Вальпургиев рассвет (джен)

Дементоры все же заступили на охрану Хогвартса. Первого сентября «Пророк» разразился огромной, на два разворота, статьей, все содержание которой сводилось к простому тезису: Сириус Блэк настолько опасен, что для защиты детей надо окружить этих детей дементорами. В газете долго и старательно рассказывали о мерах предосторожности, вынужденной необходимости вызова стражей Азкабана, коснулись и прошлой войны, живописуя зверства сторонников Темного Лорда. Однако, что удивительно, про Беллатрикс Блэк, которая остается на свободе, не было написано ни слова.

Тем не менее, обидно из-за такого пренебрежения не было.

В «Пророке» ни слова не было про появление дементоров в поезде. Чуть подумав, волшебница решила, что причина в одном из двух: либо Министерство не настолько контролирует своих тварей, либо, как всегда, скрывает неприглядные дела. Сама Беллатрикс узнала о происшествии от племянника. Драко написал ей вечером первого сентября и, судя по времени прилета совы, взялся за перо чуть ли не сразу после приезда.

Как отнестись к тому, что младший Малфой написал ей едва ли не раньше, чем мог бы написать родителям, Белла еще не решила. С одной стороны, Нарцисса откровенно опасалась, что «тетя Белла» научит мальчика плохому. С другой же… с другой стороны, чувствовать такое отношение племянника ей было очень и очень приятно.

Драко был лаконичен. Написал, что доехал в одном купе с Забини, Ноттом и Паркинсон. Написал, что обошлось без драк и стычек: все четверо слизеринцев провели время за приятной и умной беседой. Написал, что хочет показать Нотту пару заклинаний, если, конечно, госпожа Блэк разрешит. Кончалось же письмо очень интересно. «Я представил, что такое изо дня в день, десяток лет находиться рядом с дементорами и сохранить разум», — писал Драко Малфой. — «Я восхищаюсь Вами, госпожа Блэк, и горжусь тем, что вы учите меня».

Беллатрикс отложила письмо. Она вспомнила, как в первый раз увидела Волдеморта. Ей было четырнадцать лет, и ведьма в первый раз вышла в свет. К летнему балу, который давали Блэки, ее готовила бабушка, аккуратно отодвинув в сторону Друэллу. Сейчас, через три десятка лет, она ясно помнила свое первое впечатление от Темного Лорда. Волдеморт стоял в кругу дедушки, отца и лорда Арктуруса Блэка. Сильный. Властный. Решительный. И впечатляющий. Для четырнадцатилетней девушки Темный Лорд казался рыцарем Круглого Стола.

Она не сразу поверила, что женщина из выродившегося и бедного семейства Гонтов смогла породить на свет подобное. Белла сразу заметила, как держался этот волшебник. Он был потомком самого Слизерина, и вел себя с Блэками как равный, но все же гость. Только после тихого, но язвительного замечания матери девушка отвлеклась от созерцания и позволила кому-то пригласить себя на танец. Через десяток минут Волдеморта рядом с отцом и дедом уже не было.

Беллатрикс до сих пор помнила, как узнавала, что Темный Лорд отправился на веранду. Как, дрожа от собственной наглости, тайком подозвала домовика, отобрала у него вазу с черешней и отправилась на веранду угостить самого Волдеморта. С того вечера черешня стала ее любимой ягодой, потому что к вкусу прибавлялось воспоминание. Темный Лорд охотно принял угощение. Они говорили, пока разделывались с ягодами.

О чем могут говорить могущественный волшебник и ведьма, которая только перешла на четвертый курс? Белла говорила с ним об учебе: это была очевидная тема, которая была интересна обоим. Волдеморт говорил с ней почти как дедушка: его гораздо больше занимал образ мышления Беллатрикс, чем происхождение. «Вы же Блэк», — сказал он лишь один раз, и для Волдеморта в вопросах крови это было альфой и омегой. Даже для Слагхорна Белла была прежде всего старшей дочерью Кигнуса Блэка. Для старшего поколения Белла являлась «невестой второй очереди» и инструментом семейной политики.

