Пакт (джен)

— Спину прямо. И ради всего святого, прекрати потеть.

— Простите, тётушка, — пробормотала Сандра.

Тётя ходила вокруг неё кругами, то и дело тыкая пальцем и поправляя замеченные несовершенства. Подбородок чуть выше, плечи расправить. Когда Сандра снова позволила себе опустить голову, тётя поправила её ещё раз, но в этот раз ткнув ногтем в нежную кожу под подбородком. Сандра не подала вида, однако почувствовала, как ощетинился её фамильяр.

Сандра увидела фигуру тётушки целиком лишь когда та сделала шаг назад, чтобы как следует рассмотреть Сандру. Тётушка, как и все они, была одета в цвета лесной зелени. Наряд скорее подходил для званого обеда, чем для торжественного бала или коктейльной вечеринки. Возраст тётушки был скрыт прикосновением грёз, сейчас она могла сойти за женщину не старше тридцати лет. Воздействие было минимальным. Длительное и чрезмерное использование грёз могло привести к осложнениям. Как и во всём остальном.

Сама же Сандра грёзами не воспользовалась. Она стояла совершенно неподвижно, не вздрогнув, даже когда тётя подошла и начала приводить в должный вид декольте Сандры. Тётя распределяла плоть над корсетом так, словно взбивала подушку, и продолжала до тех пор, пока не осталась довольна увиденным.

«На дворе восьмидесятые, а я ношу корсет. Кажется, что-то пошло не так».

Не говоря уже о том, что тётя поправляла её прелести с таким видом, словно это было совершенно в порядке вещей.

Она встретилась с тётей глазами.

— Не сердись ты так, Сандра, — сказала женщина и заправила за ухо прядь волос Сандры.

— Я и не сержусь.

— А выглядишь сердитой. Мисси, скажи мне, какое сейчас выражение лица у твоей кузины? Говори правду.

«Как будто у нас есть выбор».

Чтобы взглянуть на неё, Мисси отошла от двери. Кузина почти не воспользовалась макияжем, отчего её вид был гораздо скромнее, нежели у её матери или у Сандры. Это было сделано намеренно. Совершенно не магическая, но от этого не менее эффективная тактика.

Мисси неторопливо изучила кузину. Сандра нетерпеливо переступила с ноги на ногу, и это движение вызвало новую порцию поправок со стороны тётушки.

— Говори же, Мисси!

— У тебя вид словно у остервенелой сучки, сестрёнка, — сказала Мисси.

— Следи за языком. Мы здесь гости, — осадила её тётушка.

Мисси «подобающе» смутилась. Надо сказать, в семье она всегда была лучшей актрисой. Каждый искал свою собственную форму свободы, и для Мисси свобода заключалась в том, чтобы делать одно, притворяясь, что делаешь другое.

— Я не сержусь, — максимально дипломатично сказала Сандра. — Обычно моё лицо само приходит к такому выражению.

— Моей сестре давно следовало это исправить, — заметила тётя. — Нет причин, по которым ты не могла бы научиться другому выражению. Надеюсь, это не станет проблемой.

Сандра кивнула, затем взглянула вниз и потянулась к фамильяру, принявшему форму горностая с коротким хвостом. Хильд прыгнула ей на руку и забралась на плечи, царапая коготками обнажённую кожу. Увидев, что тётушка поднимает руку, уже готовая тычками ногтей поправлять её позу, Сандра быстро вернулась к выверенной позе, теперь с фамильяром на плече.

Тётушка помедлила, однако убедившись, что поза Сандры вполне приемлема, опустила руку.

— Это всё, что я могу сделать: помочь тебе создать достойное первое впечатление, — сказала тётя.

— Да, тётушка.

Сквозь двойные двери до них донесся какой-то шум. Все трое обернулись.

Нет, он пока не появился. Связей не возникло.

— Можно спросить? — тихо сказала Сандра.

— О чём? — спросила тётушка.

— О нём.

— Что ты хочешь узнать? Мы ведь уже рассказали тебе, кто он такой.

— Отшельник? — спросила Сандра.

— Не совсем. Отшельники не живут в городах, окружённые свитой.

— У него нет никаких контактов с людьми из внешнего мира.

— И всё же постарайся думать о нём в лучшем свете.

— Почему именно он?

— Это игра, моя дорогая Сандра, и он — одна из ставок.

Связь усилилась. Все трое обернулись. На этот раз ощущались чёткость, направление и энергия. Общий мотив.

Когда дверь открылась, они были готовы. Сандра улыбалась.

Он прибыл. Но он был не один.

Сначала её взгляд упал на бутылку. Потом на его одежду. Потрепанная серая фланелевая рубашка поверх другой рубашки, джинсы внизу разорваны в лохмотья, на стоптанных коричневых ботинках — слой серой пыли. Немытые длинные волосы, многодневная щетина, причём не такая щетина, которую отпускают нарочно. Заросла даже шея.

С ним были его спутники. Мужчины и женщины — все моложе него лет на десять. Она могла бы сравнить их с хиппи, вот только не чувствовалось в них умиротворения или надежд на будущее. У многих были татуировки, одежда в основном в чёрных, коричневых или серых тонах. Цветных вещей почти не было. Женщин раза в три больше, чем мужчин, многих можно было назвать привлекательными, но не в общепринятом смысле.

Не в том смысле, который вкладывали в это понятие Дюшаны.

В искусственном освещении выдавали себя уловки и иллюзии. При свете ламп заколка для волос оказывалась простым листком, но лишь до того момента, как женщина шагнула в пятно естественного света, падавшего через незашторенное окно. Коричневый локон, ниспадавший ей на лоб, оказался изогнутым рогом. Женщина остановилась, поджидая спутницу, которая догнала её и обвила рукой за плечи, и Сандра разглядела глаза с красными радужками, когтистые руки, острые зубы и тёмно-красные пятна вокруг рта.

От их сборища пахло сексом. Не то чтобы Сандра знала этот запах по опыту, но сомнений почти не было; кроме того, легко было догадаться, зная, кто они такие. Запаху вторил другой густой аромат, который ей не удавалось ни узнать, ни вычислить. А ещё от них пахло теплым сеном, вином, мехом, травой после дождя. А также, еле уловимо, на грани восприятия, кровью.

Их присутствие невозможно было игнорировать. Они просто подавляли органы чувств. Запахи были настолько сильны и разнообразны, что она ощущала их на языке. Их внешний вид: томные движения, случайные проявления истинного облика, вызванные определённым освещением, которым даже не требовался взор. Звуки, которые они издавали: перешептывание и хихиканье.

