Вальпургиев рассвет (джен)

— Ну и как тебе наша девочка? – спросил Сириус.

— Которая из? Пенелопа? – Беллатрикс повернулась к кузену. – Мне нравится. Я поражаюсь, как она справляется и с маленьким ребенком, и с делами.

— Я про Тонкс.

— Тонкс? — Белла выдохнула струйку дыма. – А что с ней?

Бродяга регулярно появлялся с чем-то интересным из внешнего мира. Пластинки, новая гитара, теперь вот кальян. У Лестрейнджей такая вещь была, у Блэков – нет. Сириус пару дней назад притащил кальян с двумя трубками; Беллатрикс полулежала на кушетке и наслаждалась ароматом.

— Так все же, что такого с Тонкси? – ведьма улыбнулась. – Пожелаем девочке приятно провести время и не разбить твой джип. Эльф явился, сообщил, что они удачно добрались и автомобиль цел.

— Я о другом, — Сириус откинулся на спинку кресла. – О перспективах Доры.

Беллатрикс повернулась к кузену всем корпусом.

— Я не про ее отношения, — продолжил Сириус. – Они друг другу нравятся и пусть у них все будет хорошо. Если поженятся – отлично, личные интересы их двоих совпадают с твоими… нашими, именно нашими, семейными. Но есть момент, Беллс – а как быть с Андромедой? Кто пойдет с ней объясняться?

— А надо ли это делать сейчас?

— С тех пор, как Дора повезла крестника ночевать вместе на моей машине в дядюшкин дом, и сделала все это с твоего явного одобрения – мы не наблюдаем, а участвуем. И что-то мне подсказывает, что Андромеда не очень-то будет довольна.

— Андромеде не стоит требовать от дочери того, чего она сама не соблюдала, — парировала Беллатрикс. – Хотя бы в вопросах поведения.

— Безусловно, но ты же не хочешь с ней разругаться?

Беллатрикс даже приподнялась и опустила на пол одну ногу.

— Сириус, — очень тихо спросила она, — скажи мне, кто тебя искусал? Я впервые слышу от тебя что-то деликатное.

— Так еще года два назал я и отцом не был, — пожал плечами Блэк. – Знаешь, Беллс, в кои-то веки для нас дом – это место, где нас любят и ждут. Я просто не хочу ругани в семье. Давай подумаем об Андромеде сейчас, пока есть время.

* * *

Лето неспешно текло, отсчитывая дни августа. Жаркий и сонный месяц оказался небогатым на события; Хогвартс готовился к новому учебному году, Министерство поддерживало накал паранойи, фальшивый Волдеморт никак себя не проявлял. В получившемся затишье даже поход во «Всевозможные волшебные вредилки» оказался событием. В Косой переулок отправилась целая толпа; Сириус уговорил Пенелопу доверить сына Белле на несколько часов.

Регулус благополучно поел и даже соблаговолил добраться до кроватки без особых эксцессов. Когда мальчик начал посапывать, волшебница прекратила читать вслух, очень тихо закрыла книгу со сказками и поднялась со стула. Стараясь не шуметь, Белла прошла к двери. В комнату тут же прошел Кричер; домовой эльф уже знал, что он должен наблюдать за спящим наследником.

Для Сириуса и Пенелопы поход в магазин был возможностью развеяться. Для Беллатрикс это была возможность остаться одной на несколько часов. Строго говоря, кроме нее и спящего ребенка на Гриммо оставались еще Руквуд и Мальсибер, но эти двое почти не поднимались наверх. Ведьма аккуратно прикрыла дверь и быстро зашагала к кабинету.

— Лорд Блэк, — старый директор уже ждал ее в своем портрете. – Я полагаю, что мне пора получить ту информацию. Я еще год назад выполнила условие…

— …Все-таки дед – великий человек, — заметила Кассиопея, выглянув из-за края портрета. – Не каждый подстрахуется на все случаи жизни. Слушайте и запоминайте, Беллатрикс. Никогда, ни при каких обстоятельствах не говорите деду, где лежат документы. Вплоть до того момента, как они станут представлять только историческую ценность. Вы сами понимаете, что он не сможет ничего сказать директору только в одном случае: если не знает, где они спрятаны.

