Иное (джен)

— Луна.

Это был не обычный сон. И даже очень необычный! Казалось, всё вокруг дрожало в мареве. Она сфокусировалась, сосредоточилась, но даже мозгошмыги — не появлялись. Лишь дрожание, настолько сильное, что она не могла разобрать, где находится. Только насыщенно-жёлтый цвет окружающего. Нет, золотой! Или золотистый? Она попробовала изменить цвет — не выходило. Всё-таки золотой!

— Луна…

— Эм, привет? — кажется, это голос Элизы? Он так же вибрировал, как и всё окружающее. Ей было не по себе, что окружающий сон не подчиняется воображению. Странный, неправильный сон! — Элиза?

— Луна!

Подруга позвала громче — теперь Луна не сомневалась, кто это! Но всё равно эта вибрация… Может быть, ей идти на голос? Она нафантазировала себе строгую мантию вместо ночнушки — интересно, почему мантия получилась, а марево не исчезало? — и белые туфли, поторопилась на далёкий вибрирующий зов.

— Луна!..

Она начала было спускаться по лестнице, едва различая дрожащие ступеньки, как увидела окно. Ну конечно! Луна залезла в оконный проём и огляделась. Над головой — яркое бело-синее пятно. Такое местное солнце? Вокруг — золото-золото-золото. Ну это же неинтересно, когда только один цвет! Ну а между золотом и «солнцем» — совершенно чёрное небо. Бр-р-р!

— Луна? — раздалось откуда-то снизу.

Не медля, она прыгнула вниз. Разумеется, у самого низа — башни? — подхватила себя силой воображения. Здорово! Пусть на окружающее она влиять не может, но на себе — легко! Немедленно в руке появилась волшебная палочка. Так-то лучше!

— Луна?.. — голос совсем близко. Она обернулась. Ох, вместо подруги — дрожащая, размытая клякса! Шаг навстречу — шаг в ответ.

— Элиза?

— Пришло время, Луна, — теперь её голос звучал чётче и стал каким-то более уверенным. А ещё в нём чуется усталость и твёрдость. Столько незнакомых ноток! Что у подруги стряслось?

— Что случилось?

— Пришло время пробудиться, Луна, — последовал загадочный ответ.

— Ты научилась говорить загадками? — Луна захлопала в ладоши.

— Не совсем, — вздохнула Элиза. — Просто… энервейт!

…ты открываешь глаза. Ох. То есть, это марево — потому что ты смотрела сквозь веки? Сквозь веки можно видеть? В голове становится яснее. Ты оглядываешься. И вправду золотой город! И… Элиза? Элиза, но чуть выше и какая-то строгая!

— Что случилось? — спрашиваешь ты.

— Мне тяжело поддерживать проекцию, — Элиза морщится, будто бы от боли. — Если захочешь увидеться со мной-настоящей — засни во сне. Надеюсь, Скайя тебе поможет. Надеюсь… — она невесело рассмеялась. — Удачи.

И исчезла. Ты тратишь некоторое время, топчась по месту, где была Элиза. Пусто! И даже спешно созданные спектрочки не помогают её найти. Ни следа, ни завихрения в… ну… в той штуке, которая видна сквозь спектрочки. Ты прислоняешься к золотой стене и смотришь вверх, пытаясь понять, что же теперь делать.

Наверху… наверху — облака! Белые на фоне голубого неба. Неужели так и выглядит планета со стороны? Нет, не так! Ты вспомнила, как Элиза показывала тебе Землю со стороны. Но она же рассказывала, что Леон говорил, что бывают другие планеты, не похожие на Землю! Может, это такая особенная планета? Тебе так хочется проверить… почему бы и нет? Золотой город и прячущиеся мозгошмыги подождут!

Ты приседаешь и прыгаешь, устремляясь вверх. Летать — это так круто! Ты бы с радостью летала и в реальности. Это место напоминает тебе реальность, например, есть встречный ветер и всё такое. Интересно, что за Элиза «разбудила» тебя в этом месте? Хотя какая разница! Все Элизы — твои близкие подруги! Даже строгие и усталые!

А ещё интересно, как ты можешь создавать на себе одежду, если это место такое реальное? Правда, оно иначе реальное, инореальное, но всё равно реальное. А ещё оно немного холодное и страшное, но только немного. Ты должна быть храброй, как Элиза, которая не побоялась войти в ту Игру! Ты летишь всё выше и выше. С мантией неудобно — ты отправляешь её… ну, куда там отправляются хорошо послужившие вещи? В рай иллюзорных вещей?

