Иное (джен)

Она ощущала себя неправильной. Пустой. Странное чувство. Пустой сосуд — не настоящий человек. Она и не была человеком? Уже нет. Лучерождённая — больше, чем человек… и меньше вместе с тем, пусть Моргана и не согласилась бы. Королева. Она никогда не хотела быть Королевой лучерождённых. Она хотела… А чего она хотела? Уж точно не чувствовать себя пустым сосудом, чувствовать себя не слабой, нет… Она была волшебницей, и многое, присущее лучерождённым, сохранилось без луча. Она была лучше простого человека. Но меньше вместе с тем!

Пустота. Ей было сложно сформулировать, что это. Она прекрасно разбиралась в эмоциях и чувствах. По-прежнему ощущала чужие, пусть Элла и сказала, что эмпатия может исчезнуть после созданья Песни… создания Потока. Не исчезла. Более того, сама Песнь шептала, подсказывала ей, и кажется, что ещё немного, и вернётся знание — как у лучерождённых, но другой природы. Она не стала тянуться к Потоку, не стала Песнь просить — ещё помнила ощущенье полноты.

Полнота и пустота — не эмоции, не чувства, а нечто полностью иное. Полнота — растворение в Потоке — иль лучах Велисо. И то, и другое — не она. Нет, не так! Она, но… не та её часть? Не та её сторона? Не та она, которой хотела б быть сейчас! Какая она — настоящая? Кажется, что Джинни, Том и Итолл счастливы: Песня настоящесть им вернула. А у неё — отняла! Не отняла. Показала! Показала, какой же иллюзией было её представление о самой себе. И как легко сделать из неё-одной — её-другую. Так, что другая будет верить, что ничего не поменялось, а на самом деле…

Наверное, ей нужно было поговорить с Томом. Это было глупо-иронично, но она, Сильф Сердца, потеряла своё Сердце. Игрок Разума, он мог подсказать, ведь аспекты пребывают в равновесии, и убыток одного соответствует прибытку противоположного обычно. Механика аспектов — она знала о ней больше. Узнать успела — она иль не она? Она-и-не-она? Была ли Королева Зорь и Надежд ею или не была? Была ли ею она здесь, в настоящем? Что вообще такое «я»?

Пустота была болезненной. Сосуд должен быть заполнен. Но полнота — полнота делала её не собой! Делала её Песней, прекрасной, но всё-таки чужой. Или Королевой-и-лучом — она с трудом могла вспомнить, чем руководствовалась, Зори и Надежды воплощая. Что-то среднее? Как возможно что-то среднее? Можно ли быть наполовину человеком и наполовину лучерождённым? Нельзя. Так и здесь. И это не пугало, нет, а заставляло опускать руки. Равнодушно-безысходно! Настолько, что хочется плюнуть на всё и потянуться к Песне, утонуть в ней, чтобы снова стать полной — ощутить «истинное» «я», и тело тогда станет только точкой, бесконечно малой крупицей во множестве вариантов, и все будущие, прошлые и настоящие снова станут открыты. Открыты лишь пассивному наблюдению — да только зачем действовать, если уже стала всем, кем можно стать? Уже осознала свою душу во всём множестве вариантов, все пути, все выборы, все смыслы, результаты?

Она рассказала об этом Тому в вагончике метро, отгородившись системой из десятка чар (Поток норовил подсказать, как их лучше совместить, словно классическая магия была его частью). Она не хотела, чтобы слышала Джинни, слышал Итолл, разве что Гриффиндор… на Гриффиндора было наплевать. Внутри что-то вывернулось наизнанку — не хотелось вчувствоваться в этого человека. Вообще ни в кого. Хотелось выключить эмпатию раз и навсегда. И лучерождённость, сосудность — остаться просто Джу. Волшебницей — и хватит. Невольно она стала совершенно не согласна с Эллой: все эти сверхспособности, улучшения, развития… ей хотелось обратно. Стать ребёнком с непробудившейся ещё эмпатией, гадающей, что же думают мудрые взрослые, решающие проблемы за тебя. Да только «фарш эволюции не провернуть назад», как выражалась Тёмная Луна. Несправедливо, что ей не дали права просить у Потока, как иномагам, не дали шанса всё исправить и вернуть! Не всё, но хотя бы вот себя.

Прошлое же, метапрошлое… Как же ей хотелось, чтобы не было всей этой тьмы! Просто жить с родителями (пусть ссорятся на здоровье), пусть даже будет эмпатия, но только туда, в мирную жизнь, назад, где не надо охотиться за фейри, не надо принимать подаренный луч, чтоб не было Потока, иномагии, сеанса и Хранящей… Но если не будет Хранящей, то не будет и Эллы, не будет единственной подруги. Она будет снова одинока — такова цена.

Том выслушал весь этот сумбур спокойно и задумчиво. Он не сочувствовал в полной мере — скорее «понимал» её, но не отражал эмоции. Не делал вид. Он задумался над этим как над очередной задачей на своём пути — это подкупало. Том не был добрым человеком, да и человеком до недавнего времени был не полностью. Он убивал в прошлом. Он не умел жалеть. Сочувствовать — научился, но только когда разрешал себе. Нечасто. Немного завидовала этому: у неё было всё наоборот.

— Почему не спросишь Эллу? — просто сказал Том.

— Я боюсь, — честно призналась она. — Я боюсь, что Элла скажет: «эта проблема не имеет решения». Это не часть моей психики. Это часть моей души.

— Несмотря на то, что мы сталкивались с духовной инженерией, а душу Грэма собирали по кусочкам? — выразительно приподнятые брови — и никакой эмпатии не надо!

— Несмотря, — выдохнула она. — Я… Это не разрушение, а деформация, — она помедлила. — Наверное, это тоже можно исправить. Может быть, Зел-Нага или Модрон? Но мне…. мне страшно просить об этом. Что, если после буду уже не я? Я не знаю, какое из «я» — настоящее. Какая я — это я!

— Когда-то давно, после победы надо мной, мной-из-дневника, Гарри Поттер говорил с Альбусом Дамблдором, — Том смотрел ей прямо в глаза, и в глазах его она видела что-то, чего ей не хватало никогда. — Гарри был поражён тогда своим сходством со мной. Мы оба полукровки, оба сильные волшебники, оба воспитывались у магглов, наши матери отдали за нас свои жизни, и оба мы говорим на змеином языке. Альбус сказал Поттеру: человек — это не свойство характера, а сделанный им выбор. Гарри выбрал Гриффиндор, хотя мог выбрать и Слизерин. Выбрал гриффиндорца Рона, а не слизеринца Драко. Он пошёл по иному пути. Выбор в критический момент — это то, что определяет нас не меньше, чем все эти «характеры» и «обстоятельства». Многие… трансцендентные сущности, вроде Королевы Зорь и Надежд или Принца Наступающей Весны, не различают человека и его душу. Но мы не протоссы и мы не предельно существуем, наши души и наши разумы связаны, но разделены. Мы люди.

