Маги, магглы и сквибы (джен)

Гарри Поттер брёл по коридору в сторону входа в башню факультета Гриффиндор так медленно, как только позволяло тело. Шел, как на казнь. Сегодня он пропустил главный квиддичный матч своей жизни. Решающий матч команды, которую он сам отобрал и тренировал. Последний матч сезона, от результата которого зависело, возьмут ли они кубок, займут второе место, третье или даже последнее. Никогда еще шансы на кубок не были так ничтожны, ибо для этого нужно было выиграть с практически невероятным счётом. Никогда еще Гриффиндор не был так близок к тому, чтобы занять позорное последнее место. А почему?

Капитан Гриффиндора не умел держать язык за зубами, позволил себя спровоцировать сальноволосому ублюдку и пародии на профессора и провел весь чертов день, переписывая картотеку нарушителей, раз за разом натыкаясь на фамилии Поттер и Блэк. Его отец с Сириусом отжигали как никто… ну да. И что? Что этот подлый слизеринец хотел этим сказать? Да ничего, двойной прихвостень и предатель просто наслаждался мучениями Гарри, его беспомощностью и переживаниями… не столько за кубок, сколько за судьбу команды. Столько тренироваться — и продуть прошлый матч из-за того, что Гарри пришлось заменить Рона Маклаггеном, а потом угораздило попасть под пущенный им бладжер и следующие сутки пролежать в коме.

Гарри и брел по пустому и тихому коридору, не зная ни как сыграла команда, в которой его позицию ловца в последний момент пришлось занять Джинни Уизли, ни какое место им досталось, ни как он будет смотреть факультету в глаза. В гостиной с его появлением на секунду воцарилась мертвая тишина, а потом на него налетели, и минут пятнадцать он не мог вырваться, пока все желающие не отметились, наставив ему синяков на плечах и спине и отпечатков помады на щеках. Одной из последних на него прыгнула героиня сегодняшнего матча. Как Гарри понял из возбужденных воплей, Джинни Уизли больше часа жестко толкала ловца «воронов», не давая ему ни малейшего шанса поймать снитч — достаточно долго, чтобы охотники создали надежный перевес для выигрыша кубка школы, и только потом позволила себе закончить матч.

Джинни обхватила его ногами за талию, руками за шею и впилась поцелуем в губы. Мир поплыл, Гарри было одновременно сладко и больно, он понял, что если Джинни сейчас бросит его, он просто упадет и расплачется, как ребенок. Поцелуй длился вечно и был слишком короток одновременно, но его всё же хватило, чтобы Гарри смог стерпеть, когда Джинни спрыгнула с него и повела за руку в сторону спален мальчиков. Кто-то в гостиной заулюлюкал, кто-то скромно отвернулся, но Гарри не было до этого дела.

Джинни спиной открыла дверь в его комнату, втащила туда Гарри, уложила на кровать, села рядом… и только тогда заметила, что на соседней кровати молча сидит её брат.

— Что ты тут делаешь?!

— Жду тебя.

— Дождался? Теперь проваливай.

Рон молча покачал головой.

— Дуй давай к своей Лав-Лав.

— Не начинай.

— Ты не начинай. У меня есть неоконченное дело. С Гарри.

Гарри был этому рад. Вообще-то все происходило как бы не совсем с ним, он был тут и не тут, одновременно о чём-то волновался, но не мог понять о чём, и радовался, что Джинни, его Джинни, наконец-то держит его за руку. Так приятно, так успокаивающе, так сладко было чувствовать ее пальчики, одновременно крепкие и нежные, её бедро, горячее и влекущее… В общем, чужие разговоры его мало волновали в этот момент, ему удалось восстановить их в памяти и осознать только следующей ночью.

Рон набычился.

— Я много могу стерпеть, всех этих Шимусов, Томасов, да почти кого угодно, но ЕМУ я тебя не отдам.

— Совсем с ума сошел. Я об этом мечтаю с детства!

— Трахнуть безвольное бревно в очках?

— Ты знаешь, о чем я.

— Героя тут нет. Он пошлёт тебя, как только очнётся. Это дурная игра. Ты проиграешь и его, и себя. Заодно меня возненавидишь за то, что я тебе не помешал.

— Я уже тебя ненавижу. Мордредов педофил, с тобой у меня точно никаких перспектив нет.

— Нет, есть. Я хотя бы люблю тебя. Я. Тебя. Люблю. А он — нет, и никогда не полюбит.

— Замолчи! Слышать больше не хочу твоё нытьё. Тебе наплевать на меня? Послушай мать! Дамблдора послушай! Мы теряем Гарри, а ты, который ничего не сделал, чтобы его вернуть, еще и мешаешь.

— Мать ошибается. На обмане счастья не построишь.

