Вальпургиев рассвет (джен)

Во сне она была соколом. Крупным сапсаном, который несся над Англией. Беллатрикс видела с высоты каждый лист — солнце уже начинало садиться, но света было более чем достаточно. Ей нравилось так лететь. Гораздо больше, чем мчаться верхом на метле. Может, это и есть ее анимагическая форма? Сириус научился превращаться в пса — чем она хуже? Секунды полета складывались в минуты. Когда минуты собрались в час, соколица начала снижаться. Белла плохо узнавала местность, но знала — как можно знать только во сне — что она летит к родительскому дому. Высоко над ней пролетел еще один сокол, чуть меньше. Беллатрикс не успела его рассмотреть — она начала снижаться в своем птичьем облике.

Она превратилась в человека, не долетев фута до дорожки. Превратилась и выпрямилась так, как будто всю жизнь умела превращаться. Блэковский сад выглядел так же, как в ее юности. Путаные тропки, деревья и далекая беседка, в которой виднелась неясная фигура. Белла откуда-то знала, что сейчас она пойдет именно туда; будто кто-то уже рассказал ей весь сон, и сейчас она вспоминала, что будет дальше по ходу рассказа. Как в кино. Ведьма шагнула в беседку и на мгновение застыла от удивления. На скамеечке сидела… Беллатрикс.

Это совершенно точно была копия Беллатрикс. Копия была одета в черное открытое платье. У копии была другая прическа; Беллатрикс привыкла заплетать волосы в косу или хотя бы собирать их заколкой, у ее копии творился на голове невообразимый хаос. Копия, в отличие от Беллы, носила не туфли, а сапоги на высоком каблуке. Но это была Беллатрикс. Та же палочка, которой она постукивает по перилам, та же фигура, те же черты лица — только это лицо заметно сильнее иссушено.

— О, явилась, — копия подняла голову и с интересом осмотрела Беллу.

Теперь Беллатрикс видела главное различие между двумя волшебницами. В глазах у ее копии плескалась темная водица безумия. Настоящего безумия, не вспыльчивости.

— Допустим, — Беллатрикс на всякий случай нащупала палочку. — А ты — это я?

— За неимением лучшего слова, да, — копия ухмыльнулась, показав плохие зубы. — Тебя угрызения совести не мучают?

— А должны? — удивилась Белла.

— Меня всегда занимало, как одна деталь может так изменить судьбу человека, — копия, похоже, ее и не слушала. — Тебя не взяли к Лонгботтомам, потому что ты не сдержалась в нужный момент. Ты провела в Азкабане десять лет — и какая разница… Ты завела дружбу с предателями крови. Ты не искала Темного Лорда. Ты отвернулась от него!

— От него ли?

Белла не задавалась вопросом, откуда ее копия все это знает? Она знает — и все, это сон, здесь может быть возможно что угодно. Но соглашаться с копией Беллатрикс не могла и не хотела. Они обе присягали великому волшебнику, а не его тени, извалявшей в грязи то, во что они верили. Они клялись воевать за будущее, которое очертил Волдеморт, а не за то, чтобы сменить министра. Беллатрикс сделала свой выбор, не жалела о нем и не пожалеет никогда.

— От него! — копия уставилась на нее. — Я ждала его четырнадцать лет и дождалась!

— Значит, ты пошла к Лонгботтомам, — сказала Беллатрикс. — И, судя по твоему виду, тебя осудили на пожизненное. Вместе со всеми. Руди умер?

— Нет, — покачала головой копия. — Руди жив, мы оба выжили, чтобы вернуться к Темному Лорду.

— Неудивительно, — согласилась Белла. — У заключенных нет особого выбора. Фальшивый Волдеморт это хорошо понимает.

— Что-о?! — копия вскочила с места. — Ты осмеливаешься называть его фальшивым?!

— Я осмеливаюсь с ним воевать! — рявкнула Беллатрикс. — Тебе сьели мозги в Азкабане? Или память? Или твой Лорд называл тебя слугой? Или он тебе сказал про крестражи еще в семидесятых? А может быть, ты принимала метку, чтобы только лишь посадить его на трон? Ты. Пришла. К фальшивому. Волдеморту. Вы ведь не победили, так?

— Мы были близки! — глаза копии сияли лихорадочным, нездоровым блеском. — Мы были близки. Я могу утешить себя тем, что поставила достойную точку в истории Блэков.

— Прежде всего вы проиграли. В первую войну мы тоже были близки, но чем это кончилось? — Беллатрикс осеклась.

Если ее копия уже мертва, то она… что она тогда делает в этом саду? Она посмотрела на саму себя. На себя, пошедшую к Лонгботтомам, оказавшуюся в другом блоке Азкабана, и — уже очевидно — сошедшую с ума. Она живо представила себя в Отделе Тайн в роли Крауча. Образ визгливой истерички с раболепным взглядом вызвал у нее настоящий спазм отвращения. Волдеморт, каким она его помнила, презирал подхалимство.

