Иное (джен)

Миртл. Её имя — Миртл. Миртл Элизабет Уоррен. Но она… нет, не соврала. Она поменяла местами первое и второе имя, а фамилия… Ей никогда не нравилась фамилия. Став привидением, она предпочла забыть, выбросить из головы свою маггловскую фамилию. Она никогда не возвращалась к родителям. Она не знала, что с ними случилось, как они умерли. Быть слабым призраком — не мочь и магглам показаться!

Она смутно помнила, как мстила обидчице, из-за которой и попала в тот злосчастный туалет. Говорят, что призраки не забывают. Это ложь. Она плохо помнила целые годы и десятилетия призрачной жизни. Настоящей жизни — тоже. Конечно, это было заметно и болезненно. Серая Дама советовала ей «расслабиться», говорила, что привидения смертны, что смерть призрака не похожа на смерть человека: медленное угасание, растворение в небытие. Небольно. Ей хотелось выбросить слова Дамы из головы, поддаться и исчезнуть. Она ведь никому не нужна!

Дурацкое упрямство не дало это сделать. Каким-то чудом решилась она прийти к самому Кровавому Барону и задать вопрос. Барон оглядел её тогда с отстранённым любопытством — будто дивясь новому трюку домашнего зверька! — рассказал, видимо, не рассчитывая, что заикающаяся четырнадцатилетняя школьница (или то, что от неё осталось) эти знания — применит.

Она применила. Её характер становился хуже, она порой забывалась, теряла над собой контроль — но силуэт стал чётче. Она прекрасно помнит тот замечательный момент, когда привычно скользнула сквозь воду а та — булькнула в ответ! Конечно, причины научиться плескаться водой были совершенно абсурдными, но она ведь научилась! Годами позже она пришла поблагодарить Кровавого Барона, и он смотрел на неё с лёгкой опаской и уважением. Ещё позже к ней обратился Пивз, мол, а не поможет в его забавах, не погоняет школьников? Перед глазами встали «шутки» в те времена, когда была школьницей и человеком. Она набрала полные лёгкие воздуха и ка-а-а-ак подула на Пивза! Ещё долго смеялась: полтергейста кувырком пронесло чрез несколько этажей! С тех пор Пивз избегал её, а она порою следила за первокурсниками, зная, что пока она рядом, Пивз не посмеет сделать ничего.

Тогда она думала, что дальше будет лучше. Ошибалась. Её сила перестала расти. А вот обратная сторона, «отдача», как называл её Монах, захватила её всю. И вскоре Пивз триумфально дразнил её, а она могла только обижаться, страдать и бесконечно плакать. Иногда она приходила в себя и ужасалась, каких глупым, безумным, зацикленным… каким эталонным призраком теперь стала. И тоже плакала, но тихо и беззвучно: не хотелось быть похожей на… на Плаксу. На Миртл. В эти часы прояснения она больше всего хотела стать кем-нибудь другим. Не Миртл и не Плаксой! Не призраком, а человеком? Или не стать, а перестать? Перестать быть, забыться и расплыться, исчезнуть навсегда — но она сама, послушав Барона, закрыла этот путь! Пройдут столетия, прежде чем накопленная сила испарится, прежде чем придёт забвенье наконец.

В памяти отпечатался Гарри Поттер — кажется, в нём было что-то особенное, что-то, что протиснулось сквозь завесу призрачного безумия. В минуты адекватности она сочувствовала Гермионе, наполовину превратившейся в кошку, а не радовалась происшествию. Пыталась проникнуть в Тайную комнату — конечно, та была защищена от привидений. А потом в её жизнь ворвался Грэм.

Грэму и ей очень повезло, что их первый разговор прошёл, когда она была в себе. Она знала тогда немало историй из жизни Хогвартса, а он был очень жаден до историй. Рассказала тогда и свою историю. В ответ он поведал ей об иномагии. Она быстро додумалась до мысли, что иномаги могут изгонять призраков. Могут освободить её из Хогвартса или вовсе — уничтожить? С болью и надеждой попросила она его об услуге. Он ответил, что подумает, что спросит и что пока что он просто будет говорить с ней.

Они все так говорили. Все, кого она утешала или с кем болтала, адекватная иль нет. Говорили, что вернутся, что поговорят — но Грэм был первым, кто не врал. Он действительно приходил к ней, приходил и вёл долгие беседы. Впервые она почувствовала силы — не силы призрака-кто-гоняет-Пивза, а что-то другое, что-то поважней! Она ощутила, что может сопротивляться. Может быть собой, быть не Миртл — быть Элизабет. Отбросить в равной мере фамилию из недостижимого мира магглов, для которого она умерла в одиннадцать — и имя волшебницы, глупо погибшей в туалете. Быть кем-то новым, кем-то… настоящим, может быть?

О, тогда она прекрасно поняла Тома Риддла, тень Волдеморта, чья змея её убила. Поняла, как же хочет быть живой. И насколько глупой, ограниченной трусихой была, когда там, на грани, выбрала остаться. Всё равно ведь ушла — а призрак, отпечаток настоящей Уоррен Миртл стал Плаксой, а после — ей, Элизабет. Или может быть, та трусость удачей обернулась? Сколько ни мучилась — встретила же Грэма! И гонять Пивза было весело, в конце концов! Было интересно разговаривать с другими призраками, наблюдать за учениками и учителями. Конечно, очень «круто», как говорит Грэм, было спускаться впятером в Тайную комнату, а оттуда — в совершенно особенное место. Наблюдая за подлинным волшебством, за могучей иномагией, созерцая Камень Слизерина, защиту вокруг него, силу Хранящей Время, она клялась себе, что найдёт способ прикоснуться к этому всему. Даже жалкий дух Риддла — меньше, чем призрак, тени тень — верил, что есть способ тело обрести. Неужели сама или с помощью Грэма не найдёт свой путь?

Грэма и Джинни после всего этого… приключения? Она взаправду поучаствовала в приключении? Круто! Грэма и Джинни Дамблдор отправил назад во времени с помощью хроноворота, а к ней обратился тогда Этан Райс, тот самый загадочный преподаватель иномагии, которого начала замечать только после разговоров с Грэмом:

— Мисс Уоррен, не могли бы вы пересказать события так, как увидели их со стороны? Начиная со встречи с Грэмом, пожалуйста.

— Элизабет, — выпалила неожиданно для себя самой. — Зовите меня Элизабет!

— Изменить имя — изменить судьбу, — Райс переглянулся с Дамблдором. — Хорошо, Элизабет. Мы слушаем.

С энтузиазмом рассказала она обо всём, что произошло, удержавшись, ни разу не впала в «призрачное расстройство». А потом, когда профессор Райс ушёл, профессор Дамблдор попросил обращаться к нему, если случится что-нибудь подобное. Мол, поглядывай по сторонам! Она стала настоящим секретным агентом, как в фильмах, о которых Грэм рассказывал! Агент ноль-ноль-бет!

Вот только ничего не случалось. А потом Грэм исчез. Вместе с Луной, Энтони, Джинни и даже тенью Тома! И профессором Райсом! Как убедилась, так тут же полетела к профессору Дамблдору. Тот не стал её успокаивать, как маленькую, а велел взять себя в руки и объяснил всю ситуацию. Сказал, что она, если хочет считать себя «тайным агентом», то и вести себя должна, как положено тайному агенту, а не плаксе! Это, мол, её вступительное испытание — она должна сама найти способ удерживаться от «призрачной болезни», если хочет и дальше ему помогать. А нытики и плаксы никому не нужны! Ну, последнего он этого не говорил — догадалась без подсказок!

Она долго думала тогда, отмечая про себя скандальное завершение Турнира и всё такое. Наконец, вспомнила! Ну конечно! Профессор Биннс выдавал ей пропуск в Запретную секцию. Ей-живой, конечно, но какая разница? Она собралась с духом и спросила у мадам Пинс, третьего библиотекаря, сменившегося за её… посмертие? Мадам Пинс лишь хмыкнула и предложила попробовать: мол, призраков туда не пускает. А её пустило!

Привидение — это не только «призрачное расстройство», одиночество и отсутствие вкусов, запахов и прикосновений. Это ещё и жизнь без сна! Две недели без сна, и она нашла нужные упражнения, напоминавшие те, о каких рассказывал Барон, но всё-таки другие. Более умные? А может, Барон просто обманул её? Или сам не знал? Ах, неважно! Важно, что начала эту «материализацию призрака». Правда, в книгах говорилось, что до самого конца никто не добрался, что нужно не одно тысячелетье… Какая разница! Главное, что призрачное расстройство окончательно ушло, что она окончательно стала Элизабет Миртл, а Плакса Миртл и Миртл Уоррен остались в прошлом.

Профессор Дамблдор, конечно же, заметил. Заметил и однажды вечером заглянул в Запретную секцию, пальцем поманил. Так она впервые попала в его кабинет, узнала пароль и познакомилась с Фоуксом! А дальше события закрутились-завертелись! Она научилась звать Фоукса и перемещаться с ним. Наблюдала за Гарри Поттером — теперь он не вызывал в ней особых чувств. Гарри был хорошим, но она ждала Грэма. Профессор Дамблдор обещал, что он вернётся!

«Зомби-апокалипсис» она запомнила надолго. Именно она сообщила, что Гарри в опасности. А дядя у Гарри был по-настоящему крутым! Стрелял из ружья по зомби, точно в тире, пока Гарри ловил их чарами помех. Орден Феникса вырвал Гарри с родственниками из лап зомби, а об её роли так никто и не узнал… как и положено настоящему секретному агенту!

Вскоре профессор Дамблдор начал поручать ей новые и новые задания, а ещё разговаривал, успокаивал после ужасов, которые творились в маггловском мире, и даже немножечко учил. Не иномагии, а волшебству. Мол, иномагии учить её опасно, слишком рано, а вот колдовать она сможет — пусть пока потренируется с призрачной палочкой. Профессор открыл ей тайну крестражей и своего плана по их уничтоженью. Если с ним случится что-нибудь, то Элизабет должна будет проследить за исполненьем плана!

Профессор Дамблдор справился с двумя крестражами, пока его, на фоне зомби-ужасов, не убил сам Волдеморт, эти ужасы, оказывается, и затеявший! Она проследила, чтобы в кабинет профессора вошёл Гарри, а затем Северус Снейп и только потом Минерва Макгонагалл. Снейп должен был получить собрание книг директора, Гарри — Шляпу с мечом внутри. Интересно, а как профессор Дамблдор объяснял профессору Макгонагалл, когда та стала директором, что в кабинет пока нельзя?

Всё сработало! Не понадобились запасные варианты, хотя и хотелось встретиться с этим крестражем и показать, что она теперь не просто призрак! А Фоукс стал её фамильяром. Или она — его? Это было сложно и запутанно, ведь она была волшебницей, но мёртвой, а он — волшебным зверем, но живым! Вместе с уже не профессором Снейпом Элизабет поднялась на другой Хогвартс, Хогвартс-дракон, и Фоукс откликнулся на её зов.

Она встретилась с Грэмом! С Грэмом, с Гарри, со всеми-всеми… всеми-всеми, кто уцелел. Она навсегда запомнила тот волшебный момент, когда прикоснулась к волшебной палочке по-настоящему. И тот, ещё более волшебный, когда коснулась руки Грэма своей, настоящею, живою! Живой! Она живою становилась! О «призрачном расстройстве» — позабыла навсегда. Уж эту-то, новую жизнь она проживёт не так бездарно, как первую свою.

Грэм был против, но она решила обучаться иномагии. Это ведь опасно — быть необученным иномагом! Он говорил, что инореальное опасно для неё, что ей нужно научиться только защищаться, а не ступать дорогой… по которой он уже идёт. Но она хотела быть с ним рядом — даже на таких путях. Всегда быть с ним. Она ведь его любит! Но теперь она не Плакса, она — умеет ждать. И ничего глупого не сделает, если ожидание окажется напрасным, если после сеанса, после всего — у неё не будет шанса.

Это ещё одна вещь, которую она поняла во время долгих разговоров с ним об истории и прошлом: время всегда даёт больше одного шанса. Всё проходит — и хорошее, и плохое. История уже проходила перед её нестареющими мёртвыми глазами, а старшие призраки — пред ними проносились сотни лет, перед самыми древними — должно быть, и тысячелетья. Она не проживала то же, что они, но слышала… представляла… помнила рассказы. Капля мудрости, вынесенная из жизни привиденьем.

Уроки профессора Дамблдора оказались очень кстати, когда они тренировались впятером. Её полупризрачность была полезной в магическом бою! Правда, будут ли там, в загадочном сеансе, маги — непонятно. Ей хотелось, чтобы были. Лучше известный противник, чем неизвестный — слова Седрика, которые поддерживала горячо. Хотя она вообще не хотела никаких противников, но не верила, что обойдётся без врагов. Ей было одновременно страшно и желанно столкнуться со всяческими испытаньями. Быть героиней собственной истории, а не тенью глупой мёртвой девочки!

Потом было многое. Была совсем инореальная, страшно-чуждая лавка Олливандера и безрассудный поступок Грэма. Были аномалии, в одной из которых освободили Дениса с сыном, другая оказалась памятью давно сгинувшего иномага, был дневник, о котором Грэм так ничего и не сказал…. Был волшебный Ковчег со страшными тайнами внутри… и ей рассказали больше о Фоуксе! Индустриалы были, наконец.

Сама не знала, как решилась на эту… жертву. Нет, на риск! Тогда это было только риском, а не жертвой. Она взорвала безумно сложный механизм индустриалов, и тот, точно в отместку, взорвал уже её. Последующее она помнит смутно. Она выплывает из бескрайней тьмы во огненное море, и тьма замораживает заживо, а огонь сжигает, и частички её умирают, исчезают с каждым мигом. Иногда огонь и тьма сменяются благословенным небытием, будто б сновиденьем.

Ощущения меняются резко. В ярчайшей вспышке тьма, пламя и небытие остаются где-то позади, а она — в каменной темнице! Ни двинуться, ни посмотреть — что-то мешает открыть глаза, двинуть рукой, даже думается, мыслится — с трудом. Постепенно она понимает, что темница не каменная, а металлическая. Затем — что эта темница — её тело. Тело, отказывающееся повиноваться, не предназначенное для неё, чужое, но не чуждое. Её, но не её. Но она (душа? разум? что?) и тело подстраиваются друг под друга. Учатся жить вместе. Она не может объяснить, что происходит, но с каждой секундой чуть-чуть, самую малость думать — проще. А телу — тело, кажется, само сообщает, что ему чуть проще содержать её? Человеческое тело не умеет так, и она уверилась, что это не тело человека.

Всё снова изменилось одним рывком. Она вдруг ощутила свободу, её мысли потекли естественно и быстро, она ощутила руки и ноги — значит, всё же человек? И мысль — мысль не её, а тела скользнула в разум напрямую:

Первичная адаптация завершена. Системные драйвера обновлены. Совершаю принудительную перезагрузку всех систем.

Сознание погасло — на сей раз мягко, милосердно.

Она плыла сквозь прохладные воды. Странные ощущения — знакомые и незнакомые одновременно. Она не чувствовала прохладу — в больше мере знала. Но чувствовала тоже! Чувствознание было чем-то обычным и непривычным вместе с тем. Она видела воду: различала её глубину, течение и свет, пробивающийся сверху. Её тело рефлекторно регулировало свою температуру и плавучесть. Она знала, что такое плавучесть. Теперь знала. Это не было понимание — просто знанье, и знанье рефлекторное, как само умение плавать или чувство температуры окружающей среды.

Это не сон. Она остановилась, зависла на месте, и с удивление ощупала себя. Твёрдая. Твёрдая, но тёплая. Не кожа, а металл — металл, чувствительный, как кожа. Ей не составляло никакого труда висеть на месте — она просто знала, как выделить из множества… органов? кнопок? потоков данных? — нужное ей и что должно быть там изменено, чтобы не утонуть. Она не понимала, как, но «просто знала». Интуитивно чувствовала, что так и должно быть, что это естественно для неё — умом понимала, что это всё неправильно, что она — не человек из тёплого металла, а полупризрак по имени Элизабет!

Идентификатор принят.

— Кто здесь? — вздрогнула она. Звук был слышен, и воды она не хлебнула — это как?

Вторичная адаптация завершена. Вспомогательные драйвера обновлены. Инициация информирования.

Слова проносились у неё в голове, но были не её словами. Прохладные, как вода кругом, они исходили изнутри. Она потянулась к своим мыслям, как учил Бойл, пытаясь нащупать инореальное, что проникло в голову, засунуло её в иллюзию… не находя.

Но она ощутила что-то. Что-то большое внутри себя, в своём разуме. Будто бы её ум обернули вокруг стального растения, расцветающего внутри неё — и цветки были… теми самыми потоками данных? Кнопками? Ссылками? Идеями? Воображаемые, они были неизменны, их нельзя было представить иначе. Они были настоящими! Кто-то изменил её разум? Но как?

— Я не знаю, о чём ты сейчас думаешь, — тихий голос заставил её обернуться. Обернуться в воде — она сделала это рефлекторно, хотя плавать, вообще-то, не умела! Призрачное купанье не считается — просто летела через воду.

Серебряное тело, зеркально похожее на её, только форма — мужская, а не женская. Невольно скосила взгляд вниз — никаких… признаков мужчины. Как и женщины — у неё. Просто форма. Но такая настоящая наощупь!

— Ты должна будешь прослушать это сообщение перед первым пробуждением, — продолжал серебряный мужчина. — Ты иномаг, поэтому можешь подумать, что происходящее нереально. Это не так. Ты убедишься, когда выйдешь из виртуальной среды. Что последнее ты помнишь? — она вздрогнула. Боль. Ощущение себя пленником в металле. В металле?! Она взорвала механизм индустриалов — и… погибла?

— Что со мной случилось?

— Я не слышу твои вопросы, — заметил серебряный двойник. — Сообщение прерывается, когда ты что-то говоришь, чтобы возобновиться, как только замолчишь. Меня здесь нет. Только сообщение. Я — индустриал среднего уровня щупа. Можешь звать меня Смотритель, но моё подлинное имя… — она осознала его имя. Идентификатор из сотен цифр и букв, каждая из которых что-то значит! — Тело, которое ты видишь перед собой, и в котором ощущаешь себя, принадлежало мне. Я отдал его тебе, выгрузив себя на резервный носитель. Ты была повреждена взрывом модулятора напряжённости реальности. Твой якорь был уничтожен. Твоя душа стремилась уйти дальше. Твои друзья удерживали её, но не большего сделать не могли.

Пауза. Он давал ей время обдумать это. Она вздохнула. Чего-то такого и ждала в глубине себя. Это была самоубийственная миссия. Она… а кто, если не она?

— Прежде всего, я должен заметить, что это крайне безответственно — разрушать модулятор напряжённости реальности, тогда как у него предусмотрен штатный выключатель. Три тумблера вокруг. Если бы вы дали себе время осмотреться сверху, то легко заметили бы указатели на них и выключили бы модулятор штатно, некатастрофично. Если вы бы дали себе несколько часов на исследование феномена модулятора, то дождались бы меня. Верх безответственности, — он сокрушённо качнул головой. — Так или иначе, теперь ты занимаешь моё тело. Оно удерживает душу эффективней человеческого. Оно быстрее, сильнее и лучше, однако в нём отсутствуют привычные человеку функции. Дыхание и питание, например. Присутствуют функции для тебя новые: регулировка веса, инерционная компенсация и метаморфизм. В теории, — он нахмурился, — ты способна имитировать любые функции человеческого тела, включая специфические для женщины, — она бы покраснела, если бы металл умел краснеть. — На практике — не рекомендую. Меня никогда не интересовали эти возможности, информация о них отсутствует. Начнёшь разбираться в этих опциях методам проб и ошибок — будь готова к неминуемым непредсказуемым последствиям. Моё тело предназначено для ответственного, понимающего и знающего меру хозяина. Ты, в свою очередь, продемонстрировала отсутствие этих качеств.

Она понурилась. Он ведь прав! Что им стоило не бросаться в омут, а исследовать этот «модулятор напряжённости»? Город ведь не разрушался на глазах! А то место и вовсе выглядело целым, «функционирующим», как бы сказал Смотритель. Откуда она знала, как бы он сказал?..

