Пакт (джен)

Улицы были переполнены. На тротуарах — мужчины в котелках и длинных пальто, по центру — автомобили вперемешку с конными повозками. Джозеф настороженно огляделся по сторонам. Отовсюду можно было ожидать нападения. Кроме того, его заставляли нервничать истории о карманниках. Он был не в силах отделаться от мысли, что его бумажник в любую минуту может исчезнуть.

— Успокойся, — сказал его спутник. — У тебя же есть я.

— Ты прав, — согласился Джозеф.

— Стоило ли так утруждаться? Ехать в такую даль, идти на все эти крайности? — спросил спутник.

— Я чувствую себя уязвлённым тем, что ты вообще об этом спрашиваешь, — ответил Джозеф.

— Что ж, — сказал фамильяр, — спишем это на различие наших взглядов на мир.

Повернувшись, Джозеф внимательно оглядел своего фамильяра. Это был мужчина, одетый ничуть не хуже остальных прохожих, носивший короткую стрижку с аккуратным пробором, длиннополое пальто поверх делового костюма с галстуком и высокие ботинки на небольших каблуках. Единственной отличительной чертой, на которую никто из прохожих словно бы не обращал внимания, было его лицо. Казалось, его срезали и сорвали с черепа, а затем на скорую руку вернули на место, закрепив по краям гвоздиками. Кое-где кожа свободно свисала, в других местах была слишком сильно натянута, а его улыбка, словно приклеенная, обнажала идеально белые зубы, к которым, казалось, никогда не прикасалась пища.

Безымянный бугимен принял свою новую роль фамильяра с удивительной лёгкостью. Хотя, если вдуматься, в этом и заключалась его суть — быть профессиональным похитителем лиц. Актёром. Торонто подходил ему как нельзя лучше.

Пробегая мимо, мальчишка в кепке невзначай толкнул фамильяра.

— Потише, парень, — воскликнул бугимен, хлопнув того по плечу.

— Извините, сэр, — сказал мальчуган.

Он взглянул вверх, и его глаза расширились от ужаса.

Кажется, он был достаточно юн для того, чтобы быть невинным.

Но это не имело значения. Мальчишка мгновенно пустился наутёк, успев издать лишь невнятный испуганный вопль перед тем, как скрыться из виду.

— Меня словно водят по кругу. Не привык ориентироваться в подобных местах. Ты не мог бы отыскать для нас путь? — спросил Джозеф, передавая компаньону нож в ножнах.

Похититель лиц вытащил оружие из украшенных орнаментом ножен, затем вытянул вперёд руку, сжимающую пустые ножны.

Они миновали стайку молодых женщин. Одна из них бросила взгляд на Джозефа, затем внезапно смутилась и потупилась. Бугимена с ножом и вытянутой рукой она словно и не заметила.

Его спутник отыскал на ножнах точку, в которой их можно было уравновесить на кончике пальца. Затем, щёлкнув большим пальцем, он заставил их вращаться.

Сделав нескольких оборотов, ножны замерли. Джозеф приметил, куда указывает их конец.

— Благодарю.

— Это же твой фокус, — ответил спутник. Он позволил ножнам упасть точно на протянутый навстречу нож, и лезвие скользнуло внутрь. — Я всего лишь позаимствовал его.

«Зато ты способен это проделать так, чтобы никто не заметил».

— Всё равно прими мою признательность.

Ножны вернулись к Джозефу. Он убрал их подальше прежде, чем кто-либо успел обратить на них внимание.

— Что будем делать, когда найдём их? — спросил его спутник.

— «Их?» Кого же ты только что искал? — повернулся к нему Джозеф.

— Я предположил, что его ты захочешь отыскать в первую очередь.

— Я думал, мы найдём её, поговорим и отправимся восвояси, — сказал Джозеф.

— Неужели? — спросил фамильяр. — И тем не менее ты взял с собой меня. Ты сделал меня фамильяром, отлично зная, какого рода задача тебе здесь предстоит.

— Да. Спасти её. Твои способности потребуются лишь в крайнем случае. Не более того.

— Я убийца, Джозеф. Я могу использовать разные личины, но сними маску, и ты…

Бугимен потянулся к лицу.

— Не надо, — поспешно сказал Джозеф. — Не здесь. Люди увидят.

— Как пожелаешь. Сними маску, и ты увидишь чудовище. Однако ты, пребывая в здравом уме и зная, что я такое, всё же предложил мне стать твоим фамильяром.

— Ты мне понравился.

— Разумеется, ты говоришь правду, но кем был я в то время? Ты знал, что образ, который ты видишь, состоит из чудовища и его маски. Отчасти я играл роль. Я был умелым фабричным рабочим, приветливым отцом семейства. Но ты знал, что моё дружелюбие заёмно, что природное обаяние и доброта получены вместе с маской. Ты видел, что за ней скрывается, видел даже тогда, когда на это не была способна его семья. И всё же ты сделал мне предложение.

— Полагаю, что так, — согласился Джозеф.

— Но теперь ты колеблешься, друг мой. Тебе недостаёт уверенности.

— Отнюдь. Никогда ещё я не чувствовал большей уверенности...

— Ты уверен, поскольку знаешь, зачем ты это делаешь, — сказал спутник. — Ты следуешь зову сердца. Но уверен ли ты в методе? Ты связал себя с убийцей, так как знал, что тебе может потребоваться убийство. Убийство конкретного человека. И давай не будем делать вид, будто мы не ищем с ним встречи.

Джозеф нахмурил брови.

Его спутник шёл с ним бок о бок, сложив руки за спиной, с предельно безмятежным выражением на растянутом лице. Он высказал всё, что хотел.

— Тебя это беспокоит? — спросил Джозеф. — Мысль о том, что придётся вернуться к убийствам?

— Ни в малейшей степени.

Его компаньон улыбнулся, словно бы для того, чтобы его ободрить. Результат был прямо противоположным.

— Чувствовал ли ты вину или раскаяние, когда забрал лицо у того человека?

— Не знаю, способен ли я на это. Честно говоря, ни разу не испытывал ничего подобного.

— Понятно.

— Ты всё же решил, что воспользуешься мной?

— Полагаю, мне придётся.

— Превосходно, — сказал его спутник. — Я было задумался, не придётся ли мне тебя уговаривать.

— Ты так жаждешь этого?