— Если бы вы были моими дочерьми, я бы расставила вас по углам и заставила извиняться друг перед другом, — со стороны входа раздался еще один женский голос, мягкий, не сорванный воплями.

Белла машинально сдвинулась левее, и в беседку вошла третья Беллатрикс.

* * *

Третья волшебница чем-то неуловимо напоминала Нарциссу: то ли спокойствием, то ли осанкой, то ли характерным выражением лица. Мадам Малфой легко было принять за милую недалекую домохозяйку, для которой самая серьезная проблема — цвет занавесок в спальне. Вот только для того, чтобы выглядеть такой дурой, надо быть по-настоящему умной.

Белла знала, что Нарцисса в семидесятых вела массу дел Люциуса. Именно поэтому Темный Лорд и не предлагал младшей сестре Беллы метку. Всех устраивало, что Малфой мог целиком посвящать свое время Организации.

Вторая копия Беллатрикс выглядела ухоженной и какой-то… домашней. Ее лица не коснулся Азкабан. Именно не коснулся; Белла хорошо отличала тех, кто там не был, от тех, кто отъелся после нескольких лет в камере. Эта копия была чуть-чуть полнее двух волшебниц, уже стоявших в беседке. Она спокойно уселась и поправила широкие рукава мантии. Беллатрикс увидела чистое запястье без следов от кандалов.

— Сядьте уже обе, — сказала вторая копия. — Все, что сделано, уже сделано.

— Слушаюсь, мамочка, — презрительно произнесла первая копия и села на лавочку. — Тем более, что у нее все сделано в вашем вкусе…

— Тебе простительно так говорить, — заметила вторая копия.

Первая хмыкнула.

— Слушайте, объясните мне уже, что тут происходит? — заговорила Белла. Сформулировать свой вопрос по-другому она просто не могла.

— Объясняй, мамочка, — первая копия поднялась и направилась к выходу. — А мне пора по своим делам.

— Иди, — ответила Мамочка. Она говорила с извечным женским «ну делай, как знаешь, сама же виновата будешь».

Обе Беллатрикс проводили взглядом третью. Та медленно шла к дому. Белла на мгновение отвернулась; когда она снова посмотрела на дорожку, на ней уже никого не было.

— Вообще, она прошла свой путь до конца, — сказала копия. — Не ее вина в том, что выбирать особо не приходилось. В другое время, в другом месте, с другой ставкой все могло выйти иначе. Да ты и сама живое тому подтверждение.

— Думаешь? — спросила Белла.

— Знаю, — копия, которую называли Мамочкой, устроилась поудобнее. — Мы часто говорили про то, что было и то, чем все у нее закончилось. Но уж извини, тебе это знать пока нельзя. Ты спрашиваешь, что это? Это наш сон. А мы… уместнее всего сказать, что мы все — ты, я, она — один и тот же человек, некоторые моменты жизни которого сложились по-разному. Например, ты, когда сорвалась на Крауча, осталась в имении. Тебя осудили на десять лет. Посадили напротив Сириуса. А она пошла к Лонгботтомам со всеми и села пожизненно. Со всеми остальными. А дальше ты и сама догадаешься.

— А что же тогда представляешь собой ты? — прищурилась Белла. — Ты не приняла метку?

Копия молча подняла рукав мантии и показала черный знак.

— Кто я? Я — это ты. По меньшей мере, до свадьбы. Детство и юность у нас совпадают. Сходится и место работы, и свадьба. Не у всех так — у остальных, кого еще тут не было, жизненные пути разошлись с твоим гораздо раньше. Но у нас с тобой до семьдесят четвертого все одинаковое…

— Погоди-погоди, — перебила ее Белла, — сколько вас, остальных? И почему про меня тебе все известно?

— От нее, — Мамочка показала на дорожку, куда ушла копия. — Посмертие в сочетании со скачками по реальностям дает свои плюсы. Всего нас семеро, включая тебя. Но одна не придет — выпускнице Дурмстранга до наших британских событий дела нет. Еще одна… она совсем далеко от нас.

Белла помолчала и наклонилась к своей копии, подперев подбородок руками. Она приготовилась слушать.

— А наши с тобой пути разошлись в Канаде. Помнишь, когда Руди бросал на пол одеяло и строил из себя варвара? Конечно, помнишь, — обе Беллы ухмыльнулись. — Ты тогда выпила зелье, так?

— Ну да, — пожала плечами Беллатрикс. — Тетка Вальбурга еще долго удивлялась, почему я вернулась из медового месяца не беременной.

— Тетка Вальбурга родила сына в тридцать пять, после двух неудачных беременностей, — назидательно сказала копия. — Поверь, она слышала от семьи очень многое, особенно, когда родилась Нарцисска. Родить Сириуса ей было очень трудно. Так что я бы отнеслась к этому со снисхождением; для нее это крайне серьезный вопрос. Не то, что для нас, — копия хмыкнула. — Знаешь, я тоже сначала думала, что мы заведем детей после войны. Но потом задалась вопросом: «А почему бы и нет?»

