Пробуждение Зверя (гет)

Путь из одной комнаты его апартаментов в другую уложился в несчастные несколько шагов размеренной неспешной поступью — ведь самое главное все равно не начнется без него. Знакомый, памятный буквально наизусть, столько раз пройденный в свое время в самом разном состоянии духа и тела, иные из которых до сих пор отвратно вспоминать. Но теперь все это было в прошлом. Сегодня этот путь имел для Шредера особый, сакральный смысл. Каждый шаг стряхивал с плеч пережитые неудачи и злосчастья, втаптывал их в землю, обращая в прах. Все они канули в Лету и сейчас, на пороге триумфа, больше не тяготили его, знача меньше, чем жужжание насекомого. Каждый вдох наполнял звенящей энергией тело, вознося дух на крыльях торжества в поднебесье — там, где и было его истинное место.

Принадлежали ли эти мысли самому Саки или были нашептаны Зверем, уже не имело значения. Главное — они были правдой от первого до последнего слова. Лишь лучшие из лучших достойны величия и способны править, а найдется ли сейчас на всей Земле кто-то равный ему? Теперь, когда вся мощь и грандиозные планы Зверя на его стороне? Риторический вопрос. Наконец-то, после долгой борьбы и сомнений, прирученный демон стал его частью, послушной, как собственная конечность, могучей, как десница бога. Шредер ухмыльнулся, повторив вслух короткое, но такое звучное слово. Бог… А почему бы и нет, собственно? Как еще назвать того, кто властен менять мир и течение судьбы по своему усмотрению? Владыка в его истинном значении. И правление его для жалких обитателей этого города начнется сегодня. Кто-то восхитится его деяниями, кто-то ужаснется, но равнодушных не будет наверняка. Как правильно. Как должно…

«Да! Именно так! Сегодня этот мир познает своего истинного бога — нашу с тобой мощь!» — торжествующий рык вспыхнул в сознании, разливаясь по жилкам обжигающей лавой. Не проходящая последние пару дней ноющая боль стиснула голову обручем, пульсирующим в такт с сердцем давлением напоминая о себе. Тяжесть императорского венца, символ могущества и решительности, принадлежащий ему по праву. Не чета терновому венцу, что надели тупые людишки на голову своему никчемному придуманному Богу, о котором ему как-то случилось прочесть однажды. Шредер выбросил эту книжонку сразу же, стоило дойти до этого места — оно самым отвратительным образом напомнило ему поучения бывшего сэнсэя. Ничтожной крысы, не способной ни на что иное, кроме как пресмыкаться и исповедовать ненасилие. Даже странно, что еще человеком Йоши не принял это глупое учение, поразившее чумой половину населенного мира. Ха! Как будто истинного Бога можно сравнять с прочей безмозглой плотью. Ожесточенно потерев висок, Шредер в очередной раз подивился, сколь глупы и раздражающе-наивны могут быть люди. Они верят в Царя Вселенной — и надеются на его милосердие, словно бы хозяин скотного двора хоть раз жалел своих овец, отправляя их на убой. О да, они получат своего царя, своего повелителя! И скорее, чем того ожидают!

Запнувшаяся на почти невидимом пороге Эйприл отвлекла его внимание от упоения ожидаемым торжеством, возвращая к обыденному. Шредер оглянулся на девушку; губы тронула чуть снисходительная улыбка. Эйприл… ей предстоит стать матерью и королевой преображенного мира, но пока она не готова к этой новой для себя роли. Наивная девчонка еще во власти своих ограничений и предрассудков, не видит, не осознает значимости происходящего на ее глазах. Но это ничего, время и возможность для этого у нее будут, и постепенно она поймет. Увидит. Осознает — и уже не сможет не восхититься. Ведь обещанное им осуществится в Нью-Йорке уже сегодня, и в преображенном, поистине новом мире не будет места зла и боли, глупости и слабости. Двуногие твари больше не будут жрать друг друга, повинуясь глупым инстинктам и мелким прихотям, обратив свои силы и рвение на более великие дела, а панцирные дружки Эйприл станут частью этого блестящего будущего, неотъемлемой и необходимой. Великая честь после прозябания на задворках, в клоаке города… но ничего, они заслужат ее, не раньше, так потом. Они все…

— Ну, так что ты хотел мне показать? — прервала наконец молчание Эйприл, остановившись напротив ряда пока безликих серых мониторов. Ее все еще потряхивало в нервном ознобе, но девушка крепилась, стараясь держаться подчеркнуто независимо и дерзко. — Каким очередным зверством думал удивить?