— Нет. Но я дал обещание помогать тебе. Если придётся, я заставлю тебя сделать так, чтобы эти обещания были выполнены.

— Даже так?

— Именно так, друг мой.

— И как бы ты меня уговаривал? — спросил Джозеф. — Или вынуждал бы силой?

— Мне достаточно было бы сказать, что он находится с ней в одном и том же месте, — ответил сопровождающий. — Ничего не изменилось.

Новость подействовала на Джозефа подобно оплеухе.

— Временами ты ведёшь себя как порядочный ублюдок, — пробормотал он.

— Да, — подтвердил компаньон. — Ты спросил, и я дал ответ. Признав наш договор, я дал согласие быть твоим слугой и доверенным лицом. Если я тебе и солгу, то исключительно ради твоего же блага.

— Другого я и не прошу, — сказал Джозеф.

Его спутник улыбнулся, составив разительный контраст стоической гримасе Джозефа.

— Возможно, нам стоит ещё раз взять направление? — спросил фамильяр.

— Нет необходимости. Я их чувствую.

— Превосходно.

Здание казалось образцовым. Белое, с колоннами по фасаду, ухоженный на славу сад, аккуратно подстриженные деревья. Никто не справился бы с такой задачей в одиночку, тем более настолько хорошо.

Они шли, не останавливаясь, пока не пересекли улицу. Запустив руку в карман пальто, Джозеф извлёк и разбросал полукругом порошок.

Вместо того чтобы рассеяться, клубы пыли начали разрастаться и превратились в катящееся облако.

Люди на всём протяжении короткой боковой улицы закашлялись. Им должно было показаться, что это был дым одной из ближайших фабрик, автомобильные выхлопы или что-то подобное.

Один за другим они находили причину удалиться.

— Управление таким количеством людей, — заметил его спутник. — Подобная магия стоит недёшево.

— Я уже довольно давно готовился к этому дню, — ответил Джозеф, не сводя глаз с двери. Он вытащил из кармана ножны с ножом.

Из дома никто не показывался.

Если бы не третий глаз, Джозеф решил бы, что там никого нет.

— Будь добр, постучись в дверь, — попросил Джозеф.

— Конечно.

Джозеф остался на месте с ножом в одной руке и ножнами в другой.

Его спутник постучал.

Дверь распахнулась. Раздался оглушительный ружейный выстрел. Заряд сбил бугимена с ног и отбросил на ступени.

Существо покатилось по земле, рыча от боли.

Из дома вышел человек с винтовкой в руках. На нём была жилетка без пиджака, его усы были закручены вверх, а в волосах виднелась седина.

— Ах, это тот мальчишка, — сказал он.

— Где Кортни? — спросил Джозеф.

— В доме, — ответил мужчина. — Где она и останется.

— Это неправильно, то… то, что вы с ней делаете.

— И что же я делаю?

— Держите её в плену, распоряжаетесь ею.

— Я делаю то, что мужчины делают с незапамятных времён.

— Это не оправдание, мистер Кэнфилд!

— Это реальность, — ответил Кэнфилд. — А ты, похоже, явился с ножом на перестрелку.

— Так мы сражаемся?

— Это ты сам мне скажи. Возможно, у меня сложилось превратное впечатление, мальчик. Может, ты держишь нож по какой-то другой причине? Может, решил отрезать вытянувшуюся нитку на жилетке, а? Станешь говорить, что дело в чём-то подобном? Что ты просто хотел узнать, как поживает моя дочь, а потом пойти заняться тем, чем обычно в наши дни занимаются мальчики твоего возраста?

— Я собирался уйти, но уйти вместе с ней.

— Я старше тебя, парень. Лучше обучен. Лучше вооружён. У меня больше сил, больше связей, на которые я могу рассчитывать. У меня хорошие отношения с Лордом Торонто. Это не сказка. Эта дева не находится в беде…

— Нет, находится, — перебил Джозеф.

Кэнфилд покачал головой.

— Нет. Она в безопасности. Она под моей защитой, где и пребудет. А любой заплутавший герой, который явится, чтобы забрать её, получит заряд свинца. А если останется жив, то ещё и взбучку впридачу. Герой не побеждает лишь потому, что так положено, мальчик. Не будет никакого «и жили они долго и счастливо».

— Никогда не собирался быть героем, — ответил Джозеф.

— Не собирался? И поэтому ты себя связал с этой… тварью?

Старик пнул голову бугимена носком ботинка. Создание отпрянуло, извиваясь от боли.

— Отчасти поэтому.

Кэнфилд переступил через тело бугимена, направляя дуло на Джозефа.

В тот же миг бугимен за спиной Кэнфилда встал во весь рост.

Взором Джозеф разглядел предупреждающий всполох. Это узор на ножнах сообщал ему о неминуемой опасности.

Прежде чем он успел выкрикнуть предупреждение, Кэнфилд развернулся на месте и сделал второй выстрел.

Бугимен рухнул на ступени.

— Настойчивый парень, — сказал мужчина, снова прицелившись в Джозефа. — Хоть красавцем его и не назовёшь.

Джозеф не нашел что сказать в ответ.

— Я пойму, если решишь сбежать, поджав хвост. Моя дочь следит за тобой из окна. Сделай это, и всё закончится.

Джозеф не рискнул посмотреть, опасаясь ловушки. Но связь он чувствовал.

Кортни.

— Ты не торопишься.

— Нет, я полагаю… — он едва не сказал «не-а». — Полагаю, не тороплюсь.

— Если решил завязать драку, то тебе стоит знать, что ты проиграешь. И если я буду настолько любезен, что оставлю тебя в живых, то кое-что до конца жизни будет напоминать тебе о том, каково это — переходить мне дорогу.

Он остановился на дальней стороне улицы.

Джозеф рискнул поднять взгляд.

У окна и впрямь стояла Кортни, обнимая себя руками за плечи, по которым были рассыпаны её белые кудри.

Очередной взгляд украдкой.

Бугимен тем временем куда-то исчез.

— Так ты собираешься со мной драться? — повторил Кэнфилд.

— Боец из меня так себе.

— И кто же ты, в таком случае? Ясно, что ты практикуешь. Что именно?

— Иллюзии.

— Грёзы?

Джозеф покачал головой.

— Только иллюзии.

— Вряд ли моей дочери подойдёт такой.

— Вашей дочери никто не подойдёт.

— На этот счёт я мог бы с тобой согласиться, в первый и последний раз, — протянул Кэнфилд.