— Я тоже им задалась, — сказала Беллатрикс.

— Но ты выпила зелье, а я нет. Я вернулась в Англию уже беременной, так что мне никаких вопросов никто не задавал. Но вся моя жизнь в Организации пошла не так, ты это прекрасно понимаешь.

— Вот поэтому она тебя звала Мамочкой.

— Нет, не поэтому, — копия засмеялась, почти как Андромеда. — У меня пятеро детей.

— Сколько?! — Беллатрикс судорожно сглотнула.

— Пятеро, — повторила копия.

* * *

— Страшно только первый раз и немного во второй. Потом привыкаешь. Мы с Руди не настолько близкие родственники, чтобы родить одного ребенка и облегченно выдохнуть, что это мальчик и он здоров.

Я родила Джастина весной семьдесят пятого. И это перечеркнуло все мое шасны попасть в боевое крыло организации. Ты ведь пришла к Долохову сразу после медового месяца? Руди воевал, Рабастан от него не отставал.

Что делала я? Работала вместе с Ноттом и Малфоем. Вела дела семьи. Воспитывала детей. В семьдесят шестом я еще нервничала; в семьдесят восьмом я сама хотела третьего сына. Темный Лорд еще говорил, что я приумножаю долю чистой крови.

Может, поэтому я и не оказалась в Азкабане вместе с мужем. У меня было пятеро детей и не было крови на руках. Двум моим младшим дочкам не исполнилось и трех лет. Может, поэтому мы не пошли по миру. Я была в курсе дел семьи. Я знала, как остаться на плаву.

О следующих пяти годах я бы не хотела рассказывать подробно. Ты знаешь, что такое аврорский надзор. Ты знаешь, как выбивают в Министерстве разрешение на свидание и посылки. Я хотела отправить Джастина в Дурмстранг — у меня не вышло. У Люциуса тоже. Наши дети пошли в Хогвартс. На Слизерин, конечно. Куда им еще идти? Кое-как мы смогли вздохнуть только тогда, когда ушел Крауч и часть старого министерства. С теми, кто пришел им на смену, можно было договариваться.

В свое время меня очень удивляло, как быстро министерство оказалось у нас на балансе. Мы делали деньгами то, что не могли раньше сделать силой. У тебя не было такого ощущения? Наверное, нет. Ты вышла из тюрьмы в девяносто втором и пришла на уже отлаженные Люциусом схемы. В моей реальности эти схемы построили мы с Люциусом.

Знаешь, иногда мне кажется, что два льва минус лев будет не лев, а сто опарышей. Все министерские принципы, вся их система чем дальше, тем больше шла по троллю. Даже не знаю, как это описать. Все было в порядке до лета девяносто четвертого.

— Фальшивый Волдеморт? — спросила Беллатрикс.

— Да, именно он, — сказала копия. — В твоей реальности, я знаю, они сидели дома у Крауча. В моей же — пришли ко мне.

— Они чем думали? — Белла отшатнулась.

Ее копия помолчала и поправила подол — типичным жестом Андромеды.

— Они и не думали, — сказала, наконец, Мамочка. — Скажи, когда ты поговорила с этим существом, что ты подумала? Что он сошел с ума? Что он показал свое лицо? Я тоже так думала. Но я была готова прятать их у себя дома. Женская привычка — думать «Он изменится». В конце концов, он обещал сломать Азкабан. Но ты права. Я не знаю, чем они думали, придя в дом, где кроме меня живет трое любопытных детей.

Белла помолчала.

— Я не очень доверяла Петтигрю и этой змее. И поставила эльфов последить за ними, — копия помолчала, собираясь с мыслями. — Когда мне донесли, что они обсуждают, не стоит ли наколдовать Обливейт на моих девочек… вот этот вот Петтигрю обсуждает, после того, как они мне рассказали, что стало с Бертой Джоркинс, — копия облизнула губы. — Ты знаешь, что сделает любая нормальная мать.

— Позовет помощь?

— Спрячет дочек и позовет сыновей. Я пришла к Джастину и Уолтеру. К моему второму сыну.

— И как же у вас получилось?

— Не спрашивай. Это все-таки было в моем доме и доме моих детей. К тому же, мы были не одни. Страшнее всего было со змеей, — Мамочка помолчала. — Знаешь, мне даже иногда неудобно. Я ощущаю, что очень легко отделалась — вы обе отсидели, я нет. Одна мертва, у тебя все еще не ясно, а я сплю дома, рядом со мной сопит Рудольфус, и завтра я опять буду вязать для него носки. Ты-то понимаешь.

— Руди выпустили?

— Мы этого добились. Нам это было можно после того, как мы предъявили Крауча.

— А что со змеей? — спросила Белла.

— Я не могу сказать, — копия поскучнела и отвела взгляд. — Мы не можем влиять на чужую реальность. Я просто не смогу это сказать, прости. Даже намеком.