Беллатрикс кивнула. Картина, висевшая в библиотеке, была небольшой. Кассиопея появилась на ней сильно уменьшенной, как на колдографии. Художник запечатлел двоюродную бабку Беллатрикс еще не старой, Кассиопея Блэк, сотрудница Отдела Тайн и внучка директора Блэка выглядела ровесницей Беллы.

— Итак, — нарисованная ведьма поправила свою широкополую шляпу и засунула руки в карманы длинного плаща. – Обратите внимание на звезду.

Беллатрикс повернулась к стене; серебряные стрелы вырывались из кольца; в высоту рисунок занимал чуть ли не половину стены.

— Этот тайник подготовила лично я, когда от всей семьи в живых и на свободе остались только мы с твоим отцом, — проговорила Кассиопея. – Там лежит то, о чем говорил дед, и еще немного моих заметок. Сейчас я покажу, как его открывать и поищу Руквуда. Огюст же живет здесь, на Гриммо?

— Вроде бы он не любил, когда его так называли, бабушка, — заметила Белла.

— Для меня, думаю, он сделает исключение, — ведьма машинально потерла подбородок; сейчас она очень напоминала Беллу внешне. – Мы долго с ним работали вместе.

* * *

О том, чтобы разобрать внушительную стопку документов днем, не могло быть и речи. До прихода Сириуса с женой Беллатрикс отнесла все бумаги в кабинет. Она приступила к чтению только вечером, запершись на ключ. На первый взгляд ей показалось, что ценность этих документов сугубо историческая.

Очень много заметок оказалось посвящено сбросу Септимуса Малфоя с престола. Как только Осберт сложил полномочия министра магии, Блэки включились в борьбу за власть. В другое время Белла с интересом бы прочитала всю историю; сейчас она искала только то, что может оказаться полезным здесь и сейчас.

Старик Малфой не хотел просто так терять влияние, но возраст брал свое. Едва он скончался, наследники принялись делить имущество. Белла теперь понимала, что именно натворил Эдвард Лиметт Блэк: парень соблазнил дочь того из братьев Малфоев, кто хотел мирно договариваться с Блэками. Влюбленная парочка просто не дотерпела – эти двое сбежали за океан, оставив за спиной окончательно разругавшиеся семьи.

Она бегло прочла историю с отравлением несчастной Хеспер Блэк; людей, которых подозревала семья, уже давно не было в живых.

Точно так же, по диагонали, ведьма ознакомилась с распрей Малфоев, которая закончилась братоубийством. Детали Беллу не волновали; она машинально отметила, что знает, откуда растут корни у традиции Малфоев иметь в наступившие спокойные времена лишь одного наследника.

Несколько страниц были посвящены исследованию происхождения Эллы Макс. Черным по белому было написано: полукровка. Даже это уже ничего не затронуло в душе Беллатрикс. Она уже знала об этом достаточно долго, чтобы успеть примириться с фактом.

Документы о затянувшейся тяжбе с Лестрейнджами Беллатрикс отложила в сторону. Блэки претендовали на компенсацию, не самую большую, но, видимо, для обеих сторон это было делом принципа. Решения суда так и не было; процесс затянулся до неприличия, а в середине двадцатого века, при Гриндевальде, всем стало не до него. Документы говорили: «Еще ничего не кончилось». Беллатрикс могла бы сказать: «Все давно кончилось». Если бы хотела.

Сразу за старым иском оказалась стопка других документов. Одного взгляда на них хватило, чтобы понять – на них кончилась история и началась политика.

Схемы связей Малфоев и Лестрейнджей. Подробные отчеты о том, как и кто из них приобретал свои активы. Подшитые копии документов. Беллатрикс утерла пот со лба. Тетрадочка Каффа рядом с этим произведением шпионского искусства смотрелась воистину бледной тенью; только так и могут выглядеть поиски хоть и толкового, но журналиста рядом с работой кого-то, тесно связанного с Министерством. Слухи и домыслы не могут соперничать с глыбой фактов и документов.