— Зверством?! Да как смеет эта наглая сука… — протестующе взвыл голос в сознании Шредера. Мышцы непроизвольно напряглись, воспринимая ярость Зверя как его собственную. Саки с неудовольствием отметил, как болезненно скривилась Эйприл, и поспешил разжать ладонь. Причинять ей боль он не собирался, хоть она не раз уже напросилась.

— Правильнее было бы сказать: милостью, — сухо поправил девушку Шредер. — Я собирался отправить их вслед за их крысой-учителем, туда, где им и место — на Земле и без них довольно мусора. Собирался поначалу…

Приблизившись к мониторам, Шредер оттолкнул в сторону стоящее у панели кресло на колесиках и склонился над ней, выводя на центральный нужное изображение. Спиной он чувствовал напряженный недоверчивый взгляд Эйприл — как вызов, как угрозу. Протест девушки и был таковым для кровожадного монстра внутри него, и Саки стоило немалых усилий, чтобы не отреагировать соответственно. Чтобы хоть немного отвлечься, он вновь заговорил:

— Во все времена противостояние подлинной власти каралось смертью. Сейчас она принадлежит мне, и небо свидетель — мерзкие рептилии давно заслужили это. Но благодаря тебе, Эйприл, они получат новый шанс. И вдобавок — лучшую судьбу, чем могла бы ожидать их в вашем прогнившем мире.

Эйприл привычно попыталась что-то возмущенно возразить, но Шредер не прислушивался. И без того несложно догадаться, что она скажет, чем попытается устыдить или задеть. Он с силой надавил последнюю кнопку и шагнул в сторону, открывая Эйприл обзор на импровизированную операционную. Киборги-Футы успели привести комнату в относительно приличное состояние, разместить мутантов на операционных столах, обработав наиболее серьезные из ранений и надежно закрепив пленников фиксаторами. Нелишняя предосторожность, пусть пока рептилии и без сознания: кто знает, как долго подействует на них предназначенная для людей анестезия? Датчики, закрепленные на каждого из черепах, оценивали состояние пленников как удовлетворительное и стабильное. Можно начинать…

— Так давай же, черт тебя подери! Хорош тянуть волынку! Пора начинать шоу! — низкий хриплый рык ударил изнутри по черепу, на миг оглушив и ослепив. Происходящее вокруг затопила багровая вспышка — словно вновь включилось аварийное освещение; а когда более-менее пришло в норму, ладонь Шредера уже лежала на панели управления, в полудюйме от нужной кнопки, касаясь ее остриями тэкко-каги. Когда, как это произошло — прошло мимо сознания. Свирепо выругавшись, Саки отдернул руку, прикусив губу: показалось, что злосчастная конечность коснулась оголенного провода. Нет, черт побери! Лишь он решает, когда и что делать.

Он ожидал привычной и вполне предсказуемой вспышки Эйприл, но подозрительное молчание напрягало, давило на нервы еще сильнее. Уж не стало ли увиденное слишком большим потрясением для нее: что ни говори, как бы она ни храбрилась, Эйприл всего лишь хрупкая впечатлительная женщина. Его женщина, которая не должна пострадать ни при каком раскладе.

