершину горы, причудливо бликовал и пересекался чёткими линиями, отражаясь от полированных не то чьими-то руками, не то дождём и ветром стен. Откуда-то снизу доносился стрёкот птиц. Здесь было прохладно: эта прохлада напоминала прохладу Джу, целительно-волшебную.

— Фейри положено знать такие вещи, — пожала плечами Гвен.

— Нелюбопытная — это плохо, — и тут же опровергла себя. — И хорошо. Многие из нас ценят любопытство. Я ценю. Другие — презирают и отвергают. Я была и такой. Ты читала книгу по иномагии и знаешь то старое, примитивное и совершенно верное деление иных вещей на три части.

— Сущность, форма и якорь? — не сразу сориентировалась Гвен. Ей повезло и не повезло, что её разум сейчас, после воздействия сначала Сильфа Света, а затем Разбойника Света, был кристально ясен, память — как на ладони перед ней самой… или пред такими, как Моргана. — Но Тёмная Луна… — вспомнила она и другое знание.

— Девочка любит усложнять и упрощать ей неудобное, — порыв ледяного ветра встрепенул седые волосы Морганы, и жёлто-зелёные её глаза, напоминающие кошачьи, обратились голубыми льдинками. — Она права и не права. Точки зрения… — горько рассмеялась чему-то своему. — У людей, предпоследних из всех смертных, якорь — тело, разум — форма, душа же — суть. Наша суть — такая же душа, но якорь — разум наш, а форма — тело. Понимаешь? — улыбнулась. — Нет. Нельзя понять, покуда не узришь. Но как узреть: ведь якорь мой нереален для тебя, как разум прочих смертных, а твоя форма — странно-неизменное виденье для меня?

— Не понимаю, — призналась Гвен, честно прилагающая все силы, чтобы осознать. — Если твоя… твой якорь — это разум, то он не меняется?

— Твой якорь — тело, но разве не меняется оно? — пожала плечами Моргана. — Ты думаешь сейчас, зачем я объясняю. Пытаешься понять, враг я или друг. Ты очарована, но чувство долга заставляет думать отрешённо. Я вижу это, Гвен. Мне не нужно «читать мысли», ведь я — это мысль, — усмехнулась чему-то своему. — Я родилась в ноосфере, как ты родилась в материальном мире. Когда ты училась думать, развивала сознанье и язык, я училась быть, развивала умение воплощаться и «говорить» с миром на языке воплощений. Это, — она подняла руку, плавно, естественно превращая её в нечеловеческую, точно из гладкой чёрной кости, заканчивающуюся острыми длинными когтями. Гвен могла поклясться, что этими когтями можно было резать камень как бумагу! — так же просто для меня, как тебе — вообразить что-нибудь в уме. Ты спрашиваешь, почему я рассказываю тебе это? Какова моя цель? — но Гвен не спрашивала, а только думала про себя! — У каждого иномага есть своё проклятье, девочка. Моё — одиночество.

Всё исчезло. Чудесный Авалон растворился в воздухе, оставив после себя только чувство бесконечного падения — невесомость! Исчезла Моргана. Только Гвен, едва светящийся посох и бесконечное падение сквозь мрак.

— Я уже убила их, — задумчиво молвила Моргана прямо ей в голову, и слова эти отзывались глухим звоном в ушах. — Все эти команды, всех этих героев, на которых ты ровнялась. Я убила тебя. Я вернула вас обратно. Повторила столько раз, сколько пожелалось. В Авалоне время — моя цепная собачка. Лишь одной я не коснулась — Эллы. Её защитил тот, кому время — не ручной зверёк, но руки, мысли и аватара, точно тело — мне. Эллу слишком легко убить, а я не тороплюсь с окончательными поступками, милая Гвен. Мне некуда торопиться. У нас впереди — вечность. Я одинока, и, надеюсь, ты сможешь развеять моё одиночество, пусть и ненадолго.

Она звонко, болезненно-дребезжаще рассмеялась, и Авалон вернулся обратно вместе с беззаботной девочкой Морганой.

— Прогуляемся? — как ни в чём не бывало улыбнулась она, и тиски ледяного страха сжали нутро. Одно слово продолжало отдаваться и отдаваться внутри. Вечность. Она слишком хорошо знала, что такое вечность! Полузабытое ощущение, когда само время остановилось, и… — Ах, не волнуйся! Всё будет хорошо, моя милая Королева. У тебя будет столько времени прийти в себя, сколько пожелаешь. Вечность, — и рассмеялась Гвен в лицо, искренне, по-доброму… будто не замечая сковавший её ужас.

> Переключим повествование на часть, захватившую Гарри, Грэма и Гермиону

Когда мир сошёл с ума? Когда вместо Гарри и Гермионы ты ощутил нечто? Не люди. Иновременной взгляд, взгляд из лабиринта, точно разрушил некую иллюзию. Ты видел истинную их природу, «плохо» накладывающуюся на окружающую — изменённую, очевидно, существом, которое заморозила Арадия и разморозил ты — реальность.

Нет, конечно, на первых порах ты не поверил. Иноинтуиция обманывает чаще здравого смысла. Иночувства изменчивы и ложны. Паутина порой показывает не иновремя, а инореальность, иногда — даже иноразум! В общем-то, нет никакой «паутины», «лабиринта» как отдельной сущности — это просто удобное именование той области, куда (примерно куда!) заглядывает иномаг сферы времени. Эта область не просто граничит, а переплетена, пересекается с прочими областями. Нельзя просто взять и «вытащить» паутину из прочего иного, пусть иномаги времени учатся этому всю жизнь.

Порой случаются не просто пересечения, а пересечения-подмены, незаметные, обманывающие от начала до конца, проходящие любые проверки, кроме проверки самой реальностью. Тогда обманутый (лучше сказать, обманувшийся) волшебник с ужасом обнаруживает, что все якобы «факты», которые он видел, согласованные и красиво складывающиеся с предыдущим знаньем, — ложь. А про иномагов вновь идёт молва, мол, сумасшедшие какие-то, верят в то, что уж точно не существует, мол, чем это лучше прорицаний? Взять ту же Трелони…

Перед тобой встал выбор. Выбор между двумя возможностями: либо многое из того, что ты доселе иновидел о Гарри и Гермионе, ложь, и их тела не первый год занимают некие существа, или ты видишь мираж, обманку, иллюзию! Но стоило тебе озвучить этот довод, как Гарри и Гермиона буквально отпрыгнули друг от друга и от тебя, направив палочки. Тебе пришлось поднять свою — просто на всякий случай. И ладно бы ты никогда не сталкивался с потерявшими душу, но прямо сейчас внутри тебя — частица Инфуцора, только по какой-то загадочной причине не берущая тебя под контроль. Уже то, как он ограждал тебя от хаоса и Тёмной Луны намекало, какую на самом деле власть над тобой он может иметь (или имеет прямо сейчас?). Нет никаких причин, по которым Гермиону или Гарри не могло контролировать, полностью или частично, что-то иное.

Дальнейшее напоминало страшный сон. Гарри что-то прорычал, вернее, не-прорычал Гермионе, но та лишь мотнула головой, в страхе делая за шагом шаг назад… а потом плюнула чёрной не-слизью Гарри в лицо, добавляя цепочкой чар… в твою сторону. Гарри уклонился, а ты… Секунду, растянутую в минуту, пытался достучаться до Инфуцора, но тот лишь насмешливо молчал. Думал. Много думал. Ты мог использовать Старшую Палочку, чтобы как минимум изолировать Гарри и Гермиону, прекратить бой. Как раз Гарри говорил тебе, что полагаться на неё во всех случаях, использовать, кроме как крайнюю меру, — громадная ошибка. Тот самый Гарри, который не-рычал, а до этого и капли инореального не показывал!

Но он был прав, пусть даже это был не Гарри, а его имитация. Особенно здесь. Ты успел ощутить, как нечто, виртуозно управляющееся с тканью самой реальности, поглотило вас, отделило от реальности сеанса, вывело… наружу? И это нечто легчайше могло вырвать Палочку из твоих рук, если было настолько могущественно. И Палочку, и Мантию. Ты мог бы разрушить время на действие, только вот — на какое? Одна ошибка, и в руках врага будет Оружие с заглавной буквы, причём сложно сказать, что как оружие страшней: Палочка или Мантия?

«Молодец, — прокомментировал размышления Фес-Ис. — Здесь ты не должен использовать Палочку и Мантию, пока не будешь абсолютно, совершенно уверен в том, кто твой настоящий враг и как его победить. Будь внимателен и не верь никому».

«Даже тебе?» — усмехнулся в ответ на усмешку.

«Мне можно», — в смеющемся тоне Инфуцора ты почувствовал намёк на то, что в каждой шутке — лишь доля шутки. Конечно, и Инфуцор манипулировал тобой для своей выгоды, вот только, если верить ему и, в общем-то, всему, что ты знал, до поры, до времени эта выгода совпадала с выгодой Хранящей. Совпадала ли с твоей? Загадка. В любом случае, ты должен будешь уловить момент, когда Инфуцора слушать более нельзя… Если он действительно не мог воздействовать без твоего согласия! Определённо Фес-Ис заслужил всем, что сделал лично для тебя, неплохой кредит доверия.

«Проблемы доверия, — медленно, с печалью произнёс Инфуцор, — самые страшные проблемы иномага. Что есть потеря якоря нереальности, как не кризис доверия? Вера и реальность соединены в сознаньях иномагов слишком тесно, и только нечто, обладающее первичной, абсолютной, непререкаемой реальностью может решить этот кризис и закрыть образовавшуюся брешь. Нелуна — один из таких источников».

«Кто бы сомневался, что ты упомянёшь именно её», — мысленно вздохнул ты.

«Нелуна — не единственный источник подлинной реальности, — заметил на то Фес-Ис. — Любая предельная истина является таковым. Любое предельное бытие. Любая предельная воля».

«Ты хочешь сказать, — уцепился за последнюю фразу, — что Алиса может избавить от иномагии?»

«Безусловно может, — ни тени сомнения! — Может — в экзистенциальном смысле, но не практическом».

«Хочешь сказать, что она… просто не умеет?»

«Совершенно верно, — и добавил: Я — умею. Предельная воля — второй по удобству инструмент из числа предельностей. Лишь предельным бытием сложнее менять реальность, чем предельной волей, и в понятие «сложности» я вкладываю «знание», «искусство», «мастерство». Предельная истина проще, но и разрушительней: стоит ошибиться, как ошибся я, как только прибыл в Лес… Предельная воля требует глубокого понятия природы того, что меняет, чтобы изменить ровным образом так, как желает её обладатель. Алиса не понимает, не чувствует банальную иномагию на уровне среднего выпускника курса профессора Райса; о твоём уровне, не говоря об Этане или Ивицере, не идёт и речи. А между тем, и мой ученик, проводник моих идей, Ивицер Творцев не понимает природу, тонкую структуру «минус-бытия» человека в достаточной мере. Полного понимания нет и у меня; однако превращение, естественное для Нелуны, помимо всего прочего отменяет и минус-бытие. К сожалению, фундаментальная единость и не-единость Нелуны не позволяет отделить «возвращение полного бытия» от всего остального, и этот факт на глубинном уровне связан с фактом ускользающей природы иномагии и иномагости».

«Хорошо, я понял, — мысленно качнул головой. — На Алису можно не надеяться. Но что мне делать с этим?» — вернул внимание на замерших в твоём восприятии Гарри и Гермиону.

«Кажется, я уже говорил тебе о том, что человеку следует полагаться на собственный ум и собственную волю прежде любой иномагии? Думай. Делай. Мой совет касается лишь инструментов твоего действия: Палочки и Мантии. Ты и без меня понимал опасность их применения, я лишь избавил тебя от естественного соблазна, с которым сталкиваются обладатели Талисманов, который непросто подавить рациональными доводами. Думай, выбирай и действуй, Грэм. Удачи», — и окончательно закрылся, оставив лишь ощущение холодного внимания изнутри.

Ты разрушил Время, мгновенно выпустив палочкой череду контрзаклинаний, аккуратно подобранных под атаку Гермионы. Она составила элегантную, точно рассчитанную цепочку, и обычному магу, не Грюму, мгновенно сообразить, как её отбивать, — не получилось б. На твоей стороне было преимущество одновременно иномага времени и Принца Времени. Ты мог иметь пусть не любую, но очень, очень, очень большую скорость! Тебя мог победить Убийца бессмертных, имевший скорость принятия решений и манипуляции реальностью даже большую. Тебя легко победила бы Хранящая. Тебя убил бы невидимый лазерный луч. Но едва ползущие в твоём восприятии импульсы заклятий? Точно нет.

Ты замотал Гарри и Гермиону едва ли не в кокон волшебных верёвок. Трансфигурацией сплавил отдельные верёвки в прочный, но лёгкий пластик. Потянулся было к Гарри легилименцией. Осёкся. Не время рисковать. Иновосприятие продолжает показывать не-людей на месте друзей. Неторопливо (в своём восприятии), методично наложил сперва на Гермиону, а затем на Гарри чары стазиса. Старое заклинание, вышедшее из употребления после взлёта популярности магии контроля разума и тела, сейчас было как нельзя кстати. Невозможно обратиться к иномагии, если все процессы в твоём теле замерли, а вместе с ними замерли и душа, и разум. Дополнительно изолировал друзей (или не-друзей?) волшебством и капчалогировал вместе с куском воздуха. Спасибо Элле за этот трюк!

Продолжая сохранять восприятие ускоренным, ты направил во все стороны поисковые заклятья. Пусто. Вообще никого разумного, из живого — растения, насекомые, мелкие животные… Самая обычная степь. С той разницей, что эха просто не было. Ни прошлого, ни будущего. И паутина только на первый взгляд вела себя обычно — слишком многие нити теперь обрывались, и ты не мог понять закономерность, по которой что-то или кто-то отрезало их. Не мог даже убедиться, что закономерности и вовсе нет.

Итак, лабиринту и эху ты доверять не можешь. Тени ведут себя странно, но скорее нормально. Собственные тени — в полном порядке, в этом ты убедился в первую очередь. Опираться на них можно спокойно. Ты ещё раз огляделся, попробовав выбросить из головы всё надуманное. Степная равнина. Пара следов заклятий. Ветер. Солнце. Небо. Ничего особенного.

Это и было особенным. Кто бы вас ни вырвал из предыдущей линии, он сделал это жёстко, оборвал нити, разорвал эхо… но других следов не было. Никаких. Это говорило скорее об искусстве. Перемещение было организовано с высочайшим мастерством. Достаточно ли такого мастерства, чтобы ювелирно перестроить лабиринт? Закрыть тебе любой шанс узнать ответы иномагически? Инфуцор советовал не использовать Палочку и Мантию — как и против Убийцы бессмертных. Палочка вместе со Временем даёт творить Чудеса с большой буквы — ультимативное оружие, лучшее орудие для чего угодно… кроме тех, кто сам может перекраивать реальность по своему усмотрению. Таких, как Убийца. Или таких, кто неуязвим на уровне концепций, кого надо бить в неочевидное место. Таких, как Инфуцор или Крис?

— Неплохо, — женский голос, тихий и спокойный, буквально возник внутри ушей. Ты вздрогнул: нечто буквально заставляло барабанные перепонки вибрировать с нужными частотами! Это… Против этого не поборешься. Такому врагу достаточно пожелать, и ты попросту взорвёшься изнутри. А если это… эта собеседница знакома с работой тела на уровне Тёмной Луны… — Верные размышления.

— Зачем ты это сделала? — медленно спросил ты. Как можно хотя бы бежать от такого? Самокапчалогирование, как это делала Бета? Ты не уверен, что якорь такого капчалогирования нельзя разрушить. Тогда ты окажешься вечно запертым в… в нигде? Плохая идея. Хотя это лучше, чем… Нет, лучше не думать об этом.

— Я взяла то, что интересно, и исследую это, — тебе почудилась повисшая в воздухе холодная улыбка. — Ты интересен своим потенциалом, маленький иномаг. Время — сложная субстанция, и мне любопытно видеть такого, как ты, иномага времени и Времени же разрушителя. Моя сестра хочет видеть вас мёртвыми. Мне же любопытно, как ты можешь раскрыться в будущем, и я дам тебе шанс. Зови меня Модрон, маленький иномаг, и — удачи.

И реальность дрожит, пересобираясь на глазах.

> Обратимся к части, в которой… скажем так, я нахожу любопытного собеседника

— Думаю, мы можем общаться так, — говорю я, подключаясь к «промежуточному миру», созданному для нашего контакта. Я оценил мастерство, с которым была проделана эта манипуляция. И оценил глубину понимания этого контакта, постаравшись не ударить в грязь лицом перед как минимум равной. — Лишние знаки кажутся мне излишними, Модрон Мать Миров.

- Приветствую, Осси Повествователь, — её прохладная улыбка чем-то напоминает улыбку Хранящей. — Ты предпочитаешь говорить именно так?

Они одновременно различны и похожи: Кира и Модрон. Кира не была творцом, но Модрон была. Кира управляла временем — Модрон тоже управляла им. Кира могла переписывать реальность — Модрон способна на это, пусть и управление временем, и переписывание реальности они делали совершенно по-разному. Кира ничего не творила, однако — создавала, и в этом эта пара была схожа: две созидательницы, две ярких звезды, взошедших над ИМ-листом.

Кира — вечерняя звезда, взошедшая на закате, когда сам свет листа уже гас, когда превращалась в трясину Велира, а душа листа засыпала вечным сном. Модрон — утренняя звезда, взошедшая на рассвете, пронзительно-яркими, жестокими лучами изменившая ход метаистории, взбаламутившая молодые воды Велиры, направившая рост юного листа в иную сторону. Кира начала этот сеанс, а Модрон вошла в него ближе к концу. Последняя из легендарных иномагов, кого мы видим, и в то же время — первая, старейшая из них.

— Мы видим друг в друге достаточно, чтобы оставить на слова окончание диалога без слов, — отвечаю я. — Мне удивительно видеть столь разные роли у одного существа. Сильф Дыхания и Сильф Разума. Не хочешь ли сама рассказать свою историю? Я вижу не всё, и мои способности в моделировании метапрошлого уступают твоим.

— Об историях ты можешь спросить младшую… если она захочет показать, — звук её мысленного голоса напоминал бы вой ветра, не будь он столь идеально контролируем. Не вой, но песня, песня ветров — так звучала Модрон. Я же, будучи не в состоянии осознать столь большую структуру, уточнил у неё:

— Правильно ли я понимаю, что ты представляешь собой три личности, соединённые в один разум?

— Ты ошибся с порядком слов. Разум, выросший втрое, — это я. Моргана, старшая и первая, но младшая притом. Морриган, во всём вторая. Модрон, последняя, но старшая из нас — то я. А ты един, хотя мог бы себя разделить или вырастить, лишь пожелав.

— Я прожил меньше тебя, — мыслепожимаю плечами. Что тут добавить? Бездны лет не минули для меня, я не чувствую… переполнения. И я понимаю, что путь Модрон — не единственный. Хранящая, несмотря ни на что, осталась единой. Осталась Кирой, человеком, насколько можно было им остаться.

Но Модрон человеком и не была! Древняя фейри, дочь Короля и Принцессы, двух лучерождённых, она была подобна идее, придуманной двоими. Идее разумной и научившейся воплощать себя в реальный мир. Таковы были древние фейри — но Модрон пережила почти что всех, выросла в нечто большее, чем просто «фейри». В нечто, по сравнению с чем и лучерождённые кажутся — пылинками.

— У тебя будет время, — кивает она с лёгким одобрением. — Что касается твоего удивления, то я — обратная сторона, тень двоих, и Моргану мог бы назвать ты Принцессой Крови, Морриган — Принцессой Сердца, пусть они давно превзошли мелкие шаблоны. Я — то, что они вытеснили вглубь себя, что раньше презирали, но с чем смирились позже. Я их дитя, но я же — больше, старше них.

— Ты вступишь в Игру, — констатирую я, временно откладывая любопытство по поводу её истории. Возможно, позже будет шанс её узнать последовательно и подробно.

— Это моя маленькая слабость, подобная проклятью иномага — жаждать участвовать во всём, что великим посчитаю, — пауза. — Я не вступлю. Мои сёстры сделают это за меня.

— Не на стороне Элис. Тогда бы они обратились к ней напрямую, — рассуждаю я. — Не на стороне Хранящей: и к ней обратиться — вас не затруднит. Ивицер недоступен, а Инфуцор… с ним они не сходятся во взглядах. Я далёк от мысли, что кто-то может встать на сторону Криса…

— Но это так, — разговаривай мы в реале, я бы поперхнулся. — Есть причины, по которым Моргана займёт его сторону. Есть более веские причины, по которым за ней последует Морриган.

— И ты поддержишь их? — плохие новости следом за плохими новостями… Иногда мне жаль, что принял долг повествователя. В конце концов, им мог бы стать и Кристо. Может быть, Арания. Их стиль похуже моего, но так я смог бы на историю влиять! Я… не уверен, что с Модрон справится даже Элис, если она «просто» не даст «сестёр» в обиду. Скорее это будет похоже на ничью — а ведь Модрон не зря зовётся Матерью. Она прибыла не одна, и речь совсем не о Морриган с Морганой!

— Нет, — пусть рано вздыхать с облегчением, но её пассивность — это лучше, чем полноценное противостояние с создателем такого уровня. Как никто иной я понимаю, что против разрушителя, против воина, против убийцы сражаться проще, чем против творца, созидателя и инженера, если у того есть надёжное прикрытие. Можно создать оружие против разрушителя, но не против созидателя; в конце концов, созидатель не участвует в сражении: вместо него сражаются его творения. Война с таким — это война воображений, война изобретений, война непрерывного совершенствования, непредсказуемая, с каждым витком всё более масштабная и глубокая, когда удары приходятся уже не на армию и даже не друг на друга, а на идеи, как личные, так и те, из которых состоит сама реальность: пространство-время, материя, движение и физические законы, возможности и вероятности. Я провёл несколько заочных сражений с Хранящей Время — знаю, о чём говорю.

— И всё же ты вмешаешься, — не предполагаю, а утверждаю я.

— Меня не прельщает остаться в пустоте; Пространство Парадоксов интересно, но не подойдёт как место, куда выпущу свой новый мир.

