Пробуждение Зверя (гет)

В комнате словно бы посветлело: в Нью-Йорке царил солнечный полдень, но не это так удивило Эйприл. На Таймс-сквер собралось немало народу разного возраста и пола, и все прибывало, а ведь совсем недавно улицы были пустынны. Не могло же за несчастные несколько часов все так кардинально измениться! Эйприл с подозрением оглядела толпу, почти ожидая увидеть окруживших ее солдат Фут — но нет, ничего. Никого. Абсолютно! Как такое может быть? И… взгляд девушки в недоумении вернулся к черепашкам — при чем тут они?

Скептически настроенный разум сразу же подбросил несколько предположений, одно другого гаже, о которых не то что говорить — думать не хотелось. Но не знать, беспомощно ожидая неизвестно чего, казалось еще страшнее.

— Зачем они… — начала было она, но запнулась на полуслове: Шредер повернулся к ней, и от злорадно-торжествующей гримасы на его лице Эйприл передернуло. Кажется, он ждал этого вопроса и даже желал его. Но почему? Зачем?.. Она снова его не узнавала, через какие-нибудь несколько минут, и эти резкие метаморфозы пугали еще больше откровенной агрессии. Что же дальше?..

— Ты видишь это стадо, — Шредер многозначительно кивнул на людей: в ограниченном пространстве они уже начали толкать друг друга локтями и переругиваться. — Одержимые своими мелкими страстишками и прихотями, ради которых они готовы жрать друг друга, лгать и предавать, идти по головам и пресмыкаться. Ради того, о чем сами же жалеют, едва получив. За годы и века они нисколько не переменились и совершенно напрасно носят гордое имя «человека разумного». Да у Бибопа и Рокстеди больше ума, чем у всех этих баранов!

Разумеется, Эйприл не могла согласиться с таким категоричным определением — ведь люди, как и мутанты, были разными. И даже хотела напомнить об этом — но, взглянув Шредеру в глаза, отказалась от этой мысли. Сейчас, одержимый своей безумной идеей, он просто не услышит ее. Да и… не хотела ли она хоть как-то отвлечь его от издевательства над черепашками? Тревожная мысль, что Шредер ни о чем не забыл и что происходящее сейчас лишь часть задуманного им, вспугнутой птицей билась в мозгу, мешая сосредоточиться. Но хотя бы не сейчас… Однако кое о чем она все-таки не спросить не могла.

— И все же ты так жаждешь завоевать их, — уточнила Эйприл, добавив в голос как можно больше сарказма и ехидства, — это, по твоим же словам, жалкое ограниченное стадо. Тех, кого сам же презираешь и ненавидишь. Неужели это и впрямь предел твоих мечтаний — править безмозглыми овцами?

— В моей власти сделать их большим. С помощью вот этого, — Эйприл даже не успела заметить, из какого потайного кармана или отсека ниндзя извлек Y-образную вещицу с тоненькими проводками-клеммами на каждом конце. В центре ее отсвечивало ядовито-желтыми отблесками что-то наподобие лампочки — со своего места Эйприл не могла рассмотреть четче. Но и приближаться не решилась. Маленькая, размером не больше дюйма, вещица выглядела неожиданно зловещей, как притаившийся в пыли скорпион. За все сокровища мира девушка не отважилась бы прикоснуться к ней.

— Такой чип есть у каждого из моих воинов, — с еле заметной улыбкой Шредер провел пальцем по граням чипа — и от этого движения Эйприл бросило в дрожь: словно он гладил ядовитую змею или того же скорпиона. — И они послушны мне, как моя собственная рука. Ни сомнений, не страхов, никаких глупых прихотей и упрямства. Идеальные солдаты…

Эйприл попыталась представить, каким образом этот ужасный прибор контролирует сознание, и ее замутило. Нет, лучше не думать… сама по себе эта вещь уже достаточно отвратительна, чтобы вывернуло при одной лишь мысли о применении. Но и не думать — как?

Она вновь глянула на экран, словно бы в первый раз замечая, что в толпе есть и женщины, и старики, и дети. Из-за немалого расстояния девушка не могла рассмотреть их лиц и была даже рада этому. Перед мысленным взором кошмарным видением все еще стояли застывшие лица пленных солдат. Ни мысли, ни чувства, неподвижные, мертвые черты ожившей марионетки. Неужели и эти?..