— Я не… — осеклась.

Он улыбнулся, прохладный его дух неожиданно наполнился теплом:

— Кем бы ты хотела быть? Кем ты выбираешь быть — лучерождённой или человеком? Ты спрашивала, что такое «я». «Я» — это не только то, кем ты себя ощущаешь, не только то, что тебя создало, не только твоя природа, но и то, что ты выбираешь — выбираешь сейчас, постоянно, каждый миг. То, кем ты хочешь стать, то, о чём мечтаешь, то, куда стремишься… те, с кем ты хочешь вместе быть. И одновременно с тем это и то, кем ты была, что с тобой произошло и кто с тобою был. Но главное — именно то, что выбираешь ты сейчас, а не в прошлом. Ты можешь считать Королеву Зорь и Надежд собой. Ты можешь считать себя-в-Потоке собой. Или ты можешь не считать их собой. Это выбор. Если ты примешь их, то твоё «я» будет больше, и возникнут вопросы, как расставить приоритеты, как переключаться между одними частями «я», не теряя остальные. Если ты их отвергнешь, то встанет вопрос, как их убрать, заблокировать или уничтожить. Это разница между Надеждой и Яростью — принятием и отрицанием, расширением и сосредоточением. То же самое — о выборе между прошлым и настоящим.

Он разорвал контакт взглядов, прикрыв глаза, продолжил:

— Дыхание и Кровь: свободный полёт или тысячи нитей, ответственностей, связей, которыми одарила жизнь: от семьи и друзей до общества и места в нём. Мы уникальны, — Том открыл глаза и легонько улыбнулся, смотря куда-то в сторону. Мечтательность, которую ты никогда в нём не замечала прежде. Мечтательность, которую он — выбрал? — Мы не простые волшебники — игроки, которым даны силы и потенциал, чтобы стать выше величайших. Ты можешь стать целителем, но можешь и отвергнуть это. Эмпатия — это не обязанность, а право. Дар, а не наручники, привязывающие к людям. Наверняка есть способы её приглушать и выключать — мы их найдём, если захочешь. Быть Королевой или парить в Потоке — это тоже дар и выбор, не обязанность. Ты научишься принимать и отвергать Поток и луч — или откажешься от этого и будешь «просто Джу». Не предположение — я вижу это.

— Спасибо, — Джу коснулась его разума, поделившись толикой своего уже тепла. — Я… мне надо обдумать это.

— Конечно, — понимающий кивок. — Такой выбор делать впопыхах — безумие. И, Джу, — серьёзностью отвлёк её от хоровода мыслей. — У нас в отряде нелады.

— О чём ты? — коря себя: зациклилась на себе, как будто у одной неё проблемы!

— Из пятерых только Итолл не претендует на лидерство, — она же не выпучила глаза от удивления? — Джин может сколько угодно говорить, что не лидер, а воин, но де-факто если она скажет, то ты, и я, и Итолл пойдут следом. Она «назначила» лидером тебя, но это так не работает. Джин не уверена в своих решениях, как и ты, поэтому я легко могу поменять ваше мнение метким советом. У Годрика харизмы — в полторы Темнушки, и это харизма лидера, а не древней ведьмы-химеролога. Сейчас, пока всё спокойно, это не проблема, но когда начнутся сложности, а поверь моей интуиции, их будет много, когда мы четверо разойдёмся во мнениях, это разорвёт отряд на части не хуже конфундуса по площади. Нам нужен лидер, и не Гриффиндор — я ему верю, но не до конца. У него могут быть свои цели. И этим лидером должен стать или я, или ты — Джин, конечно, хороша, да насчёт себя права — не тот склад ума.

— И ты… — она замялась, разбираясь в его чувствах, — ты не уверен. Ты не хочешь, чтобы я взяла и уступила.

— Я неплох, — он криво улыбнулся, нисколько не стесняясь и не скромничая. — Но мои лидерские навыки подзаржавели, скажем так.

— Я никогда не… — осеклась. — Я сейчас не Королева!

— Нет, но ты могла бы ею стать, — невозмутимо пожал плечами, прекрасно понимая, о чём просит. — Тебе не нужно выбирать, но ты могла бы примерить её роль. Это поможет тебе в выборе потом, а сейчас — поможет нам. Ты помнишь, как ей быть — не хочешь вспоминать. Ты отказываешься от атрибутов, но сейчас они бы пригодились нам. Когда ещё у тебя будет шанс вспомнить без риска стать? А нам нужен тот, чьё решенье будет окончательным, кто будет настоящим соперником для Годрика. Мне этому учиться и учиться, а ты…

— Ладно, — подняла ладонь. — Хорошо, — глубоко вздохнула. — Я поняла. Я… могу и…

— Это твой выбор, — резко оборвал её. — Я знаю, что прошу о многом. Если не готова — мы справимся и так. Что-нибудь изобрету, — ухмыльнулся. — Уж не впервой.

— Нет уж, я попро… я сделаю, — поразилась собственной решимости. — Ты чувствуешь что-то через Поток?

— Выборы и последствия, — чуть нахмурился. — Чаще смутно. Хочешь использовать?

— Есть одна инженерная идея, — хмыкнула она. — Ты будешь детектором, а я — усилителем сигнала. Я вижу весь Поток, всё возможное, но ничего не понимаю. Ты понимаешь, но не видишь. Что? Дружба с Эллой не проходит без следов! Сделаем антенну, и я… настрою себя на нужный сигнал! Там, вверху, есть все Джулии, и Королева тоже. Мне нужно только поймать её… частоту, подключиться, и с тобою будет проще.

— Я разбудил в тебе экспериментатора, — криво улыбнулся. — Что нужно делать?

— Стой спокойно, — обхватила его лоб левой рукой, а правую простёрла вверх — больше символ, но сейчас и такая помощь пригодится! — Я буду… транслировать сигнал.

Она не была экспериментатором. Она никогда не считала себя смелой. Она не любила проявлять инициативу. Но однажды у неё получилось! Однажды аж до Солнца дотянулась! Это не было выбором тогда — будет выбором сейчас. Джу закрыла глаза, разделяя сознание. Не так, как умела… другая Джу. Другая Джу могла делить не то что сознание, а даже тело! Но кое-что она унаследовала от Королевы. Частицу её силы, избыточной Воли, Бытия и Истины, не окрашенных лучом.

