Гермиона Грейнджер и Кубок Огня (джен)

С грустной иронией Гермиона подумала, что теперь она знает, что испытывал Гарри, когда большинство обитателей Хогвартса считали его Наследником Слизерина. Такой чужой она чувствовала себя последний раз на первом курсе, в первые несколько недель после приезда в Хогвартс, когда ещë не подружилась с Гарри и Роном. И хотя она ожидала такую реакцию и даже рассчитывала на неë, теперь она поняла, что серьёзно недооценила степень враждебности, которую породят её высказывания. Пытаясь всколыхнуть тему своего нежелательного участия в Турнире Трёх Волшебников, она явно немного перемудрила. Ну, может, не немного, призналась она себе. Бездумно проглотив наживку Риты Скитер и ухватившись за предложенную возможность вынести вопрос о рабском положении эльфов на широкую аудиторию, она лишь подлила масла в огонь общественного осуждения.

Уже то, что её считали маленькой хитрой обманщицей, было достаточно плохо. Теперь же, после статьи в «Ежедневном пророке», еë статус парии усугубился в разы. К прежнему презрительному отвращению со стороны большинства учащихся и некоторой части персонала добавились насмешки и щедрая доля враждебности. «Кем она себя возомнила?» — было на устах и в глазах тех, кого Гермиона встречала в классах, коридорах и Большом зале.

И теперь это были не только чистокровные шовинисты из Слизерина. С момента публикации Гермиона не слышала ни одного доброго слова вообще ни от кого, кто происходил из волшебного мира. Даже самые милосердные из них отвергали её взгляды, считая, что они проистекают из недостатка знаний и понимания того, как устроен волшебный мир. В конце концов, как может человек, выросший в мире магглов, в полной мере постичь мир волшебников? Рэйвенкло видел в еë позиции недостаток образования. Хаффлпафф рассматривал её высказывания, искажëнные в «Пророке», как атаку на основы волшебного мира, тем самым демонстрируя огорчительное отсутствие лояльности в системе.

Даже обитатели гриффиндорской гостиной бросали на неë косые взгляды. Один старшекурсник, Кормак Маклагген, упорно подшучивал над ней, хотя Гермиона не находила в его шуточках ничего смешного. Она старалась следовать своему часто повторяемому изречению и просто игнорировала этого твердолобого болвана. Только он не отступил, даже когда Гарри встал на еë защиту. Она могла игнорировать Маклаггена, но не могла не заметить, что остальные гриффиндорцы молчаливо одобряли его комментарии — это было ясно написано в злобных взглядах, которые они бросали в еë сторону, когда он насмехался над ней в сотый раз подряд. Нападки Маклаггена продолжались до тех пор, пока не вмешались близнецы. Они предложили шутнику исчезнуть с поля зрения, если он хочет сохранить все свои части тела на положенных им природой местах. К этому времени глаза Гермионы уже зудели от непролитых слёз.

У близнецов были свои взгляды на освобождение домовых эльфов, и не в последнюю очередь они определялись качеством и количеством пищи, которую они получат в одном и другом случае. Гермиона в который раз подумала, что это, похоже, была общая черта Уизли. Она была благодарна уже за то, что на этот раз их насмешки были более дипломатичными, чем обычно. В конце концов, сказала она им, Молли Уизли справлялась с девятью ртами и не нуждалась в легионе домашних эльфов, чтобы всех их накормить. Несмотря на кажущуюся беззаботность, Гермионе с трудом удавалось сдерживать свои эмоции, которые с каждым днём накалялись всë больше.

Когда Фред и Джордж отправились на поиски новых жертв для испытания очередных своих изобретений, Гермиона заметила Рона, который с довольным выражением на веснушчатом лице тихо сидел в углу в компании Симуса и Дина. У неё всё ещё были счеты с ним из-за его слов, процитированных в «Ежедневном пророке», и она ощутила новый прилив негодования. Она уже начала подниматься на ноги, но была остановлена мягким, но настойчивым движением руки.

Гермиона оглянулась и увидела Гарри, который болезненно поморщился.

