Гермиона Грейнджер и Кубок Огня (джен)

Примечания:

Примечания автора:

Я всегда считала Гермиону Грейнджер самым интересным персонажем в серии и часто задавалась вопросом о больших сюжетных дырах в четвертой книге, поэтому я решила немного изменить сюжет и выставить на первый план другого персонажа — так что эта история будет сосредоточена вокруг Гермионы.

---

— Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори!

Аплодисменты раздались по всему Большому залу, особенно усердствовали за столом Хаффлпаффа. Седрик, которого обступили со всех сторон, смог наконец выбраться и, широко улыбнувшись, направился в комнату за преподавательским столом.

Когда Дамблдор понял, что ему уже можно не использовать заклинание Сонорус, он начал говорить о том, как важно оказывать поддержку каждому чемпиону. Гермиона изо всех сил вслушивалась в его слова, пытаясь не обращать внимания на горячий спор между Гарри и Роном о преимуществах Анджелины и о том, почему всё же был выбран именно Диггори. Когда Гермиона поняла, что директор оборвал свою речь на полуслове, она развернулась в сторону преподавательского стола.

Кубок Огня вновь активировался, выпуская наружу языки красного пламени и сноп искр. Всё внимание Дамблдора было приковано к артефакту: он пристально смотрел на него поверх своих очков-половинок. Когда в Большом зале установилась абсолютная тишина, Гермиона почувствовала, что должно произойти что-то нехорошее.

Очередной язык пламени взметнулся выше остальных, а затем, так же внезапно, как и активировался, Кубок потух, выплюнув в сторону Дамблдора кусок пергамента. Директор перехватил его едва уловимым движением и развернул. Казалось, что он разглядывает этот клочок пергамента целую вечность, но вот он пробормотал что-то недоверчиво себе под нос. Его взгляд устремился к столу Гриффиндора.

«Нет, только не Гарри!» — подумала Гермиона.

Зная, что снова стал центром всеобщего внимания, Дамблдор прочистил горло. Похоже, он искал кого-то в толпе. Гермиона видела, что его глаза смотрят в сторону Гарри.

— Гер… Гермиона Грейнджер.

На мгновение повисла потрясённая тишина. Гермионе послышалось, что её зовут, но этого просто не могло быть. Она тряхнула головой, отгоняя наваждение, но затем увидела, что директор смотрит прямо на неё.

— Гермиона Грейнджер, — повторил Дамблдор более твёрдо и чётко.

Тишину нарушил ропот сотен голосов. Гермиона не сдвинулась с места, застыв словно статуя. Директор звал её — назвал её имя! Она едва понимала сейчас, что каждый в Большом зале смотрел в её сторону — все искали четвёртого чемпиона.

— Нет, — отрицательно покачав головой, тихо сказала она, затем, осознав смысл того, что Дамблдор назвал её имя в такой момент, повторила для себя более решительно: — Нет!

Дамблдор выглядел необычайно огорчённым.

— Мисс Грейнджер, пожалуйста, подойдите.

Гермиона почувствовала, как чья-то рука крепко сжала её плечо. Она подняла голову и увидела Гарри. Друг был бледен, его рот чуть приоткрылся от удивления.

— Но… я не… — пробормотала она.

Гарри нервно сглотнул. Он отпустил её плечо и неуверенно указал в сторону преподавательского стола.

— Думаю, тебе лучше… — его голос осёкся.

К ним приближалась профессор МакГонагалл. Гермиона перевела взгляд с Гарри на Рона, который был подозрительно молчалив и так же бледен.

Атмосфера в Большом зале быстро изменилась от восторга через неразбериху к негодованию. Студенты вставали, чтобы лучше видеть происходящее. На неё указывали те ученики Хогвартса, которые её не знали лично, в то время как прибывшие из Шармбатона и Дурмстранга, казалось, медленно закипали от злости.

— Мисс Грейнджер? — её декан сурово нависла над ней.

— Этого не может быть, — она развернулась на месте и посмотрела вверх.

— Просто следуйте за мной, и мы разберёмся с этим как можно скорее.

Едва понимая, что происходит, Гермиона поднялась на ноги и начала продвигаться по проходу между столами Гриффиндора и Хаффлпаффа. В Большом зале громкость голосов возросла настолько, что она уже не могла разобрать отдельные слова или комментарии: стоял единый гул неодобрения. Когда она подошла к преподавательскому столу, она заметила, что на этот раз Альбус Дамблдор не улыбался.

— Вам в ту дверь, мисс Грейнджер, — сказал директор.

Ноги сами понесли еë в указанную сторону, она открыла дверь и оказалась в комнате поменьше. Закрывшись за её спиной, дверь оборвала гул голосов из Большого зала.

Перед ней, собравшиеся вокруг камина, стояли три выбранных чемпиона: Седрик Диггори, Флёр Делакур и Виктор Крам. Флёр окинула её пренебрежительным взглядом.

— Что такое? Они хотят, чтобы мы вег’нулись в зал?

Гермиона стояла, прикованная к одному месту. Что она могла сказать в ответ? Первый раз в жизни она понятия не имела, что происходит. Однако прежде чем она успела что-либо сделать, Людо Бэгмен, вошедший вслед за ней, схватил её за руку и повёл вперёд.

— Поразительно! — пробормотал он себе под нос. — Просто поразительно!

Когда Бэгмен отпустил еë, Гермиона почувствовала себя брошеной. Голова всё ещё кружилась, и она с трудом восприняла его следующие слова, обращённые к другим присутствующим в комнате:

— Могу ли я представить — хотя это может показаться невероятным — четвёртого чемпиона Турнира Трёх Волшебников?

Когда все приблизились к ней, Гермиона заметила, насколько она мала по сравнению со старшими учениками.

Виктор Крам смерил её чрезвычайно мрачным взглядом.

Седрик перевёл ошеломлённый взгляд с неё на Людо Бэгмена.

— Вы так шутите, мистер Бэгмен? — сказал он с долей неодобрения в голосе.

Взгляд Флёр Делакур на неё был полон превосходства.

— Ах, месье Бэгмен, смешная шутка, не так ли?

Бэгмен смутился.

— Это не шутка, заверяю вас, — добавил он поспешно. — Кубок Огня выбрал мисс Грейнджер. Я бы сам в это не поверил, если бы не увидел своими собственными глазами.

Крам сардонически изогнул бровь. Седрик выглядел оскорблённым — это же он чемпион Хогвартса. Взгляд Флёр на Гермиону стал ещё более презрительным, если такое вообще было возможно, потому что француженка и так смотрела на неё презрительнее некуда.

— Но это явно какая-то ошибка, — произнесла чемпионка Шармбатона. — Эта девочка слишком юна для подобных сог’евнований.

— Послушайте, я не знаю, что здесь про… — хотела возмутиться Гермиона, но её перебил Бэгмен, который смотрел на неё сверху вниз с довольно обалделым выражением на лице.

— Что ж… конечно, это удивительно. Но, как вы знаете, возрастные ограничения были введены только в этом году в качестве дополнительной меры безопасности, и так как… — он повернулся к Гермионе: — Ты же Гермиона, не так ли? — Она бездумно кивнула в ответ. — Так как Кубок выбрал Гермиону… Я не думаю, что мы можем это изменить, — закончил он неубедительно.

— Но я не хочу принимать участие, — возмутилась Гермиона.

Взгляд Бэгмена сменился с восторженно взволнованного на хмурый.

— В таком случае, вы не должны были бросать своё имя в Кубок, не так ли, юная леди? Этот факт прописан в правилах. Вам придётся соревно…

Прежде чем Гермиона разразилась ответной тирадой в адрес Бэгмена, их обоих прервали. Дверь, ведущая в Большой зал, открылась, впуская внутрь помещения довольно взволнованный шум. Первым вошёл Дамблдор. Он прошëл в комнату и одарил Гермиону долгим испытующим взглядом. Следом зашли мистер Крауч, мадам Максим и профессор Каркаров. И последними зашли Снейп и МакГонагалл. Глава Гриффиндора плотно закрыла за собой дверь и встала позади Гермионы.

Возмущение Флёр оборвало тревожную тишину:

— Мадам Максим! — она обернулась к директору своей школы. — Они говог’ят, что эта мелкая девчонка также пг’инимает участие в Туг’ниг’е!

Гермиона почувствовала мгновенную неприязнь к этой французской вертихвостке. По приглушенным проклятиям за спиной Гермиона поняла, что профессор МакГонагалл тоже не легко приняла факт еë участия в Турнире.

Возвышаясь над всеми, мадам Максим потребовала от Дамблдора объяснений, к ней присоединился Каркаров. Оба настаивали на том, чтобы узнать, на каком основании Хогвартс имеет право аж на двух чемпионов.

Прежде чем Дамблдор успел что либо ответить, заговорил профессор Снейп:

— Сомневаюсь, что в случившемся есть чья-то вина, кроме Грейнджер, — сказал он тихо, но отчетливо. Гермиона пристально посмотрела на него. — Она всезнайка, решившая себя показать. Скорее всего, она сделала это только для того, чтобы привлечь внимание.

— Северус! — резко одёрнула его МакГонагалл. Её голос эхом прокатился по всей комнате.

— Послушайте, я никогда… — начала Гермиона, но Дамблдор жестом оборвал еë ответ.

Обратив свой авторитетный взгляд на мастера зелий, Дамблдор сказал ясно и твёрдо:

— Спасибо, Северус.

Снейп замолчал, но продолжил буравить взглядом Гермиону.

Дамблдор переключил внимание на свою студентку.

— Мисс Грейнджер, вы бросали своё имя в Кубок Огня? — спросил он вполне доброжелательно.

— Нет, — ответ Гермионы был абсолютно честен. — Я имею в виду, я знаю всё о… — она замолчала, когда Дамблдор жестом приказал ей остановиться. На заднем плане она услышала чьё-то ворчливое недовольство. Вероятно, профессора Снейпа.

— Вы просили старших студентов сделать это за вас? — продолжил Дамблдор, игнорируя взгляды всех остальных присутствующих в комнате.

— Конечно нет!

Дамблдор вздохнул.

— Мисс Грейнджер, вы применяли к Кубку какие-либо заклинания, насылали на него проклятия или использовали иные формы магии в его адрес?

— Точно нет! — гнев Гермионы усиливался, поскольку она заметила, как профессора недоверчиво переглядываются между собой. Снейп покачал головой.

— Конечно, она лжёт! — воскликнула мадам Максим.

— У вас есть сыворотка правды? — обратился к Снейпу Каркаров.

Ответ Дамблдора на эту реплику был довольно резким:

— Мы не применяем сыворотку правды к студентам, Игорь.

Снейп, похоже, был весьма разочарован.

Гермиона оставила свои возражения при себе, когда почувствовала руку МакГонагалл на своём плече.

— Я хочу, чтобы вы знали, мадам Максим, что мисс Грейнджер — лучшая студентка своего курса. — Гермиона заметила, что сейчас шотландский акцент профессора трансфигурации был выражен ярче обычного, похоже, она еле сдерживала негодование от всей этой ситуации. — Она полностью заслуживает доверия. Если Гермиона… — сама Гермиона была шокирована тем, что профессор назвала её столь неформально, — …говорит, что не имеет к этой ситуации никакого отношения, то лично я верю ей. В конце концов, мы все согласились с тем, что возрастная линия не могла быть пересечена кем-то моложе семнадцати лет. — И, вперив свой взгляд, полный недовольства и негодования, в Снейпа, добавила: — Сыворотка правды, серьёзно?!

— Дамблëдор мог совег’шить ошибку при установке линии, — сказала мадам Максим, пожав плечами.

— Это, конечно, возможно, — вежливо согласился директор. Только никто не верил, что он мог допустить такую ошибку.

— Я считаю, что стоит выслушать наших непредвзятых судей, — вмешался Каркаров. Его голос был похож на засахаренный мёд. Он одарил Крауча и Бэгмена елейной улыбкой. — Для объективного суждения, разумеется. Наверняка, вы оба согласитесь, что этот случай — из ряда вон?

Прежде чем кто-либо смог ответить, терпению Гермионы пришёл конец. Она стоит здесь, её обвиняют во лжи, какая-то французская вертихвостка смотрит на неё, будто она грязь из-под ногтей, а Снейп просто лопается от самодовольства. Хватит!

— Плевать, что они думают! — выкрикнула она. Каркаров и мадам Максим сделали шаг назад, поражённые тем, что такая маленькая девочка могла быть такой громкой. — Я не бросала своего имени в Кубок, я не хочу участвовать в Турнире. Чемпионы гибли во время участия, вы знали? Я не дура! — Когда она поняла, что на неё смотрят все, Гермиона внезапно почувствовала себя очень одинокой и чрезвычайно униженной, несмотря на присутствие МакГонагалл поблизости. — Я не буду участвовать, и точка.

Седрик и Флёр выглядели немного бледными — вероятно, из-за упоминания о смертях прошлых чемпионов. Снейп только цокнул языком, что можно было принять за знак крайнего неодобрения. Каркаров и мадам Максим смотрели на неё так, словно в обход её недавних слов она действительно была дурой. Дамблдор выглядел удручённым.

Она только что обеспечила им выход из этого затруднительного положения, позволяющий избежать спора между магическими школами. Но ответ, который она получила, удивил еë.

Барти Крауч шагнул вперёд и пристально посмотрел на Гермиону.

— Я боюсь, что вы упускаете очень важный момент, юная леди, — сказал он укоризненно. — Правила чётко прописаны и должны быть соблюдены в любой ситуации. Те люди, чьи имена выбрал Кубок Огня, обязаны принять участие в Турнире Трёх Волшебников.

Последовало несколько секунд тяжёлого молчания, во время которых было отчётливо слышно, как потрескивают дрова в камине. Затем раздался голос Снейпа, тихий и вкрадчивый, но слышимый абсолютно всем:

— Думаю, Грейнджер не знала об этом, — эта реплика так и сочилась пренебрежением и сарказмом.

Гермиона храбро посмотрела на декана Слизерина.

— Не важно, — твёрдо заявила она, — я дисквалифицируюсь.

Бэгмен с тревогой взглянул на Крауча, а затем повернулся к Гермионе.

— Это так не работает.

Крауч расправил плечи.

— Чемпионство в Турнире Трёх Волшебников приравнивается к заключению магически обязывающего контракта, — заявил он, явно раздражённый таким поворотом событий.

— Что? — выкрикнула Гермиона.

Губы Крауча сомкнулись в тонкую прямую линию.

— Отказ от участия в Турнире эквивалентен нарушению Клятвы Волшебника. Готовы ли вы столкнуться с последствиями, если продолжите настаивать на своëм? — потребовал он.

У Гермионы закружилась голова. Она слишком хорошо знала, какой будет цена, если она сейчас откажется от участия. Её магические способности будут заблокированы. Она больше не сможет попасть в волшебный мир. Всё, что составляло её жизнь в последние годы, исчезнет навсегда. Она потеряет Рона. И Гарри. Она могла ответить единственным образом.

— Нет, сэр, — пробормотала Гермиона.

Людо Бэгмен хлопнул в ладоши.

— Отлично… Хорошо, что Барти знает свод правил от корки до корки, тогда всё решено.

Гермиона всё ещё пребывала в шоке, когда комната наполнилась взволнованными спорами. Все словно забыли о её присутствии, даже МакГонагалл присоединилась к общей дискуссии. Вдруг кто-то грубо схватил её сзади за плечи и резко развернул.

— Как, во имя Мерлина, ты провернула это, девчонка? — Грюм тряс еë за плечи, в то время как его голубой волшебный глаз пронзал еë словно насквозь.

— Профессор Грюм! — одёрнула его МакГонагалл сквозь шум разговора, но бывший аврор проигнорировал её.

— Должно быть, это было сильное заклинание, Минерва!

Гермиона чувствовала, как он зол на неё. Она пыталась вывернуться, но его хватка была слишком сильной.

МакГонагалл крепко сжала правую руку Грюма, но не могла отцепить её от плеча Гермионы, которой оставалось лишь испуганно смотреть на перекошенное от множества шрамов лицо.

— Аластор! — это уже был Дамблдор. Он положил свою руку на левое предплечье Грюма, и это, кажется, немного привело в чувство вышедшего из себя мракоборца.

— Прости, Альбус, — он отпустил Гермиону и развернулся к остальным в комнате.

— Что ты имел в виду, Аластор? — уточнил Дамблдор.

Грюм бросил злобный взгляд на Гермиону.

— Как имя Грейнджер появилось из Кубка, а? На этот вопрос ещё никто не ответил, не так ли? — он бросил вызывающий взгляд на лица вокруг. — Нужен умелый и сильный волшебник — или ведьма, — он снова бросил проницательный взгляд в сторону Гермионы, — чтобы справиться с этим.

Каркаров поднял руки в знак капитуляции.

— Ах, с чего вы так г’ешили? — усмехнулась мадам Максим.

— С того, что им удалось обмануть очень сильный магический атрефакт, — ответил Грюм. — Я ставлю на мощный Конфундус, который заставил Кубок забыть о том, что участвуют всего три школы.

— Четвёртое имя… — прошептала Гермиона себе под нос, но потом, заметив, что все смотрят на неё, продолжила громче: — Четвёртая школа. Со мной, как с единственным представителем от неё.

Грюм оценивающе взглянул на неё.

— Возможно, и так, Грейнджер, — неохотно согласился он. — Ничего другого на ум просто не приходит.

— Значит, так ты это всё провернула, да? Отвечай! — накинулся Каркаров на Гермиону.

Но МакГонагалл встала между ней и директором Дурмстранга.

— Вы уже слышали, что мисс Грейнджер отрицает какую либо свою причастность к этому. И я думаю, мы все согласны, что подобного рода волшебство находится далеко за пределами возможностей обычного школьника, тем более четверокурсника. Не так ли, профессор Грюм?

Грюм основательно задумался.

— Почти наверняка. Но сейчас меня больше беспокоит не «как», а «почему и зачем».

— Я думаю, мы все знаем зачем, Грюм, — начал Каркаров довольно агрессивно. — Чтобы удвоить шанс Хогвартса на успех!

Грюм мрачно посмотрел на него.

— И кто же, по твоему, должен удвоить этот шанс? Девчонка-четверокурсница? — он покачал головой, в то время как его магический глаз неотрывно смотрел на оппонента. — Это вряд ли. Нет, должна быть другая причина, — он холодно улыбнулся Каркарову. — Кто знает, как рассуждают тёмные волшебники. Может, ты нам объяснишь, а, Игорь?

Каркаров был в ярости. Гермиона подумала, что он сейчас вылетит отсюда, прихватив с собой Крама, который молча наблюдал за спектаклем со своего места у камина. И тут она поняла, что чемпион Дурмстранга оказался в такой же ловушке, как и она сама. Он также заключил магически обязывающий контракт, и ему теперь некуда деваться. Как и Флëр, и Седрику — оба были не в восторге от такого поворота событий.

— Аластор! — предупреждающе сказал Дамблдор. Грюм скинул со своей руки руку Дамблдора и отвернулся, воспользовавшись возможностью сделать глоток из своей фляги.

Дамблдор снова повернулся к Гермионе.

— Мисс Грейнджер, я боюсь, что вам придётся соревноваться. — Гермиона печально кивнула, она прекрасно понимала, что у неё нет никакой альтернативы. — Правильно.

Дамблдор выглядел почти таким же расстроенным, как Гермиона. Затем он повернулся, чтобы обратиться ко всем остальным в комнате.

— Как возникла эта ситуация, мы не знаем. — Гермионе показалось, что она услышала чьё-то пренебрежительное хмыканье: вероятно, Каркарова или Снейпа. — «Почему и зачем», наверняка, станет ясно в нужный момент. Однако мне кажется, что у нас нет другого выбора, кроме как принять этот факт. Седрик Диггори и Гермиона Грейнджер были выбраны для участия в Турнире. Поэтому они примут в нëм участие…

Он сделал паузу, полагая, что кто-то захочет возразить. Гермиона украдкой взглянула на лица всех присутствующих. Каркаров побагровел, мадам Максим демонстрировала крайнюю степень раздражения, Снейп был в ярости, МакГонагалл выглядела потрясенной, Грюм о чём-то задумался, Бэгмен был взволнован, Барти Крауч просто казался больным, а на лицах Сердрика и Флёр читалась смесь возбуждения и нервного предвкушения. Только по лицу Крама она не смогла определить ничего. Все они единодушно промолчали.

— Хорошо, хорошо… — воскликнул Людо Бэгмен. — Что ж, тогда мы начинаем? — он радостно потëр руки, испытывая едва ли не большее предвкушение, чем Седрик и Флёр Делакур. Он улыбнулся всем в комнате, не беспокоясь о том, что никто, кроме этих двоих, похоже, не разделял его энтузиазма. — Пора дать нашим чемпионам необходимые инструкции, не так ли, Барти?

Текст переведён Temp

Для человека, который привык усваивать довольно много информации, Гермиона обнаружила, что едва запомнила произнесённые недавно слова. Первое испытание состоится в ноябре, но им не дали абсолютно никаких подсказок о том, с чем им предстоит столкнуться. Её разум всё ещё пытался принять тот ошеломляющий факт, что ей придётся принимать участие в этом нелепом Турнире. У неё уже извилины практически завязались в морской узел от попыток понять, как её имя попало в Кубок Огня. Она прокручивала в голове события сегодняшнего вечера, но ничего толкового на ум не приходило.

Когда Барти Крауч закончил свои разъяснения, Людо Бэгмен подошёл к нему с предложением выпить по рюмочке на ночь. В этот момент Гермиона обнаружила, что не знает, что ей делать дальше. Что ожидают от чемпиона Хогвартса? Два приглашённых директора намеревались уйти вместе со своими подопечными, сытые по горло гостеприимством Хогвартса — и так весь вечер пошëл псу под хвост. Седрик, настоящий чемпион Хогвартса, напомнил о себе — пожал обоим чиновникам руки и уже собирался выйти из комнаты. Гермионе показалось, что он замер на секунду, взглянув в её сторону, словно ожидая чего-то, но потом просто пожал плечами и ушёл. Хаффлпаффцы его уже, наверно, заждались в общей гостиной, чтобы устроить праздничную вечеринку в его честь.

МакГонагалл похлопала Гермиону по плечу, привлекая её внимание, и, когда та обернулась, оглядела свою ученицу.

— Я думаю, вам лучше пойти со мной, мисс Грейнджер.

Гермиона последовала за ней скорее машинально, чем осознанно. Большой зал был пуст, их шаги эхом отзывались в гулкой тишине. Дальше, вместо того чтобы подняться по мраморной лестнице — до башни Гриффиндора из зала можно было добраться только так, — МакГонагалл направилась к своему кабинету и, открыв дверь, пригласила Гермиону внутрь.

— Присаживайтесь, мисс Грейнджер, — указала на кресло профессор. Гермиона бездумно села, её мысли были до сих пор где-то далеко. МакГонагалл призвала чайный поднос, на котором были чайник, чашки, блюдца, кувшин с молоком, ломтики лимона на фарфоровой тарелке и сахарница. — Чаю, Гермиона?

Из прострации Гермиону вернуло очередное неформальное обращение — второе за вечер — из уст обычно строгого декана её факультета. Для неё это было уже чересчур. Её глаза наполнились слезами, она изо всех сил старалась сдержаться, но еë губы задрожали, и она ничего не могла с этим поделать. В конце концов еë нервы не выдержали, и она расплакалась.

— Я этого не делала, — смогла промолвить она между всхлипами, — почему я?

— Вытрите слёзы, мисс Грейнджер. Помните, что в первую очередь вы гриффиндорка!

МакГонагалл протянула ей салфетку. Гермиона всхлипнула, но воспользовалась предложенным предметом, вытерев слёзы и высморкавшись. Она чувствовала себя совершенно несчастной и потерянной.

— Ну вот, так намного лучше, — ободряюще сказала МакГонагалл. Она разлила чай по чашкам и одну передала Гермионе. — Лимон или молоко?

— Лимон, если можно, — пробормотала Гермиона, её голос был абсолютно безэмоциональным.

МакГонагалл коротко ей улыбнулась.

— Можете добавить сахар, если захотите. — Она придвинула свою чашку к себе, потом просто посидела несколько секунд, о чём-то задумавшись, и наконец вытащила тонкую серебряную флягу и вылила часть её содержимого к себе в чашку. — После сегодняшних событий не помешает…

Каким-то образом тот факт, что МакГонагалл поделилась с ней таким секретом, заставил Гермиону почувствовать себя намного лучше.

— Необходимо всё как следует обдумать, — начала МакГонагалл. Она сделала глоток своего «крепкого» чая. — Вы сказали, что не бросали своего имени в Кубок и не околдовывали его, — она подняла руку, чтобы остановить повторение предыдущих протестов, — так что у нас остались всё те же вопросы: кто, зачем и почему?

МакГонагалл откинулась на спинку своего кресла, задумавшись.

— Профессор, я не хочу участвовать. — Гермиона почувствовала себя лучше после нескольких глотков тёплого чая с лимоном.

МакГонагалл кивнула и вернулась к своему деловому настрою.

— Не принимайте всё близко к сердцу, мисс Грейнджер. Я не виню вас. — Она сделала ещё один глоток. — Честно говоря, Турнир опасен для всех учеников, не важно, четверокурсник ты или семикурсник. Поэтому директор настаивал на принятии возрастного ограничения. — Она оценивающе посмотрела на Гермиону. — Из вас выйдет отличная ведьма, но такого рода вещи… — она вдруг замолчала, и когда заговорила вновь, у Гермионы сложилось впечатление, что профессор говорит сама с собой. — Слишком рано. Такое ещё рано для вас. — Затем она повернулась к Гермионе. — Так что если вы не причастны и не знаете, кто причастен, вопрос «почему» в дальнейшем может натолкнуть на ответ на вопрос «кто».

Гермионе нечего было добавить.

— Зачем кто-то сделал это?

МакГонагалл оценивающе посмотрела на Гермиону, словно решала, стоит делится с ней своим мнением или нет.

— Только кто-то со злым умыслом по отношению к вам выиграет от этого. При условии, если это не сговор по увеличению шансов на победу Хогвартса в Турнире Трёх Волшебников. Или если это не саботаж, и кто-то посредством срыва Турнира не пытается помешать становлению международных связей.

От этих слов у Гермионы по спине пробежал неприятный холодок.

— Но… но кому нужно…

МакГонагалл поморщилась.

— Вокруг достаточно фанатичных чистокровных, которые возмущены тем фактом, что какая-то маглорождённая — самая лучшая ученица Хогвартса. — Профессор подарила Гермионе мимолётную улыбку. — Вы знаете, что у вас есть все шансы войти в историю Хогвартса в качестве студента с самыми высокими академическими успехами?

— Но я не могу представить, кто бы мог посчитать меня такой большой угрозой, — пробормотала Гермиона.

— Склоняюсь к тому, чтобы согласиться с вами. — МакГонагалл уставилась на свою чашку, будто жалела, что чая в ней всё же больше, чем той жидкости, которую она добавила из фляги. — Профессор Грюм прав: только сильный волшебник мог зачаровать Кубок. Если кто-то хотел навредить лично вам, есть способы гораздо проще… — она замолчала, решив не озвучивать остальную часть своих мыслей. — Но если бы сейчас передо мной сидел мистер Поттер…

Эти слова дали Гермионе зацепку для дальнейших рассуждений. Дамблдор спрашивал, не накладывала ли она каких-то заклинаний на Кубок и не пыталась ли она другим способом обойти защиту, чтобы бросить в него своё имя. Конечно, она не делала ничего подобного.

Но кое-какое заклинание она всё же наколдовала, летом.

— Профессор МакГонагалл, я думаю, есть кое-что, что вам всё же следует знать. — Та искоса посмотрела на Гермиону. — Это касается Гарри…

МакГонагалл поставила свою чашку на блюдце.

— Полагаете, что то, что вы намереваетесь мне сказать, как-то связано с сегодняшними событиями?

Гермиона кивнула.

— Возможно, — призналась она. — Это единственное объяснение, которое мне приходит на ум.

— В таком случае продолжайте, мисс Грейнджер.

Гермиона протяжно вздохнула.

— Вы знаете, как к Гарри относятся его родственники?

— Я знаю, что они не идеальны, даже для магглов, — ответила МакГонагалл.

— Мне кажется, дела обстоят ещё хуже, чем можно себе представить, — вздохнула Гермиона. — Гарри не рассказывал нам, но когда Рон и близнецы забрали его перед началом второго курса, они увидели, как с ним обращаются.

Заинтересованность МакГонагалл была видна невооружённым взглядом — она даже наклонилась вперёд, чтобы услышать всю историю…

Когда Гермиона закончила, щёки МакГонагалл покраснели от ярости. Она отвернулась от ученицы, поднялась на ноги и начала расхаживать по своему кабинету.

— Я говорила Альбусу, — бормотала она, — предупреждала его. Худшие из магглов. Я никогда не думала… — она умолкла на секунду, а после продолжила полным отчаяния и вины голосом: — Не думала, что мы доверим ребёнка Лили и Джеймса таким… Ох, у меня просто нет приличных слов! — Гермиона видела, что она крепко сжала кулаки. — Я поговорю с директором, можете в этом не сомневаться.

МакГонагалл потребовалось несколько минут, чтобы вернуть самообладание.

— Извините, мисс Грейнджер, но какое это имеет отношение к сегодняшним событиям?

Сделав ещё один глубокий вдох, Гермиона призналась:

— Летом я применила Commendo Praemonitus к Гарри.

МакГонагалл выглядела ошеломлённой.

— Что вы сделали? — шокорованно переспросила она.

Гермиона невольно почувствовала себя виноватой.

— Я беспокоилась о том, как родственники Гарри будут относиться к нему, поэтому я выбрала Commendo Praemonitus. Если бы он был в опасности, я бы узнала об этом. Тогда я могла бы кого-то предупредить или добраться туда сама, — объяснила она.

Эти слова, похоже, ничуть не успокоили МакГонагалл.

— Мисс Грейнджер, это невероятно сложное заклинание, которое под силу далеко не многим, в том числе и довольно опытным волшебникам. Должна признать, я удивлена, что мистер Поттер пошёл на это.

Гермиона уставилась на свои туфли.

— Он не знает, — пробормотала она.

МакГонагалл резко откинулась на спинку своего кресла.

— Я не могу в это поверить. Вы использовали Commendo Praemonitus без ведома того, на кого накладывали чары? Вы знаете, как это может быть опасно? — она неодобрительно покачала головой. — Для столь умной девушки вам порой сильно не хватает здравого смысла. — Гермиона понуро склонила голову. — Какова была конкретная формулировка?

— «Mone me si meus amicus, Гарри Джеймс Поттер, est in periculum»(1). Я подумала, что это хороший вариант в качестве предупреждающих чар.

МакГонагалл пристально посмотрела на неё.

— Что ж, с этим вроде всё в порядке. В следующий раз у нас с вами будет долгий разговор по этому поводу, мисс Грейнджер, — грозно пообещала она и вновь откинулась на спинку стула, неодобрительно поджав губы. — И вы полагаете, что история с Кубком может быть связана с мистером Поттером?

Покраснев, Гермиона посмотрела МакГонагалл прямо в лицо.

— По крайней мере, это единственное, что мне приходит на ум. Скорее всего, изначальной целью был он.

— Это вполне вероятно, — МакГонагалл сложила пальцы домиком. — Значит, вы полагаете, что в Кубок каким-то образом попало имя Гарри. — Внезапная мысль пришла ей в голову. — Вы не думаете, что мистер Поттер сам бросил своё имя в Кубок?

Гермиона покачала головой.

— Я почти уверена, что он не делал этого.

— Хм, — МакГонагалл задумчиво посмотрела куда-то в сторону. — Я должна обсудить это с директором и профессором Грюмом. Если его предположение о мощном Конфудусе, применённом к Кубку, верно, то, возможно, Конфундус как-то провзаимодействовал с вашим заклинанием, и то, что Кубок выдал пергамент с вашим именем вместо имени мистера Поттера, было всего лишь предупреждением вам как заклинателю. — Она снова сфокусировала свой взгляд на Гермионе. — Но я всë же поговорю с мистером Поттером. Просто чтобы убедиться, что он действительно не делал глупостей.

— Вы расскажите ему о… — взволнованно начала Гермиона.

— Commendo Praemonitus? — улыбка МакГонагалл была очень холодной. — Всё это только между вами, хотя я рекомендую вам рассказать ему об этом самой. — Гермиона кивнула, но себе пообещала сохранить этот маленький секрет в тайне. Всë-таки Гарри порой слишком… рьяно оберегал своих близких. Но не себя. — Но что касается Турнира… Это меня беспокоит.

«Наполовину меньше, чем меня», — подумала Гермиона, но вслух сказала другое:

— Так что же мне всё-таки делать?

— Всё, что в ваших силах, мисс Грейнджер, — мрачно ответила МакГонагалл. — Главное не победа, а участие.

Гермиона устало подумала, что профессор невольно процитировала неофициальный олимпийский девиз. Затем её поразила внезапная мысль.

— Профессор, мне же ничто не мешает выполнить задания чисто формально или, — тут её голос повысился от волнения, — сделать так, чтобы меня дисквалифицировали при первой же возможности!

Выражение лица МакГонагалл всё так же оставалось мрачным, что не добавляло Гермионе уверенности.

— К сожалению, правила Турнира охватывают и эти случаи — раньше чемпионов подкупали или очаровывали, чтобы дать другому чемпиону больше шансов на победу. Правила, касающиеся дисквалификации, добровольной или по решению судей, просты — это исключение из школы. — Она взглянула на Гермиону. — Это единственный вариант, мисс Грейнджер.

Гермиона рассеянно кивнула.

— Выбор без выбора, — пробормотала она.

МакГонагалл склонила голову в молчаливом согласии. Гермиона поставила чашку и блюдце на поднос. Она устала, но сомневалась, что сможет уснуть этой ночью — точнее, утром, которое, как ей казалось, уже наступило.

— Я хотела бы поискать, нет ли каких-то юридических путей решения этой проблемы, — рискнула Гермиона. — Мистер Крауч, возможно, что-то упустил из виду… — она задумчиво посмотрела на потолок. — Может быть, решение найдётся в мире магглов? — размышляла она вслух, разговаривая сама с собой.

— Это возможно, — заметила МакГонагалл. — Но не надейтесь зазря. Турнир Трёх Волшебников веками проводился без каких-либо пререканий. Правда, за это время произошли изменения: предложение директора о повышении возрастного порога для участников соревнований является последним. А Барти Крауч — ярый сторонник норм и правил, могу вас в этом заверить. — Увидев унылое выражение лица своей ученицы, она слегка смягчилась. — Но нет ничего плохого в поисках законных лазеек.

Гермиона глубоко задумалась.

— Мне понадобится адвокат, чья практика отхватывает как магическую, так и маггловскую правовые системы. И мне придётся заняться поисками подходящих законов о защите детей.

— Что бы вам ни понадобилось, я гарантирую, что у вас будет к этому доступ — в пределах разумного, конечно. — Губы МакГонагалл изогнулись в тонкой и немного вынужденной улыбке. — Министерство будет препятствовать принятию любых судебных запретов. У них довольно широкие полномочия, когда дело касается организации Турнира. На кон поставлено огромное количество политических и личных амбиций и репутаций.

— Если я смогу остаться в живых, подобное меня мало будет волновать, — пробормотала Гермиона.

— Есть ещё один фактор, который необходимо учесть, мисс Грейнджер.

Гермиона резко подняла голову. МакГонагалл выглядела такой же усталой и обеспокоенной, как Гермиона.

— Если кто-то решит использовать сложившуюся ситуацию, чтобы напасть на вас или мистера Поттера, то ваше вмешательство может нарушить их планы. В таком случае они могут найти другой путь, о котором мы не узнаем. — МакГонагалл посмотрела на свою пустую чашку. — Я обсужу эти варианты с директором завтра утром. — Она встала, Гермиона последовала её примеру. — Сейчас уже полночь, и будет лучше, если вы проследуете в общую гостиную факультета. Негоже чемпиону Хогвартса схлопотать отработку за опоздание, не так ли? — улыбнулась она. — Гермиона, мы обязательно во всëм разберëмся. Я сделаю всё возможное, чтобы помочь вам, в рамках правил, конечно. — Гермиона коротко улыбнулась ей. — И ваши друзья. Разумеется, они тоже вам помогут.

МакГонагалл открыла дверь своего кабинета.

— Есть ещё кое что, — добавила она, и Гермиона замерла на пороге. — Снимите с мистера Поттера Commendo Praemonitus. Я не в восторге, что вы применили магию такого уровня без соответствующего надзора, да ещё и без согласия мистера Поттера.

Гермиона неохотно согласилась удовлетворить эту просьбу.

* * *

Гермиона стояла лицом к Полной Даме.

Ночь проходила хорошо. Как веселился Хаффлпафф, было слышно даже в башне Гриффиндора, но за картиной не было слышно ни звука.

— Так-так-так, и кто же был избран чемпионом Хогвартса?

Гермиона была не в настроении.

— Седрик Диггори, вестимо, — огрызнулась она и раздражённо добавила: — Чепуха!

Полная Дама бросила на неё надменный взгляд, но у неё не было выхода кроме того, как открыть вход в гостинную после того, как был назван пароль.

Ну, если здесь и была вечеринка, то домашние эльфы уже всë прибрали, так как в общей гостиной не было и следа праздника. На самом деле, при слабом освещении общая гостиная казалась пустой и неуютной. Гермиона не могла понять, испытала ли она облегчение или разочарование из-за того, что встреча с товарищами по факультету отложилась на утро.

Она только успела перешагнуть через порог, как её по бокам обступили близнецы Уизли.

— Ты должна была сказать нам, что обошла защиту Кубка! — возмущённо воскликнул Фред (или это был Джордж). Он одновременно казался и недовольным и впечатлённым.

— Да! — вторил ему Джордж (или это был Фред?) в противоположное ухо Гермионы. — Мисс «Всë-по-правилам», как ты это сделала?

Фред пристально посмотрел на неë.

— Никаких следов бороды, Джордж, — сказал он (ну, это определило, кто есть кто).

— Держись подальше от Анжелины, — посоветовал Джордж. — Она сильно не в духе. Чуть голову мне не откусила.

Гермиона побледнела, Анджелина пользовалась авторитетом на Гриффиндоре, и теперь она недовольна…

Близнецы потянули её за собой и усадили на диван.

— Рассказывай, как ты это провернула?

Гермиона смертельно устала и лишь хотела, чтобы всё это закончилось.

— Я не делала этого, — пробормотала она.

Близнецы переглянулись.

— Давай, Грейнджер, нам-то ты можешь сказать, мы считаем, что ты потрясно обставила самого Дамблдора.

Внутри неё словно что-то сломалось.

— Я не бросала своего имени в Кубок! — прокричала она. Близнецы отпрянули от неё. — Зачем мне хотеть принимать участие в этом глупом Турнире?! — она переключила своё внимание с Фреда на Джорджа (или наоборот). — Вы хоть знаете, сколько чемпионов погибло?

— Подумай о славе! — Джордж (или Фред) попытался воззвать к её тщеславию.

— Чёрт возьми, подумай о призовых! — ответил его близнец.

— Заткнитесь! — прокричала Гермиона, прикрывая уши. — Заткнитесь! ЗАТКНИТЕСЬ!!!

Близнецы недоумённо смотрели на неё.

— Фред, Джордж, оставьте её в покое, — раздался голос из угла гостиной. На свет вышел Гарри. Ему бы тоже не помешал хороший сон, он был бледным, с тёмными кругами под глазами.

— Он прав, — сказал один из близнецов.

— Как всегда, — вторил второй. Затем они оба положили по ладони на плечи Гермионы. — Прости нас, Гермиона, — извинились они хором.

Когда они ушли, Гарри сел на освободившееся рядом с ней место. Она с раздражением посмотрела на него.

— Разве ты не собираешься спросить то же самое? — огрызнулась она.

Гарри проигнорировал её раздражённый и язвительный тон.

— Нет, — тихо ответил он. — Я знаю, что ты не бросала своего имени в Кубок.

— Откуда?

— Просто знаю, — пожал плечами Гарри. — Ты никогда не лгала мне, Гермиона. Даже насчёт «Молнии», — он посмотрел на тлеющий огонь в камине. — Ты бы сказала, если бы сделала это. Ты сегодня была так же напугана, как и все мы.

Гермиона была озадачена.

— А другие так же думают? — спросила она и только сейчас поняла, что лишь один из еë лучших друзей дожидался её в гостиной. — А где Рон?

Гарри неловко отвернулся.

— Он… он ушёл в спальню раньше, — ответил он очень расплывчато.

— Он верит, что я обманула Дамблдора и подбросила своё имя в Кубок?

— Он, эм… не сказал ничего конкретного, Гермиона.

Она видела, что Гарри сжал руки в кулаки, жест получился очень нервным.

— Понятно, — она поджала губы.

— Есть ли выход из этой ситуации?

Гермиона вздохнула и откинулась на мягкую спинку дивана.

— Организаторы так не думают, но я не собираюсь верить им на слово. Возможно, они что-то упустили… — она замолкла, а потом продолжила: — Альтернатив у меня, если честно, нет. — Гарри в ответ на её слова вопросительно поднял бровь. — Если я не приму участия в соревновании, меня могут исключить из школы или того хуже, — последние слова она произнесла настолько тихим голосом, что Гарри еле услышал её.

— Хуже?

Гермиона видела насколько Гарри был расстроен её словами.

— Я могу нарушить Клятву Волшебника, — спокойно сказала она. — Это значит…

— Ты лишишься магии, — мрачно пробормотал Гарри. Он продолжал сжимать и разжимать кулаки.

Они просидели несколько минут в неловкой тишине, пока Гарри переваривал услышанное.

— Что мы будем делать, Гермиона? — прервал он молчание.

Гермиону очень тронуло это его «мы».

— Я не знаю, Гарри. Честно говоря, я в ужасе, — призналась она. — Я не чемпион Хогвартса.

Гарри пристально посмотрел на неё. Его зелёные глаза очень выразительно поблескивали, отражая огонь камина.

— И никак не отказаться? — рискнул спросить он. Гермиона отрицательно покачала головой, и он вздохнул.

— Я слишком устала, чтобы думать об этом сейчас. Я иду спать. — Она встала, а когда Гарри встал за ней следом, спросила: — Гарри, почему ты решил дождаться меня?

Он пожал плечами, как будто и не задумывался об этом.

— Чтобы убедиться, что ты в порядке. И потому что… ну, ты всегда поддерживаешь меня и Рона. Я полагаю, что поддержать тебя в трудную минуту — правильно.

На неë произвело впечатление его непреднамеренное, какое-то обыденное благородство. Но кое-что в его ответе еë задело: если она всегда поддерживала их двоих, то где сейчас третья часть их Трио?

Уставшая, с опущенными плечами, Гермиона Грейнджер побрела в свою комнату. Завтра, нет, уже сегодня, ей предстоял долгий день в библиотеке.

Текст переведён Temp

---

Примечания:

(1) Подскажи мне, если мой друг, Гарри Джеймс Поттер, находится в опасности.

Гермиона Грейнджер и подумать не могла, что когда-нибудь будет рада утру воскресенья. Более трёх лет она испытывала небольшое негодование по поводу седьмого дня в неделе, поскольку у них не было никаких занятий в этот день. Воскресенье — хорошая возможность, чтобы закончить любую домашнюю работу, но Гермиона, как и во многих других аспектах, отличалась от своих сверстников — у неё всё уже было готово к вечеру субботы.

Во-первых, ей не нужно было вставать ни свет ни заря, а поскольку она так толком и не спала этой ночью, это принесло ей некоторое облегчение. Она лежала в своей кровати, изолированная пологом от соседок, и собиралась с мыслями. Прошлая ночь не была сном, скорее уж это был кошмар наяву.

Второе преимущество, которое Гермионе давал выходной день, заключалось в том, что она могла потратить целый день на изучение литературы в библиотеке. Ей не нужно было ни на что больше отвлекаться, и она могла сосредоточиться на своём наиболее актуальном вопросе: найти законные основания для отказа от участия в Турнире Трёх Волшебников. Она надеялась найти что-то подходящее среди действующих норм маггловского законодательства о защите детей, потому что надежды на подобные законы в волшебном мире не было никакой. Барти Крауч, несомненно, был исключительно компетентен в таких вопросах, но даже он мог не заметить какую-то лазейку, затерявшуюся в веках юридической практики.

Дальнейшие перспективы стали более радужными, отчасти из-за того, что она планировала сделать что-то полезное для себя, а не читать нравоучения Гарри и Рону. Гермиона откинула полог с кровати. Полог Лаванды был всё ещё задёрнут, и, судя по доносящемуся звучному храпу, её соседка сполна использовала возможность поспать подольше. А вот кровать Парвати была пуста.

Зеркало в ванной выдало пару едких комментариев, но этим утром Гермиона была с ним согласна. Недосып и усталость в полной мере отражались на её лице. Беспокойный сон растрепал её волосы сильнее обычного, а глаза с тёмными кругами под ними припухли и покраснели. После прилежной чистки зубов и принятия освежающего прохладного душа Гермиона попыталась без использования магии, по старинке, привести в порядок свои волосы, продираясь расчëской через намертво спутавшиеся пряди.

Как только она сочла свой внешний вид более-менее приемлемым, Гермиона надела школьную форму и спустилась вниз, в гостиную. Достигнув последней ступеньки на лестнице, она сделала глубокий вдох. Судя по тому, что ей сказали близнецы несколькими часами ранее, она не была уверена, какой приём её может ожидать. Она слишком хорошо помнила, как повели себя по отношению к ней еë товарищи по факультету, когда она, Гарри и Невилл потеряли разом сто пятьдесят баллов на первом курсе. Гермиона не питала иллюзий по поводу своей популярности. Пока её ум и трудолюбие приносили Гриффиндору баллы, она оставалась приемлема для факультета, но в остальном её присутствие в лучшем случае было терпимо. Не из-за её воспитания или происхождения, нет, а потому что она всё ещё с трудом вписывалась в обычную жизнь вне школьных занятий. Её дружба с Роном и Гарри, приятельские отношения с Джинни и редкое общение с Невиллом — и больше, пожалуй, не было никого, кто захотел бы с ней пообщаться на внеучебные темы.

В это воскресное утро гостиная Гриффиндора встретила её небольшим шумом оживлённой беседы, но стоило ей обозначить своё присутствие, как разговоры сразу же умолкли. Все повернули головы в её сторону, и непринуждённая беседа сменилась неприятным перешëптыванием.

Гермиона почувствовала себя некомфортно и попыталась взглядом найти хоть одно дружелюбное лицо. Рона и Гарри в гостиной не было и в помине — для них ещё было слишком рано. Анджелина и Алисия смотрели на неë с каменными лицами. Гермиона уже была готова ощетиниться и защищаться, когда заметила Парвати, которая сидела в углу и пыталась выглядеть максимально незаметно. У неё это не получилось, поэтому Гермиона подошла к ней.

— Привет, Парвати, — поздоровалась она.

— Отвяжись, — ответ был настолько тихим, что Гермиона не была уверена, что расслышала правильно.

— Прости, что?

Парвати встала, в её глазах отчётливо читались испуг и обречённость.

— Оставь меня в покое, Грейнджер, — отрезала она и, задев её плечом, направилась в сторону лестницы, так ни разу не обернувшись.

Гермиона была настолько сильно ошеломлена, что не могла ничего сообразить. Она стояла, совершенно потерянная, посреди общей гостиной и понимала, что если сейчас к ней кто-нибудь подойдёт и что-то спросит, то она не сможет связать и двух слов. Но никто не подошёл и даже не намеревался.

Парвати не была её близкой подругой, она дружила с Лавандой и была больше похожа на Браун, чем на свою сестру из Рэйвенкло, но Гермиона полагала, что за годы, проведённые вместе в общей спальне, они хотя бы стали приятельницами.

Подняв опущенный ранее взгляд, Гермиона обнаружила, что все ждут еë реакции на этот публичный отпор. Некоторые взгляды были враждебными, другие — пренебрежительными. И под весом всех этих неприятных взглядов Гермиона поняла, что произошедшее на первом курсе — лишь цветочки.

«С этим будет непросто смириться», — подумала Гермиона. Было одно место, где она могла укрыться от всего. Стоит надеяться, что однажды ей всё же предоставится возможность объясниться…

Когда она подошла к портретному проёму, она отчётливо услышала слишком громкий шёпот. Голос принадлежал Анджелине.

— Зазнавшаяся сучка!

* * *

Гермиона думала, что хоть в библиотеке сможет найти укрытие за привычной стопкой книг, расположившись за своим любимым столом, но стоило ей там оказаться, как она почувствовала волну недовольства от тех студентов, которые уже находились в библиотеке в это воскресное утро.

Она знала, что вчерашние события только усугубят неприязнь слизеринцев по отношению к ней. Её привычка всё время отвечать на вопросы преподавателей ставила еë в авангард битвы факультетов за Кубок, благодаря ей Гриффиндор всегда получал большое число заветных рубинов, что не могло не бесить их основных конкурентов. А еë маггловское происхождение только усугубляло дело. Так что у Гермионы не было иллюзий насчёт того, как на историю с Кубком отреагируют слизеринцы.

Хаффлпаффцы имели полное право затаить на неё обиду, даже несмотря на то, что она вообще не была причастна к возникшей ситуации. Их сильная сторона заключалась в достижении общих целей — везде понемногу, а не так, как на других факультетах — в определённых областях, таких как квиддич для Гриффиндора и Слизерина или академические предметы для Рэйвенкло.

Седрик был, несомненно, героем для хаффлпаффцев, ведь он привёл их к победе над Гриффиндором на квиддичном матче в прошлом году. Гермиона не была знакома с Седриком лично, но знала его репутацию. Симпатичный парень, прямой и честный. Он вполне мог бы понять то, что сейчас с ней творится, если бы знал всю историю целиком. Но покуда всю историю не знал практически никто, она получала от хаффлпаффцев далеко не радушный приём. Этот вывод она сделала на основании того, как холодно её встретили Ханна Эббот и Эрни Макмиллан, когда она вошла в библиотеку.

Что её удивило, так это реакция Рэйвенкло. Она ожидала беспристрастного обсуждения вчерашних событий или даже споров по поводу того, как удалось обойти защиту Кубка, поставленную Дамблдором. Она довольно часто пересекалась с ними на занятиях по рунам и нумерологии и надеялась, что за те часы, что они провели вместе, у них сложилось правильное впечатление о том, что за человек Гермиона Грейнджер. Но вместо ожидаемой беспристрастности она наткнулась на ледяное равнодушие. Исключением была лишь та странная блондинка — однокурсница Джинни. Остальные намеренно отворачивались в сторону, когда она проходила мимо. И Гермиона с удивлением поняла, что это отречение задело её намного сильнее, чем она могла предположить.

Досадно было и то, что, кроме прочих, в библиотеке находился и Виктор Крам, а это означало одно — его поклонницы тоже крутились где-то неподалёку. Обычно они просто нарушали тишину и покой, которые были нужны Гермионе, чтобы сосредоточиться на учёбе. Но с этого дня помимо восхищённых взглядов на своего кумира те бросали надменные взгляды на его теперь уже прямого конкурента. Гермиона поняла, что если ей никак не выкрутиться и она всё же будет принимать участие, то значительная часть женского общества, наряду с большей частью Слизерина, будет поддерживать задумчивого Крама.

Как обычно, Гермиона пыталась отвлечься от переживаний и отгородиться от внешнего мира своими любимыми книгами. Сейчас она направила свои усилия на изучение правил Турнира Трёх Волшебников. К сожалению, пролистав старые пыльные тома, в которых была хоть какая-то мало-мальски важная с её точки зрения информация, она не обнаружила лазейки, чтобы отказаться от участия в Турнире. У организаторов была широкая свобода действий, но одна точка невозврата была неизменна: как только Кубок выбирал имя чемпиона, названный человек автоматически становился участником. И выйти из соревнования можно было только в случае дисквалификации, результат которой ей уже был известен, наличия серьёзных травм, полученных во время состязаний, или смертельного исхода. Несмотря на опыт прошлых Турниров, Гермиона сомневалась, что Дамблдор допустит, чтобы жизнь чемпионов оказалась под угрозой. Затем она вспоминала события трёх прошедших лет обучения и напряжённо сглотнула. Исключение из Турнира будет означать одно — она лишиться всего того, что сейчас определяет её жизнь. Она вспомнила, как на первом курсе, когда она ещë была самоуверенной всезнайкой, сказала Гарри и Рону, что исключение хуже смерти. Сейчас в этих словах была доля правды. Уже тогда ей казалось, что быть оторванной от волшебного мира сродни смертному приговору.

Даже Министерство Магии не могло вмешаться, потому что соревнование уже началось. Правила могли быть переписаны только заранее, как это сделал Дамблдор со своим возрастным ограничением. Официальным представителем был Барти Крауч, и его интерпретацию правил она услышала вчера. Нет, Гермиона не видела для себя никакой возможной поддержки со стороны волшебного мира. Любая поддержка означала полный отказ от текущей министерской политики, а учитывая, как медленно и неохотно продвигался любой намёк на реформы на протяжении всей магической истории, Гермиона не питала на этот счёт никаких надежд.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы найти детали соответствующего законодательства о защите детей магглов, особенно потому что ей пришлось исследовать законы, применимые как к Шотландии, так и к Англии и Уэльсу, учитывая две отдельные правовые системы, которые существовали в Соединенном Королевстве. Основным действующим законом в интересующей её области был Закон о детях 1989 года, который предусматривал защиту лиц, не достигших семнадцати лет. Он возлагал на школьную администрацию заботу о благополучии своих подопечных. Но Гермиона смутно помнила, что в Шотландии совсем недавно был принят закон, который вполне может иметь приоритет. Она поискала, но ничего подобного в библиотеке Хогвартса не нашла. Гермиона разочарованно швырнула книги на стол и нахмурилась, глядя на шушукающихся девчонок, которые пришли в библиотеку только затем, чтобы поглазеть на иностранного гостя.

Когда она копалась в волшебной периодике, содержащей последние новости из мира магглов, она заметила, что кто-то стоит перед её столом, основательно заваленным книгами и журналами.

«Очередная воздыхательница. Если я её проигнорирую, она уйдёт», — подумала она, не отрываясь от чтения статьи, в которой автор пытался описать принцип действия маггловского электричества. Она даже не обратила внимания на тактичное покашливание с целью привлечь её внимание. «Ну почему ты не видишь, что я не горю желанием общаться, просто уйди!» — взмолилась Гермиона.

— Мисс Грейнджер.

Гермиона аж подпрыгнула, стопка журналов от её движения повалилась на пол.

Мадам Пинс нависла над ней, закрывая обзор своей тенью. Выражения её лица с мрачно-неодобрительного сменилось на шокированное при виде такого небрежного отношения к библиотечному фонду.

— Извините! Мне очень жаль, мадам Пинс! — попыталась Гермиона выдать хоть какие-то извинения.

Библиотекарь была слишком занята, собирая упавшие журналы палочкой, чтобы обратить внимание на её извинения.

— Безалаберные студенты, не думают о чужом имуществе!

— Извините ещё раз, но вы меня напугали, — попыталась оправдаться пристыженная Гермиона.

Мадам Пинс одарила её таким взглядом, будто бы она испортила одну из её драгоценных книг.

— Хороший студент обратил бы внимание на то, что к нему обращается один из школьных работников, — надменно ответила она.

Гермиона заметила, что некоторые ученики притаились за стеллажами и тайком наблюдали за происходящим.

— Мисс Грейнджер! — грозно окликнула её мадам Пинс, привлекая внимание отвлёкшейся Гермионы. — Директор хочет вас видеть.

— Меня? — удивлённо воскликнула она. — Сейчас?

— Да, сейчас! — нетерпеливо подтвердила мадам Пинс. — Не заставляйте его ждать.

— Но… — Гермиона показала на книги на столе, разложенные в необходимом ей порядке с закладками во всех нужных и интересный ей местах.

— Поторапливайтесь! — строго сказала мадам Пинс. — После стольких лет управления библиотекой я знаю, что можно сделать с этими книгами.

Гермиона начала собирать свои бумаги и вытаскивать из книг закладки. Она кожей чувствовала на себе недобрые взгляды, поэтому решила показать, что не сломлена: она покидала библиотеку с гордо поднятой головой, игнорируя все эти взгляды и неприятные шепотки. Это не помешало ей заметить внимательный взгляд Крама, который сидел за соседним столом.

«Поехавшие фанатки», — подумала она зло, когда поклонницы Крама расступились, чтобы выпустить её из библиотеки.

Текст переведён Temp

Удивительно, но несмотря на всё то количество передряг, в которые она попадала вместе с Гарри и Роном, это было её первое посещение директорского кабинета. Она знала, что не сделала ничего плохого, но когда приблизилась к гаргульям, почувствовала себя неуютно. Дамблдор на протяжении этих трёх лет либо не знал обо всех их нарушениях, что было маловероятно, либо закрывал на них глаза, но Гермиона всегда старалась следовать правилам.

Она стояла перед двумя гранитными стражами, а они смотрели на неё немигающими взглядами. Гермионе было прекрасно известно из «Истории Хогвартса», что ей нужен пароль, чтобы войти в директорский кабинет. Единственная проблема заключалась в том, что она его не знала.

Шеи гаргулий медленно изогнулись, и они переглянулись между собой.

— Это тот умный ребёнок? — спросила одна у другой.

— Должны ли мы впустить её?

Если каменное лицо гаргульи могло выражать какие-то эмоции, то сейчас это определённо было презрение.

— Если она такая умная, то в состоянии сама разрешить эту ситуацию.

— Резко.

— Но справедливо.

Гермиона раздражённо посмотрела на гаргулий. Их общение между собой напоминало близнецов Уизли.

— Послушайте, директор сам пригласил меня. Разве вы не должны меня впустить? — начала сердиться Гермиона. Ей захотелось нетерпеливо топнуть ногой.

Обе пары каменных глаз уставились на неё.

— Это не наша задача, — медленно ответила та из гаргулий, которая показалась Гермионе более симпатичной.

— Нам нужен пароль.

— Могу я дать ей подсказку?

Гермиона уже готова была взорваться, когда появилась профессор МакГонагалл.

— О, вот и вы, мисс Грейнджер. — Она остановилась и с упрёком посмотрела на свою ученицу. — Почему вы ждёте здесь?

Гермиона кивнула головой в сторону стражей директорского кабинета.

— Я не знаю пароля, а без него меня отказываются пускать внутрь, — пожаловалась она.

МакГонагалл перевела взгляд на гаргулий. Гермионе почудилось, что те даже слегка съёжились под суровым взглядом профессора.

— Теперь вы знаете, что директор ждёт встречи с мисс Грейнджер, — безапелляционно заявила она, но гаргульи оставались неподвижными. — Мерлин! Карамельное печенье.

Каменные изваяния медленно начали отодвигаться, открывая за собой винтовую лестницу.

— Это был пароль? — спросила Гермиона и тут же смутилась. Конечно, это был пароль, что же ещё.

МакГонагалл посмотрела на неё взглядом, в котором ясно читалось: «Не задавайте глупых вопросов».

— Не заставляйте директора ждать, мисс Грейнджер. Идите.

Гермиона наступила на первую ступеньку лестницы и нисколько не удивилась, что та начала вращаться и поднимать её вверх. Об этом она тоже читала в «Истории Хогвартса».

Лестница остановилась перед закрытой дверью, которая, как догадывалась Гермиона, вела в директорский кабинет. Она уже собиралась постучаться, чтобы оповестить о своём прибытии, когда до её слуха долетели обрывки фраз из закрытого кабинета.

— Она всего лишь сопливая девчонка, Альбус. Какие у неё могут быть шансы? — Гермиона узнала голос Грозного Глаза Грюма.

— Тем не менее мы уже рассмотрели все возможные варианты, — уставшим голосом ответил директор.

— Мерлинова борода, просто объяви о четырёхсторонней ничьей и затем заново отбери участников для нового Турнира.

Гермиона знала, что поступает крайне не по-гриффиндорски, подслушивая разговор директора и нового преподавателя защиты от тёмных искусств. Но в словах Грюма был смысл, они дарили ей надежду на благополучное избавление. Последовавшие далее слова Дамблдора эту надежду отобрали.

— Ты знаешь не хуже меня, что в момент, когда Кубок выбирает чьё-либо имя, с этим человеком заключается магический контракт, который нельзя просто взять и отменить. Кубок не активируется до тех пор, пока новый Турнир не будет должным образом организован после успешного завершения текущего. — Он несколько секунд помолчал, а потом продолжил: — Но даже если бы мы сделали так, как ты предлагаешь, к чему бы мы пришли в итоге, Аластор? Мы будем выбирать и выбирать имена, пока нас не устроит выбор Кубка?

— Получается, что девчонка Грейнджер будет участвовать? — мрачно заключил Грюм, и от его слов у Гермионы перехватило дыхание.

— Видимо, да, — ответил Дамблдор. — А что ты думаешь по поводу того, что сказала Минерва?

— Грейнджер умна, — угрюмо заметил Грозный Глаз, — но я думаю, что в этот раз она промахнулась.

— Ты полагаешь, что её предположение не заслуживает внимания? — удивился Дамблдор.

— Даже если её защитное заклинание оказалось достаточно сильным, чтобы повлиять на Кубок, добраться до Поттера можно в разы проще. Вовсе не обязательно использовать Турнир, чтобы его прикончить. И это понимаю даже я!

— Я бы не был столь категоричен, — ответил Дамблдор. — Мисс Грейнджер весьма разумная молодая ведьма, — сказал он и добавил чуть более жизнерадостным тоном: — И если я не ошибаюсь, то она уже пришла и ожидает у двери. Входите, мисс Грейнджер!

Гермиона с виноватым видом открыла дверь и зашла внутрь. Директор сидел за своим столом, в то время как профессор Грюм стоял у камина. Настоящий глаз бывшего аврора внимательно смотрел на неё, а волшебный непрерывно крутился в глазнице, осматривая комнату.

— Присаживайтесь, мисс Грейнджер. Мы с профессором Грюмом почти закончили. — Директор наклонился над столом пододвигая к ней вазочку со сладостями. — Лимонную дольку?

Будучи послушной дочерью двух стоматологов, Гермиона тактично отказалась. Под пристальным наблюдением Грюма она села на указанное место.

— Аластор, — вернулся к прерванной беседе Дамблдор, — я бы хотел, чтобы ты провёл всестороннее расследование, необходимо изобличить возможную угрозу Гарри.

Грюм не выглядел довольным, но кивнул в знак согласия.

— Хорошо, Альбус. У меня и мышь не проскочит. — Он наконец отвёл свой взгляд от Гермионы. — ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

Гермиона аж подпрыгнула на месте от этого внезапного восклицания. Её сердце заколотилось от испуга. Грюм окинул её критическим взглядом.

— Где ваша палочка, мисс?

— Аластор, — мягко осадил его Дамблдор.

Грюм невозмутимо уставился на директора.

— Они должны уяснить это, — мрачно заявил он. — Все они. — Он вновь переключил своё внимание на Гермиону. — Ты выделяешься на фоне большинства, Грейнджер. Но твоя игра должна быть не просто хорошей, она должна быть безупречной, если ты намерена выжить в этом году!

— Этого достаточно, Аластор, — чуть настойчивее оборвал его директор. В этот раз в голосе Дамблдора слышались суровые нотки. Грюм пробормотал что-то себе под нос и ушёл, оставив Гермиону в состоянии сильного потрясения.

— Он не имел в виду ничего плохого, — попытался успокоить её Дамблдор.

Но отнюдь не поведение Грюма выбило её из колеи.

— Профессор, — обратилась она к директору чуть подрагивающим голосом. — Вы же не позволите участникам Турнира… сильно пострадать… — Она сглотнула. — Или даже… умереть.

Тяжело и протяжно вздохнув, Дамблдор опустился в своё кресло.

— Я не буду лгать вам, мисс Грейнджер. Возрастное ограничение было введено далеко не беспричинно. Опасности, с которыми сталкивались чемпионы Турнира Трёх Волшебников, всегда были реальны и серьёзны. Суть Турнира не менялась веками. Как только испытание начинается — недопустимо никакое вмешательство извне, хотя делается всё возможное, чтобы проконтролировать и учесть все риски.

— Но в наши дни?.. — Гермиона даже представить себе не могла, что Дамблдор может подвергнуть серьёзной опасности юных участников соревнования.

Ей показалось, что Директор немного смутился.

— Думаю, вы заметили, мисс Грейнджер, что волшебный мир отстаёт от неволшебного во многих аспектах. Турнир воспринимается как средство привлечения внимания к самым выдающимся студентам нашего мира. И любая попытка вмешаться в его исторический устой была бы воспринята большинством крайне враждебно. Каждый чемпион сталкивается с испытаниями, проверяющими пределы его физических, интеллектуальных и ментальных способностей.

— Варварство, — пробормотала Гермиона.

Дамблдор рассеянно кивнул.

— В какой-то степени я с вами согласен. Но фигуры уже расставлены. — Он грустно посмотрел на неё. — За то время, что вы провели в Хогвартсе, мисс Грейнджер, я думаю, вы успели понять, что существуют опасности, от которых ни я, ни прочий персонал школы не может защитить.

Гермиона вспоминала тролля в свой первый Хэллоуин, одержимого Волдемортом профессора Квиррелла, василиска и дементоров.

— Но вы могли бы прилагать больше усилий для… — начала она прежде, чем успела себя остановить. — Извините, — попросила она прощения, чувствуя себя неловко.

Пристально глядя на неё, Дамблдор как будто и не услышал её робкого извинения или не придал ему значения.

— Я полагаю, что мог бы, — ответил он. — Каждый из нас должен делать всё, что в наших силах, чтобы предотвратить любые неприятные и опасные ситуации. — Он сложил ладони домиком и положил подбородок на кончики пальцев. — И таких ситуаций в последние годы было довольно много.

— Зачем тогда проводить Турнир Трёх Волшебников здесь и сейчас? — озадаченно спросила Гермиона.

— Это всецело инициатива Министерства. Турнир рассматривается как средство объединения волшебных сообществ Европы. Без вмешательства немагических правительств тут дело не обошлось. Они движутся к более высокому уровню сотрудничества в рамках Европейского Союза, и они, и их коллеги-волшебники полагают, что мы снова отстаём.

Гермиона обдумала только что услышанное и ответила: 

— И, конечно, лояльность министра в этом вопросе обязательно ему зачтётся.

Дамблдор кивнул в знак согласия.

— Верно подмечено. Корнелиус Фадж истинный политик. Его поддержка и успешное проведение Турнира могут гарантировать ему дальнейшее пребывание в кресле министра.

— А что думаете вы, профессор? — тихо спросила Гермиона. — Простите, но когда вы сделали объявление о Турнире, вы вовсе не казались расстроенным, скорее, вы выглядели воодушевлённым.

— Верно, — кивнул Дамблдор, подтверждая слова Гермионы. — В конце концов, в этом событии есть что-то, что заставляет волноваться абсолютно всех. Но дело даже не в этом.

Гермиона чуть подалась вперёд, желая услышать мысли директора по этому вопросу.

— Ходят слухи о возрождении Волдеморта. — Гермиона вздрогнула при упоминании этого имени. — После событий на Чемпионате мира, открытого выступления Пожирателей Смерти и появления Тёмной Метки ещё большее значение приобретает установление прочных связей с нашими иностранными коллегами. Нам понадобятся союзники, когда разгорится конфликт…

— Вы полагаете, что… будет ещё одна война? — шокированно спросила Гермиона.

Дамблдор с грустью посмотрел на неё поверх своих очков-половинок. 

— Всё косвенно намекает именно на это, —  осторожно ответил он. — Что подводит нас к вопросу, который вы обсуждали с профессором МакГонаналл вчера вечером.

Гермиона смутилась на мгновение.

— Касательно Гарри… — уточнил Дамблдор. — Поскольку вы не бросали своего имени в Кубок, — Гермиона была рада, что Дамблдор не ставил этот вопрос под сомнение, — и не просили кого-то другого сделать это, тогда у нас остаётся два варианта. Первый — кто-то другой сделал это без вашего ведома. — Дамблдор сделал паузу. — Вы не думали, что кто-то решил таким образом над вами подшутить?

Гермиона задумалась на несколько секунд.

