Пакт (джен)

Я застыл на месте. Исадора терпеливо ждала, пока я переварю услышанное.

Я бросил взгляд в квартиру сквозь балконную дверь. Алексис и Тай с чрезвычайно сосредоточенным видом выводили мелом на полу замысловатые линии. Искажённое отражение Роуз мелькало на самых разных поверхностях — то в дверце духовки, то в плафонах светильников. Судя по всему, она руководила процессом, и я не сомневался, что в руках она держит книгу.

За ними со своего насеста наблюдал Эван. Возможно, что-то говорил — открывается ли его клюв, понять было непросто.

Роуз появилась в одном из окон рядом со мной, и угол обзора позволил ей без помех увидеть Исадору.

Перехватив её взгляд, я коротким движением головы дал ей понять, что оставаться здесь ей не стоит.

Роуз нахмурилась, но исчезла. Я видел, что она вернулась к остальным.

Вероятно, она что-то им сказала, поскольку все они слегка напряглись. Я поднял руку, подавая знак оставаться на месте.

Всё это время Исадора продолжала спокойно стоять, сохраняя царственную осанку. Она держала подбородок чуть выше необходимого, как будто ей не удалось до конца стряхнуть с себя образ аристократки, даже несмотря на то, что уже много лет назад она оставила эту роль, превратившись в строгого преподавателя университета. Одежда её была по большей части белой, довольно обычной, скромной, но стильной. Отделка пальто напоминала одновременно и перья, и мех.

Выдыхаемый ею воздух превращался в клубы пара, и это отчего-то привлекло мой интерес.

Вероятно, обращая внимание на подобные вещи, я бессознательно пытался отвлечься от неприятной реальности.

— Значит, предрешено, — наконец вымолвил я.

— Ты в этом мире ненадолго. Как только тебя не станет, твоё место займёт твоя партнёрша. Вследствие чего порядок вещей изменится, и связи, которые ты после себя оставишь, перейдут к ней. Вполне вероятно, что при этом некоторые люди, играющие в твоей жизни скромную роль, займут в её жизни куда более значительное место — это зависит от её природы и внутренней логики вещей. Всё это внесёт сумятицу в её жизнь, в жизнь ваших общих знакомых и ваших врагов. Этим можно будет воспользоваться в стратегических целях. В наступившем хаосе Роуз сможет избавиться от тех, кто тебя убил. В последующие дни, недели и месяцы всё вернётся к равновесию.

— Вот как? — оцепенело спросил я.

— Как я уже говорила, смерть от моих рук была бы самым чистым вариантом твоего ухода. Переход прошёл бы гладко и естественно.

— Я так понимаю, это моя бабушка всё устроила? Вот так запросто?

— Вряд ли это было просто. Всё на свете имеет свою цену.

— Значит, она меня приговорила. А Роуз, выходит, предназначалась роль невольной соучастницы? Чтобы она за счёт моей смерти укрепила своё положение?

— Скорее всего вы оба уже успели на каком-то уровне ощутить, что в этом мире есть место лишь для одного из вас.

— Я реально уже задолбался слышать от окружающих о своей скорой кончине. Сначала об этом сказал Лейрд, потом другие, а теперь и вы. Причём вы говорите об этом так, будто дело уже решённое.

— Скорее всего, другие тоже это ощущают и делают выводы.

Одолевавшие меня мрачноватые мысли о смерти не давали мне сосредоточиться. Я вопросительно поглядел на Исадору.

— Что?

— Практики, равно как и Иные, способны видеть суть вещей и связи, что их объединяют. И мы обучаемся способности понимать и предсказывать события точно так же, как смертные учатся предсказывать погоду. Некоторые из нас обладают происхождением или положением, которое облегчает такого рода предвидение. Так у фермера входит в привычку следить за изменениями погоды, в то время как у других эти ощущения слабы, и они способны замечать происходящее лишь когда ветер становится особенно силён.

— И этот ветер вам нашептал, что мне скоро на тот свет?

— Именно так.

— В таком случае я вынужден спросить — для чего вам вообще охотиться за мной, если моя смерть и так уже предопределена?

— Смерть каждого существа предопределена. Даже бессмертные рано или поздно встречают свой конец. Зачем же тогда специально кого-то убивать, если в итоге он всё равно умрёт? Вопрос риторический, отвечать не обязательно.

Я потёр заледеневшие руки, затем сунул их подмышки. Облокотившись о перила балкона, я повернулся спиной к городу, лицом к тем, кто оставался в квартире.

— Думаю, я вполне понял вашу мысль.

— Хорошо. Если это поможет, я могу добавить, что, пока не закончишь свои дела в полицейском участке, тебе не стоит беспокоиться на мой счёт. Предпочту дать тебе возможность закрыть этот вопрос, с учётом того, насколько разрушительными вчера утром оказались воздействия.

— Воздействия?

— Я упомянула о вращающихся тарелках. Говорят, что драконы устраивают себе ложе из золотых монет, я же чувствую себя более комфортно на постели из таких, если можно так выразиться, вращающихся тарелок.

— Предпочитаете, чтобы всё было уравновешено? — переспросил я.