— А ты что предлагаешь? Всю жизнь прятаться или наставлять рога, кому не повезет за нас выйти?

— Да хоть бы и так!

— Ладно. Хорошо. Пусть так и будет. Доволен? А теперь проваливай, дай мне получить мой приз.

— Я же сказал. ЕМУ не отдам.

— Эгоист!

— Не я тут эгоист. Вам обоим будет только хуже.

— Дамблдор тебе ясно сказал: ему нужны в друзьях мы оба — и ты, и я. Я, а не эта лохматая заучка, не чопорная барсучиха, не белобрысая лунатичка, которая на него второй год засматривается, и никто другой. И я буду с ним достаточно долго, чтобы исполнить поручение.

— Поручение живого мертвеца. Что ты на меня смотришь? Сама не видишь, что он уже слабеет? Билл же рассказывал о признаках. Ему недолго осталось. Сейчас все разбегутся с корабля. Останется один Герой против Того-Которого-Нельзя-Называть, и ты с ним, как последняя дура. Никакие деньги Поттеров того не стоят. Бросай его, где подобрала, и Томаса этого тоже. Проживём и так. Мы чистокровные, нас никто не тронет. Форджи зарабатывают, и мы с голоду не умрём. А если ему повезёт… знаешь, он тоже нас не заслуживает. Херовые мы друзья, если честно.

Джинни помолчала, а потом сказала только:

— Я сплю тут, с ним, а вы как хотите. Мне наплевать.

— Спи. Но если попробуешь его при мне трахнуть… просто не пробуй, понятно? И не надейся, что я усну.

Джинни задернула пологи, обвилась вокруг Гарри всем телом, и он провалился в счастливый сон, полный тепла и покоя. Во сне кто-то стучал, что-то кричал, но ему было не до того, он качался на теплых волнах обожания. Джинни, его сладкая и тёплая Джинни…

Очнулся Гарри за столом Гриффиндора. Болела голова, во рту воняло какой-то дрянью, как если бы он наелся зубного порошка, шерсти, и поверх этого всего ему туда нассали книззлы миссиc Фигг. Рядом сидела Джин, героиня вчерашнего матча — это он помнил. Собственно, это было последнее, что он помнил, а сейчас она зачем-то пыталась влить ему в рот воды из кубка. Вода пахла приятно и сложно, одновременно чем-то сладким, но и жареным беконом, полиролью для метлы, горячим моторным маслом… Гарри набрал в рот жидкости из кубка, и немедленно выплюнул очередную порцию книззловой мочи, а с ней и маленький сморщенный камушек.

Видимо, по дороге на завтрак он привычно сунул в рот безоар из кармана мантии. Человек вообще раб привычек. Если программа собьется, может и с мусорным пакетом уйти на работу, и наоборот — не заметить, как выкинул в мусорку дипломат с документами. Сейчас ему, если не считать полного рта книззлов, повезло. Жизнь такая, что иногда блевать лучше, чем не блевать. Кстати, хорошая идея. Гарри подобрал безоар со стола, сунул за щеку и, не оглядываясь, пошел искать свободный туалет. Желательно пустой. В который никто никогда не ходит. Он знал такой. В нем даже оборотное зелье удалось сварить без помех, хотя процесс занимает не меньше месяца.

Дверь заброшенного туалета заскрипела, и тут же в дальней кабинке раздался звук выплеснувшейся на пол воды. Плакса Миртл — надоедливое привидение девочки, убитой в этом туалете василиском пятьдесят четыре года назад, оказалось дома. Жаль, конечно, но сунуть себе два пальца в горло помешать не сможет.

— Где ты, мой любименький? — залопотала Плакса Миртл, выплывая из кабинки.

— А-а-а, это ты-ы-ы…

— Я, я.

— Давно не приходил, противный мальчишка. Я так надеялась, что ты наконец умрешь и мы вместе будем летать по замку и плавать в озере с русалами.

— Не дождешься.

— Опять меня хочешь обидеть! Все меня всегда хотя обидеть. Я уже умерла — и этого им мало, всё равно издеваются. Даже мой любименький.

Плакса Миртл могла достать до колик кого угодно. С другой стороны, по сравнению с тем, что только что делала Джин, это не тянуло даже на дружеские подколки, а привидения много куда залетают и много чего видят и знают. Так почему бы и не поговорить?

— У тебя любименький завелся? Какой он?

— О-о-о, он такой бледный, почти как я. И часто говорит о смерти. Он умрёт, и мы будем прекрасной парой.

— Да-да, летать вместе по замку и плавать в озере с русалами.

— А ты откуда знаешь?

— Что может быть лучше, чем летать и плавать?

— Не надейся! Он гораздо лучше тебя. И плачет часто, совсем как я. Мы отлично друг другу подходим.