— Единственные известные мне личности, которые могли бы такое провернуть, — это Фред и Джордж. Но они бы забросили свои имена, а не моё.

Дамблдор в очередной раз кивнул, соглашаясь с её словами.

— Да, я тоже придерживаюсь этого мнения. Я не верю, что целью были вы. При всём уважении, но вы вряд ли представляете собой сколько-нибудь значимую цель для чистокровных фанатиков. Заклясть Кубок мог только по-настоящему могущественный волшебник, при этом имеющий доступ к объекту. Поэтому я склонен согласиться с вами, мисс Грейнджер. Несмотря на сомнения профессора Грюма, мы с профессором МакГонагалл полагаем, что целью всё же являлся мистер Поттер. Профессор Флитвик подтвердил, что ваше заклинание могло заменить имя мистера Поттера на ваше, отреагировав на магию Кубка. Это вполне правдоподобный сценарий.

— Тогда это Гарри, — пробормотала Гермиона. — Почему всегда Гарри?!

— Аластор, конечно, может придерживаться своего собственного мнения, но расследование он проведёт всесторонне, — сказал Дамблдор. — Я попросил его осторожно приглядывать за Гарри, но при этом ничего ему не рассказывать. — Он заметил недоумённый взгляд Гермионы и пояснил: — Гарри уже достаточно пережил за последние три года. К тому же я бы предпочёл вывести на чистую воду тех, кто стоит за этим заговором, чем спугнуть их и позволить и дальше плести интриги.

Гермиона кивнула, соглашаясь с этими словами.

— Гарри склонен винить себя за то, что происходит вокруг него.

Дамблдор смотрел на неё поверх своих очков-половинок, и у неё было ощущение, будто он пытается заглянуть ей прямо в душу.

— Верю, что это так. Возможно, вам будет интересно узнать, что профессор МакГонагалл обратила моё внимание на некоторые вопросы, касающиеся жизни Гарри вне Хогвартса. — Он едва заметно улыбнулся. — Конечно, если под «обратить моё внимание» подразумевалось словесное порицание, которое я получил в свой адрес.

Гермиона покраснела, потому что не думала, что её просьба дойдёт до директора, тем более в такой форме.

— Полагаю, что я излишне доверял семейству Дурслей, которые должны были стать для Гарри семьёй, — продолжил Дамблдор. — Смею вас заверить, что я лично разберусь в этой ситуации.

Гермиона слегка вздрогнула под его взглядом: она надеялась, что её роль в этом вмешательстве в жизнь Гарри останется незамеченной, даже если цель и оправдает средства.

Дамблдор откинулся на спинку своего кресла и посмотрел на свою ученицу.

— Вопрос вашего участия в Турнире остаётся открытым. — Он наклонился вперёд. — Если вы попытаетесь выйти из соревнования, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы защитить вас от традиционных последствий, но я должен сразу предупредить вас, что это почти наверняка будет не в моей власти.

Гермиона напряжённо сглотнула.

— Я не хочу принимать участие в Турнире, — призналась она. — По правде говоря, я в ужасе от того, насколько всё оказалось серьёзно.

— Вас никто не принуждает к реальной конкуренции с другими чемпионами, — заметил директор.

— Нет, но альтернативы… — Гермиона вздрогнула. — Я много усилий потратила, чтобы меня приняли в магическом обществе. Это было нелегко.

— Конечно нет, — тихо поддержал её Дамблдор.

Гермиона вздрогнула.

— Если кто-то действительно хотел навредить лично мне, то я не собираюсь облегчать ему или им — кем бы они ни были — задачу и сдаваться без боя, — заявила она, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Я не позволю изгнать себя из волшебного мира.

— Слова истинной гриффиндорки, — улыбнулся Дамблдор. Гермиона едва смогла улыбнуться в ответ. — Но, рассматривая альтернативные пути, позвольте поинтересоваться, нашли ли вы что-нибудь полезное по этому поводу в библиотеке?

— Немного, — призналась Гермиона, — но пока ничего настолько существенного, чтобы можно было обсуждать.

— А что насчёт ваших родителей? — Дамблдор внимательно посмотрел на неё поверх своих очков-половинок.

Гермиона вздрогнула.

— Я… я бы предпочла не ставить их в известность… — неохотно ответила она. Выражение лица директора было для неё нечитаемым. На секунду Гермионе показалось, что в её грудь вонзили ледяной кинжал. — Вы же не сообщили им? — спросила она, боясь услышать ответ.

— Учитывая всё то, что с вами приключалось ранее, я подумал, что лучше не тревожить их на данном этапе, — любезно ответил Дамблдор. — Но я бы не советовал оставлять их в неведении. Вполне возможно, найдутся те, кто захочет их известить.

Гермиона почувствовала, как засосало под ложечкой, а живот скрутило в нервном спазме. Каким-то невероятным образом ей до сих пор удавалось утаивать от родителей большую часть своих школьных приключений. Она справедливо опасалась, что родители, узнай они правду, могли забрать её из Хогвартса. Окаменение на втором курсе было представлено как простой несчастный случай. Сириус Блэк, оборотень и дементоры на третьем вообще не были упомянуты ею ни в письмах, ни в обсуждениях дома.

Но она понимала, что директор прав. Лучше, чтобы родители узнали всё от неё, чем от кого-то менее осторожного в словах.

— Да, сэр, — ответила она смиренно.

Дамблдор встал и подошёл к одному из окон, из которых открывался вид на территорию Хогвартса.

— Мисс Грейнджер, смею вам напомнить о политической подоплёке. В Великобритании много репутаций поставлено на кон успешного проведения Турнира Трёх Волшебников. — Он посмотрел на Гермиону. — В том числе и министра магии.

— Я знаю об этом, — ответила Гермиона сухо.

— Я обещаю, что со своей стороны предоставлю вам любую помощь и помогу советом. В вашем распоряжении будет всё, что может предоставить школа на законных основаниях. — Тут он чуть заговорщицки улыбнулся. — А может, и чуть больше. — Затем выражение его лица стало серьёзным, и он снова повернулся к окну. — Вам придётся идти против всех правил и процедур, установленных Министерством. Несомненно, найдутся те, кто захочет воспользоваться ситуацией и удалить из Хогвартса им неугодных.

— Вы так говорите, потому что я магглорождённая? — спросила Гермиона, нервно поёрзав на стуле.

— Да, к сожалению, я говорю так именно поэтому. Судебное разбирательство по поводу вашего участия вполне может подлить масла в огонь неприязни к магглорождённым со стороны определённых слоёв нашего общества. — Он развернулся к ней и сделал несколько шагов в её сторону. — Не считайте это советом отказаться от борьбы за свои права, но будьте осторожны. Я сомневаюсь, что все заинтересованные в этом вопросе стороны причастны к ситуации с Кубком, но я уверен, что, если появится хоть какой-то шанс исключить вас из Хогвартса, они всенепременно воспользуются вашим стремлением использовать общее право против Министерства.

Взмахнув палочкой, Дамблдор наколдовал себе кресло напротив Гермионы, с удобством расположился в нём и склонился к ней.

— Я сделаю всё возможное, чтобы защитить вас, мисс Грейнджер. Министерство Магии ревностно охраняет свою независимость от немагической части страны. Любая попытка навязать маггловские законы магическому обществу будет решительно отвергнута. Вы должны понимать, что, заняв такую позицию, вы рискнёте навлечь на себя ещё больше гнева и презрения, чем направлено на вас уже сейчас.

— Хуже уже быть не может, — фыркнула Гермиона.

Дамблдор нахмурился.

— У вас же есть друзья?

— Друзья? — расстроенно переспросила Гермиона. — Никто и слова доброго мне не сказал с прошлого вечера, — горько посетовала она.

Брови Дамблдора от удивления поползли вверх.

— Никто? — переспросил он.

Гермиона нахмурилась.

— За исключением Гарри, разумеется. — Она задумалась на секунду. — И близнецы вроде нормально отреагировали, — призналась она.

— Они растеряны. Возможно, им понадобится время, чтобы понять ситуацию, — поделился Дамблдор своими соображениями. — Но в любом случае реальная угроза находится вне школы. И исходит она от тех, кто сидит на высоких постах в Министерстве. И, конечно, от тех, кто пытался повлиять на выбор Кубка.

— Поживём — увидим, — осторожно ответила Гермиона. — Сейчас я знаю одно: если у меня есть хоть какой-то шанс выкрутиться из этой ситуации, то я его использую, невзирая на недовольных.

— Это, безусловно, ваше право, мисс Грейнджер. — Дамблдор повернулся к своему столу и призвал к себе толстую подшивку с переплётом и карточку. — Тогда, полагаю, вы посчитаете этот материал полезным.

Гермиона взяла предложенные бумаги у директора и ахнула. Ей вручили «Закон о детях Шотландии» от 1994 года. Она держала в руках копию совершенно нового законодательства, принятого прошедшей весной. А карточка оказалось визиткой юридической конторы «Матрикс» с лондонским адресом и контактными данными. Ознакомившись с ней, она вопросительно посмотрела на директора.

— Одна из лучших контор Лондона, специализирующаяся на делах о правах человека, — пояснил Дамблдор. — У них очень компетентный магический представитель, зарегистрированный европейский юрист, поэтому она может практиковать в соответствии с английским и шотландским законодательством. Мы раньше уже имели с ней дело. Её имя Черри Бут.

Имя показалось Гермионе знакомым.

— Черри Бут? Жена Тони Блэра? — ахнула она.

— Насколько мне известно, да, — улыбнулся Дамблдор. — Маггловский политик, как я слышал.

— Лидер оппозиционного движения, — выдохнула Гермиона. Возможно, если она заручится поддержкой таких людей…

— Так что можете продолжить ваши изыскания, мисс Грейнджер.

Уловив в его словах намёк на завершение разговора, Гермиона поднялась со стула и приготовилась покинуть кабинет. Но не успела она сделать и пару шагов, как услышала деликатное покашливание за спиной.

— Когда вы применили своё заклинание, мисс Грейнджер? — спросил директор как бы невзначай.

Гермиона вздохнула. Она надеялась, что её небольшое нарушение правил в части запрета на колдовство несовершеннолетним за пределами школы останется без внимания.

— Вы сделали это в Норе или на Чемпионате мира? — уточнил свой вопрос Дамблдор.

Гермиона развернулась к нему.

— На Чемпионате, — честно призналась она. Больше причин скрывать правду у неё не было. Она выбрала именно это время и место, потому что во всеобщей суматохе и с таким огромным числом волшебников вокруг её колдовство было крайне сложно отследить. Гарри, как и все, в тот момент был охвачен эйфорией по поводу предстоящего матча и ничего не заметил.

К её огромному удивлению, директор одобрительно ей подмигнул.

— Я так и думал. Очень разумный выбор, мисс Грейнджер.

И на этом их разговор действительно закончился.

Текст переведён Temp

---

Примечания:

Примечание автора:

«Закон о детях Шотландии» (The Children (Scotland) Act) действительно существует, но фактически был принят в 1995 году. Силой авторского произвола я перенесла его на год назад.

К тому времени, как Гермиона вышла из кабинета директора, был ранний вечер, и она направилась прямиком в Большой зал. Настало время ужина. Воскресные приёмы пищи не были жёстко регламентированы, поэтому она могла выбрать время, когда в зале будет поменьше людей. Всё указывало на то, что её появлению не будут рады, так что чем меньше учеников она встретит на ужине, тем лучше. Поэтому она положила заветную подшивку в свою сумку с книгами и, не обращая внимания на враждебные взгляды и осуждающие шепотки, заставила себя идти по коридорам.

Как только присутствующие в Большом зале заметили её появление, обычный гул беззаботных разговоров сменился неловкой тишиной. Как и прошлой ночью, Гермиона чувствовала на себе взгляды всех: от самого наивного первокурсника Хаффлпаффа до преподавателей за их столом.

С высоко поднятой головой Гермиона прошла мимо стола Рэйвенкло и подошла к столу своего факультета. Благо места, которые обычно занимали четверокурсники, были практически свободны. Рона и Гарри ещё не было, но она не беспокоилась. Скоро Рон проголодается и бросит свои дела, чтобы плотно поужинать.

Всякий приём пищи без Гарри и Рона обычно проходил за чтением какой-нибудь книги. И другие гриффиндорцы прекрасно знали, что в таких случаях её лучше не трогать. Не то чтобы она была необщительной, хотя душой компании её вряд ли можно было назвать, просто Гермиона предпочитала проводить время с пользой, а не заниматься распространением сплетен, которые были одним из основных блюд во время приёма пищи в выходные дни: кто с кем был замечен в укромном месте, что стряслось в Хогсмиде, кто был особенно горяч в квиддичной форме в этом году.

Выбрав пирог с почками, Гермиона начала сосредоточенно изучать копии, предоставленные ей профессором Дамблдором. Это позволило ей абстрагироваться от враждебных взглядов, которые, как она знала, были к ней обращены.

Несколько гриффиндорцев подошли к своему столу. Гермиона отвлеклась от изучения документа и увидела Фреда и Джорджа в компании Анджелины и Алисии. Фред хотел было расположиться рядом с ней, но передумал, когда со стороны Алисии раздалось неодобрительное шипение. Девушки прошли мимо, даже не взглянув в её сторону. Пожав плечами и виновато улыбнувшись, близнецы последовали за своими подругами. Гермиона чуть покраснела, но в целом не проявила больше никаких эмоций. В конце концов, она ожидала чего-то подобного после её утреннего появления в гостиной Гриффиндора.

Краем глаза она заметила, что кто-то сел прямо напротив неё. Она развернулась на звук и увидела оглядывающегося по сторонам Невилла. Казалось, что он слегка нервничает.

— Гермиона, ты в порядке? — тихо спросил он. Она кивнула. — А то мы не видели тебя со вчерашнего… — он умолк, смутившись оттого, что поднял больную тему.

— Я в порядке, — заверила его она, тайком подглядывая за входом в зал, чтобы не пропустить появление Рона или Гарри.

— Ох, хорошо. — Невилл не знал, как дальше продолжить беседу, к тому же ему показалось, что Гермиона к дальнейшему диалогу не предрасположена, поэтому он решил приступить к ужину.

Гермиона начала скучать из-за отсутствия своих друзей. Они почти всегда ужинали вместе, что бы ни происходило. На её памяти только что-то из ряда вон выходящее могло этому помешать, например, её окаменение или травма Гарри на квиддичном матче, но даже тогда они собирались вместе, пусть и в больничном крыле.

Мальчишки часто отвлекали её от учёбы, и над столом Гриффиндора изредка разносился её смех. Она не была пацанкой, но и отличалась от остальных девушек: меньше интересовалась своей внешностью в пользу учёбы и не находила ничего плохого в том, что два её лучших друга были мальчишками. То, что началось в туалете для девочек три года назад, переросло в довольно крепкие узы. Иногда перед сном Гермиону посещали мысли о том, что, возможно, когда-нибудь придёт время для чего-то менее платонического…

Но сейчас, когда ей действительно нужно было хоть как-то отвлечься, ребят рядом не было. Гермиона всё острее и острее ощущала их отсутствие. Так что она почувствовала облегчение, когда заметила, как они вошли в зал.

Она видела, как Гарри поискал её взглядом за столом Гриффиндора, а когда нашёл, то потянул Рона за рукав мантии в её сторону. На её лице постепенно начала проступать улыбка.

Рон посмотрел прямо на неё и отвернулся. Гермиона почувствовала, как у неё в груди что-то сжалось, когда её рыжеволосый друг целенаправленно шагнул к скамьям, на которых расположились его братья. Её рот приоткрылся от удивления. На лице Гарри отразилась нерешительность, но потом он всё же догнал Рона и стал ему что-то активно шептать.

Рон сел так, чтобы оказаться между братьями и чтобы не смотреть в сторону Гермионы. Гарри всё ещё взглядом просил Рона понять ситуацию, в которой оказалась Гермиона, но тот уже приступил к ужину.

— Рон! — прошипела Гермиона, изо всех сил пытаясь привлечь его внимание. Несколько гриффиндорцев развернулись к ней, и, судя по порозовевшим ушам и усилившейся концентрации на поедании ужина, Рон её услышал.

Гермиона замерла, как громом поражённая. Ей стало всё ясно. Гарри, казалось, мучительно разрывался между двумя друзьями и неловко ёрзал, сидя на своём месте. Джинни вошла в зал, заметила назревающую размолвку, беспомощно пожала плечами и села вместе со своей семьёй. Она наклонилась над столом и начала довольно экспрессивный разговор со своим братом.

Гермиона ощутила, как в ней нарастает обида от такого предательства. Она задрожала от ярости и начала вставать, чтобы высказать всё, что она думает по поводу поведения так называемого друга.

— Гермиона! — шёпот Невилла заставил её остановиться. Она увидела, что практически каждый в Большом зале смотрел на неё, даже за преподавательским столом за случившимся следила схватившаяся за щёки МакГонагалл и заинтересованно наблюдал Снейп. В зале повисла тишина. Всем было интересно наблюдать за зарождающейся драмой.

Нет, она не будет устраивать разборки на глазах у всей школы, как бы ей этого сейчас не хотелось. Она не устроит другим факультетам такого шоу. Нет, она разберётся с Роном на их территории.

Собрав весь кипевший в ней гнев, она как можно красноречивей посмотрела на гриффиндорский стол и, не обращая внимания на Рона, направилась к выходу. Когда она практически вышла из зала, разговоры возобновились, но поверх прочих голосов она отчётливо услышала насмешливый голос, который мог принадлежать только одному человеку — Драко Малфою.

* * *

Гермиона Грейнджер нервозно вышагивала туда-сюда по гриффиндорской гостиной. Прошло почти тридцать минут с того момента, как она ворвалась в гостиную, минуя Полную Даму на входе. Негодование внутри неё даже не думало остывать. Младшекурсники быстро разбежались по своим спальням, испугавшись того, что Гермиона бормотала себе под нос, пока гневно расхаживала по комнате. Она желала всего «самого хорошего» Рональду Биллиусу Уизли, чередуя всевозможные кары на его голову с резкими гневными выдохами.

Честно говоря, реакция Рона её не очень удивила. В конце концов, год назад у них уже случалась серьёзная ссора. Тогда он обвинил её в том, что Живоглот убил Коросту. Да и в истории с «Молнией» их размолвка с Гарри не была бы столь долгой, если бы того не подзуживал Рон. Гермиона надеялась, что он повзрослел с тех пор, и даже какое-то время раздумывала, могла ли со временем их дружба продвинуться на шаг вперёд. Но теперь…

Некоторые из её сверстников уже вернулись с ужина. Они распознали все признаки надвигающейся бури в лице Гермионы Грейнджер. Самые смелые остались в гостиной, чтобы посмотреть шоу, более разумные поспешили либо незаметно проскочить в свою спальню, либо выйти обратно через проём.

Наконец рыжеволосое семейство вернулось с ужина. Близнецы, несмотря на смех и шутки, заметили Гермиону первыми.

— Ой-ой-ой, — пробормотал один из них. — Кажется, кому-то сейчас прилетит, Роникинс! — И они быстро ретировались, заняв один из свободных диванов вместе с Алисией и Анджелиной.

Джинни посмотрела на Рона взглядом, который говорил: «Теперь отдувайся сам!» — и направилась в сторону девичьих спален. Гарри же только и оставалось, что наблюдать за сгущающимися тучами и ждать, когда его лучшие друзья в очередной раз столкнутся в одном из их «маленьких» разногласий.

— На пару слов, Рональд Уизли, — выдохнула Гермиона сквозь стиснутые зубы.

Рон побледнел. Он не умел скрывать свой страх, но при этом не был трусом, что каждый раз и демонстрировал в критические моменты. Гермиона всегда считала это одной из лучших его черт. Это была одна из причин, почему он ей нравился.

— В чём дело? — гневно спросила она.

Щёки Рона немного порозовели.

— Ты сама знаешь, Грейнджер.

Обращение по фамилии сильно задело Гермиону.

— Эм… Гермиона… — Гарри попытался прервать ещё не начавшийся спор, но Гермиона только отмахнулась от него и сделала шаг вперёд, намеренно вторгаясь в личное пространство Рона.

— Нет, Гарри. Я хотела бы знать, что Рональд, — она намеренно выделила его имя, — хочет мне сказать.

Приосанившись — это напомнило Гермионе поведение Перси, — Рон теперь возвышался над ней. Если это было сделано в попытке запугать её, то у него ничего не вышло.

— Ты — чемпион Турнира Трёх Волшебников, — выплюнул он зло.

— Ты и вправду полагаешь, что я бросила своё имя в Кубок? — спросила она, дрожа от едва сдерживаемой ярости и изо всех сил стараясь не перейти на крик.

— О, да брось, Гермиона, — пылко ответил Рон. — Ты всегда считала себя умнее других. Как дело касается нас, так: «Ты не должен этого делать, это запрещено правилами», — попытался спародировать её Рон, но потом его голос сделался обычным, и он горько продолжил: — Но на тебя никакие правила не распространяются, да?

— Какой же ты идиот, Рональд Уизли, — пробормотала она, покачав головой.

Она говорила тихо, но Рон её расслышал.

— Ты всегда должна быть лучшей! Скажешь, я не прав? Лучшая в классе, любимица учителей.

— Я не бросала своего имени в Кубок! — повторила Гермиона, топнув ногой от отчаяния.

— Да брось! Идеальный способ доказать, насколько ты умнее нас. Ты могла бы рассказать мне или близнецам, как ты это провернула, но нет, это же не про тебя, верно?

— Да повзрослей ты уже наконец, Рон! — закричала Гермиона, теряя над собой контроль и чувствуя, как её собственные щёки горят от гнева. — С чего бы мне хотеть принимать участие в таком опасном соревновании?

— Потому что ты можешь! — крикнул Рон в ответ не менее эмоционально. Те, кто находился в общей гостиной, увлечённо наблюдали за разворачивающейся на их глазах драмой. Один из старост седьмого курса прокомментировал, что прежде чем стать парой, люди ссорятся, но Джордж быстро его заткнул, пригрозив двойным проклятием.

— Это отличная возможность показать, насколько ты умна, — продолжил Рон. — К тому же ещё есть приз, — Рон развёл руки в стороны, как бы охватывая всех в ней присутствующих, — все бы хотели иметь такой шанс.

— Мордред побери, да, — поддержала его Анжелина до того, как Фред успел её утихомирить.

— Ты могла бы помочь нам с Гарри. Мы тоже хотели принять участие. Настоящий друг поделился бы, как это сделать!

— Рон… — взволнованно попытался вмешаться Гарри, который явно чувствовал себя неловко. Что Рон, что Гермиона совершенно не обращали внимания, что своей ссорой сильно его огорчали.

— Я думал, что ты расскажешь нам. Почему ты солгала?

Гермиона даже онемела от охватившего её негодования.

— Я не лгала! — прокричала она.

— Тысяча галлеонов! И освобождение от экзаменов! Ну да, держу пари, последнему ты не рада, но на какие только жертвы не пойдёшь ради славы и признания!

— Ты правда так думаешь?

— Мы все так думаем, — кричал Рон, — каждый из нас! — Он обернулся и увидел людей, которые до сих пор смотрели на разгоревшийся в гостиной скандал. — Спроси любого из них.

Плечи Гермионы теперь действительно дрожали. Она почувствовала подступающие слёзы.

— Послушай меня, Рональд Уизли! — чуть не прокричала она от отчаяния. — Я не бросала своего имени в Кубок! Я не хочу участвовать в этом абсурдном Турнире!

— Тогда почему бы тебе не отказаться от участия? — усмехнулся Рон.

— Я не могу сделать этого, идиот!

— И ты думаешь, что мы поверим в этот бред? — голос Рона так и сочился цинизмом. — Такая умная ведьма, как ты, и не может найти выход?

— Это Клятва Волшебника, будь она проклята! — воскликнула Гермиона.

— Да? — Рон протяжно дышал. — Что ж, тебе следовало подумать об этом прежде, чем нырять во всё это с головой.

Гермиона сморгнула выступившие слёзы.

— Ну, а теперь, почему бы тебе не отвалить и не заняться тем, чем положено заниматься чемпиону Хогвартса?

Рон развернулся к ней спиной. Не отдавая отчёта своим действиям, Гермиона выхватила свою палочку, готовая наложить на него какое-нибудь проклятие, но Гарри остановил её, перехватив уже замахнувшуюся для движения руку.

— Гарри! — воскликнула она в отчаянии. Она была настолько разгневана, что едва могла говорить. Она даже не осознавала, как изумлённо таращатся на неё гриффиндорцы, видевшие весь этот цирк от начала и до конца. Хватка Гарри была чрезвычайно крепкой, у неё не было ни шанса пошевелить кистью и заклясть Рона. Она так же не заметила непривычно сосредоточенных и серьёзных выражений лиц близнецов Уизли.

Почувствовав, что её рука ослабла, Гарри отпустил её. Лицо Гермионы было мокрым от слёз, она чувствовала себя невероятно несчастной.

— Это правда? — спросила она, посмотрев на Гарри. — Они все верят… верят в то, что сказал Рон? — уточнила она.

— Я не знаю, — пробормотал он со страдальческим выражением на лице, но потом посмотрел ей прямо в глаза. — Но я верю тебе несмотря ни на что, — закончил он тихо, но твёрдо.

Текст переведён Temp

Как ни странно, но по непостижимой причине Гермиона не чувствовала привычной бодрости утром понедельника. Она пережила ещё одну беспокойную ночь, и во сне продолжая искать всевозможные лазейки. Даже манящая перспектива нового учебного дня не была столь желанна, как это обычно бывало. Вместо того чтобы окончательно проснуться, Гермиона несколько раз откладывала своё пробуждение ещё на несколько минут, и в результате, проснувшись окончательно, она осознала, что за оставшееся время ничего толком из запланированного сделать не успеет.

Спор с Роном сделал своё дело, усилив и так накатившую на неё депрессию. Она знала наверняка, что их вчерашняя ссора стала довольно сочной сплетней, которую, как аппетитное блюдо, уже разнесли по всему Хогвартсу. Большой зал этим утром будет полон почти так же, как и в субботу вечером, а у сплетников было целых тридцать шесть часов, чтобы как следует обмусолить события.

Кроме того, она понимала, что если какая судебная тяжба и сможет отменить её участие в Турнире, то её родители так или иначе должны об этом узнать. Гермиона заёрзала в постели. Она переживала, что если родители узнают, в какой переплёт угодила их дочь, то всенепременно захотят забрать её из Хогвартса, а этого она боялась ещё со времён окаменения на втором курсе. Но она всё же решила написать в «Матрикс» и проверить, есть ли хоть какая-то юридическая возможность прервать своё участие в Турнире без вмешательства родителей.

Соседки по комнате предпочли с ней никак не контактировать, пока она чистила зубы и приводила себя в порядок, в очередной раз пытаясь совладать со своими непослушными волосами. Когда она спустилась в гостиную, те несколько гриффиндорцев, что сидели там, болтая в ожидании завтрака, умолкли. Раздосадованно вздохнув, Гермиона вздёрнула подбородок, гордо прошла через гостиную и вышла через портретный проём.

Картина повторилась в Большом зале. Несмотря на довольно ранее утро, он уже был наполнен нерешительным бормотанием не до конца проснувшихся студентов. Стоило Гермионе войти в Большой зал, как все разговоры переключились на обсуждение её персоны. Конечно, голоса при этом опустились до шёпота, так что ничего конкретного она разобрать не смогла, но в том, что основной темой стала именно она, Гермиона не сомневалась. Все взгляды были прикованы к ней. В третий раз за последние два дня она оказалась в центре всеобщего внимания. Она ожидала чего-то подобного после случившегося, но принять это было нелегко — излишнее внимание всегда заставляло её внутренне содрогаться.

Подойдя к гриффиндорскому столу, Гермиона заметила, что хоть она и спустилась на завтрак позже обычного, выбор свободных мест ещё был. В этот раз Гарри и Рон опередили её, но места рядом с ними как раз пустовали. Как только воцарилась внезапная тишина, Гарри вскинул голову и увидел Гермиону, которая продвигалась к ним между столами. Она заметила, как он развернулся к Рону и стал взволнованно ему что-то говорить. Тот поднял на неё взгляд, покраснел и уткнулся обратно в свою тарелку, вонзая вилку в её содержимое на порядок сильнее, чем то требовалось на самом деле.

Гермиона почувствовала, как на её щеках вспыхнул предательский румянец, и отвернулась от своих друзей. Не хотелось повторять вчерашнюю сцену в гостиной на более широкую аудиторию. С решительным видом она прошла до конца гриффиндорского стола и расположилась среди первокурсников, которые были немного шокированы столь неожиданным соседством.

«Мне всё равно, — твердила себе Гермиона. — Я со всем смогу справиться сама».

Разговоры вокруг неё возобновились и распространились со скоростью лесного пожара. Она подняла глаза и, к сожалению, поймала взгляд Драко Малфоя. Тот гаденько засмеялся, указал на неё и склонился к Панси Паркинсон, что-то нашёптывая ей на ухо. «Наверняка, очередной саркастический комментарий в адрес "паршивой грязнокровки"», — решила Гермиона. Она с лёгкостью могла вообразить всё то, что рождалось в его чистокровной голове. Гораздо правильнее было переключить своё внимание на блюдо с тостами прямо перед собой.

Гермиона как раз закончила намазывать свой тост маслом и потянулась за джемом, когда услышала скрежет отодвигаемой скамейки и звук поставленной на стол тарелки. Она оторвала свой взгляд от стола, чтобы взглянуть на того, кто решил нарушить её изоляцию, и обнаружила на себе знакомый взгляд зелёных глаз.

Гермиона протяжно вздохнула.

— Что ты делаешь, Гарри? — прошипела она.

— Завтракаю, — непринуждённо ответил он, решительно пододвинув к себе свою тарелку, полную сосисок, бекона и яичницы.

Она смущённо огляделась по сторонам в надежде, что их диалог остался незамеченным для окружающих.

— Гарри, будет лучше, если ты вернёшься к Рональду, — тихо, но настойчиво сказала она.

Гарри нахмурился, услышав полное имя Рона, но отступать не собирался.

— Я и твой друг тоже, Гермиона, — упрекнул он её. — И сейчас тебе я нужнее, чем ему.

Гермиона посмотрела вдоль стола. Рон уставился на них двоих с недоумённым выражением на лице, явно удивлённый и сильно расстроенный таким поворотом событий. Она почти чувствовала идущий от него гнев и вздрогнула, когда Рон, заметив её взгляд, излишне усердно вонзил вилку в сосиску на своей тарелке, так что металлические зубья со скрежетом проехались по дну.

— В конце концов всё наладится, — попытался убедить Гермиону Гарри, хотя его слова прозвучали крайне неуверенно.

Гермиона взглянула на него, а затем снова перевела взгляд на Рона, который буравил взглядом свой завтрак, чуть подрагивая от едва сдерживаемой ярости. Она поймала на себе любопытные взгляды Парвати и Лаванды.

— Думаю, если это и случится, то явно не сегодня, — с горечью пробормотала она и посмотрела на Гарри.

— Может, и так, — осторожно согласился он, — но когда-нибудь обязательно наладится.

Гермиона оказалась в затруднительном положении. Она знала, насколько Рон важен для Гарри: его первый друг, тот, кто отправился с ним в логово Арагога, несмотря на свою боязнь пауков, и кто пошёл за ним в Тайную Комнату. Они проводили много времени в компании друг друга, разделяя всё хорошее и плохое, что с ними приключалось.

Гермиона знала, что не должна принуждать Гарри выбирать между ней и Роном, но сейчас она как никогда нуждалась в поддержке… Нет, она не могла так поступить.

— Гарри, я не против, если ты будешь сидеть с Роном, — сказала она настолько тихо, что Гарри пришлось наклониться вперёд, чтобы услышать её. Он посмотрел на свою тарелку, и Гермионе на краткий миг показалось, что он сейчас возьмёт её и уйдёт обратно к Рону. Неосознанно она задержала дыхание.

— Я не позволю им относиться к тебе так, как они относились ко мне на втором курсе, — подняв голову, твёрдо сказал Гарри.

Заполнившее её облегчение сдавило грудь, и в горле как будто встал ком. Ощущение было похоже на прошлогоднее, когда ситуация с «Молнией» наконец-то разрешилась и они таки помирились. Её руки задрожали, поэтому она вцепилась ими в свои колени, чтобы Гарри не заметил, какое облегчение его слова ей принесли.

Прежде чем Гермиона успела поблагодарить Гарри за его поддержку, её отвлекла нависшая над ними тень.

— Не против, если я присоединюсь? — раздался неуверенный голос Невилла.

Они оба отрицательно покачали головами.

— Уф, хорошо, — сказал с облегчением Невилл, присаживаясь рядом с Гарри. — Я не был уверен… — Он прервался. — Про то, что… прошлым вечером, я вовсе не хотел… ты же знаешь? — казалось, с этими словами Невилл растерял последние крупицы уверенности. Он умоляюще посмотрел на Гермиону.

— Знаю что, Невилл? — не поняла она.

После этих её слов он стал выглядеть ещё несчастнее.

— Я подумал… после того, как ты так поспешно ушла с ужина, — сбивчиво объяснил он, как будто поскорее хотел избавиться от терзавших его переживаний. — Надеюсь, это не из-за меня?

— Не из-за тебя что? — Гермиона никак не могла ухватить смысл этого диалога.

— Ты так расстроилась?

— Расстроилась?

Невилл кивнул.

— Я подумал, что ты не откажешься от компании, но, может, я ошибся?

Гермиона изо всех сил постаралась, чтобы её улыбка не выглядела нервной.

— Конечно нет, Невилл, — сказала она с максимальной приветливостью, на которую сейчас была способна.

— Просто ты была настолько поглощена своими мыслями, — продолжил Невилл невнятно. Гермиона подумала, что это чрезвычайно мило и так на него похоже. Невилл обладал сдержанным добрым нравом и часто ставил чужие чувства выше своих собственных.

— Нет, я была просто немного… растеряна, — на этот раз её улыбка была более искренней.

— Ох, хорошо, — сказал Невилл с облегчением. Наблюдавший за всем этим со стороны Гарри улыбнулся и подвинулся чуть в сторону, приглашая Невилла сесть так, чтобы Гермионе было удобней смотреть на них двоих с противоположной стороны стола.

Она едва успела надкусить свой первый тост, как Невилл очень тихо спросил её:

— Что ты собираешься делать, Гермиона?

Она тщательно прожевала пищу, давая себе возможность собраться с мыслями.

— Я постараюсь найти способ избежать участия в Турнире, — сказала она тихо, но решительно.

Невилл кивнул.

— Хорошо, — ответил он в своей обычной скромной манере. — Я никогда не думал, что ты бросала своё имя в Кубок, — добавил он.

Гермиона почувствовала облегчение и благодарность от простого признания Невилла. Она понимала, как непросто, будучи обычным школьником, открыто поддерживать того, кто оказался в таком положении, как она.

— Спасибо, Невилл, — тихо ответила она. — Твоя поддержка много для меня значит.

Смутившись, Невилл уткнулся в свою тарелку, пробормотав что-то неразборчивое себе под нос.

— Так всё-таки что ты собираешься делать? — неуверенно повторил Гарри вопрос Невилла.

— Ну, существуют маггловские законы о защите детей. Нужно их изучить. Возможно, они смогут помочь. В конце концов, закон защищает таких детей, как мы… — Гермиона тут же замолчала, когда осознала, что она только что сказала и кому. Признавать свою оплошность было неприятно, но она всё же посмотрела на Гарри, чтобы увидеть, как тот отреагирует на её слова, затронувшие довольно болезненную для него тему.

Гарри напряжённо сидел на своём месте — это было видно по чересчур прямой спине, его руки крепко вцепились в столовые приборы и покоились с обеих сторон от тарелки, которую он сверлил взглядом. Гермиона проклинала себя за бездумные слова. Конечно, судя по тому, что она узнала от Рона и близнецов о жизни Гарри у его родственников, никакой закон не смог обязать Дурслей должным образом заботиться о своём племяннике. Гермиона испугалась возможной реакции Гарри, если он узнает о том, что она рассказала о его ситуации МакГонагалл и, косвенно, Дамблдору.

Невилл, который не заметил внезапной перемены настроений, неосознанно разрядил ситуацию своей непосредственностью:

— А что говорят твои родители, Гермиона?

Она заметила, как Гарри моргнул, явно пытаясь молча подавить негативные эмоции.

— Хм… эээ… ну, если честно, они ещё не знают.

Ей не хотелось говорить, что они вообще толком ничего не знают о том, что происходило с их дочерью в Хогвартсе за последние три года. Она всё ещё была уверена, что, затронь она эту тему, её родители немедленно бы потребовали её перевода из Хогвартса, который для неё стал вторым домом.

— Ты же напишешь им? — спросил Гарри, оторвав взгляд от тарелки.

Гермиона кивнула. Его подавленное состояние не ускользнуло от её внимания и лишь ухудшило её и так депрессивный настрой.

— Если хочешь, можешь воспользоваться Буклей, — добавил Гарри.

Гермиона в очередной раз почувствовала облегчение, второй раз за это утро. Она не должна была сомневаться в том, что, несмотря ни на что случившееся, Гарри предложит ей свою поддержку. Он прекрасно знал, что для общения с родителями она использует школьных сов, но предложил своего собственного фамильяра. Это лишь подчёркивало, что он всецело находился на её стороне. Это для неё дорого стоило, поэтому, даже не задумываясь о своих действиях, Гермиона вытянула правую руку и на секунду положила её поверх руки Гарри, в которой тот до сих пор сжимал вилку. Гарри смутился, но Гермиона почувствовала, как его хватка на столовом приборе расслабилась.

Казалось, этот момент растянулся во времени. Гермиона вглядывалась в изумрудно-зелёные глаза Гарри, находя в них одобрение и поддержку. Ей показалось, что она различила в его взгляде ещё что-то, что-то очень важное, но прежде чем она успела разобрать, что это была за эмоция, её отвлекли.

Кто-то сел рядом с Гермионой, опустив с характерным стуком тарелку на стол и издав обречённый вздох. Гермиона отдёрнула руку, будто её током ударило, и почему-то покраснела. Гарри опустил взгляд на уже порядком подостывшее содержимое своей тарелки.

— Мой братец — безнадёжный невоспитанный придурок! — воскликнула Джинни. А это именно она расположилась рядом с Гермионой. Младшая Уизли с неодобрением покосилась в сторону своего родного брата, а когда вновь переключила своё внимание на рядом с ней сидящих, заметила, что они выглядят немного странно и даже как будто виновато.

— Что с вами? — уже более спокойно спросила она.

— Ничего! — ответил Гарри быстро.

— Эм… нет… так, ты знаешь… — невпопад обронила Гермиона, не добавив понимания Джинни и вызвав недоумённый взгляд со стороны Невилла, который до того не обращал на них внимания.

Джинни кивнула, словно что-то уяснила.

— Ну, это вряд ли новость, — продолжила она свою предыдущую мысль. — Он был идиотом всю мою жизнь, — сказала она, а следом чуть запоздало добавила: — И, вероятно, всю свою жизнь тоже, — эти слова прозвучали так, будто она поделилась с ними своим семейным секретом.

Гарри улыбнулся, но быстро посерьёзнел.

— Рон как-то слишком остро воспринял эту ситуацию.

— Ну, может, то, что на целый год отменили его ненаглядный квиддич, сделало его таким раздражительным, — пожала плечами Джинни.

Она снова посмотрела в сторону младшего из своих братьев и, поймав его взгляд, одними губами ему что-то проартикулировала. Судя по тому, как покраснели уши Рона, вряд ли это было что-то хорошее.

— Не думаю, что дело только в этом, — грустно сказала Гермиона.

Джинни с сочувствием посмотрела на неё.

— Послушай, Гермиона, Рон всегда чуть что лезет в бутылку. Он просто завидует. Для него это в порядке вещей. Вы быстро помиритесь, — уверенно сказала она, прежде чем откусить от свиной сосиски довольно внушительный кусок. Внимание Невилла по неизвестным причинам было захвачено действиями Джинни.

Гермиона отрицательно покачала головой.

— Нет, он действительно мне не верит, — сказала она, а про себя добавила: «И это самое обидное».

— Со временем всё наладится, — повторил свои слова Гарри, но они прозвучали не убедительнее, чем в первый раз.

Гермиона наблюдала за тем, как Джинни наполняет тарелку своим будущим завтраком. Она казалась такой беззаботной.

— Джинни, мне приятно, что ты считаешь, что нахождение со мной в одной компании для тебя приемлемо, — сказала Гермиона.

Та поперхнулась, но быстро дожевала, проглотила и запила еду тыквенным соком. «Похоже, привычка напихивать полный рот — общая черта всех Уизли», — рассеянно отметила Гермиона.

— Я не собираюсь сидеть со своим братом, пока он только и делает, что ноет и ругает тебя, — выдала Джинни, когда наконец смогла говорить.

Её последние слова зацепили Гермиону.

— Что он обо мне говорил? — спросила она, желая и в то же время опасаясь услышать ответ.

— Ничего такого, чего ты ещё не слышала, — ответила Джинни, снисходительно махнув рукой, но Гермиона обратила внимание на то, что она не рискнула при этом смотреть ей в глаза. — «Она думает, что самая умная», — передразнила Джинни брата. — Ну, ты знаешь, вся эта его вечная недовольная ерунда. — Она замолчала, чтобы сделать очередной глоток из своего кубка. — Он и взаправду верит, что ты бросила своё имя в Кубок, — покачала головой Джинни, словно удивлялась, как вообще можно поверить в такую чушь. — Считает тебя лицемеркой.

Гермиона похолодела. Она очень надеялась, что ошибается в отношении Рона, что в нём всего лишь говорит ревность, которая и раньше часто мелькала в его поведении.

— А остальные? — её голос дрогнул. — Что думают остальные? — Гермиона знала, что Джинни была практически всегда осведомлена о происходящем внутри факультета.

Джинни смутилась.

— Судя по тому, что я слышала сама и что мне говорили близнецы, большинство думают, что тебе каким-то образом удалось забросить своё имя в Кубок. — Она взглянула на Гермиону. Казалось, что ей было неприятно говорить ей такую правду. — Я не совсем уверена насчёт Фреда и Джорджа, скорее, они пока не пришли к определённому мнению. Сначала они думали, что ты нашла способ преодолеть возрастную линию. — Она на секунду задумалась, прежде чем продолжить. — А это, по их мнению, равносильно магии величайшего уровня, если бы ты это сделала, конечно. Но после прошлого вечера они не уверены в этом. А девочки, — Гермиона предположила, что Джинни имеет в виду Алисию и Анжелину, — они просто завидуют, потому что Кубок выбрал не их. Судя по тому, что вчера сказал Джордж, они с Фредом сыты по горло этой их показной стервозностью, — Джинни сделала очередной глоток. — Так что велика вероятность, что они оба всё же на твоей стороне.

— А ты? — осторожно спросила Гермиона. — Во что веришь ты?

Гермиона видела, что ей было неловко отвечать на этот вопрос, но Джинни собралась с мыслями и, прочистив горло, посмотрела на Гермиону.

— Честно?

Гермиона кивнула, открыто встретив взгляд Джинни. Она прекрасно знала, что та могла быть излишне прямолинейной.

— Ну, изначально я тоже подумала, что тебе как-то удалось забросить своё имя в Кубок. — Джинни поморщилась, заметив болезненную реакцию Гермионы на эти слова. — Но после вчерашнего мне стало предельно ясно, что ты этого не делала. — Она склонилась вперёд и заговорщицки прошептала: — Без обид, Гермиона, но актриса из тебя так себе. Любой здравомыслящий человек, кроме всяких идиотов, — она намеренно произнесла громче последние слова, потому что Рон как раз встал из-за стола и намеревался покинуть Большой зал, — обратит на это внимание.

Гермиона испытала облегчение, услышав ответ Джинни. Были люди, которые верили в её непричастность. Ей будет на кого положиться в противостоянии с общественным порицанием.

— Я с самого начала тебе верил, — тихо сказал Гарри, когда Джинни отвлеклась на Рона. Гермиона с благодарностью улыбнулась своему лучшему другу. И уже во второй раз за это утро весь мир сузился до них двоих.

— Ну… я тоже думаю, что ты непричастна, — сказал Невилл скромно. Чувствовалось, что он говорит то, что думает.

— Спасибо, — поблагодарила Гермиона всех разом. Если бы они сейчас не находились в Большом зале и их не разделял огромный факультетский стол, она бы непременно обняла всех троих своих друзей.

Текст переведён Temp

Неприятие Гермионы в качестве чемпиона со стороны подавляющего большинства учеников других факультетов после завтрака только обострилось. Первым занятием на этой неделе стояла травология с хаффлпаффцами, вела которую их декан. Гермиону не удивила сплочённость барсуков в поддержке своего чемпиона. В конце концов, они славились именно этим — своей преданностью. Однако то, что их, мягко говоря, прохладное отношение распространялось не только на Гермиону, но и на остальных гриффиндорцев, её озадачило. Это усугубило и без того довольно напряжённые отношения с товарищами по факультету. Гермиона надеялась, что МакГонагалл ввела в курс дела главу Хаффлпаффа, но профессор Стебль на протяжении всего урока словно не замечала её поднятую руку. Впервые Гермиона ушла с травологии без единого заработанного балла!

Впрочем, это было ещё не самое худшее. Её напарниками по практике были Рон и Гарри. Последний проявлял просто чудеса дипломатии, чем сильно удивил Гермиону. Он расположился между ней и Роном и как мог сглаживал все острые углы. Рон же придерживался стратегии тотального игнорирования, будто Гермионы и вовсе не существовало. Она старалась держать язык за зубами, наблюдая за тем, как Рон портачит при посеве прыгучих луковиц, но это было не просто. Когда смолчать не удавалось, Рон огрызался и называл её «властной всезнайкой», при этом он смотрел на неё с такой холодной враждебностью, что Гермиона проклинала свою несдержанность.

Перерыв для всех троих стал глотком свежего воздуха. Сложнее всего было Гарри, потому что ему приходилось работать на два лагеря, пытаясь поддержать хорошие отношение как с Гермионой, так и с Роном.

Невилл задержался, чтобы уточнить у профессора Стебль что-то про прыгучие луковицы. А её рыжий якобы лучший друг сразу направился к Симусу и Дину, недовольно бурча, что этот кошмар наконец-то закончился. Гарри проводил троих ребят чуть тоскливым взглядом. Гермиона чувствовала себя виноватой, ведь это из-за неё он оказался в таком затруднительном положении.

К сожалению, дальше ситуация не улучшилась. Хоть Гермиона и была уверена, что следующий учитель будет к ней более благожелателен, но уход за магическими существами проходил у гриффиндорцев совместно со слизеринцами. Неприязнь гриффиндорцев к четвёртому чемпиону Турнира срезонировала с извечной враждебностью слизеринцев к магглорождённым, и на вершине этой волны ненависти, конечно, оказался Драко Малфой. Гермиона лишь надеялась, что если этот кипящий котёл негатива всё-таки рванёт, то Хагрид сумеет погасить вспыхнувший конфликт.

Они с Гарри шли чуть в стороне от основной части учеников, покидающих замок. Но их попытки предотвратить неизбежное были тщетны. Малфой и два его пустоголовых дружка уже поджидали их на склоне вместе с Паркинсон, Забини и Ноттом.

— Раньше этого не случилось бы, — усмехнулся Малфой. — Мой отец прав, при Дамблдоре Хогвартс приходит в упадок.

— Не обращай на них внимания, Гарри, — тихо сказала Гермиона, чувствуя, что беды не миновать.

— Грязнокровка — чемпион Хогвартса? — съязвила Панси. Гермиона сжала руку Гарри.

— Ненадолго, — засмеялся Малфой. — Грейнджер считает, что она самая умная, но, судя по тому, что говорит мой отец, её песенка в этой школе уже спета.

— У тебя есть собственное мнение, Малфой? — ощетинился Гарри. — Или ты просто попугай, повторяющий слова своего отца?

Наигранная улыбка исчезла с лица Малфоя, и он сделал шаг вперёд в сопровождении Крэбба и Гойла.

— По крайней мере, слова моего отца что-то значат, шрамоголовый, — прорычал он.

— По крайне мере, у Драко есть отец, — добавила Панси.

Панси очень повезло, что она была девушкой, а не парнем, иначе ей точно было бы несдобровать.

— Гарри, не надо! — отчаянно прошептала Гермиона ему на ухо, видя ярость в его глазах и яркие пятна гневного румянца на щеках. Она очень обрадовалась появлению Невилла, потому что надеялась, что это хоть как-то разрядит обстановку.

— Проблемы, Гарри? — неуверенно спросил он.

— Посмотрите, ещё один неудачник, — холодно заметил Забини.

Терпение Гермионы лопнуло.

— Гарри и Невилл стоят больше, чем весь Слизерин вместе взятый!

Когда Нотт сделал шаг в её сторону, она поспешила достать свою палочку и обнаружила, что мальчишки тоже нацелили свои палочки на слизеринцев.

Малфой, уставившись на кончики трёх нацеленных на него палочек, сделал едва заметный шаг назад.

— Грейнджер — чемпион Турнира Трёх Волшебников? — с издевкой сказал он. — Да ты даже постоять за себя не можешь без посторонней помощи!

— Кто бы говорил! — ответил Гарри. — Что-то ты нигде не появляешься без двух своих горилл за спиной.

Гермиона протиснулась между Гарри и Невиллом, встав прямо напротив Малфоя.

— Я в состоянии постоять за себя, — сказала она. — Или ты уже забыл, что произошло в прошлом году?

Драко тут же вспыхнул, а его челюсть напряглась при воспоминании о том, куда именно пришёлся удар Гермионы в прошлом году. Он сделал шаг ей навстречу. На секунду ей показалось, что он сейчас кинется на её.

К счастью для всех вовлечённых, в конфликт вмешался преподаватель.

— Чего эт здесь происходит, а?

Малфой притворился, что ничего такого не делал, а просто поправлял мантию. Когда слизеринцы опустили свои палочки, Гермиона и Невилл сделали то же самое. Гарри убрал свою палочку в последнюю очередь, когда убедился, что опасность действительно миновала.

— Возникло небольшое недопонимание, Хагрид, — пробормотал он.

— Ага, вижу, — кивнул Хагрид. Слова Гарри его явно ничуть не убедили, но поскольку все палочки были убраны, можно было не беспокоиться. Он вернулся к ящикам, которые ему пришлось бросить, когда он увидел, что чуть ли не половина его учеников собрались кидаться друг в друга заклятиями. Все в классе пришли в ужас, когда выяснилось, что внутри тех самых ящиков находились соплохвосты.

Когда Хагрид начал урок, Гермиона заметила, что Малфой смотрит в её сторону. Она встретилась с ним взглядом, и он ответил ей кривой ухмылкой, а затем провёл пальцем по горлу.

Огорчённо отвернувшись, Гермиона попыталась найти Рона. Обычно он всегда участвовал во всех перепалках со Слизерином, поэтому его нынешнее бездействие невольно бросалось в глаза. Рон обнаружился в самом конце группы. Он смотрел на Малфоя с нескрываемым отвращением. Гермиона на некоторое время задумалась и очнулась только тогда, когда на её плечо опустилась огромная рука. Пойманная с поличным за тем, что совершенно не интересовалась происходящим на уроке, она виновато подняла глаза на человека, который был не только её учителем, но и другом.

— Ты в порядке, Гермиона? — спросил Хагрид.

Она кивнула. Малфой в это время начал жаловаться на то, что на этих тварей совершенно невозможно надеть поводок. Их сегодняшнее задание было вывести их на прогулку.

— Накинь поводок посередине, — отозвался Хагрид, даже не повернувшись. Он внимательно смотрел на Гермиону. — И про перчатки из драконьей кожи не забудь.

— Я в порядке, Хагрид, правда.

Хагрид лишь грустно ей улыбнулся.

— Гермиона, не подсобишь мне с этими здоровяками? — произнёс он нарочито громко.

Гермиона оглянулась на своих друзей. Гарри посмотрел на неё и коротко кивнул, прежде чем переключить своё внимание на Рона. Гермиона не знала, что и думать по этому поводу, было ощущение, что её бросили, но она прекрасно понимала, в каком затруднительном положении сейчас находится Гарри.

— Хорошо, Хагрид.

Аккуратно достав одного из особо крупных соплохвостов, Гермиона отошла чуть в сторону — так, чтобы они оказались вне слышимости остального класса, но при этом у Хагрида была возможность продолжить наблюдение за остальными ребятами.

— Ёлки, да что ж такое, Гермиона, — Хагрид выразительно покачал головой. — Вечно с вами тремя какая-то чертовщина случается.

Гермиона уже была готова начать отстаивать свою непричастность, но по следующей фразе стало ясно, что это и не требуется.

— И как только там твоё имя-то очутилось?

— Хоть ты мне веришь, — выдохнула она с облегчением.

— Как эт не верю. Ещё как верю! — оскорбился Хагрид. — Дамблдор и Минерва верят, значится, и я тоже, — доверительно сказал он.

Ему пришлось переключить своё внимание на переполох у ребят. Соплохвост, которого выгуливали Гарри и Рон, взбрыкнул и пыхнул из своих сопел огнём. Отпрыгивая от вспышки, Гарри потерял равновесие, чем норовистая тварь и воспользовалась, рванув вперёд. Хагрид покачал головой.

— Хотелось бы, чтобы некоторые из моих друзей, — Гермиона специально выделила последнее слово, — думали так же.

— Эт ты о чём, Гермиона? — насторожился Хагрид.

Она с прищуром посмотрела на Рона.

— Рональд Уизли, — сказала она в надежде, что дальнейших объяснений не потребуется.

— Ах, Рон, — Хагрид понимающе кивнул. — Не верит тебе, да?

Гермиона чуть не топнула ногой от обиды.

— Я застряла между молотом и наковальней. Мне придётся либо участвовать в этом треклятом Турнире, либо выступить против Министерства. И в тот самый момент, когда я так остро нуждаюсь в поддержке своих друзей, Рон бросает меня и ведёт себя в точности так, как в прошлом году! — не сдержалась и всё-таки выпустила пар Гермиона.

— Мальчишки, чего с них взять, — по-житейски объяснил Хагрид.

— Я надеялась, что он извлёк хоть какой-то урок из истории с Коростой.

Хагрид задумчиво пригладил свою растрёпанную бороду.

— Ох, не знаю, Гермиона. Ежели что приключается, так обязательно с вами тремя.

Даже вид Малфоя, дорогущую мантию которого забрызгал грязью норовистый соплохвост, не особо развеселил Гермиону.

— Честно говоря, Хагрид, я не знаю, что мне делать.

— Дык, мамке с папкой письмо-то чирканула? — Гермиона покачала головой. — Э, нет, так не пойдёт. Они заслуживают знать, что с дочкой происходит. — Она понимающе кивнула. Ей ещё предстояло придумать, как сообщить эту новость родителям. — Но знаешь, — продолжил Хагрид, — ежели захочешь с кем поговорить, ты того, заходи, если что.

— Спасибо, Хагрид, — искренне поблагодарила Гермиона. Круг людей, которые верят в её невиновность, начал потихоньку расширяться. Кто знает, с какими опасными тварями ей придётся столкнуться, если ей всё-таки не удастся откреститься от участия в Турнире.

* * *

Обед был ничем не лучше завтрака. Джинни предпочла сесть с братьями. Гермиона догадывалась, что она выбрала такое соседство, чтобы выяснить настроения близнецов, а заодно насолить Рону, демонстративно показывая ему своё неодобрение. Гарри с Невиллом присоединились к Гермионе, но помалкивали, так как знали её слишком хорошо — не стоило её отвлекать, когда она что-то читает, даже во время приёма пищи. А она как раз параллельно с поглощением еды пыталась разобраться в нынешних шотландских законах. Гермиона быстро справилась с едой и поспешила покинуть Большой зал. Находиться в нём ей было крайне некомфортно, поэтому она предпочла поискать убежище в библиотеке, уж там-то она могла сосредоточиться.

Последними занятиями в понедельник у неё была сдвоенная нумерология. Из гриффиндорцев только Гермиона посещала этот предмет, остальные представители её факультета в это время отправлялись на прорицания к профессору Трелони. Большая часть класса профессора Вектор состояла из рэйвенкловцев, их разбавляли несколько хаффлпафцев и Блэйз Забини, который, так же, как и Гермиона, был единственным представителем своего факультета — Слизерина. Обычно на уроках Гермиона была вполне самодостаточна, но сегодня ей очень не хватало присутствия Гарри.

Позиция рэйвенкловцев заключалась в следующем: они приняли то, что Гермионе как-то удалось обойти правила, и оценили её ум, но не приняли то, ради какой цели она этот самый ум применила. Её рьяное отрицание своих действий тоже не встретило понимания, поэтому рэйвенкловцы придерживались политики отстранённого недовольства по отношению к ней. Профессор Вектор не выражала явных симпатий ни к одному из факультетов и относилась к присутствию Гермионы на своих занятиях нейтрально, но каждый балл, который заработала на этом занятии гриффиндорка, отвечая на порой довольно каверзные вопросы преподавателя, вызывал молчаливое недовольство класса. Это было неприятно, потому что обычно её познаниями в таком сложном предмете сокурсники восхищались.

Обычно тонкости нумерологии занимали её мысли полностью, но сегодня она вынуждена была признать, что впервые никак не могла сосредоточится на предмете. В прошлые годы она успешно справлялась с дополнительной нагрузкой. Ни поиск Николаса Фламеля на первом курсе, ни решение загадки василиска на втором, ни изыскание способов защиты Клювокрыла на третьем — ничто из этого никогда не влияло на её успеваемость. Но сейчас её голову занимали вопросы, совсем не связанные с темой урока: она продолжала думать о поисках законных оснований для отказа от участия в Турнире Трёх Волшебников; беспокоилась, что произойдёт, если ей всё-таки придётся принять участие; ломала голову над тем, как сообщить новость родителям и заручиться их поддержкой, не рискуя навсегда покинуть Хогвартс; и расстраивалась из-за той напряжённости, что разделила гриффиндорское Трио.

Как правило, Гермиона легко контролировала себя и свои мысли. Впервые она почувствовала, что это не так. Ощущение было не из приятных. Ей потребовалось немало усилий, чтобы сосредоточиться на новой теме по нумерологии.

Ужин был не менее трудным. Гермиона съела лишь немного куриной запеканки, решив побыстрее скрыться от любопытных глаз и продолжить свои исследования. Гарри обеспокоенно наблюдал, как она вытерла рот бумажной салфеткой и поднялась со своего места, но не стал вмешиваться.

Тишина и спокойствие библиотеки принесли Гермионе благословенное облегчение. Пока почти все ученики были заняты вечерней трапезой, Гермиона нашла место, на котором остановилась в прошлый вечер, и, игнорируя подозрительные взгляды мадам Пинс, продолжила свою работу. Виктор Крам спокойно сидел на своём обычном месте в пределах видимости со стороны стола, который занимала Гермиона. Время от времени она отвлекалась от изучения «закона о детях Шотландии» и бросала взгляд на болгарина. Она была уверена, что он пытается незаметно наблюдать за ней, и это её немного тревожило.

Примерно через час Гермиона убедилась, что она на правильном пути. У неё не осталось никаких сомнений, что в её ситуации шотландский закон имел приоритет, поскольку большую часть года она проводила в Хогвартсе. А значит, она может подать апелляцию в шотландский суд, так как она ещё не достигла возраста ответственности, установленного в шестнадцать лет, и, соответственно, попадала в категорию лиц, которых этот закон защищал. Гермиона уже начала прикидывать, как написать письмо адвокатам, когда ситуация в библиотеке начала накаляться.

Поклонницы Крама закончили вечернюю трапезу и вышли на охоту. Их хихиканье и перешёптывание нарушили тишину библиотеки. По мнению Гермионы, они могли бы вести себя и поприличнее, ведь среди них были и семикурсницы, и даже одна староста. В таких условиях было невозможно сконцентрироваться, а колючие взгляды и недовольное сопение Гермионы не приносили ей ничего, кроме испепеляющих взглядов в ответ.

Время от времени она поглядывала в сторону Крама. К её удивлению и лёгкому злорадству, он, казалось, чувствовал себя неуютно, будучи объектом такого внимания. Гермиона немного удивилась этому, ведь Крам считался лучшим в мире игроком в квиддич, да и держался всегда так отчуждённо, что создавалось полное впечатление, будто ему плевать на окружающих.

Никто из девчоночьей стайки не спешил приблизиться к звезде. Возможно, они стеснялись, а может, им не хватало смелости для того, чтобы подойти в одиночку, а не толпой. Поэтому они продолжали толкаться в нерешительности среди книжных стеллажей, пытаясь найти лучший ракурс для наблюдения за кумиром, а если особо повезёт, и украдкой поймать его взгляд — в общем, делали всё то, что неимоверно злило Гермиону.

И, как оказалось, не только её.

— Хватит! — мадам Пинс угрожающе нависла над толпой хихикающих молодых леди. — Это библиотека, а не выставочный зал. А теперь, если у вас нет никакого намерения изучать библиотечный фонд, покиньте помещение!

Гермиона прикрылась книгой, чтобы скрыть улыбку. Уж она-то прекрасно понимала, что библиотека — священное хранилище знаний, а не место для общественных собраний. Недовольно бурча, девушки покинули помещение, и Гермиона решила посмотреть, не разочарован ли Крам потерей восхищённой аудитории.

К своему ужасу, она обнаружила, что он смотрел в её сторону! Она резко вдохнула от неожиданности, опустила голову и с удивлением обнаружила, что краснеет, но затем снова украдкой бросила на него взгляд.

Виктор Крам выглядел вполне довольным без восхищённой толпы поблизости. К изумлению Гермионы, он всё еще смотрел на неё. Поймав её взгляд, он еле заметно улыбнулся, впервые демонстрируя хоть какую-то эмоцию, и чуть склонил голову в её сторону.

По непонятной для неё причине щёки Гермионы вспыхнули, и она, немного взволнованная, снова уткнулась в книгу, пытаясь понять причину его внимания к своей персоне. Возможно, это была обычная вежливость по отношению к сопернику. Но Гермиона была убеждена, что тогда, после объявления чемпионов, Виктор не только согласился со своим директором, Каркаровым, который возражал — совершенно справедливо — против её участия в Турнире, но и решил, что это именно она обхитрила Кубок Огня и самого Дамблдора.

По мнению Гермионы, нынешнее поведение Крама не походило на то, какого можно было ожидать от человека, считающего её обманщицей.

Чтобы проверить свою теорию, она решила, что пришло время взять с книжных полок ещё одну книгу из списка. Вставая из-за стола, она бросила взгляд в сторону Крама и была немного разочарована, увидев, что он не проявляет никакого явного интереса к её действиям.

«Ну что ж, возможно, это была просто игра света», — подумала Гермиона, бредя между стеллажами. Без толпы фанаток здесь стало намного просторнее.

Нужный ей справочник оказалось нелегко найти, на его поиск ушло несколько минут. Когда она углубилась в содержание, чтобы оценить, полезной в итоге окажется книга или нет, она услышала лёгкий шум позади себя. «Возможно, Крам всё-таки решил подойти», — подумала она.

Но прежде чем Гермиона успела обернуться, её грубо толкнули на книжную полку. Каким-то образом она умудрилась выхватить палочку, но не успела ничего сказать, как её правая рука оказалась поднята и прижата к лопаткам. Давление на запястье усилилось, и она почувствовала, как палочка выскальзывает из пальцев.

— Я хорошенько запомнил, что ты сделала в прошлом году, грязнокровка.

Гермиона оцепенела, узнав голос Драко Малфоя. Её руку подняли ещё выше, от боли на глазах выступили слёзы.

— Ты и вправду думала, что я оставлю такое оскорбление безнаказанным? — презрительно спросил Драко.

Гермиона не видела его, она едва могла отвести взгляд от пыльных фолиантов, уткнувшихся ей в нос. Она изо всех сил старалась не обращать внимания на боль.

— Малфой…

— Что «Малфой», грязнокровка? — коротко и неприятно усмехнулся он.

Она не удержалась и ахнула от причиненной ей боли.

— Отпусти меня.

На мгновение воцарилось молчание. Давление немного ослабло, и Гермиона смогла повернуть голову вправо, так что её щека оказалась прижатой к корешкам древних томов. Это помогло немного ослабить давление на правое плечо.

— Гойл!

Гермионе показалось, что на её руку стали давить даже сильней, чем до этого, так что ей пришлось встать на цыпочки чтобы хоть как-то ослабить боль.

— О, нет, Грейнджер, — раздался самоуверенный голос Малфой прямо у неё за спиной.

Ещё одна пара рук прижала её левое плечо к стеллажу. Гермиона догадалась, что это был Гойл. Она лихорадочно обдумывала ситуацию. Если здесь был Гойл, то и Крэбб тоже. Эти трое были почти так же неразлучны, как и она с Роном и Гарри.

— И на всякий случай… — прежде чем она успела крикнуть, — Силенцио!

Теперь она была беспомощна.

— А теперь посмотрим… — Малфой почти мурлыкал от удовольствия. — Нет смысла что-то делать с твоими волосами, так как любое заклинание может только улучшить их состояние.

Один из его помощников неприятно хохотнул. «Где же мадам Пинс?» — в отчаянии подумала Гермиона.

Краем глаза она заметила, что Малфой смотрит на неё с предвкушением чего-то явно для неё неприятного. Гермиона попыталась отпрянуть, когда он наклонился к ней, но её держали так крепко, что она не могла сдвинуться ни на дюйм.

— Ты считаешь, что можешь стать чемпионом Турнира? — злобно выдохнул ей в ухо Малфой. Гермиона начала всерьёз беспокоится из-за того, что он мог с ней сделать. — Это ничто по сравнению с тем, с чем ты столкнешься.

— Что здес происходить? — раздался голос с ярко выраженным иностранным акцентом откуда-то слева от неё.

— Виктор, — голос Малфоя чуть дрогнул.

«Мерлин, спасибо!» — с облегчением подумала Гермиона.

— Небольшое межфакультетское недопонимание, только и всего, — продолжил Малфой, возвращая себе ускользнувшую было уверенность. — Указываем сброду на его место.

Возникла многозначительная пауза.

— Вам следовать отпустить девушка, — наконец потребовал Крам голосом, не терпящим возражений.

Напряжение на руке немного ослабло, и Гермиона смогла развернуть голову в другую сторону. Лицо болгарина не выражало никаких эмоций, но стойка его была крайне решительной.

— Послушай, Крам, это тебя не касается, — уже не так уверенно заявил Малфой. — В конце концов, Грейнджер — твой противник. Она всего лишь никчёмная грязнокровка.

— Отпустить её, сейчас! — угрожающе прорычал Крам, решительно шагнув к ним.

Гермиона поняла, что Виктор настроен серьёзно. Возможно, Малфой недооценивал болгарина из-за его немногословности. И зря, как была твёрдо убеждена Гермиона.

— Ты здесь гость, Крам, — ответил слизеринец самым снисходительным тоном. — Это не твоё дело.

А потом Малфой потянулся за своей палочкой.

Гермиона никогда не видела, чтобы кто-то так быстро выхватывал волшебную палочку. В мгновение ока Малфой был обезоружен и прижат к противоположному стеллажу. Крэбб и Гойл, двигаясь быстрее, чем Гермиона когда-либо видела, отпустили её и, бросив своего предполагаемого лидера, припустили к выходу. Она ухватилась за полку, боясь, что ноги её попросту не удержат.

— Тръгвай! Уходи! Сейчас! — услышала она сзади, после чего кто-то поспешно удалился. Затем сильные мужские руки с удивительной для их вида мягкостью помогли ей твёрдо встать на ноги.

Гермиона повернулась к своему спасителю и поняла, что, должно быть, выглядит ужасно. Глаза, наверняка, красные и опухшие, щёки мокрые от слёз, а на левой половине лица отпечатались корешки книг с полки.

Крам внимательно смотрел на неё, не выражая никаких эмоций. Гермиона хотела поблагодарить его, но не смогла. Она совсем забыла о заклинании, наложенном Малфоем. Она указала на своё горло, и, к счастью, Виктор понял ситуацию и произнёс контрзаклятие.

Первое, что сделала Гермиона, — судорожно вздохнула. Прежде чем она успела пробормотать слова благодарности, Крам нагнулся, поднял её волшебную палочку и изящно вернул ей.