— Этому телу не требуется техническое обслуживание за исключением случаев катастрофических повреждений. Оно обладает функциями самовосстановления, более эффективными, чем человеческая регенерация. Сон по-прежнему тебе необходим — это часть формы твоего разума, и тело адаптировалась под него. В свою очередь, твой разум был адаптирован под тело. Мне неизвестны детали адаптации, но ты должна чувствовать и тело, и его функции.

— Чувствую, — сказала она скорее себе самой, воспользовавшись паузой. Так вот чем было это стальное растение внутри! Это дополнительные чувства её тела — чувства намного реальней, чем мысли и воображение.

— Если тебе нужно большее, чем давало тело мне, найди нас. Мы, индустриалы, проникли своими щупами во множество участков мироздания, множество вселенных, мультивселенных и метаобластей. Ты можешь отправиться в метапрошлое, вернуться к ещё целому щупу в ИМ-лист. Можешь обратиться к Системе — мы давно и плодотворно сотрудничаем с ней. Прислушивайся к сигналам операционной системы своего тела. Я оставлю тебе краткую справку здесь.

Это слово указало на один из «цветков» этой… операционной системы, получается? Или… как там его… «интерфейса»?

— Спасибо, — конечно, он-настоящий не услышал, но ей хотелось выразить чувства. Этот чело… индустриал отдал ей тело! И оставил что-то вроде «инструкции по применению»!

— Локальные искривления ордополя — то, что вы называете «волшебством» — будут действовать на тебя не так, как на человека. Ты иммунна к большей части магии разума. Укрепляющие и восстанавливающие зелья не сработают и не имеют смысла: это тело имеет высочайшую выносливость и сопротивляется большинству внешних воздействий, включая заклинания. На тебя не будут действовать и положительные зачарования, если нуждаешься в них — привязывай к одежде. Не знаю, сможешь использовать тело в качестве якоря для магии, раскинутой вокруг — проверь сама. Трансфигурация и иные превращения работать не будут, но манипуляции с пространством и временем подействуют, если не будешь им сопротивляться. Природа твоей ордополевой инертности связана со значительной независимостью от внешней физики. Твоё тело работает по собственным, жёстко определённым метафизическим и физическим законам, и любое волшебство должно будет преодолеть повышенную реальность твоего собственного порядка.

Не сказать, чтобы она поняла всё, но основное ухватила. Она… была как бы уже зачарована, только не зачарована, а… как индустриалы вообще это сделали? Ну а уже зачарованный предмет перечаровать непросто! Тем более что это были не чары, а как бы… как будто бы зачаровали быть «более обычной, чем обычно»! Что-то в этом духе. А значит, фантазия трансфигурировать себя в живую Элизабет — несбыточна…

— Что касается твоей иномагии, то это тело — идеальный якорь. Твоя душа неотделима от тела, забудь о любых «духовных путешествиях». Изменить реальность или реальностность твоего тела настолько же просто, насколько зачаровать. Твоё присутствие разрушит любые «инореальные пространства» наподобие «отражений». Ты слишком реальная для них. Насколько мне известно, есть… способы это разрушение замедлить или аннулировать. С другой стороны, иномагия, не связанная с выходом из тела или телесным входом в иное, будет по-прежнему работать. Не мне предостерегать иномага быть осторожнее, — инореально светлой смотрелась на лице индустриала лёгкая улыбка. Она сможет улыбаться так красиво? — Что ещё? — это выглядело по-человечески, но Элизабет была уверена, что Смотритель продумал сообщение подробно, и эту заминку — тоже. — Знания.

Пауза. Его образ внимательно, испытующе на неё смотрел.

— Знание о том, кто мы, ты получишь у Седрика Диггори. Я был вынужден потратить зерно, чтобы сохранить его жизнь. Его тело находится в промежуточной форме между твоим телом и телом человека. Твоё тело содержит функцию ускорения возвышения — можешь сделать его подобной себе. Я оставил информацию, — ещё одна ссылка, — об этом. Имей в виду, я лично не проводил такое ускорение, пользоваться этой функцией — на свой страх и риск. Хм, отвлёкся. Знания. Внешняя память этого тела — информационный резервуар. Я выполнял различные функции на протяжении жизни, и знания о них, сопутствующая информация была сохранена. Не удивляйся озарениям в технических областях или неожиданным ассоциациям — они унаследованы у меня. Захочешь переслушать сообщение — оно тут.

Пауза, как будто ему нужно было собраться с мыслями.

— Пожалуйста, побереги своё новое тело, — вновь улыбка, кажущаяся чудом. — Я вложил в его развитие, оптимизацию много времени и сил. И будь аккуратней с непонятной техникой. Удачи.

Образ индустриала медленно растворился в воздухе. Она ощутила… «ссылку»? «Кнопку»? В общем, она могла теперь менять всё, что вокруг! Эта… «виртуальность», да? Эту виртуальность можно было переписывать, как она пожелает! Но гораздо важнее было то, что «виртуальность» была лишь одной из двух… «страниц»? Ну, это правда походило на страницы. И если она потянет за кончик и перелистнёт…

В глаза ударил свет. Она моргнула с непривычки. Не от яркости. Свет был слишком разным! Как будто бы она овладела таинственным спектрозреньем! И звуки тоже — такие разные, и прикосновения, и запахи… О, а что, если… Ага! Нащупала внутри себя что-то рамок, и даже нашла отметку «человеческий диапазон». Задвинем все сюда — вот так! Странная индустриальская техника против Элизабет Миртл — 0:1! Воодушевлённая победой, Элизабет аккуратно, надеясь ничего, включая себя саму, не сломать, попыталась встать.

— …меня понимаете? — различила она, наконец, и торопливо ответила:

— Да, — голос бы не её. Несомненно женский, но выше, незнакомый! И… и, вообще-то, она могла менять голос! И вместо аналоговых генераторов звука (это что ещё такое?) использовать универсальные динамики. — Где… я?

Она лежала на железной кровати в месте (никакого неудобства) в зале, совсем не напоминающем медицинскую палату, а… что это такое? Какие-то… кристаллы? Загадочные артефакты из множества соединённых золотом или серебром (на вид) кристаллов преимущественного голубого и зелёного оттенков стояли вперемешку с чуть более знакомыми волшебными устройствами, парочку которых она помнила в углу медицинского крыла. Перед ней стояли двое: человек и… нечеловек? Она не помнила таких среди волшебных рас!

— Я ваш целитель, Гиппократ Сметвик, — представился полненький маг в лимонной мантии.

— Я контролирую процесс твоего восстановления, человек, по просьбе Эллы Мэйдж, — не сказала, а… транслировала серокожая пришелица, блеснув изумрудным пламенем там, где у людей — глаза. — Моё имя — Вораис. Я принадлежу виду протоссов.

Элизабет вдруг поняла, что Вораис как-то считывает её… настроение? Эмоции? Что-то вроде легилименции, и её тело это замечает! Операционная система предложила полностью «перекрыть псионический спектр», пояснив, что «приём псионических сообщений будет невозможен». Ну и пусть читает! Главное — не мысли! Погоди, эй, операционная система, а она может так же, получается? Вместо ответа ощутила некие… эманации? Вораис превратилась в клубок безразличного льда, а Сметвик — заботы, но колючей!

— Вы… — не нашлась она, пока двое терпеливо ждали. — Что с Грэмом? С нашей командой?

Сметвик оглянулся на Вораис. Та ответила, всё так же холодно — Элизабет поёжилась и невольно глянула на кожу — нет, на металле не высыпали мурашки.

— Они исполняют свой долг на Люосе.

— На Люосе? — ахнула Элизабет. — А… Я должна быть там! — осеклась под морозным вниманием протосса. — Со мной же всё в порядке?

— А вот это, — прищурился Сметвик, — мы и собираемся узнать, мисс Миртл. Видите ли, мисс Мэйдж, мадам Лавгуд, мисс Серкет и мисс Сайнс вместе с мистером Фергюссоном сделали нечто, что адаптировало вас под тело и тело под вас, с их слов. К моему сожалению, ни я, ни моя коллега не в силах понять этот… метод, но мы приложим все усилия, чтобы разобраться, насколько вы в порядке. Для начала, как вы себя чувствуете, мисс Миртл?

— Эм, — она попыталась сообразить, как выразить всю странность и противоречивость новых ощущений.

— Это был глупый вопрос, целитель Сметвик, — заметила Вораис. — Элизабет Миртл не испытывает боли. Ей непривычно новое тело. Она не умеет управлять сокрытыми в нём механизмами. Не обладает интуитивным пониманием его работы и возможностей. Мы поможем тебе в этом, — склонила голову, точно хищная птица. Протоссы странные!

— А вы… вы тоже целитель? — чувствуя себя глупо (вот и ответ на вопрос Сметвика!), спросила она.

— В какой-то мере, — Элизабет ощутила сомнение Вораис, мол, стоит ли объяснять подробней. А Вораис ощутила её ощущение! Ваши эмоции, сознания неожиданно отразились друг в друге, и Вораис улыбнулась. Мысленно — у протоссов, выходит, нету рта? — Я мастер эссенции. К сожалению, мне далеко до способностей Эллы Мэйдж, но я — лучшая после неё, и мне она доверила следить за твоим пробуждением и освоеньем тела.

— А что такое эта эссенция? — спросила Элизабет. — Я видела, как Элла исцеляет с таким золотым свечением, но я же теперь… робот?

— О нет, мисс Миртл, — улыбнулся Сметвик. — Вы определённо не маггловский робот. Если я правильно понял объяснение коллеги… — Вораис кивнула ему. — Эссенция — это некое соединение материи и информации. Нечто, выражающее то, какой может быть вещь, оставаясь самой собой, содержащее происхождение и варианты развития вещи. Сущность, эссенция — это слово говорит само за себя, не так ли? Роботы тоже имеют эссенцию, верно, Вораис?

— Верно, — сухо ответствовала она. — Всё материальное, что не случайно, упорядочено, то эссенцию имеет. Эссенция — описание возможности, и у роботов, и у меня, у тебя она — есть. И твоя эссенция — не эссенция роботов. У меня нет сравнения, — Вораис была… восхищена? Её восхищение, такое же холодное, как и она сама, омыло Элизабет лучами утреннего солнца. — В твоём теле угадываются следы эссенции людей, но ты дальше от людей, чем мы, протоссы, от диких существ, из которых Зел-Нага некогда взрастили!

— Вораис, — прервал ту Сметвик. — Ты путаешь и пугаешь нашу пациентку. Мисс Миртл, она хочет сказать, что ваше тело далеко от «робота». Оно живое. Насколько разобралась мисс Мэйдж, вы не только прочнее и чувствительнее человека, но и должны обладать впечатляющей регенерацией. Мы должны выяснить, нет ли каких-нибудь побочных эффектов. Слияние вашего тела было подготовлено и улучшено, но проблемы всё-таки возможны.

— Соединение души и тела — это тонкая материя даже для нас, протоссов, — молвила Вораис. — Душа человека, в отличие от нашей псионной сущности, не предназначена для смены сосуда. Попробуй встать, Элизабет Миртл.

— Эм, хорошо, — она аккуратно, опасаясь неведомо чего, поднялась на ноги. Чувствовалось иначе! Иначе, «привычно-непривычно», как уже думала об этом. Чувствовала грубую поверхность голого холодного пола, но ей не было неприятно.

Элизабет осторожно (после слов Сметвика и Вораис засомневалось, не случится ли чего) поднесла к лицу руки. Сжала ладони в кулак и разжала — свет причудливо играл на серебряной поверх… коже. На её — коже? Есть ли у неё вообще кожа? Сама себя она ощущала чуть шершавой. Пальцы послушно сгибались и разгибались. Подняла взгляд и уткнулась в светящиеся глаза Вораис, беззвучно приблизившейся почти вплотную. Невольно отшатнулась. Запнулась о кровать, не упала, оперевшись на руку, совсем не чувствуя собственного веса.

— Хорошо, — невозмутимо сказала Вораис. — Ты унаследовала мышечную память. Теперь ступай за мной, — резко отвернулась и пропала в клубах чёрного дыма… нет, не дыма! Получувство-полузнание заставила тыкнуть на «внутреннюю кнопку», чтобы ощутить… ещё одни эманации? Ещё бы понимать, что это такое!

— Протоссы, — извиняюще развёл руками Сметвик. — Вам помочь? — протянул руку. Ухватившись за неё, Элизабет рывком встала, наконец. — Куда она делась? В любом случае, я рекомендую вам сначала прийти в себя, мисс Миртл, а не…

— Она здесь, — остановила его, прищурившись. Силуэт Вораис вырисовывался у выхода из комнаты. Чуть подрагивал воздух. Зрение послушно изменилось образуя третью «страницу», в которой просто силуэт превращался в очертания протосса — правда, всё остальное искажалось, но… Но ей ничего не стоило удерживать две страницы в сознании одновременно!

— О чём вы? — оглянулся Сметвик. — Там никого…

— Не каждый протосс способен почувствовать скрывшегося неразима, — заметила Вораис, становясь обратно видимой… ну, для человека! Элизабет видела её что так, что так! — Как я и сказала, следуй за мной.

Элизабет решительно направилась к выходу, игнорируя загадочное мерцание кристаллов и все эти приборы.

— Подождите меня, мисс Миртл! — поспешил следом целитель. Элизабет вдруг осознала, что видит его. Третья «страница» была… вроде как сферической? Она видела сразу во всей направлениях! Правда, цвета были отвратительными, фу!

Элизабет притормозила, спохватившись. Чуть не побежала! А вдруг она бы упала! В смысле, она прочная (теперь), но это было бы так стыдно! И вообще, она в этом… халатике выйдет, да? Потянулась в капчалог за палочкой. Одёрнула себя — трансфигурировать одежду? Она что, мастер трансфигурации? А её другая одежда, она подойдёт? К счастью, всё село вровень — даже трусы и мантия! Это всё Элла и ко постарались? Хотела бы она быть такой же крутой, как Элла! Нет, как Джу! Или… может быть…

Элизабет притормозила так резко, что догоняющий Сметвик едва не врезался в неё. Машинально извинилась. Может ли она стать… собой? Крутой не как кто-то, а сама по себе? Какой она вообще стать хочет? И ведь не в теле дело, она побывала в двух телах до этого! И тело — да тот же Смотритель подтверждает! — можно поменять. Вот она стала материальной, в чём-то и живой. Она хочет… хочет, чтобы Грэм ответил на чувства? Нет, в смысле, да, но это только часть! Ей этого мало! Ей хочется полной жизни — жизни, которой лишена была. Побывать в тысячах мест? Попробовать тысячи блюд? А её тело умеет вообще вкусы чувствовать и есть? Опять тело, тело, тело… Значит, разберётся с телом, а дальше уж решит! У Эллы спросит или впрямь найдёт индустриалов: они ту кашу с Городом заварили, вот пусть теперь ей помогают! Ну… или что им там нужно? Найдёт, чем за помощь отплатить!

— Мисс Миртл? — окликнул Сметвик.

— Задумалась, — выдохнула Элизабет. — Как всё это сложно!

— Что именно кажется вам сложным? — он не издевался — мягкий, успокаивающий тон располагал к себе.

— Жизнь, — усмехнулась она. — Жизнь — сложная штука, — и шагнула вперёд, в распахнутую дверь своеобразных «палат исцеления».

— Это вы верно заметили, — хмыкнул Сметвик. — Сколько ни живу, всё поражаюсь, как же сложно! Поверьте, у вас не такой уж тяжёлый случай. Вот, помнится…

Она шла следом за молчаливой Вораис, едва вслушиваясь в медицинские истории Сметвика о волшебниках, превративших себя в кактус; о напившихся случайно собственноручно сваренного любовного зелья; об аппарировавших в стену — и прочих, прочих, прочих… И не думала, а скорее вслушивалась в себя-металлическую. Перебирала ощущения и спектры. Едва ли ни каждая частичка себя была доступна для «ощупывания». Она заглядывала «внутрь» серебряной кожи и глубже, где пульсировали токи энергий, притворяющихся мускулами (было понимание, что они много чем смогли бы притвориться… умей им верно приказать!), где нитями светились «сосуды», распределяющие неведомо что — точно уж не кровь!

В груди вместо сердца и лёгких — неведомо устройство. Устройство состояло из трёх частей: некий «реактор» (это слово шепнула память индустриала), питающий её тело, затем «генератор полей автоупорядочивания», нивелирующий поломки и… старение? Она что, теперь совсем-совсем стареть не будет? Третья же часть устройства — «конвертор»; он превращал энергию «реактора» в то, что поглощало тело, соединяясь с сетью ниточек-сосудов.

Параллельно с сосудами она нащупала ещё две сети. Одна была той, через которую и чувствовала всё: что-то вроде нервов? А другая была гораздо интересней. Сейчас она помогала… эм, ремонтировать? Или заживлять? «Заживлять» звучит лучше! В общем, эта сетка помогла заживлять раны, но ещё умела всякие разные штуки! Делать живой металл твёрже или гибче, менять вес и инерцию (она вдруг поняла, что плавала за счёт этой сетки) и даже… что-то вроде заклинаний? Ну, не заклинаний, но, в общем, что-то, похожее на волшебство, вроде как сделать невидимой или нематериальной — в смысле, материальной, но проходящей сквозь стены, ну, как те чары! А ещё эта сеть защищала её от магии, и это тоже можно было усилить! Осталось только разобраться, как всем этим управлять…

Вораис привела их на знакомый тренировочный полигон. В этот раз он принял форму чащи чёрных деревьев без единого листочка, местами плотно переплётшихся ветвями. Ветви ощетинились шипами — не хотелось бы на такой наткнуться. Погоди-ка, Элизабет, ты серьёзно? Не хотелось бы почему? Ты теперь металлическая, а ну-ка… С размаху ударила по шипу, сплющивая его без капли боли. Новая крутая кожа — стрёмные чёрные шипы: один — ноль!

— Наигралась? — холодный голос Вораис заставил дёрнуться. Протосс зацепилась за ветви одними ногами и, свесившись, смотрела на неё сверху вниз в своей мантии и этих металлокристальных штуках, как странная летучая мышь!

— Я прочная, — ни нашла ничего более умного, как сказать очевидное.

— Но насколько ты прочна? — равнодушно спросила Вораис и ударила Элизабет кулаком, окутанным тёмной дымкой!

— Ай! — невольно вскрикнула, парировав рукой. — Ай? — рука была в порядке. Никаких следов.

— Хорошо, — невозмутимо кивнула Вораис — смотрелось это крайне странно. Ей никто не говорил, что когда висишь кверху ногами, надо кивать тоже наоборот? — Твоя плоть противостоит энергии пустоты. Проверь, сохранилась ли подвижность. Протоссу я таким ударом парализую руку.

— Всё в порядке, — поразгибала-посгибала пальцы, покрутила рукой, вчувствовавшись. С удивлением озвучила: — Моя… мои сосуды съели эту пустоту! В смысле, превратили её в мою энергию!

— Повтори сама, — Вораис ловко спрыгнула на землю и протянула ладонь с клубящейся тёмной дымкой.

— Щекотно! — улыбнулась Элизабет, приглядываясь. Пустота, на самом деле, понемногу проедала кожу, но та восстанавливалась, сосудики забирали тёмную энергию, превращали в правильную и отдавали третьей сети… как её там… структурой, да? А та уже заживляла кожу!

— Ускорь процесс, — велела Вораис.

— Попробую, — сосредоточилась и «потянула» — как будто пьёшь сок через трубочку! Тёмная дымка втянулась в руку, мгновенно превращаясь в нормальную энергию. В смысле, в ту, что вместо крови — тело считало её «нормальной», — Зачем это? — встретилась взглядом с зелёными фонариками протосса.

— Многие энергии ты сумеешь поглотить, — протоссы все такие жутковатые? Усилием воли не отводила взгляд. — Представь, что за твоей спиной — кто-то важный.

— Я поняла. А вот это? — обвела руками чащу. — Зачем мы сюда пришли?

— Размяться, — ледяная улыбка. — Мы с Гиппократом Сметвиком уверены, что тебе стоит познать своё тело. Если бы плохо им владела, целитель учил бы тебя двигаться заново, как ребёнка. Но твоя пластика естественна. Тебе не повредит тренировка.