— То есть… — начала она дрожащим от потрясения и отвращения голосом, — ты хочешь их всех…

— Именно, — перебил ее Шредер с неожиданным воодушевлением. — Все они, — широкий жест, охватывающий всю толпу, — будут мыслить и действовать как единое целое. Никто не посмеет воспротивиться или уклониться, — а значит, не понадобится и сила. Покорные тому, кто по-настоящему велик, они, словно муравьи, будут жить во имя общего блага, а не по собственной прихоти. И именно поэтому окажутся способны на великое, по-настоящему великое творение…

— Ты сошел с ума, — Эйприл помотала головой, не веря, не желая верить своим ушам. Сказанное просто не укладывалось в сознании своей чудовищностью и невероятностью, но Шредер говорил о нем как об обыденном… и наверное, не случайно. По спине пробежал холод — в замкнутом-то, душном пространстве комнаты — и Эйприл передернула плечами, но там и не смогла отогнать чувство странного онемения, словно бы сковало ледяной коркой саму душу, заморозив в ней все, а с нею и тело. — Не могу поверить, чтобы ты действительно этого хотел… — повторила она беспомощно.

— Почему же?.. — Шредер поравнялся с ней буквально за секунду, цепко схватил за руку. Глаза его блеснули маниакальным блеском. Эйприл невольно поежилась. — Разве этот мир совершенен? Или не в нем каждый день совершаются самые гнусные преступления — ради глотка виски, денег и похоти? Разве люди — не самые мерзкие животные, загадившие весь мир? Наш вид готов на все ради удовлетворения своих инстинктов; он обречен на вымирание своей глупостью и ничтожеством. Но я сделаю его иным, и он будет иным. Не может не стать!

— Но ты же сам один из них! — в отчаянии выкрикнула Эйприл и, неожиданно даже для самой себя, ткнула его пальцем в грудь. — Или ты сам тоже уже обратился в робота, в киборга, не способного ни понимать, ни чувствовать…

Напрасно… она пожалела об этом, не успев и коснуться. Позабытая вещица брякнула на пол, хрустнула под ботинком. Голубые глаза вспыхнули яростью, какой Эйприл до сего момента еще не видела; стремительным ударом змеи закованная в сталь рука сомкнулась на ее ладошке с такой силой, что даже хрустнули суставы. Негромко ойкнув, девушка попыталась было отстраниться, но не отважилась — казалось, следующее движение оставит ее без руки.

— Нет, — всхлипнула она, охваченная ужасом, не решаясь ни отвести взгляд, ни пошевелиться. Холодная нечеловеческая злоба, полыхавшая в глазах Шредера, парализовала волю, мысли и чувства Эйприл. Искаженные ею черты были незнакомы, и сейчас перепуганной девушке казалось, что она не так уж и ошиблась насчет «уже не человек». Робот, облаченный в плоть андроид? Нет, много хуже — скорее ледяной великан, способный дыханием убивать все живое. Атмосфера сгустилась и похолодела настолько, что Эйприл явственно ощущала сдавленное ею горло, не пропускавшее и глотка воздуха, толстую корку льда, покрывшую их обоих. Под ее тяжестью хотелось рухнуть на колени, сжаться в неразличимый комочек, скуля и прикрывая голову, словно запуганное животное. И она сделала бы это, если бы не безжалостная хватка на ее запястье.

— Пожалуйста, Саки… — с трудом проталкивая сквозь горло режущие ледышки слов, прошептала она. — Мне больно…

* * *

Никогда прежде грядущее величие не рисовалось Саки так ярко и ослепительно. Он видел его воочию даже с открытыми глазами. Глухой рокот Зверя сливался с собственными мыслями, переплетаясь причудливо, и верилось — до озноба, до мурашек — что это ему, лишь ему одному принадлежит грандиозный план переустройства всего человеческого мира. Прекрасный в своей простоте и однозначности, завершенный и неодолимый, подобно лавине. И как итог: сотни, тысячи, миллионы покорных, фанатично и безмерно преданных ему людей, единых в порыве сотворения нового и лучшего. Начавшись здесь, прогресс неудержимым цунами раскатится по миру, и уже никто не в силах будет его остановить. Его, Повелителя мира, Нового Бога этой Вселенной…