— Именно. Я точно так же ощущаю изменения равновесия, как обычный человек замечает изменение уровня освещённости или шума. Объяснить тебе это было бы не проще, чем рассказать слепому, что такое цвет, но я бы сказала, что воздействие силы было подобно удару гигантской молнии, которая коснулась множества людей и мест, а последовавший за этим раскат грома сместил их в стороны.

— Сместил? То есть они заняли неправильное положение?

— Отчасти да, но в основном неправильное время.

— А. Так это не не моих рук дело.

— Знаю. В данном случае мой гнев вызвал младший Бехайм. Время подверглось искажению, и все, с кем успели поговорить ты или он, были отброшены назад. Пока все вы «догоняли» остальной мир, по нему шла довольно сильная рябь. Метафорические тарелки попадали, и мой сон был нарушен.

— Но ведь это произошло не так уж рано?

— Не то чтобы это было настолько важно, но сплю я, как правило, по восемнадцать часов в сутки. Это было весьма полезно для моей матери, созданной для того, чтобы служить стражем священных мест, мне же доставляет одни неудобства.

— Понятно, — сказал я.

То есть она была слегка раздражена дункановыми манипуляциями со временем и потому решила дать мне возможность свободно по нему ударить?

Видимо, так обычно и происходит с теми, кому благоволит вселенная? Дункан и Лейрд трижды мне проиграли, да ещё и нарушили слово, и теперь люди и прочие создания, словно сговорившись, помогали мне утереть им нос.

Что ж, не буду жаловаться.

— Если это всё, я тебя покину.

— Пожалуйста, погодите минуту, — попросил я. — Хочу задать пару вопросов, если это возможно.

— Вне сомнения, мистер Торбёрн. Я объявила вам войну, а значит, обязана вас выслушать.

Я помедлил.

— То есть, я мог бы на неопределённое время задержать вас? Чисто гипотетически?

— Мог бы, если продолжал обсуждать вещи, имеющие отношение к нашим делам. Но, думаю, ты бы не справился, и даже если бы попытался, Лорд города отыскал и схватил бы тебя намного раньше.

Я кивнул.

— Так о чём ты хотел спросить?

— Меня натолкнули на мысль, что Лорд этого города на самом деле является всего лишь символической фигурой. И что именно вы заботитесь о том, чтобы он по-прежнему занимал своё место.

— Наверняка тебе говорил об этом Фелл.

— Ну да.

— По сути это так и есть.

— Вы могли бы мне об этом сказать и раньше.

— Когда же? К тому моменту, когда я начала тебя понимать, я уже знала, что ты дьяволист, а никто не станет без особой необходимости иметь дело с дьяволистом. Опыт аналогичных случаев из прошлого подсказывает, что куда проще и безопаснее устранить тебя. Даже сейчас, когда ты уже успел продемонстрировать, чего от тебя ждать.

— Вы решили напасть на меня из-за этой темы с символическим Лордом?

— Верно. Мы не можем допустить, чтобы ты сместил Лорда города. Твоя карма изменит ситуацию к худшему. Ты возмутитель спокойствия, и пусть даже твои действия не так разрушительны, как действия Бехаймов, проблему создаёшь именно ты. Ты и сам видел, что сейчас происходит в городе.

Ну вот, я по уши в дерьме из-за обстоятельств, на которые никак не мог повлиять.

— Ладно, — сказал я. Сил спорить на эту тему уже не оставалось. — А что если я скажу, что не собираюсь побеждать?

Она вопросительно подняла бровь.

— Просто интересуюсь, — добавил я.

— Если ты проиграешь, ты не станешь менее опасным.

— Варианты не настолько однозначны, — заметил я. — Всё сущее не делится на чёрное и белое.

— И всё же варианта ровно два, — возразила она. — Либо ты существуешь, либо нет.

— Мне кажется, вы поняли, что я имею в виду. Я думаю, что нельзя всё разнообразие мира свести только «правильному» и «неправильному».

— Я могла бы возразить, что всё что угодно можно разделить на правое и неправое, — сказала Исадора. — К примеру, я могла бы задать тебе вопрос: «согласен ли ты со мной»?

Я промолчал.

Она слегка улыбнулась.

— Ты не отвечаешь, потому что боишься дать неверный ответ. Выходит, я только что свела огромное множество возможных ответов к двум — правильному и неправильному. То же самое при желании можно сделать с чем угодно.

— Я понял. Не уверен, что мне нравится такое отношение к действительности. Если на один-единственный правильный ответ приходится почти бесконечное множество неправильных, то, получается, мир состоит по большей части из неправильного, так?

— Разделите любой предмет на составляющие его элементы, мистер Торбёрн, взгляните на любое даже самое плотное вещество под микроскопом, и вы обнаружите, что между составляющими его молекулами, как и между отдельными частями молекул, лежат огромные пустые пространства. Обратите взгляд на Вселенную в целом и посчитайте, какую в точности долю Солнечной системы, в сравнении с небесными телами, занимает пустота. На мой взгляд, это соотношение очень точно отражает реальность.

— Вы приравниваете правильное и неправильное к существованию и несуществованию.

— Я ведь и сама являюсь воплощением этого равенства, не так ли? Это тоже риторический вопрос.

— Я понял.