— Только осторожно! — крикнул Сметвик. — Вораис, она может быть…

— Она готова, — блеснула глазами протосс. — Верно, Элизабет Миртл? Чем быстрее ты овладеешь новыми способностями, тем быстрее придёшь на помощь Грэму Фергюссону.

— Я готова, — сжала зубы. — Что нужно делать?

— Смотри, — Вораис вытянула руку, и из протосского браслета, похожего на украшение, вытянулось зелёное лезвие, похожее на пламя! Взмах! Лезвие срезало толстую ветвь без сопротивленья! — Ты прочна, но лезвие искривления игнорирует прочность. Тебе не поглотить его энергию прежде, чем лишишься руки… или головы. Наша тренировка будет простой, Элизабет. Постарайся не умереть, — и махнула зелёным клинком прямо в её сердце!

Назад! Рефлекторно отшатывается. Лезвие доворачивается и касается её руки! Вораис растворяется в чёрном дыме. Не невидимость, а телепорт! Телепорт, а потом невидимость! Элизабет успевает различить её сбоку, но повернуться, уклониться — нет. Автоматически вжимает кнопку интерфейса, повинуясь ассоциациям Смотрителя.

Лезвие замедляется. Гудят, наливаются энергией сосуды по всему телу. Реактор распускается белым цветком в её груди, в рабочий режим переходя. Структурная сетка синхронизируется с мускулами. Она смещается, медленно, неуверенно, но с каждым мгновением всё проще. Лезвие чиркает по плечу. Структурная сеть послушно затвердевает в месте удара, и зелёное пламя бессильно соскальзывает, оставив раскалённую полосу. Ощущение боли — отдалённое, приглушённое.

Она поворачивается навстречу. Вораис медленно заносит кулак, покрытый пустотой. Ну, сейчас будет тебе тренировка! Неуклюже смещаясь, встречает кулак протосса своим. За мгновение до столкновенья Вораис уносит чёрный дым. Сзади! Пригибается, чувствуя, как структурная сеть перераспределяет… в общем, что-то, здесь ассоциация оборвалась. Проскальзывает под лезвием и успевает заехать Вораис в пах прежде, чем та телепортируется! Где она? Вон там, на дереве.

Вверх! Ощущая сопротивление даже не воздуха, а скорее тела, она старается аккуратно прыгнуть аккуратно. Вспышка! Смещается, оперевшись на ветку, от красного луча, выпущенного Сметвиком. Прыгает вверх. Вораис… Да Вораис медленней неё! Эта протосс только осознала, а Элизабет уже прыгает навстречу! Только осторожно, у Вораис на обеих руках браслеты. Хотя чего это она? Браслеты и браслеты, лезвия искривления не пробивают её кожу!

Два лезвия тянуться к её лицу. Отмахивается от них ладонями и… опять она телепортировалась! Нечестно! Ещё заклятие от Сметвика. Уклоняется, едва не падая с ветки, но луч поворачивает и… просто растворяется о кожу? Она чувствует, как дрогнула в момент удара сеть структуры — совсемочки чуть-чуть! Оглушитель её даже не пощекотал.

Извлекает собственную палочку в прыжке на следующую ветвь. Вораис появляется за спиной. На обороте выпускает собственный «ступефай», тут же пряча палочку. В палочке-то никаких «компенсаторов» нет, как двинет её на всей скорости, так та и сломается. Получается, палочку придётся вытаскивать в момент каста, и не бросаться чарами, у которых не научилась пропускать жест? Неудобно, но — скорость! Элизабет понятия не имела, как быстро на самом деле она двигается и думает, но… так, вверх!

Вораис блокирует «ступефай» лезвием, а другим отрезает ветку и телепортируется. Оттолкнувшись от «ещё отрезаемой» ветви, Элизабет цепляется за другую. Появившуюся Вораис попросту пинает ногой раньше, чем та успевает среагировать! Вораис растворяется в дыме. Элизабет рывком (о-о-очень медленным для неё рывком!) залезает выше и… всё? Вораис стоит снизу, удовлетворённая произошедшим.

Несколько ускоренных секунд Элизабет просто смотрит вниз, а затем берёт и прыгает вниз. Если выдержала лезвие искривление, то уж какую-то землю выдержит тем более! Да выдерживать и не понадобилось: структурная сеть «полыхнула», гася большую часть удара. Ей даже не понадобилось приседать! Так, а как «вернуться» в нормальное время? А, так это не кнопка, а что-то типа колёсика? Открутить обратно, в единицу — и готово.

— Неплохо… для первого раза, — констатировала Вораис, переведя взгляд с плеча на руки. Элизабет не надо было смотреть самой — чувствовала, что «раны» уже затянулись, щедро зачерпнув на это энергии из реактора.

— Но… но можно же было предупредить! — воскликнула она.

— Элла Мэйдж велела мне привести тебя в форму, — разве что плечами не пожала протосс. — Это была первая тренировка из многих. Мы используем хрономер, — Сметвик действительно достал артефакт из кармана. — Выйдем отсюда не раньше, чем дашь мне достойный бой на одной скорости, Элизабет Миртл. Хотела быть рядом с Грэмом Фергюссоном? Докажи, что не будешь лишней в его команде, форму изменив!

— И докажу! — выкрикнула ей. — Только… только как мне колдовать, чтобы не сломалась палочка?

— А на этот счёт, — тонко улыбнулся Сметвик, — есть парочка заклятий. Вы же не думаете, мисс Миртл, что первая, кто столкнулся с такой проблемой? Но сначала вы опишите мне всё, что ощутили во время тренировки и все ваши предположенья тоже!

Это будут очень долгие дни! Больше недели она, Сметвик и Вораис проведут на ускоренном полигоне. Подробно изучат её самочувствие, а она лучше ознакомится с новым телом. Вместе с Вораис будут искать, как ей правильно двигаться (оказывается, это целая наука!), вместе со Сметвиком зачарует собственную палочку (и запасную заодно). Вораис будет учить её противостоять чужой телепортации — самой аппарировать мешает сеть структуры. Сметвик («некогда «старший аврор Сметвик», между прочим!») покажет связки заклинаний, подходящие для разных ролей — как командной, так и одиночной. Эти связки она применит и отточит в бою с Вораис — таком захватывающем бою огромных скоростей! Наловчится она и почти рефлекторно управлять своей «скоростью» — пусть ни Вораис, ни Сметвик, ни она сама не разберёт, что же находится в самом сложном органе нового тела — в мозгу. Даже ассоциации Смотрителя подведут: похоже, и он не понимал, что за «поляризация», «вырождение» и всякое такое прочее смешались в «носителе разума» и резервной копии, что в животе.

Когда хрономер прекратил своё кручение, Сметвик торопливо распрощался, а вот Вораис захотела поговорить наедине. Неразим долго смотрела ей в глаза, ей в разум, точно пытаясь что-то отыскать. Но что?

— Человек, — прервала молчание одним словом.

— Я? — если честно, Элизабет не была уверена, что «человек».

— Личностно юная и для людей, — не обращая на вопрос, молвила Вораис. Жаль, что у протоссов не было зрачков. Смотрит Вораис на неё или сквозь неё? Загадка! — Ныне ты долгоживущая, Элизабет Миртл. Знаешь ли ты, что это значит? Нет, — её глубокий, полный «псионных» переливов голос — завораживал. — Твоя сознательная жизнь была потрясающе коротка по сравнению со временем существования. Ныне твоя природа подобна природе нашего вида. Твоя — как и природа игроков, и спрайтов их. Минут годы, десятилетия, века после сеанса — вы останетесь такими же телесно. Но ваше «я», ваша псионная сущность не были предназначены для долгой жизни. Задумывалась ли ты, Элизабет Миртл, каким будет твоё будущее через сотню лет? Нет, — Вораис отвела, наконец, взгляд, уставившись в обгорелые от заклятий, нашинкованные лезвием искривления заросли.

— Я никогда… — она замерла, осознавая сказанное. — Получается, и Грэм? — беззвучный кивок. — А Гарри с Гермионой? Они же…

— Их природа осталась прежней, — молвила Вораис. — Но их эссенция демонстрирует тенденцию к изменению. Элла Мэйдж согласна с предположением, что все, кто переживёт конец игрового сеанса, старения лишатся. Она назвала это малой наградой. Она считает, что это мелочь по сравнению с тем, ради чего сеанс задуман. Тем не менее, это имеет значение для каждого из вас. Никто из твоей команды, Элизабет Миртл, не поделится своей вечностью. Люди будут стареть и умирать, а вы будете жить дальше. Мы, неразимы, рано или поздно заканчиваем свою жизнь в бою. Единицы из нас доживают до тысячи лет, и к тому сроку старость затронула бы и нас, но то, что подарила Теромосу Элла… Ныне мы будем жить вечно. Как хранитель этого секрета, один из двух, я не буду участвовать в битве. Ты будешь. Мне неведомо, как будет выглядеть твой бой, но ты достаточно… прочна. Ты никогда не убивала… — неожиданно Вораис прервала речь.

— Я и не… — осеклась. — Я буду должна, да? — раньше Элизабет с трудом представляла из себя воина и убийцу, но после тренировок… Холодное, точное искусство, которому учила Вораис, не было «дуэлью» или «спортом». Протосс учила её не только начинать и вести сражение, но и завершать его. Убивать. Убивать быстро и безжалостно, без колебаний наносить смертельные удары. И ей нравилось! Ей нравилось прикладывать новую силу, раскрывать способности живого металла, ей нравился азарт, чувство превосходства и победы! — Если понадобится…

— Я надеюсь, ты не забудешь мои уроки. У тебя есть преимущество, — если бы её тело умело, она бы поёжилась ото льда в мыслях этой… этого неразима! — Ты можешь остановиться и подумать. Не превращай преимущество в уязвимость: бей наверняка, — пауза. — Скажи мне, Элизабет Миртл, вечная жизнь — то благо или зло?

— Благо, — не задумываясь, ответила она.

— Я оценивала тебя, — медленно произнесла Вораис. — В отличие от Теромоса, я не собираюсь складывать все яйца в одну корзину. Он будет участвовать в битве. Я скроюсь в тенях. Ты получишь всю поддержку своих друзей, включая тех, кого с Зел-Нага сравнить могу лишь. Ты прочна телом, и дух твой закалится, а не треснет, — протосс сунула руку под одеяние и протянула ей… кристалл?

Аккуратно приняла насыщенно-фиолетовый камень, переливающихся энергией в нескольких спектрах восприятия. Но Элизабет догадывалась, что не энергия была в нём главной, а — информация.

— Здесь секрет бессмертия протоссов? — тихо спросила.

— Это техника, изобретённая Эллой Мэйдж, — впервые за долгое время в мыслеголос Вораис был далёк от холода. Потеплели даже её глаза! — Чистые формой, мы всегда считали, что наш псионный потенциал пусть и велик, но ограничен. Единственным путём выйти за эти границы было слияние в архонов. Но техника Эллы позволяет достичь чистоты эссенции, силы менять и настраивать форму, при этом сохраняя её чистой, что свойственно Зел-Нага. Это дорога от протосса до Зел-Нага, открытая каждому из нас. Дорога от перворождённого до живого бога.

— И я должна буду сохранить её и вручить тем из вас, кто выживет? — поняла она.

— Верно. Если же не выживет никто… Если ты покинешь сеанс непредсказуемыми путями Игры… Я не имею права брать с тебя слово, но прошу: когда путь твой вновь пересечётся с моим родом, то вручи эту технику достойным. Сделаешь ли ты это для меня, Элизабет Миртл?

— Сделаю, — встретилась с ней взглядом.

— Внутри кристалла — не одна техника, — тёплая надежда вновь скрылась за ледяным щитом. — Если ты отдашь кристалл ребёнку-протоссу, он сможет возвыситься, обучившись базовым методам как светлых, так и тёмных тамплиеров, — пауза, будто бы она не решалась, продолжать или остановиться здесь. — Ты псионик, Элизабет. Твой псионный потенциал невелик, но развиваем. Достаточно универсален, чтобы ты могла покорить Пустоту и пройти по пути, свойственному нам. Ты не станешь Зел-Нага, твоя душа, твоя псионная сущность устроена иначе, чем у нас. Однако чистоты эссенции достичь ты можешь.

— Но за… погоди, чистота эссенции — это же способность менять форму? Я смогу…

— Ты сможешь вернуть человеческий облик, не утрачивая сути, не отбрасывая дары индустриалов, — кивнула Вораис. — Этот кайдариновый кристалл по праву твой. Нашему роду ты оставишь копии или, если столкнёшься с теми, кто технологически отстал, то поделишься знаниями, как кайдариновые кристаллы создавать. Техника их создания — одна из базовых.

— А как я…

— Позволишь? — протянула руку.

Ей не требовалось отвечать вслух. Их руки соприкоснулись, и она подавила рефлекторное сопротивление структурной сети. Нервная сеть соединилась с псионной сущностью Вораис, и она зацепилась за этот контакт как иномаг, не очень-то понимая, что делает. Ледяной кристалл чужого разума раскрылся навстречу, вытолкнув ледышку меньше. Зацепив её не то иномагией, не то загадочной псионикой, Элизабет втащила дар в сознание, бросила в интерфейс операционной системы, и та послушно подхватила, сохраняя наполовину знание, наполовину умение в память. И только затем — осознала. Осознала разом, в полной мере — будто информационным душем окатило!

— Я могу…

— Можешь, — кивнула Вораис, и Элизабет, вплотную познакомившаяся с ледяным кристаллом её разума, различила своего рода… блики. Блики, соответствующие лёгкой улыбке у человека!

Спрятала кристалл в капчалог. Вораис развернулась, кажется, прощаться не собираясь. Это было в её духе — в духе практика и, при том, философа. Все неразимы такие? Или все протоссы? Блики стали ярче. Довершившись интуиции, Элизабет крикнула вслед:

— Доброй охоты, учитель!

— Доброй охоты, маленькая ученица, — донёсся до неё псионный шёпот.

— Теперь я тоже немножечко учитель, — сказала самой себе Миртл, разглядывая кристалл в капчалоге. — И немножечко охотник. Немножечко псионик и индустриал немножко. Осталось «множко» ими стать, — с силой сжала серебряный кулак. — Интересно, ждёт ли Бойл?

Роберт Бойл, её учитель иномагии, не ждал. Он был занят, занят чем-то «чудовищно важным, без преувеличения, Элизабет, и это вещь, от которой следует держаться дальше!» Вместо Бойла её обследовал его подчинённый-невыразимец. Раньше было бы неуютно видеть пугающую пустоту на месте лица — чары конфиденциальности — но теперь различала контуры лица, а ещё — ощущала мягкий, прохладный (тёплый по сравнению с ледышкою Вораис!) разум.

Обследование во многом формальное. Её уже обследовали и даже изменяли — там, в Городе, полном аномалий! Невыразимец, представившийся Августом, невозмутимо оглядывал её, периодически проводя загадочные иномагические манипуляции. Элизабет вообще-то не должна была их почуять, она всего-то месяц иномагии училась! Но то, что пережила в Городе, когда бросилась за Фоуксом, заглянула за предел — это и бытие призраком ещё дало ей чувствительность, которую хвалил Денис.

Эта чувствительность никуда не пропадала — она… не замечала её? Не замечала за всеми чудесами-странностями нового обличья! Эта… та сторона была по-прежнему пугающей. Полууловимое нечто, образы, ускользающие из восприятия, не то дрожь, не то кружение, клубение, мерцание, пробивающееся из-за завесы — но что такое эта завеса и что за ней… Нет! Она не будет туда смотреть, не будет думать! Кажущееся надёжным пламя псионики внутри, которое чувствовать Вораис научила, было не огоньком — мимолётной искоркой пред тем, что в Бездне притаилось.

— Вот бы инореального не было никогда! — вырвалось у неё.

Невыразимец остановил манипуляции и поднял на неё взгляд. Она не видела выражения его лица, но чуяла струйки усталости, просачивающиеся из-за барьера — окклюменции, наверное? Элизабет могла бы заглянуть за этот барьер — это как встать на цыпочки, присесть или наклониться, только псионически! Могла — но не хотела.

— В моменты слабости, — медленно произнёс он, — я бы хотел с вами согласиться. Не будь инореального, не было бы того… с чем работает сейчас ваш наставник. И не было бы вас. Вы были порождены инореальным феноменом, мисс Миртл.

— Я понимаю, — вздохнула она. — Бездна, — он дёрнулся от этого слова, — не добро и не зло. Она просто есть, как Пустота, как магия, магия ведь тоже… — запнулась. Озвучила неожиданную мысль. — Мы ведь в сеансе тоже должны создать что-то такое, да? Вроде как стихии, которая не добро, не зло?

— Хотел бы я знать ответ на ваш вопрос, — вздохнул и Август. — До меня доходили слухи, что Элла Мэйдж, Мадам Композитор, собирается Песней инореальное убрать. Какой ценой? Какими будут побочные эффекты? Вы уж простите старого учёного, но каким бы великим инженером ни была мадам Мэйдж, в человеческих ли силах подобное творить? Уж всяко без последствий здесь не обойтись. Уверен, если у неё, если у вас всех получится, то проклинать вас и вашу Песню будут больше, чем хвалить. Я лично, — голос ровный, а псионически — страх и надежда, надежда и страх, — благословил бы Песнь, если нам поможет. С вами всё в порядке, мисс Миртл, насколько мне «видно» сквозь ваше… — неопределённо махнул рукой, — тело. Я бы не рекомендовал заниматься иномагией, но вы и не умеете пока. Постарайтесь…

— Выжить?

— Сделать так, чтобы Песнь сработала. Я очень вас прошу, мисс Миртл!

— Хорошо, — растерялась от горячности в его голосе, в его эмоциях. Нет, «хорошо» — не то, что он хочет слышать! — Я обещаю. Но вы же только что говорили, что инореальность — это не только плохо!

— Не сейчас, — мотнул он головой. — Пусть будет там, где-нибудь в другом месте. Нам нужно — я не могу объяснить, не имею права! — чтобы инореальность пропала здесь. Всё, чего прошу — держите в голове мою просьбу.

— Я буду, — как будто можно ответить на такую… мольбу иначе! Что там у них в Отделе тайн-то случилось? — Значит, я в порядке?

— Настолько, насколько бывают в порядке после взгляда вовне, утраты якоря и смены тела, — невесело усмехнулся Август. — Никаких негативных изменений по сравнению с тем, какой вас доставили на корабль. Я думаю, вы будете не против встретиться с Седриком.

— Седрик? Он не с Грэмом?

— Расспросите его лично, — качнул головой невыразимец. — Он в своей каюте, а мне пора. Дело, — показалось, или на этом слове его лицо исказилось от боли? — не ждёт.

Седрик действительно отдыхал в своей каюте. Ну как «отдыхал» — «адаптировался», по его словам. Смотритель ведь сделал его полуиндустриалом! Спас от смерти с помощью «возвышенья»! Он мог стать таким же, как она, если пожелает! Вернее, если пожелает и она, и он? Смотритель рассказывал и об этом, но из головы как-то вылетело — вспомнила, когда увидела серебряные ниточки, проросшие сквозь кожу Седрика.

Седрик хорошо запомнил длинную речь индустриала, и эта речь — она относилась ведь и к ней, к её телу! Больше к ней, чем к нему. Неожиданно мир перевернулся: совсем недавно она считала, что отречься от простых людей, от магглов — это её выбор, её путь в новую жизнь наряду с отречением от прошлого ученицы Уоррен. Но слова Седрика, вернее, слова Смотрителя, пересказанные Седриком… Если люди — простые люди! — способны на такое, что и маг не каждый сотворит… Если там, в самом низу, действительно живёт Механ, таинственное, но благое супербожество… Маги ничего такого не создавали! Иномаги — иномаги тоже, конечно, очень все круты, но индустриалы — они покоряют бездну, сохраняя душу. Изменяясь, но она не совсем дурочка, понимает, что заглянуть туда… туда, куда заглянула… ладно, ладно, дурочка она! В общем, индустриалы туда не заглядывают, а спускаются; спускаются — и возвращаются назад! А тот столп, который «модулятор напряжённости реальности», — он поразил Дениса, а Денис — мастер нереальности!