Оглянувшись на нее, Саки шагнул ближе — поддержать, если вдруг девушка пошатнется; успокоить, напомнив, что ранения надоедливых мутантов не так серьезны, как могут показаться на первый взгляд, да и заживут много скорее, чем на любом из людей. Даже, кажется, начал что-то говорить… Слова замерли, так и не сорвавшись с губ: Эйприл не оценила проявленной заботы, более того — вовсе забыла о его существовании, уставившись на нечеткое изображение на экране. Снова… Шредер до боли стиснул кулак, скрипнул зубами. Может, сохранить мутантам жизнь было не такой уж удачной затеей? Эйприл побелела так, что сама выглядела ожившим мертвецом, до крови закусила губы, словно бы не из мутантов — из нее выпустили почти всю кровь. Казалось, она вот-вот упадет без чувств — и все из-за этих уродов. Саки на миг нестерпимо захотелось с силой встряхнуть ее, привести в чувство парой хороших пощечин, и сейчас это желание не казалось чем-то диким и жестоким.

— Давно пора… Эта дрянь должна научиться, как вести себя со своим повелителем, — показалось — или эта мысль прозвучала в сознании почти позабытым голосом брата? Шредер яростно мотнул головой. Чушь собачья! Наги бы никогда не опустился до того, чтобы связываться с женщиной — существом по определению более слабым, не противником. Впрочем, он вообще предпочитал не иметь с ними дела…

— Я дал им шанс отступить и избежать позора поражения, — Эйприл резко повернулась к нему, и по ее глазам, по брезгливо-понимающей гримасе Шредер видел, что она не верит ни одному его слову. Как и всегда… Гневная досада очередной обжигающей вспышкой обожгла душу, наэлектризовала мускулы. Эйприл не успела ни вздрогнуть, ни отшатнуться: он грубо развернул ее прочь от экрана, от всего сиюминутного и лишнего, заставляя смотреть лишь на себя…

— Ты видишь результат их — и только их никчемного упрямства. — процедил Шредер сквозь зубы, как можно размереннее и равнодушнее, хотя сам чувствовал, насколько бесполезны эти усилия. — Так посмотри хорошенько, Эйприл, как дорого они ценят твое беспокойство о них… — сильно встряхнув девушку, он вновь повернул ее к экрану, безжалостно приблизил изображение на нем. — Видишь? — размашистым жестом он обвел экран и четыре неподвижным серо-зеленых силуэта на нем. — Каждый полученный удар, каждая травма и шрам — их осознанный выбор. Я уже однажды предлагал им присоединиться ко мне, позволял сбежать и спасти свою никчемную шкуру. Эта возможность была у них и сегодня, но они сами выбрали свою судьбу. И она судила победу достойнейшему…

Кажется, эти слова немного привели в чувство Эйприл — но не совсем так, как Шредер рассчитывал. Она гордо выпрямилась, вскинула голову, пристально глядя глаза в глаза. Яркие в падавшем наискось свете, зеленые, как весенняя листва, сейчас они были двумя драгоценными камнями — столь же прекрасными и холодными, безжалостно режущими по живому.

— Да уж, я заметила… — процедила она, брезгливо сморщившись — так сам Саки мог бы смотреть на букашку у своих ног. — Избить до полусмерти, унизить и искалечить — наверное, в твоих глазах это и впрямь великая милость. Готова поспорить, ты и впрямь веришь в это и не представляешь иной. Деяние достойнейшего, ничего не скажешь…

— Ты и дальше собираешься это терпеть? — низкий рык пронзил голову стальным прутом от уха до уха. — Позволишь мешать себя с грязью, плевать на себя? Чего стоит твоя власть, если ты не можешь справиться с одной-единственной наглой сучкой, плюющей на тебя после всей заботы и милости? Повелитель? Император? Ха! Да ты ничтожнее последнего раба, Шредер. Но тебе повезло, что у тебя есть Я! Сейчас она заткнется и наконец узнает свое место!

