Вальпургиев рассвет (джен)

Дядя и племянница молчали с тех пор, как Альфард свернул с кольцевой дороги на шоссе и понесся на запад от Москвы. Белла не смотрела по сторонам, не поднимала взгляд на дорогу. Она пыталась разобраться в нараставшем беспокойстве. Страха не было. Вместо него по хребту поднималось неясное предвкушение, холодящее своей неизвестностью, мягкое, как кошачья лапка. Белла вспомнила, как когда-то давно шла к Волдеморту за Черной меткой. Это ощущение рубежа, за которым уже ничего не отыграть и не изменить, снова напомнило о себе. Как бы банально ни звучало, но жребий брошен, и кости летят по столу.

Так надо. Кто бы что ни говорил, но она знала, что ей необходимо увидеть в лицо Верховцева, знала еще до того, как смогла облечь свое знание в слова. Министерство не может не пасть; Гринготтс не удержится за свои привилегии в Британии. Какое дело до обид гоблинов, если на несколько месяцев фальшивый Волдеморт получит доступ к сейфам? В Британию зайдут французские деньги. И тогда начнется война, в которой у одной из сторон будут все ресурсы Франции и Британии, а у другой… лучше не думать. Можно надеяться на что угодно: на боевой дух, на Избранного, да хоть на силу любви — но Белла оставалась прагматичной: лучше всего надеяться на крепкий финансовый тыл. Пока Беллатрикс Блэк работает с русскими, а не на русских, с Аткинсом она как-нибудь договорится.

Автомобиль катил прочь от большого города. Короткий зимний день уже угасал. Черные деревья обступали шоссе стеной, в которой изредка проявлялись бреши деревень и крошечных городков. Беллатрикс настолько привыкла к мерному шуму двигателя, что вздрогнула, когда Альфард сбавил скорость.

— Почти приехали, — пояснил дядя.

Беллатрикс выхватила в темноте указатель: белую табличку с надписью «Ляхово». Какой-то остряк приписал сверху слово «штат». Почти сразу за указателем Альфард повернул налево, и БМВ поехал мимо темных домов штата Ляхово; лишь кое-где горел свет. Сразу за маггловской деревней Белла ощутила легкое, еле заметное прикосновение колдовства, такое похожее на защитные чары вокруг ее дома. Почти сразу же из темноты выступили очертания поместья. Автомобиль прокрался мимо высокого темно-зеленого забора. Ворота бесшумно распахнулись прямо перед ними, и захлопнулись, едва Альфард въехал во двор.

Двухэтажное темно-зеленое здание было невозможно увидеть с улицы. В нескольких окнах на первом этаже горел свет, но шторы надежно скрывали все, что происходило внутри. Беллатрикс без суеты отстегнула ремень и огляделась. Огромный волшебник, который возник будто из воздуха, открыл дверь машины.

— Удачи, — негромко прозвучало вдогонку Белле.

Дядя Альфард был единственным, кто мог полностью ее понять. Но сейчас она осталась в одиночестве.

— Здравствуйте, мадам Блэк, — произнес верзила на достаточно сносном английском. — Прошу вас следовать к парадному входу.

Беллатрикс вежливо кивнула и пошла вперед. За ее спиной снова заворчал двигатель; она поняла, что Альфард уезжает, но не обернулась. Она шла вперед, по расчищенной дорожке, мимо сугробов, мимо белого снегохода с красной молнией на борту, мимо засыпанного снегом фонтана. Вперед, к стоящей под козырьком темной фигуре, слабо освещенной электрическим фонарем. Она сразу узнала Коровина. Долговязый маг сменил клетчатый костюм на темно-синий, гораздо более строгого фасона. Черный галстук рассекал его грудь на две ослепительно белые половинки.

— Мадам Блэк, рад вас приветствовать, — поклонился Коровин. — Прошу.

Он открыл тяжелую входную дверь и, проведя рукой, пригласил Беллатрикс входить. Прихожая оказалась не очень большой, чуть поменьше, чем на Гриммо, но уютной, теплой и ярко освещенной.

— Позвольте ваше пальто, мадам Блэк, — заговорил Коровин, мягко, без стука, закрыв дверь. — Судя по вашему облачению, оно изменчиво и подстроится под ваш облик. Желаете дождаться обратного превращения или позволите его ускорить?

— Было бы невежливо заставлять ждать хозяина дачи, — ответила Беллатрикс после короткого раздумья. — Как именно вы ускоряете процесс?

— Наложенное на прихожую заклинание, мадам Блэк. Если вас не затруднит, надо подождать около трех минут.

— Очень хорошо.

Беллатрикс осмотрелась. Две двери: прямо и налево. Направо вел коридор, из которого доносились приглушенные звуки и приятные запахи. Пара окон в прихожей была закрыта занавесками. Волшебница обратила внимание на то, что занавески не достают до пола, открывая батареи отопления.