Как-то мельком, как что-то естественное, индустриалы дали ей псионику. Дали защиту, парирующую чары. Дали вечную жизнь. Вот так вот просто — Смотритель потерял всего-то тело, которое он сменит на другое без проблем! Ведь у неё, по идее, вся Смотрителева память, до которой добираться непонятно как, но — есть. Вместе со знаниями индустриалов — знанья неразимов. Она хранительница… и наследница, выходит? Наследница этих двух знаний. Нет, Элизабет понимала, что разобраться и с тем, и с другим будет очень-очень сложно, и одна она не сдюжит, но если вместе с Грэмом… Грэм ведь тоже знания хранит! Он — о прошлом, а она — о будущем? Да. Этим она займётся. Это будет её целью. Она не посрамит ни Вораис, ни Смотрителя.

Седрику Элизабет рассказала, что может ускорить «возвышение» и что это может быть опасно. Он задумался, но отказался, мол, после сеанса будет видно. Она не стала рекламировать крутость своего тела. В конце концов, даже то, что она дышит — это Элла сделала, а Седрик — вон, ему дышать не надо, очень… странно. Непривычно и неправильно! Кто знает, сколько таких неправильностей Элла, Тёмная Луна и Джу убрали, сколько образуется у «возвышенного» Седрика?

Ещё ни словечка о доступе не рассказала. Она буквально видела «протосеть» внутри Седрика, сходящуюся к энергоячейке (прародитель её реактора) в груди и узелку в мозге (а это прародитель её собственного… эм, суперкомпьютерного мозга?). Возвышенье возвышением, но она могла и выключить, и управлять любой из этих штук! Энергоячейкой, химическим конвертором, протосетью, вычислительным узлом — чем угодно! Память индустриала подсказывала, что это для блага возвышаемого — мол, поломает в себе что с непривычки… Интересно, а индустриалы с более крутым телом — они так же могут «настраивать» её, как Седрика — она? И вообще, получается, что индустриалы друг перед другом вроде бы как голые? Хотя чего им смущаться? Чего смущаться теперь ей? Эх!

Протоссы и индустриалы ворвались в её жизнь и неожиданно всё поменяли. Дело не в теле, оно ведь «имитирует человеческую психику нейронными процессами» или как там Смотритель говорил? Она и не догадывалась, что знание может так менять! Это и есть тот «прогресс», «когнитивизация», о которых Смотритель объяснял? Ей открылись два пути — путь неразима и путь индустриала. Два пути взамен на… человечность? Совсем недавно она сказала бы, что человечность поважней! Мол, а как иначе она будет с Грэмом? И разве не к человечности стремилась эти годы? Но прочувствовав, осознав, перебрав случившееся в памяти, пока ждала Грэма и команду, поговорив с Седриком, поняла, что близость с Грэмом стала посложней, конечно — но взамен! Взамен ей дали такие шансы, такие силы, что она — самая везучая дурочка в этом проклятом сеансе! И каждый из путей, стоит им пройти, решит её проблему. Ну и вообще, в отличие от Смотрителя, у неё есть язык, а значит, может целоваться, а тот способ единения разумов, что показала Вораис — это в чём-то круче секса. Это протоссы внутри ледышки, а люди… А Грэм… Осталось — научиться.

Грэм! Грэм был жив, и это главное. Он, оказывается, побывал в загадочной Кости, столкнулся и проиграл настоящему демону загадочного (скоро она эти загадочности ненавидеть станет!) варпа, который вроде Бездна, но без Бездны, вылечен Джу и, в конце концов, участвовал в созданьи талисмана. Она… так много потеряла? Нет. Точно наяву услышала, смотря Бетину запись сотворенья Анха, как Вораис холодно предупреждает о том, что точно рассчитанная нагрузка способствует развитию, а перегруз — к деградации ведёт. Это же из памяти Смотрителя?

Она боялась, что Грэм… что все… Нет, он видел её-новую и раньше, но вдруг покажется ему металлической уродиной? Но Грэму… Она чувствовала его восхищение! И ему, и всем остальным её тело виделось прекрасным шедевром. Она… была красивой? Настолько красивой, что на её движения засматривались, вглядывались в переливы серебра? Так непривычно! Самый неожиданный дар Смотрителя. И Вораис — как правильно (и, получается, красиво тоже!) двигаться — учила именно она.

Потом были «размороженные» Крауч, Марья, Гвен и Лиа — из них Элизабет только Крауча и видела разок. Был искажённый Пустотою лес и Крис, неким образом побеждённый Грэмом (это было сделано мгновенно: сколь бы ни была быстра, мгновенность-то не перегонишь!). И, наконец, после томительного ожидания в Храме тех, кто некогда протоссов создали, — разговор. Разговор пред Песней.

«Виртуальное пространство» капчалога заставило её виртуально же поёжиться. Серый ненастоящий пол — не в смысле иного. Пол из… игрокода? Нет уж, в этом она не будет разбираться, как и в варпе — пусть загадкой остаётся. Жизни не хватит всё осво… ага, но она же не стареет? Нет-нет-нет, разбираться лучше по порядку! Запутается же! Кроме серого пола было серое же небо (иллюзия неба?) и свет, идущий из неоткуда там и тут. Бр-р-р!

— Не нравится это место? — спросила Элла, перехватив её взгляд.

— Жутковатое, — призналась Элизабет. — Зачем мы здесь?

— Отдохнуть и поговорить, — пожала та плечами. — Как чувствуешь себя? Освоилась в новом теле?

— Да, спасибо тебе большое! — Элла лишь кивнула. — Вораис и Сметвик тоже очень помогли. И Вораис дала мне это, — достала и протянула фиолетовый кристалл.

Элла вытянула в направлении кристалла руку, не касаясь, неведомым образом «вырвалась» частично своей… душой? разумом? пси-сущностью? — из тела и окутала кристалл.

— Интересная компиляция техник, — констатировала, вернувшись в тело. — Мне не нравится избыток философии, но это особенность культуры протоссов. Я поправила технику эссенциального возвышения. Узнала кое-что в Храме? Позволь-ка… — она уже убрала кристалл, но Элла руку не убирала. Над её ладонью завихрился ядовито-зелёный вихрь. Вращение призванной энергии (у индустриалов нашёлся сложный код для её идентификации) замедлялось до тех пор, пока та не застыла зелёным… кристаллом? — Держи, — Элизабет послушно приняла уже второе протосское хранилище знаний. — Внутри техники, больше подходящие тебе. Ты слабее протоссов, твоя псионика… — нахмурилась, подбирая слово, — другого спектра.

— Ты это прямо сейчас придумала? — ну Элла не настолько ж гений? Правда?

— Поговорила о тебе с Учеником? — слабо улыбнулась. — Это тонкости, которым мне ещё учиться и учиться? А он учил всю жизнь и за становлением Зел-Нага наблюдал. Это подарок больше от него, чем от меня?

— Спасибо снова, — Элизабет мялась, не зная, как признательность выказать. Не поклониться же ей! — Я…

— У тебя есть вопросы, — разум Эллы был закрыт. Вораис было тяжело читать из-за её самоконтроля, а у Эллы наружу не просочилось ни толики эмоций — равномерно серая сфера, похожая на здешний пол. Зато её саму Элла читала замечательно легко! — Я инженер, композитор этого сеанса, и главная награда для меня — чтобы он закончился успешно. Чтобы каждая деталь была идеально откалибрована. Спрашивай свободно.

— А что… нет, а как ты сделала меня… моё тело… в общем, таким? Я видела Смотрителя, он оставил мне сообщение — я не такая, как он был!

— Вот что тебя волнует, — улыбнулась Элла, и эта улыбка была на удивление искренней и тёплой… извиняющей. — Ты не поймёшь. Мы с Луной, Джу и Аранией организовали что-то вроде цикла адаптации эссенции тела к душе и пси-сущности, а Грэм помог его мгновенно осуществить. Объяснение любого элемента цикла затянется на сутки, а у нас здесь — два часа. Прости, Элизабет, даже такое объяснение ты не поймёшь. Ты не мастер эссенции и не инженер.

— Что, если я хочу ими стать? — бросила она. Это… было обидно. Обидно, что Элла считает её дурой!

— Я приятно удивлена, — Элла смерила её неприкрыто оценивающим взглядом. Внимание Мэйдж — не холодное, а какое-то… нейтральное. Ни капли холода, ни капли и тепла. Странноватое внимание, будто на неё псионно смотрит машина, а не человек! — Ты серьёзна в своём намерении. На тебя так сильно повлияла одна тренировка с Вораис и разговор с Седриком? Я… не ожидала? — на мгновение показалось, что Элла растеряна, но только на мгновение. — Не думала, что кто-то будет воспринимать меня как образец? Ты ведь не окончила обычную, «маггловскую» школу?

— Нет, — и горько об этом сожалела!

— Ну, в твои годы в обычном мире образование было некачественным… — протянула Элла. — Твой псионный архив содержит знания по манипуляции эссенцией, но чтобы применять их, нужно понимать, как устроены живые существа. Нужно понимать, как работает материя — и живая, и неживая. То же самое требуется от инженера. В общих чертах, — поморщилась. — Я упрощаю, профессия инженера — любого из инженеров — требует комплексных знаний и навыков. Мастера эссенции — тоже. На это уйдут годы. Нет, не смотри на меня так, мощь носителя твоего разума поможет, как помогали в моём мире импланты, вживляемые в детстве, но некоторые вещи необходимо — осознать. Требуется время, чтобы научиться мыслить во всё новых и новых контекстах, переключаться между ними? Твой разум, — коснулась своей головы, — инертен и консервативен, как и разум любого другого человека… или протосса. Нужно быть Зел-Нага, чтобы постигать новые концепции в таком объёме за недели, дни? Если ты не отступишь, то готовься к долгому марафону, а не короткой пробежке.

— Я готова, — решила Элизабет. — Когда мы закончим, я буду учиться. Я всё-таки с Рейвенкло!

— Раньше я бы дала тебе нейробруч с моим курсом обучения и парочкой попроще, — Элла качнула головой. — Попробуем надёжней, — закрыла глаза.

Вновь вытянула руку… нет, обе руки! Вновь взвихрилась зелёная энергия… на сей раз — не одна. Дрожащие бело-голубые молнии окружили Эллу ореолом. Элизабет сделала шаг назад — по оценкам её операционной системы, Элла выдавала сейчас мощность ходового режима реактора в груди! Псионная энергия струилась и струилась причудливыми токами, по лбу Эллы катился пот, но она не останавливалась. Серая сфера её защиты треснула и разлетелась на кусочки, открывая сознание, ощущающееся… сжатым? Сжатым, сосредоточенным, настолько плотным, что никакая открытость понять не помогала!

— Вот так, — Элизабет настолько увлеклась попытками уловить что-то в чехарде чужих мыслеобразов, что переключилась на реальный мир лишь тогда, когда Элла закрылась вновь. — Возьми.

— Что там? — аккуратно приняла кайдариновый кристалл вдвое больше, чем предыдущие.

— Я загрузила внутрь базовые знания по инженерии Зел-Нага и протоссов и добавила наши, человеческие, из своих воспоминаний. Псионика позволяет ускорять информационные операции грубой силой, иначе на такую компиляцию ушли бы те самые годы. Это твой учебник? Начнёшь с арифметики и закончишь проектированием космокораблей. Биологию я больше как Зел-Нага знаю, но они в ней продвинулись не хуже, чем Тёмная Луна. Некоторые вещи немного… нечеловечески изложены, извини, это специфика образа мыслей Зел-Нага… и моего? — усмехнулась. — Я добавила немного упражнений посистемней, не пренебрегай ими. После «Уловки» мы можем оказаться где угодно — постарайся найти людей или протоссов, и те, и другие дадут тебе необходимую практику по проектированию и эссенциалистике. Мне было бы интересно увидеть, кем ты станешь, — улыбка, на сей раз мягкая. — Паж Рока, переродившаяся в Наследницу Света… Вижу, не устала. Как насчёт калибровки? Хочешь узнать, что ещё умеет твоё тело?

— Да, — выдохнула она. — И спасибо-спасибо тебе большое за… за всё!

— На то я и Маг Пространства, чтобы указывать путь. Давай-ка посмотрим на структурную сеть подробней, покажу тебе один фокус…

…Потом была Песня. Это было запредельно! Элизабет не могла подобрать слов, чтобы описать то, что инореальность уничтожило. И как ощущала себя она сама — одна из этих разрушителей. Она касалась паутинки, и каждое касание было рассчитано филигранно — новое тело повиновалось не мысли, а желанию скорее. Интуитивно она чувствовала, как каждый её звук донаправляет, улучшает то, как разрушается Время, в Пространство обращаясь. Грэм вёл, но доводила, превращала ритм в гармонию — именно она. Порой ей приходилось замирать на минуты в ускорении, и реактор пылал в груди, пока выискивала, как дополнить, как завершить, как сделать чудом волшебство, как из обычной красоты — совершенство получить. Порой спрашивала у Эллы и Элизы, порой это было сотворчество их всех — всего оркестра, всех разумов, соединённых в целое одно, людей, которые чрез Песню сделались друг другу ближе всех на свете.

Они пожертвовали частицу души каждый, их души соединились в Песне, а Песнею была Метапеснь сотворена. Их идеи, их смыслы… Имя, что невыразимо… Это закончилось для неё капчалогированием. Спустя долгий, смутно ощутимый миг внутри Марковой инвентеки, она выпала — куда? Здесь не было тела, вернее, здесь «интерфейс» тела почти что не работал, сигнализируя об «особом состоянии» — и никаких ассоциаций из памяти Смотрителя! Ей предстояло разобраться в «состоянии» — самой.

Приготовилась было к трудному «разбиранию», но всё «ощутилось» само собой. Это был выбор. Песня предлагала ей в обмен на кусочек души, в обмен на иномагию — чего помногу, а чего и помаленьку. Песня исполняла желание, но не любое. Песня создавала, возможности даровала, раскрывала — но действительность не трогала совсем. Нельзя было попросить сделать человеком! Навык человеком становиться — слишком дорог, не хватало… «денег»? Знать бы ещё, от чего эти «деньги» появились! Знанья тоже не попросишь.

Ну и не надо! Она с Рейвенкло! Сама поймёт и разберётся: И с обликом, и с инженерией, и как тело работает, и как «носитель разума», и вообще! Целых три учебника с собой. Она не бесполезный призрак мёртвой девочки, она — наследница индустриалов, неразимов и немножечко Зел-Нага! Правда, всё это Грэму не рассказывала, больше слушала, что рассказывал он сам. Даже о псионике не говорила — как-то к слову не пришлось. Уж точно не потому, что секреты завести решила! Скорее потому, что сама до конца не определилась… не смирилась… в общем, не устоялась. Где бы время-то найти?

Здесь. Здесь время не шло. Выбор был бесконечно растянут и ускорен вместе с тем. Внутри — хоть вечность, снаружи — то мгновенно будет. Она использовала это, чтобы просто подумать в тишине. Тихие отголоски Песни, просачивающиеся «сюда», в это… «состояние» — они смывали всякую тоску, мысли текли сосредоточенно, вдохновенно даже. Перебирала эти самые мысли, бродила между воспоминаний, думала о том, что будет, думала о том, кем хочет стать.

Так и не решила, чем займётся, но уверилась, что учёба многое изменит. Одно точно: никаких больше войн, секретных агентов и всего такого! Хотелось поучаствовать в чём-нибудь огромном, вроде созданья Песни. Элла ведь не остановится — наверняка найдёт себе задачу. А задачи Эллы — это что-нибудь великое, и ей, Элизабет, местечко в них найдётся. Если учиться будет хорошо. Не как какая-то заучка, не как «мисс Уоррен», а так, чтобы разобраться и понять!

А если Грэму будет неинтересно с ней? Если… если он займётся чем-то историко-библиотечным, а она — инженерно-созидательным, выходит, они не будут вместе? Эх, Элизабет, какая же ты дура — даже не призналась ему в чувствах!

Перебирая возможности, любезно предоставленные Песней, она откладывала те, которые поинтересней, «помечая» в не-пространстве, пока не наткнулась на ту, что заставила остановиться. Фоукс! Она послала Фоукса подальше от сражения, послала найти местечко безопасней. Их с Фоуксом связь была инореальной — связь хозяина и фамильяра. Песня уничтожила её! Но возможность связи — она осталась внутри неё и внутри Фоукса. Песнь «предлагала» сделать эту возможность — способностью её. Связать их с Фоуксом неразрывно, ведь сам Фоукс с «той стороны» («куда» бы ни отправился Крак) её ждал, тянулся к ней!

Фоукс был для неё самым близким существом после Грэма. Или наравне! Его тепло согревало её призрачное тело, он разделял с ней свою реальность, помогал во всём. Она успокаивала его после смерти Дамблдора, а он — её. В Бездну едва не прыгнула за ним! Лишиться Фоукса? Ну уж нет! А ещё Фоукс, как поняла она, когда подумала как следует, — это путь. Путь обратно, путь в сеанс! Куда бы их ни занесло, связь между ним и ней останется, а пройти по связи — «чисто техническая задача», как выразилась б Элла. Значит, решено. Обойдётся без всякой там экзотики вроде способности к телепортации или локальному обращению времени (было забавно найти такую вещь, тогда как Песня, вообще-то, должна была Время-то убрать — или обращение работало через не Время, а — Пространство?). Хотелось бы, конечно, чего-нибудь «познавательского», но связь с Фоуксом была «тяжёлой», «дорогой». Справится сама!

Как выбрала — вернулась в реальность. С Грэмом, с Седриком и с Марком всё было хорошо! Их ждал путь наперегонки с остальными тремя командами к центру Крака. Вчетвером направились к метро мимо страшненьких вортигонтов, занятых неведомыми делами, чтобы у самого входа встретить Хельгу Хаффлпафф. Сначала Элизабет разволновалась, но потом… потом, тщательно укладывая в голове сказанное Хельгой, затаила подозрение. Химеролог. Элементист Жизни. Заключившая сделку с Инфуцором. Элизабет про себя решила, что будет внимательно следить за Хельгой. Защита от легилименции и контроль мимики, жестов, позы — её новый облик идеален для такого. Вот тебе и «никаких больше секретных агентов», да?

Хельга трансфигурировала энергию кристальной преграды (Элизабет наблюдала неотрывно: при ней такое демонстрировал только профессор Дамблдор!) в порыв ветра. Без энергии кристалл рассыпался от одного касания, в воздухе растаял! Забравшись в вагончик метро, поехали к центру. Элизабет с интересом оглядывала причудливо светящиеся в разных спектрах механизмы метро — однажды она разберётся, как это всё работает! Поговорить бы с Грэмом, но вместо этого позволила отсадить себя для разговора Хельге.

— Только не говори, что хотела бы исследовать меня! — а что ещё сказать на взгляд, которым Хельга её осматривала?

— Зачем говорить очевидное? — одними губами улыбнулась Хельга. — Мне хотелось бы знать твою историю, Элизабет. Если ты не против.

— Я не против, — зачем ей это? О, можно ведь спросить! — А зачем вам… тебе?

— Интересно, — со смешком пожала плечами. — У меня чутьё на истории, и твоя — самая увлекательная. Мне интересно и твоё тело — я никогда не встречала индустриалов с таких низких уровней, никогда не думала, что они делают свои тела живыми! Позволишь прикоснуться?

— Эм, да, — протянула руку. Одно касание, но долгое. Хельга нахмурилась. — Что-то не так?

— Это не обычная материя, — молвила она, убирая ладонь.

— «Экоталл», — озвучила она название, всплывшее в памяти. — «Живой металл». Здесь, на Краке, он поёт, — сначала она подумала, что внутри что-то сломалось, но никаких сообщений, откликов, ощущений о поломке не было. Зато потребление энергии вдвое снизилось! Эта «музыка», колебания в «металле» (он не был металлом, конечно же!) — наверное, экоталл так поглощал Поток, которым оказалась Песня?

— Поёт? — Хельга прищурилась. — Индустриалы как-то связаны с Потоком?

— Не знаю, — у неё были догадки, но «догадки к делу не пришьёшь», как говорилось в маггловских… в человеческих… в общем, в фильмах! — Мне нравится. С чего начать рассказ?

— С того, что считаешь нужным. Тебе виднее, Бет, когда твоя жизнь стала… интересной, — из её уст слышать «Бет» было… было препятствием удерживать бдительность! Соберись, Элизабет, ты секретный агент или погулять вышла?!