Она соединила их с эмпатией и слегка повернула, делясь с Томом более полным спектром ощущений, однако, приглушая. А другая часть её сознания воспарила, направилась вверх, вдоль хрупко-прочной нити, именуемой душой. Там, наверху, бесконечно великой звездой, презревшей ограничения пространства и времени, сияла идея — её собственная, Джулии Сайнс, бессмертная сущность. Одним единственным лучиком-осколком касалась эта идея реального мира, и местом соприкосновения было её тело, её материальный разум… её непрерывный выбор, как сказал бы Том. Теперь она видела это яснее ясного.

Её сознание и воля скользили и скользили нити вдоль, оставляя позади сначала ноосферу, затем вторую и третью сферу, ускоряясь, ускоряясь! Реальное время стремительно замедлялось. Следом, подтянутое вниманием другой её части, устремилось сознание-воля Тома. Вдвоём они неслись вверх, и миры, вселенные, метавселенные и метаобласти, которых коснулась идея-Джу, мелькали округ, оставляя впечатление огромности. Неожиданно она осознала, что на самом деле может перевоплотиться в другое место, в другое пространство, просто выбрав. Но вместо этого она передала свой выбор, своё решение Тому, раскрыв ему весь «спектр Джу» и своё желанье в качестве ключа. Она должна была стать чуть-чуть другой, вернувшись вниз, обратно!

Это не был исключительно его выбор. Но не был и полностью её. Это был их выбор. На короткий миг она осознала это не-место через его глаза, как он видел сквозь её. Она протянула руку в море вариантов, руку, подправляемую его рукой. Коснулась ладони Королевы и встала на её место. Полетела вниз — ещё быстрей, чем восходила. Полетела, ухватив холодную руку Королевы. Полетела, схватившись за тёплую руку Джу. И Том держался за них обеих. Во второй или третьей сфере она отпустила Тома и схватилась друг за друга (сама за себя) обеими руками, чтобы оказаться в одном теле и открыть одну лишь пару глаз.

Пошатнулась. Осознала, что на белом комбинезоне, выданном Эллой перед Песней, проявился узор из оранжевых, зелёных листьев. Том смотрел на неё с откровенным любопытством, как и положено простому смертному, встретившему… Так, нет! Может, она и не простая смертная, но зазнаваться — не по ней! Она — целитель, а не пастырь душ круговорота! А зачем тогда она стала такой? Зачем она призвала частицу себя-пастыря? Разве не оттого, что просто целителем душ… что просто Джу быть сейчас — не к месту? Если ей отвратительна она, то как они могут жить в одном теле? Разве она не знает, что испытывать неприязнь к части себя — это, вообще-то, одна из тех вещей, которую сама и лечит? Принять себя такой, какая она есть… но она знает и другое. Можно изменить и измениться. Не всегда легко для человека, но ей, особенно через пространство всех вариантов, всех Джу, которые могли бы быть воплощены… Так что же выберет в итоге?

Мир. Соединение. Она… она-эмпат хочет попробовать помирить себя и Королеву. Она-Королева понимает, каково это — быть слияньем разных сущностей, для неё смешение столь же нормально, сколь и чистота (и потому совершенно ненормален Исказитель, считающий одно лучшим, чем другое). Она едина, но различна. Не как человек с диссоциативным расстройством идентичности. Но и не как обычные… роли, даже сверхроли-субличности внутри человека. Как лучерождённая, только вместо луча — её идея. И… она вдруг поняла. Поняла, что нужно будет сделать после. Поняла, почему обязана научиться трансфоживлению и почему должна трансфоживить себя. Если её разум, её личность больше, чем тело, то почему бы не сделать тело — соразмерным? Только тут — обе её части были солидарны — не место смелому эксперименту. И одна она это не сделает уж точно!

Расправила плечи, стряхнув невидимый груз. Предусмотрительность, воля, сила, свойственная Королеве, переплелись с сочувствием и этикой целителя душ — одно ослабило другое, смягчило, обратило в компромисс. Она-Королева, однако, не была лидером в том смысле, который вкладывал в это Том. Она была одиночкой, но одиночкой сильной. А она-целитель — напротив, не представляла себя одной, но в то же время была… как бы это ни хотелось признавать, нерешительной и боящейся ответственности вне профессионального долга. Она-единая позволила силе Королеве разбить страхи целителя и направить интуитивное чувство людей в конструктивное русло за пределами исцеления. Не лидерство, а… она не могла сформулировать — как же не хватало знания! Ничего. Она справится, она поймёт — сама.

Только сейчас заметила, что ощущение пустоты пропало. Улыбнулась:

— Спасибо, Том, — махнула палочкой, сбрасывая чары.

— Поговорили не без результата? — порыв любопытства от Годрика просочился сквозь его ментальный блок. Это не было окклюменцией — окклюменция вообще не была помехой для эмпатов в плане чтения. Годрик владел множеством загадочных умений — так она чувствовала, так подсказывал Поток. — Тебе идёт, Джулия.

— Спасибо, Годрик, — тонко улыбнулась, непривычно-привычно ощущая-смакуя уверенность в себе. Но зазнается! Лишь частичка силы — силы личности-луча и силы тела. Знакомо-незнакомая бодрость и право. Право жизнь начинать и право прерывать. Право Цикл регулировать по усмотренью, и малые частицы Цикла, вроде отдельных жизней, — тоже. — У тебя есть план? Мы пятеро — не совсем команда, каждый хорош в своём, но совмещать-то не умеем.

— Пожалуй, никакого особенного плана, — нахмурился он. — Я умею учить, но не так быстро. Будем придерживаться твоего решенья, Том, с той разницей, что впереди буду я, прикрою Джинни… ударю первым, если увижу уязвимость, скажу отступать, если безнадёжен будет бой.

— Мы согласны, — кивнула Джу, отметив, что жесты получаются величественными, королевскими… отметив и то, что умеет такое отмечать, что внимания хватает и на это. — Что ты можешь рассказать об Орионе? Мы знаем, что он — один из древних фейри, перешедший на сторону Морганы-Морриган, и что всегда был предан ей.