— Не думаю, что это хорошая идея, Гермиона, — пробормотал он.

Она сбросила его руку, но тем не менее вернулась на своё место, напустив на себя вид оскорблённой невинности.

— Что «это»? — спросила она, приподняв бровь.

Гарри перевёл взгляд с неё на Рона.

— Начинать ещё одну битву, — ответил он с оттенком раздражения.

Гермиона прищурилась.

— Ты же видел, что он сказал обо мне, — язвительно ответила она.

Гарри испустил вздох, исполненный долготерпения.

— Нет, — сказал он отчётливо. — Я прочёл всё, что написано о тебе в «Пророке», но это не значит, что я верю хоть одному слову.

— И правильно, — ответила Гермиона чуть более высоким голосом, чем обычно. — Я подам в суд на «Пророк» за клевету. Я даже проверила записи Скитер после интервью. Каждое слово, что они напечатали, было искажено или просто выдумано, — горько сказала она. Но это была не вся правда. На самом деле большая часть статьи вышла именно такой, какую ожидала Гермиона.

— Вот именно, — подчеркнул Гарри, переходя на тон, которым обычно пользовалась сама Гермиона, пытаясь втолковать своим мальчишкам что-то совершенно очевидное, — каждое слово.

— Ты думаешь, Рон такого не говорил?

— Я это знаю. Джинни мне сказала, — тихо ответил Гарри. — Она была там, когда эта репортëрша загнала его в угол. — Он пристально посмотрел на Гермиону, чтобы подкрепить взглядом свои слова. — Он отказался говорить о тебе.

— Он отказался… О, что?! — Гермиону настигло понимание, и от неловкости она залилась румянцем. — «Рон отказывается иметь со мной дело» вместо «Рон отказывается говорить обо мне», — медленно произнесла она, вспоминая статью. Она посмотрела через комнату на Рона, который сейчас непринужденно болтал с Симусом.

— Так почему же он выглядит таким самодовольным? — спросила она.

Гарри пожал плечами.

— Он всë ещё думает о тебе плохо. Наверное, в каком-то смысле он даже доволен тем, что произошло. Может, он видит в этом подтверждение, что он был прав, или думает, что ты это заслужила, — предположил он. Гермиона видела, как при этом сузились глаза Гарри, выдавая его собственное мнение о поведении Рона.

Гермиона медленно кивнула. К сожалению, то, как Гарри видел эту ситуацию, скорее всего, было правдой. Они с Роном всего за несколько недель перешли от дружбы к враждебному безразличию по отношению друг к другу. И оттого для неë становилось ещë более важным сохранить дружбу с Гарри. Она решительно отвернулась от Рона и посмотрела на Гарри.

— А ты что думаешь? — тихо спросила она.

— Я думаю, что Рон ведëт себя, как тупой баран… — начал отвечать Гарри, но Гермиона его прервала.

— Нет, — сказала она. — Что ты думаешь обо мне? — Когда вопрос слетел с её губ, она опустила взгляд на свои туфли.

Он слегка коснулся кончиками пальцев её подбородка, мягко приподняв её лицо, пока она снова не посмотрела ему в глаза. Его рука оставалась вытянутой, как будто он не знал, что делать дальше. Гермионе был знаком этот взгляд, она достаточно часто замечала его, когда Гарри собирался с мыслями.

— Что я думаю? Я вижу отчаянного революционера, стремящегося свергнуть правительство.

Лукавый огонёк в его глазах и едва заметное движение уголков губ лишили его слова какого-либо обидного смысла. Но, к сожалению, такой ответ не сильно успокоил Гермиону.

Так думает большинство. Она с явным унынием отвернулась и на несколько секунд погрузилась в неловкое молчание.

— А как насчëт эльфов? Как ты думаешь, мои идеи правильные?

Теперь настала очередь Гарри смутиться.

— Эмм… — неуверенно начал он. — Ну… твоё сердце находится в правильном месте, Гермиона. — Как будто чувствуя, что ситуация может только ухудшиться, если они продолжат эту тему, он оглядел общий зал. — А, Невилл! — крикнул он чересчур громко.