Волдеморт говорил с ней, и гадкий утенок Блэков был для него Беллатрикс, талантливой девушкой, которая может стать сильной ведьмой. Белла непритворно покраснела, когда Темный лорд сказал, что с ней интересно разговаривать. Волдеморт танцевал с ней, и Беллатрикс запомнила его взгляд, заинтересованный и оценивающий.

— У вас потрясающая старшая дочь, господин Блэк, — сказал потом Волдеморт при Белле.

Беллатрикс улыбнулась и поглядела на письмо. Интересно, что увидел и почувствовал Драко? Точно такой же спокойный взгляд от человека, которому интересно, что ты из себя представляешь? Отсутствие пиетета и оценку потенциала? В свое время из-за такого взгляда и отношения возле Темного Лорда появилась Беллатрикс.

Ведьма дочитала послание племянника до конца. В завершение письма Драко докладывал, что ЗОТИ у них будет вести профессор Люпин, и эта новость шокировала Беллу по-настоящему.

Дамблдор что, совсем выжил из ума, что принял на работу оборотня? В отличие от свояка, Беллатрикс очень хорошо знала, что директора нельзя недооценивать. Даже если старик вдруг умрет, Белла задаст только один вопрос: «Зачем ему это понадобилось?» Все решения Дамблдора имеют разумное, хотя зачастую запутанное объяснение.

Недолго подумав, Беллатрикс пришла к выводу: директор ждет ее кузена в гости и поэтому позвал старого друга Сириуса, чтобы легче было защитить мальчика. Гораздо важнее был другой вопрос.

Как использовать решение Дамблдора?

Сообщить свояку? Тогда Люциус сможет подкопаться под Дамблдора и во второй раз. И, наверное, во второй раз не добиться успеха. Цинично выражаясь, директор нового преподавателя найдет, а вот ниточка, ведущая к Белле Блэк, останется. И Дамблдор не из тех, кто оставит эту ниточку в покое.

Беллатрикс была не против подложить свинью директору, но все-таки осознавала, что овчинка совершенно не стоит выделки. Ей сейчас совершенно ни к чему пристальное внимание Фаджа: после фиаско Люциуса министр, со слов свояка, всячески старался загладить вину перед Дамблдором.

В конце концов, Белла нашла компромиссное решение. Со свояком и лордом Ноттом они встретятся уже пятого числа. Проще, чем подумать над вопросами, было написать Драко: ведьма разрешила племяннику показать товарищам то, что сам юный Малфой сочтет нужным.

В конце концов, пусть мальчик набирает очки.

* * *

Сбор по воскресеньям в Малфой-мэноре потихоньку начал превращаться в традицию. Лорд Нотт и леди Блэк прибывали к лорду Малфою на традиционный английский файф-о-клок и задерживались на часок-другой, обсуждая насущные вопросы. Сегодня на повестке дня были записки Беллатрикс.

Ведьма рискнула и в конце августа дала почитать Фредерику Нотту свои заметки о спорах с Сириусом. Старый насмешник еще на платформе достаточно тепло отозвался о творчестве Беллы, но настоящее, плодотворное обсуждение происходило именно сейчас. Лорд Нотт принес копию ее трудов, всю исчерканную красными чернилами.

— …В целом нужно отметить пару моментов, — излагал главный пропагандист организации. — Во-первых, тут есть глубокая мысль о том, что вопрос грязнокровок прежде всего лежит в социальной области. Этот тезис мне нравится…

Беллатрикс кивнула. Чем дальше, тем больше она ощущала себя матерой двоечницей, в эссе которой профессор ищет дельную мысль хотя бы ради спортивного интереса.

— …Так, еще хорошо изложено о вырождении чистокровных фамилий и о демографии.

— А в остальном?

— В остальном сложно, — Нотт улыбнулся. — Я исходил из того, что вы рассматриваете ваше творчество не как записки, а как некую… программу, что ли.

