Много смертей Гарри Поттера (джен)

— Послушай, Поттер, — нервно заговорил Малфой. — Мой отец сказал держаться от тебя подальше... но не сказал почему.

Гарри посмотрел на него. Сам он сидел на кровати, изучая книгу о чудовищах. Гарри искал информацию, любую, о дементорах.

— Мы поругались, — нейтральным тоном ответил Гарри.

— В общем... спасибо...

Гарри покачал головой.

— Не волнуйся, никто не сочтет нас лучшими друзьями или кем-то в этом духе.

Просто для упоминания намека на благодарность Малфой вначале дождался, пока они остались наедине. Драко недостаточно доверял даже Крэббу и Гойлу, и в их присутствии не пытался протягивать Гарри оливковую ветвь.

Малфой посмотрел на него как-то странно, и Гарри не понял, в чем дело.

— Если ты собираешься выйти на охоту за Блэком, то я посмотрю, что смогу разузнать, — сказал Малфой, поглядывая на дверь так, словно страшился, что в нее кто-то войдет.

— Зачем мне устраивать на него охоту? — удивился Гарри.

Еще один маньяк в дополнение к целой армии таковых, но все почему-то считали, что Гарри следует волноваться именно из-за Блэка.

— Разве ты не знаешь? Именно он выдал твоих родителей Волдеморту, — объяснил Малфой. — Он был хранителем тайны, и никто их не нашел бы, если бы не предательство.

Разумеется, Гарри и сам все это уже выяснил. Еще во время первого года обучения он узнал, что же случилось с его родителями и почему.

— Мои родители — идиоты, — заявил Гарри, нахмурившись.

— Чего?

— Им бы следовало стать хранителями тайны друг друга, — ответил Гарри. — Они поступили невероятно глупо, доверившись в этом вопросе другим людям.

Малфой посмотрел на него пристально.

— Так что, ты не винишь Блэка?

— Этого я не говорил, — сказал Гарри. — Просто не собираюсь идти его искать. Все утверждают, что он явится сюда, так какой смысл в поисках?

— Явится сюда? — переспросил Малфой.

— С учетом того, что раньше творилось в школе, я бы сказал, что уже довольно скоро вломится. В конце концов, школа не смогла сдержать даже тролля, а они глупее Крэбба или Гойла.

Выглядел Драко так, словно размышлял, не попроситься ли ему в другую спальню.

— Я подумывал об изучении сигнальных заклинаний, — заметил Гарри. — Интересует?

Гарри подозревал, что с этого момента Малфой начнет брать с собой палочку даже в душ. Он, наверное, считал, что Блэк выпрыгнет из унитаза.

Конечно, сам Гарри брал с собой палочку в душ еще с первого года обучения. Ведь лучшее место для нападения находилось там, где люди считали себя в наибольшей безопасности.

* * *

— Внутри коробки боггарт, — сообщил профессор Люпин.

Несмотря на потрепанный вид, учил он на удивление лучше, чем предыдущие два преподавателя ЗОТИ.

— У них нет формы, и они любят темные, замкнутые места. Я обнаруживал их в шкафах, под кроватями и в тумбах под раковинами, — рассказывал Люпин. — Только когда их замечают, вот тогда они принимают форму наших наихудших кошмаров.

Гарри медленно поднял руку.

— Профессор... могу ли я предположить, что вы собираетесь продемонстрировать нам боггарта?

— Для того, чтобы показать заклинание, дающее им отпор, да, — ответил профессор Люпин.

— Вы же знаете, что мы из дома Слизерин, верно? — еще спросил Гарри. — Наши страхи, скорее всего, окажутся... интенсивнее, чем у других домов.

Малфой фыркнул.

— Чего там боятся хаффлпаффцы... собственной тени?

— Важно научиться смотреть в лицо своим страхам, Гарри, — ответил Люпин. — Если не научишься, то они сожрут тебя, и ты навсегда останешься их рабом.