— Подумай о самом факте того, что мы живём «здесь и сейчас». Какова вероятность нашего существования как личностей, какова вероятность того, что в данный момент мы окажемся именно в этом состоянии? Правда — это искра света среди бесконечной темноты, и в этом заключена сила, поскольку она рождает бесконечно сложные сочетания. Даже самое незначительное решение, даже малейшее отличие в формулировке могут повести нас по иному жизненному пути, принести встречу с иными людьми.

Мои друзья в квартире заметили, что я с кем-то беседую. Видят ли они связи?

Будет хорошо, если они воспользуются случаем попрактиковаться. Я слегка изменил позу, пытаясь сделать вид, что не напряжён.

Шансы, что Сфинкс набросится на меня прямо сейчас, стремились к нулю. Подобное было не в её правилах.

— Должен признать, мне немного жутковато слышать, как существо, подобное вам, рассуждает о вселенной и молекулах.

— Тогда отвечу так, как могла бы ответить в свои юные годы. Всё сложное неизбежно можно свести к простому.

— Это явно относится и к вашим доводам.

Она улыбнулась.

— Должен сказать, что тут есть некая проблема, — заметил я. — Когда вы спросили, согласен ли я, я промолчал. Вы свели все возможные ответы к двум вариантам, но я выбрал третий.

— Молчание.

— Да. А перед этим вы свели к двум вариантам ответа ещё один вопрос. Либо я одержу победу над Лордом города и дестабилизирую ситуацию настолько, чтобы вы сочли оправданной мою смерть от ваших рук, либо я потерплю поражение и сдамся, что также заранее оправдывает моё убийство. Верно?

— И ты предлагаешь третий вариант?

— Если бы я сказал, что предлагаю третий, четвёртый и, возможно, пятый варианты, было бы это оскорблением вашей природы?

— Нисколько, — с улыбкой ответила она. — Больше всего мне нравятся те ответы на загадки, до которых я не сумела додуматься сама.

Я кивнул.

— Что-нибудь ещё?

— Насчёт моих друзей, — сказал я, глядя сквозь стекло на Алексис. — Когда придёте за мной, пожалуйста, не трогайте их. Тай от вас просто в восторге, Алексис, возможно, самая правильная, а…

— Торбёрн. Нет нужды придумывать причины, по которым мне следует оставить твоих друзей в покое. Если они не станут лезть под руку, я их не трону.

Я кивнул.

— Желаю удачи, дьяволист. Постараюсь отыскать тебя завтра, ближе к вечеру.

— Спасибо за честность, — ответил я.

Она кивнула, затем одним махом запрыгнула на перила и шагнула с балкона. Развевающееся платье, пальто и волосы будто расплескались в нечто более объёмное, и не пролетев даже полпути к земле, она уже достигла своего истинного размера.

Я вздохнул.

Мне предстоит умереть.

Было нелегко осознать подобный факт.

Но зацикливаться на нём было некогда. Мои товарищи начинали нервничать, нам пора было выдвигаться.

Потирая замёрзшие руки, я зашёл обратно в квартиру. Эван легко вскочил ко мне на плечо.

Три круга, отдельно один от другого. Геометрические фигуры, символы и слова, выведенные почти каллиграфическим почерком. Явно работа Алексис.

Пройдя чуть вперёд по комнате, я увидел большое зеркало в ванной, напротив двери. Лучшую отражающую поверхность во всей квартире. У входа в ванную стояла Роуз.

Она отошла в сторону, и я увидел тех, кого она призвала. Они стояли по ту сторону зеркала, каждый в своём круге. Мои друзья построили круги, их отражение появилось в зеркальном мире, и тогда Роуз, воспользовавшись своим голосом, призвала этих тварей в зеркальный мир.

Судя по всему, теперь из этих кругов их можно привязать к чему-то более удобному, подобно тому, как Мэгги спрятала Хуепутало в свисток, флейту или как там называется эта штука.

В ближайшем ко мне круге стояла женщина. Она была одета в коричневое домотканое платье, испещрённое бурыми пятнами, с виду похожими на засохшую кровь. В руках она держала кухонный нож, выглядевший непропорционально большим для неё. Черты её лица, казалось, были слегка сдвинуты с места, и чем дольше я на неё смотрел, тем сильнее мне чудилось, что её глаза, брови, скулы, нос и рот куда-то сползают с тех мест, где они находились изначально.

Вторым был мужчина в рабочем фартуке и жилетке, с буйной ярко-рыжей шевелюрой, кожа которого тут и там была заляпана потёками свечного воска. Один глаз у него отсутствовал — вместо этого в глазнице был шар из воска с нарисованной по центру маленькой чёрной точкой.

Третий круг оставался пустым.

Я никогда не был силён в математике, но мы вроде как обсуждали возможность призыва лишь одного-единственного Иного. Кроме того, третий круг, очевидно, предназначался для того Иного, на вызов которого я наложил вето.

Роуз явно была напряжена. Готова к спору.

Быть может, это было проявлением того самого антогонизма? Неужели сфинкс права, и мы оба инстинктивно понимали, что стали участниками нелепой игры и описываем круги вокруг одного-единственного стула, дожидаясь, когда кончится музыка?