Таковы были его люди, его окружение: по настоящему живые и активные. Активность словно определяла саму их суть. Они постоянно перемещались внутри группы, игриво толкались, касаясь друг друга или даже тайком лапая. Каждое их движение было приглашением к взаимодействию или ответом на такое приглашение.

Её тётушка потратила столько усилий, чтобы сделать её тело привлекательным, но имело ли это хоть какое-то значение? Совершенно очевидно, что ему нет дела до внешности. Как можно заинтересовать его симпатичной грудью в скромном опрятном наряде, если у него и так уже есть всё, чего только можно пожелать?

— Доминус аутем эбриус, — c улыбкой сказала тётушка. — Прошу прощения. Я бы использовала греческий, но у меня ужасное произношение.

— Ваша латынь тоже чудовищна, — сказал он. — Но я прощаю вам вашу промашку.

Не было и тени улыбки. Спутники его косились и ухмылялись, смотрели хитро и насмешливо, его же лицо оставалось совершенно непроницаемым.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказала тётушка. Сандра заметила, что голос стал холоднее, несмотря на то, что улыбка ни на секунду не покинула её лица.

— Я не собираюсь изображать любезность, — сказал он. — Это не моё. Просто предпочитаю не тратить время на недомолвки и затаённые обиды.

— Понимаю, — ответила тётушка. — Весьма мудрый взгляд на жизнь.

— Немногие люди назвали бы меня мудрым, — сказал он.

Тётушка постаралась вернуть самообладание.

— Я Николь Дюшан. А это Сандра и Мисси Дюшан.

— Джереми Мит. Для друзей Джерри. Вы можете звать меня Джереми.

— Я… да. Спасибо, что согласились на встречу.

— Пожалуйста, — рассеянно ответил он. — Мне нужна только одна, не так ли? С чего это вам приводить двоих, разве что вы не так уж уверены в товаре?

— Я уверена, что она справится.

— Не готов полагаться на вашу уверенность. И кстати, пора вам уже сказать, о которой идёт речь, или мы тут собрались груши околачивать?

Тётушка указала рукой на Сандру. Похоже, обнаружив, что он готов задираться по любому поводу, она решила прекратить дальнейшие разговоры.

Джереми посмотрел на Сандру. Откровенно, без стеснения. Его взгляд медленно скользил по ней с головы до пят.

Мужчина с косматыми тёмными кудрями и широким орлиным носом шагнул вперед.

— Она похожа…

— Тссс, — тихо шикнул Джереми.

Мужчина замолчал, но продолжал пялиться на Сандру.

Когда Джереми встретился с ней взглядом, Сандра в точности по инструкции улыбнулась.

— Молодая, — сказал он.

— Девятнадцать, — сказала тётушка.

— И не в моём вкусе, — заметил он. — Ни в одном из моих вкусов.

— Если дело во внешности, то это можно исправить. За нашу роль посредников фейри снабжают нас грёзами. Их более чем достаточно, чтобы создать любое желанное вам телосложение, цвет волос, черты лица…

Сандра ощутила, как учащается её сердцебиение.

Это было куда страшнее, чем красноглазые женщины с острыми зубами.

— Я имел в виду не внешность, — ответил он.

— Это вопрос стиля? Она умеет приспосабливаться, знает понемногу обо всём, умеет справляться с разными сложными ситуациями, сообразительна и легко обучается.

Джереми наклонил голову сначала в одну сторону, потом в другую, словно пытаясь посмотреть на неё как-то иначе.

— И вы всё равно предлагаете её мне?

— Мы представляем вас друг другу. Позднее семья обсудит это с Сандрой, но если вы понравитесь друг другу, или, скажем так, если между вами не возникнет неприязни, то мы сможем что-нибудь устроить.

— Существует не так много людей, к которым я испытываю неприязнь, — ответил он.

— Превосходно, — сказала тётушка.

— Это не значит, что я согласен. Образованная, говорите?

— Она…

— Я хотел бы услышать что-нибудь от неё самой. Если только у этой блондинки достаточно мозгов, чтобы говорить.

— Я умею говорить, — ответила Сандра, подавив приступ гнева.

— И? — многозначительно произнес он.

— И я получила степень бакалавра.

— По какой специальности? — продолжал он тем же тоном.

Она взяла себя в руки. Любая запинка сыграет ему на руку. Он специально строил разговор так, чтобы вывести её из равновесия и подтвердить её оценку как «безмозглой блондинки».

— Английский язык с дополнительной специализацией в теологии.

— В девятнадцать лет?

— В девятнадцать лет.

— Почему английский и теология?

— Если вы хотите стать ученым, то изучаете точные науки. Если собираетесь связать свою судьбу с мистицизмом, надо сосредоточиться на эзотерике. Символизм, мистика, концепции, системы. Среди всего прочего.

— Ты не единственная девушка, которую они сватают, верно?

Сандра бегло взглянула на тётю, но та не дала никаких подсказок.

Она встретила его взгляд:

— Нет, не единственная.

Он пристально смотрел ей в глаза, не отводя в сторону в поисках связей. И всё же его взгляд позволял ему увидеть нечто большее.

— Это ведь не ты выбирала куда поступать, верно?

— Нет. Семья предложила несколько вариантов и обещала оплатить обучение, а также приложить усилия к выбору достойной пары, при условии, что я буду следовать их планам.

— То есть тебя можно заменить. Если бы я захотел, я мог бы выбрать другую. Как там её, Мисси или Сандра?

— Она Мисси. Я — Сандра.

— Так что же? — повернулся он к тётушке. — Если я захочу, могу ли я взять Мисси?

— Мисси — моя старшая дочь, и она должна унаследовать дом. Это другой случай.

— Ааа… иерархия. Одна девушка стоит подороже, чем другая.

— Я бы не выставляла всё в таком грубом свете.

Он фыркнул.

— Мне наплевать, как бы вы всё выставляли. Ведь именно так дело и обстоит, верно?

Тётушка помолчала.

— Да, полагаю, что так и есть.

— Так к чему мы пришли, малышка Сандра? — продолжил он. — Как мне оценить тебя? Чего ты стоишь? Я так понял, что ты не самая сообразительная, не самая красивая и не самая талантливая из вас?

— Нет. Но у меня есть и свои сильные стороны.

— А у кого их нет? Бессмысленные слова. Не трать на них свое время. И что куда важнее, не трать моё время. Я не из тех, кто отличается терпением и кого устраивает отсроченная награда.

— Ладно, — ответила она.