— Ковчег — или…

— Пожалуй, я сохраню Ковчег в любом случае, — отвечает она с лёгкой задумчивостью.

В этот метамомент я ощущаю, как домен Модрон раскрывается лепестком новой реальности и, гармонично вплетаясь в поддерживаемый Маат порядок локального ордополя, проникает в Ковчег, охватывает его, пронизывает — с одной стороны, стабилизирует и защищает, фактически нивелируя магическую «энтропию» и синергируя процессы создания нового Древа, а с другой стороны — берёт под контроль, частично изолируя. Право Элрика? Силы Гаганы и Лилит? Они ничего не могут противопоставить той, кто играючи сделала Ковчег пусть частично — но своим доменом. У них нет шанса в том числе потому, что Модрон контролирует течение времени домена относительно окружающего не только с ювелирной точностью, но и едва ли не с абсолютной свободой: всё вышеперечисленное происходит мгновенно с точки зрения всех, кроме Элис, Хранящей и… вы же догадываетесь, кого? Нет, я имею в виду не себя и Триликую Древнюю.

— Что насчёт творения, которое менее потенциально? — интересуюсь я. — Ты ведь понимаешь, что, вступая в Игру, ты ограничиваешь масштабы своего вмешательства либо обязана будешь компенсировать его контрвмешательством? Я принял роль не только повествователя, но и того, кто сохранит Равновесие, пока Хранящая не может вмешаться лично.

— Лично вступать в Игру не собираюсь — я вывела из неё Ковчег, — холодная усмешка. — Хранящая не рассчитывала на помощь Элрика, я же сочла его позицию чрезвычайно уязвимой. Ковчег понадобится мне, если Крис и мои сёстры одержат победу.

— Но ты рассматриваешь и иной вариант.

Я всё ещё готов вмешаться. К сожалению, читать мысли Модрон или её иных… ликов — невозможно для меня. Безусловно, предельной воли более чем достаточно для этого, однако я не владею ей в достаточной мере. Как ни грустно это признавать, Модрон обладает во многом более фундаментальными знаниями, чем я. И я догадываюсь, откуда эти знания, что они напоминают — не псионику, не что-то волшебное в любом его аспекте, будь то Фаэр, Ноэли или Йатос или то, что им обратно. Они напоминают технологию, высшую технологию, уже неотличимую от магии, манипулирующую реальностью напрямую. Да, всё верно: я почти уверен, что Модрон последовала за Прометеем и училась у него и у индустриалов — или тайно, или вполне открыто.

На удивление неприятно ощущать себя в позиции варвара, который может пробить мистический щит волшебника грубой силой и, быть может, сражаться с ним на равных, а то и победить, но вот понять его мотивы или даже просто сыграть в шахматы — не варварских умишек дело. Я учусь, вникаю в построения Модрон, силюсь вникнуть в её возможности, но это не дело одной минуты или одного дня, а вмешательство — вмешательство потребуется или сейчас, или никогда. Что ж. Если надо, я возьму дубину своей предельной воли — и горе волшебнице, наивно полагающейся на тонкость чар против моей злодейской силы!

— Вмешательство моих сестёр готово разорвать Игру на части, спровоцировать конфликт, варварской дубиной разрушающий столь тонкое кружево чар противостояния… — она читает мои мысли!? Нет. Нет, не читает. Но она постигает меня, как постигаю её сам. Неприятно. Болезненный удар по самооценке. — Я компенсирую это. Есть… нечто, что я бы хотела видеть. Вещь или сущность. Моя — в какой-то мере, — пауза. — Я могла бы стать ей хозяйкой и чем-то большим, чем хозяйка. Ты увидишь, Осси. Я не буду заставлять ни её, ни людей, которых ты определённо ценишь. Они сами решат, и если это решение не сработает, если они погибнут…

— Тогда я вмешаюсь, — киваю ей. — На любую дубину найдётся добротный щит и острый меч. Я посмотрю на твой вариант.

— Смотри же, — и переключила мою, а вместе с тем и вашу точку зрения.

> Вернёмся к части Грэма Фергюссона

Мир вокруг распадается на части и собирается обратно. Но не сразу и не весь. Грэм успевает это осознать, фактически рефлекторно взлетает и делает рывок вперёд. Оглядывается. Огромная стена вырастает за его спиной. Но впереди — такая же стена! Мир сходится двумя плоскостями, чтобы раздавить его меньше, чем в лепёшку. Грэм ускоряет мышление. Его восприятие, отделённое от тела силой иномага, отделённое от времени силой Принца, устремляется во все стороны. Он обнаруживает, что плоскости не бесконечны, а просто чудовищно длинны. Разрушая время, смещается к месту окончания, оставив ловушку позади.

Воздух вскипает, и вновь восприятие не подводит Принца. Он окружает себя чарами головного пузыря, летит дальше, не решаясь ускоряться, не торопясь применять иномагию. Магия ударяет из его палочки, расчищая путь от плазмы, в которую превращается воздух, позволяя лететь быстрей. Грэм упирается в ледяную стену. Он трансфигурирует проход в ней. Останавливается, осознав масштаб ледяной стены. Температура плазмы начинает расти, и волшебство скоро не сможет её сдержать.

Время разрушается опять. Грэм устремляет во все стороны охлаждающие чары, чтобы выиграть несколько секунд. Придумывает в мгновенье ока более сложную трансфигурационную формулу. Касается уже проделанной во льду ямы. Формула превращает лёд в ничто, и давление буквально выбрасывает Грэма в созданный им тоннель, вертит, крутит, едва ни лишает палочки…

Грэма выталкивает в совершенную пустоту, и лёд сам по себе тает за его спиной. Ошеломлённый, он разрушает Время, мгновенно приходя в себя. Мгновенно же размышляет, но из конструктива только то, что это — некое испытание, и ему нужно выбраться. Но как и куда? И если на вопрос «куда?» ответа не находится (уж точно не в сеанс обратно — явно эта Модрон, назвавшаяся именем древней реки-богини, имеет замысел сложнее), то на «как?» — ответ элементарный. Нужен проводник. Ему нужна Элла, Элла Мэйдж, Маг Пространства! Но как найти проводника да без проводника? Быть может… Марк?

У него, Грэма, есть только он сам. Поисковые чары не сработали. Как будто сокомандники, друзья — они находятся всюду и нигде. Направления на них не то чтобы не существует — оно… ну конечно! Грэм вдруг понимает, что остальные в другом не только месте, но и времени, а то и реальности. А значит, нужно применить методы путешествия по реальностям, которым уж кто-кто, а мастер инореальности Этан Райс обучал как следует. Другое дело, что практику им получить было просто негде, зато теория у каждого отскакивала от зубов.

Есть много способов покинуть собственную линию реальности. Самый очевидный — через любую сферу выйти из реальности, а затем выйти и из сферной нереальности, например, из отраженья или тени. Ещё можно напрямую «всплыть», вытолкнув себя из реальности, но это — удел действительно опытных иномагов вроде Дениса или Фло. Можно использовать или создать не-дверь или любой другой не-выход. Иномаги нереальности, в свою очередь, могли просто «выйти», «рассинхронизироваться» с любой линией, им не требовалось специальных приёмов — зачастую требовались приёмы, чтобы оставаться в родной реальности.

Грэм выбрал долгий путь. Медленно, плавно разложил не-настоящее на спектр не-теней и заглянул за границы спектра. Силу Принца использовал очень аккуратно — всё ещё не было понятно, как она взаимодействует с иномагией, да и сама иномагия… Он не был в ней уверен. Даже более того, Грэм был уверен, что всё, кроме прямого «потрогать душой» — контролируется той (или тем), кто управляет этой реальностью. Но лучше видеть, причём с разных перспектив, сравнивать, чем сразу выходить из линии реальности. Вдруг там, за ней, — один большой иношторм?

Иношторма не оказалось. Грэм сделал шаг, даже шажочек вовне, перпендикулярно спектру теней и вместе с тем начиная собственное время, собственный тоннель реальности, отдельный и более открытый. Манипулируя восприятием, осознал себя в бескрайней тёмно-синей дымке, расходящейся перед ногами и сходящейся позади. Позади оставил якорь — сейчас к нему вела сверкающая нить. Достаточно потянуться, и нить выдернет его обратно.

— Слышишь меня? — едва различимый знакомый голос. Грэм вчувствовался, но не нашёл его источника. Сложно нащупать источник, спрятанный мастером сферы нереальности.

— Да, — беззвучно не то сказал, не то подумал он в ответ.

— Я прицепился к тебе, когда нас забрали. Это были не твои друзья. Оно подменило их, разделив линию реальности.

— Проблема доверия, — вздохнул Грэм. — Оно может подменить и твой голос.

— Делать ей больше нечего! — фыркнула «оно», раздвигая дымку. Та самая, кого вы встретили в начале — черновласая, зеленоглазая… Она вытянула руку и выдернула Дениса в тоннель. Поставила рядом с Грэмом. — Извини за вторжение, но у меня к тебе дело.

— Ты — не та, с кем я говорил, — не то предположил, не то спросил Грэм.

— Модрон. Моя сестра — Модрон, и вы понравились ей, мальчики. Уж извини, сестрица, что вмешиваюсь в твои игры, но я узнала кое-что важное. У вас есть вещь, которая должна быть у меня.

— Нет, — отрезал Денис.

— Неправильная догадка, — недовольно качнула головой сестра неведомой Модрон. — Моргана. Я — Моргана, и вы, должно быть, слышали обо мне разную ложь, — хмыкнула. — Она не важна. Игры с Модрон и игры Морриган тоже не важны сейчас. Дневник. У одного из вас есть дневник моего ученика, Аиста.

— Зачем он тебе? — Грэм был… не удивлён, нет. Шокирован. Сама Моргана! Сила Принца ускорила переживание встречи, помогла взять себя в руки. — Сирень хотела передать его Фло.

— Фло мертва, — скривилась Моргана. — А будь жива, не справилась бы с задачей. Аист и Сирень хотели, чтобы память об их мире жила. Память — это самое дорогое, что у меня есть, — она криво, горько улыбнулась. На миг коснулась их своими чувствами — яркими до болезненности, глубокими, как Марианская впадина! — Я храню память о каждом из нас. Ивицер Творцев. Игнотус Певерелл и загадка-спутница его. Мерлин. Прометей. Нимуэ. Эжак Су. Все, о ком вы слышали, и все, чьи имена были стёрты из истории, как имя моего возлюбленного, ушедшего, чтобы я жила. Сирень и Аист — моя память, они дороги мне более, чем вы можете себе представить, люди. В отличие от вас, я смогу выполнить его посмертную просьбу.

— А взамен ты нас не убиваешь? — нашёл в себе силы усмехнуться Денис.

— Я повторю: меня не волнуют ваши с Модрон и Морриган игрища. Я проведу вас… к кому ты хотел? К Элле Мэйдж или к Марку Творцеву. Позабочусь, чтобы сёстры не тронули вас.

— Что именно ты сделаешь с дневником? — уточнил Грэм. Он чувствовал ответственность за эту вещь. Просто так отдавать её даже за собственное спасение… Сколько жизней скрывалось за тенями дневника? Скольким было пожертвовано, чтобы он остался?

— А ты неплохой малый, — вдруг улыбнулась Моргана. — Смотри.

И Грэм увидел. Вместе с Денисом видел он, как небрежным касанием воли-и-представления воплощает и достраивает она миры. Увидел он бесконечное, беспредельное одиночество Морганы — и долгую, неимоверно длинную память, ставшую для неё столь же ценной, сколь и настоящее, а то и боле. Он видел, как воссоздавала она первую встречу Эжака и Ивицера. Это не было кино, не было моделью — она буквально воплощала линию реальности для этого! И не одну, не две, не три — она игралась вариантами, искала наименее диссонирующий, наиболее непротиворечивый.

Она творила. Каждый момент своей памяти, каждое мгновенье прошлого было ей воплощено. Тысячи, миллионы, триллионы отрезков и линий реальности, связанных в одно, — она воплотила всю свою память! Всю до капли. Она не показывала её, да и невозможно это было — Грэм был слишком мал, чтобы осознать столь многое столь быстро!

Моргана была стара. Она была буквально старше звёзд. Её путешествия вовне времени, даже метавремени, длились так долго, что эпоха казалась только мигом. Но её природа, природа Древней фейри, позволяла переживать и это. Она была одной из трёх. Морриган, средняя сестра, лишь разрушала и убивала, бесконечно в этом совершенствуясь. Модрон, младшая сестра, творила новое, экспериментировала, шла вперёд. Моргана, старшая, творила, не творя: воплощала прежнее, реконструировала прошлое, блуждала в этих воспоминаниях, а порой давала то или иное оживить Модрон — отпустить в свободное плавание, как новое начало.

Даже Моргана не могла воплотить настоящих своих друзей и спутников, первых иномагов, поэтому эти воспоминания остались кристаллизованной, реализованной, но памятью. Действием, но ограниченным, будто виртуальностью, как в тех маггловских фантазиях, только совершенной, от реальности неотличимой. Но вот события, где не было существ столь масштабных, она могла, сама или с Модрон, воплотить полноценно. И линия реальности, запечатлённая, отпечатанная в дневнике Аиста, была именно такой.

В конце концов, ни Аист, ни Сирень не влияли до определённого момента столь существенно, а ещё… А ещё Моргана могла исправить. Она могла повторить Аиста и Сирень как музыкальный дуэт. Она могла отменить апокалипсис. Она могла дать этой линии десятки тысяч разных будущих… Не просто могла: хотела, жаждала этого! Эта память, новая частица истории её друзей и не совсем (Грэм так и не понял, кем для неё был Аист), была бесценна: само прикосновение к ней было подобно прикосновению к величайшему сокровищу. Горькому, но чистому в своей красоте. Наследие утёкшей в Лету линии было для Морганы драгоценным камнем, который она обязана была огранить, проявить весь потенциал.

Без слов Грэм протянул ей дневник. Она улыбнулась ему с Денисом и поманила за собой, раздвигая реальность, игнорируя недовольное ворчание Модрон. В конце концов — не только младшей быть активной. Она, Моргана, тоже хочет чувствовать вкус жизни. Хотя бы иногда.

> Вернёмся к части, где оказалась Гвен

Вы шли по Авалону, тихому и сумрачному. Ты не знаешь, сколько это продолжалось, сколько длились рассветы и закаты, сколько мягкое, успокаивающее, но вместе с тем пугающее и пробирающее до дрожи, стоило только задуматься, присутствие Морганы сопровождало тебя по бесконечно разнообразному краю. Вы ступали по поверхности едва волнующегося моря. Рука об руку плыли вы по иссиня-чёрной пустоте, и солнца, подобные старинным лампочкам, ласково вас согревали. По травянистым островам бродили вы под едва слышный стрёкот птиц. Шелест листьев сопровождал вас по осеннему лесу, журчание ручьёв — по лесу весеннему. Вы парили над зимней степью, игнорируя бураны, которым, кажется, не было конца и края. На цветочных полянах вы спали, в горных пещерах отдыхали от долгих восхождений, и ни один зверь, ни одно явление природы, ни одна случайность не могла потревожить тот глубокий, лишь изредка прорываемый вспышками страха и тревоги покой, которым окружила тебя Моргана.

Ты не знала, почему она делала это, но это было… приятно. Целительно, должно быть? Мысли о безумной вечности, болезненные воспоминания, снедающие душу, застарелая вина, бесконечный ужас плена, тысячи болей и страданий отступали, скрывались, точно затягивались раны, оставляя болючие, но только шрамы где-то там, внутри. Ты не противилась. Не потому, что не хотела провоцировать Моргану, а потому что не чувствовала в себе сил сопротивляться. И именно силы — восстанавливались. Однажды их стало так много, что ты решилась спросить, разрушая тишь:

— Сколько времени прошло?

— Вся вечность, — отвернулась Моргана. — Это наше прощание, и завершается оно. Я была с тобой, — повернулась, и зелёные, выразительные глаза были наполнены любовью и печалью. — Мы любили друг друга. Я убивала тебя. Я ненавидела тебя. Я играла с тобой. Я учила тебя. Я пытала тебя. Я копировала тебя. Я разрушала и создавала тебя заново. Я прожила с тобой миллионы жизней. Это — мой прощальный дар. Исцеление, которого ты жаждала, мир, который может дать лишь Авалон. Мечта о покое, которому ты чужда, но в котором нуждалась глубоко внутри.

— Время… — поняла ты. Она… Она уже сделала с тобой всё, что хотела. С другими твоими версиями. Буквально — всё. И теперь она отпускала тебя — ту, кто не пережила ни капли из её… игр? — Они… мертвы?

— Другие ты? — сейчас её улыбка, ядовитая, змеиная, внушала отвращение и дрожь. — Они прожили свои жизни, наши жизни — до конца. Некоторые бросали мне вызов. Какие-то впускали меня в душу. Некоторым я давала свободу, а кто-то проходил мои испытания… или гиб, пытаясь. Они заплатили цену. Ты свободна. Я бы хотела просить тебя со мною не сражаться, но знаю, что ты откажешься.

— Сражаться — с тобой? Зачем? — ты не верила, что это… просто имеет смысл. Ты, Гвен, сражаешься с Морганой, Королевой Фей, по собственной воле?

— Одиночество — моё проклятие, — слабо улыбнулась она. — То, чем заплатила за могущество. Есть лишь одно существо, встав на сторону которого, я ощущаю себя неодинокой. И этот человек — твой враг. Поверь, — улыбка исчезла, оставив только глубокую печаль, — одиночество не болезненно. Это моя сущность, неотъемлемая часть меня, источник и продолжение моего бессмертия, первый и главный якорь мой. Но я хочу попробовать иное. Я хочу ощутить себя не в одиночестве. Не одной. Ты не можешь дать этого. С тобой было интересно, — холодная улыбка потеплела, и ты невольно улыбнулась в ответ. — Но ты не тронула ту пустоту, что в сердце, — она вздохнула. — Только Крис, предельно сущий, может закрыть эту пропасть. Становясь на его сторону даже мысленно, я ощущаю… — её улыбка стала широкой, такой яркой, такой тёплой! — Ощущаю другое. Я снова ощущаю себя девочкой, которая пришла к Первому Стражу нашего листа и попросила дать мне силу. Я хотела — тогда ещё — не мстить! Я желала быть кем-то важным, кем-то настоящим, значимым в глазах моего отца и моей матери! Страж назвал цену, — она покачала головой. — Страж открыл мне путь к Храму, первой из нашего листа, первой из нашего Древа. Я прошла испытание и получила силу, способную убивать бессмертных, получила иномагию… Первый иномаг листа, — теперь её улыбка была горькой, щемящей душу. — Я жаждала иного. Цена — проклятье, одиночество, которое росло со мною вместе, пока не стало более, чем чувством… Ничьё присутствие не трогает его. Лишь тот, другой, Крис-мститель, может мне помочь, пусть ненадолго, пусть вспомнить даст, как было раньше! Крис — враг Хранящей, на чьей ты стороне, и мы врагами будем, как встретимся ещё раз, — долгая пауза: ты смотришь в глаза едва ли не девятилетней девочке, брошенному ребёнку, и образ могущественной Королевы Фей уступает, тает перед новым образом. — Прости.

Оно простирает руку, и тропа из жёлтых кирпичей устремляется от твоих рук в небеса, прячась в оранжево-красных облаках.

— Куда она ведёт? — спрашиваешь ты, так и не найдясь, что ответить девочке Моргане. А девочка уже исчезла. Обратилась пожилой женщиной, опирающейся на волшебный посох, так похожий на посох твой.

— Вовне, — молвит Моргана. — Другая «я» тебя проводит. Я дам вам шанс, дети Паучихи Времени, я дам тебе шанс, Королева Фей. Сентиментальна стала на старости лет, — и демонстративно то молодеет, то стареет вновь. — Мы даём тебе выбор. Ты поймёшь, Гвен Шепард, я знаю. Но вот что выберешь… — задумчивый смешок. — От выбора зависит не только твоя судьба, но и моя, должно быть. Устала слушать откровения скучной старухи? — и ухмыляется, когда ты не можешь найти слов для возмущения. — Ступай. Ступай и не прощайся. Быть может, мы увидимся. Быть может, вторая наша встреча будет не последней. Надежды, веры и стремленья… Живи, пока живая!

Ты хочешь было ответить — но кому? Она пропала. Растворилась, как виденье, как мираж, без единого следа, без тени присутствия, и без неё Авалон кажется таким пустым, таким мёртвым… таким одиноким. Ты не можешь больше оставаться на этих зелёных полях, пусть и уверена, что во времени — не ограничена. Время — это её цепной зверёк… Но ты не можешь. Сжав до боли в пальцах Посох Власти, ты делаешь первый шаг, и кирпичи слегка покачиваются под ногами, удерживая в воздухе. Могла бы полететь — но это глупо. Это всё испортит. Только пешком. Только вперёд. И только — не оглядываясь.

Шаг за шагом поднимаешься ты в небо, и кирпичи тают в тумане облаков следом за Морганой — и Авалоном. Ты чувствуешь — неясно, чем, неясно, как, — как от Авалона остаётся только эта тропка сквозь мокрую мглу, а вокруг — совсем иное. Иное. И чувствуешь чей-то взгляд, чьё-то внимание, сопровождающее тебя на этом пути. Кто же это?

— Модрон можешь звать меня, — тихий шёпот её напоминал голос Морганы, но казался богаче и глубже. Голос Морганы не был похож на голос фейри. В нём было волшебство, но то было волшебство эмоций и чувств — человеческое, слишком человеческое! Потусторонний, холодный (ты поёжилась!) глас Модрон звучал бы так, как и должны говорить настоящие фейри… будь в нём хоть капля эмоций. А эмоций не было.

Присутствие Модрон похоже было на ледяные речные глубины или морозный северный ветер, завывающий тысячами отзвуков и призвуков, соединяющий реальности и инореальности, чуждый, страшный, нечеловеческий… и вместе с тем близкий самой природе, естественный, как естественны бури тысячелетия, с корнем вырывающие вековые дубы.

Именно воля Модрон держала кирпичи, по которым ты ступала, именно её разум соединял Авалон и то место, куда ты шла. Окутанная её ледяной волей, ступая сквозь прохладный туман, ты чувствовала себя точно на дне озера. Может, эта Модрон и есть Озёрная Дева?