Да пошло бы оно всё к чёрту. К чёрту враждебность, к чёрту бесполезные споры, к чёрту стулья.

Я собираюсь пойти третьим путём.

И для начала попробую обойтись без спора, в который она уже готова была вступить.

Я попытался говорить спокойно, но несмотря на все мои старания, голос всё равно прозвучал как-то хрипло.

— Хочу, чтобы вы были в курсе. Сфинкс сообщила, что мне суждено умереть. И это случится довольно скоро. Она… говорила чертовски уверенно, и это соответствует тому, что я раньше уже слышал от других. «Это предрешено» — вот как она выразилась.

— Должен быть какой-то способ это исправить, — взволнованно заговорил Эван.

— Мы не герои фильма, Эван. Конечно, я буду сопротивляться, если это будет возможно, но если бы кто-то типа Исадоры произнёс подобную ложь, ему бы сильно не поздоровилось. Раз она говорит что-то настолько прямо и недвусмысленно, я склонен ей верить.

Тиффани, осознав услышанное, судорожно вздохнула и прижала руки ко рту. Удивительно, что первой отреагировала именно она. Мы познакомились совсем недавно и ещё не успели как следует узнать друг друга. Может, дело было как раз в этом, и всем остальным просто требовалось больше времени, чтобы всё осознать?

На лице Алексис появилось выражение шока, которое продолжало нарастать, искажая черты, пока не достигло какой-то критической точки. Её лицо сморщилось, и из глаз покатились слёзы.

Она потянулась ко мне, будто хотела обнять, но через секунду передумала.

Я не сделал усилие, чтобы обнять её, и от этого почувствовал себя полным засранцем. Ведь в кино все именно так и поступают, верно?

Мне не хотелось показывать, до какой степени у меня всё дрожит внутри. Стоять на месте и держать себя в руках — вот и всё, на что я сейчас был способен.

Взглянув на Роуз, я увидел в её лице тревогу. Вероятно, она уже приготовилась к спору по поводу призыва Врана, а я не дал ей возможности выговориться. Но в её выражении было нечто большее, чем потрясение, которое испытывала Алексис.

Переживает за собственное существование?

Это хорошо.

— Извини, Роуз, — сказал я голосом ещё более хриплым, чем раньше.

Я не стал пояснять, за что именно прошу прощения. Я нарочно ввёл её в заблуждение, чтобы она продолжала переживать. Раз уж мы были неосознанно втянуты в некий танец, то, возможно, забота о нашем общем выживании сможет побудить её к сотрудничеству там, где в иной ситуации она стала бы упираться?

— Прости меня, Эван, — продолжал я. — Мы с тобой заключили сделку, так что в оставшееся время я постараюсь сделать всё, на что буду способен, чтобы по возможности максимально выполнить свою часть уговора.

Он не ответил, только перескочил поближе и прижался к моей шее.

Тайлер обнял Алексис вместо меня.

* * *

Фелл закончил рисовать на листе картона и отступил немного назад, чтобы оценить результат.

Я переводил взгляд с картона на круг, нарисованный на полу комнаты, проверяя, нет ли отличий.

— Это будет твой аварийный выход, — пояснил Фелл. — В мире духов пространство устроено иначе. Сделанное практиками становится более материальным, а сделанное обычными людьми — более хрупким. Ты наверняка и сам заметил, что вещи, которыми пренебрегают, в мире духов очень быстро становятся ветхими.

Я кивнул, и Роуз тоже кивнула.

Мы успели кое-что обсудить, погрузившись каждый в свою стадию переживания горя. Я добрался до чего-то вроде принятия, чему поспособствовали недавние случаи близкого соприкосновения со смертью. Роуз, похоже, всё ещё находилась на этапе отрицания. Но по крайней мере у неё пропало желание спорить, и теперь, судя по всему, она была на моей стороне.

Тяжелее всех новости восприняла Алексис, и мне было больно это видеть. Тай, судя по всему, тоже ушёл в себя.

Услышав, как в квартиру заходят Мэгги и Фелл, мы решили, что пока не стоит им сообщать. Времени горевать не оставалось. А значит, приходилось не подавать виду. Некоторым из нас это давалось лучше, другим хуже.

— Если нам повезёт, то установленные ими защитные построения будут направлены на то, чтобы помешать нам в мире духов. С другой стороны, раз они на это рассчитывают, следовательно, ожидают также, что Блэйк лично появится в реальном мире — потому что иначе он не сможет выполнить условия договора с начальником местной полиции. Так что этими мерами они не ограничатся.

Я побарабанил пальцами по кухонной стойке, отделяющей кухню от гостиной.

— Мы ударим одновременно с нескольких направлений, и ударим как следует. Я пойду в здание вместе с Эваном и Роуз.

— С тобой всё будет в порядке? — спросила Алексис.

Судя по всему, примириться с неприятной правдой ей оказалось сложнее, чем прочим. Меня это удивило, ведь обычно в сложных ситуациях именно она проявляла стойкость характера.

Хотя, если подумать, людям ведь свойственно заботиться о том, что они оставят после себя. Мои собственные амбиции были довольно скромны — я всего лишь хотел, чтобы мир после меня остался в лучшем виде, чем он был, когда я в нём появился. А вот Алексис пришлось столкнуться с тем, что один из тех, ради кого она жила, человек, которого она спасла и которому помогла вернуться к нормальной жизни, всё-таки может погибнуть.