Новообретенная сила переполняла жилы, пьянила и кружила голову, заполняя все его существо без остатка, и слабое, блеющее возражение Эйприл слышалось комариным писком, слишком тихим, слишком ничтожным, чтобы придавать ему хоть какое-то значение. Шредер отмахнулся бы от него играючи, но… почему-то казалось невероятно важным убедить ее, именно ее, в грандиозности и совершенстве его замысла. Она должна поверить в его всемогущество и благородство, поверить в него. Почему — вспоминалось с трудом, крутилось где-то в подсознании, никак не давая себя ухватить. Ни одно из жалких двуногих созданий не имело для него отныне для него значения — ибо что божествам до жалких смертных? Почему же именно она?..

— Потому что она — последняя, кто может нам помешать, — коварной змеей проснулся голос внутри. — Последняя, кто смеет противиться твоему величию, твоему превосходству. Она всегда, покуда существует, будет помехой на твоем пути, превращая тебя из истинного повелителя в жалкого хнычущего слюнтяя, неудачника, не пригодного ни для боя, ни для славы. Последняя преграда на пути к нашему триумфу…

И Шредер чувствовал, что это не пустые слова: даже удерживаемая его рукой, девушка пыталась вырваться, что-то резко и гневно возражая. Смея противиться его воле… А потом и вовсе — толкнула пренебрежительно и резко, как вещь, стоящую на ее пути. По инерции Саки перехватил посмевшую коснуться его руку, сжал, обездвиживая…

— И правда вещь, раз позволяешь так с собой обращаться. Как всегда… — глумливо ухмыльнулся голос, отдаваясь огненной вспышкой в висках и груди. Слишком частым, слишком омерзительно-привычным было такое отношение к нему. Мать, сэнсэй, мастер, Кренг… Все, буквально все силились использовать либо сломать его — действительно, как бессловесную вещь, непригодную для иного. Довольно! Он больше не станет этого терпеть!

— Умница, Саки, — промурлыкал голос, подливая масла в огонь его гнева и возмущения. — Покажи ей — и всем — чего ты стоишь. Ты знаешь, что дальше…

Да, он знал — всегда, всю сознательную и не очень жизнь. Не раз и не два случалось ему наказывать непокорных и казнить предателей, и тело на уровне инстинктов запомнило, запечатлело в себе смертоносные навыки. Обыкновенно оно и реагировало моментально, прежде разумного осознания, но сейчас отчего-то промедлило мгновение. Оттого ли, что Эйприл перестала вырываться, не противясь больше судьбе? Или же слова Зверя — слишком, до тошноты — напоминали приказ, манипуляцию, коих в его жизни было, опять-таки, слишком много? Саки не знал тогда и не задумывался после. Но это мгновение решило все.

Эйприл что-то неразличимо прошептала, и он наклонился ближе, завороженно всмотрелся в побледневшее, искаженное ужасом лицо, словно бы заново узнавая. Полные непролитых слез ярко-зеленые глаза; холодные дрожащие руки; скорчившееся словно от чудовищной муки хрупкое тело… Совершенно неожиданно боль и ужас девушки остро отозвались в его собственном сердце, настолько внезапно, что на миг Саки забыл, как дышать. И все встало на свои места. Кто бы ни была она и как бы ни оказалась строптива, они неразрывно связаны, чувствуя как радость, так и страдание друг друга. И разорвать эту связь… нет, проще было бы выжечь себе нутро раскаленным железом.

— Гребаный слабак! Я так и знал! — эхо чужой ярости электроразрядом хлестнуло тело, стиснуло мышцы и свело лицо в неуправляемом оскале. Не подвластном даже самому Саки. И не успел он ужаснуться полному отсутствию контроля над своим телом, как Эйприл вскрикнула. Жалобно, с корнем вырывая нервы и пронзая насквозь пылающей спицей.

— Пожалуйста, Саки, — на сей раз расслышал он более чем отчетливо, и каждое слово впивалось в мозг адским сверлом. — Мне больно…

О, она могла бы не повторять! Он прекрасно знал это, чувствовал даже в разы острее, и уже в этот миг готов был отпустить Эйприл — но не мог, прилагая всю титаническую силу и волю, разжать судорожно сжатых пальцев. Более того, Саки с нарастающим ужасом ощутил, как подвластная чудовищному напряжению, сгибается вторая рука, обращенная острыми лезвиями к Эйприл. По дюйму, по полдюйма, но ближе, все ближе к беспомощной жертве. Демон в итоге оказался сильнее его, и Саки не уверен был, что сможет его остановить.