— Так что ты из себя представляешь? Твоя семья торгует дочерьми, словно шлюхами, в обмен на власть…

Уязвлённая его словами, Сандра взглянула на тётю. Та даже глазом не моргнула.

— …и поэтому я спрашиваю, сколько стою я и сколько стоишь ты, как полагаешь?

Сандра собралась.

— Есть много практиков, к которым мы могли бы обратиться. Из них всех моя тётя выбрала вас.

— Очень дипломатично, — заметил он. — Но всё ещё неоднозначно.

— Другие практики, с которыми вы имеете дело, столь же откровенны? Удивительно, — сказала Сандра.

— Я мало с кем общаюсь, и нет, они не до конца откровенны, — сказал Джереми. — Однако они не спрашивают меня, хочу ли я жениться на ком-нибудь из них.

Слово «жениться» потрясло Сандру гораздо сильнее, чем она ожидала. Она росла с этой мыслью, знала, что это было запланировано десятилетие назад.

Её осекли самым примитивным и похабным образом. Ещё хуже было видеть животные взгляды, насмешки, ухмылочки и развязные движения свиты Джереми Мита.

Она взглянула на тётю в надежде получить поддержку, но тщетно.

— Правда в том, — сказала Сандра, — что это вас рассматривают, как перспективную ставку.

— Как ставку, — ухмыльнулся он. — Наш Лорд Торонто умирает. Воплощение Завоевания, лишённое возможности завоёвывать.

— По большей части причина в этом.

— И ты хочешь связать себя со мной в надежде, что я займу его место.

— Нет, — возразила Сандра. — Моя семья хочет, чтобы я связала себя с вами в надежде, что вы займете его место. Я не играю здесь большой роли. Вы и моя семья — главные фигуры.

Он наклонил голову, переводя взгляд с неё на тетю и обратно.

— Вы же хотели начистоту, — пояснила она.

— Хорошо, — сказал он и повернулся к тёте. — А с какой стати меня это вообще должно волновать?

— Потому что у вас могут быть свои причины искать власти, — сказала женщина. — Может быть, власти хотите вы сами. А может, так хочет ваш бог. Возможно, это способ разрешить сложную ситуацию, если вы в ней окажетесь. Ведь за каждым влиятельным мужчиной стоит сильная женщина.

Джереми фыркнул.

— Забудем о банальностях, — резко вмешалась Сандра, — если наш муж продемонстрирует, что он прирожденный интриган и манипулятор, настоящий игрок, то мы можем ему подыграть. Мы сделаем его сильнее. Если же нет — а вы не создали у меня подобного впечатления — мы можем компенсировать его слабости и уязвимости. Поддержать его в тех областях, где у него нет ни знаний, ни опыта.

— Ясно. И вы поможете мне вести войну с конкурентами, ежели такая возможность представится?

— Моя семья могла бы помочь вашей победе в любых войнах с конкурентами, — сказала Сандра.

— Слишком уж смахивает на обещание, — заметил он, — но от меня не ускользнул другой смысл. Вместо того чтобы влезать в долги ради победы, вы всегда можете заявить, что поражения вас не касаются. Ладно, это неважно. Но что с этого получите вы?

— Все ваши дочери — наши, — заговорила тётушка. — Мы обучаем их по-своему, в дополнение к тому, чему обучите их вы. Они присягают на верность нашим традициям. Мы также получаем часть вашей силы. Одно символическое вознаграждение каждые три года.

— Вы рассчитываете на долгую игру.

— Такова природа династий, Джереми Мит, — ответила женщина.

— Я не планировал ни жениться, ни заводить детей.

— Планы могут меняться. Вы могли бы единолично определять сущность вашего брака с Сандрой Дюшан. Мы знаем, что разные практики предъявляют разные требования, и можем подстроиться. Если не хотите воспитывать детей — не воспитывайте. Вы можете лишь произвести их на свет, а дальше подключаться только по желанию.

— Дети и время от времени небольшое приношение?

— Можно сказать и так. Если у вас не было планов оставить что-то после себя…

— У меня есть планы: святилище и создание места для тех, кого мой дремлющий бог передал мне на службу и под мою ответственность.

— Но никаких планов касательно продолжения рода?

Он покачал головой.

— Тогда вы ничего не теряете. Вы можете вырастить одного из своих детей, научив его заботиться о вашем святилище и о подданных. У нас есть семейные связи с Японией и их святилищами, вы могли бы использовать их ресурсы. С нашей помощью вы многое можете получить.

— Это только если считать, что мне есть дело до того, что останется после меня. Я ведь уже говорил, что я не из тех, кто готов терпеть ради отсроченного вознаграждения?

— Говорили.

— То есть до вас дошло. А чего это будет стоить мне сейчас? Унылая, жалкая копия куклы Барби, привязанная ко мне на всю жизнь?

Он воспользовался ошарашенной тишиной, которую произвели его слова, и глотнул из бутылки. Вытер рот тыльной стороной ладони.

— Вы оскорбили меня, — сказала Сандра.

— Да, полагаю, что так.

— Вы оскорбили нас, — повторила она. — Мою семью. Моих сестер и кузин, мою мать и тётю, которые делают то же самое, что и я.

Он потянулся, чтобы почесать затылок, и одна из стоявших позади него женщин потянула к нему когтистые руки, предлагая помощь. Он слегка наклонил голову, чтобы ей было проще.

— Ну да. Слегка. Вы такие скучные, а я ненавижу скуку.

Скучные.

— Хильд, — произнесла Сандра и протянула руку.

Четвероногий фамильяр скользнула вдоль её руки и прыгнула, оттолкнувшись от ладони.

Ещё когда она был в воздухе, Сандра выхватила из складок зелёного жакета чашу.

Хильд коснулась земли, произведя грохот, от которого Джереми Мит отшатнулся назад.

Сандра обмакнула кончики пальцев в сосуд, затем провела в воздухе сверху вниз вертикальную линию.

Вкладывая накопленную энергию в связь, передавая эту энергию Хильд, усиливая её и укрепляя связь с землей.

Удар от приземления Хильд, усиленный манипуляциями со связями, сбил с ног всю группу Иных. От удара об пол бутылка Джереми Мита лопнула, осколки и остатки содержимого разлетелись во все стороны.

— Сандра! — воскликнула тётушка.

— Всё в порядке, пока она не нападает на нас, — сказал Джереми. Чтобы встать на ноги, ему пришлось отползти от нависающей над ним Хильд, из ноздрей которой вырывались струйки пара. — Урок усвоил. Бутылка стоила три сотни баксов, но, полагаю, хорошие уроки должны обходится недёшево.

