Вальпургиев рассвет (джен)

Тени оживали. Какие-то неясные полупрозрачные сгустки тумана скользили по границе восприятия, давали себя увидеть боковым зрением и тут же исчезали, стоило лишь навести на них взгляд. Существ было только видно, но не слышно. Или они двигались беззвучно, или настолько тихо, что мерный голос Руквуда гасил все звуки. Беллатрикс поймала себя на мысли, что не может вспомнить ничего подобного. Ее знаний черной магии не хватало.

— Руквуд, — Беллатрикс приподняла ладонь, прерывая чужую речь, — Ты ничего не замечаешь?

— Нет, — маг сощурил единственный глаз. — А разве должен?

Белла помолчала. После ужина они с Руквудом встретились в гостиной с глазу на глаз. Разговор про крестражи не терпел лишних ушей. Но через считанные минуты Беллатрикс впервые увидела неясную тень за диваном.

— Я чувствую, что мы тут не одни, — очень медленно, подбирая слова, заговорила она.

— Гоменум Ревелио, — скомандовал Руквуд.

Ничего не изменилось, но Белла могла поклясться, что увидела еле заметную зыбь за спинкой кресла. Она не выдержала и поднялась. Разумеется, там ничего не было. Руквуд спокойно смотрел за ее передвижениями.

— Кажется, ничего не видно, — заметил он. — Но могу ли я узнать, что вы видели, госпожа Блэк?

— Какая-то зыбь, — пожала плечами Беллатрикс. — Неясная тень, не более того. Я даже не уверена, что это мне не мерещится.

— Оно видно только краем глаза? — уточнил Руквуд.

— Да.

— И если на него смотреть, оно исчезает?

— Да, — Белла развернулась всем корпусом к старому магу. — Ты что-то знаешь о подобном? Это и в самом деле не мои галлюцинации?

Руквуд прикрыл свой единственный зрячий глаз и помолчал пару секунд.

— Когда-то я видел похожее, — наконец, заговорил он, машинально поглаживая рыжие волосы. — В тот самый вечер, когда мы в Отделе Тайн лишились плодов нашей работы, и я собрался присягнуть Темному Лорду. Нет, к нему и тем более к его бледной копии это не имеет отношение. Не могу говорить точно, но мне кажется, что вы собираетесь предпринять какое-то опасное и тяжелое решение, о котором я не знаю.

— И что было потом?

— Они ушли, — бесхитростно сказал Руквуд. — Мне непонятна природа этого явления, но для меня оно прошло безвредно. Возможно, что и для вас все обойдется. Единственное, что может выглядеть правдоподобно — это отголоски нашей магии в момент эмоционального напряжения.

Беллатрикс уселась в кресло со странной, противоестественной смесью облегчения и тревоги. Их никто не подслушивал, но что это за явление?

* * *

Они проверили всю гостиную доступными им средствами. Но даже вызванный Кричер подтвердил — здесь нет ни человека, ни гоблина, ни призрака, ни домовика. Утолив свою паранойю, они договорили и отправились спать. Руквуд упорно строил модель нахождения крестража в живом носителе. Исследования шли медленно, но Руквуд уверял, что результат достижим в обозримом будущем. Если он преуспеет, то они смогут понять, что сделать с Поттером.

Очевидно, что мальчика можно просто убить, но только в самом крайнем случае. Может, Дамблдор и мог бы такое сделать, спрятав концы в воду. Но то, что можно Дамблдору, нельзя делать Беллатрикс Блэк и ее людям. «Бомбу должны взорвать мы», — так она сказала Руквуду и отказываться от этих слов не собиралась. Если они хотят не только победить, но еще и выиграть, надо стать теми, кто уничтожит фальшивого Волдеморта.

Странно, но все мороки исчезли, стоило ей выйти в коридор. Но уже в спальне, как только Белла натянула одеяло, что-то высоченное и зыбкое скользнуло через закрытую дверь.

— Люмос!

Никого. Беллатрикс снова легла, не гася свет. Но с первой же мыслью о подарке Кассиопеи она заметила какое-то шевеление. Последние сомнения рассеялись, и ведьма прошлепала в коридор.