Белле показалось, что она держит воистину циклопическую навозную бомбу, взрыв которой может утопить половину Британии. Досье кончалось девяностым годом. Большая часть тех, кто во всем этом участвовал, еще сидела в Министерстве.

В самом конце лежал дневник Кассиопеи Блэк; не столько дневник, сколько рабочая тетрадь. Перелистывая страницы, Белла зацепилась взглядом за одну фразу в самом конце: ««Собрание черной магии» неточно». Запись была подчеркнута несколько раз.

— Разбираетесь? – рядом прозвучал голос Кассиопеи.

Волшебница на портрете уселась в кресло Финеаса Найджелуса Блэка. Полы пальто приоткрылись, и Белла не без легкого удивления увидела брюки.

— В свое время мне пришлось приплатить художнику, чтобы он рисовал меня по старым колдографиям, — пояснила ведьма. – Впрочем, перейдем к делу. Документы велись вплоть до того момента, как мы с братом и кузеном отошли от дел. Кроме них, я положила в тайник свои заметки.

— Как раз о них я хочу кое-что спросить, — Белла снова пролистала тетрадь. – Что это за заметки? Я вижу только обрывочные сведения; все это напоминает взлом заклятий.

— Почти, — Кассиопея щелкнула пальцами. – Это некоторые законспектиованные моменты работы в Отделе Тайн. Насколько мне известно, Руквуд уже рассказывал, чем он тут занимался. Пока ты изучала документы, мы славно поболтали, но это все лирика. Важно другое. В этой тетради остались части той документации, которую уничтожили еще в конце шестидесятых при Нобби Личе. Если вдумчиво покопаться – кое-что можно и восстановить. Но я не советую прямо сейчас нести этот дневник Руквуду.

— Насколько мне известно, философский камень уничтожен, — недоверчиво произнесла Белла. – Вы хотите сказать, что вся эта работа представляет ценность и без этого компонента?

— Разумеется, — старая ведьма подалась вперед. – До того, как воспроизвели гериатрическое снадобье, было проверено множество направлений исследований. И некоторым из них лучше не попадать не в те руки. Вдумчиво прочтите, как будет время. И только тогда это можно дать кому-то из ваших людей. Поверьте сейчас на слово – эти направления отвергли не просто так.

— То есть вы просто проигнорировали распоряжение министра? – слабо улыбнулась Беллатрикс.

— Минуточку, — пожала плечами Кассиопея Блэк. – Меня в этом упрекает террористка, убийца, член и впоследствии глава незаконного вооруженного формирования? – двоюродная бабка Беллы негромко рассмеялась, — не знаю, как насчет первого и второго, но третье для вас точно комплимент. Плевать я хотела на министра, — резко произнесла она. – Не из-за того, что он грязнокровка в наихудшем смысле этого слова, а в первую и единственную очередь потому, что он идиот. И вы наплюйте на своего идиота.

* * *

— Белла, Белла, Белла, — Кассиопея с интересом осмотрела комнату. – А кто мог подумать, что все так сложится?

— Никто не мог, — согласилась Беллатрикс.

Ведьма полулежала на той же самой кушетке, что и во время разговора с Сириусом. Точно так же рядом стоял кальян; разве что предложить портрету трубку было невозможно. Кассиопея явилась на следующий день, вечером, когда на Гриммо становится потише.

— Увы, мы слишком поздно поняли, чем все может закончиться, — пожаловалась нарисованная ведьма. – Если бы я знала, что мы можем просто потерять все поколение – обязательно уговорила бы Поллукса взяться за воспитание внуков. Из нас троих он бы лучше всех справился… хотя это все уже позади.

— Позади, — Беллатрикс затянулась и выпустила колечко дыма. Кальян ее успокаивал. – Терпеть не могу жалостливые воспоминания; мне их в Азкабане хватило на две жизни. Тем более, что все сложилось – у Сириуса уже есть сын, и они планируют не останавливаться.

Старшая Блэк помолчала.

— Семья не прервется, — кивнула она. – Какое-то влияние сохраняется. И это хорошо. Признаюсь, я даже не ожидала от вас подобного.

Трубка кальяна со стуком упала на пол.