У Хильд был белый мех, из-под которого проглядывала тёмная кожа, покрытая бородавками и шрамами. Волосы и мех были заплетены в косы толщиной с руку Сандры. Концы самых длинных из них скрепляли железные браслеты, способные разбить вдребезги человеческий череп. Руки были несоразмерно длинными, а рельеф мышц проступал даже сквозь длинный, гладко расчёсанный мех. Судя по росту и ширине плеч, ей ничего не стоило поймать атакующего носорога и повалить его на землю.

Он осмотрел существо.

— Огр? Нет. Про подобных огров я нигде не читал.

— Тролль, — сказала Сандра, — Скандинавский тролль. Моя семья предложила оплатить поездку в награду за сдачу диплома экстерном. Потребовалось немало времени, чтобы её отыскать.

Поездка заняла восемь месяцев, и ещё два месяца ушло, чтобы связать её.

— В наши дни их осталось немного, — заметил он, — они плохо умеют прятаться.

— Да, многие уже пойманы или связаны. Те, что остались на свободе, либо исключительно сильны, либо очень сильны и очень хитры. Хильд скорее из последних.

— Понимаю. И надо быть исключительно сильным и хитрым человеком, чтобы поймать одного из тех, кто сумел пережить в одиночку последние несколько столетий. Не ожидал, что тебе такое под силу.

— Во мне — во всех нас — куда больше, чем кажется на первый взгляд.

— Но… почему горностай?

— Более подходящая форма для тролля, чем можно подумать. Дурно пахнут, связаны с землей, поскольку живут в норах, относительно крупные, хищники с ненасытным аппетитом. Невероятно яростные в бою. Не вызывают особой симпатии.

— Ясно. Можешь считать, что поставила меня на место.

Сандра сделала жест рукой, и стоявшая к ней спиной Хильд ощутила связь, повиновалась и отошла. Самка тролля встала рядом с Сандрой, и та почесала шёрстку у неё на руке.

Джереми отряхнулся и жестом приказал своим расслабиться и отойти.

Сандра смотрела ему в глаза — в одной руке чаша, вторая рука на плече Хильд.

— Раз уж мы разобрались с основной вашей претензией, полагаю, мы можем вернуться к обсуждению? — спросила тётушка.

— Пришлите её ко мне через неделю.

У Сандры ёкнуло сердце. В приступе раздражения, гордости и гнева она почти забыла, о чём вела переговоры, что пыталась доказать.

Джереми Мит станет её мужем.

Все трое наблюдали, как Джереми Мит и его свита удаляются из комнаты, оставляя их одних.

Они взяли свои пальто, положив их на руки вместо того, чтобы надеть, и покинули апартаменты.

— Решать тебе, — тихо произнесла тётушка.

Сандра с удивлением посмотрела на нее.

— Мне? Но… Но я же принесла клятвы?!

— Принесла. К двенадцати годам мы настолько распалили в тебе стремление обрести силу, что о будущем ты и думать почти забыла. Так же было и с Мисси, со мной и с твоей матерью.

Сандра обменялась взглядами с Мисси. Такие откровения не были характерны для тёти, и это прозвучало опасно.

— Мы обманываем наших дочерей, — продолжала тётя, — и говорим себе, что это только ради того, чтобы преподать им урок, который они будут помнить всю свою жизнь, который научит их при необходимости быть более хитрыми. Но на самом деле мы манипулируем ими, приучаем к власти в надежде, что они в итоге научатся тому же, что и мы.

— Чему именно? — спросила Мисси.

— Тому, что только так мы сможем выжить как семья.

— Как династия, — произнесла Сандра.

— Сейчас у тебя есть выбор, Сандра. Ты хочешь за него замуж?

«Нет, ни в малейшей степени».

— Если я откажусь, вы в наказание отправите меня замуж за кого похуже.

— Мы поступаем так только с теми, кто отказываются от действительно хороших партий. Джереми Мит, он… такой, какой он есть. Меня беспокоит, что он не стал разбираться в условиях сделки, не обсудил деталей. Глядя на тебя, я подумала, что мы можем подыскать тебе партию и получше.

— Вот только он нужен семье? — спросила Сандра. — Они хотят сделать эту ставку?

— Да, — сказала тетя, и по ней сразу стало ясно, что она знает, какой получит ответ.

* * *

Двенадцать лет она этим занималась, а ей всё ещё было не по себе. Стало даже хуже, если уж на то пошло. В этом-то и дело, подумала она.

Пейзаж был искусственным. Скорее ожившая картина, чем реальное место. Местоположение каждого дерева и каждого камня было точно выверено и соотнесено со всем остальным. Каждая ветвь казалась произведением искусства. Стоя практически в любой точке, Сандра могла наблюдать, как элементы дополняют друг друга, открывают скрытые образы и узоры. Она ходила на факультативные курсы рисования и знала, на что обращать внимание.

И всё же окружающее было пустышкой. Красота была вымученной.

Сандра терпеливо ждала, наблюдая, как ей подливают очередную порцию вина. Сейчас кубок был уже переполнен, и красная жидкость выплеснулась наружу, потекла по внешней стороне кубка, вниз по ножке на инкрустированный золотом стол, где она пробежала по желобкам и, прежде чем просочиться через отверстия в столешнице, на миг создала изображение, которое словно сверкнуло в пламени свечей. Обнаженная женщина с выгнутой спиной. Домогающаяся, провоцирующая и обвиняющая. Вне всякого сомнения, всё это было сделано намеренно и направлено исключительно на Сандру.

Фейри за столом сменили позы, выражения лиц были спокойными и слегка заинтересованными. Сандра не могла избавиться от чувства, что те молча насмехаются над ней, осуждают за пролитое понапрасну вино. Тем более что так оно и было.

Но это было довольно важное правило — здесь нельзя было ни есть, ни пить. Даже если это означало стать объектом насмешек, оказаться под непрерывным давлением.

Давление оказывало всё это место. Она знала эти приёмы. Утоми человека, измучай голодом, возбуди. Создай потребность, затем удовлетвори её, чтобы создать некую зависимость. Подобным обычно занимаются сектанты. Но у фейри это получалось лучше.

Передышки не было ни в краткосрочной, ни в долгосрочной перспективе. Куда бы она ни посмотрела, к чему бы ни прикоснулась, всё было произведением искусства. Всё, что она слышала, было музыкой, которая пыталась отвлечь внимание, или чрезвычайно опасными словами, к которым требовалось прислушиваться. Вся эта простая сцена — вино, крекеры и сыр на столе в центре патио, небольшая полуразрушенная стена и многочисленные статуи, — всё это было сложным механизмом, в котором каждая вещь либо прямо работала против неё, либо помогала послу.

