Вальпургиев рассвет (джен)

Финеас Найджелус Блэк прошелся от одного края рамы к другому и только потом уселся в нарисованное кресло.

— Амбридж, — наконец, произнес он с видом глубокого отвращения. — Честное слово, после нее в Хогвартс можно брать даже вас.

— Я тоже очень высокого о вас мнения, лорд Блэк, — Белла вытянула из пачки сигарету.

— У вас есть судимость, — старик любезно улыбнулся. — Впрочем, вам пока нечего делать в школе.

— А что вы советовали сказать министру? — Беллатрикс постаралась тему.

— Когда милая Багнолд, которую я помнил еще соплячкой, сказала, что Дуэльный клуб дает детям навыки убийства, я предложил Дамблдору написать в ответ, — старый Блэк положил подбородок на сплетенные пальцы рук и ухмыльнулся, будто рассказывал сказку, — что у госпожи министра есть все необходимые навыки, чтобы заниматься проституцией. Но она же этим не занимается! Дамблдор, конечно, отказался: слишком грубо, слишком жестко, слишком злобно.

Финеас Найджелус Блэк засмеялся своим обычным смехом: мерным, тихим, неприятным.

— Директор на моей памяти несколько раз попадал в неприятную ситуацию. Он избегал злого поступка, и в итоге это приводило к еще большему злу, — продолжил старик. — Как по мне, так закрытие Дуэльного клуба и все эти запреты колдовать на каникулах — куда хуже, чем грубый ответ одному министру. Впрочем, это не только его проблема.

— Я заметила.

— А я, в свою очередь, одобряю ваше желание испортить Амбридж жизнь, — директор потер подбородок. — Все-таки наша семейная поговорка не пустые слова. Блэки всегда славились долгой памятью и скурпулезностью. Я пойду. Раз уж я пришел сюда, то хочу побеседовать с женой.

Старик исчез с портрета.

* * *

…Красный — очень необычный цвет для Азкабана. Беллатрикс научилась отлично разбираться в оттенках серого; иногда ей казалось, что весь мир поблек и превратился в однообразную массу. Ведьма знала, чем свинцово-серый цвет моря отличается от стального цвета решеток. Чем они оба отличаются от темно-серого камня. И, наконец, как цвета всего, что в Азкабане есть из металла и камня, отличаются от цвета рубищ дементоров.

Иногда ей казалось, что это не мир обесцветился, а ее глаза окончательно испортились и отучились различать цвета. Но сейчас она смотрела на свежую ранку и понимала: это все-таки Азкабан состоит из множества оттенков серого. В полумраке камеры ссадины казались темнее, чем обычно, но их цвет отличался от холодного блеска железа.

После визита Фаджа заключенную снова заковали в кандалы. Повод это сделать нашелся очень быстро, но главное и самое противное, что осталось на полгода — не тяжесть металла, а чувство полного бессилия. За полгода железо снова растерло кожу; на запястьях и лодыжках Беллатрикс образовались ссадины.

— Вы хотели борьбы, безопасной для борца? — пробормотала ведьма, поднося к лицу руки. — Так не бывает.

Беллатрикс еле слышно фыркнула. Красный цвет — это необычно.

— Беллс, ты там с ума случайно не сошла? — донесся голос из камеры напротив.

— Не дождешься, — лениво отозвалась ведьма.

Беллатрикс Лестрейндж подняла взгляд и начала пересчитывать черточки на стене. Вчера их было ровно на одну меньше, чем надо: десять лет без одного дня. Все еще не веря, заключенная пересчитала черточки еще раз. Их снова оказалось столько же. Года три назад Белле казалось, что осталось не так уж и много. Сейчас время почти остановилось. Как в старом дурацком софизме, Ахиллес никак не мог догнать черепаху. Беллатрикс встала с топчана и подошла к окну. Она не могла увидеть в него солнце, но, судя по свету, было где-то два часа дня.

Она знала, что за ней должны прийти сегодня, но не знала, когда именно. Иногда ей начинало казаться, что она ошиблась; вечером вместо надзирателей опять придут дементоры. Иногда она думала, что министр оказался мстительнее и к десяти годам прибавится еще какой-то срок.

Но гораздо чаще она пыталась осознать: от свободы ее отделяют не годы, не месяцы, и даже не дни. Счет пошел на часы. Где-то там, за морем, стоял май. Беллатрикс с трудом могла осознать, что сейчас весна. За десять лет ее мир сжался до размеров каменного мешка, нескольких коридоров и крыши. Ведьма почти не смотрела в сторону Сириуса. Они оба все прекрасно понимали и обо всем уже поговорили, обходя одну-единственную тему.