— У нас разные причины говорить так. Вы думаете, что ни один мужчина её не достоин. Я думаю, это оттого, что ваш взгляд искажён, поскольку вы сами любите её.

— На что это ты намекаешь? Я ни разу в жизни не касался её недостойным образом.

— Я вам верю. Но любите вы её недостойным образом, оттого и держите взаперти, чтобы она не досталась никому, кроме вас.

— Мы с тобой виделись год назад, и за те несколько часов ты успел прийти к таким умным выводам? Ты небось гений, парень. Новый Шерлок Холмс.

— Я спрашивал у людей. Об этом поговаривают.

Кэнфилд недобро посмотрел на него.

— Выходит, ты распускаешь слухи за моей спиной? Если бы ты просто явился ко мне и выдал всю эту чепуху насчёт спасения прямо в лицо, соблюдая все правила вежливости, я, быть может, и отпустил бы тебя подобру-поздорову. Но подобная трусость с твоей стороны изрядно сократила запас моего милосердия.

— Ваши коллеги рассказывают об этом так, словно это могло бы быть милой причудой. Враги рассказывают всё как есть. Это уродливо. Ваша семья… вы скопидомы. Вы изготавливаете и собираете всякие безделушки, украшаете себя ими. У вас в голове всё перепутано, поэтому и со своими близкими вы делаете то же самое. Вы превратили её в свою собственность.

Кэнфилд выстрелил.

Пуля, пронзившая колено Джозефа, была горячей. Такого рода боль несла в себе некую окончательность. Знание, что теперь всё никогда не будет как раньше.

Джозеф завопил и упал наземь.

— Мелкий зассанец. Думаешь своим членом, позволяешь ему дурачить себе мозги? Это у тебя в голове всё перепутано. Ты хочешь заполучить мою дочь, чему никогда не суждено случиться — и ты обвиняешь в этом меня?

Джозеф изо всех сил старался дотянуться до кармана жилетки, пытаясь не тревожить раздробленное колено. Он отыскал порошок и разбросал его по сторонам.

Создавая завесу, маскируя своё местоположение. А заодно и изменяя связи.

— Иллюзии, говоришь, — произнёс Кэнфилд. — На самом деле ты и с места не двинулся.

Он направил винтовку приблизительно в направлении Джозефа.

— Сэр! — донёсся до Джозефа раскатистый голос. — Я слышал выстрелы!

— Вот как! — крикнул Кэнфилд, повысив голос, чтобы его можно было расслышать на другой стороне улицы. — Ты разрушил эффект, который сам недавно и создал! Хочешь, чтобы я имел жалкий вид перед собственными слугами?

— Сэр! О чём вы говорите?

— После объясню, — ответил Кэнфилд.

Пыль рассеялась, однако Джозефа по-прежнему не было видно.

Но Кэнфилд нацепил монокль. Очередная безделушка.

Безошибочно навёл ствол…

И наполовину обернулся, услышав, как спускается по ступеням здоровяк-лакей. Он почувствовал опасность, но не успел отреагировать вовремя. Здоровяк пырнул его ножом.

Ничего изящного или достойного уважения. Лакей просто тыкал ножом в живот Кэнфилда раз за разом, как будто наносил удары рукой. Его лицо удерживали на месте четыре коротких кухонных ножа. Чтобы подарить ему это лицо, человек расстался с жизнью. Превращение произошло несколько мгновений назад и было настолько убедительным, что даже Джозеф не сразу заметил подмену.

Кэнфилд оттолкнул его прочь, затем выстрелил из винтовки. Фальшивый лакей упал навзничь, но сразу же стал пытаться подняться на ноги.

Не имея желания или возможности перезаряжать оружие, Кэнфилд использовал его в качестве дубинки, с размаху врезав фамильяру.

Джозеф запустил руку в карман. Карты. Связанные существа.

Его умения отнюдь не ограничивались одними лишь иллюзиями.

Он разорвал карты пополам, и создания ринулись вперёд. Три пса, три благородные гончие, которые в давние времена вполне могли сопровождать божественных охотников.

Джозеф перешёл к следующей заготовке. К одной из вещей, которые ему удалось раздобыть. Ржавое старинное кольцо — он поднял руку, затем ударил кольцом о мостовую. Разбить кольцо он не смог, лишь ушиб руку.

Он повторил попытку, и какое-то небольшое существо оказалось на свободе. Старые книги никогда не описывали даже средних представителей его рода, но на исходе века значение подобных ему выросло.

Когда кольцо было разрушено, дух немедленно обрёл свободу, один-единственный раз, именно здесь.

Псы уже взметнулись в воздух, когда Кэнфилд использовал очередную безделушку. Это была детская игрушка с торчащей сбоку ручкой. Все присутствующие, будь то дух или кто-то ещё, застыли на месте. Зелёные нити удерживали псов прямо в воздухе.

— В каком-то смысле это забавно. Веришь ты или нет, но эту вещь сделала Кортни. Она была задумана как подарок, но дитя, которому она предназначалась, умерло. С тех пор я ношу её с собой, как память.

У Джозефа не было никаких подходящих защитных средств. Кэнфилд имел наготове решения на любой случай.

Лучшим выходом было ждать и реагировать по ситуации.

— Что, ничего умного в голову не приходит? — спросил Кэнфилд, но тут же застонал и скривился от боли. Видно было, что раны доставляют ему беспокойство.

Джозеф решил занять его разговором. Смерть от колотых ран наступит раньше, чем от раздробленного колена. Он не так молод.

— Клянусь, что ещё полюбуюсь, как ты умрёшь, — прорычал Джозеф. — Клянусь своим именем, своей кровью, что поступлю как должно и освобожу эту девушку!

Слова несли в себе силу. Он почувствовал себя лучше, боль уменьшилась, в голове прояснилось.

— И ты ещё говоришь, что это я помешался от любви, — ответил Кэнфилд. — Как же ты меня убьёшь? С помощью этого посредственного духа ржавчины? Не слишком умно. Давай покончим с этим до того, как это превратится в проблему.

Кэнфилд согнулся настолько низко, насколько позволяли угодившие в ловушку ноги, и принялся рисовать куском мела линию.

Джозеф, чья боль теперь была и вполовину не такой сильной, как раньше, потянулся к карману пальто за своим собственным мелом. Куски лежали в коробке, и на каждом был начертан символ.