Одна ошибка, и ей конец. Находиться здесь было сущим кошмаром, а потому и честью. Ей доверяли вести подобные дела.

Она отодвинула кубок в сторону, Хильд схватила его и тем же движением бросила в пасть. Кубок хрустнул между зубами.

Одна из присутствующих фейри умудрилась изобразить ужас.

— Раз так, — продолжил другой фейри, прочистив горло, — подведём итоги первой части нашей сделки. Тебя будут сопровождать Айфрик, Лахтна и Гиральт, которые гарантируют безопасный проход тебе и твоей Хильд, а также выведут тебя из царства фейри в твой город и твой мир. Там вы сможете свести их с молодыми леди, о которых ты говорила, и они будут наслаждаться приключениями в смертной форме.

— Будем надеяться, что так, — сказала она. Ветер пробирался сквозь рощу деревьев, и шелест складывался в некое подобие слов, создавая впечатление, будто небольшое изменение направления ветра могло придать всему этому какой-то смысл.

Может быть, кто-то из фейри дал тайный сигнал обученным духам ветра, чтобы отвлечь её внимание? От чего её пытались отвлечь?

— Нам требуется подтверждение, — сказал посол фейри. — Ты согласна?

Согласна ли она?

— Давайте поговорим об этом чуть позже, — сказала она, уклоняясь от обещания. — Есть ещё одна тема, которую я должна затронуть, и это трудно сделать в вежливой форме.

— Будь уверена, — сказал ей фейри слева, — Мавурнин и я — одни из самых невежливых фейри, которых ты когда-либо встретишь.

Это было ей хорошо известно. Риордан и Мавурнин были при дворе наёмниками, известными несвойственной фейри жестокостью. Если все фейри играли в сложную, многослойную и взаимосвязанную шахматную партию, то Риордан и Мавурнин выставляли себя фигурами, которыми могла ходить любая сторона. Это не означало, что они не играли сами по себе, когда никто не смотрел.

Они сблизились с ней и предложили свои услуги. Она их приняла, поскольку дикие земли, лежащие между любыми населёнными фейри пространствами, как правило, были опасны, а Хильд следовало беречь, поскольку её способности могли пригодиться позже. Одно запланированное предательство ей уже удалось раскрыть, однако не приходилось сомневаться, что оно лишь служило прикрытием для более глубокого, более тонкого предательства, раскрыть которое ей окажется не по силам. Скорее всего, и эта встреча с Риорданом, Мавурнин и послом была частью некоего более грандиозного плана. Каждый из этих троих многие годы практиковал эту игру в различных вариациях, пока та не стала второй натурой, а Сандра была лишь очередной мухой, залетевшей в паутину.

— Мой муж. Четыре его сатира исчезли.

— Ты хочешь, чтобы мы помогли тебе найти их?

— Я уже нашла их. Я пришла к выводу, что они попали к тебе на службу, посол.

— Неужели? Моим подчинённым придётся за это ответить.

— До меня доходили слухи о том, что интерес к ним проявили именно вы. Что вам хотелось заполучить новое украшение для ваших вечерних приёмов, а также чтобы в лабиринте коридоров вокруг вашей башни появилась опасность нового рода.

— Безумие, — сказал он.

Она откинулась на спинку стула. Хильд наклонилась вперед, ухватив мускулистой рукой край стола, и нависла над Сандрой.

Сандра протянула руку, чтобы поиграть с браслетом на конце одной из кос.

— И вправду безумие.

— Ты просила разрешения прийти сюда, не тая в сердце зла. Если ты совершишь насилие…

— Я просила вас посетить Торонто, не тая зла. Мы с мужем не ожидали, что обнаружим потерю четырёх сатиров.

Она видела переплетение активных связей, она могла дёргать, тянуть либо разрывать связи, если того требовала ситуация, но некоторые связи были ложными. Другие были приманкой — достаточно липкими, чтобы при любой попытке взаимодействия от них уже нельзя было избавиться.

— Ты ведешь себя несообразно своему положению, — заявил он.

Сандра не могла избавиться от ощущения, что тот следует сценарию. Вне всяких сомнений, посол фейри и раньше похищал людей, а потом разыгрывал десятки вариаций одной и той же сцены, получая возможность с каждым разом учитывать всё больше переменных.

Она сделала знак рукой и увидела, как глаза фейри расширились.

Хильд подняла металлический столик, вырвав его из земли, покрытой кирпичом и плиткой с чередующимися в исключительно выверенном узоре участками травы и цветов, воссоздающими общую тему «руин».

Самка тролля ткнула краем стола в горло посла, опрокинув его вместе со стулом. Фейри оказался прижат к полу. Стол был достаточно тяжел, чтобы, будучи выпущенным из рук, одним своим весом разрубить шею фейри, а затем, возможно, и немного углубиться в землю.

«Её» наёмники вскочили на ноги и схватились за оружие. Один за меч, другая за пистолет. Кажется, им было немного не по себе.

— Ты не имел права их забирать, — сказала Сандра.

— Они ему не принадлежали, — сдавленным голосом произнес посол.

— Они принадлежат его богу. Дионис поручил моему мужу присматривать за группой своих слуг. Если эти сатиры не вернутся, бог будет очень расстроен.

— Давай договоримся. Я щедро заплачу тебе за этих существ. Моя щедрость стоит больше, чем гнев мёртвого бога.

— Он не мёртв. Есть ещё те, кто поклоняется ему. Включая моего мужа. Дионис остаётся богом, способным ясно выразить свое неудовольствие. Ты перешёл нам дорогу. Мне, моему мужу, богу моего мужа.

Сейчас перед ней лежала головоломка. Сплетение интересов. Убить посла было относительно просто. Но даже такой рядовой фейри, как этот посол, был вовлечён в тысячу различных интриг. Фейри слишком уж много усилий вкладывали в свои карточные домики, и если не дать им довести до эпических развязок интриги, которые они планировали десятилетиями, они способны не на шутку расстроиться.

Расстроиться настолько, чтобы найти человека, который разрушил их карточный домик. Что ещё хуже, это могло привести к тому, чего на самом деле хотели все фейри. К разрыву привычных шаблонов.

А когда подобное случалось, они начинали проявлять творческий подход.

— Только руки и ноги, — сказала она. — Он останется жив.