— Не исключала подобного, — согласилась ведьма.

— И вот тут мы сталкиваемся с рядом проблем, — Нотт начал читать лекцию. — Во-первых, и в-главных, основная претензия сводится к простой фразе: «А делать-то что?» Вы описали удручающее положение в магическом мире, но рекомендаций к выходу мало и они… утопичны, госпожа Блэк, уж простите за прямоту.

— Но это достаточно точное описание, — возразила ведьма.

— Да, достаточно точное, — согласился лорд Нотт. — Но вот в чем беда: плач о гибели волшебного мира стоит не один десяток лет. Тональность меняется, меняются причины скорой гибели нашего общества, неизменен один только плач.

— А людям это интересно только для щекотания нервов, — вмешался Люциус.

— Именно, — Нотт покривил губы. — Они прилягут на диванчик и почитают очередную книжку про сломанную палочку волшебного мира. Потом посокрушаются, что все пропало. И не более того. И я бы не хотел, чтобы ваши мысли, госпожа Блэк, утонули в очередной «Сломанной палочке чего-то там». Я бы предпочел для них более достойное оформление.

— Так, — кивнула Беллатрикс.

— Дальше. Ваши с кузеном споры о причинах поражения в войне, увы, очень долго нельзя будет публиковать. Хотя бы до тех пор как не выйдут сроки давности, — все трое слабо улыбнулись. — Но должен признать, изложено здраво. А вот с предлагаемыми решениями немного печальнее. То, что вы предлагаете, называется крайней степенью супрематизма и, увы, с ходу это не ввести, хотя я не возражал бы.

— Понятно.

— Но я бы не советовал вам разочаровываться, госпожа Блэк, — Нотт, уловив настроение ведьмы, посмотрел на нее с одобрением. — Как минимум, вы выдвигаете очень хорошие тезисы, и, когда дойдет до программы и явного выхода в политику, я бы хотел вас цитировать.

— Хорошо, — Беллатрикс чуть успокоилась.

— Кстати, — медленно произнес Малфой. — Я бы хотел задать очень щекотливый вопрос, госпожа Блэк.

— Задавайте, — волшебница пожала плечами.

— Если к вам вдруг придут с обыском домой, найдут ли авроры вашего кузена? Я не спрашиваю, есть он у вас или нет.

Белла прищурилась: что пришло свояку в голову? Или что ему нашептали?

— Если и найдут, то только как ту гоблинскую чашу, лорд Малфой, — холодно произнесла ведьма.

— Очень хорошо, — Люциус и не собирался скрывать облегчение. — Я слышал об очень неприятном разговоре в министерстве.

— О каком? — Нотт опередил Беллатрикс на долю секунды.

— Я слышал, что Фаджу предложили поискать Сириуса Блэка у вас на Гриммо. Министр отказывается от этой затеи, но прошу вас отнестись к этому максимально серьезно. Могу обнадежить только в одном: в данном случае это будет действительно обыск, а не провокация.

— Спасибо им хотя бы на этом… — растерянно произнесла ведьма.

Память услужливо напомнила о розовой мерзости по имени Долорес Амбридж. С такой чиновницей и без всякой провокации будет сопротивление при обыске.

— В принципе, этого следовало ожидать, — заметил Нотт.

— Наверное, да, — протянула Беллатрикс. — Господа, у меня есть встречный неприятный вопрос.

— Задавайте, — настала очередь Люциуса пожать плечами.

— Как в наших планах мы будем противодействовать Дамблдору? Насколько я могу судить, директор не останется в стороне, как только мы выйдем на свет. В прошлой войне… мы с вами хорошо знаем, что было в прошлой войне.

— Есть два важных момента, госпожа Блэк, — ответил Нотт. — Во-первых, в той войне Дамблдор действовал на стороне Министерства. Машина государства ему если не содействовала, то не препятствовала. А в нашем случае ему придется пойти против государства.

— А во-вторых?

