Вальпургиев рассвет (джен)

Обращаться с пистолетом оказалось еще сложнее, чем с гиппогрифом. Объяснения Руди начались с многочисленных «нельзя» и «обязательно». Нельзя направлять оружие куда-то, кроме как в пол. Нельзя касаться спускового крючка, пока не собираешься стрелять. Обязательно надо проверить несколько вещей. С точки зрения Беллатрикс весь этот длинный перечень безупречно доказывал, что пулевая стрельба — дело очень серьезное. И взлом проклятий, и черная магия начинались со строгих запретов.

— Давай повторим, пока он не заряжен. Вот так нужно стоять, ноги на ширине плеч… шире. Палец сначала держишь вдоль ствола. Вот так…

Рудольфус поправил ее стойку, крепко и аккуратно тронув плечи, талию, ладонь... По краю сознания Беллатрикс пробежалась мысль: как Руди ухитряется одними и теми же руками поднимать тяжелую штангу и нежно поправлять тонкий женский палец?

— Держишь его строго на вытянутой руке. Отдача у него сильная. Направляешь на цель, глаз не закрываешь. Вот эта прорезь, мушка и цель должны образовать линию. Смотришь не на цель, а на мушку… все понятно? Тогда надень наушники и делай, как я рассказал.

Беллатрикс добросовестно повторила все, как говорил Руди: вытянула руку, прицелилась и начала давить на спуск. Она ждала выстрела, но пистолет совершенно внезапно громыхнул и резко дернулся в руке. Аккуратно, мысленно повторяя последовательность действий, Беллатрикс убрала палец с крючка, поставила оружие на предохранитель, положила его на стол и только после этого повернулась к мужу.

— Ты попала, — кивнул Рудольфус. — И даже в мишень.

— Я вижу. В самый край.

— Неплохо, поверь, для первого раза неплохо. Ты же не в потолок попала, и даже не в стену. Видишь, какое отверстие? Не хуже заклинания.

— Зато я могу повертеть в руках палочку, не опасаясь, что она разнесет мне голову, — возразила Беллатрикс. — Но знаешь, в этом что-то есть. Научишь меня как следует управляться с этой вещью?

— Конечно, научу.

Рудольфус подошел к ней ближе и негромко добавил:

— Хоть чему-то тебя должен научить именно я.

Беллатрикс вздрогнула, как от удара, и посмотрела в глаза Рудольфуса; спокойные, и немного грустные. Было в них что-то такое, заставившее Беллу тут же почувствовать себя виноватой.

— Руди? Ты что? Ладно я, но ты-то что? — Белла схватила мужа за руки; на мгновение она испугалась, что Руди попытается их отдернуть, но тот стоял спокойно. — Что не так? Опять кто-то злословит про меня и Темного Лорда?

— Мало ли кто что говорит из зависти, — терпеливо произнес Руди.

— Но ты же все знаешь!

— Белла, я знаю.

Рудольфус действительно знал; он был одним из немногих, с кем Беллатрикс общалась еще в школе. В их тогдашнем общении не было даже намека на отношения: только взаимная приязнь двух способных магов с похожими интересами. О том, что Белла призналась в любви Волдеморту и он ей отказал, знали только два человека: Андромеда и Руди. О том, что второй попытки не было и не будет, знал только Руди.

— Послушай, Белла, — запасы терпения Рудольфуса были поистине безграничны; он говорил с интонациями Слагхорна, который объясняет особо сложную тему. — Ты очень многое принимаешь на свой счет, даже то, что никак не может быть твоим промахом и недоработкой. Я очень неудачно выразился, поверь и, пожалуйста, извини. Меня только радует то, что ты учишься у Темного Лорда и у Долохова. Ты полноценный и важный член организации.

— Я не только член Организации. Я к тому же три месяца как замужняя женщина! Я могу учиться Темным искусствам, тактике, да хоть домоводству, чему угодно. Но муж у меня один. И я вижу, что тебе что-то не нравится! Мне что, надо все бросить и стать как Нарцисса?