— Ну скажи тогда, что с Сириусом? — вздохнула Беллтрикс.

— Жив и оправдан. Больше, уж прости, не знаю. Вроде женился на ком-то из своих. Подробнее я не знаю, — копия пожала плечами. — Я давно Лестрейндж, не Блэк. И с Сириусом мы почти не общались, так что его дела мне неинтересны. Хотя это не самое худшее, что может быть. Та, — кивок в сторону выхода, — его убила.

Беллатрикс скривилась от омерзения.

— Знаешь, иногда я думаю — что может настолько изменить человека? Волдеморт все-таки не был таким, каким вернулся…

— …Или притворялся.

Третьей своей копии Белла уже не удивилась.

* * *

Эта Беллатрикс выглядела, как бедная родственница. Вместо роскошной мантии на ней было платье с коротким рукавом. Не вызывающее. Просто платье до колена, отчетливо маггловское. Белла посмотрела на копию; волосы пучком, туфли на босу ногу — эта женщина будто только что выбралась с кухни. Разве что передника не хватало. Белла покосилась на ее руку — метки не было.

— Или притворялся, тебе виднее, — сказала Мамочка.

— Безусловно, — новенькая повернулась к Беллатрикс. — В конце концов, я с ним жила двенадцать с лишним лет.

Белла почувствовала, что скамейка плавно покачнулась. Она увидела себя обезумевшей в тюрьме. Увидела себя матерью пятерых детей, почти что Нарциссой Малфой. Кем она сейчас себя увидит? Андромедой?!

— Тринадцать… — Беллатрикс прикинула в уме год. — Так это что получается?

— Знаете, дамы, — Мамочка поднялась с места. — Я лучше вас оставлю. Эта история мне знакома.

— …А еще ты будешь переживать, что ощущаешь себя везунчиком, — прокомментировала новенькая. — Это тоже известно.

— Ну да, — леди Беллатрикс Лестрейндж вышла из беседки. Белла не стала провожать ее взглядом — и так понятно, что она исчезнет.

Вместо этого она посмотрела на ту свою копию, что жила с Волдемортом.

— Ты тоже все знаешь про меня? — спросила она.

— Ну да, — пожала плечами копия. — Знаю. И знаю, что твой следующий вопрос будет таким: «Расскажи про себя». Ведь так? Каждая из нас, едва услышав, что я жила с Волдемортом, начинает представлять себя его супругой, — копия закинула руки за голову и откинулась назад, на край беседки. — Хотя, как видишь, ни кольца, ни метки у меня нет.

— Я вижу, — согласилась Белла. — Хотя ты должна была переехать к нему в шестьдесят девятом, то есть сразу после Хогвартса, если я ничего не путаю… он что, согласился?

— Не совсем, — покачала головой копия. — Но ты верно все поняла, он исчез в восемьдесят первом, в Хеллоуин. Это всегда повторяется, в какой бы реальности ни было дело. Даже не знаю, что менялось в том самом разговоре; может, я сильнее просила, может, что-то еще, но я была готова перебраться к нему в восемнадцать, и он не возражал, правда, все равно все пошло не так.

Белла внимательно слушала, но ее копия ненадолго сделала паузу.

— Ты ведь была хорошей девочкой и не попадала ни в какие истории? — дождавшись кивка Беллы, копия продолжила со смешком. — Не то, что я. Так что летом после Хогвартса я просто сбежала из дома с чемоданом. Как сейчас помню вечер, дождь, двухэтажный дом и лицо Волдеморта, когда он открыл дверь.

* * *

— …Наверное, я была счастливой. Первый год так точно. Без ложной скромности, я превратила берлогу в человеческое жилье. Начала нормально его кормить. Помогала ему. Ты сама все это знаешь и делала в свое время. Все-таки ты была замужем. А я — нет. Ни метки, ни кольца у меня не было. Но я была влюбленной, глупой и счастливой. Мне хватало чувствовать себя его женой.

Ты же успела поработать взломщиком заклятий? Я тоже. Он приносил на дом интересные вещи. Не могу сказать, что была домохозяйкой. Я ломала проклятия на артефактах, переводила периодику, иногда конспектировала для него. Но я слишком поздно поняла, что не стану ни его женой, ни полноценным членом его организации. Забавно, но ты, не жившая с ним в одном доме, стала к нему ближе. Наверное.

Потом я долго пыталась понять, что меня держало в том доме. Может, страх — трудно просто так взять и уйти от Волдеморта. Трудно остаться одной. Ты знаешь это по Андромеде — ей пришлось не так просто даже с мужем. В моей реальности, правда, Андромеда — леди Лестрейндж. Может, меня держала эта женская вера в то, что он изменится. Не знаю. Мне хочется верить, что это все-таки была любовь.

В семьдесят четвертом я снова была счастливой. У меня накопилось, наболело, я набралась смелости и откровенно поговорила с ним.

— Смело, — сказала Белла.

— Наверное, — пожала плечами ее копия. — Но быть домовиком, пусть и выдающимся — так просто не могло продолжаться.