Ученики вокруг переглядывались. Слизеринцы с самого первого года учились держать свои слабости при себе. Любая проявленная слабость немедленно безжалостно использовалась для извлечения выгоды.

Теперь же профессор предлагал им продемонстрировать свои глубочайшие страхи перед лицом всего класса.

— А можно как-нибудь все проделать наедине? — спросил Малфой.

— Если вы один, то боггарт становится намного опаснее, — объяснил Люпин. — Присутствие нескольких источников страха приводит его в замешательство, и он не знает, в кого превратиться.

Затем профессор продолжил занятие:

— Есть заклинание, отгоняющее боггарта, оно требует мощи не только магии, но и разума. Боггартов изгоняет смех.

Профессор Люпин начал объяснять детали заклинания, отгоняющего боггартов, а Гарри задумался, действительно ли смех лучшее средство против страха. За последние три года он практически не смеялся... ну или два года, с точки зрения остального мира.

Невилл иногда бывал забавен, но Гермиона очень редко. Близнецы Уизли считали себя смешными, но Гарри считал их розыгрыши немного чересчур жестокими. Он терпел их, а оба близнеца считали в ответ, что у него нет чувства юмора.

По итогу размышлений Гарри так и не пришел к окончательному выводу.

— Есть ли добровольцы?

Гарри вжался в стул и заметил, что все остальные поступили так же. Будь они гриффиндорцами, все вышло бы иначе. Все, без сомнения, пытались бы выглядеть смелее, чем на самом деле, но в случае слизеринцев никто вообще не хотел туда идти и уж тем более первым.

Взор профессора добрался до Гарри, которому на мгновение показалось, что сейчас его и вызовут первым, но Люпин остановился на Крэббе.

Выяснилось, что Крэбб боялся разочаровать Малфоя, не слишком-то информативно. Вид Малфоя в сарафане оказался забавным.

Но, тем не менее, у Гарри хватило мозгов не выказывать веселья. Несколько одноклассников не проявили такой сообразительности.

Один за другим ученики выходили вперед. Многие боялись родителей, у Гарри осталось впечатление, что часть из них злоупотребляла руганью и рукоприкладством.

Другие боялись Пожирателей Смерти, и некоторым из них показывали убитыми всю их семью. Гарри сделал себе мысленную пометку, большинство из тех, кому показывали их мертвые семьи, втайне протянули ему руку дружбы.

Малфой боялся разочаровать отца. Увидеть Люциуса Малфоя носящим балетную пачку практически стоило цены за подобное зрелище.

По мере того, как ученики выходили вперед, в Гарри нарастала тревога. Выказав страх перед дементорами, он показался бы слабым в глазах остальных, но хуже того, Гарри не сомневался, что сразу после урока часть одноклассников ринулась бы строчить письма родителям.

Ему совершенно не хотелось, чтобы Волдеморт начал отправлять за ним дементоров. Министерство неплохо справлялось с этим и без его помощи.

Тем не менее, когда занятие подошло к концу, Гарри так и не вызвали на встречу с боггартом. Когда профессор начал говорить о домашней работе, Гарри испытал облегчение, несмотря на сердитые взгляды одноклассников.

Он подождал, пока все выйдут из класса.

— Профессор... я заметил, что вы меня так и не вызвали, — тихо произнес Гарри.

Люпин посмотрел на него.

— Я имею представление о твоем положении в Доме Слизерина, Гарри. В глазах других учеников ты стал бы выглядеть слабее после демонстрации страха перед Волдемортом.

— Но я не боюсь Волдеморта, — возразил Гарри. — В смысле, мне когда-нибудь придется убить его, но не это мой величайший страх.

— Что... — начал Люпин, но затем лицо его прояснилось. — Дементоры.

— Мне нужно изучить способ защиты от них, — произнес Гарри. — Вы видели, что случилось, будь я там один, оказался бы полностью беспомощен, и сейчас от меня осталась бы только пустая оболочка.

Люпин помотал головой.

— Патронус — невероятно сложная магия... сложнее экзаменов ЖАБА. Одно из мощнейших защитных заклинаний, известных магам.