— Так, мне это надоело.

Рудольфус освободил руки, развернул Беллатрикс и притянул ее к себе; крепкие мускулистые руки обхватили ее живот и грудь, прижали спиной к огромному и теплому мужу. Что-то мягко коснулось ее волос; Руди поцеловал ее прямо в макушку. Беллатрикс пошевелилась в кольце рук и расслабилась, подавшись назад.

— Не надо ничего бросать, — Руди прошептал ей прямо в ухо, и волна теплого воздуха погладила кожу. — Сто раз говорил и скажу сто первый: ты хороша и восхитительна. Если тебе это интересно, то мне ты гораздо больше нравишься как подруга по оружию.

— Руди, я просто объясню ситуацию Темному Лорду и попрошу, чтобы нас включили в одну команду, — пробурчала она, окончательно успокаиваясь. — Надоел этот шепот за спиной, как будто я не приличная чистокровная ведьма, а какая-то…

Беллатрикс с еле заметным усилием произнесла очень неприличное слово, обозначающее женщину, склонную к легкомысленным и беспорядочным связям.

— Таким словам я тебя не учил, — заметил Руди.

— Так возьми и научи. И вообще сейчас поздний вечер. Отнеси меня наверх... Ай! Варвар! Почему опять на плечо?! Я тебе что, трофей?!

— Именно! Мне досталась лучшая женщина в Британии!

* * *

Министерская сова заколотилась в окно утром, в тот самый момент, когда Беллатрикс отмеряла порцию зелья. Густая кислотно-зеленая жидкость отличалась мерзким вкусом, но она худо-бедно справлялась со своей задачей: поддерживать изношенное, усталое тело Беллы в состоянии, близком к работоспособному. Особых иллюзий она не строила: дозировку приходится увеличивать медленно, но постоянно. На какое-то время курса лекарства должно хватить. Что будет потом… потом, возможно, она помолодеет. Но сейчас она цедила гадкую жидкость, питье которой превратилось в ритуал. Стук по стеклу отвлек ее; Беллатрикс поставила котел на стол, не пролив ни капли, и подошла к окну. Подошла — и застыла, как вкопанная.

В окно стучалась та же самая птица, которая давно, в девяносто втором году, принесла ей одновременно разрешение на свидание с Руди и извещение о его смерти. Ошибки быть не могло; Белла запомнила эту сову навсегда. Стараясь не делать резких движений, она открыла окно, впустила птицу и даже скормила ей совиное лакомство. Второй раз такого просто не должно повториться. Медленно, опасаясь подвоха, Беллатрикс проверила конверт на ловушки и проклятия, после чего отложила его на стол. Зелье не ждало.

В несколько глотков она прикончила порцию лекарства и вернулась к конверту. Руди, Руди, Руди… вот кого ей не хватает. За пять лет она успела свыкнуться с мыслью, что больше никогда его не увидит. Рана давно затянулась, но боль осталась где-то в дальнем уголке души, и знакомая птица вытащила ее на свет.

Когда-то давно ее раздражала постоянная заботливость Рудольфуса. Теперь она осознавала, что он был единственным, перед кем Беллатрикс могла без страха и стыда показать слабость. Когда-то давно она сердилась из-за комплиментов, цветов, говорила, что она сначала Упивающаяся, а потом уже женщина. Теперь Беллатрикс понимала, что в ближнем круге только он один и помнил, что Белла — молодая женщина. Чтобы это понять и оценить, понадобилось очень много времени. Слишком много времени.

Все, что Беллатрикс поняла и осознала, останется только с ней.

— Ну и чего же хочет от меня Скримджер? — негромко спросила Белла, открывая конверт.

«Уважаемая госпожа Блэк!

Прошу Вас завтра, 22 декабря, в 12 часов дня явиться в Министерство для личной встречи со мной.

С пожеланием доброго здоровья, искренне Ваш

Руфус Скримджер.

Министр магии.

Министерство магии».