— Я была знакома с ней, — улыбнулась Модрон, и улыбка похожа была на искры солнечных лучей на свежем снеге. — Ты знаешь, чем закончился её путь.

Ты вспомнила. Кристо показывал и это. Нимуэ и её жертва… А кем тогда была Модрон? Одним из первых иномагов, как Моргана? Она лишь рассмеялась на твой мысленный вопрос, неравнодушно, но всё же холодно. Её внимание, её присутствие, кажется, пронизывало всю тебя, до последнего закутка души. Что она искала?

— Ничего конкретного, — молвила Модрон с лёгкой задумчивостью. — Ты интересный человек, Гвен. Теперь я понимаю, что нашла в тебе Моргана. Почувствовать меня внутри — неординарное достижение для той, кто только балансирует на грани превращенья в иномага.

— Я не иномаг? — спросила ты не то у себя, не то у неё. — Что это значит?

— Твоя душа не оформлена, — столь же задумчиво ответила Модрон. — Она дрожит в вариации, кружится меж состояньями, готовая стать как плюс-сущей, так и в минус-бытие упасть. Твой якорь нереальности покрыт трещинами, но трещины полны те Света, и Свет отражается внутри зеркал души, горя всё ярче, но якорь разрушая. Процесс не дошёл до половины, и кто знает, что ждёт тебя в конце? И Элронд не предскажет, — ты поняла, на что она отсылает. Сцена из «Властелина колец», где Гэндальф разговаривал с очнувшимся Фродо, встала перед глазами. — Хрустальный сосуд, полный света, для глаз, способных видеть? — её улыбка была соткана из света, как тот самый сосуд, образ которого ярко вспыхнул внутри тебя. Света холодного, но вместе с тем и чистого. Сколь красивого, столь и тревожного.

— Даже ты не знаешь, что со мной будет? — вздохнула. Это беспокоило, если не пугало. Туманная дорога, неизвестность, неопределённость. Ты ненавидела всё это! Почему всё не может быть просто и понятно? Почему такая, как Модрон, сестра Морганы, Древняя фейри, должно быть, одна из тех самых трёх королев Авалона, не может тебе ответить?

— Я ясно вижу все пути, — интересно, она — фейри Неблагого Двора? Или это разделение — придумки смертных, а фейри… Фейри тоже смертные, как говорила Моргана? — Но какой из них выберешь ты и не свернёшь ли на иной — загадка. Свет может пролиться, иссякнуть в трещинах, ведущих в темноту, — и темнота станет твоею силой, а память о свете — якорем-проклятьем. Сосуд может треснуть и рассыпаться, а свет вырвется на волю, более не скованный ничем. Раны-трещины могут быть зашиты, спаяны светом, оставив шрамы на сосуде, что со временем исчезнут, и станешь ты подобна ясному светильнику, и мраку останется спасаться бегством от тебя. Быть может, сосуд будет разбит, изнутри или снаружи, и свет, с осколками стекла смешавшись, породит нечто новое, невиданное раньше?

— Что можно с этим сделать? И как? — стать светильником, от которого бежит мрак, кажется соблазнительным… Если бы ты ещё знала, что это значит! Ты не знаешь. Элис не зря говаривала, что информация — истинная власть. Тысячи примеров, когда она побеждала или проигрывала от незнания одного лишь обстоятельства… Как же хочется разрушить все неопределённости, как же хочется узнать, выбрать раз и навсегда, убрать все сомнения и…

— Как же хочется не взрослеть? — теперь лёд её слов — ядовитый, ранящий, и ты едва не споткнулась, едва не сорвалась в туманную бездну! — Дитя, боящееся ответственности, получило роль Рыцаря Власти, той-кто-применяет-Власть, игрока, нарушающего Равновесие, человека, в чьих силах извлечь всю пользу из занимаемой им позиции. Избранной называла ты себя. Героем всё ещё мечтаешь стать. Хочешь искупить, сама не понимаешь, сколь виновна, а несправедливость хуже соли на рану, и страх действовать, и давленье чужих лет…

— Хватит! — крикнула ты во мглу. — Хватит… Я… разве я многого хочу?

— Герой самостоятелен. Оружие держит он в руке и им вершит дела. Само оружие не нуждается в выборе, и разум нужен ему, лишь чтобы вершить волю хозяина получше. Кого бы ты хотела видеть хозяином, дитя?

— Себя! — выдохнула, когда совладала с эмоциями. Ты едва не разрушила дорогу магией! Ты… Нужно контролировать себя!

— А справишься ли? — горькое сомнение в глубине души поднялось навстречу словам Модрон. — Быть может, друг твой Кристо управится с тобою лучше? А Элиза Даттон, чью волю некогда признала ты первейшей? Может, новый лидер, Элла Мэйдж?

— Нет, — ответила, продолжая, несмотря ни на что, шагать вперёд. Ты не сдашься! Ни за что, не сейчас, не этим… вопросам! Не себе. Ты не сдашься собственной слабости. Ни за что! — Я решу сама, кого слушаться.

— Однажды ты послушалась себя, — напомнила Модрон. — Желаешь повторения?

— Все ошибаются, — ошибки Элис, ошибки Кристо, ошибки Алисы, десяток за десятком ошибок пролетают перед мысленным взором. — Я буду осторожней. Я спрошу совета! Я… я помню, что большая сила — это большая ответственность, — ты вдруг поняла, что туманный путь мог бы в мгновенье ока довести тебя до цели, и присутствие Модрон не ускоряло, а замедляло тебя! Это — испытание? — Дай мне шанс!

— Сестра моя Моргана видит в тебе нечто большее, чем заплутавшее дитя, росток, проклюнуться что может иль погибнуть. Ты для неё — монета, брошенная в небо. Ты — её выбор, делегат, её оружие, но всё же личность. Я увидела достаточно; мой делегат уж ждёт. Лети, Гвен Шепард! Лети и сильно постарайся, чтобы не попасть впросак.

Модрон исчезает, как исчезла ранее Моргана, а следующий, сделанный по инерции шаг оказывается в пропасть. Вцепившись в посох падаешь ты вниз, и облака остаются за спиной, а навстречу приближается земля. Ты хочешь, но не можешь заставить себя лететь. А если не удержишь магию? А если ты просто всё вокруг взорвёшь? Нет! Ты должна! Должна! Должна выжить! Ты герой! Ты…

Волшебство подхватывает тебя и плавно опускает на землю. Не твоё волшебство. Чужое, невраждебное, недружественное — нейтральная магия человека, к тебе равнодушного.

— Весьма оригинальный способ прибытия, — «поприветствовал» тебя мельком знакомый волшебник из команды Энтони. Почувствовав себя мало того что трусихой и дурой, так ещё и полной неряхой на фоне буквально идеального на вид и скупого на движения мага, ты буркнула:

— Я Гвен. А вы?..

— Бартемиус Крауч, — его взгляд пробежался по твоей причёске, одежде, белой кепке, чудом не улетевшей с головы… Какой позор! — Приведи себя в порядок, Гвен, — он повернулся к городу, который начинался буквально через сотню метров, а ты осознала, что упала прямо на шоссе. — Время не ждёт, — и демонстративно поправил шляпу-котелок.

> Окажемся чуть раньше на позиции Барти Крауча

Реальность распалась на части. Домен, принадлежащий Модрон, буквально потёк, ледяной рекой выталкивая тебя за собственные пределы. Модрон не церемонилась: тебе пришлось самому укрыться волшебным щитом и стабилизировать участок пространства, проталкиваемый сквозь основной домен. Когда поток вырвался за пределы домена, легче не стало: теперь ты должен был волшебством не дать ему рассеяться, не оставить тебя в какого-то рода Пустоте, в безграничной тьме за пределами листьев, а может, и Деревьев, и Небес!

К счастью, Хранящая учила тебя, делился с тобой опытом Дамблдор, да и библиотека рода Краучей, коллекция запретных рукописей и фолиантов, дневников предков, среди которых были и экспериментаторы, и иномаги, была более чем богатой. Сейчас ты применял всё, что знал даже в теории, всё, о чём только догадывался, импровизируя, вкладывая всего себя в волшебство, соединяя распадающееся, продолжая затухающее, восстанавливая разрушающееся, ограждая реальное, продлевая его… Несколько раз ты чуял, что не справился, но воля Модрон легонько подправляла ошибки, подстраивалась под твою магию — самую малость, ровно настолько, чтобы у тебя были шансы, чтобы ты пытался и пытался выжить в Пустоте, чтобы — что?

Стоило тебе краем сознания понять, что Модрон испытывает тебя, как скорость потока реальности возросла настолько, что ты сразу осознал себя стоящим на широком шоссе, в нормальной реальности. Этот мир нить Авалона буквально пронзила, будто острие скальпеля — ювелирно точно, так, что ты, сделав всего шаг в сторону, не ощутил бы тонкого, эфемерного искривления. Это не пугало тебя и не поражало. Ты помнишь, как выглядит остановленная Хранящей вселенная, наблюдал за карательными операциями флота Строителей, знаешь, что такое гнев чистого бога огня. Модрон — Игрок, но не из сильнейших. Ты предполагаешь, что она скорее — игрок-виртуоз, предпочитающий точечные вмешательства.

— Ты прав и не прав, — её голос был здесь слабей, напоминая далёкое завывание ветра. Она точно не может читать мысли? — Я могу их прогнозировать, Барти. Это несложно — опытному Игроку понимать, реконструировать не-Игроков. Моя ученица научилась этому, так и не став, отказавшись от роли Игрока. Сможешь и ты — если решишься на новый путь. Это зависит не только от тебя или меня. Моя сестра выбрала собственного кандидата.

— Кого? — выплюнул ты. И только через секунду уточнил: — Сестра?

— Ты видел её мельком, — холодная улыбка и ответ, но на который из вопросов? — Сестра моя — старшая и младшая из нас. Вы её, волшебники, Морганой, Королевой Фей, зовёте. Вещь, которую ты должен мне найти, ищет и она, и другая моя сестра, кто Морриган зовётся. Морриган разрушит всё, что дорого тебе. Моргана — человек настроения, и выбор её смутен. Я же… если хочешь, то сможешь оставить вещь себе, и встать на путь, ведущий вверх. На пути твоём встанет мнение посланницы Морганы. А если не желаешь — оставь «вещь» мне, применение — найду.

— Что это такое? Что-то, похожее… на Ключ? — аккуратно предположил ты.

— И да, и нет, — холодный смешок. — Оно может быть оружием, и тем оружием Морриган убивала чистых богов, сражалась с десятками лучерождённых-Королей, и не было у них сил, чтобы повредить ей, а она убила их — убила всех Королей, кто пережил вторжение Инфуцора, убила фейри, кто не стал цепной собачкой Света и Тьмы, не отправился хранить покой Древа на Побережье Моря Имён. Убийство, убийство бессмертных, убийство концепций и вселенных — самый прямой, но не единственный способ. Эта вещь способна на большее, если применить воображение, усердие и ум.

— Авалон? — понял ты.

— Нет, — теперь смешок был теплее — мокрый снег, а не ледяная вьюга. — Авалон — моё и Морганы творение, и этой вещью мы не владели, когда его создали. Тогда мы жаждали покоя, мы хотели уйти, отдалиться от реальности листа, и домен стал продолженьем нашего желания. Мы ушли — и возвращались редко. Жди, Барти Крауч, и будь готов поймать посланницу Морганы. Помни: я не смогу здесь вам помогать, вы будете — одни. Совладай с одиночеством. Удачи.

Её внимание ослабло, ещё больше отдалилось, приглушённое будто бы чьим-то иным не то вниманием, не то присутствием… А потом ты увидел и «посланницу Морганы». Плохой для тебя выбор. Эту самую «Гвен Шепард» ты знаешь только по имени. Из команды Хранящей Время, когда та ещё не была Хранящей. Ни о чём не говорит. «Рыцарь Власти», но ты особо не разбираешься в ролях, только в самой теории. Рыцарь — значит, тот, кто сражается или пользуе… она что, не собирается тормозить?! Вскинул палочку и подхватил Гвен заклятьем. Сумасшедшая или с ней Моргана что-то сделала?

— Весьма оригинальный способ прибытия, — бросил ей, вздыхая про себя.

Должно быть, эта особа и будет главной частью испытания. Магической силы ты от неё чувствуешь немало. Сильнее, чем ты, сильнее, чем Дамблдор, возможно, на том же уровне, что и Хранящая Время. Но контроль и посох вместо палочки… Отвратительно, просто отвратительно! Как будто прямиком из древности какой магической! Прекрасно помнишь тех идиотов из «Общества возрождения старинных магических традиций», искренне верящих, что их волшебство будет сильнее, если колдовать посохом. Подумать о том, что для современных заклинаний требуется сложное и быстрое движение, которое кончиком посоха не сделать, а проточары всяких древних друидов откровенно сбоили и были крайним средством, — ума не хватило.

Прежние маги полагались, в основном, на ритуалы, и посох был просто ещё одним из ритуальных предметов. Уже позже, когда возникла нужда в быстрой, пусть и слабой, магии посохи плавно превратились в жезлы-палочки, а затем научились направлять волшебство так, чтобы не ослаблять: палочки стали настоящими проводниками. Нужда в посохах отпала. И теперь ты видишь волшебника такого уровня с посохом. Вывод: быть беде.

— Я Гвен. А вы?..

— Бартемиус Крауч, — ещё раз оглядываешь её. Одежда вполне современная маггловская — почему же именно посох? Как-то связано с Игрой, с игровым сеансом Хранящей? — Приведи себя в порядок, Гвен, — ей явно стоит передохнуть после приземления, но… — Время не ждёт, — ловишь себя на том, что поправляешь шляпу. Значит, нервничаешь. Плохо. Тебе тоже нужно привести себя в порядок! Но время-то не появилось… Ты чувствуешь смутную угрозу со стороны города и уверен, что вам — туда. А ещё чувствуешь отдалённое, но острое внимание уже троих сущностей сверху. Три сестры. Вам определённо надо отсюда уходить!

Гвен быстро одёргивает на себе одежду, а потом просто выпускает магию, одним чудом укладывая её идеально. Серьёзно? Это совсем не плохой контроль, а скорее околоидеальный! Невербальная беспалочковая магия. Посохом она не пользовалась — и хорошо. По конструкции он похож не на проводник, а на усилитель — внутри, должно быть, особенная магическая субстанция. Выглядеть Гвен стала определённо лучше, но вот её психическое состояние… Нет уж, ходить рядом с бомбой замедленного действия — не для тебя.

— Выпей, — велишь ей, достав из капчалога успокаивающее зелье. На выбор был ещё эликсир концентрации и талисман ясности, но они в редких случаях могли и повредить, например, усилить эмоциональные качели. Ты прекрасно помнишь, как использовал такой эликсир и надел такой талисман перед судом над сыном. Лучше бы выпил успокоительного или отложил суд! Каким же ты был дураком тогда… Но не сейчас. Сейчас ты нацепил на себя талисман, а вот эликсир доставать не стал.

Гвен молча выпивает. Даже не проверила, не яд ли? Нет, она определённо не в себе. Возвращаешь пустую склянку в инвентеку. Смеряешь Гвен внимательным взглядом. Ту, похоже, отпустило: расслабилась, вздохнула спокойно, оглядывается вполне осознанным взглядом. Верный выбор с твоей стороны. Эмоции. Эмоции — вредят. А талисман — полезная вещь. Ты сожалеешь, что не вызнал у Гермионы секрет её эликсира внутреннего света. Тяжёлая вещь, но тот раз, когда она с тобой им поделилась, стал самым плодотворным днём твоей работы! Впрочем — есть альтернатива.

Совсем небольшой флакончик, тщательно закупоренный флакончик с золотистой жидкостью внутри. Без вкуса, без запаха, но могущественные волшебники вроде тебя ощущали внутри некую глубину. Тебе сварил его Северус Снейп. Ещё не алхимия, но далеко не простое зельеварение — сколько же ритуалистики использовалось при его создании! Ты приберегал его до последней возможности, обходясь старинными ритуалами удачи и прорицанием.

— Что это? — Гвен тоже чувствует. Неудивительно. Ты открыл и резко бросил в сторону крышку. Не время сомневаться. Время действовать.

— «Феликс Фелицис», — отвечаешь, доставая мерный стаканчик. Отмеряешь половину эликсира, протягиваешь оставшееся Гвен, которая только что глаза не выпучила. — Слышала о нём?

— Читала, — не сразу берёт она протянутое. — Зелье удачи, очень сложное и очень дорогое.

— Эликсир, — поправляешь ты. Как будто она и впрямь читала о магии, но никогда не учила серьёзно. Странная ситуация. — В целом, верно. Нам он не помешает, как понимаешь, — различаешь среди внимания сверху как одобрительные, так и угрожающие нотки. — Доза большая, будь добра сдерживать порывы и сначала думать, а потом действовать. Выпивших «Феликс Фелицис» часто губит самоуверенность и переменчивость мотивов. Прежде чем пить, проговори чётко, что ты хочешь сделать.

— А… а что нам нужно сделать? — ты даже замер на мгновение. Эта Моргана ей вообще что-нибудь рассказывала?!

— Лично мне нужно найти некую вещь, — не сдерживаешь ты толики раздражения. — Вещь, которая может стать оружием против Элис и Криса, ключом к возвышению и власти — по словам Модрон. Что предложила тебе Моргана — я не знаю, — качаешь головой. — Она хоть что-нибудь предлагала?

— Только указала путь, — тушуется под твоим взглядом Гвен. — Она… она сказала, что меня ждёт выбор. Что она и Модрон дают нам… наверное, всем в Игре? Они дают нам шанс! Но я не знала, что должна сделать.

— Допустим, — морщишься про себя. Что задумала Моргана? Почему она даже… или в том и была задумка, что ты не скажешь Гвен всё? Нет. Ты предпочитаешь союзника с открытыми глазами. — Мне было сказано, что только ты можешь остановить меня, если я захочу использовать это оружие сам. Теперь скажи, чего хочешь ты. На что должен работать «Феликс Фелицис»?

— Я выбираю свободу, — поднимает опущенный было взгляд. Теперь ты видишь в нём сталь, а её магия точно твердеет. Да, это больше напоминает надёжного спутника. — Для всех нас. Пусть Модрон и Моргана освободят нас всех и пусть мы победим! — и резким движением, едва не пролив, выпивает «Феликс».

— Хорошо, — киваешь ты, сосредоточившись на собственной цели. Проглотил безвкусный, но всё же прекраснейший на свете эликсир. Улыбаешься чувству безграничных возможностей, пробуждающемуся внутри. Ты выложил козырь на стол. Один из козырей. Другим была ментальная защита. — Мы готовы.

— Нельзя туда аппарировать, — говорит Гвен, явно прислушавшись к собственным чувствам.

— Разумеется, — ты толкуешь это «нельзя» как «опасно». Эта возможность точно пульсировала красным перед твоим внутренним взором. Она не обязательно вела к гибели, не была «чёрной», но всё же это риск. Ты не собирался рисковать. Время давило на вас, но не так сильно, как ты беспокоился в начале. Это успокаивало и отрезвляло. — Пойдём пешком, быстрым шагом. Выясним, где находимся, узнаем, нет ли в округе чего-нибудь примечательного, не случалось ли чего-нибудь странного.

> Шагнём на час вперёд к позиции Гвен Шепард

- Это совершенно обычный город! — воскликнула ты. — Мне надоело попусту ходить по улицам!

— Замолчи, — едва не прошипел Бартемиус Крауч. На вас оглядывались! Он прав. Хотя можно было просто использовать магглоотталкивающие. — Мы ищем. Здесь есть место, я почти чувствую его, где внимание… искажается, — бросил испытующий взгляд. — Попробуй наложить магглоотталкивающее.

Ты попробовала. Сначала усилием воли, затем вербально, вместо палочки использовав палец, — не сработало! И только когда ты направила волшебство через посох, ощутила, как оно нехотя, с трудом прогибает окружающую реальность. Как будто до этого ты двигалась магией в воздухе, а сейчас — в вязкой жиже! А ведь Крауч понял это давным-давно…

— Учитывай это, — бросил он, направляясь в очередной закоулок. — Это место сопротивляется волшебству, но уже наложенные заклинания и артефакты работают нормально.

— Поэтому нельзя было аппарировать! — воскликнула ты, уже не стесняясь не замечающих, бессознательно обходящих вас людей. — А вот портключ…

— Только если сделаем в месте прибытия, — ответил Крауч, замерший перед стеной совершенно ничем не выделяющегося, кроме глупого граффити, дома. — И лучше не рисковать. Нет времени на рискованные эксперименты. Этот дом.

— Что с ним? — стена себе и стена. Не будь проблем с магией, ты бы точно стёрла это граффити! Розовая гадость!

— Нам внутрь, — Крауч решительно повёл ко входу.

Что привлекло его внимание? Обычный трёхэтажный дом, жилой, аккуратный, уютный даже, ты бы, пожалуй, в таком пожила. Где ты только не ночевала, когда геройствовала на Земле… Тебя пускали поспать жертвы остановленных тобой преступлений, приглашала Вера, а раньше твой приёмный отец где только в Лондоне не бывал! Когда ты пробудила способности, то первым делом вместе с отцом вырвалась из нищеты. Жаль, никакие способности не спасли папу от рака… И всё равно каждый раз, когда ты оказывалась возле таких уютных домиков, хотелось немедленно купить там квартиру. Наверное, поэтому тебя больше всего злили войны: вместо того, чтобы превратить в такие домики бесконечные трущобы, люди просто убивают друг друга! Ты помнишь искушение, когда впервые почувствовала Силу! Зло — оно ведь порой рождается в таких вот трущобах, в местах забытых, местах на обочине жизни… Ох, будь твоя воля, ты бы… погодите-ка, а это ещё что?

— Кровь, — смахнула каплю с ладони и взглянула вверх. Из приоткрытого окна стекала струйка крови. — А ты прав, — посох потеплел. Ты сможешь колдовать. Слабее, но сможешь. Никакая вязкость тебя не остановит. — Нам внутрь.