— Мы не быть представлен друг другу, — сказал он, щёлкнув каблуками. Гермиона уже видела этот их приветственный жест. Он чуть склонился в её сторону и церемонно произнёс: — Виктор Крам, — после чего протянул ей руку.

В некотором замешательстве Гермиона взялась за протянутую руку.

— Огромное спасибо.

— Гер… Гер-ми-вона. Герм-ми-вона Грейнджер? — Казалось, Крама больше пугало его неправильное произношение, чем случившаяся стычка с тремя слизеринцами. — Так правильно?

— Гер-ми-о-на, — произнесла она своё имя по слогам.

— Гер-ми-во-на?

«Почти», — подумала Гермиона.

— Я запомнить с… наш встреча, да?

— Да, — подтвердила она.

Он кивнул. Гермиона смутно припоминала, что у болгар кивок означал отрицание, а движение головой из стороны в сторону — согласие.

— Я ничего не понимать. Что они делать? Ты — чемпион, верно?

Это было бы трудно объяснить даже носителю языка.

— Это сложно, но нет, я не чемпион Хогвартса.

Крам в замешательстве нахмурил свои густые брови.

— Ты так говорить… два дня раньше. — Он посмотрел на свои наручные часы. — Я должен уходить, — с этими словами он повернулся на каблуках и вышел из библиотеки, оставив за собой взволнованную и в равной степени смущённую Гермиону Грейнджер.

Текст переведён Temp

---

Примечания:

Тръгвай = уходи

Гермиона поспешила вернуться в гриффиндорскую башню. Поздним воскресным вечером библиотека была немноголюдна, и она решила не задерживаться на тот случай, если Драко Малфой и его телохранители вздумают вернуться. Виктор Крам смутил её: не столько своими действиями — она всё же надеялась, что кто-нибудь вмешается, — сколько своими словами или отсутствием таковых.

Войдя в общую гостиную, она сразу увидела Гарри и Рона. По всей видимости, она застала самый разгар спора: они стояли лицом к лицу всего в нескольких дюймах друг от друга. Шахматная доска Рона лежала на полу, а фигуры рассыпались по ковру, продолжая свою борьбу вне партии. Несколько гриффиндорцев с интересом посматривали на спорщиков. Уже второй вечер подряд они были обеспечены такой формой развлечения.

— Ты идиот! — орал Рон, вены на его шее вздулись.

— Почему, Рон? Потому что заступился за друга? — воскликнул Гарри. Гермиона давно не видела его таким разозлённым.

— Она нам солгала! Ты что, не видишь? — выпалил Рон, раздражённый тем, что Гарри не мог понять эту простую истину.

Следующие слова Гарри произнёс ровным тоном, но холод и твёрдость в его голосе заставили Гермиону поёжиться.

— Она никогда не лгала нам. — Гермиона надеялась, что ей не доведётся услышать от него подобный тон в свой адрес. Это впечатляло гораздо больше, чем обычная ярость. — Гермиона всегда нас поддерживала.

— Да неужели? — Рон побагровел. — Забыл, как в прошлом году она настучала МакГонагалл про твою «Молнию»?

Гарри провёл рукой по лбу.

— Она и тогда не лгала, — устало сказал он, отступая на шаг и наполовину отворачиваясь от Рона. — Она сразу рассказала нам о том, что сделала.

Рон шагнул вперёд, сократив разрыв и встав лицом к лицу с Гарри.

— Я думаю, она всегда завидовала, что всё внимание достаётся тебе.

— Было бы чему завидовать, — поморщился Гарри. — Сейчас речь обо мне или всё-таки о Гермионе?

— Да разуй ты глаза, Поттер! Она же вертит тобой, как хочет! Чёртова манипуляторша!

— Ты совсем сдурел?! Какая манипуляторша?! — взорвался Гарри. — Гермиона всегда только и делала, что пыталась вытащить наши задницы из неприятностей. Ты действительно думаешь, что она хотела участвовать в этом сраном соревновании?

— Ну, ты же хотел, — справедливо заметил Рон. — Как и я, и Фред с Джорджем.

— Рон, Гермиона не такая, как мы с тобой.

— Ну конечно, куда нам до неё. Мы ей и в подмётки не годимся! — Разочарование так и сквозило в голосе Рона. — Как ты можешь быть таким слепым? Она хотела доказать, что умнее всех, и доказала. Сама вырыла себе яму, вот пусть сама теперь из неё и выкарабкивается, раз такая умная.

Гарри стоял, тихо кипя от злости.

— Хватит, Рон, — наконец сказал он.

— Значит, так, да? — сказал Рон, тяжело дыша. — Ты и она. А старину Рона можно и за борт, да? — Он наклонился, чтобы собрать свои непокорные шахматные фигуры, и сунул доску под мышку, после чего снова повернулся к Гарри, который не сдвинулся с места ни на дюйм. — Потом не говори, что я тебя не предупреждал.

— Отвали, Рон, — коротко ответил на это Гарри.

Рон поднял два больших пальца в ответ.

— Как знаешь, Поттер, — бросил он напоследок и поспешил прочь.

Гермиона видела, как поникли плечи Гарри, стоило Рону скрыться из виду. Она знала, как высоко Гарри ценил дружбу Рона, всё-таки тот был его первым настоящим другом, поэтому она хорошо понимала, как сильно Гарри сейчас расстроен. Она молча подошла к нему.

— Гарри, — немного нервно позвала она его.

Он расправил плечи и развернулся к ней, все эмоции были ясно написаны на его лице. На него было больно смотреть. Гермиона потянула его в сторону, подальше от любопытных глаз. Они оказались у камина, рядом с теплом потрескивающего на дровах огня.

— Прости меня, Гарри, — неожиданно для себя произнесла она.

— Простить тебя? — озадаченно переспросил он. — За что?

— За то, что тебе приходится выбирать между мной и Роном.

— Нет, Гермиона, ты тут не виновата, ты же меня ни к чему не принуждала, — покачал головой Гарри. — Я сам принял решение тебя поддержать. — Он вздохнул. — Просто Рон часто видит вещи в чёрно-белом цвете.

— Раньше он не казался мне таким идиотом, — сокрушённо вздохнула Гермиона, опустив голову.

— Да ладно тебе, мы же говорим о Роне Уизли, — сказал Гарри с невесёлой улыбкой.

— Я никак не могу понять, почему он так зол на меня, я же ничего ему не сделала, — размышляла вслух Гермиона. — А ты… ты пытался остаться другом нам обоим. Почему Рон настаивает, чтобы ты выбирал кого-то одного?

— Понятия не имею. — На его лице опять появилась эта мрачная улыбка. — Может, его соплохвост покусал?

— Я его не понимаю, — печально покачала головой Гермиона и заметила на себе внимательный взгляд Гарри.

— Ладно, чёрт с ним. С тобой-то что?

— Со мной? — Гермиона только сейчас вспомнила, как выглядела: волосы в беспорядке, на лице следы слёз.

— Что случилось, Гермиона? — Гарри подошёл ближе.

Гермиона не была уверена, стоит ли ему всё рассказывать. Учитывая настроение Гарри, если он узнает об инциденте с Малфоем и его дружками, то непременно попытается отомстить. Не то чтобы она возражала, но как бы ей не хотелось отплатить гнусному змеёнышу, Гермиона считала, что должна справиться с этим сама. Гарри не нужна очередная стычка со слизеринцами и последующие разборки со Снейпом.

— Ничего, — соврала она.

Он так посмотрел ей в глаза, что Гермионе показалось, будто он способен заглянуть ей в душу.

— Ты уверена? У тебя точно всё хорошо?

Она кивнула, надеясь, что вопрос закрыт. За сегодняшний вечер ей ещё нужно было успеть написать и отправить письмо родителям. И хоть она и решила не рассказывать Гарри о недавнем нападении и справиться со всем самой, разгуливать по школьным коридорам в одиночку ей сейчас совсем не хотелось.

— Гарри?

— М?

— Помнишь, ты говорил, что я могу одолжить Буклю?

— Ага, — кивнул он.

— Мне нужно закончить одно дело, а потом ты не мог бы прогуляться со мной до совятни?

— Скоро отбой, ты уверена? — спросил Гарри, взглянув на свои наручные часы.

— Я быстро.

Гермиона уже направилась к лестнице в комнаты девочек, но тут одна мысль заставила её снова повернуться к Гарри, который задумчиво смотрел на огонь в камине.

— Гарри? — тихонько окликнула она. Он поднял на неё взгляд. — Почему ты не выбрал Рона?

«Почему ты выбрал меня?» — хотела сказать она, но не смогла, поэтому выбрала более безопасную формулировку.

— Я не выбирал, — честно ответил он. — Ты попала в беду, и тебе нужна наша помощь. Если Рону не хватает мозгов, чтобы это понять, то это его проблема, — ответил Гарри и вновь устремил свой взгляд на огонь.

* * *

Доктору Э. Грейнджер и доктору Д. Грейнджер

Пер. Акаций, 37

Оксфорд

OX1 4AA

1 ноября 1994г.

Дорогие мама и папа!

Надеюсь, дома всё в порядке. У меня всё хорошо, как и у Живоглота, мы благополучно добрались до школы на поезде, и я привычно погрузилась в учёбу.

Но у меня возникла одна проблема, решить которую я смогу только с вашей помощью. В этом году в Хогвартсе проводится большое соревнование между магическими школами, в котором могут участвовать только ученики шестого и седьмого курсов. Кто-то добавил моё имя в список претендентов (плохая была шутка!), и несмотря на то, что я явно не подхожу по возрасту, каким-то образом я оказалась в числе выбранных участников. И теперь меня считают какой-то мошенницей! Большинство других студентов сторонятся меня. Даже Рональд ведёт себя очень грубо. К счастью, Гарри и ещё несколько других ребят верят мне. Директор школы и профессор МакГонагалл (вы должны помнить её!) тоже мне верят.

Я не хочу участвовать, но вы же знаете, что волшебный мир отличается от реального (как вы его называете!). В общем, тут нельзя просто взять и отказаться. Соревнование курируется Министерством Магии, и, если я откажусь принять в нём участие, возникнут всевозможные проблемы, в том числе это грозит мне исключением из школы. Поэтому мне рекомендовали обратиться в лондонскую адвокатскую контору, чтобы изыскать юридические возможности снять меня с Турнира без последующего наказания.

Одна я с этим справиться не смогу, мне нужна ваша помощь. Если с вами свяжутся представители «Матрикс» — так называется адвокатская контора, — поддержите меня, пожалуйста. Я не знаю, сколько это будет стоить, так что, если сумма окажется неподъёмной, дайте мне знать, чтобы я могла пересмотреть своё решение.

Как бы то ни было, я с нетерпением жду возвращения домой на Рождество.

Живоглот передаёт вам привет.

Ваша любящая дочь,

Гермиона Джин

Текст переведён Temp

---

Примечания:

Эта часть самая короткая из всех уже переведённых частей, всего 3 страницы, но я не стала объединять её с предыдущей, всё-таки вычитывать так намного проще. Дальше будет больше ;)

JulsDo

Гермиона с ужасом ожидала начала занятий по зельеварению со слизеринцами во вторник днëм. В общем-то, ни один здравомыслящий гриффиндорец не горел желанием идти на урок Северуса Снейпа, но именно на этом уроке раскол их Трио станет очевидным, и прежде всего для мастера зелий. Ещё больше неловкости добавляло то, что впервые после того нападения в библиотеке придётся столкнуться с Малфоем и его дружками. На протяжении всего утреннего урока истории магии Гермиона, к своему большому огорчению, так и не смогла сосредоточиться на лекции профессора Бинса о восстаниях гоблинов в семнадцатом веке. Вместо этого в голову лезли тревожные мысли о том, что еë сегодня ждëт. Так что уроку она уделяла не больше внимания, чем Гарри или тот же Рон, и это наглядно показывали еë записи — обычно такие безупречные, сейчас они были отрывочны и небрежны.

Но на самом деле всё шло гораздо лучше, чем она ожидала. Весь день она твердила себе, что бояться Малфоя бессмысленно. Поэтому, когда тот попытался поймать еë взгляд в коридоре по пути в подземелья, она не стала прятать глаза, а решительно посмотрела в его сторону, как бы сквозь него, и пошла дальше с высоко поднятой головой. Она очень постаралась не выдать ни малейшего намёка на страх, хотя сердце бешено колотилось в груди. С целой толпой слизеринцев за спиной Малфой так и раздувался от самоуверенности. Гермиона же не падала духом, потому что была абсолютно уверена в поддержке Гарри.

Малфой повернулся к остальным слизеринцам и с показным высокомерием процедил:

— Знаете, мой отец говорит, что таких, как она, не следует допускать к участию в таком престижном магическом соревновании, как Турнир Трёх Волшебников.

На секунду Гермиона задумалась. Хотела бы она знать, Драко Малфой ссылался на имя Люциуса просто ради красного словца, или же новости о еë участии действительно достигли высоких кругов так быстро, что Драко даже успел получить от отца ответ. Она подозревала последнее и мысленно отложила эту информацию на всякий случай. Внешне она сохраняла хладнокровие, чувствуя поддержку — Гарри встал возле еë правого плеча и был готов отразить намеренное оскорбление обратно в самодовольное лицо Малфоя.

— Правильно, — ответила Гермиона.

Драко выглядел так, словно его живот только что повстречался с дубинкой тролля. Самодовольство на его лице мгновенно сменилось растерянностью.

— Что ты сказала? — тупо переспросил он, совершенно сбитый с толку. Все следы насмешки в его голосе исчезли как не бывало.

Гермиона посмотрела прямо в его серые глаза.

— На этот раз я склонна согласиться с Люциусом Малфоем, — холодно ответила она, стараясь подавить улыбку при виде растерянности Драко. — Мне нельзя позволять участвовать, — заявила она с внутренним удовлетворением оттого, что поставила своего заклятого врага в затруднительное положение.

В тот момент, когда слизеринские насмешники, хоть и временно, но потеряли почву под ногами, появился профессор Снейп и обнаружил затор в коридоре.

— Что здесь происходит? — угрожающе осведомился он, подняв тёмную бровь.

Гермиона оглянулась и с удивлением поняла, что в еë команде поддержки оказался не только Гарри, но и Невилл. Дин и Симус также находились поблизости, и она с волнительным облегчением заметила, что даже Рон не отвернулся от неë. Он, хоть и на приличном расстоянии, но всë же стоял за еë спиной и сверлил взглядом слизеринскую толпу.

— Сэр, мистер Малфой всего лишь наглядно показал, что и слепая свинья иногда находит трюфель, — колко ответила она. При этом улыбка чуть приподняла уголки еë губ, но тут же застыла под свирепым взглядом профессора Снейпа.

— Очаровательно… Развлекаете толпу подхалимов, да, Грейнджер? — тихо сказал он, угрожающе сверкнув глазами. — Собираете фан-клуб для… — он едва не задохнулся, выплюнув следующие слова, — предполагаемой чемпионки Турнира? — Он выпрямился. — Десять баллов с Гриффиндора за препятствие движению в коридорах.

Улыбка Гермионы совсем угасла. Она, как и несколько других гриффиндорцев, подумала было возразить, что на самом деле именно слизеринцы заблокировали коридор. Но что-то в выражении лица Снейпа подавило эту мысль. Былая растерянность на лице Малфоя сменилась довольной ухмылкой после этой мелкой победы.

Когда они вошли в класс, Гермиона, как всегда, села рядом с Невиллом и тихо выложила перед собой учебники. Она не смогла скрыть своего удивления, когда подняла голову и увидела Рона, неуверенно застывшего возле своего обычного места рядом с Гарри. Как назло, Снейп оказался рядом.

— Какие-то проблемы, Уизли? — холодным тоном поинтересовался жуткий профессор.

Она не расслышала, что промямлил в ответ Рон, но видела, как губы Снейпа искривились, а взгляд стал угрожающим.

— Повздорили с Поттером? — небрежно уточнил Снейп. — Ну, у меня нет времени на мелкие гриффиндорские разборки в этом классе. Займите своë место немедленно. — Он отвернулся, но потом снова повернулся к двум предполагаемым друзьям. — О, и пять баллов с Гриффиндора за задержку урока, — добавил он, как будто эта мысль почти ускользнула от его внимания.

Желудок Гермионы болезненно сжался. Она чувствовала свою вину в ссоре Рона и Гарри.

— Сэр, — подняла она руку, — если это не вызовет затруднений, я могла бы поменяться с Роном…

При виде хищного выражения на лице Снейпа она сразу поняла, что ей следовало держать рот закрытым.

— Я не припоминаю, чтобы разрешал вам говорить, — ответил он. — Еще десять… нет, лучше двадцать баллов с Гриффиндора за прерывание урока без необходимости.

Гермионе стало неловко под гневными взглядами гриффиндорцев. А ведь всего несколько минут назад они, казалось, были готовы поддержать еë. Она заставила себя успокоиться, всё равно в этом классе у неё не было никаких шансов вернуть потерянные баллы, тем более Снейп в течение всего оставшегося времени упорно игнорировал еë поднятую руку, спрашивая лишь тех, кто «недостаточно удачлив, чтобы называться чемпионом Хогвартса».

* * *

Вечером, после ужина, Гермиона снова спряталась в библиотеке. За потерянные баллы она даже получила мягкий выговор от профессора МакГонагалл, когда та подошла к их столу во время обеда. Отношений с товарищами по факультету это нисколько не улучшило.

На этот раз Гермиона была гораздо осторожнее, она крепко держала свою палочку под мантией и украдкой смотрела по сторонам на случай, если Малфой снова попытается добавить физическую угрозу к словесному оскорблению. К еë облегчению, все предосторожности оказалось излишними. Ничего не случилось, это был обычный будничный вечер в библиотеке. Гермиона выдохнула с облегчением, когда не обнаружила в своëм убежище среди книжных стеллажей толпу хихикающих фанаток Крама. По-видимому, мадам Пинс уже успела выгнать их из своих владений.

Гермиона заняла привычное место за столом, который она уже считала «своим», и начала сочинять своë первое обращение в адвокатскую контору, рекомендованную директором. На основании предоставленной ей информации и результатов своего собственного исследования она смогла определить несколько положений в законе — как магическом, так и маггловском, — которые давали ей некоторую надежду избежать участия в Турнире, сохраняя при этом своë место в волшебном мире.

Прошло почти сорок пять минут, прежде чем Гермиона заметила, что в библиотеке появился Виктор Крам. Болгарин обладал внушительным телосложением и, мастерски управляя метлой в воздухе, на земле казался довольно неуклюжим и тяжеловесным. Поэтому Гермиона была несколько удивлена тем, что не заметила его прихода. Она предположила, что без толпы фанаток надолго он здесь не останется, но всё же была в какой-то мере рада его присутствию. Так она чувствовала себя в большей безопасности.

Она решила просто не обращать на него внимания и целиком сосредоточилась на своëм пергаменте, испещрённом многочисленными заметками и исправлениями. Привычно забаррикадировавшись за стопками книг, Гермиона с головой ушла в исторические и юридические источники, к которым обращалась и которые периодически цитировала в своих бесконечных записях, и едва заметила, как прошло время. И потому почувствовала лёгкое удивление с примесью раздражения, когда на лежащий перед ней исписанный пергамент упала тень, вынуждая её прерваться.

— Прошу прощеня? — произнес Крам на слегка неуверенном английском.

У Гермионы было достаточно оснований, чтобы чувствовать благодарность к болтливому болгарину, поэтому она вежливо ответила:

— Я могу вам чем-то помочь?

Крам выглядел неуверенным и немного смущённым.

— Я затруднять-ся с некоторый слов, — заявил он. В своей огромной руке ловца он держал большой и такой знакомый и дорогой сердцу Гермионы том: «История Хогвартса».

— Вы читаете это? — довольно невежливо выпалила Гермиона, не подумав.

Крам покачал головой, затем остановился, словно пытался подобрать правильный жест, и наконец кивнул.

— Мне нравить-ся узнавать о Хогвартс, — сказал он просто.

Гермиона немного смутилась, когда поняла причину своего удивления. Ведь своë мнение о Краме она составила, опираясь исключительно на внешность и предвзятые стереотипы о спортсменах. Его длинные пальцы указывали на конкретный абзац на странице 967. Конечно, Гермиона могла бы наизусть процитировать, что там написано, в чём ни за что бы не призналась в присутствии Рона.

— Я не понимать, — сказал Виктор, — что есть «Королевская хартия»?

— О, — Гермиона улыбнулась. — Это означает, что в 1700 году тогдашний король Англии Вильгельм Третий предоставил школе королевскую протекцию. А причиной послужило создание нашего Министерства Магии.

Она мимолетно подумала, будет ли это объяснение хоть сколько-нибудь понятным для болгарина, тем временем он внимательно смотрел на страницу и молча, одними губами проговаривал слова.

— Я понял, — медленно произнес он. — Мой английский не очень хороший.

Гермиона моргнула.

— Вы достаточно хорошо говорите и читаете на иностранном языке, — ответила она с толикой восхищения в голосе. — Я боюсь даже представить собственные попытки выучить болгарский, — добавила она, надеясь, что еë слова не прозвучат снисходительно.

Крам выглядел мрачно, впрочем, как и всегда.

— Я ехать сюда, а не вы туда. Мой английский мочь… нет, должен быть лучший, — ответил он и почти застенчиво указал на пустой стул напротив Гермионы. — Можно я сесть… здесь, пожалуйста?

Как бы Гермиона ни жаждала немного уединения, она знала, что будет грубостью отказать иностранному гостю. И не просто гостю, напомнила она себе, а гостю самой Школы.

— Пожалуйста, садитесь, — ответила она и приготовилась к вынужденному разговору, который неминуемо отвлечёт еë от поставленных на этот вечер целей. Но Виктор снова удивил еë. Он просто сел и тихо возобновил чтение с того места, на котором остановился. Мысленно Гермиона упрекнула себя за то, что снова поддалась стереотипу, который ошибочно сформировался в её голове после общения с Роном.

Так два чемпиона, один — принявший участие в Турнире по собственной воле, другой же — против всякого своего на то желания, сидели вместе в уютной тишине, лишь иногда нарушаемой негромким звуком перелистываемых страниц.

Гермиона задумалась. Она была искренне удивлена тем, что всемирно известный игрок в квиддич с удовольствием проводит своё время, сидя в тишине и покое школьной библиотеки. Рон часто заявлял о своём желании попасть в состав Пушек Пэддл — своей любимой квиддичной команды, которую Симус, рискуя отхватить от Рона, называл «полупристойной». Из этих разговоров выходило, что лучшие игроки живут в мире роскоши и изобилия, нарушаемом лишь редкими и весьма напряжëнными соревнованиями и более частыми, но менее напряжëнными тренировками. В какой-то момент Гермиона попыталась мягко вразумить Рона, указав ему на то, что не всë, что напечатано в еженедельнике по квиддичу, обязательно является правдой. Она прекрасно знала, как тяжело приходится тренироваться спортсменам в мире магглов, чтобы достичь высот в своей профессии, и сомневалась, что волшебный спорт чем-то отличается в этом вопросе.

Гермиона поняла, что потеряла ход мыслей. За последние несколько минут она ничего не записала. Мысленно она поругала себя за то, что отвлеклась, причём не из-за чего-нибудь, а из-за того, что её заинтересовал какой-то спортсмен! Удвоив свои исследовательские усилия, она погрузилась в работу. Но тоненький голосок где-то в затылке продолжал нашёптывать ей, что нужно непременно узнать больше о загадке по имени Виктор Крам.

Когда время стало подходить к отбою, Гермиона начала возвращать кирпичи своей крепости в назначенные им места на полках. Её многочисленные заметки зашуршали, когда она собрала их вместе. Только тогда Виктор поднял глаза от собственного чтения.

— Вы закончить, да?

Подавив улыбку, Гермиона кивнула.

— Да, на сегодня, во всяком случае.

Виктор поднялся на ноги в старомодным жесте вежливости.

— Если можно спросить, что вы учить?

Гермиона поколебалась, но решила, что в данном случае честность — лучшая политика.

— То, что я изучаю, никак не связано с уроками, — призналась она. Виктор, казалось, ждал дальнейшего пояснения. — Я ищу способ избежать участия в Турнире, — добавила Гермиона.

Иногда правда может быть даже более неправдоподобной, чем вымысел. По крайней мере, этот еë совершенно правдивый ответ привëл Виктора в ещё большее замешательство.

— Моля, объяснить мне… пожалуйста? — сморщив лоб, попросил он.

С лёгким вздохом Гермиона откинулась на спинку стула. Виктор снова занял своë место напротив, только теперь уже внимательно смотрел на неë.

— Вас звать чемпион Хогвартс, да? Но вы говорить, что не чемпион. Я не понимать.

Из его поведения Гермиона сделала вывод, что это была честная попытка понять еë необычную ситуацию, а не какая-то хитрая провокация.

— Это сложно, — признала она.

— Быть чемпион — это большой… честь? — сказал он полуутвердительно-полувопросительно, в его глазах отражалась изрядная доля неуверенности. — Правильно слово, не? — Гермиона кивнула. — Но эти парни… они нападать на вас, — на этот раз Виктор кивнул. Гермиона интерпретировала этот жест как выражение его негативной реакции на вчерашнее происшествие. — Я не понимать, — повторил он. — Эти ваш фак-уль-тет, как вы их называть. Это не так в Дурмстранг, — сдержанно отметил он.

Гермиона глянула на свои наручные часы — практически единственный пример маггловских технологий, который работал в Хогвартсе, и то только потому, что это был старомодный механизм с ручным заводом. Объяснять хитросплетения внутренней политики Хогвартса иностранному гостю времени не было. Да и обременять, по сути, незнакомого человека своими вполне вескими мотивами она была не готова. И не была уверена, стоит ли вообще рассказывать, почему она не хочет принимать участие в Турнире.

Так что Гермиона постаралась закончить разговор:

— Извините, но я должна вернуться в свою гостиную.

Она быстро собрала свои бумаги и крепко прижала к груди.

Виктор ожидаемо снова поднялся на ноги. Гермиона видела, что он наблюдает за ней со смесью любопытства, растерянности и, возможно, толикой сожаления?

Она ещё сильнее заторопилась, когда с тревогой осознала, что разделяет последнее чувство. Повернувшись на каблуках, она поспешила к выходу.

— Спокойной ночи, — бросила она через плечо.

И едва уловила тихий ответ Виктора:

— Лека нощ, Герми-вон-на Грейнджер.

* * *

Последующие дни для Гермионы Грейнджер почти вернулись к норме.

Среда прошла достаточно мирно. После завтрака у Гермионы был перерыв в занятиях, и она использовала это время, чтобы резюмировать свои записи и скомпоновать основные мысли в единое письмо. Вернувшись из совятни, она почувствовала значительное облегчение. Школьная сова летела на юг в сторону Лондона, унося с собой не только письмо в юридическую контору, но и значительный груз с еë плеч.

Чары с профессором Флитвиком не вызвали напряжения. Гермиона наконец смогла полностью сосредоточиться на занятии — впервые с того момента, как злосчастная бумажка вылетела из Кубка Огня. А урожай баллов, полученный у крошечного профессора, вернул утраченное душевное равновесие и наконец немного восполнил дефицит, возникший в последнее время. Флитвик оставался одним из тех, кто не обращал внимания на шумиху по поводу еë участия — или неучастия — в Турнире. Среди прочего заработанные баллы помогли восстановить некоторую доброжелательность к ней со стороны тех гриффиндорцев, мнение которых по этому вопросу колебалось где-то между крайними позициями Рона и Гарри.

Древние руны во второй половине дня также способствовали возвращению Гермионы в привычную колею. Она убедилась, что сосредоточить внимание на этом сложном предмете у неë получается уже гораздо лучше, чем на той же нумерологии в начале недели. Потом она задумалась, не связано ли это ли это с тем, что рядом нет Гарри и Рона с их конфликтами.

Вечер закончился астрономией, которая давала дополнительное преимущество — сокращала время, которое предстояло провести в общей гостиной, а вместе с тем и вероятность неловкого столкновения с Роном. А ещë поздний урок послужил хорошим оправданием для того, чтобы не идти в библиотеку и не встречать там Виктора Крама, который еë немного смущал.

Позже вечером, уже лëжа в постели, Гермиона лениво размышляла о болгарском ловце. Она сомневалась, что его интерес носит личный характер, и чувствовала лёгкую досаду по этому поводу. Если быть честной, она была бы польщена. Никто из парней, постоянно или временно проживающих в Хогвартсе, казалось, не видел в ней девушку. Несмотря на свою репутацию заучки, Гермиона Грейнджер не возражала бы против подобного внимания, как бы яро она ни убеждала себя или других в обратном, потрудись кто-нибудь спросить еë об этом.

С лёгким отголоском тоски Гермиона решительно отбросила эту мысль. Очевидно, что при желании Виктор Крам мог заполучить почти любую девушку в Хогвартсе. Еë собственное мнение о представительницах своего пола неуклонно падало по мере того, как увеличивалось число девчонок, толпами бегающих по замку за чемпионом Дурмстранга. Она лишь в недоумении качала головой, наблюдая, как много, казалось бы, взрослых, серьëзных девушек повелись на имя и спортивную славу. Но, похоже, никто из них так и не набрался храбрости, чтобы подойти к болгарину, предпочитая безопасность и анонимность стаи.

Нет, решила Гермиона, с чего бы международной спортивной звезде первой величины интересоваться пятнадцатилетней лохматой заучкой вроде неë? Это просто не имело смысла. Единственное, что могло бы его заинтриговать, — это еë предполагаемый статус псевдочемпиона Хогвартса и её странно негативная реакция на это. Несомненно, она для него конкурент, как другие ловцы на недавнем Чемпионате мира. А своего врага нужно знать в лицо.

Трансфигурация в четверг утром прошла как по маслу, поэтому Гермиона была немного удивлена, когда профессор МакГонагалл попросила её задержаться. Она гадала, не хочет ли декан Гриффиндора сообщить ей какие-нибудь новости от Дамблдора или Грюма, но неизменно строгое выражение лица МакГонагалл не давало никаких подсказок.

— Садитесь, мисс Грейнджер.

Происходящее само по себе уже настораживало: обычно учеников не приглашали сесть за учительский стол. Когда Гермиона сделала, как ей было велено, МакГонагалл испытующе посмотрела на неë поверх очков.

— Насколько я понимаю, между вами и мистером Уизли произошла размолвка. — Это был не вопрос, а утверждение, хотя и весьма осторожное.

Гермиона даже растерялась. Единственный раз, когда она обратилась к своему декану по поводу того, что происходило за портретом Полной Дамы, был в прошлом году. Гарри тогда получил в подарок «Молнию» от Сириуса Блэка. Всё остальное, начиная с её ранних попыток приспособиться к этому странному новому миру и кончая тем, как ужасно одинока она была в прошлом году во время последней серьëзной размолвки с Гарри и Роном, оставалось тайной. Тут действовало старое правило: своих не сдавать.

— Не надо ничего говорить, мисс Грейнджер. — МакГонагалл выглядела немного разочарованной. Гермиона не могла понять, связано ли это разочарование непосредственно с ней или же причина в ситуации в целом. — Даже слепой бы это увидел, учитывая напряжение между вами двумя. Но вы должны знать, что я не единственный педагог, который заметил это. — На секунду Гермионе показалось, что на лице МакГонагалл мелькнула печаль. Но это выражение быстро сменилось еë обычным деловым видом. — Сегодня утром профессор Снейп с большим удовольствием сообщил мне, что мистер Уизли поссорился и с вами, и с мистером Поттером.

Гермиона сидела не шевелясь и не произнося ни звука. До сих пор всё сказанное не было похоже на вопрос, требующий ответа. Более того, она недоумевала, с каких пор еë личные отношения с Роном, да и вообще с кем бы то ни было, беспокоят преподавателей.

— И я в курсе, что имели место некоторые… разногласия в общей гостиной. — И снова этот острый взгляд поверх очков — тот самый, от которого хотелось поёрзать на стуле. Переборов себя, Гермиона со спокойной решимостью встретила взгляд профессора. МакГонагалл понимающе кивнула. — Я хочу, чтобы вы знали, я гораздо лучше осведомлена о том, что происходит в гриффиндорской башне, чем думает большинство учеников.

А вот это уже заставило Гермиону задуматься. Вряд ли кто-то, даже старосты, станет отчитываться перед деканом за что-то, кроме акта прямого физического насилия. Иначе как бы близнецы Уизли избежали наказания за то, что обычно проверяли новые розыгрыши на ничего не подозревающих учениках младших курсов? Нет, должно быть что-то другое…

«Картины!» Видимо, на лице Гермионы отразилось озарение. МакГонагалл коротко улыбнулась ей. Ну конечно же! В их гостиной было, по меньшей мере, два волшебных портрета, и это только те, что Гермиона могла вспомнить сразу. Вполне возможно, их больше. Она сделала мысленную заметку проверить при возможности, кто из обитателей портретов в кабинете декана появляется на холстах в гриффиндорской башне.

У МакГонагалл был вид кошки, отведавшей сливок, что, учитывая её анимагическую форму, весьма вписывалось в образ.

— Вижу, вы догадались, мисс Грейнджер. — Она чуть отстранилась назад, строго выпрямив спину. — Я была бы вам очень признательна, если бы вы сохранили этот маленький секрет между нами.

Гермиона кивнула, выражая согласие.

— Это неидеальное решение, — продолжила МакГонагалл. — Никто не ждëт от портретов круглосуточного наблюдения, но их помощь позволяет мне держать руку на пульсе.

Учитывая всë, что произошло в общей гостиной за последние три с лишним года, Гермиона была не столько смущена, сколько расстроена.

— Так почему же вы никогда не вмешивались? — выпалила она и тут же прикрыла рот ладошкой. Гермиона пришла в ужас от собственной дерзости по отношению к любимому учителю, да ещë и сразу после столь доверительной беседы.

Взгляд МакГонагалл снова стал чопорным.

— Ожидается, что молодые волшебники и ведьмы по большей части сами должны уметь прокладывать себе дорогу. Если бы персонал вмешивался в каждый спор, социальное развитие студентов было бы значительно замедлено.

«Значит, тогда, на первом курсе, когда со мной, Гарри и Невиллом никто не разговаривал после потери 150 баллов, и позже, на втором, когда от Гарри шарахались из-за истории с Наследником Слизерина, вы знали! — осознала Гермиона, благоразумно не озвучивая свои мысли вслух. — И даже то, как невыносимо одиноко мне было первые месяцы в Хогвартсе. Вы всë знали и ничего не сделали». Она постаралась сохранить бесстрастное выражение лица, но МакГонагалл была настоящим экспертом в интерпретации эмоций.

— Обдумайте, как в результате повернулось дело, — подсказала профессор. — Были ли ваши проблемы решены без обращения к учителям?

Оглядываясь назад, Гермиона не сразу, но вынуждена была согласиться с МакГонагалл. Так или иначе, но все их проблемы были улажены без внешнего вмешательства, не доходя до кровопролития или других серьёзных травм — за исключением, пожалуй, психологического состояния Джинни Уизли.

— То есть, — тихо проговорила Гермиона, — вы полагаете, что рано или поздно они изменят своë ко мне отношение?

Тут МакГонагалл удивила еë, одарив холодной улыбкой.

— На это может потребоваться время, но разве некоторые из ваших друзей уже не поддержали вас? Причём публично, в Большом зале, а не прячась от посторонних глаз!

— Но большинство мне не верит, — ответила Гермиона. — Они считают меня мошенницей. Анджелина думает, что я обманом заняла еë место.

— Мисс Джонсон не мешало бы вспомнить, что это Седрик Диггори был честно и беспристрастно избран представлять Хогвартс. Неожиданное объявление вашего имени не изменило этого факта, насколько можно судить.

Гермиона опустила глаза. Она не заметила, что крепко вцепилась руками в колени.

— Рон не…

МакГонагалл вздохнула.

— У мистера Уизли всегда будут свои личные особенности суждения — и свои личные беды из-за этого. — Она на мгновение замолчала, чтобы продолжить чуть приглушённым голосом: — Если это настолько вас огорчает, я могу побеседовать с ним лично.

Гермиона покачала головой.

— Нет, мэм, спасибо.

Она справедливо сомневалась, что слава любимицы учителя поможет спасти еë дружбу с Роном.

— Разумный выбор. Помните, мисс Грейнджер, настоящая дружба выдержит любые испытания. Итак, вы уже связались со своими родителями?..

Текст переведён JulsDo

---

Примечания:

Лека нощ = Спокойной ночи

Моля = Пожалуйста

Не = Нет

Размышляя над ситуацией с новой для себя точки зрения, Гермиона довольно тихо вела себя за обедом и всë ещë оставалась задумчивой, когда зашла в класс защиты от тëмных искусств вместе с остальными гриффиндорцами. Во второй раз за последнее время они обнаружили, что громоздкие старые деревянные парты были сдвинуты в сторону, открывая свободное пространство посреди класса. Мелькнула мысль, не собирается ли Грюм снова накладывать на них Империус или, в случае Гарри, как-то усилить чары. Им определенно предстояло ещë одно практическое занятие.

Не прошло и минуты, как Гермиона уловила характерные шаркающие шаги, выдававшие приближение Грозного Глаза. Дверь распахнулась. Хотя она уже привыкла к грубой, изуродованной внешности их нового учителя, в нём оставалось что-то неопределённо зловещее. Что-то, что наводило на мысли о жестоких и кровавых сражениях.

— Правильно, — прорычал Грюм, его волшебный глаз сделал полный оборот, обводя всех собравшихся, — книги сегодня не нужны. — Своим оставшимся живым глазом он смерил своих учеников, словно сравнивая их с неким известным только ему и, вероятно, недостижимым идеалом. — Тëмные времена могут наступить в любой момент, и Дамблдор считает, что вам нужно больше опыта в сражении на палочках!

Он развернулся и, припадая на ногу, стремительно пересëк класс. Затем вновь повернулся к ним лицом, продолжая осматривать своих подопечных с выражением, которое Гермиона могла бы описать только как едва сдерживаемый гнев. Когда его пристальный взгляд остановился на ней, она почувствовала, как по еë спине медленно поползла ледяная капля страха. Несмотря на вполне комфортную температуру в комнате, еë пробрала ощутимая дрожь.

— Итак! Кто-нибудь из вас когда-нибудь участвовал в дуэли, а?

Гермиона посмотрела на Гарри, как, впрочем, и все остальные.

— Эмм… ну, я участвовал… вроде как…

Она прекрасно помнила ту его неудачную дуэль с Малфоем на втором курсе, после которой Гарри записали в наследники Слизерина.

— Что значит «вроде как», Поттер? — резко переспросил Грюм. — Либо участвовал, либо нет.

Остальная часть класса хранила решительное молчание. Что тогда, что сейчас их реакция едва ли подтверждала репутацию Гриффиндора как факультета храбрецов.

Гарри почувствовал себя неловко под безжалостным взглядом Грозного Глаза.

— Ну, там была змея… э-э, от которой избавился профессор Снейп, — поспешил добавить он.

Грюм хмыкнул. Очевидно, это не произвело на него особого впечатления. Он отвернулся от чуть покрасневшего Гарри.

— Значит, никто из вас на самом деле не сражался на палочках? — Он заковылял в начало комнаты, покачивая головой в преувеличенном отчаянии. — Ну хорошо, значит, никто не имеет реального преимущества над другими, так что начнём с чистого листа. — Ярко-синий зрачок то расширялся, то снова сужался. — Итак, кто хочет быть первым?

Добровольцев среди представителей самого храброго факультета что-то не наблюдалось. Гермиона подавила смешок, когда заметила, как Невилл и Парвати отступили на шаг под пристальным взглядом Грюма. Обернувшись, она поняла, что так сделали многие — казалось, она вышла вперëд, хотя на самом деле не сдвинулась с места. В комнате воцарилась зловещая тишина, поскольку оба глаза Грюма сосредоточились на ней.

— Мисс Грейнджер, обычно вы так спешите поднять руку, — довольно грубо заметил он. — Но не сейчас… Почему?

Горло Гермионы внезапно пересохло. Она судорожно пыталась найти ответ.

Грюм сделал пару шагов к ней. Ученики попятились, стараясь слиться со стенкой.

— Ах да, действительно, среди нас же есть чемпион Хогвартса. — В его улыбке не было ни капли тепла, и Гермиона подавила рефлекторную дрожь. — Выйдите вперëд, мисс Грейнджер, и покажите нам, из чего сделаны чемпионы.

Скрепя сердце, Гермиона медленно вышла на расчищенный участок пола. Еë до ужаса пугала перспектива вновь подвергнуться остракизму из-за участия в Турнире. Она почти почувствовала жжение в затылке, представив себе злой взгляд Рона. Затем она настороженно встала, держа палочку в руке, но не поднимая еë.

Грюм удовлетворëнно хмыкнул. Гермиона бросила взгляд на своих одноклассников, гадая, кто будет еë противником. Она лишь надеялась, что не Рон. У неë было ужасное чувство, что вовлечение в показательный учебный поединок только подогреет его обиду. И ситуация из просто паршивой станет отвратительной.

Только когда Грюм встал лицом к ней на расстоянии примерно десяти ярдов, она поняла, что бывший главный аврор и знаменитый мракоборец намеревается лично испытать еë стойкость. Еë дыхание сбилось от волнения.

Грюм повернулся вполоборота к аудитории.

— Существует этикет, которому положено следовать в поединке волшебников… Редукто!

Гермиона даже не успела среагировать. Движение Грюма было поразительно стремительным для волшебника с его очевидными физическими недостатками. Его далеко не слабое взрывное заклятие врезалось в паркет прямо перед еë ногами, и в следующее мгновение она уже летела спиной назад по воздуху. Полет резко прервался, когда она врезалась в шкаф, разбив его стеклянные дверцы. Удар затылком о заднюю панель оглушил еë, и она безвольно соскользнула вниз, прямо на кучу щепок и осколков стекла. В ушах звенело после удара. Кроме этого противного звона и шума осыпающихся вокруг неë обломков шкафа, до Гермионы доносились приглушённые восклицания шокированных учеников, но словно издалека, как будто говорившие находились с другого конца длинного туннеля.

Неуверенным движением Гермиона подняла левую руку к затылку и нащупала что-то влажное и липкое в волосах. Она поднесла руку к лицу и ошеломлëнно уставилась на испачканные в крови пальцы. Это казалось нереальным. Всë это казалось нереальным.

— Что я всегда вам говорю? — она смутно различила голос профессора ЗоТИ. — ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

Ошеломлённая и сбитая с толку, Гермиона подняла голову и увидела Грюма. Он стоял в нескольких ярдах от неë, его палочка и человеческий глаз были устремлены прямо на неë. Другой глаз скользил по остальным ученикам.

— Это правило номер один, — хриплый голос Грюма не допускал возражений. — Правило номер два: тëмные волшебники не играют ни по каким правилам!

— Охренеть… — произнёс дрожащий голос с благоговейным страхом. Гермиона могла бы поклясться, что это был Рон. Она попыталась подняться на ноги и почувствовала жжение от множества мелких порезов и ссадин на ладонях и нижней части предплечий — школьная блузка едва ли могла служить хорошей защитой.

— Так что, мисс, думаете, вы подходите на роль чемпиона школы? — уже откровенно насмехался над ней Грюм. — Это вам не книжки да задачки.

Медленно и неуверенно, Гермиона поднялась на полусогнутые ноги и попыталась выпрямиться. Спину она почти не чувствовала, в чуть прояснившейся голове мелькнула провидческая мысль о том, сколько синяков проявится на еë теле в самое ближайшее время. Да она будет черно-синей с ног до головы!

— Заметьте, еë палочка всë ещë у неë в руке, — обратил внимание Грюм, при этом в его голосе Гермионе послышался лëгкий оттенок угрозы. Девушка озадаченно посмотрела вниз: возможно, не так твердо и уверенно, как раньше, но еë правая рука продолжала сжимать палочку.

— Вопрос первостепенной важности в обращении с волшебной палочкой, — подчеркнул Грюм с неохотным намëком на похвалу.

И снова с ловкостью, приличествующей человеку гораздо более молодому и здоровому, Грюм бросился вперëд в классической дуэльной атаке.

— Экспеллиармус! — громыхнул его грубый голос.

Палочка вырвалась из нетвёрдой руки Гермионы. Чистая магическая сила обезоруживающего заклинания Грюма швырнула её обратно в разрушенный шкаф, сбив последнее оставшееся стекло на пол, где оно разлетелось на мельчайшие осколки.

Грюм отвернулся от неё и стал вышагивать по классу, но его волшебный глаз продолжал следить за окровавленным и избитым противником. Гермиона смутно различила потрясëнные лица остальных учеников. Она видела их словно издалека, сквозь какую-то неясную красноватую дымку.

Грюм продолжал наставлять их, но едва ли они его слушали.

— Правило номер три: враг никогда не даст вам второго шанса, так что и вы не должны! Берегите свою палочку, как свою жизнь, потому что однажды потеря палочки может означать потерю жизни.

Лаванда Браун выглядела так, словно еë сейчас стошнит. Невилл, казалось, находился на грани обморока.

— Никогда — НИКОГДА! — не оставайтесь в заведомо проигрышном бою! — теперь в голосе Грюма звучала настоящая ярость. Гермиона заметила это даже несмотря на головокружение, но сейчас была не в том состоянии, чтобы разбираться в причинах очевидной враждебности учителя. — Не задерживайтесь из-за авроров или своих товарищей, убирайтесь как можно скорее! — Он шарахнул кулаком по одному из столов в углу комнаты так сильно, что гул от удара заглушил его собственный голос. — Это правило номер четыре.

Гермиона проползла немного вперёд, не находя сил, чтобы попытаться встать. Осколки шкафа врезались в руки и колени, даже сквозь мантию. На полу виднелись пятна еë крови.

— Правило номер пять, — твердо заявил Грюм. Он снова повернулся, и Гермиона обнаружила, что смотрит на рабочий конец палочки величайшего ловца тëмных магов. — Никогда не играйте честно.

На долю секунды Гермиона уставилась прямо в человеческий глаз Грюма. В нём было что-то — злорадное и враждебное, — что заставило еë оцепенеть…

— Ступ…

— Хватит! — вмешательство было неожиданным, но последовавшие далее слова оказались ещё более неожиданными. — Экспекто Патронум!

Тревожный выкрик оборвал не до конца сформированное оглушающее заклинание. Мелькнула вспышка света, и ослепительно белая фигура пронеслась мимо, а возможно даже сквозь, Грозного Глаза. Светящийся олень остановился между профессором и его целью.

Патронус был таким ярким, что Гермиона почти ничего не видела. Грюм обернулся на голос, и Гермиона почувствовала невероятное облегчение от того, что его маниакальный взгляд — и палочка — больше не направлены на неë.

Все остальные вместе с Грюмом уставились на нарушителя дисциплины.

Гермионе не нужно было смотреть. Она и без того знала, кто был ответственным за своевременное вмешательство. В конце концов, она была рядом с ним, когда «Сохатый» совершил свою первую прогулку по водам озера.

Гарри стоял в своём лучшем подобии дуэльной позиции, его палочка была обнажена, еë кончик всë ещë светился остатками заклинания. Его лицо побелело от нервного напряжения. Казалось, он предпочел бы быть где угодно, только не здесь и не сейчас.

— Этого вполне достаточно, — повторил он сдержанным, но чуть более высоким чем обычно голосом со странной, почти неестественной смесью твëрдого намерения и тревоги, угрозы и недоверия. Он тяжело дышал, как будто только что пробежал милю.

— Есть… есть вещи и похуже… правила номер четыре. — Тут Гарри, видимо, немного опомнился. — Профессор, — добавил он чуть более почтительным тоном, опуская палочку ровно настолько, чтобы показать, что он больше не представляет угрозы, конечно, если Грюм тоже еë не представляет.

Профессор пристально посмотрел на Гарри, словно увидел его впервые, потом обвëл взглядом класс и, похоже, едва сдержался от презрительного плевка.

— Вы все думаете, что это какая-то игра, да? — он рывком приблизил свое лицо к лицу Гарри, возвышаясь над ним. — Что хорошие оценки и пафосное владение волшебной палочкой сохранят вам жизнь?

— Нет… — протянул Гарри сквозь стиснутые зубы. — Но я постараюсь сохранить ей жизнь.

Они стояли так, глядя друг на друга, в течение неприятно долгого отрезка времени. Гарри переступил тонкую грань — сейчас он представлял собой достаточную угрозу, чтобы бывший аврор не стал снова поворачиваться к нему спиной, но ещë не достаточную, чтобы спровоцировать нападение. По крайней мере, в таком положении Грюм не мог наслать очередное проклятие на Гермиону. Постепенно Патронус Гарри рассеялся вместе с почти иррациональной яростью Грозного Глаза.

— Ладно… профессор, — наконец сказал Гарри, демонстративно убирая палочку в ножны.

Грюм тут же повернулся и вперил свирепый взгляд в Невилла, который явственно отшатнулся от изуродованного лица старого мракоборца.

— Думаешь, самое худшее, что может случиться, — это проклятие Круциатус?

Невилл испуганно взглянул на своего учителя и всхлипнул.

К этому времени Гермиона почувствовала в себе достаточно сил, чтобы попытаться встать. Она оттолкнулась от пола, и хруст обломков под еë ногами снова привлёк к ней внимание Грюма. Пошатываясь, она поднялась на ноги.

Краем глаза она заметила, что Гарри положил руку на палочку, но доставать еë не стал.

— А вы! Мисс Грейнджер, — в словах Грюма Гермиона услышала откровенное презрение. — Вы и пяти минут не продержитесь в Турнире. То, что от вас останется, придëтся собирать метлой!

Гермиона пошатнулась от этих слов, как от пощёчины. Парвати Патил в ужасе вскрикнула. Дин Томас попытался еë успокоить, но выглядел при этом таким же потрясённым, как и все остальные.

— Скажите мне, мисс Грейнджер, — рявкнул Грюм, — вы смогли бы отнять жизнь?

На этот раз Лаванде не удалось сдержаться, и она вернула свой обед прямо на пол.

Гермиона в ужасе застыла на месте, разинув рот.

— Смогли бы вы убить человека, чтобы спасти чью-то жизнь? — неумолимо продолжил давить Грюм. — Например, ваших родителей? Или свою собственную?

— Профессор… — практически прорычал Гарри, но на этот раз Грюм проигнорировал его. Однако палочку держал наготове.

Для Гермионы весь мир сузился до предела, остались только она и Грозный Глаз.

— Так смогли бы? — подстрекал он, говоря об убийстве с каким-то ужасающим ликованием. — Взять чужую жизнь и погасить еë? Отбросить прочь?

По всей комнате уже раздавались громкие рыдания, глаза Гермионы тоже защипало от горячих слëз. Краем уха Гермиона уловила какую-то ругань — от Рона, подумала она, как будто это имело значение, или от Симуса. Перед еë взором стояло лицо Грюма — живое напоминание о жестоком прошлом… и, возможно, жестоком будущем.

— Н-нет… — пробормотала она. — Я… я не з-знаю.

— Нет? — Грюм хмыкнул. — А отдать свою жизнь?

— Я… я… я… — в цепи высших ментальных функций Гермионы произошло короткое замыкание. Она никак не могла взять в толк, к чему ведут эти вопросы.

— Три «я» в одном предложении. Похоже, вы весьма эгоистичная молодая ведьма, — прокомментировал Грюм, пристально глядя на неë, а затем отвернулся. Был ли он удовлетворëн своим выступлением или просто решил, что больше от неë ничего не добьëтся, Гермиона не поняла, да и не горела желанием выяснять это. Стоя спиной к потрясëнному классу, он заговорил, обращаясь ко всем. Его голос был отчëтливо слышен каждому.

— Вы знаете мою историю. Или должны знать. Я убивал — законно, по долгу службы. И я был готов умереть, если понадобится… Как видите, я прошëл по краю…

Теперь Гермиона видела, что лицо Парвати залито слезами, а Невилл тихо всхлипывает на заднем плане, пытаясь взять себя в руки.

— Я говорю вам всë это, потому что вам нужно знать. — Грюм медленно повернулся к ним лицом. Он рассеянно убрал заклинанием лужицу блевотины у ног бледной как смерть Лаванды. — Я здесь по личному приглашению директора, чтобы научить вас защищаться от тëмных искусств. Вы видели непростительные проклятия. Вы должны быть готовы защищаться от них. — Он сделал паузу. — Это может означать, что вам придëтся использовать — намеренно или нет — заклинания, которые могут привести к летальному исходу.

Грозный Глаз замолчал, задумчиво рассматривая свою искусственную ногу.

— Поттер, — прорычал он, — я вижу, что твой Патронус и впрямь на высоте, но тебе придëтся научиться делать и кое-что похуже, прежде чем ты сможешь встретиться лицом к лицу с Пожирателями Смерти и дожить до того, чтобы рассказать об этом.

Он снова повернулся к Гермионе. Голова у неë раскалывалась, пульсирующая боль отдавалась тупыми, тяжëлыми толчками в висках и затылке. Она недоверчиво смотрела, как Грюм наклоняется, поднимает еë палочку, а затем протягивает ей, как будто это был цветок, который он только что сорвал. Инстинктивно она приняла палочку из его руки. И задалась вопросом, что ей предполагается делать дальше. Или что будут делать с ней.

— Те, кого я убил, заслужили смерть, — сказал Грюм почти непринуждëнно. — Я не испытываю к ним никакой жалости и сделал бы это снова, если бы мне пришлось. — Он обвëл глазами класс, по очереди окидывая каждого ученика испытующим взглядом, и остановился на Гермионе. — Вам нужно знать, с чем вы можете столкнуться и как с этим справиться.

Тишина в классе была напряжëнной и почти осязаемой. Грозный Глаз, казалось, погрузился в задумчивую летаргию. Больше никто не осмеливался пошевелиться. Гермиона заметно пошатнулась и едва не упала. В голове у неё стучало, а всё тело нещадно болело. Кожа там, где её не закрывала одежда — а местами и там, где закрывала, — была сплошь покрыта мелкими порезами и царапинами от острых щепок и осколков стекла.

— Профессор?.. Профессор Грюм? — и снова именно Гарри осмелился вырвать Грюма из его грëз. Тот вопросительно взглянул на него.

— Гермиона?.. — Гарри одновременно спрашивал и напоминал.

Недоумëнное выражение лица Грюма красноречиво показывало, что его мысли витали где-то далеко. Затем его волшебный глаз мигнул, и он, казалось, вернулся в настоящее. Он повернулся и посмотрел на Гермиону так, словно впервые за весь день заметил еë присутствие, затем медленно кивнул сам себе.

— Да, мисс Грейнджер, пусть лучше Поппи посмотрит на вас, — велел он. — Мисс Браун, мисс Патил? Не будете ли вы так любезны отвести Грейнджер в больничное крыло?

Обе девочки были рады, что им позволили покинуть класс. Гермиона видела, как поморщился Рон при виде её ран, когда Парвати с Лавандой подошли ей помочь. Гарри смотрел на подругу с не меньшим беспокойством. Столкновение с Грюмом не прошло даром для его нервов, лицо Гарри практически лишилось красок. Тем не менее он в два шага приблизился к ней, чтобы хоть чем-то помочь.

— Вот, — тихо сказал он, прижимая платок к еë затылку. Гермиона подняла руку и перехватила ткань, задев на мгновение пальцы Гарри. Она хотела сказать спасибо, но пересохший язык отказывался ворочаться во рту. Гарри ответил на её благодарный взгляд нервной полуулыбкой, полной сожаления, но когда он повернулся к седому мракоборцу, его лицо приобрело холодное, жëсткое выражение.

Уходя, Гермиона пыталась сообразить, какой именно урок преподал им профессор Грюм в этот день.

И какой урок усвоил Гарри.

Текст переведён JulsDo

Шишки и порезы были быстро устранены, но мадам Помфри категорически отказалась выпускать Гермиону из больничного крыла.

— Что за ерунда, юная леди! — воскликнула школьная целительница, когда Гермиона, почувствовав себя лучше, выразила желание вернуться в свою спальню. — Вы получили сильнейший удар по голове. Вполне возможно, у вас лёгкое сотрясение мозга. Такие травмы не сразу выявляются диагностическими заклинаниями.

Таким образом, Гермиона не могла приступить к выполнению школьных заданий, но это не мешало ей беспокоиться о шестифутовом эссе по трансфигурации, что задала МакГонагалл этим утром. Кроме того, она оказалась отрезана от своих друзей. Короткий пятиминутный визит — это всë, что позволила мадам Помфри, ворчливо приговаривая, что еë пациентка нуждается в полном покое, и что хороший сон — это лучшее лекарство… Потом медиковедьма пошла разбираться с другими пациентами. Один, с Хаффлпаффа, оказался жертвой несчастного случая на уроке чар. Двое других были с Рэйвенкло и только что сильно подмочили репутацию своего факультета, взорвав котёл на уроке Снейпа, причем по эффектности взрыв мог соперничать разве что с реакцией самого Снейпа.

Гарри и Джинни зашли к Гермионе после ужина. Гарри попытался контрабандой пронести подруге книгу, но был провально пойман с поличным и строжайше отчитан. Мадам Помфри грозилась страшными карами, если вечером обнаружит свою подопечную за чтением. Джинни пообещала присмотреть за Живоглотом.

По правде говоря, к тому времени головная боль Гермионы ещë не совсем унялась. Резкий стук сменился слабой пульсацией, которая то утихала, то снова накатывала, как прилив. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на боль, Гермиона попыталась за эти несколько минут хоть немного расспросить друга о его мыслях по поводу произошедшего на уроке ЗоТИ: о чëм он думал, когда наблюдал еë довольно одностороннюю «дуэль», и потом, когда вмешался, и что было после того, как она ушла.

Но ответы Гарри не добавляли ясности туманной картине. Он понятия не имел, зачем Грюм устроил это показательное избиение, хотя Джинни заметила, что не зря бывший автор заслужил прозвище «Грозный Глаз». О своём вмешательстве Гарри говорил как-то неохотно, сказал только, что действовал инстинктивно. А после того, как девочки увели её из класса, ничего, по сути, и не было: постояли пару минут в напряжённой тишине, потом Грюм всех отпустил.

После того, как несговорчивая медиковедьма выгнала еë друзей из больничного крыла, Гермиона откинулась на подушку и попыталась разобраться в беспорядочных мыслях, которые вносили сумятицу в еë дисциплинированный разум. И тупая, непрекращающаяся боль отнюдь в этом не помогала. Действия Гарри и его резкое заявление Грюму сильно еë встревожили, но вместе с тем были чрезвычайно приятны. Остальное было ужасно. Но один вывод она всë же сделала: жестокий урок в клочья разорвал еë уверенность в том, что еë умений хватит для участия в Турнире.

Грюм прав — она не продержится и пяти минут. Если избежать участия не выйдет, то потребуется большая удача и все еë магические способности, чтобы хотя бы остаться в живых…

Но… как там сказал Гарри?..

Гермиона не была уверена, было ли растущее чувство тошноты вызвано головной болью или следствием еë собственных выводов. В любом случае, она с благодарностью приняла лёгкую дозу снотворного, предложенную мадам Помфри.

Проснувшись рано утром, Гермиона поспешила уверить целительницу, что она совершенно здорова и бодра после хорошего ночного отдыха, хотя головная боль так и не прошла. Синяки проявились во всей красе, спина совершенно не гнулась. Гермионе впервые в жизни казалось, что она может чувствовать цвета, во всяком случае, черный и синий она определëнно различала. Ощущая скованность во всём теле, она кое-как добралась до своей спальни. Хотелось поскорее привести себя в порядок перед завтраком.

Лаванда и Парвати, толком не проснувшись, что-то пробормотали про то, как рады еë возвращению и как благодарны они будут, если она погасит свет и даст им ещë немного поспать. Живоглот, обрадованный возвращением хозяйки, проявил более искреннюю радость: он терся о еë ноги и громко мурлыкал, пока Гермиона пыталась распутать свои непослушные волосы.

Спустившись в гостиную, Гермиона немного удивилась, обнаружив там Гарри. Полностью одетый к завтраку, он сидел в кресле напротив лестницы, что вела в комнаты девочек. Каменное выражение на его лице сменилось улыбкой, когда он поднялся ей навстречу.

— Ты в порядке? — тихо спросил он.

Гермиона пробормотала в ответ что-то неопределëнное.

— Вот и у меня так же, — не совсем понятно с чем согласился Гарри. — Есть хочешь?

Отрицательный ответ уже вертелся на кончике еë языка, но желудок заявил о себе раньше, издав самое неподобающее для леди урчание. Она пропустила вчерашний ужин и из-за тошноты отказалась от еды в больничном крыле.

Гарри добродушно усмехнулся, и впервые за последние часы, показавшиеся Гермионе вечностью, она почувствовала в себе силы улыбнуться ему в ответ.

— Тогда пошли вниз.

В это утро они вошли в Большой зал одними из первых. Разве что некоторые особо прилежные семикурсники с Рэйвенкло опередили их, стремясь как можно больше времени посвятить подготовке к ТРИТОН. Гриффиндорский стол был пуст.

Хотя её желудок выразил свою потребность совершенно определённо, Гермионе по-прежнему не нравилась сама мысль о еде. Каждый глоток, который она делала, отдавался тупой болью у неë в голове, так что она отказалась от полноценного завтрака и пока ограничилась тостом. А если аппетит улучшится, решила Гермиона, она обязательно попробует один из тех восхитительных на вид круассанов. Похоже, хогвартские эльфы постарались, чтобы студенты Шармбатона чувствовали себя как дома.

Но когда Большой зал начал заполняться студентами с их обычными утренними жалобами и нежеланием начинать новый день, фоновый шум грохотом отозвался в ушах Гермионы. Общий гвалт, казалось, проникал прямо в голову и усиливал боль. Отгородиться от него не получалось, и давление всë нарастало.

Гарри заметил, что с ней что-то не так. Он оторвался от яичницы и горки жареного хлеба на своей тарелке и ещё раз тихо спросил Гермиону, всë ли с ней в порядке. Она решила кивнуть, не желая ничего говорить в присутствии других гриффиндорцев. Но фоновый шум теперь превратился в расплывчатую муть, которая с неумолимостью надвигалась на неë со всех сторон.

Она не могла больше терпеть. Ей нужно было куда-то спрятаться, исчезнуть…

— Мисс Грейнджер?

Гермиона подняла взгляд. Профессор МакГонагалл стояла над ней с озабоченным выражением на обычно строгом лице.

— Вам нехорошо?

Гермиона сглотнула, изо всех сил стараясь удержать подступившую к горлу желчь.

— Совсем чуть-чуть… Голова немного болит…

МакГонагалл пристально посмотрела на неё.

— Возможно, вам стоит вернуться в больничное крыло?

Гермиона колебалась с ответом. Она понимала, что Гарри изо всех сил старается не выказать своего слишком пристального внимания. Остальные гриффиндорцы разрывались между любопытством по поводу появления декана, сплетнями о Гарри с его Патронусом посреди урока и поеданием лучшего из того, что приготовили домашние эльфы Хогвартса. Гермионе действительно нездоровилось, но, в конце концов, это была всего лишь головная боль. Она просто не могла позволить себе пропустить историю магии или чары; не могла позволить себе отстать еще больше.

— Нет, я в порядке, — солгала она, пытаясь убедить не столько главу Гриффиндора, сколько себя саму.

МакГонагалл посмотрела на неë с сомнением, но всë-таки приняла такой ответ.

— Очень хорошо. Зайдите ко мне, когда закончите есть, — сказала она и повернулась, собираясь уйти к преподавательскому столу.

Бросив взгляд на неаппетитно застывшую яичницу и копчëный бекон, Гермиона решила сбежать из этого гудящего котла, в который превратился Большой зал с появлением толпы учеников.

— Если вы не возражаете, профессор, я уже закончила.

Она проигнорировала откровенно недоверчивый взгляд Гарри и поднялась на ноги.

МакГонагалл ещё раз окинула еë холодным взглядом, затем кивнула и направилась к выходу из Большого зала.

Было почти приятно снова оказаться в относительно прохладном и тихом убежище, которым представился Гермионе кабинет декана. МакГонагалл пригласила её сесть рядом с собой и предложила чашку чая из тут же наколдованного серебряного чайника.

— С небольшим количеством меда и лимоном, — прокомментировала она со своим шотландским акцентом.

Гермиона чинно присела на краешек стула и приняла предложенную чашку. Она ждала, что скажет МакГонагалл, но та жестом показала, что ей следует попробовать чай. Гермиона сделала небольшой глоток и нисколько не удивилась, обнаружив, что напиток оказывает успокаивающее действие.

МакГонагалл внимательно наблюдала за своей ученицей. Наконец она заговорила о том, что послужило причиной этого приглашения:

— Мисс Грейнджер, когда я услышала, что одна из моих учениц прямо с урока была направлена в больничное крыло, я обязана была выяснить все обстоятельства. — Она вздохнула. — С профессором Грюмом мне пообщаться не удалось. Но опрос ваших одноклассников совершенно ясно показал, что вы ни в коей мере не виноваты в том, как обернулись события. И я не виню мистера Поттера за его смелый и своевременный ответ.

Гермиона почувствовала, что должна что-то сказать, но МакГонагалл властно подняла руку, предупреждая любую попытку прервать еë.

— Похоже, профессор Грюм по какой-то непостижимой причине переступил границы допустимых стандартов обучения. Я обязана спросить вас, не хотите ли вы подать официальную жалобу. — Судя по лицу МакГонагалл, последние слова для неë были весьма болезненны.

Гермиона засомневалась. Еë разум всë ещë не вернулся к привычной ясности, но просьба показалась ей странной. Это был далеко не первый случай, когда урок для ученика заканчивался визитом к мадам Помфри. Три с лишним года знакомства с профессором Снейпом и его уникальными методами преподавания не раз приводили к такому результату. Но сейчас, когда руководство школы впервые проявило интерес к мнению студентов, под удар попал герой войны против Сами-Знаете-Кого.

— Я не могу понять, почему Аластор так поступил, — между тем продолжила МакГонагалл. — Мисс Патил расплакалась во время нашего вчерашнего разговора. Мисс Браун тоже была весьма расстроена. Мистер Лонгботтом… если молодой человек считает, что отступление — это поведение, достойное гриффиндорца, ему ещë многому предстоит научиться. Что касается мистера Поттера… — тут она прервалась.

— Нет, — Гермиона была удивлена тем, как спокойно и твёрдо прозвучал еë ответ.

— Нет? — МакГонагалл уставилась на свою ученицу. — Простите, мисс Грейнджер, но вы сказали «нет»?

— Совершенно верно, — подтвердила Гермиона без толики сомнений.

МакГонагалл была откровенно озадачена подходом своей ученицы.

— Вы не хотите подавать жалобу?

Гермиона покачала головой, и это движение напомнило ей, какой хрупкой она себя чувствовала сегодня утром.

— Не могли бы вы объяснить почему? Ваши друзья были чрезвычайно расстроены тем, что произошло.

Гермиона глубоко вздохнула.

— Я не буду жаловаться, если Гарри не будет наказан за свои действия. Он не нападал на учителя. Он использовал свой Патронус только для того, чтобы защитить меня. Кроме того, я виновата в произошедшем не меньше, чем профессор Грюм, — сказала она. — Это была дуэль, а мне никогда не приходило в голову поинтересоваться правилами боя. — МакГонагалл, казалось, была в замешательстве, поэтому Гермиона попыталась объяснить. — Я не была готова. Полагаю, весь смысл урока заключался именно в том, чтобы показать это. Я припоминаю, что во время дуэли профессор Грюм излагал какие-то правила. Что тëмные маги не играют по правилам или что-то в этом роде. — Гермиона чуть дернула головой, словно смахивая паутинку. — Я почти ничего не запомнила из его слов, но суть была предельно ясна.

МакГонагалл выглядела заинтригованной.

— Скажите на милость, неужели то, что мистер Уизли назвал не иначе как «грёбаным избиением», — МакГонагалл несколько смутилась, повторив довольно мягкий эпитет Рона, — научило вас чему-то такому, чему более умеренный подход научить бы не смог?