Беллатрикс хмыкнула. Складывалось ощущение, что письмо писали по какому-то шаблону. Не исключено, что и не сам Скримджер. Что же, это хотя бы не повестка…

— …А чего он может хотеть? Узнать, что ты делала в Москве, например, — пожал плечами Сириус. — Попробовать заручиться твоей поддержкой. Уточнить, куда мы выводим деньги. Кстати, Беллс, нам стоит посетить сейф. Некоторые вещи надо перенести домой.

— Стоит, — согласилась Беллатрикс. — Вот встретим Гарри Поттера, и сразу отправимся. Но пока что меня волнует Скримджер.

— Если он лично спросит, как твое здоровье, скажи ему, что он не дождется, — хохотнул Сириус.

Беллатрикс помолчала. Надо решаться сейчас, пока нет Пенелопы, Руквуда и Мальсибера. Пока Бродяга сам завел тему здоровья. Все складывается как нельзя лучше.

— Не дождется, — Беллатрикс поднялась из кресла и наложила на дверь курительной комнаты Коллопортус и Квиетус. — Есть очень серьезный разговор строго между нами.

Запоздало кольнула мысль: на что она рассчитывает? Сириус точно не оценит идею кого-то запытать. Но все равно узнает. Беллатрикс вновь села, набрала воздуха и принялась рассказывать: сухо, отсекая лишние подробности. Бродяга слушал, лишь изредка уточняя неясные ему моменты.

— …Вот, собственно, и все, — сказала Белла. — Остальное — мелкие несущественные подробности.

— Если я правильно понял, — Сириус оставался невозмутимым; слишком невозмутимым, и это тревожило Беллатрикс по-настоящему. — Тебе надо найти мага, к которому ты испытываешь сильные чувства, не особенно важно, какие. Мучить его, чем больше, тем лучше. И в течение часа после этого совершить некий ритуал, который восстановит твое здоровье. И ты станешь вновь юной.

— Скорее молодой. Если я правильно рассчитала, то скину примерно десять лет.

— Задала ты мне задачку, Беллс, — Сириус помолчал; Белла его не торопила. — Я не знаю, насколько это безопаснее крестража. Даже о пытках я просто помолчу: мы не дети, друг друга хорошо знаем. Ты, скорее всего, решилась, но что-то тебя останавливает.

— Останавливает, — согласилась Беллатрикс. — Например, возможные последствия. В частности, как это может отразиться на наших отношениях. Поэтому я и говорю с тобой до каких-то шагов в этом направлении.

— Как это может отразиться… — Сириус зажег трубку. — Вот я и думаю, как. Говорю же: задала ты мне задачу. Опасно. И отвратительно, хуже, чем вышло с Лонгботтомами… в зависимости от попавшего под палочку человека, признаю, но без всякого желания.

— То есть Петтигрю ты бы не пожалел? — вкрадчиво, будто нащупывая путь, спросила Белла.

— Здесь главное в другом. У меня есть выбор. Или остаться с чистыми руками и смотреть, как угасает моя сестра, глотая зелья галлонами. И мой лучший друг. Или увидеть, как ты вернешься к жизни, и не думать, кого ты резала, как свинью и как это отразится на тебе потом. У меня есть несколько вопросов.

— Задавай, — Белла прикрыла глаза; она все еще не верила, что они это обсуждают.

— Во-первых, насколько ты уверена в безопасности ритуала? Во-вторых, и в главных, кого ты собираешься запытать? В-третьих, как ты собираешься потом объяснять, как ты так помолодела? В-четвертых, ты уверена, что Кассиопея не оставила подобие магического контракта?

— Что касается контракта — да, уверена. Следы омоложения можно скрыть, можно просто сказать, что я восстановилась после Азкабана. О последствиях Отдела Тайн знает лишь несколько человек. Догадываются, конечно, больше, но догадки — это очень зыбкая область. На тюрьму и дементоров можно списать многое. Остаются вопросы безопасности. В том, что планировалось изначально, я уверена. В том, что выходит сейчас — практически уверена. По меньшей мере, рвать душу на части мне не придется. А вот кого растерзать… Сириус, я не знаю. Может, Петтигрю? Нужно сильное чувство.