— Кто ж знает, — ответил я. — Однако теперь у Роуз есть огневая мощь, а Эван поможет мне избежать ловушек. Алексис и Тай будут вести наблюдение, Фелл — охранять периметр, чтобы мы могли избежать новых проблем. И если повезёт, то всё это даст нам шанс вынести одного из бойцов Завоевателя.

— Отводящие и путающие восприятие чары — это по моей части, — подтвердил Фелл. — Я позабочусь о том, чтобы твоих друзей было трудно заметить, а сами они могли бы наблюдать за всем, что происходит. Если обнаружу на подходе источники проблем, постараюсь отвести их в сторону или задержать. А уж если не выйдет, настанет очередь Мэгги.

— Поход за гоблинами прошёл вообще впустую, — сокрушённо призналась Мэгги. — Так что у меня в запасе только гремлины, плюс кое-какие штучки, которым я научилась у фэйри, и на этом всё.

— Фэйри и гоблины обычно противопоставляются, — заметил Фелл. — Когда заключаешь союз или используешь помощь одних, то других это обычно отпугивает. Их вражда тянется уже не одну тысячу лет. Удивительно, что тебе удаётся как-то объединять первое и второе.

— Я в курсе, — согласилась Мэгги. — Вот только я ненавижу гоблинов, и это кое-чего да значит по меньшей мере для одного из фэйри.

Я кивнул.

— Нам пригодится всё, на что ты способна. Мы постараемся действовать быстро, бить сильно, сделаем что требуется и уберёмся куда подальше. Главное — не оказаться снова загнанными в угол.

— Говорить «мы постараемся действовать быстро» — значит искушать судьбу, не стоит забывать, что в деле замешаны хрономанты, — предостерегла Роуз.

— Возможно, — согласился я.

— Бесспорно, — поправила она меня. — Зато мы знаем, с кем имеем дело, и я кое-что почитала на эту тему. Время входит в число фундаментальных сил, очень трудно найти противоположную ему силу. Но и манипулировать им нелегко. Ограничения более строгие, а цена выше. Одно из ограничений — затрагиваемая область пространства. Вмешиваться в ход времени приходится в строго ограниченной области. Дом бабушки — отличный пример.

— У затронутой области была очень чёткая граница, — кивнул я.

— Если верить сфинксу, то переход назад во времени скорее всего ограничен протяжённостью отношений и связей. Можно воздействовать на людей, удалённых на три звена от тебя и Дункана, или что-то вроде того. Если «рябь» от искажений реальности расходится дальше, чем на три звена, возникают несоответствия.

— Концы с концами не сходятся? — переспросил я.

Она кивнула, соглашаясь.

— Подобные нестыковки обходятся дорого, в первую очередь потому, что сам этот вид магии изначально очень недёшев. К тому же такие дополнительные расходы трудно просчитать заранее. Поэтому хрономантам приходится либо заранее готовить подушку безопасности на случай таких «штрафов», либо иметь дело с последствиями.

— Это с какими, например? — спросил я.

— Сокращение срока жизни на многие годы, преждевременное старение, искажение восприятия, утрата воспоминаний.

Я кивнул.

Я не мог решить, как отнестись к услышанному.

С одной стороны, мы сейчас обсуждали использование против Лейрда и Дункана монстров. Очень опасных монстров. С другой стороны, стоило мне лишь вообразить описанные ею последствия, как у меня начинали трястись поджилки, и я понимал, что не пожелал бы такого даже своим худшим врагам.

Временной скачок в сторону собственной смерти?

Пожалуй, до беседы с Исадорой это не произвело бы на меня настолько сильного впечатления.

— По сути, я всё уже сказал, — подытожил я. — Если появятся призраки или сосуды, Тай и Алексис постараются сообщить нам, что пора сваливать. Либо Фелл и Мэгги нападут на Пастыря. Если же мы наткнёмся на Астролога, Фелл попробует исказить ход лучей света, чтобы испортить ей картинку.

— Ночью она сильнее, — добавил Фелл. — Днём не так опасна.

— Короче, у нас есть план на любой случай, — закончил я. — Либо притормаживаем и сохраняем бдительность, либо переходим в наступление, смотря по обстановке. Самое главное — оставайтесь в живых.

— Пора выдвигаться, — сказал Фелл.

Я нагнулся, чтобы забрать лист картона, но пошатнулся и вынужден был остановиться, чтобы сохранить равновесие.

Всё ещё не пришёл в себя. Даже наполовину.

Непонятно было, становилось ли мне лучше, или я просто привыкал ощущать себя слабаком.

Я сложил лист по заранее сделанным надрезам, отчего он стал вчетверо меньше, и засунул в рюкзак.

Фелл, Мэгги, Роуз и Алексис прошли через портал в мир духов, превратившись в смутные, неяркие силуэты. Роуз было труднее разглядеть, чем обычно, но при этом она выглядела даже отчётливее остальных.

Таков был эффект наложения реальностей.

Интересно, может быть, именно такими смутными силуэтами выглядели мы в глазах Иных?