Багровая тьма снова заволокла сознание, затопила приливной волной нечеловеческой ярости. Ему кто-то смел противостоять! Несказанная наглость! Испепелить, порвать в клочья, обратить в ничто, чтобы больше никто и никогда… Испуганный возглас Эйприл истончился до еле слышного звона, стремительно отдалился, оставаясь где-то за пределами сознания, вне существующего мира, в котором были лишь он и Зверь. Ладони обожгло неистовое желание раздавить, уничтожить все, что может встать меж ним и исполнением заветной мечты или хоть как-то ее оспорить. Безумная жажда, напалмом спалившая все иное…

На краткий миг ощутив неладное, Саки отпустил Эйприл, шагнул, вернее сказать, неловко шатнулся в сторону. Почти ничего не видя, не рассуждая, вслепую протянул руку, пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы устоять. Что-то твердое и прохладное на ощупь очень кстати подвернулось под руку — и Шредер вцепился в это «что-то» обеими руками, чувствуя, как острые грани глубоко впиваются в мякоть ладоней. Отрезвляющая боль понемногу пробилась через адреналиновый всплеск, проясняя разум, и Саки ухватился за нее, как за спасительную соломинку — стиснул неизвестный предмет изо всех сил, словно пытаясь растереть его в порошок. Каким-то дальним уголком сознания он помнил, что собирался строить свою империю без лишней крови и насилия. Она должна стать идеалом, посрамившим все иные существовавшие. И совершенно точно — не так…

Болезненный возглас ударил по ушам сиреной. Саки вмиг узнал его, и ужас сотней ледяных игл пронзил нутро. С видимым трудом он разжал руки и порывисто протер глаза, едва не разодрав лицо лезвиями тэкко-каги. Не помогло. Тьма отступала до отвращения медленно, и рассудок разрывали тысячи невозможных, кошмарных предположений, что он успел сотворить в этой вспышке. Но все они умещались в одном-единственном слове, заветном имени: Эйприл… О боги, нет, что угодно, только бы не она.

Проморгавшись, Саки нашел взглядом Эйприл, и от души немного отлегло: в руке была лишь покореженная, изогнутая спинка кресла; девушка же успела отбежать на несколько шагов, и он не успел ее даже коснуться. Растрепанная, раскрасневшаяся, она замерла в напряженном ожидании, вздрогнув, стоило ему лишь пошевелиться. И все косилась себе за спину, на незакрытую дверь, готовая убежать при малейшем намеке на опасность. Считая этой смертельной опасностью его… Неприятное чувство дежавю стиснуло сердце холодным обручем. Вроде однажды такое было. Где? Когда? Уже и не вспомнить. Мотнув головой, Саки прогнал неуместные навязчивые мысли. Потом, все потом. Сейчас важнее другое.

— Эйприл, — осторожно позвал он. Голос звучал хрипло и надсаженно, но уже не напоминал рычание зверя. Кажется. Мышцы глухо ныли, как после тяжелой работы, наэлектризованные не до конца сошедшим напряжением. Взглянув на собственные до крови изодранные ладони, Саки сипло кашлянул и попробовал еще раз: — Ты в порядке, Эйприл? Я…

— Не подходи, — отпрянула та, вскинула руки в почти бессознательном защитном движении. На глазах Эйприл блестели слезы, голос дрожал, но она словно бы не замечала этого. — Только не после того, что ты сделал… и сделаешь еще. А я ведь готова была поверить тебе, даже после сотворенного на Телецентре. Но это… — запнувшись, Эйприл нервным движением обтерла ладони о подол и продолжила увереннее и жестче: — Да, ты не убил их — пока что, но дальше… что дальше, Саки? Ты ведь не собираешься отпускать их, не так ли? Только не надо лжи, пожалуйста, — поспешно добавила она умоляющим тоном. — Не надо. Ты хочешь проделать с ними то же самое, что и с теми несчастными солдатами, которых показывал мне? Лишить разума и собственной воли, превратить в безмозглых зомби, а потом? Сделать своими цепными псами, заставить уничтожить всех, кто осмелится пойти против тебя? Залить всю страну кровью, только на этот раз их руками? — она потерла предплечья дрожащими ладонями и снова взглянула на него — пристально, испытующе, в самую душу. — Это и есть твой новый лучший мир? Чем же тогда, скажи на милость, ты лучше Кренга с его изуверствами?