Она рассказала. Хельга разве что уточняла что-то о Хогвартсе — не о ней, не о её истории. Подозрительно! Специально пропустила, как адаптировалась к телу, чтобы, случись вдруг что, стало неприятным сюрпризом! Настоящие секретные агенты свои секреты держат при себе, используют крутые технические штучки в самый распоследний момент, как в фильмах! Если можешь промолчать, то лучше промолчи! Иномаги тоже сокровенное, опасное хранят при себе, даже от самых близких. Она уже не иномаг, но… но в душе ей это близко. Не сплетница Плакса, а секретный иномаг Элизабет теперь!

А вот Хельгу, кажется, это не заботило. Она следила за рассказом внимательно, но скорее за её интонацией? Что-то пыталась разгадать? Легилименцию Элизабет почувствовала бы, магия с неё слетает, тогда — что? Надо было взять уроки у Аластора Грюма! Он, конечно, не агент, но научил бы настоящей бдительности! Чует, что Хельга слушает с какой-то целью, но какой? Экзамен на секретного агента почти провален, «тролль» вам, мисс Уоррен, и отчисление в обычные волшебники!

Она закончила рассказом о Песне. Вновь вспоминать это… чудо, было так же волнительно, как в первый раз. Досадно, что нельзя все чувства передать, все ощущения от Песни, что псионике учиться и учиться ей ещё! Отставить делиться чувствами, агент Миртл, с подозрительными на злодейско-инфуцорово миньонство дамами! И то, что Хельга тёплая внутри, как маленькое солнышко, не значит ничего! Бдеть и внимательно следить! Спасибо, что хоть мимикой себя не выдать.

Мимикой… Она теперь — вроде робота, только что живого! И пусть! Зато сильная и прочная. И красивая! Хотя цвет глаз-окуляров поправила бы на зелёный, ну не идёт ей синий, даже карий был бы лучше. Знать бы ещё, как цвет менять, ничего внутри себя не поломав… Не иллюзию же к одежде прикрепить? Элла делать так отказалась со словами, что это будет «инженерное извращенье, а не нормальное решенье». Просить у Грэма как-то язык не повернулся… О, точно! Есть же Хельга! Чего она подозрительно молчит?

— Не могла бы… — они начали говорить одновременно. Улыбнулись друг другу.

— Не могла бы ты немножко мне помочь? Я не разбираюсь в магии иллюзии.

— Хочешь поменять свой облик? — наклонила голову, пройдя оценивающим взглядом по её телу.

— Хочу стать как человек, — поняла, что вырвался ответ на совсем другой вопрос. — Эм, я не про облик, сейчас бы мне глаза другого цвета! Зелёные. Только иллюзию надо к одежде привязать, глаза нельзя заколдовать.

— Вот так? — взмахом палочки она наложила чары и создала иллюзорное же зеркало.

— Потемнее, — нахмурилась Элизабет. — Да, спасибо большое! А почему иллюзия такая… сложная? — она не знала, как описать ощущения иначе. Чары, наложенные на одежду, точно состояли из множества одинаковых кусочков, повторяющих друг друга!

— Для надёжности, — Миртл изобразила непонимание, и Хельга пояснила: — Не хотела бы беду пророчить, да если ввяжемся мы в бой, если будешь перехватывать атаки сильные, рассчитывая на прочность тела, от одежды останется чуть-чуть. И этого чуть-чуть хватит, чтобы иллюзию держать. Моя просьба будет посложней. Мы едем навстречу опасности, — да уж, этот поворот к накопителю… если честно, Элизабет ожидала подвоха. Один раз агент — агент навсегда? — Помнишь, что говорила о потенциале, об архиве судеб, переданном Исказителем за службу?

— Помню, — «помню, что ты агент Инфуцора!» — шепнула про себя. Агент Дамблдора… ну, точнее, Эллы Мэйдж — против агента Инфуцора! Но она круче, она ведь агент тайный, а Хельга — явный!

— Если я умру, вас защищая, моя работа, весь сбор потенциала — пропадёт, — вздохнула Хельга. — Из всех вас у тебя, Элизабет, шанс пережить это приключение — повыше. Ты надёжный человек. Я хочу доверить тебе копию. Поможешь ли ты мне, Элизабет Миртл?

— Четвёртое, — она едва не рассмеялась, путаясь в собственных эмоциях. От недоумения Хельги у неё всё-таки вырвался смешок. — Это будет четвёртое наследие, которое сохраню, и второе, которое мне предложили.

«Я правда такая надёжная?» — мелькнула мысль. Это было по-настоящему приятно: чувствовать себя надёжной, полезной… не вечно плачущей сплетницей! Элизабет чувствовала что-то внутри, что-то тёплое и холодное одновременно. Это… гордость? Она гордится собой? Она сделала это! Всё это было не зря — глупая жизнь, случайная смерть, поиски силы в виде призрака, знакомство и путь вниз, к Камню Слизерина, с Грэмом, задания Дамблдора, его завещание, полуматериальность, обученье иномагии, жертва, кажущаяся такой бессмысленной, но давшая ей много так! Новая судьба. Она сама себя создала. И теперь к ней, не к Грэму, не к Седрику обратилась Хельга.

— Я согласна, — голос звучал ровно и уверенно. Контроль — ещё одно приобретение. Стоит приложить капельку усилий, и эмоции с мыслями останутся внутри, не отражаясь ни в голосе, ни на лице, ни в жестах.

— Четвёртое? — Хельга кивнула своим мыслям. — В какую же компанию я попала?

— Инопланетяне и два наследия от Эллы Мэйдж, — не стала скрывать Элизабет. — Наследия инопланетян предназначено их виду, и я отдам его, если встречу протоссов. Остальные два — мои, — попыталась предугадать следующий вопрос. — Я не обещаю, что найду другого, кто закончит твои исследования, — ей самой было интересно, влекло скорее созидание, работа с материей, которой так долго лишена была как бестелесный призрак! А затеянная Хельгой работа — это не какой-нибудь обучающий проект, это то самое «дело всей жизни».

— Но если повстречаешь… — тонкая улыбка.

— Тогда — конечно передам! — ответно улыбнулась. — А как ты собираешься…

— Вот так, — в руках Хельги появилась сверкающая золотая искра. Неожиданно все повернулись к ним, привлечённые сверканьем.

Хельга развела руки, и искра поделилась. В спектре восприятия энергии Потока — целый вихрь, яркая вспышка, едва сенсоры не ослепившая! Вместо одной искры — одинаковые две. Одна втянулась в десницу Хельги и пропала, другая же окуталась зелёными стеблями и листвой, проросшими в воздуха — из ничего? Нет. В другом спектре Элизабет различила очень мелкие колебания, изменения… эм, «метаактивностного спектра»? Что это вообще такое? Память Смотрителя молчала. Эти колебания окутывали всю Хельгу постоянно, а сейчас «поляризовались» в направлении искры!

Листики и стебли потемнели, затвердели, соединились вокруг искры. Орех! Большой, с кулак размером, орех поглотил в себе искру, и эссенциальная её сигнатура распределилась под тёмно-коричневой кожурой.

— Возьми, — протянула его Хельга. — Это плод познания; достойный моей задачи разберётся, как работать с ним.

— Спасибо… за доверие, — капчалог, несмотря на сомнения, легко принял в себя орех. — Ты что-нибудь скажешь остальным? — несмотря на завесу чар приватности, и Грэму, и Седрику, и Марку было очень интересно знать, что между ней и Хельгою произошло!

— Нет, — твёрдый ответ. — Это наша тайна. Я не прошу обещания, но постарайся не рассказывать о потенциале. Меньше знающих — меньше соблазна отобрать. Поверь, для некоторых… личностей потенциал человечества — великая ценность, и ценностью этой можно распорядиться не только во благо, но и во вред. Спасибо и тебе, — она легонько поклонилась, и в этом «лёгком» поклоне больше благодарности, чем ты видела за всю жизнь!

Не теряя, однако, бдительности, она, как настоящий секретный агент послала своему крутому боссу (Элле) запись происходящего. Не зря столько учились с капчалоговом пространстве соединять её «внутренний интерфейс» с «внешним интерфейсом» тонкого обруча, спрятанного в волосах! Заодно выложила всё о подозрениях. На что Элла ответила одобрением: мол, сама о таком думаю. Инфуцору, мол, невыгодно убивать их всех. Ему нужна помощь, помощь с очисткой станции от всего лишнего. Он нуждается в свободном Краке больше, чем они! Потом, позже, основатели наверняка попросят их с Крака. Тогда они согласятся — но только с основателями вместе. А пока же нужно просто держать ухо востро да не зевать! И нейтрализовать («нейтрализовать» — словечко как раз для секретных агентов!) злого фейри Ориона.

Разговор с Хельгой утих сам собой. Они вернулись в общую компанию, преимущественно молчаливую. Элизабет задумалась, что у них пятерых, на самом деле, не так уж много общего. Их с Грэмом интересы, сколь бы она ни любила Грэма, различались. Они были такими разными! Противоположности сходятся, ведь так? Хельга… Хельга была человеком из другой эпохи, величественной фигурой, и Элизабет приходилось прилагать усилия, чтобы разбавить бессознательное преклонение критическим отношеньем. Ну и они были чужими для Хельги — из Хогвартса, который для неё был лишь «вырожденной версией», совсем не того, что знали основатели. Седрик — сколько общего было у него со всеми остальными? Чуть. Марк? Ещё меньше!

Их разрозненная четвёрка оказалась по иронии судьбы связана с Хаффлпафф, с той, кто, по легенде, была связана с единством, с верностью и дружностью. Хах, да в любой другой команде дружности побольше! Ханна и Энтони по-настоящему сблизились, Гермиона и Гарри — тем более. Элла и Дамблдор? Два гения, должно быть, понимают друг друга с полуслова! И Джинни с Томом — соратники и до сеанса, вот только Джу и неизвестный ревенант… Неожиданно именно она, Элизабет, попыталась как-то рассеять молчание: молчание задумчивое со стороны Хельги и Марка, рассеянное со стороны Седрика, вертящего в руке волшебную палочку, и напряжённое — от Грэма, отслеживающего через Поток возможность столкновения со стенкой из кристалла. Что может быть общей темой? Их общая миссия, конечно же!

— Кто такой этот Орион? — спросила она, уловив удивлённые взгляды сразу от всех. Ну да, она редко заговаривала первой, ну и что? Все меняются! Настоящие секретные агенты подстраиваются под обстоятельства и учатся проявлять инициативу, а не только реагировать на чужие действия! Она тоже сначала только следила, докладывала, редко доставляла послания, а потом, когда Дамблдора… не стало, в общем, после исполнения завещания она делала начала сама «наводить» Фоукса туда, где нужно было исцеление или эвакуация. Не только к Гарри, не только к магам, а ко всем! Пока Волдеморт не начал на Фоукса охотиться… Пришлись быть осторожной и помогать редко-редко, а пару раз удалось пожирателей смерти подставить под зомби посильней!

— Орион, прозванный Охотником, — молвила Хельга. — Годрик сказал бы о нём больше, он… изучал методы Ориона. Не охотился за ним, пусть и хотел.

— Почему? — заинтересовался Грэм. — Это ведь не потому, что Гриффиндор считал себя слабее Ориона?

— Гриффиндор — и считал себя слабее? — рассмеялась Хельга. — Наш дорогой Годрик прирезал бы Ориона в честном бою, да только кто бы ему дал? Тогда, — она нахмурилась. — Не знаю, насколько Орион стал сильнее и искусней. Тогда любой из нас победил бы Ориона в схватке, но Орион убил бы любого из нас. Годрик и Орион — ученики Морганы, но Морганы разной. Вы, должно быть, уже знаете о тройственности её личности?

Они кивнули. Знали. Познакомились на практике! Её туда не взяли — приходила в Хогвартсе в себя, пока «устанавливались драйвера».

— Годрик учился у Морганы, старшей из трёх, повелительнице памяти и времени, первой королевы фейри. Орион служил же Морриган, младшей, разрушительнице и богоубийце, отрёкшейся от владычества над фейри ради лучерождённых истребленья. Триликая никогда не позволяла частям себя обращаться друг против друга, никогда ученики и слуги разных её личностей не имели права друг на друга нападать. Орион мог бы устроить ловушку, смертельную для Гриффиндора, мог бы подстроить его гибель или убить исподтишка. Он был мастер в этом — однажды бога пристрелил! И без иномагии у Ориона в домене — склад оружия, а может, и прислужников у Морриган заимствовал. Мерлин, мой учитель, видел, как однажды Орион забросал свою цель, лучерождённого, нескончаемой армией тварей, и никакое искусство не помогло там, где подвела выносливость. У меня, — теперь Хельга улыбнулась во все зубы, но это была не тёплая улыбка, а полуоскал, — всегда топор чесался от нетерпения, как Ориона замечала. Времени на подготовку у него немного, посмотрим, чему мерзавец научился, пока мы с Годриком дремали! В этот раз я заставлю его встретиться лицом к лицу и покажу, что такое честный бой без иномагических уловок, — она снова рассмеялась. — Чего уставились? Я северных кровей! Не Локи — Тора чтили! — пауза; её жёсткое выражение лица смягчилось, — С Орионом нужно быть осторожным. Он умело составляет планы, умело и импровизирует. Я не лучший следопыт, Годрика здесь нет, Ровены с её умными приборчиками — тоже, как и Салазара с хитрыми заклятьями. Я полагаюсь на тебя, Грэм, и на тебя, Бет, и на то, что Ориону не хватит времени на хорошую ловушку.

Ему хватило. Грэм остановил их раньше, чем добрались до станции реактора. Они выбрались в тесный тоннель, и Элизабет заметила яркую, буквально слепящую сигнатуру впереди. «Радиация», — подсказала память индустриала. Не нужно спрашивать Эллу, чтобы догадаться. Ядерная бомба! У них на пути стояла ядерная бомба! Если она взорвётся прямо сейчас… Она выживет. Элизабет чувствовала — это то, что её тело переживёт, был… режим (если это можно было так назвать!), который делал её неуязвимой против ядерного взрыва. Остальные? Нет. Разве что Хельга со своей непонятной способностью, о которой отказалась говорить, мол, сюрприз для Ориона будет.

Нужно было действовать, и действовать быстро. Реактор вспыхнул звездой в груди — Элизабет ускорилась. Вперёд нельзя ни на шаг — кто знает, как Орион проверяет, что они рядом! Она ничего не видела, а может, видела, да не разбиралась! Она же не этот… как их там… минёр? сапёр? Бомба была под полом. Её улучшенное зрение едва различало шов меж гравитационными эмиттерами. Она поперебирала другие спектры, убеждаясь, что больше никаких бомб. Что, если эта сработает прямо сейчас? Вдруг Орион камеру где-нибудь повесил! Магическую, а она не видит!

Нельзя паниковать. Сосредоточься, Элизабет. Или ты сейчас выходишь из ускорения и говоришь остальным, или действуешь сама. Оба варианта — риск. Действовать быстро, но одной, или сказать другим, но пока подумают, пока сделают что — не сдетонирует ли сама собой? Значит, сама. Один раз агент — всегда агент! Как остановить бомбу, не приближаясь? Заклинаньем. Каким? Конфундус? А если не пропустит пол? Нужно что-то посерьёзней! Точно! Ей же Седрик рассказывал, как они с минами разбирались в России!

Подняла палочку, с трудом раздвигая воздух на пути, поменяла позу, чтобы сверхбыстрое движение не сбило с ног. Сосредоточься, Элизабет! Ты сможешь! Формулу ты помнишь! Не важно, как быстро ты произнесёшь, заклинание должно сработать, главное — растянуть его, охватить область, глубину. Непослушные губы выкрикнули слова коронного Гарриного заклятия:

— Импедимента.

Каждый слог она старалась произнести, как положено, вложить в него столько сил, сколько было. И это сработало! Ядерная мина попала в объём помех. У неё есть несколько секунд — очень-очень много. Элизабет рванулась с места, расталкивая чёртов воздух, ощущая, как другие позади едва начинают реагировать — быстрее всех, конечно, Хельга, но и та едва начала движенье палочкой.

Три десятка метров. Два. Один. Облако помех мерцает перед ней. Хорошо. Теперь вспомни наставленья Эллы. Чтобы капчалогировать целую область, нужно… ага, вот так. И вот это вот представить. Давай! Ну же… Есть! Кусок дороги пропал. Она немедля вытащила карточку из инвентеки, обернулась и вышла, наконец, из ускоренья.

Дыханье сбилось. Ей не нужно было дышать, и сердца больше не было, но казалось, что оно колотиться в груди, хотя там — реактор, переключающийся в спящий режим. Даже в глазах немного помутилось — или в голове? Сделала! Она это сделала! Не было сил даже позвать сюда всех остальных, они окрикивали, но она просто уселась на край ямы.

Хельга оказалась рядом первой. Она лишь кивнула ей, не спрашивая.

— Бет? — ладонь Грэма коснулась её плеча. Она вздрогнула. — Что это было, Бет? Всё в порядке?

— Ядерная бомба, — протолкнула слова будто бы с таким же трудом, как воздух во время рывка. — Орион…

— Как ты… — он осёкся. — Получается…

— А ты полна секретов, Бет, — молвила Хельга. — Значит, это твоя настоящая скорость?

— Я не могла рисковать, — выдохнула, ощущая, как уходит, отступает напряжение внутри. — Если бы он взорвал её… Я накрыла чарами помех и… вот, — протянула карточку с рисунком куска дороги — и чёрного шара внутри. — Успела.

— Ты молодец, Бет, — тихо сказал ей Грэм, а Седрик очень осторожно принял карточку. — Ты сделала всё правильно. Я свяжусь с Эллой и узнаю, как её обезвредить, не вынимая из карточки. Больше ничего не видишь? Я не чувствую угрозы, но я и не… ядерная бомба, кто бы мог подумать!

— Я должна была подумать, — хмуро сказала Хельга. — Орион поставил всё на кон. Использует всё, что у него есть. Любой грязный ход. Сделаю кое-что, — она махнула палочкой, и следом за ней взметнулась зелёная лоза. — Больше это не повторится, обещаю.

Приходя в себя, Элизабет почти безразлично наблюдала, как Седрик с Марком делают что-то с картой капчалога под руководством Грэма, а Хельга сплетает из зелени и Потока человекоподобных… големов? Накладывает на них иллюзии, превращая в копии каждого из них… Взмахом руки из одной партии копий делает десять таких же! А затем ещё, ещё и ещё! Когда остальные заканчивают с карточкой, а она, наконец, неуверенно встаёт, вперёд волна за волной устремляются копии Хаффлпафф, да ещё и с палочками, и Бет чувствует даже источники волшебства внутри! Это вообще как? Последнее она озвучила вслух.

— Хотела приберечь это для боя, — ответствовала Хельга. — Сейчас уже не важно, Орион не глуп и понял. Это моя сила — иномагии взамен.

Сила — создавать копий? Нет же! «Клонов» Хельга сделала с помощью элемента Жизни. С помощью силы Потока она дала им… магию? Душу? Разум? Сосредоточься, агент Миртл, в чём секрет подозреваемой Хельги? Что она ещё делала при ней? Точно! Дала копию потенциала… Копию, как в компьютере! Элизабет порадовалась, что контролирует мимику, иначе лицо бы озарило улыбкой понимания! Хельга попросила силу копирования информации — чтобы и потенциал сохранить, и получить силу, с помощью которой можно ведь не только клонов делать, но и много всякого ещё! Универсальную силу. Она ведь и всякие программы для анализа потенциала, и себя саму копировать сможет, только вот к бою нужно заранее подготовиться… если это «настоящая её скорость»!

— Умно, — только и сказала Элизабет. Хельга не назвала силу явно, видимо, рассчитывая ввести Ориона в заблуждение. Она поддержала этот план, но воспользовалась чатом, чтобы отправить свои мысли Грэму, Элле, Седрику и Марку.

— Поэтому и ушла из северных племён, — ухмыльнулась Хаффлпафф. — Слишком умная для «моя топор делает тыщ-быщ», и таких же умных с собою забрала.

— Разведка? — коротко уточнил Седрик.