Я продолжал всматриваться в них, изменяя при этом Взор, будто настраивая окуляр микроскопа.

Алексис посмотрела на меня, и в глазах её не оказалось ни радужки, ни зрачков. Её волосы словно развевались по ветру, как тогда, во время ритуала пробуждения.

Одежда сделалась прозрачной, и стали видны татуировки. На спине, по одной с каждой стороны тела, и на ноге, в том числе несколько небольших на верхней стороне ступни, набитые ради тренировки. Их было видно прямо сквозь ногу, как будто они были более реальными, чем сама плоть. Сквозь щёку просматривались три коренных зуба, похожие на слегка светящиеся отметины.

Я поспешно отвёл взгляд, пока не успел увидеть что-нибудь неприличное.

Фелл тоже находился в астральном теле, и то, как изменились его одежда, не оставляло сомнений в том, что она была покрыта магическими узорами, аналогично моей собственной. Но даже так она немного просвечивала, позволяя рассмотреть кобуру его пистолета и порошок, который теперь двигался, словно живой. Я изо всех сил постарался не смотреть на то, что находилось ниже пояса.

На Мэгги я тоже старался не смотреть, но по другой причине. По сути, для меня она была ещё ребёнком. Но то, что я успел заметить, было неожиданно. По плотности астрального тела она уступала лишь Роуз, которая выглядела почти как обычный человек. Зато облик Мэгги был наиболее выразительным. Она представляла собой нечто буйное и непоседливое, волосы были перепутаны и торчали во все стороны, как побеги шиповника, глаза были тёмными, и сама она стала немного тоньше, чем в реальном мире. Кончики пальцев и уши были заострены.

Трудно было сказать, не присматриваясь, но на ней словно проявились пятна крови.

Может, она слишком глубоко погрузилась в мир духов?

Или, возможно, она не преувеличивала, и ей действительно довелось пережить нечто, что тянуло на восемь из десяти?

В книге «Основы» было предостережение: Взором не следует пользоваться слишком часто или проникать чересчур глубоко. Теперь я начал понимать его смысл. Когда практик «скашивает взгляд», его зрение меняется. И судя по всему, если вглядываться достаточно долго или с большим усилием, то можно потерять способность возвращать зрение к нормальному состоянию. Иначе говоря — если слишком глубоко проникнуть Взором во внутреннюю сущность вещей и переплетение их связей, то потом, чего доброго, не сможешь выбраться обратно на поверхность.

А вот тут уже появлялась проблема. Каково будет жить в реальном мире, если ты способен видеть только его духовную сторону? Это всё равно, что сойти с ума — если не считать того, что чудовища и твари, обитающие в тени, вполне могли быть реальными. Невозможно поддерживать нормальные отношения с людьми, глядя на них глазами Иного.

Наверняка проблема этим не исчерпывалась, но времени на размышления у меня уже не оставалось.

Я подстроил Взор так, чтобы мои спутники выглядели расплывчатыми силуэтами, и я мог бы смотреть на них, не испытывая неловкости. Затем взял картонку и подал знак выходить.

Мы двигались плотной группой, только Роуз перемещалась от одного зеркала к другому, и Эван то и дело взлетал повыше, чтобы осмотреть окрестность.

Интересно, что некоторые пешеходы проходили прямо сквозь Фелла и Алексис, а другие обходили их стороной, как бы неосознанно чувствуя чьё-то присутствие.

Один за другим мои друзья отделялись от нас, направляясь к своим постам. Тай, по-прежнему находясь в реальном мире, устроился за столиком в книжном магазине рядом с окном, Алексис осталась стоять на пересечении улиц. Фелл и Мэгги решили дожидаться меня на границе квартала, где располагался полицейский участок. Он занимал внушительное здание из красного кирпича. У входа виднелись несколько полицейских и немалое число машин, и ещё больше машин были припаркованы вдоль улицы.

Вернулся Эван, летя достаточно низко над землёй, чтобы вспугнуть нескольких голубей, отважившихся провести зиму в городе. Он взмыл вверх как раз в нужный момент, чтобы приземлиться ко мне на плечо, когда я откидывал капюшон толстовки. Эван под ним и спрятался, время от времени выглядывая сбоку.

Расхаживать по участку в сопровождении летящей птицы было бы неудачной идеей.

Ну вот мы и на месте.

Я вошёл в двери, на время задействовав Взгляд, чтобы проверить, нет ли ловушек.

— Чего застрял? — прикрикнула плотно сбитая охранница, когда я замешкался возле открытой двери. На косяке не оказалось никаких знаков.

— Вон старик, — шёпотом подсказала Роуз. — Выше по лестнице, распят на стене при помощи золотых цепей. Из тех мест, где цепь прикреплена к стене, сыплется песок.

Я кивнул. Нашего появления ждали. Я свернул в сторону, рассчитывая найти окольный путь к кабинету начальника участка.

— Стой! — приказала Роуз.

Я остановился.

— Четверо.

— Четверо?

— Четверо Бехаймов. Совсем рядом. Молодые.

Да уж, по мелочам этот урод не разменивается.

Подтянув рукав повыше, я прикоснулся к браслету со Стоунхенджем.