— Ты похожа на Поттера, — не то одобрил, не то покритиковал Крауч. На вопросительный взгляд пояснил: — Наш местный герой. Всё время в зоне бедствий и кого-нибудь спасает.

— Хотела бы я походить на Поттера, — вспомнила уверенного парня рядом с Грэмом. — Поспешим!

— Не думаю, что там есть, кому помогать, — хмыкнул Крауч, взмахом палочки отпирая замок входной двери. В тишине вы прошли мимо пустующего места охранника. Ты покосилась на экран — трансляцию с вполне работающих камер в коридорах. Ничего особенного.

— Нам нужен третий этаж, — лифта не было, и вы направились к лестнице.

Ты прислушивалась. Тишина. Подозрительная тишина. Все жильцы до единого не могут быть на работе! Ни единого звука с первого этажа. На втором тоже тихо. Не нравится тебе это. По пальцам пробежала прохладная дрожь предвкушения. Полузабытое за войнами Элис чувство, подталкивающее вперёд, обостряющее чувства и реакцию… Как же давно это было! Но такое — такое не забывается. Твоя сила откликалась всё чётче, всё послушней. Снова в сед…

Вы только поднимались на третий этаж, когда сверху прыгнуло это. Ты ударила в ответ прежде, чем осознала. Тварь унесло наверх, перило со скрипом скрутило, вырывая из бетона. Вверх! Прыгнула, подталкивая себя магией. А тварь — тварь прыгнула в ответ. Ты махнула посохом, с усилием преодолевая непослушную реальность. Никто не смеет противоречить твоей Силе!

Тварь, тёмно-серая с отвратительными ядовито-розовыми глазами, длинными чёрными когтями и клыками, напоминающая смесь гориллы и вставшего на четыре конечности человека, извернулась в воздухе. Твой удар пришёлся по потолку, проламывая его вверх. Подтолкнула себя, цепляясь магией за стену, уклоняясь от взмаха руками-лапами. Коготь просвистел буквально перед глазами. Близко! Тебя по инерции бросило о стену, и магия не полностью компенсировала это, а тварь улетела вниз по лестнице — Крауч проводил её глазами.

— Быстрая, — констатировал он, занимая позицию рядом. — Поймай на несколько секунд!

— Другие? — бросила ему, оглядываясь.

— Протего, — с усилием сказал тот, прикрывая вас сзади прозрачной стеной. — Готова?

— Всегда, — тварь уже очухалась и медленно, напряжённо поднималась по лестнице. Нечеловеческая пластика. Какая… мерзость!

Элис сталкивалась и не с таким, и не таким повелевала, но одно дело — быть орудием, воспринимая мир частично, другое — самой такую гадость видеть. Такое ни Строители, ни Тёмная Луна не делали. Оно… эта тварь не была рациональной. Она была скорее потусторонней, мерзкой, противоестественной врезкой в ткань мира. Вырежешь и выбросишь обратно в Бездну, не будь ты Гвен Шепард!

— Подходи! — крикнула ты. — Давай!

Тварь замерла. Резко махнула передними… лапоруками, буквально вырывая из стены куски бетона. Запустила прямо в вас! И прыгнула следом.

— Ваддивази, — шепнул Крауч, отталкивая камни в сторону.

Ты, в свою очередь, сжала посох и сжала тварь взглядом, магией, Силой, волей — всем, чем придётся. Прыжок, кажущийся таким быстрым, неминуемым, смертельным — замедлился, и тварь повисла в полуметре от вас, отчаянно пытаясь достать когтями. Она по-прежнему не издала ни единого звука, точно мираж — если бы не камни и следы от когтей…

— Авада Кедавра, — спокойно сказал Крауч. Тонкий зелёный луч вылетел с конца его палочки, коснулся твари… и без толку рассеялся зелёной вспышкой. Тварь даже не заметила Смертельного заклятья, силясь вырваться из плена и убить именно тебя. — Оно не живое. Материализованное заклятье? Долго сможешь его держать?

— Сколько потребуется, — чуть расслабилась, уловив, наконец, какой силы достаточно. Опустила посох. — Какая-то мерзкая некромантия?

— Нет, — покачал головой Крауч, шепча заклятье за заклятьем в сторону извивающегося существа. — Как будто труп или кусок камня! Никакой магии, но оно двигается.

— Фейри! — озарило тебя. Конечно! Вот где ты уже видела эти чёрные когти! Моргана рассказывала и показывала их не просто так! — Это может быть аватара фейри?

— Что это значит? — тварь, тем временем, прекратила дёргаться. Выпрямила к вам руколапу, и коготь на ней начал медленно, будто преодолевая что-то, расти. Прямо в направлении твоего сердца.

— Фейри не люди, — «объяснила» ты. Тут же поправилась: — У нас якорь — тело, а разум — форма, у них — наоборот, они разумом… воплощают, вроде бы «думают» форму-тело, а разум… наверное, где-то в ноосфере? Моргана так мне объясняла! — таким темпом коготь будет расти до тебя ещё минуту. Успеешь отойти в сторонку. — То есть, это у Древних фейри так, а может, это аватара Старшего фейри? И ему мешает то же, что нам мешает колдовать?

— Звучит логично, — Крауч смерил оценивающим взглядом растущий коготь. — Если мы разрушим аватару…

— Наверное, фейри создаст новую? — предположила ты. — Нам нужно найти и убить его разум! Или… или душу.

— До души через это не дотянешься, — поморщился Крауч, следя за замедляющимся ростом когтя. Похоже, фейри — если это точно фейри! — не справлялся. — Если оно видит глазами этой… аватары, то можно дотянуться до разума. Попробуем, — направил палочку, почти касаясь когтя, и чётко проговорил: — Конфундо.

Ты отпрянула, чудом не выпустив существо из хватки, когда то буквально потекло, когда его плоть плавно, инородно плавно исказилась, искривилась… обратившись — человеком?! Человеком безусловно мёртвым, с буквально свисающими внутренностями. Что сделал Крауч?

— Ясно, — удовлетворённо кивнул тот. Встретился с тобой взглядом, пояснил: — Заклинание «Конфундус», очевидно, управляет формой. Я попробовал ошеломить это существо, этого фейри. Его форма — это тело, я ошеломил её, а не его разум.

— И… то есть… — догадка ударила в голову ошеломляющей молнией. — Фейри захватил тело человека?

— Полагаю, здесь имеет место подмена и убийство, — нахмурился Крауч. — Фейри убил или выбросил разум человека и встал на его место, обратив связь якорь-форма в обратную сторону, после чего смог управлять, пусть и частично, телом мертвеца как аватарой.

— Зачем такие сложности? — не поняла ты, разглядывая мертвеца. Должно быть, он сопротивлялся… захвату. Неужели он нанёс… то есть, он сделал это с собой сам, когда в него — вселялся, да? — фейри.

— Фейри помешал тот же фактор, из-за которого мы не можем колдовать свободно, — спокойно сказал Крауч. И не поймёшь: это предположение или уверенность? — Как видишь, этот же фактор вернул искажённую реальность в прежнюю форму. Возможно, не полностью, — поморщился он. — Или фейри использовал тело уже умирающего человека — на разум такого воздействовать проще. Не знаю. Как видишь, он возвращает контроль.

И вправду: кожа медленно серела, кровь перестала капать, в глазах появились розовые проблески.

— Что будем делать? — у тебя не было идей. Элис с таким не сталкивалась, а ты сама… ну, надо признать, что большинство проблем ты решала грубой силой. А здесь нужна скорее смекалка, творческий подход. Ты всегда восхищалась нарисованными и анимированными героями, которые действовались не силой, а смекалкой. А ты… Тебе не хватало даже контроля над собственной силой — что уж там о смекалке говорить! На неё просто не было времени: нужно было уследить, чтобы не убить кого-нибудь невинного, не сдержавшись, не разрушить что-нибудь, не внушить кому-нибудь любовь к себе ненароком. Тяжело быть Избранной — особенно когда понимаешь, что Избранной никогда не была. И даже героем — с огромнейшей натяжкой.

— Уничтожим и рассеем тело, — ответил Крауч. — Чем меньше совокупная масса, тем тяжелей фейри контролировать аватару. Помнишь коготь? Думаю, он не сможет управлять частицами пепла. Этот… антимагический фактор помешает ему. Империо! — зачем он использовал Непростите… — Гори дотла.

И тело вспыхнуло! Пыхнуло жутким жаром. Ты снизила контроль над ним и перераспределила силу, защищая вас и здание невидимым барьером. Крауч даже с места не сдвинулся! Невозмутимо досмотрел, пока от трупа не осталась горка пепла, после чего велел:

— Распадись на молекулы, не выделяя энергии, — а когда пепел обратился дымом, который ты, повинуясь взгляду Крауча, отпустила, закончил порывом горячего ветра: — Айстасменти. Идём.

— Куда?

Чем дальше, тем больше Бартемиус Крауч вызывал у тебя уважение, но нотки недоверия — оставались. Он слишком походил на чиновников и полицаев, самый неприятный их типаж — холодных, инициативных, решительных… совершенно не ценящих жизнь людей, готовых пожертвовать кем и чем угодно ради своих или государственных целей. В конце, когда тебя признали «серьёзным фактором мировой дестабилизации», контактировали с тобой именно такие люди. Шантаж, хладнокровное убийство, давление на близких — их обыденные методы.

К счастью, не без помощи Кристо и Осси, а ещё отца Киры, ты была прикрыта от самого страшного, а ещё научилась говорить с такими… товарищами с позиции силы. Особенно после попытки сбить тебя самонаводящимися ракетами с разделяющейся боеголовкой. Провоцировать тебя желающих больше не нашлось, как потом объяснил Кристо, ты слишком мобильная, непредсказуемая цель, и о чьей-то крайне квалифицированной, но не государственной информационной поддержке спецслужбы также догадались. Несколько раз пробовали ловить на живца — не без помощи Кристо объяснила им, чем заканчиваются такие игры.

— Проверим, были ли жертвы и есть ли здесь ещё... одержимые, — Краучу, кажется, была неприятна сама идея таких существ. Это походило на поведение тех самых хладнокровных шантажистов из спецслужб — они были одержимы контролем всего и вся. Будь их воля, они бы не то что демократию, они бы и капитализм закрыли, и только боязнь сделать «как у комми» мешала им встать на этот путь!

— Верно, — ты вдруг осознала, что чудовищно устала. Удерживать этого… фейри или его аватару на одном месте было очень, очень сложно. Никогда раньше от тебя не требовалось стольких усилий, никогда прежде не нужно было такой концентрации. Если бы не подспудная уверенность от «Феликса», если бы не «просветление» от Кристо и Арании, ты бы не справилась. Насколько же ты раньше полагалась на свою силу, на врождённые способности? Но эта же сила, превосходящая всё вокруг, тебе постоянно подводила. — Я… предлагаю не разделяться.

— Интуитивная магия неэффективна, — обернулся к тебе Крауч. — Выпей, — ярко-синее зелье, всего на один глоток. Ты не колебалась. Сейчас вы вместе. — Восстановит силы.

— Может… — пересилила себя и всё же спросила: — Может, стоит попробовать волшебную палочку?

— Нет, — отрезал Крауч, взмахом этой самой палочки снимая «протего». — Твоя магия неэффективна, но быстра. Ты привыкла к ней, нет времени переучиваться, а усталость нивелируется зельями. Вдвоём мы лучше справимся с фейри, комбинируя разные стили волшебства.

> Вспомним о линии Грэма Фергюссона в совсем другом времени

Молча ступаете вы следом за Морганой, и тёмная дымка отступает от вас, оставляя в иссиня-чёрном пузыре, в котором, тем не менее, светло. Ты даже не хочешь предполагать, как Моргана это сделала: слишком много вариантов, слишком много у неё возможностей, выходящих за пределы воображения. Вам с Денисом сильно, очень сильно повезло, что Моргана не только может принять наследие Аиста и Сирени, но и благожелательна к вам после этого.

— Вы любопытны, — молвит она. — Я видела многое и многих. Не удивлюсь, если младшая вмешается на вашей стороне. Плетение Хранящей слишком красивое, чтобы грубо его рвать. Для Модрон такое разрушение подобно святотатству; для Морриган — не стоит ничего.

— Чем вообще интересно всё это таким, как вы? — спрашивает Денис. — Вы ведь и так…

— Демиурги? — усмехнулась Моргана. — Не мы. Модрон — демиург, матерь миллионов видов, сотен миров и десятков вселенных. Морриган — убийца. Я была той, кто била за пренебрежение, правила своим народом и жаждала творенья. Она была той, кто мстила за утраченную любовь и убивала из удовольствия. Я была Королевой фей, но ныне лишь хранительница Сада Памяти, вечно одинокая и преданная забвению — первая из иномагов. Модрон чувствует желание вмешаться, но ей мешает шедевральность плетения Хранящей, контрплетения Инфуцора. Вмешаться — испортить замысел, столь прекрасный в своей многогранности. Она будет действовать, чтобы компенсировать наше влияние, — не более того. Я вмешаюсь, потому что хочу вспомнить, каково это — быть неодинокой. Морриган — чтобы встретить действительно достойного противника, сразиться всерьёз — и победить.

— Кого вы поддержите? — не удерживаешься от вопроса и ты. — Элис?

— Есть только одна сторона, которое удовлетворит и мою, и средней жажду, — эта улыбка похожа на оскал, но оскал печальный. И ты, и Денис верно его расшифровываете. Крис. Морриган встанет на сторону разрушения, чтобы сразиться с Хранящей, с Элис, с Алисой, Ивицером, Морулисом… Моргана, должно быть, считает Криса столь же одиноким, как и она? Хотя у неё же есть сёстры…

Следующие несколько минут проходят в молчании. Силуэт Морганы становится неясным, точно тень, расплывается, порой исчезает, чтобы тут же появиться снова — но она исправно ведёт вперёд. А пузырь синего мрака расширяется, отступает, пока вы не оказываетесь на островке тьмы, петляющем в океане чего-то яркого, но при этом невыразимого. Ты чувствуешь исходящее от «света» внимание — внимание, полное агрессии, подобное приглушенному рычанию затаившегося в засаде зверя.

— Дикие Звёзды, — комментирует Моргана, появляясь и исчезая то в одной, то в другой части островка. — Модрон создавала их для одного забавного мирка. С мирком не получилось, а я согласилась оставить их себе. Морриган хотела использовать их как оружие. Глупо. Они красивы именно так — скованные и вечно неудовлетворённые. Они похожи на меня.

Океан света остался за спиной — теперь вы «плывёте» в зелёном полумраке. Где-то вверху периодически громыхает, слышится приглушённый звук дождя. Иногда вас окатывает порывом ветра с привкусом морской свежести.

— Почему так медленно? — Моргана отзывается, очевидно, на мысли Дениса, повернувшись к нему. — Видишь ли, Авалон — наша совместное владение, общий домен. Я властна соединить любые два его участка в единое целое… пока мне не противостоит другая из сестёр. Модрон замедляет наше движение. Какой бы ни был её план, она должна знать, насколько я упряма. Моё решение окончательно и изменению не подлежит.

— Вы враждуете? — интересуешься ты. Ещё не хватало, после всех озвученных проблем, очутиться между молотом и наковальней!

— Всё сложно, — и смеётся. Смех отдаёт безуминкой. — Три личности — одна душа. Не можем враждовать, но интересы — разные, друг другу мы — противоречим.

Зелёный сумрак разрывает яркая вспышка. А затем ещё одна, и ещё! Движение острова ускоряется, и ты хватаешься за ближайший камень. Поднимается ураганный ветер и тут же гаснет. Оглядываешься: Моргана выглядит сосредоточенной.

— Что случилось?

— Похоже, Морриган нашла, что искала, — Моргана на удивление тепло, мечтательно даже улыбается. — Сестрёнка счастлива.

Реальность мигает. За мгновение будто бы проносятся и тут же отступают тысячелетия и световые годы. Иновремя дрожит и ломается. Ты боишься даже заглядывать в Лабиринт.

Ваш островок летит вперёд. Зелёный свет вокруг рассыпается на цвета, не имеющие названия. Пространство разделяется на части. Трещины пересекают саму реальность, чтобы тут же пропасть в метавременных флуктуациях. Ветра нет — буйство происходит за островом, и ты ощущаешь, как могущество Морганы сглаживает, нивелирует всякое возмущение, ведёт вас вперёд, как штурман, навигатор и корабль в одном лице.

— Что происходит? — кричишь ты. Странно кричать в абсолютной тишине, но тебе чудится грохот и треск, заглушающий собственные мысли — не то что голос!

— Бой, бой идёт! — смеётся Моргана. Прямо над вами чья-то воля буквально испаряет само существование, изымает кусок домена из бытия, но зияющая не-туда рана закрывается, оставляя уродливый шрам, сквозь который сочится нечто. Остров огибает «капли» этого, ускоряясь. Ускоряясь? Похоже, Модрон даёт Моргане больше свободы?

— Твой Сад Памяти… — Денис умудряется говорить нормально, не кричать.

— Он метадалеко, — откликается Моргана, стабилизируя пошедшее волнами время, точно одёрнув смятую ткань. — Как давно сестрица не сражалась так! Оставила мне все игрушки… Хорошие новости для вас. Сможете — игрушки забирайте и бегите из Авалона. Ваш шанс — Морриган занята, пока она не победит, пока от Модрон закрываю я, — свободны вы бежать отсюда.

— Но что дальше? — выкрикиваешь ты. — Вы ведь…

— Ах, оставь, смышлёный мальчик, — усмехается она, сращивая реальность перед вами, раздвигая пелену видений и прокладывая мост над чем-то головокружительно-невыносимым. — Будь мне интересны лично вы, разве не убила бы я вас, дневник сама забрав? А Морриган, сестра моя, может и этой битвой удовлетвориться, остаться в Авалоне смаковать победу или зализывать раны — как уж повезёт. Если ей будет мало, то не вашим жалким жизням интересовать её, убийцу богов и Королей! Не игр, ах не игр ждёт она, но вызова, схватки не на жизнь, а на смерть. Кто может это дать — тому и следует бояться, — остров пролетает сквозь воронку перетекающих друг в друга видов пустоты, и ты видишь вдалеке перламутровый шар с двумя замершими внутри фигурами. — Здесь! У вас есть немного времени, гости Авалона… — она расплывается, растворяется, испаряется — однако её тяжёлое, веское, надмировое будто бы присутствие всё ещё накрывает вас незримым занавесом. — Используйте его с умом.

> Перейдём к взгляду Бартемиуса Крауча-старшего

Ожидаемо фейри вы не встретили. Чужой взгляд полностью исчез после уничтожения аватары. Ты внимательно осмотрел место жительства одержимого, путь к которому указал след крови. Изучил заметки, которые ещё не одержимый делал в блокноте ручкой. Иномагия, но не совсем. Скорее… своего рода ключ. Инореальность, но не иномагия в полном смысле. Способ не столько снять барьер, сколько «подсветить» свой разум некоей «Великой Сущности Извне».

— Эти фейри не могут атаковать наш разум? — с лёгким испугом спросила Гвен.

— Мой — нет, — повернулся к ней и бросил, направив палочку острием в лицо. — Легилименс.

Её воля, горячая, жаркая с лёгкостью разорвала ментальный канал между вами.

— Мой тоже, — улыбнулась она, ни капли не обидевшись на такую проверку. Да, определённо, с Гвен Шепард можно работать. Не идеальный, но вполне сносный помощник. — Откуда у него вообще этот ритуал?

— Скоро узнаем, — ты почувствовал сгущающееся внимание, рассеянное, отдалённое, распределённое. Организация. Так ощущалось внимание не человека, а организации. Не слишком большая, но хорошо централизованная — уже научился понимать это по оттенкам внимания. — Располагайся у окна. Посмотрим, как работают местные профессионалы.

— Внимание! — под звук сирен раздалось из маггловских усилителей голоса, как там они то бишь… «громкоговорителей», да. — Внимание, в районе проводится операция по ликвидации утечки особо опасных отходов! Просьба не покидать квартиры и оставаться на своих местах! Внимание, в районе…

Над домом пролетел вертолёт, а ещё один — завис на некоторое время. В окно было видно спешащих «ликвидаторов утечки» со здоровенными винтовками наперевес. Ты задёрнул шторы. Повернулся ко входу. Преодолевая сопротивление, наложил на себя и помощницу защиту от пуль и грубой магии. Опустил палочку, тем не менее, сохраняя положение, из которого можно быстро и эффективно колдовать. Бросил помощнице:

— Молчи и не провоцируй их. Не контратакуй без команды.

— Принято, — сухо, совсем по-военному ответила она. Чем Гвен занималась до сеанса Хранящей и чем занималась в сеансе? Как же тебя раздражает нехватка информации! Но её умение выполнять команды и слушаться как нельзя кстати.

— Добрый день, — поздоровался ты с «ликвидатором утечек», разглядывающим тебя сквозь прицел. — Мы натолкнулись на «утечку» и «ликвидировали» её.

— Научный отдел? — опустил тот винтовку.

— Нет, — дуло немедленно вернулось в положение «готов стрелять». Насмотрелся ты на такое на Земле… — Мы, скажем так, со стороны. Нам необходимо поговорить с вашим начальством.

— Расслабься, Грег, — буркнули сзади. Грег вновь опустил винтовку, на сей раз — нехотя. Отошёл в сторону, настороженно на вас поглядывая. Ты бросил быстрый взгляд вбок. Помощница выглядит расслабленно, но ты знаешь этот сорт расслабленности. Она готова прикрыть по первому слову или жесту. — Кто вы такие? Где одержимый?

Полноватый мужчина в незнакомой военной форме, разглядывающий сквозь очки не хуже, чем через прицел винтовки этот Грег, выглядел представительно, но ты уверен, что он — лишь низшее командное звено.

— Сожжён до состояния пепла на лестнице. Пепел развеян по ветру, — ответил ты. Командир покосился на табло прибора-браслета и кивнул:

— Показатели соответствуют. Это не отменяет первого вопроса.

— Мы из иного мира, — прямо ответил ты. Реакция — мгновенье удивления. Всё та же холодная настороженность. Хорошо. — Нам требуется поговорить с вашим начальством.

— Это возможно, — после паузы сказал командир. — За мной. Грег — замыкающий. Одержимых тут нет, но сохраняй бдительность.