* * *

Он уже добрался почти до проема, когда жалобный женский вскрик полоснул нервы и сжал холодной хваткой сердце. Эйприл. Сплинтер подсознательно чувствовал, что ей грозит смертельная опасность, сколь ни пытался убедить себя в ином. Неуправляемый гнев ученика, с которым он долгие годы с переменным успехом учил того бороться, все же оказался сильнее, обратив Шредера в беспощадное чудовище, лишенное каких-либо тормозов. И сейчас он может навредить Эйприл, покалечить, может даже убить, не осознавая этого. Потом… да, позднее, придя в себя, Саки поймет, что натворил, возможно, даже проклянет себя — но это уже ничего не изменит. Ничего…

Приподнявшись на локте, Сплинтер быстрым взглядом окинул помещение. Дурнота вновь подступила к горлу, сжала внутренности — но крыс уже не ощущал, не замечал ее. Лишь страх пропустить, не разглядеть что-нибудь значимое в пределах досягаемости чуть замедлял его движения. И — ничего. Совершенно. Лишь позабытый плед в углу, трость в руке и… кресло. Кресло на колесиках, опрокинутое и потом зачем-то поднятое Эйприл как раз незадолго до того как уйти. Но оно почти на середине комнаты. Целых шесть, а то и восемь шагов… целая бесконечность в его положении.

Иного не оставалось. Сплинтер ощупал пальцами низкий порог, ничего так не желая, чтобы тот оказался хоть на дюйм-другой выше. Подтянув ближе трость, уперся толстым ее концом в него, тонкий же обхватив обеими ладонями, уцелевшую поверх вывихнутой. Подобрал под себя ноги, переворачиваясь, по сути, на четвереньки. Стылый холод напоминал, что заботливо наложенные Эйприл перевязки не только непоправимо сбились, но и вновь пропитались кровью. Надолго его не хватит, но на главное — должно.

Он на секунду задержал дыхание, сосредотачиваясь на задуманном, стараясь не прислушиваться к происходящему дальше по коридору. Кажется, или голос Эйприл звучит слабее? Нет, не думать. Двигаться…

Рвано выдохнув, Сплинтер уперся в трость и оттолкнулся, вкладывая все силы в руки. Конец посоха все же соскользнул, но инерции движения хватило, чтобы перекувыркнуться через голову, а потом, уперевшись ступнями, и через бок. Тело тут же отнялось, стянутое, как тугим коконом, колючей проволокой боли, но последним слабеющим движением Сплинтер дотянулся до колесиков кресла хвостом, никогда так не жалея, что не мутировал в обезьяну. И, обхватив, потянул, с грохотом опрокидывая на себя. Последнее, что успевал сделать, пока горячая чернота не поглотила его.

* * *

Эйприл ощущала себя немногим лучше. Она уже почти не чувствовала правой руки и с нескрываемым ужасом наблюдала, как стремительно, пугающе быстро меняется лицо ее мучителя. А порой — и совмещает в себе несочетаемое: злобный оскал и отчаянное умоляющее выражение во взгляде. Наверно, она не забудет этого до конца жизни… сколько бы той ни осталось. Схватившись за руку Шредера свободной ладонью, ободрав ее до крови, но даже не почувствовав этого, Эйприл силилась хоть немного ослабить стальную хватку, просунуть хоть палец. И у нее почти получилось… когда ниндзя резким толчком вдруг сбил ее с ног и, не устояв и сам, повалился на нее. Открытые голени девушки больно полоснули острия поножей, удар об пол выбил из груди оставшийся воздух, и Эйприл уже не вскрикнула — сдавленно просипела что-то умоляющее. Не видя, что мучитель ее навалился грудью на свободную руку, жестоко напарываясь на такие же лезвия — и тем самым надежно обездвиживая конечность.

— Нет, — прохрипел он, непонятно к кому обращаясь. — Врешь, не получишь. Не позволю…

Нет, это никак не могло быть предназначено ей. Но кому? Мысли путались, и сейчас Эйприл действительно казалось, что в комнате есть кто-то помимо них. Угольно-черной громоздкой тушей нависая над ними, он выжигает кислород из воздуха, сжимает их мертвой хваткой дымных щупалец, и все ярче, все невыносимее горят зловеще-алые угольки глаз.