Я сразу же ощутил пронизывающие окружающее пространство связи — одни сильнее, другие слабее. Связи браслета с людьми поблизости. Полицейскими, служащими, людьми, пришедшими оплатить штраф…

Справа двое. Девочка-подросток и мальчик помладше, едва перешагнувший границу подросткового возраста. У мальчика между средним и указательным пальцами было зажато нечто, напоминающее стопку клейкой бумаги для заметок, и он время от времени проводил по ней большим пальцем — привычный, отработанный жест. На верхнем листке было что-то нарисовано, и узор выглядел запутанным.

Слева ещё один, парень в солнечных очках, постарше. Пожалуй, даже старше меня. И девушка впереди и чуть в стороне, его ровесница, которая вертела в руках телефон — не смартфон, а какую-то старую модель, неубиваемый «кирпич».

Все четверо выглядели как типичные Бехаймы. Тёмные волосы, квадратное лицо, телосложение плотное, но без лишнего веса. Ну, может быть, у старшей девушки и младшего мальчика и имелись какие-то лишние килограммы, но ничего катастрофического.

Никто из них ещё не успел заметить меня, но браслет неизбежно привлёк бы их внимание.

Я поспешно убрал руку и постарался вести себя как можно незаметнее.

Обойду-ка их стороной.

Они активно искали меня, и я не спускал глаз с перемещающихся туда-сюда связей, пытаясь где-нибудь укрыться.

Вероятно, это было ошибкой, так как парень в очках меня заметил. Его реакцию увидели остальные, и это послужило сигналом.

Шансов проскочить по-тихому не осталось. Жаль, что Фелл не захотел обучить меня иллюзиям — сейчас бы они пришлись как нельзя кстати.

— Как будем действовать? — спросила Роуз.

— Деликатно, — ответил я. Девочка и мальчик со стикерами направлялись прямиком ко мне.

— Думаю, Лейрд как раз и рассчитывает на то, что ты станешь действовать деликатно.

— Не исключено, — согласился я.

Я резко свернул вправо и направился по длинному коридору, который мог дать мне шанс оторваться от преследователей.

Они пустились за мной, все, кроме девушки с телефоном, которая осталась на месте.

— Ещё один Иной дожидается в конце коридора, так что свернуть за угол ты не сможешь. Гигант с повязкой на лице. Он накачивает силу в круг, который там нарисован на стене, спрятанный среди нагромождения слоёв граффити.

Вот чёрт.

— Скажи мне, когда остановиться, — попросил я.

— Двадцать шагов.

В данный момент присутствие людей вокруг давало нам преимущество. За ними можно было спрятаться, и наш противник не мог предпринять никаких явных действий, не привлекая внимания.

— Ты хотел, чтобы я предоставила тебе огневую мощь, — прервала мои размышления Роуз.

— Не против детей же, — пробормотал я.

— А ты думаешь, они будут играть честно? — спросила она. — Эти дети стали практиками гораздо раньше, чем ты.

— Только не с этими тварями. И ты помнишь, как всё обернулось в прошлый раз.

Мои разговоры с самим собой привлекли внимание окружающих. Но к моему удивлению они воспринимали это как нечто само собой разумеющееся.

— Я приняла меры предосторожности. Ограничения строгие. Никого не убивать. Не причинять вреда мне или тебе.

Впереди я увидел ящик для корреспонденции, стойку регистрации, и дальше туалеты…

Туалеты — это, скорее всего, тупик.

Ещё одна лестничная клетка.

Пытаясь решить, что делать, я прикусил губу.

— Три шага.

Я остановился. Нужно было выбирать из имеющегося.

Я заметил нарисованные на стенах руны, от которых веяло опасностью.

Они «заминировали» всё здание.

Ничего удивительного, если учесть то, что Дункан вытворял прежде.

Ну что ж, ладно.

На первый взгляд в туалете никого не было. Я прошёл в дальний конец, ухватился за раковину для равновесия и нагнулся, чтобы убедиться, что кабинки пусты.

Роуз уже стояла в зеркале над умывальниками.

— Хочу, чтобы ты их задержала. Я собираюсь уйти в мир духов. Если повезёт, если они не настолько хорошо владеют Взором, то мне удастся мимо них проскочить.

— Уже начинаешь полагаться на везенье? — поддела она.

Я полез в рюкзак, чтобы достать оттуда картонку.

— Они видели связи хуже, чем я. Значит, их Взор не настолько натренирован.

— Как минимум один из них тебя увидел.

— Значит, один достаточно хорош. Это всё же лучше, чем четверо. Давай. Мы справимся.

Она направилась к двери, переходя из одного зеркала в другое.

Я наблюдал за её движением. В первом зеркале она подняла руку, во втором рука была уже опущена, а рот открыт, как будто она сказала что-то, чего мне не удалось расслышать.

Когда она добралась до зеркала, ближайшего к двери, у неё уже была спутница.

Мэри, женщина с кухонным ножом.

С неё я бы не начинал.

Утрачиваю контроль над ситуацией, подумал я. Роуз сама решает, что делать, а я уже не способен удерживать своих друзей в стороне от происходящего…

Дверь распахнулась.

Вошли пацан со стикерами и девушка, бывшая, насколько я мог судить, его сестрой.