Он нарисовал линию, и такие же линии протянулись вдоль всей улицы.

Он принялся быстро выводить ещё более впечатляющие линии, и они покрыли всю поверхность дороги, пересекая и искажая круг Кэнфилда.

Но Кэнфилд продолжал рисовать.

Только не это.

Хорошо, тогда он испробует ещё один фокус, воспользуется фигурами, которые уже выставлены на доску. Разбросанной пылью. Иллюзиями. Одну для псов, чтобы создать впечатление, что у него есть ещё. Другую для духа ржавчины, чтобы сосредоточить его внимание исключительно на Кэнфилде. Ещё одну для его фамильяра, бугимена. И одну для самой Кортни.

Кэнфилд повернул ручку, крышка коробки открылась, и из неё выскочил клоун на пружинке.

Всё пришло в движение.

Круг был завершён, и иллюзия не смогла его разрушить. Псы приземлились на лапы и замерли на месте. Остановился и дух ржавчины.

Кэнфилд потянулся за плетью. Какое-то средство для того, чтобы обернуть призванных созданий против того, кто их призвал?

— Отец! — закричал фамильяр. Голосом Кортни.

Кэнфилд обернулся и побледнел как смерть.

Лицо лакея свисало с руки фамильяра. Лицо Кортни было на нём, а его тело было таким же, как у неё.

Кэнфилд перевёл взгляд на окно и увидел Кортни, рухнувшую животом на подоконник. Её освежёванное лицо оставило кровавый след на окне, по которому она сползла.

Это открыло фамильяру возможность атаковать. Он вышел вперёд и разомкнул круг. Кэнфилд перехватил нож до того, как тот нашёл свою цель.

Джозеф воспользовался моментом, чтобы сменить позу и облегчить себе доступ к собственным инструментам.

На секунду боль в колене лишила его зрения.

Это была ошибка, которая и определила исход всей схватки.

Когда у него прояснилось в глазах, оказалось, что расстановка сил полностью изменилась. Кэнфилд держал в руке обрывок белой материи, и он был не один.

Рядом с ним стоял человек в белом мундире, с пышными закрученными усами.

Лорд Торонто.

Иллюзия рассеялась. Кортни была в полном порядке, как и его фамильяр.

— Твой конец близок, Кэнфилд, — заговорил Лорд. — Смерть, когда и если она наступит, будет крайне мучительной. Предотвращать её не является моей обязанностью и идёт вразрез с моим обычаем.

Кэнфилд кивнул. Он уже не мог стоять прямо.

— Эй! — завопил Джозеф.

— Думаю, лучше подчиниться, чем умереть. Я сдаюсь и отказываюсь от своего «я», — произнёс Кэнфилд. — Насколько я понимаю, Воплощению необходимо время от времени прорастать в человечестве, чтобы не терять с ним связи и быть укоренённым в делах людей.

— Да.

— Всё, о чём я прошу — это чтобы о моей дочери позаботились.

— Ты это получишь.

Сказав это, Воплощение сделало шаг вперёд и оказалось на том же месте, что и Кэнфилд.

На миг Джозефу показалось, что это Кэнфилд одет в белое.

Ещё секунду у того, кто был одет в белое, были заметны какие-то черты внешности Кэнфилда.

Но эти черты быстро исчезали, будто растворяясь в безбрежном океане.

Воплощение смахнуло с живота несколько капель крови.

— Я просил разрешения на это нападение, — произнёс Джозеф.

— Верно, просил, — согласилось Воплощение. — Ты действовал правильно, не праведно, но правильно.

Джозеф застонал, пытаясь поднять голову.

— Если позволите мне уйти, я стану присматривать за ней. Могу дать слово, что о ней позаботятся, и ваше обещание, данное Кэнфилду, будет исполнено.

— Ты женишься на ней, — произнёс Лорд.

Джозеф кивнул, охваченный надеждой.

— Но уйти тебе не позволяется, — продолжало Воплощение.

Глаза Джозефа расширились.

— Я именую тебя клятвопреступником, Джозеф Атвелл. Ты не видел, как умирает отец этой девушки, вопреки тому, что обещал. Ты не можешь этого сделать.

— Я…

— Если тебе есть что высказать в свою защиту, сделай это. Расскажи, что ты предпринял бы, и я окажу тебе свою помощь, чтобы это могло претвориться в жизнь.

Джозеф склонил голову.

— Я говорил это, опьянённый болью и любовью.

— Боль — это то, с чем я знаком хорошо. Заверяю тебя, что это неподходящее оправдание. Любовь мне неведома, но и она служить оправданием не может. Скажешь ли ты ещё что-нибудь в свою защиту?

Джозеф покачал головой.

— В таком случае я связываю тебя всем тем, чем ты поклялся. Я связываю тебя твоим именем, самой твоей сущностью. Я связываю тебя твоей кровью, чтобы связать также и всё твоё потомство, что будет после. Я связываю тебя твоим словом, чтобы ты мне повиновался. Я даю тебе второй шанс возразить мне.

— Не могу, — проговорил Джозеф.

— Заявляя своё право, я предлагаю тебе защиту, которой ты мог бы лишиться. Ты можешь принять её или отвергнуть, на собственное усмотрение.

Зависеть от милости всех и вся, приобрести разом все уязвимости и Иных, и смертных — или служить Завоевателю?

— Я буду подчиняться вам во всём, что от меня зависит, — сказал Джозеф, понимая, что в каком-то смысле он присягает на верность Кэнфилду.

— Ты и те, кто с тобой, — добавил Завоеватель. — Включая всех тех, кто родится позже. Фамильяр тебе не понадобится.

Он ощутил, как рассыпается его связь с бугименом.

— Твои дети, дети твоих детей и так далее по линии рода будут принадлежать мне с того момента, как познакомятся с практикой. Ты не станешь препятствовать им в этом после достижения ими положенного возраста.

Сквозь туман в голове Джозеф различил голос Кортни.

— Я не просила вашей помощи.

Именно тогда он и понял, что всё кончено.

* * *

От сильного тычка мальчик растянулся на полу рядом со стулом.

Он поднял взгляд на отца, который возвышался над ним.

— И что ты собираешься с этим делать? — спросил тот.

Мальчик сжал кулаки.

— Ты не способен ни на какие трюки. У тебя нет силы. У меня есть магия, а у тебя нет, — сказал мужчина. Он замахнулся ногой, и мальчик шарахнулся в сторону. Пинок достался стулу, и мальчик заскулил, когда стул упал и ударил его. — Слабак!