— Орион Охотник, — Гриффиндор покатал эти слова на языке, точно пробуя на вкус. Капля неприязни — не в голосе, в эмоциях. — Я охотился на многих монстров, бился со многими врагами. Самые опасные — такие, как Орион. Не могущественные ведьмы, вроде Морганы. Не погрязшие в искусстве и науке, будь то разрушения или созидания, как Морриган, Модрон, Ровена или Мерлин. И даже не существа непостижимые, как Убийца бессмертных. Нет, самые опасные — такие же, как я. Охотники на чудовищ и людей, не простые воины, не командиры, не учёные и не волшебники, а прежде всего — убийцы. Орион всегда просил у Морриган самых опасных врагов, тех, кого не мог победить в честной схватке. У него больше нет иномагии, но уверен, в его домене — тысяча и одно оружие прошедших эпох, а в его разуме — хитрость и опыт миллионов битв, охот и отступлений. Он будет читать наши решения, будет предсказывать наши действия, пусть мы — лишь препятствия на пути к разрушению станции, он не будет нами пренебрегать. Его единственная слабость — одиночество. Орион всегда работает один, и любые союзники для него — не более чем ресурсы, которые с лёгкостью потратит. Морриган сконструировала ему не одну армию неразумных подручных — роботы, куклы, безумцы, химеры… Он спустит их на нас, как только обнаружит. Орион никогда не опустится до честного боя, если будет иной выход. Яды, взрывчатка, проклятые вещи, артефакты-ловушки — в его арсенале всё. Его кредо в таком убийстве, которое цель не успеет осознать. А если он вступает в сраженье лично, то наносит единственный удар — смертельный.

По мере рассказа лицо дрогнуло даже у Итолла. Годрик криво улыбнулся:

— Я не пытаюсь вас запугать, друзья. Я раскрываю образ его мысли. Нам нужно быть осторожными вдвойне. В идеале — подобраться незамеченными. Орион — не лучший воин, его легко победить, если застать неподготовленным; на Краке он одновременно в уязвимом положении и обладает преимуществом. Уязвимость в том, что Орион не мог знать, что его здесь ждёт, он привык полагаться на иномагию, и теперь многие из его смертельных игрушек не работают или работают неверно. Но он был могучим иномагом. Что Орион получил, вернув себе нормальность? Что будет его скрытым преимуществом? У него есть туз в рукаве, — широко ухмыльнулся. — Как и у меня.

— Какой? — не выдержала Джинни. — Что получил ты?

— Я не скажу, — серьёзно ответил Годрик. — И у стен есть уши. Не думаю, что Орион подслушивает нас сейчас… но будет позже, если дать такой шанс. Кроме Ориона на Краке, будет Элис, обосновалась Медуза, ходят эти, хм, вортигонты, верные Фес-Ису. И не рассказывай мне, Джинни, что получила ты. Не время и не место карты раскры…

— Погодите, — подняла Джу руку. Теперь ей (снова) не надо было отвлекаться, чтобы следить за чатом. — Держитесь крепче!

Подошла и рванула рычаг стоп-крана. Рефлекторно сместилась, осознав, что это даже сработало. Как сработало? Похоже, она могла… как это называла Элла… трансформировать себя, пусть не так, как Принцесса или Королева, но мгновенно сменить позу — снова в её силах. Не надо было тянуться вверх, как предполагалось Эллой, — в некотором смысле, она всегда была наверху. Что-то, что она получила в обмен на пустоту, в обмен на путаницу в идентичности.

— И какого же демона это сейчас было, леди Джулия? — вежливо спросил Годрик, отпуская поручень. А остальные… это неожиданно согрело тебе сердце: остальные нисколечки не сомневались в твоём решении! Приняли как должное: что озадаченный Том, что настороженный Итолл, что хищно прищурившаяся, точно выискивая врагов, Джин.

— Элла столкнулась на полной скорости с кристальной стеной, — сообщила она. — Том, ты можешь такую различить заранее?

— Не на такой скорости, — нахмурился тот. — Поедем медленней?

— Медлить нельзя, — отрезал Годрик. — Я организую локатор на километр вперёд, — и вычертил палочкой в воздухе светящийся знак, погаснувший отнюдь не сразу.

— Что с минами и ловушками? — бросила Джин.

— Банальности я отслеживал и так, — хмыкнул Годрик. — Кристалл — неожиданность. Не подумал — растерял сноровку, а? Далеко бы я ушёл без вас, друзья? — смешок, но невесёлый. — Но в чём цель Медузы? Её логово отнюдь не возле накопителя.

— Она не могла знать, где мы появимся и кто ещё появится на Краке, — предположил Том. — Мне больше интересно, в чём её окончательная цель. Зачем она здесь, если не разрушить Крак?

— Поток… меняет, — медленно произносила Джинни, пока Джулия отжимала стоп-кран и запустила вагонетку обратно. — Даже такая, как Медуза… Особенно такая, как Медуза, может поменять цель, поменять себя, столкнувшись с выбором.

— Это непредсказуемо, — буркнул Итолл. Джу было откровенно некомфортно ощущать пустоту на месте его эмоций — не барьер, как у Годрика, а бессмысленную тьму. — Без толку гадать. Разведаем, спросим, наконец. Не будем делать враждебное из неизвестного.

— Мне такой подход сохранял жизнь не раз, — ухмыльнулся Годрик. — Пока Медуза пассивна, но как долго это будет продолжаться? Впрочем, ты прав, Итолл, стоит отставить досужие размышления и сосредоточиться на охоте за охотником.

— Всегда полезно размышлять заранее, — мягко не согласился Итолл. Похоже, что бывший ревенант относится к Годрику не с подозрением, а лёгким… высокомерием? Недоверием? Недоверием не его личности, а его методам.

— Так и становятся пристрастными, — парировал Гриффиндор. — Ровена учила держать разум открытым к новому, а я убедился, что переподготовка бывает хуже неподготовленности.

— Возможно, — лишь ответствовал Итолл, к счастью, не доводя до конфликта. Джу отметила, что Джин была скорее на стороне Годрика, а Том — наоборот. Сама она даже не пыталась задумываться о всякой там стратегии и тактике. Этим есть кому заняться, её задача — сделать выбор из предложенного или найти хороший компромисс.

Спустя полчаса езды они остановились у ближайшей к накопителю станции метро. Прибыли первыми из игроков — Джу было немного не по себе, но, наверное, если Орион действительно разделился на трое и отправился к каждому накопителю, то они — лучшая команда для первого столкновенья. Годрик — опытнейший воин из основателей, Джин — среди игроков, и Том, и Итолл тоже хороши, да и она сама — небесполезна. Сэм и Бета показали пару трюков!

Станция — внешняя копия той, на которой сели, только без кристалла совершенного порядка. Тишина, угнетающая тишина. Их шаги — не исключение: Джу озаботилась глушащими чарами под одобрительный взгляд Гриффиндора. Конечно, это место было уникальным. Любое место было уникальным — она чувствовала его, ощущала тысячи и тысячи отпечатавшихся эмоций. Та станция была более радостной, эта — мрачнее, но и вдохновлённей. Может быть, здесь жило больше творческих людей, а может, случилась некогда трагедия — кто знает?