Гермиона задумалась над ответом. Она уже размышляла над этим вопросом в больничном крыле. У неë для этого было несколько часов после того, как ушли Гарри и Джинни, и до того, как она наконец провалилась в глубокий сон. Гермиона не могла придумать ни одной личной причины, по которой Грюм выбрал именно еë. Он упомянул о еë статусе «чемпиона», но вместе с тем, если бы он действительно хотел драться, то почему не воспользовался возможностью? Гарри был более чем готов дать ему бой, даже будучи заранее уверен, что потерпит поражение.

— Это был урок. Урок, который никто из нас не забудет, — тихо высказала она.

«И особенно я», — мысленно добавила Гермиона. Ей было о чëм подумать. Возможно, именно поэтому Грюм был так строг с ней — чтобы заставить еë понять, насколько низок еë реальный уровень и насколько слаба еë закалка. Она непременно должна повысить свои навыки в практической магии.

МакГонагалл, похоже, совсем не убедили доводы Гермионы. Но в конце концов она смирилась ситуацией.

— Очень хорошо, мисс Грейнджер. Но это школа, а не военное учреждение. Я поговорю с профессором Грюмом о том, как следует обращаться со своими подопечными на занятиях.

Гермиона едва не фыркнула, представив, как подобное внушение делают профессору Снейпу.

«В любом случае, — подумала Гермиона, — Грюм здесь именно для того, чтобы показать, с чем мы можем столкнуться, разве нет?» Но она прикусила язык и лишь спросила:

— Это всë, профессор?

На лице МакГонагалл появилось непроницаемое выражение.

— Не совсем, мисс Грейнджер. — Она подняла конверт, лежавший у неë на столе. — Это пришло через маггловское почтовое отделение Министерства связи. — Она протянула конверт Гермионе. Девушка сразу узнала написанный от руки адрес. Последние слова профессора МакГонагалл были излишни. — Кажется, это от ваших родителей.

* * *

Мисс Гермионе Грейнджер

Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс

Где-то в Шотландии

5 ноября 1994 г.

Дорогая дочь,

Спасибо за твое письмо, мы рады, что с тобой всë в порядке. Но мы с твоим отцом были очень встревожены, когда впервые прочитали об этом соревновании. Ты уверена, что рассказала нам всë? Ты всегда с большой охотой бралась за сложные задачи, и возрастные ограничения никогда тебя не волновали. Конечно, если ты так говоришь, значит, ты действительно не хочешь участвовать, поверь, никто из нас не думает, что таким образом ты пытаешься получить преимущество. Так почему же твоë участие так важно для вашего Министерства, что они не учитывают твоë мнение? Почему тебе вообще нужен юрист, да еще и из такой влиятельной организации как «Матрикс»?

Мы всегда доверяли тебе, Гермиона. Мы доверяли тебе, когда узнали, что ты обладаешь способностями, которые выделяют тебя среди других детей. Мы позволили тебе уехать в школу, о которой почти ничего не знали. Но происходит что-то очень неправильное, если ты говоришь о том, что существует вероятность, что тебе придëтся бросить школу.

Папа хочет, чтобы ты приехала к нам на выходные, и мы могли всё обсудить и вместе понять, что происходит. Возможно, тебе стоит подумать о том, оставаться ли вообще в Хогвартсе. Наверняка, есть и другие магические школы, в конце концов, можно выбрать одну из тех обычных школ, от поступления в которые ты отказалась несколько лет назад. Дорога к университетскому образованию для тебя по-прежнему открыта.

Если ты не можешь приехать домой, то мы оба готовы сами приехать к тебе. Возможно, нам стоит поговорить с той дамой, которая приходила к нам, или с директором школы, чтобы они объяснили, почему ситуация вышла из-под контроля. Мы можем отменить все субботние планы, но не уверены, каким образом до тебя добраться. Можешь выяснить, это вообще возможно? Папа говорит, что мы можем за ночь доехать на машине или сесть на самолет (какой ближайший аэропорт?).

Гермиона, пожалуйста, доверься нам с папой. Мы не понимаем, что происходит, но хотим только лучшего для тебя. Иногда нам кажется, что ты всë больше отдаляешься от нас. Имей мы возможность поговорить с тобой и твоими учителями, мы могли бы задать все интересующие нас вопросы и правильно оценить твоë положение.

Напиши нам сразу, как сможешь.

Любим тебя, малышка.

Мама и папа.

Текст переведён JulsDo

Гермиона села за обеденный стол. У неë было такое ощущение, словно над еë головой нависла огромная чёрная туча.

Не было никаких сомнений в намерениях еë родителей. Она и раньше замечала, что они без особого энтузиазма восприняли еë уход с того академического пути, который был намечен для неë ещë до того, как она узнала о существовании магии. Грейнджеры относились к умеренно зажиточному среднему классу, а с учётом любой из тех стипендий, которые могла получить — и непременно получила бы! — Гермиона, финансовое бремя образования не должно было стать слишком тяжёлым. Так что еë путь был определён: сначала государственная школа, потом колледж, а после — университет, специализация в одной или нескольких науках и, как результат, закономерный успех. Еë родители не раз намекали, что не возражали бы иметь в семье ещë одного врача.

Если Гермионе визит профессора МакГонагалл открыл глаза на возможности совершенно нового мира, то еë родителям он раз и навсегда разбил все их представления о будущем дочери. И да, виновато признала Гермиона, она действительно начала отдаляться от родителей. Когда она вернулась домой на каникулы, ей понадобилось несколько недель, чтобы перестать чувствовать себя чужой. Переход из одного мира в другой давался ей нелегко.

В результате, рассказывая своей семье о событиях в Хогвартсе, Гермиона о многом умалчивала. Она совершенно справедливо опасалась, что если бы родители узнали, с какими опасностями она столкнулась за последние три года: трëхголовые собаки, василиски, дементоры, — то они без лишних разговоров забрали бы еë из школы. В конце концов, она была их единственным ребёнком, и еë защита всегда имела для них первостепенное значение.

Сейчас всë было даже хуже. Если еë родители узнают кровавую историю Турнира Трёх Волшебников, они будут добиваться еë немедленного ухода из Хогвартса, в этом Гермиона нисколько не сомневалась. Тогда, если Министерство выполнит угрозу, она лишится своих магических способностей. На секунду она задумалась, а возможно ли это — лишить волшебника магии, и мысленно пообещала себе поискать ответ в библиотеке.

Гермиона вся измучилась, пытаясь понять, что же ей делать дальше. В то утро она почти опоздала на историю магии, едва успев занять своё место до того, как профессор Бинс выплыл из-за доски. На чарах она допускала нехарактерную для себя небрежность в отработке заклинаний, но участливый Флитвик любезно списал это на еë неудачный вчерашний опыт.

И вот теперь она сидела в Большом зале и, едва взглянув на предложенные яства, обдумывала возможные варианты. Гарри и другие гриффиндорцы пытались вовлечь еë в разговор, но она отключилась от внешних раздражителей, в том числе и из-за головной боли, которая всë ещë не прошла. Как и Флитвик, они снисходительно посчитали это последствием урока Грюма. Гермиона не хотела никому рассказывать о письме родителей.

Она не желала участвовать в Турнире. Вчерашний урок лишь подтвердил, что только невероятная удача и предельное напряжение сил может уберечь еë от серьëзных травм или чего-то похуже. Чего-то, о чём она пока не хотела думать.

Но вместе с тем Гермиона не желала подчиняться Министерству с его извращёнными законами и быть изгнанной из мира, который уже считала своим.

Единственное, что могло помочь избежать и того и другого, — это громкий судебный процесс. И в этом процессе необходимо участие — активное или чисто формальное — обоих еë родителей. В противном случае можно было сразу поднять лапки, собрать свои вещи и выбросить палочку. А значит, и блефовать в разговоре с родителями не получится. Слишком много вопросов всплывало на поверхность, чтобы что-то скрывать или недоговаривать.

Как бы Гермиона ни боялась того, что еë мать и отец могут обнаружить во время визита в Хогвартс, она ещë больше боялась другого варианта. Если еë отпустят на выходные в Оксфорд, то она почти наверняка не вернëтся, еë родители просто запретят ей возвращаться в Шотландию. У Гермионы мелькнула мысль о ментальных заклинаниях, стирающих память, но она сразу исключила этот вариант как с моральной, так и с практической точки зрения — слишком ограничены были еë знания в данном вопросе и слишком опасны становились чары в руках неумелого заклинателя. Так что битва между дочерью и любящими родителями была неизбежна. Мать с отцом и так крайне прохладно относились к еë решению учиться в Хогвартсе. Приезжая домой на каникулы, она не раз слышала разговоры про то, как хорошо еë сверстникам в Реден Скул или колледже королевы Этельбурги.

Если и говорить с родителями, то на территории, которую выберет она… Гермиона знала, что волшебный мир внушает им определённую робость. Посещая с ней Косой переулок, Грейнджеры чувствовали себя там крайне неуместно. Это еë единственное преимущество. Возможно, в присутствии Дамблдора или МакГонагалл она смогла бы убедить родителей оказать ей поддержку, не поднимая неудобных вопросов. Гермиона предполагала, что профессор МакГонагалл сделает всë возможное, чтобы удержать еë в Хогвартсе. Директор же, как всегда, оставался загадкой.

Гермиона понимала, что хватается за соломинку, но чувствовала, что еë всë больше загоняют в угол. Идеального решения не существовало; у каждого варианта были серьезные недостатки. Приняв решение, Гермиона посмотрела на преподавательский стол. Профессор МакГонагалл сидела на своëм обычном месте и в данный момент разговаривала с профессором Спраут. Если удастся перехватить еë до конца обеда, то, возможно, дело сдвинется с места ещё до выходных…

Гермиона вернулась к своему обеду и мысленно воздала хвалу эльфийскому волшебству, которое поддерживало еë еду теплой и свежей. «Жаба в норе» с воздушным тестом и крепкими камберлендскими сосисками в пикантном луковом соусе выглядела очень аппетитно. Приступая к этому гастрономическому удовольствию, она подумала было завязать разговор с Гарри, но остановилась на полуслове. С мечтательным выражением лица, он так же мало обращал внимания на свой обед и своих соседей по столу, как ещë недавно она сама.

Гермиона украдкой проследила за его отсутствующим взглядом до стола Рэйвенкло. Что-то привлекло его внимание, но Гермиона не могла понять, что именно. Мысленно пожав плечами, она уже собиралась атаковать свою «жабу», когда еë взгляд случайно упал на Джинни. Младшая Уизли, со смесью тревоги и любопытства на лице, тоже наблюдала за Гарри, а потом перевела взгляд на объект его интереса. Заметив пристальный взгляд Гермионы, Джинни покраснела без всякой видимой причины — во всяком случае, Гермиона такой причины не видела — и нарочито повернулась в другую сторону, чтобы тут же завести разговор с Невиллом.

Что-то определëнно происходило. Гермиона задалась вопросом, что ещë она пропустила за то время, что пребывала в своих мыслях.

Покончив наконец с едой, Гермиона ждала подходящего момента, чтобы перекинуться парой слов с деканом. Как раз в этот момент один из старост шестого курса вручил Гарри записку, прервав его размышления. Гермиона со всë возрастающим недоумением заметила, что Гарри тоже слегка покраснел, словно его поймали за чем-то постыдным. Пока Гарри переваривал послание, Гермиона присмотрелась к столу Рэйвенкло. Довольно своеобразная третьекурсница — как же еë звали?.. — витала в своем маленьком мирке, сидя в самом конце стола, но Гарри смотрел куда-то в середину.

— Дамблдор хочет меня видеть, — сказал Гарри с оттенком обречённости, бросая клочок пергамента рядом со своей пустой тарелкой. — Просит зайти перед зельями.

В маленькой группе гриффиндорцев послышался сочувственный ропот.

— Хочешь, я пойду с тобой? — спросила Гермиона, не заботясь о чужих ушах. — Это была не твоя вина.

Гарри отказался, чему Гермиона даже обрадовалась — как раз в этот момент она заметила, что МакГонагалл собирается покинуть Большой зал. Так что на ноги она поднялась одновременно с Гарри.

— Я тоже могу немного задержаться, — предупредила она Невилла, который, судя по выражению лица, уже с ужасом представлял, как станет объяснять отсутствие Поттера и Грейнджер профессору Снейпу.

Покинув Большой зал, друзья разделились, и Гермиона поспешила догнать МакГонагалл до начала занятий. Когда она объяснила декану своë решение и предложенный план действий, МакГонагалл посмотрела на неë с сомнением, но пообещала сделать всë, что в еë силах.

Спускаясь к подземельям, где проходили занятия по зельеварению, Гермиона испытывала странную смесь облегчения и тревоги. Решение принято, но теперь ей предстояло столкнуться с последствиями этого решения. Она поспешила вперёд, опасаясь опоздать и тем самым навлечь на себя гнев Снейпа. У него и без того было достаточно причин для придирок.

А головная боль по-прежнему не давала покоя еë и без того измученному разуму.

Гермиона уже подошла к последнему повороту, когда услышала звуки потасовки и возмущённые выкрики. Она чуть прибавила шаг и с удивлением охватила взглядом открывшуюся перед ней сцену.

Драко Малфой лежал на полу и имел довольно жалкий вид. Лишённый своей обычной надменности, он рукой прикрывал нос, тщетно пытаясь остановить алый поток, который стекал на его безупречную одежду. Пэнси Паркинсон суетилась рядом, в то время как эмоции прочих слизеринцев варьировались от очевидного гнева Теда Нотта до небрежного безразличия Блэйза Забини.

Виновник бедственного положения Малфоя был достаточно очевиден: Дин с Симусом крепко держали его с двух сторон. Рон стоял над поверженным противником и всем телом явно выражал угрозу дальнейшего насилия. Сжатый кулак побелел, а лицо пылало почти так же ярко, как и волосы.

Прежде чем события нашли продолжение, от двери класса раздался холодный приказ:

— Отойдите в сторону! Что здесь происходит? — Угрожающая фигура Снейпа прорезала путь сквозь слизеринцев и резко остановилась перед открывшейся картиной. — Уизли! Что, во имя Мерлина?!.

— Он напал на Драко, — прохныкала Пэнси между всхлипываниями.

Гермионе показалось, что Снейп от этой новости даже ростом стал выше.

— Ну? — потребовал он ответа. — Это правда? — Слизеринцы загомонили, подтверждая слова Панси. — Отлично! — рявкнул он. — Уизли — месяц обработок. У меня.

Рон продолжал свирепо сверлить взглядом Малфоя. Снейп же с явным удовольствием добавил гораздо более тягучим и шелковисто гладким голосом:

— И сто баллов с Гриффиндора за нападение на сокурсника. — Он навис над Роном и впился в него своим полугипнотическим взглядом. — И я поговорю с вашим деканом. Представьте себе, как она обрадуется, услышав эту новость. — С этими словами Снейп крутанулся на месте, хлестнув мантией. — Мисс Паркинсон, отведите молодого мастера Малфоя к мадам Помфри. Остальные — в класс. — Он бросил взгляд на оставшихся студентов. — Немедленно, — с угрозой протянул он низким рычащим голосом, прежде чем исчезнуть в своём логове в сопровождении слизеринцев.

Гриффиндорцы, словно пришибленные, медленно поплелись следом. Скверный поворот событий и безжалостное наказание, ударившее как по Рону, так и по их и без того скудным факультетским баллам, оказались для них тяжëлым ударом. И именно в этот момент Гермиона не выдержала:

— Рональд Уизли! — взгляды всех гриффиндорцев тут же сосредоточились на ней. — Как ты мог? Это было так… — секунду она подыскивала правильные слова, — так глупо и безответственно!

Рон, только сменивший свою стойку на что-то менее боевое, вздрогнул, как будто его ударили, и тоже повернулся к ней. Цвет, ещë недавно такой яркий, мгновенно схлынул с его лица. Он смотрел на неë так, словно видел впервые, с выражением полного недоверия на лице. Только мускул подёргивался на щеке. Затем его начало не сильно, но заметно трясти. Казалось, он испытывал какой-то внутренний эмоциональный конфликт. Гермиона уже приготовилась к полномасштабной битве Уизли-Грейнджер, когда Рон неожиданно шокировал еë, повторив трюк Снейпа: он повернулся к ней спиной и решительно шагнул в класс.

Не совсем понимая, что сейчас произошло, Гермиона смотрела ему вслед, пока не заметила, что остальные гриффиндорцы смотрят на неë со смесью недоверия и презрения.

— Что? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.

Никто не ответил. Дин только печально покачал головой, а Симус прошел мимо неë, грубо задев плечом. Лаванда и Парвати скривились, в то время как Невилл продолжал смотреть на неë, открыв рот.

— Невилл, что случилось? — тихо спросила она. — Почему Рон ударил Малфоя?

Невилл судорожно сглотнул.

— Малфой… — начал он напряжённым голосом. — Малфой сказал, что он заплатил бы хорошие деньги, чтобы увидеть, как Грюм вытирает пол… — он неуверенно замолк, и Гермиона отчётливо поняла, какое слово использовал слизеринец, —…тобой, — запинаясь, закончил Невилл. И поспешил пройти мимо внезапно ослабевшей Гермионы, чтобы избежать дальнейших расспросов.

* * *

К счастью как для гриффиндорцев, так и для Гарри Поттера, у последнего была записка от Дамблдора, объясняющая его опоздание, так как Снейп определëнно вышел на тропу войны. Ни один гриффиндорец на этом уроке не избежал потери баллов, но больше всех, конечно, досталось Рону, который усугубил свою предыдущую провинность тем, что не смог ответить ни на один вопрос. Всё-таки без Гермионы и еë вечных понуканий его учёба сильно просела.

Гарри был несколько озадачен происходящим, но Рон изо всех сил старался избежать дальнейшего гнева Снейпа и потому решительно молчал. Да и остальные гриффиндорцы, похоже, не особо стремились его просветить. Гермиона попыталась многозначительными взглядами объяснить Гарри хоть что-то, но безуспешно. Вообще, у неë сложилось впечатление, что он хоть и не открыто осуждает еë, как остальные гриффиндорцы, но явно холоден к ней по какой-то причине.

Наконец этот уникальный метод пыток, известный как двойное зельеварение, закончился, завершив собой учебную неделю. Гермиона попыталась поймать Гарри на выходе, но друг, казалось, почти намеренно проигнорировал еë — с такой скоростью он двинулся по коридору.

Головная боль усилилась, но теперь в комплект добавились ещë и муки совести. Гермиона сильно жалела о своих словах Рону. Она изо всех сил пыталась оправдать себя тем, что еë вспышка всего лишь закономерный результат еë плохого самочувствия и постоянного нервного напряжения, но это не помогло.

Гермиона буквально заставила себя пойти на обед в Большой зал. Она чувствовала себя совершенно потерянной и одинокой. Поскольку Гарри, Невилл и Джинни ещë не появились, она сидела за столом в гордом одиночестве, старательно игнорируемая окружающими.

Кто-то тяжело опустился на скамью напротив, и это на мгновение отвлекло Гермиону от безрадостных мыслей. Гарри, севший напротив неë, выглядел так, словно нëс на плечах всю тяжесть мира. Он не смотрел на неë, а вместо этого уставился на свои руки, которые положил на стол перед собой.

— Знаешь, — начал он, — было бы гораздо лучше, если бы мои лучшие друзья… — он особо выделил последние слова, — перестали вести себя как полные идиоты по отношению друг к другу!

Он несколько раз с силой пробарабанил пальцами по деревянной столешнице и повернулся боком, чтобы не смотреть на Гермиону.

Девушка жалобно вздохнула. Тот Патронус, казалось, был миллион лет назад.

Прежде чем она успела сказать хоть что-то в свою защиту или оправдание, еë схватили за правое плечо и резко развернули.

— Это правда? — с жаром выдохнула Джинни. От неё едва не валил пар.

— О да, это правда, — отстраненно добавил Гарри, его мысли явно пребывали в другом месте. — Рон врезал Малфою, и Снейп устроил ему очередную показательную порку.

Джинни нагнулась так, что еë лицо оказалось на одном уровне с лицом Гермионы.

— Скажи, что ты не?..

Гермиона смогла только виновато кивнуть.

— Проклятье, Гермиона! — вскипела Джинни.

— Я не знала… — попыталась сказать Гермиона.

— Конечно не знала, но держу пари, сразу вцепились ему в горло, да? — едко заметила Джинни. Затем она тяжело опустилась на скамейку, как меньше минуты назад Гарри. — Знаешь, для такого вроде бы умного человека ты иногда бываешь поразительно тупой.

Не находя разумных возражений, Гермиона просто кивнула. Она бросила взгляд в сторону Рона. Тот с совершенно несчастным видом гонял по тарелке свою рыбу с жареной картошкой. Близнецы, Симус и Дин пытались хоть как-то его подбодрить. Гермиона поймала взгляд Фреда и с тревогой прочитала на лице завзятого шутника непривычно серьëзное выражение осуждения.

— Ты собираешься извиниться? — спросила Джинни, обливая свою картошку солодовым уксусом.

Гермиона резко повернула голову.

— С чего бы это? Рон всю неделю вëл себя со мной по-свински.

Ответ Джинни был столь же лаконичным, сколь и обвинительным.

— Ну конечно, если к одной куче дерьма добавить вторую, получится горшочек мëда, да, Грейнджер?

К счастью, дальнейшая дискуссия на эту тему была прервана, когда Невилл, который спокойно занял место рядом с Гарри, попросил раздражённую Джинни передать ему соль. Гермиона обернулась, чтобы увидеть реакцию Гарри, и обнаружила холодный взгляд.

— Да что не так, Гарри?

— Ничего, — угрюмо ответил он.

Она видела, что он не совсем честен.

— Гарри, если ты хочешь что-то сказать…

— Нет! — почти выкрикнул Гарри, чем привлёк встревоженный взгляд Джинни и растерянный — Невилла. — Забудь, Гермиона.

Реакция друга сильно задела и слегка озадачила Гермиону, и она попыталась мысленно рассудить ситуацию. Возможно, она поспешила, набросившись на Рона сегодня днëм, призналась себе Гермиона. И все же бить другого ученика, пусть даже заслуженно, — неправильно. Она не ожидала, что Гарри так сильно расстроится. Возможно, сказывалось то напряжение, в котором он пребывал после того, как рассорился с лучшим другом. Гермиона боялась, что Гарри может пожалеть о своем решении поддержать еë, а не Рона.

Лишиться дружбы Рона было плохо, но лишиться ешë и дружбы Гарри — просто немыслимо.

Да, она извинится перед Роном.

Но существует вероятность, что после еë извинений он просто отречётся от своих собственных грехов.

* * *

Гермиона решила подойти к Рону в общей гостиной, подальше от любопытных негриффиндорских глаз. Гарри исчез после ужина, и Гермионе не хватало его моральной поддержки, но она поделилась своими намерениями с Джинни и Невиллом.

Рон сидел за столом, спиной к остальной части комнаты, в компании своих братьев и однокурсников. Судя по шуму, они играли во взрывающиеся карты. Гермиона собралась с духом и подошла к столу, не обращая внимания на неодобрительный взгляд Симуса. Она слегка кашлянула, чтобы привлечь внимание Рона, но безрезультатно. Она постояла, переминаясь с ноги на ногу и мечтая оказаться в любом другом месте. Наконец Джордж наклонился и толкнул младшего брата, указывая ему за спину, и Рон повернулся к ней лицом.

— Эм, Рон… — Гермиона даже удивилась тому, насколько виноватой себя чувствовала. Словно пришла с повинной к МакГонагалл. — Насчёт сегодняшнего… — Она запнулась. Обычно она читала эмоции Рона, как раскрытую книгу. Но сейчас выражение его лица было непроницаемым, лишь глаза слегка сузились, показывая, что он еë внимательно слушает. — Я не знала…

— Я так и думал.

Гермиона недоумëнно нахмурилась.

— Что ты думал?

— Что ты не виновата, ты ведь это хотела сказать? — Рон сжимал и разжимал кулаки. Фред, который уже был в курсе событий, попытался положить руку на плечо Рона, но тот отмахнулся.

— Нет, я не… — с запинкой пробормотала Гермиона, испугавшись, что Рон неверно истолковал еë намерения.

Рон встал так резко, что его стул откинулся назад и с шумом приземлился на пол, привлекая к ним внимание окружающих.

На какой-то ужасный миг она поверила, что он еë сейчас ударит.

Нет, он не ударил, во всяком случае, физически.

— Знаешь, без чего я прекрасно обходился на этой неделе? — как-то недобро осведомился Рон. — Без твоего проклятого зуда над моим ухом. — Гермиона вздрогнула. — «Ты сделал домашнее задание, Рон?», «Не говори с набитым ртом, Рон!». О! Какое это было благословенное облегчение!

— Рон… — тихо попытался остудить брата Фред, но безуспешно.

— Этот поганый слизень Малфой стоял там и рассказывал всем, как он жалеет, что пропустил цирк с летающими грязнокровками, и что сделала ты?! С разбегу вцепилась мне прямо в горло!

Те же самые слова Гермиона уже слышала сегодня от Джинни, и они определëнно достигли цели.

— Нет, Рон, я не…

— Почему бы тебе просто не заткнуться и не оставить меня в покое? Тогда мы оба будем счастливы.

Рон оттолкнул еë и помчался в спальню мальчиков, оставив Гермиону в одиночестве посреди гостиной. Симус всë ещë смотрел на неë с отвращением, а вот близнецы были непривычно тихи и задумчивы.

— Ну, всë прошло хорошо! — с фальшивым оптимизмом заявила Джинни, обнимая старшую подругу за плечи. — Ты всегда можешь положиться на моего брата, когда нужно всë испортить.

«Нет, — подумала Гермиона, — это была моя ошибка. — Она понимала, что в словах Рона была доля правды. — Я только надеюсь, что у меня будет шанс всë исправить».

Несмотря на все попытки Джинни и Невилла хоть как-то развеселить еë, Гермиона не захотела оставаться в общей гостиной. Рон слетел с лестницы и ураганом пронëсся мимо них, направляясь на свою первую отработку. Никто не стал испытывать печально известный характер Уизли в третий раз за сегодня. В принципе, Гермиона могла пойти в библиотеку, там у неë всегда было чем заняться, будь то домашнее задание, еë юридические исследования или вопрос про то, возможно ли вообще лишить волшебника его магии. Но в голове не унималась боль, а усталые глаза слипались.

Так что она поднялась в спальню, которую делила с другими четверокурсницами. Лаванда и Парвати показательно не обращали на неë внимания, и Гермиона нашла некоторое утешение в приветственном мурлыкании Живоглота.

На прикроватной тумбочке лежал запечатанный конверт. Задёрнув полог своей кровати, она вскрыла его.

Среда, 12:00

Три метлы

Отдельная комната

ММ

Текст переведён JulsDo

Позднее воскресное утро заглядывало в окна ярким солнечным светом, словно ноябрь решил на денëк прикинуться маем. Задумчивая Гермиона сидела в удобном кресле у окна в гриффиндорской гостиной. К сожалению, она совсем не чувствовала тепла, еë мысли были заняты последними событиями в еë жизни.

Накануне она зашла к главе своего факультета, чтобы справиться о подготовке к предстоящей встрече с родителями. Профессор вкратце ввела еë в курс дел, так что Гермиона знала, что МакГонагалл, как самый знакомый Грейнджерам представитель волшебного мира, сама аппарирует на несколько сотен миль к югу рано утром в субботу, встретит её родителей на вокзале Кингс-Кросс, благополучно проведет их через барьер на платформу девять и три четверти и сопроводит в долгом путешествии в Шотландию на Хогвартс-Экспрессе.

Чтобы не привлекать раньше времени внимания Министерства к официальному протесту Гермионы против обеих предлагаемых ей альтернатив: участие в Турнире или изгнание, — Дамблдор благоразумно решил обойтись без официального разрешения для магглов на посещение Хогвартса. Вместо этого он заказал отдельный номер в «Трëх метлах». К счастью, эти выходные не выпадали на даты посещения Хогсмита учениками, так что Гермиона вряд ли могла встретить знакомых. Но при этом никто не должен был видеть и то, как она покидает территорию замка — одна или в компании директора. В первом случае это было прямое нарушение школьных правил, во втором — порождало много ненужных вопросов и сплетен. Так что во избежание лишнего внимания Гермионе было приказано явиться в кабинет директора ровно в одиннадцать сорок пять. Было уже одиннадцать тридцать, и она решила, что пора выходить — пунктуальность всегда была одним из ее достоинств.

Заранее зная пароль, она быстро прошла мимо каменных стражей и поднялась к кабинету директора. Время ещё оставалось. Твёрдо решив следовать своим инструкциям до конца, Гермиона даже не попыталась войти пораньше, вместо этого она потратила несколько оставшихся минут на размышления. Она прокрутила последние двадцать четыре часа в своей голове и вернулась к теме, которая занимала еë мысли всë утро, а также всë время прогулки по почти необитаемым воскресным коридорам.

Проснувшись в субботу утром, она с облегчением обнаружила, что голова больше не болит. Была ли эта затяжная боль результатом лёгкого сотрясения мозга, которое она перенесла в четверг, или всего лишь следствием недельного стресса, Гермиона не знала. Она просто почувствовала облегчение. Живоглот приветствовал еë пробуждение громким мурлыканьем, как будто понимая, что его хозяйка чувствует себя намного лучше.

Большинство гриффиндорцев продолжали держаться в стороне. Несмотря на все его ошибки и проступки, Рону сочувствовал практически весь факультет. Гермиона знала, что хоть она, строго говоря, и была в своём праве упрекать Рона за драку с Малфоем, но, учитывая причину драки, она тем самым потеряла большую часть поддержки своего факультета. Она и в самом деле чувствовала себя виноватой, всë-таки Рон заступился за неë, и не имеет значения, насколько справедливым было наказание, назначенное Снейпом. Гермиона всегда твердила, что насмешки Малфоя не стоят того, чтобы из-за них попадать в неприятности, но с того самого вечера в библиотеке она уже не могла оставаться спокойной при виде этого гада.

К её не очень хорошо скрываемому огорчению, Гарри по-прежнему оставался холоден к ней. Да, она доказала, что в их Трио не только Рон умеет сначала ляпнуть, а потом подумать, но Гермиона сомневалась, что причина в этом. Возможно, Гарри просто надоело препираться с двумя своими друзьями. Но где-то в глубине души еë терзала мысль, что это как-то связано с пятничной встречей Гарри с Дамблдором. Она надеялась, что его не наказали за стычку с Грюмом. Хотя после еë разговора с МакГонагалл не должны были. Она пару раз пыталась заговорить об этом с Гарри, но он уходил от разговора и вообще как-то настороженно с ней держался.

С другой стороны, возможно, Гарри страдал совсем по другим причинам. Джинни, которая, к лёгкому удивлению Гермионы, по-прежнему оставалась на еë стороне в конфликте с Роном, впервые обратила внимание Гермионы на эту возможность во время субботнего ужина.

— Джоу Чанг, — прошептала Джинни, когда они сидели бок о бок за гриффиндорским столом, поглощая густую тушëную говядину с клецками.

— Хм? — не поняла Гермиона, еë мысли были заняты другим.

— Смотри! — на этот раз локоть Джинни мягко ткнул еë в ребра. Это успешно привлекло внимание Гермионы.

— Что? — с лёгким намеком на раздражение Гермиона отложила нож и вилку и оглянулась через плечо на стол Рэйвенкло. Джоу сидела в середине группы пятикурсниц. Они смеялись и сплетничали, что было типичным занятием для многих других студентов Хогвартса в субботу вечером. Она определённо не делала ничего необычного.

— Нет! — прошипела Джинни и, когда Гермиона повернулась к ней с озадаченным видом, лёгким, но настойчивым движением головы указала на Гарри.

Гермиона взглянула на Гарри, который сидел по диагонали от неë. Его внимание было приковано к той же точке, на которую только что смотрела Гермиона. Но если сама она смотрела с недоумением, то лицо Гарри выражало какую-то странную смесь восхищения и тоски. Конечно, он не заметил, что стал объектом пристального внимания. Казалось, его мысли витают где-то очень далеко.

— Это смешно, — добавила Джинни с лёгким ядом, тыча ножом в клецку и нанося ей серьёзную рану.

— Ты о чëм?

— О нëм. — Джинни пристально посмотрела на Гарри. — Он запал на Джоу чёртову Чанг.

— Шутишь? — ответила Гермиона таким же тихим голосом.

— Если бы… Да ты посмотри на него! Думаю, бедняга совсем пропал.

Гермионе показалось, что Джинни была немного расстроена, когда вернулась к своему тушëному мясу.

«Да ладно, — скептически подумала Гермиона. — Гарри влюбился?» Она продолжила исподтишка наблюдать за ним. «Правда, что ли?» — мысленно удивилась Гермиона. Но, собственно, чему тут было удивляться. В конце концов, Джоу была спортсменкой, ловцом, как и Гарри, и, по общему согласию экспертов в этой области, то есть Лаванды Браун и Парвати Патил, считалась самой красивой девушкой до пятого курса включительно.

Еë растущее подозрение усилилось, когда она заметила, как взгляд Гарри оторвался от неподвижной точки, медленно двинулся по Большому залу и снова замер. На лице Гарри промелькнуло раздражение и разочарование. Он вздохнул и печально посмотрел на свою тарелку. Гермиона украдкой обернулась, чтобы понять, что произошло.

Джоу больше не сидела среди своих сверстников за столом Рэйвенкло. Гермиона снова проследила за взглядом Гарри и нашла девушку среди хаффлпаффцев. Она стояла там и разговаривала с Седриком Диггори, и что-то в их позах наводило на мысль о странной невинной близости между ними. Гермиона, лишённая личного опыта, слабо разбиралась в таких вопросах, но даже она распознала признаки зарождающихся отношений в языке их тел: румянец на лицах, короткие вспышки улыбок, интимный шëпот на ушко.

Явное уныние Гарри говорило о многом. Теперь они с Джинни выглядели одинаково недовольными ситуацией, заметила Гермиона с лëгким удивлением.

«Похоже, это правда», — вынужденно признала Гермиона. И испытала небольшой шок, когда поняла, насколько сильно это еë задело.

Так что если у Гарри Поттера начались проблемы с девочками, то у Гермионы имелись свои собственные вопросы в области непривычных для неë отношений, над которыми стоило поразмыслить.

Утро она провела в библиотеке. Из-за общего осуждения она всë ещë чувствовала себя неуютно в гриффиндорской гостиной. Кроме того, у неё накопилась целая стопка домашних заданий. Так что Гермиона отправилась в библиотеку раньше обычного, сразу после завтрака. Она хотела понять, какие вообще права есть у неë и еë родителей. От этого напрямую зависело еë будущее в Хогвартсе и в волшебном мире в целом. Она пока не нашла никаких сведений о том, что Министерство может законным образом лишить еë магических способностей, и даже возможно ли вообще такое «наказание».

Когда она подошла к столу, который уже вся школа считала «еë», то обнаружила, что он уже занят одним всемирно известным болгарским квиддичистом, спокойно читающим «Историю Хогвартса».

Гермиона была немного польщена, когда Виктор упомянул, что скучал по ней последние два вечера. Она даже уловила намёк на беспокойство в его искажённой акцентом речи. В остальном первая половина утра прошла спокойно. Их занятия лишь изредка прерывались, когда кто-нибудь из фан-клуба Виктора проявлял особо неуклюжую попытку скрытого наблюдения за кумиром.

Естественно, именно представительница Гриффиндора первой набралась смелости подойти к нему за автографом. Это оказалась некая Ромильда Вэйн. Когда Виктор безропотно вытащил перо, бесстыдница уже сидела на столе, безжалостно расплющивая задницей пергаменты Гермионы. Мисс Вэйн слегка приподняла блузку и томно изогнувшись на полированной столешнице дерзко попросила подписать «чуть выше пупка». Гермиона громко фыркнула. Виктор, не моргнув глазом, нацарапал что-то на предложенной плоти, а затем демонстративно перевёл взгляд с обнаженного живота мисс Вейн на свою книгу. Ромильда одарила его слащавой, но несколько вымученной улыбкой, а затем неторопливо удалилась, плавно покачивая бедрами. Уходя, она бросила на Гермиону такой убийственный взгляд, после которого зеркало Еиналеж не подлежало бы восстановлению.

Убедившись, что их никто не подслушивает, Гермиона спросила Виктора, почему он позволяет такое.

— Она не делать вред, — пожал он плечами. — И настать день, когда они не спросить.

Они разговорились. Виктор оказался довольно прост в общении. Он признался, что его тяготит такое внимание и что он предпочëл бы, чтобы его оставили в покое. Временами это значительно осложняло ему жизнь, поскольку большинство людей смотрели на него исключительно через призму спортивных достижений. Нездоровый интерес со стороны одержимых женщин и некоторых более чем странных волшебников, как выразился Виктор на своём ограниченном английском, уже разрушил одни зарождавшиеся отношения дома, в Болгарии.

После его слов Гермиона, слегка смутившись, всё же спросила:

— А почему ты проводишь время со мной?

— Чтобы отпугнуть другие девушки, ты так думать? — почти улыбнулся Виктор.

Гермиона отрицательно помотала головой.

— Ты первый девушка здесь, кто не видеть игрок в квиддич, — объяснил Виктор. — Ты не спрашивать, ты не искать меня, как они, — он указал на дальний стеллаж, из-за которого показалась женская голова и тут же исчезла под их пристальными взглядами.

— Ты… как сказать… интересный мне, Герми-вон-на Грейнджер, — медленно произнес он, пытаясь донести до Гермионы, что говорит про интерес скорее интеллектуальный, чем эмоциональный. — Ты специ… особенный, не?

— Нет, я самая обычная, — покачала головой Гермиона.

— Ты чемпион, — спокойно возразил Виктор.

В этот момент Гермиона почувствовала, что просто обязана рассказать Виктору всю историю своего предполагаемого участия в Турнире Трёх Волшебников, начиная с того момента, как Кубок Огня выкинул еë имя, и заканчивая предстоящей встречей с родителями. Это заняло некоторое время, потому что Гермиона старалась говорить так, чтобы Виктор понял. У неë была дурная привычка выплескивать свои слова на собеседника одним сплошным потоком.

Завершив рассказ, Гермиона почувствовала себя намного легче, словно избавилась от бремени, которое носила в себе всю неделю.

— Думаю, я понимать, — сказал Виктор слегка неуверенно. — Я не понимать почему, но я думаю, что то, что ты говорить… правил… правда, да? Это то, что ты огорчат, да?

Когда она спросила Виктора, зачем он решил принять участие в таком потенциально опасном соревновании, болгарин опустил взгляд на свои большие руки.

— За мой семейство, мой школа и мой страна, — просто ответил он. — Это большой честь.

— А что это значит лично для тебя? — спросила Гермиона.

Виктор поднял голову и посмотрел ей в глаза с искренней прямотой.

— Вызов. Сложна задача. Ты можешь быть… стать… — казалось, он раздосадован тем, что не может подобрать правильные слова. Наконец он вздохнул. —…лучший, если смочь победить свой вызов. Я хотеть быть лучший.

И теперь, стоя у дверей директорского кабинета и ожидая, когда истекут последние минуты до назначенного времени, Гермиона размышляла, были ли мотивы Седрика Диггори и Флёр Делакур такими же, как у Виктора? Анжелина хотела славы, в этом не было никаких сомнений. Виктор Крам не нуждался в дополнительной славе — той славы, что у него уже есть, ему хватит на всю жизнь. Гермиона покачала головой. Наверное, она никогда не сможет понять, в чëм тут логика.

— А, мисс Грейнджер, — голос Дамблдора вырвал еë из размышлений. Директор стоял у подножия винтовой лестницы, ведущей в его кабинет. Гермиона так глубоко задумалась, что не услышала, как горгулья скользнула в сторону. — Точно в срок.

Текст переведён JulsDo

Альбус Дамблдор и Гермиона Грейнджер, не теряя времени даром, камином переместились прямо из кабинета директора в комнату в «Трëх мëтлах».

Едва они вышли из камина, как громкий стук в дверь нарушил тишину.

— А, это, должно быть, Минерва и ваши родители, — заметил Дамблдор, что, по мнению Гермионы, было совершенно излишне. — Входите, входите!

По мере приближения этого момента все еë страхи снова всплыли на поверхность, и она очень волновалась по поводу того, что МакГонагалл могла рассказать еë родителям за время пути.

Но тревоги были мгновенно забыты, когда она увидела, как еë самые родные люди входят в комнату. Похоже, они немного нервничали из-за пребывания в волшебном мире.

— Мама! Папа!

Она пробежала два шага и тут же оказалась заключена в жаркие и такие надëжные объятия своей матери, а потом и отца. Что бы ни случилось, она навсегда останется их маленькой девочкой.

Дамблдор лучился дружелюбием.

— Рад познакомиться с вами, доктор Грейнджер и… доктор Грейнджер. Жаль, что наше знакомство происходит при таких обстоятельствах.

МакГонагалл заказала чай и кофе, и оба доктора Грейнджер удивлëнно заморгали, когда на низком столике в центре комнаты внезапно возник поднос, на котором компактно разместились пять чашек, чайник с кофейником, кувшинчик молока, сахарница, блюдо с печеньем и вазочка с лимонными леденцами.

— Да… — немного заторможенно ответил мистер Грейнджер. — Минерва сообщила нам кое-какие подробности по пути сюда… — Гермиона внутренне съëжилась, — …и немного описала ситуацию.

— Ну что ж, прежде чем мы начнëм, может, устроимся поудобнее? — риторически спросил Дамблдор и лёгким взмахом волшебной палочки сотворил два удобных зеленых кожаных кресла и такой же диван с тремя подушками. Краем глаза Гермиона заметила, как мать тревожно оглянулась и схватила отца за рукав.

«Им по-прежнему неуютно в моëм мире», — подумала Гермиона, усаживаясь на диван рядом с родителями. Дамблдор сел в кресло напротив семьи Грейнджер, а МакГонагалл склонилась над чайным сервизом.

— Чай или кофе, доктор Грейнджер?

Они оба посмотрели вверх. Ответил отец:

— Может, сегодня мы будем говорить «мистер» и «миссис», чтобы избежать путаницы?

— Конечно, — спокойно согласился Дамблдор, разворачивая конфетку и отправляя еë в рот. Гермиона заметила лёгкий упрёк в глазах родителей при виде употребления такого не полезного для здоровья зубов лакомства.

Оба её родителя ограничились кофе, отец предпочел чëрный, а мать — со сливками и коричневым сахаром. Они с опаской наблюдали, как кофейник, двигаясь сам по себе, разливает парящую тëмно-коричневую жидкость в подлетевшие к нему чашки на маленьких блюдцах. Затем настал черёд сахарницы и кувшина со сливками. Гермиона взяла чашку чая с ломтиком лимона и села, поставив блюдце на колени. Никто, похоже, пока не хотел брать печенье.

Когда все расселись, Дамблдор приступил к полуофициальному заседанию.

— Итак, не хотите ли начать с вопросов, которые у вас могли возникнуть? — терпеливо спросил пожилой волшебник.

Гермиона увидела, как мать искоса взглянула на отца, который кивнул в ответ и повернулся к Дамблдору.

— Если вы не возражаете, я начну. — Он поставил чашку с кофе на маленький столик, стоявший рядом с диваном. — Насколько я понимаю, никто здесь не считает, что наша дочь каким-то образом нарушила правила?

— Конечно, — ответил Дамблдор. — Я нисколько не сомневаюсь, что мисс Грейнджер не бросала своё имя в Кубок и никоим образом не воздействовала на других людей, существ или предметы, чтобы они сделали это от еë имени.

— Хорошо, — удовлетворённо буркнул мистер Грейнджер. Затем он наклонился вперёд, сложив руки вместе. — Тогда я не понимаю, почему еë заставляют участвовать против еë воли. — Он повернулся к дочери. — Ты ведь не хочешь участвовать, Гермиона? — спросил он с лёгким подозрением.

— Нет! — Гермиона решительно покачала головой из стороны в сторону. — Определённо нет.

Отец медленно кивнул.

— И всё же по какой-то причине, чтобы выйти из игры, ей приходится выдвигать судебный иск правительству!

Гермиона потянула отца за рукав пиджака.

— Не правительству, пап, а Министерству Магии.

— Подожди минутку, дорогая, — мягко предупредила еë мать. — Пусть твой отец закончит.

— Мы просто не можем понять, почему… — еë отец замолчал в явном расстройстве.

Выражение лица Дамблдора стало серьëзным, блеск в его глазах угас. Он устремил на родителей Гермионы уже гораздо более холодный взгляд.

— Мистер и миссис Грейнджер, существует много различий между миром, который вы знаете, и волшебным миром, в который вошла ваша дочь. В нашем мире есть много несовершенств, и во многих отношениях мы, волшебники и ведьмы, отстаëм от взглядов, которые привычны для вас.

Он отодвинул свою чашку с блюдцем, призвал еще одну конфетку и, не обращая внимания на осуждающие взгляды двух дантистов, откинулся на спинку кресла.

— Политическое устройство здесь очень отличается от вашего, — продолжил Дамблдор, — с привычными вам организованными политическими партиями, всеобщими выборами и публичными манифестами. Здесь есть конкурирующие фракции, очень подвижные по своей природе, члены которых часто руководствуются своими личными, подчас скрытыми интересами.

Он сделал паузу и провëл пальцами по своей длинной седой бороде, прежде чем снова заговорить.

— Из того немногого, что я знаю о маггловской истории вообще и истории английского общества в частности, самое близкое сравнение, которое я могу подобрать, — это, пожалуй, конфликты великих благородных родов, известные как Война Алой и Белой Розы. Нынешний министр магии — непревзойденный политик, но он больше заинтересован в удержании рычагов власти, чем в осуществлении какой-либо идеологической программы. Он счёл нужным созвать Турнир Трëх Волшебников, якобы для того, чтобы укрепить связи между тремя великими волшебными школами Европы.

— Я ценю этот урок истории, директор, — сухо заметил мистер Грейнджер. — Но я не понимаю, при чëм здесь наша дочь.

— Когда Кубок Огня… — Дамблдор на секунду замолчал. — Простите меня, Кубок — это магический инструмент, который должен был определить имена трëх наиболее достойных кандидатов для участия в Турнире. Появление из Кубка четвëртого имени — имени вашей дочери — было расценено как создание обязательного магического контракта.

— Но она не бросала своего имени в этот ваш Кубок. Вы же сами сказали, что верите ей, — запротестовала мать Гермионы.

— Да, я убеждëн, что это так, — чуть смутился Дамблдор. — Мы до сих пор точно не определили, — Гермиона могла бы поклясться, что при этих словах директор украдкой подмигнул ей, — почему из Кубка Огня появилось имя мисс Грейнджер, да и вообще четвëртое имя. Представители Министерства не имели возможности узнать вашу дочь и правильно судить о еë характере, а потому не верят в её невиновность.

— Так почему бы вам просто не отозвать еë кандидатуру от имени школы? — мягко, но настойчиво поинтересовался мистер Грейнджер.

— Это довольно сложно понять, но, насколько мы можем судить, мисс Грейнджер не представляет Хогвартс. Хотя лично я не сомневаюсь, что она обладает многими качествами истинного чемпиона. Кубок Огня выбрал еë от имени четвëртой, несуществующей школы.

Гермиона почувствовала, как еë мать беспокойно заёрзала на сиденье.

— Мне очень жаль, директор, — встревоженно вмешалась миссис Грейнджер, — но я никак не могу понять, что происходит. Мы все здесь согласны, чтобы Гермиона не участвовала. Но теперь вы говорите, что она представляет не свою школу, а какую-то несуществующую.

— Да, именно так, — с лëгкой сочувственно улыбкой подтвердил Дамблдор. — Как я уже сказал, мы не совсем уверены, почему имя Гермионы… — Гермиона вздрогнула, она впервые услышала своë имя из уст Альбуса Дамблдора, — …появилось из Кубка. Однако подход Министерства в лице назначенного куратора заключается в том, что, независимо от причины еë избрания, она должна принять участие или столкнуться с последствиями в случае отказа.

— Что за последствия? Изгнание? — еë отец насмешливо фыркнул. — Уж лучше так, чем заставлять Гермиону участвовать в чëм-то против еë воли!

— Вы упомянули другие школы, — вмешалась его жена. — Если Гермионе придëтся покинуть Хогвартс, то, учитывая еë успеваемость, она, наверняка, сможет перейти в другое учебное заведение?

— Да, — согласился Дэн Грейнджер, — этот вариант в любом случае стоит рассмотреть, учитывая, что пока способов выбраться из этой передряги без потерь я что-то не наблюдаю.

— Папа! — Гермионе всë больше не нравилось направление, в котором продвигалась беседа.

— Боюсь, всë не так просто, — печально сказал Дамблдор. — Считается, что ваша дочь заключила магически обязывающий контракт. Такой контракт нельзя просто разорвать.

— Для этого есть адвокаты, — уверенно провозгласил мистер Грейнджер и откинулся на спинку дивана, скрестив руки на груди.

— Что ж, возможно, им повезёт больше, чем мне, Верховному Чародею, — согласился Дамблдор. — Но как бы то ни было, если мисс Грейнджер откажется от участия, еë не просто исключат из Хогвартса. Её магические способности будут блокированы, так что она больше не сможет колдовать.

— Не самый плохой исход, — кисло заметил мистер Грейнджер.

— Есть много учебных заведений, которые встретили бы Гермиону с распростертыми объятиями, — гордо заявила еë мать. — Мы всегда надеялись, что она поступит в нормальный университет.

Гермиона бросила отчаянный взгляд в сторону МакГонагалл. К счастью, еë немая мольба достигла цели.

— Я считаю, что мы должны учитывать пожелания Гермионы в этом вопросе, — чётко заявила МакГонагалл. На что мать Гермионы ответила неприязненным взглядом, смысл которого трактовался однозначно и совершенно ясно: «Не говорите мне, как заботиться о моëм ребенке».

— Возможно, — с сомнением согласился отец. — Но я должен признать, что ни Эмма, ни я не были довольны тем выбором, который сделала наша дочь четыре года назад. Тогда мы решили позволить ей учиться здесь. Возможно, нам следует пересмотреть своë решение.

С Гермионы было довольно.

— Папа! Мама! Я не хочу покидать Хогвартс. — Еë мать попыталась успокоить еë, в то время как отец просто устало вздохнул с видом родителя, который имел долгий и печальный опыт споров со своим ребенком. — Именно поэтому нам нужен адвокат.

— Довольно дорогой адвокат, — заметила мать. — Мы не печатаем деньги, Гермиона. И они могут ещё понадобиться, особенно если обстоятельства ухудшатся и нам придется записать тебя в одну из лучших школ, — она сделала ударение на последних словах, выразительно взглянув на дочь.

— Кхм, — кашлянул Дамблдор, прервав семейный разговор. — Хогвартс покроет любые расходы, — застенчиво сообщил он и встретил ошарашенный взгляд МакГонагалл. — Из резервного фонда, Минерва. В конце концов, мы заботимся об одном из наших подопечных.

Оба еë родителя заметно ощетинились на такое неявное объявление неких «прав собственности» на их дочь. Но отец Гермионы не потерял своей рассудительности.

— Спасибо, — сказал он довольно резко. — Но что произойдëт, если ваше Министерство будет настаивать на своём? Что произойдет тогда? — Он угрожающе наклонился вперёд, пытаясь надавить на директора, который казался невозмутимым. — Я бы хотел узнать больше об этом «Турнире». Мы хорошо знаем нашу дочь и находим странным то, что она жалуется на участие в каком-либо конкурсе, особенно таком престижном, как ваша коллега, — он указал взглядом на профессора МакГонагалл, — нам описала. Так что я могу только предположить, что это какое-то спортивное состязание, так?

У матери Гермионы тоже нашлось, что добавить.

— Гермиона никогда не была спортивным ребенком, — вскользь призналась Эмма Грейнджер профессору МакГонагалл. — Всегда предпочитала читать, а не бегать и играть.

— Неужели, — сухо заметила суровая глава Гриффиндора. — Никогда бы не подумала.

Тем временем мистер Грейнджер продолжал наседать:

— А теперь расскажите мне правду об этом вашем треклятом Турнире.

— Разумеется, — согласился Дамблдор.

— Уверен, вопрос не в возрасте Гермионы и даже не в том, что практически все посчитали еë мошенницей. Хотя… — Дэниел Грейнджер посмотрел на Дамблдора взглядом дантиста, — должен сказать, что подобное отношение не прибавляет доверия к вашей школе.

Гермиона надеялась, что никто не поднимет вопрос раздутой важности родословной в волшебном мире, иначе можно было прямо сейчас начинать паковать чемоданы.

— Почему Гермиона не может просто явиться на это соревнование, а потом отойти и посидеть в сторонке? — продолжал сыпать вопросами еë отец.

— Назначенный Министерством представитель расценит такой поступок как отказ от участия, и она будет дисквалифицирована. С тем же наказанием, — спокойно объяснил Дамблдор.

— А зачем нужно возрастное ограничение?

Несколько секунд Дамблдор сидел молча.

— Турнир Трëх Волшебников, — размеренно начал он, — это испытание качеств чемпиона — умственных, физических и моральных. Считается, что некоторые из заданий, с которыми сталкиваются чемпионы, требуют от волшебника навыков и умений не ниже уровня СОВ.

Гермиона облегченно выдохнула, но передышка длилась недолго.

— Эти задания опасны? — с некоторым беспокойством в голосе спросил еë отец.

И Дамблдор, и Гермиона бросили тревожные взгляды в сторону МакГонагалл, что не ускользнуло от настороженных родителей Гермионы.

— Ясно, — протянул мистер Грейнджер. — Ваша коллега была довольно молчалива по этому поводу в поезде. — Он откинулся назад, по-прежнему удерживая спину прямо. — Вы обещали мне правду, директор, — напомнил он.

Гермиона закрыла глаза.

— Обещал, — признал Дамблдор.

— Насколько опасны? — настойчиво повторил Дэн Грейнджер.

— Достаточно опасны, чтобы к ним допускались только те ученики, которые уже достигли возраста магического совершеннолетия, то есть семнадцати лет и старше.

— Простите, — Гермиона почувствовала, как еë мать, сидевшая слева от неë, наклоняется вперед из глубины дивана, — тогда не следует ли исключить Гермиону по причине еë возраста? По вашим собственным правилам, она не может быть допущена, и еë кандидатура должна быть отклонена.

— Эмма… — еë отец был явно недоволен тем, что его прервали. Гермиона догадалась, что он считает, что Дамблдор у него на крючке.

— Нет, Дэн, — тихо, но твëрдо сказала мать. Гермиона узнала непреклонный взгляд Эммы Грейнджер. В конце концов, она не раз видела такой же в зеркале. — Я хочу знать.

— Конечно, — заметил Дамблдор. — По какой-то непостижимой причине Кубок Огня фактически объявил, что ваша дочь соответствует всем качествам, необходимым для чемпиона. Он считается высшим арбитром в этом вопросе.

— Не самый рациональный способ решения вопросов, не так ли, директор? — язвительно отозвалась миссис Грейнджер. Директор только кивнул в знак согласия.

— Тем не менее… — голос мистера Грейнджера прозвучал несколько раздражëнно, — задания считаются достаточно опасными, чтобы исключить детей? — Дамблдор снова кивнул. — Так насколько велика опасность? Сколько человек получили травмы?

— Ну, времена изменились, и прошëл уже не один десяток лет…

— Сколько? — спросил еë отец, теряя терпение. Его тон повышался с каждым вопросом.

— Довольно много, — признал Дамблдор.

— Серьëзно? — На этот раз директор лишь коротко кивнул. — А сколько погибло?

— Дэн!

— Папа!

Не обращая внимания на жену и дочь, мистер Грейнджер поднялся, опрокинув маленький столик и уронив чашку с кофе. Он не заметил, как МакГонагалл одним взмахом волшебной палочки убрала и фарфор, и жидкость ещë до того, как они достигли пола.

— Чемпионы гибли? — потребовал ответа мистер Грейнджер. Его голос поднялся до крика.

Прошло несколько секунд неловкого молчания, прежде чем Дамблдор поднял глаза и спокойно посмотрел в разгневанное лицо Дэна.

— Да, в прошлом случались смертельные случаи, — устало ответил директор. — Это одна из причин, почему Турнир не проводился почти двести лет.

— Ради всего святого, ей только что исполнилось пятнадцать! — гневно воскликнул Дэниел Грейнджер. Гермиона услышала, как еë мать всхлипнула сбоку от неë. — Она наш единственный ребенок! Предполагается, что вы действуете от лица родителей, но вы абсолютно ничего не сделали, чтобы защитить еë!

— Мы приняли меры предосторожности…

— Меры предосторожности? Какие меры предосторожности? Вы можете гарантировать еë безопасность? Можете ли вы гарантировать, что, приняв участие, она не пострадает?

Дамблдор выглядел на все свои прожитые годы, хотя голос его оставался ровным и рассудительным.

— Нет, мистер Грейнджер, не могу.

И снова тишина. Гермиона уже собиралась заговорить, когда внезапно пронзительный голос матери разрушил чары.

— Ну вот и все, — сказала она и встала, присоединяясь к мужу. — Дэн, мы забираем Гермиону из Хогвартса прямо сейчас! — Она повернулась и взяла Гермиону за левую руку. — Пойдëм, дорогая.

— Вы можете рассчитывать на встречу с нашим адвокатом, директор, — решительно заявил мистер Грейнджер.

— Нет! — громко воскликнула Гермиона, потянув мать назад. Она была полна решимости сделать так, чтобы еë услышали.

— Гермиона… — отец почти прорычал её имя, словно предупреждая, чтобы она молчала. С таким же успехом он мог бы встать перед несущимся поездом.

Его дочь вскочила на ноги и вырвала свою руку из рук матери.

— Папа, мне пятнадцать! Я могу принять собственное решение.

— Дорогая, мы заботимся только о твоëм благополучии, — еë мать изо всех сил старалась говорить сочувственно.

— Нет! — воскликнула Гермиона, изо всех сил пытаясь убедить родителей услышать еë. — Я никуда не уйду.

— О нет, мисс! — отец очень старался сохранять спокойствие, но явно проигрывал битву. — Мы всë равно не хотели, чтобы ты занималась этой магической ерундой. — Он повернулся к директору школы. — Ничто не мешает мне забрать дочь из Хогвартса, не так ли?

Дамблдор тщательно обдумал свой ответ.

— Юридически — нет. — Он поднял руку, чтобы предупредить дальнейшие комментарии Грейнджеров. — Конечно, ваша дочь всë равно навлечет на себя гнев Министерства и, несомненно, понесëт суровое наказание. Но, как вы сказали, решение за вами и вашей женой.

— Однако, — вмешалась МакГонагалл, — я думаю, было бы справедливо выслушать мнение самой Гермионы.

— Да, — поддержал Дамблдор слова МакГонагалл. — Ваша дочь — чрезвычайно способная волшебница, одна из самых выдающихся учениц, которые были у нас в Хогвартсе за последнее поколение, если не дольше. У нее много замечательных качеств, и не в последнюю очередь это умение делать то, что правильно, — подчеркнул Дамблдор и посмотрел на Гермиону. Она догадалась, что директор подразумевал вовсе не результаты экзаменов, а, скорее всего, ту ночь, несколько месяцев назад, когда она последний раз использовала Маховик Времени.

Старшие Грейнджеры смотрели с сомнением.

— Мама, пожалуйста?.. Папа?.. — взмолилась Гермиона.

Супруги Грейнджер обменялись взглядами, в которых смешались смятение и намëк на поражение. Они всегда прислушивались к мнению дочери во всех семейных решениях, которые непосредственно еë касались. Гермиона не знала, станут ли они слушать еë сейчас? Она повернулась к Дамблдору.

— Профессор, сколько учеников Хогвартса выдвинули свою кандидатуру на участие в Турнире?

— Двадцать пять студентов успешно поместили своë имя в Кубок Огня, — ответил Дамблдор. — Ещё двое потерпели неудачу из-за недостаточного возраста, мисс Грейнджер, — добавил он, блеснув глазами.

— И кто же был избран истинным чемпионом Хогвартса?

Пока Дамблдор вёл разговор, МакГонагалл задумчиво рассматривала свою ученицу.

— Седрик Диггори.

— Шестикурсник Хаффлпаффа, — заметила Гермиона. — Скажите, пожалуйста, профессор, сколько лет Седрику?

Дамблдор улыбнулся.

— Ему исполнилось семнадцать двадцать пятого сентября, всего через шесть дней после вашего дня рождения, мисс Грейнджер.

— Спасибо.

Гермиона повернулась к родителям, надеясь, что предоставленная информация произвела на них впечатление. Но чтобы быть уверенной, она решила не оставлять им времени на размышление и дополнительно укрепить свою позицию в личном разговоре.

— Профессор, разрешите, пожалуйста, сказать пару слов моим родителям наедине?

— Конечно, — согласился Дамблдор и поднялся с кресла. — Только если это будет приемлемо для ваших родителей, — добавил он и вопросительно поднял бровь, посмотрев в их сторону.

Мистер Грейнджер неуверенно взглянул на жену, которая взяла его за левую руку и легонько сжала. Приняв решение, он резко кивнул Дамблдору.

— Замечательно. Тогда мы с Минервой удаляемся. — Он повернулся к Гермионе. — Просто постучите палочкой по двери, когда закончите.

Крайне взволнованная, Гермиона кивнула, почти не в силах говорить. Всë еë будущее должно было решиться в ближайшие несколько минут.

Проходя мимо неë, МакГонагалл наклонилась и прошептала несколько слов на ухо Гермионе:

— Никаких заклинаний стирания памяти или чего-то подобного. — Она строго посмотрела на свою лучшую ученицу, но еë обычно сурово поджатые губы слегка дрогнули. — Удачи вам, мисс Грейнджер.

Дверь за ней плавно закрылась.

* * *

Гермиона глубоко вздохнула и постаралась успокоиться. Она твёрдо решила остаться и закончить своё образование в Хогвартсе. Если уж она пережила троллей, василисков и дементоров, то с родителями и Министерством как-нибудь справится. Очень многие в Хогвартсе смотрели на неë свысока, а сейчас, пожалуй, даже большинство. А каких она встречала учителей? Тщеславные, некомпетентные, предвзятые, оборотни или просто воплощения зла. Мерлин, неужели всего три дня назад один из таких швырял еë по классу, как тряпичную куклу?

Нет, Гермиона Грейнджер — студентка Хогвартса, и она останется таковой. И вопрос был даже не в завершении образования и получении квалификации. Гермиона знала, насколько важно в полной мере воспользоваться возможностью изучить как можно больше аспектов магии. Она чувствовала, что за далеким спокойным горизонтом скрывается надвигающийся шторм. Она ни за что не бросит Гарри и Рона одних. Хотя в текущих обстоятельствах думать так про Рона — значит покривить против правды, мысленно признала Гермиона. Но, в конце концов, кто ещё позаботится о том, чтобы они выполняли свою домашнюю работу?

Она поздно попала в новый для себя мир волшебства, такой восхитительный, но временами отталкивающий. И Гермиона была абсолютно тверда в своем желании остаться частью этого мира. Она не считала это странным, как многие другие. Страх потерять то, что теперь было еë сутью, во много раз превосходил любой страх за свою личную безопасность.

Она — ведьма. И она останется ведьмой, чего бы ей это ни стоило. Если адвокатам не удастся снять еë с крючка, то она, чёрт возьми, примет участие в этом грëбаном Турнире! Конечно, если ей удастся пережить ближайшие полчаса.

Гермиона повернулась к родителям, которые всё ещë стояли на ногах. Она предпочла разместиться в кресле, которое только что освободил Дамблдор.

— Давайте сядем и всë обсудим, как сделали бы дома, ладно?

Её отец всë ещë колебался, его лицо выражало очевидное сомнение, но мать мягко потянула мужа за руку, и они оба сели на диван лицом к дочери.

— Неудивительно, что ты не всë рассказала нам об этом Турнире, — пробормотал Дэн Грейнджер.

— Я не хотела, чтобы вы беспокоились, — честно призналась Гермиона. В конце концов, именно такой реакции родителей она и опасалась. — И надеюсь, вы не будете.

— Конечно, мы не будем беспокоиться, — отрезал отец. — Мы забираем тебя с собой в Оксфорд.

— Папа, всё не так просто.

— Разве? По мне, так всë чертовски просто!

— Дэн! — упрекнула мужа за грубость Эмма Грейнджер.

Гермиона вздохнула. Это был трудный разговор, и сейчас от еë слов напрямую зависело еë будущее как ведьмы.

— Мама, папа, давайте смотреть фактам в лицо. Я ведьма.

— Нет, дорогая, прежде всего ты наша дочь, — твердо ответила мать.

— Да, — согласилась Гермиона. — Ваша дочь, которая умеет использовать магию.

— Зря мы тогда решили отпустить тебя сюда, — снова проворчал отец.

— Но я здесь. И это было правильное решение. — Еë родители обменялись взглядами, в которых читалось откровенное сомнение. — Послушайте, поступление в Хогвартс принесло много изменений в мою жизнь, и все они были положительными. — Она надеялась, что ей простится эта маленькая ложь. — Вы всегда считали меня необычной, не такой, как другие дети. Вы наблюдали все те необъяснимые явления, которые происходили, когда я испытывала сильные эмоции. Это было то, что они называют «случайными магическими выбросами», неконтролируемым использованием моих способностей. Я всегда была чужой среди обычных детей. Здесь я среди таких же, как и я. Здесь я учусь использовать все свои способности, чтобы в полной мере применять их в будущем, когда уеду отсюда.

Эмма Грейнджер наклонилась вперед.

— Дорогая, мы с твоим отцом уже говорили об этом. Мы боимся, что ты решишь остаться в этом новом мире и будешь окончательно потеряна для нас.

— Этого никогда не случится.

— А разве это уже не происходит? — поинтересовался еë отец. — Кажется, ты уже отказалась от мысли поступить в университет после окончания Хогвартса.

— Я ещë не решила, что буду делать, когда покину Хогвартс, — заметила Гермиона. — Возможно, я захочу получить нормальную университетскую степень, просто я ещё не задумывалась так далеко.

— Далеко? Ты сегодня же покидаешь Хогвартс, юная леди!

Гермиона почувствовала, как сжалось горло, а к глазам подступили слëзы.

— Дэниел, пусть Гермиона скажет, что хотела, — вмешалась еë мать. — Мы можем хотя бы послушать.

Еë муж хмыкнул и откинулся назад, скрестив руки на груди в классическом защитном жесте.

— Я ведьма. Я только начинаю понимать, что могу и чего не могу делать с помощью магии. Есть много замечательных вещей, которые мне ещë предстоит узнать. Если вы заберёте меня из Хогвартса сейчас, я не только потеряю эту возможность, но и, вероятно, никогда больше не смогу использовать магию.

— Тем лучше! Ты вернешься домой целая и невредимая. Мы можем записать тебя в Олд Палас или в любую другую школу, которая так интересовала тебя до того, как пришло это письмо. — Эмма Грейнджер промокнула глаза салфеткой. — Всë изменилось с этим проклятым письмом.

— Да, всë изменилось, — согласилась Гермиона. — И я вернусь, зная, что потеряла. — Она прикусила нижнюю губу, пытаясь сформулировать подходящий пример. — У вас обоих есть замечательный дар. Вы используете свои навыки и знания в медицине, чтобы помочь людям. — Еë мама кивнула. — Представьте себе, что вы утратили способность заниматься стоматологией или вообще какими-либо медицинскими навыками. Что вы больше не можете помочь тем, кому раньше могли. — По глазам матери она видела, что та, по крайней мере, начинает понимать. — Вы знаете, что эти навыки и знания у вас по-прежнему есть, но вы больше не можете их использовать, независимо от вашего желания и способности.

— Стоматология не опасная профессия, — заметил еë отец. Он стоял на своем гораздо тверже.

— Да, это так, — согласилась Гермиона. — Но мы пока говорим не об этом. В Хогвартсе и раньше происходили несчастные случаи, но за последние сорок лет в этой школе не погиб ни один ученик, — подчеркнула она и пристально посмотрела на отца. — Этому рекорду позавидовали бы многие школы Англии. Здесь понимают природу проблем, с которыми мы сталкиваемся, осознают потенциальную силу каждого ученика и готовы к любым неожиданностям.

— А что насчет Турнира?

— Позвольте мне подойти к этому чуть позже. Этого ещë может и не случиться. Возможно, им не удастся принудить меня к участию, — сказала Гермиона.