Гарри нахмурился.

— Уверен, вы слышали, что я.. целеустремлен, по крайней мере, по нескольким предметам. Это очень важно.

Люпин посмотрел на него внимательно, затем сказал:

— Если бы это был кто-то другой...

— Дементоры повсюду вокруг школы, — подавленно отозвался Гарри. — Лишь вопрос времени, прежде чем кто-то из них решит перекусить и заглянет в гости.

— Да ты и правда так па...редусмотрителен, как мне говорили, — высказался Люпин.

Гарри осклабился:

— Я все еще жив, не так ли?

Но тут же стал серьезным.

— Мне это необходимо. Если вам что-либо нужно, то я найду способ это достать.

Обычно Гарри не стал бы так глупо давать подобных полных гарантий, но он крайне нуждался в заклинании патронуса.

Люпин нахмурил брови.

— Хорошо, но освобожусь я только через три недели.

— Чем мне следует заняться в это время?

— Сконцентрируйся на поиске самых счастливых мыслей, — посоветовал Люпин. — Не просто приятных, а ощущений радости, моментов наивысшего счастья.

Затем он добавил:

— Именно эти чувства питают патронуса.

У Гарри засосало под ложечкой.

Если заклинанию для работы требовались счастливые воспоминания, то имелись все шансы, что Гарри вообще не сможет его наколдовать.

* * *

Профессор Люпин вскоре завоевал популярность практически у всех. Малфой жаловался, что у нового профессора нет чувства стиля и выглядит тот как оборванец, но даже он уважал преподавательские навыки Люпина.

В конце концов, у них не было компетентного учителя ЗОТИ с самого начала учебы в Хогвартсе, и Люпин разбирался в вопросе, помимо всего прочего.

Хотя времени вернуть к жизни дуэльный клуб у него так и не нашлось, о чем Гарри горько сожалел. Клуб помог ему вырасти над собой, и Гарри остро ощущал отсутствие практики. Занятия с Флитвиком проходили недостаточно часто, чтобы насытить Гарри.

Хуже того, все его усилия по поиску счастливых мыслей закончились не слишком хорошо. Редкие счастливые воспоминания, вроде времени в обществе Гермионы и Невилла, оказались окрашены цинизмом и построением планов. Гарри осознал, он всегда был так занят планированием будущего, что у него не оставалось времени на настоящее.

Он обнаружил, что завидует Рону Уизли, который, казалось, жил только текущим моментом. Рон представлялся Гарри в целом беззаботным, и Поттер гадал, какова она, жизнь без угроз и обязанностей.

Гермиона враждовала с Роном, так как ее кот, книззл или кто он там, сожрал его крысу. По словам Невилла, крыса с самого первого дня в школе выглядела полудохлой. Гарри все это не слишком волновало, за исключением ощущения, что Рон вернулся к своим методам травли, и вот это Поттеру не понравилось.

В начале октября профессор Люпин начал обучать Гарри заклинанию Патронуса.

— Это очень продвинутая магия, — сообщил он. — Большинство взрослых магов так никогда ее и не освоили.

Они находились в кабинете Люпина, рядом с боггартом, который и правда принял форму мучителя Гарри. Пускай Гарри и не упал в обморок, но он все же пережил заново часть прошлых смертей и опять услышал женский крик.

— Но я делаю все правильно? — тоскливо спросил Гарри.

— Движения палочки и произношение безупречны, — заверил его Люпин. — Проблема в том, что твое счастливое воспоминание в состоянии вызвать лишь крохотную вспышку патронуса.

Гарри добился лишь скудного проблеска серебристого цвета и только с использованием счастливейшей мысли из всех, какие он смог вспомнить. Повторение заклинания снова и снова, и снова не дало никаких результатов.

— Я уже три недели занимаюсь, — сказал Гарри. — И вообще ничего не добился.