— Думай, Беллс. Думай.

— Я подумаю, Бродяга. И… я благодарна тебе.

— Не стоит благодарности. Просто из двух омерзительных вещей я выбрал ту, где ты проживешь дольше.

* * *

— Людям нужны успехи. Особенно сейчас, — пожала плечами Пенелопа; ее жест выглядел точной копией жеста Сириуса. — Вы дали в Москве интересное интервью, полагаю, что у Скримджера будут к вам вопросы насчет него. Ну и, разумеется, я бы не исключала того, что от вас захотят некоего сотрудничества… Что-то не так?

— Нет, нет, все так. Просто Сириус говорил мне очень похожие вещи.

— Вряд ли это так удивительно, — улыбнулась Пенелопа.

— Действительно, — Белла улыбнулась в ответ.

Хвала старому директору Блэку; без его откровения Белла никогда бы не смогла спокойно отнестись к браку Сириуса с полукровкой. Теперь, спустя пару лет, насмотревшись на них обоих, на маленького Реджи, она убедилась: выбор был правильным. После поездки в Москву она как-то по-новому, острее чувствовала свою связь с семьей. То ли встреча с Альфардом Блэком так подействовала на нее, то ли она стала слишком сентиментальной. Она не знала точно. Но она знала, что ей нравится, когда ребенок зовет ее «Ба». Нравится видеть Сириуса и Пенелопу рядом. Нравится Тонкс. Все это — дело ее рук.

* * *

Беллатрикс шагнула из зеленого пламени в Атриум и одним движением палочки стряхнула сажу. Ее узнали почти сразу; от камина разошлась волна тишины. На нее смотрели. Кто-то со страхом. Кто-то с надеждой. Кто-то с одобрением. И никто — равнодушно. В длинном платье Белла напоминала шахматного ферзя. Как черная королева, она прошествовала к лифту. Люди расступались перед Беллатрикс; в полном и торжественном одиночестве она дошла до приемной министра, и там ее встретила лисья улыбочка Персиваля Уизли.

— Здравствуйте, госпожа Блэк. Господин министр сейчас примет вас…

Уизли распахнул перед ней дверь, и Беллатрикс вошла в обставленный по-спартански кабинет. С момента их прошлой встречи в Министерстве у Руфуса Скримджера ощутимо прибавилось седины; вместо красной аврорской мантии он теперь носил мрачный черный костюм. По всей видимости, он старался выглядеть противоположностью Фаджа, благо, это не так трудно сделать.

— Здравствуйте, госпожа Блэк. Присаживайтесь, — сухо сказал Скримджер; приязни он и не думал демонстрировать, но оставался вежлив.

— Здравствуйте, министр. Вы просили меня прийти, и вот я здесь и внимательно вас слушаю.

Со своего места Беллатрикс увидела на столе номер «Китежского рубежа» и исписанные листы бумаги: наверняка, перевод.

— Признаюсь, у меня есть несколько вопросов, — сказал министр. — Но начну я не с самого главного. Вот это ваше интервью… госпожа Блэк, у вас не создается ощущения, что вы занимаетесь дестабилизацией обстановки в стране?

— Простите, господин министр, — Белла оставалась спокойной, хотя и не без усилий. — Я, конечно, с радостью приму к сведению ваши замечания, но не затруднит ли вас сказать, что не так с этим интервью?

Не дав Скримджеру вставить ни одного слова, Беллатрикс продолжила.

— Фальшивый Волдеморт возродился? Возродился. Мы ему противостоим? Да, противостоим. Это общеизвестные факты, как они могут повлиять на настроение в Британии?

— А что насчет вашего пространного экскурса в историю Упивающихся? Вы будете утверждать, что и это общеизвестный факт?

— Я полагаю, господин министр, что за право сравнивать настоящего Волдеморта с фальшивым я уже заплатила десятью годами в Азкабане. Мною движет лишь одно желание: убедить тех, кто желает меня слушать, в том, что с фальшивым Волдемортом нельзя договариваться. Его можно только уничтожить.