«Моё сердце? — подумала Гермиона, почему-то ей больше не хотелось выяснять мнение Гарри о ней и еë поступках. — Где оно в последние дни? — промелькнула досадная мысль. — И с чего я беспокоюсь об этом сейчас?»

* * *

В следующий понедельник за завтраком начали приходить первые письма. Настоящая стая сов всех цветов и размеров начала серию несогласованных пикирующих бомбардировок на гриффиндорский стол. К неприятному удивлению Гермионы, она вскоре поняла, что главной мишенью была именно она.

— Чёрт возьми, Гермиона, — довольно нехарактерно для себя выругался Гарри, когда очередная сипуха стащила два ломтика бекона с его тарелки, прежде чем вылететь из Большого зала. При этом птице пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы избежать столкновения с остальной частью приближающейся воздушной армады. Бокал Джинни был опрокинут, и тыквенный сок пролился на деревянную поверхность. Собственная утренняя трапеза Гермионы оказалась погребена под лавиной из почти двадцати конвертов. Совы толкали друг друга, каждая пыталась первой добраться до адресата.

— Но я никогда не получаю письма совиной почтой, — жалобно воскликнула она. — Только «Ежедневный пророк».

— Ну, теперь ты маленькая Мисс Популярность, — едко ответила Джинни, пытаясь убрать пролитый напиток взмахом волшебной палочки, впрочем, не очень успешно. — Или, скорее, Мисс Непопулярность.

— Что за?.. — Гермиона взяла конверт с верха стопки, едва избежав клевка особенно мстительного на вид филина. Её имя было написано заглавными буквами, как и адрес: «ХОГВАРТС». Она просунула палец в маленькую щель в верхнем углу и осторожно вскрыла послание.

Обнаруженный пергамент был исписан такими же большими буквами, но ярко-зелëного цвета. Гермиона пробежала глазами по строчкам и почувствовала, как её щеки начинают гореть от чувства несправедливости и неверия.

«ТЫ ЗЛОБНАЯ ГРЯЗНОКРОВКА. АЗКАБАН СЛИШКОМ ХОРОШ ДЛЯ ТАКИХ, КАК ТЫ».

— О, в самом деле! — от возмущения голос Гермионы сорвался в пронзительный писк.

Рука Гарри метнулась к письму в еë руке.

— В чём дело? — спросил он с тревогой в голосе. Она разжала ослабевшие пальцы, отдавая ему пергамент.

— Это абсурд какой-то… — пробормотала Гермиона и немного настороженно начала открывать второй конверт.

— Дерьмо соплохвоста! — выругалась Джинни, которая встала позади Гарри и теперь читала первое письмо через его плечо.

Всё ещё страдая от чувства глубокой несправедливости, не от ложных обвинений, а от того, в каком образе Рита Скитер выставила еë в своей статье, Гермиона начала читать второе письмо.

«Ты грязнокровная шлюха. Я бы с удовольствием…»

Остановившись, она резко опустила письмо на стол, чувствуя себя оплëванной. Гарри наклонился и осторожно вынул пергамент из её дрожащих пальцев. Подняв глаза, Гермиона увидела, что выражение его лица стало жёстче, краска сначала отхлынула от его лица, а потом снова залила его, ещё ярче, чем прежде.

— За что? — спросила она, когда он поднял взгляд от бумаги и посмотрел ей в глаза.

Гарри покачал головой и скомкал оскорбительный документ в комок, прежде чем швырнуть его на пол и раздавить каблуком.

Невилл присоединился к их маленькой компании. Совы привлекли внимание к их столу, и теперь любопытные со всего зала старались выяснить, что там опять случилось с этой вздорной Грейнджер.

Что-то щëлкнуло внутри Гермионы. Она начала рвать третий конверт, какой-то внутренний демон подталкивал её принять все оскорбления.