Ощущение чужого враждебного присутствия было настолько ярким, что Эйприл позабыла удивиться или ужаснуться подступающему безумию. Набрав сколько получилось воздуху в грудь, она хотела снова крикнуть, как можно громче, не отвлечь, так хотя бы оглушить. Не успела… Где-то в коридоре с гулким звоном упало что-то металлическое.

Молниеносно отреагировав на возможную опасность, Шредер тут же отпустил Эйприл и, приподнявшись на локте, без замаха бросил в сторону звука что-то блестящее — сюрикены или, может быть, кинжалы. Не меньше трех. Что именно, разбирать было некогда: собравшись с силами, Эйприл оттолкнула Шредера и — откуда только силы взялись, — подобрав под себя ноги, отпрянула в сторону, даже не пытаясь подняться. Обреченно осознавая, что ни встать, ни убежать она не успеет все равно. Наверняка это не последнее оружие, и так же верно оно окажется быстрее.

* * *

Почти инстинктивное движение разорвало пелену безумия, и Саки осознал, что Эйприл вне опасности, а он вновь способен управлять собственным телом. Кажется, он не успел непоправимо навредить ей. Надолго ли только?

— Беги… — прохрипел он, рухнул на колени, стиснул голову руками, согнувшись в три погибели. Напрасно, конечно же. Сила Зверя во много крат выше его собственной, и он шутя раздавит любое сопротивление. Но может, это выиграет хоть немного времени для Эйприл? Покосившись в ее сторону, Шредер сквозь зубы прошипел нецензурное ругательство. Глупая девчонка отчего-то медлила, не спешила укрыться — да хотя бы за угол, с глаз долой. Чего она ждет?

— Живей… твою мать, — прошипел он, морщась от боли, затем с силой всадил лезвие тэкко-каги в щель меж напольных плит. Один, затем другой. Это хоть ненадолго задержит его. — Я не смогу… долго… удерживать его. Скорее!

Наконец решившись, Эйприл вскочила на ноги, бросилась к двери. Мощный всплеск адреналина — инстинктивная реакция хищника на убегающую добычу — вздернула Шредера на ноги. С глухим рыком он дернул рукой, еще раз, со скрежетом выдирая лезвия из пола. Второй наладонник, не заморачиваясь, и вовсе сбросил. Эйприл была уже у двери, но он догонит ее в две секунды… нет, даже быстрее, ведь она снова обернулась и замедлила шаг. Еще раз ругнувшись, Шредер нашел взглядом панель управления. Дотянуться было труднее, но пересиливая себя, он сгреб-таки в ладонь нужный рычаг и, резко дернув на себя, бросился к двери.

Он слишком хорошо знал, с какой скоростью способен передвигаться, особенно когда рефлексы усилены Зверем. Но стальная створка двери оказалась быстрее — и уже на пороге гильотиной обрушилась на спину, пригвоздив его к полу. В живот впился острый край порога, и последним усилием Саки перевернулся на бок, отчего тяжелая створка не размозжила позвоночник, а с тошнотворным хрустом смяла ребра. Все. Теперь Эйприл ничто не грозит. А сам он как-нибудь обойдется. Бешеный рев ударил изнутри в виски, ослепляя и оглушая. Саки ухмыльнулся разбитыми губами, открыто и торжествующе. А Зверь обойдется тем более…

* * *

Уже успевшая отбежать на несколько шагов Эйприл замерла в нерешительности, кусая губы. Разум подсказывал ей, что надо бежать, найти хоть какое-нибудь укрытие; что даже такая мощная преграда может не остановить овладевшего Шредером демона. Но то разум, душа же кровоточила и изнывала от боли при виде распластанного на полу тела. Наверняка створка двери сломала ему несколько ребер, а может, покалечила и сильнее. Как может она уйти, оставить его, не попытаться хоть как-то помочь? Беспомощно оглянувшись, Эйприл всхлипнула, не в силах уже сдержать ужас и отчаяние. А помочь — как?