* * *

Последний вопрос сорвался с ее губ рыданием. Опустив голову и обессиленно ссутулившись, Эйприл снова обхватила себя руками, впившись ногтями в открытые предплечья, отчаянно, из последних сил давя панику. Ее до сих пор трясло от пережитого шока, и хотелось лишь забиться в уголок, спрятаться, хотя бы немного прийти в себя. Если бы только…

Вздрогнув, Эйприл бросила взгляд на экран, болезненно сморщилась при виде бесчувственных зеленых друзей. Каждая гематома, каждая (пусть и перевязанная) рана, каждая травма — как удар наотмашь. Это ее вина. Если бы только она не позвонила… Нет, она не может бросить их, только не сейчас. Пока есть хоть мизерная надежда, что она может спасти их от беспощадного рока в лице Шредера…

Есть ли?.. Медленно, с опаской девушка повернулась к своему мучителю, мрачной глыбой застывшему в нескольких шагах от нее. В отсветах от экрана он казался еще огромнее и страшнее; слава богу, хоть прислушался к просьбе и не стал приближаться. Потихоньку выдохнув, Эйприл подняла голову, подсознательно ожидая увидеть яростно-кровожадный оскал выпущенного из клетки хищника. «Демон» — ожило, ударило крыльями в памяти знакомо-чужое слово. Да, пожалуй, именно так его теперь и стоит называть…

Откровенно растерянный, испуганный и непонимающий взгляд Шредера, ничем не напоминающий о минувшей вспышке бешенства (Эйприл не могла назвать увиденное иначе) добил окончательно. Сдавленно полувыдохнув-полувсхлипнув, девушка отвернулась. Нет, неправда. Она своими глазами видела, как он превратился в монстра, едва не покалечил ее. Какого же черта теперь?.. Что за хренотень с ним творится? Сколько еще можно ее мучить?

— Эйприл… — снова этот голос, такой родной — и такой ненавистный. Сейчас он звучал глухо, почти неузнаваемо, с такой неподдельной болью, что Эйприл снова вздрогнула. Отступила было назад, зажмурившись, отчаянно мотая головой и зажимая уши, — но почти сразу же, собрав воедино остатки мужества, качнулась навстречу. Шаг, еще шаг, еще — не глядя, не рассуждая, боясь в последний миг испугаться и отступить. Тот единственный шанс, о котором она просила небеса. Не упустить его…

В какой-то миг запнувшись, Эйприл вскинула руки в попытке устоять и, ощутив знакомое прикосновение, наконец отважилась открыть глаза; почти сразу же отчаянно вцепилась в удержавшие ее руки, подалась ближе, едва не касаясь телом тела. Девушка чувствовала исходящее от него тепло; горящие глаза, кажется, заслонили весь остальной мир, на миг потеснив все прочее. Шредер тоже смотрел сейчас лишь на нее, казалось, забыв о недавних планах, о поверженных врагах. Эйприл изо всех сил понадеялась на это.

— Забудь о них, — прошептала она, дрожащей рукой ласково провела по его щеке, стирая кровь, аккуратно обходя свежие шрамы. — Саки, милый, пожалуйста, — голос на миг прервался, и Эйприл, сглотнув, продолжила нерешительно. Слова застревали в горле, сухие, ненавистно-лживые — но она знала, что должна их произнести. Должна поверить хотя бы на этот миг, чтобы убедить его. Чтобы спасти их… — В твоих руках уже целый город и собственная армия, есть свои мутанты — зачем тебе еще и они? — Эйприл сделала пренебрежительный жест в сторону оставшегося за спиной экрана и снова схватила Шредера за руки, не давая и глянуть в ту сторону. — Они жалки и слабы, они уже не помеха тебе. Может… — Эйприл снова запнулась и через силу проговорила: — Может, они даже не выживут. Ты уже победил. Отпусти их, Саки, и я останусь с тобой, даже если город никогда не станет прежним.

