Вальпургиев рассвет (джен)

— Любопытно знать, был ли хоть один день, в который ты вела себя со мной как мать с дочерью.

— Тот день, в который я поняла, что беременна тобой, — тихо, отчетливо и страшно произнесла Друэлла. — Брат говорил мне, что все можно исправить. Что все можно сделать тихо так, что никто об этом никогда не узнает. Что даже последствий для здоровья можно избежать. Твой отец даже не знал о тебе, когда мы с братом решали, что делать. И я сказала ему, что я не убью своего ребенка. Я выносила тебя, я вышла замуж за твоего отца, чтобы ты родилась в законном браке. Я смирилась с тем, что в тебе нет ни капли от меня — все только от Блэка. Я смирилась с тем, что каждая собака будет пенять мне, что я вышла замуж в широком платье. И у тебя хватает наглости еще заявить, что у тебя нет матери.

Размытый образ Друэллы продолжал повторять то, что мать в сердцах говорила шестнадцатилетней Белле. Но Беллатрикс уже ничего не слышала.

— Ты ведь все это помнишь, — заговорил знакомый голос. — Хорошо помнишь, Белла?

Волшебница подняла взгляд. Прямо на столе сидел и участливо смотрел на нее Темный Лорд. Такой, каким она его помнила по семидесятым: спокойный, властный, уже холодный, но еще человек. Не мерзкое существо со склизкой кожей цвета сырого мяса.

— Как ты могла, Беллатрикс? — красные глаза уставились на нее. — Ты клялась мне в верности. Ты признавалась мне в любви, когда была юной наивной девушкой. И ты предала меня. Разве я дурно с тобой обходился? Во имя чего ты перебежала к Дамблдору? Будто ты не знаешь, чем это для тебя кончится?

Беллатрикс, как наяву, увидела беседующих Малфоя и Дамблдора. Оба волшебника улыбались и выглядели довольными. Образ продержался перед ее глазами лишь долю секунды — и тут же сменился до ужаса знакомыми серыми стенами и ощущением холода.

— Ты ведь знаешь, что это тебя ждет, — продолжал Волдеморт. — Тебя лишь терпят, пока в тебе есть надобность. Одумайс-ся…

Волдеморт прошипел последнее слово, и Беллатрикс отчаянно замотала головой, стараясь согнать наваждение. Она услышала то, что ей было нужно — шипящие нотки мерзкого младенца, сидевшего в доме Риддлов.

— Одумайс-ся, — повторил Волдеморт. — Ты кладешь жизнь и силы на семью, в которой даже твоя мать заявила тебе, что лучше бы сделала аборт. Ты помогаешь любителю грязнокровок…

— Бред, — прошептала ведьма. — Бред. Прочь, фальшивка.

Теперь взгляд Волдеморта ничем не отличался от взгляда младенца. Холодные, змеиные глаза равнодушно смотрели на Беллу. «Мое. Не трожь. Молчи. Повинуйся», — тварь, сидевшая на столе, глядела, как удав на кролика. Медленно, через силу, Беллатрикс попыталась поднять непослушную руку, чтобы снять с онемевших пальцев цепочку. Ее ладонь еле-еле пошевелилась, когда что-то большое и черное бросилось к ее правой руке и с силой вырвало медальон.

Морок исчез.

* * *

— Беллс, — Сириус навис над кузиной. — Беллс, ты цела?

— А? — Беллатрикс огляделась по сторонам. Секунду назад она наклонилась к медальону и взяла его за цепочку. Сейчас она сидела прямо на полу, опираясь спиной на кровать Регулуса. — Сириус?

— Сириус, Сириус, — Блэк покосился на отброшенный в угол медальон. — Ты в порядке?

Бродяга пощелкал перед ее лицом пальцами.

— Вроде да, — Беллатрикс пошевелилась. Противная слабость исчезла так же внезапно, как и наступила.

— Ты же проверила его, — тихо произнес Сириус. — Ты же проверила его на проклятия, перед тем, как коснуться.