Уже наступил Хэллоуин, и отсутствие прогресса не просто расстраивало, оно еще и пугало. Что, если Гарри никогда не сможет создать патронуса? Он слышал, что некоторые темные маги были просто неспособны вызвать патронуса, и гадал, не означало ли все это, что и сам стал темным.

— Ты уверен, что у тебя нет других счастливых воспоминаний?

Гарри покачал головой.

— Думаю, я просто сам по себе не слишком счастлив. Есть ли что-нибудь еще, чем можно отогнать дементора?

— Не уверен, что мы исчерпали вопрос с патронусом, но единственный вариант помимо него — нанести дементорам достаточно телесных повреждений, чтобы они отступили. Проблема в том, что такие повреждения не задержат их надолго, и, если дементор окажется не один, будет сложно навредить им всем.

Гарри нахмурился. Дементоры охотились стаями, когда не сидели на привязи в Азкабане. Он обязан изучить патронуса, или его жизнь закончится до того, как он успеет ее прожить.

— Слышал ли ты о том, как волки охотятся стаями?

Гарри кивнул и ответил:

— Нападают со всех сторон и изматывают жертву.

— Именно так поступят дементоры, если у тебя не окажется патронуса, — пояснил Люпин.

Гарри бросил взгляд в окно. Снова наступил Хэллоуин, в этот день ничего хорошего никогда не происходило, за исключением банкета. Время празднества как раз приближалось.

— Есть ли способы как-то сопротивляться их воздействию? — спросил Гарри. — Если я свалюсь в припадке, то уж точно ничего не смогу сделать, даже выучив Патронуса.

Профессор Люпин наморщил лоб.

— Для защиты разума от чтения есть продвинутый метод, называемый окклюменцией. Мне говорили, что у тебя врожденный талант в этом деле.

Нахмурившись, Гарри начал размышлять, кто же пытался прочесть его разум, скорее всего Дамблдор или Снейп. Раз уж Люпина поставили в известность, то это точно был кто-то из профессоров. Скорее всего, только благодаря этому же таланту никто пока не узнал о перезагрузках времени.

— Но он, кажется, вообще не помог против дементоров, — заметил Гарри. — Даже от боггарта у меня началось легкое головокружение.

— Другой способ защиты разума — одержимость, — откликнулся Люпин. — Необязательно счастье, просто желание, достаточно мощное, чтобы не давать пробиться наружу тому, что пытаются вытащить дементоры.

Одержимость? Вполне посильно. С самой первой смерти Гарри был одержим массой вещей, большая часть которых вращалась вокруг вопроса выживания.

— Обсудим на следующем уроке, — продолжил Люпин. — Сейчас тебе уже пора на празднество.

Гарри кивнул. Если он не освоит патронуса, то по крайней мире научится не терять сознание в присутствии дементоров.

От этого зависела его душа.

* * *

В этот раз праздничный ужин прошел без происшествий. Никаких театральных объявлений о троллях и шипящих заявлений из стен об убийствах. Просто тихий, приятный ужин.

Поэтому Гарри решил растянуть удовольствие. В кои-то веки не требовалось спешить ни на другой урок, ни на тренировку, и никто ему не мешал и не торопил. Даже когда ученики потянулись к выходу из Большого Зала, Гарри продолжал сидеть за ужином.

Со времен спасения Малфой вел себя значительно вежливее в отношении Гарри, хотя и не стал особенно дружелюбен. Дружба с Гарри Поттером стала бы самоубийством, буквально, с учетом друзей отца Драко.

— Поттер, полагаю, что и в этом году квиддич тебя не заинтересовал? — спросил Малфой, доев.

Гарри ухмыльнулся.

— У тебя и так хватает поклонников.

Несколько учеников, все еще находившихся за столом, прислушивались к их беседе. После убийства василиска отношение к Гарри стало чуть менее враждебным, но никто пока не мог позволить себе дружить с ним публично. Но все же приятное улучшение по сравнению с жизнью в постоянном напряжении, ежесекундным ожиданием удара в спину.

— Ничего не могу поделать, на игровом поле я бог, — расплылся в улыбке Малфой. — Не то чтобы ты сам хоть раз попробовал поиграть.