— Хочешь этому научиться? — спросил мужчина. — Хочешь получить мою силу?

От взмаха его руки тарелки слетели с обеденного стола и вдребезги разбились об пол.

— Самое большое разочарование в жизни я испытал, когда впервые увидел тебя, — сказал мужчина. — Это разочарование, этот стыд — они пожирают меня. Пшёл нахрен с глаз моих!

Мальчик поспешно ретировался.

Мужчина направился на кухню. Его жена глядела на него с укором, прижимая ребёнка к плечу.

— Ни слова, — велел он.

Она поставила перед ним бутылку пива, и взгляд её не выражал ничего кроме отвращения.

Он махнул рукой, ухватил бутылку и устроился в комнате.

Одна бутылка превратилась в две, потом в четыре. Так бывало каждый вечер.

Но громкий щелчок не входил в привычный порядок.

Он открыл глаза.

Это был мальчик. Обеими руками он сжимал ружьё, направленное на него. В глазах мальчика стояли слёзы.

— Ты ненавидишь меня, — сказал мужчина.

Мальчик кивнул.

— Тогда спусти курок. Твоя мамаша потом приберётся. Ей я тоже ненавистен. Она будет рада увидеть меня мёртвым. Или, может, ты трус?

— Ты самый ужасный человек из тех, кого я знаю, — произнёс мальчик. Он говорил хрипло, почти шёпотом.

— Если ты собирался меня напугать, тебя ждёт горькое разочарование, мальчик. Подобным меня не запугаешь. И ты ведь знаешь, что я говорю правду, верно?

— Я мог бы тебя застрелить прямо здесь. Прямо сейчас.

— Так что же тогда ты говоришь со мной, дурачок? Так ты никогда не соберёшься с духом. Я даже могу тебе подсказать, как с этим справиться. Попробуй-ка вспомнить всё то, что я с тобой делал.

Он увидел, как руки мальчика задрожали.

— А я ведь много чего делал такого, о чём ты даже не знаешь. Я смеялся, когда закапывал Реда.

Про это он никогда ему не говорил. Он видел, какую реакцию вызвали его слова. Напряжение, охватившее всё тело его сына.

— Боже, а как я обращался с твоей матерью? Да я бы сам себя за это пристрелил. И это ты ещё и половины не знаешь.

— Она сказала, что никогда тебя не любила, — сказал мальчик.

— Уж это точно. Любить её было второй из моих главных ошибок. Первой было — заделать тебя.

Он увидел выражение шока на лице мальчика.

На секунду он поверил, что мальчик готов нажать на курок.

Затем увидел, как его взгляд приобрёл холодное выражение.

— Я собираюсь тебя застрелить, — сказал мальчик.

— Ты это всё время говоришь, но так этого и не сделал.

— Позже, — ответил мальчик. — Сначала… мне нужны книги.

Мужчина пожал плечами:

— Я не могу запретить тебе их брать.

— Покажи, где они.

Мужчина нетвёрдо поднялся на ноги.

Книги были спрятаны в самом очевидном месте. Наверху книжного шкафа.

Будучи пьяным, он не передал книги мальчику, а просто бросил их на пол. Потом свалился сам.

Мальчик, продолжая удерживать ружьё одной трясущейся рукой, потянулся за книгой.

В тот момент, когда его рука коснулась обложки, раздался звук захлопнувшейся двери.

Мальчик повернулся.

Вошёл человек в белом пальто, с холодным взглядом, и сразу за ним — двое в цепях.

— Господи, мне так жаль, — сказал отец мальчика. Из его глаз потоком катились слёзы. — Ты должен был выстрелить. Меньшего я не заслуживал.

— Ты исполнил свой долг, Джозеф, — промолвил Завоеватель.

— Пожалуйста, — умолял пьяница. — Пожалуйста!

— Как имя твоего сына?

— Мэтью, — ответил Мэтью.

— Мэтью, — повторил Завоеватель, отмечая имя в памяти.

— Что происходит? — спросил Мэтью.

— Мне так жаль, сынок, — всхлипнул Джозеф. — Я… я надеялся, что ты сбежишь подальше от его лап. Что возненавидишь меня достаточно сильно, чтобы убить. Я оставлял ружьё там, откуда ты мог его взять… Ничего из того, что я говорил, я на самом деле не думал. Разочарование я чувствовал по поводу себя самого. Когда я убивал Реда, я заставил себя смеяться…

При каждом его слове глаза мальчика становились всё шире.

— О боги, мне так жаль, сынок. Другого выхода для тебя я не видел. Только такой.

— Мэтью Атвелл, — провозгласил Завоеватель, — я связываю тебя так же, как связал твоего отца. Во имя своей отречённой крови ты склонишься перед моей волей, и отныне твоё благополучие всецело зависит от моего повеления…

— Прости меня за всё, что я сделал, за то, что так сильно тебя толкал. Прости, что этого оказалось недостаточно.

— Ты будешь служить мне до конца своих дней, Мэтью, — закончил Завоеватель.

* * *

— …Загадку, если вам будет угодно, — сказал Мэтью.

— Предлагаешь поменяться ролями? — осведомилась Исадора.

Мэтью улыбнулся. Он был блондином высокого роста, в круглых очках и твидовом пиджаке.

— Хочешь поменяться со мной ролями, — повторила сфинкс, на этот раз утвердительно.

— Существует ли выход из моей нынешней ситуации?

— Если бы я тебе его описала, ты был бы вынужден против него бороться.

— Если бы ответ был достаточно определённым, то да.

— И я бы вызвала враждебность к себе со стороны Завоевателя.

— Это так плохо?

— Достаточно плохо. Мой род и без того слишком малочислен, чтобы позволить себя убить.

— Справедливо. Так что, существует ли ответ на мой вопрос?

— Их существует несколько, — произнесла Исадора.

— Рад это слышать, —ответил Мэтью. — Может ли ответ быть получен?

— Может. Но не при твоей жизни.

— Не при моей жизни?

— Нет. Ты долгое время изучал эту тему. Пытался разгадать головоломку. Я уважаю такой подход.

— Благодарю, — сказал Мэтью.

— Ты использовал логику, но также испробовал и более творческие варианты.

— Хм. Не вполне понимаю, о чём вы.

— Твоя жена.