Кое-что выделялось на этом фоне. Тёмная, злая решимость — след, отпечатавшийся совсем недавно. Орион. Оставил отпечаток личности — Джу поёжилась:

— Он был здесь.

— Откуда знаешь? — нахмурился Годрик.

— Чувствую его эмоциональный след, — а ведь он, вообще-то, не знает! — Я эмпат — чувствую эмоции. Не магия — просто дар.

— Полезно, — капля неуместного предвкушения просочилась за барьер Гриффиндора. — Я не вижу здесь ничего. Что читаешь ты по следу?

— Тёмный, — вздохнула она. — Он и вправду очень одинокий. Сосредоточенный… кровожадный.

Она-Джу сталкивалась только с одним похожим существом. С Крисом. Но Крис полнился ненавистью и жаждой мести, переплетённой с давней обидой и болью, поглощающими душу. Орион был не таким. Криса, кажется, толкнуло на этот путь — Орион выбрал его сам. Ему нравилось. Она не стала озвучивать это, ограничившись словом «кровожадный».

В глубине себя Джу неожиданно поняла, что не будет колебаться. Королеве приходилось (слово «когда» не имело смысла) убирать тех, кто вредит Циклу, а порой и самой становиться на их сторону, и её спокойная готовность дополняла её-целительницы отвращенье. Она… в ней тоже было что-то от убийцы. Нельзя хранить, не сражаясь с теми, кто хранимое пытается разрушить. Увядание — такая же часть Цикла, как и расцветанье. Порой её долг в том, чтобы оказать последнее милосердие в ночи перед рассветом. Ей-основе, ей-целителю было тяжело смириться с этим, даже смотря на Цикл как на пациента, как на целое, которое должно выжить, обновиться, пусть ценою регулярной гибели частей.

Сэм убивал с азартным равнодушием, смерть была естественной частью его мира. Бета смотрела на реальность сквозь призму Времени и видела столько жизней и смертей, что убить для неё — что чашку кофе выпить. Ханна… Ханна попросту привыкла — ради того, чтобы привыкать не пришлось тому, кто дорог. Энтони топил убийства во мраке иномагии. Джинни была близка Королеве — стала воспринимать смерть естественным выводом жизни, завершением, которое, порой, дарит именно она. Резать нити одних ради продолжения других. Том никогда не был нормальным, как и, должно быть, Годрик. Об Итолле Джу не знала ничего, а Грэм никогда не убивал, кроме как сражаясь за свою жизнь.

Была ещё Элла — её близкая подруга, предложившая устранить осколок Альянса. Элла тоже не была нормальной, и порой Джу казалось, что из них вышла бы хорошая пара: гениальный рационал без тормозов и подруга-эмпат, выступающая совестью, моралью и обратной связью. Сейчас она чувствовала, что в чём-то понимает Эллу: иногда… редко… в качестве исключения простейший путь был самым верным. Самым надёжным, безопасным, и… Она справится. Должна справиться. Рука, конечно, дрогнет, но не остановится. Ведь так?

— Ничего нового, — кивнул своим мыслям Гриффиндор.

Из всех обратил внимание на её заминку только Том. Ответила на каплю его интереса эмоцией, одновременно неожиданно-болезненной и удивляюще-верной. Эмоцией, которой нет, вообще-то, у людей — которой научилась у агента Джеймса. Юдос — так называла её Система. Ощущение граничности, расплывчато-неприятное, но сумеречно-приятное, связанное с выбором, с чувством разделения, будь то «я», время или место, на две тянущие в разные стороны, противоречащие, но дополняющие части… Том вздрогнул — она улыбнулась его самоконтролю. Ощутить нечто принципиально новое (Джу не представляла себе, как юдос вообще совмещается с человеческим мозгом; про свой мозг думать не хотелось!) — и всего-то дрогнуть.

Сверившись с картой, они направились вперёд, сперва по своеобразной центральной улице этого района Крака, а затем повернули и углубились в путаницу малых улиц. Вот бы увидеть их глазами местных жителей! Мешанина эмоотпечатков намекала, что здесь было оживлённо, и вместо металлической серости люди видели совсем иное. Интересно, а нейробручи и импланты могут передавать осязательные ощущения? А — эмоции? Мысли? Умели ли обитатели Крака соединять разумы, как это делали Бета с Сэмом или Ханна с Энтони? А может, как агенты Системы меж собой?

— Стойте! — (непривычно-привычно) скомандовала она, почуяв невдалеке знакомый тёмный след. — Впереди был Орион.

Джинни и Годрик переглянулись. Годрик послал с десяток заклятий, из которых она знакома была с первым, вторым да седьмым. Джу любила волшебство и прочитала все самые сложные книжки о нём… конечно, перепробовала, что пробовать было разрешено. Поэтому дала себе слово, что когда всё закончится, то обязательно расспросит Гриффиндора! И остальных основателей тоже! Магия — магия всегда была для неё второй опорой. Чем-то, чем она действительно владеет, чему она научилась упорным трудом — не дар, как эмпатия, ну, не только дар, а… Что-то, что делает её не просто эмпатом! Такой же опорой, какой была (и осталась!) Элла — окошком в другой, «неэмпатовый» мир. Мир, в котором она «просто Джу».

— Движение! — крикнул Том, вырывая её из мыслей. Рефлекторно скользнула выше. Реальность пригасла, распадаясь на части и вариации — сейчас они не нужны. А нужно было время, и рывок вверх его дал, пусть мысли путая возможностями. Отмахнувшись от них, вернулась, резко вскинув руку.

Тройной щит вышел на загляденье, ограждая её, Тома и Итолла. Джинни и Годрик исчезли. Впереди громыхнуло. Джу вытянула руку с палочкой, медленным взмахом вытолкнула поверх ещё один барьер. Вовремя: жаркое пламя с той стороны разбилось о невидимые стены, даже не коснувшись тройного щита.

— Защищайте, — велела Тому и Итоллу. Её магия, следуя за указанием палочки и воли, охватила пламя.

Она дёрнула, мельком отметив собственную улыбку. Пламя исчезло. Взмах, взмах, взмах, взмах… Не давая проявиться в реальности, она трансфигурировала трансфигурируемое за разом раз, пока не вывела хаотический трансфкаскад в спокойный ноль. Знала бы заранее, что это за огонь! А так лучше не рисковать — сходящиеся каскады превращений получались у неё не всегда, но в этот раз участвовало не только вдохновенье Джу — помогал жёсткий, но спокойный контроль Королевы.

Огромный чёрный не то шип, не то хвост ударился в барьер. Падение чар отозвалось неприятным чувством в груди.

— Новый щит! — приказала она, глубоко вдыхая и прокалывая палочкой воздух: — Дестракто!