— Любезная бабушка, — очень вкрадчиво, по-змеиному, произнесла Беллатрикс. – Вы не первая из моих дорогих предков, кто это произносит. Буквально все, начиная с вашего почтеннейшего деда, поздравляли меня примерно так: «Милая Белла, как мы рады, что такая неудачница, как ты, добилась такого результата! Мы обязательно тебе напомним, как тебя зачали, когда ты родилась, какой ты была забитой в детстве, как тебя била по щекам любящая мама, и, наконец, как тебя выпнули замуж. Твои шрамы от кандалов почти не видны, и по тебе даже не скажешь, что ты десяток лет просидела в тюрьме», — Беллатрикс повысила голос, — А самое главное, что каждый из вас, кто хоть раз видел меня живьем, обязательно добавит: «Прости, что нам было настолько на тебя наплевать!» Нет?! Когда вам надоест?!

Беллатрикс с шумом выдохнула; ведьма уже не лежала, а сидела на кушетке, впившись в картину тяжелым, злым взглядом. Кассиопея даже вжалась в кресло; ее пальцы тесно оплели подолкотники.

— Послушай, — очень тихо сказала она. – Белла, послушай. Мы все говорим это прежде всего потому, что нам стыдно…

— И не буду слушать! – отрезала ведьма. – Слишком поздно. Вы думаете, что все было сделано только ради вашего одобрения? Нет, бабушка, не для этого! Когда-то я говорила кузену, что такое история и наследство старой семьи. Я смогла этим проникнуться, смогла сама и убедила Сириуса хотя бы не отказываться. Я вытаскивала то, что от нас осталось, не ради того, чтобы вы погладили меня по голове, а ради имени. Я – Блэк, это моя семья, и вам придется примириться с тем, что нагулянная по дурости моего отца девочка лучше многих поняла, что такое быть Блэком, — ведьма ненадолго прикрыла глаза. В ее висках что-то зашумело. – Только и всего.

— Да, внучка, это так, — с деланным спокойствием произнесла Кассиопея. – Ты бесспорно настоящая Блэк, во всех смыслах.

— И это единственная похвала, которую я хочу от вас слушать, — Беллатрикс подняла трубку с пола и принялась ее протирать; со стороны казалось, что она хочет эту трубку поломать.

— Вот что, — старшая ведьма чуть расслабилась, — дед велел тебе передать, что он не будет некоторое время появляться на Гриммо. Он просто не хочет давать повода для беспокойства и подозрений. Ты все знаешь про долг портретов директоров. И вот что еще – Дамблдор скоро попросит тебя о встрече.

— Вот как? – Белла помассировала виски. – И зачем же?

— Я пока не знаю.

Кассиопея присмотрелась к Белле; она даже приоткрыла рот, будто собиралась что-то посоветовать, но вовремя одумалась.

* * *

Кабинет Дамблдора подавлял. Вместо яркого света директор и Беллатрикс расположились в полумраке. Великий маг потихоньку стравливал в думосброс воспоминание. Белла покосилась в сторону, туда, где на жердочке сидел феникс. В слабом свете ей показалось, что перья Фоукса из золотых стали радужными.

— Вот вроде бы и все, — произнес Дамблдор; феникс приоткрыл клюв в подобии улыбки, игра света превратила светлые пятнышки на клюве в подобие зубок. – Прошу полюбоваться, мадам Блэк.

Не без опасения Белла опустила голову в думосброс.

Профессор Слагхорн выглядел лет на двадцать моложе тех времен, когда он учил Беллатрикс. Он сидел и лакомился ананасами – ведьма помнила, что это его любимое блюдо. Вокруг него расположились несколько старшекурсников. Ведьма протерла глаза, еще не веря своему взгляду. Она узнала Темного Лорда.

Волдеморт выглядел человечным. Его глаза еще не сияли красным, его черты лица еще не тронула черная магия. Темный Лорд выглядел просто симпатичным, даже красивым юношей, державшимся непринужденнее остальных. Беллатрикс вполуха слушала, о чем болтают – именно болтают – старшекурсники и декан. Она откровенно разглядывала юного Темного Лорда. Вот каким он был; что-то еще шевельнулось в душе ведьмы.