Вдруг осознаёшь, что на тебе не родная пижама, а какая-то другая, из плотной снаружи и очень мягкой изнутри ткани, жёлтая, с символом лимонного цвета — полумесяцем. Забавная одежда, и очень нравится тебе! Гораздо лучше твоей обычной белой ночнушки с золотыми звёздочками. Надо будет, как проснёшься, попросить кого-нибудь трансфигурировать свою в копию этой! Ой, одежду же почти никто не может трансфигурировать… Тогда сшить новую! Шить ты любишь не очень, в отличие от рисования, лепки, придумывания всяких забавных амулетов и охоты за кизляками, но ради такого стоит постараться и вспомнить мамины швейные заклятья.

Ты оборачиваешься. Золотой город кажется большим золотым шаром, вращающимся в пустоте, прицепленный золотой нитью к шару побольше. Красиво! Ты смотришь на эту картину пару минут, а потом оборачиваешься к уже близкой цели. Облака. Облака! Облака… Ты смотришь в облака и видишь…

Серокожая девушка протягивает руку фигуре в алом одеянии. Ты понимаешь, что серокожая — не обычный человек. У обычных людей не бывает жёлто-оранжевых рогов и жёлтых белков глаз, естественно-жёлтых, таких… настоящих. Девушка нахмурена и задумчива. Руки соприкасаются, и оба исчезают в алой вспышке, оставив на секунду изображение циферблата, очень красивого алого циферблата!

Эти облака показывают будущее, настоящее или прошлое? Ты не можешь понять. А твоё чутьё реальности так вообще сходит с ума, стоит применить его к облакам. Одно ты можешь понять — в реальности или нереальности, каком бы то ни было моменте многомерного времени, месте многомерного пространства — но это происходит. Ты всматриваешься:

Девушка появляется в переплетении белых спирографов посреди темноты с кучей цифр с обратным отчётом. Темнота. Девушка замерла. Слишком темно, чтобы различить её лицо, но очки кажутся смутно знакомыми.

Как скучно! Ты отворачиваешься от этого облака к соседнему:

Ярко-красная паутина пронизывает бело-голубую атмосферу, точно такую же, в которую ты сейчас засматриваешься, и уходит вглубь. Ты видишь ту же самую девушку, с расширенными глазами наблюдающую пучок красных змеящихся молний, напоминающий скорее щупальца, приближающихся прямо к ней. Она резко оборачивается и бежит куда-то прочь. Земля, по которой она бежит, напоминает шахматное поле — точно такие же чёрно-белые квадраты, правда, прерываемые кустами и деревьями, — натянутое на холмы. Ты видишь, что красные щупальца пробивают шахматную землю, как вспыхивают кусты и деревья, как, кажется, загораются сами недра планеты…

Наконец, ты узнаёшь девушку — это же Кира, Кира Царёва, которую дорогая Шаман показывала тебе во сне! Интересно, она успеет убежать? Ты внимательно рассматриваешь сосредоточенное лицо девушки, прищуренные тёмно-серые глаза и волосы смешанного цвета — сквозь ярко-рыжий проглядывает русый. Надо будет покраситься заклятием в такую смесь! Интересно, почему никто из её знакомых не красится в смешанные цвета? Или это… как там её… мода? Напридумывают ж магглы! Изображение пропало, ему на смену пришло иное:

Ты сама! Ты сама, кажется, более взрослая, стоишь среди серо-стальных громадин зданий, устремляющихся в неведомую высь, и небо — такого же цвета купол с сияющими то ли лампами, то ли звёздами. Ты-нездешняя с любопытством оглядываешься, а потом возвращаешься обратно, в темноту прохода, внутрь здания. За тобой закрывается толстая металлическая дверь.

Хотелось бы побывать в таком странном месте! Ни за что не откажешься от такого! Интересно, какие звери живут в стальном лесу? Неужели… как их там… роботы? А у роботов бывают мозгошмыги? А может ли быть такое, что морщерогий кизляк, на самом деле, робот? Между тем, облако снова меняет картинку, отрывая от увлекательных морщерогих мыслей:

Другая девушка, тоже с собранными в пучок волосами, но на этот раз светлыми, хмурится и, глядя прямо на тебя, поднимает руки. Вокруг них закручивается воздух, вовлекая треснувшую твердь шахматного поля в танец. А потом она гневно простирает руки вперёд, и всё исчезает в белой вспышке.

Кто она, эта девушка в белой кепке? Такая красивая, такая грозная! Тебе бы хотелось подружиться с ней. И вновь облако меняет картину… А там…

Мама! Ты видишь маму, какой её помнишь. Ты видишь, как за её спиной появляется силуэт в алой мантии. Это же Хранящая? Мама оборачивается, резко вскидывая палочку, но вместо волшебного боя происходит беззвучный для тебя разговор. Ты ловишь взглядом каждое движение мамы, каждую чёрточку её лица… а потом Хранящая оборачивается прямо к тебе.