Оранжевая молния прошила (вспышка боли в висках!) тройной щит и оплела щупальцешип. Сознание Джу на долгие секунды ушло в эту самую молнию — так, как показывала Бета. Силой воли она продливала заклинание, словно становясь вгрызающимся, ветвящимся разрушением. Когда отпустила заклятье, шип и вся туша существа разлетелась на склизко-чёрные кусочки.

Глухой удар — скользнула наверх и обернулась в мгновенье ока, чтобы увидеть разводы на полупрозрачной поверхности поднятого Итоллом щита и замершие в них — пули? Пуль становилось больше и больше! Бесшумно, без вспышек, от нечта вроде… робоскорпиона? Механизм безразлично поливал щит пулями, и не похоже, что тот удержит их надолго! Итолл, похоже, «подпитывал» щит как-то, но пули робоскорпиона были явно не обычными!

— Том, страхуй, — бросила ему, про себя дивясь, как быстро план, кто что делает, превратился в «Том и Итолл защищают, она же атакует». — Адеско Файр.

Протолкнула волшебство прямиком в скорпиона — сжала зубы от напряжения: обычно огонь появился бы в полуметре от палочки, но тогда б задел и щит от пуль! Позволила Адскому пламени только-только вгрызться в робота, чтобы тут же отменить — выдохнула, но, не останавливаясь, заставила пули исчезнуть и, сделав полный оборот на одной ноге, вывела палочкой вязь чар недосягаемости. Вовремя: с них соскользнул огромный каменный кулак.

Вновь потянулась вверх, просто чтобы заметить пару големов, которая двигалась настолько быстро, что взгляд ухватывал лишь тень. А потом под ногами задрожал пол. Она ещё немного поднялась — дала себе чуть времени на план. Спустившись, первым делом окутала их троих простыми чарами ускорения, вложив в них максимум сил. Против големов это несильно помогло — за буквально секунду они выломали огромные куски металла из стен и обрушили их на барьер недосягаемости. Без толку, конечно, но сам факт!

Три взмаха палочки. Из пола под ними вырезана платформа. Ещё взмах — платформу дёргает в воздух. Не до чар устойчивости, но, к счастью, ни Том, ни Итолл не теряют равновесия. Ещё взмах — возобновляет недосягаемость, вкладывая весь узор в один мыслеобраз (ох и будет же потом голова болеть!). Добавляет ветровой щит: струи неведомо чего неведомо откуда сносит в сторону. Том и Итолл атакуют големов; не обращая на это внимания, она сжимает зубы и трансфигурирует.

Это очень, очень сложно — масштабная трансфигурация, тем более, масштабная хаотическая трансфигурация*. Джу начинает мучительно долгим взмахом. В мгновенье ока всё в радиусе ста метров превращается. Она продолжает, не отпуская процесс. На сей раз удаётся выйти в ноль после целых десяти итераций! Когда обессиленно опускает палочку, то они оказываются в центре пустого шара. Сбоку, на уровень ниже, мелькают вспышки и силуэты — Годрик и Джин сражаются с кем-то не менее быстрым, нежели они сами. А с другой стороны… Дзынь!

Ударом чёрного клинка Итолл отбивает белое копье, «не заметившее» ни чары недосягаемости, ни внутренние щиты от Тома. Белое двуглавое существо с четырьмя руками, не то робот, не то голем, не то некто в странном доспехе, бросает следующее. Итолл отбивает и его. Том бросает оранжевую молнию «дестракто», но та гаснет, не нанеся вреда. Джу вновь ускользает вверх.

Похоже, эта штука защищена от магии. Чем — не важно, важно, что подбирать чары, которые сработают, долго будет, «аваду» не осилит, а остальное, вроде Адского огня, требует моря напряжения, окупится ли — не понять. Значит, нужно косвенное действие! Ударить чем-нибудь тяжёлым? Глупо, уж от такого эту штуку защитили. Лазерный луч создавать магией она не умеет (возможно ли это вообще?). А что умеет? Она не боевой маг! Что вообще эдакого есть в её арсенале? А как насчёт…

Начинает движение палочкой, выплетая по-настоящему изощрённый узор, и воздух вибрирует вокруг. Не обращая внимания на напряжённое вниманье Тома, на пару отбитых Итоллом снарядов, выводит вязь — нельзя сделать это быстрее, нельзя пропустить — тогда магия не заработает. Когда она заканчивает и прицеливается, то осознаёт, насколько приблизился, невозмутимо на воздухе стоя… голем? Не голем! Это живое существо! Неожиданно ясно Джу чувствует азарт и увлечённость существа, прожившего не меньше, чем она, местами творческой, вполне глубокой личности, которая…

Заклятье угодило в сторону, выгибая пространство. Вспышка раздражения от Тома — ударная волна бросила «голема» в искривление. Джу не удержалась от вскрика — страх, осознание неминуемого, а затем боль — помятые половинки голема полетели вниз. Опустила палочку, ощущая незримую борьбу внутри. Одна часть её была удовлетворена закономерным следствием выбора убитого. Другой было просто больно от произошедшего. Почему, почему, почему?!

— Ты молодец, Джу, — сказал ей Том. Итолл же просто стоял рядом, невозмутимый защитник, не осуждающий, не хвалящий, и его пустотное, неясное присутствие смывало чужую боль. Не её! Чужую. Чужую ли?

— Такой себе из меня воин, — вздохнула она.

— Не то чтобы у нас был широкий выбор, — пожал плечами Том. — Или умирает он, или умираем мы.

— Я понимаю, — очевидный ответ. Она-Джу понимала, но не хотела принимать. Она-Королева принимала, но не хотела понимать себя-Джу. Как тяжело быть единой, будучи такой разной изнутри! Эти противоречия внезапно помогли: сосредоточившись на них, она оставила случившееся позади.

Несколько минут они просто висели на платформе. Том сказал, что это глупость, мол, насколько в них легко попасть! В ответ на что она скользнула вверх и вернулась с соединением чар и трансфигурации: теперь любой быстролетящий снаряд встретит на пути три тонны стали, летящие навстречу! Итолл же одобрил: магу «её стиля» (что он имел в виду?) лучше разрывать дистанцию.

Со стальной плитой в качестве быстролетящего снаряда познакомилась Джинни, с лёгкостью отбив её в сторону молотом, которым обратился Нож. Джу убрала защиту. Следом за Джинни подоспел и Гриффиндор. Если Джин выглядела растрёпанной и бодрой, то Годрик будто бы устал. Неужели Джин выносливей его?