«Останется твоим», — хотела, но так и не смогла произнести она. Слишком жестокие слова, в которые по-прежнему не хотелось верить. Может, потому что в душе оставалась слабая, крохотная надежда, что даже с армией ниндзя Шредер не сможет удерживать Нью-Йорк вечно. Эйприл запрещала себе думать об Ирме, Кейси, Заке и других знакомых, невольно отданных в жертву этим решением. Непосредственная опасность сейчас грозит черепашкам и Сплинтеру, а выжив, они защитят и остальных. Как-нибудь. И… — додумывать последнюю мысль она не решилась, слишком уж однозначно-вероятным было дальнейшее.

Осторожно, словно хрупкую вещицу, удерживая ее руку, Шредер коснулся губами запястья, потом нежной кожи обратной стороны локтя. Другая, свободная рука его по-хозяйски легла на талию девушки, сжала ягодицы. Эйприл прикусила губу, но заставила себя не дернуться. Не так она себе это представляла, но… почему бы и нет, черт возьми? Лишь бы отвлекся хоть немного от своего опасного бреда, ненадолго стал собой, прежним, тем, кого она так ждала и любила. Пусть даже желанное единение случится здесь и сейчас, на грани пропасти…

Неожиданно Шредер отстранился, резко, даже почти грубо отстранился. Оттолкнул Эйприл, напряженно прислушался, вновь становясь замкнутым, неприступным и чужим. Эйприл ощутила это с легкой болью в сердце, тоже невольно напрягла слух, но ничего не услышала.

— И снова выступят против меня, едва отдышавшись? — переспросил он уже с гневом, озвучивая навязчивое опасение Эйприл. — Нет, Эйприл, я не настолько глуп, чтобы поверить, что в благодарность за спасение черепахи оставят меня в покое. Не в этой жизни, — нахмурившись, Шредер ударил кулаком по ладони. — Да будет так! Как я уже говорил, мне нужно всё и нужны все. И я получу их!

* * *

Как и просила Эйприл, Сплинтер сохранял неподвижность, пока Шредер не покинул помещение и шаги его — и Эйприл — не стихли где-то в относительной близости. Скорее всего, в соседней комнате. К счастью, дверь так и оставалась открытой, и чуткий слух вкупе с обонянием восполняли все сокрытое за толстой металлической переборкой. Голоса, громкие, возбужденные, запальчиво перебивающие друг друга. Эйприл еще жива и, кажется, не пострадала. Запах крови… здесь все пропиталось им, но к нему пока не примешивалось отвратительно-сладковатое веяние смерти. Может быть, его мальчики еще живы.

Отдых и перевязка приглушили боль, но сил по-прежнему было мало. Оставшихся хватило, чтобы выпутаться из плена теплого пледа и почти на ощупь — движение размывало панораму тошнотворно перетекающими одно в другое цветными пятнами — отыскать посох, благо Эйприл оставила его совсем близко. Сплинтер мысленно попросил прощения у Эйприл за пренебрежение ее заботой — и, уцепившись за неровность пола когтями, подтянул непослушное тело чуть ближе к дверному проему. Потом еще немного… Голоса то исчезали в оглушительном звоне, полнящем голову, то прорезались громко, немилосердно вонзаясь в уши. Яростные, непримиримые, отчаянно-дерзкие. Особенно Эйприл…

«Дитя мое, прошу тебя, осторожнее, — через силу выдохнув, Сплинтер попытался ослабить немного тугую повязку на груди наименее пострадавшей рукой, но когтистые пальцы только бессильно скользили по ней. — Ты не знаешь, какого зверя осмелилась будить…»

Перед мысленным взором снова, как в кошмарном видении мелькнула кровожадно-злорадная гримаса на лице заклятого врага, горящие нечеловеческим огнем глаза… Испуганный возглас Эйприл заставил крыса вздрогнуть и, крепче сжав посох, дернуться вперед, в очередной раз проклиная отвратительное бессилие. Боль тут же множеством кривых ножей вгрызлась в тело, ослепила и оглушила, выбросив из реального мира. Лишь отчаянным, предельным усилием воли Сплинтер удержал ускользающее сознание, медленно, размеренно дыша и обратившись в слух. Боги предков, хоть бы не слишком поздно. Хоть бы…