— Там нет проклятий, — Беллатрикс, наконец, поднялась и уселась на пыльную кровать. — Это не просто проклятый предмет. Это кое-что похуже, — дождавшись внимательного взгляда, она продолжила. — Это крестраж. Как только я до него дотронулась, я себя почувствовала так, как будто меня касается дементор.

Сириус еле заметно кивнул.

— Я видела свою ссору с матерью, когда мне было лет шестнадцать. И я видела Темного Лорда. Он сидел на столе и говорил со мной. Требовал… не предавать его, — Беллатрикс сморщилась. — Расписывал, что я не переживу эту войну.

— Значит, это точно крестраж, — понизил голос Бродяга.

— Как он сюда попал?

— Какая разница, как он сюда попал?! — шепотом закричал Сириус. — У нас в доме крестраж! Сожжем его — и все дела.

— Я бы предпочла на него посмотреть, — очень осторожно сказала Белла, но Сириус тут же ее перебил.

— Беллс! Каждая секунда — это риск. А если ты его опять коснешься? А если его коснется жена?! Давай решаться, пока Пенелопа еще спит.

Беллатрикс помолчала несколько секунд. Медальон лежал на полу, тихий, ядовитый и пугающий.

— Понесли, — ведьма решилась и резко встала с кровати.

* * *

— Даже через дерево пробирает, — пробормотала Беллатрикс.

Они положили медальон в деревянный ящик, выдернутый из стола. Сдернули покрывало с кровати, уложили на него этот ящик и понесли осколок души Волдеморта в дуэльный зал.

— Как жабу потрогал, — поделился впечатлениями Сириус. — Ты всерьез собралась это изучать? Как я — так сразу понял, почему про крестражи так мало экспериментальных данных.

— Устами младенца глаголет истина, — Беллатрикс обошла ящик так же, как акула нарезает круги вокруг жертвы.

Блэки синхронно фыркнули. Они находили силы смеяться в Азкабане — что им до медальона, лежащего в ящике, как в клетке?

— Кто? — спросил Сириус.

— Я.

Беллатрикс сделала несколько шагов назад. Она, наконец, вспомнила, что это за изделие. Медальон Слизерина, реликвия основателя Хогвартса и — теперь — крестраж Темного Лорда. Сейчас она уже догадывалась, из-за чего мог погибнуть Регулус.

Вокруг наступила тишина — такая звонкая и оглушительная, что, казалось, слышно было, как на втором этаже поворачивается на другой бок Пенелопа. Кто-то тихий и невидимый стоял в этой комнате, но кто? Страх, боль, ненависть причудливым образом смешивались и растекались по всему боевому залу.

Бродяга начал было поворачиваться к кузине, когда Беллатрикс, наконец, пришла в движение. Миг назад она стояла едва ли не по стойке «смирно» — и, не меняясь в лице, вскинула палочку.

— Смерть фальшивому Волдеморту! — выкрикнула она. — Финд-фа-а-а-айр!!!

Из ее изогнутой палочки вырвался ослепительный клубок пламени. Какой-то миг, почти неуловимый для человеческого глаза, он висел в воздухе — и сорвался прямо к медальону. И только тогда Беллатрикс дала волю эмоциям.

Сириус отпрянул в сторону от клубка огня, размотавшегося в нить. Беллатрикс стояла, оскалившись, в ее глазах кипел тот самый хаос, что намертво связан с черной магией. Адское пламя ревело и билось, у самого медальона оно раздулось, как капюшон кобры. Дерево и ткань сгорели почти мгновенно — яркий голубой огонь превратил их в пыль. Чуть дольше держалось колдовское золото — но и оно обратилось в кипящую лужицу. Пламя ревело и билось об пол, но магия дуэльного зала и Беллатрикс еще держали его в узде — ведьма оборвала заклятие за долю секунды до того, как огонь коснулся бы пола.

* * *

— Откуда в моем доме этот медальон? — спросила Беллатрикс.