— Она милая женщина.

— Она тебе неверна.

На лице Мэтью появилась широкая улыбка.

— Ты выбрал её, поскольку знал, что она не будет хранить тебе верность.

— Она чрезвычайно сообразительна. Она наверняка догадалась, чего я хочу.

— Именно такую женщину ты и искал.

— Она хорошо обучит моих детей. Ну, в известном смысле моих. Даже если в них и не будет моей крови. Чары отлично сочетаются с иллюзиями. Возможно, с учётом различных подходов, именно это нам и нужно.

— Этими играми, этими исследованиями ты и создал себя, — заметила Исадора.

— Книги и обман. Такова прерогатива иллюзиониста. А если подумать, то и чародея.

— Что толку в запутывании следов, если мгновением позже твой противник отыщет верное направление? Не отвечай, вопрос риторический.

— Но уместный.

— У меня их не так много. Боксёр, умеющий только уворачиваться, ничего не достигнет, Мэтью. Ты должен уворачиваться, а затем наносить удар. Даже если это принесёт тебе всего лишь несколько очков при подсчёте итогов раунда. Если ты не нанесёшь удара, это вполне может сделать твой противник.

— Завоеватель?

— Твой противник не Завоеватель, Мэтью. Судьба.

— Ах. Судьба иной раз бывает так жестока, не правда ли? — улыбнулся Мэтью.

— Если девочка появилась на свет в Египте, велика вероятность, что ей искалечат и зашьют половые органы. Ребёнок, рождённый в Африке, скорее всего проведёт жизнь в голоде и нищете, если не повезёт родиться в удачном месте. Другое дитя может родиться с изъяном.

— А члены моего рода обречены быть рабами превосходящей силы. Иногда судьба сдаёт паршивые карты.

— Именно так, — подтвердила Исадора.

— Но ребёнок, рождённый в нищете, всё-таки может добиться успеха, — возразил Мэтью. — А родившийся с инвалидностью — преодолеть свои ограничения.

— Схватка неравная. На каждого выигравшего приходится множество тех, кто так и проживёт жизнь с тем, что ему выпало.

— Это не означает, что им или мне нужно оставить попытки сопротивляться.

Исадора помрачнела.

— Что такое? — спросил Мэтью.

— Извини, Мэтью.

— За что же?

— Твоя жена тебе неверна, но дети, что у неё родятся, всё равно будут твоими. И они будут принадлежать Завоевателю. До сего дня все твои усилия были тщетны.

Улыбка пропала с лица Мэтью.

— Извини.

— Чёрт побери! — закричал он. — Чёрт, чёрт, чёрт!

Исадора терпеливо ждала.

— Чёрт! — снова крикнул Мэтью, пиная стоящий справа от него стул.

Он ненавидел свою злость, хотя сейчас эта злость была искренней, а та злость, с которой он вырос, была отчасти наиграна. Пытаясь успокоиться, он заставил себя стоять неподвижно. Получалось не слишком хорошо.

Повернувшись спиной к сфинксу, он опустил голову и снял очки, чтобы вытереть глаза.

— Хочешь ещё чаю? — спросила Исадора спустя несколько секунд.

Мэтью кивнул, всё ещё стоя к ней спиной.

— Я заварю новый. А пока поговорим о твоём исследовании.

* * *

Фелл захлопнул дверь машины. Дьяволист, спотыкаясь, шагал прочь, согнувшись под тяжестью канистры и дорожного набора. Свитер с капюшоном, всклокоченные светлые волосы, с виду больше похож на Иного, чем на человека. Пустой изнутри.

Маленький фамильяр поднялся в воздух и сделал несколько кругов над головами. Три покалеченных гоблина в цепных ошейниках тащились следом, волоча охапки галогеновых светильников и мотки провода. Быстрый взгляд в зеркала — Роуз в них не было. Отлично.

Он проверил маршрут по навигатору в телефоне, затем закрепил его на панели.

Задерживаться Фелл не собирался ни на минуту.

Его род стал жертвой неудачного стечения обстоятельств, но то, что обитало на фабрике, было куда хуже. Хуже, чем сила, способная изменить судьбу нескольких поколений.

Ему необходимо было подготовиться. Если никто не помешает Лорду Торонто, то он достигнет своей цели — призовёт тех, кому должно оставаться в покое и забвении. Но, как показывали действия Блейка и Роуз, в забвение они не канули, и в планы Завоевателя явно не входило намерение оставить их в покое.

Отец Фелла посвятил свой аналитический ум решению вставшей перед их родом проблемы. Он знал, что у него есть некоторая свобода маневра. Кандалы, сковывающие их, были подогнаны не идеально, и в пределах границ, установленных правилами и положениями, можно было немного и подёргаться. Его отец это наглядно продемонстрировал. Когда Завоеватель отдал ему приказ, которому тот не желал подчиняться, он исполнил его с таким пренебрежением, что в результате погиб.

Окно возможностей закрылось, ресурсы, которые Завоеватель вложил в данное притязание на власть, были истрачены, и Завоеватель стал слабее.

Семья больше не росла, и у Завоевателя в результате стало меньше пешек, которые он мог бы использовать. Это совпало по времени с упадком его силы.

Они даже смогли бы победить. Действуя терпением, мелкими уловками, выжидая подходящих возможностей.

Но тут появились Торбёрны и предоставили Завоевателю удобный способ получить силу, которой тот желал. Пусть и не по своей воле, но они создали проблему. В любом случае это было непростительно.

Фелл не испытывал особой жалости к тем, кого обстоятельства обрекали на гибель.

В первую очередь ему нужно было заглянуть в книги. Слишком многое просто не имело смысла. Решения Завоевателя, его методы и цели.

Дорожный знак ограничивал скорость пятьюдесятью километрами в час. Фелл выжал девяносто.

Сопровождаемый раздражёнными гудками, он резко повернул за угол.

Он переключил передачу, выровнял машину и на очередном отрезке разогнался до ста.

Даже если он погибнет, у него ещё остаются родственники.

Но Завоевателя это ослабит, а смерть в духе непокорности — не такая уж плохая вещь.

Победить и свергнуть Завоевателя было бы ещё лучше.

Всё решат события сегодняшней ночи и то, что за ними последует.

Навигатор в телефоне утверждал, что он доедет домой за час. Он был на месте через тридцать девять минут.

Щепотка порошка из кармана гарантировала, что машину не угонят и не оштрафуют.