— …А при этом люди читают, цитирую дословно: «Права магглорожденных были тараном, которым ломали могущество старых семей». Люди наблюдают, как вы выводите деньги из страны, и куда? И эти же люди между строк читают: «Министерство не способно вас защитить». Кроме того, даже сроки вашего пребывания в Москве заставляют задуматься: вы зачем-то приехали на конференцию за три дня до ее открытия, да еще и маггловским транспортом, избежав согласования с Министерством. Все это вызывает определенные вопросы к вашим интересам и вашему кругу общения.

— Ну не будете же вы обвинять меня в работе на КГБ, господин министр? — Беллатрикс улыбнулась одними губами.

— Разумеется, не буду, — процедил Скримджер. — Пусть «Пророк» изощряется в остроумии.

— Тогда в чем же заключаются ваши претензии?

— Госпожа Блэк, в сложившейся ситуации я при всем желании не могу сказать, что Министерство чувствует вашу поддержку. Выбранное вами направление вывода средств удивляет. Я понимаю, что деньги бегут из страны, но почему у всех они бегут в МАКУСА или во Францию, и только у вас — на восток?

— Простите, но что я слышу, господин министр? — Беллатрикс все еще держала себя в руках. — Хочется сказать до ужаса избитую и банальную вещь, но с каких пор в свободной стране волшебник не может распоряжаться своими деньгами? Я нарушаю закон? Какой?

— Ответьте на вопрос, — Скримджер подпустил в голос металла.

— Отвечаю. Я не имею ни малейшего желания идти путем сторонников Фаджа. Что же касается поддержки… Господин министр, позвольте, я напомню вам любопытный момент. Вам точно нужна поддержка от такой, как я? Вы ведь помните, что обо мне писали в «Пророке» год назад?

— Это было во времена Фаджа.

— Но люди-то у вас те же самые. Они послали одной совой разрешение на свидание с мужем и извещение о его смерти. Они отправили меня в Азкабан без суда и следствия. Наконец, они радостно охотились за моим кузеном. И бодро делали вид, что ничего не происходит. У вас на должности помощника министра Долорес Амбридж, чего вы еще хотите? Вы пытаетесь уверить себя и окружающих, что война пройдет мягче. Но это совсем не так.

— И что же вы предлагаете? Действовать как Крауч?

— Крауч знал свое дело и добился результата, — Беллатрикс вздохнула. — Я не знаю, почему вы упорно отказываетесь признать всю серьезность ситуации. Может быть, потом кто-то будет вас осуждать за избыточную жесткость мер. Но вот если она окажется недостаточной — критиковать вас будет просто некому.

— Идите, госпожа Блэк, — Скримджер откинулся на спинку кресла. — Я понял все, что хотел. Жаль, что вы не нашли с нами точек соприкосновения.

— А что еще мне остается делать?

* * *

— Люциус, я боюсь, что мы почти потеряли Драко.

— Не вижу особых причин для беспокойства. Он хорошо справляется. Даже отношения с Джиневрой Уизли можно счесть, за неимением лучшего слова, приемлемыми.

— Ты знаешь, о чем я говорю.

— Да, Нарцисса, я знаю, ты говоришь о том, что влияние Беллатрикс на Драко очень велико, что он, похоже, боготворит свою тетю, и что это может привести к неприятным последствиям. Хотя бы в нашем доме можно обойтись без недомолвок.

Они снова сидели вдвоем в уютной и тихой комнате на верхнем этаже Малфой-мэнора. Собираться здесь для серьезного разговора с глазу на глаз стало для них обоих традицией.

— Я постараюсь, любимый, — улыбнулась Нарцисса. — Но признаюсь тебе: я боюсь. Прежде всего за Драко.

— Он поймет, — уверенно сказал Люциус. — И наши мотивы, и то, почему все осталось в тайне от него. Беллатрикс не должна догадаться до самого конца.