— Подожди! — воскликнул посол. — Я могу…

Словно нож в руках шеф-повара, нарезающего овощи, стол пришёл в движение. Запястье, локоть, плечо, лодыжка, колено, бедро. Удары были настолько сильными, что тело посла моталось и подпрыгивало словно тряпичная кукла, однако Хильд всё равно безошибочно ударила во все ключевые точки.

Фейри закричал.

Сандра коснулась своего инструмента, нашла и погасила все факелы и свечи в патио.

— Мы здесь, чтобы защитить тебя, — сказала Мавурнин. — Нет необходимости тушить огонь.

Они так хорошо умели лгать. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, каким образом они пытались ввести её в заблуждение.

— Сатиры, — напомнила она.

Тяжело дыша в перерывах между криками, посол повернул голову. Она увидела связь, которую он до этого скрывал.

— Полагаю, на этом второй вопрос можно считать исчерпанным, — сказала она. — Возвращаясь к первому… трое фейри, которых я собиралась познакомить с детьми Дюшан. Полагаю, я могу пригласить их?

— Я… — выдохнул он, поморщился и застонал. — Настоящим дарую тебе и твоему троллю безопасный проход… вместе с Гиральтом, Айфриком… и Лахтной, для беспрепятственного выхода… за пределы моего королевства. Те, кто сидел за этим столом, и те, кого я назвал, не встретят ни испытания, ни скорби, ни обмана от моих рук. Я обещаю.

— Включая сатиров, — прорычал Риордан.

— Я включаю сатиров… ох… в условия… данной сделки, — выдавил посол. Лицо раскраснелось и от боли покрылось потом.

— Уходим, — сказал Риордан.

Сандра не сдвинулась с места.

— Проблема? — спросила Мавурнин.

Слишком легко.

В чём подвох?

— Нет, — ответила Сандра. — Недостаточно хорошо.

— Твой путь свободен, — сказал Риордан.

— Да, — ответила Сандра. — Как и путь Хильд, сатиров, а также фейри, которые собираются встретиться с детьми…

Фейри слишком уж чётко определил, кто может уйти.

Почему? К чему такая конкретика?

Был ли ещё кто-то, кто готов был уйти, но остался не назван?

Здесь кто-то есть. Кто-то, по крайней мере в каком-то смысле важный. И этот кто-то, если судить по формулировке, не сидел за столом. Может быть, её муж послал кого-то или что-то присмотреть за ней?

Потребовалось несколько долгих мгновений напряженного раздумья, прежде чем ответ осенил её.

Это был не очень хороший ответ, не из тех, что делают вещи проще. Скорее наоборот.

Однако когда она заговорила, то продолжила с привычной непринужденностью, которую привила ей семья Дюшан.

— Нет… давай без конкретики. Обещай мне, что до восхода солнца все будут свободны и все смогут уйти без помех.

Посол молча таращился на неё.

Хильд подняла стол. А когда этого оказалось недостаточно, она наступила на грудь фейри. Под весом тролля тело посла шевельнулось, что усилило боль в раздробленных суставах.

Он сумел заговорить лишь после нескольких судорожных вдохов.

— Я обещаю.

— Обещай, что ты не будешь искусственно манипулировать восходом и заходом солнца, — сказала она. — Это твое маленькое королевство, и я не знаю, какие правила ты можешь устанавливать или нарушать. Мы получим по меньшей мере двенадцать обычных земных часов, без всяких фокусов.

— Мне придется вывести из строя слишком мно… — он осёкся, когда Хильд снова надавила на его грудь. Он закричал.

— Попробуй ещё раз.

— Да.

Она повернулась, чтобы уйти. Наёмники встали по обе стороны от неё.

Разумеется, они и сами по себе были проблемой.

— Я была бы очень признательна, если бы мои слова дошли до нужных ушей, — сказала она, обращаясь к одному из них или к обоим. Она не знала наверняка. — Дюшаны приносят много пользы некоторым группам в царстве фейри. У нас давние отношения, и было бы прискорбно их потерять только из-за безрассудства посла. Было бы очень кстати, если бы другая фейри высокого ранга заполнила вакансию, оставленную послом.

— Мы можем передать весть кому следует, — сказал Риордан.

— Спасибо, — поблагодарила она.

Она развела руками, а затем свела их вместе.

Хильд повторила её жест: потянулась руками в стороны, а затем сложила их вместе. Вот только по пути она ухватила обоих наёмников за головы и треснула ими друг о друга.

Сандра остановилась, чтобы взглянуть на лежащих наёмников.

—Живы?

Хильд кивнула. Она могла говорить, но обычно общаться жестами было легче и понятнее.

— Тогда пошли.

Она нашла связь с фейри и легонько потянула. Это было несложно: они её ждали.

Она занялась связями между собой и потерянными сатирами. Обыкновенная связь образовывала прямую линию. Она высвободила её, дала ей слабину, позволяя течениям, по которым перемещались духи и другие силы мира, унести её.

Нить Ариадны.

Как только Сандра нашла нужные элементы, она наполнила связь структурой. Нить превратилась в тропинку. Путь, связывающей её с сатирами в лабиринте. Обычный лабиринт проблемы не представлял, однако этот лабиринт был создан таким, чтобы сбить с толку непрошеных гостей, которые могли тайно исследовать владения посла по нескольку часов каждую неделю в течение целых столетий. Там были изгибы, повороты, лестницы вниз и вверх, устройства Эшера и порталы, которые могли вести в совершенно неожиданные области. Были там и обитатели.

Некоторые были способны убить. Другие были чем-то похожи на сатиров. Существа, наполненные сексуальностью, плодовитостью и животными инстинктами. Сатиры с простотой и легкомыслием воспримут эти черты в качестве источников грубой привязанности.

Сандра прекрасно понимала, что не это требовалось послу от существ, рыскающих в лабиринте.

Каждая вещь обладает тёмной стороной.

Три фейри и сатиры нашли её примерно в то же время, когда она нашла выход. Слуги Диониса были искажены грёзами, более уродливые аспекты их природы были сейчас сильно преувеличены. Теперь от них ощутимо воняло, у них были сгорбленные спины и перекошенные, вороватые лица. Их рога стали намного больше, опаснее. Настоящее оружие.

Со временем они вернутся к своему нормальному облику.

— Что-нибудь ещё, о чём мне следует знать? — спросила она. — Украденная собственность?

— Нет, — ответил один из них.

— Нет, мэм, — поправила она.

— Нет, мэм, — повторил он. Ему это не понравилось. Он выглядел сердитым. Оскорблённым.