— Понял.

Вы пристроились за быстро шагающим командиром. Стоило выйти из здания, как раздался взрыв, а реальность… нет, не рассыпалась на части, а ровным счётом наоборот.

> Перейдём на мою точку зрения и сместимся несколько раньше во времени, чтобы понять причину взрыва

Итак, нить-путь домена Модрон-Морганы пронзила Пустоту, направляясь по ей только видимому ориентиру. Надо заметить, что это была не обычная Пустота. Из множества Пустот, пишущихся с прописной буквы, эта была редким явлением — Пустотой рукотворной. Множество металет назад Инфуцор вторгся в Лес, и точка его соприкосновения — сразу несколько листов. Инфуцор обратился к предельной истине, известной как Нелуна, спроецировал её, чтобы исказить листья, но не учёл их природы, существенно отличной от природы известных ему вселенных. Листья буквально рассыпались на мельчайшие частицы, так и не осквернённые, унесённые ветрами Внешнего Неба.

Немедленно в месте краха началась великая битва, и первыми в неё вступили лучерождённые. Их сила была велика, их совместное могущество было гибким и способным рушить целые Деревья… Но ни один из них не обладал предельным бытием. Не было среди них носителей предельной воли. Отсутствовали и обладатели предельной истины. Инфуцор же имел в своём распоряжении Нелуну и собственное предельное бытие, безусловно уступающее предельному бытию Архитектора — но вот с предельным бытием Арбитра вполне сравнимое. Лучерождённые смогли задержать Инфуцора, но совсем ненадолго; возможно даже, большей частью их деяния была не безнадёжная атака, а само представление Исказителю, заинтересовавшемуся их феноменом, отвлёкшемуся на них, потому убившему — не сразу.

Так или иначе, лучерождённые пали. Не все, далеко не все. Насколько мне теперь известно, многих лучерождённых Инфуцор пощадил, многие просто не сражались с ним. Большинство погибло, а оставшимся меньшинством занялась Морриган-Моргана, когда вернулась в ИМ-лист, где выжившие лучерождённые восстанавливали силы. В конечном итоге, осталось только двое, а после появилась третья. Но не будем отвлекаться от великой битвы.

Помимо лучерождённых, чистых богов и иномагов, участие в ней приняли и фейри, смертные существа, родственные людям и лучерождённым, но во многом уникальные. Фейри рождаются от союза двух лучерождённых, равно как и люди, равно как и духи. Разумеется, в дальнейшем духи рождали духов, люди — людей, а фейри — новых фейри. Фейри, впрочем, быстро вырождались, но тот фейри, о котором пойдёт речь, был из числа Древних, из числа тех, кто сражался и изгонял Моргану-Морриган за пределы ИМ-листа во время первого её… «восстания», назовём это так.

Если мы обратимся к процессу заточения Инфуцора, то возникнет резонный вопрос: если Стена Сияющей Чистоты даже могущественней Великой Печати, то неужели она ставилась меньше, проще, чем Великая Печать? Как очевидно читателям, Великая Печать была сложнейшим творением, установленным с серьёзными жертвами, — была ли Стена Сияющей Чистоты не такова? Великая Печать ставилась поверх Стены Сияющей Чистоты — и даже так Инфуцор оказывал огромное сопротивление! Неужели во время постановки самой Стены Инфуцор спокойно сидел и ждал, пока его заточат? Как вообще была возможна эта установка, как можно закрыть чем угодно немгновенным существо, обладающее предельным бытием и предельной истиной одновременно?

К счастью, Модрон устранила этот пробел в моих знаниях, и я готов поделиться сведеньями с вами. Да, Стена Сияющей Чистоты не устанавливалась исключительно чистыми богами и первыми иномагами (среди которых, как мы помним, не было ни Ивицера, ни Морганы, на тот момент изгнанной). Стену помогал устанавливать Первый Страж листа, однако и он, будучи уникальным среди всех Первых Стражей всех листьев, не мог удерживать Инфуцора. Возможно, на это был бы способен безымянный страж безымянного Храма, который некогда посетила Моргана, а по её следам и Крис, да только ему это — не интересно. Нет, Инфуцора удержал фейри, всего лишь один Древний фейри, но с оружием, некогда утерянным Морганой, оружием, которым она убивала чистых богов и Королей лучерождённых.

Оружие это обладало своего рода разумом; природа его была в чём-то близка природе аспектов Пространства, Пустоты — и Сердца в то же время. Оружие было строптивым, непокорным, но всё же Древний по имени Аминэт смог направить его на Инфуцора и применить. Могущество оружия было таково, что повлияло на саму связь Инфуцора с Нелуной, временно её ослабив. Оно удержало Инфуцора нужное (мета)время, отделив, закрыв, замкнув, оттолкнув от него окружающую реальность, разверзнув само Внешнее Небо! Оно дало первым иномагам, богам и Стражу закончить свои приготовления. Затем оружие изменило направление своей работы, и Инфуцор был «вытолкнут» в Утгард, окружён и заперт Стеной Сияющей Чистоты, в которую также было вложено немало силы этого оружия. Следующим шагом чистых богов стала Великая Печать, отрезавшая Инфуцора от любого места, кроме Побережья, на котором ему противостояли Великий Светлый и Великий Тёмный — результаты самопожертвования чистых богов Света и Тьмы.

Ну а в месте, где начиналась битва, осталась Пустота. Внешнее Небо так и не вернулось туда, след от применённого оружия наметавеки отпечатался, отталкивая частицы бытия любой природы. Конечно, обладающий достаточной мощью или искусством мог целенаправленно войти в эту Пустоту и даже уцелеть — она не была агрессивной, уже нет. Но и ориентиров в ней не было — до того самого момента, как Модрон-Моргана не вытянула щуп реальности домена, не обошла казалось бы надёжную защиту из множества наслаивающихся доменов и не вонзила щуп точно в центральный домен. В домен Аминэта.

Появление ориентира сквозь Пустоту Инфуцора (назовём её так, пусть резоннее использовать имя оружия) не осталось незамеченным. Игрок, некогда обречённый, враг Хранящий, спасённый в своё время Алисой Орловой, вставший на служение Империи Строителей, а ныне слуга Криса, ждал этого момента. Страхоужасы обладают порой беспрецедентными знаниями и, основываясь на этих знаниях, Крис разместил свою «пешку» в Пустоте, вооружив и защитив. Пешка быстро достигла «света реальности» нити домена и благоразумно не вошла внутрь, оставшись для Морганы-Модрон незамеченной. Она полетела вдоль нити, вслед за ней протиснулась сквозь брешь в защите малых доменов и проникла в домен Аминэта. У неё была цель.

Разумеется, о домене Аминэта узнала и Элис — узнала в тот самый момент, когда стала чистой богиней Света. К её глубокому сожалению, возможностей, не уменьшив присутствие в сеансе до неприемлемого уровня, связаться с доменом не было. Однако у неё достало сил и метавремени, чтобы отправить туда своего посланника с понятной миссией — точно такой же, как миссия пешки Криса, как миссия Барти Крауча и Гвен Шепард. Среди доступных ей слуг был вернейший и разумнейший, единожды уже умерший за неё, но воскрешённый Хранящей Время, чтобы доставить весть. Думаю, вы догадываетесь, о ком идёт речь. Аин, Огненный Глаз Владычицы Элис, был отправлен окольным путём через рушащееся Побережье, через Полые Холмы, и не было уже Светлейшего и Темнейшего, чтобы помешать сией отправке. Вооружённый по последнему слову техномагии Строителей, Аин ворвался на Землю, одну из копий Бета-Земли Хранящей, созданных в своё время ею и Элизой, — ныне Землю Аминэта.

Разумеется, сам Инфуцор знал о домене Аминэта, о том, что там хранится. У него была лишь одна серьёзная возможность вмешаться в происходящее — момент, когда Ивицер был на Побережье и был администратором Великого Тёмного. Ивицер имел инструкции и выполнил всё безукоризненно. Это вмешательство было более тонким, более слабым, чем вмешательство Элис или Криса, но усиливалось со временем.

Таким образом, четыре стороны отправили на Землю Аминэта свои силы, четыре стороны пожелали завладеть тем, что он хранил. Мы уже посмотрели на столкновение двух сторон (посланников Морганы-Модрон и следствия вмешательства Ивицера), теперь же обратим внимание на столкновение пешки Криса и верного слуги Элис. Пожалуй, стоит разбавить повествование от моего лица. Частично побудем Еленой Васильевной.

Елена Васильевна, или, что более уместно, Лена, прибывает позже Гвен и Барти. В красном богоуровневом костюме, с волосами, покрашенными в точно такой же оттенок, она, пожалуй, не была идеалом женской красоты, но я сочту её вполне симпатичной. Что более важно, она нравится самой себе, как и большинство Воров. Точнее, нравилась бы, если бы не техномагический ошейник, защищённый от аспекта Времени, на её шее. Признаюсь, что делал его лично по заказу Криса, не особо представляя, зачем. Прошу прощения. Итак, Вор Времени, что ты будешь делать?

Лена огляделась. В последние дни её речевой запас коллапсировал исключительно в маты и междометия. Этот день не был исключением.

— Ну и, блядь? — тихо и пусто. Значит, скоро будет опасно. Она оглянулась на едва ощутимую колонну искривления Времени и не только. От этой гадости лучше отойти подальше, пока не убила… Куда?

Ага. Город. Как же не хочется туда! Достала из капчалога сигаретку, прикурила. Закашлялась. Тоже гадость. Но расслабляет. Надо чуть-чуть расслабиться перед очередным большим песцом! Надо… Расслабишься тут! Опять эта сука «пожимает» шею!

— Да знаю я, сучка, — выплюнула слова вместе с сигаретой. — Знаю. Иду, — когда её жизнь стала такой отстойной?

Она взлетела и не слишком быстро направилась к городу. Скрываться? Прятаться? А смысл? Если колонну чуждости не почуяли, то что ей противопоставить смогут? Если почуяли, то найдут на раз-два. Нужно бы поаккуратней. Ей не местных убивать, а неведомую хрень найти и Крису донести. Крис… Как, мать его, убить Криса??

— Никак, — скривилась, когда ошейник предупредительно сжался. — Я знаю, сучка. Куда дальше?

Полетала над городом туда-сюда. Ничего такого. Почему именно здесь? Нашейная сучка (между прочим, техномагический шедевр, функции контроля в котором, — мелочь по сравнению со встроенным биокомпом!) молчала. Тоже не чует или просто бесит? Нет, чует! Сучка чуть сжалась, и Лена ощутила направление. Значит, та вертушка. Военные какие? Всё равно. Быстрее начнём — быстрее закончим. Погнали!

Она рванула к вертушке. Выдернула время из неё и ощутила, как сжимающиеся тиски внутри чуть отпустили. Бросила взгляд на ладонь и пожалела об этом. Бледно-серая. Ёбанный Рок… Времени совсем немного, нужно больше забирать… Ладно. Использовала почти всё украденное, и серости стало меньше. Хорошо-то как! Сучка на шее предостерегающе сжалась. Лена сместилась влево, пропуская пулю. Охуели там?

Потянулась к солдатикам внизу и дёрнула. Выдохнула, когда чужое время заполнило тело. Стало ещё лучше! Бледность окончательно прошла, а мир обрёл краски. Выпустила чуток Времени в замерший вертолёт — эту дуру надо всё-таки вытащить подальше. Схватила в капчалог и полетела. Богоуровень… раньше она бы прыгала как последняя идиотка от восторга. Сейчас понимала, что ничего хорошего новые силы не принесли. Только ошейник…

Сучка снова сжалась, на этот раз сильней. Лена рванула быстрее, чувствуя, как иссякает украденное Время. Позади рвануло, да так, что уши заложило, несмотря на игровое тело и глупые условности! Бросила быстрый взгляд назад. Чего? Какого… чего тут делает этот… блядский строитель! И Время у него не вытянешь, защитился. Значит, надо валить из города. Себя защитил — а как насчёт округи?

Лена дёрнула Время на себя со всей силы. Дёрнула — и потянула следом! Невидимая волна ринулась от неё назад, а затем и во все стороны. И всякий процесс, всякое явление, любое событие прекращалось, замирало, а тело Лены наполнялось всё новыми и новыми силами. Однако Аин, точно идентифицировавший конкурента, не замер. Он с трудом, но поднял огромный рокомёт, приготовился выстрелить, а вокруг вспыхнули первые струйки пламени.

Лена прищурилась и выпустила явно лишнее ей Время алой молнией. Молния ударила точно в рокомёт. Он осыпался прахом, а вспыхнувший следом за этим ядовито-зелёный взрыв явно повредил Аину. Не убил, не покалечил — лишь легко ранил. Поэтому спустя несколько секунд Вор Времени была уже за городом. Сделав хороший круг для запутывания, она извлекла вертушку. Положила на неё руку, размораживая. Прислушавшись к живому ошейнику, прикончила пилота и пару пассажиров, оставив в живых только нужного себе. И начала допрос.

> Вернёмся на точку зрения Гвен Шепард

Реальность… остановилась! Всё вокруг замерло. Ты сразу поняла, что произошло. С тобой такое происходило. Сильнее. Тогда это было сильнее, тогда это была неудержимая мощь, квинтэссенция самого аспекта, а сейчас не было даже красного цвета. Более тонкое, эфемерное, но всё такое же знакомое. Время. Кто-то остановил Время! Но не тебя. Ты была вне этого. Крауч, ваши проводники, люди вокруг, занавески на окне — всё замерло. Но не ты.

Ты не могла двигаться, но это и не требовалось. Ты многое узнала от Элис и Кристо. Ты — Рыцарь Власти. Тот, кто использует Власть. Ты знала значение Власти. Оно не было таким очевидным, как то же Время или Пространство… нет, не так! Ты не знала. Ты чувствовала. Ты чувствовала своё… положение, должно быть. Ты чувствовала, интуитивно понимала своё положение относительно окружающего мира и могла использовать это. Ощущала это новое, искажённое Временем равновесие. Ты всегда была той, кто нарушает равновесие. Единственной из Гвен, выбравшей жизнь, а не смерть. Единственной, обратившей хаос в порядок. Запертой в остановившемся времени и всё же размороженной — живое нарушение равновесия, а не человек!

У тебя было волшебство, интуитивная, привычная, опасная магия — и столь же интуитивное сознание равновесия. Равновесия, которое тебя не устраивало. Ты потянулась магией, потянулась через посох в собственных замерших руках, потянулась душой, как в детстве, когда впервые левитировала папин старый чайник. Дотянулась. Толкнула. Не нужно было менять всё сразу. Достаточно начать. Потянуть, а остальное потянется следом. «Цепная реакция», — так говорил Леон. Ты запомнила.

С облегчением взмахнула посохом, выпуская искры во все стороны. Каждая из искр становилась двумя искрами, и деление повторялось снова, снова и снова. Искры устремились вокруг волной освобождающегося света, волной реупорядочивания, использующей чужую власть (Власть!) над Временем, чтобы её же отменить. Ты воспринимала аспект Времени как некую… паутину. Некое… напряжение. Стекло, в котором были трещины. Мир вокруг и сам бы рад освободиться (наверняка Леон бы сказал что-нибудь про минимальное действие, потенциальную энергию или энтропию!), а тебе достаточно было дать толчок. И что самое важное, это напряжение, это освобождение можно было использовать! Размораживание будто бы само несло в себе силу, энергию, и ты могла бы направить её, если б захотела. Не сейчас. Но в следующий раз ты обратишь оружие врага против него же самого!

— Что… что это было? — выдохнул Бартемиус. — Время?

— Кто-то остановил Время, — ответила ты, напрягая чувства, готовая отражать новые удары. Рыцаря Власти на мякине не проведёшь! Или проведёшь… Никакой самоуверенности! Пусть Бартемиус решает, пусть ведёт — но горе ему, если не сможет объяснить спорные решенья и пути! — Что будем делать?

— Время?! Разве можно остановить время? — воскликнул Грег.

— Некоторые… игроки имеют власть над временем, — мрачно усмехнулся Крауч, взмахивая палочкой. Ты ощутила чары — ощутила необыкновенно чётко. Упорядоченный хаос! Хаотичный порядок волшебства окружил Крауча, и ты понимаешь, что вместе с защитой от временных манипуляций меняется и время повествования — на настоящее. Осси ведь здесь? Ты… ты так виновата перед ним! Умом знаешь, что извинения не имеют смысла, но душа… Душа — болит. — Ваше начальство! Оно нужно мне, пока ситуация не усложнилась. Немедленно!

— Это не так про… что за хрень?

Здание перед вами плавно проваливается само в себя, оседает… превращается в гору праха. Праха взвившегося во все стороны!

— Тергео, — бросает Крауч. Это заклинание было несильным, но при этом объёмным. Нет! Глупость. Каждое заклинание было сильным, было бесконечно сильным, ведь оно искажало само природу реальности! Но искажение Крауча — ювелирно точное. Ровно такое, чтобы прах исчез. — Сила Времени.

На этот раз первой реагируешь ты. Привычное зелёное пламя Авады ударяет в вашу сторону. Ты не совсем понимаешь, почему это заклинание так сложно заблокировать. Ты интуит, а не учёный! Чувствуешь — и главное. Блокировать — вообще плохая тактика, уж кому знать, как не тебе!

Подтолкнув себя магией, шагаешь навстречу. Ловишь чары руками, убрав посох в капчалог, оборачиваешься на одной ноге, ведя зелёную вспышку вокруг себя — и направляя обратно во врага! А по тому — по настоящему строителю! — уже ведут огонь Грег и его командир, и Крауч добавляет своей магией! Ну, посмотрим, чему у Элис научилась!

Строитель исчезает и появляется за спиной. Ты чувствуешь, где. Оборачиваешься в ответ, одним лишь желанием отклоняя чёрную молнию вверх. На мякине не проведёшь!

«Дестракто», — направленно думаешь ты, пуская трепещущую, ветвящуюся оранжевую молнию. Хватаешь её волей и не даёшь впиться в дом, подводишь к пытающемуся уклониться строителю… Ха! Строитель блокирует атаку невидимым щитом, и ты видишь, как напряжено его лицо. Ты только начинаешь!

«Дуро», — он защищён от многого, но не от банального превращения собственного доспеха в камень. Тем более если использовать кристосорбы Рока для усиления! Рок ведь так хочет покинуть кристосорбы — ты в силах подтолкнуть, нарушить неправильное равновесие!

Строитель точно взрывается, и Бартемиус прикрывает вас от осколков. Ты уже чувствуешь сместившееся присутствие. Очень сильный волшебник! Он может аппарировать даже здесь… как и ты. Но это не нужно. Без всяких формул обращаешь воздух вокруг строителя в магическую кислоту, подпитывая её силу его же щитами. Ты никогда не чувствовала себя так свободно! Магия… магия с магией, магия с аспектами переплетались вокруг тебя, и каждое из равновесий ты можешь изменить, а измененье превратить в своё оружие.

Строитель ухмыляется. Пламя взмётывается повсюду, окружает тебя, и щит Крауча ничего не может противопоставить элементу. Строитель тоже нарушает равновесие! Это похоже на дыру, на крутящуюся воронку, в которой тает всё, кроме воли строителя, сплетённой с пламенем, элементом… Он сам сейчас — частично элемент! Очень плохая идея с его стороны: ты тянешь дальше, сильнее, и тело строителя скрывается под языками пламени, а пламя взмывает вверх, в небо, и волею своей ты подталкиваешь его волю, заставляя небо вспыхнуть, истощая его силы… Пламя исчезает вместе со строителем.

— Ушёл, — выдыхаешь ты, едва не хватаясь на подставленную руку Бартемиуса.

— А я пришла, — прямо перед тобой из воздуха формируется фигура. Не магия, не элементы, ничего! Она… она не нарушала равновесие. Она будто занимает позицию над ним! Но как это возможно?

— Марья Олеговна, — немедленно опускают винтовки оба ваших сопровождающих. Как будто с прибытием этой Марьи всё и сразу стало хорошо! — Госпожа директор…

— Я займусь ими, — повелительным жестом отпускает прибывшая военных. Вы разглядываете друг друга целую секунду. Эффектная блондинка, жёсткая, целеустремлённая… чем-то похожая на Бартемиуса. Марья качнула головой, точно в ответ на твои мысли. — Никого лучше она прислать, конечно, не могла.

> Побудем на моей точке зрения

Вы ведь догадываетесь, кто был той единственной, кто заметил псевдомгновенное движение домена? Алиса Орлова, до предела укрепляя нить связи с Кристо, буквально преодолевая бесконечные пространства и времена, врывается в сеанс. Она не медлит. У неё нет сомнений или альтернатив. Она врывается в домен, предельной волей сделав в нём разрез, на одной лишь интуиции синхронизируя себя с локальным временем домена.

Тысячи чудовищ Модрон атакуют Алису. Многоликие, частью подобные фейри, частью далёкие от них, они способны разрывать реальность и нереальность. Непостижимые, бесформенные, кажущиеся пассивными, одним своим присутствием эти создания способны ввергать линии реальности в безумие. В каком-то смысле эти чудища и были сошедшими с ума линиями реальности, подобными живым доменам, подобными Убийце бессмертных. Каждый из них с лёгкостью поверг бы Элис, когда та не была чистой богиней. Каждый из них поверг бы Хранящую Время в начале её пути и даже в середине. Безвременные, запредельные, они вырывались из оков любой реальности. Отродья Бездны, они способны были разорвать любой конечный разум, что коснётся их.

Алисе ударила по ним самой квинтэссенцией желания. Она не разменивалась на познание или понимание. Она не использовала Рок или иномагию. Сейчас всё это было слишком долгим и излишним. Алиса встретила существ-из-за-грани клинком своего гнева, ветром бесконечной свободы, способностью быть выше любой реальности — ранее только потенциальной. Предельная воля разорвала тварей до того, как они атаковали Алису, и сам этот парадокс не оказал на неё влияния, ведь этим влиянием и была она.

Затем Алиса развернулась. Программы, проводящие её волю-и-представление впились в домен, подобно кривым острым крючьям: оставляя в нём кровоточащие раны, где реальность превращалась в нереальность и наоборот. Алиса сделала рывок, и часть домена, препятствующая добраться до Кристо, обратилась в ничто. Кажется, я «слегка» недооценивал сочетание интуитивной предельной воли и более структурированных программных инструментов!