На какое-то время повисла тишина, нарушаемая лишь сбивчивым шепотом Эйприл. Что именно она говорила, Сплинтер не прислушивался, но тоже невольно затаил дыхание. Наверняка что-то важное. Он смутно помнил, что девушка говорила что-то о нежных чувствах к похитителю, о давнем спасении и симпатии. Честно говоря, тогда он не слишком поверил в рассказанное — но сейчас был готов отдать всю жизнь, всю кровь до капли, сколько ее еще осталось, лишь бы Эйприл не ошиблась и действительно была дорога Саки. Он сам бессилен и не способен что-либо изменить, но может… может, Эйприл сумеет?

Резкий, язвительный ответ Шредера разбил тишину в мириад ранящих осколков — а с ней и надежду на мирный исход. Медленно выдохнув, Сплинтер отпустил сжатую в руке трость; дерево глухо стукнуло по металлу. Что ж, наверно, глупо было на это рассчитывать. Зверь остается зверем и даже в час любви остается собой. Точка невозврата пройдена, и остается лишь одно…

* * *

Еле слышный, на грани различимого звук развеял сладкое наваждение, которому Саки уже готов был поддаться. Ласковые слова, нежные, согревающие душу и воспламеняющие кровь, прикосновения… Как же долго он ждал этой минуты! Разве не стоят ее все сокровища мира, все торжество победы и сладость всемогущества? Все они прекрасно могут подождать…

«А еще лучше совместить полезное с приятным, — сладострастным шипением отозвался голос в сознании. — Разве она не готова умолять тебя почти на коленях? Ты покорил эту наглую гордячку — так доведи дело до конца. Сегодня она познает истинного господина!»

Руки самопроизвольно крепче сжались на тонкой талии девушки; перед глазами калейдоскопом пронесся рой образов, равно дразнящих и омерзительных. Желания Зверя, ставшие на миг его собственными…

«Защити меня от него…» — слабым эхом отозвался в сознании голос Эйприл. Еле различимый, тонущий в ревущем водовороте страсти, гаснущий навсегда…

Шредер оттолкнул от себя Эйприл, грубее, чем хотел, опасаясь, что не сможет совладать с собой. Шагнул назад, потряс головой, отгоняя наваждение. Что с ним происходит? Он же не хотел, он собирался… а что, собственно, он делал до этого?

— Какого х…?! — громоподобный рык едва не разорвал барабанные перепонки. — Ты и дальше собираешься обламывать мне весь кайф? А вот хрена с два! Сейчас…

Мышцы свело уже знакомой, пугающей судорогой напряженной готовности. Уже догадываясь, что это может означать, Шредер развернулся к экрану, игнорируя обиженно-потрясенную гримасу Эйприл. Не сейчас. Потом… может, потом она поймет, что он оказал ей огромную услугу, обратив ярость Зверя на ее панцирных дружков вместо нее, но лучше бы и не узнала вовсе. Никогда…

— Погоди, — он попытался отмахнуться, но Эйприл в кои-то веки оказалась быстрее, проскользнула под его рукой и встала меж ним и панелью. Снова так близко, слишком… — Ты обещал… — задыхаясь, она с трудом подбирала слова. — Ты обещал никогда не причинять мне боль…

С нарастающей злобой Шредер мотнул головой. Какого черта она творит? Ему и так стоит немалого труда не овладеть ею прямо здесь, на этой гребаной клавиатуре или на полу, а Эйприл как нарочно лезет под руку, словно напрашиваясь.

— Не словно, Саки, ой не словно, — змеиное шипение оплетало разум, сжимая его ядовитыми кольцами. — Ты и сам прекрасно это знаешь. Она же как течная сучка — даст не тебе, так другому…

— Хватит!..