Ведьма вздохнула. Она так и не увидела никого из Упивающихся. Где они, что с ними, живы ли они — она не знала. Во что превратились ее способности к магии — она тоже не знала. Что она сможет сделать — она тем более не знала. За ней пришли под вечер, когда Беллатрикс успела десять раз пересчитать черточки на стене и двадцать раз прислушаться к шороху…

…Беллатрикс Блэк завернулась в одеяло и уставилась в потолок. Три года назад она не могла и вообразить, что все повернется вот так: с ног на голову. Темный Лорд казался ей не просто могущественным и бессмертным, но и всезнающим. В представлении Беллы он просто не мог взяться за крестражи, не изучив вопрос как следует. Но он все-таки взялся и погубил свою личность. Беллатрикс тринадцать лет ждала и искала мертвеца.

Уходя на свободу, Белла была твердо уверена: она вытащит кузена самое позднее когда Волдеморт разрушит стены Азкабана. Сириус удержал ее в нескольких шагах от безумия, и Блэки всегда платят свои долги. Даже если они меняют фамилию. Беллатрикс надеялась, что она найдет Волдеморта сама или предстанет перед ним, уже готовая к войне. Что же, она пришла к существу, которое считало себя Волдемортом.

Но это существо не являлось Волдемортом. Темный Лорд вел их к новому, лучшему миру, который не будет медленно омаггливаться. Он знал, как хочет перевернуть Британию. Этот младенец сказал открытым текстом: «Мы идем завоевывать мне власть». Только его власть, без единого слова о новом мире. Волдеморт называл делом всей жизни устройство послевоенной Британии, этот же сказал, что дело его жизни — война. Но гадкий утенок Блэков принимал метку ради нового мира, а не ради того, чтобы посадить в кресло министра кого бы то ни было.

Она не станет служить фальшивому Волдеморту. Гадкий утенок давно вырос, но помнит настоящего вождя.

* * *

Задача каждого была определена заранее. Беллатрикс и Сириус аппарировали на Прайвет-драйв под самое утро — именно тогда враг проявляет наименьшую бдительность. Дамблдор был поставлен в известность — Блэки явятся к дому Дурслей. Тонкс, Селвин и Муди приготовились явиться по сигналу тревоги. И только Пенелопа Блэк тихо-мирно сидела дома: ее роль свелась к помощи в варке зелья.

Блэки возникли в конце улицы, подальше от фонарей. Беллатрикс обязательно бы рассмеялась, если бы узнала, что очень близко к этому месту в тот самый Хеллоуин возник Дамблдор, чтобы передать мальчика. Но сейчас ей было не до курьезов. Городок почти целиком уснул. Горели только фонари, и их свет оказался гораздо тусклее, чем в Лондоне. Беллатрикс похвалила себя за предусмотрительность. Если бы она не настроила очки вручную, то осталась бы на миг слепой.

— Гоменум Ревелио, — тихо скомандовала ведьма.

Тишина. На весь городок один сквиб и двое магов. Магглов множество, но их никто сейчас не считает. Беллатрикс осмотрелась. Их прибытие осталось незамеченным. Не вспыхнуло ни одного нового окна. Ведьма поправила свои очки-консервы и взялась за древко метлы. У ее ног скользнула большая черная тень.

— Все чисто. Двигай к Фигг, — распорядилась Белла.

— Гав, — откликнулся Сириус и потрусил к старушке-сквибу.

План был предельно прост. Если фальшивый Волдеморт рвется к Поттеру, то он или его люди неизбежно появятся у дома Дурслей. И именно поэтому Блэки повесят у дома следящие устройства. Если же что-то случится со старушкой Фигг, то у Дамблдора опять кто-то стучит. Этого тоже нельзя было исключать.

Волшебница поднялась в воздух. Удобнее всего было повесить «глазки» повыше на крыше дома и соседних деревьях. Дом Дурслей спал. Беллатрикс даже не удержалась от искушения и подлетела поближе ко второму этажу. Из рассказов Сириуса она знала, где находится комната Гарри Поттера. С высоты она смогла разглядеть, где обитал мальчик. Тонкс описала Гарри одним словом: «Недолюбленный». Сейчас Белатрикс понимала, откуда взялось это определение. Пустая комната без плакатов, без книг, без безделушек напоминала кладбище человеческих эмоций. Беллатрикс тронула метлу чуть резче, чем обычно.