Она соскользнула с кресла и опустилась на колени перед диваном, словно просительница перед родителями.

— Всë ещë есть шанс, что грамотный юрист сможет найти лазейку в законах. Судебный запрет на действия Министерства позволил бы мне выйти из Турнира и при этом защитил бы от последствий. По крайней мере, позвольте мне попытаться использовать эту возможность.

Дэн и Эмма Грейнджеры снова переглянулись. На этот раз в их взглядах читались досада и колебание. Гермиона знала, что после многих лет совместной жизни они понимали друг друга без слов. Окончательное решение приняла еë мать:

— Хорошо, Гермиона. Мы поддержим тебя и будем надеяться, что юристы помогут.

Гермиона с облегчением выдохнула, но отец тут же набросился на оставшийся без ответа вопрос:

— А что будет, если у них не выйдет? Ты уйдешь?

Гермиона выпрямилась и посмотрела отцу в глаза.

— Нет. Тогда я приму участие в Турнире.

Ее отец вскочил на ноги.

— О нет, нет, нет, юная леди!

Гермиона оставалась внешне спокойной, хотя внутри у неë всë бурлило.

— Папа, пожалуйста, сядь.

Ругаясь вполголоса, он выполнил просьбу дочери.

— Я хочу, чтобы вы согласились, что это моë решение — остаться ведьмой или вернуться обратно в магг… э-э, домой.

— Ты не примешь участия в этом Турнире, юная леди! — Дэн Грейнджер погрозил пальцем своей упрямой дочери.

— Вы слышали, что сказал директор? — спросила она. — Сколько учеников Хогвартса хотели принять участие?

— Двадцать пять, — печально пробормотала мать.

— Да, двадцать пять. Даже более. Были и те, кому ещë не исполнилось семнадцати. Если посмотреть в целом, это примерно треть тех, кто вообще имел право принять участие. И я сейчас не говорю об учениках двух других школ, приглашëнных к участию в Турнире. Вы действительно думаете, что будь опасность действительно так велика, нашлось бы столько добровольцев? — она понимала, что пускает пыль в глаза своим родителям, и лишь надеялась, что это поможет…

— Но директор сказал, что это опасно!

— В какой-то степени так оно и есть, — согласилась Гермиона. — Но задания для чемпионов придумывают люди, которые понимают степень опасности. Профессор Дамблдор отвечает за безопасность каждого ученика! Неужели он позволил бы стольким своим подопечным бросить имена в Кубок, если бы не были приняты все возможные меры предосторожности, чтобы максимально снизить риски?

— Люди гибли, — прошептала мать.

— Двести лет назад, — ответила Гермиона. — Теперь даже волшебный мир более безопасен. — Она видела, что мать колеблется. — Люди гибли в начале этого столетия, занимаясь обычными видами спорта. Некоторые даже сейчас получают травмы, играя в то же регби, например.

— Дэн?..

Отец Гермионы отвернулся от жены и пристально посмотрел на дочь.

— Это довольно слабый аргумент.

— Седрик Диггори старше меня даже меньше, чем на два года. Дамблдор не позволил бы ему участвовать, если бы существовал реальный шанс получить серьезную травму. — Про худший вариант она предпочла умолчать. — И между нами есть важное различие.

— Да?

— Он и остальные чемпионы хотят победить. Я — лишь избежать лишних рисков и дисквалификации. Мне достаточно каждый раз выбирать наиболее безопасный вариант.

Наступила тишина. Гермиона разыграла все свои карты, кроме одной.

Ей не нужно было выкладывать последнюю карту. Её мать сделает это за неё.

— Дэн?

— Мне всë равно это не нравится, Эмма. В худшем случае она будет дома, в целости и сохранности, даже если больше не сможет колдовать.

Мать посмотрела на дочь, которая ответила совершенно несвойственным ей умоляющим взглядом.

— И никогда нам этого не простит, — всхлипнула Эмма Грейнджер.

Дэн Грейнджер поднялся с зелёного кожаного дивана и подошёл к одному из окон.

— Знаешь, — тихо сказал он, — я всегда чувствую себя неудобно в таких местах. — Он повернулся и посмотрел на дочь, всё ещё стоявшую на коленях перед матерью. — Я не надеюсь когда-нибудь понять этот мир или то влияние, которое он оказывает на тебя.

Гермиона поднялась с колен и подошла к отцу.

— Ты мне доверяешь, папа?

— Честно? — ответил он с грубоватой полуусмешкой. — Ты слишком умна. Иногда мне кажется, что ты никогда не говоришь нам всей правды, — проницательно добавил он.

Тогда Гермиона решила сменить тактику.

— На карту поставлена вся моя жизнь. Я знаю, что вы, как родители, очень обеспокоены, но я не глупа — я знаю, как далеко могу зайти.

— Всегда дальше, чем стоило бы, — печально ответил он.

— Пожалуйста, поверь мне в этот раз. — Она сделала глубокий вдох. — Если дело дойдет до испытаний и я пойму, что не справлюсь, тогда я уйду и заплачу положенную цену.

Отец крепко обнял еë. В его глазах, как и в еë, стояли слëзы.

— Ты никогда не останавливаешься, даже когда оказываешься по уши в дерьме, малышка, — прошептал он, проводя рукой по еë волосам.

Гермиона почувствовала, как мать обняла еë сзади, и больше не смогла сдерживать слëзы. Все трое Грейнджеров тихо плакали, держась друг за друга.

— Я всегда думал, что в смешанной школе проблемой будут мальчики, — пошутил еë отец.

На секунду в голове Гермионы возник образ того, как она привозит Рона Уизли домой, чтобы познакомить с родителями. «Слава Мерлину, теперь этого не случится!» — подумала она.

— Ты вернëшься домой на Рождество в этом году? — сдавленным голосом спросила еë мать.

Именно тогда Гермиона поняла, что выиграла этот раунд. Только будущее покажет, была ли это пиррова победа.

* * *

Глаза Альбуса Дамблдора светились улыбкой, когда он вошёл в комнату. Гермиона стояла, держа за руки обоих родителей.

— Я остаюсь, — тихо сказала она, еë мать при этом лишь слабо всхлипнула.

— Она нас уговорила, директор, — сказал её отец голосом, полным смирения. — Если уж мы до этого дошли, то я возлагаю на вас ответственность за еë безопасность.

— Я считаю себя ответственным за безопасность всех моих учеников, — серьëзно ответил Дамблдор.

После столь эмоционального разговора чашки вновь наполнились чаем и кофе, а заплаканная миссис Грейнджер даже взяла шоколадное печенье. Дэн и Эмма выразили своё полное согласие поддержать иск дочери и вскоре попрощались. Они в последний раз обняли дочь, перед тем как отправится на вечерний поезд в Лондон. На этот раз Дамблдор сам решил проводить родителей Гермионы до станции, чтобы подробнее поговорить с ними о своих обязанностях в отношении их дочери.

Профессор МакГонагалл с трудом подавила улыбку.

— Миссия выполнена, мисс Грейнджер?

Гермиона тяжело опустилась на диван, прижав правый кулак к губам.

— Я солгала им, — пробормотала она слишком тихо, чтобы еë можно было услышать.

«Я сказала им, что знаю, что делаю, — подумала Гермиона. — Но на самом деле я ни в чëм не уверена, и мне страшно. Если бы я сказала им правду, то уже ехала бы домой на поезде».

— Пойдëмте, мисс Грейнджер. Будет лучше, если я провожу вас обратно в Хогвартс.

«Неужели я настолько плохой человек, — спросила себя Гермиона, — что не могу оставаться честной даже с мамой и папой?»

Текст переведён JulsDo

---

Примечания:

Примечание автора:

Войны Алой и Белой Розы номинально были битвой за корону Англии между династически связанными королевскими домами Йорков и Ланкастеров. Как политические, так и военные, они могут быть датированы от свержения короля Ричарда II в 1399 году до окончательного поражения сторонников Йорков при Сток-Филде в 1487 году (Хотя гражданская война носила спорадический характер, и на самом деле боевые действия велись короткими периодами начиная с 1450-х гг.). Лояльность великих дворянских семей, таких как Невиллы, Бофорты и Перси, часто была тем фактором, что определял преимущество той или иной стороны. Три части «Генриха VI» Шекспира очень ярко описывают переменчивость того периода. Описание Роулинг политического мира магии, особенно Визенгамота, больше всего напоминает мне именно эту пьесу.

Общая гостиная Гриффиндора была довольно многолюдна, когда Гермиона прошла через отверстие за портретом. Некоторые студенты откровенно паниковали — уже прошла половина воскресенья, а они так и не приступили к выполнению заданий. Другие спокойно бездельничали, пользуясь последними свободными минутами перед наступлением следующей учебной недели.

Вина за обман родителей, пусть и из самых благих побуждений, тяжким грузом давила на Гермиону. Ей хотелось свернуться калачиком в своей спальне в обнимку с хорошей книгой и на время забыть о Турнире, Министерстве и своих мрачных перспективах. Что-нибудь по нумерологии или древним рунам должно было помочь отвлечься от тяжёлых мыслей.

Она огляделась. Рон играл в волшебные шахматы с младшей сестрой. Джинни упорно продолжала верить, что однажды всë-таки одолеет своего брата в честной борьбе. Невилл спокойно сидел за книгой, время от времени поглядывая на шахматную доску, чтобы посмотреть, как долго ещё упрямый слон Джинни сможет сдерживать скопление обсидиановых пешек вокруг себя. Больше четверокурсников Гермиона не увидела.

Она уже потихоньку пробиралась к лестнице, ведущей в еë спальню, когда заметила Гарри. Он сидел в углу в полном одиночестве и отрешëнно смотрел в пространство перед собой. Гермиона поняла, что так и не поблагодарила его должным образом за вмешательство в уже ставший легендарным урок Грюм-Грейнджер. В четверг вечером она ещë не совсем пришла в себя, а на следующий день за завтраком упустила возможность — МакГонагалл прервала их разговор.

Кроме того, это была прекрасная возможность выяснить, что гложет друга последние два дня.

Гарри не заметил еë тихого приближения и продолжал смотреть в никуда, подперев подбородок ладонью правой руки и положив локоть на колено. Его поза напомнила Гермионе образ мыслителя с картин художников.

— Привет, — почти застенчиво произнесла она, стараясь как можно мягче прервать его размышления.

Гарри слегка повернул голову в еë сторону. Красные, оранжевые и золотые блики лениво мерцали в линзах его очков, отражая ревущий огонь камина.

— Гермиона, — ответил он как-то отрешённо. И привычно передвинул книги и пергаменты, чтобы она могла присоединиться к нему.

— Я тебя потерял сегодня, — тихо сказал Гарри, когда Гермиона заняла предложенное место. Она могла понять его летаргическое настроение. Тёплая и уютная обстановка убаюкивала, навевая сон и погружая в спокойные размышления. — Тебя не было в библиотеке, — заметил он.

— Это единственное место, где можно найти Гермиону Грейнджер? — сдержанно, но с намеком на шутливость, ответила она.

— Нет, но самое ожидаемое, — Гарри с улыбкой поддержал еë тон, но потом его лицо снова стало непроницаемым. — Кое-кто там спрашивал о тебе, — добавил он подчёркнуто нейтральным тоном.

— О, — только и смогла сказать Гермиона. — Кто? — добавила она после паузы.

На этот раз паузу выдержал Гарри.

— Как ни странно, это был некто Виктор Крам, — произнёс он с многозначительным взглядом.

Гермиона не ответила. «Почему меня смущает, что Виктор обо мне спрашивал? Или дело в том, что он спросил именно Гарри?» — задумалась она. Как будто у неë был маленький смущающий секрет от друга. Возможно, это действительно так, с лëгким волнением поняла она.

А возможно, еë маленький смущающий секрет заключался в чëм-то другом. На мгновение ей захотелось, чтобы Гарри хоть немного ревновал, но еë разум безжалостно подавил эту короткую вспышку эмоций. Еë друг смотрел в другую сторону. А Гермиона Грейнджер упорно игнорировала своë раннее школьное увлечение Гарри Поттером в течение последних полутора лет. Так откуда тогда взялась эта праздная мысль?

Чтобы не пришлось что-то отвечать, Гермиона решила сменить тему и немного понуро произнесла:

— У меня была встреча. С родителями, — добавила она, не сводя глаз с Гарри, чтобы ненароком не расстроить его напоминанием о его собственных родителях.

— О, — на этот раз настала очередь Гарри удивляться. Он наклонился ближе. — Они… они ведь не заберут тебя отсюда, правда?

Гермиона услышала в его словах нотку беспокойства и сама удивилась тому, как сильно еë это обрадовало.

— Нет.

Она увидела, как одно единственное слово полностью развеяло беспокойство на его лице.

И снова какая-то странная часть её души откликнулась радостным удовлетворением, на которое едва ли имела право.

По крайней мере, Гарри беспокоится о ней.

— Наконец-то хоть одна хорошая новость, — заметил он. — В последнее время их не так уж много, правда?

Гермиона медленно кивнула, соглашаясь с Гарри.

— Эта встреча не была радостной, — тихо продолжила она. — Они очень беспокоятся обо мне. — Какое-то время она сидела в раздумье. — Это, конечно, приятно, когда о тебе беспокоятся, но они хотели забрать меня из Хогвартса. Им этот Турнир не нравится даже больше, чем мне.

— И я их отлично понимаю, — пробормотал Гарри.

Гермиона одарила Гарри одним из своих суровых взглядов.

— Но ты сам был бы не прочь поучаствовать, не так ли, Гарри? И ты, и Рон.

Даже в сумерках и при неровном свете камина Гермиона заметила, как покраснели щёки Гарри.

— А… ну… — пробормотал он. — Это другое.

— Потому что вы мальчики? — парировала Гермиона.

— Ну, такие состязания и правда больше мужское дело… — неуверенно ответил Гарри.

— А как насчет Флёр Делакур? Уж в ней-то точно нет ничего мужского, правда? — Гермиона почувствовала, как в ней поднимается гнев из-за нечаянного шовинизма Гарри. Будь это Рон, она бы просто отмахнулась — или откусила ему голову ещё более язвительным ответом — но Гарри… от него она ожидала большего. — Или Анжелина, если уж на то пошло…

И тут Гермиона прикусила язык. Она вспомнила, зачем вообще подошла к Гарри. Она вроде бы собиралась выяснить, есть ли между ними какие-то проблемы, которые нужно решить. Ей следовало бы уже научиться сдерживать свой норов. Особенно сейчас, когда ей так нужен каждый возможный друг. А Гарри был самым ценным еë другом и активом…

— Ладно, Гарри, не беспокойся, это не имеет значения, — тихо извинилась она. — Может, я и в самом деле другая.

Гарри слегка покраснел.

— Ну конечно другая, — пробормотал он. — Ты Гермиона Грейнджер.

Она улыбнулась в ответ. Неужели Гарри наконец заметил в ней девушку?

Повисло немного неловкое молчание, лишь поленья в камине изредка потрескивали, рассыпаясь снопом искр. Гарри уставился на огонь в нескольких ярдах от себя.

— Возможно, мы смотрим на это несколько иначе, чем ты, Гермиона. Для нас это приключение, азарт, вызов, — наконец сказал он, обращаясь скорее к самому себе. — Для Рона, вероятно, — денежный приз и освобождение от экзаменов.

На его лице снова появилась та лёгкая полуулыбка, от которой Гермиона всегда таяла. «Может быть, мне нужен не просто друг?» — она слегка порозовела при этой мысли и ответила с лёгкой усмешкой:

— Я рада, что для тебя, по крайней мере, это не главное…

— Ты же видишь реальность, опасность, — продолжил он, снова обратив своë внимание на камин.

Эти последние слова заставили её улыбку исчезнуть. Она подумала о том, как сильно Гарри походил на Виктора в своем подходе. Возможно, их связывало нечто большее, чем просто положение на квиддичном поле.

Неужели еë маленький смущающий секрет снова поднял свою маленькую смущающую головку?

Она заставила себя вернуться к своей первоначальной цели. По крайней мере, пока он пребывал в таком задумчивом настроении, был шанс вытянуть из него хоть что-то.

— Гарри, тебя не наказали?..

Он опять повернулся к ней лицом.

— За то, что произошло в среду? — уточнил он. Гермиона кивнула. — Нет, — он чуть поморщился, — ничего такого.

— Тогда чего от тебя хотел Дамблдор…

— Он хотел поговорить про моих тëтю и дядю, — произнес Гарри совершенно ровным голосом, но напряжëнность в его словах и горящие изумрудно-зеленые глаза выдавали эмоции.

— О. — И тут Гермиона поняла. — О! — Её глаза расширились.

— Кто-то, — Гарри сделал особое ударение на этом первом слове, — рассказал ему о моей жизни дома. — Он помолчал. — Гермиона?

Он ожидал ответа, это было совершенно ясно.

— Ну, это была не я, — инстинктивно защищаясь, выпалила Гермиона. На этот раз настала еë очередь краснеть под недоверчивым взглядом Гарри. — Я говорила с МакГонагалл, — призналась она.

Гарри медленно кивнул, понимая ситуацию.

— Одно и то же, по сути. — Он вздохнул. — Что ж, что сделано, то сделано. — Он увидел, что Гермиона уже собралась что-то сказать на это, извиниться, возможно, или расспросить подробнее, и пренебрежительно махнул рукой. — Я бы предпочëл не говорить об этом сейчас, во всяком случае, не здесь.

Его отговорка, казалось, оставляла этот разговор открытым до какого-то другого, более удачного времени.

Гермиона не до конца понимала его оборонительную позицию по этому поводу, но всё равно придержала лошадей. Она не знала, каково это — не иметь настоящей семьи. Что ж, это объясняло его отстраненность в последнее время. Как бы то ни было, но пора было вспомнить и основную причину, по которой она начала этот разговор.

— Гарри, — тихо начала она, надеясь вернуть то настроение, с которого они начали. — Я так и не сказала тебе спасибо.

— За что?

— За то, что ты заступился за меня перед профессором Грюмом.

— Ах, это? — немного смутился Гарри. — Я имел в виду именно то, что сказал, — пробормотал он. — Ты бы сделала то же самое.

Гермиона слегка покраснела от мысли, что Гарри настолько в неё верит. Всë-таки нужна изрядная доля отваги, чтобы бросить Патронус, особенно против старого мракоборца с репутацией Грюма.

Ей хотелось думать, что она и правда сделала бы то же самое, но вряд ли у неë это получилось бы так эффектно. Грюм тогда потребовал, чтобы она ответила, сможет ли она забрать одну жизнь ради спасения другой. Гермиона сильно сомневалась, что сможет, и надеялась никогда не узнать точный ответ на этот вопрос. Но отдаст ли она свою собственную жизнь? Она вздрогнула от этой мысли, и, несмотря на тепло общей комнаты, еë пробрал холод.

Она поспешно подавила мрачные мысли, прогоняя тревожные видения.

— Как дела с домашним заданием? — осторожно спросила она, меняя тему разговора.

— Нормально, — уклончиво ответил Гарри. — Хотя мне не помешала бы помощь по истории магии, — признал он.

— Если хочешь, можешь после ужина взглянуть на мои лекции. Правда, в этот раз они далеко не идеальны, — призналась она, — но я читала исторические хроники и могу заполнить пробелы.

Гарри слегка улыбнулся ей.

— А есть шанс взглянуть на твоё эссе для Флитвика? — лукаво добавил он.

— Испытываешь удачу, да? — Гермиона закатила глаза. — Хорошо. Хоть так отдам тебе долг.

Гарри встал и протянул руку, чтобы помочь Гермионе выбраться из мягкого сиденья.

— Сегодня фаршированная грудка ягненка, — заметил он, когда они проходили через общую гостиную, вливаясь в медленный, но неуклонный поток голодных студентов.

Было что-то успокаивающее в таких обыденных мелочах школьной жизни, и на несколько коротких, но долгожданных часов Гермиона поверила, что всë будет хорошо.

* * *

На следующей неделе Гермиона немного пришла в норму, хотя большинство учеников за пределами Гриффиндора продолжали избегать еë.

Атмосферу в гриффиндорской гостиной можно было бы назвать хрупкой. Рон каждый вечер пропадал на отработках у Снейпа, а значит, почти не имел возможностей поссориться со своими бывшими лучшими друзьями. Он возвращался уже под ночь, жалуясь на мерзкую боль во всём теле после мерзкой грязной работы, которую его заставлял делать мерзкий Снейп. И настроение после всего этого у него было не менее мерзкое.

Гермиона продолжала искать мир и спокойствие — или то, что считалось таковым в Хогвартсе — с переменным успехом и в конце концов всë-таки остановилась на библиотеке, где она могла тихо заниматься своими домашними заданиями. Изредка Виктор прерывал молчание одним-двумя странными вопросами, порой они перерастали в немного скованную светскую беседу. Между книжными полками периодически мелькали поклонницы Виктора, которые исподтишка поглядывали на предмет своего восхищения.

Во вторник вечером Гермиону вызвали в кабинет директора, где она наконец встретилась с миссис Блэр, или Чери Бут, как еë называли в профессиональных кругах. Невысокая и темноволосая, она, казалось, вообще никогда не улыбалась и отлично знала себе цену. Еë сопровождала небольшая команда помощников из трëх человек. К концу вечера Гермиона впервые с тех пор, как проклятый Кубок Огня выплюнул еë имя, по-настоящему воспряла духом. Чери Бут видела довольно твëрдые основания для получения судебного запрета на принудительное участие Гермионы в Турнире Трëх Волшебников. Как английские, так и шотландские законы налагали на школу, а следовательно, и на Министерство, обязанности по заботе о безопасности детей в их юрисдикции. Если будет доказано, что Гермиона не участвовала в заговоре с целью незаконного участия в Турнире, то оснований для санкций против неë просто не будет. Миссис Блэр намекнула, что ей придется по-тихому поговорить с мужем об этом деле, тщательно скрывая магические аспекты. Как квалифицированный адвокат и бывший теневой министр внутренних дел, он мог бы аккуратно прощупать политическую почву по данному вопросу.

Итак, команда юристов «Матрикс», получив от своей клиентки все положенные подписи, покидала территорию школы, чтобы на Хогвартс-экспрессе отправиться обратно в Лондон, а Гермиона могла на время успокоить свои опасения и немного расслабиться. Насколько вообще могла расслабиться молодая ведьма с еë ответственностью и академическим рвением. Так что Гермиона продолжала исправно выполнять домашние задания, по мере сил помогала Виктору разобраться в хитросплетениях британского волшебного мира и снова с оптимизмом смотрела в свой ученический ежедневник с перечнем экзаменов в конце учебного года.

Чëрной тучей на горизонте маячил урок ЗоТИ в четверг. Гермиона вошла в класс с ощутимым трепетом, но вскоре поняла, что после прошлого урока каждый гриффиндорец опасался того, что с ним может произойти в стенах этого класса. Гарри выглядел особенно напряжëнным, как будто в любой момент ожидал нападения — словесного или физического. Вероятно, именно такого эффекта и добивался Грюм на прошлой неделе, размышляла позже Гермиона.

Грюм был груб и бескомпромиссен, но более никаких видимых эмоций не проявлял. Не прозвучало никаких объяснений по поводу предыдущего урока. Извинений, конечно же, тоже не прозвучало, независимо от того, говорила с ним МакГонагалл или нет. Не было никаких сомнений, что все заинтересованные стороны решили похоронить события прошлой недели и двигаться дальше. Как не было сомнений и в том, что эти события надолго останутся в памяти каждого участника.

На этот раз класс был разделён на пары, чтобы ученики попытались заклясть друг друга для проверки времени реакции и навыков защиты. К своему облегчению, Гермиона обнаружила, что Гарри сразу же встал к ней в пару, настороженно поглядывая на учителя. Грюм просто отвернулся, сосредоточив внимание на Невилле и Парвати. И все же еë терпение подверглось серьёзному испытанию, когда пятнадцать минут спустя она снова оказалась прочно связана заклинанием Гарри.

Вместо обычного посещения библиотеки после ужина Гарри с Гермионой решили навестить Хагрида. Гермиона спрашивала себя, не поддался ли Гарри, когда она наложила на него проклятие ватных ног ближе к концу урока, но он молчал, только понимающе улыбнулся и пожал ей руку, признавая себя побеждëнным. Хагрид со своей стороны был рад услышать, что Гермиона почти уверена, что ей не придётся принимать участия в Турнире. По общему молчаливому согласию они избегали упоминаний о Роне, обычное место которого сегодня оставалось пустым.

В пятницу события снова начали выходить из-под контроля. И, продолжая заданную тенденцию, начались неприятности именно с послеобеденного двойного урока зельеварения. Драко Малфой как будто вознамерился показать худшее, на что был способен. Он умудрился достать сначала Рона, вворачивая злорадные шуточки по поводу его отработок, а потом и Гарри, намеренно оскорбляя Гермиону. И только Гермиона, удерживая Гарри за руку и без устали повторяя избитое «забудь об этом, он того не стоит», уберегла Малфоя от проклятия в его смазливую физиономию.

Её стараниями за первые пятнадцать минут лекции о противоядиях Гарри потерял всего пять баллов «за слишком пристальный взгляд на другого студента», но хрупкое равновесие оказалось нарушено Колином Криви, который заглянул в класс и обратился к Снейпу.

— Простите, сэр, я должен отвести Гермиону Грейнджер наверх.

Гермиона задалась вопросом, что же могло случиться такого, что требовало её присутствия. Снейп тем временем посмотрел на маленького гриффиндорца, и оставалось только удивляться, как Колин не воспламенился под испепеляющим взглядом мастера зелий.

— У Грейнджер ещё полтора часа зельеварения. — Его голос, в противоположность взгляду, мог заморозить и смеркута. — Она уйдет только тогда, когда закончится занятие, — отрезал он и снова перевел свои тёмные глаза на толстый талмуд по зельям на своем столе.

По мнению Гермионы, Колин своими следующими словами сполна доказал своё право быть гриффиндорцем.

— Сэр… но, сэр, она нужна мистеру Бэгмену, — нервно пропищал он. — Все чемпионы должны идти. Я думаю, их будут фотографировать…

Снейп вопросительно поднял бровь, затем посмотрел прямо на Гермиону.

— Очень хорошо, — рявкнул он. — Грейнджер, оставьте свои вещи здесь. Уверен, вы захотите вернуться, чтобы испытать своё противоядие на Поттере.

— Если вы не возражаете, профессор, — внешне невозмутимо ответила Гермиона, — я лучше останусь и закончу урок. — Она сделала глубокий вдох и добавила: — Фотографировать будут чемпионов. Я не чемпион.

В наступившей тишине можно было бы отчетливо услышать даже звук падения булавки. Колин чуть не лопнул. Бровь Снейпа уже почти скрылась за линией волос. Наконец зельевар принял решение.

— Десять баллов с Гриффиндора за игнорирование прямого указания учителя, Грейнджер, — мягко произнес он. Затем не терпящим возражений тоном добавил: — Не заставляйте ждать вашего провожатого.

Гермиона вспыхнула. Поднявшись со своего места, она собралась уже уйти, но Колин добавил, что ей нужно взять с собой все свои вещи. Гермиона собрала свои книги и перья в сумку, чувствуя себя ужасно неловко из-за того, что все присутствующие, казалось, не сводили с неё глаз. Когда она закинула сумку на плечо и обернулась, то поняла, что ошиблась. Рон решительно уставился в сырой потолок, его лицо при этом пылало ярче его волос.

Когда они вышли из подземелья, Гермиона спросила Колина, для чего нужны фотографии.

— Для «Ежедневного пророка», скорее всего, — ответил гриффиндорец, изо всех сил стараясь не отставать от неё.

Гермиона была уверена, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Текст переведён JulsDo

В маленьком классе собрались лучшие молодые таланты магической Европы. Седрик Диггори увлечëнно беседовал с Флёр Делакур. Хаффлпаффец приветливо кивнул Гермионе, в то время как представительница Шармбатона не соизволила этого сделать. Виктор Крам угрюмо стоял в углу, но при виде Гермионы улыбнулся самыми уголками губ.

Людо Бэгмен разговаривал с женщиной, которая Гермионе показалась знакомой, но при появлении последней чемпионки он быстро вскочил на ноги и развил активную деятельность.

— Отлично, отлично, вот и она. Теперь мы можем начать.

Гермиона не разделяла его бурного оптимизма.

— Начать что, мистер Бэгмен? — осторожно осведомилась она.

— Ну как же, церемонию проверки палочек, конечно. Как только другие судьи…

— Простите, — снова прервала его Гермиона. — Но что это за церемония?

Бэгмен вытаращил на неё глаза.

— Вы, без сомнения, знаете, что ваша волшебная палочка — самый важный инструмент, который будет у вас во время предстоящих испытаний. Необходимо проверить, что палочки чемпионов полностью исправны…

— Мистер Бэгмен, — на этот раз Гермиона перебила его твёрдо и совершенно спокойно, — я не вижу необходимости в этом участвовать. В конце концов, я не чемпион.

Бэгмен, казалось, подавился собственным языком. Он полностью потерял дар речи и приобрел странный пурпурный оттенок.

— Не чемпион? — наконец выдохнул он. — А что, вас уже официально сняли с Турнира?

Гермиона начала было отвечать, но остановилась. Её отказ от участия в Турнире Трёх Волшебников в настоящее время не был подкреплëн юридическими основаниями. Сейчас ей стоило действовать осторожно.

— Нет, мистер Бэгмен. Но я хотела бы уточнить свои права и обязанности у профессора Дамблдора, прежде чем мы начнём.

Бэгмен ещё не успел ответить, как ведьма, с которой он разговаривал до появления Гермионы, поднялась с кресла.

— Неприятности, Людо, дорогой? — спросила она сладким как сахар голосом.

— Рита Скитер, — тихо сказала Гермиона. Она узнала еë по фотографии из «Ежедневного пророка», хотя то фото, что использовалось в газете, должно было быть довольно старым, поскольку оно явно ей льстило.

— Единственная и неповторимая, — проворковала Рита в ответ. Затем она снова обратила своё внимание на несчастного Бэгмена. — Людо, дорогой, — она захлопала ресницами, глядя на него сквозь очки, украшенные драгоценными камнями, — есть ли хоть малейший шанс перекинуться парой слов с юной Гермионой, прежде чем мы начнём? Просто чтобы немного познакомиться с местным колоритом, обозначить сцену, ну, вы понимаете…

Бэгмен обильно потел, пристальный взгляд журналистки, казалось, пригвоздил его к месту.

— Рита здесь, чтобы сделать небольшую статью о Турнире, — сказал он, более или менее обращаясь к Гермионе.

Прекрасно зная журналистский стиль Риты, Гермиона была осторожна.

— Я бы предпочла подождать, пока не поговорю с директором, — ответила она. Щека мисс Скитер заметно дёрнулась при упоминании Дамблдора.

К счастью, именно этот человек вошёл в комнату, благосклонно улыбаясь Седрику, Флёр и Виктору. Когда его взгляд переместился на других присутствующих и обнаружил Риту Скитер, радушие в его взгляде на секунду погасло.

— Альбус Дамблдор, — взвизгнула Рита в показном восторге, хотя Гермиона заметила, что в глазах журналистки не было и намека на радость.

— Мисс Скитер, — без особого энтузиазма ответил Дамблдор. Он бросил вопросительный взгляд на Бэгмена, но ответила ему Рита.

— Моë присутствие официально санкционировано самим министром, — громко заявила она. — Корнелиус стремится получить самое полное освещение этого замечательного события.

— Я в этом не сомневаюсь, — заметил Дамблдор, вторя мыслям Гермионы. — Вы уж извините «старого маразматика», как вы удачно меня назвали в своей статье. — Он взял Гермиону за руку и отвел в сторону. На еë вопросительный взгляд он объяснил: — Конференция Международной Конфедерации Волшебников. Рита посчитала некоторые мои взгляды несколько старомодными.

— О. — Теперь Гермиона вспомнила эту статью. Это было поверхностное, слабо замаскированное нападение на Дамблдора, очень созвучное линии Министерства против часто высказываемых директором взглядов.

— Если не хотите, можете не разговаривать с мисс Скитер, — посоветовал Дамблдор. — Поскольку вы являетесь несовершеннолетней, то теоретически решение за вас принимаю я.

Гермиона оглянулась. Рита вцепилась в крайне недовольного Виктора Крама. В еë голове начала зарождаться одна интересная мысль.

— Нет, — медленно ответила она. — Я не возражаю. Есть несколько тем, которые я хотела бы озвучить.

На лице Дамблдора отразилось сомнение.

— Мисс Грейнджер, я должен вас предупредить, Рита — опытный журналист и…

— Извини, Альбус, — прервал его Людо Бэгмен. — Остальные судьи готовы начать церемонию.

За спиной Бэгмена Гермиона увидела Мадам Максим и Барти Крауча. Они сидели в ожидании за покрытым бархатом столом, и к ним только что присоединился раздражëнный Каркаров. Флёр и Седрик уже заняли места в креслах у двери.

— Можно один последний вопрос, профессор? — спросила Гермиона, когда Бэгмен отправился вызволять Виктора из лап Риты. — Эта церемония для меня обязательна?

— Нет, — уверенно ответил Дамблдор. — Хотя это, скорее, формальность. Судьи лишь убедятся, что все палочки в порядке. — Гермиона подняла глаза и увидела ещё одно знакомое лицо — мистера Олливандера, мастера по изготовлению волшебных палочек. — Участие в церемонии проверки палочек не поставит под угрозу ваши судебные притязания, — продолжил директор. — В конце концов, мы всегда можем сказать, что на вас давил, скажем, ваш директор? — в его глазах мелькнул озорной огонёк.

* * *

Если сама церемония была относительно короткой, то фотосессия, казалось, длилась целую вечность. Гермиона остро ощущала недостатки собственной внешности: вечно лохматые волосы и выпирающие передние зубы, — особенно когда Рита настояла на том, чтобы сфотографировать двух соперниц вместе. Рядом с Флёр, которая, как теперь убедилась Гермиона, действительно была на четверть вейлой, Гермиона чувствовала себя дурнушкой.

Наконец Рита закончила, лично позаботившись о том, чтобы индивидуальные портреты Виктора и Седрика соответствовали её собственными высоким требованиям. Когда чемпионы Хогвартса и Дурмстранга с облегчением покинули сцену, Рита Скитер бочком подошла к Гермионе и Дамблдору.

— Альбус, пару слов от мисс Грейнджер для будущей статьи? — пропела она приторно-сладким тоном. — В конце концов, Гермиона — самая юная участница Турнира, читателям будет интересно узнать о ней больше.

Дамблдор холодно посмотрел на журналистку, затем повернулся к Гермионе.

— Вы уверены, мисс Грейнджер? — Гермиона кивнула. — Тогда можете продолжать, Рита. — Глаза Скитер загорелись. — Но я предупреждаю, если вы умышленно исказите слова мисс Грейнджер, я лично выгоню вас с территории Хогвартса.

Рита состроила смертельно оскорблëнную физиономию.

— Альбус, я профессионал, — гордо заявила она.

Глаза Дамблдора подозрительно сузились и больше не искрились добротой.

— Именно этого я и опасаюсь. — Он повернулся спиной к Рите и посмотрел на Гермиону. — Удачи вам, мисс Грейнджер.

Затем он удалился в компании Бэгмена и других судей, на ходу вовлекая их в беседу.

Когда Гермиона обратила своё внимание на Риту Скитер, та уже достала из своей крокодиловой сумочки длинное кислотно-зеленое перо и свиток пергамента. Перо уже приготовилось записывать и нетерпеливо подрагивало.

— Проверка… Я Рита Скитер, репортёр «Ежедневного пророка».

Как только она заговорила, послышался скрежет пера по пергаменту. Гермиона с подозрением проверила, что там записано. «Привлекательная блондинка Рита Скитер…»

— Прытко Пишущее Перо? — поинтересовалась она.

— Да, — ответила Рита после некоторого колебания. — Весьма удобный инструмент.

Гермиона схватила пергамент.

— Предполагается, что оно дословно… — Гермиона ткнула пальцем в написанные слова, — …записывает сказанное.

— Ох, ну, наверное, неисправная модель. Но коль уж суть передаётся верно…

Гермиона покачала головой.

— Нет, придётся делать по-старинке.

— Что? Ты имеешь в виду маггловский способ?

Глаза Гермионы сузились, она была лишь немногим ниже Риты.

— Вы видите в этом что-то плохое? — спросила она таким тоном, от которого Гарри и Рон уже искали бы ближайшее укрытие. Но на опытного репортёра это не произвело впечатления.

— Нет, что ты, просто это так… В любом случае, у меня нет другого пера.

— Значит, вам повезло, — ответила Гермиона, роясь в сумке. — В конце концов, это же школа. — Она помахала одним из своих перьев перед носом Риты.

— О, как… удачно, — голос Риты сочился сарказмом и презрением.

— Ну что, начнём? — Гермиона села так, что между ней и Ритой оказался стол. В этой журналистке было что-то такое, что заставило её сжать зубы.

— Да, хорошо, — Рита согнула пальцы и схватила перо. — Я немного отвыкла писать от руки.

Она уселась напротив Гермионы, частично развернула пергамент и приготовилась записывать слова Гермионы для потомков.

— И последняя просьба, — добавила Гермиона после небольшой паузы для пущего эффекта. — Я хочу проверить ваши записи после того, как мы закончим, — произнесла она и одарила Риту фальшивой приторно-сладкой улыбкой, так похожей на улыбочки, расточаемые самой мисс Скитер. — Просто чтобы убедиться, что вы ничего не упустили.

— Конечно, — Рита обожгла Гермиону злобным взглядом. — Давай начнём с более подробной информации о Гермионе Грейнджер, самой юной чемпионке за последние двести лет, — начала она, натягивая на лицо не менее фальшивую, чем у Гермионы, улыбку. — Как отразилось на тебе столь прискорбное происхождение…

— Что?! — Гермиона чуть не выпрыгнула из кресла. — «Прискорбное происхождение»?

— Я про твою магглорождённость, дорогая, — ухмыльнулась Рита. — Просто добавляю немного красок в описание. В конце концов, оба твоих родителя — магглы, не так ли?

— Оба моих родителя — дантисты, — процедила Гермиона сквозь стиснутые зубы. — Эквивалент профессиональных целителей, — раздражëнно добавила она. — В моём происхождении нет ничего «прискорбного».

— О да, — Рита одарила Гермиону высокомерным взглядом. — Я слышала о дантистах. Все эти инструменты, которыми они пользуются, — она театрально вздрогнула. — И всё же, должно быть, тебе было трудно освоиться здесь, учитывая такую… семейную историю.

— Единственные трудности, с которыми я сталкивалась, — продолжала Гермиона в размеренном темпе, чтобы Рита успела записать, — это фанатики, которые верят, что превосходство определяется кровью, а не тяжёлым трудом и учёбой.

— О-о-о! — перо так и мелькало над пергаментом. Рита явно лукавила, когда говорила, что давно не практиковалась. — Это довольно радикальная точка зрения, не так ли?

— Наверное, некоторые так и скажут, — холодно ответила Гермиона. — Судя по тому, что я вижу, очень многие в школе ставят происхождение выше знаний и способностей. — Она помолчала и добавила: — И насколько я могу судить, этому способствуют некоторые действия Министерства.

— Неужели? — Гермиона с удовлетворением наблюдала, как всë новые и новые строчки выползают из-под пера журналистки. — Пожалуйста, продолжай.

Гермиона подробно рассказала о своей борьбе за то, чтобы еë приняли в новом мире, а также о том, как сложно ей было понять этот мир, о существовании которого до одиннадцати лет она даже не подозревала. Она с осуждением упомянула об отсутствии хоть каких-то вводных курсов для магглорождённых студентов. Она также выразила своё презрение к тому невежеству, которое проявляет волшебный мир в отношении своего маггловского собрата: информация, предоставляемая на уроках подрастающему поколению, устарела если не на столетия, то на десятилетия точно.

Когда Гермиона наконец перевела дух, Рита восторженно воскликнула:

— Чудесно! Просто… чудесно!

Журналистка перешла на другую тему.

— А каково это — быть избранным чемпионом в Турнире Трёх Волшебников? Как ты смогла поместить своё имя в Кубок Огня?

— Сначала отвечу на ваш второй вопрос: я не помещала своего имени в Кубок. А что касается первого вопроса, то я чувствую себя ужасно.

Рита перестала писать и с любопытством посмотрела на Гермиону.

— Ужасно? Но это же большая честь?

— Честь в том, что тебя вынуждают участвовать в опасном состязании? Состязании, в истории которого уже были зафиксированы случаи гибели участников? — разошлась Гермиона. — Спросите себя вот о чём. Если были веские основания для того, чтобы установить возрастной предел, то как пятнадцатилетний подросток оказался в числе участников?

Рита покачала головой.

— Я не понимаю.

— Это политика. Министерство хочет, чтобы Турнир прошёл гладко. Какой бы ни была причина появления моего имени из Кубка, это поставило их в трудное положение. И теперь, чтобы избежать срыва всего мероприятия, они решили принудить пятнадцатилетнюю девочку к участию вопреки её желанию. — Гермиона перевела дыхание. — Не только вопреки моему желанию, но и вопреки совету профессора Дамблдора, величайшего из ныне живущих волшебников! — закончила она на пылкой ноте.

Рита слегка нахмурилась, услышав такую характеристику Дамблдора. Гермиона заметила это и чуть улыбнулась.

— А как же приз? А возможность прославиться? — снисходительно продолжила Рита.

Гермиона пожала плечами.

— Мне не нужны деньги, — ответила она. Это было правдой, еë родители хорошо зарабатывали. — И я видела, каким бременем может стать слава, — добавила Гермиона, вспомнив желание Гарри быть самым обыкновенным, а не «Мальчиком-Который-Выжил».

Она проигнорировала откровенно недоверчивый взгляд Риты.

— Так зачем же принимать участие? Почему бы тогда не помахать ручкой и изящно удалиться?

Гермиона наклонилась вперёд.

— Просто из-за упрямства Министерства, — ответила она с изрядной долей яда в голосе. — По-видимому, оно расценивает появление моего имени из Кубка как Клятву Волшебника. Если я откажусь, мне грозит изгнание не только из Хогвартса, но и из волшебного мира вообще. Представители Министерства оказывают на меня давление, заставляют принять моë участие как свершившийся факт, чтобы спасти свою драгоценную репутацию. Либо я участвую, либо мне больше не быть ведьмой. — Гермиона откинулась назад и скрестила руки на груди. — Что за политики ставят собственный имидж выше безопасности школьницы?

Рита продолжала что-то строчить в своём пергаменте.

— Великолепный материал, — с энтузиазмом заметила она. — Гермиона Грейнджер против Министерства Магии! — Она на секунду остановилась. — Есть ещё что-нибудь?

Гермиона улыбнулась про себя и заговорщицки склонилась над столом.

— Ну… — протянула она, и Рита наклонилась, чтобы расслышать приглушëнные слова Гермионы. — Вы когда-нибудь задумывались о домашних эльфах?..

* * *

На следующее утро Гермиона поднялась вместе с жаворонками. Нужно было приступать к выполнению домашних заданий, а также восстановить записи с пропущенного из-за всяких пустяков занятия по зельеварению. Так что в Большой зал она пришла очень рано и обнаружила, что он почти пуст.

Но даже те немногие, кто там присутствовал, сразу прекратили разговоры, когда заметили появление Гермионы. Было немного жутковато пробираться к своему месту в гробовом молчании. Лишь короткие шëпотки и приглушëнные замечания изредка нарушали тишину, когда Гермиона проходила мимо той или иной группки учеников, но она не могла разобрать слов.

Гермиона села на своё теперь уже обычное место за гриффиндорским столом. Места Гарри и Джинни пустовали, для них было ещё слишком рано, и Гермиона взглянула на стол учителей.

Профессор МакГонагалл бросила на неё откровенно неодобрительный взгляд поверх очков, затем снова сосредоточилась на газете, которую держала в руках.

Пока Гермиона пыталась разглядеть заголовок на первой полосе, откуда-то сверху спустилась почтовая сова и уселась на середину стола с прикреплённым к лапке экземпляром «Ежедневного пророка». Гермиона отломила кусочек тоста и отщипнула немного бекона и вознаградила птицу за долгое путешествие. Когда сова улетела, она взяла газету и развернула еë на первой странице.

В глаза сразу бросилась еë собственная большая и нелестная фотография, а также передовица из шестнадцати пунктов.

ОСТРЕЕ ЗМЕИНОГО ЗУБА

Нет ничего хуже, чем неблагодарное дитя.

Новость о том, что студентка Хогвартса и так называемая чемпионка Турнира Трёх Волшебников, магглорождëнная Гермиона Грэнджер (15 лет) облила презрением священные традиции нашего общества и раскритиковала само Министерство, не только печальна сама по себе, но и должна послужить предостережением тем, кто стремится увеличить маггловское влияние в сегодняшней магической Британии.

Участие мисс Грэнджер в Турнире само по себе окутано тайной. Хотя она отрицает вполне обоснованные обвинения в мошенничестве, её статус так называемой «лучшей ученицы» и слухи о покровительстве со стороны Альбуса Дамблдора намекают на положение, выходящее за рамки здоровой конкуренции. В отличие от трёх истинных чемпионов, мисс Грэнджер — совершенно чуждый элемент в этом благородном состязании. Всего четыре года назад она ничего не знала о магии и должна быть безмерно благодарна за предоставленную возможность, но эта юная ведьма решительно отвергает доброе гостеприимство волшебного мира. Чуткие носы уже уловили зловоние грязной игры. Кто знает, кому будет выгоден магглорождëнный чемпион?

Дальше — хуже. Несмотря на свою молодость и неопытность, мисс Грэнджер, чьё семейство не имеет магических предков, вступила в союз с наиболее либеральными элементами нашего общества. Её опасно радикальные политические идеи прекрасно демонстрируют снижение стандартов образования под руководством Альбуса Дамблдора. Давний директор Хогвартса, похоже, больше заинтересован в связях с магглами и поддержке магглорождëнных, чем в защите интересов собственной страны. Чему учат наших детей? Свобода для домашних эльфов? Что дальше — помилование для оборотней?

Автор этой статьи, наряду со многими другими сторонниками закона и порядка, считает, что Хогвартс рискует стать колыбелью для безумной революционной политики и, как следствие, выставить Британию посмешищем на международной арене. Многие уже не раз поднимали вопрос о том, разумно ли назначать главой Визенгамота волшебника в столь преклонном возрасте. Похоже, пора потребовать ответа на вопрос о явном старческом маразме Альбуса Дамблдора. Нам не нужны маггловские верования или культура, если они нацелены на разрушение основ нашего общества. Если мисс Грэнджер является примером сегодняшней студентки Хогвартса, то пришло время самому Министерству взять эту проблему в свои руки.

Читайте эксклюзивные интервью Риты Скитер на страницах 5-9 и 16-17.

* * *

Гермиона с некоторым удовлетворением дочитала передовицу до конца. Рита заглотила наживку вместе с крючком, леской и грузилом. Попытка Гермионы раздуть проблему собственного участия в Турнире удалась блестяще. «Ежедневный пророк» определённо сыграл ей на руку.

Она ожидала волну критики в свой адрес после такого интервью. И не ошиблась, судя по реакции МакГонагалл. Но иск подан, а скандал может склонить Министерство к меньшему сопротивлению. Возможно, они решат, что она будет большей угрозой, если примет участие в Турнире, чем если тихо выйдет из него.

На газету в еë руках упала тень. Она подняла глаза и увидела Альбуса Дамблдора. Он недовольно просматривал открытый разворот, на котором как раз поднимались вопросы его умственных способностей и соответствия занимаемой должности в Хогвартсе. Гермиона приготовилась к тяжёлому разговору. Она покраснела так сильно, что краска залила не только лицо, но и шею, и даже плечи, но, как известно, не разбивши яиц, омлет не приготовить. Своими словами она вложила в руки Министерства палку, которая больно ударила по Дамблдору, но если кто-то и мог дать отпор, так это директор школы.

— Я предупреждал вас, мисс Грейнджер, — спокойно заметил он, затем чуть склонил голову вбок и добавил: — Хотя они могли бы использовать мою более свежую фотографию. Эта не самая удачная. К тому же, кто поверит бумаге, которая даже ваше имя сообщает неправильно.

После этих слов он отошёл к преподавательскому столу и погрузился в приглушённый разговор со своим заместителем.

Гермиона чуть не порвала тонкую газетную бумагу, пытаясь найти подробности своего интервью. Вчера вечером она лично проверила записи Риты Скитер. Наконец, после заискивающих статей о Седрике, Викторе и Флëр, она нашла статью и о себе. Сначала Гермиона чуть не рассмеялась — настолько предсказуемым оказалось то, что она увидела. Но по мере чтения в ней всё больше и больше поднимался гнев.

Гермиона Грейнджер — простая девушка, у неё мало друзей в Хогвартсе. Её семейное происхождение не может похвастать известными предками-волшебниками. Её родители практикуют особо варварскую форму целительства, известную как стоматология…

…вопрос, почему она не позволила исправить свою собственную проблему с зубами. Говорят, её родители жаждут применить свои средневековые методы на собственной дочери и потому запретили ей обращаться за профессиональной помощью к аккредитованному целителю…

…считается лучшей ученицей на курсе, хотя по словам других учеников, она пользуется явным покровительством некоторых преподавателей. Достаточно сказать, что она не блистает на зельеварении, где отпрыск известной семьи Драко Малфой…

…дикие обвинения в том, что её имя было помещено в Кубок Огня неизвестным…

…утверждения совершенно не подкреплены никакими вескими доказательствами…

…неслыханная наглость — обвинять Министерство в том, что оно силой заставляет еë участвовать в Турнире Трёх Волшебников, в то время как любая достойная ведьма или волшебник отдали бы свои жизни, чтобы занять её место…

…никакого уважения к великим институтам власти, которые служат гарантом…

…ничего не знает о нашем мире, но, несмотря на явную нехватку жизненного опыта, абсолютно убеждена в преимуществах маггловского подхода, игнорируя старших и гораздо более мудрых…

…создала политическую ассоциацию внутри школы с целью помочь домовым эльфам восстать против своих естественных и законных хозяев…

…многие сокурсники описывают иной портрет — напористая, эгоцентричная девушка, которой наплевать на мнение других людей…

…близкий друг, Рон Уизли, сын мелкого чиновника Министерства, теперь отказывается иметь с ней дело…

Гермиона знала, какую роль ей придется сыграть, и ядовитое перо Скитер упрощало задачу. Вот только попытка добиться хоть какого-то общественного сочувствия к своему положению и заодно поднять вопрос о рабском положения эльфов, похоже, дала Министерству гораздо больше боеприпасов, чем рассчитывала Гермиона.

Она напомнила себе, что на самом деле ей всё равно, что говорит о ней Скитер. Конечно, она не рассчитывала, что Рита выставит её родителей на первый план. Это особенно возмутило Гермиону.

Пренебрежительное отношение к её взглядам на права других магических существ тоже неприятно задело её. Она надеялась хотя бы на небольшую разумную дискуссию. А что касается других комментариев…

Швырнув «Ежедневный пророк» на твёрдую деревянную поверхность стола, Гермиона огляделась в поисках учеников, которые окажутся достаточно храбрыми, чтобы встретиться с ней взглядом. Даже такие вскоре отвели глаза.

Мало того, что Рита перевернула с ног на голову собственные слова Гермионы, она, очевидно, использовала и другие информационные источники в Хогвартсе. И Гермиона ничуть не сомневалась, что большинство этих информационных источников носили зелёные галстуки. Но чего, чёрт возьми, добивается Рональд Уизли?

Гермиона снова взглянула на преподавательский стол и поймала взгляд МакГонагалл, но глава Гриффиндора лишь покачала головой. Было ясно, что она не могла поверить ни в то, что еë ученица придерживается подобных взглядов, ни в то, что она настолько неразумна, чтобы озвучить их таким образом. Хотя вместо «озвучить» больше подходило слово «исказить». «Ладно, — подумала Гермиона, — уж она-то должна знать, что я не дура». Снейп, сидя чуть дальше МакГонагалл, смотрел на неё, как на сумасшедшую.

Этот взгляд стал последней каплей. Она поймала себя на том, что желает, чтобы её учитель зельеварения совершил анатомически невозможный поступок. Гермиона поклялась, что победит эту шайку лизоблюдов-политиков и их льстивых прихвостней. И пусть это займет всю еë оставшуюся жизнь, но Гермиона Джин Грейнджер вобьëт в них немного здравого смысла или вытрясет из них всю душу.

Текст переведён JulsDo

---

Примечания:

Примечание автора:

Название главы представляет собой цитату из речи британского политика Стэнли Болдуина (премьер-министра в 1920-е и 1930-е годы), произнесенной в Сент-Джорджсе, Вестминстер, в 1931 году. Сама фраза была предложена его кузеном Редьярдом Киплингом как часть атаки на газетного короля Бивербрука: «То, к чему стремится владелец этих бумаг, — это власть, а власть без ответственности — прерогатива блудницы во все времена». Я считаю, что это довольно кратко и ëмко описывает роль «Ежедневного пророка».

С грустной иронией Гермиона подумала, что теперь она знает, что испытывал Гарри, когда большинство обитателей Хогвартса считали его Наследником Слизерина. Такой чужой она чувствовала себя последний раз на первом курсе, в первые несколько недель после приезда в Хогвартс, когда ещë не подружилась с Гарри и Роном. И хотя она ожидала такую реакцию и даже рассчитывала на неë, теперь она поняла, что серьёзно недооценила степень враждебности, которую породят её высказывания. Пытаясь всколыхнуть тему своего нежелательного участия в Турнире Трёх Волшебников, она явно немного перемудрила. Ну, может, не немного, призналась она себе. Бездумно проглотив наживку Риты Скитер и ухватившись за предложенную возможность вынести вопрос о рабском положении эльфов на широкую аудиторию, она лишь подлила масла в огонь общественного осуждения.

Уже то, что её считали маленькой хитрой обманщицей, было достаточно плохо. Теперь же, после статьи в «Ежедневном пророке», еë статус парии усугубился в разы. К прежнему презрительному отвращению со стороны большинства учащихся и некоторой части персонала добавились насмешки и щедрая доля враждебности. «Кем она себя возомнила?» — было на устах и в глазах тех, кого Гермиона встречала в классах, коридорах и Большом зале.

И теперь это были не только чистокровные шовинисты из Слизерина. С момента публикации Гермиона не слышала ни одного доброго слова вообще ни от кого, кто происходил из волшебного мира. Даже самые милосердные из них отвергали её взгляды, считая, что они проистекают из недостатка знаний и понимания того, как устроен волшебный мир. В конце концов, как может человек, выросший в мире магглов, в полной мере постичь мир волшебников? Рэйвенкло видел в еë позиции недостаток образования. Хаффлпафф рассматривал её высказывания, искажëнные в «Пророке», как атаку на основы волшебного мира, тем самым демонстрируя огорчительное отсутствие лояльности в системе.

Даже обитатели гриффиндорской гостиной бросали на неë косые взгляды. Один старшекурсник, Кормак Маклагген, упорно подшучивал над ней, хотя Гермиона не находила в его шуточках ничего смешного. Она старалась следовать своему часто повторяемому изречению и просто игнорировала этого твердолобого болвана. Только он не отступил, даже когда Гарри встал на еë защиту. Она могла игнорировать Маклаггена, но не могла не заметить, что остальные гриффиндорцы молчаливо одобряли его комментарии — это было ясно написано в злобных взглядах, которые они бросали в еë сторону, когда он насмехался над ней в сотый раз подряд. Нападки Маклаггена продолжались до тех пор, пока не вмешались близнецы. Они предложили шутнику исчезнуть с поля зрения, если он хочет сохранить все свои части тела на положенных им природой местах. К этому времени глаза Гермионы уже зудели от непролитых слёз.

У близнецов были свои взгляды на освобождение домовых эльфов, и не в последнюю очередь они определялись качеством и количеством пищи, которую они получат в одном и другом случае. Гермиона в который раз подумала, что это, похоже, была общая черта Уизли. Она была благодарна уже за то, что на этот раз их насмешки были более дипломатичными, чем обычно. В конце концов, сказала она им, Молли Уизли справлялась с девятью ртами и не нуждалась в легионе домашних эльфов, чтобы всех их накормить. Несмотря на кажущуюся беззаботность, Гермионе с трудом удавалось сдерживать свои эмоции, которые с каждым днём накалялись всë больше.

Когда Фред и Джордж отправились на поиски новых жертв для испытания очередных своих изобретений, Гермиона заметила Рона, который с довольным выражением на веснушчатом лице тихо сидел в углу в компании Симуса и Дина. У неё всё ещё были счеты с ним из-за его слов, процитированных в «Ежедневном пророке», и она ощутила новый прилив негодования. Она уже начала подниматься на ноги, но была остановлена мягким, но настойчивым движением руки.

Гермиона оглянулась и увидела Гарри, который болезненно поморщился.

— Не думаю, что это хорошая идея, Гермиона, — пробормотал он.

Она сбросила его руку, но тем не менее вернулась на своё место, напустив на себя вид оскорблённой невинности.

— Что «это»? — спросила она, приподняв бровь.

Гарри перевёл взгляд с неё на Рона.

— Начинать ещё одну битву, — ответил он с оттенком раздражения.

Гермиона прищурилась.

— Ты же видел, что он сказал обо мне, — язвительно ответила она.

Гарри испустил вздох, исполненный долготерпения.

— Нет, — сказал он отчётливо. — Я прочёл всё, что написано о тебе в «Пророке», но это не значит, что я верю хоть одному слову.

— И правильно, — ответила Гермиона чуть более высоким голосом, чем обычно. — Я подам в суд на «Пророк» за клевету. Я даже проверила записи Скитер после интервью. Каждое слово, что они напечатали, было искажено или просто выдумано, — горько сказала она. Но это была не вся правда. На самом деле большая часть статьи вышла именно такой, какую ожидала Гермиона.

— Вот именно, — подчеркнул Гарри, переходя на тон, которым обычно пользовалась сама Гермиона, пытаясь втолковать своим мальчишкам что-то совершенно очевидное, — каждое слово.

— Ты думаешь, Рон такого не говорил?

— Я это знаю. Джинни мне сказала, — тихо ответил Гарри. — Она была там, когда эта репортëрша загнала его в угол. — Он пристально посмотрел на Гермиону, чтобы подкрепить взглядом свои слова. — Он отказался говорить о тебе.

— Он отказался… О, что?! — Гермиону настигло понимание, и от неловкости она залилась румянцем. — «Рон отказывается иметь со мной дело» вместо «Рон отказывается говорить обо мне», — медленно произнесла она, вспоминая статью. Она посмотрела через комнату на Рона, который сейчас непринужденно болтал с Симусом.

— Так почему же он выглядит таким самодовольным? — спросила она.

Гарри пожал плечами.

— Он всë ещё думает о тебе плохо. Наверное, в каком-то смысле он даже доволен тем, что произошло. Может, он видит в этом подтверждение, что он был прав, или думает, что ты это заслужила, — предположил он. Гермиона видела, как при этом сузились глаза Гарри, выдавая его собственное мнение о поведении Рона.

Гермиона медленно кивнула. К сожалению, то, как Гарри видел эту ситуацию, скорее всего, было правдой. Они с Роном всего за несколько недель перешли от дружбы к враждебному безразличию по отношению друг к другу. И оттого для неë становилось ещë более важным сохранить дружбу с Гарри. Она решительно отвернулась от Рона и посмотрела на Гарри.

— А ты что думаешь? — тихо спросила она.

— Я думаю, что Рон ведëт себя, как тупой баран… — начал отвечать Гарри, но Гермиона его прервала.

— Нет, — сказала она. — Что ты думаешь обо мне? — Когда вопрос слетел с её губ, она опустила взгляд на свои туфли.

Он слегка коснулся кончиками пальцев её подбородка, мягко приподняв её лицо, пока она снова не посмотрела ему в глаза. Его рука оставалась вытянутой, как будто он не знал, что делать дальше. Гермионе был знаком этот взгляд, она достаточно часто замечала его, когда Гарри собирался с мыслями.

— Что я думаю? Я вижу отчаянного революционера, стремящегося свергнуть правительство.

Лукавый огонёк в его глазах и едва заметное движение уголков губ лишили его слова какого-либо обидного смысла. Но, к сожалению, такой ответ не сильно успокоил Гермиону.

Так думает большинство. Она с явным унынием отвернулась и на несколько секунд погрузилась в неловкое молчание.

— А как насчëт эльфов? Как ты думаешь, мои идеи правильные?

Теперь настала очередь Гарри смутиться.

— Эмм… — неуверенно начал он. — Ну… твоё сердце находится в правильном месте, Гермиона. — Как будто чувствуя, что ситуация может только ухудшиться, если они продолжат эту тему, он оглядел общий зал. — А, Невилл! — крикнул он чересчур громко.

«Моё сердце? — подумала Гермиона, почему-то ей больше не хотелось выяснять мнение Гарри о ней и еë поступках. — Где оно в последние дни? — промелькнула досадная мысль. — И с чего я беспокоюсь об этом сейчас?»

* * *

В следующий понедельник за завтраком начали приходить первые письма. Настоящая стая сов всех цветов и размеров начала серию несогласованных пикирующих бомбардировок на гриффиндорский стол. К неприятному удивлению Гермионы, она вскоре поняла, что главной мишенью была именно она.

— Чёрт возьми, Гермиона, — довольно нехарактерно для себя выругался Гарри, когда очередная сипуха стащила два ломтика бекона с его тарелки, прежде чем вылететь из Большого зала. При этом птице пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы избежать столкновения с остальной частью приближающейся воздушной армады. Бокал Джинни был опрокинут, и тыквенный сок пролился на деревянную поверхность. Собственная утренняя трапеза Гермионы оказалась погребена под лавиной из почти двадцати конвертов. Совы толкали друг друга, каждая пыталась первой добраться до адресата.

— Но я никогда не получаю письма совиной почтой, — жалобно воскликнула она. — Только «Ежедневный пророк».

— Ну, теперь ты маленькая Мисс Популярность, — едко ответила Джинни, пытаясь убрать пролитый напиток взмахом волшебной палочки, впрочем, не очень успешно. — Или, скорее, Мисс Непопулярность.

— Что за?.. — Гермиона взяла конверт с верха стопки, едва избежав клевка особенно мстительного на вид филина. Её имя было написано заглавными буквами, как и адрес: «ХОГВАРТС». Она просунула палец в маленькую щель в верхнем углу и осторожно вскрыла послание.

Обнаруженный пергамент был исписан такими же большими буквами, но ярко-зелëного цвета. Гермиона пробежала глазами по строчкам и почувствовала, как её щеки начинают гореть от чувства несправедливости и неверия.

«ТЫ ЗЛОБНАЯ ГРЯЗНОКРОВКА. АЗКАБАН СЛИШКОМ ХОРОШ ДЛЯ ТАКИХ, КАК ТЫ».

— О, в самом деле! — от возмущения голос Гермионы сорвался в пронзительный писк.

Рука Гарри метнулась к письму в еë руке.

— В чём дело? — спросил он с тревогой в голосе. Она разжала ослабевшие пальцы, отдавая ему пергамент.

— Это абсурд какой-то… — пробормотала Гермиона и немного настороженно начала открывать второй конверт.

— Дерьмо соплохвоста! — выругалась Джинни, которая встала позади Гарри и теперь читала первое письмо через его плечо.

Всё ещё страдая от чувства глубокой несправедливости, не от ложных обвинений, а от того, в каком образе Рита Скитер выставила еë в своей статье, Гермиона начала читать второе письмо.

«Ты грязнокровная шлюха. Я бы с удовольствием…»

Остановившись, она резко опустила письмо на стол, чувствуя себя оплëванной. Гарри наклонился и осторожно вынул пергамент из её дрожащих пальцев. Подняв глаза, Гермиона увидела, что выражение его лица стало жёстче, краска сначала отхлынула от его лица, а потом снова залила его, ещё ярче, чем прежде.

— За что? — спросила она, когда он поднял взгляд от бумаги и посмотрел ей в глаза.

Гарри покачал головой и скомкал оскорбительный документ в комок, прежде чем швырнуть его на пол и раздавить каблуком.

Невилл присоединился к их маленькой компании. Совы привлекли внимание к их столу, и теперь любопытные со всего зала старались выяснить, что там опять случилось с этой вздорной Грейнджер.

Что-то щëлкнуло внутри Гермионы. Она начала рвать третий конверт, какой-то внутренний демон подталкивал её принять все оскорбления.

«Ты всего лишь дурно воспитаная неграматная сука, которую следавало проклясть при рождении…»

— Даже писать без ошибок не умеют, — насмешливо фыркнула Гермиона, отбрасывая оскорбительный пергамент в сторону с лихорадочным отчаянием. — Не могут же они все быть одинаковыми!

Джинни подняла смятый бумажный шарик и расправила его с помощью полезного домашнего заклинания. Прочитав второе послание, она совсем побледнела. Один из близнецов подошёл к ней сзади и выхватил пергамент из её непослушных пальцев.

В ярости Гермиона вслепую схватилась за очередное письмо, но Гарри удержал еë, накрыв еë руку своей.

— Довольно, Гермиона, — пробормотал он, в то время как Фред (или это был Джордж) поджёг другой пергамент и ссыпал дымящийся пепел на пол.

— Гарри, отпусти! — Гермиона попыталась выдернуть руку, но Гарри крепко сжал её запястье.

— Нет, они того не стоят, — настойчиво возразил он.

Свободной рукой Гермиона потянулась за другим письмом, прежде чем Гарри успел её остановить. Этот конверт был чуть более громоздким, чем первые три, на его поверхности проступали едва заметные жирные пятна. Почему-то это встревожило Гермиону.

Затем её внимание, как и внимание всех остальных, отвлекла одна довольно взъерошенная сова, которая скользнула над их головами и бросила перед Гермионой красный конверт. Её глаза, как и глаза Гарри, Невилла и троих Уизли, были прикованы к яркому конверту, когда он испустил слабый беловато-серый дымок. Сова быстро унеслась прочь, стараясь в кратчайшие сроки увеличить дистанцию между собой и своим грузом.

— Ух ты, громовещатель, — без всякой надобности заметил один из близнецов с оттенком восхищения. Гермиона рассеянно подумала о том, как часто эти двое получали подобные послания от своей грозной матери. Рону тоже как-то раз прилетело такое.

— Лучше вскрой его, Гермиона, — с тревогой заметил Невилл, тоже имевший несчастный опыт получения подобных посланий. Углы конверта начали гореть. — Прежде чем оно…

— Взорвëтся, — закончила за него Гермиона. — Да, — вздохнула она, — так будет лучше.

Когда пальцы Гермионы пробежали по алому конверту, Гарри воспользовался её минутным замешательством и выхватил другой конверт из её левой руки.

— Нет! Гарри, нет!

— Не открывай, Гарри! — предостерегающий крик Невилла слился с криком Гермионы. Он выхватил конверт прежде, чем Гарри успел его разорвать, и осторожно поднёс к носу.

— Что здесь происходит?.. — МакГонагалл прибыла на место происшествия, раздражëнная беспорядками в рядах её собственного факультета. — Мисс Грейнджер, мистер Лонгботтом, объяснитесь!

Гермиона имела чертовски хорошее представление о содержимом подозрительного конверта. Невилл побледнел, но не выпустил конверт из рук.

— Бензином пахнет… — неуверенно произнёс он.

Брови МакГонагалл поднялись к самой линии роста волос, прежде чем она вернула себе самообладание.

— Адресовано мисс Грейнджер? — спросила она.

На время забытый, громовещатель взорвался.

— У ТЕБЯ ХВАТАЕТ НАГЛОСТИ НАЗЫВАТЬ СЕБЯ ВЕДЬМОЙ?!.

Гермиона печально кивнула.

— Они все такие, — пробормотала она, чувствуя, что вот-вот расплачется. После всего, что ей уже пришлось вынести…

—…НЕВЕЖЕСТВЕННАЯ МАЛЕНЬКАЯ ДЕВЧОНКА…

— Положите конверт на стол, мистер Лонгботтом, — спокойно велела МакГонагалл и повернулась к толпе, собравшейся вокруг сидящей Гермионы. — Все назад. — Как только Невилл, Гермиона и остальные отодвинулись, она вытащила палочку и сделала едва заметное, но точное движение её кончиком. — Диффиндо!