— Ненавижу работать сапёром, — перехватил он взгляд. — В прошлый раз мы разошлись с Орионом ничьёй, но он стал лучше, пока я в стазисе отстаивался, — мрачная улыбка. — Тем больше будет цениться наша победа. Выжили благодаря Джин, — лёгкий поклон в сторону рекомой.

— Мой… внутренний советник, — Джинни прислушалась к Годрику и о своих способностях говорила обтекаемо, — подсказал, что вместе с отрядом фейри Орион отправил бомбу. Они должны были отвлечь нас, бомбу сложно уловить в горячке боя.

— С иномагией разговор бы был иной, — ухмыльнулся Гриффиндор невольному каламбуру. — Не ждал я, что Морриган отдаст Ориону столько слуг с игрушками. У меня, впрочем, есть свои игрушки — поиграл со временем, пока Джин развлекала фейри, и обезвредил эту… бомбу, — тень опаски на лице. — Вещь, добытая у индустриалов. Не знаю, что она делает, но рядом с бомбой, даже замороженной во времени, слабеет и магия, и природные законы. Истратил на неё парочку инверторов пространства. У вас, я вижу, тоже было жарко? Орион рассчитывал убить нас поодиночке, он знал, как мы поделимся. Некая форма предвиденья — не магия, должно быть, дар Потока.

— Внутренний голос подсказывает, — Джинни улыбнулась собственной формулировке, — что у него нет точных данных, но есть планы.

— Видит лучший путь к победе? — выразительно приподнял бровь Годрик. — Как банально и как глупо!

— Не путь, а множество путей, — качнула Джинни головой. — И не к победе.

— Значит, Орион стал опаснее, но полагается на новые способности, и у нас есть противодействие, — подытожил Годрик, кивнув Джин. — Я вижу, Джулия, тебе пришлось несладко?

— Справлюсь, — какой она «замечательный» эмпат — удержать эмоции внутри не может, когда нужно! — Я… не была готова.

— Настоящий опыт получается в бою, никак иначе, — отозвался Годрик. — Какие выводы ты сделала?

— Я не воин, а волшебница, — не делала особых выводов, но это напрашивалось. — Медленная и мне нужно кое-что себе начаровать.

— Так займись же этим, — Годрик отвернулся и взмахнул сразу двумя волшебными палочками, которые достал неведомо откуда. — Мы с Джин постережём. До накопителя — считанные километры, и лучше быть во всеоружии.

Она связалась с Эллой. На самом деле, Джу не умела создавать артефакты… нет, не так. Она умела создавать артефакты, и пару раз выходили очень и очень хорошие, но то, что они провернули с Эллой там, в сеансе, — это не просто волшебство. Это соединение магии и игровой алхимии, а алхимик из неё… Если «нейробруч пряток Джу» ещё бы повторила, то «мантию-крепость» — точно нет. Сочетать несочетаемые чары — одной интуиции и чувства волшебства здесь мало: никуда без расчёта и изощрённости подруги!

К счастью, Элла не занята. Джу достаёт «венец игровых приборов» МКА и перехватывает палочку легко, едва касаясь — кажется, что разожми пальцы хоть чуток, и выпадет на пол. Именно так она делает, когда настаёт время творчества, — и палочка не падала ни разу. Стройматерии много — время начинать.

Полностью отрешившись от разговоров между Томом и Итоллом, между Годриком и Джинни, она… нет, они с Эллой! Они с Эллой делают это. Заклятья слетают с палочки, соединяются с карточками капчалога, комбинируются и рекомбинируются снова. Трансфигурированная из воздуха заготовка меняется, дрожа от напряженья соприкасающихся чар, и мельком Джу отмечает, как разговоры все смолкают. Алхимия соединяет несоединимое, но даже так Джу приходится изворачиваться, вкладывать себя всю, чтобы вместо мешанины заклятий гармония сложилась. Именно это настоящая задача артефактора. Именно это отличает просто зачарованную вещь от подлинного артефакта — вещи, объединяющей в себе десятки, сотни, порой и тысячи заклятий, — тысячи осколков Хаоса в единую симфонию, общую песнь, гармонию и синергию! Ни за что бы не справилась без игровой алхимии — самого настоящего «читерства», как говаривала Бета!

Джу устало опускает палочку. Протягивает палец в повисшее в воздухе кольцо.

— Ты определённо неординарная волшебница, Джулия Сайнс, — замечает Годрик. — Среди нас четверых такое кольцо смогла создать бы только Ровена, ассистируя себе технологией.

— Мне помогала Элла с игроалхимией, — улыбается, ловя себя-Королеву на очередной нерасшифровываемой эмоции, связанной с утрами и рассветами. — Что это? — Гриффиндор протянул ей фиал с голубым пузырящимся зельем.

— Восстанавливающее силы, — хрипло говорит Итолл, точно полагая, что она всё ещё не доверяет Годрику.

— Спасибо, — залпом выпивает. Становится легче, и руки перестают трястись — а когда они начали-то? — Есть план, что делать дальше?

— Мы с Годриком посоветовались, — отвечает Джин, — и решили, что Орион не будет повторяться. Он знает, что мы капельку провидцы, мы знаем, что он — тоже, и о знаниях друг друга знаем тоже. Он или нападёт на нас напрямую, или устроит «выбор без выбора» — ловушку, в которую выгодней влезать, чем не влезать. Надеюсь, что первое. Ух насажу придурка на клинок! Мучиться не будет… — улыбка, напоминающая тёмнолунину, — ну, наверно!

Не хватало только специфического смеха! И клыков. Тёмная Луна обожала эпатировать людей изменённым телом, но Джу знала, что это лишь игра: в глубине души Темнушка ценила в себе человека. И сейчас Тёмная Луна была буквально повсюду — её душа, переплетённая с музыкой аспектов, течёт в Потоке, но кто, кроме Джулии уловит нечто… общее? А может быть… был же ещё Северус Снейп, и он должен был выжить, в финальную схватку — не вступить! У него была совсем другая задача, связанная тоже с душами — знала это, сохранив в памяти каплю пониманья Королевы.

Впятером полетели они к цели, и Джинни с Годриком — впереди, а Джу с Томом и Итоллом — на левитирующей платформе сзади. Она зачаровала платформу на полёт и защиту дополнительно, пусть не превратив в могущественный артефакт, но только потому, что столько зачарований без игровой алхимии не совместимо сколько-то надолго — ослабят друг друга через несколько часов. Не сильно торопились и не слишком спешили: и Джинни, и Том были уверены, что есть время до превращения накопителя в сверхбомбу. Это действительно оказалось так.