— А зачем он плачет?

— Не знаю. Не может кого-то убить, кажется. Какая разница? Главное, его самого скоро убьют, и тогда мы будем вместе! Навсегда.

— Убьют за то, что он сам не может кого-то убить?

— Ты такой тупой, почти как эта невыносимая Оливия Хорнби.

— Так-так. А он высокий? Выше меня?

— Высокий и красивый.

— Блондин.

— Ага.

— Спасибо, Миртл, ты мне очень помогла. Даже блевать расхотелось.

* * *

Не успел Драко отойти и пяти шагов от входа в логово Змей, как его окликнули:

— Малфой!

— Гринграсс?

— Могу ли я расчитывать, что вы найдете пять минут проводить даму в больничное крыло?

— Дама изволит болеть?

— Дама изволит побеседовать, а в той части замка меньше досужих ушей.

— Прошу вас.

Остановились в длинном коридоре. Здесь их легко увидеть (ну и на здоровье, пара студентов из одного факультета мирно беседуют), но трудно незаметно подслушать.

— Ладно, Гринграсс. Чего надо? У меня полно дел.

— Опять спешишь закрыться в женском туалете?

— ЧТО?! Что ты мелешь?!

— Предлагаю для начала перестать орать и вспомнить о приличиях.

— Прими мои извинения. Очевидно, тебя кто-то дезинформировал, но я не должен был кричать на даму.

— Принимаю. Теперь, если ты успокоился, можем поговорить о деле. В замке слишком многие знают не только о твоих делах, но и том, что они не слишком хороши.

— О ком ты говоришь?

— О ком-то достаточно неглупом, чтобы обсуждать их ровно там и тогда, когда только я могла всё услышать.

— Конкретнее?

— Разве не логично предположить, что если бы они хотели, чтобы ты знал, кто они, то они бы говорили так, чтобы услышать мог ты, а не я?

— Вполне логично.

— Тогда не разумно ли заодно предположить, что им кажется, что ты нуждаешься в помощи?

— Им? Нашему декану и кому еще?

— Холодно. Очень холодно.

— Хорошо, Гринграсс. Тебе удалось меня заинтриговать. Я весь внимание.

— Если тебе нужна помощь, нет-нет, давай не будем ходить по кругу, хорошо?

— Пожалуйста, продолжай.

— Если тебе нужна помощь, её можно получить. Для этого приходится рисковать, потому что придется рассказать, в чем проблема, а то и какова цель, а может быть, и каковы ставки. Мне кажется, такую информацию лучше оставлять в семье.

— Ты глумишься надо мной? Не знаешь, что мой отец заперт в клетке, а мать слаба?

— Малфой, прошу тебя, давай обойдемся без этого гриффиндорского пафоса. Не разочаровывай меня. Понимаю, ситуация сложная, но если бы я сомневалась, что ты способен понимать, о чем тебе говорят, я бы просто оставила тебя на произвол судьбы.

— А ты собираешься мне помогать. Спасибо, Гринграсс. И кто же эта моя семья?

— Твоя будущая семья. Надеюсь, родители рассказали тебе, что когда мальчики вырастают, они женятся на ком-то из другой семьи, и эта другая семья становится и твоей семьёй тоже?

— Даже не знаю, что тебе и сказать. Мне не нравится идея проклинать дам, но не нравится и когда они себя ведут так, как будто мне три года. Я понятно выражаюсь?

— Извини. Если пропустить маловажные детали, мы сговорены с детства.

— С тобой?

— Отец тогда думал о Тори — у вас правильная разница в возрасте, но, скорее всего, это буду я. Если ты выживешь, конечно. Надеюсь, теперь предложение помощи семьи не кажется тебе слишком странным.

— Мне не говорили.

— С тех пор вы высоко взлетели, а в моей семье так и не родился наследник, поэтому все усложнилось. Но твоя мать недавно посещала моего деда. Она делает что может, чтобы тебе помочь. Уверена, с разрешения твоего отца. Мы согласны помочь. Будет проще, если ты расскажешь всё мне, и не нужно будет ждать следующего раза, когда третьи лица, как бы ни расположены они к тебе были, опять изволят при мне проговориться. Тем более, что они могут не знать детали.

— Это серьезное дело. Мне нужно разрешение. Лучше от отца, но хотя бы от матери.

— Если твою почту не проверяют — попробуй. Но что-то мне подсказывает, что за тобой наблюдают куда активнее, чем ты думаешь.

— Скорее всего, ты права.

— Тогда я сама попробую получить разрешение от твоей матери. Надеюсь, отпечаток её магии ты узнаешь?

— Конечно. Благодарю тебя, Гринграсс.

— Пока еще не за что, Малфой. Но я собираюсь в будущем получить с тебя все сполна, так что придется тебе выжить.