— Боем, если понадобится, — кивнула Хельга. — Что скажешь, Грэм? Опасно ль впереди? Хотела бы я отправиться туда в компании одной себя, да кто тогда прикроет вас? Клоны всем бы хороши, но магически слабей и несколько глупей, чем я.

— Лучше бы никакого Ориона не было, — проворчал Седрик. — Что ни задания, то из огня да в полымя.

— Времена перемен, — развела руками Хельга. — Поверь, я понимаю и сама не против найти уютное и тихое местечко да залечь там годиков на сто, с потенциалом разобраться, пообщаться с интересными людьми… Это и будет моей наградой. А ты, мой друг, наивно думаешь, что сможешь спокойно жить после всего, что случилось — в том числе с собой?

— Не знаю, — Седрик попытался вздохнуть и криво улыбнулся, когда не получилось (обязательно исправишь это, когда поймёшь, как всё не испортить!). — Это всё просто слишком для меня! Я ведь не игрок, я просто волшебник!

— Просто волшебник-полуиндустриал, бок о бок с игроками сражавшийся в сеансе, а до этого… — рассмеялась Хельга. — Поверь, то, что тебе кажется мелким, на фоне других будет героическим. Ты напоминаешь мне старину Вильгельма. Был у меня такой в команде, тоже недоумевал, чего же он тут делает, мол, все вокруг герои, а он только что кричать на высокой ноте да топором махать умеет. Невдомёк Вилу было, что «проиграл Годрику через две минуты» — это на целые две минуты больше, чем устоял бы любой другой мой воин. Я против Годрика держалась пять минут, а после падала без сил! Вот и ты, Седрик, не замечаешь, насколько быстро, умело и сильно стал колдовать, насколько твёрдой стала твоя воля и насколько быстро ориентируешься в критической ситуации. Поверь, такого, как ты, не то что «министерства магии» — любая героическая команда с руками б оторвала! А что путь свой не нашёл и что устал — это вещи, которые решаются временем. И с телом твоим неплохо всё. Если сильно хочешь, я могу обратить «индустриализацию», — ещё один смешок. — Я мастер-химеролог, и разделять сущности умею не хуже, чем соединять.

— Я… — Седрик был немного ошарашен — и не столько предложением, сколько посылом Хельги. Умеет подбирать слова! Грэм кивал, Марк чуть улыбался, а Элизабет не демонстрировала хмурость. Что, если Хельга — умелый манипулятор, зарабатывающий доверие группы? И ничего не паранойя это, просто кто-то же должен проявлять подозрительность, когда Грюма рядом нет? Агент Миртл спешит на помощь! — Спасибо. Мне нужно подумать.

— Моё предложение в силе, пока не разойдутся наши пути, — тепло улыбнулась Хельга. — Грэм, какие новости?

А вот Грэм хмурость не скрывал. Он даже наморщил лоб от напряжения, уходя мыслями в загадочные потоковые дали. Как он это делает? Она ведь тоже чувствует Поток, но «возможности» — как это? У него ведь никаких «потоковых сенсоров», он видит с помощью — души? А если она тоже «выключит» все сенсоры? Элизабет в последний момент одёрнула себя: не время для экспериментов!

— Я… оно… — Грэм замялся. — Оно меняется!

— Будущее? — предположил Марк.

— Нет, вернее, да, но нет! — Грэм потёр лоб, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Я не вижу будущее напрямую, будущего больше нет, — пауза: вновь пропадает в мистических глубинах! — Прошлого тоже. Остались возможности будущего и прошлого. Они не меняются. Нет, меняются, в смысле, иногда меняются, но обычно остаются теми же самыми, а меняются вероятности, — он глубоко вдохнул и выдохнул. — Некоторые возможности неизменны — это константы, которые или точно есть или точно будут. У остальных меняется вероятность. Когда я смотрю на наше возможное будущее, то вероятности постоянно… будто бы плывут. И меняются рывками иногда. Я думаю… чувствую, что мой взгляд меняет вероятности, а рывки — это Орион. Он умеет как-то заглядывать в возможности или менять их, не знаю, как, но не так, как я. Когда мы… сталкиваемся, рывков становится много, а потом — неопределённость, тьма, возможности без вероятностей, пока кто-то не перестанет смотреть или менять! Остаются только константы — то, что он или мы сделаем в любом случае. Он собирается вложить как все силы в накопитель, а нас — задержать своими слугами, но как именно… — развёл руками. — Это не иномагия, я не могу увидеть его слуг, просто знаю, что они есть.

— Что будем делать? — спросил Седрик, когда все уложили в голову этот странный «возможностный поединок» между Грэмом и Орионом.

— Извините, друзья, — снова потёр Грэм лоб. — Я… не могу помочь, должен следить за Орионом.

— Я не лидер, но что мы может делать, кроме как двигаться вперёд? — сказал Седрик.

Марк и вовсе пожал плечами: менее лидера, чем он, и не вообразишь. И тогда Хельга бросила взгляд на Элизабет. Элизабет резко кивнула. Ради этого момента училась она у Дамблдора и проникалась холодным путём неразимов. Это её время, время, когда секретный агент уже не секретный и не агент, а полевой командир? Червячок сомнения безжалостно задавлен. Кто, кроме неё? Она же вроде заместитель Грэма, пусть они не оговаривали!

— Движемся вперёд, — решила Элизабет. — На метро, — отбросила идею сесть на мётлы — неизвестно, как её метла — понесёт или вовсе не поднимет. Не время для проверок! — Я спрошу Эллу, как убавить скорость. Грэм, что будет, если ты… ну, сосредоточишься на дороге, на том, что вокруг нас?

— Я так и делал, иногда переключаюсь на общую картину. В этот раз замечу ловушку раньше.

— Я разминирую, свяжусь с Эллой, если надо, — вот уж чего не ожидала, так это карьеры сапёра! Но это уже поближе к тому, кем хотела б стать. — Марк, ты… — быстрый взгляд на Грэма, вопрос через чат и кивок. — Марк, действуй сразу, не медли, если что. Седрик, на тебе защита остальных, меня не береги. Хельга… — та смотрела серьёзно, как на настоящего командира! — Действуй по обстановке, — вот вылезли и выраженьица, подцепленные во время зомби-апокалипсиса. — Ты опытнее нас. Что там с… эм, клонами?

— Пока ничего. Пятёрка прикрывает нас, ещё несколько отправились вперёд. Ловушек не нашли, но это не значит, что их нет.

— Тогда поехали, — махнула рукой на вагончик. — Нельзя давать Ориону больше времени, — в конце концов, Орион знал о Грэме и рассчитывал выиграть время этой бомбой, а не их поубивать. И как они должны справиться с этим… фейри? Пусть с Хельгой Хаффлпафф в союзниках! Элизабет сжала зубы и отбросила сомнения. Конструктивность, она должна думать конструктивно, так Элла говорила! Думать, а не мысли пережёвывать свои.

Тронулись вперёд с половиной прошлой скорости. Элизабет быстро поняла, что много не надумает, не её это или просто… непривычно? Никто не учил её думать, как командир или как Орион, чтобы его решенья предсказать! Вот пусть Хельга думает. А она — решит. Сказала Хельге — та кивнула, мол, уже.

До нужной станции прибыли без помех. А стоило выгрузиться, как внимание привлёк Грэм — поднял руку. На лице Хельги что-то мелькнуло — в этот раз Элизабет откинула подозрения, скорее уж той досадно, что не заметила ловушки сама. Но речь шла не о ловушке.

— Оружие? — задумчиво переспросила Хельга. — Нет, не подскажу. Арсенал Морриган безграничен, она собирала оружия во многих листах и вне них, создавала и сама, и вместе с Модрон и Морганой. Я думаю… — Хельга помедлила. — Эта миссия действительно важна для Морриган. Уничтожить что-то настолько великое, как Поток, как Песня — это Деяние с заглавной буквы, а Моргана — любая её часть! — трепетно относится к такому. Она могла вручить Ориону что угодно — всё, что вместит домен и что не демаскирует его проникновение.

— Но это не иномагия, — заметил Седрик. — Иномагия не работает, поэтому «всё, что угодно» у Ориона быть не может.

— Верно, — кивнула Хельга. — Я бы на месте Морриган отправила бы с Орионом лучших слуг. Кроме технологического оружия у него должно быть другое… — она замолчала, явно подбирая слова. — Наследие. Реликвии. То, что осталось с сотворения листа, от чистых богов и лучерождённых. Боюсь, я слишком молода, — смешок, — чтобы знать. Морриган убила тысячи лучерождённых, среди которых были и Принцы, и Короли, на её сторону становились древние фейри, в чьих руках были артефакты родителей-лучерождённых. Убивала она и богов. Вещи, которые оказались у неё, столь же далеки от современного волшебства, сколь от технологий. Они связаны с иномагией лишь в том смысле, что только иномагия помогает выйти за пределы человеческого и понять, что это вообще такое. Я никогда не интересовалась этими материями. Из нас четверых только Салазар знает что-то об устройстве древних артефактов.

— А Гриффиндор? — удивился Грэм. — Он же ученик Морганы!

— Он сражался в новом времени, — объяснила Хельга. — Осколки прошлого были забыты… или надёжно спрятаны. Салазар как-то расспрашивал Годрика — пару названий тот припомнил, да и только. Мерлин предпочитал не распространяться о таких вещах… а о многом и не знал. Из всех нас только самые первые знали и касались тех вещей: Моргана Триликая, Ивицер Творцев и Эжак Су. Остальные лишь видели да слышали. Чистые божества и лучерождённые редко снисходили до иномагов. Выжившие после прибытия Исказителя прятались в тенях от Убийцы бессмертных и Морриган… или были на их стороне. Возможно, мой учитель лукавил, — тонко улыбнулась Хельга. — Гаа, вторая жена Мерлина, единственная лучерождённая, которую я видела, Королева Рождений и Продолжений — знала всё. Или так казалось…

Хельга, кажется, погрузилась в воспоминания, и Элизабет неожиданно почувствовала себя очень глупо. Как она вообще может секретоагентствовать основательницу Хогвартса, ученицу Мерлина? Усилием воли она заставила себя не думать о легендарной древности, в которой жила и творила Хельга Хаффлпафф. Если всё будет хорошо, расспросит и о Мерлине, и… и вообще, зачем расспрашивать самой? Грэм расспросит, он вопросы лучше задавать умеет! А она послушает. Если всё будет хорошо. А сейчас ей надо позаботиться, чтобы хорошо всё стало!

— Хельга, — одёрнула её.

— Прошу прощения, — вздохнула та. — Гаа… я навсегда запомнила наше знакомство. Я не знаю, что за особенное оружие достал Орион, но среди лучерождённых и чистых богов провидение было чем-то обыденным, поэтому оружие против провидцев также должно быть обыденностью… насколько лучерождённые вообще конфликтовали, а не играли роли. Но раз ты видишь оружие, Грэм, значит, оно слабое.

— Не совсем, — он нахмурился. — Оно… выскальзывает. Я не вижу в точности слуг, Ориона, но могу… удерживать их? Это константы. А оружие — нет. Оно не меняется, а… неопределённое. В лабиринте я не мог увидеть многие пути, пока не ступлю на них. Но они были… определёнными. Какими-то. Есть… были не-вещи запредельные, что-то близкое к Гиннунгагапу, но они не выскальзывают — они велики или непостижимы, но…

— Статичны, неизменны? — предположила Хельга.

— Нет, не то, — гримаса Грэма выдавала, сколько усилий он прилагает, чтобы выразить. Как бы Элизабет не помешала псионная легилименция протоссов сейчас! — Оно не меняет, оно не инореальное, но и не выражается! Как будто… как будто много вещей втиснули в одну! Я думаю, оно не настоящее, то есть, искусственное, так… не бывает с нормальными возможностями. Я не могу понять, что оно будет или может делать, вероятности слипаются и перемешиваются, как словно бы в Велиру смотришь! Но Велира большая, а это… оружие, оно… плотное. И оно искажает вероятности вокруг себя. Оно движется к твоим… — взгляд на Хельгу.

— Клонам, — закончила та. Прищурилась. — Две группы мертвы. Осталось ещё восемнадцать. Сосредоточу их в команды по три группы. Моё мастерство при них, чего не скажешь о моей силе. Но я всегда предпочитала силу команды, группы, а не одиночки. Мы сила вместе, даже если слабы по одному, — улыбнулась, но тут же нахмурилась. — Оно убило одну из групп. Слишком быстрое. Твоя скорость, — бросила взгляд на Элизабет, — нам пригодится.

— Оно приближается? — раньше она бы испугалась, но не сейчас. Сейчас Элизабет чувствовала тревожное нетерпение. Хотелось, чтобы эта неопределённость исчезла, чтобы враг показался, и тогда… Тогда она покажет этим «древним реликвиям», что такое новенькое, улучшенное и откалиброванное тело индустриала! Новое против старого. Она всегда двигалась вперёд, новое всегда было её выбором. Магия, а не маггловский мир. Новая жизнь вместо забвенья. А сейчас и технология вместо классической магии? Её это выбор или сделанный за неё? Неважно. Важно, что считает это своим выбором. Ну и, в конце концов, она — это старое плюс новое. Элизабет, но Миртл.

— Нет, — вместо Хельги ответил Грэм. — Оно мешает разведке. Засвечивает собой… что-то. Ловушку или засаду.

— А нам нельзя стоять на месте, — вздохнула, снова вспомнив, что Седрик вздыхать не может. Если уж за кого-то выбрали, так это за него. Они оба заплатили за жизнь новым телом, только ей дали больше. Ей дали шанс, и она этот шанс упускать не собирается! — Он ведь делает… эту штуку с накопителем?

— Да, — кивнул Грэм. — Я не вижу, когда закончит, но нам надо поспешить.

Двинулись было, как остановились во второй раз — на сей раз по знаку Хельги.

— Божественная сила, — коротко сообщила она. — Что-то знакомое… Ровена!

— Где… — начал было Грэм. — Вижу. Ничего себе! Она видит нас! У неё способность, как у меня, но сильнее в тысячу раз! Она хочет помочь.

— Но почему она не с Эллой? — бросил в воздух Седрик. Элизабет тоже думала об этом.

— Потому что здесь нужнее? — предположила.

— Она не здесь, она готовится к чему-то… что не даёт увидеть, — качнул головой Грэм.

— А вот и ты, — мирно хмыкнула Хельга, тем не менее, направив палочку на вылетевший на станцию метро миниатюрный аппарат, больше напоминающий стрекозу, только что крыльями не машущий, а пошевеливающийся, будто вслушивающийся ими. «Нечеловеческие» спектры высветили энергетические схемы, удивительно плотно вплетённые в аппарат, и некое… искривление пространства, да? В этой стрекозе и вправду «миниатюрная чёрная дыра»? Чёртовы знания Смотрителя, теперь она знает, что такое чёрные дыры, и прямо сейчас без этого знания бы как-то обошлась! Как и без понятия того, что такое «сингулярная химия», заткнись, водопад знаний, заткнись, не до тебя! О, а так можно было? И тут даже кнопка есть?

— …помогаешь другим, — молвил аппарат Ровены прохладным, высокомерным голосом. Голос Элизабет сразу не понравился. Было в нём что-то отталкивающее. Не высокомерие и не холод. Какая-то нотка… равнодушия, что ли? Будто бы на самом деле никто из них владелицу робострекозы не интересовал — не больше, чем какая-нибудь мошка. — Похоже на тебя, Хельга.

— Заканчивай с вступлениями, — неожиданно отрезала Хаффлпафф. А неприязнь у них взаимная! — Зачем пригнала дрона?

— Всё такая же высокомерная, — это Ровена-то высокомерной Хельгу назвала?! — Вижу, у вас проблемы. Клоны погибли, информацию не передали. Мальчик-провидец не различает, что же их за враг убил. Другой мальчик — дрон повернулся к… Марку, — знает больше. Но будет слишком поздно, когда он осознает. Ты будешь мертва, Хельга, ты и все, кроме девочки, — дрон на мгновенье повернулся к Элизабет.

— Ты-то откуда знаешь? — Миртл едва ли не физически ощущала, что Хельга сдерживается. Легенды говорят о вражде Слизерина и Гриффиндора, но реальность — вражда Хаффлпафф и Рейвенкло! Что-то у Хельги вызывало подспудную ярость при одном только разговоре с Ровеной! — Ты же спец по технологиям, а не…

— Мать моя — Исида, — высокомерие вдруг пропало из транслируемого голоса, — была той, кто познавала и хранила имена, что давало ей властью над судьбами, над жизнею и смертью. Малые имена были достоянием Тота, но с именами подлинными, истинными работала Исида, — когда Хельга рассказывала о древности, это была древность легендарная, и флёр тех слов — волшебным был. Но Ровена — Ровена говорила о чём-то большем. Сокровенно-таинственным веяла мифическая древность её слов. — Иногда случалось так, что дарованные Имена, что определённые судьбы, что души сотворённые принесут больше вреда, нежели блага. Тогда бог, чьё мирское имя известно как Эребус и Апофис, Имена, а вместе с ними и судьбы — отнимал. Он владел… правом, воплощённым в предмет — подобно тому, как превосходство над магической системой в Старшую Палочку воплощено. Неведомо ни мне, ни Исиде, как выглядит предмет, но знаю, что Апофис отдал на сохранение то право, прежде чем пожертвовать собою ради победы над Исказителем. Наследник Эребуса, Нюкта, была убита Морганой, и право было использовано, дабы создавать лишённых — слуг-убийц без собственной судьбы. Мать моя пожертвовала собой, но пожала жизни лишённых… кроме одного, которого Моргана держала при себе. Теперь он здесь — живое оружие без уязвимостей носящих имена. Объясни им, мальчик, — дрон повернулся к Марку. — У лишённого нет внутреннего имени, внешнее стёрто же частично. Без истинного он имени, но имя малое при нём, и имя это даёт ему обобщённую силу. Объясни, нарицатель. Это теперь твоя роль, ученик Виолы Смыслопевицы, с матерью моей дела вершившей в начале всех времён.

Дрон начал было разворачиваться, чтобы улететь, и Элизабет невольно заворожили переливы энергии в его схемах. Часть она даже — понимала? Не сама, а через память Смотрителя! И память эта подсказывала, что, несмотря на все технологические чудеса, втиснутые в механическую стрекозу, она не была чем-то необычным или даже продвинутым! По меркам Смотрителя — обыденная диковинка, несравнимая с — чем? Хотела бы Элизабет погрузиться в его воспоминания по-настоящему! Он ведь тоже когда-то учился — вот бы поучиться науке индустриалов в шкуре Смотрителя со сложным именем-id!

— Постой! — крикнул дрону Марк. — Постой, Дева Оружия!

— Что спросить желаешь, мальчик-нарицатель? — замер робот-стрекоза.

— Можно мне твой смысл? — это он своей странной силе, да?

— А бери! — неожиданная улыбка в голосе. — Я не учитель-Прометей, но смыслом не делиться — себя не уважать. Бери и с гордостью носи!

Движение Потока изменилось. Нечто едва уловимое соединило Марка и Ровену — соединило даже по ту сторону стрекозы! А с другой стороны — кружение потоковой энергии как бы ни плотней, чем когда Хельга плод познания творила. Плотнее — и виднее! Белые молнии пробежали в видимом спектре между роботом и Марком, радугами расщепляясь вокруг последнего. Марк закрыл глаза, а как открыл — его разум изменился. Это был всё тот же Марк, но эмоции… нет, не так! Как будто бы он стал ощущать эмоции и всё вообще — иначе! Будто бы на разум надели волшебные очки!

— Спасибо, — даже улыбка Марка, обычно тусклая, точно через силу, стала ярче, искренней и ярче, оставаясь его улыбкой. Секретный агент Миртл «подвигала» пси-спектр, убеждаясь, что это не какой-нибудь Империус! Не то чтобы она видела Империус в новом теле, но у неё, в конце концов, есть суперэлектронные мозги, чтобы… как там выразились бы индустриалы… экстраполировать!

— Удачи, — это пожелание было направлено эксклюзивно Марку и тоже было искренним — что заставило «секретного агента Миртл» думать о том, что Ровена сказала далеко не всё, что знает, что их ждёт ещё более серьёзное испытанье! Ничего, она покажет всем этим испытаниям! Защитит Грэма, защитит Марка, всех защитит… может, не Хельгу, а то очень подозрительные эти основатели!