Недознание подсказывало, что ранее накопитель представлял собой три вложенных друг в друга бублика из проводов с некоей магической субстанцией внутри. Когда-то раньше здесь пульсировал тревожный красный свет, предупреждающий об опасности. Но старые накопители были сброшены и взорвались, прикрывая бегство Крака. В полости их сброса средний агент Джеймс создал накопители на основе магии Потока — накопители как самого Потока, так и обычной физической энергии, и Элла ахнула, смотря на результат её глазами.

Накопитель был прекрасен. В Потоке — единение возможностей, причудливо меж собою совмещённых, а в реальности — переливы мистически сиреневого света заполняли техническую полость, превращая в волшебную пещеру. Белые шары, хранящие внутри огромную мощь, были связаны сиреневыми жгутами таким образом, что сдерживали друг друга едва ли не на уровне идей! Но сейчас равновесие было нарушено. Угрожающая тень скользила между шаров разных размеров, размываясь, разделяясь и соединяясь, меняя, перекраивая, — Орион!

Он ничего им не говорил. Ему было не о чем с ними говорить. Он ждал, не прекращая работы, и Том, не понижая голоса, сказал:

— Если мы войдём, он сдетонирует в нас накопитель. Таким взрывом станцию не уничтожить, но нас — легко. Или мы даём ему закончить, или взрываемся с ним вместе.

— Это только одна аватара, — нахмурился Годрик. — Прочие, должно быть, у других накопителей. Он хочет обменять своё присутствие здесь на наши жизни. Скверный выбор, Том.

— У его плана есть уязвимость, — Джинни оглянулась, остановила взгляд на алом кольце. Не талисман, нет, но нечто близкое — Итолл уверенно назвал его великим артефактом.

Джу подняла левую руку с кольцом. Она не умела видеть возможности, как Грэм, и даже выбор других людей, как Том. Но она предельно чётко видела себя, свою душу, как и положено Сильфу Сердца. Но это была не единственная её роль. Сильф Времени, она направила волю сквозь кольцо, вслух произнося:

— Именую тебя — «Температор», — неожиданно выспренно для неё-Джу, но совершенно нормально для Королевы — как ещё назвать того, кто властвует над темпом?

Свечение шаров будто бы пригасло. Жгуты всё так же передавали энергию — но медленней. Здесь, в Потоке, нельзя было возвращаться во времени назад — но вот саму его, времени, скорость менять никто не запрещал. И Температор был не каким-нибудь хрономером, а гораздо более мощным и, вместе с тем, тонким инструментом. А ещё его воздействия отпечатывались на ткани реальности: подобно действию независимых заклятий, не требовали непрерывной поддержки. Джу собралась с духом, ориентируясь пространственно через эмпатию.

Джинни и Годрик ворвались в сиреневую паутину. Чёрными струями непрерывного ревоплощения заструился вокруг них Орион. Звон мечей! Грохот выстрелов! Вспышки взрывов! Медленно, безумно медленно началась реакция в накопителе — сколько дней дал им Температор? Неважно! Важно соединить пространственно-временное чувство кольца и эмпатию.

Орион заметил что-то. Струи тьмы, ощетинившейся дулами и лезвиями, пронеслись мимо, и Итолл отбил удары, а Том принял выстрелы на щит. Ориона перехватил и оттеснил алой молнией Годрик, а Джинни, смещаясь вихрями бабочек, беспрерывно атаковала, не давала ему сделать хоть какой-то ход. И когда Орион сам разорвал дистанцию, разум Джу, ускоренный Температором, нащупал на какой-то жалкий миг единственную точку, сочащуюся злом. Нащупал — и остановил. Резко удлинившийся клинок Джин и неизвестное тёмно-синее заклятье Годрика вонзились во врага, но пролетели насквозь. Температор не поймал высшего фейри целиком — аватара вовремя развоплотилась.

— Это не всё, — сказала Джинни, пока она выслушивала инструкцию, что делать с накопителем теперь. — Орион может создавать три аватары, и третью он направит к гипердвигателю.

— Элла говорит, что гипердвигатель надёжно сломан, — напомнила Джу.

— Мой… советник видит способ использовать геометрию Крака, останки гипердвигателя и личный домен Ориона, чтобы устроить «пространственный взрыв» или что-то типа, — нахмурилась Джин. — Я не понимаю, как это работает, но уверена, что Орион тоже видит способ и применит его. Это сложней, чем с накопителем. И это самоубийство, но Орион с радостью самоубьётся взамен на Крак. Это, — скривилась, — достойная жертва. Какой-то мерзотный героизм!

Годрик кивнул, а Том заметил:

— Просто вывернутый наизнанку. Мы ценим жизни, спасенье, созданье, он — наоборот.

— Поэтому и спелся с Морриган, — прохрипел Итолл. — Как его вообще убить без иномагии? Будет аватары создать и создавать, жертвуя за раз по паре.

— Поразить душу. Ворваться в домен. Остановить, как Джулия почти успела, — пожал плечами Годрик. — В накопителе наши манёвры с арсеналом были ограничены — не зря здесь принял бой. Подловим в обычном месте — справлюсь даже я один, — пауза: он обвёл всех взглядом. — Итак, моя следующая цель — гипердвигатель. Вы со мной?

Джулия ощутила, как на ней скрестилось внимание четверых спутников, и уверенно сказала:

— С тобой. Но сначала — накопитель.

— Само собой, — удовлетворённо улыбнулся Годрик. — Полностью в твоём распоряженьи, Джу.

___________________________

*трансфигурация в классико-магической системе позволяет превращать вещь или, при особых умениях, всё в некоторой области в нечто другое, однако для превращения надо знать, что именно ты превращаешь и во что. Не существует формулы для превращения чего угодно во что угодно (в том числе конкретное, например, что угодно в воздух или пустоту). Однако это можно обойти, поскольку существует хаотическая трансфигурация, превращающая нечто во что-то случайное другое. Помимо этого существует так называемая каскадная трансфигурация — приём, позволяющий не останавливать превращение, а продолжать его немедленно, вплоть до такой «немедленности», что эффект превращения не успевает «проявиться» в реальности. Сходящийся трансфигурационный каскад — это каскад, ведущий к конкретному состоянию материальной реальности. Чтобы обойти невозможность превращения чего угодно во что угодно, волшебник может провести сходящийся каскад хаотической трансфигурации — таким образом, аннулируя опасность случайно превратить объект в яд или сжатую плазму. Вторая и дальнейшие трансфигурации делаются всё менее и менее хаотическими, постепенно «сужая» процесс превращения, детерминируя его, «выводя в ноль», что означает минимальную долю неопределённости. Однако этот приём требует огромной концентрации, отточенной механики и скорости мысли — например, Элла не рискнула применять, трансфигурируя плиту к узлу ритуала — к колдуну Диаму. Вместо этого она исследовала материал плиты и составила подходящую формулу.