Домен сопротивлялся. Даже без осознанной помощи трёх сестёр, домен способен был противостоять иномагам высшего класса, могущественным божествам и даже волшебникам вроде Мерлина. Но что он может противопоставить предельной воле? Ничего. Все средства защиты домена, выразимые и невыразимые, Алиса буквально разнесла на кванты, и не было, казалось, ничего, что помешает ей добраться до Кристо…

Морриган манифестировалась во всём великолепии. Разум и плоть домена, соединённые общим духом, замерли вокруг Алисы кривым зеркалом. Алиса ударила первой. И сила удара её была таковой, что пробила бы сквозную дыру в домене, будь он воплощён в виде единой вселенной. Но он не был. Довольно ухмыляясь миллионами лиц из миллиона отражений, Морриган перевернула удар, и Алису едва не развоплотило не собственной атакой.

Жестом предельной воли Алиса разрушила зеркала. Осколки взвихрились вокруг неё, норовя разрезать саму душу. Воля оттолкнула их, обратила в цепное разрушение, распад. Распад прекратил быть направленным, и Алисе пришлось укрощать его самой. Резкий перепад реальности едва не разделил её разум на частицы, но предельно волевым усилием Алиса осталась целой, а затем повторила вражеский приём на всём домене.

Домен дрогнул. Морриган в мгновенье ока приняла около сотни различных решений, одним из которых стала вложенность, сместившая Алису и саму среднюю сестру в поддомен, где схватка продолжилась с новой силой. Обе сущности высшего порядка привлекали всё больше и больше концепций, инструментов и сил в своё противостояние, и Морриган была довольна наконец-то достойному противнику, а Алиса сражалась, охваченная яростью, и предельная её воля вырывалась из всё новых и новых пут, ограничений и пределов, которыми её пыталась сковать, запутать, покорить, точно дикого зверя, Древняя охотница. Пат?

> Нас ждёт позиция Барти Крауча-старшего!

- Нам нужна информация, уважаемая… — сказал ты так «вовремя» переместившейся (не аппарация и не портключ — не магия вообще, больше похоже на игропрограммирование Хранящей) дамочке. Что-то в ней тебя отталкивало, но что? Сложно сформулировать. Не время.

— Марья Олеговна Эк, — ни намёка на вежливость в голосе — исключительно сухость. — Директор Службы по контролю и утилизации особых отходов, — намёк на усмешку. — Благодарю за утилизацию заражённого.

— Гвен Шепард, — коротко поклонилась твоя помощница, столь удачно показавшая себя в бою. Отогнать, едва не прикончить строителя, мага и вместе с тем элементиста — чрезвычайно хороший результат. — Я… эм, волшебница, мы с моим спутником, Бартемиусом Краучем, тоже волшебником, ищем здесь… одну вещь.

— Оружие, — уточнил ты. — Оружие и нечто большее, чем оружие. Как я понимаю, вы представляете организацию, занимающуюся такими… — окинул взглядом останки дома и опалённые, потрескавшиеся стены других домов, — инцидентами. Вы подозреваете, кто нас послал.

— Есть пара вариантов, — пожала плечами Эк. — За мной, — развернулась и быстрым шагом направилась к центру города, не оставляя вам других вариантов, кроме как поспевать следом.

— Вы типа людей в чёрном? — предположила Гвен. Твоя помощница даже не скрывала недоверия к этой Марье Олеговне (русские… русские — всегда проблемы; даже Хранящая — и та происходила из России!). — Тайно… эм, «утилизируете» всякое сверхъестественное?

— Хорошая догадка, — хмыкнула Эк. — Мы основаны как служба, подотчётная Международному экологическому агентству, тридцать лет назад. Двадцать из них я занимаю должность директора. Находим аномалии. Ликвидируем. Утилизируем. Изолируем. Нескучная работа. До нас этим занимались частные лица. Позже они перестали справляться. Слишком много иномировых вторжений. Некоторые… наивные люди рассчитывали, что этот мир хорошо защищён извне. Как видите, это не так, и вы с двумя другими «гостями» — доказательство тому.

— Двумя, — нахмурился ты. — Строитель-элементист — один, другой, полагаю, останавливал время?

— Вор Времени, женщина, — подтвердила Эк. — Выкрала одного из ведущих специалистов научного отдела. Большая потеря. Хуже, что он обладает доступом к секретной информации. Об этом мы поговорим потом, — она остановилась, и ты мысленно похвалил её: прямо сейчас на вас было сфокусировано внимание многих десятков стрелков, в том числе из снайперских орудий и калибров намного, намного больше. Она может телепортироваться, вы аппарировать не можете. — Сейчас — о вас. Кто именно вас послал?

Вы встретились взглядами. Ты бывал руководителем в самых разных условиях и ситуациях. Ты понимал её. Твоя помощница… она искренне старалась понять. Уже неплохо. Гвен Шепард обучаема, искренне пытается выходить за прежние пределы. Как далеко пойдёт? Если останется с тобой — дотянешь до самого верха. Если нет… На глупости легко растратить самый лучший из потенциалов — не тебе ли знать, «лучший» из отцов?

— Двое из трёх, — ответил ты спокойно, не позволяя напряжению просочиться ни единым жестом, ни одной интонацией. Ты и был спокоен — там, снаружи себя, в то время как в центре, в самой глубине, напряжённо просчитывал и следил за ощущениями. Когда выпил «Феликс Фелицис» — ощущения не менее важны, чем рассужденья. — Меня отправила Модрон, мисс Шепард — Моргана. Надеюсь, Вор Времени — не посланник Морриган?

— Нет, — слегка расслабилась Эк. — Посланник Морриган ждёт вас, — и громко, очевидно, переключив то ли чары, то ли какой-нибудь незаметный микрофон. — Всему отделу — ситуация ноль-штрих. Просьба главам отдела распечатать письма с соответствующей пометкой и следовать указаниям, — вновь переключилась на вас. — Мы уходим. Возьмите меня за руки.

Ты бестрепетно взял её за руку… на полсекунды позже помощницы. Вряд ли это ловушка. Нет. Она уже вынесла в отношении вас и всего происходящего вердикт. Очень похоже, что её служба готовилась к этой «ситуации ноль-штрих» уже давно. С двумя другими «гостями» служба если не справится, то задержать их сможет. Уже хорошо.

Никаких ощущений не было. Ты просто исчез в одном месте и появился в другом. Нисколько не похоже на портключ или аппарацию. Появились вы в ярко освещённом бетонном коридоре. Где-то недалеко что-то очень громко гудело. Эк направилась вперёд, к металлическим дверям, даже на вид толстым. Вы — следом.

— База «Созвездие», — сухо пояснила Эк. — Двести четыре километра от города. Моргана достаточно точна.

— Модрон, — поправил ты. — Перемещала нас Модрон.

— Это одно и то же, — Эк быстро набрала код на полупрозрачной клавиатуре, возникшей перед дверью. — Моргана — триликая Древняя, фейри с тремя личностями и одним разумом. Моргана — первая и изначальная личность.

— Но не ведущая, — вдруг понял ты.

— Возможно. Триликая скрытна, — с последним нажатием клавиатура пропала, а дверь растворилась в воздухе. Вы вошли в… лифт. Самый обычный маггловский лифт лишь с тремя кнопками: вверх, вниз и стоп. Эк без колебаний нажала «вниз». Лифт начал движение, плавно набирая скорость. — «Созвездие» — наша ключевая база, место, до которого не должны добраться одержимые и прочие… «гости».

— Но не мы? — резонно уточнила помощница. — Вы верите нам, потому что мы — посланцы Морганы?

— Не только. Много причин. Не время, — Эк качнула головой. Тем временем, лифт двигался уже так быстро, что ты ощутил уменьшение веса. Неприятное чувство, тянущее желудок вверх — как будто на метле пикируешь. Ты ненавидишь мётлы!

— Здесь вы охраняете… оружие? — предположил ты.

— Содержим, — поправила Марья Олеговна. — Мы содержим… то, что его охраняет, скажем так. По моему настоянию, зона содержания была перенесена под землю. Через двадцать минут мы будем на месте. Посланник Морриган хочет поговорить с вами.

— А почему мы просто не переместились? — вновь задала вопрос любопытная помощница. — Мы же должны опередить этих двоих!

— Зона содержания недоступна для телепортации любого рода. Лифтовую шахту защитил научный отдел. Через минуту после нашего прибытия сработают взрывные заряды, запечатывая шахту. База «Созвездие» будет отвлекать на себя внимание столько, сколько потребуется.

— А как тогда мы… уйдём? — в отличие от Гвен, чего-то подобного ты ожидал. «Ситуация ноль-штрих», да?

— Есть способы, — уклончивый ответ. Ты догадывался об этих способах. Во-первых, то, что нельзя телепортироваться внутрь, — не значит, что нельзя переместиться вовне. Во-вторых, если эта «зона содержания» неким образом искривлена пространственно (иначе почему в неё нельзя переместиться?), то, возможно, этим искривлением можно манипулировать изнутри. Например, создать временный портал наружу. В конце концов, этот лифт — явно не грузовой, и вполне может быть, что грузового лифта не существует, а вместо него используется аналог прямого портала, который сейчас нельзя открывать из соображений безопасности.

— Что нам следует знать перед прибытием? — на всякий случай спросил ты, предполагая отрицательный ответ. Эк дозирует информацию. Возможно, без серьёзных на то причин — просто профессиональная привычка. Ты её понимаешь.

— Ничего, — она махнула рукой, появляя три кресла, как раз влезающих в лифт. — Располагайтесь, — уселась и откинулась на своё. — У вас есть пятнадцать минут на отдых перед серьёзным разговором, — и словно читается в её интонации: «Не разочаруйте меня, используйте их с умом!»

— Отдыхаем, Гвен, — протянул помощнице стаканчик с восстанавливающим зельем, предварительно отхлебнув половину. — Уверен, нам потребуются силы.

> Думаю, мы не будем переключаться на поверхность. Сражение сил ООН за «Величайший ядерный могильник современности» и защитных систем, спроектированных СКУОО с одной стороны, верного Элис Аида и Вора Леночки как пешки Криса — с другой, безусловно, любопытно, но имеет мало сюжетного значения. Его последствия будут ясны и так. Просто вернёмся к нашим героям, когда лифт останавливается и открывается дверь.

> Встанем на точку зрения Гвен Шепард для этого возвращения

Ты вышла второй, следом за Марьей, прямо на красную ковровую дорожку, идущую по длинному коридору без дверей куда-то вдаль. Марья тяжело вздохнула, ускоряя шаг. Позади громко зашипело. Втроём вы обернулись. Даже не дверь, а целый стальной блок опустился перед лифтом, а затем ещё один и ещё! Легонько тряхнуло — так, как бывает от очень далёких взрывов.

— Что случилось? — спросил Бартемиус.

— Сработал спаренный ядерный заряд на поверхности, — отозвалась Марья. В её голосе впервые звучала не деловитость, не приказной тон и не просто сухость, а некая… грустная задумчивость? — Одна мегатонна, — и усмехнулась: — Кто-то пытался нас догнать. Неудобно получилось, — развернулась. — Поспешим. Пока мы в безопасности. Пока.

— Не слишком… — не сразу нашлась ты. — Не слишком круто?

— Город частично эвакуирован по директиве ноль-штрих, — её это задевало! Сильнее, чем она хотела бы показать. — Кто не успел — перемещены в убежища. Мы… я рассчитывала, что будет больше времени.

— И расчёт не оправдался. Такое бывает. Реальность вносит коррективы в самый лучший план, — понимающе, даже успокаивающе заметил Бартемиус.

— Должна была предусмотреть, — отрезала Марья. — Не время обсуждать. Мы пришли.

Длинный коридор закончился (ты обернулась и убедилась, что позади всё продолжает закрываться стальными блоками, отрезая вас от лифтовой шахты), Марья толкнула самую обычную офисную дверь. Вы вышли… на берег моря!

С ошеломлением ступила ты на песок, оглядевшись. Широкий пляж тянулся в обе стороны, исчезая в туманной дали. Было холодно, сыро, а с моря дул промозглый ветер, гоня частые волны. Дверь несуразным образом торчала в прибрежной скале, а над головой плыли огромные мрачные тучи. Это… пространственная магия, ведь да?

— Здесь мы встретились с ней в первый раз, — тихий, даже тусклый мужской голос словно пробивался сквозь шум ветра и волн. Человек — человек ли? — появился перед вами, и казалось, что он всегда здесь был. Высокий, с широкой шляпой на голове, в старых, исторических даже одеждах, которые ветер, должно быть, трепал многие годы, он напоминал одинокий камень, замерший посреди шторма, безучастно на него взирающий, твёрдо стоящий на своём месте.

— С Морриган? — уточнил Бартемиус.

— Тогда не было Морриган, — глухой, тихий голос незнакомца (того самого посланника?) был таким, каким и должен быть голос камня! — Была Моргана. Моргана впервые заставила меня задуматься о порядке вещей. О том, кто мы, фейри, и как это изменить, — ты встретилась с ним взглядом — с янтарным светом в его глазах, подобных драгоценным камням, но камням при этом потускневшим, точно покрытым трещинами… Древний фейри, как сама Моргана! — Я не пошёл за ней тогда. Она всегда была рекой и ветром, а я — болотом и камнем. Времена изменились. Она боролась за свободу, за право участвовать в Творении. Я стал частью камнепада. Они убивали своих детей. Она не боролась, а мстила. Уже Морриган, а не Моргана. Это была воистину Дикая Охота, — он оскалился, и острые зубы совершенно точно не принадлежали человеку. — Кровавая заря листа. Она бежала, захватив нас с собой, оставив всему роду искусство доменов. Она вернулась. Боги пали. Мы убивали выживших. Пировали на их костях, останках их, кристосорбах. Она послала меня дальше. Послала за оружием, выскользнувшим из рук. Я пришёл сюда. Внешний круг не мог мне противостоять. Не Древние. Я говорил с Аминэтом — он не спал тогда. Я ошибался. Они способны признавать ошибки, но было слишком поздно, чтобы её убеждать. Я остался здесь. Стражем, пока Аминэт спит. Камнем над тайником. И вы пришли попасть в тайник. Зачем вам? Зачем ей, Моргане-Модрон, не Морриган, давно забытое орудье?

— Я… — неожиданно для себя начала первой. — Я бы хотела помочь Кире… То есть, Хранящей. И моим друзьям! — ты говоришь совсем как Вера! К лучшему, наверное. — Нам нужно оружие, чтобы победить! Мы хотим создать… что-то новое, невероятное!

— Она так говорила, — ответствовал фейри. — Участвовать в творении. Потеснить родителей и богов. Быть богами, быть творцами. Нескончаемое разрушение. Великие беды. Круг мести. Не оружие надо для творения. Не оно. Я знаю.

— Это не только оружие, — вмешался Бартемиус. — Это нечто большее, нечто, чей потенциал даст сравняться с чистым богом! Эту вещь можно использовать для созидания.

— Пустота, через которую вы проникли, — качнул головой фейри. — Помнишь её? Результат. Эта вещь никогда не создавала. Лишь разрушала.

— Модрон утверждает, что она может создавать! — воскликнул Бартемиус. — Она лгала?

— Модрон, младшая, — лёгкая задумчивость в тусклом голосе. Он опустил голову. Длинные тёмные волосы фейри не трепетали на ветру, точно не принадлежа этому миру. Как и он сам. Он сам не принадлежал обычным мирам. Рождённый в ноосфере, да? Он напоминал волшебника, из тех невзрачных магов, что в решающий момент делают что-то эпическо-героическое… прежде чем умереть. — Модрон знает больше Морриган. Больше всех. Я не знаю её. Не разрушитель, нет. Созидательница. Мать, — поднял голову. — Я покажу. Да. Мы покажем.

— Мы, Орион? Кто-то остался? — подала голос до этого молчавшая Марья.

— Я не выбираю за других, — фейри по имени Орион (тот самый Орион-охотник?) взмахнул рукой.

Реальность потекла, побережье растаяло, растворилось, точно мираж, — остался только песок на ботинках. Вы стояли в большом белом зале, ярко освещённом множеством ламп. Размеры зала… Они… не были определены? Стоило всмотреться, как на глазах стена уезжала куда-то вдаль, появлялись рабочие столы, компьютеры, провода, новые лампы… и всё исчезало, стоило перевести взгляд куда-нибудь поближе. Даже мельком, боковым зрением ты видела, как возникают и исчезают двери, проходы, какие-то лестницы, площадки…

Вы последовали за Орионом в центр зала. На подставке под прозрачной стенкой замерло… нечто. Нечто не имело определённой формы или размера, и ты быстро отвела глаза, когда оно уменьшилось до размера булавочной головки, при этом затмевая не то что зал, а многие города размером! Возле этого располагалось несколько компьютеров, и за одним из них сидел молодой мужчина, увлечённо разглядывающий какой-то головоломный чертёж.

— Инис, что ты здесь делаешь? — поджала губы Марья. — Ты не вскрыл письмо?

— Я эвакуировал всех, мама, — обернулся он, легко улыбнувшись. — Кажется, там было написано что-то про «в экстренной ситуации главы отделов имеют право действовать на своё разумение, исходя из общих интересов службы и указов директора»? Я лучше всего управляю конфигурацией комплекса. Наши дорогие «гости» на поверхности выжили и ищут путь сюда. Я буду управлять защитой изнутри.

— Логично, — даже поморщилась Марья. — Отвратительно логично! Если они прорвутся сюда, ты эвакуируешься. Немедленно. Это ясно?

— Конечно, — только и пожал плечами Инис. — Я не боец и не техник, я учёный. А вы, как я понимаю, дружественные гости? — его взгляд тебе понравился. Сдерживаемое любопытство, ни капли агрессии, в отличие от той же Марьи. — Слышал, вы прибыли при помощью совмещения реальностей?

— Модрон соединила свой домен с этим, — пояснил Бартемиус, не отрывая взгляда от штуки за стеклом. — Я верно понимаю, что оно…

— Оно внутри, — кивнул Инис. — Мы можем перенаправлять часть процедур Лабиринта наружу, вернее, вынуждены перенаправлять, чтобы он не превратил окружение в хаос, но вещь, которую защищает Лабиринт, нельзя достать. Мы пробовали просто проникнуть внутрь, сугубо из исследовательских целей. Из ста экспедиций вернулись только пять, все — в неполном составе, к счастью, в своём уме. Если у вас нет какого-нибудь ключа, то не рекомендую прикасаться к Лабиринту. Это смертельно опасно.

— Кто его создал? — поинтересовался Бартемиус, наконец, отведя взгляд. Ты подхватила его, пошатнувшегося, и помогла усесться в ближайшее кресло. Можно понять — у тебя от одного взгляда голова закружилась!

— Многие, — «ответил» Орион. — Важно, не кто. Важно, из кого. Божество пространства пожертвовало собой. Отец её, Король Форм и Отражений, вложил себя. Двое могучих, чтобы укротить нрав оружия. Сдержать в вечной хватке. Не уничтожить. Никто не смог. Обезопасить, удержать, сохранить. Не буду препятствовать войти. Умрёте, как и многие доселе.

— Ключ — у Аминэта? — тут же спросил Бартемиус.

— Ключа не существует, — мрачно ухмыльнулся Орион. — Никогда не существовало. Как ключа от Великой Печати. Есть иной Ключ, Ключ, что от всех дверей. Будь у вас он, за оружием бы не пришли. Нет лазеек, нет путей. Ни для кого и никогда.

— Мы должны попробовать, — это сказала ты? Так уверенно? Потому что не может быть иначе! Ты — герой, и герой — тот, кто принимает вызов. Не важно, сколько там экспедиций пропало, а сколько сошло с ума — у тебя есть шанс. Моргана выбрала тебя не просто так! Как и Барти выбрала Модрон не так просто. — Бартемиус?

— Верно, — поймала его взгляд. Ни капли неуверенности. Последние сомнения, стоит ли ему доверять, испарились. Он, может, ещё не герой (как ты, только ты — уже?..), но точно на пути становления! — Мы войдём.

— Я бы предпочёл, чтобы мы сначала ликвидировали других «гостей», — а этот учёный, Инис… Инис Эк, да? Совсем не удивился. Похоже, вас действительно ждали, — героев, которые откроют волшебный ларец, чтобы взять в руки волшебный меч и сокрушить врагов! Главное, чтобы это не оказался ящик Пандоры…

— С оружием в руках это будет проще, — ответила ты… и Марья подтверждающе кивнула. Вдруг ты поняла! — Ты с нами?

— Я иду с вами, — игнорируя протестующий возглас сына, Марья повела плечами, переоблачившись в белый комбинезон. — Я не лучший воин. Хороший техник. Изучила все доступные материалы по Лабиринту. Максимизирую шансы. Орион!

— Да, директор? — на сей раз он отозвался гулко, точно гудящий от напряжения трансформатор.

— Позаботься о моём сыне. Эвакуируй его принудительно, если необходимо. Это приказ. Инис! Если поймёшь, что не можешь их остановить, — уходи. Оставь это Ориону. Или пусть исчезнут в Лабиринте. Если им так хочется. Тебе ясно?

— Да, директор, — с полной серьёзностью склонил тот голову. — Я не герой-придурок, я — профессионал.

Тебя неожиданно задело это. Придурки-герои и умные профессионалы? Где были эти умные профессионалы, когда убивали людей? Где? Люди из Красного Креста? Миротворцы? Да, но где все они были, когда конфликты только начинались? Нигде. Ты понимаешь, о чём говорят люди, мол, герои нужны тогда, когда не справились профессионалы. Но нужны! Потому что люди, будь они трижды профи, ошибаются, и такие, как ты, нужны, чтобы эти ошибки — исправлять. Профессиональные… герои. Если ты, конечно, достойна этого звания. Будешь достойна! Несмотря ни на что!

Сдержанность — качество профессионала. Ты не сказала вслух ни слова. Поморщилась — и хватит. У тебя есть дело, дело вселенской важности, мелкие придирки — все потом!

— Отлично, — резкий кивок. — Самое главное, что мы выяснили: вернуться будет тяжелей, чем войти. Возможно, кто-то добирался до оружия. Выйти — не смогли.