«Но может, он сам знает?» — мелькнула спасительная, как показалось ей, мысль. Да и Саки, кажется, немного пришел в себя и хотя бы способен различать своих и врагов. Эйприл старалась не задумываться, надолго ли такое затишье посреди бури — и без того ноги не держали ее, так что пришлось вцепиться в косяк очередного дверного проема. Кажется, именно отсюда Саки выволок ее прежде, чем все началось. Эйприл мельком вспомнила про Сплинтера и тут же забыла. Да и один вид его разъярит Шредера вернее, чем что-либо иное. Про себя девушка понадеялась, что старый крыс еще жив — и на тряских, подгибающихся ногах двинулась назад, придерживаясь за стенку.

— Не подходи! — тут же рыкнул Шредер, не успела она сделать и двух шагов. Вздрогнув, Эйприл все же послушно остановилась, понимая, что он прав. Если Саки вновь охватит безумие, у нее не хватит сил его остановить; он же, придя в себя, никогда не простит себя за то, что навредил ей. Тупиковая ситуация.

— Чем мне помочь тебе? — окликнула она наконец, больше всего боясь, что Саки вновь грубо отошлет ее. А то и вовсе откажется говорить. И прежде, чем он успел ответить, добавила: — Есть же что-нибудь сильнее этой заразы. Хоть что-то…

Шредер и правда долго молчал — не считать же ответом раздраженное сопение и попытки подняться, упираясь в пол локтями? Руки скользили по гладкой поверхности, и даже оставшийся тэкко-каги плохо помогал делу. С тревогой Эйприл отметила, однако, что створка колеблется от его движений, когда ниндзя наконец поднял голову. Закрытое нечитаемое выражение его лица отчего-то не понравилось девушке.

— Есть, — глухо отозвался он. Хрипло рыкнув, снова попытался встать, стиснул одну руку в другой, еще сильнее рассаживая ладони о лезвия доспехов. — Аптечка. Ты знаешь… где она.

— Ага. Сейчас, — Эйприл семенящей трусцой поспешила в комнату с залом управления, где и оставила упомянутую аптечку. Снова вспомнился Сплинтер — теперь-то девушка поняла, что спасло ее. Но как? Откуда он догадался? Ответа не было все равно, и Эйприл поклялась, что сделает также все возможное для него, если он выживет. Когда этот кошмар закончится. Если закончится…

Все падало у нее из рук, и досадливо фыркнув, Эйприл попросту сгребла все вынутое обратно и, прижав ящик к груди, поспешила обратно. Оставалось лишь надеяться, что она ничего не забыла и не потеряла второпях.

— Ну? — она вопросительно уставилась на Шредера, потом, спохватившись, вывалила принесенное прямо на пол — вдруг он не сможет вспомнить название нужного препарата. — Хоть что-нибудь из этого может тебе помочь?

— Да, — Шредер с трудом выдохнул. — Маленькая прозрачная ампула с красным горлышком.

— Нашла, — Эйприл извлекла из кучи целую упаковку таких ампул. — Одной хватит?

— Лучше две, — еще один хриплый выдох. — Шприц тоже там.

Эйприл с сомнением покрутила перед глазами упаковку, но спорить не стала. Ему виднее, сколько на самом деле нужно этой отравы. Девушка вздрогнула на этом слове, только сейчас заметив маленький восклицательный знак на уже пустой ампуле. Сжав в дрожащих пальцах шприц, она вгляделась в прозрачное содержимое. Что это могло быть? Транквилизатор? Замораживающее? А может, и правда отрава?

— Ну же, б*я… — губы вновь свело в оскале; скрипнув зубами, Шредер сжал руку в кулак. — Я не могу… больше. Скорее!

— Это точно тебя не убьет? — Эйприл наклонилась вперед, пристально всматриваясь в его лицо, ловя малейшее изменение как подсказку. — Не покалечит? — тут же поправилась она.

Молчание стало единственным ответом, как она и ожидала. Как опасалась. Тяжелое дыхание, перемежаемое иногда хриплым утробным рыком, било по ушам, напоминая о близости чудовища. Кто знает, может, Саки уже невозможно освободить от него, и быстрая смерть и правда станет для него избавлением? Невозможно, просто невыносимо в это верить, ну, а вдруг все же?.. Что тогда?..

— Ну же! — не в силах больше молчать, Эйприл ударила по полу кулачком. — Говори, черт тебя побери!

— Неважно, — с трудом подняв голову, Шредер уставился на нее воспаленными, налитыми кровью глазами. Эйприл замолчала, не менее свирепо, упрямо глядя на него. — Делай как я сказал.