— Ты не смеешь видеть меня, — чётко слышишь ты её холодный голос и отшатываешься от облака. — Затмись.

Она поднимает на глазах удивлённой мамы ладонь с кольцом, тем самым Кольцом, что передала Энтони, и всё окутывается чернотой, переплетённой с алым сиянием.

Облако темнеет. И не оно одно! В мгновение ока темнеют все облака прячущие эту странную планету! Ты отлетаешь подальше и несколько растерянно смотришь на грозовые тучи, окутывающие планету, по которым изредка пробегают фиолетовые молнии. Это так… неправильно!

Ты задумываешься, что же делать, но вдруг ощущаешь, как неведомая сила смыкает твои глаза. Ты… просыпаешься.

Суббота. Для большинства учеников это — выходной день. Не для Энтони — у него, как и у немногих слизеринцев, которых он, впрочем, близко не знал, был уроки инореальности. Почему по субботам? Энтони смог заглянуть в чужие расписания. «Инореальность» красовалась ровно во всех и ровно в то же время, что и у него, в той же самой аудитории. Или, возможно, каждый видел своё время, если вообще ходил на курс? Впрочем, Энтони ни разу не видел регулярно выходящих или возвращающихся вечером — он специально медлил до последнего, как в субботу, так и в другие дни, постепенно сформировав себе репутацию заядлого чтеца, высиживающего у камина каждый вечер.

Гостиная постепенно затихла. Слизеринцам к концу дня наскучило общее возбуждённое обсуждение Турнира, и они привычно разбились на мелкие группки. Энтони поболтал в «своей», в которой числился, скорее чтобы не выделяться. Близких друзей на Слизерине у него не было, приятелей… скорее нет, чем да. А вот сам он, прилагая минимальные усилия, состоял в приятелях у многих. Так или иначе, он вышел из разговора про хэллоуинские украшения замка. Энтони, кстати, тоже задело, что ради гостей и какого-то турнира нарушили вековую традицию — могли бы и совместить! — и выскользнул из гостиной.

Три часа дня. Ещё три часа до объявления чемпионов Турнира. Энтони снял цепочку с Кольцом Пустоты, надел Кольцо на палец, примотал его цепочкой к специально купленному браслету — на всякий случай. Неудобно, но лучше так, чем применять заклятье растяжения, чтобы протянуть цепочку под мантией до пальца. А что бросается в глаза… какая разница. Даже Райс его не замечает, проверял.

— Скрой, — скорее для себя, чем для дела, сказал Энтони. Эдакий ритуал. Кольцо прекрасно работало с мысленными желаниями, даже без слов. Но ему не нравилось такая… скрытность. Хотелось ощутить, что оно работает. Ведь никаких внешних эффектов не было, ни световых, ни звуковых. Обычные артефакты часто светились, трансформировались — или от них хотя бы веяла магия, ощущалась скрытая сила. Кольцо было никаким — будто самое обычное золотое кольцо, какие в Косом по шесть галлеонов штука продают. А ещё на нём не работало «акцио», а попытка взвесить (всё это Энтони делал, не снимая кольца с шеи) приводила к покачиванию весов туда-сюда, будто кольцо не могло определиться с собственным весом.

Энтони исчез для окружающего и довольно выпрямился, расслабляясь. Мало того, что его никто не сможет почуять — сквозь него проходят даже призраки, не замечая! А он мог проходить, как призраки, и сквозь стены, когда желал, правда, не всегда — внешние замковые стены и некоторые стены кабинетов его не пускали. А кое-куда ни за что не рискнул бы пробовать проникать! Например, в кабинет директора… или профессора Снейпа. Декану тогда Энтони поведал минимальную версию, умолчав и о якорите, и о Кольце, не давая профессору поймать свой взгляд. Снейп остался недовольным, строго выговорил Энтони и велел сообщать, если или когда ситуация осложнится — пообещав помочь. Какую помощь он имел в виду, Энтони не представлял, но на всякий случай наложил на вещи и себя «фините инкантатем» — вдруг декан оставил какие-нибудь следящие чары? И делал так после каждой с ним встречи.

— Ты слышишь меня?

Ему почудилась, что тень в углу сгустилась и смотрит на него леденящим взглядом. Энтони поднял палочку и произнёс:

— Люмос.