Он добрался до квартиры.

— Дядя!

Его племянница кинулась к нему, и он обнял её.

— Спасибо, что встретила её в аэропорту, — сказал он своей матери.

— Рада помочь, — ответила женщина. — Как развивается ситуация?

— Позже расскажу, — он повернулся к ребёнку. — Сперва хочу послушать, хорошо ли моя племянница провела последние несколько недель в замке.

— Там было супер! В самый первый день Жаклин мне показала всех своих друзей-Иных! У них в подвале живёт русалка, там, где всё затопило, а в горах великан, а ещё…

Он слушал вполуха, прижимая к себе девочку и одновременно сбрасывая с ног ботинки. Потом направился на кухню, чтобы пропустить стопочку.

Отец ребёнка, доводившийся Феллу старшим братом, разделил участь их отца. Безрассудная смерть, по сути самоубийство, одновременно создающее Завоевателю проблемы и ведущее к его неустойчивости.

В результате заботы о девочке легли на плечи Фелла.

Он должен был за ней приглядывать. А когда придёт время, обязан был отдать на службу Лорду.

Его дед пытался прогнать отца прочь, используя злобу и ненависть.

Его отец тщился отыскать окольный выход, переиграть систему.

Фелл просто сохранял дистанцию.

— Но я ничего волшебного не делала, — закончила девочка, едва переводя дыхание.

— Я знаю, — подтвердил он. — И если бы ты делала, я бы тоже уже знал.

— Они мне столько всего показали! Там есть старое святилище, где живёт бог, которому когда-то поклонялись люди. А русалка, когда с ней разговариваешь, каждый раз приносит со дна разные подарки. Иногда даже настоящее золото!

— Это удивительно, — сказал он, бросив взгляд в сторону матери.

— Эмили привезла мне оттуда подарок, — женщина продемонстрировала колье, несущее следы пребывания в воде в течение нескольких десятков лет.

— И они мне разрешили посидеть с ними, когда Жаклин была в классе! Они практиковали, а я сунула руки под попу и держала рот на замочке!

— Ты просто умница.

— Мне правда-правда хочется начать делать все те штуки, что они делают!

— Когда-нибудь, возможно, — ответил он.

Девочка просияла.

— На мой день рождения?

— Посмотрим, — сказал он. — Зависит от многих вещей. Сейчас мне нужно поговорить с твоей бабушкой кое о чём важном. А это значит, что тебе пора отправляться спать.

— Но ты же только что пришёл!

— Мы сможем побеседовать утром, Эмили. Давай не будем заставлять меня сердиться, хорошо?

— Ну ладно.

— То, о чём я собираюсь говорить с твоей бабушкой, связано с тем, разрешим ли мы тебе заниматься магией. Если в течение пары дней у нас всё получится, то нам не обязательно будет ждать.

«Нам не придётся ждать, пока Завоеватель прикажет посвятить тебя в практику, как вынужден был поступить со мной мой отец».

Хотя с учётом того, как обстоят дела с Эмили, вскорости по достижении положенного возраста она задаст прямой вопрос, и ему в любом случае придётся подчиниться.

— Давай, детка, — сказала мать Фелла. — Я скоро приду пожелать тебе спокойной ночи.

Девочка надула щёки, но всё же отправилась в постель.

Фелл с матерью расположились в противоположном конце квартиры.

— Как только закончится учебный год, мы сможем отправить её обратно в замок.

Фелл кивнул.

— Я знаю кое-кого из тех, кто приедет на свадьбу в Якобс-Белл. Мы сможем отправить её с ними, когда они соберутся домой.

— Ну, по крайней мере хоть попутешествует как следует. А ты не могла бы подправить связи? Укрепить привязанность между ней и ими?

— Не получится без риска нажить себе опасных врагов. Мы отыщем ей какое-нибудь место, куда он не сможет дотянуться. Пределы его власти не столь уж велики.

— При определённых обстоятельствах всё может быстро поменяться. Торбёрн занялся абстрактным демоном.

— У него получится?

— В этом-то и вопрос. Если получится… и если у него нет хорошего плана, то может разверзнуться ад.

— Будь добр, поосторожнее с метафорами.

— Это не метафора.

— Всё равно будь осторожней. Продолжай.

— Если Торбёрн потерпит неудачу, то… у меня такое чувство, что моё представление о том, что должно в этом случае произойти, не соответствует ожиданиям нашего Лорда.

— Он вряд ли будет настолько беспечен с Торбёрном, учитывая, какое значение для него имеет этот дьяволист.

— Не будет, — согласился Фелл. — Сейчас… половина девятого. Крайний срок для Торбёрна — полночь. Я не жду, что на этом всё закончится. Свои ходы сделают прочие игроки из числа местных, а наш Лорд на это отреагирует. Быть может, задействует тяжёлую артиллерию. Торбёрн сейчас сам за себя. Основные игроки никак с ним не связаны. Общие интересы, но настроенны к нему враждебно.

— А мы где в этой схеме?

— К сожалению, на стороне Завоевателя, если только не представится удобного случая.

— Я не до такой степени подчинена Завоевателю, как ты, — сказала женщина.

— Чтобы так и оставалось, ты должна и дальше быть вне его поля зрения. Если ты хочешь это изменить, мы должны удостовериться, что для этого есть хороший повод и удачный момент. Сегодня ночью момент далеко не оптимальный, учитывая весь тот хаос, который готов наступить.

— Накладывая чары, мы уделяем особое внимание рангу связей. Всегда можно найти тех, кто становится средоточием сложнейших переплетений. К таким людям протянуто гораздо больше линий, чем это характерно для большинства. Общительные люди, ключевые игроки, катализаторы изменений… Ты совершенно точно не из их числа, Малкольм.

— Как и большинство иллюзионистов.

— Давай пока забудем о том, что ты чародей, а не просто иллюзионист, и подумаем о том, кто находится в центре нашей запутанной паутины.

— Лорд Торонто.

— Верно. Кто ещё?

— Торбёрн. Но здесь стоит сделать некоторые оговорки.

— Какие оговорки?

— Он отсёк свои связи с остальным миром. Отдал почти всю свою кровь. Он сейчас на грани между человеком и Иным. Я в какой-то момент серьёзно задавался вопросом, не одержим ли он.