Эйприл молчала, сжимая в руке шприц. Молчание тоже ответ, не так ли? Он был готов принести себя в жертву, чтобы спасти ее — а она… она готова?

Всхлипнув, Эйприл отшвырнула подальше ненавистный шприц. Скорее, пока минутная слабость вновь не овладела ей. Может быть, он прав — и это единственный возможный выход из этого кошмара, но она не могла, просто не в состоянии была так с ним поступить. Множество невинных — пострадавших и все еще под угрозой. И одна жизнь. Всего одна, обагренная кровью и страданием, исковерканная, испорченная. Всего одна. Достойная жертва. Но не для нее.

— Вот значит как… — три коротких слова, от которых в жилах заледенела кровь. Эйприл не решалась поднять взгляд, пока подозрительный шорох не привлек ее внимания. Вскинув голову, она с коротким испуганным возгласом метнулась к Шредеру в попытке перехватить, удержать его правую руку. Единственную вооруженную наладонниками, лезвия которого были угрожающе нацелены в его шею.

Конечно же, она не смогла бы его удержать — даже не ударь он ее под колени ребром другой ладони, сбивая порыв. Наверно, было глупо даже пытаться. Эйприл не думала, просто вцепилась обеими ладонями в запястье раза в два шире своего собственного, навалилась всем телом, пытаясь изменить направление смертельного удара и даже не видя, получилось ли…

— Пожалуйста, Саки, — выдохнула она почти ему в лицо. — Ты нужен нам, мне и твоему малышу. Не уходи вот так… Он лишь часть тебя, ты сильнее. Я с тобой. Пожалуйста, борись…

Слышал ли он ее? Эйприл не могла поручиться наверняка, однако неожиданно обмякшая, отяжелевшая рука его, безвольно упавшая на пол почти заставила сердце девушки остановиться. Все зря?

Она спешно отняла трясущиеся ладони. Крови не было… ну, кроме той, что еще сочилась из изодранных рук — теперь уже их обоих. Но на шее чуть ниже края шлема отчетливо был виден след оборотной стороны тэкко-каги, наверняка, усиленный еще и нажимом самой Эйприл. Но это ведь не смертельно? О боги, все, что есть на свете, пожалуйста, пусть будет нет!

Подобравшись ближе, она присела рядом, но так и не смогла понять, ни взглядом, ни на ощупь — насколько сильно стальная створка смяла тело. Да помочь, как-то вытащить тоже не сумела бы: никаких кнопок, рычагов и тому подобного на стенах не нашлось. Всхлипнув, Эйприл снова полу-присела, полу-упала рядом, прижав к пальцы к наливавшейся гематоме на шее, попыталась прощупать пульс и облегченно выдохнула. Все-таки жив и даже, кажется, еще дышал, если верить кое-как стянутой пластине наладонника. Но никак, ничем облегчить положение Саки девушка не могла. Кроме одного.

Подобравшись вплотную, она пристроила голову Саки у себя на коленях, с некоторым трудом сняла и отставила в сторону шлем, пробежала пальцами по вискам и затылку, то ли проверяя на наличие травм, то ли ласково массируя, снимая застаревшую боль и напряжение, давно ставшие частью его существования. Заново вспоминая, привыкая к нему. Она почти не помнила Ричарда… Саки таким — а ведь он был воином, и возможно, ей не раз и не два придется врачевать его раны и успокаивать боль. Но сегодня… сегодня, дай Бог, все закончилось.

— Прости, что не послушалась тебя, — Эйприл убрала со щек и лба налипшие на кровь пряди волос, бережно промокнула подолом снова начавшие кровоточить порезы. — Ты слишком нужен нам, и я не могу так просто тебя отпустить. Даже не думай умирать, — в последних словах прозвучала скрытая угроза, и Эйприл криво усмехнулась, дивясь сама себе. Послушание, мольба о прощении — да она ли это? Прислушалась к себе и уверенно кивнула. Ради него она будет любой — лишь бы он был у нее… у них.

Наклонившись, она коснулась губами губ — нежно, почти невесомо, лишь обозначая свое присутствие. Показалось, или они дрогнули, отзываясь?..

— Держись, Саки, ты больше не один. Пожалуйста, возвращайся…