— …НУЖНО ЗАПЕРЕТЬ ПОДАЛЬШЕ…

В конверте появилась небольшая щель, затем почти сразу же он разорвался, и вязкая желтовато-зелëная жидкость хлынула на столешницу. Те гриффиндорцы, что оказались ближе всех, отпрыгнули от вонючей жидкости. Гермиона заторможенно смотрела на расплывающуюся лужицу, и Джорджу (или Фреду) пришлось оттащить её подальше от ядовитых паров. Её глаза были прикованы к клейкой субстанции, покрывшей оставшуюся часть её корреспонденции. Её разум безошибочно определил в ней…

—…ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ ПРОСТО ПРОИГНОРИРОВАТЬ МЕНЯ!.. — отчаянно пытался привлечь всеобщее внимание громовещатель.

— Неразбавленный гной бубонтюбера, — мрачно прокомментировала МакГонагалл. Затем, с более широким взмахом палочки, добавила: — Эванеско!

Нежеланный «подарок» Гермионы исчез, хотя остальная часть концентрированной пергаментной ненависти осталась лежать горкой поверх её тарелки.

—…ПРОВАЛИСЬ В ПЕКЛО, ТЫ, МАЛОЛЕТНЯЯ ГРУБИЯНКА! — с этими словами громовещатель разорвал себя на сотню кроваво-красных клочков, каждый из которых печально сокрушался о том, как испортились мораль и нравственность современных детей и насколько снизились стандарты поведения в нынешнем обществе.

МакГонагалл обратила своё внимание на толпу учеников, которые обступили место недавнего беспорядка.

— Всем вернуться на свои места! — прозвучал повелительный голос профессора трансфигурации.

Большинство начало расходиться, но наиболее храбрые или безрассудные всё ещё пытались разглядеть что-нибудь интересное.

— Прямо сейчас, будьте так любезны! — слова профессора, возможно, и были мягкими, но произнесла она их голосом человека, привыкшего к тому, что ему повинуются.

Гермиона начала дрожать и едва заметила, как близнецы Уизли отпустили её, и другая рука приобняла еë за плечи.

— Ты в порядке? — едва слышно прошептал ей на ухо Гарри. Она кивнула, не отрывая взгляда от писем, рассыпанных по столу. — Спасибо. Это было очень близко.

— Пять… нет, десять баллов Гриффиндору, мистер Лонгботтом, — с гордостью наградила МакГонагалл своего ученика, отчего тот ещё сильнее побледнел. — За проявленную сообразительность. — Профессор снова обратила своё внимание на предполагаемого адресата. — И ещё пять за ваше своевременное предупреждение, мисс Грейнджер. — Её проницательные глаза также заметили успокаивающую руку Гарри, обнимающую Гермиону за плечи. — Спасибо, мистер Поттер, — тихо, но твёрдо сказала она Гарри.

Гарри неохотно отпустил плечи Гермионы, мягко и ободряюще сжав одно из них напоследок.

— Всё будет в порядке…

— Но пока всë не в порядке.

Взглянув на главу своего факультета, Гермиона почувствовала, что её нижняя губа начала дрожать, а зрение немного затуманилось от подступивших слëз. Она только сейчас осознала, что едва избежала последствий контакта с неразбавленным гноем бубонтюбера.

— Оставь это мне, Минерва, — раздался голос директора. Тон Дамблдора был таким же спокойным и уверенным, как всегда. Гермиона не заметила, как он подошëл. Взмах волшебной палочки — и обрывки бумаги, вишнево-красные и всё ещё ворчащие, исчезли. — А вот это требует более глубокого изучения, — добавил Дамблдор и без всякой палочки призвал конверт, в котором был доставлен гной бубонтюбера.

МакГонагалл кивнула.

— Пойдёмте со мной, мисс Грейнджер, — настойчиво произнесла она, положив руку Гермионе на спину, чем немного отвлекла еë от произошедшего. Гарри, лицо которого было бледнее обычного, тоже начал подниматься, но глава Гриффиндора бросила на него острый взгляд, принуждая остаться на месте. Пусть и неохотно, но он подчинился, последний раз с тревогой взглянув на подругу, прежде чем МакГонагалл увела еë из Большого зала.

Текст переведëн JulsDo

К тому времени, как две представительницы факультета Гриффиндор, такие разные, но вместе с тем поразительно похожие по характеру, прибыли в кабинет профессора трансфигурации, слёзы беспрепятственно текли по щекам Гермионы. МакГонагалл жестом пригласила свою сбившуюся с пути ученицу присесть. Гермиона снова поймала себя на том, что сжимает салфетку и вытирает глаза перед своим любимым учителем.

— Не торопитесь, мисс Грейнджер, — сказала МакГонагалл. Еë голос сохранял холодность и деловитость, как будто опасные вещества, доставляемые с утренней почтой, были частью ежедневной рутины Хогвартса.

Наконец Гермиона почувствовала, что снова может говорить, и произнесла один простой вопрос:

— Но почему?

— Думаю, это очевидно, — ответила МакГонагалл коротко, но достаточно красноречиво…

— Эта статья… — глаза Гермионы достаточно высохли, чтобы увидеть, как МакГонагалл согласно кивнула. — Неужели люди действительно верят?..

— Боюсь, что да.

— Но это интервью… эта женщина, Скитер, исказила всë, что я сказала! — искренне возмутилась Гермиона.

— Верю. В этом мисс Скитер поистине хороша. — Она взяла номер субботней газеты. — Директор пытался предупредить вас.

Гермиона покачала головой, но не в знак того, что не согласна с МакГонагалл, а из-за явной несправедливости всего происходящего. Она больше не радовалась тому, что перехитрила эту чëртову репортëршу с еë газетëнкой.

— Мисс Грейнджер, волшебники известны своей подозрительностью к переменам, как вы, наверняка, заметили, — начала МакГонагалл так, словно учила несмышлëного ребенка первым принципам трансфигурации. — Особенно когда эти перемены приходят из мира магглов — слишком сильно волшебники боятся потерять свою индивидуальность. — Она сделала паузу, подбирая слова, затем продолжила: — Довольно большой запас знаний в волшебном обществе основывается на накопленном опыте, о котором, конечно, прежде всего говорит возраст волшебника. Но ещë большее значение имеет тот опыт, который из поколения в поколение накапливается в его роду. Так что родословная имеет решающее значение для восприятия обществом ведьмы или волшебника.

— И пол? — пробормотала Гермиона.

Макгонагалл смерила её уничижительным взглядом.

— Хотя некоторые, возможно, и предпочитают в это верить, на самом деле на протяжении веков между ведьмами и волшебниками всегда существовало гораздо большее равенство, чем между женщинами и мужчинами в маггловском мире.

Гермиона знала, что первая ведьма, ставшая министром магии, Артемисия Лафкин, была назначена на свой пост в конце восемнадцатого века, почти за два столетия до того, как Маргарет Тэтчер была избрана лидером консервативной партии, а после и премьер-министром Великобритании (1).

— Хотя… — МакГонагалл кивнула, как бы соглашаясь со своей протеже, —…я согласна, что за последние десятилетия был достигнут значительный прогресс в этом вопросе, — задумчиво произнесла она.

Да, действительно, размышляла Гермиона, глава Департамента Магического Правопорядка — ведьма, как и многие бывшие директора Хогвартса. Как и Миллисент Бэгнолд, которую на посту министра сменил Фадж.

— Так что именно отсутствие у вас магической родословной объясняет большую часть негатива, что вылился на вас после объявления о вашем участии в Турнире Трёх Волшебников, — продолжила МакГонагалл. — Избрание человека, не имеющего никаких магических корней, в обход более достойных по праву рождения кандидатов было воспринято как тяжкое оскорбление.

Заместитель директора наклонилась вперёд.

— Но чего я не понимаю, так это зачем, ведя борьбу с Министерством, вручать своим противникам оружие как против себя, так и против директора школы? — закончила она на высокой ноте, выдавая разочарование, которое росло в ней с момента прочтения субботнего выпуска газеты.

— Я хотела всё прояснить, — сказала Гермиона в свою защиту.

— Я не имею в виду ваши комментарии о Министерстве, хотя, Мерлин свидетель, обнародование подобных заявлений вряд ли поможет смягчить позицию властей по отношению к вашему участию, — язвительно ответила МакГонагалл. Гермиона внутренне улыбнулась; в конце концов, это был главный результат, которого она добивалась, — заставить Министерство поволноваться, чтобы для них стало предпочтительнее позволить ей выйти из Турнира на еë условиях, чем удерживать в числе участников. — Но вам понадобилось поднять вопрос о домашних эльфах! — всплеснула руками МакГонагалл.

Гермиона внутренне ощетинилась от такой откровенной критики.

— С ними обращаются отвратительно, они заслуживают…

— Мы не обсуждаем сейчас, справедливо ли их положение, — резко перебила МакГонагалл. — Поднимать этот вопрос в такое время было верхом неразумности!

Она сделала несколько успокаивающих вдохов.

— Мисс Грейнджер, — наконец продолжила она, — те, кто находятся у власти, вряд ли станут благосклонно выслушивать лекции о том, как им следует вести дела. — Она подняла руку, чтобы предупредить неминуемый протест Гермионы. — Независимо от того, насколько неправильно вас процитировали.

МакГонагалл снова глубоко вздохнула.

— И то, что поучать власть имущих взялась несовершеннолетняя магглорождëнная ведьма, только усугубило общественное возмущение. Сегодняшние утренние события — лишь закономерный результат.

Гермиона не поднимала глаз от своих туфель.

— Я думала, что, если вынести этот вопрос на всеобщее обозрение, это вызовет дебаты, откроет людям глаза на жестокое обращение, которому подвергаются домашние эльфы, — ответила она несколько более угрюмо, чем намеревалась.

МакГонагалл задумчиво посмотрела на неё, взвешивая свои дальнейшие слова.

— Мисс Грейнджер, никоим образом не желая пока отвлекать вас от вашего крестового похода, могу я поинтересоваться, на каком основании вы вынесли свои суждения?

— Ну, сначала это была история Добби, конечно, — ответила Гермиона. — Потом ещë была Винки — домашний эльф мистера Крауча. Бедняжка оказалась в такой неприятной ситуации… — она замолчала, заметив на себе пристальный взгляд декана.

— И это всë? — спросила МакГонагалл. Гермиона кивнула. — Два эльфа? Вы пошли в атаку на Министерство — нет, на всë волшебное сообщество — базируясь на статистике двух эльфов! — недоверчиво подняла брови профессор.

Гермиона редко чувствовала себя такой маленькой, как сейчас. МакГонагалл, похоже, на некоторое время потеряла дар речи.

— Я считала, — сказала она, когда наконец обрела способность выражать свои мысли, — что ведьма с вашим незаурядным интеллектом побоится формулировать какие-либо тезисы, основываясь на столь ограниченном объëме выборки, — припечатала она, окончательно раздавив Гермиону.

* * *

Беседа с МакГонагалл стала одним из самых неловких моментов в жизни Гермионы. Заслужив презрение учителя, которым она так восхищалась, она почувствовала себя почти физически больной. МакГонагалл особенно подчеркнула, что у Гермионы и без лишних сражений достаточно забот. Вдобавок она приказала домовым эльфам проверять всю совиную почту Гермионы, отмахнувшись от робких возражений своей ученицы о том, что она имеет право сама принимать решения о своей собственной почте. МакГонагалл не собиралась рисковать ничем, что могло бы расстроить Гермиону или отвлечь её от более важных вопросов.

Гермиона же, со своей стороны, поняла, что вся философия и программа еë гражданской ассоциации нуждается в полном переосмыслении, хотя признаваться в этом она бы не хотела, особенно Гарри и Рону.

Хагрид, зачастую проявлявший жалость даже к самым жутким созданиям, и тот пренебрежительно отнёсся к взглядам Гермионы на домовых эльфов.

— Они ж, акромя служения, ничего другого и не знают, Гермиона, — сказал Хагрид, когда ребята пришли к нему на урок по уходу за магическими существами. — И ничем другим ты их не осчастливишь, — он пожал плечами.

Гермиона не хотела начинать ещё один спор с тем, кто оставался не только её другом, но и учителем, поэтому промолчала. Хагрид гораздо больше встревожился, когда Гарри, расспрашивая Гермиону о еë самочувствии, упомянул об инциденте с гноем бубонтюбера.

— Едрить, Гермиона! — попенял Хагрид. — Тебе нужно быть осторожнее. Как знать, чего эти люди ещё удумают.

Но кроме сочувствия на лице Хагрида отразилось немалое беспокойство, особенно когда Гермиона и Гарри спросили, почему он так волнуется. Полувеликан уставился в землю и, переминаясь с ноги на ногу и стараясь не смотреть им в глаза, пробормотал что-то неразборчивое о секретах и Дамблдоре. Гермиона могла поклясться, что после этого Хагрид всеми силами пытался еë избегать.

После инцидента с гноем бубонтюбера Гарри назначил себя телохранителем Гермионы, особенно когда рядом были слизеринцы. Он отвечал яростными взглядами на приглушëнные комментарии и колючие шëпотки за спиной, в то время как Гермиона неустанно повторяла себе: «Игнорируй их». На уроке Хагрида Малфой проявлял осторожность, опасаясь открытыми оскорблениями навлечь на себя гнев полувеликана, но даже тут Гермиона продолжала чувствовать себя одинокой. Одноклассники явно сторонились еë.

Кроме нумерологии, Гарри находился рядом с Гермионой весь оставшийся день. Поначалу её это немного раздражало, и она предположила, что у него, наверняка, есть дела получше или поинтереснее. На что Гарри только улыбнулся и сказал, что ему больше нечем заняться, так что он вполне может проводить время с ней. Да, и не могла бы она посмотреть его домашнее задание по травологии? Нет, это не срочно и не особо важно.

Однако утренний инцидент потряс Гермиону даже больше, чем нападение Драко Малфоя в библиотеке. Она могла — нет, должна была — это предвидеть. Совершенно незнакомые люди пытались причинить ей серьёзный вред — это нервировало. Её вера в собственное суждение была серьёзно подорвана сначала тем, как Рита Скитер эффективно развернула еë же хитрость против неё самой, а потом и тем, как МакГонагалл открыла ей глаза на ошибочность еë позиции в отношении эльфов. «По крайней мере, — попыталась утешить себя Гермиона, — у Министерства появилась пища для размышлений».

Поэтому присутствие Гарри рядом с ней на протяжении всего дня было странно успокаивающим. Единственным недостатком стало то, что в библиотеку они тоже пришли вдвоëм. Виктор уже сидел на своëм месте за столом, который как-то незаметно превратился из «её» в «их», и по какой-то непонятной Гермионе причине Гарри чувствовал себя неловко в присутствии болгарина. Виктор был ещё менее разговорчив, чем обычно, и Гермиона, неспособная сосредоточиться на своих занятиях в такой напряжённой атмосфере, наконец убедила Гарри, что её можно оставить, и ей будет вполне хорошо в присутствии Виктора.

Гарри неохотно согласился уйти, но перед уходом обратился к Краму и жестом пригласил болгарина следовать за собой. Они остановились в нескольких ярдах от того места, где сидели. Со своей позиции Гермиона с изумлением наблюдала, как Гарри, сопровождая свои слова жестами, негромко, но довольно эмоционально пытался что-то втолковать Виктору, который в конце концов покачал головой из стороны в сторону. На оскорблëнное недоумение Гарри жест отрицания быстро сменился кивком. Она улыбнулась: Виктор ещё не совсем освоился с выражением согласия и отрицания, принятыми в Англии.

После этого Гарри ушёл, бросив последний неуверенный взгляд в сторону Гермионы. Виктор, как обычно, занял своё место напротив и открыл «Историю Хогвартса», даже не взглянув на неё.

Гермиона выдержала целых девяносто секунд.

— Что всë это было? — не вытерпела она.

Виктор не поднял глаз, но Гермиона была уверена, что на его губах появился намёк на улыбку.

— Той много те харесва, — сказал он, как показалось Гермионе, с оттенком веселья.

— Прости?

Виктор по-прежнему не поднимал глаз.

— Извинить меня. Твой… друг? Он просить, чтобы мы вместе идти… в края?.. — он взглянул на неё с сомнением. — Конец — это правильно? Когда мы конец, я брать Герми-вон-на обратно к твой друг…

Мозг Гермионы обработал мучительно выстроенные предложения Виктора.

— Когда я закончу здесь, в библиотеке, ты отведëшь меня обратно в гостиную, к Гарри? — перевела она.

— Да, — на этот раз он выглядел довольным. — Правильно. Это хорошо?..

— Да, — подтвердила Гермиона, постаравшись замаскировать облегчение. — Это хорошо.

* * *

Верный своему слову, Виктор проводил Гермиону до портретной дыры, скрывавшей вход в общую гостиную Гриффиндора. Такое событие дало сплетникам ещë один повод почесать языками. Несколько встреченных по пути учеников посмотрели на болгарина с откровенным удивлением. Но их реакция не шла ни в какое сравнение со злобным недоумением особо упорных поклонниц Крама, которые провели весь вечер в библиотеке в надежде получить аудиенцию у кумира. Ромильда Вейн выглядела так, словно проглотила червяка, настолько кислым было её лицо.

Со своей стороны также соблюдая обещание, Гарри ждал её. Гермиона с некоторым умилением наблюдала за ещё одним неловким обменом жестами между двумя молодыми людьми…

«Гарри — молодой человек? Когда это я перестала считать его мальчишкой?» Гермиона улыбнулась этой внезапной мысли.

Она нарочно не стала задерживаться надолго в общей гостиной, так что, хорошо выспавшись, встала в таком же прекрасном настроении, как и еë криволапый питомец.

Спустившись утром в гостиную, Гермиона обнаружила, что комната почти полностью пуста, если не считать стайки первокурсников, что-то оживлëнно обсуждавших за одним из угловых столиков. Мелькнула мимолетная мысль о Гарри, который ждал еë прошлым вечером. Она подумала, что это, несомненно, был трогательный жест с его стороны, но логическая часть еë разума подсказывала, что еë друг нуждается в отдыхе не меньше всех остальных.

И всë же ей хотелось, чтобы Гарри временно ослабил свой присмотр и дал ей некоторое время побыть одной. Она поняла это, когда увидела, что он ждёт её на своëм обычном месте за гриффиндорским столом в Большом зале.

К обеду Гермиона уже не стала бы употреблять слова «приятно» и «трогательно». Казалось, у неё появилась живая тень, и только её нежелание обижать друга мешало ей попросить его отказаться от роли преданного телохранителя.

Гарри умудрился бодрствовать даже на уроках истории магии, не поддавшись усыпляющему бубнежу профессора Бинса. Во время утреннего перерыва между занятиями Гарри последовал за ней по пятам в библиотеку, одним своим присутствием отвлекая Гермиону от выполнения домашнего задания по зельеварению. Виктора, как обычно, днём нигде не было видно. Ей было интересно, как он заполняет свои дневные часы? Тренируется? Она как-то мельком видела, как он бегал по берегу озера. А может, он проводит время на волшебном корабле, придерживаясь распорядка, о котором она и понятия не имела.

Обед в Большом зале показал, что Гарри внимательно следит за каждым еë движением. Ромильда Вейн наблюдала за ними с яростью в глазах. Джинни тоже заметила преувеличенное внимание Гарри к Гермионе, когда поняла, что тот даже ни разу не взглянул на стол Рэйвенкло. Похоже, они двое немного озадачили младшую Уизли.

Гермиона посмотрела на преподавательский стол. После визита мисс Бут в Хогвартс ни от неë, ни от «Матрикс» не было никаких известий, и наиболее вероятными посредниками для связи были Дамблдор или МакГонагалл. Но директор и его заместитель на обеде не присутствовали. «Странно», — подумала Гермиона.

Ни она, ни Гарри особо не радовались предстоящему уроку зельеварения после обеда. Гермиона догадывалась, что беспокоит Гарри. Слизеринские подземелья были самым логичным местом для любых нападок на неë со стороны змеиного факультета. Саму Гермиону больше волновала реакция Гарри, учитывая присутствие неизменного катализатора в лице профессора Снейпа.

Гермиона уже собиралась приступить к десерту, когда в Большой зал вошла непривычно взволнованная МакГонагалл. Она прошла к гриффиндорскому столу, направляясь прямиком к тому месту, где сидели Гермиона и Гарри, и остановилась перед ними.

— Мисс Грейнджер, я должна попросить вас пойти со мной.

Сердце Гермионы едва не остановилось. Она редко видела главу своего факультета такой бледной, и обычно это происходило из-за Гарри. В течение секунды в её голове пронеслись всевозможные сценарии. Что, если… Мерлин, нет! Неужели это её родители?

— Мисс Грейнджер, — повторила МакГонагалл с очевидной тревогой в голосе, — вы должны немедленно отправиться со мной.

Борясь с нарастающей тошнотой, Гермиона поднялась на ноги.

— Что случилось? — спросила она со страхом. Гарри едва ли на секунду отстал от неё, вставая из-за стола.

— Вас требует министр собственной персоной, — ответила МакГонагалл таким тоном, словно сама не верила в то, что говорит.

— Фадж? Здесь? — озадаченно переспросил Гарри.

МакГонагалл пригвоздила его говорящим взглядом, который легко можно было расшифровать как «вас это не касается, так что вернитесь на своë место».

— Да, мистер Поттер. Министр здесь и требует встречи с мисс Грейнджер.

— Вот чëрт! — ругнулся Гарри, но МакГонагалл против обыкновения пропустила грубость мимо ушей и немедленно вернулась к своей первоначальной цели.

— Следуйте за мной, мисс Грейнджер.

Бросив последний непонимающий взгляд на ошарашенного Гарри, Гермиона побежала догонять МакГонагалл, которая двигалась на удивление бодро. Поравнявшись с профессором, Гермиона с трудом подавила желание дернуть еë за мантию.

— В чём дело? Что ему от меня нужно?

МакГонагалл, всë ещё бледная как привидение, казалась немного испуганной.

— Он прибыл в Хогвартс с двумя аврорами. По-моему, он хочет вас арестовать!

Текст переведëн JulsDo

---

Примечания:

Той много те харесва = ты ему очень нравишься

В края = в конце

Примечания автора:

(1) Согласно коллекционным карточкам волшебников, Артемизия Лафкин была первой ведьмой, ставшей министром магии. Она приняла пост в 1798 году. Маргарет Тэтчер была избрана премьер-министром Великобритании в 1979 году.

Обычно кабинет директора представлял собой надёжное убежище от всех угроз, с которыми могли столкнуться обитатели Хогвартса, но, стоя рядом с МакГонагалл на винтовой лестнице, поднимающей их наверх, Гермиона всё отчётливее слышала возмущённый голос министра:

— …подобного безобразия я и ожидал от Хогвартса!

Ни слова Фаджа, ни демонстрируемая позиция не стали для неё неожиданностью. Со всё нарастающей тревогой Гермиона сошла с лестницы и вслед за МакГонагалл вошла в кабинет. Как раз вовремя, чтобы услышать ответ Дамблдора:

— Послушайте, господин министр, неужели вы верите всему, что пишут в газетах?

Отойдя чуть в сторону, чтобы не стоять за спиной МакГонагалл, Гермиона с волнением оглядела открывшуюся перед ней сцену.

Дамблдор сидел за своим столом, его мудрое лицо выражало обычную для него безмятежную невозмутимость. По другую сторону директорского стола находился министр собственной персоной. Игнорируя стул позади себя, он стоял в напряжённой позе и, по всей видимости, едва сдерживал негодование. Правая рука Фаджа покоилась на деревянной столешнице, а левая баюкала ярко-зелёный котелок, который для маггловских глаз казался совершенно неуместным. Портрет министра появлялся практически в каждом выпуске «Ежедневного пророка», так что его невозможно было не узнать, даже если бы Дамблдор до того не обратился к нему по должности.

В дальнем конце комнаты, расположившись в выгодных для обзора позициях, стояли двое мужчин. Они оба были одеты в мантии авроров, но на этом сходство заканчивалось. Один из представителей магического правопорядка, с короткими седыми волосами, имел весьма суровый вид. Быстрое движение глаз по комнате выдавало его настороженность. Другой — высокий лысый мужчина явно афро-карибского происхождения — излучал спокойствие. Он сразу же заметил появление профессора и ученицы и спокойно осмотрел их, словно оценивая уровень потенциальной угрозы. Одна странная особенность его внешности бросилась в глаза Гермионе: с мочки его левого уха свисало массивное золотое кольцо.

На одном из излюбленных ситцевых кресел Дамблдора сидела приземистая женщина, одетая во всё розовое. Её Гермиона не узнала. Барти Крауч, бледный и изможденный, в чопорной позе сидел неподалёку.

Присутствие ещё одного человека заставило её сердце замереть. Она уже видела его раньше, этот изящный орлиный профиль и идеально уложенные серебристые волосы слишком хорошо его выделяли. И то, что он находился сейчас в этом кабинете, грозило ей большими неприятностями.

— Что здесь делает Люциус Малфой? — шёпотом спросила Гермиона у МакГонагалл. — Разве он не ушёл из попечительского совета?

— Ушёл, — ответила МакГонагалл тоже шёпотом. — Но он же глава родительского комитета Хогвартса.

«С каких это пор в Хогвартсе есть родительский комитет?» — едва не спросила Гермиона, но, к счастью, вовремя прикусила язык. Вместо этого она переключила внимание на происходящее перед ней.

— Говорю вам, Дамблдор! — надрывался краснолицый Корнелиус Фадж. Казалось, от него вот-вот повалит дым. — Это мятеж и измена!

— Я уверен, что мисс Грейнджер не имела в виду ничего подобного, — попытался успокоить министра Дамблдор. — В чём вы убедитесь, когда она придёт. — Директор поднял голову. — О, а вот и мисс Грейнджер.

Взгляды всех присутствующих, кроме МакГонагалл и чернокожего аврора, внезапно обратились на Гермиону. Она тяжело сглотнула. Второй аврор явно нащупывал свою палочку. Неужели он ожидал, что она готовит покушение на министра?

Раскрасневшееся лицо Фаджа было не из приятных.

— Ага, молодая революционерка собственной персоной! — сказал он, не сдвинувшись со своего места перед столом Дамблдора. — У вас крупные неприятности, юная леди!

— Полагаю, будет лучше, если мы все сядем, — вмешался Дамблдор и сотворил палочкой небольшой двухместный диванчик с обивкой из красного с золотым бархата. Но его попытка разрядить обстановку не увенчалась успехом.

Гермиона вышла вперёд. Если она и была напугана — а она была, — то не собиралась этого показывать.

— Неужели, господин министр? — ответила она достаточно спокойно.

Фадж развернулся к ней.

— С тех пор как ты бросила своё имя в Кубок Огня, от тебя одни только лишние хлопоты и беспокойство. Мне не следовало позволять Барти допускать тебя к Турниру! — брызжа слюной, выпалил он. Крауч и ухом не повёл.

— Я не бросала…

— Вот, опять! Опять ты лжёшь! — кипятился Фадж, выплёскивая свой гнев на Гермиону. Её собственный темперамент начал потихоньку напоминать о себе. — С меня довольно твоего вранья!

Она почти чувствовала, как у МакГонагалл встаёт дыбом шерсть от того, что честность её лучшей ученицы подвергается сомнению.

— Сначала эта адвокатишка заваливает меня судебными запретами, — пожаловался Фадж, усаживаясь на своё место. Гермиона догадалась, что он имеет в виду Чери Бут, и мысленно улыбнулась тому, что нанятые ею юристы уже предприняли кое-какие шаги в её пользу. — А потом я вижу эту девчонку, которая заявила всему миру, что я вынуждаю её принять участие в «варварском» состязании. И в довершение всего она призывает домовых эльфов восстать против своих хозяев!

Воспоминание о возмутительной статье снова подбросило Фаджа на ноги, и он прожёг Гермиону взглядом, способным воспламенить пергамент.

— Господин министр, — произнёс Дамблдор, поднимаясь на ноги. Его голос по-прежнему излучал рассудительное спокойствие. — Не лучше ли обсудить это в более цивилизованной манере? Может быть, за чашкой чая?

Для человека с заметным избыточным весом министр обернулся на удивление проворно.

— Цивилизованно? Цивилизованно?! — он сплюнул. — Вы говорите мне о цивилизованном поведении, в то время как ваши собственные ученики провозглашают бунт против всей нашей цивилизации? — истерично воскликнул Фадж. Эмоции в конец затуманили его рассудок.

МакГонагалл шагнула вперёд, встав между Гермионой и министром.

— Без всяких сомнений, мисс Грейнджер не делала и не говорила ничего подобного, — отрезала она ледяным тоном.

Гермиона заметила, что оба аврора держали свои палочки наготове, но если один из них внимательно отслеживал действия Гермионы и МакГонагалл, то второй, как ни странно, не спускал глаз с группы из Министерства.

Фадж никак не мог успокоиться.

— Моё терпение на исходе, — заявил он и повернулся к представителям правопорядка. — Долиш, Шеклболт, арестуйте её!

Он вытянул правую руку и указал прямо на Гермиону, которая потрясённо вскрикнула от страха и возмущения.

Седовласый аврор сделал два шага вперёд, но его коллега прервал его спокойным глубоким голосом:

— По какому обвинению, министр?

— Измена! — драматично возопил Фадж. — Да, измена и… э-э… мятеж! Да, мятеж! — Фадж дико уставился на Гермиону. — Мятеж против Министерства!

Теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что Корнелиус Фадж окончательно вышел за пределы адекватности.

Гермиона не могла не заметить хищные взгляды на лицах Люциуса Малфоя и безымянной женщины в розовом.

— Боюсь, что вам будет трудно доказать эти обвинения, министр, — невозмутимо заметил Дамблдор, который оставался оазисом спокойствия в накалившейся обстановке.

— Что вы имеете в виду, Дамблдор? — вмешался в спор шёлковый голос Люциуса Малфоя. — Слова Грейнджер написаны чёрным по белому.

Таинственная женщина повернулась к Гермионе. Её лицо в ширину было значительно больше, чем в длину, и оттого казалось приплющенным, а на её мышиного цвета волосах красовался чёрный бархатный бант.

— Действительно, — впервые заговорила она. — Довольно трудно это отрицать. Я не вижу, какие сложности могут возникнуть у Министерства.

Гермиона отметила, что немного писклявый голос женщины идеально соответствовал её внешности.

— Да, — выдохнул с облегчением Министр. — Спасибо, Долорес. — Он перевёл взгляд с Дамблдора на Гермиону и обратно. — Что вы на это скажете?

Гермиона уже открыла рот, чтобы ответить, но Дамблдор успел вмешаться.

— Полагаю, вы обнаружите, что не все слова, что были напечатаны, обязательно использовались мисс Грейнджер.

— Её слова неправильно процитировали? — Кем бы ни была эта Долорес, её фальшивый приторно-сладкий голос уже начал порядком раздражать натянутые нервы Гермионы. — Вырвали из контекста? — с сарказмом предположила она, как будто издевалась над Дамблдором. — Это очень слабая защита, директор, и попытка оправдаться таким способом не делает чести Хогвартсу.

— Я не говорил, что это защита, даже если бы она и требовалась, а это не так. — Самообладание Дамблдора оставалось поистине непоколебимым. Он посмотрел на дверь, через которую всего несколько минут назад прошла Гермиона. — А, как я вижу, к нам только что прибыл ещё один гость.

— Гость? Какой ещё гость? — слегка озадаченно переспросил Фадж.

Кто-то постучал в дверь.

— Входи, Аргус, — негромко позвал Дамблдор и лёгким взмахом волшебной палочки сотворил ещё одно удобное кресло.

Дверь открылась, и из-за неё показалась довольно неопрятная голова Аргуса Филча.

— Ваш посетитель здесь, директор.

— Спасибо, Аргус. Пожалуйста, проводи её сюда.

Фадж повернулся к Дамблдору.

— Посетитель? — Гермионе показалось, что он изо всех сил пытается сохранить остатки здравого смысла. — Предполагалось, что это будет закрытое заседание.

— О, так предполагалось? — невинно произнёс Дамблдор, словно разговор шёл о какой-то его мелкой оплошности. — Думаю, учитывая подход Министерства к довольно необычной ситуации мисс Грейнджер, этот посетитель сможет предложить поистине неоценимую помощь.

— Надеюсь, я не опоздала… — раздался хорошо поставленный голос с лёгким шотландским акцентом, и в кабинет вошла темноволосая женщина. Её глаза сузились, когда она посмотрела на Фаджа.

— Министр, — холодно кивнула она. В её голосе не было ни тени подобострастного восхищения.

Фадж выглядел озадаченным.

— Простите, но вы поставили меня в невыгодное положение.

Это вызвало саркастическое «Надеюсь», за которым последовала драматическая пауза и, наконец:

— Я Чери Бут. — Гермиона заметила, как перекосилось лицо Фаджа. — Королевский адвокат в адвокатской конторе «Матрикс», представляю интересы мисс Гермионы Грейнджер, — обозначила она себя, после чего обвела взглядом присутствующих и слегка кивнула «Долорес». — Заместитель министра Амбридж. Приятно вас видеть, — сказала она таким тоном, что не оставалось никаких сомнений, насколько в действительности ей было «приятно». — Я так понимаю, эта встреча уже началась?

— А теперь послушайте меня, — начал Фадж. — Вы…

— Да, — вмешалась МакГонагалл, почти выталкивая Гермиону вперёд. — И министр потребовал ареста мисс Грейнджер по совершенно нелепым обвинениям.

Чери Бут восприняла эту информацию без тени удивления.

— В самом деле? — сухо бросила она скучающим тоном с лёгким оттенком досады. — И в чём же состоят эти обвинения?

— Не хотите ли присесть? — любезно предложил Дамблдор.

Фадж явно растерялся.

— Ну, гм, мы просто…

— Кхм, кхм! — раздалось покашливание со стороны заместителя министра Амбридж. — В интервью, напечатанном в «Ежедневном пророке», мисс Грейнджер были сделаны бесспорно клеветнические заявления…

— Даже если моя клиентка была правильно процитирована, в чём я сомневаюсь, — вмешалась Чери Бут, — и если сделанные ею заявления действительно не соответствовали истине, клевета не является преступлением, влекущим за собой арест и тюремное заключение, особенно учитывая, что мисс Грейнджер ещё не достигла восемнадцати лет.

— Но возрастной порог для возникновения юридической ответственности она уже преодолела, — протянул Люциус Малфой.

— Вот именно! — воодушевился Фадж, ткнув пальцем в сторону Малфоя, чтобы подчеркнуть важность им сказанного. При этом он явно не заметил того, что заметила Гермиона, а именно — выражения очевидного презрения на лице Люциуса в ответ на жест министра. — Она уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои слова. — Он повернулся к Гермионе. — Ты не можешь просто открыть рот и болтать что вздумается, обвиняя значительно более уважаемых и стоящих выше тебя по положению людей в том, чего они не совершали.

Гермиона решила, что настала пора сменить свою декоративную роль на этом заседании на более активную.

— Какая глубокая мысль, — тихо заметила она. — С учётом того, что вы пытаетесь сделать со мной.

Амбридж аж задохнулась от возмущения, в то время как Фадж выпучил глаза, получив колкость от пятнадцатилетней школьницы.

— Меня ещё никогда… никогда так не оскорбляли… — выдохнул министр.

— Чего ещё можно было ожидать от человека с таким воспитанием, как у Грейнджер? — заявил Малфой и обнажил зубы в фальшивой улыбке.

Гермиона стряхнула сдерживающую руку МакГонагалл.

— Что именно вы имеете в виду? — возмущённо спросила она, во внезапном приступе ярости забыв, что обращается к одному из самых опасных и влиятельных волшебников магической Британии.

— Только то, что нельзя ожидать должного уважения к нашим великим институтам от человека с… таким недостатком воспитания.

На мгновение воцарилось тишина, пока присутствующие в полной мере осознавали слова Люциуса Малфоя.

— Мистер Малфой, мне редко доводилось слышать более оскорбительные речи… — возмутилась МакГонагалл.

— Именно таких проблем можно ожидать, когда студенческая база расширяется и включает в себя магглорождённых, — внесла свой вклад в разговор Амбридж. Её реплика была встречена каменным молчанием, хотя Гермиона заметила кивок согласия со стороны Фаджа. — Я предупреждала вас об этом в прошлом, министр.

Мисс Бут тихо переговаривалась с МакГонагалл, и то, что она услышала, заставило её щёки вспыхнуть ярким румянцем.

— Верно, верно, Долорес, — пробормотал Фадж. — Тогда почему бы нам не взять её под стражу и не решить все проблемы позже?

Гермиона начала протестовать одновременно с МакГонагалл и Бут. Фадж проигнорировал их и жестом отдал указание двум аврорам. Долиш был готов последовать указаниям министра, но его удержал более осторожный Шеклбот:

— Мне очень жаль, министр, но мы не можем этого сделать.

Глаза Фаджа вылезли из орбит, он не привык к тому, что его собственные служащие отменяют его приказы.

— Что вы имеете в виду, аврор Шеклболт? Как министр, я приказываю вам…

— Мы не можем произвести арест без предъявления серьёзного обвинения, предусматривающего такую меру, — спокойно произнёс Шеклболт глубоким басом. — Кроме того, мы не можем задержать несовершеннолетнего без ордера или чётких указаний от главы ДМП.

— Что?

— Это верно, господин министр. — Дамблдор был единственным человеком, кроме Шеклболта, который сохранил самообладание. — Насколько я могу судить, никакого преступления совершено не было.

Фадж был на грани взрыва.

— Вы хотите сказать, что эта маленькая… — он хватанул ртом воздух, — …девчонка может безнаказанно выдвигать всякие дикие обвинения… что ж, нам просто нужно собрать доказательства!

— Доказательства чего? — спросила Гермиона. Она проигнорировала молчаливую просьбу Бут сохранять спокойствие.

— Изменническое поведение… попытка оклеветать Министерство, — пробормотал Фадж.

— Я скажу вам, что я думаю о Министерстве! — выкрикнула Гермиона, удивив всех присутствующих горячностью, неожиданной для хрупкой девочки-подростка.

Перед ней встала Чери Бут.

— Помолчите, Гермиона, дайте мне разобраться с этим.

Взбудораженная, Гермиона едва не проигнорировала своего адвоката, но вовремя опомнилась, сделала успокаивающий вдох и кивнула в знак согласия. Бут повернулась к Фаджу.

— Министр, вы не имеете на это права. У вас нет доказательств того, что моя клиентка совершила какое-либо уголовное преступление. Если вы попытаетесь ограничить свободу мисс Грейнджер, то и глазом моргнуть не успеете, как получите от меня обвинение в ложном заключении, — резко заявила она. Ливерпульский говор сильнее проявлялся в её речи, когда она злилась.

Но на этом мисс Бут не закончила.

— Я также хотела бы напомнить вам, что в соответствии с Законом о детях Шотландии 1994 года в шотландский суд было подано ходатайство о вынесении судебного приказа о надзоре, который должен быть исполнен шерифом соответствующего мирового суда, поскольку моя подзащитная ещё не достигла возраста шестнадцати лет. Я также написала государственному секретарю по делам Шотландии с просьбой издать распоряжение в соответствии с Законом о детях 1989 года, поскольку родители моего клиента обратились в Совет графства Оксфорд с просьбой о выдаче чрезвычайного охранного приказа в соответствии с пунктом 44.1 подраздел С. (1)

— Если позволите… — вмешалась Амбридж. Из сумочки она достала кипу документов. — Вы увидите здесь, что соответствующие местные власти передали ответственность за надзор за несовершеннолетними учениками в Хогвартсе властям в Вестминстере. — Она передала один конкретный документ мисс Бут, которая взяла его и развернула так, чтобы Гермиона тоже могла видеть его содержание.

— Надеюсь, у вас не вызовет сомнений… достоверность документов? — поинтересовалась Амбридж.

Гермиона искоса взглянула на своего адвоката, чья профессиональная уверенность на мгновение исчезла, сменившись озабоченным хмурым взглядом. Она указала на подпись и удостоверяющую печать внизу страницы.

— Достопочтенный Майкл Форсайт, член парламента. Шотландский секретарь, — прокомментировала Бут.

Гермиона тут же поклялась себе, что обязательно поддержит кампанию Шотландии за самоуправление.

Чери Бут вернула бумаги Амбридж.

— Заявление, поданное в соответствии с законом 1989 года, всё ещё остаётся в силе, — едко заметила она, уязвлённая неудачей.

— Конечно, — произнесла Амбридж своим сладким голоском. — Это должно всё прояснить. — Она протянула другой, более короткий документ, в котором было гораздо больше белого пространства и меньше текста, чем в предыдущем.

Гермиона увидела, как глаза Чери Бут на мгновение расширились от удивления. Не говоря ни слова, она передала бумагу Гермионе, чтобы её клиентка и МакГонагалл могли прочесть её вместе.

Государственный секретарь по вопросам образования Великобритании и Северной Ирландии принял предложение о том, чтобы положения Закона о детях 1989 года, относящиеся к школе чародейства и волшебства Хогвартс, были отменены на период учебного года (с сентября 1994 года по июль 1995 года) в соответствии с международным кодексом секретности, соглашением 1699 года и королевскими указами 1700 и 1946 годов.

Заверено достопочтенным Джоном Мейджором, членом парламента, первым лордом казначейства (2).

Гермиона посмотрела на адвоката широко раскрытыми глазами.

— Как… как он мог это подписать?.. — запинаясь, спросила она.

— Бог его знает, — честно ответила Бут. — Может, он мне и не нравится, но даже для Мейджора это более чем странно.

Гермиона наклонилась ближе.

— Они могли наложить на него заклятие?

Чери Бут покачала головой.

— Не думаю, что кто-то станет так рисковать. Это поставит под удар все договоренности между двумя мирами. Скорее всего, они просто подсунули ему эту писульку вместе с другими бумагами во время крикетного матча в Овале (3), — насмешливо фыркнула она, прежде чем вернуть бумагу заместителю министра.

На этот раз Гермиона поклялась себе, что, достигнув совершеннолетия, она никогда не будет тратить свой голос на дело Тори.

— Я надеюсь, что теперь всё предельно ясно, — уточнила Амбридж медовым тоном, который только усиливал отвращение Гермионы к этой женщине.

Все надежды Гермионы развеялись как дым. Казалось, что её защита зашла в тупик, не в силах противостоять стройным шеренгам противников.

— Да, собственно, к чему мы пришли. — Фадж покрутил в руках свой котелок. — Была поставлена под сомнение честность самого Министерства, — пробормотал он.

МакГонагалл не смогла сдержать весьма неподобающего для леди фырканья, которое красноречиво показало, что она думает о честности Министерства.

Люциус Малфой поднялся на ноги.

— Позвольте, Корнелиус, это ни к чему не приведёт. Я предлагаю вам сосредоточиться на вопросе, который мы обсуждали ранее.

Гермиона внезапно забеспокоилась. Если в этом замешан Малфой, ничего хорошего ждать не приходилось.

Вид у министра был довольно разочарованный, словно у него отобрали любимую детскую игрушку.

— Да, хорошо, — пошёл он на попятную, — в таком случае… если об аресте не может быть и речи… — он запнулся под гневными взглядами Гермионы, Макгонагалл и Бут. — Что ж, есть достаточно оснований для исключения.

— Исключения! — Гермиона внезапно побледнела. Это не входило в её планы!

— Что вы имеете в виду? — потребовала объяснений Чери Бут.

— Кхм, кхм. — Все глаза снова обратились к похожей на жабу Амбридж. — Публичное заявление студента о том, что он ставит под сомнение честность и порядочность Министерства, безусловно, является достаточным основанием для исключения.

— Вполне, — добавил Малфой. — Многие родители выразили свою озабоченность по поводу комментариев, высказанных в «Ежедневном пророке», в частности, и по поводу подхода к обучению, который использует школа, в целом.

— Назовите их! — резко потребовала Гермиона.

Люциус Малфой смерил её надменным взглядом, как будто она была не более, чем грязь на его ботинках.

— Прошу прощения? — ледяным тоном осведомился он.

— Назовите их, — повторила Гермиона, но уже не так уверенно, как раньше.

— Я не обязан объясняться перед тобой, девочка, — пренебрежительно бросил Малфой.

— Позвольте угадаю, — убеждённо продолжала Гермиона. — Паркинсон, Крэбб, Гойл, Нотт… — перечислила она, загибая пальцы. С каждым именем её голос всё больше подрагивал от едва сдерживаемого гнева.

Люциус Малфой молча смотрел на неё своими холодными серыми глазами.

— Имена не имеют значения, — вмешалась Амбридж. — Министерство получило жалобы на возмутительные высказывания, допущенные в интервью мисс Грейнджер, а также на неспособность школы, — она пристально посмотрела на Дамблдора, — привить ученикам должный уровень дисциплины.

— Верно, Долорес, совершенно верно. — Фадж повернулся к Гермионе спиной. — Ну, Дамблдор. Что вы на это скажете? У меня есть право требовать исключения.

Гермиона не могла понять, как Дамблдор может оставаться таким безмятежным.

— Вы имеете право подать запрос на отчисление студента, — поправил он Министра.

— И в этом случае, — тихо добавил Малфой, — к нарушительнице будет применён Обливиэйт. Все знания, которыми она обладала, все воспоминания о том, что она когда-то была ведьмой, будут стёрты, — сказал он с видимым наслаждением. — Её магическое ядро будет заблокировано самыми сильными заклинаниями.

МакГонагалл испуганно ахнула. Гермиона почувствовала тошноту.

— Вы не можете этого сделать, — прохрипела она, внезапно ощутив сухость в горле.

— О, но я могу, — ответил Фадж, радуясь, что хоть раз смог как следует припугнуть этого зарвавшегося ребёнка. — При определённых обстоятельствах, если сочту угрозу для магического сообщества существенной.

Гермиона повернулась к Чери Бут.

— Они же не могут… или могут? — спросила она нерешительно, боясь услышать ответ.

— Они могут попытаться, — мрачно ответила адвокат. — Но мы будем бороться, независимо от того, какие грязные трюки они попытаются провернуть.

Гермиона снова повернулась к министру.

— Даже Пожирателей Смерти вы не наказываете таким образом! — заметила она. — Их вы почему-то отправляете в Азкабан.

— Конечно, — ответил Малфой. — Лишить чистокровных волшебников их магических способностей было бы… варварством.

Гермиона огляделась. Фадж рассеянно кивал головой, а на расплющенном лице Амбридж появилось выражение, близкое к торжествующему. Долиш, похоже, только и ждал приказа своего хозяина. А вот Крауч наблюдал за всем происходящим с отстранённым, безразличным видом. Казалось, он был где-то далеко, в своем собственном мире.

— Я вам этого не позволю, — решительно заявила Гермиона. — Я не позволю отобрать у меня то, кем я являюсь.

Текст переведён JulsDo

Комментарии автора:

(1) Как уже упоминалось ранее, Закон о детях Шотландии был фактически принят в 1995 году, но я сдвинула его принятие на год ранее. Госсекретарь по делам Шотландии действительно имел право ссылаться на закон о детях 1989 года, который применялся к Англии и Уэльсу — шотландское право отличается от «английского». Шотландский закон будет иметь приоритет, учитывая шотландское местоположение Хогвартса, но Государственный секретарь Шотландии может предписать порядок в соответствии с ранее существующим английским законодательством. Поскольку дом Гермионы находится в Англии, это вполне правдоподобный сценарий. Её родители обратились бы в местные органы власти. Упомянутый порядок действий является подлинным, хотя я могла допустить некоторые неточности в части его практического исполнения.

Статья 44.1 пункт С закона о детях 1989 года гласит следующее:

Приказ о чрезвычайной защите может быть введен в действие в случае подачи заявления уполномоченным лицом, если:

(i) заявитель имеет разумные основания подозревать, что ребенку причинен или может быть причинен значительный вред;

(ii) заявитель запрашивает информацию о благополучии ребенка;

(iii) эти запросы срываются из-за необоснованного отказа в доступе к ребенку лицу, уполномоченному запрашивать доступ, и у заявителя есть разумные основания полагать, что доступ к ребенку требуется в срочном порядке.

(2) Первый лорд казначейства — это официальный титул, который носит премьер-министр Соединенного Королевства.

(3) Джон Мейджор — известный поклонник крикета. Он — активный болельщик крикетного клуба графства Суррей и проводит много часов, наблюдая за их игрой на их знаменитой домашней площадке — Овале в Кеннингтоне, Лондон.

— Я вам этого не позволю, — решительно заявила Гермиона. — Я не позволю отобрать у меня то, кем я являюсь.

— Вы можете ожидать судебного запрета на вашем столе завтра же утром, министр, — пригрозила Бут.

Амбридж одарила её ещё одной фальшивой улыбкой.

— Возможно, апелляцию вы и выиграете, — заметила она.

Гермиона взволнованно потянула адвоката в сторону.

— Нельзя, чтобы меня исключили! — почти взвыла она от отчаяния, умоляюще глядя на своего защитника.

— Но почему? Основания для восстановления были бы железными.

— Вы знаете, сколько времени требуется Министерству Магии, чтобы начать шевелиться? — с тревогой сказала Гермиона. — Речь даже не о неделях, а, скорее, о месяцах.

— Да, это так, — согласилась Бут. И тут её осенило: — Боже мой! Если вас исключат в ближайшие дни, вы не сможете принять участие в состязании. И контракт будет нарушен.

— Вот именно, — торопливо сказала Гермиона. — Моя магия все равно будет заблокирована из-за нарушения Клятвы Волшебника. И смысла возвращаться в школу уже не будет, ведь я всё равно уже не буду ведьмой!

— Я могу получить судебный запрет уже завтра, — размышляла Бут вслух. — Тогда вас не успеют выслать из Хогвартса.

— Но что если меня исключат ещё сегодня днём? — возразила Гермиона. — Как только меня лишат права участвовать в соревнованиях, я нарушу контракт. Завтра может быть слишком поздно!

Бут обдумала эту информацию, прежде чем повернуться к посеревшей МакГонагалл.

— Есть ли у министра такая власть? Потребовать немедленной высылки?

— Да, если есть достаточные основания, — ответила заместитель директора.

— Кто будет судить о достаточности оснований?

МакГонагалл посмотрела в сторону директорского стола, где Дамблдор всё ещё разговаривал с Фаджем.

— Решение выносит директор школы, после чего его должен утвердить попечительский совет.

Гермиона с облегчением выдохнула.

— Тогда всё в порядке, — пробормотала она.

Бут бросила на неё острый взгляд.

— А вы уверены, что директор не решит вас выслать?

— Я уверена, что Альбус… директор не сделает ничего подобного, — высказала своё мнение МакГонагалл, хотя и не так уверенно, как хотелось бы Гермионе.

Что-то не давало Гермионе покоя.

— Но… — начала она, изо всех сил пытаясь разобраться в своих мыслях. — Но если попечители пересмотрят его решение… они могут исключить меня во время Турнира, — поняла она. — Меня всё равно дисквалифицируют и накажут. — Она умоляюще посмотрела на МакГонагалл.

— Это возможно? — сразу же спросила Бут.

— Более чем, учитывая недавнюю статью, — ответила МакГонагалл. — Попечители уже не так консервативны, как раньше, но либералами их назвать сложно. Они вполне могут осудить мнение мисс Грейнджер.

Гермиона чувствовала, что её будущее висит на волоске, и волосок истончается с каждой минутой этого разговора. Она подняла глаза и пришла в ярость, увидев, что Дамблдор, как и прежде, расслабленно сидит в своём кресле. «Мордред тебя подери, сделай же что-нибудь!» — кричал её разум…

Директор поднял голову и посмотрел прямо на Гермиону. Ей даже показалось, что она увидела, как блеснули его глаза. Он прочистил горло.

— Есть одно затруднение с вашей просьбой, министр.

— Да? — удивился Фадж. — И в чём же оно заключается?

— Никто не будет исключён из Хогвартса: ни сегодня, ни завтра, ни в любое другое время, если уж на то пошло.

Фадж пошатнулся, как от удара.

— Не могу в это поверить! — закричал он. — Именно такого поведения я и ожидал от вас, Дамблдор. Вы на каждом шагу пытаетесь вставить мне палки в колёса!

Дамблдор покачал головой.

— Нет, господин министр, вы меня не правильно поняли. Видите ли, нет никаких оснований для возбуждения дела.

— Никаких оснований, Дамблдор? — мягко спросил Малфой, и от его ледяного тона у Гермионы поползли мурашки.

— О чём вы говорите? — Фадж порылся в портфеле, вытащил номер «Ежедневного пророка» и со звонким шлепком бросил его на стол Дамблдора. — Там всё написано чёрным по белому! — заявил он и с праведным гневом воззрился на безмятежного старца.

— О, я этого и не отрицаю, господин министр. Я лишь говорю, что ничто из напечатанного на этих страницах не может быть использовано в качестве основания для исключения мисс Грейнджер.

Гермиона первой из присутствующих поняла, куда ведёт директор.

— Гениально, — выдохнула она, заработав странные взгляды от двух рядом стоящих женщин.

— Нич… ничто не может быть… использовано? — совсем запутался Фадж. — Вы что, совсем разум потеряли? Это всё там, клевета и нападки на Министерство, слезливая история о том, что она не бросала своё имя в Кубок… и весь этот вздор о домашних эльфах! — Его лицо потемнело. — Действительно, ничего!

Вид Дамблдора по-прежнему не оставлял сомнений, что он полностью контролирует ситуацию.

— Верно, это всё там, господин министр, — согласился он, после чего наклонился вперёд, создавая впечатление дополнительной конфиденциальности. — Но я не вижу, как Министерство может принять меры по поводу интервью, которое было инициировано и полностью одобрено самим Министерством. — Он откинулся назад, и на его губах заиграла лёгкая улыбка.

— Полностью… одобрено?.. — Рот Фаджа открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы. — Что… что вы имеете в виду, Дамблдор?

Директор посмотрел на Гермиону.

— По-моему, была использована фраза: «официально санкционировано самим министром», не так ли, мисс Грейнджер?

Гермиону трясло, от нервов или от облегчения — она и сама не знала.

— Именно это нам и сказала мисс Скитер, — подтвердила она, едва сдерживая смех.

— Что?.. Что?.. — Фадж резко обернулся. — Я не верю… Долорес, это правда?

Амбридж выглядела так, словно проглотила муху. Она молчала, пока Фадж не зашипел на неё.

— Э-э… да, боюсь, что вы — я имею в виду Министерство — дали полное разрешение на интервью мисс Скитер.

Фадж порылся в памяти. Он явно не хотел принимать эту новую реальность.

— Нет… — он умоляюще посмотрел на Амбридж. — Я что-нибудь подписывал, Долорес?

Амбридж выглядела такой же больной, как и Гермиона несколько минут назад.

— Редактор настаивал на этом, господин министр. Он мог всесторонне осветить события только в случае эксклюзивного доступа к чемпионам. Всем чемпионам.

— Конечно, — любезно добавил Дамблдор, как будто нашёл лучик света, пробивающий тёмную тучу, которая наползла на Фаджа, — вы всегда можете подать в суд на мисс Грейнджер за клевету… — он подмигнул Гермионе, которая сразу же поняла значение его слов.

— Но вам придётся подать в суд на «Ежедневный пророк» в качестве ответчика, — выдохнула она. Гермиона знала, что Фадж никогда не согласится подать в суд на единственную широко распространённую магическую газету, которая, кроме всего прочего, ещё и исправно пропагандировала линию Министерства. Такой поступок попросту отправит его политическую карьеру в мусорное ведро. — Хотела бы я посмотреть, как вы это сделаете.

Фадж побледнел.

— Я… невозможно, — пробормотал он и повернулся к столь же поражённой Амбридж.

— Может… может… да! — Амбридж хваталась за соломинку. — Частный иск?.. за клевету… — она и сама сомневалась в таком варианте.

Чери Бут услышала достаточно. Она подошла к ошарашенному министру.

— Если вы предпримете какие-либо действия против моей клиентки, я подам на вас в суд… — она ткнула пальцем в лицо Фаджу, —…и на вас… — она хотела было ткнуть в направлении Амбридж, но остановилась и вместо этого презрительно отмахнулась от заместителя министра. — Да на всё чёртово Министерство, «Ежедневный пророк», Риту Скитер и всех остальных, замешанных в этом печальном эпизоде, — кипятилась она. — Мне всё равно, какие бумаги у вас есть, подписанные или неподписанные. Вы так погрязнете в судебных разбирательствах, что не будете знать, с чего начать, не говоря уже о том, чтобы закончить. И… — теперь её ливерпульские корни вышли на поверхность, —…если мы найдем какие-либо доказательства сговора с целью отправить невинного гражданина Британии в тюрьму, я обращусь к соответствующим… маггловским властям! Нужно ли напоминать вам, что мой муж вполне может встать у руля страны следующей весной?

На глазах у Гермионы румянец окончательно сошёл с лица Фаджа. Она знала, что все опросы общественного мнения указывают на победу лейбористов на следующих всеобщих выборах. И если к тому времени Фадж всё ещё будет министром магии, ему придётся иметь дело с мужем Чери в качестве премьер-министра. Она улыбнулась этой восхитительной иронии.

— Э-э… нет, не нужно. — Цветом лица Фадж сейчас напоминал бланманже. Амбридж же в этот момент до того походила на жабу, что Гермиона почти ожидала, что та проквакает следующую фразу. Малфой тихо кипел от злости. Она поспешила отвести от него глаза, его взгляд внушал ей тревогу.

— Но вопрос об участии этой девчонки в Турнире Трёх Волшебников остаётся открытым, — проворчал Фадж, всё больше раздражаясь из-за того, что упустил уже два шанса прижать Гермиону Грейнджер. — Там… есть… некоторые нарушения… — пробормотал он и указал на Гермиону. — Для начала она слишком молода.

— Ну наконец-то здравая мысль, — хмыкнула Гермиона, чем заслужила недовольные взгляды представителей Министерства. Может быть, её хромая на обе ноги стратегия всё же принесёт какие-то результаты.

— Но ты каким-то образом поместила своё имя в Кубок Огня! — громко обвинил её Фадж, изо всех сил стараясь переложить ответственность на кого-то другого. — С этого и началась вся эта чертовщина.

Гермиона устало вздохнула.

— Я уже говорила, что не помещала своё имя, не просила никого сделать это за меня и не накладывала никаких чар на Кубок. — Она посмотрела на Фаджа, потом на Амбридж. — Для вас это достаточно ясно? — сказала она, уперев руки в бока в устрашающей позе. Её собственная смелость в обращении к чиновникам министерства придала ей дополнительную уверенность.

— Нет? — удивленно сказал Фадж. — Тогда почему ты не сказала об этом раньше?

— Я думаю, министр, — спокойно ответил Дамблдор, прежде чем Гермиона взорвалась от возмущения, — что если вы посмотрите дальше мрачных заголовков и витиеватой прозы Риты, — сказал он, подняв со стола газету, — то обнаружите, что мисс Грейнджер сказала это самым публичным образом.

Мисс Бут шагнула вперёд.

— У моей клиентки нет никакого желания участвовать в предстоящем Турнире, — заявила она.

— Многие из нас так же считают, что мисс Грейнджер не следует допускать к состязанию, — вставил Люциус Малфой. — Видите ли, мы считаем, что чемпионы Турнира Трёх Волшебников должны представлять сливки волшебной молодёжи.

Гермиона сердито посмотрела на него.

— А ведьма, чьи родители магглы, эти сливки портит, — едко добавила она.

— Ты сама это сказала, — протянул Малфой. — Не я. — По какой-то странной причине его холодная улыбка напомнила ей медную пластину на крышке гроба.

Чери Бут нажала сильнее:

— Если бы мы могли прийти к соглашению относительно угрозы дисквалификации моей клиентки, то я уверена, что она бы спокойно ушла. Не так ли, мисс Грейнджер?

— Безусловно, — подтвердила Гермиона.

Малфой явно выглядел недовольным, словно упустил свою добычу.

— Я всё ещё считаю, что исключение — единственное наказание, которое соответствует проступкам Грейнджер, но… — он посмотрел как будто сквозь Гермиону, —…но если она выйдет из игры…

Ответ Малфоя на мгновение ошеломил Гермиону. Она предполагала, что если существует какой-то заговор, стоящий за появлением её имени из Кубка Огня, будь он напрямую направлен против неё или косвенно против Гарри, то Люциус Малфой должен быть в центре этого заговора. Но вот он здесь, фактически признаёт своё поражение. Это просто не имело никакого смысла.

— Ну… — Фадж судорожно искал любую альтернативу, но безуспешно. — Я не вижу, как мы можем обеспечить выход из Турнира без последствий. Барти?

Барти Крауч впервые поднял голову. Гермиона была поражена тем, как плохо он выглядел, гораздо хуже, чем во время церемонии проверки палочек. С оттенком сожаления она подумала, что он не жилец.

— Кубок Огня — последний арбитр, — объявил он глухим голосом, словно бесстрастно повторял заученную фразу из далекого прошлого. — Он закрепляет Клятву Волшебника, данную теми, кто помещает в него свои имена.

— Но я же не помещала! — Гермиона была на грани крика. Отчаяние начинало гасить любые проблески надежды, которую она втайне лелеяла.

Крауч поднял на неё свои безжизненные глаза, взгляд его был пустым и отстранённым.

— Это не имеет значения. Ваше имя, взятое из Кубка, является достаточным основанием для того, чтобы контракт стал обязательным к исполнению с вашей стороны.

— Это мы ещё посмотрим, — спокойно и чётко произнесла мисс Бут. — Ждите ходатайства о судебном запрете уже завтра, как только откроется Верховный Суд, министр.

— Вы можете делать всё, что захотите, — нейтрально заметил Крауч. — Не существует способа нарушить Клятву Волшебника, не понеся соответствующего наказания.

— Лишение магических способностей, верно? — спросила Чери Бут. Крауч только кивнул.

— Боюсь, что мистер Крауч прав, — подтвердил Дамблдор. — Если мисс Грейнджер выйдет из состязания, даже с молчаливого согласия всех заинтересованных сторон, то она будет лишена своей магии, — печально добавил он.

— Возможно, это и к лучшему, — пробормотал Фадж. — Нехорошо будет выглядеть, если кто-то из чемпионов выйдет из состязания до начала шоу. — Он взглянул на Дамблдора в поисках подтверждения своей мысли, но не нашёл ничего. — Это поставит под сомнение решения Кубка. Подорвёт весь дух Турнира. Похоже, из солидарности нам всё же придётся иметь с ней дело.

— В таком случае я буду добиваться судебного запрета на проведение самого состязания, — начала мисс Бут, но остановилась, когда Амбридж помахала знакомым листком бумаги в её руке.

— Я боюсь, что это исключит любые юридические действия, препятствующие проведению Турнира Трех Волшебников, — прокомментировала она с оттенком победы в голосе.

— Не хочу так думать, но, похоже, все юридические пути закрыты, — печально пробормотала она.

— Боюсь, что да, — ответила Чери Бут, не менее удручённая итогами этой встречи.

— Есть еще одна альтернатива, — сказал Дамблдор, в первый раз проявляя намёк на волнение. Он повернулся к министру. — Корнелиус, прошу вас ещё раз. Пожалуйста, отмените Турнир Трёх Волшебников, — попросил он.

Фадж посмотрел на него как на сумасшедшего.

— Отменить? О нет, нет, нет!

— Может быть, это было бы к лучшему, министр, — вступился Люциус Малфой, снова вызывая сомнения в голове Гермионы. С каких это пор она и Малфой — любой Малфой — были в согласии по какому-то вопросу?

— Я не могу отменить Турнир, — оскорбился Фадж. — Как я буду выглядеть перед всем миром?

— Корнелиус, оставьте свои политические интересы, — взмолился Дамблдор. — Подумайте о справедливости. Мисс Грейнджер всего пятнадцать лет.

— Нет и ещё раз нет, об этом не может быть и речи. — Фадж посмотрел на Амбридж в поисках поддержки. Она не разочаровала своего хозяина.

— Турнир Трёх Волшебников — это важный шаг, который Министерство предпринимает, чтобы подтвердить свою ведущую роль в Британии и в Европе. Отмена такого события будет понята совершенно неверным образом.

— Да какая к чертям разница, как она будет понята! — Гермиона была немного шокирована словами Чери Бут, которые не подобали королевскому адвокату. — Речь идёт о жизни молодой девушки!

Фадж не мог смотреть в глаза ни Гермионе, ни её адвокату. Вместо этого он уставился на свой ярко-зелёный котелок, вертя его в руках.

— На пути к прогрессу неизбежны жертвы, — пробормотал он.

— Кроме того, — добавила Амбридж, — мисс Грейнджер вовсе не обязана участвовать в конкурсе. Окончательное решение остается за ней и только за ней. — Она улыбнулась своей болезненно-сладкой улыбкой. — Не правда ли, дорогая?

Теперь все взгляды были устремлены на Гермиону.

— Да, — поддакнул Фадж. — Нам нужно принять решение здесь и сейчас, не так ли, Барти?

— Первое задание должно было состояться в следующий вторник, двадцать четвертого ноября, — еле слышно ответил Барти Крауч. — Из-за смягчающих обстоятельств мы можем отложить его на неделю, но не более.

— Но это всего через две недели! — поразилась МакГонагалл.

— Всё уже подготовлено и не подлежит изменению, — без тени эмоций ответил Крауч.

Фадж повернулся к Дамблдору.

— Это правда. Мы уже запланировали привезти ещё одного… — он замолчал, поняв, что чуть не сболтнул лишнего. — Ну, вы знаете… — неуверенно закончил он. Дамблдор одарил его взглядом человека, который сильно разочарован тем, что видит перед собой.

— Поблажек не будет. Никому, — подчеркнул Крауч.

— И никаких шансов на отсрочку? Нет? Тогда нам нужно немедленно принять решение, — постановил Фадж, поворачиваясь к Гермионе. — Это ваш выбор, юная леди. Вы собираетесь участвовать в Турнире или нет?

Гермиона замерла. Она раз за разом проигрывала этот спор после встречи с родителями.

— Не торопитесь, Гермиона, — тихо сказала Чери Бут. — Мы всё ещё можем бороться.

Гермиона посмотрела на Дамблдора. Впервые за сегодняшний день директор выглядел печальным. Она перевела взгляд на МакГонагалл и увидела сожаление в её глазах. В этот момент Гермиона поняла, что ей больше неоткуда ждать помощи.

— Похоже, я все-таки решусь на это, — сказала она почти про себя. Собрав воедино всю свою хваленую гриффиндорскую храбрость, Гермиона кивнула. — Я остаюсь. Не по своей воле, а из-за возможной альтернативы. Так что, несмотря на протест, я приму участие в Турнире Трёх Волшебников.

В комнате на несколько мгновений воцарилась тишина. Затем Фадж хлопнул в ладоши, полный фальшивого энтузиазма.

— Хорошо. Отлично. Значит, решено. Хочешь что-нибудь добавить, Барти? — спросил он Крауча, но тот только покачал головой.

— Подождите минутку, — запротестовала Гермиона. — Никто не сказал мне, в чём состоит первое задание!

Барти Крауч медленно поднялся на ноги.

— Надеюсь, что нет, — многозначительно произнес он, и в его голосе наконец-то прозвучала искра жизни.

— Но как я должна к нему готовиться? — жалобно спросила Гермиона, и МакГонагалл шёпотом поддержала её.

Крауч посмотрел ей прямо в глаза.

— Как чемпион, вы должны быть готовы к любой задаче, — заявил он тоном, не терпящим возражений. — Доброго дня, мисс Грейнджер. Мы встретимся снова через неделю, в следующий вторник.

Когда Крауч вышел, Амбридж торжествующе посмотрела на Гермиону. Было в этой женщине что-то до боли странное.

— Конечно, — начала заместитель министра гораздо более деловым тоном по сравнению с той фальшивой сладостью, что лилась из её уст ранее, — любое нарушение правил будет строго караться. — Её улыбка выглядела вымученной и фальшивой. — Будет справедливо, если все чемпионы выполнят свои обязательства в полном объёме. Никаких скидок не будет никому. — Амбридж сделала ударение на последнем слове.