— Обычная мера предосторожности, мадам Блэк, — пояснил Коровин. — Стоило больших трудов обставить дом так, чтобы компетентные специалисты по безопасности не то, чтобы остались довольными — просто удовлетворенными. Даже длиной занавесок. О, начинается.

Превращение произошло с пугающей быстротой. Легкая дрожь, слабый укол — и Беллатрикс снова увидела в зеркале не худенькую рыжую девушку, а себя саму. Последние капли рыжего сошли с волос прямо у нее на глазах. Беллатрикс поправила прическу и снова посмотрелась в зеркало.

— Пожалуй, я готова, мистер Коровин, — сказала Белла.

— Великолепно. Вас ждут, мадам Блэк. Позвольте.

Коровин взялся за ручку и распахнул левую дверь, оставаясь у входа то ли действительно маленького зала, то ли очень большой комнаты. Беллатрикс увидела широкий дубовый стол, стулья, и несколько кресел, расставленных вдоль стен. Был еще один стол поменьше, у самой стены, на котором помещалась настольная лампа; пара кресел стояла от него по бокам. На дальней от окон стене висело несколько картин; пейзаж, охота с собаками на волка, битва между золотым рыцарем и серебряным драконом. Отделка стел и потолка казалась очень простой, но это была та старина и та простота, что с древних пор нравятся почтенным волшебным семействам.

Все эти вещи проскользнули по границе ее сознания; ее внимание притягивал тот, кто сейчас сидел за большим столом.

— Здравствуйте, господин Верховцев, — произнесла она, подходя к столу.

Короткое мгновение она изучала хозяина поместья: правильные черты лица и прямой нос, как у римского патриция; высокий облысевший лоб и параллельные бровям неглубокие морщины напоминали о деде Верховцева по матери, ректоре Дурмстранга. Потом ее взгляд встретился со взглядом Верховцева. Два глаза уставились на нее поверх очков. Карий, живой и теплый, похожий на глаза того, настоящего Волдеморта. Голубой — не весеннее небо, как в глазах Дамблдора, а льдинка, под которой укрыта пугающая темная глубина. Что мог там увидеть Скримджер, какую родственную душу? Или они с Амбридж смотрели в разные глаза? Если предположить, министр смотрел в карий, а Амбридж в голубой, их реакция понятна.

— Здравствуйте, мадам Блэк, — Верховцев поднялся со стула и сделал к ней шаг. — Присаживайтесь. Вас устроит стол у окна? Желаете чаю? И какой язык общения вы предпочтете?

— Да, конечно, буду признательна, — ответила Белла. — Думаю, нам обоим подойдет французский.

Она опустилась в кресло, оказавшееся очень удобным. Верховцев сел напротив. Беллатрикс отметила, что серый костюм и галстук кажутся ей очень подходящими к облику этого человека. Азкабан был серым от безнадежности. Фадж казался ей серым — невыразительный человечек, озабоченный только сохранением своего места в министерском кресле. Верховцев тоже был серым, но как сталь в тени — холодный хищный цвет оружия.

— Валентина, — старик позвал в пустоту, — будь добра, сделай нам чаю.

Даже негромкий голос Верховцева был отчетливо слышен в тишине дома.

— Вас не сильно утомила дорога, мадам Блэк? — поинтересовался Верховцев. — В другое время и при других обстоятельствах я предложил бы вам более традиционный вид транспорта, но, боюсь, обеспечение режима секретности диктует свои условия.

— Не беспокойтесь, Афанасий Васильевич, — Беллатрикс выговорила сложное для языка имя-отчество. — Дорога была легкой и быстрой.

— Это очень хорошо.

Дверь скрипнула. По комнате поплыл поднос с двумя чашками, чайником, салфетками и легкими закусками. Чайник поднялся и сам собой разлил по чашкам ароматный напиток. Белла отметила, что ей подали чай с молоком; точно такой же она привыкла пить на файф-о-клок.

— Итак, — Верховцев заговорил снова, когда они отпили по глотку и, не сговариваясь, поставили чашки на стол. — Вас привело сюда желание личной встречи. Должен отметить, что желание это взаимное. Для текущих дел меня вполне устраивает экспертная оценка Андрея Павловича… впрочем, насколько я разбираюсь в людях, вы его не просто узнали, но и сохраните его тайну. Для расширенного сотрудничества, даже для определения его границ, нам, конечно, следует побеседовать и составить друг о друге определенное мнение.

Верховцев замолчал и положил руки на подлокотники.

— Безусловно. Мы — я имею в виду не столько нас лично, сколько организации — сильно отличаемся, но можем найти точки соприкосновения ко взаимной выгоде.

— Один английский политик, маггловский, конечно, но политик, изрек: «У нас нет неизменных союзников, у нас нет вечных врагов. Вечны и постоянны наши интересы». Другой английский политик во время гриндевальдовской войны произнес: «Если бы Гитлер вторгся в ад, я бы замолвил словечко за дьявола в Палате Общин». Я — прагматик, мадам Блэк. Другие просто не выжили в структуре во времена моей молодости.

— Тогда я бы хотела узнать про ваши интересы, — Белла сделала еще один глоток вкусного чая.