Раздосадованно рыкнув, Шредер снова оттолкнул Эйприл — так, что она не удержалась на ногах и с обиженным взвизгом шлепнулась на задницу, проехав по полу. Подол короткого платья при этом соблазнительно задрался — и ниндзя поспешно отвернулся. Ей-богу, это уже слишком!

— Не забывайся, Эйприл, — холодно бросил он через плечо, одновременно задавая программу ноотропной коррекции. Вот уже третий раз, черт возьми — резкие движения снова и снова становились причиной ошибки, беся еще больше. — Мое терпение тоже не беспредельно. Эти твари снова и снова ломают мои планы — и будут, покуда живы. Они никогда не прислушаются к голосу разума… хотя есть ли он у них? — Шредер презрительно фыркнул. — Нет, их пустые головешки забиты догматами Хамато Йоши, за которые они готовы сдохнуть. Я мог бы пустить их на опыты, снова превратить в тупых животных, мог бы просто вышвырнуть на улицу как есть, подыхать от ран и голода. Спокойно мог бы — ведь ты просила меня лишь не убивать их. А этого чертовски мало, чтобы выжить — ведь никто из спасенных ими людишек не поможет заведомым монстрам, — Шредер желчно усмехнулся, — будь они хоть сто раз героями.

Эйприл гневно сверкнула на него глазами, собираясь что-то возразить. Шредер прекрасно знал, что именно.

— Ну и где же они, их хваленые дружки? — он развел руками, демонстративно оглядывая помещение. — Хотя бы один из них? Ну же, Эйприл, кому еще нужны эти грязные мутанты, кроме меня?

— Мне. Если это еще имеет для тебя какое-то значение.

Сказанное вполголоса почему-то ударило под дых, на несколько мгновений лишив речи. Подсознательно Шредер ожидал, что Эйприл снова будет упрашивать или проклинать его, ожидал любых едких слов, но никак не этой спокойной уверенности, вышибающей почву из-под ног. Он недоверчиво оглянулся на девушку, чьи негромкие слова заглушили рык монстра внутри. На сей раз она не подходила ближе, но пристальный взгляд чувствовался прикосновением, на сей раз успокаивающим, ободряющим, придающим силы рациональной части его существа.

— Я обещал — и выполню, — медленно проговорил он, невольно перестраиваясь на такой же уверенно-деловой тон. Вновь повернувшись к панели, еще раз придирчиво вгляделся в символы — и, сохранив программу в памяти компьютера, перешел к следующей, должной стать прямым следствием этой. Первым заданием его новым слугам и одновременно — первой демонстрацией его могущества. — Они не почувствуют боли ни сейчас, ни потом, и уже никогда не вынудят меня как-либо навредить им. Потому что не посмеют противостоять мне, как и мои верные воины. Разве не этого ты хотела, Эйприл? — полуобернулся Саки, на миг отвлекшись от дела. — Полная безопасность и достойное место в обновленном обществе. Великая цель, что во все времена отличало подвиг от обыденности. Ради этого твои дружки, — ниндзя резко ткнул в центральный экран, — преступили даже свое отвращение к кровопролитию.

По болезненно дрогнувшему лицу Шредер понял: удар попал в цель. Эйприл никогда не признает этого, но наверняка видела, что сотворили черепахи по пути к ней. Для него самого это было лишь мелким досадным неудобством, но их подруга явно не ожидала такого от них. Глупо, конечно — ведь ниндзя воины и убийцы по своей натуре. Да и не только они, собственно. Но теперь Эйприл точно знает, что добро и зло — понятия, придуманные людьми, и не более того. А определяет что есть истина — тот, кто стоит над ними, сумевший отринуть мелочную суету вокруг.

— Они не хотели этого… — попыталась все же возразить Эйприл, но слишком слабо, слишком неуверенно. И Саки, безусловно, нашел бы что ответить — но она сама смолкла на полуслове, ошарашенно уставившись в ставшее четким изображение на экране справа. Увидев наконец то, что он желал ей показать.