Туман свалился неожиданно; в плотных белых хлопьях исчез кабинет и сидевшие в нем люди. Откуда-то донесся необычно громкий голос Слагхорна, высказывавшего про дурную дорожку.

Туман рассеялся так же неожиданно, как и возник. Теперь Слагхорн отправлял учеников спать; парни расходились, но Волдеморт мешкал. Белла поняла, что он специально старается остаться наедине с профессором.

И вот, наконец, когда Слагхорн обратил внимание на Волдеморта, нет, еще на Тома Реддла, юноша задал тот вопрос, ради которого он и мешкал.

— Сэр, я хотел бы знать, что вам известно о... о крестражах?

И снова комнату закрыл густой туман, в котором гремел голос профессора:

— Я не знаю о крестражах ничего, а если бы и знал, вам не сказал бы! А теперь немедленно убирайтесь отсюда и постарайтесь, чтобы я от вас ничего о них больше не слышал!..

— И чье это воспоминание? – Белла облизнула пересохшие губы и пристально посмотрела на Дамблдора. – Выглядит очень грубой работой.

— Это и есть грубая работа, мадам Блэк, — мягко заметил директор, усаживаясь в кресло. – Я получил воспоминание от самого Горация; к слову, он уже с лета находится в бегах.

Беллатрикс ощутила неприятный холодок. Слагхорн обещал разобраться с аномалиями, возникшими при обучении Поттера окклюменции. Но она так и не пришла за результатами подсчетов.

— Я предполагаю, что ему стыдно показывать подлинник, — сказал Дамблдор. – Как вы видите, он успел поработать над собственной памятью, и топорность этой работы показывает, что подлинное воспоминание все еще цело.

Директор сложил ладони домиком и посмотрел на ведьму поверх очков-половинок.

— Вы полагаете, что крестражи появились примерно в то время? – Белла уселась на стул.

— Не совсем. Я предполагаю, что именно тогда Том Риддл задумался об их создании. У меня есть идеи, что именно следует искать, но проработка потребует некоторого времени. Могу ли я попросить вас найти Горация и убедить его поделиться подлинным воспоминанием?

* * *

— Думосброс, — приказала Беллатрикс.

Руквуд подал ей чашу, и Белла погрузилась в воспоминание. Уже опуская голову, она увидела, как Слагхорн покусывает губы.

Найти профессора оказалось не слишком просто. Он не оставался подолгу на одном месте, он маскировался, но, как это бывает с неспециалистами, прокололся на сущей мелочи – даже в бегах он не отказался от научной работы. Горация выследили по совам и Беллатрикс, Руквуд, Мальсибер и Селвин не купились на разгромленную гостиную.

Беллатрикс добросовестно просмотрела все воспоминание от начала и до самого конца; картина мало чем отличалась от той, которую показывал ей Дамблдор.

— Профессор, — устало спросила ведьма. – Вы в самом деле считаете меня такой идиоткой? Туман только убеждает меня в том, что вы что-то от меня утаиваете.

Слагхорн промолчал. Старик сидел в кресле и не поднимал взгляд.

— Поверьте, нам необходимы эти воспоминания, — продолжила Белла, — Я предельно честно говорю вам: отдайте их. Они останутся только при мне.

— Я не могу, — покачал головой Гораций, — Я не могу их отдать, Беллатрикс. Вы можете меня понять? Возьмите выкладки, спрашивайте любого совета, но не лезьте мне в душу.

Белла с шумом втянула в себя воздух. Ей потребовалось серьезное усилие, чтобы удержать себя в руках. Руквуд с Мальсибером быстро переглянулись, когда ведьма встала из кресла и подошла к старику.

— Профессор Слагхорн, — сказала волшебница. – Будь на вашем месте кто-то другой, я бы просто ткнула ему палочкой в живот и сказала бы: «Круцио!» Но вы не простой волшебник, вы мой декан, я уважаю вас. И поэтому я повторю: отдайте мне настоящее воспоминание, или, клянусь Мерлином и Морганой, я примусь за вас, как за обычного несговорчивого старика!

Прошла невероятно долгая секунда перед тем, как Слагхорн вытянул тонкую серебряную нить.