— Во-вторых, Дамблдор, хоть и играет в наши игры, никогда не погружался глубоко в политику. Он председатель Визенгамота, но он не в Министерстве, он над ним или в стороне. Вы сами помните, что орден собрался только с началом войны.

— Значит, подкоп под Дамблдора нам не нужен? — поинтересовалась Беллатрикс.

— На данном этапе, боюсь, не нужен, — ответил Малфой.

Не нужен, так не нужен. Тогда знание, что Люпин — оборотень, Белла оставит при себе.

* * *

Сентябрь выдался богатым на встречи. Во-первых, Малфой и Нотт. Во-вторых, Флинт, который вполне бодро осваивался на новом месте. Беллатрикс решила пока не трогать парня: пусть войдет в ритм работы, приживется, тогда можно будет его беспокоить. Тем более, что мысли у ведьмы были не про связь с магглами.

Беллатрикс регулярно писала Андромеде. Увы, ничего конкретного она сказать не могла только написать, что Сириуса все нет и нет и получить такой же ответ, что рано или поздно он объявится.

Гораздо интереснее выходило с Драко. Племянник, похоже, начинал воспринимать Беллатрикс как своего духовного наставника. Иначе объяснить его письмо было просто нельзя. Младший Малфой просил совета в серьезнейшем деле и буквально умолял не сообщать об этом письме родителям.

На уроке Ухода за магическими существами Драко Малфоя клюнул гиппогриф. Опасности для здоровья не было. Племянник, по сути, отделался легким испугом, хотя, как писал парень, руку ему лучше не нагружать. Хуже было другое: виноват оказался сам Малфой. Племянник честно признавался, что повел себя с гиппогрифом невежливо, несмотря на неоднократное предупреждение от Хагрида.

И вот сейчас Драко спрашивал совета: как же ему быть? С одной стороны, если Люциус Малфой узнает о происшествии, то начнется разбирательство. Племянник считал, что выглядеть это разбирательство будет достаточно жалко. Сам же нарушил технику безопасности, и Хагрид закрыл его от животного. Заставлять отца заниматься делом, которое для него мелковато, Малфой не хотел. С другой стороны, если промолчать, создавалась другая неприглядная ситуация. Вся школа знала, что Драко побывал в больничном крыле, и если лорд Малфой узнает о произошедшем, а он узнает, то будет обязан отреагировать. К тому же, скоро квиддичные матчи, а руку советовали не нагружать.

Письмо заставило Беллу основательно подумать. А чем она, собственно, может помочь родственнику? Поговорить с его родителями? Но послушает ли ее Люциус? С другой стороны, в панику впадет Нарцисса, а она-то Беллу послушает. Да и свояк воспримет логические аргументы. В любом случае, мальчик, хотя нет, уже юноша, обратился к ней в первую очередь и уже за одно это Беллатрикс не имела права не дать совета.

Что же до квиддича — игра не входила в санкционированный матерью список достойных для леди увлечений, и Белла в нем совсем не разбиралась. С другой стороны, для Драко это тоже способ заработать очки, да и просто опыт работы в команде. В этом отношении — пусть летает и ловит снитчи. Беллатрикс подумала и приняла свое решение

* * *

Во время завтрака, когда школьники получают почту, перед Драко Малфоем приземлилась новая метла. К метле оказалась примотана записка.

«Драко!

Первый матч через почти два месяца. Рука должна уже почти пройти, как ты сам мне написал. Но, чтобы скомпенсировать травму, высылаю тебе «Молнию». Теперь о серьезном. Ты понял ситуацию правильно, твое решение не доводить до разбирательства одобряю. Советую тебе выставить дело так, что это твое решение — не вмешивать отца. Но обязательно, повторяю, обязательно поговори с родителями. Они должны узнать о происшествии от тебя. С лордом Малфоем я встречаюсь в воскресенье, и если он узнает о гиппогрифе от меня, я буду разочарована.

Госпожа Блэк.

P.S. Буду довольна, если вы обставите Гриффиндор».