— И что же стало?

— Мы решили завести ребенка, — улыбнулась копия. — Наследника Темного Лорда.

— Погоди… — Беллатрикс потерла виски. — Вы же… вы же так и не поженились. Как вообще ты согласилась?

Ее копия рассмеялась и посмотрела на Беллу, как на девочку.

— Милая моя! Ты в самом деле думаешь, что мне было куда портить репутацию?

— Если тебя вообще это волновало.

Беллатрикс немного помолчала, и копия продолжила свой рассказ:

— Меня волновало то, что, родив сына, я стала нужнее. Хотя бы в своих глазах нужнее. Не сожительницей, не любовницей, а все-таки женой, хотя и фактической.

— Странно, — задумчиво сказала Белла. — Мне он в свое время сказал, что не хочет наследников и не хочет детей. Зачем он сделал тебе сына, если не хотел ребенка?

— Не хотел бы — не захотел бы и второго, — ее копия подалась вперед, — А он захотел. В семьдесят девятом у меня родилась дочь.

— А в восемьдесят первом...— очень тихо сказала Белла.

— ...Он исчез.

* * *

Копия Беллы повторила, будто специально для закрепления:

— Он исчез в Хеллоуин. Ничего мне не сказал. Я уже потом узнала про Поттеров, когда все посыпалось.

Беллатрикс помолчала. Она представила себе, через что прошла эта женщина и как ей приходилось жить. Белла захотела обнять ее, но вовремя поняла, что для ее копии что-то большее, чем сдержанное сочувствие, будет унизительным или даже оскорбительным. Ей не нужны ни чужая жалость, ни плечо, на котором можно поплакать.

— И как же ты справилась?

— Как-то, — пожала плечами копия Беллы. — У меня были знания и опыт, была возможность работать и зарабатывать деньги. Не очень много, конечно, но мы были одеты, обуты и не голодны. Сложнее всего было с домом — если бы у меня была возможность снимать другой дом, поменьше, не пришлось бы столько платить за жилье. Но ты сама понимаешь, с переездом были проблемы. В восемьдесят пятом, когда Билли пошел в школу, стало полегче.

— Я даже не знаю, что тебе сказать, — честно призналась Беллатрикс.

— А тебе и не надо, — другая Белла посмотрела на нее. — Жалость мне не нужна, а помочь мне ты не могла и не сможешь, если бы и хотела. Как и я тебе, к сожалению. Все наши разговоры — это обмен опытом и хорошие истории. Знаешь, как на меня смотрит сейчас портрет Вальбурги?

— Семья что-то сделала?

— Иногда я думаю, что лучше бы не делала, — криво улыбнулась копия. — Первая война для нас была катастрофой. Регулус пропал, Сириус сидел в Азкабане. А меня месяц держали в изоляторе, хотя у меня и метки не было. Андромеда уговорила тетку на время приютить детей. Они тогда жили вместе на Гриммо.

— И что Вальбурга?

— Тетка Вальбурга тогда при мне же выжгла меня с гобелена. Знаешь, они до последнего с этим тянули. Вдруг Темный Лорд победит, — поморщилась копия. — Сказала, чтобы я забирала своих ублюдков и проваливала из ее дома. По-моему, они мне до сих пор не простили, что мы дали детям мою фамилию. Хотя сейчас у тетки Вальбурги точно истерика.

— Погоди, — помотала головой Белла. — Ты живешь на Гриммо?

— Сириус пригласил. Мы с дочерью у него живем с лета девяносто пятого. Челюсть подбери, — копия с интересом посмотрела на Беллу. — Так уж вышло, что моя Дори часто и много общается с Гарри Поттером. Их как будто тянет друг к другу. Они нашли Сириуса и Петтигрю, правда, упустили крысу. Ты эту историю знаешь, разве что у тебя это было зимой, а не весной. Поэтому теперь мы живем у него дома.

Копия Беллы помолчала.

— Волдеморт появился весной того года. Но так вышло, что я знаю, какой дневник Малфой подсунул моей дочери. И у меня есть очень серьезное предположение, зачем Волдеморту понадобилась дочь от меня.

— Слушай, а она что, на Гриффиндоре? — ляпнула Белла.

— Смешная шутка. Оба попали на Слизерин. И Билл, и Дори. Даже странно, что девочка дружит с Поттером. Им даже сны снятся похожие.

— И как вы там живете? Уж прости, если я говорю что не так.

— У нас с тобой сегодня был Отдел Тайн, — улыбнулась Белла. — Это сейчас я сплю и болтаю с тобой во сне. А когда мы ложились спать, я была счастлива, что мы с Сириусом живы и Дори тоже. Она ведь пошла туда, — женщина поежилась. — Сейчас, я думаю, мирно спит в Хогвартсе. Или ты про Сириуса? Даже не знаю, как сказать, — она помедлила и погладила живот. — Его оправдают. И мы поженимся, как только его выпустят из-под домашнего ареста. Я беременна. Чуть меньше месяца.