Винки растерянно мяла край простынки.

— Винки не понимает, о чем говорит хозяйка, — пролопотала она. — Винки не понимает, какой медальон.

— Обыкновенный, червленого золота, со змейкой и одним изумрудным глазком, — Белла начала терять терпение. — Ну? Откуда в моем доме взялась эта вещь?!

— Винки не знает, — домовуха долго терпела и, наконец, разревелась. — Винки не знает, госпожа!

— Беллс, она, похоже, в самом деле не знает, — подал голос Сириус. — Ты приказала говорить ей правду, она говорит, что не знает.

Беллатрикс забарабанила пальцами по подлокотнику. Она перевела взгляд с хмурого Сириуса на хнычущую Винки.

— Пошла прочь, — вяло сказала Белла и повернулась к кузену. — То есть ты предлагаешь считать, что это было в доме с самого моего первого появления?

— Это логично.

— Это только одна из версий, — отрезала ведьма. — Как тогда ты объяснишь, что я его ни разу не видела за несколько уборок и несколько лет жизни в этом доме?

— Тем, что ты не заходила в комнату Регулуса?

— Я там появлялась, — возразила Белла.

— И когда это было в последний раз? Три года назад? Или ты осматривалась и наводила порядок в этой комнате? Беллс, он был здесь. И ты знаешь, кто его мог прятать.

— Эльф…— прошептала Беллатрикс. — Эльф, если получил приказ от хозяина. Все сходится.

Беллатрикс негромко рассмеялась и согнулась пополам. На нее было больно смотреть. Сириус аккуратно придвинулся к сестре и погладил ее по спине.

— Белла, — очень тихо позвал ее Бродяга.

— Отстань, — Беллатрикс истерически хохотнула. Ее плечи подрагивали. — Четыре года жить с крестражем…

Сириус отпрянул, как от Финдфайра.

— А если нашла бы? — спросил он, и этот вопрос заставил их обоих замолчать.

— Он все равно умер еще в восемьдесят первом, — прошептала Беллатрикс. — Какая разница, из какого крестража выполз бы фальшивый Волдеморт. Я слишком хорошо его знала. Слишком, — Беллатрикс сидела, ссутулившись, будто она сразу постарела на несколько лет. — Вот только если бы я на него набрела в первый год… я была тогда слишком слабой. И вот это вот, кузен, стало бы плохой историей.

— Кричер, — позвал Сириус.

— Хозяин звал Кричера, и Кричер пришел, — эльф появился на ковре, скаля свои зубки. — Чего желает хозяин?

Беллатрикс подняла взгляд. Домовик не выглядел раздраженным или ленивым. Обычно Кричер недолюбливал Сириуса Блэка. Он подчинялся, но он никогда не подчинялся так же быстро, как Белле. Даже Пенелопу он слушался с большей охотой. Сейчас Кричер выглядел чуть ли не довольным.

— Как в этом доме оказался медальон? — Сириус спросил на полсекунды раньше, чем Белла открыла рот.

Они оба ожидали от эльфа любой реакции — но не жуткой смеси счастья и горечи. Кричер долго, очень долго рассказывал свою историю, иногда сбиваясь на всхлипы. Домовик рассказал про озеро, на дне которого дремлют инферналы. Он рассказал про страшный напиток, который будит самые черные воспоминания. Он рассказал про то, как его позвал назад Регулус и, услышав рассказ о крестраже, оставил свою последнюю волю. Наконец, он рассказал, как Регулус Блэк выпил эту чашу и, подменив медальоны, оказался под водой.

— Хозяин Регулус запретил Кричеру говорить хозяйке о медальоне и показывать его, — посетовал домовик. — Но хозяин Сириус — не хозяйка. Кричер думает, что не нарушил приказ хозяина Регулуса.

* * *

— Господа, — спросила Пенелопа за обедом. — Я хочу понять, отчего моя домовуха сегодня ходила зареванная.