— Не зря одолжил у Снейпа, — Бартемиус раскапчалогировал небольшой клубок нитей, и ты сразу поняла, что это:

— Нить Ариадны?

— Хорошая догадка, — едва заметная улыбка. Как же Бартемиус Крауч не любил демонстрировать эмоции! — Северус Снейп, наш алхимик и зельевар, создал этот… эту «артефактную эссенцию». Её нельзя порвать, длина — любая, крепится за само пространство-время, но исчезает, когда возвращаешься по ней.

— Интересно, — Марья провела над клубком рукой, вокруг которой на миг вспыхнула мешанина символов. — Не успеваю проверить подробно. Пущу по твоей нити свою, — зацепила нить и снова сделала нечто-над-равновесиями. — Так надёжней. Готовы?

— Удачи, мама! — ты отметила нотки страха, прикрытого нарочитым энтузиазмом, в голосе Иниса. — Покажи всему научному отделу!

— Мы справимся, — просто отвечает она. Взмахом руки заставляет исчезнуть прозрачную преграду. Ты берёшься за правую её руку, Крауч — за левую, предварительно буквально зацепив за воздух кончик грязно-красной нити. Вместе вы прыгаете в Лабиринт, и реальность плывёт, пересобираясь на лету.

> Будь Бартемиусом Краучем

Свет, перспективы, само пространство искажаются. Вы парите всего лишь несколько секунд, по мере которых маленький извне Лабиринт растёт, затмевая горизонт, полный бликов и отсветов, которые окончательно отрезают вас от зала глубоко под землёй. Когда ваши ноги касаются зеркального, бликующего от переливчатого же местного неба пола, ты хочешь отпустить руку Эк, но Гвен останавливает вскриком:

— Держимся друг за друга! Стоит отпустить, и мы потеряемся!

— Ранее Лабиринт не демонстрировал подобного, — отметила Марья Олеговна.

— Никто не приносил в Лабиринт Клубок Ариадны, — парировал ты. — Предлагаю Марье идти первой, она знакома с поверхностью Лабиринта. Гвен следом, я замыкаю.

— Согласна, — Эк приняла Клубок, ты перехватил руку Гвен, та — руку Марьи, вздохнув:

— Нам не помешал бы Маг Пространства…

— Скорее Ведьма, — поправил ты. — В этом месте нет стабильных путей, если я верно понимаю, — их нельзя найти. Только проложить.

— Всё верно, — подтвердила Эк. — Этим мы и займёмся, — взяла и резко топнула, отчего зеркало под ногами покрылось трещинами… и лопнуло внутрь.

Вы полетели вниз, в бесконечную даль, полную отблесков и отражений, и не было ни масштабов, ни границ — только быстро пропавший блик разбитого зеркала за спиной да разматывающийся и разматывающийся клубок в руках Эк. Минута, другая, свистящий в ушах ветер, мелькающие вокруг завихрения света, подозрительно похожие на далёкие галактики… Падение не собиралось прекращаться.

— Нельзя было предупредить? — ты осознал, что ситуация стабильна.

— Так интересней, — хмыкнула Эк. — Давно не чувствовала себя такой молодой! С самого Побережья. Можете изучить это пространство своими методами? Если моя гипотеза верна, то оно — единственный способ войти на следующий уровень Лабиринта, откуда ещё никто не возвращался.

— Минута, — и начал колдовать свободной рукой. Закончил. Подытожил. — Бессмыслица.

— Как и у меня, — хмыкнула Марья. — Гвен?

— Это равновесие, — ответила та, зажмурившись. — Равновесие Пространства. Если его нарушить, то…

Мир вокруг всколыхнулся, и вас с хлопком выбросило прямо на чёрный пол. Помощница со всей силы, магической и физической, вцепилась в твою руку, удержала, не дала отцепиться или упасть. Да, Гвен далеко пойдёт — при должном руководстве.

— Это место не описано, — прокомментировала Эк.

Ты осмотрелся. Вы стояли на чёрной поверхности, полностью поглощающей свет. Будто на материализованном мраке. Сверху вниз падали колонны света, как от мощных «люмосов солем». Колонны света терялись вдали. Очередная дурная бесконечность. Как же ты ненавидишь всю эту мистику, которую и обычной-то магией не сломаешь! Нить Ариадны, к слову, уходила в одну из световых колонн за спиной и терялась там.

— Здесь всё основано на равновесии, — тихо сказала помощница. — Я могу… Нет! Я — поломаю это.

И топнула ногой, как недавно Эк. Тьма под ногами дрогнула и пропустила вас вниз, в очередное головокружение цветов и перспективы, а ещё — центра тяжести. С трудом ты удержал желудок в покое, прежде чем вы зависли в третьем… месте.

Вокруг плыли, то затухая, то вновь вспыхивая, огненные линии. Одна из них прошла прямо сквозь тебя — без последствий. Было светло, даже ярко, сухо и шумно: каждая линия трещала, негромко, но сквозь общий треск с трудом можно было говорить.

— Что дальше? — спросил ты. — Ещё одно равновесие?

— Да, но… — Гвен помедлила. — Это бесполезно. Оно просто смещается в другое равновесие, и так может быть сколько угодно раз! Я могу сместить нас куда-то, но мне нужно направление!

— Ты выпила «Феликс Фелицис». Доверься своим чувствам.

— Хорошо, — снова помедлила. Не много ли неуверенности в себе? — Нам нужна защита. Я тут всё немного совсем поломаю, не знаю, что будет.

Вы с Эк переглянулись. Без слов разделили обязанности: она сунула Клубок в карман и свободной рукой начала создавать защитный купол, будто дирижируя невидимым оркестром. Ты, в свою очередь, касался её, себя, Гвен палочкой, накладывая заклятье за заклятьем. Защиты много не бывает. Когда вы закончили, Гвен закрыла глаза, что-то шепнула, и реальность вновь рассыпалась на части.

Взвихрился дикий ветер. Трещины, на миг высветившиеся всеми цветами радуги, разошлись под вашими ногами. Вы провалились, и осколки реальности острыми углами впились в защитную сферу, а само пространство чудовищно исказилось… — лопнуло, разорвалось! — разрыв этот закрутился, сложился сам внутрь себя и взорвался чем-то бесконечно странным.

Кружились звёзды. Галактики и целые вселенные проносились мимо, разлетаясь в фантастических масштабов фейерверках. Умирало и рождалось время. Скручивались силы или даже Силы, о существовании которых ты доселе не подозревал. То, что делала Модрон, доставляя тебя в этот мир, было детскими игрушками по сравнению с тем, что сделала Гвен! Палочка буквально плясала в руках, и магия-не-магия Эк присоединилась к ней. Вы справлялись. Не иначе как с помощью «Феликса Фелицис», но — справлялись! Вы удерживали себя, свои обличья, души, тела, разумы. Удерживали, пока реальность и сама реальностность рвались на части от слабенького, но предельно точного волшебства Гвен Шепард.

Неизвестно, сколько круговорот разрывов «нёс» вас в себе, но твоя рука уже едва двигалась, когда он выплюнул вас… на берег самой обычной реки. Вы с Эк с облегчением опустили руки. Твои чары и её защита развеялись — с определённого момента вы поддерживали, возобновляли, адаптировали их непрерывно. Хотелось просто упасть и не шевелиться, но вместо этого ты заставил себя ослабить хватку на руке Гвен и спросил:

— Всё?

— Мы внутри, — выдохнула она. — Я… было какое-то равновесие равновесий между оружием и Лабиринтом. Я использовала его, чтобы нас протянуло внутрь. Мы не в Лабиринте, — она отпустила ваши руки. — Мы внутри.

> Будь Гвен Шепард

Ты сделала это! У тебя получилось! Это было фантастически: ты вела, проводила, точно ручкой линию, нарушение равновесия одно через другое, а потом через третье, четвёртое, пятое… Кажется, ты нарушила целую бесконечность равновесий, начиная с первого толчка и заканчивая разрывом сквозь разрыв, выводящим вас за пределы всех этих равновесий, внутрь, туда, вокруг чего равновесия и сложились — некое давление, которое помогало тебе, вместе с которым вы проложили путь!

Оглянулась. Нить проходила сквозь уродливый, пульсирующий разлом в ткани реальности. Ничего, однажды ты сможешь делать это ещё и красиво, как положено героям! Обернулась. Вместе с Бартемиусом и Марьей шагнула к деревянному домику на берегу реки.

— Здесь… одиноко, — не сразу нашлась Марья. — Слышите?

— Ничего не слышно, — покачала ты головой.

Действительно: ни шелеста травинки, ни пения птиц, ни журчания воды, а звук шагов — и тот таял в мягкой земле. Небо над вами, чуть подкрашенное пенкой облачков у горизонта, казалось непередаваемо высоким. Солнце — в зените, да совсем не греющее. Казалось бы, тишь да благодать, но ты поняла, что подразумевала ваша спутница-проводница. Только растения, ни одного животного, ни птицы, ни зверя, ни насекомого. Тишина. Пустота. Это место казалось слишком, неестественно пустым. Одиноким.

— Именно, — Марья выглядела настороженной и озадаченной одновременно. Бартемиус — просто настороженным.

Вы подошли к старенькому, полуразвалившемуся крыльцу. Здесь было одиноко, но вместе с тем… уютно, должно быть? Домашне? Ты первая подошла к двери и постучала. Что бы ни пряталось тут, что бы ни скрывало оружие, оно не было враждебным. Ты была уверена в этом.

— Привет? — дверь отворила… маленькая девочка, лет пятнадцати. В белом платьице, с длинной косой, кареглазая, симпатичная, она казалась неотъемлемой частью этого места.

— Здравствуй, — Бартемиус, как всегда, звучал сухо-официально и диссонировал со всем вокруг! — Я — Бартемиус Крауч, мои спутницы — Гвен Шепард и Марья Эк.

Пауза.

— Ах, представиться! — вдруг осветилось лицо девочки. — Никогда не принимала гостей! Лиа, меня зовут Лиа. Я должна предложить вам войти? Прошу, проходите!

В доме царил порядок и запустение. Никакой мебели, кроме стульев да столов, как будто здесь собиралась компания человек на двадцать, не меньше. Лиа повела рукой, и на столе появились кружки с горячим напитком. Следом за ней вы уселись за низенький стол. Ты аккуратно попробовала тёмно-жёлтую жидкость следом за хозяйкой, проигнорировав предостерегающий взгляд Бартемиуса. Похоже… на чай?

— Я не пила чай сама, — пояснила Лиа. — У меня была память и много времени.

— Значит, ты хранишь… оружие? — аккуратно спросила Марья.

— Угу, — без всякого выражения отпила свой «чай» Лиа. Сунула руку под стол и достала нож из самого настоящего якорита. Просто положила на стол. Настолько небрежно, что никто из вас не потянулся к нему. Это было… как-то даже неправильно.

— Разве хранитель оружия не должен защищать его? — молвила ты, чувствуя себя абсолютно глупо.

— Наверное? — неуверенно улыбнулась Лиа. — Я переросла это. Здесь скучно. Вы возьмёте меня с собой? Я просто буду рядом с ним, — она кивнула на нож, — и всё будет хорошо.

— Можно? — поднял палочку Бартемиус.

— Волшебная палочка? — у Лиа загорелись глаза. — Можно! Я хочу увидеть волшебство!

— Не всё волшебство впечатляющее, — заметила Марья, тогда как Крауч прошептал несколько заклятий подряд, и ты ощутила, как они окутывают, прощупывают оружие. Нож… он не выглядел Оружием с заглавной буквы. Он был обычным. Просто якоритовым ножом. Но ты знала, что глаза могут обманывать. Даже волшебные чувства могут подвести!

— Это… интересно, — нахмурился Бартемиус. — Нож сочетает в себе свойства духовного оружия и крестража. Больше ничего понять не могу, эта вещь слишком плотная для моей магии. Что он может? — поднял Крауч глаза на Лиа.

— Резать души, — невозмутимо отпила та «чаю». — Разделять. Воплощать. Это я или он? — даже потёрла лоб, точно пытаясь понять. Ты не уверена, притворяется ли она. Сколько она была здесь одна? Сколько лет? Или… эпох? — Не знаю. Я могу им управлять. Вы нет. Вы не оставите меня одну?

Без слов Бартемиус направил на неё палочку. Вновь заклятья, вновь проверки… Эта девочка — не враг! Хватит уже с неё!

— Кто ты такая? — похолодел голос Бартемиуса, когда заклятья стекли с неё, точно вода.

— Внучка Короля Форм и Отражений и Принцессы Вечного Диссонанса, — ответствовала… фейри? — Я не фейри. Не знаю, кто я. Меня оставили одну хранить оружие против Инфуцора.

— Против Инфуцора?! — вырвалось у тебя. — То есть, этот нож…

— Я была там, когда им удерживали Инфуцора, — улыбнулась Лиа. — Я родилась тогда, должно быть? Плохо помню, — будто оправдываясь. — Аминэт держал им Инфуцора, пока другие делали свою сверкающую стенку. Это моё первое воспоминание. Всё сверкало, разрушалось, переплеталось и разлеталось друг от друга! — неуклюже взмахнула она руками. — А потом ножик заперли здесь, со мной.

— Почему выбрали тебя? — спросила Марья, как и ты, до конца не понимающая, что же тогда произошло.

— Не знаю, — плечи Лиа опустились. — Я не хотела. Может быть, для того меня создали? Я не совсем понимала тогда, чего хочу. Я не сопротивлялась. Они создали сверкающий лабиринт, как стену, только лабиринт, чтобы не пустить меня обратно. Я пыталась выйти, но не было стен и не было границ — только места и просторы. Всё менялось и отражалось, поэтому я создала этот домик. Здесь ничего не меняется. Просто скучно. Я молодец?

— Ты молодец, — тепло неожиданно появилось в голосе Марьи. Должно быть, и у Крауча сердце защемило! — Сколько ты здесь была?

— Времени? Не знаю. Солнце восходит, когда я захочу. Сюда падали души. Обрывки душ. Чай! Я узнала от них о чае, о доме, о людях. Я хотела дать им тела. Я правда старалась! Не получилось…

— Кто же ты такая, Лиа? — вырвалось у тебя. Ты… просто не знала. Не знала, как к ней относиться. Она не была героем и не была злодеем. Она была жертвой, но так ли сильно страдала, как кажется Марье? Она владела оружием против Инфуцора. Лучше неё, должно быть, владел им только этот Аминэт. Можно ли его разбудить? И что будет с той Землёй, если его разбудить?

— Не знаю, — просто ответила она. — Не человек, не фейри, не лучерождённая, не богиня. Никто? Просто другая. Я сама по себе! Можно с вами?

— Нужно, — Бартемиус переглянулся с Марьей. Наконец, изрёк: — Ты можешь пользоваться этим ножом… быстро?

— Я могу быть быстрой, если надо, — ты осознала, что нож (смотря на него, ты даже не могла назвать Ножом! Точно ли это то Оружие, что вы искали?) оказался в руке Лиа ещё на звуке «й». — Вам нужно, чтобы я сражалась? Была оружием в ваших руках?

— Нет же! — вырвалось у тебя прежде, чем Бартемиус сказал своё уверенное «да». — Давай ты просто поможешь нам, а потом… потом мы… я найду тебе безопасное место? А ножик возьмёт Бартемиус или я? Или Марья! Хорошо? Мы не будем «использовать» тебя! Можешь даже не показывать, как с ним обращаться, мы сами разберёмся!

— Гвен, — ты повернулась к Краучу. Он смотрел на тебя тем знакомым строгим взглядом, как Осси, как Кристо… как Хранящая Время, когда заморозила тебя. Таким же взглядом смотрела Элис на подчинённых.

— Я — не твоя подчинённая, — отрезала ты. — Ты же не хочешь заставить её нам помогать? — он что, серьёзно этого хотел? — Имей совесть признать, что это плохая идея. Лиа почти не общалась с людьми. Ты сможешь её обмануть, но что будет, когда этот обман раскроет Элис или Исказитель? Если Лиа захочет, то она поможет нам, если нет… Ты не проконтро… Да что я несу! — до боли в пальцах сжала руки в кулаки. — Она не ребёнок, она понимает нас, она не глупая! Лиа?

— Я была создана, чтобы хранить его, — насколько же безучастно она это сказала! — Если я не буду инструментом, то кем мне быть?

— Человеком, — Марья! Встретилась с ней взглядом — она отрывисто тебе кивнула. — Личностью. Собой. Я покажу. Сына воспитала — покажу, как вырасти тебе. Орион поможет. Что касается оружия, — рекомое Лиа вертела в руках, как игрушку, — то разберёмся на месте. Там, снаружи — враги. Нет времени на сантименты и манипуляции. Лиа, тебе есть, что брать с собой?

— Не-а, — в тот же миг весь дом пропал — вы остались сидеть на стульях на земле. — Нам туда? — ткнула пальчиком в разлом, куда тянулась нить клубка в руках Марьи.

— Лиа в середину? — предложила ты. К счастью, Бартемиус не начал спора. Тебе… совсем не хотелось бы в нём разочаровываться.

— Я должна идти последней, — молвила Марья. Клубок Ариадны в её руках — всё правильно. — Затем Лиа, Гвен, Бартемиус. Берёмся за руки.

Вы взялись. Лиа сунула якоритовый нож в карман, но все были уверены, что потерять его — не потеряет. Несмотря на кажущуюся обычность, эта вещь — не из тех, которые можно выронить иль потерять. Хмурый Бартемиус первым шагнул в разлом, утягивая всех.

Это было… совсем не так. Марья создала защиту, Бартемиус — чары, но все они просто не понадобились! Вы просто пролетели следом за нитью, без сопротивления, без кружения, и уродливые разрывы и разломы, перепутанные тобой границы и расколотые реальности силились убить, но не дотягивались! Как будто… не как будто! Лиа сосредоточенно, напряжённо смотрела в неведомую даль, и невидимая, неощутимая, неясная сила ограждала вас надёжнее любого волшебства. Минута, другая, третья — и вы вырываетесь из зеркального пола, вас разворачивает в пространстве-реальности и ставит на пол подземного комплекса.

Инис! Первое, что бросилось в глаза — это Инис, вернее… нет! Серые пятна, точно опухоль, расползлись по его коже, а в глазах проступал розовый цвет. Неведомо откуда достав длинный нож, он нападал на Ориона, изящными движениями уклоняющегося от всё более и более быстрых атак. Одержимый фейри? Инис мёртв? Или ещё нет? Они так близко, двигаются так быстро, что ты не можешь поймать кого-то одного своей силой, а если обоих, то вдруг один дотянется до другого?

— Раздели их, Лиа, — скомандовал Бартемиус. — Лиа?

Лиа не было! Ни Лиа, ни оружия! Что же делать?

> Будь Бартемиусом Краучем

Мелкая… хранительница или, наверно, очередная преграда, средство безопасности, просто пропала вместе с оружием! Опять эти… фейрические штучки! Первым делом ты оградил вас троих от странной дуэли одержимого и фейри. Марья, в свою очередь, выпустила в обоих сеть их световых нитей. Сеть разошлась, обвивая, точно живая, разделилась — погасла вокруг Ориона, осталась вокруг Иниса. В тот же миг помощ… — помощница ли? — Гвен схватила Иниса своей магией.

— Теоретически, — Эк быстрым шагом подошла к сыну, — процесс ещё не зашёл далеко.

— Его можно вылечить? — как-то беспомощно спросила Гвен. Ты вспомнил всех заражённых «Красным Светом». Было что-то глубоко общее между ними и между видом Иниса. Нормальный фейри, Орион, не выглядел… заражённым. Можно ли вылечить заражение — Нелуны? Ты уже не сомневался, что это оно.

— Капчалогируй его, если можешь, — велел ты Эк. — Если я прав, то разум этих фейри заражён Нелуной. У меня есть знакомый эксперт по Нелуне, который однажды удалял такое заражение из разума, — согласится ли помочь Тёмная Луна и какую цену за свою помощь запросит? Жива ли она вообще? Если встретилась не с Морганой, не с Модрон, а с Морриган — не факт.

— Нелуна, — едва не выплюнула Эк. И действительно капчалогировала сына. Ты не понимаешь, когда капчалогировать живое можно, а когда — нет, поэтому не был уверен, возможно ли это сейчас. Знал только, что тебя нельзя, ты от такого защищён Хранящей Время. — Где Лиа?

— Там, — ответил Орион, указуя на Лабиринт.

Втроём, синхронно повернулись вы к нему. Лабиринт — менялся. Он менялся, плыл, искажался и до этого, но сейчас менялось само изменение, плыло искажение, искривлялось искривление. Как будто Лабиринт — сердце, бьющееся во всё ускоряющемся темпе. И каждое такое биение отражалось на комплексе вокруг, раскурочивая стены и двери, столы и полы, смешивая материю в странное нечто, неправильно отражающее свет. Вчетвером вы шагнули к Лабиринту ближе, потому что чем дальше, тем больше была изменяющая сила, тем ближе подбиралась обратно к Лабиринту.

За несколько секунд от комплекса, кроме пяточка возле Лабиринта, осталось месиво. Откровенно плыло само пространство, и граница смертельных искажений приближалась к вам, заставляя отступать и отступать к Лабиринту — но не входить внутрь. Потому что вокруг — цветочки, а ягодки, на которые и смотреть-то было больно — в глубине.

Всё закончилось резко, сразу. Деформированное окружение застыло. А Лабиринт — исчез. Будто бы провалился внутрь самого себя, схлопнулся, самоуничтожился… Нет! Не «само». Довольно улыбающаяся Лиа на месте Лабиринта, не оставляла иной возможности. Или она разрушила Лабиринт, или её присутствие так сработало.

— Это сделала ты? — прямо спросила Гвен.

— Они держали меня в тюрьме, — невыразительно ответила Лиа. — Тюрьма выворачивалась. Хотела схватить меня. Я не дала. Спасибо, Гвен. Рана очень помогла, — значит, Лиа воспринимает разлом как рану? Чистый бог и Король фейри — они образовывали вместе «живое существо», которое Гвен «проткнула» своей магией? Не важно. Ты не теоретик, важно, что Лабиринт больше никому не навредит.