— Моя семья не особенно хочет, чтобы он преуспел. Что до меня самой… принимая во внимание то, как развивались события в течение последних десяти-двадцати лет, к желаниям моей семьи я в целом равнодушна.

— Могу понять.

— Он представляет собой инструмент. Можем ли мы воспользоваться этим инструментом? Необходимо, чтобы ты дал мне ответы. Ведь из нас двоих только ты видишь ситуацию изнутри.

— Это так, но… по дороге к демону Блейк Торбёрн разговаривал с партнёршей. Они обсуждали использование пламени для построения диаграммы и чем это может быть опасно.

— Не самый распространённый подход.

— Именно так. Он… он сам является пламенем, если так можно выразиться. Его действия сложно предсказывать, им трудно управлять. Даже будучи полезным инструментом, он представляет опасность.

— А что если этот огонь будет погашен? Что если мы перережем те немногие связи, что у него остались?

— Тогда он будет потерян. И, возможно, достанется Завоевателю. Хотим ли мы этого? Завоевателя на удивление мало заботит вероятность исхода, в котором демон поглотит Торбёрна, а значит, его душа и всё, что с ним связано, будут низвергнуты в забвение. К чему бы это?

— Если рассуждать логически, то в подобном случае спутники Торбёрна разделят его участь, а наследником имущества, власти и связанных с ними опасностей станет следующая Торбёрн.

— Именно, — Фелл откинулся на спинку стула.

— Лорд Торонто явно полагает, что произойдёт нечто иное.

— Похоже, так.

Лицо матери Фелла приобрело надменное выражение.

— И что же именно, по-твоему?

— У нас нет времени на игры.

— Это не игра, Малкольм. Я всегда рассчитываю, что ты будешь пользоваться своим умом. Не жалуйся, а дай мне ответ. Если ты отыщешь его самостоятельно, а не получишь от меня в готовом виде, ты поймёшь его лучше.

— Зеркальная партнёрша Торбёрна тесно связана с ним. А с ней связан Лорд Торонто. Вероятно, он полагает, что в крайнем случае сможет как-нибудь спасти и самого Торбёрна?

— Возможно. Но присмотрись повнимательнее к обитательнице зеркала.

— Она является для меня загадкой, — признал Фелл.

— В самом деле?

Она продолжала говорить всё тем же высокомерным тоном, который выводил его из себя, ещё когда он был подростком.

— А кем она ещё может быть? — спросил Фелл. — Если не загадка, то… ответ?

Его мать улыбнулась.

— Торбёрн уходит со сцены, и обитательница зеркала получает место наследника?

— Это даёт ответ на все вопросы.

— Но ставит новые, — возразил Фелл.

— Однако это прогресс. Шаг вперёд в нашем понимании. Мы могли бы проиллюстрировать это, изобразив связи между всеми участниками, — сказала женщина. Она взяла в руки сумку, достала оттуда планшет и принялась рисовать. — Любого можно изобразить в виде солнца, от которого исходят лучи, связывающие его с окружающим миром. Мистер Торбёрн — яркая звезда, из числа тех, что могут быстро сгореть. Он по собственной воле уничтожает эти лучи, чтобы не дать обстоятельствам поглотить себя. Всё верно?

— Да.

— Завоеватель, вероятно, является самой яркой звездой в этом городе. Он связан практически со всем. Это одна из причин, по которым его трудно убрать.

— Мы это уже обсудили.

— Я делаю наглядную иллюстрацию. Кем же, в таком случае, является мисс Торбёрн? — его мать коснулась экрана, нарисовав точку.

— Компаньонка Блэйка, — ответил Фелл. — Связанная Завоевателем.

— Именно. Уберём Блэйка, предположим, что она не исчезает, и тогда…

— Она останется привязанной к Завоевателю. Без каких-либо других связей с миром. Будет всецело принадлежать ему одному.

— Ручной дьяволист. И всё, что из этого вытекает. Возможно, благополучие мистера Торбёрна как нельзя лучше соответствует нашим интересам.

Фелл нахмурился.

— Сейчас мы ничем не можем ему помочь, — продолжила мать. — Пока предоставь Торбёрну позаботиться о себе самому. И в преддверии конфликта, который вот-вот разгорится, давай вооружимся. Доставай книги, а я тем временем проведаю внучку.

Фелл кивнул.

Он потянулся к книжной полке, но больше ничего сделать не успел.

Он ощутил рывок и очутился в башне Завоевателя. От неожиданности он едва не упал, но сумел удержаться на ногах.

Завоеватель стоял перед ним, огромный, чудовищный. Трата сил просто ради внешнего эффекта.

В любой другой день он был бы рад тому, что Завоеватель так беспечно расходует свои резервы. Сегодня ситуация была иной.

— Торбёрн выбрался из логова демона, — произнёс Завоеватель низким, раскатистым голосом.

Фелл совершенно не понимал, как к этому относиться. Он застыл на месте.

— Хорошо ли это?

— Достаточно хорошо. Надвигается беда. Местные мутят воду. Быть может, я велю начинающему дьяволисту помочь мне разобраться с этим.

«Он снова пытается подстроить его гибель. Мутит воду, создаёт хаос».

— Должен ли я ему помочь?

— Выбор за тобой, — ответил Завоеватель.

— В таком случае я вскорости встречусь с ним.

— Действуй.

Ни слова не было сказано о том, что Феллу приходится отрываться от повседневных обязанностей.

Фелл повернулся, чтобы уйти. Что-то изменилось, и это вынудило его остановиться.

Завоеватель вытащил девушку из зеркала — так же, как минутой раньше призвал Фелла. Снова потратил силу.

— А теперь, — сказал Завоеватель девушке, — ты расскажешь мне всё, что хотела сохранить в секрете. Начиная с планов мистера Торбёрна.

— Нет… я…

— Выбора у тебя нет, — проронил Завоеватель.

— Я…

Фелл помедлил.

— Мисс…

Завоеватель повернулся к нему. Девушка перестала заикаться.

— Будет легче, если вы просто сделаете то, что вам велят.

Голос мисс Торбёрн дрогнул.

— Я… он натравит на вас беса. Это уже подготовлено. Он вызывал Рыцарей и ещё собирается освободить Гиену. Мне кажется, они придумали, как это сделать. Они хотят запереть вас в вашем мире вместе с монстрами, используя конечность демона, чтобы заблокировать дверь.

Завоеватель кивнул.

— Для начала неплохо. Рассказывай дальше.

Фелл вышел.