Вот теперь Белла почувствовала, что самое время подобрать челюсть. Она вспомнила, что произошло одним вечером возле гобелена. Тогда они с Сириусом остановились. Но и Сириус был уже оправдан. У той, другой, Сириус был затворником, обреченным сидеть в доме; да и она была не лучше.

— Как такое могло случиться, ты и сама догадаешься, — сказала копия.

— И догадываться нечего, — очень спокойно ответила Белла. — Главное, чтобы у вас все прошло нормально.

— Сама надеюсь.

— А Уильям что говорит?

— Билл сейчас в Индокитае. Он уехал туда сразу после окончания Хогвартса, — в голосе другой Беллы смешались гордость за сына и волнение. — Подался в «странствующие рыцари», если ты понимаешь, что это значит. Водится с французами. Не удивлюсь, если он из Уильяма превратится в Гийома.

— Гийом Нуар… — Белла попробовала имя на вкус, — а ведь звучит.

— Наверное. Помню, как он прислал двести галлеонов. Я ему, правда, ответила, что сейчас мы не бедствуем. Я ведь на самом деле могу прокормить одну дочь, а ему деньги будут нужнее. Если же ты про мою свадьбу — вроде отнесся спокойно. Ему хватило того, что Дори начала звать Сириуса папой.

— Ну да, Сириус все-таки неплохой человек, — согласилась Белла.

— Пойду я, наверное, — другая Белла поднялась. — Ночь не такая длинная.

Белла пожелала своей копии удачи и осталась сидеть в беседке. Ей говорили про то, что их пятеро. Три уже ушли, осталась четвертая ее копия. Ведьма развернулась к выходу и принялась наблюдать за дорожкой. Может, сейчас ей удастся поймать момент, когда появляется очередная Белла.

— Тук-тук, — ее же собственный голос заговорил за ее плечом.

Беллатрикс резко развернулась и увидела четвертую свою копию, которая складывала плащ-невидимку.

* * *

Пожалуй, эта Белла удивила ее сильнее всего. Беллатрикс видела себя в облике леди. Видела себя обезумевшей. Видела себя побитой жизнью. Все это могло произойти и было понятно, что ее жизнь вполне могла сложиться именно так. Но вот эта Беллатрикс в ряду копий смотрелась как бантик на Хагриде.

Она носила плотные штаны защитного цвета. Не синие джинсы, но что-то подобное и отчетливо маггловское. На ней была черная футболка. Она была обута в берцы. Наконец, на голове у нее царил не хаос и не строгая прическа — свои волосы эта Белла собрала в длинный хвост, который приподнимался над ее головой, как султан шлема. Тонкс. Она очень напоминала Тонкс, только чуть более раскованную и существенно старше.

— Пойдем бродить по саду? — спросила копия.

* * *

— Кто-то умнеет в Азкабане; по мне, так это не лучшее место, но лучше там и поздно, чем в гробу и никогда. Кто-то идет со всеми в налет и потом получает пожизняк. Кто-то рожает детей для мужика, перед свадьбой с которым хныкала полночи; кстати, это я не очень понимаю. Кто-то сбегает к другому мужику, который годится ей в отцы. Все мы разные. Я вот послушалась Шляпу.

— О-о, теперь мне сразу все понятно, — Белла остановилась на мгновение. — Гриффиндор, значит.

— Нет, ты что? — искренне удивилась копия. — Хафлпафф.

Обе ведьмы постояли секунду, глядя друг на друга. И, не сговариваясь, расхохотались.

— Если честно, тебе сильно за это досталось? — спросила Белла.

— Ну как тебе сказать? — посерьезнела ее копия. — С одной стороны, досталось крепко. Я сломала семейную традицию, мама разродилась зимой многочасовой нотацией, все это тебе хорошо знакомо, верно? Наверное, я получала чуть больше нервотрепки и наказывали меня почаще. Но в долгосрочной перспективе это ерунда. Догадываешься, почему?

— У кузенов и сестер все поменялось?

— Примерно. Во-первых, Сириуса не так сильно пилили за факультет, все успели откричаться, пока училась я. Из этого сразу следует во-вторых. У шайки Сириуса были хоть какие-то моральные ценности и авторитеты. В-третьих, мне сделали шикарный подарок на пятнадцатилетие. Я переехала к дяде Альфарду. Иногда мне кажется, что я просто раньше научилась отстаивать себя. Не стараться быть хорошей девочкой, а просто быть собой. Иногда это помогает.

Белле постоянно казалось, что гриффиндорка вот-вот что-то выкинет. Но та вела себя исключительно спокойно. Они неспешно дошли до особняка, и гриффиндорка распахнула перед ней дверцу. Беллатрикс вошла в дом; старый особняк Поллукса и Сигнуса Блэков почти не отличался от того, каким она его помнила. Пока гриффиндорка переобувалась из своих берцев во что-то более подходящее для дома, Белла прошла к столику. Ее взгляд зацепился за колдографию.