«Ты всего лишь дурно воспитаная неграматная сука, которую следавало проклясть при рождении…»

— Даже писать без ошибок не умеют, — насмешливо фыркнула Гермиона, отбрасывая оскорбительный пергамент в сторону с лихорадочным отчаянием. — Не могут же они все быть одинаковыми!

Джинни подняла смятый бумажный шарик и расправила его с помощью полезного домашнего заклинания. Прочитав второе послание, она совсем побледнела. Один из близнецов подошёл к ней сзади и выхватил пергамент из её непослушных пальцев.

В ярости Гермиона вслепую схватилась за очередное письмо, но Гарри удержал еë, накрыв еë руку своей.

— Довольно, Гермиона, — пробормотал он, в то время как Фред (или это был Джордж) поджёг другой пергамент и ссыпал дымящийся пепел на пол.

— Гарри, отпусти! — Гермиона попыталась выдернуть руку, но Гарри крепко сжал её запястье.

— Нет, они того не стоят, — настойчиво возразил он.

Свободной рукой Гермиона потянулась за другим письмом, прежде чем Гарри успел её остановить. Этот конверт был чуть более громоздким, чем первые три, на его поверхности проступали едва заметные жирные пятна. Почему-то это встревожило Гермиону.

Затем её внимание, как и внимание всех остальных, отвлекла одна довольно взъерошенная сова, которая скользнула над их головами и бросила перед Гермионой красный конверт. Её глаза, как и глаза Гарри, Невилла и троих Уизли, были прикованы к яркому конверту, когда он испустил слабый беловато-серый дымок. Сова быстро унеслась прочь, стараясь в кратчайшие сроки увеличить дистанцию между собой и своим грузом.

— Ух ты, громовещатель, — без всякой надобности заметил один из близнецов с оттенком восхищения. Гермиона рассеянно подумала о том, как часто эти двое получали подобные послания от своей грозной матери. Рону тоже как-то раз прилетело такое.

— Лучше вскрой его, Гермиона, — с тревогой заметил Невилл, тоже имевший несчастный опыт получения подобных посланий. Углы конверта начали гореть. — Прежде чем оно…

— Взорвëтся, — закончила за него Гермиона. — Да, — вздохнула она, — так будет лучше.

Когда пальцы Гермионы пробежали по алому конверту, Гарри воспользовался её минутным замешательством и выхватил другой конверт из её левой руки.

— Нет! Гарри, нет!

— Не открывай, Гарри! — предостерегающий крик Невилла слился с криком Гермионы. Он выхватил конверт прежде, чем Гарри успел его разорвать, и осторожно поднёс к носу.

— Что здесь происходит?.. — МакГонагалл прибыла на место происшествия, раздражëнная беспорядками в рядах её собственного факультета. — Мисс Грейнджер, мистер Лонгботтом, объяснитесь!

Гермиона имела чертовски хорошее представление о содержимом подозрительного конверта. Невилл побледнел, но не выпустил конверт из рук.

— Бензином пахнет… — неуверенно произнёс он.

Брови МакГонагалл поднялись к самой линии роста волос, прежде чем она вернула себе самообладание.

— Адресовано мисс Грейнджер? — спросила она.

На время забытый, громовещатель взорвался.

— У ТЕБЯ ХВАТАЕТ НАГЛОСТИ НАЗЫВАТЬ СЕБЯ ВЕДЬМОЙ?!.

Гермиона печально кивнула.

— Они все такие, — пробормотала она, чувствуя, что вот-вот расплачется. После всего, что ей уже пришлось вынести…

—…НЕВЕЖЕСТВЕННАЯ МАЛЕНЬКАЯ ДЕВЧОНКА…

— Положите конверт на стол, мистер Лонгботтом, — спокойно велела МакГонагалл и повернулась к толпе, собравшейся вокруг сидящей Гермионы. — Все назад. — Как только Невилл, Гермиона и остальные отодвинулись, она вытащила палочку и сделала едва заметное, но точное движение её кончиком. — Диффиндо!