По сравнению с другими созданиями они были примитивными. Двумерными. Их легко было менять.

Она провела их сквозь проход. От увитых остролистом ворот до мегаполиса. Никто не повернул головы при её внезапном появлении.

Оказавшись в центре Торонто, сатиры приняли другой облик. Однако сейчас даже этот облик был совершенно не таким, как обычно. Если раньше они были симпатичными, игривыми молодыми людьми в возрасте от семнадцати до двадцати пяти лет, не скрывающими своего интереса к каждой встреченной женщине, то теперь они походили на типов, при встрече с которыми лучше перейти на другую сторону улицы. И не потому, что они стали крупнее, а из-за угрозы, которую они излучали.

Идти было недалеко. Она вошла в дом.

Посреди пруда, наполненного густым красным вином, стояла статуя высотой этажа в два. У её ног лежала свежая еда.

Вокруг этого пруда там и сям расположились группками разнообразные слуги Диониса. Они валялись прямо на полу, подстелив одеяла и мягкие подушки, а где их не хватало, использовали в качестве подушек друг друга.

— Стойте здесь, — приказала она сатирам, и, не проверяя, повиновались ли они, начала осторожно прокладывать свой путь между разномастными слугами.

Сатиры — мальчики и мужчины — улыбались ей, некоторые протягивали к ней руки, словно она собиралась упасть в их объятия. Мех на их ногах был мягким, завитки волос на груди и подбородках — соблазнительными.

Пятнадцать лет, а они не оставили своих попыток. Пятнадцать лет, а она все ещё мечтает им уступить.

Нимфы, в некотором смысле, были тем же, чем были сатиры, соответствуя древнему идеалу женственности и женской сексуальности аналогично тому, как сатиры соответствовали мужественности и мужской сексуальности. Имелись и свои нюансы, но простого объяснения было вполне достаточно.

За последние десять лет она обнаружила, что испытывает к нимфам материнскую привязанность, но всё же в их образе присутствовали отдельные черты, которые до сих пор были ей неприятны. И дело было не в «играх» с её мужем. В конце концов, это обязанность служителя Диониса. Нет, причина заключалась в том, что идеальная красота в двухсотом году до нашей эры была… моложе, чем сегодня прилично. Или даже законно. Не сказать, чтобы намного, и всё же…

И всё же это была всего лишь видимость. Ей было отлично об этом известно. Формально, большинство из них были старше Библии.

Вакханки, с другой стороны, были живым воплощением опасностей пьянства. На первый взгляд они казались привлекательнее, поскольку лучше приспособились к современным условностям и представлениям о красоте. Однако изменились и опасности, которые они воплощали. Если к другим слугам Сандра питала сдержанную симпатию, то вакханок она недолюбливала, хотя и понимала их место в мире.

Её муж сидел на верхней ступеньке лестницы, ведущей к бордовому пруду. Между его колен стояла бутылка.

— Ты вернулась, — произнёс Джерри. Его язык слегка заплетался. — Возникли какие-то сложности?

Она села рядом с ним.

— Немного насилия. Насколько я могу судить, меня чуть не убили три раза прямо перед моим возвращением. Последующие попытки убийства я пресекла, разобравшись со всеми фейри, до которых смогла добраться Хильд. Это если не считать тех сложностей, которые обычно возникают, когда входишь в царство фейри.

— Сатиры были у них?

— Да, — сказала она. — Я привела их обратно. Им потребуется время, чтобы восстановиться и прийти в норму. Сейчас они представляют опасность. Их нужно держать отдельно от остальных.

Джерри кивнул.

— Спасибо. Ценю.

— Как прошло заседание совета?

— Я почти пьян и физически истощён, — сказал он и указал на слуг. — Даже они пьяны и опустошены, а ты можешь представить, сколько им для этого нужно. Выводы делай сама.

— Да, — мягко ответила она, ощутив, как замерло сердце, когда она осознала серьёзность этого заявления.

Джерри Мит шёл по тонкой грани служителя Диониса. Быть пьяным было частью его поклонения, но напиться до бесчувствия — это та самая уязвимость, за которой охотились вакханки.

Быть «почти пьяным» для Джереми было равносильно попаданию в больницу с алкогольным отравлением для простого человека. Опасный симптом. Обычно он играл более безопасно: курил и ел то, с чем невозможно было перебрать — тем, что не отнимало бы у него слишком много способностей.

— Что случилось? — спросила она.

— А, ну да. Ты же ещё не слыхала.

— О чём?

— Некоторые люди, служащие куда менее занятному богу, совершили нечто крайне скверное, — сказал он. — Минули всего год и девять месяцев нового тысячелетия, а наш Лорд Завоеватель обрёл второе дыхание. Наш город и вся наша нация уже собирает силы.

— Нет, — выдохнула она. — Каждый раз! Мы были так близки!

— Я не знаю, что будет дальше, но пока что он сохранил свой трон. Мне очень жаль. Непохоже, чтобы твоя ставка сыграла.

— Мы пятнадцать лет в браке, — сказала она, — А ты так и не научился отличать интересы моей семьи от моих собственных.

— Тебе всё равно?

— Нет, не всё равно, но переживаю я не так сильно, как тебе кажется, — она наклонилась и положила руку ему на колено.

Странно, что мужчина, служивший такому богу, никогда не мог позволить себе напиться, а её физический контакт с ним всегда оказывался формальным и неожиданно разочаровывающим для обоих.

Но в этом же и заключалась ловушка, не так ли? Из этого и состояла цена? Она знала с самого начала, что никогда не сможет участвовать в том, чем он наслаждался каждый день. Она была всего лишь человеком.

Они играли другие роли в жизни друг друга.

Его ладонь коснулась её руки, сжала. Мимолётное прикосновение, но она заметила, как изменилась его поза. Он немного расслабился.

Вот что она предлагала, ни больше ни меньше. Быть мужчиной значит быть одиноким. Друзья, семья — они не могли делиться с ними чувствами, не могли найти в них утешения. Она же, даже учитывая сложные и холодные отношения между ней и её семьёй, всегда могла рассчитывать на их поддержку.

С мужчинами всё было не так, с Джерри всё было не так. Лишь с подругой, лишь с женой он мог быть самим собой.

Ему были доступные любые желанные, жаждущие женщины, которых только он мог пожелать. Настоящее изобилие. И всё же это не давало ему поддержки, и уже долгое время он находился в свободном падении. Он позволил себе поверить, что ни в ком не нуждается.