— Ну, раз всё решено… — сказал Фадж с неподобающим дружелюбием. — Прошу прощения за… э-э… неприятное происшествие. — Он кивнул Дамблдору и МакГонагалл. — Директор, профессор. — Он остановился, подойдя к мисс Бут. — Дорогая леди, — с сарказмом произнёс он.

— Я не могу дождаться, когда мы встретимся вновь, — ответила адвокат в том же духе, и Гермиона не без злорадства отметила, что министр явственно вздрогнул после этих слов.

— Хм, да, — неуверенно ответил Фадж. — Идёмте, Долиш, Шеклболт. Я хочу вернуться в Лондон до того, как будет запущен в печать следующий номер «Пророка». По крайней мере, у нас есть одно объявление, которое мы можем сделать, — он торопливо прошёл мимо Гермионы в сопровождении двух авроров.

Люциус Малфой уходил последним из свиты министра. Он сначала прошёл мимо Гермионы, как будто её тут не было, но потом обернулся.

— Я не претендую на понимание твоей маленькой игры, — злобно прошипел он. — Но ты не победишь.

— Я точно так же не претендую на понимание вашей, — честно ответила она, находя его мотивы ещё более загадочными, чем когда-либо.

Гермиона осталась в кабинете с Дамблдором, МакГонагалл и Бут. Каждый из них выглядел в какой-то степени побеждённым. Впервые все три леди заняли предложенные им места, которые пустовали на протяжении всего заседания.

Чери Бут выразила своё разочарование по поводу достигнутых результатов, высказала своё мнение по поводу вероломства министра и его помощников и пообещала, что не перестанет искать лазейку, которая позволила бы Гермионе при желании выйти из конкурса без наказания.

МакГонагалл изо всех сил старалась подбодрить собеседниц. Она говорила, что ещё не всё потеряно, но, казалось, сама в это не очень верила.

Дамблдор говорил о том, как достойно мисс Грейнджер встречает жизненные препятствия.

Но все слова просто проходили мимо Гермионы.

Это произошло. Её первая битва была проиграна.

Но это была только увертюра.

Теперь вопрос был уже не в том, сможет ли она избежать участия в Турнире Трёх Волшебников.

Вопрос был в том, сможет ли она пережить первое испытание.

Текст переведëн JulsDo

Возвращаясь из директорского кабинета, Гермиона уже начала мысленно сочинять очередное трудное письмо, которому вскоре предстояло отправиться на юг, в Оксфорд. Она была глубоко обеспокоена тем, что теперь, когда последние юридические пути, похоже, полностью перекрыты, её родители могут пересмотреть своё решение. Конечно, они прислушивались к еë желаниям, да и такой исход не был совсем неожиданным. Но одно дело — готовиться к худшему, и совсем другое — столкнуться лицом к лицу с полной и окончательной катастрофой при свете дня. Особенно если катастрофа — участие единственной дочери в смертельно опасном состязании.

Общая гостиная Гриффиндора с любопытством ожидала её возвращения или, как вариант, новостей о её судьбе. Слухи вокруг еë отсутствия на занятиях в тот день росли и множились, начиная с её поспешного ухода с обеда. Позже близнецы, нисколько не смущаясь, похвастались Гермионе, какую солидную прибыль они подняли на ставках на её изгнание. Тревожно большое количество её сокурсников уже радостно предвкушало это событие. Драко Малфой, в частности, громогласно заявлял о своей радости по поводу того, что «никогда больше не увидит эту грязнокровную суку, пачкающую Хогвартс одним своим присутствием». Гермиона подумала, уж не предупредил ли Люциус своего несносного отпрыска заранее.

Когда она пробралась через отверстие за портретом, то сразу заметила внезапное прекращение обычного для общей гостиной вечернего шума. Внутри её встретило довольно напряжëнное и тревожное молчание.

Большинство гриффиндорцев, похоже, были весьма удивлены, если не сказать обескуражены, тем, что она всё ещё оставалась — на текущий момент, по крайней мере — одной из них. Хотя многие с некоторых пор и без того не видели в ней «одну из них».

Гермиону окончательно достало такое отношение, и на каждый откровенно неверящий взгляд она отвечала взглядом полного негодования. Поскольку в данный момент она не собиралась составлять им компанию, то направилась к лестнице, ведущей в спальню.

Гермиона услышала, как кто-то позади неё пробирается сквозь толпу. После короткой суматохи чья-то рука опустилась ей на плечо, останавливая на ходу. Она порывисто обернулась, готовая бросить вызов тому, кто посмел еë тронуть.

Резкие слова замерли у неё в горле, когда она поняла, что это был Гарри, бледный и встревоженный.

— Ты в порядке? — спросил он немного хриплым голосом.

Она просто кивнула, не до конца доверяя твёрдости собственного голоса.

Гарри заметно расслабился и с облегчением выдохнул.

— Спасибо Мерлину за маленькие милости! Что случилось?

Гермиона бросила взгляд через плечо Гарри, внезапно осознав, что они оба находятся в центре внимания. Она заметила вопрос в глазах Джинни. И даже на секунду поймала взгляд Рона, но тот быстро отвернулся с нечитаемым выражением на лице. Общая гостиная определённо была слишком людным местом. Она покачала головой и прошептала: «Не здесь».

Гарри понятливо кивнул.

— Зайди за своей мантией, — сказал он. — Встретимся здесь через несколько минут.

Такое простое проявление участия с его стороны заставило Гермиону почувствовать даже слишком большое облегчение, учитывая её обстоятельства. Она бросилась в свою комнату, схватила зимнюю мантию, но задержалась, чтобы покормить мяукающего Живоглота. Она взглянула на свой разноцветный ученический ежедневник со списком дел, которые она, как обычно, наметила заранее. Похоже, пора пересмотреть намеченные планы, подумала она с мрачной решимостью. Собравшись с духом, она вернулась в гостиную, где её терпеливо ждал Гарри, уже одетый в свою тёплую мантию.

— Пошли, — тихо сказал он. Не говоря больше ни слова, он протянул ей руку. Она без колебаний приняла её и, не обращая внимания на любопытные взгляды зрителей, позволила Гарри провести себя через отверстие за портретом.

На улице было холодно. В этих северных широтах сумерки сгущались быстрее, и закат наступал раньше, чем привыкли Гарри и Гермиона, как жители более южных графств. Уже с четырёх часов дня угасающие угли заходящего солнца, отражаясь в низких облаках, окрашивали западный горизонт за квиддичным полем в смесь пурпурного и тёмно-серого, с огненно-красными и медными бликами, прежде чем совсем исчезнуть в темноте.

Если бы не наступившие сумерки, друзья направились бы к озеру, на своë излюбленное место, где из земли рос большой гладкий валун — древнее напоминание о ледниковом прошлом долины. За последние три года трое друзей провели здесь немало времени, болтали, строили планы, дурачились или грустили вместе.

Но сейчас было не самое подходящее время для прогулки к озеру. Да и их Трио заметно сократилось, потеряв треть состава. Так что двое друзей медленно пошли вокруг замка. По пути Гермиона в своей торопливой, без передышек, манере вывалила на Гарри всë, что с ней произошло за сегодняшний день.

По мере того как она говорила, выражение лица Гарри становилось всё более серьёзным. Продолжая кружить по Хогвартсу, они оказались недалеко от тропинки, ведущей к хижине Хагрида. К концу рассказа голос Гермионы слегка дрожал от досады из-за несправедливости её положения. Почти сломленная, с пылающими от гнева щеками, она резко остановилась, а затем довольно тяжело и неэлегантно опустилась на каменный выступ замковой стены.

Испугавшись, что она могла споткнуться, Гарри мгновенно оказался рядом с ней.

— Гермиона, ты не можешь… мы не можем… позволить им победить, — произнес он с мрачной решимостью, схватив её за свободный локоть обеими руками.

— Но… это так несправедливо, — фыркнула она, наконец-то выпуская на свободу так долго сдерживаемые эмоции. Хотелось кричать и топать ногами, как будто она всё ещё была капризным ребенком.

Гарри отпустил её локоть и встал прямо перед ней. Его руки протянулись в защитном жесте по обе стороны от неё, прямо за её опущенными плечами. Ладони встретили прохладный, но сухой камень.

— Я знаю, — пробормотал он, — но в этом нет ничего нового. Значит, выхода нет?

Гермиона покачала головой.

— Мы не нашли ничего, чтобы предъявить Министерству… или, скорее, Барти Краучу… — она вздохнула, чувствуя странно успокаивающее тепло его близости. — Как только Фадж узнал, что у него нет никаких оснований требовать моего немедленного исключения, он, кажется, сам искал повод, чтобы позволить мне выйти из Турнира на моих собственных условиях. Я думаю, он ухватился бы за любую возможность, но чёртов Крауч заявил, что появление моего имени из этого долбаного Кубка равносильно заключению обязательного контракта на моë участие!

Гарри немного отступил и поднял брови, услышав нехарактерные для Гермионы ругательства, пусть эти эпитеты и были достаточно мягкими по стандартам квиддичной команды. Гермиона же только ещё больше ссутулилась, её плечи округлились, показывая глубину еë уныния.

— Я проверила и перепроверила все сведения, — продолжила Гермиона своё объяснение монотонным голосом, — и не нашла конкретного ответа, но это, кажется, не имеет значения. Кто-то назначил Барти Крауча судьёй, присяжным и палачом в одном лице на этом дурацком состязании. И министерским поверенным. Фадж и не подумает отменять его решение. — Она опёрла локоть на колено, а подбородок мягко положила на ладонь. — Так что альтернативы нет, — подвела она итог и невесело рассмеялась. — Гермиона Грейнджер, чемпион грязнокровок! — добавила она с сарказмом и лёгкой горечью в голосе.

Услышав её побеждённый тон, Гарри обнаружил, что говорит с гораздо большим пылом, чем раньше.

— Не смей так говорить о себе, Гермиона. Ты гораздо больше, чем это, ты… — он сглотнул, так и не закончив фразу. Вместо этого он повернулся и сел рядом со своей крайне взвинченной лучшей подругой.

Гермиона не стала нарушать эту довольно многозначительную паузу. Она просто немного подвинулась, чтобы он мог прижаться к шершавой стене рядом с ней, и одарила его широкой и натянутой, почти деревянной улыбкой.

Ни один из них не находил ничего необычного в том, что выступ стены, вначале довольно узкий и угловатый, теперь был достаточно широк для двух молодых людей. Замок Хогвартс был волшебным во всех смыслах этого слова.

— Спасибо, Гарри, — прошептала она дрожащими губами. Его поддержка значила для неё очень много — даже больше, чем она думала. Она молча заключила его в одно из своих фирменных объятий, отчего Гарри почувствовал себя немного неловко. Отпустив его, Гермиона увидела улыбку на его лице, на этот раз вполне искреннюю, хоть и немного отстранëнную, как будто он о чём-то задумался.

Заметив еë взгляд, Гарри вернулся к реальности. Он выглядел немного обеспокоенным.

— Ты уверена насчёт участия? — спросил он. — Ты же знаешь, я бы никогда не стал думать о тебе хуже…

Он замолчал, когда Гермиона подняла руку. Она глубоко вздохнула, успокаиваясь.

— Я бы не сказала, что уверена, Гарри, но, учитывая альтернативы, это меньшее из возможных зол, — честно ответила она.

— Итак, что мы теперь будем делать?

Гермиона очень обрадовалась, услышав, что Гарри сказал «мы», а не «ты».

— Ну, поскольку я понятия не имею, каким будет первое испытание, я не могу тренироваться с определённой целью, правда? И к учителям за помощью я тоже обратиться не могу.

Профессор МакГонагалл строго запретила кому-либо из персонала помогать ей или Седрику Диггори. Такая помощь могла дать нечестное преимущество хогвартским участникам перед гостями других школ. В Хогвартсе был полный набор преподавателей, охватывающих все магические предметы, в то время как лучших учеников Дурмстранга и Шармбатона сопровождали только их директора. Остальные профессора остались во Франции и… ну, где бы ни находился Дурмстранг, чтобы выполнять свои повседневные обязанности.

Хотя Игорь Каркаров и мадам Максим, несомненно, были талантливы, поскольку в противном случае они не поднялись бы до своих высоких постов, было бы неразумно ожидать, что их знания и навыки могут сравниться со знаниями и навыками таких профессоров, как Флитвик или МакГонагалл. И, честно говоря, никто всерьёз не верил, что кто-то из ныне живущих учителей может сравниться с Дамблдором.

— Так что остается библиотека. Прочту всë, что смогу найти о предыдущих Турнирах, о том, какие задачи ставились перед чемпионами и как они их решали. Пойду от более поздних Турниров и дальше в обратном направлении. Попытаюсь увидеть закономерность. — Гермиона шумно вздохнула и беспомощно всплеснула руками. — Это может быть практически что угодно. Всё, что мне нужно сделать, — это выйти и выполнить необходимый минимум.

Она пыталась говорить спокойно, но дрожь в голосе предательски выдавала эмоции. Она повернулась к Гарри. Казалось, друг пребывал в своем обычном состоянии тихого созерцания. Он задумчиво глядел на озеро, где щупальца гигантского кальмара разрывали легкий туман на поверхности воды, слегка светясь на тёмном фоне.

— А что бы ты сделал, Гарри?

Гарри некоторое время продолжал молча смотреть на рябь на воде.

— Я… я не знаю, — наконец честно ответил он. — Я имею в виду, я думал о том, как было бы здорово принять участие. Но я никогда не задумывался об этом всерьёз. — Он пнул ногой камешек на песчаной дорожке. — Теперь эта идея не кажется мне такой привлекательной. Не знаю, хватило бы у меня смелости продолжать, — сказал он и с улыбкой, больше похожей на застывшую гримасу, добавил: — Им, наверное, пришлось бы тащить меня силой из Большого зала, если бы Кубок выплюнул моë имя.

Из глаз Гермионы потекли слёзы.

— Чёрт возьми, Гарри! Я не просила об этом. — Она прочистила горло, внезапно почувствовав, как оно сжалось от волнения. — Мерлин знает, как я не хочу этого.

Гарри полуобернулся к ней, и Гермиона, чувствуя непреодолимую потребность в простом человеческом утешении, обвила руками его шею, её голова неловко легла на левое плечо Гарри, а слезы впитались в ткань его мантии.

Так они и сидели вместе на стылом вечернем воздухе, пока Гермиона отпускала в бессловесных рыданиях все свои страхи и отчаяние. Один только факт, что Гарри был рядом с ней на протяжении всего этого испытания, очень много для неё значил.

* * *

Во вторник вечером, впервые с того рокового Хэллоуина, гости из Шармбатона и Дурмстранга собрались на ужин в Большом зале вместе с учениками Хогвартса. Как обычно, домашние эльфы снова расстарались — количество и разнообразие блюд могло утолить поистине любой голод.

Но Гермиона Грейнджер в этот вечер голода совсем не чувствовала. Она без всякого аппетита принялась за ростбиф. В обычных обстоятельствах прогулка на свежем воздухе обострила бы подростковый аппетит, но мысли Гермионы были далеки от ужина — она сочиняла письмо своим родителям.

От неё не ускользнуло, что Рон бросает в её сторону странные сердитые взгляды. Он делал это с тех пор, как они с Гарри вернулись в гостиную, с раскрасневшимися от холода щеками и, в случае Гермионы, с немного покрасневшими глазами. Джинни сказала, что Рон получил громовещатель от Молли Уизли из-за его упавшей успеваемости, на что Гермиона не без злорадства подумала, что это ещë не предел и дальше будет хуже. Она с некоторым удовлетворением приписала унылое настроение Рона тому, что он, лишившись еë помощи, теперь винит еë в своём нынешнем затруднительном положении.

Погружëнная в свои мысли, она не заметила, как Рон бросил на Гарри точно такой же взгляд.

Обычный гул в Большом зале быстро стих, когда Альбус Дамблдор поднялся на ноги и бросил на себя Сонорус.

— Прошу внимания. Внимание, пожалуйста! — прогремел он голосом, многократно усиленным заклинанием. После его слов весь зал погрузился в тишину, даже учителя внимательно ждали объявление директора.

— Думаю, всем вам будет интересно услышать, что занятия, назначенные на вторник, первого декабря, будут отменены.

Ученики разразились хором радостных возгласов и счастливого смеха, вызвав улыбку на мудром лице Дамблдора. Особенно громко выражали свое ликование близнецы Уизли.

Гермиона сидела неподвижно, глядя невидящими глазами на счастливых гриффиндорцев вокруг неё. Гарри казался напряжённым, и Гермиона догадывалась почему. Она рассказала ему, какое событие вытеснит занятия в этот роковой день.

— Тише, пожалуйста, — взмолился Дамблдор. — Я вижу, как сильно вас опечалила эта прискорбная весть, — заметил он с широкой улыбкой. — Но в качестве компенсации я могу сообщить вам, что в этот день состоится первое испытание Турнира Трёх Волшебников.

Еще один дикий взрыв одобрительных криков эхом прокатился по Большому залу, и множество ног застучало по деревянным половицам. Гермиона слышала, как среди слизеринцев в дальнем конце Большого зала студенты Дурмстранга скандировали: «Крам! Крам!» Единым глубоким басом, с ритмичным топотом по полу, имя их чемпиона эхом отдавалось под волшебным потолком. Каркаров дирижировал представлением со своего места для гостей за высоким столом. Виктор терпеливо сидел на своем месте и казался таким же невозмутимым и безразличным, как всегда. Раздались вежливые аплодисменты со стороны остальных присутствующих, хотя самая сильная поддержка шла от слизеринского стола.

Почти сразу же в ответ раздались крики: «Алле Флёр!» Они шли от студентов Шармбатона со стороны стола Рэйвенкло, где Флёр Делакур купалась во всеобщем внимании. Их более сдержанная эйфория была прервана странным пронзительным свистом.

Не желая отставать, хаффлпаффцы громко заявили о своей горячей поддержке Седрика Диггори. Большинство последовало их примеру.

Затем раздался одинокий крик, исходящий откуда-то из глубины слизеринской стаи:

— А что насчёт Грейнджер?

Вопрос многократно повторился с разных сторон, громкость голосов постепенно нарастала вместе со снижением степени вежливости.

Гермиона боялась того, что последует дальше. Она чувствовала, что находится под пристальным вниманием всех присутствующих.

Дамблдор вытянул руки, утихомиривая пыл толпы.

— Несмотря на то, что вы, возможно, прочли… — Раздался довольно грубый взрыв смеха от одного или двух человек, которые не оценили воодушевлëнность директора. Его спокойный взгляд вскоре восстановил равновесие. —…мисс Грейнджер будет участвовать в Турнире, — заявил он с беспристрастной, кристальной ясностью.

Гермиона ощутила себя преданной. Почему Дамблдор не сказал им всем, что она не бросала своё имя и меньше всего хотела бы участвовать?

Раздались приглушëнные аплодисменты гриффиндорцев, несколько возгласов Фреда и Джорджа и, что удивительно, одинокие хлопки откуда-то с соседнего стола Рэйвенкло. Профессор МакГонагалл стояла и аплодировала своей ученице, как и профессор Флитвик. В остальном, воцарилась почти всеобщая тишина, свидетельствующая о практически полном отсутствии поддержки. Кроме…

— Не смей, Гарри! — прошипела Гермиона, схватив его за руку с волшебной палочкой и решительно дёрнув обратно на место рядом с собой под любопытными взглядами других гриффиндорцев. Она знала, что он собирался сделать, и знала, что он знал, что она знала.

— Почему ты остановила меня, Гермиона? — спросил он, несколько озадаченный и расстроенный. — Пусть все видят…

Гермиона опустила голову.

— Нет, Гарри… это было бы… неправильно, — тихо сказала она. — Слабая поддержка, оказанная ей, не расстроила её и вполовину так сильно, как её собственное внутреннее убеждение, что она лишняя в ряду истинных чемпионов. — Это было бы неправильно… — повторила она скорее себе, чем лучшему другу.

Довольно скоро роскошная хогвартская трапеза подошла к концу и ученики начали расходиться по всему замку. Гермиона воспользовалась обстоятельствами и направилась прямиком в свое святилище — библиотеку.

* * *

— Пожалуй-ста, расскажи мне о Гарри Поттер?

Гермиона подняла глаза от копии исторических хроник Турнира Трёх Волшебников с 1285 по 1805 год, которую она сейчас просматривала. Честно говоря, эта сухая ретроспектива несла мало пользы в предсказании возможных заданий, с которыми ей предстояло столкнуться в ближайшие месяцы. Единственное, что здесь нашла Гермиона, — это подтверждение тому, что Турнир действительно был прекращён в связи с увеличением числа жертв среди участников. Он никогда не отменялся, даже во время печально известного Турнира 1792 года, когда один из кокатрисов вышел из-под контроля и сбежал, ранив директоров всех трёх школ. Хотя это событие стало катализатором, который в конце концов и побудил власти действовать.

Крам сидел напротив неё, на том месте, которое Гермиона уже про себя называла «местом Виктора». Сейчас он отложил свой собственный учебник и внимательно, хоть и со своим обычным непроницаемым выражением, смотрел на неё. Гермиона уже давно догадалась, что это был лишь фасад — естественная защита или результат долгих тренировок — скрывающий довольно острый ум. Ей было интересно, скольких людей обманул этот якобы туповатый спортсмен с его косноязычным английским. Гермиона по достоинству оценила этот трюк.

Конечно, Гарри не обманул внешний облик Виктора, а если и обманул, то ненадолго. Её друг снова выполнил то, что он считал своим долгом, сопроводив её в библиотеку в тот вечер. Он даже отказался от пудинга, когда его подопечная поспешила покинуть Большой зал. И снова Гермиона наблюдала разговор двух молодых людей с досадного расстояния — достаточно близко, чтобы понять, что они говорят о ней, но не достаточно, чтобы разобрать, что именно. Как бы там ни было, результат разговора удовлетворил её самоназначенного опекуна настолько, что Гарри снова оставил свой пост, по крайней мере, на несколько часов.

То, что она теперь подтверждëнный участник Турнира, а следовательно, конкурент Виктора, сам болгарин воспринял с тем же отсутствием эмоций, что и полчаса назад в Большом зале. Гермиона подумала, что он мог бы проявить несколько более жёсткую позицию или, возможно, даже полностью проигнорировать её, учитывая её теперь уже официальный статус оппонента, но вместо этого он просто пожал плечами, принимая новую реальность.

«Возможно, Виктор понимает, что я на самом деле не представляю для него угрозы, в отличие от Седрика или Флёр, — подумала Гермиона. — В конце концов, он профессиональный игрок в квиддич и вряд ли видит во мне опасного соперника».

Но этот его первый вопрос за весь вечер вывел её из равновесия.

— Что ты имеешь в виду?

— Какой он… не… момче… — Виктор с трудом подбирал правильные слова. Это был один из редких случаев, когда его эмоции проскальзывали на поверхность — когда он не мог полностью выразить свою мысль на иностранном языке. Интересно, есть ли в библиотеке болгарские разговорники?

— Мальчик?.. — предположила Гермиона. — Мальчик-который-выжил? — повторила она так ненавистное Гарри прозвище.

— Не, — Виктор покачал головой, и Гермиона отметила, что он, похоже, наконец-то усвоил основы английских жестов. — Нет… не мальчик. Человек. Расскажи о человек.

Гермиона вздохнула. Она предполагала, что Виктор, скорее всего, уже читал те довольно красочные истории, в которых рассказывалось о Гарри Поттере и его роли в падении Того-кого-нельзя-называть.

— Ну, его родители были убиты Тëмным Лордом…

Виктор поднял руку.

— Не… это я знать. Расскажи мне о твой приятел… друг.

— О! — Гермиона поняла, что неверно истолковала намерения Виктора, и не в первый раз. Она немного неуверенно поëрзала на стуле. Чтобы ответить на обманчиво простой вопрос Крама, ей стоило бы для начала самой разобраться в своих сложных отношениях с Гарри Поттером. Гермиона решила, что лучше всего быть честной и с Виктором, и с самой собой. Особенно с самой собой.

— Он мой лучший друг, — начала она с самого важного и непреложного факта. Виктор кивнул, как бы признавая очевидное, и жестом попросил продолжать.

— Гарри храбрый — невероятно храбрый. В свой первый год здесь он спас меня от горного тролля. — Левая бровь Виктора приподнялась на миллиметр. «Вот этого-то ты точно не знал», — подумала Гермиона, видя в этой крохотной реакции болгарина эквивалент отпавшей челюсти. Интересно, много ли вообще известно о происшествиях последних лет в Хогвартсе, задумалась Гермиона и решила не упоминать ни профессора Квиррелла, ни Тайную комнату, ни Сириуса Блэка.

— Совсем недавно, в этом году, он бросил Патронус в профессора Грюма… также защищая меня, — добавила она, немного упрощая события.

Левая бровь Виктора снова шелохнулась. Очевидно, он был знаком с репутацией Грозного Глаза Грюма. Она и сама почувствовала лёгкое трепетание в животе, когда вспомнила тот инцидент.

— Он верный друг. Он один из немногих, кто с самого начала поверил мне в этой истории с Турниром.

Выражение лица Виктора оставалось бесстрастным, но сосредоточенным.

«Наверное, он сам этому научился», — подумала Гермиона.

— Как и большинство мальчишек, он больше увлекается квиддичем, чем учëбой, но понемногу исправляется.

Взгляд Виктора дал ей понять, что он не видит ничего плохого в таком подходе, и она почувствовала лёгкий румянец смущения на щеках. Но, впрочем, довольно быстро взяла себя в руки.

— Его семья… ну, то, что от них осталось… — она не хотела раскрывать слишком много. В конце концов, она хорошо помнила реакцию Гарри на свой подобный разговор с МакГонагалл. — Скажем так, он счастлив, когда он здесь, в Хогвартсе.

«И я счастлива, когда он здесь», — мысленно продолжила Гермиона. И испытала небольшое потрясение, когда осознала, что из всего, чего ей будет не хватать, если ей всё-таки придется покинуть Хогвартс, Гарри стоял на первом месте.

Не Дамблдор, не Хагрид, не МакГонагалл. Не зельеварение, не трансфигурация, не чары. Не чистый шотландский воздух и не чудесная еда — пусть даже это и плод рабского труда домовых эльфов.

И Рон Уизли тоже уже нет, если вообще был когда-нибудь.

Именно Гарри.

Она посмотрела на Крама, но тот лишь пожал плечами, кивнул ей и вернулся к своему занятию. Гермиона тоже опустила глаза, но из-за его вопроса еë мысли были заняты совсем другим…

С лёгким удивлением она поняла, что никогда не задавала себе такого простого вопроса: в чём суть еë отношений с Гарри?

Пальцы замерли на уголке страницы, но так и не сдвинулись с места, чтобы перевернуть еë. Вместо этого Гермиона погрузилась в воспоминания о своих предыдущих трëх годах в Хогвартсе. Хэллоуинский тролль и поход за философским камнем на первом курсе, василиск и окаменение на втором и наконец приключения с маховиком на третьем…

Она заметила в еë отношениях с Гарри определённую закономерность — он всегда был еë главным приоритетом, даже во времена разногласий между ними. Возможно, причина кроется в еë социальной незащищенности, а может быть, в их общих опасных приключениях и еë постоянном беспокойстве за него. Но Гермиона чувствовала, что есть и другая причина, и она гораздо глубже…

Больше, чем просто друзья? Эта мысль, конечно, приходила ей в голову, хоть и нечасто, но он никогда не проявлял к ней открытого интереса… и все же иррациональность еë третьего курса вызывала всё возрастающие сомнения в еë душе. Почему она отдалилась от Гарри, примирилась с Роном и в конечном счёте стала гораздо менее решительной в делах своей жизни?

Гермиона взглянула на Виктора, но он, казалось, ничего не замечал и продолжал бегать глазами по строчкам. Почему она так внезапно задумалась об этом? Смятение — чувство, которое она и без того слишком часто испытывала в последнее время, снова поднялось в еë душе…

Ответ, казалось, сам собою всплыл в еë голове — Гарри.

Впервые понимание, более глубокое, чем всё, что она могла припомнить прежде, пронзило еë разум… Порой осознание может вызвать шок не хуже электрического разряда.

Дамблдор уже упоминал об этом прежде… Любовь… О чëм он говорил?

Гермионе показалось, что она наконец-то начала понимать смысл этого слова. Гарри, и… любовь? Это было так странно, так запутанно…

— Герми-вон-на, ты добре? — услышала она вопрос Виктора словно издалека.

— Хмм?

Гермионе наконец удалось сфокусировать взгляд на болгарине, который смотрел на неё с редким для него любопытством.

— Ты добре?

— Ах, всë хорошо, да, — быстро заверила она его. По правде говоря, еë сердце билось где-то в горле…

Все части головоломки, о существовании которой Гермиона даже не подозревала, вдруг самым непостижимым образом сразу и окончательно встали на свои места.

Она поняла, что Гарри Поттер отныне не просто друг. Он стал самым важным пунктом в еë путеводителе по Хогвартсу.

А может, и не только по Хогвартсу.

Гермиона не совсем понимала, как повлияет это внезапное открытие на еë отношения с Гарри. Он был верным другом, он доказывал это снова и снова, особенно в последние несколько недель. Никто другой не бросил бы Патронус, чтобы защитить еë, и не захотел бы повторить это снова перед всей школой.

И наоборот, никто другой не сделал бы того, что сделала она — и не рискнул тем, чем рисковала она — прошлым летом.

Но Гермиона вовсе не была уверена, что хочет, пусть даже на пробу, исследовать возможную эволюцию их отношений. Она не собиралась рисковать их крепкой дружбой, пока не была уверена во взаимности. Особенно сейчас, когда ей нужно сосредоточиться на более важных вещах, чем дела сердечные. И когда она нуждается в каждом друге, что у еë есть.

Пока она сидела, погружëнная в свои мысли, Виктор Крам едва заметно улыбнулся.

Текст переведён JulsDo

---

Примечания:

Момче = мальчик

Добре = хорошо

Не = нет

Приятел = друг

Примечание автора:

Название главы — отсылка к внезапному открытию Гермионой того, что Гарри Поттер может для неë значить.

Доктору Э. Грейнджер и доктору Д. Грейнджер

Акация Авеню 37

Оксфорд

OX1 4AA

17 ноября 1994 года

Дорогие мама и папа!

Вы должны были получить уведомление от мисс Бут о том, что наши юридические изыскания по предотвращению моего участия в Турнире потерпели неудачу. Мы все старались изо всех сил: директор и профессор МакГонагалл спорили с самим министром, у которого хватило наглости заявиться в Хогвартс. В какой-то момент он даже хотел, чтобы меня арестовали или, что еще хуже, исключили! В любом случае, у меня был выбор: участвовать или покинуть магический мир.

Я знаю, при встрече мы обсуждали с вами такой вариант. И мне неприятно напоминать вам, но мы договорились, что решение будет за мной и вы поддержите меня. Итак, я решила принять участие.

Я обещаю, что буду осторожна, и если почувствую, что не справляюсь или что опасность слишком велика, я пересмотрю своё решение. Пожалуйста! Не предпринимайте никаких шагов, чтобы забрать меня из школы. Вы же обещали.

Министерству нельзя доверять. Они либо безнадежно коррумпированы, либо совершенно некомпетентны. Министр больше озабочен своим имиджем, чем моим благополучием, он даже не стал слушать наши аргументы.

Я намерена всë-таки сдать экзамены в этом году, хотя сейчас мне это и не нужно. Я не хочу потерять квалификацию из-за какого-то дурацкого состязания!

Гарри — настоящий друг. Он поверил мне с самого начала. Кстати, это он одолжил мне Хедвиг для этого письма. А вот на Рона я очень сердита! Почему он думает, что я обманом пробилась в Турнир, в котором даже не хочу участвовать, я просто не знаю! По крайней мере, я уверена, что всегда могу положиться на Гарри.

Как только я узнаю суть первого испытания, я напишу снова. И я обещаю, что приеду домой на Рождество.

Живоглот в порядке, хотя и проводит большую часть времени на моей кровати, так как здесь сейчас довольно холодно.

Ваша любящая дочь,

Гермиона Джин.

* * *

Гермиона принялась тщательно и кропотливо перестраивать свой учебный план, чтобы выделить время для подготовки к Турниру Трёх Волшебников. Но она довольно быстро поняла тщетность этой затеи, так как в данный момент понятия не имела, какого рода требуется подготовка. В конце концов закончив с учебным планом, Гермиона приготовилась впервые выйти в коридоры Хогвартса в качестве полноправного чемпиона школы.

Гермиона по-прежнему болезненно воспринимала решение Дамблдора не объявлять во всеуслышание о том, что она не бросала своего имени в Кубок Огня. Публичная поддержка директора помогла бы очистить её имя от обвинений в мошенничестве. Когда-то она приехала в Хогвартс одиннадцатилетней девочкой с широко открытыми глазами, и сейчас, впервые с тех пор, Гермиона начала сомневаться в действиях директора. Несомненно, он испытал немалое потрясение, когда вынужден был назвать еë имя в качестве имени четвёртого чемпиона. Да, следует отдать должное его поддержке в бесплодной борьбе с Министерством Магии. И все же Дамблдор мог бы значительно облегчить ей жизнь в Хогвартсе, категорически заявив, что Гермиона Грейнджер была невольной участницей.

Но когда ему представилась такая возможность, директор промолчал.

Она задумалась, почему? Единственная причина, которую она могла придумать, — это что директор хотел избежать публичной ссоры с Министерством. Любое его заявление в Большом зале рано или поздно достигло бы ушей министра — или, что ещë хуже, попало бы на страницы «Ежедневного пророка». И всë же в её глазах этот подход был очень уж близок к позиции Фаджа.

В среду Гермиона была немного удивлена, обнаружив, что её поддержка чуть многочисленнее, чем она себе представляла. На древних рунах стало очевидно, что отношение к ней со стороны Рэйвенкло немного смягчилось. Падма Патил разыскала её, когда урок закончился. Она объяснила, что те, кто знал Гермиону, и особенно те, кому Гермиона помогала по учёбе на протяжении нескольких лет, проанализировали статью Риты Скитер и пришли к предварительному выводу, что в позиции Гермионы содержится зерно истины. Это привело к серьёзным дебатам — Гермионе стало интересно, а бывают ли в общей гостиной Рэйвенкло другие виды дискуссии — между младшими курсами, включая сокурсников Гермионы, Терри Бута и Энтони Голдстейна, и старшими, среди которых были Пенелопа Клируотер и Джоу Чанг. Младшие начинали сомневаться в намеренном участии Гермионы, старшие же склонялись к точке зрения большинства.

Гермиону немного приободрила небольшая поддержка со стороны Рэйвенкло, но в целом это мало что меняло. Хаффлпаффцы преданно и твёрдо стояли за своего человека, и скорее ад замерзнет, чем она услышит доброе слово от слизеринца. Гриффиндорцы… скажем так, она не отказалась бы от чуть большей поддержки со стороны своего собственного факультета. Именно их отношение, колеблющееся от откровенной враждебности до отстранённого наблюдения со стороны, больше всего её ранило. И только несколько близких друзей оставались на еë стороне.

Однако атмосфера в коридорах всё ещё была тяжёлой для Гермионы. Мало кто испытывал сочувствие к её положению. К этому времени она уже привыкла к косым взглядам и шëпоткам за спиной. И постоянное присутствие Гарри Поттера рядом с ней только добавляло ядовитых комментариев. Гарри старался везде сопровождать еë и встречал любой неодобрительный взгляд ответным прямым взглядом. Да, Гермиона привыкла, но в глубине души ей было больно видеть, как люди, которых она знала, с которыми училась и хорошо общалась, отворачивались от неë.

Она решила сообщить МакГонагалл о своих учебных планах после утреннего урока трансфигурации в четверг. Оказалось, что профессор также хотела обсудить этот вопрос со своей лучшей ученицей, хотя её непосредственная реакция на просьбу Гермионы была довольно негативной.

— Мисс Грейнджер, мне казалось, мы договорились, что вы должны сосредоточиться на неотложных делах.

— Я хочу сдать экзамены в этом году, — стояла на своем Гермиона.

МакГонагалл одарила её ледяным взглядом поверх очков.

— Причина, по которой чемпионам дают свободу действий в отношении их обучения, заключается в том, что они должны полностью сосредоточиться на состязании. Подготовка к испытаниям Турнира требует от участников значительных физических и умственных затрат, и считается несправедливым ожидать ещё и полного удовлетворения академических требований в том же году. Должна ли я напоминать вам, что вы по крайней мере на два года моложе, чем любой предполагаемый участник?

Гермиона поморщилась от такого явного пренебрежения к итоговым экзаменам. Она вовсе не была убеждена.

— С академической точки зрения мой возраст не имеет значения. Я уверена, что смогу совместить учебу и участие в Турнире. В конце концов, я не стремлюсь к победе. Да и как мне тренироваться, если я даже не знаю, что нужно тренировать?

— Я полностью осведомлена о ваших намерениях относительно Турнира Трёх Волшебников, — холодно ответила МакГонагалл. — Это самый реалистичный подход. И хотя на данном этапе нельзя адаптировать свою подготовку к конкретным задачам, необходимо учитывать психологическое давление, оказываемое на участников. — Она вздохнула и сочувственно посмотрела на Гермиону. — Вспомните прошлый год и подумайте ещё раз, мисс Грейнджер. Вспомните, под каким давлением вы находились, пытаясь уложиться в нереалистичный график.

Гермиона почувствовала искорку надежды после этого напоминания.

— Есть ли хоть малейший шанс, что…

— Нет! — категорично отрезала МакГонагалл. Очевидно, она могла читать мысли своей ученицы. — Ни в коем случае! Нет ни малейшего шанса, что Министерство позволит вам получить доступ к другому Маховику Времени. Даже без вашего опрометчивого решения сжечь собственные мосты, это в любом случае будет рассматриваться как неоправданное предоставление преимущества чемпиону Хогвартса.

— Но я подумала…

— Тогда вам следует подумать ещё раз. — Профессор Макгонагалл покачала головой, как будто Гермиона высказала грубую просьбу. — Несмотря на то, что вам удалось справиться с учебной нагрузкой, которая превышала норму почти вдвое, к концу года вы были совершенно измотаны морально и физически. Я редко видела, чтобы третьекурсники доводили себя до такого нервного истощения.

Гермиона опустила голову. Ещё один краткий миг надежды был безжалостно оборван в считанные секунды. Позже она будет гадать, а можно ли было вернуться на три недели назад, чтобы предотвратить появление еë имени из Кубка Огня или хотя бы выяснить, как это произошло? Она снова посмотрела на МакГонагалл с непоколебимой решимостью.

— Но я всё равно хочу сдать экзамены.

Указав Гермионе на стул, МакГонагалл ответила не сразу. Казалось, она раздумывала над ответом.

— Я не вижу ничего плохого в том, что вы сдадите экзамены, — наконец заговорила она. — В конце концов, это только промежуточный годовой результат, а не экзамены на итоговую квалификацию. — Увидев, как недоверчивое выражение лица Гермионы сменилось откровенным ликованием, МакГонагалл предостерегающе подняла руку. — Но только при условии вашего честного согласия сосредоточиться на первоочередной задаче — пройти невредимой через испытания Турнира Трёх Волшебников.

Гермиона нетерпеливо кивнула.

— И если я обнаружу, что вы перегибаете палку, нанося ущерб вашему здоровью… — МакГонагалл бросила на Гермиону острый взгляд, подчёркивая строгость условия, —…или вашему здравомыслию, если пойму, что ваша учеба мешает выполнению нашей первоочередной задачи, тогда я без колебаний откажу вам в сдаче экзаменов в конце года. — Она в очередной раз вздохнула. — В конце концов, вы всегда можете потребовать освобождения.

По мнению Гермионы, вероятность того, что она попросит освобождения от экзаменов, была ненамного больше, чем вероятность того, что еë застанут в чулане для мëтел вместе с Драко Малфоем. Она подозревала, что профессор МакГонагалл была того же мнения.

— Я согласна, профессор, — ответила Гермиона с воодушевлением, какого не испытывала с самого Хэллоуина. Она обратила внимание, что МакГонагалл, как и Гарри накануне вечером, говорила о «нашей» задаче, а не просто о «вашей». Она уже собиралась уходить.

— Минуточку, мисс Грейнджер, — остановила еë МакГонагалл. Гермиона опустилась обратно на стул. Профессор придвинулась чуть ближе на своем стуле, давая понять, что её следующие слова носят более конфиденциальный характер. — Директор скоро сделает два объявления. Я сообщу вам подробности, но при условии, что вы не станете об этом распространяться.

— Нельзя рассказывать даже?.. — машинально пробормотала несколько озадаченная Гермиона.

— Только после объявления, — повторила МакГонагалл. — Позже, я уверена, у вас будет достаточно времени для обсуждения.

Гермиона наклонилась ближе, заинтригованная тем, почему эта информация передавалась ей заранее.

— Во-первых, директор объявит, что ученики старших курсов смогут посетить Хогсмид в ближайшие выходные. — Гермиона недоумевала, почему такие обычные новости сообщаются ей в такой приватной беседе. В конце концов, как четверокурсница, она имеет право пойти в Хогсмид, если захочет. — Я бы посоветовала вам воспользоваться случаем и посетить магазин волшебной одежды «Гладрагс» в эту субботу, — сказала МакГонагалл с многозначительным взглядом, старательно на что-то намекая.

Намёк остался непонятым.

— Но… зачем? — немного растерянно спросила Гермиона. Зачем ей посещать магазин волшебной одежды? У неё был полный комплект школьных мантий от мадам Малкин. И с ними вроде бы всё было в порядке… может, она не заметила дырку или разошедшийся шов? Или она слишком быстро выросла из своего размера?

МакГонагалл открыла ящик стола, извлекла оттуда нечто похожее на запечатанный пергаментный свиток и сунула его ничего не понимающей Гермионе.

— Просто передайте это хозяйке магазина, — велела она, но, заметив явное недоумение на лице своей ученицы, добавила: — Это по поводу Святочного бала.

— Святочного чего? — пискнула Гермиона, на этот раз немного заторможенно. Однако из глубин еë превосходной памяти уже всплыли нужные сведения. Кажется, она читала об этом в «Истории Хогвартса».

— Святочный бал — традиционная часть Турнира Трёх Волшебников, а также превосходная возможность пообщаться с нашими иностранными гостями, — сообщила ей МакГонагалл.

— Да, теперь я вспомнила, — тихо пробормотала Гермиона.

— Он состоится в восемь часов вечера в канун Рождества и закончится ровно в полночь. Бал, конечно, будет проходить в Большом зале, форма одежды: парадная.

— Но я не понимаю, как это касается меня, — настаивала Гермиона, всë ещё не понимая всего смысла того, что ей говорили. — Я уезжаю домой на Рождество.

— Боюсь, что нет, мисс Грейнджер, — ответила МакГонагалл с подчëркнутой грустью. — Пожалуйста, поймите, что мы считаем вас полноправным чемпионом Хогвартса, независимо от любых махинаций, связанных с Кубком Огня. Как чемпион, вы обязаны следовать традиции и открывать бал вместе с вашим партнëром, наряду с тремя другими чемпионами.

— Но я же обещала! — взмолилась Гермиона. — Я обещала маме и папе, что приеду домой на Рождество. Последние два Рождества я провела в Хогвартсе. — Она бросила сердитый взгляд на МакГонагалл, которая, казалось, искренне сочувствовала своей ученице. — Вы не можете заставить меня остаться.

— К сожалению, у нас так же мало выбора в этом вопросе, как и во всём остальном, что касается Турнира, — печально признала профессор. — Вы помните, что эта Амбридж, — МакГонагалл скривилась, словно почувствовала на языке какой-то особенно кислый привкус, — сказала вам перед самым уходом?

Снова порывшись в памяти, Гермиона мысленно прокрутила в голове последние мгновения той встречи.

— Что-то насчëт… выполнения обязательств в полном объеме? Что не стоит ждать никаких поблажек?

— Именно, — кивнула МакГонагалл. — И я уверена, вы понимаете, что ваши родители не так уж много значат для этой… дамы. Мне очень жаль, но ваше присутствие обязательно. Как чемпион, вы представляете Хогвартс и даже, в какой-то степени, Соединенное Королевство.

Ее сиюминутный энтузиазм полностью угас, Гермиона не могла поверить, как быстро её эмоции покатились вниз по спирали.

— Но… я же обещала им, когда они позволили мне остаться здесь! Что я им теперь скажу?

— Правду, — ответила МакГонагалл. Она встала со своего места, подошла к своей расстроенной ученице и опустилась рядом с ней на колени. Оказавшись на одном уровне с Гермионой, она с величайшим сочувствием произнесла: — Гермиона, они поймут, что в этом году вам придётся многим пожертвовать.

— От этого не легче. Всего… сколько?.. неделю назад?.. я пообещала им, что буду дома на Рождество…

И тут Гермиона вспомнила о других своих словах, которые она сказала родителям в тот день: о том, что она точно знает, что делает. Еще одна ложь. Что, если после того, как она нарушит одно своë обещание, мама и папа вспомнят эти еë слова и усомнятся в них…

Когда Гермиона покинула класс трансфигурации, поиск партнёра для Святочного бала едва ли еë волновал.

Ей сейчас нужна была просто невероятная удача.

Текст переведён JulsDo

Доктору Э.Грейнджер и доктору Д.Грейнджер

Акация Авеню 37

Оксфорд

OX1 4AA

19 ноября 1994 г.

Дорогие мама и папа!

Мне очень жаль сообщать вам об этом, но я не смогу приехать домой на Рождество. Не смогу, потому что обстоятельства требуют моего присутствия в Хогвартсе, а не потому что мне не разрешают уехать. Я очень хотела бы провести Рождество дома, правда!

Мне было сказано, что «чемпионство» влечёт за собой ряд обязанностей, выходящих за рамки участия в самом состязании. Одна из таких обязанностей — представлять Хогвартс на традиционном Святочном балу в канун Рождества. Мне деликатно напомнили, что если я не выполню хоть одну из своих обязанностей, то рискую быть дисквалифицированной, и мы все знаем, что это будет означать!

Я очень расстроена тем, что не смогу сдержать обещание, которое дала вам всего несколько недель назад. Мне совершенно наплевать на этот бал, и я предпочла бы провести каникулы дома, с вами. Но сейчас я не вижу никакой возможности приехать. Было бы глупо пустить всë коту под хвост из-за дурацких танцев. Но мне очень, очень жаль. Вся эта история сводит меня с ума. Никто нам не говорит, каким будет первое задание, поэтому я не знаю, как к нему подготовиться. Так что пока просто изучаю возможные варианты.

Пожалуйста, не расстраивайтесь. Я так хотела быть дома на Рождество, ведь уже три года подряд я провожу его в школе.

И, пожалуйста, ничего не предпринимайте! Очень вас прошу! Я по-прежнему намерена быть максимально осторожной. Я серьёзно!

Очень вас люблю и сильно-сильно раскаиваюсь, ваша дочь,

Гермиона Джин.

* * *

Гермиона снова одолжила Хедвиг, чтобы отправить письмо. И снова она почувствовала себя неловко, отмалчиваясь на тихий вопрос Гарри о причине второго письма за три дня. Она успокаивала себя тем, что молчать ей придется только до предстоящего объявления о Святочном бале, а значит, хранить секрет придется не так уж долго.

Бал… секрет… от Гарри.

Бал… Гарри.

По собственной воле она употребила эти существительные в одном предложении. В мгновение ока Гермиона поняла, что перед ней стоит ещё одна неожиданная — и, вероятно, бессмысленная — задача.

Профессор Грюм был холоден и отстранен на дневном уроке ЗоТИ. Возможно, это был всего лишь плод её воображения, но у Гермионы сложилось отчётливое впечатление, что сегодня он уделял ей больше внимания, чем прочим ученикам. Он наблюдал со стороны за тем, как гриффиндорцы практиковали друг на друге обезоруживающее заклинание, и, кажется, задерживал взгляд на Гермионе и Гарри гораздо чаще и дольше, чем на любой другой паре студентов.

Но это был уже не тот свирепый, опасный Грозный Глаз Грюм с безумным взглядом, каким он предстал две недели назад. Он молча наблюдал со стороны, никак не комментируя происходящее. Даже когда оба они вполне успешно продемонстрировали применение заклинания Экспеллиармус, профессор не высказал никаких замечаний по поводу их успеха. Гермиону сильно нервировало его присутствие. Гарри, похоже, тоже немного нервничал. Им обоим с трудом удавалось сохранять сосредоточенность под неотрывным молчаливым взглядом этого человека.

В течение всего дня Гермиона придерживалась своего строгого графика, совмещая обычные занятия с дополнительным исследованиями по теме возможных заданий Турнира. Вот только, как она призналась родителям в письме, потенциальный диапазон задач почти ничем не ограничивался. Опасные магические существа, похоже, присутствовали в каждом Турнире, так что Гермиона ожидала по крайней мере одно задание, связанное с чем-то подобным. Но как понять, с каким животным ей предстоит встретиться? В своей манере она стремилась втиснуть в голову как можно больше информации о самых различных магических существах — задача, казалось бы, превышающая даже её собственные блестящие способности.

А ведь магические существа в лучшем случае составят одно задание из трёх. Не раз подчеркивалось, что Турнир Трёх Волшебников призван проверить не только храбрость чемпионов, но и их умственные и моральные качества. В ранних Турнирах заметную роль играли дуэли, но со временем они перестали быть обязательной частью состязаний.

В тот четверг, вечером, после посещения совятни и отправки очередного послания с Хедвиг, Гермиона спросила Виктора, как он справляется с неопределëнностью. Болгарин только пожал плечами. По его словам, он верил в свои способности и физическую подготовку, которым не в последнюю очередь способствовал строгий режим профессионального игрока в квиддич. Он выглядел немного смущëнным, рассказывая об этом Гермионе, как будто чувствовал себя виноватым за свою готовность к предстоящим испытаниям по сравнению с её собственным довольно жалким и безнадёжным положением. После этого оба чемпиона сидели тихо, погрузившись каждый в своё занятие.

Пятница принесла новую порцию пыток под названием двойное зельеварение. Когда Гермиона и Гарри вышли из подземелья Снейпа, они обнаружили на своём пути толпу слизеринцев. Те поджидали их снаружи и выглядели на редкость счастливыми. У каждого к одежде был прикреплëн большой значок.

— Я думаю, ты оценишь это, Грейнджер, — с ухмылочкой сказал Малфой.

Гермиона почувствовала, как напрягся Гарри, и посмотрела на значок на мантии Малфоя. Когда слизеринец нажал на белую эмалевую поверхность значка, на ней зажглась светящаяся красная надпись. Буквы были достаточно большими, чтобы можно было ясно разобрать слова в тускло освещëнном подземном коридоре.

Поддержим СЕДРИКА ДИГГОРИ — НАСТОЯЩЕГО чемпиона Хогвартса!

Гермиона на мгновение задумалась.

— Молодец, Малфой, — спокойно заметила она. — Похвальное проявление единства между факультетами.

Фирменная малфоевская ухмылка исчезла, сменившись не менее фирменной злобной гримасой.

— Тогда следующая часть тебе понравится ещё больше! — прорычал он и снова коснулся пальцами значка. — Это ещё не всё, что они делают!

Малиновые линии исчезли, и через секунду появились два новых слова, первое из которых было болезненно-зеленым, а второе — «подходящим» поносно-коричневым.

ПОГАНАЯ ГРЯЗНОКРОВКА

Как только оскорбление дошло до Гермионы, её мысли сосредоточились на реакции Гарри, а точнее, на еë предотвращении. Она поспешила встать между своим лучшим другом и объектом его предполагаемого возмездия, но словесную атаку предотвратить не могла.

— Я снесу твою чертову башку, Малфой! — со злостью выкрикнул Гарри из-за плеча Гермионы. Он был так разгневан оскорблением её доброго имени, что потребовались все её силы и значительная помощь Невилла, чтобы удержать его от нападения.

Малфой, похоже, не почувствовал иронии в том, что от болезненных и вполне заслуженных последствий своих оскорбительных действий его защитил не кто иной, как человек, который, собственно, и был объектом этих самых оскорбительных действий.

Напротив, её затруднительное положение вновь развеселило его.

— Хорошо получилось, не правда ли, Грейнджер? — насмехался он. Гарри перестал сопротивляться, но продолжал сверлить Малфоя убийственным взглядом.

— Именно этого я и ожидала… от тебя… Малфой, — ледяным тоном процедила Гермиона. — Когда жизнь подкидывает тебе… лосося, ты можешь сделать из него… только… тухлого лосося…

Она была вознаграждена пустым взглядом слизеринца. Так уж вышло, что маггловский юмор был недоступен для бедного маленького ревнителя крови.

В этот момент тишину нарушил визгливый смех Пэнси Паркинсон, с гулким эхом прокатившийся по каменному коридору. На мгновение Гермиона удивилась, что тупая слизеринка смогла понять её шутку. Но нет, всё оказалось гораздо проще. Оглянувшись через плечо, Гермиона увидела, что все слизеринцы, все до единого, активировали свои значки, освещая проход смесью зеленовато-коричневых оттенков.

Гарри побледнел, выражение его лица стало свирепым, челюсть напряглась, а кулаки сжались.

— Оставь их, Гарри! — настойчиво просила Гермиона. — Они того не стоят!

Слова подруги немного охладили пыл парня, его плечи чуть опустились, а мышцы заметно расслабились. Но он не отвёл яростного взгляда от противника, тяжело дыша и бурча что-то неразборчивое себе под нос.

Гермиона убедилась, что Гарри больше не нужно сдерживать, и снова повернулась лицом к слизеринцам.

— О, очень смешно, Малфой, — с сарказмом заметила она. — Прекрасная демонстрация твоего знаменитого остроумия и оригинальности.

Малфой холодно усмехнулся.

— Понравилось, грязнокровка?

Чувствуя, что Гарри вот-вот взорвётся, Гермиона полушёпотом бросила через плечо:

— Не обращай на них внимания, Гарри.

Ей было приятно видеть, что Невилл не ослабил бдительности, положив руку на волшебную палочку, и что Парвати тоже стоит рядом, переводя взгляд с Малфоя на Грейнджер и Поттера.

Гермиона холодно оглядела представителей змеиного факультета. Их открытая враждебность не была чем-то новым, с этим она могла справиться.

— Сам постарался? — спросила она Малфоя так спокойно, словно изучала образец зелья. Ухмылка Малфоя стала ещё шире. — Или снова пришлось просить о помощи папочку? — добавила Гермиона сладким голосом.

Эти слова, а также последовавший за ними довольно грубый и неожиданный смех Гарри, стёрли ухмылку с лица Малфоя. Пальцы светловолосого слизеринца сжались вокруг палочки.

— Ты… маленькая… — заикаясь, начал он.

— Да, — отмахнулась Гермиона. — Полагаю, я могу догадаться об остальном, учитывая, что у тебя нет ни интеллекта, ни воображения. — Затем, не обращая внимания на нервные спазмы в животе, она подошла ближе к Малфою. — Есть старая маггловская поговорка, Малфой. Палки и камни могут сломать кости, но слова никогда не причинят вреда!

Она прекрасно осознавала, как сильно давит на Малфоя, и понимала, как рискует, унижая его перед своими, особенно учитывая, что Драко никогда не отличался терпением. Но если она сейчас прогнëтся, то рискует превратиться в половую тряпку.

— По крайней мере, — продолжила она, — мой отец учил меня никогда не вступать в битву умов с не…

— Итак, что здесь происходит?

Несмотря на внешнее спокойствие, Гермиона никогда не была так счастлива услышать голос профессора Снейпа, как в этот момент. Она сильно сомневалась, что Малфой рискнул бы вытащить свою палочку в присутствии учителя, не говоря уже о главе его факультета.

Покраснев, Малфой повернулся к Снейпу.

— Грейнджер оскорбила моего отца, сэр!

Холодный взгляд Снейпа скользнул по значку Малфоя, на мгновение застыл, затем вернулся к Гермионе.

— В самом деле? Это будет стоить… десяти баллов с Гриффиндора, — произнёс он нараспев.

«Что-то маловато», — подумала Гермиона.

Крик: «Это ложь!» — от Гарри и протесты против несправедливости со стороны Невилла и Парвати посыпались на профессора зельеварения, но тот не внял их жалобам.

— Я не потерплю больше никаких задержек в моём классе. Внутрь, все вы! — отрезал он и повернулся на каблуках, театрально хлестнув мантией.

Прежде чем последовать указаниям учителя, Малфой в последний раз ухмыльнулся Гермионе, но она знала, что одержала победу в этом последнем споре.

Парвати одарила её взглядом, в котором предостережение смешалось с удивлением.

— Мерлин, Грейнджер, временами ты просто невероятна, ты знаешь? — покачала головой индианка. — Поразительно, — пробормотала она, входя в класс. Невилл последовал за ней с немного нервной улыбкой на лице.

Гермиона слегка напряглась, когда чья-то рука легла ей на плечо, но тут же расслабилась, ощутив осторожное, мягкое пожатие. Интуитивно понимая, что это может быть только Гарри, она буквально почувствовала, как едва сдерживаемое напряжение во всём теле спадает от этого ободряющего прикосновения. Наконец она смогла вернуть дыхание к норме и едва заметно выдохнула.

— Ты рисковала, — спокойно заметил Гарри. Гермиона кивнула. Гарри только грустно улыбнулся. — Я бы…

— Я знаю, что бы ты сделал, — перебила его Гермиона. Она посмотрела в его зелёные глаза. — Но это моя битва, и я вышла из неё невредимой. И почти без наказания, — добавила она с лёгким оттенком удивления.

Гарри не сводил с неë пристального взгляда. Почему-то это нервировало Гермиону не меньше, чем вчерашнее неотрывное внимание Грюма. Наконец её друг заговорил:

— Тебе не нужно сражаться в одиночку, Гермиона. У тебя есть друзья, которые всегда тебя поддержат.

Несколько бесконечных секунд после того, как прозвучали слова Гарри, они стояли в неуверенном молчании.

— Поттер! Грейнджер! — ледяной окрик Снейпа эхом отозвался в коридоре. — Ещё одна задержка, и вы получите неделю отработок!

* * *

— Прошу внимания!

Магически усиленный голос Альбуса Дамблдора эхом разнёсся по Большому залу, перекрывая шум пятничного ужина, который становился всё более оживленным — ученики уже вовсю строили планы на выходные.

— Боюсь, мне придётся сделать ещё несколько объявлений.

Его ученики добродушно застонали. Они уже привыкли, что невозмутимый вид директора школы ни о чём не говорил. Его слова с равной степенью вероятности могли оказаться как шутливым пожеланием, так и серьёзным предупреждением, игнорирование которого могло привести к ранней и неожиданной смерти.

— Во-первых, я рад подтвердить, что в предстоящие выходные желающие смогут посетить Хогсмид. — Даже его усиленный чарами голос не смог заглушить радостные крики, раздавшиеся из-за всех четырёх факультетских столов. Дамблдор спокойно дождался, пока шум немного стихнет. — Да, я так и думал, что это может понравиться некоторым из вас! — с улыбкой заметил он, на что зал ответил добродушным смехом. — Условия прежние. Ученики третьего и более старших курсов могут посещать деревню, но те из них, кому меньше семнадцати лет, должны предъявить разрешение от родителей или опекунов мистеру Филчу.

Ропот десятков разговоров усилился до общего громкого жужжания — планы на выходные требовали срочной корректировки.

— Кх-кхм! — деликатное покашливание Дамблдора едва ли произвело нужный эффект. Взбудораженные ученики, похоже, либо забыли, либо не обратили внимание на его слова о том, что объявлений будет несколько. — У меня есть ещё одно сообщение, которое, как мне кажется, должно представлять некоторый интерес. В канун Рождества в Хогвартсе вновь состоится Святочный бал.

После этих слов шум ненадолго стих, а затем тишину нарушили два женских, но далеко не женственных визга восторга, за которыми последовал настоящий шквал взволнованных подростковых голосов. И многие из них, как довольно сердито заметила Гермиона, принадлежали представительницам её собственного факультета, особенно громко звучали голоса еë сверстниц Парвати Патил и Лаванды Браун.

— Профессор МакГонагалл сообщит вам подробности, — с тёплой улыбкой сказал Дамблдор и покинул сцену, освободив место для своего заместителя.

— Спасибо, директор. — МакГонагалл не излучала добродушия своего начальника. Ученики притихли, понимая, что перед ними куда менее снисходительный преподаватель. — Святочный бал — это традиционная часть Турнира Трёх Волшебников. Мы решили, что его возобновление даст всем нам прекрасную возможность пообщаться с нашими почётными гостями. — Она кивнула в сторону упомянутых гостей, которые присутствовали в Большом зале сегодня вечером. — Бал будет открыт для всех студентов, начиная с четвёртого курса, которые выберут остаться на Рождество в Хогвартсе, а не уехать домой на каникулы.

Гермиона только горько усмехнулась, когда МакГонагалл упомянула «выбор». Джинни Уизли напротив неë тяжело вздохнула. Гермиона ощутила укол сочувствия к младшей гриффиндорке и на секунду пожалела, что они не могут поменяться местами, у неë самой не было большого желания присутствовать на балу.

— Однако младшие студенты могут быть приглашены на бал студентами четвёртого и выше курсов, — добавила МакГонагалл. Гермиону даже позабавило то, как внезапно на лице Джинни тоскливое выражение сменилось радостным. Она поймала её взгляд, и они обменялись улыбками. Для разнообразия, улыбка Гермионы была такой же искренней, как и улыбка Джинни. Она и правда была рада за подругу.

— Бал начнётся в восемь часов и закончится в полночь, — продолжила МакГонагалл и посмотрела на переполненный зал поверх очков. — Главы ваших факультетов предоставят дополнительную информацию о том, что ожидается от студентов Хогвартса, — с этими словами заместитель директора вернулась на своё место.

Гул разговоров возобновился, но предмет обсуждения теперь был совершенно другим. Пудинг с беконом, любовно приготовленный домовыми эльфами, остался почти нетронутым, гораздо больше внимания приковала к себе одна неизбежная тема: кто кого пригласит на Святочный бал.

Гермиона нисколько не удивилась, когда заметила, что большая часть восторженных разговоров шла со стороны девушек. Мальчики, со своей стороны, казались весьма смущëнными тем, что стали одновременно и предметом, и объектом обсуждения в возбуждённых женских разговорах.

Неудивительно, что мысли Гермионы вернулись к двум существительным, которые она нечаянно использовала в одном предложении. Поскольку её присутствие на балу было обязательным, ей нужен партнёр…

В столь закостенелом обществе, каким представлялся волшебный мир, девушке по этикету не полагалось самой подходить к мальчику. И кто же в упомянутом закостенелом обществе достаточно храбр, чтобы отважиться пригласить на бал Гермиону Грейнджер?

Она знала одного такого мальчика и теперь надеялась, что у него хватит смелости спросить её об этом. Так случилось, что в эту минуту он как раз сидел рядом с ней. Может, если подтолкнуть его мысли к нужной теме?.. Она повернулась к нему, её мозг уже вовсю работал над тем, каким будет её первый ход в этой партии.

Ей не стоило беспокоиться.

Гарри не обращал на неё никакого внимания. На самом деле, он вообще ни на кого за гриффиндорским столом не обращал внимания. Вытянув шею, он пытался увидеть стол Рэйвенкло поверх толпы счастливых хаффлпаффцев. Даже не глядя, Гермиона точно знала, кого пытался найти Гарри.

Гермиона вздохнула про себя. Очевидная незаинтересованность Гарри значительно осложняла дело. Она справедливо считала, что на свете не так уж много достойных молодых людей, которые решились бы её пригласить. Приняв очевидное, она решила посмотреть, как реагируют её соседи-гриффиндорцы.

Первой, кого заметила Гермиона, была Джинни, чья бурная радость при виде возможного билета на бал сменилась явной досадой. Взгляд девушки метался от лица Гарри к столу Рэйвенкло и обратно. Когда Джинни наконец заметила Джоу Чанг, то свирепо нахмурилась. Гермиона была поражена тем, как сильно она в этот момент походила на своего брата Рона. Затем, поймав взгляд Гермионы, Джинни пожала плечами в универсальном жесте покорности судьбе. В истинной манере Уизли она начала атаку на пудинг с беконом.

Парвати и Лаванда, по-девичьи хихикая, уже сформировали свою маленькую тесную группку. Гермиона раздражëнно покачала головой. Она просто поражалась тому, как этим двоим удавалось воплощать в себе все негативные стереотипы о ведьмах-подростках. Ромильда Вейн, которая, по мнению Гермионы, в этом отношении нисколько не отставала от старших, уже, казалось, подыскивала свой входной билет на бал в лице старшего мальчика.

Что касается предполагаемо «сильного» пола, Невилл был бледен и как будто набирался храбрости. Но поскольку он часто пребывал в подобном состоянии, Гермиона не была уверена, что в этот раз причиной послужили мысли о приглашении на бал.

Фред и Джордж, как обычно, держались вместе. Гермиона была тронута тем, что, когда распространился слух о «грязнокровных» значках — ими щеголяли в основном слизеринцы, и те по большей части довольствовались поддержкой Седрика Диггори, побаиваясь столкнуться с кем-то из преподавателей, помимо Снейпа, — близнецы обратились к ней с предложением придумать «подходящий» ответ. Гермиона поблагодарила ребят, но, с немалым сожалением, отклонила их предложение, хотя Фред (или Джордж?) настойчиво предлагал ей ещё раз подумать. На самом деле, они считали это своим гриффиндорским долгом и с радостью взялись бы за дело.

Но вряд ли кто-то из близнецов добровольно согласится помочь ей в её новом затруднительном положении.

И тут она увидела Рона. Он смотрел в её сторону, но, как только поймал её взгляд, тут же опустил глаза и с преувеличенным интересом стал разглядывать содержимое своей тарелки. Гермиона снова внутренне вздохнула. Всего несколько недель назад она была бы рада приглашению на танец от Рональда Уизли. Теперь — нет, ни в коем случае. Хотя, надо признать, какая-то часть её всё ещё хотела этого, но по совершенно другим мотивам. С одной стороны, его приглашение могло означать возможное восстановление их дружбы, хотя в свете недавних событий её отношение к Рону уже никогда не станет прежним. С другой стороны, в голове Гермионы проскакивала мысль о мести — ей очень хотелось отвергнуть его приглашение и публично сокрушить его надежды, если таковые у него были.

Рон снова посмотрел на неё с озабоченным выражением лица. Не желая поощрять его на дальнейшее общение, Гермиона отвела взгляд. Лучше не лезть на рожон. Стычки и споры с Роном никогда не приводили ни к чему хорошему.

Текст переведён JulsDo

---

Примечания:

Примечание автора:

В мире Роулинг Святочный бал проводится непосредственно в день Рождества. Я перенесла его на канун праздника по чисто сюжетной причине. Я также перенесла дату объявления о бале с канонного времени (после первого задания), опять же, по сюжетным причинам.

Последовал еще один вечер в библиотеке, хотя на этот раз компаньоном Гермионы был Гарри, а не Виктор. Болгарин отсутствовал, поэтому вместо того, чтобы оставить её одну, особенно после дневной стычки со слизеринцами, Гарри устроился рядом и взялся за выполнение своей домашней работы, позволяя Гермионе продолжить её довольно обширные и столь же несфокусированные исследования.

Гермиона уже ненавидела это занятие. Она предпочитала изучать какой-то конкретный предмет с какой-то конкретной целью. То, чем она занималась сейчас, не было «умным мышлением», как сказал бы её отец. Цель определялась легко — выжить в Турнире Трёх Волшебников. С определением метода подготовки всё обстояло хуже.

В конце концов Гермиона признала своё поражение, по крайней мере на этот вечер. Да сколько же магических существ побывало на этом дурацком Турнире?! А что касается других заданий, то она не могла найти в них даже какой-то общей темы. В былые годы моральную силу чемпиона испытывали, например, через подкуп, будь то деньги, власть или плотское знание. Или проверялась способность чемпиона сделать правильный выбор. Гермиона бы изучила каждый возможный вариант, будь у неë достаточно времени. Но при таком разнообразии возможных вариантов катастрофическая нехватка времени и её ограниченный опыт практической магии работали против неё.