Она повесила два «глаза» наверху — на крышу и на дерево неподалеку. Чтобы повесить третий, Белла спустилась на землю и подошла к забору. Третий камушек лег прямо на землю — треугольника вполне достаточно. Ведьма осмотрелась еще раз и поправила капюшон. Никто ее не замечал: нигде не зажегся свет, нигде сонные магглы не вылезли из домов.

Она не успела понять, что слышит приглушенный хлопок аппарации. Она не усела осознать, что метка на мгновение ожила и еле ощутимо уколола ее в предплечье. Ее разум еще ничего не осмыслил, но Беллатрикс машинально отбросила метлу и развернулась на звук так быстро, что полы ее плаща разлетелись, как крылья. Ведьма, не теряя ни мгновения, шагнула в сторону, чтобы сбить чужаку прицел.

— Круцио! — чужак закричал молодым, азартным голосом.

Красный луч пролетел рядом с ведьмой. Беллатрикс, даже не приглядываясь, поняла, что это Крауч — его голос и фигуру трудно спутать с чьими-то еще. У Барти была небольшая фора, но он промахнулся. Он аппарировал сразу на улицу: их противостояние превратилось из стычки чуть ли не в классическую дуэль. Где Сириус, кто там еще рядом — Беллатрикс даже не думала об этом.

Ведьма моментально вскинула палочку и послала в Барти «Редукто». Заклинание еще не успело сорваться к цели, но Беллатрикс уже взмахнула своей палочкой-когтем, творя «Протего». Волшебники, похожие на два размытых черных пятна, ударили одновременно и тем же. Как от треска проклятий не переполошился весь квартал — Белла и не знала. Какая-то часть ее сознания отметила, что за спиной слышен треск заклятий. Ее мысли сосредоточились на поединке, чуть ли не сошлись в одной точке — кончике изогнутой волшебной палочки.

Крауч оказался на долю секунды быстрее, но Беллатрикс буквально сбила его проклятие своим. Оба заклинания рассыпали ворох алых искр. Следующие заклятия разбились о «Протего». Их поединок напоминал танец, но ассоциации возникали не из-за дурацких поэтических образов. Движения палочек не являлись никакой пляской — волшебники резали воздух заученными до автоматизма движениями, без капелькиз одухотворенности. Их движения напоминали вальс разве что медленным перемещением — ни Беллатрикс, ни Крауч не полагались на «Протего» и двигались, сбивая друг другу прицел.

Их поединок являлся танцем в грубом и утилитарном смысле — заученные движения, характер которых известен. Рано или поздно кто-то должен допустить ошибку и сбиться с темпа. Скорее всего, это должен быть Крауч, но сколько времени это у него займет? Беллатрикс медленно отступала туда, где должен находиться Сириус, чтобы превратить дуэль в групповую свалку. Иначе они могут несколько минут двигаться, выжидая момент для «Авады». «Авада Кедавра» делается чуть дольше, чем почти любое опасное проклятие, и время на это «чуть» каждый из них постарается вырвать.

До Беллатрикс не сразу дошло, что «Авады» от Крауча не будет. Она нужна ему живой. И именно это заставило ее рискнуть и попытаться кончить дело одним ударом.

— Флогес тос аллагос! — скомандовала ведьма вместо очередного проклятия.

Заклинание Крауча сбило ей «Протего», но не смогло помешать колдовать. Барти отлично понимал тактику дуэли — в конце концов, сама же Белла его и учила. Но редкие аспекты черной магии он знал гораздо хуже. Беллатрикс куда лучше знала природу того, что она называла хаосом.

Между ними двумя выросло аморфное тело: живой и неестественный огонь. Розовые и синие языки пламени смешивались, создавая невероятные радужные оттенки. Этот огонь ничем не напоминал неистовый и вечно голодный «Финдфайр». Вместо змей, драконов и хищников пламя напоминало ком теста — изменчивый, плотный, но при этом мягкий и податливый.

Пламя потекло по асфальту на Крауча — множество смеющихся лиц проступало и исчезало на его поверхности. Живой огонь шипел и гудел; его звуки напоминали хохот.

— Акваменти!

— Диффиндо! — рявкнула Беллатрикс.

Крауч был хорош — режущее заклинание просто распахало ему плечо. Но он не знал, что «Пламя перемен» бесполезно гасить водой.

— Крауч, тебе со мной не сладить! — расхохоталась Беллатрикс.

Но Барти это понял и аппарировал. Еще один хлопок раздался сзади: Беллатрикс, удерживая пламя, увидела Сириуса, бегущего к ней. И только после этого на улице появилось подкрепление Блэков.

Беллатрикс думала, что прошла вечность. В реальности ее дуэль не заняла и минуты.