В этой точке и начался их брак. В конце концов она обнаружила, что всё, что ему нужно, — это точка опоры. Как только она дала ему отдушину, он стал самим собой, тем, кем должен быть. Именно так они разрабатывали стратегии, делили между собой задачи.

Теперь он уверился в том, что всё это оказалось впустую.

— Я здесь, — сказала она.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал он. — Мы же вроде собирались разыграть нашу ставку.

— Мы всё ещё можем это сделать, когда-нибудь, где-нибудь. Но меня устраивает и то, что мы имеем здесь и сейчас.

Он огляделся вокруг. Белая плитка, бордовые одеяла, бледная плоть, покрытая чёрными завитками волос.

— Серьёзно?

— Да, — ответила она.

— Я не стану спрашивать, любишь ли ты меня, — сказал он. — Не думаю, что в этом есть смысл.

— Мы хорошо работаем вместе. Дополняем друг друга, — сказала она. В их чувствах никогда не было страсти, но опять же, могло ли быть иначе? Могла ли она предложить опьянение эмоциями, которого не мог предложить его бог? — Нам лучше вместе, чем порознь.

— Это… не то, чем должен быть брак.

— И что с того?

— Он хрупкий.

— Что ж, пусть будет хрупкий, — сказала она. — Не ты ли всегда был тем, кто жил не будущим, а лишь настоящим днём?

— Пятнадцать лет, отданных планированию, требуют некоторого видения будущего, — пробормотал он.

— Пусть и так, — ответила она.

Он задумался на несколько долгих секунд.

— А в чём смысл?

У неё не было готового ответа. Вернее, ответ был, но его сложно было озвучить.

Она села рядом, на некотором отдалении, однако для них взяться за руки было куда важнее, чем все утехи, которые могли доставить ему его слуги.

Сандра была в этом почти уверена.

И тем не менее, одной этой нотки неуверенности было достаточно, чтобы заставить её беспокоиться.

— Я кое-что узнала, пока выслеживала твоих сатиров, — сказала она

— Что-то хорошее или что-то плохое? — спросил он.

— В этом и вопрос, — сказала она. — Но ты хотел узнать, ради чего мы вместе, не так ли?

— Узнала что-то на эту тему? — спросил тот.

— Мне кажется, фейри узнали куда раньше, чем кто-либо из нас, — сказала она.— Посол собирался крайне чётко ограничить число лиц, которым дозволено покинуть их царство.

— И?

— Я думаю, был ещё один член группы, о котором я изначально не знала. Он хотел, чтобы я оставила её.

— Её?

Она коснулась живота.

Он проследил за её жестом, и глаза его расширились.

— Те ещё ублюдки, — сказала она. — Возможно, во мне есть что-то от инстинктов матери-медведицы. Я была более жестокой, чем следовало.

Он слегка улыбнулся.

— Всё, что связано с ребёнком, я возьму на себя, — сказала она. — Это очень важно — принести в мир новую жизнь. Однако не представляю, как они могут отреагировать.

— Нимфы и сатиры будут добры к невинным, — ответил он. — Вакханки — нет, но я сумею договориться.

— Не могу представить себе воспитание маленькой девочки в подобном окружении.

— Если это девочка, — сказал он.

Она замолчала.

— Я очень хорошо знаю хитрости, которыми пользуется твоя семья, — добавил он.

Она нахмурилась.

— Прошу прощения?

— О них сейчас знают все. Даже я знаю, пусть и не слежу за происходящим вокруг. Вы просите взять под опеку девочек, забывая упомянуть о том, что никто кроме девочек у вас и не рождается.

— Я могла бы упомянуть об этом, но…

— Нет, — сказал он, — Не нужно. Это не наше.

— Откровенность и прямота?

— Извинения, — сказал он. — Я верю, что ты делаешь то, что должна, и я думаю, что ты платишь мне той же монетой.

Сандра кивнула и поёрзала.

— Боги, мысль о родах пугает меня.

— Могу себе представить, — согласился он. — Если это поможет, благословение моего бога может позволить тебе наслаждаться напитками без вреда для ребенка.

— Даже во время родов? — улыбнулась она.

— Ну конечно же, — сказал он.

— Нам нужно освободить место, — заметила она. — Каким бы красивым ни был твой… личный храм, нам для ребенка потребуется что-то более подходящее.

— Это можно устроить, — он встал на ноги.

Он взял её за руку и повел вниз пологими ступеньками. Вместе они переступали и обходили груды обнажённых тел.

— Как насчет имени? —спросила Сандра.

— Имени мальчика, — послышался шепот.

Сандра застыла. Она повернулась и увидела нимфу, лежащую с ленивой, сонной улыбкой на губах.

— Что?

— Маленький мальчик, — сказала нимфа. — Плывёт в тёплой тьме.

— Невозможно, — сказала Сандра.

Но когда она взглянула на Джерри, тот не встретил её взгляда, уставившись в пол. Не с виноватым видом, а потерявшись в глубоких раздумьях.

Она отпустила его руку.

— Как? — спросила она.

— Мой бог — это бог возлияний, безумия, удовольствия и секса, — пояснил он. — А ещё он, в некотором роде, бог плодородия.

— Я не понимаю.

— Думаю, что это сильнее тех манипуляций, которыми пользуется твоя семья, — сказал он.

— Нет, — она потянулась и схватила его за плечи, — Отмени это.

— Это уже произошло, — сказал он. — И если мы предпримем новые попытки, это, без сомнения, будет повторяться снова и снова. Похоже, такова воля моего бога.

— Ты же знаешь, они не позволят мне оставить его. Один мальчик, и линия обрывается, механизм испорчен.

Он кивнул. И когда он отошел, она ощутила, что пропасть между ними стала шире.

— Я не… — начала она.

— Мой бог и его собратья обожают трагедии, — сказал он.

* * *

— Алло?

— Я не была уверена, что твой сотовый всё ещё работает.

— Всегда. Давно тебя не слышал, Сандра. Пять лет?

— Семь.

— Семь лет. Сейчас ты звонишь только когда тебе что-то нужно.

— Я бы хотела, чтобы всё было по-другому, но…

— Но всё так, как оно есть, — сказал он. — Не нужно просить прощения. Мы делаем то, что должны. Это была хрупкая связь, и она оборвалась.

Последовало долгое молчание. Оба боролись с иронией реальности, в которой жили.

— Кое-кто едет к тебе в город. Ты узнаешь его, когда увидишь.

— И что тебе требуется?

— Мне нужно, чтобы он не вернулся.

— Я позабочусь об этом.