В той же самой беседке на скамейке сидела Беллатрикс. Она была одета не как маггла; на ней красовалось приличное платье. Гриффиндорка выглядела даже аристократично. По бокам от нее сидели два мальчика; любой бы сказал, что это сыновья при любящей матери. Тот, кто сидел слева, был очень похож на маму. Белла перевела взгляд на того, кто сидел по правую руку. Вгляделась в черные прямые волосы. В крючковатый нос. В черты лица.

На нее смотрел маленький, вымытый и любимый мамой Снейп.

— Это мои сыновья, — шепнула ей на ухо гриффиндорка. — Гарри Снейп и Пауль Блэк.

* * *

— Кто такой дядюшка Альфард на самом деле, ты знаешь. Хорошо, что я у него оказалась. Ты ведь тоже таскала на веранду черешню? Я — нет. Мне хотелось взять целую миску этой ягоды и просто размазать ее по лицу Волдеморта. А у дядюшки, к моему счастью, не появлялся ни он, ни его компания. Нет-нет, — гриффиндорка помотала головой, — меня трудно назвать предательницей крови и все такое прочее, но вы сами смотрите на полукровок, как на грязь, а потом удивляетесь: ой, а почему это они так к нам относятся? Я была лучшей ученицей на курсе, я знала многое, у меня получалось многое — превосходство девочки из семьи Блэк просто не нуждалось в доказательствах.

Когда стало ясно, что из меня растет, моим воспитанием занялся дед. Это он показал меня Аластору Муди. Да, ты все верно понимаешь — аврорат. Да, Орден Феникса. Может, Волдеморт тогда и говорил что-то умное, я не буду спорить с дедом и отцом. Но то, что человек говорит что-то умное — еще не повод с ним соглашаться во всем.

Выжгли с гобелена? Вальбурга долго собиралась это сделать, когда, наконец, собралась — пришлось бы спалить все наше поколение, даже Нарциссу. Но о ней потом. Ты ведь знаешь Северуса Снейпа и Лили Эванс? Гарри — их сын и наш с Бродягой крестник, это от него отразилась Авада. Дамблдор хотел отдать мальчика к магглам, к его тетке.

Его отговорила Минерва. В конце концов, как сказал Дамблдор, он знает только одну женщину, которая могла бы воспитать мальчика как своего сына и при этом не разбаловать. Так что Гарри живет у меня и только на пару недель в году приезжает в гости к тетке.

— А Пауль?

— Не только тебя тянет на взрослых, умных и сильных магов, — вздохнула Белла. — Когда была юной, думала, что выйду за Фабиана Прюэтта. Потом, уже в конце учебки, влюбилась в Аластора, как девочка. Знаешь, он не особо возражал. Мы подали заявление сразу после Хеллоуина, а я выкинула запасы зелья, — гриффиндорка помолчала. — Крауч его достал, когда они брали Лестрейнджей. Аластора нет, а Пауль от него остался. Вообще он Поллукс в честь прадеда, но его чаще зовут Паулем. Погляди.

Гриффиндорка раскрыла старый фотоальбом, который она принесла с собой. Беллатрикс всмотрелась в другую жизнь, в других людей. На большой фотографии в одном ряду стояли члены Ордена Феникса. Белла с Гриффиндора, Сириус, Джеймс, Люпин. С удивлением Беллатрикс увидела рядом с ними Снейпа с Лили и Регулуса.

— Если я и сделала что-то хорошее вне работы, то это пинок Сириусу и Поттеру, — произнесла гриффиндорка. — Я им как-то раз объяснила, что думаю насчет издевательств над людьми.

— И что получилось?

— Как видишь, получилось, — ухмыльнулась копия. — Они все крепко сдружились. Правда, крыса везде крыса.

Беллатрикс перевернула страницу. Регулус на какой-то конференции. Сириус в парадной мантии. Андромеда с Тонксом, дочерью и двумя сыновьями. Белла рядом с автомобилем…

Беллатрикс перевернула страницу. Это совершенно точно были Нарцисса и Драко: их просто невозможно с кем-то перепутать. Но на ее памяти Цисси никогда не носила брючных костюмов. Белла не видела Драко Малфоя в детстве, но крепко подозревала, что в ее родной реальности мальчик не выглядел взрослее своих лет.

— Это кто?

— Это Блэк. Нарцисса Блэк.

* * *

— Дядюшка завербовал нашу малышку Цисси сразу после ее СОВ. Так что, пожалуй, единственной нормальной девушкой из нас троих осталась только Андромеда. Как полагается, вышла замуж, хотя бы за маггленка, нарожала детей, работает на сидячей спокойной работе. Не как мы с Нарси. Я, как ты сама понимаешь, не особо в курсе ее дел. Знаю, где она работает, знаю, кто ее туда привел, но о большем я сама никогда ее не спрашивала.