Повисла пауза, в которой отчетливо были слышны хлопки. Беллатрикс размеренно, с непроницаемым видом, захлопала в ладоши.

— Наконец-то, — произнесла она. — Наконец я слышу от тебя слова «моя домовуха». Растешь над собой, все дальше и дальше.

Пенелопа посмотрела на Сириуса. Бродяга очень выразительно молчал.

— Правда, я никогда не думала, что ты будешь настолько тщательно за ними следить, — Беллатрикс откровенно тянула время. Как говорить беременной женщине про крестраж? Чем это может кончиться?

— Даже за домашними животными ухаживают, — пожала плечами Пенелопа. — Тогда они лучше служат. А домовые эльфы — это, все-таки, не домашние животные. Они, как минимум, разумны.

Пенни договорила, но в ее глазах явственно был виден вопрос: «Так все же — почему?». Положение спас Сириус. Бродяга, может, и не отличался выдержкой, но свою женщину он знал гораздо лучше Беллатрикс.

— Пойдем, — Блэк поднялся, оглядел оустевшие тарелки и аккуратно взял жену под руку. — Пойдем, милая, я тебе кое-что с глазу на глаз расскажу…

* * *

Эльфы мыслят совсем не так, как люди. Было даже странно — видеть пещеру, четко понимать, что вот тут, скорее всего, другой цвет стен, тут — другие камни, а Регулус в то время все же выглядел иначе. Человек видел воспоминания эльфа будто через цветную линзу. Понятно, что именно ты видишь, но форма и восприятие другое. Будь у Блэков больше времени и желания — они бы попробовали вывести нужное преобразование. Но сейчас им хватало и такой картины. Беллатрикс смотрела первой и сейчас ждала, пока Сириус высунет голову из думособроса.

Прошло три минуты перед тем, как Сириус вернулся в реальный мир и первым же делом полез за табаком.

— Вот, значит, где оно все произошло, — заговорил, наконец, Бродяга. — Пещеру можно открыть свежей кровью, а там уже все становится ясно.

— Ясно то, что там мог скрываться фальшивый Волдеморт, пока не возродился. И ясно то, что туда соваться, скорее всего, стоит только после войны. Можно послать домового эльфа на разведку, но если он что-то и найдет, то только следы маленького лагеря.

— Поясни.

— Все хитрее, чем казалось. Он говорил про крестраж, но не про крестражи. Он всего лишь открыл кусочек тайны, чтобы получше спрятать все остальное, — Беллатрикс закурила следом за Сириусом. — Чтобы все, кто задастся вопросом о его возрождении, получили ответ, который их устроит — а о том, что могут быть и другие крестражи, никто бы и не подумал. Фальшивый Волдеморт сошел с ума, но не надо считать его полным идиотом. Сейчас, когда он возродился, к этому месту никого не подпустят просто так. Краучу некуда податься, а в моем случае… думаю, что я с его точки зрения, про эту пещеру не знаю и знать не могу. Если мы туда придем и откроем пещеру кровью Блэков, он просто перепрячет остальные крестражи, вот и все.

— Пусть думает, что никто ничего не знает, — процедил Сириус и неожиданно взорвался. — Какого черта Регулус сделал именно так? Почему он не пришел ко мне, к Дамблдору, наконец, к Слагхорну?

— Потому что вы его могли убить. И, что важнее…

— …Снейпа же не убили! — оскалился Бродяга.

— И что важнее! — повысила голос Беллатрикс. — Регулусу было просто некуда идти. Он верил в идеи Темного Лорда. Думаешь, он бы пошел к вам и стал бы сражаться на вашей стороне? У нас он остаться не мог, Темный Лорд мог узнать, что видел Регулус. К вам он прийти тоже не мог. А третьей стороны тогда просто не было. Вот он и выбрал то, что выбрал. Нашел свой мир, а нам предстоит это теперь расхлебывать.

Блэки помолчали.

— Назови сына в его честь, — сказала Беллатрикс через пару минут.

— Пенелопа сказала мне то же самое.