— Они просты. Предстоящая война на островах — продолжение политики. Политика — продолжение экономики. Мы заинтересованы в рынках сбыта и долях в предприятиях. Заинтересованы и в технологиях, но, конечно, я понимаю, что это потребует от нас определенных вложений, — старик говорил невыразительно, как маггловская думающая машина. — Можете быть уверены в том, что наши интересы почти целиком лежат в области экономики.

Белла хорошо владела собой, но что-то в ее взгляде заставило Верховцева продолжить мысль.

— Такая у нас страна, мадам Блэк; экономика второй раз за век очень жестоко нам отомстила за пренебрежение ей в угоду идеологии. Поэтому вы и можете видеть, что chekist занимается в России экономикой и наведением элементарного порядка. Это наша суровая реальность. Но каковы тогда ваши интересы?

— Мои интересы, Афанасий Васильевич, формулируются очень просто, — Беллатрикс спокойно поглядела в два разных глаза. — В Великобритании вот-вот начнется гражданская война, и я хочу к ней подготовиться наилучшим образом. Обезопасить наши средства, наладить новые каналы поставок, и, в зависимости от интенсивности конфликта, я бы хотела двух вещей: невмешательства Франции и — возможно — подкреплений.

— Расширить уже имеющиеся связи я готов. Но интенсивность предстоящего конфликта пока остается предметом обсуждения.

— По нашим оценкам, Министерство падет самое большее через год, — призналась Беллатрикс.

— Я готов согласиться с вашей оценкой.

— Но что будет дальше — неизвестно, это сильно зависит от действий фальшивого Волдеморта, а они, эти действия, непредсказуемы.

— Это так.

Верховцев замолчал. Беллатрикс отследила его взгляд: старик созерцал одну из картин на стене. Мрачный черный пик выделялся среди невысоких заснеженных гор. Где-то виднелись рукотворные отверстия. От скалы веяло холодом: не веселым бодрящим морозом московской зимы, а могильной стужей Азкабана.

— Что же, мадам Блэк, мы с вами можем подробно обговорить детали и перспективы расширения нашего сотрудничества, — он снова повернулся к Беллатрикс. — В силу ряда причин я не смогу выделить вам своих сотрудников, но вам ведь нужны умелые бойцы, а не обязательно сотрудники магических ветвей госбезопасности или МВД? Мы можем приложить усилия и для того, чтобы война в Британии осталась только британским делом. Но есть одно принципиальное условие, согласие на которое мне нужно в самом начале обсуждения. Если в Британию отправится хоть один наш волшебник, назад они повезут Антона Долохова. Живого или мертвого.

Беллатрикс помолчала.

— Я понимаю, что это не самое простое решение, — произнес Верховцев. — Я вас не тороплю. Обдумайте это пожелание.

Белла, по-прежнему не говоря ни слова, посмотрела на Верховцева. На его очень спокойное лицо. На разные глаза. Она знала, что один глаз он потерял на войне от руки самого Гриндевальда, и ему вырастили новый. Советские колдомедики сумели восстановить глаз, но не смогли поменять его цвет. Она вгляделась в тонкие, еле заметные шрамы вокруг карего глаза. Неожиданно Беллатрикс поняла, что искусственный глаз Верховцева — карий, до сих пор хранивший тепло целительских рук. Настоящее зеркало души у этого человека — ледяной покров, под которым таится жуткая темная бездна. От осознания того, что может скрываться в этой бездне, ей на какой-то миг стало не по себе.

Что же, Долохов обещал не дать ей пощады и не просить ее. Она не поменяла бы жизнь Долохова на жизнь хотя бы Сириуса. Последние сомнения рухнули с этой мыслью.

— Я согласна, — очень спокойно произнесла Беллатрикс.

— Очень хорошо. Тогда давайте обсудим некоторые детали. Наше обсуждение может затянуться, но предлагаю вам не ехать в Москву на ночь глядя, а после беседы отужинать со мной и заночевать здесь. На втором этаже есть гостевые комнаты.

* * *

Поздним вечером перед сном Беллатрикс сидела у окна и смотрела на падающий снег. Первый шаг, необратимое решение было принято. Ее решение, хоть и поддержанное Организацией. Ее грехи; Организация останется чистой. Волшебница еле слышно вздохнула и потянулась за сигаретами. Она как никогда отчетливо осознавала, что ее планы почти не включают никакого «потом» для нее лично.

Что будет дальше? Раньше она об этом особо не задумывалась. Перед ней стояли несколько задач, которые пожирали остатки ее сил и здоровья. Но сейчас, с наследством Кассиопеи, она могла отмерить себе не десяток лет, а больше, гораздо больше. Что будет потом лично с ней? Белла усмехнулась своему отражению в окне. До этого «потом» еще надо дожить, а это не самая простая задача. По меньшей мере, те странные тени отстали от нее.

Она делала новые и новые шаги по выбранной тропе. Пока что ей надо было хотя бы на ней не оступиться.