— Найдите Кассиопею, — распорядилась она, увидев первый же портрет. — Пусть она явится в кабинет. Немедленно.

* * *

— Что случилось? — Кассиопея возникла через несколько минут и с любопытством осмотрела клубы дыма под потолком и Беллу, сидящую в одной ночной рубашке в кресле.

— Бабушка, — Беллатрикс поднялась и зашагала по кабинету, как тигр в клетке. — Я очень хочу понять, почему после контакта с котлом мне начали мерещиться тени?

— Тени? — переспросила Кассиопея.

— Тени, тени, — покивала Белла. — Такие неясные, зыбкие, почти незаметные, прячущиеся от прямого взгляда. Вам знакомо это, бабушка? До сегодняшнего вечера я их не видела.

— Знакомо, — согласилась Кассиопея.

— И? — Беллатрикс нетерпеливо дернула рукой. — И что тогда?

— Милая Белла, кажется, ты держала в руках предмет, напитанный кровью, болью и страданиями, — Кассиопея приподняла бровь. — Он поврежден, он потерял эссенцию, но часть неизбежно осталась. Слишком слабая, чтобы тебе навредить и проявиться, но и достаточная, чтобы не остаться совсем незамеченной. Но…

— Что «но»?! — взвилась Белла. — Мало мне того, что артефакт испорчен из-за раковины, так еще и невесть что приходит на меня полюбоваться? Что еще у вас не предусмотрено?!

— Сядь! — резко сказала Кассиопея.

— Ну? Я жду объяснений, — Белла даже и не подумала сесть в кресло, но заговорила чуть тише.

— Я вижу, что ты всерез восприняла мое предложение, — Кассиопея прикрыла глаза. — Подобное я видела только когда готовила весь этот проект. Меня они не сильно донимали и очень скоро утихомирятся. Думаю, что точно так же будет и с тобой.

— Только лишь думаете?

— Предполагаю со значительной долей уверенности. Для меня это прежде всего признак твоей решимости, милая внучка.

— Кажется, я ясно сказала — я буду иметь этот ритуал в виду, — Беллатрикс с шумом выдохнула воздух. — Я бы не раздумывала, когда котел был цел, но сейчас…

— …Сейчас ты уже ищешь подходящую жертву, или я ничего о тебе не знаю, — Кассиопея улыбнулась, не открывая глаз. — Ты не Сириус с его благородством. Ты не Вальбурга с ее страхами. Тебе приходилось убивать, пытать, запугивать — в моем предложении нет ничего такого, что бы тебе не приходилось делать в своей жизни. Вопрос в том, чего ты хочешь добиться этим ритуалом.

Кассиопея поднялась и исчезла, не спрашивая разрешения. Беллатрикс осталась наедине со своими страхами. Что-то опять колыхнулось на рубеже зрения, но она восприняла это куда спокойнее, чем в самом начале.

Одного не отнять — цель, ради которой Кассиопея все это затеяла, уже достигнута. Сириуса оправдали, и его дети продолжат линию Блэков. Для чего ей это сейчас и чего она хочет достичь? Просто вернуть себе те потерянные годы или за этим желанием стоит нечто иное, куда большее?

Беллатрикс втянула воздух. Головная боль пришла вновь. Она запульсировала под черепом. Боль несла страх. Страх напоминал о подорванном здоровье, о слабости, о будущем угасании, которое подбиралось ближе и ближе. Черная магия сулила избавление от этого липкого страха. Но только ли избавление?

Белла опустилась в кресло и откинулась на спинку. Ее взгляд упал на бумаги и книги. Как будто все дело лишь в ее здоровье. Дом Блэк удержался на краю пропасти, фальшивый Волдеморт обескровлен, но что будет, когда она превратится в больную развалину? Проделать такую работу и видеть свое бессилие? Пустить судьбу на самотек? Даже десять лет могут быть благословлением в ее ситуации, потому что после войны настоящая работа только начинается.