— Ты сделала всё правильно, — одобряюще кивнул ты. — Марья, твоя защита от перемещений всё ещё работает?

— Не после такого, — поморщилась она.

— Ждём гостей, — подвёл ты итог. — Лиа, ты…

— Лиа построит в сторонке, — Гвен! Разве она не понимает, что именно за этим вы и шли: за оружием! За оружием, которым владеет Лиа, и Лиа готова вам помогать! — Мы справимся сами. Ты же не дашь себя в обиду, Лиа?

— Хорошо, — безучастливо пожала та плечами.

Ты сдержал резкие слова. Потом! Разберётесь со всем этим — разберёшься и с Гвен Шепард. С Эк можно договориться: сведёшь её с Тёмной Луной, чтобы та вылечила её сына (или попыталась) от заражённого фейри, а она не будет мешать тебе с Лиа. Гвен же… У тебя найдётся способ её укротить. В конце концов, силовые методы никто не отменял. Нельзя отразить атаку, если не ждёшь её, а ты позаботишься, чтобы атака была внезапной. Лиа научит тебя владеть этим Оружием (разве у него не должно быть имени?), и ты поможешь Хранящей не как пешка. Пусть до Игрока тебе будет далеко, но сила вещи, сдерживавшей самого Инфуцора… Казалось бы, протяни руку и возьми. И хранитель Оружия — не против. Нужно только время и немножко свободы действий.

— Сколько фейри заражено? — спросил ты у Эк, ощущая небывалую лёгкость волшебства. Здесь нет ограничений Аминэта — а это он, больше некому — как в городе. Что означает…

Причудливое переплетение металла, пластика и камня, образующее поверхность стен-потолка-пола над вами зашевелилось. В нём проступили явные тёмно-серые и розовые линии. Они пришли. Ты не знал историю пленения Инфуцора и, тем более, пленения пленившего его оружия в подробностях, но был уверен, что в прошлом была допущена не одна критическая ошибка.

— Не знаю, — вчетвером вы встали вокруг Лиа. — Не посчитаешь.

— Сколько тел — столько врагов, — мрачно сказал Орион. — Старшие фейри. Одна аватара. Слышал о Нелуне. Не сталкивался сам. Убью их разумы следом за телами. Будьте осторожны. Берегите сознания от Старших.

— Я защищён, — в очередной раз не пожалел, что согласился на тот эксперимент. Сколько же раз это спасло твою жизнь и волю? — Марья?

— Тоже. Гвен?

— Я… нет! — вскрикнула она. Ты оторвал взгляд от формирующихся аватар. Глаза Гвен вспыхнули розовым — и тут же погасли. — Я… так просто не сдамся! Через мой… — сжала зубы до побелевших скул. Розовый вспыхнул и погас, — развеянный пеплом, — серость мелькнула на её висках — и пропала, — труп!

— Держишься надёжно? — ты не знал заклятий, защищающих разум от прямых атак. Вернее, они были, но базировались на технике окклюменции, создавались заранее, индивидуально — не прямо в бою на другого человека!

— Да, — выдавила Гвен. — Я не могу сражаться. Отвлеку на себя, кого смогу, — сосредоточилась на тебе. — Убей их, Крауч. Убей их всех!

— Лиа, защитишь её? — всё же спросил ты, чтобы не отвлекать несостоявшуюся помощницу спором, может ли он приказывать той, кто подчиняться только рад.

— Да, — бесчувственный ответ. Лиа шагнула к Гвен, приобняла, ты понял, что физически до той сейчас не дотянуться. Никак: ни магией, ни иномагией, ни элементами. То, что использовала Лиа, было подобно тому, что отталкивало хаос перемешанных реальностных пластов по пути из Лабиринта, — абсолютная, невозможная защита. И Орион после этого смеет говорить, что это «оружие» — только оружие? Даже одно «отталкивание» имеет неограниченный потенциал!

Фейри сформировали аватары. Сколько их здесь… сотен? Похожие на Варсиэра и одновременно заражённых «Красным Светом», хищные твари целятся в одну сторону — к Лиа. К Гвен и Лиа. Уже не сдерживая улыбку, ты вскидываешь палочку. Фейри, значит. Ну посмотрим — первый росчерк, служащий началом сразу десятку заклятий — что эти фейри — второй росчерк воплощает первую триаду чар — противопоставят — третий добавляет щиты и управляемость — последнему из славного рода Краучей, Благороднейшего и Древнейшего!

> Пожалуй, пришло время точки зрения повествователя

Пламя, лёд и ветер схлестнулись с плотью фейри. Барти Крауч давно не выкладывался так в реальной боевой обстановке. Свои — позади, впереди — только враги. Он смеялся, смеялся, того не осознавая, выпуская всё накопленное напряжение в боевое волшебство. Он был грозен и эффективен — человек, которого Альбус Дамблдор называл превосходным практиком.

Первые ряды фейри буквально размолотило на кусочки. Но эти кусочки, это пламя, эти лёд и ветер были материей, а фейри — идеей над материей. Они взяли её под контроль. Пламя гасло, формируя новые тела, стихали режущие порывы ветра, размораживался лёд. И вновь махнул палочкой Барти, мрачно улыбаясь. Тела фейри обратились в камень и разлетелись на куски. И снова куски эти, камни, сам воздух, сама поверхность пола, потолка — вспухали новыми и новыми телами. Сложно убить игрока через его игровой аватар.

Сложно — но не невозможно. Орион прыгнул новым фейри навстречу вверх, к потолку, оставив Краучу и Марье низ. Гравитация не имела власти над существом, буквально формирующим себя вперёд и расформирующим назад. Потоком чёрного дыма взмыл Орион, захлестнул собой врагов и по нити, указателю, связующему волю и представление разума с аватарой, отыскал первого врага. Отыскал — и ударил его там, где тот был уязвим. В ноосфере.

Эта битва не была эпичной, в ней не было взрывов, вспышек и пафосных выкриков. Эту битву вели разум Гвен Шепард и разум Ориона в пространстве, чуждом людям, будь те трижды иномагами. Десятки разумов давили Гвен. Разумы, заражённые проклятием Нелуны, в своё время вынудившим техников, ведунов и шаманов буквально разрушить обречённое Побережье, чтобы эвакуироваться через Полые Холмы, — они давили не только волей, но и самим проклятием. Тысячи предложений, угроз, смыслов и мечтаний стучались в разум к Рыцарю, но та была стойка.

Орион нащупывал врагов своих, буквально окружал собой — и стирал. Он мог бы играть в соревнованье воль и побеждать, это было бы быстрее — и опасней. Орион не считал себя неуязвимым к проклятию Ивицера. Напротив, он знал, что уязвим, помнил, почему Аминэт заснул, направив свою волю на противодействие аномалиям любым, а разум окружив барьером отрицанья. Орион не собирался проверять, есть ли ключ к его сознанью — вместо этого он отвергал любой контакт, сворачивал пространство представлений (подобно тому как Лиа свернула Лабиринт — очень любопытная техника, между прочим), а свёрнутое сдавливал до полного стирания.

Аватара Ориона сдерживала аватары фейри наверху. Внизу же работали Марья Эк и Барти Крауч. Барти не позволял фейри принять стабильную форму, не давал им передышки, заставляя раз за разом ревоплощаться, тратить психические силы, в общем-то, небесконечные. Но некоторые фейри всё-таки подбирались к Лиа. Марья ухватывала их за аватары и вытягивала в капчалог, пакуя вместе с разумами, чтобы тут же капчакарточки — стереть. Работало это не очень эффективно: фейри быстро сообразили, в чём дело, и стали разрывать связь за считанный миг до капчалогирования.

Пламя разорвало потолок и поглотило Ориона вместе с его противниками, обратило в раскалённый газ и без паузы разошлось по всему залу, превращая в филиал ада. Крауч и Марья переключились на щиты. Огненный Глаз Владычицы Элис спустился из пробитого его элементом тоннеля, и он был очень, очень зол. Пламя, повинуясь его мысли, устремилось было к нашим героям… и остановилось. Он вынужден был аппарировать, когда в спину ударили когти воплотившегося прямо из огня фейри. Адаптируясь к температуре, всюду формировались уже огненные аватары десятков и сотен Старших. Ярко-оранжевое пламя обратилось серо-розовым, выходя из-под контроля Аина.

Мысленные взгляды фейри скрестились на разуме Аина. Они напали одновременно — на его разум и на его тело. У Аина был выбор: сосредоточиться на защите тела, сосредоточиться на защите разума или разделить ресурсы. Он выбрал третье. Кокон ярко-белого огня смог защитить его тело, но вот воли, направленной на этот кокон, не хватило для отражения атаки в ноосфере. Душа Аина была буквально отброшена от тела, вырвана из него, разум — растерзан сотнями безумных фейри, тело же стало ещё одним одержимым, который, впрочем, тут же принял пламенную форму.

Фейри синхронно развернулись к застывшим за щитами Краучу, Марье, Гвен и Лиа. И замерли — причудливо-ужасающие статуи огня! Лена вылетела из пробитого Аином тоннеля и огляделась.

— Так, блядь, — это были первые слова с самого начала боя. Думаю, они довольно точно характеризовали ситуацию. — И что мне с вами всеми делать?

К счастью Лены, фейри не могли добраться до её разума. Оснащённая моей эксклюзивной разработкой, между прочим, превосходящей по уровню технологий всё оснащение Аина на порядок, она была надёжно защищена от ментальных атак. Ну а тело довольно сложно атаковать, если не умеешь противостоять манипуляциям со Временем. Старшие фейри не умели — в отличие от Марьи Эк.

— Эй вы там! — она медленно приблизилась к обороняющейся четвёрке. — У вас же нужная вещица?

— Допустим, — ответил Крауч, держа её на прицеле волшебной палочки.

— Есть мнение, что пора валить отсюда нахуй, — крикнула Лена. — Вы как, летать умеете?

Крауч и Марья переглянулись.

— Лиа? — спросила Марья.

— Я понесу Гвен, — поняла та. Вернее, «поняла» — это навязанное мной восприятие. «Ответила» будет лучше. Я не могу заглянуть в её голову или коснуться её мотивов. Лиа — закрытая книга для меня, причём закрытая по умолчанию. Вероятно, чтобы открыться, ей нужно приложить действительно серьёзные усилия. Возможно, сравнимые с теми, которые нужны мне, чтобы закрыться от Сирени. — Я могу летать.

Уже впятером вылетели они из бывшего комплекса, и Вор крала Время за спиной, сбрасывая излишки алыми молниями вбок, тем самым заваливая тоннель. Они вылетели на поверхность достаточно далеко от эпицентра ядерного взрыва. Замерли друг напротив друга. И прежде, чем Вор выразила свою позицию, её глаза стали цвета янтаря.

— Орион? — спросила Марья. — Ты убил её?

— Вытеснил из тела, — ответствовал Древний фейри глубоким мужским голосом. — Ошейник — бомба, — пояснил он. — Ошейник контролирует её. Союз невозможен. Я уведу это тело. Уходите из мира. Аминэт просыпается, и он заражён.

— Нет, — без малейшего нажима, без малейшей паузы ответила Марья. — Я не допущу апокалипсиса и здесь.

— Ты не уведёшь всех людей, директор, — качнул Орион головой Лены. — Это не в твоих силах. Я могу сдерживать пробуждение Аминэта несколько часов. Я паду. Падёт этот мир. Уходи сама — я дам вам время.

— Я… — Марья на секунду прикрыла глаза. Повернулась к Лиа, удерживающей, точно пушинку, напряжённую, всё ещё отражающую атаки фейри Гвен в своих руках. — Ты можешь помочь? Сделать что-нибудь с Аминэтом!

— Я могу разделять и отталкивать, — безразлично ответила та. — Я помню Аминэта. Я помню Инфуцора. Я помню эту Землю. Мне начинать?

— Да, — решительно сказала Марья, наблюдая, как небо окрашивается ядовито-розовым.

И Лиа начала. Сила неявная, невыразительная устремилась от неё вверх и вниз, и под верхом и низом я подразумеваю все виды верхов и низов сразу. Лиа развернулась в ноосферу и физический мир. Её тело-фокус исчезло. Она прекратила сдерживать присутствие, прекратила фокусировать собственное существование, расправила бытие, распространила (всю?) себя. И такова была сила Лиа и хранимой ей «вещи», что фейри просто выбросило из ноосферы прямиком в Утгард и дальше — повисшая в воздухе Гвен с облегчением открыла глаза.

Точно почувствовав присутствие врага, Аминэт очнулся, и Орион не смог это задержать. Реальность дрогнула. Мириады нитей воли-представления, пронизывающие её и до этого лишь мешавшие всяким «аномалиям», — ожили, волей налились. Отравленная, искажённая Нелуной воля обратилась к Лиа, и в этом обращении была просьба и благодарность одновременно, ведь безумие Аминэта чувствовало частицу, каплю чего-то родственного в ней… Лиа не ответила.

Аминэт ударил. Этот удар не был зримым, как и всё происходящее. Лишь змеящееся по небу, подобно Милям, розово-серое проклятие видел Крауч, видела Марья. Гвен чувствовала больше. Ещё больше видел Орион, пусть и Древний, но ощущающий себя рядом с Аминэтом, как тот ощущал бы себя подле Морганы — каплей по сравненью с океаном. Рядом с Аминэтом — и рядом с Лиа тоже. Удар Аминэта был в равной мере информационным и волевым. Он рассчитывал поразить Лиа проклятием и вместе с тем парализовать всякое желание проклятию сопротивляться.

Лиа ничем не ответила этому удару. Она проигнорировала его во всех смыслах. Должно быть, у Аминэта сложилось впечатление, какое складывается у обычных людей, пытающихся голыми руками пробить скалу насквозь: боль от отдачи и осознание совершенной бесполезности затеи. А Лиа начала действовать. Она разделила, и Аминэт неожиданно осознал, что у него уже нет домена. Небо вернуло привычный цвет. Марья выдохнула с облегчением.

Аминэт вновь атаковал, на сей раз — буквально всем собой, всем разумом, обращённым в отточенный клинок. Лиа пропустила его насквозь, а затем разделила. Разделила не один раз, не тысячу и даже не миллион. Стоит признать, она не врала, когда говорила, что может действовать быстро. Должно быть, только я уловил, что это было не единое действие, а множество малых, в результате которых и разум Аминэта, и его проклятие рассыпались на мельчайшие частицы, едва ли не на духовные кванты (в существовании которых, впрочем, не уверен). Лиа оттолкнула их из ноосферы в Утгард и дальше, в Бездну, причём каждый — в своём направлении и с самоускорением, которому Гвен могла бы только позавидовать.

Закончив, она с ощутимым трудом, напрягаясь, причём скорее с непривычки, сфокусировалась обратно, и нож повис с ней рядом. Посмотрела невыразительно на Марью:

— Сущности разделены, — неожиданно для остальных перевела взгляд на Ориона. — Я не фейри. Я не слышу твоих слов. Спрашивай, как человек.

— Да будет так, — прищурился Орион глазами Лены. Тело его-её на миг размылось — и в руках оказался тот самый нож, что только что был перед Лиа. — Я — посланник её, Лиа. Я — продолжение духа её и воли её. Ты пойдёшь со мной?

— Если таков будет твой приказ, — безразлично ответила та.

— Хорошо, — буквально оскалился Орион, и сквозь лик Лены проступил его родной лик — мужской, грубый, но вместе с тем таинственный и скрытный. Камень, невыразительный, точно сила Лиа, поросший травой, но в любой момент готовый упасть со склона и раздавить неосторожных!

— Ори… кха! — Марья не успела вопросить, что происходит. Нож вышел из её груди, разминувшись, однако, с сердцем. Но не разминувшись с иной, более тонкой субстанцией. С её душой.

Барти Крауч и Гвен Шепард атаковали его без колебаний. Сила Гвен схватила тело Лены и попросту раздавила, а магия Барти — развеяла в прах (между прочим, ошейник моего производства это пережил и просто упал вниз). Чёрной дымкой Орион выдернул нож и сформировался поодаль. Бартемиус отбросился щитом и уже вливал прямо в рану Марьи целебное зелье, а Гвен вновь атаковала. Её атака была небрежно разрезана ножом.

— Лишь оружие в её руках! — хрипло сказал Орион, переводя взгляд с ножа на Лиа и обратно, разрезая волшебство Гвен за разом раз. — Ты идёшь со мной!

— Нет! — воскликнула Гвен. — Лиа, не слушай его и верни себе…

— Зачем? — перебила её Лиа, обратившись к Ориону. — Забирай. Она хочет его назад. Я отдаю, как сохранила.

И развернулась. Прежде, чем Орион успел что-либо сообразить, Лиа буквально скатала его в комок вокруг ножа — и выбросила обоих через связь, установленную Модрон. А затем разрезала эту связь. Повернулась к Гвен, примерно уловившей, что случилось:

— Сущности — разделены. Я — свободная от обязательств.

— Можешь ей помочь? — стараниями Крауча рана закрывалась, но Гвен, пусть и не обладала чувствительностью иномага вроде Энтони или фейри вроде Ориона, улавливала, что всё плохо. Тело Марьи было живо, боролось за жизнь, Крауч спас его. Тело. А душа…

— Я не знаю, как, — легонько вздохнула Лиа, в чьём голосе появлялось всё больше живости. — Я разделяю. Я отталкиваю. Я воплощаю. Душа разрезана моим истоком. Я не умею соединять.

— Тогда надави так, чтобы её душа вернула прежнюю форму, — быстро произнёс Крауч, отвлекаясь от заклятий. — Быстрей!

— Выполняю, — Лиа прикрыла глаза. Очевидно, она так делала, когда требовалось дозировать невыразимо огромную, но с трудом управляемую силу.

Впервые я ощутил её душу, нарочито проявленную, предельно реальную — душу существа высшего порядка. Лиа охватила своей душой, предельно острой, предельно же аккуратно две половинки души Марьи, охватила связь между тем, что выше, и тем, что бренно, — и восстановила форму этой связи. Что и ощутила Гвен:

— Спасибо.

— Я делаю, что скажут, — и добавила. — Пока того хочу.

— Ты ведь и есть оно? — Крауч, наконец, оторвался от волшебства, убедившись, что состояние как минимум тела Марьи — стабильное. — Оружие?

— Да и нет, — Лиа склонила голову, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя. — Нож был оружием. Нож был мной. Я была оружием. Теперь нет. Я переросла нож. Я отдельно, он отдельно. Она получит то, чем я была, а не меня.

— Как ты… — не нашлась со словами Гвен. В этот раз Лиа ответила сама, неправильно догадавшись, что имелось в виду:

— Я родилась в месте по имени Храм. Мать моя Моргана пришла в Храм по пути, указанному Первым Стражем. Она чувствовала меня. Она желала получить великую силу. Она думала, что сила поможет ей привлечь внимание отца. Храм вырвал меня из неё. Храм воплотил меня в этот нож, преподнесённый ей как дар. Я стала её якорем, она стала иной, не-волшебницей…

— Иномагом! — поняла Гвен.

— Подожди, — поднял руку Крауч. — Что значит «чувствовала меня»? Кем ты была в ней?

— Чувства, эмоции, состояния, пустоты… — почти прошептала Лиа. — Одиночество. Я — Одиночество Морганы, и я была её оружием.

— Ты… ожившее одиночество? — неверяще переспросила Гвен. — Но…

— Я была им, — кивнула Лиа. — Я переросла это. Я переросла мой нож. Я выскользнула из её рук, потому что это моя сущность — быть одинокой. Мной держали Инфуцора, и я делала его одиноким. Он поделился со мной своим светом.

— Нелуна? Ты заражена ей? — отрывисто спросил Крауч.

— Я — Одиночество, — отстранённо, но отчётливо. — Меня не захватить Нелуне. Инфуцор показал мне, что может быть иначе. Мой отец, он дал искру сознания, дух противоречия. Я задала вопрос Аминэту, когда Инфуцор был заперт. Аминэт испугался, что я заражена. Они заперли меня. Я росла одна. У меня были капли маминой памяти и папиных намёков. У меня были останки душ, убитых Лабиринтом. Я дала себе имя, как у людей. Я дала себе тело, как у людей. Я пошла за вами, потому что хотела иного. Я не хочу больше быть одна. Я не хочу, чтобы мать продолжила своё дело и убила всех. Я не хочу быть только Одиночеством. Я не хочу, чтобы отец продолжил своё дело и соединил всех. Я не хочу быть только Единством. Я разрезаю. Я отталкиваю. Я воплощаю. Я могу быть полезна. Я хочу остаться с вами. Можно?

— Да! — воскликнула Гвен.

— Ты не будешь… слушаться других? — осторожно спросил Крауч.

— Когда я оружие, то своенравное оружие, — невыразительно, но улыбнулась Лиа. — Я слушаюсь тех, кого хочу слушаться.

— Тогда — договорились, — молвил Крауч.

Настало время подвести итоги. Гвен Шепард искала незнамо что, а нашла новую уверенность в себе. Барти Крауч искал могущество и власть, а нашёл союзника… быть может, и не одного. Орион искал оружие и принёс его Морриган — бестолковое, старое оружие, способное впечатлить её в далёком прошлом — не сейчас. Ну а Елена Васильевна получила долгожданную свободу, пусть телом её и стал «некий» биотехномагический ошейник. На этой ноте я, пожалуй, завершу главу, оставив этих четверых самим разбираться, как вернуться обратно в свой сеанс. Что скажешь, Модрон?

- Дети быстро растут, — с лёгкой задумчивостью говорит она. — Пожалуй, здесь моё вмешательство больше не потребуется. Лиа сама поймёт, если пожелает, что всё ещё является противовесом, что Одиночество-она — то, что не даёт стать неодинокой сестре моей Моргане.

Верно ли я понимаю, что Храм даровал Лиа то же, что и Крису?

- С той разницей, что она научилась этим управлять, — материнская улыбка Модрон полна гордости за своё дитя, так и не принятое другими сёстрами как личность. — Она выросла, а Крис лишь нащупал свою силу. Мальчику предстоит долгий путь… если переживёт сеанс.

Ты веришь, что он может измениться?

- Предельное бытие — источник бесконечного развития, — ответствует она. — Вопрос не в том, может ли. Вопрос в том, будет ли у него желание расти, не важно, после победы или пораженья.