— …НУЖНО ЗАПЕРЕТЬ ПОДАЛЬШЕ…

В конверте появилась небольшая щель, затем почти сразу же он разорвался, и вязкая желтовато-зелëная жидкость хлынула на столешницу. Те гриффиндорцы, что оказались ближе всех, отпрыгнули от вонючей жидкости. Гермиона заторможенно смотрела на расплывающуюся лужицу, и Джорджу (или Фреду) пришлось оттащить её подальше от ядовитых паров. Её глаза были прикованы к клейкой субстанции, покрывшей оставшуюся часть её корреспонденции. Её разум безошибочно определил в ней…

—…ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ ПРОСТО ПРОИГНОРИРОВАТЬ МЕНЯ!.. — отчаянно пытался привлечь всеобщее внимание громовещатель.

— Неразбавленный гной бубонтюбера, — мрачно прокомментировала МакГонагалл. Затем, с более широким взмахом палочки, добавила: — Эванеско!

Нежеланный «подарок» Гермионы исчез, хотя остальная часть концентрированной пергаментной ненависти осталась лежать горкой поверх её тарелки.

—…ПРОВАЛИСЬ В ПЕКЛО, ТЫ, МАЛОЛЕТНЯЯ ГРУБИЯНКА! — с этими словами громовещатель разорвал себя на сотню кроваво-красных клочков, каждый из которых печально сокрушался о том, как испортились мораль и нравственность современных детей и насколько снизились стандарты поведения в нынешнем обществе.

МакГонагалл обратила своё внимание на толпу учеников, которые обступили место недавнего беспорядка.

— Всем вернуться на свои места! — прозвучал повелительный голос профессора трансфигурации.

Большинство начало расходиться, но наиболее храбрые или безрассудные всё ещё пытались разглядеть что-нибудь интересное.

— Прямо сейчас, будьте так любезны! — слова профессора, возможно, и были мягкими, но произнесла она их голосом человека, привыкшего к тому, что ему повинуются.

Гермиона начала дрожать и едва заметила, как близнецы Уизли отпустили её, и другая рука приобняла еë за плечи.

— Ты в порядке? — едва слышно прошептал ей на ухо Гарри. Она кивнула, не отрывая взгляда от писем, рассыпанных по столу. — Спасибо. Это было очень близко.

— Пять… нет, десять баллов Гриффиндору, мистер Лонгботтом, — с гордостью наградила МакГонагалл своего ученика, отчего тот ещё сильнее побледнел. — За проявленную сообразительность. — Профессор снова обратила своё внимание на предполагаемого адресата. — И ещё пять за ваше своевременное предупреждение, мисс Грейнджер. — Её проницательные глаза также заметили успокаивающую руку Гарри, обнимающую Гермиону за плечи. — Спасибо, мистер Поттер, — тихо, но твёрдо сказала она Гарри.

Гарри неохотно отпустил плечи Гермионы, мягко и ободряюще сжав одно из них напоследок.

— Всё будет в порядке…

— Но пока всë не в порядке.

Взглянув на главу своего факультета, Гермиона почувствовала, что её нижняя губа начала дрожать, а зрение немного затуманилось от подступивших слëз. Она только сейчас осознала, что едва избежала последствий контакта с неразбавленным гноем бубонтюбера.

— Оставь это мне, Минерва, — раздался голос директора. Тон Дамблдора был таким же спокойным и уверенным, как всегда. Гермиона не заметила, как он подошëл. Взмах волшебной палочки — и обрывки бумаги, вишнево-красные и всё ещё ворчащие, исчезли. — А вот это требует более глубокого изучения, — добавил Дамблдор и без всякой палочки призвал конверт, в котором был доставлен гной бубонтюбера.

МакГонагалл кивнула.

— Пойдёмте со мной, мисс Грейнджер, — настойчиво произнесла она, положив руку Гермионе на спину, чем немного отвлекла еë от произошедшего. Гарри, лицо которого было бледнее обычного, тоже начал подниматься, но глава Гриффиндора бросила на него острый взгляд, принуждая остаться на месте. Пусть и неохотно, но он подчинился, последний раз с тревогой взглянув на подругу, прежде чем МакГонагалл увела еë из Большого зала.

Текст переведëн JulsDo