Гарри покачал головой.

— Мне и на трибунах хватило проблем с бладжером, а уж на поле для квиддича меня и подавно попробуют убить. К тому же, совершенно не хочу давать близнецам Уизли шанса врезать по мне битой.

Младшая Уизли решила, что Гарри ее спаситель, и у нее развилась пугающая одержимость им. Близнецы уже предупреждали Гарри, чтобы он не пытался воспользоваться этой самой одержимостью.

— Возможно, тебе все же следует попробовать, Поттер. Со скоростью размножения Уизли ты и глазом не успеешь моргнуть, как обзаведешься дюжиной детишек.

Гарри содрогнулся. В мире, где он не знал, доживет ли до конца дня, идея завести детей выглядела ужасно.

— Пожалуй, нам тоже пора, — сказал Гарри, заметив, что большинство учеников уже покинули Зал.

Малфой кивнул.

— Прекрасный пир в этом году, без происшествий.

У дверей Большого зала началась суматоха, и поток учеников хлынул обратно внутрь. Гриффиндорцы выглядели возбужденно.

Гарри прикрыл глаза.

— Ну вот зачем ты это сказал?

— Что происходит? — спросил Малфой.

— Сириус Блэк только что порезал картину, закрывающую вход в гостиную Гриффиндора, — ответил ближайший префект. — Учителя собирают всех в Большом зале.

Гарри протянул руку.

— Раскошеливайся.

Вид у Малфоя стал кислый.

— Поттер, ты что, провидец? Откуда ты узнал, что все случится в Хэллоуин?

Гарри знал, что радостный вид Малфоя отчасти объяснялся убежденностью в выигрыше их спора, случившегося ранее в этом году.

Уж кто-кто, а как Малфой мог верить в безопасность Хогвартса, вот что оставалось превыше понимания Гарри. Куда подевался слизеринский цинизм? Люди, кроме идиотов, по природе своей были склонны к подозрительности и сомнениям.

— Раз — случайность, два — возможность, три уже шаблон, — загадочно изрек Гарри.

Его родителей убили в Хэллоуин, и тогда же произошли инциденты с троллем и василиском. Несомненно, зло, как и все остальные, тоже любило данный праздник.

— Придется тебе подождать, пока не вернемся в спальню, — признался Малфой. — У меня нет с собой денег.

Нехватка карманов оставалась проблемой традиционной магической одежды. Большинство магглорожденных и полукровок носили маггловскую одежду под мантиями, но чистокровные, вроде Малфоя, не надели бы подобного даже под страхом смерти.

Появился Дамблдор, несомненно, усвоивший урок фиаско времен первого учебного года Гарри. Всем предстояло остаться на ночь в Большом зале, пока учителя будут обыскивать замок. Гарри впечатлило то, как Дамблдор без каких-либо видимых усилий призвал восемьсот спальных мешков, чтобы ученики могли скоротать в них ночь. Наглядное свидетельство силы директора.

Найдя Невилла и Гермиону, Гарри пристроил спальный мешок в углу, на изрядном расстоянии от двери. Он в любом случае собирался улечься подальше от старших слизеринцев, а гриффиндорцы в этом году ненавидели его меньше, чем раньше.

— Как, по-твоему, он пробрался внутрь? — спросил Невилл.

Лонгботтома трясло. Он и Гермиона своими глазами видели порезанную картину, и теперь они оба сидели с бледными лицами.

Гарри пожал плечами.

— Хогвартс похож на решето.

Оглянувшись, он незаметно полез в карман, где хранилась карта Мародеров. Узнав, что Сириус Блэк нацелился персонально на него, Гарри начал всегда носить с собой карту и мантию-невидимку.

Гарри собирался проверять карту в те моменты, когда на него никто не смотрел. Если Сириус все еще находился рядом с школой, то Гарри изыскал бы способ добраться до него.

Чем скорее он остановит Блэка, тем быстрее от школы уберут дементоров.