Нарцисса переехала ко мне в семьдесят девятом. У всех вас она связалась с Малфоем, в моей реальности Цисси не стала исключением. У них был роман еще в школе, но ты сама понимаешь, что замуж за чистокровного — это не с ее работой. Особенно, если этот чистокровный носит метку.

Они встретились осенью в Париже, когда Нарцисса была в командировке, если ты понимаешь, о чем я. После этой встречи она вернулась в Британию со стопкой компромата на Упивающихся и Драко в животе. Она пересняла документы Малфоя, пока тот отсыпался. Правда, оказалось, что некоторые сорта зелий с вином несовместимы. Естественно, она решила оставить ребенка, хотя вся семья и лорд Малфой буквально стояли на головах. Он был ей симпатичен, с хорошей наследственностью, замуж Нарциссе не грозило; а то, что Малфой уже женат и сделал двух дочек — это уже не ее проблемы.

В любом случае, из Драко растет нормальный парень.

* * *

Беллатрикс смотрела на фотографии. Вот маленький Драко летит на игрушечной метле. Вот он, серьезный и важный, примеряет школьную мантию. Вот они с Гарри Снейпом стоят на Астрономической башне. Гарри в гриффиндорской мантии, Драко в слизеринской. Вот они…

Белла поморгала, думая, что у нее обман зрения. Но Драко в камуфляжном костюме и тяжелых ботинках никуда не исчез. Как и девица, которую он приобнимал за плечо. Беллатрикс не без усилий узнала Грейнджер. Грязнокровка оделась почти как Драко; ее воронье гнездо было схвачено банданой.

— Это девушка Драко, — охотно пояснила гриффиндорка. — Они с моими прошлым летом пошли на три дня в поход с палаткой в Динский лес. Иногда мне кажется, что племянник неправильно влияет на девочку; я помню, что при первой встрече увидела ее в платье и туфельках, а не в берцах и камуфляже.

Беллатрикс перелистнула страницу. На следующей колдографии Драко Блэк на глазах смеющегося Гарри Снейпа показывал Гермионе Грейнджер, как правильно делать прямой удар. Белла предпочла ничего не комментировать.

Она перелистнула еще одну страницу и увидела семейную фотографию. Шестеро расположились на веранде; Драко выделывался и тут, разлегшись на переднем плане. Но Белла не обратила почти никакого внимания на пятерых — посередине, между Беллой и Нарциссой, сидела Друэлла Блэк. Спокойная и теплая.

* * *

— …Мои отношения с матерью были еще хуже ваших. Это потом я поняла, что она сама жила под постоянным давлением: она вышла за моего отца из-за обстоятельств, она не родила сына, она, наконец, испортила себе диплом. Она боялась и свой страх переносила на нас — и на меня в первую очередь. Она хотела меня переделать, я отстаивала себя.

Мы почти не виделись после моего переезда к Альфарду, и оно, если честно, к лучшему. Я помню, что было летом после моего четвертого курса и откровенно боюсь, что могло бы произойти, останься я еще на месяц дома.

Друэлла пришла к нам с Нарциссой в декабре восемьдесят первого. Я не хочу вспоминать, что и как мы говорили друг другу. Нарцисса вообще на время разговора заперлась в своей комнате. Просто не хочу это вспоминать. Но мы с сестрами вернулись домой. Даже Андромеда нормально общается с семьей..

Может, Друэлла и была отвратительной матерью — она сама так мне сказала — но стала хорошей бабушкой. Я не знаю, как бы мы управились с тремя детьми вдвоем с Нарциссой.

* * *

…Белла шла к калитке. В ее памяти вертелась фраза; гриффиндорка процитировала дядюшку Ориона, который и не думал умирать в этой реальности: «Они выиграли гражданскую войну. Им можно все». Ей и в самом деле можно будет все. Надо победить — и тогда Британия будет такой, какой ее захотят видеть победители.

Ведьма остановилась у калитки, вспоминая старый фотоальбом и тех, кто был перед ним. Она не услышала — почувствовала, как рядом с ней на ограду приземляется сокол; такой же сапсан, каким была она сама в начале сна. Птица тщательно осмотрела ведьму почти человеческим взглядом и соскочила с изгороди, превращаясь на лету.

Перед Беллой стояла девочка лет двенадцати, очень на нее похожая — разве что подбородок еще более острый и глаза не карие, а серые. В таких глазах может сиять тепло весеннего неба, как у Сириуса — но глаза этого ребенка напоминали две льдинки, холодные и бесстрастные.

Девочка была одета в старомодный наряд, пришедший даже не из времен принятия Статута, а из седой средневековой древности. Это был не европейский наряд — кафтан и сапоги чем-то напоминали старую форму Дурмстранга. Но девочка не испытывала ни капли стеснения — видимо, такая одежда была для нее нормальной и обычной.

— Ты тоже я? — спросила Беллатрикс.

— Нет, Белла, — сказала девочка. — Я твоя кузина. Но моя история пока только начинается.

Беллатрикс взялась за ручку калитки и очнулась. За окном спальни стоял день.