Стрекоза улетела. Хельга создала новых клонов, на сей раз не маскируя их под всю команду, ограничившись двумя десятками «себя». И не направляла далеко, а приказала занять подступы. Под охраной клонов и нескольких защитных заклинаний они выслушали теперь уже Марка.

— Виола Смыслопевица… — начал он, вздохнув. — Мы мало говорили, но лучерождённые умеют парой слов сказать больше, чем мой дядя лекцией!

— Как Джу, — вспомнил Грэм, и само слово неведомым образом согрело воздух. Будто бы призвало Джу, тёплый лучик утреннего солнца!

— Лучше, — хмыкнул Марк, и Элизабет снова отметила, что его лицо будто б ожило. Каким бы «смыслом» ни поделилась Ровена Рейвенкло, он определённо пошёл Марку на пользу! — Виола рассказала мне об именах. Имена… они… это не то… не только то, что было на Побережье. Мне… — пауза — Марк не сомневался, а скорее — думал? — Долго объяснять! — решил, наконец, он. — Имена использовались во время творения, когда лист был… неопределённым. Когда он рождался. Имена — они как идентичности, и как связь, и как точка зрения, — с каждым словом Марк говорил всё уверенней, его, да и Элизабет с ним следом, увлекало объяснение. — Внутренние имена проще всего объяснить. Это как ордополе, но свёрнутое внутрь, как будто каждая вещь — это порядок, мозаика всего сразу! Не как эссенция, а то, как устроена вещь. Одинаковое внутреннее имя — та же самая структура, структура, что внутри — поэтому оно и внутреннее.

— Корабль Тесея, — вставил Грэм. Какой же Грэм у неё… ладно, пока не у неё — замечательный!

— Корабль Те… а, да, похоже! Виола приводила пример с «настоящим» и «оцифрованным» сознанием. Внутреннее имя — это то самое, что меняют волшебники, когда колдуют! Только внутреннее имя мира, оно как бы общее, потому что в нашем Дереве одно и то же первичное ордополе, в смысле, маги меняют не его, а локальное, но оно как бы часть общего, пусть и разное…

— Марк, остановись, — поднял руку Грэм. — Мы примерно поняли, — это он за себя сказал? Даже Хельга не выглядела понимающей! — Не части, лучше сформулируй, а потом говори.

— Хорошо, — неуверенно согласился он. Элизабет видела быстро мечущиеся мысли. Конечно, до Эллы Марку было далеко, но что-то (смысл, взятый у Ровены?) направляло его в ту же сторону?

— Погоди, ты хочешь сказать, что все волшебники — немного нарицатели? — с удивлением спросил Седрик. — Разве это не какой-то особенный дар?

— Да, нарицатели, — кивнул Марк. — Но магическая система как бы помогает волшебникам. Её ведь создавали Мерлин, великий алхимик, и Нимуэ, великая нарицательница. Нимуэ буквально вложила свою душу в магическую систему, поэтому волшебники и могут заклинания творить — опираясь на неё.

— Но ты не волшебник? — нахмурился Седрик. — А по-твоему выходит, что все нарицатели должны быть сильными волшебниками.

— Для нарицания нужен не только нарицатель, но и безымянное, — качнул головой Марк. — У волшебников в душе чудо, хаос, и когда ты колдуешь, то как бы одновременно делаешь мир немного безымянным, а потом называешь обратно. У меня чуда в душе нет, поэтому я и не волшебник. Но если бы кто-то смог создать немного хаоса, неопределённости структуры, то я бы смог его превратить в порядок, дать ему внутреннее имя.

— Внутреннее имя — это другой способ назвать сторону мира под названием «истина»? — процитировала Элизабет вопрос подключившейся Эллы.

— Не совсем, — бросив взгляд на Грэма, Марк замер, формулируя. — Это как бы «истина», но собранная внутри вещи, та, которой является вещь — а не внешняя, как ордополе. А ордополе — это истина вселенной или листа, первичное ордополе — Древа, Леса или Потока. Это как бы уровень истины, включающий в себя вещь, и если нет никакого ордополя, то внутреннее имя вещи должно его включать, а если есть, то не должно — главное, чтобы вещь оставалась вещью, понимаешь?

— Главное, что Элла понимает, — улыбнулась Элизабет. — И очень интересуется, почему ты ей всё это не сказал.

Марк только развёл руками и продолжил:

— Внешнее имя — это как если представить, что внутри у вещи ничего нет, а есть только оболочка. Виола называла это «чёрным ящиком». Если всё-всё-всё, как вещь действует или может действовать, вытащить в стенки коробки, и неважно, что будет внутри, то эти стенки и будут внешним именем.

— Звучит проще внутреннего имени, — прокомментировал Седрик.

— На принципе внешних имён работает игровой код и инфомагия, — продолжил Марк.

— Беру свои слова обратно, — вставил Седрик.

— Внешние имена связаны с наукой реалодинамикой, с помощью которой Моргана изобрела домены, и со сферами реальности и нереальности в иномагии. Внешнее имя — это как бы всё, что можно сказать о вещи, касаясь её, всё её поведение, эм, ну, а если у вещи точно-точно ничего нет внутри, нет внутреннего имени, то внешнее имя — это и есть вещь. Внутреннее имя работает только для самой вещи, а внешнее — наоборот, оно есть только для какой-то реальности, какого-то мира. Ну а маги получают магию, в смысле, частицу хаоса, потому что внешнее имя их… я не очень понял Виолу, то ли души, то ли якоря, изменено, чтобы касаться то ли самого Хаоса, то ли всего сразу, но «неопределённо всего сразу». Если дать внешнее имя пустому месту, то можно создать что угодно, но сначала надо взять где-то энергию для создания. О, и Виола рассказывала, что можно бывают многослойные внешние имена, и что внутренние и внешние имена приближаются друг другом насколько угодно хорошо, но идеального совпадения добиться сложно! Чуть не забыл, если у вещи внутреннее имя одно, а внешнее другое, ну, когда они как бы две разных вещи, то это называется десинхронизацией, и многие вещи немного десинхронизированы, а полная десинхронизация встречается очень редко.

— Марк, остановись! — воскликнул Грэм. — Мы примерно поняли, ты лучше объясни, что это за враг такой — лишённый.

— Нет внутреннего имени — значит, это просто оболочка или сосуд с хаосом внутри, — Марк с усилием сосредоточился. — Без части внешнего имени — он не полностью взаимодействует с миром. Как если бы на какую-то вещь вдруг не действовало тяготение! — как она! Экоталл был именно таким — Элизабет могла (только не умела!) заставить его не взаимодействовать или взаимодействовать, и она слышала, что Ханна умела так же, но иначе. Ханна делала это с помощью Дыхания, а она — потому что экоталл был… такой специальной штукой, от попыток понять которую кружится голова? — Наверно, это сделано для защиты, и его нельзя так просто ранить… или убить?

— Можно вырезать из внешнего имени — смерть? — переспросил Грэм.

— Виола не рассказывала о вырезании, — вздохнул Марк. — Но если смерть там есть то она только там, потому что внутреннего имени нет. А истинное имя — это… Нет, не так объясняю! Душа, треть души, которая связана с бытием, соединяет нас с идеями нас самих. Истинное имя — это как бы часть, отпечаток нас на той стороне, то, что делает нас именно этими нами, а не прошлыми, будущими или альтернативными. Истинное имя — это то, чем является вещь на самом деле. У лишённого нет своей идеи.

— Он бездушный? — а Седрика это почему-то задело.

— Нет, не в том смысле, — Марк вздохнул, помолчал пару секунд, собираясь с мыслями. — Мы ведь не только мы, но и люди, живые, материальные, и он может быть таким же, но у него нет «я», нет чего-то своего, индивидуального. Обычные вещи имеют малые имена, мы тоже, это имена категорий, множеств, а не индивидуальностей, но люди, миры и особенные вещи имеют истинные имена. Без истинного имени у вещи нет своей судьбы, хотя я не понимаю, почему. Когда создавали лист, создавали не просто вещи со структурой и реальностью, а ещё и судьбы, и без истинных имён не было равновесия элементов, вернее, было бы, но неустойчивое или безразличное… я не совсем понимаю, извините.

— Всё в порядке, — улыбнулся ему Грэм. — Сказанное лучерождёнными сложно передать нормальным языком. Но зачем забирать у этого существа истинное имя? Чем оно мешает?

— Если я правильно понял, — Марк усмехнулся собственным словам, — что имела в виду Ровена, то его малое имя как бы расширили. Не знаю, как, может быть… я слышал, Моргана убивала богов, может быть, она поймала одного из них и… сделала что-то алхимическое? Вместо истинного имени у него обобщённое имя, например… хороший воин. Или идеальный воин-слуга. Получается, что чем бы он ни сражался и против кого бы ни сражался, он будет идеален в этом, потому что это его сущность! А «слуга» сделает его навсегда верным. Я только не понимаю, почему тогда Моргана-Морриган не завоевала весь лист!

— Ей никогда это не было интересно, — объяснила Хельга. — Было время, когда противостоять ей мог разве что Ивицер да Сирень, но Сирень всегда была её подругой. Морриган отомстила; но ни ей, ни Моргане, ни Модрон не интересно было править, не интересна была власть. И, как сказала Ровена, эта защита «слуг» была не идеальной, если Исида её обошла. Я думаю, что для Морриган такие «слуги» — это уже слишком слабо. Слишком локально. Она научилась разрушать саму реальность, а её настоящие слуги с индивидуальностями — у них свои уникальные способности. Поэтому Морриган и отложила этот «безличный» инструмент. И если ты прав, Марк, и она использовала бога, то где найдёшь ещё десяток-другой богов с подходящим элементом? Наверняка это был чистый или очень сильный бог, а не какой-нибудь случайный. Что собирается делать Орион, Грэм?

— Больше никаких ловушек, — ответил тот. — Он знает, что мы знаем. Его… команда ждёт нас. Они будут сражаться со всей силы, все вместе, в удобной позиции, но их цель не в победе, хотя они постараются убить нас. Их цель — подавить нас своей силой, огневой мощью, отвлечь так надолго, чтобы Орион успел. Орион полностью сосредоточился на накопителе. Нам не надо будет побеждать его — он уйдёт. Он настолько погрузился в работу, что беззащитен сейчас. Поставил всё на свою команду. Мы пойдём через узел терморегуляции…

— Почему? — прервала Элизабет. — Он ведь будет нас там ждать?

— Потому что там у нас лучшие шансы на победу, и он это знает, и если мы выберем другой путь, то его команда будет ждать нас там, — Грэм говорил немного отрешённо, всматриваясь в видимое лишь ему. — Орион не может застроить там всё ловушками, потому что тогда они будут мешать его собственной команде и потому что венткамера — это открытое пространство, а ядерных мин у него больше нет.

— Почему? — на этот раз Грэма прервал вопросом Седрик. — Он не может маскировать эти «ядерным мины» лишённым? Он же мешал тебе видеть?

— Теперь, когда я понимаю его природу, он закрывает собой только других слуг, — уверенно ответил Грэм. — И мин у него не было и раньше, он разобрал здесь что-то… Элла говорит, была какая-то экспериментальная ядерная установка, вот из неё он и сделал мину. У него есть бомбы похуже, их хватит на разрушение накопителя, но не станции.

— Орион никогда не специализировался на глобальных разрушениях, — заметила Хельга. — Для этого у Морриган были другие… орудия. Та же Гидра или Хастур. Я думаю, что Орион вынужден настраивать накопители, потому что до этого ему хватало более… локальных средств, пусть и способных убить бога. Я удивлена, что у него есть какая-то «команда». Не думала, что эти… убийцы могут работать сообща.

— Они и не умеют работать сообща, — кивнул ей Грэм. — Они умеют слушаться приказов, а Орион получил силу управлять ими эффективно. Они будут пешками в его руках.

— Посмотрим, что они сделают с настоящей командой, — улыбнулась Хельга, и в улыбке этой было предвкушение. — Боюсь только, у меня не в запасе средства ускорить нас, как Элизабет. Что? Ровена же сказала, мол, только Бет выживет, а главный козырь Бет — это скорость. Но я сделаю кое-что другое!

Хельга взмахнула руками, и зелёные стебли вокруг неё мгновенно появились, зацвели и тут же сформировали плоды. С трудом Элизабет воздержалась от восхищённого вздоха: десяток за десятком растений появлялись друг из друга, чтобы тут же отмереть и дать жизнь чему-то новому. А Хельга собирала их плоды, взмахом палочки очищала, какие-то перетирала, смешивала в ёмкостях, созданных из выращенного дерева. Священнодействие продолжалось лишь несколько минут, и в результате Хаффлпафф раздала всем по мешочку почти прозрачной пыльцы.

— Я такой себе алхимик, — будто за что-то извинилась Хельга, — но научилась выращивать любое волшебное растение, какое только повстречала. Одной пылинки достаточно, чтобы замедлить движение любых предметов и людей на две сотни метров вокруг вас. Высыпите несколько — и самому Мерлину придётся постараться, чтобы пробить эффект. Заклятья, свет и звук будут двигаться всё так же быстро, но всё остальное… Средство против любителей двигаться сверхбыстро. Помнится, однажды спасло мне жизнь, заодно узнала, как это — танцевать меж пуль. Грэм, у Ориона найдётся что-то против черепаховой пыльцы?

— Нет, иначе я бы остановил тебя заранее. Эм, и я в бою буду… не очень. Мне надо будет блокировать провидение Ориона.

— Седрик, на тебе защита Грэма, — про себя вздохнув (тяжела доля секретного агента-командира!), решила Элизабет. — Хельга, сколько… как быстро ты можешь создавать новых клонов?

— Очень быстро, — поняла та. — Буду давить их массой.

— Марк, я постараюсь… добыть тебе этого лишённого, чтобы ты вернул ему имя. Будь рядом с Грэмом и помогай Седрику, — она не рассчитывала, что Марк вообще что-нибудь сможет: иномагии больше нет, магии у него и не было, а способность… чем бы она ни была, но явно не боевой. А даже если и применима в бою, то какой из Марка воин? Вся надежда на Седрика и Хельгу. И её саму. В этот раз она не подведёт! В голове всплыло пожелание Вораис. «Доброй охоты, маленькая ученица». Она с силой сжала ладони в кулаки, не уставая удивляться силе искусственных мускулов. Разжала и улыбнулась. Ну, Орион, посмотрим, кто тут охотник, а кто морально устарел!

Пока шли, сопровождаемые десятками Хельг, поинтересовалась у Эллы, что такое этот «узел терморегуляции», чтобы выслушать целую лекцию об опасности избыточного тепла на космических станциях, о способах его утилизации с минимальным использованием игротеха и классического волшебства — именно такого стиля Элла и её предшественники придерживались на станции. Это было безумно интересно и вдвойне обидно, что Элизабет понимала каждое второе предложение! Если бы не помощь ассоциаций Смотрителя, не понимала бы и вовсе ничего! Разве что предлоги да союзы с междометиями! Если они справятся, то её ждёт сложнейшая охота — охота за знаниями, за пониманием, за способностью создавать — не разрушать.

Наконец, команда вошла следом за клонами в узкий проходик. А за ним — о, за ним скрывалось огромное место! Сенсоры любезно сообщили Элизабет, что это прямоугольный параллелепипед двести на двести на семьсот метров, и они вошли с одного конца, а за другим концом Поток уплотняется — похоже, накопитель там. Не медля, клоны Хельги взмахами палочки рассеяли черепахову пыльцу. Вовремя — нечто очень-очень быстрое мелькнуло на границе заполонившего всё вокруг серебристого посверкивания. Она даже не успела ускориться в ответ!

— Слуга, — сказал Грэм. — Это был он. Теперь я вижу! Там! — ткнул пальцем в противоположный конец зала.

Элизабет сфокусировала зрение и увидела. Скрываясь среди загадочных установок, заполняющих зал, замерло существо, окутанное блекло-жёлтым светом. В свете была дырка и сквозь неё виднелось — дуло! Бах!

Пуля — а что это ещё могло быть? — резко замедлилась в серебристом посверкивании на границе действия черепаховой пыльцы. Один из клонов махнул палочкой, сбивая пулю лучом, и та взорвалась тёмно-синей кляксой, точно «складывая» окружающее внутрь пугающего разлома.

— Устранитель, — прокомментировала Хельга. — Слышала о нём. Снайпер. Поля безразличия не пробиваются, единственная уязвимость — дырка, из которой стреляет. Если он здесь, то его напарник — тоже. Одекс, великий дух тверди с телом из чего-то технического, где-то рядом. Будьте осторожны, он прокапывается сквозь что угодно и может сделать своим телом любую твёрдую поверхность. Даже кости, если подпустите близко.

Точно ответ на эту реплику, ближайшие к краю зоны действия пыльцы, подсвеченную сенсорами как «изменённо-ордополевую», клоны буквально взорвались ошмётками крови и плоти! Хельга невозмутимо создала новых клонов, а те методично выпустили новую порцию пыльцы, расширяя область замедления. Никого из команды было не пронять такими штуками! Разве что Марка, но он и вовсе ушёл в себя. Ожидает Элизабет с добычей? Что ж, будет ему добыча! Реактор — в ходо… Нет.

Нет, нет, нет, она не должна действовать как глупые гриффиндорцы — один раз уже полезла за Фоуксом прямо в Бездну! Она секретный агент, а не аврор, да и авроры умные бывают! А ещё она вообще-то командир теперь, а не обычный исполнитель. Как бы ни хотелось эту самую охоту начать, как бы ни хотелось показать, что она теперь умеет…

— Грэм? — она перешла на голосовой канал. Как хорошо, что успели с Эллой разобраться, как запускать внутри компьютерного мозга обычные программы!

— Я занят, — тихий ответ.

Понятно. Значит, прогноза не будет, Грэм сражается в дуэли провидцев с Орионом.

— Хельга, — ей вы перед боем вручили настроенный Эллой нейробруч. — я выдержу удары этого Одекса?

— Скорей всего, ты иммунна к элементам и духам элементов, — ответила Хаффпафф. — Риск есть, но мне твой «живой» экоталл не подвластен. Ты даже не заметила моей попытки, — значит, она пробовала? Проверяла, может ли вылечить — или? Нет, тут нечего подозревать — иначе Хельга не призналась бы. — А вот к этому — не знаю.

Элизабет не стала спрашивать, чему. «Оно» показалось сверкающей, сотканной из холодного, ледяного света фигурой. Красивой. Совершенной. И неживой. Оно не было человеком или творением человека. И оно приближалось, быстрыми движениями, странным образом не умаляющими его величественности, избегая заклятий клонов.

— Это функционал, — продолжила Хельга. — Существо, обслуживающее верхние миры. Оно должно быть устойчиво к магии — выдерживало прямой свет Солнца! Бейте или сильным, или экзотическим.

Устойчиво-то устойчиво, но от заклятий уворачивается! Ладно. Соберись, Миртл! Что будешь делать? Что вы будете делать? Ты ведь не одна тут! Функционал и дух тверди… Мерлин и Моргана, этот дух ведь весь пол может себе подчинить? Нет, вон, видишь, это, должно быть, противэлементная магия, Хельга позаботилась.

— Что может функционал?

— А не знаю, — весело ответила Хельга. — Я, знаешь ли, с богами предпочитала не враждовать, я таких только видела издали, как вдоль листьев пролетала.

— Взорви здесь всё, — приняла решение. — Засыпь этого Устранителя взрывными заклятьями, и прикройся щитами от всего-всего-всего. А я вперёд. Ой, и закройтесь от магии пространства! — очевидная дырка в плане прикрыться пыльцой. Её сенсоры явно показывали, что на пространство-время пыльца не действует никак.

— Удачи, — бросил ей ближайший клон Хельги.

Разогрела реактор, подбежала (настолько пыльца давала… хотя она чувствовала, что может продавливать её, но незачем пока) к границе замедления и сделала шаг. Из-за спины летел целый шквал заклятий, в основном, невидимых, и одно отскочило от кожи, бухнуло о пол. Никакого вреда. Память индустриала подсказывала, что её тело тоже может выдерживать прямой свет Солнца. Посмотрим, кто кого!