Как успел уже выяснить, свет с палочки в незримо-неосязаемом состоянии не виден никому, кроме него самого. Тень исчезла, открывая ничем не примечательный угол. Показалось. Энтони выдохнул и направился к удалённому классу на пятом этаже, где он отрабатывал всякие заклинания. В отличие от беззаботных Грэма и Луны, держащейся настороже, но не особо умной Джинни — типичная гриффиндорка! — он решил перестраховаться и вспоминал преподанные отцом уроки, не забывая ходить в библиотеку за новыми заклятьями. Нужно быть всегда готовым, тут можно даже согласиться с Грюмом.

— Ты меня слышишь, — шепнула тень от двери.

— Ступефай! — красная вспышка лишь качнула дверь. Никого. — Кто ты?

— Ты надел Кольцо.

— Кто ты? — воскликнул Энтони, зная, что с надетым Кольцом его всё равно никто не услышит — одновременно полезное и неприятное свойство. — Гоменум ревелио! — никого… — Верум! — тщетно.

— Говори не так.

Ну конечно! Надо было использовать Кольцо. Но разве оно может ещё и это? Он попытался захотеть — Кольцо всегда работало через желание — и произнёс в Пустоту:

— Морулис?

— Я слышу тебя, ты слышишь меня: равновесие установлено.

— Что тебе нужно? — Энтони зашёл в ближайший пустой класс, каковых полным-полно в Хогвартсе, и запер дверь. Огляделся, чихнул и очистил класс от пыли. Почему Филч тут не чистит? Бесполезный сквиб!

— Службу и знание, Даффи, — хриплый голос ревенанта заставлял морщиться и так, а сейчас, когда он был ещё и каким-то… потусторонним — ёжиться. Бр-р-р! — Службу за знание, знание за службу. Твои товарищи уже чувствуют силу, силы, им подвластные. Ты можешь назвать их, Энтони?

— Время у Грэма? — предположил он. — Причём здесь это?

— Аспект Времени — один из самых могущественных, если имеет смысл сравнивать аспекты… пребывающие в динамическом равновесии. Аспект Времени уравновешен аспектом Пространства. Они едины. Принцип дополнительности, Энтони Даффи, высказал мудрый маггл, Нильс Бор, глубоко проникнувший в тайны природы. Аспект Надежды Луны Лавгуд дополняется аспектом Ярости. Аспект Жизни Джинни Уизли дополняет аспект Рока.

— Это важно, но… — больше всего Энтони хотелось избавиться от голоса, будто бы свербящего мозг. Он знал, как это сделать — всего лишь снять Кольцо. Но нельзя.

— Ты не находишь это несправедливым, Энтони Даффи, неравновесным? Луна познаёт свой аспект с детства. Джинни Уизли открыла в себе эти силы недавно, Время открыто Грэму самой Хранящей. Но ты — ты даже не имеешь понятия, каков твой аспект. Разве ты не хочешь силы, могущества, чего-то, превосходящего глупые элементы смертных магов? Какой твой аспект, Даффи?

— Пустота? — предположил он.

— Очевидная глупость. Кольцо открыло бы тебе аспект Пустоты, будь он твоим. Оно предназначено и для этого. Сознавай, что Хранящая дала тебе одно из величайших сокровищ всех реальностей!

— Тогда что? — Энтони покосился на Кольцо. Величайшее сокровище, значит?

— Часть аспектов имеют прямое воплощение в реальности, — Энтони невольно потёр уши. Когда же он скажет, что нужно сделать? — Твой не из таких. Страх. Твой аспект — Страх.

— И что это означает? — хмыкнул он. — Вроде я должен бояться всего?

— Нет, — ему почудилась омерзительная ухмылка ревенанта. — Страх связан с осторожностью, Даффи, с косвенными воздействиями, с интригами, если хочешь. Ты же слизеринец? Можешь считать это вашим исконным аспектом, подобно тому как Риск, дополняющий Страх, считай исконным аспектом Гриффиндора… человеческие глупости! Твой аспект выше глупого факультета в глупой школе. И сейчас он нужен Хранящей.

— Что я должен делать? — назвать Хогвартс глупым? Будь у Энтони возможность, этот ревенант бы уже сгорел.

— Иномаги, защитники Земли. Пятеро тех, кто мешает нам. Ингрид нейтрализована или мертва, но Фло, Денис, Этан Райс и Адольф мешают нам вершить свои дела. Они ищут, смотрят, убивают моих сестёр и братьев. Ты должен занять их здесь, в Хогвартсе, тем, что они и должны делать — защитой от нереального. Здесь, Даффи, ты должен нарушить равновесие, а они должны восстановить его.

— Как?

И он объясняет, как.