— Лейрд заставляет детей драться вместо себя? — поинтересовался я.

— Мы сами вызвались, — ответила девушка. — Те книги, что ты испортил. Они были ценные. Это было мерзко.

Судя по всему, определённые последствия влекла не только кража чужого имущества, но и его порча.

— Ты насрал на них? — спросил мальчик. — Прямо в доме тёти?

— Если честно, я всего лишь выпустил гоблина, — ответил я.

— Это было совершенно нечестно, — сказал он, держа перед собой листки так, что я мог разглядеть рисунок. Он больше напоминал часть сложного часового механизма, чем магический круг. — Наверняка ты это заслужил.

— Ваша семья убила мою кузину, а потом пыталась убить меня. Я что, не должен был давать отпор?

— Я… — начал он и осёкся, когда в ближайшем зеркале что-то звякнуло.

Роуз стояла рядом со мной, но в зеркале стучал кто-то ещё, издавая ритмичные, резкие звуки.

Мальчик и его сестра поглядели на зеркало.

— Приведи Гейба, — шёпотом велела девушка, испуганно расширив глаза. — Скажи, чтобы шёл сюда, и пусть использует защиту.

Пацан выскочил за дверь.

— Это была ошибка, — сказал я.

— Нет, — возразила она. Потом опять взглянула на зеркало. — А вот это — была.

Она сунула руку в карман и вытащила цепь. Не стальную. Из чего-то другого.

Она швырнула её на пол, потом пару раз пнула ногой, чтобы придать ей форму неровного овала. Затем вошла внутрь.

Стекло лопнуло. Из трещины показался кончик ножа.

Спустя мгновение появилась и сама Мэри, обрушив лавину осколков. Не сумев устоять на ногах, она свалилась на пол.

В дверях появился парень в солнечных очках, Гейб. В руках у него была ещё одна цепь. Он швырнул её под ноги у самой двери, потом расправил концом ботинка.

Мэри, шатаясь, поднялась с пола.

Я заметил страх на лице девушки, которая сжалась внутри своего тесного круга, прижав руки к телу и высоко задрав подбородок.

Мэри обошла их по кругу. Подняла нож, готовясь замахнуться, но удара не нанесла.

Девушка осторожно потянулась к карману, стараясь, чтобы локоть не оказался за пределами круга, затем развернула небольшой свиток.

— Сим обрекаю тебя, Блэйк Торбёрн, во имя…

Я щёлкнул пальцами и указал направление.

Эван взлетел.

Круги нисколько ему не мешали.

Он пролетел мимо Гейба, и цепь сдвинулась в сторону.

Гейб сделал шаг назад. Выражение ужаса в его глазах было заметно даже за солнечными очками.

Дверь за ним захлопнулась.

Он не знал, что Мэри нападает исключительно на женщин.

Лицо девушки побелело от страха. Когда Эван пролетел мимо неё, она взвизгнула и уронила свиток.

— Мой дядя…

— Пускай приходит, — отрезала Роуз. — Мы в любом случае собираемся с ним разобраться.

Эван в третий раз пролетел мимо. Она пнула цепь, чтобы снова превратить её в подобие круга, и каким-то образом ухитрилась достать коленом Эвана.

Ну всё, хватит заниматься ерундой.

Я сделал шаг вперёд.

Выражение её лица свидетельствовало о том, что она догадалась о моих намерениях.

— О нет, — пролепетала она.

Направляясь к двери, я оттолкнул её в сторону, а цепь пинком отправил в ближайшую кабинку.

Мэри замахнулась ножом.

— Напугать, не наносить неизлечимых повреждений, — приказала Роуз, подчеркнув слово «неизлечимых».

Это само по себе прозвучало достаточно пугающе для безоружного человека, противостоящего Иному с ножом.

Похоже, Мэри послушалась приказа. По крайней мере, порезы на тыльной стороне рук девушки оказались настолько неглубокими, насколько неглубокими вообще могут быть порезы.

Девушка забилась в угол, а Иная осталась стоять на месте. В её взгляде сквозила скрытая враждебность.

Я снова щёлкнул пальцами и указал на окно.

— Мэри, — голос Роуз едва можно было разобрать среди воплей девушки, — ступай назад.

Я смутно ощутил, как ослабевает исходящее от Иной чувство опасности.

Повернувшись к ним спиной, я направился к выходу.

— Офицер! — закричал я, стараясь привлечь внимание ближайшего копа ещё до того, как на меня накинутся остальные Бехаймы.

Тот обернулся в мою сторону.

— Там девушка с изрезанными руками, — показал я.

Он мгновенно отреагировал, бросившись в туалет и крикнув коллегам, чтобы те поспешили на помощь. Прибежали другие полицейские, и вокруг воцарился хаос.

Теперь младшие Бехаймы не имели никакой возможности добраться до своей сестры или кузины.

Воспользовавшись суматохой, я постарался убраться от них подальше. Один из Бехаймов, насколько я успел разглядеть, уже поднимался бегом по той лестнице, где были руны, закрывающие путь.

Я шёл мимо стен, увешанных плакатами, и рядом со мной шагала Роуз, а рука об руку с ней — Кровавая Мэри.