«Войны», — произнесла Беллатрикс, смакуя это слово. Зверь, надежно поселившийся в ее сознании, проснулся и заворочался. Уколы боли вонзились в ее череп, как гвозди. Она почувствовала, как наяву, душный тяжелый запах. Зверь вернулся к ней еще в ту ночь, когда она выследила Петтигрю. С этим чудовищем не могла сравниться даже одержимость оборотней. Зверь питался ее яростью, ее боями, ее победами. От одной мысли, что она не сможет ничем утолить жажду этого чудовища, Белла вздрогнула. Умение сражаться было лучшим ее качеством.

Но почему? За всеми ее достижениями и успехами стояло ясное, осязаемое желание признания. С самого детства ей надо было доказать — прежде всего, самой себе — что она действительно Блэк, а не случайно нагулянный ребенок. Сейчас ей уже не хотелось, чтобы кто-то погладил ее по голове и сказал, что она молодец. Она добилась многого и многое осознала о себе. Но на смену детскому желанию признания пришел настоящий перфекционизм. Ей не хотелось чего-то необычного — ей было достаточно лучшего. Белла, наконец, смогла сформулировать, что мучило ее сильнее всего — незавершенность дела.

Да, ради дела всей жизни можно совершить многое.

* * *

На самом закате солнца в Коломенском на обзорной площадке над Москва-рекой появились двое. Еще крепкий старик и мужчина средних лет. Их длинные черные плащи в холодной осенней Москве выглядели естественно. Даже трость с собачьей головой, на которую при ходьбе опирался старик, не выбивалась из образа. Они оба встали у края и некоторое время смотрели на реку и корпуса маггловских зданий, обесцвеченные холодом и сумерками.

— Полагаю, что все идет к старту, — произнес старик. — Настоятельно рекомендую отдохнуть сейчас, Андрей. Летом расслабляться не придется. Неделя-другая еще есть, воспользуйся этим временем. Но не забудь сказать, в каком углу России тебя искать в случае чего.

Андрей Чернов пошевелился и негромко ответил:

— Как всегда, я отправлюсь на дачу в Крыму, мой лорд.

Верховцев еле заметно улыбнулся.

— Как говорил мой дед, это дело вкуса. Хотя мне сложно понять, что там делать зимой.

— Севастополь всегда казался мне южным Петербургом, Афанасий Васильевич. Его можно посетить и в зимнее время.

— Кстати, о Петербурге, — кивнул Верховцев. — Через три недели я жду тебя там. Известная тебе квартира в Приморском районе готова: работы минимум на месяц.

— Как пожелаете.

Оба замолчали и продолжили рассматривать заснеженный берег реки. Их бледные лица сами казались занесенными снегом.

— Как я вижу, договороспособность выбранной в британском конфликте стороны не вызывает вопросов, — заговорил Верховцев, и Чернов еле заметно напрягся. — Но как тебе Малфой?

— Я полагаю, что он нам не доверяет.

— Мы ему тоже. Здоровое недоверие вообще хорошая основа для совместной работы.

— Я опасаюсь, что после победы он попытается развернуть ситуацию в свою пользу или не выполнить часть обещаний.

— Через два дня Маргарита должна вернуться в Москву. Думаю, что мы подключим ее к обеспечению наших интересов в сделках в Британии. Невменяемое алчное ворье как раз ее специальность. Но, как я могу судить, ты предлагаешь вмешаться в британский конфликт более интенсивно?

— Полагаю, это было бы разумно, Афанасий Васильевич, — Чернов слегка наклонил голову.

— А я бы не был в этом уверен. Но я рассматриваю и такой вариант. Пока что издержки слишком высоки. Но ты услышал меня, Андрей? Как только твоя супруга вернется из Киева, скажи ей, что ее ждут.

— Маргарита явится, Афанасий Васильевич.

— Очень хорошо, — Верховцев отвлекся от склона и повернулся к дороге, по которой они оба пришли к обзорной площадке. — Теперь ты пока что свободен. Можешь отдыхать.

Чернов коротко поклонился и исчез. Верховцев остался один в сумрачном холоде. В те несколько минут, за которые Чернов успел завести машину и поехать забирать дочь из школы, старик даже не пошевелился. Лишь когда на дорожке появился силуэт в похожем плаще, Верховцев еле заметно кивнул.

— Здравствуй, Олег.

— Здравствуй, Афанасий.

— У нас есть тема для серьезного разговора.