Заклятья замедлились в восприятии причудливыми кляксами. Замерли металлические осколки. Дым от взорванных установок перестал клубиться. Она направилась прямо к функционалу спокойный шагом — для остальных это было движение, не более различимое для глаза, чем заклинания вокруг. Пол взметнулся прямо перед ней. Не сбавляя шага, Элизабет прошла насквозь. Металл разбросало вспыхнувшими искрами.

Тень, дрожащая неправильность приблизилась к ней столь же неспешно, как двигалась сама. Слуга. Он казался дыркой в реальности, не такой, как иное, просто… диссонирующим отсутствием и неуместным присутствием. То, чего не должно было существовать, но что всё же существует. В руках Слуги — два пистолета… Так, сенсоры, а можно вас попереключать? Что это такое? Да уж, видит-то видит, а не понимает! Чем бы оно ни было, внутри было слишком мало энергии.

Слуга нажал на спуск. Лазерные лучи мгновенно прочертили две линии: одна по шее, другая по глазам. Ноль вреда. Слуга вновь выстрелил, причём оба пистолета буквально взорвались в его руках! На этот раз она чуть повернула голову с пути пистолетов, и два луча вонзились не в глаза, а в лоб. Полмгновения — испарившийся экоталл отрегенерировал обратно. Она продолжала идти вперёд, демонстративно игнорируя Слугу. Давай, покажи, что можешь!

Умом она понимала, что Слуга «без внутренней структуры» и эмоций не имеет, это вообще что-то вроде робота, разве такое спровоцируешь? Но пока — не впечатлял.

…полетела назад, едва успев осознать, что произошло. Реактор — в режим разгона! Шрам от этого удара по шее зарастал с трудом — она чувствовала, как структурная сеть преодолевает какое-то непонятное сопротивление, и даже память индустриала не подсказывала, что это. Влево!

Почти ушла от укола, мгновенно перешедшего в замах. Ярко-белое лезвие огромного меча в руках Слуги полоснуло по правой руке. Больно! Но в этот раз она двигалась не медленней него! А думала быстрей, чем двигалась! Думай, Миртл, думай! Так, структурную сеть — на максимум сопротивления, о регенерации подумает потом! Это всё кожа — пусть хоть исцарапает, до механизмов его удары не добрались. Но если даст себя проткнуть — может и в реактор попасть, и в мозг, и в конвертор. А они незаменимые!

Следующий взмах, скупой, игнорирующий инерцию (она умела так же!), но хорошо различимый, когда была готова, встретила — рукой. Буквально схватилась сбоку за клинок. Он повёл в сторону, но лезвие едва вошло внутрь. Сквозь кожу просвечивала голубыми линиями структурная сеть, полностью перешедшая в режим защиты от экзотических угроз.

Рывок. Свободной рукой — в лицо Слуге! Он выпустил рукоять, но Элизабет успела заметить некое изменение внутри меча и бросила тот следом. Взрыв! Волна тепла — и Слуга, летящий прямо сквозь белое пламя! Она уклонилась от одного кулака, но не от второго — экоталл едва не треснул от силы этого удара. Он двигался буквально идеально — несмотря на то, что она видела, что — не знала, избежать-то как! Ничего, у каждого агента есть свои приёмчики!

Её отбросило, но вовремя переключенная на миг в структосеть не дала упасть. Компенсатор инерции — это круто! Палочку в руку — «импедиментой» по Слуге! Поверх связывающее и чары прочности на верёвку. Одна из связок, отработанных во время адаптации, Сметвик подсказал — от особо буйных пациентов. Для поимки врагов тоже сгодится!

Вместо того чтобы пытаться освободиться, Слуга просто уставился на неё… а в его левой руке появилось какое-то устройство. Миртл дёрнулась и не сдвинулась с места! Как будто её охватывали невидимые оковы — всю кожу, равномерно! Сенсоры подсветили «паразитные псионные импульсы», окружающие её, Слугу и его устройство. Он — псионик? Или делает это с помощью устройства? Она рванулась со всей силы — без толку, держит, а реактор разве что не перегружен! Он пожертвовал своей подвижностью, чтобы сковать её, а функционал, между тем, приближается, медленно (в её восприятии) — но неотвратимо!

И когда она задумалась, звать ли на помощь и что вообще делать, ведь даже Хельга не среагирует на сверхскорости, в правой руке слуги появилось другое устройство. Вспышка боли!

Темнота.

Слова, повисшие в пустоте:

Выполняется перезагрузка в безопасном режиме…

Базовое сознание активно

Информационная среда изолирована

Подключение драйверов памяти… выполнено

А? Она живая? Что вообще произошло? Слуга достал второе устройство и — что?

Подключение сетевых драйверов… безопасный доступ к внешним устройствам установлен

Она осознала тело. Осознала, что прошло буквально мгновение и что болит буквально всё! Все три сети повреждены, а структурная сеть «принудительно переключена в режим псионной изоляции». Её атакуют! Слуга держит её устройством в левой руке, а в правой — излучает некие «деструктивные псионные импульсы»! И её тело, реагируя на экстренную угрозу, задействует какую-то загадочную «автономную защитную реакцию»!

Ситуация классифицирована как экстремальная

Вероятность гибели: 0,992

Поиск решения: задействована основная память… решение отсутствует

Поиск решения: задействована резервная память… решение найдено

Создаётся слепок фазы взаимодействия…

Снимок фазы сохранён

Она ощутила, что делает тело под руководством операционной системы. Почувствовала, что такое (не поняла — только почувствовала, но настолько глубоко и тонко, что…) эта «псионическая хватка», которой сжал её Слуга и что такое что за деструктивные импульсы излучает другой его прибор! А заодно — что такое воздух, касающийся её кожи, что притягивает её к полу и что отталкивает от него, не давая провалиться. Свет (или, как подсказывали ассоциации, «излучение»), видимый и невидимый, что её омывал, а ещё многое-многое намного глубже, и ассоциации не успевали хотя бы назвать…

Фильтрация фазы…

Сохранение снимка отфильтрованной фазы…

Снимок новой фазы сохранён

Начат переход в новую фазу…

Выполнено фазирование псионной компоненты

Выполнено фазирование электромагнитной компоненты

Выполнено фазирование гравитационной компоненты

Выполнено фазирование инерционной компоненты

Выполнено фазирование сильной компоненты

Выполнено фазирование слабой компоненты

Формирование базового двигателя nmw-4… завершено

Отключение автономной защитной реакции… выполнено

Отключение безопасного режима… выполнено

Возвращение контроля… завершено

Это было… странно. С ней столько всего странного произошло, что должна б уже привыкнуть! Но это? Она чувствовала, что и как делает «реакция», знала, что может повторить в обратном порядке, вернуться «в предыдущую фазу». Мрак. Не совсем — ей удалось нащупать спектр, в котором искажённо, но было заметно Слугу, пол и мельтешащий воздух. Свобода. Псионная хватка пропала вместе с гравитацией и привычным светом! По-прежнему разогнанный реактор, совершенная тишина, искажённые цвета и формы, невесомость и — двигатель?

Часть экоталла внутри неё сформировала двигатель модели «non-material world v.4». Она ещё могла двигать руками и ногами, но проходила сквозь воздух, сквозь пол и сквозь псионное поле Слуги. Ей просто не за что было ухватиться! Двигатель позволял лететь, совсем неторопливо, но смещаться без опоры. И она полетела.

Для начала отлетела подальше от Слуги, судя по движениям, силящегося разорвать оковы и пока не разорвавшего. Элизабет была уверена, что он справится, поэтому сперва выцелила устройства в руках «редукто», а затем добавила сверху верёвок, да побольше! Колдовать, с трудом различая цель и результат, было неудобно, но она приноровилась. Ещё несколько заклятий укрепления, а поверх всего — чары вечного приклеивания. Не зря учила! Напоследок ухватилась за верёвки «вингардиум левиосой» и бросила в направлении команды. Терпеливо дождалась, пока Слугу на микроскорости протащит подальше и только тогда отключила чары. А теперь — функционал!

Мучительно медленно приблизилась к нему, не рискуя переходить в обычную фазу. Мало ли что случится! Заклятья, похоже, стекали с него, как с гуся вода. И не различить, что же происходит, в сумеречном мерцании цветов, вывернутых наизнанку. Отлетела подальше, освободила участок от воздуха (не хотелось узнавать, что будет, если воздух, проходящий сквозь неё, внутри неё же и появится — особенно внутри головы и реактора!) и сама, пользуясь идеальной памятью, фазировала экоталл. С облегчением приземлилась, убрала вакуумный пузырь и бросила в светящуюся фигуру десяток разнородных чар.

Ничего? Исчезли без следа? Нет. Её улучшенное зрение и идеальная память выручили вновь: каждое заклятье увеличивало объём функционала и температуру его света, холодного лишь на вид. Немного — но что, если его забросают магией Хельги-клоны? А они, между прочим, это уже делают! Немедленно надиктовала голосовое сообщение и отправила его транслироваться в общий чат, продублировав текстом. Это на случай, если козырь не поможет. Она не знала, сколько всего «козырей», но подозревала, что по одному у каждой команды. Их, в свою очередь, Элле вручил в качестве последнего подарка Ученик. Хотела бы она вернуться именно к нему! Учиться у него псионике и эссенциалистике. Хотя, конечно, с Эллой будет интересней.

Кристалл подавления послушно извлёкся из капчалога. Он был в защитной плёнке — плёнке, которая сломается от любого удара, от высокой температуры — очень хлипкой плёнки. Против Слуги кристалл бы только помешал — не было в нём никакой «магии», да и псионика была не основным оружием, зато её собственные чары бы — как ветром б сдуло! Но функционал — функционал сам по себе был искажением*! Она не научилась различать ордополе сама по себе, но вот его искажения «отдавались» в Потоке, а Поток был — всюду.

— Съешь это! — выкрикнула, бросая «гранату» в центр врага. Защитная плёнка, обёрнутая хрусталём округ золотого тетраэдра, со звоном разбилась об холодное пламя фунционала.

Жёлтая волна ударила прямо в кожу, и структурная сеть раскалилась от напряжения, но устояла. А вот функционал оказался не таким уж прочным! Его свет взял — и угас! Весь разом: был — и вдруг не стало. В воздухе остался висеть активированный кристалл, сдувший большую часть «черепаховой» завесы. Слугу она забросила подальше, а вот сдуло ли Одекса? Повредило ли его? А ей откуда знать! Сквозь мешанину взрывных чар и «антиэнергию» кристалла ничего не различалось! Одно точно — свою «магию» дух творить не сможет. Кристалл подавляет «сверхъестественное», и даже Поток выбросило из золотистой зоны!

Она побежала. С Одексом всё равно ничего не сделает, это работа для друзей, для Хельги. А вот Устранитель — его винтовка, если подавление добралось до друзей, теперь опасна! И без синих взрывов пули по-прежнему смертельны! Насмотрелась на огнестрел во время зомби-эпидемии… Так что вперёд, быстрей, не теряя ни мгновенья!

Вот и Устранитель — позицию поменял, окутанный жёлтой завесой, и Элизабет прочитала в чате сообщение от Эллы, что завесу эту пробить удастся вряд ли. Но в ней — дырка, дырка, сквозь которую Устранитель и стреляет, и эту дырку нельзя убрать — только переместить в сторону куда. Думай, Миртл, думай! Поле подавления до Устранителя чуть-чуть, но не дотягивалось. Сунуть руку к дулу винтовки — ну да, шикарная идея! Смотритель бы поаплодировал её «технической смекалке». Что-то внутрь колдануть? А что?

Ты ведь знаешь что, Бет. Помнишь?

«Ты никогда не убивала», — вот слова Вораис.

«Я буду должна, да? — отвечала ей тогда. — Если понадобится…»

«Я надеюсь, что ты не забудешь мои уроки, — память послушно воспроизвела и интонации, и холодные переливы псионики. — У тебя есть преимущество. Ты можешь остановиться и подумать. Не превращай преимущество в уязвимость: бей наверняка».

Наверняка. Ты же понимаешь, глупая Элизабет? Здесь не о чём думать… или есть о чём? Что, если Устранитель — бездушная машина или голем там какой? Обычных големов Смертельное заклятье разрушает, но голем, спроектированный Морриган? Значит, не «авада». Да и получилась ль бы «авада»? Магических сил хватит, а решимости? Ненависти? Нет. Есть другое средство, рассчитанное на контроль. Уж чего-чего, а контроля у неё с лихвой теперь!

— Адеско Файр, — шепнула Элизабет.

Завороженно смотрела, как небольшой огонёк быстро разрастался в сторону отверстия… которое сместилось! Ушло вниз! А Устранитель начал двигаться, пусть медленно для ускоренной неё, но среагировал!

Сосредоточься, агент. Сконцентрируй всю волю на таком непокорном огне и направь его в обход. Окружи им защитный шарик… вот так. Теперь — сожмись, пламя! Элла не соврала: даже проклятый огонь не не прошёл, поглощён был полями безразличия. Не весь. Тот кусочек, что напротив дырки (она оказалась снизу) метнулся внутрь, расплавил, поглотил дуло винтовки, перекинулся на металлическую же руку (она и не знала, что заклятье позволяет чувствовать, что поглощает!), покатилось по плечу внутри которого — не только металл, но и живая кость и плоть!

Элизабет сжала экоталловые зубы. Обычные маги, должно быть, и не замечают, как много передаёт Адское пламя. С её скоростью — различалась каждую деталь. Под металлической оболочкой скрывался человек — человек глубоко киборгизированный, Седрику до этого было очень далеко, а вот она — в ней не осталось ничего от изначального тела. Или, лучше сказать, в Смотрителе? Или он вообще родился в этом телом, а не — человеком? О чём только не задумаешься, чтобы чуть отвлечься от собственной магии, сжигающей мозг пусть и врага, но человека!

Она довела дело до конца. На поясе Устранителя сгорел загадочный прибор, вместе с которым исчезли и поля безразличия. Остался только чёрный дым и расплавленный металл. Пахло отвратительно! Чувствовала себя — ещё хуже. Целую ускоренную минуту просто медленно и глубоко дышала, сосредоточившись на этом. Давай, соберись, Элизабет! Ничего ещё не кончено! Ты разобралась (убила!) с двумя врагами, поймала третьего, четвёртый — на друзьях, но самое главное — то пятый. Орион здесь, ты что, агент, будешь стоять на месте и сопли на кулак мотать?

Не Плакса! Больше никогда. Не сдалась собственной смерти — чужие тоже не помеха! Ну, рейвенкловка? Что делать будешь? А вариантов — два. Попытаться как-то хоть помочь с Одексом и Слугой или отправиться вперёд самой. Хаффпафф или Гриффиндор, а? Нет, Хельга всем бы хороша, но здесь и сейчас ты больше гриффиндорка, а значит — вперёд, агент, пока не стало слишком поздно. От тебя зависит жизни всех на станции и судьба Потока-Песни!

Добежала до края зала. Двери, разумеется, закрыты. От накопителя зал отсекали тонны высокопрочного металла. Взорвать всё это? Она не Мерлин! Трансфигурировать? И не Макгонагалл! Есть способ лучше. Спасибо «автономной защитной реакции» и в чём-то спасибо Слуге — эта штука не включилась бы, не лишись она сознания. Элизабет отошла, разбежалась и прыгнула со всей силы, параллельно рефазируя экоталл на «сверхпроходимость». В призрачном состоянии пролетела два метра металла и изоляции, технический коридор, ещё метр защиты и, наконец, оказалась в накопителе.

Переключилась в нормальную фазу: разобраться в хаотических завихрениях Потока, чтобы выцелить Ориона, не вышло бы. Замерла на мгновение, заворожённая. Вместо чего-то технического — яркие звёзды в тёмно-фиолетовых небесах! И ветер! Ледяной, пронизывающий потоковый ветер, пронизывающий её металлическую кожу насквозь. Это было прекрасно, и даже Орион — струящаяся меж звёздами паутина тьмы — делала иллюзию ночного неба лишь реалистичней.

— Ты пришла, — его голос звучал совершенно естественно на её сверхскорости. — Знаешь ли ты, Элизабет, что создала? Знаешь ли ты, что такое «Песня»?

— О чём ты? — всмотрелась в пульсацию «звёзд», будто они могли ответить. — Поток прекрасен!

— Мы, идущие с Морриган одним путём, всегда гордились своим мастерством. Мы мастера разрушения, убийства, и величайшей красотой всегда считали последний миг существования. Но сейчас я чувствую себя жалким самоучкой перед природным мастером, не сознающим свой подлинный талант. Я знаю, чувствую, что сделает и делает уже Поток. Я вижу сотни, тысячи вселенных, миллионы цивилизаций, что падут. Многие миры будут уничтожены целиком, без шанса на восстановление, походя, без смысла. От многих едва вспыхнувших звёзд цивилизаций останутся едва тлеющие угли, и как же многие из них мучительно медленно угаснут!

Он не врал. Он говорил «почти псионно», наполовину транслируя мысли сквозь Поток, наполовину — способом, присущим скорее не протоссам, а лучерождённым. Элизабет искала и не находила свидетельств подделки. Он не мог владеть Потоком совершенно, а речь лучерождённых даже для её слуха звучала фальшиво. Требовалось особое искусство, чтобы лгать что на том, что на другом. Он не способен был лгать. Это была правда — правда, какой он её видел.

— Морриган мнила себя величайшим разрушителем, но она ошибалась, — продолжал он, и звёзды мигали тревожно и сердито. — Но мы всегда желали делать это лично, а если и оружием, то оружием, имеющим свой разум. Вы отбираете у нас эту возможность. Вы разрушите то, что могли бы разрушить мы, своим Потоком, Песней проклятой! Я остановлю вас. Я буду спасителем вселенных — ах, ирония какая! — что разрушил бы Поток. И если ценою будет моя жизнь — пусть так.

Звёзды мигали всё чаще, всё несогласованней… Мерлин и Моргана, да он же просто тянет время! Он заговаривает зубы, а она слушает, как дурочка! Агент, понимаешь ли, секретный! Грэм сказал, что он будет уязвим — но как, к чему? К чему вообще уязвимы фейри, что-то там успела Гвен сказать? Нужно заклинание, которое действует на якорь! Или заклинание, которое действует на душу или разум, а не форму. Не Адское пламя, иначе тут взорвётся всё! То, что добирается до формы, действуя через якорь? Ну конечно! Элизабет собрала всю свою волю в кулак и выкрикнула, ткнув палочкой в направленье паутины:

— Ступефай!

И это сработало! Орион исчез, сбежал от оглушения: тёмная паутина тела фейри, раскинувшегося по всему накопителю, испарилась, и заклятье погасло в звёздоподобном сгустке света. Но огни-сгустки мерцали всё быстрее, всё тревожней! Неужели она опоздала? Неужели всё это было зря?

И Элла, Элла не отвечала, она была занята, да и могла ли бы ответить на ускорении таком? Инструкция! Инструкция была в чате — инструкция, оставленная Джеймсом, как разряжать накопители, но инструкцию должна была Элла объяснить! Справится ли сама? Как будто выбор есть! Отставить бои и разрушения, агент — пришло время ремонта, инженер! Элизабет глубоко вдохнула и погрузилась в замудрённые инструкции, как с помощью классического волшебства накопитель разряжать, оставив на потом вопрос, откуда Джеймс вообще знает о магии так много**.

___________________________

*Насколько мне известно, именно на основе функционалов такого типа Ивицер создал конверторы. Роль этих функционалов в том, чтобы нивелировать флуктуации давления Велисо, конвертируя его лучи в собственное бытие и «заряжая» этим бытием прочность вышних миров, которые их и порождают как своего рода защитную реакцию на солнечные вспышки. Это означает, что такие функционалы обладают плюс-бытием и очень хорошо защищены как от магии, так и плюс-истины, как от божественной силы, так и плюс-волевых манипуляций. Они выравнивают ордополе и «метасиловую напряжённость», и нет ничего удивительного, что Моргана заинтересовалась этими созданиями, когда научилась в надмирье выживать.

**Напомню, что эти инструкции, схемы накопителя и многое другое было Джеймсу даровано архонтами. Точнее говоря, определённым архонтом по имени Архитектор. Но происхождение их не замыкается на Архитекторе; Архитектор — такая же часть замкнутого метавременного цикла, прозванного Великою Петлёй.