На первом курсе им удалось преодолеть препятствия, охранявшие философский камень, но для этого потребовалась совместная работа всех троих. Она одна никогда бы не смогла сесть на метлу и летать, как Гарри, и вряд ли бы прошла стратегическое испытание в виде простой маггловской партии в шахматы. А от горного тролля их тогда избавил сам профессор Квиррелл. Теперь же ей предстоит действовать в одиночку.

Пока они шли обратно по коридорам, не встретив никого, кроме одного странного студента с малфоевским значком на груди, Гермиона продолжала обдумывать свои проблемы. Она совершенно пропустила мимо ушей слова Гарри и поняла, что он что-то сказал, только когда заметила его настойчивый вопросительный взгляд. Он явно ждал от неë какого-то ответа.

— Прости, Гарри, я задумалась, — призналась она.

— Я не удивлен, — заметил Гарри. — У тебя в голове слишком много мыслей. — Он усмехнулся и добавил: — Даже для могучего мозга Гермионы Грейнджер!

Она легонько стукнула его по руке.

— Так что ты сказал?

— В первый раз? А, ну, я просто спросил, что ты думаешь о завтрашнем походе в Хогсмид?

Гермиона покачала было головой, собираясь сказать, что никуда не пойдет, но тут же вспомнила, почему МакГонагалл заранее предупредила её о предстоящем посещении Хогсмида.

— Я надеялась поучиться, но… — Она не хотела говорить, что собирается посетить магазин волшебной одежды. Почему-то это казалось таким… девчачьим. — Мне нужно заглянуть там в одно или два места, — призналась она.

— Как насчёт того, чтобы встретиться позже и выпить сливочного пива в «Трёх мëтлах»?

Гермиона помедлила с ответом.

— Ну, мне действительно нужно продолжить исследование… — Она замолчала, увидев проблеск разочарования в глазах Гарри и мягкую улыбку на его губах. — Но это кажется хорошей идеей.

Улыбка стала шире.

— Тогда решено. Встретимся там.

Гермиона кивнула.

В течение нескольких ударов сердца она задавалась вопросом, можно ли считать это свиданием…

Ну разумеется нет.

Когда они прошли через отверстие за портретом, на душе у обоих было уже чуть светлее от планов на субботний день. Общая гостиная была полна, как это обычно бывало в пятницу вечером. Большинство использовало возможность посидеть допоздна, ведь утром не нужно было рано вставать и идти на занятия. Свободных мест всё равно не было, так что Гермиона собиралась подняться в спальню и ещё немного почитать.

Она пожелала Гарри спокойной ночи и вдруг заметила Рона. Он пробирался через гостиную и, очевидно, держал курс на перехват. У него было бледное лицо, что, как знала Гермиона, означало, что Рон был чем-то взволнован. Вечерние отработки у Снейпа уже стали для него обычным делом, так что она сомневалась, что причина его волнения в этом.

Всё ещё находясь на некотором расстоянии и отрезанный от неё толпой засидевшихся гриффиндорцев, Рон как-то неуверенно поднял руку в жесте, который походил на оборванную попытку помахать ей. Довольно странно было и то, что он произносил слова одними губами вместо того, чтобы кричать на всю комнату.

«Нам нужно поговорить, Гермиона», — прочитала она по его губам.

Сегодня Гермиона уже выстояла против того, кто почти четыре года отравлял еë жизнь. И не собиралась сейчас идти на уступки тому, кого считала предателем. Одной рукой прижимая к себе книги, Гермиона бессознательно положила другую на бедро — поза, служившая предупреждением для каждого, кто еë знал. «Что на этот раз, Рон Уизли?» — подумала она с гораздо большим раздражением, чем того заслуживала ситуация. Совершенно нехарактерное проявление благоразумия со стороны Рона казалось абсолютно неуместным. «Нет, только не это», — она почувствовала, как кровь приливает к щекам. Она смутно осознавала, что некоторые из находящихся в непосредственной близости зевак уже проявляли жадный интерес к происходящему, готовые сбежать, если давно ожидаемая буря Грейнджер-Уизли всё-таки разразится.

В отличие от Гермионы, Рон побледнел ещё больше, так что даже в слегка приглушённом свете стали видны его веснушки. Он был явно раздосадован тем, что никак не мог до неё добраться — Анжелина, Алисия и Кэти встали прямо у него на пути. Девушки были увлечены разговором о танцах и мальчиках и даже не подозревали о том, что невольно вмешались в личную драму.

После всех невзгод и разочарований последних недель в душе Гермионы внезапно поднялся чистый, холодный гнев. С мрачным удовлетворением она подумала о том, как выскажет Рону всё, что о нём думает, когда он подойдет к ней…

Потом что-то щëлкнуло в еë голове. Перед глазами мелькнула сцена, как она кидается на Рона. Снова. Это было именно то, чего она пообещала любой ценой избегать. Пообещала не только Джинни, но и себе самой. В кои-то веки Гермиона поняла, в каком пребывает настроении, и что одно единственное неправильное слово из уст её бывшего друга неминуемо поднесет спичку к незажжëнному фитилю. А Рон был экспертом в поиске неправильных слов, как по количеству, так и по качеству.

Рон уже протискивался мимо наиболее симпатичной половины гриффиндорской команды по квиддичу, изо всех сил стараясь привлечь её внимание и не привлекать ничьë другое.

Не доверяя своей способности вести мирный диалог, Гермиона решила, что в данный момент благоразумие будет лучшим проявлением доблести. Она повернулась на каблуках, решительно игнорируя Рона даже тогда, когда он окликнул её по имени и все головы повернулись в еë сторону. Не оборачиваясь, она решительно устремилась в безопасное убежище — в спальню девочек.

* * *

В субботу погода была истинно ноябрьской: сплошное серое небо и пронзительный бодрящий северо-восточный ветер. Нависшие мрачные тучи того и гляди грозились пролиться холодным ливнем.

Улицы Хогсмида были менее оживлены, чем обычно, большинство жителей благоразумно оставались дома. Студенты же искали укрытия в «Трёх мëтлах», в кафе мадам Паддифут или в одном из разбросанных по деревне магазинчиков.

Гермиона никогда раньше не посещала магазин волшебной одежды «Гладрагс». Их ассортимент несколько отличался от того, что был доступен в Косом переулке, где Гермиона обычно покупала свои школьные мантии. Только этим утром, за завтраком, она подслушала разговор Лаванды и Парвати — а все их разговоры сейчас сводились к одной единственной теме — и узнала о том, что несколько чистокровных девочек ещë летом приобрели себе бальные платья.

Очевидно, их родители были заранее предупреждены о предстоящем событии, хотя казалось удивительным, что они держали в секрете от своих детей причину, по которой такая одежда могла понадобиться в школе. Либо так, либо чистокровные девушки были удивительно тупы. Вероятно, именно поэтому миссис Уизли снабдила Рона той парадной мантией, на которую он так горько жаловался в Норе и после, в Хогвартс-экспрессе. И да, безусловно, Рон уже доказал, что может быть удивительно тупым.

Таким образом, минуя более привычный ей магазин перьев Писарро, а также такие популярные места, как «Зонко» и «Сладкое королевство», Гермиона вошла в мир высокой волшебной моды. Вывеска над магазином гордо сообщала, что у «Гладрагс» есть филиалы в Лондоне и в Париже.

В самом начале своей жизни в качестве ведьмы Гермиона удивлялась, почему волшебники покупают причудливую одежду в специализированных магазинах, а не трансфигурируют ту, что у них уже есть, во что-то иное. Вскоре она обнаружила, что это не только считается признаком дурного вкуса, но и намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Мастерство, необходимое для поддержания формы и целостности любой трансфигурированной одежды, которая ничем не выдаёт в себе признаки трансфигурации, приобреталось только после многих лет практики.

Для ведьмы появление в том, что было признано трансфигурированным бальным платьем, было бы таким же публичным позором, как появление маггла на королевском приёме в саду Букингемского дворца в одежде от сногсшибательной Донны Каран.

И уж точно ни одна ведьма не хотела рисковать тем, что её платье развалится в разгар светского раута.

«Ну, — призналась себе Гермиона, — я могу представить себе парочку негодяев, которые порадовались бы подобному исходу».

В магазине было полно девушек, которым пока не посчастливилось обзавестись платьями, а может, у кого-то из них были лишние галеоны, чтобы купить то, что им нравилось больше. Гермиона держалась в стороне, изо всех сил стараясь остаться незамеченной. Не хватало еще, чтобы Пэнси Паркинсон, Дафна Гринграсс или ещё кто-нибудь из слизеринских девчонок начал над ней смеяться.

Она нервно топталась среди вешалок и полок и честно пыталась изобразить интерес к последней моде. Кое-что из нижнего белья было… ну, слишком откровенным для неë. А глядя на некоторых девушек, выходящих из раздевалок или позирующих перед зеркалами в полный рост, она задавалась вопросом, насколько короткими могут быть подолы или насколько глубокими — вырезы.

Ещё Гермиона не могла не заметить, с какой легкостью и изяществом некоторые девушки носят свои наряды. Она почувствовала обиду и возмущение оттого, что её заставляют присутствовать на балу и тем самым принуждают участвовать в ещё одном конкурсе, на победу в котором она не могла и надеяться, — конкурсе красоты. Джоу Чанг выглядела особенно элегантно в простом серебристом бальном платье. Как она могла сравниться с этой девушкой?

Она уже собиралась оставить свои бесплодные попытки что-то выбрать и почти решила присоединиться к Гарри в «Трёх мëтлах», когда к ней подошла довольно высокомерная на вид дама.

— Могу я вам чем-то помочь? — спросила она с явным превосходством в голосе, как будто Гермионе здесь было не место. Если бы вопрос был задан в более любезной манере, она могла бы ответить вежливым отказом и уйти, но в последнее время Гермиона была сыта по горло людьми, смотрящими на неë свысока. Она порылась в своей сумке и вытащила свиток пергамента, который ей дала МакГонагалл.

— Мне было велено передать это хозяйке, — раздражëнно ответила Гермиона.

Женщина окинула еë долгим взглядом с головы до ног, словно оценивая.

— Понятно, — холодно ответила она. — Я хозяйка этого магазина.

Гермиона протянула ей пергамент.

— Спасибо, — поблагодарила дама. Ее тон по-прежнему оставался холодным и лишённым всякого сочувствия к потенциальному клиенту. «Как будто если я надену одну из их мантий, цены упадут», — с горечью подумала Гермиона.

— Что ж, похоже, всё в порядке, — сказала хозяйка уже чуть менее холодным голосом и вернула пергамент Гермионе. — Пожалуйста, проследуйте за мной. — При этих словах она тотчас же направилась через бесчисленные полки с мантиями, платьями, топами и юбками в заднюю часть магазина, в сторону, противоположную раздевалкам. Гермиона поспешила за ней, не обращая внимания на странные вопросительные взгляды тех посетительниц, которые еë узнали.

Волшебный занавес сдвинулся в сторону, и Гермиона последовала за дамой в помещение, которое, очевидно, служило мастерской. Ткацкие станки и швейные машинки стрекотали сами по себе. Должно быть, работало заглушающее заклинание, иначе Гермиона просто не представляла, как эта шумная комната спокойно соседствует с выставочным залом по другую сторону занавеса.

Хозяйка остановилась возле кабинки, удивительно похожей на кабинки в раздевалках. Взмахнув палочкой, она произнесла нараспев:

— Заказ номер тридцать пять. — Затем она повернулась к Гермионе, которая смотрела на неë поверх ближайшей швейной машинки. — Мадемуазель нужно зайти сюда. Трижды постучите палочкой по зеркалу, и вы найдете ваше платье полностью готовым.

Гермиона вошла в кабинку и вздрогнула, услышав за спиной какой-то звук, но тут же расслабилась, когда поняла, что это всего лишь задëрнулась занавеска. Следуя инструкциям, она вытащила свою палочку…

* * *

Улыбка так и норовила растянуть уголки губ Гермионы, когда она как можно быстрее шагала обратно по Главной улице к «Трём мëтлам».

Теперь она была гордой обладательницей бального платья, которое даже самый скучный старый книжный червь счёл бы красивым. Платье было идеально: скромное, без излишеств, оно полностью оправдало еë ожидания. Приятный пастельный пыльно-голубой цвет с лёгким сиренево-розовым оттенком, «перванш», как назвала его владелица магазина, или цвет барвинка — идеально ей подходил. После нескольких быстрых изменений на импровизированной примерке Гермиона развернулась, изучая своё отражение в больших зеркалах так же пристально, как и те девушки, которых она про себя именовала «воздушными», подразумевая не столько их лёгкое изящество, сколько отсутствие серьёзных мыслей в голове. Зеркала отмечали, как хорошо сидит на ней платье, и в кои-то веки их оценка показалась ей справедливой.

Покачав головой, Гермиона вспомнила своё огорчение, когда она поняла, что такая покупка была слишком дорогой для её ограниченного бюджета, который совсем не предусматривал расходов на бальные платья. У неё было не так уж много магических денег, и предназначались они для менее дорогих и более практичных вещей, таких как книги, перья, ещë книги, чернила и снова книги. Даже если бы у неë был доступ к кредитной карте еë родителей, здесь это было бы совершенно бесполезно.

Протискиваясь мимо нескольких гордых сторонников Седрика Диггори, судя по их ярко сияющим значкам, Гермиона опустила голову, чтобы избежать зрительного контакта и вероятного оскорбления. Мысленно она всë ещë переживала тот момент, когда с немалым огорчением начала снимать платье, объясняя хозяйке магазина, что оно ей не по карману, на что та беззаботно сообщила, что оплата уже была произведена от имени школы, конечно, при условии, что мисс Грейнджер найдëт платье соответствующим еë ожиданиям.

Дул холодный пронизывающий ветер, и Гермиона подняла шарф и поглубже натянула шерстяную шапочку, чтобы защитить лицо. Нужно обязательно передать добрые пожелания от Ребекки дорогой Минерве, напомнила она себе. Это помимо своей собственной сердечной благодарности! Кроме того, у неë было ещë несколько вопросов, которые она хотела задать профессору трансфигурации.

«Теперь осталось только обзавестись партнёром, — подумала Гермиона. — Не самая легко решаемая задача, надо признать».

— Гермиона?

Она остановилась, когда услышала своё имя.

— Гермиона Грейнджер!

Она обернулась на мужской голос, как и несколько других прохожих, и увидела высокого молодого человека с длинными огненно-рыжими волосами, которые безошибочно выдавали в нем Уизли. Упомянутые волосы были собраны в конский хвост, что определëнно не считалось приемлемым в Хогвартсе.

— Билл? — удивилась Гермиона. Она не могла поверить, что старший из братьев Уизли, бывший главный староста школы, выкрикнул её имя посреди Хогсмида.

— Это ты! — Билл быстро шёл с противоположной стороны улицы. — Я так и думал.

Гермиона почувствовала лёгкое волнение. По весьма распространенному мнению, Билл считался «крутым». Впервые встретив его в Норе несколько месяцев назад, даже она согласилась с этим определением. А его работа взломщиком проклятий в банке «Гринготтс» казалась Гермионе по-настоящему захватывающей. В конце концов, и у заучек должны быть свои стандарты!

В то лето у неë почти не было возможности пообщаться с Биллом. Удивительно, что он вообще заметил еë во время тех безумных событий на Чемпионате мира по квиддичу. И всё же вот он, идёт к ней — молодой человек лет двадцати с небольшим, без особых усилий привлекающий восхищëнные девичьи взгляды — и выказывает явное желание поболтать с ничем не примечательной Гермионой Грейнджер.

Он ступил на тротуар, возвышаясь над миниатюрной гриффиндоркой и покачивая серьгой с драконьим клыком в левом ухе.

— Что привело тебя в Хогсмид, Билл?

Он улыбнулся.

— Да ничего особенного. Был в Лондоне, занимался скучными кабинетными исследованиями по работе, и мне понадобилось кое-какое оборудование, которое я больше нигде не мог найти.

Он нёс в руке бумажный пакет из магазина волшебных принадлежностей «Дэрвиш и Бэнгз». Должно быть, там что-то действительно редкое, может, даже не предназначенное для широкой продажи, предположила Гермиона.

Её внимание привлекла группа девушек, которые только что вышли из «Сладкого королевства» и теперь перешëптывались и поглядывали на их нелепую пару: серая мышь и парень, которого можно было смело назвать «секси». «Сначала Виктор Крам, теперь Уильям Уизли, — подумала Гермиона. — Если я не буду осторожной, то очень скоро заработаю себе определëнную репутацию!»

Билл тоже обратил внимание на собравшихся зрителей. Он оглядел Главную улицу, затем наклонился ближе, чтобы его не услышали. Гермиона уловила легкий древесно-земляной запах и благоухание восточных специй.

— Можно тебя на пару слов? — он поманил её в переулок между почтой и какой-то маленькой лачугой.

Будь на его месте кто-то другой, Гермиона уже вытащила бы свою палочку. Но Биллу она доверяла. Следуя за ним, она отчётливо поняла, что Билл, вероятно, мог бы пригласить на свидание любую девушку в Хогсмиде и едва ли получил бы отказ. Уж ему-то точно не было нужды куда-то уводить довольно простую молодую девушку с хоть сколько-нибудь порочными намерениями. Она прошла с ним несколько ярдов до переулка под острыми взглядами собравшихся неподалеку девушек. Надо сказать, их лица при этом довольно ярко выражали недоверчивое изумление. «О-ох, плакала моя репутация», — покорно подумала Гермиона.

— Мы все были потрясены, когда услышали новости, — сказал Билл. — Папа так волновался, а мама… ну, она не могла в это поверить, — его голос немного затих в конце, выражая что-то похожее на мягкий упрëк.

Гермиона кивнула. Никто из Уизли не упоминал о реакции Молли на эту новость.

— В любом случае… — тут Билл наклонился ближе, — ты уже придумала, как справиться с драконом?

Дракон?!

Текст переведён JulsDo

---

Примечания:

«Умное мышление» — это управленческий термин, связанный с постановкой целей. Они должны быть:

— конкретными;

— измеримыми;

— достижимыми;

— адекватными;

— привязанными ко времени;

Хотя существует несколько других вариантов расшифровки этого термина.

— В любом случае… — Билл наклонился ближе. — Ты уже придумала, как справиться с драконом?

Дракон?!

Холодный саван страха окутал Гермиону. Она могла бы поклясться, что на секунду её сердце замерло, и в глубине груди материализовался твердый кусок льда.

— Д… др… дракон?.. — её губы едва смогли произнести одно единственное слово.

Она увидела, как на лице Билла доверительность сменяется озарением, когда он понял, что выдал смертельный секрет. Это едва ли добавило ей воодушевления, как, вероятно, и ему.

— Гермиона, ты ведь знаешь о первом задании, да? — спросил он с заметной тревогой, которая только усилилась, когда Гермиона отрицательно покачала головой. — Мордред! — пробормотал Билл себе под нос, но недостаточно тихо. Гермиона расслышала его ругательство, отчего еë паника только возросла.

— Билл… пожалуйста… скажи мне, что ты шутишь, — умоляюще попросила она.

Она понимала, что хватается за соломинку, но всë равно надеялась, что это чей-то неудачный розыгрыш. Да! Точно! Должно быть, Билла разыграли близнецы. И это всего лишь одна из их шуточек, правда, довольно жестокая.

Промелькнувшая надежда была с дребезгом разбита выражением крайней озабоченности, которое появилось на привлекательном лице Билла.

— Это не шутка, Гермиона, — ответил он с убийственной серьëзностью.

Гермиону затошнило, и она с трудом сглотнула подступившую к горлу желчь.

— Ох, Цирцея на палочке! — пробормотала она, отворачиваясь. — О Мерлин! — она почувствовала дрожь в ногах и резкое головокружение.

Она могла бы тут же потерять сознание, если бы рука Билла не легла ей на плечо.

— Разве Рон тебе не сказал?.. — озабоченно спросил он. Гермиона посмотрела на него с недоумением и снова покачала головой. Билл повторил её жест, на этот раз выдавая своё замешательство. — Чарли обещал мне, что напишет…

Он замолчал, а затем оглянулся на вход в переулок, прежде чем снова посмотреть на бледное лицо Гермионы.

— Ты как, можешь идти? Ты же не собираешься падать в обморок?

Гермиона глубоко вздохнула и кивнула.

Билл положил свою твердую руку ей на талию и подтолкнул вперёд.

— Хорошо. Давай найдём какое-нибудь тёплое местечко, а потом я начну с самого начала.

* * *

Гермиона обхватила руками тёплую бутылку сливочного пива, которую Билл только что со стуком поставил перед ней на стол. Почему-то ей казалось, что если она будет крепко держаться за что-то, то это поможет ей утвердиться в реальности. Сливочное пиво было лучше, чем ничего, и она обхватила влажное стекло обеими руками.

Гермиона слегка удивилась, когда Билл взял её за руку и повёл туда, где уединиться было практически невозможно: в бар «Три метлы». Она рассеянно предположила, что Билл просто не хочет, чтобы кто-то видел, как он ведëт несовершеннолетнюю в Визжащую хижину или, того хуже, в отдельную комнату «Кабаньей головы». Хотя такого рода пятно на её репутации сейчас было бы наименьшей из еë проблем.

Билл тяжело опустился на стул напротив неё. Гермиона заметила, что себе он выбрал что-то покрепче — перед ним стоял стакан с огневиски. Судя по видимому туману, который висел над янтарной жидкостью, напиток был не лучшего качества. То ли Билл взял его по привычке, то ли ему требовалась хорошая доза храбрости, Гермиона не знала. Она всë-таки надеялась, что верен первый вариант.

Но взгляд на озабоченно нахмуренное лицо Билла лишил еë и этой надежды. Она уже открыла рот, чтобы выпалить первый из множества вопросов, выстроившихся в беспорядочную очередь у неё в голове, но остановилась, когда Билл поднял левую руку, до того лежавшую ладонью вниз на шершавой деревянной поверхности. Гермиона из последних сил сдерживала распирающий еë поток слов, отчего внутри неё нарастало отчаяние.

Билл вытащил палочку и сделал короткое, но сложное движение рукой, сопровождая своë действие словами на иностранном языке, смутно похожем на арабский. Гермиона не знала такого заклинания. Закончив, Билл убрал палочку в ножны. Вместо того чтобы заговорить с ней, он сделал быстрый и довольно большой глоток огневиски. Гермиона не очень удивилась, когда несколько секунд спустя он выпустил изо рта пару колечек дыма.

— Это было необходимо, — выдохнул он, поморщившись. Гермиона мельком подумала, что только что получила ответ на один из своих вопросов, но эта праздная мысль тут же была поглощена множеством других. Ещё один случайный вопрос пробился в начало очереди.

— Что это было за заклинание? — спросила она с обычным для неë интересом к любому проявлению магии, с которым она была незнакома.

На лице Билла появилась гордость.

— Это заклинание «Не обращай на меня внимания» — так, по крайней мере, можно перевести оригинальное название с коптского языка. — Он коротко усмехнулся. — Один факир на каирском базаре научил меня. Что-то вроде улучшенных чар отвлечения внимания, — объяснил Билл и заговорщицки наклонился вперёд. — Очень полезно, когда пытаешься снять проклятие как можно незаметнее. — Затем он откинулся назад. — Это заклинание не только делает практически невозможным любое подслушивание, но и изменяет восприятие окружающих. Люди увидят, что этот стол занят, но не поймут кем, поэтому просто пойдут дальше, и мы сможем спокойно поговорить.

Гермиона кивнула. Это звучало очень похоже на персонализированную версию скрывающих чар, наложенных на Хогвартс, чтобы держать магглов подальше.

Затем Билл посерьёзнел и перешёл к делу:

— Значит, ты не знала о первом задании?

— Нет, — покачала головой Гермиона и рефлекторно покрепче сжала бутылку, когда её контроль над вопросами, теснящимися в голове, дал трещину. — Это действительно драконы?

Билл кивнул.

— По одному на каждого чемпиона. Я бы не стал шутить такими вещами, — сказал он печально. — Не думаю, что даже близнецы опустились бы так низко.

У Гермионы пересохло во рту, и она сделала глоток из бутылки. Каким бы тёплым ни было сливочное пиво, его было прискорбно недостаточно для того, чтобы растопить воображаемую глыбу льда в её груди.

— Ты сказал… что думал, что я уже знаю, — произнесла она с дрожью в голосе.

Теперь Билл выглядел обеспокоенным.

— Чарли и я… Ну, папа рассказал нам по секрету о Турнире Трёх Волшебников на Чемпионате мира.

Гермиона кивнула, вспомнив таинственные оговорки старших Уизли перед Хогвартс-экспрессом. Теперь их слова приобрели для неë серьëзный и зловещий смысл.

— Где-то в середине октября я получил сову от Чарли. Он вызвался привезти дракона из румынского заповедника для первого задания Турнира. — Билл сделал ещё один, на этот раз неспешный, глоток огневиски, но, заметив нервное нетерпение Гермионы, продолжил: — Ну, а когда я прочёл в «Пророке», что ты каким-то образом стала чемпионом… — Билл замялся и бросил на неë вопросительный взгляд. — Думаю, для тебя это был такой же шок, как и для нас?

И снова ответ Гермионы был невербальным.

Билл, казалось, хотел сказать что-то ещë, но передумал.

— Я не буду мучить тебя вопросами, как так получилось, думаю, ты уже проходила всё это с Дамблдором, да и не только с ним, — предположил он. — Как бы там ни было, я написал Чарли сразу, как только узнал о твоëм участии. Сказал ему, что он должен связаться с Роном, чтобы предупредить тебя. — Он поднял голову и посмотрел ей в глаза, выражение его лица стало жёстче. — Я так понимаю, Рон ничего не говорил?

— Нет, — односложно ответила она холодным тоном.

Потирая щеку свободной рукой и сжав челюсти, Билл, казалось, балансировал на грани между недоумением и досадой.

— Возможно, Чарли не писал… — подумал он вслух. Гермиона была уверена, что он снова и снова прокручивает этот вопрос в голове. — Но он сразу же ответил и сказал мне, что послал письмо…

Гермиона сделала ещё один глоток сливочного пива.

— Мы с Роном… ну, скажем так, он мне не верит, — в её голосе прозвучало нечто большее, чем просто горечь.

Она чувствовала себя неловко под пристальным взглядом Билла. На его лице медленно проступало понимание.

— Значит, вы с Роном поссорились?

— Да.

Она была бы рада возможности наконец-то отвлечься от темы вероломства Рональда Уизли, но постоянное стеснение в груди напомнило ей о более насущных делах, требующих её внимания.

Челюсть Билла заметно напряглась, когда он медленно кивнул.

— Да… Рон иногда бывает несколько… упёртым. Опять же, без генов Уизли тут, вероятно, не обошлось, — чуть улыбнулся он, не выражая согласия ни с позицией брата, ни с позицией Гермионы. Она уже собиралась вернуть разговор к своему собственному затруднительному положению, когда заметила нового посетителя, вошедшего в «Три метлы».

Гарри стоял в дверях, оглядываясь по сторонам, словно искал кого-то конкретного. Гермиона сначала подумала, что он ищет Джоу Чанг, но потом вспомнила, что именно она, а не Джоу, договорилась встретиться с ним здесь сегодня днём. Вид у Гарри был довольно несчастный и потерянный. Он так и не нашёл подругу, поэтому Гермиона сама махнула в его сторону. Однако он снова скользнул глазами мимо их столика. Взгляд, брошенный на неё Биллом, напомнил ей, что их присутствие остаётся скрытым от других.

— Ты не мог бы?..

— Ты уверена? — с сомнением уточнил Билл.

— Пожалуйста. Не нужно держать это в секрете от Гарри.

Судя по выражению лица, Билл считал это не совсем разумным, но тем не менее вытащил свою палочку и сделал короткой, колющий взмах в направлении Гарри. Тот резко повернул голову в их сторону. Он пару секунд колебался, заметив, что Гермиона не одна, но она настойчиво махнула ему рукой. Когда он уселся на сиденье рядом с Гермионой, Билл повторил своё предыдущее движение палочкой и убрал её в кобуру.

Гарри посмотрел на неё.

— Что это было за?..

— Всё в порядке, Гарри.

— Билл, — Гарри кивнул в сторону старшего из братьев Уизли. Гермиона сразу заметила, что он принял как должное неожиданное появление Билла в Хогсмиде.

— Рад снова видеть тебя, Гарри. Жаль, что при таких обстоятельствах.

Гарри вопросительно посмотрел на Билла, потом на Гермиону.

— Значит, речь идет о Гермионе? — Не столько вопрос, сколько утверждение.

Гермиона с благодарностью посмотрела на Гарри. Она-то знала, что он гораздо более более проницателен, чем иногда казалось тем, кто не знал его так близко.

— Да, у Билла есть кое-какие новости о первом задании. — Она снова обратила своё внимание на Билла. — Что ты знаешь о драконах?

Она увидела, как рука Гарри, лежащая на столе, внезапно сжалась в кулак. Её собственная притихшая было паника снова начала поднимать голову.

Чтобы успокоить не только его, но и саму себя, Гермиона убрала одну руку с бутылки сливочного пива и накрыла ладонью его напряжëнную руку.

— Успокойся, Гарри, — сказала она, — всë не может быть настолько плохо, как кажется.

Его рука была удивительно теплой, хотя когда она взглянула на его лицо, то увидела столь же мало веры в эти слова, сколько сама в них вложила.

Затем, взяв себя в руки, Гермиона повторила свой вопрос Биллу.

— Не так уж много, — признался Билл. — Только то, что сказал мне Чарли. Ему было поручено доставить одного дракона с Балкан. — Он поднял голову и посмотрел на Гермиону своими голубыми глазами. — Взрослая особь. Венгерская хвосторога.

Услышав эту новость, Гермиона ещë крепче вцепились в руку Гарри. Он, казалось, не возражал — по крайней мере, он никак не отреагировал, — но тут она заметила, что Билл бросил на них странный косой взгляд.

Она тут же убрала руку. Взгляд Билла вызвал в ней какое-то иррациональное чувство вины, и она почувствовала укол обиды за такую несправедливость. Если Билл неправильно истолкует…

Гермионе показалось, что в баре как-то резко стало душно. Воздух толчками выходил из лёгких, грудь сдавило.

— Что-нибудь ещё? — выдавила она.

У Билла был несчастный вид человека, который принёс дурные вести. Он опустил взгляд на столешницу.

— Чарли сказал, что они выбрали самку, которая недавно отложила яйца.

Гермиона отпустила бутылку сливочного пива и нисколько не удивилась, обнаружив, что её руки дрожат. Драконица-наседка… самая опасная из всех возможных драконов.

О чём только думают Барти Крауч и это чёртово Министерство?

Рука Гарри соблазнительно лежала на столе. Всё больше и больше она ловила себя на том, что ей хочется хоть немного утешения, но после реакции Билла она не осмеливалась искать его.

Она обнаружила, что на данный момент с неё довольно Билла.

Сделав глубокий вдох, она задала ему последний вопрос, который казался самым важным:

— Ты знаешь, в чём будет состоять задание?

— Нет, Чарли ничего не говорил, даже если и знал.

Предоставленная самой себе и своим бешено скачущим мыслям, Гермиона пыталась справиться с дрожью, охватившей еë правую руку и изо всех сил старалась подавить нахлынувший из глубины души страх. Она смутно осознавала, что Гарри расспрашивает о чём-то Билла… что-то о венгерских хвосторогах.

Хуже было просто некуда.

Откуда-то из глубины души начало подниматься примитивное желание сбежать. Вырваться из этой удушливой и гнетущей атмосферы во что бы то ни стало. Инстинкт возобладал над её природной уравновешенностью — более того, над рациональностью.

Гермиона вскочила на ноги так резко, что сильно ударилась о стол. Её бутылка со сливочным пивом опрокинулась, и стремительно расползающаяся лужа тёплой жидкости потекла через край на колени Гарри, который тут же отскочил и приглушённо ругнулся.

— Гермиона? — озадаченно произнес Билл.

— Мне нужно идти, — пробормотала она, её сердце билось невероятно быстро. Она повернулась и уже сделала шаг, но её остановил невидимый барьер. Чары Билла.

Обернувшись, она в отчаянии вскрикнула:

— Выпусти меня!

Билл поморщился от той боли, что прозвучала в голосе Гермионы, но бросил ещё один быстрый взгляд, на этот раз на Гарри. Тот коротко кивнул. И снова палочка Билла нарисовала в воздухе неизвестный символ. Гермиона буквально отлетела от стола, когда удерживающее еë заклинание спало. Стряхнув с себя запоздалую руку Гарри, которую ещë не так давно с благодарностью бы приняла, она прорвалась сквозь толпу студентов Хогвартса, которые едва успели понять, что она идет, прежде чем она пронеслась мимо.

Уже у самых дверей Гермиона опять на кого-то налетела и попыталась протиснуться мимо, бормоча извинения, но резко вскинула голову, когда её жертва заговорила.

— Гермиона? Э-ей, потише!

Она мгновенно сфокусировала взгляд.

Перед ней стоял Рон в компании Дина Томаса и Симуса Финнигана. Он, казалось, был ошарашен не меньше неё.

Это была самая горючая комбинация.

Что-то глубоко внутри Гермионы Грейнджер оборвалось. Прежде чем Рон успел хотя бы осознать её намерения, её правая рука взметнулась в размытом движении и раскрытая ладонь с громким шлепком встретилась с его левой щекой. Несмотря на значительную разницу в весе, голова Рона откинулась назад, словно на пружине.

— Ты вероломный ублюдок!

Все головы в баре повернулись в сторону неожиданного столкновения. Некоторые, узнав участников предполагаемой драки, понимающе кивали, наблюдая очередную сцену этой теперь уже знакомой драмы. Другие с любопытством посматривали на источник шума. Внезапно осознав, что опять стала центром внимания, Гермиона повернулась на каблуках и исчезла за дверью со всем достоинством, на которое была способна.

Холодный воздух снаружи обжег её щеки, и без того горящие от ядрëной смеси сильного смущения и ещё более сильного возмущения. Несколько секунд Гермиона стояла посреди Главной улицы, пытаясь выровнять дыхание и взять себя в руки. Слёзы подступали к глазам, и она уже собиралась покинуть территорию деревни, когда сильная рука схватила её за плечо и потянула к себе.

Над ней возвышался разъярëнный Рон Уизли, красновато-розовый цвет его лица разбавлял ярко-малиновый отпечаток её ладони. Рон был один: у Симуса и Дина хватило здравого смысла держаться подальше от того, что обещало стать весьма громким, полным и откровенным обменом мнениями.

— Что, Мордред задери, всë это значит? — Рон чуть ли не визжал, когда выплюнул свой вопрос.

Нисколько не испугавшись, Гермиона упёрла руки в бёдра и наклонилась вперёд, дерзко вздернув подбородок и практически вызывая его на ответный удар.

— Ты знал!!! — закричала она. — Ты чертовски хорошо знал! И ты не сказал ни слова!

Реакция Рона совершенно недвусмысленно показала, насколько справедливы были её обвинения. Краска мгновенно сошла с его лица, оставив лишь пятно от удара на щеке.

Гермиона почувствовала, как внутри неё закипает неконтролируемая ярость. Она едва сдерживалась, её грудь тяжело вздымалась, а руки сами сжались в кулаки. Рон увидел её прищуренные глаза и услышал, как она с шипением выдыхает пар сквозь зубы. Он благоразумно вздрогнул под её взглядом и сделал пару шагов назад к «Трём мëтлам».

— Ты… ты… — пролепетала Гермиона, тщетно пытаясь найти другое подходящее оскорбление. К её досаде, красное облако гнева настолько застлало еë разум, что полностью вытеснило словарный запас.

— Оооооо!

Правой ногой Гермиона раздраженно пнула воображаемую грязь в направлении удаляющейся фигуры Рона. Отказавшись от от мысли подкрепить этот неадекватный жест подходящим заклинанием, она повернулась и пешком отправилась в сторону Хогвартса. Прогулка обещала быть долгой и весьма одинокой.

По мере того как Гермиона, спотыкаясь, поднималась по склону холма к воротам Хогвартса, ощущение надвигающейся гибели все сильнее давило на еë тонкие плечи.

Встретиться лицом к лицу с драконом? Мерлин, какой же дурой она была, полагая, что сможет участвовать в этом проклятом Турнире! И какой наивностью было думать, что можно избежать опасности, если не стремиться к победе.

Дракон? Дракон!

Слёзы снова потекли по щекам. Она всхлипнула от полной несправедливости всего происходящего. Будь проклято Министерство. Будь проклят Барти Крауч. И будь трижды проклят Рональд Билиус Уизли!

Эта последняя мысль причинила ей почти физическую боль. Независимо от того, что она раньше думала о Роне, она не ожидала от него такого предательства.

Она не могла больше терпеть. У неё так сдавило грудь, что она едва могла дышать. Громкие рыдания сотрясли худенькое тело Гермионы. Прислонившись к стволу дерева, она больше не сдерживала слёз.

И тут она услышала позади себя шорох гравия под ногами. Её правая рука медленно поползла к спрятанной палочке.

— Пришел позлорадствовать, Рональд Уизли? — выплюнула Гермиона, даже не взглянув на приближающегося мучителя.

Голос, ответивший ей после секундного колебания, был не тот, который она ожидала услышать, но не менее знакомый.

— Дыши глубже и расслабься, Гермиона.

— Гарри? — всхлипнула она, одновременно испытывая облегчение от того, что её единственный оставшийся лучший друг рядом, и вместе с тем огорчаясь, что он застал её в таком состоянии.

— Видел, как ты врезала Рону, ну и что было потом тоже, через окно, — нейтрально прокомментировал он. — Рон так ничего и не сказал о том, из-за чего ты на него набросилась.

— Еще бы, — вздрогнув, выдохнула Гермиона, пытаясь унять слёзы. — Не сомневаюсь, что он и дальше будет молчать.

Она обернулась, понимая, что выглядит ужасно.

— Вот, возьми, — Гарри протянул ей носовой платок. Не самый чистый, всё-таки Гарри был мальчиком и не заморачивался такими вещами. Гермиона почувствовала, как еë захлестнула волна благодарности. Не за платок, а за жест утешения.

Её дыхание немного выровнялось.

— Спасибо, — сказала она, шмыгнув носом.

Бросив быстрый Скорджифай на материал, она вытерла глаза, высморкалась и вернула платок, теперь уже довольно потрëпанный, обратно хозяину. Гарри бросил косой взгляд на испачканный кусочек ткани, прежде чем засунуть его глубоко в карман.

— Итак, — начал Гарри с притворной беззаботностью, — драконы. — Он многозначительно посмотрел на Гермиону. — И что ты теперь собираешься делать?

Гермиона прислонилась спиной к дереву и медленно сползла на землю. Крепко обхватив руками колени, она печально посмотрела на него.

— Честно? Я понятия не имею, что мне теперь делать. Начать подыскивать маггловский колледж? — горько пошутила она и замолчала, когда увидела Билла, быстро шагающего к ним. Он выглядел довольно смущëнным.

— Вот, — сказал Билл, остановившись в нескольких ярдах, — ты забыла это.

Причина смущения Билла стала очевидна сразу же, как только он протянул ей большой цветастый пакет «Глэдрагс». Её платье! Во всей этой суматохе вокруг драконов и Рона Уизли она оставила своё бальное платье в «Трёх мëтлах».

— Спасибо, Билл, — ответила она с гораздо меньшим энтузиазмом, чем испытывала час назад.

Билл всё ещё выглядел обеспокоенным.

— Послушай, Гермиона, я знаю, что это не моё дело, что произошло между тобой и Роном…

— Он знал, — перебила его Гермиона. — Он прекрасно знал о драконах.

Её снова захлестнула чувство величайшей несправедливости.

— Подожди секунду... — вмешался Гарри. Он опустился на колени, чтобы не возвышаться над ней. — Ты говоришь, Рон знал? — Гермиона кивнула. — Он знал что-то, что могло убить тебя… и ничего не сказал?

Гермиона узнала эту железной твердость, которая появилась на лице Гарри. Именно она заставила Грюма отступить в кульминационный момент той злосчастной дуэли всего несколько недель назад.

— Ты уверена? — Билл, похоже, беспокоился за своего младшего брата.

— Я бросила обвинение ему в лицо. Он не стал ничего отрицать. Всё равно что признался, — выплюнула Гермиона в ответ. Билл не ожидал от неë такой горячности, его обычная невозмутимость дала трещину.

Гарри сохранял молчание — опасное молчание, по мнению Гермионы. Оно не сулило ничего хорошего младшему сыну Уизли.

— И всё же остается вопрос, что ты собираешься делать дальше, Гермиона? — сказал он наконец.

Пришло время поговорить серьёзно.

Она была благодарна Гарри за перемену темы. Обида на Рона всë ещë жгла душу, но Гермиона отодвинула подальше горькие мысли о бывшем друге. Она предположила, что Гарри спрашивает про то, будет ли она и дальше участвовать в состязании. Гермиона начала подниматься с холодной земли, но тут Гарри выпрямился и протянул ей руку. Она позволила другу поднять себя на ноги, сознавая, что и он, и Билл ждут еë ответа.

— Я не знаю, — призналась она. — Я предполагала, что по крайней мере одно задание будет связано с магическим существом… но дракон… — её голос затих. — Дракон… — Она всё ещё не могла привыкнуть к этой новой реальности.

Холодный северный ветер свистел над озером, словно дурное предзнаменование. Трое молодых людей вздрогнули под очередным ледяным порывом воздуха.

Билл первым нарушил молчание.

— Я так понимаю, есть причины, по которым ты не отказалась от участия, — заметил он. Его репутация самого умного из всех детей Уизли была вполне заслуженной, подумала Гермиона. В конце концов, Билл закончил Хогвартс с отличием, а также исполнял обязанности главного старосты. — До сих пор, — добавил он, бросив на Гермиону довольно многозначительный взгляд.

Деревья застонали на ветру, и Гермиона поплотнее закуталась в куртку. Она вспомнила обещание, данное родителям несколько недель назад. Что она может против дракона? Это уже просто нелепо! Она посмотрела на Гарри в поисках поддержки, но он, казалось, был не менее растерян, чем она.

— Что бы ты ни решила, Гермиона, — в конце концов сказал Гарри, — знай, я поддержу тебя до конца.

Гермиона глубоко вздохнула. Его слова, казалось, унесли прочь беспричинный страх, владевший ею в течение последнего часа.

Утешение. После этих слов ей очень сильно, почти невыносимо захотелось почувствовать его руку — физическое доказательство этой безусловной поддержки. Но тут снова вмешалось присутствие Билла. Если он подумает лишнего, это может дойти до Молли Уизли, близнецов или, что хуже всего, до Рона…

«Как же я хочу вернуться в Хогвартс, свернуться калачиком в своей постели, а потом проснуться и обнаружить, что всё это было плохим сном», — подумала Гермиона.

— То, что я хочу, — размышляла она вслух, — и то, что я собираюсь сделать, это две разные вещи. — Слёзы к этому времени высохли, и приступ паники, вызвавший её недавнее бегство, почти прошëл. — В конце концов, я не единственная, кому придётся столкнуться с драконом…

— Верно, — спокойно заметил Билл.

Разум Гермионы, восстановивший былое равновесие, перешёл на кризисный режим и начал ворочать мысли, как хорошо смазанная машина.

— Так, они не могут ожидать, что мы будем сражаться с драконом, — рассудила она. — В конце концов, чтобы усмирить взрослого дракона, обычно нужно несколько специально обученных волшебников.

— Если бы это было легко, Чарли остался бы без работы, — заметил Билл с лёгким чёрным юмором.

— Кроме того, — продолжила Гермиона, как будто Билл не произнёс ни слова, — драконы в наши дни являются охраняемым видом. Причинять им вред незаконно. Поэтому я не вижу, как соревнование может включать в себя борьбу с драконом. В конце концов, Турнир Трёх Волшебников широко освещается в прессе, поэтому, если хоть одна особь пострадает, замять инцидент не получится.

Она некоторое время обдумывала варианты.

— Они ждут, что три школьника — выдающихся, талантливых, но всё ещё школьника — так или иначе пройдут первое испытание. Значит, должна быть некая достижимая цель, — рассудила она, после чего печально улыбнулась. — В конце концов, министру вряд ли понравится, если его чемпионов съедят заживо перед всей магической Европой.

Забыв о холодном ветре, Гермиона прикусила нижнюю губу — верный признак того, что она глубоко задумалась.

— Билл, ты говорил, что Чарли велели привести драконицу, которая недавно отложила яйца?

— Именно так он и сказал, — подтвердил Билл.

— Яйца еще целы, из них никто не вылупился? — уточнила Гермиона.

Билл провёл рукой по своим длинным рыжим волосам.

— Чарли не говорил точно, но у меня сложилось впечатление, что нет.

Гермиона прокрутила эту информацию в голове.

— Значит, само задание должно быть как-то связано с яйцами или, возможно, с детëнышем дракона. — На мгновение она вспомнила, как мило выглядел Норберт в её первый год в Хогвартсе. — Мать может охранять что-то, возможно яйцо. Иначе почему это должна быть драконица на яйцах? — риторически спросила она.

— Логично, — ответил Билл без всякой необходимости. — Заметь, я бы не хотел сражаться с драконом даже сейчас, не то что на своём четвёртом курсе.

— Как будто я хочу, — огрызнулась Гермиона чуть более резко, чем намеревалась. Билл, казалось, слегка устыдился своих слов. — Ох, Билл, прости, я не хотела…

Он лишь отмахнулся от её извинений.

Гарри смотрел на озеро и, казалось, мыслями пребывал очень далеко. Гермиона толкнула его локтем, чтобы привлечь внимание.

— Ой, извини… я просто подумал…

— О чём?

Гарри пожал плечами.

— Ну, а как Виктор, Седрик и эта девчонка из Шармбатона справятся с драконом? — он явно всë ещё переварил еë предыдущее замечание.

Гермиона поднесла руку ко рту. Виктор! Он же ничего не знает о драконе! Нужно сообщить ему об этом как можно скорее. Она решительно выпрямилась, определив свой следующий шаг.

— Прежде чем мы разойдемся, — вмешался Билл, — я могу тебе чем-то ещё помочь?

Гермионе показалось, что голос Билла прозвучал несколько напряжëнно, возможно, он чувствовал вину за то, какую роль сыграл его младший брат во всей этой неприятной истории.

Гермиона уже собиралась благородно отказаться, когда её осенила внезапная мысль.

— Билл, ты знаешь, где карета Шармбатона?

— Не особо, — ответил он.

— Внизу, между утёсами и озером. Не мог бы ты сообщить их чемпиону, Флёр Делакур, о драконах?

Билл, казалось, был немного обескуражен её просьбой.

— Я не возражаю, но ты уверена?

— Да, — ответила Гермиона. — Пожалуйста, проследи, чтобы она получила сообщение.

— Хорошо, — довольно спокойно согласился Билл. — А как выглядит эта Флёр?

Впервые за долгое время Гермионе захотелось улыбнуться.

— Не волнуйся, ты не будешь разочарован, — уверила она Билла, прежде чем дать ему краткое описание.

Билл пожал плечами и пошёл обратно тем же путем, каким пришёл, но, не отойдя далеко, обернулся.

— Не будь слишком резка с Роном, ладно? — попросил он напоследок, от чего Гермиона заметно напряглась, выпрямив спину. Билл же, в свою очередь, выглядел весьма смущëнным. — В любом случае удачи тебе, Гермиона. И будь осторожна.

— Спасибо, Билл. И поблагодари Чарли за меня, хорошо?

Махнув рукой на прощание, Билл отошёл. Гермиона обернулась и увидела, что Гарри внимательно наблюдает за ней.

— Что? — спросила она.

Гарри почесал в затылке.

— Помогаешь своим соперникам, Гермиона?

— Я не соперничаю с ними, — резко ответила Гермиона, принимая вид оскорблëнной невинности. — Я не смогу спокойно жить, если не предупрежу их, — и тут же разрушила иллюзию улыбкой. — Гарри, ты знаком с Седриком?

Он кивнул. Они с Седриком играли на одной позиции в квиддичных командах своих факультетов и не раз встречались на поле. Именно Седрик Диггори настаивал, чтобы Хаффлпаффу не засчитывали победу в матче против Гриффиндора в прошлом году, когда Гарри упал с метлы из-за дементоров.

— Хорошо. Не мог бы ты передать то же самое сообщение Седрику? — Она чуть вымученно улыбнулась ему. — Мне он может не поверить, — печально добавила она, сознавая, как сильно была запятнана её репутация.

— Хорошо, — согласился Гарри. — Я полагаю, Виктору ты собираешься рассказать сама?

— Ты правильно полагаешь, — подтвердила она.

Не тратя лишних слов, Гарри повернулся и поспешил на поиски Седрика. Почему-то у Гермионы создалось отчëтливое впечатление, что он предпочёл бы заняться чем-нибудь другим.

В тот день Гермиона так и не получила своего утешения.

Текст переведён JulsDo

---

Примечания:

Примечание автора:

Происхождение названия этой главы теряется в тумане времени, но было использовано в нескольких фанфиках. Вторая строчка звучит так: «...ибо вы покроетесь хрустящей корочкой и станете хороши на вкус с кетчупом». Это вариант цитаты из Дж.Р.Р.Толкина: «Не вмешивайтесь в дела волшебников, ибо они хитры и быстры на гнев».

— Дракон? По Дяволите!

Гермиона не была уверена, но ей показалось, что Виктор Крам только что выругался. Он определённо вложил в эти несколько слов столько же чувства, сколько последний раз она от него слышала при его памятном столкновении с Малфоем.

— Ты уверена? — если новость и выбила Виктора из равновесия, то он быстро восстановил его.

— Да, боюсь, это правда, — серьёзно ответила Гермиона.

Виктор откинулся на спинку стула. В конце субботнего дня библиотека была практически пуста. Большинство старшекурсников всё ещё наслаждались выходными в Хогсмиде, в то время как младшие курсы либо уже закончили свою домашнюю работу, либо ещё не приступали к ней.

Виктор как-то странно посмотрел на Гермиону.

— Ты мне сказать? Почему?

Намёк в его вопросе больно кольнул.

— Я уже говорила тебе, что участвую в Турнире против своей воли. Я всего лишь на четвёртом курсе. Я не считаю себя соперницей ни тебе, ни другим чемпионам, — довольно поспешно выпалила она.

Болгарин бросил на неё оценивающий взгляд.

— Ты сказать остальные? — спросил он, пытаясь понять, не дают ли ему преимущества.

— Не напрямую, но да, они знают, — ответила она.

Виктор кивнул, возвращаясь к своей обычной невозмутимости.

— Няма да е лесно… — пробормотал он себе под нос. Гермиона могла понять его чувства, если не язык.

— Что ты собираешься делать? — тихо спросила она.

Виктор снова пожал плечами.

— Я не знаю, Герми-вон-на, — признался он.

Гермиона опустила глаза и принялась убирать воображаемые ворсинки с джинсов.

— А тебя это… не беспокоит? — спросила она ещё тише.

— Да, но что мы мочь сделать сейчас?

Вскоре стол между ними был завален всеми доступными книгами о драконах. Едва войдя в библиотеку, Гермиона ощутила неутолимый информационный голод, подстëгиваемый резко обострившимся инстинктом самосохранения. Теперь у неё появилась новая, более конкретная задача: узнать всë, что может хоть как-то помочь ей в схватке с драконом. Присутствие Виктора парадоксальным образом стало одновременно и желанной, и нежеланной помехой.

— Ты ещë мочь не принять участие, — заметил Виктор без всякой враждебности.

Гермиона покачала головой.

— Приму я участие или нет, я всë равно окажусь под ударом. — Виктор непонимающе посмотрел на неё. — Я должна, Виктор, — запинаясь, закончила она.

— Я понимаю, — ответил он, безоговорочно принимая её туманные объяснения. — Все иметь решение, который надо принять, и причина, почему сделать так. Я так думать. — Он поднялся на ноги. — Мне нужно вернуть-ся на корабль. — Он указал на книги. — Это трудно для меня. Мой английский не очень хорош.

Гермиона кивнула. Она понимала затруднения Виктора.

— У вас там есть книги на болгарском?

— Да. Немного. Больше руски. Но читать легче.

Гермиона сочувственно улыбнулась ему.

— Я понимаю, Виктор.

Даже с её хорошо отточенными навыками поиска информации в книгах найти что-то полезное бывало нелегко, и это на родном языке. Язык Виктора даже алфавит имел совершенно другой, кириллический.

— Спокойной ночи, Герми-вон-на, — попрощался он и направился к выходу. Уже почти скрывшись из виду, он вдруг остановился и обернулся.

Гермиона гадала, что же он забыл.

Как оказалось, ничего.

— Ты иметь партнёр на… танц?

Гермиона, мысли которой всё ещë крутилась вокруг драконов, не сразу поняла, о чём спрашивает Виктор.

— О, — наконец дошло до неë. — На танцы? Святочный бал?

— Да.

Гермиона отрицательно покачала головой. Может быть, Виктор пригласит еë… Удивительно, но она нашла эту мысль весьма привлекательной.

— Для меня большой честь спросить тебя, Герми-вон-на, — ответил Виктор, — но мне сказать, что это нельзя быть другой чемпион.

— О, — немного огорчилась Гермиона, но, постаравшись изобразить интерес, вежливо поинтересовалась: — Так с кем же ты пойдёшь?

Виктор пожал плечами.

— Я не иметь кандидат. Но профессор Каркаров говорить, что будет хорошо, если я принять тот, кто предлагат Хогвартс… — он с трудом подбирал нужное слово. — Посланик…

— Посол от Хогвартса? — предположила Гермиона. Виктор кивнул.

— Это хорошо. Девушки тут… они не интересовать-ся Виктор Крам, только игрок в квиддич. — Гермиона подумала, что в этот момент он выглядел невероятно одиноким. Потом он поднял глаза. — Кроме тебя, Герми-вон-на Грейнджер. — Он немного поколебался. — Здесь тебе нет опасность, да?

— Я не думаю, что кто-то попытается навредить мне сегодня вечером, — сказала она ему, думая о событиях дня. — Но всë равно спасибо.

— Потому что я мочь…

— Нет. В этом нет необходимости.

— Тогда я идти. Лека нощ.

Он зашагал прочь из библиотеки, качая головой и бормоча: «Дракон?» — себе под нос. Когда он скрылся из виду, Гермиона почувствовала себя очень одинокой.

Прежде чем мадам Пинс наконец выгнала её из библиотеки, Гермиона убедилась, что каждый том из книжных завалов на столе возвращен на своё законное место на полках. Уже подошло время ужина, о чём ей жалобно напомнил желудок, но Гермиона не обратила внимания на требование организма, она твёрдо решила сначала вернуться в гриффиндорскую гостиную. Когда она почти достигла цели, путь ей преградили Патриция Стимпсон и Кен Тоулер — двое старост с шестого курса.

— Тебе туда нельзя, — рявкнул Тоулер, отчего Гермиона едва не подпрыгнула.

— Но почему? — спросила она.

— Разборки Уизли, Грейнджер, — сообщила ей Стимпсон. — Находиться там сейчас небезопасно.

— Что случилось? — встревожилась Гермиона. — Вы послали за профессором МакГонагалл?

— Не рассказывай, что нам делать, Грейнджер.

Тоулер всегда еë недолюбливал. У Гермионы сложилось впечатление, что он считает её чересчур рьяной всезнайкой, и события текущего года только укрепили это мнение.

Стимпсон встала между ней и своим напарником.

— Не стоит выносить сор из дома, — посоветовала она. — Это чисто семейный конфликт. Фред и Джордж настоятельно посоветовали всем выйти.

Гермиона не могла поверить своим ушам.

— Конфликт между Фредом и Джорджем? Они поссорились?

Конечно, между братьями бывали споры, но чтобы выгонять всех из общей гостиной?

— Нет, — покачал головой Тоулер. — Эти двое промывают мозги младшему.

— Рону?

— Да, ему, — подтвердила Стимпсон. — Они сказали нам убираться, так как семейные разборки Уизли могут быть взрывоопасными. — Она покачала головой, признавая поражение. — Даже старосты седьмого курса решили не вмешиваться.

— Я всë ещë считаю, что нам следовало послать за МакГонагалл, — пробормотал Тоулер.

Как только он закончил говорить, портрет распахнулся. Стимпсон развернулась и вытащила палочку, а Тоулер заметно отпрянул.

Это оказался Гарри с весьма мрачным лицом.

— Гарри! Что происходит?

Гарри схватил Гермиону за руку и оттащил её от закрывшегося прохода в гостиную. Гермиона заметила лишь, что Полная Дама на закрывающем вход портрете выглядит очень испуганной.

Ответ Гарри был лаконичен:

— Скажем так: Фред и Джордж объясняют Рону ошибочность некоторых его поступков.

* * *

Мисс Гермионе Грейнджер

Школа чародейства и волшебства Хогвартс

Где-то в Шотландии

26 ноября 1994 г.

Дорогая Гермиона!

Мы расстроены тем, что тебя не будет с нами в это Рождество, но мы тебя не виним. Мы знаем, как серьёзно ты относишься к своим обещаниям, не кори себя, что тебе приходиться нарушить одно из них. Мы обязательно компенсируем это, когда ты приедешь на летние каникулы в следующем году!

Во всяком случае, бал звучит довольно мило. Ты уже нашла, с кем пойдешь? Как насчёт того Гарри, о котором ты постоянно упоминаешь в своих письмах? Просто убедись, что тот, кого ты выберешь, подходит именно тебе, и не забудь наш небольшой разговор прошлым летом. А что надеть ты уже нашла? Или ты «превратишь» свою одежду в платье? Пожалуйста, пришли нам фотографии, мы будем рады увидеть тебя на твоём первом настоящем взрослом балу.

Ты, скорее всего, уже знаешь, каким будет первое задание. Пожалуйста, напиши нам и расскажи об этом. Мы оба так о тебе беспокоимся! Вдруг два старых дантиста смогли бы тебе чем-то помочь? И не забывай, что ты всегда можешь отступить, мы примем тебя в любое время.

Пиши.

Любим тебя, зайка!

Мама и папа.

* * *

Гарри решительно отказался обсуждать за ужином семейные склоки Уизли. Время шло, и отсутствие Рона становилось всё заметнее. В общую гостиную не допустили даже Джинни, так что младшая Уизли тоже понятия не имела, что происходит. Она попыталась выпытать хоть что-то у Гарри, но добилась только того, что он полностью замолчал.

Гермиона подозревала, что всë это имеет отношение к тому, что Рон сделал или, точнее, не сделал, и к тому, во что это вылилось вчера днём, но Гарри упорно хранил молчание.

Вернувшись в гостиную, они ничего странного не заметили, хотя ни одного из братьев Уизли нигде не было видно.

Письмо из дома, оставленное на прикроватной тумбочке, принесло и облегчение, и некоторое беспокойство его адресату. То, что родители не возлагали на неё никакой вины за нарушение семейных рождественских планов, было некоторым облегчением. Но напоминание о её обещании прекратить соревнование, если дело станет слишком трудным, давило на еë совесть. Это обещание превращалось в пустые слова рядом с откровением о том, что их дочь столкнётся с драконом.

В ту ночь Гермиона почти не спала, мучительно сочиняя письмо, в котором она рассказывала родителям о драконе и о своих мыслях по этому поводу.

В воскресенье утром Гермиона была бы рада подольше поваляться в кровати, но у неё было слишком много дел, чтобы тратить время на праздный отдых.

В этот ранний час в Большом зале было очень мало народу: всего несколько рэйвенкловцев, которые едва подняли на неё глаза, когда она проходила мимо, и один странный гриффиндорец. Так что Гермиона получила редкую возможность насладиться завтраком в тишине и спокойствии. По крайней мере, так было до тех пор, пока два долговязых тела не рухнули на скамейку по обе стороны от неё.

— Доброе утро, Гермиона!

— Доброе утро, Гермиона!

Стерео-приветствие близнецов еë довольно сильно удивило. В конце концов, их едва ли можно было назвать ранними пташками. Да и за столом они редко садились рядом с младшими, тем более с Гермионой, к которой испытывали смесь настороженного уважения из-за еë способностей и раздражения из-за еë отношения к правилам.

Гермиона переводила взгляд с одного близнеца на другого и обратно.

— Что произошло вчера между вами и Роном? — поинтересовалась она.

— Ах, какой деловой подход, Фред.

— Нет времени на любезности, Джордж.

Не обращая внимания на её вопрос, они принялись нагружать свои тарелки настоящей горой из бекона, колбасы, грибов, жареных помидоров, яиц и кровяной колбасы, и всё это на твёрдом фундаменте из жареного хлеба.

Гермиона вздохнула. Иногда добиться чего-то от этих двоих было всё равно, что рвать зубы, и это был один из таких случаев.

— А где Рон? — подошла она с другой стороны.

— Без понятия…

— …вообще.

— В последний раз, когда мы его видели…

—…его внешность определённо улучшилась!

Близнецы замолчали и принялись запихивать в рот невообразимое количество еды, наглядно показывая Гермионе, у кого Рон научился манерам за столом.

Гермиона покачала головой. Для загадок было ещё слишком рано. Она уже собиралась вернуться к своей скромной трапезе, когда Фред, сидевший справа от неё, прошептал уголком рта:

— Драконы!

— Что? — Гермиона аж подскочила на своём месте. С таким количеством еды во рту Фреда она не была уверена, что правильно его расслышала.

— Драконы, Гермиона, — раздался слева голос Джорджа.

— Мы понимаем, что существует определённая вероятность того, что ты начнёшь… интересоваться драконами.

Гермиона искоса посмотрела сначала на одного, потом на другого брата.

— Откуда вы это взяли? — тихо спросила она.

Фред ухмыльнулся.

— Вчера вечером Гарри провёл глубокую и содержательную беседу с нашим братом… — в последнем слове Фреда чувствовалось некоторое презрение, — и этот вопрос, возможно, поднимался в разговоре один или два раза.

— Гарри? — тихо переспросила Гермиона.

— Он самый, и, похоже, Ронникинс неслабо вывел его из себя…

—…А когда мы узнали, что наш младший братец хранил секреты…

—…от нас, его собственной плоти и крови… — в голосе Джорджа звучало смертельное оскорбление.

—…ну, мы просто обязаны были указать Ронникинсу на его ошибки, — закончил Фред.

Гермиона ощутила лёгкое мстительное удовлетворение.

— И этот секрет был связан с драконами?

— О да! Что за дурной тон — не сказать нам, что наш собственный брат приедет нас навестить.

Гермиона знала, что они говорили не только о Чарли. Вместе с тем она подозревала, что близнецы были обижены на Рона не столько за то, что он не предупредил еë о драконах, сколько за то, что ничего не сказал им.

— Спасибо, — поблагодарила она. Близнецы улыбнулись и снова занялись завтраком. — Что вы сделали с Роном?

Братья посмотрели друг на друга, а затем повернулись к Гермионе с неким подобием блаженных улыбок на лицах. Уже одно это побуждало её никогда не попадать в их чёрный список.

Покончив с завтраком, Гермиона собралась уходить, но Фред мягко взял её за локоть и удержал на месте.

— Гермиона, имей ввиду, если тебе когда-нибудь…

— …понадобится наша помощь…

— …в чём угодно…

— …особенно если это «что угодно» включает в себя пакость Малфою…

— …можешь рассчитывать на нас.

Затем они оба одновременно подмигнули ей, прежде чем хором произнести театральным шёпотом:

— И тем более если наша помощь понадобится с драконом!

* * *

В воскресенье Гермиона устроила себе очередной библиотечный марафон.

Справится с драконом в одиночку для волшебника было чрезвычайно сложной, если не невозможной, задачей. Что могла сделать пятнадцатилетняя ведьма? Она обнаружила всего один пример, когда волшебник усмирил взрослого дракона в одиночку, и тот — в автобиографии Гилдероя Локхарта «Я — волшебник». Учитывая источник, это был весьма сомнительный и совершенно бесполезный факт.

Стопки книги на «её» столе уже напоминали альпийский хребет, когда она услышала и скорее почувствовала, чем увидела, как кто-то плюхнулся на сиденье напротив. Выглядывая из-за книжных гор, она ожидала увидеть Виктора, но с удивлением встретила довольно встревоженный взгляд Гарри.

— Гарри?

— Я подумал, что тебе может понадобиться помощь, — пробормотал он, потянувшись за одним из томов.

— Не трогай! — Рука Гарри дернулась назад, как от электрического тока, и он испытующе посмотрел на Гермиону. Несколько смущëнная, она слабо улыбнулась ему. — Прости, Гарри, — извинилась она. — Я уже всё это просмотрела.

— Ладно, — протянул Гарри. — Что же мне тогда делать?

Гермиона указала на массивные тома на столе.

— Это все самые очевидные книги о драконах. Ты мог бы поискать ещё что-нибудь, что может содержать хоть что-то полезное, каким бы далёким от темы не казалось на первый взгляд.

Всë утро они рыскали по библиотеке в поисках всего, что имело отношение к драконам или могло подсказать полезное заклинание. К несчастью и к растущему разочарованию Гермионы, их поиски оказались безрезультатными. По мере того как названия становились всё более и более эзотерическими и всё менее и менее относящимися к насущному вопросу, её раздражение выливалось во всё более и более едкие комментарии. Гермиона даже высказала еретическое предположение, что библиотека не справляется со своей задачей.

Не помогал ей и ворчливый голосок в её голове, твердивший, что Гарри мог что-то пропустить. Когда он отправлялся к полкам за новой порцией книг, Гермиона быстро перебирала те, с которыми он только что закончил, и поспешно записывала названия на клочке пергамента. Затем она прятала список во внутренний карман мантии, обещая себе перепроверить эти тома позже. Каждый раз она старалась возвращать книги туда, где их оставил Гарри. И каждый раз, совершая свой маленький обман, она одаривала вернувшегося друга лёгкой светлой улыбкой, надеясь таким образом отвлечь его внимание от чуть изменившегося положения томов в его стопке. Похоже, это работало. Её улыбка, казалось, обезоруживала Гарри. Но она обнаружила, что еë саму ничуть не меньше обезоруживала его ответная неуверенная улыбка. Похоже, парень не совсем понимал, чем заслужил такой приём.

Время обеда пришло и ушло, а они продолжали свои поиски, хотя желудок Гарри пытался напомнить о себе странным урчанием недовольства. Какого-либо очевидного прогресса по-прежнему не было, и разочарование Гермионы росло. Её улыбки становились всё более натянутыми, а глаза проглатывали слова быстрее, чем мозг успевал переварить информацию, поэтому ей приходилось перечитывать отрывки на тот случай, если она проглядела что-то важное.

В конце концов, она с громким хлопком закрыла последнюю книгу, поскольку очередной том оказался совершенно бесполезен. Этот звук эхом отозвался в гробовой тишине воскресного дня, отчего Гарри, неудобно развалившийся в кресле напротив, вздрогнул и поднял голову.

— Никогда бы не подумала, что скажу это, — заявила Гермиона крайне недовольным тоном, — но, похоже, книги нам не помогут, — закончила она с шумным выдохом и сердито посмотрела на книжные полки, от которых никак не ожидала такого предательства.

Гарри, который выглядел весьма утомлённым, казалось, потерял дар речи. Несколько менее шумно он положил на стол книгу в твёрдом переплете под названием «Волшебные существа: руководство волшебника по паранормальным домашним животным».

— И что теперь? — спросил он, подмечая отсутствие в еë словах указаний на дальнейшие действия.

Гермиона некоторое время поперебирала в уме возможные варианты.

— Думаю, нам пора поговорить с экспертом, — заявила она.

Текст переведён JulsDo

---

Примечания:

Няма да е лесно — это будет непросто

Лека нощ — спокойной ночи

Руски — русский язык

Посланик — посол

По Дяволите! — К Дьяволу!

— Драконы, Гермиона?

Гермиона устремила на Рубеуса Хагрида свой фирменный «не морочь мне голову» взгляд.

— Да, Хагрид, драконы.

Признанный эксперт Хогвартса по магическим существам, несмотря на свой весьма внушительный рост и вес, превышающий скромный вес Гермионы Грейнджер раз эдак в двадцать, ощутимо вздрогнул под еë гаргоноподобным взглядом.

— Дык, я ж это, даже не знаю, что и сказать-то…

Он тяжело опустился на свой изготовленный на заказ стул, который застонал от напряжения, но держался на удивление хорошо.

— На первом задании будут драконы, не так ли? — спросила Гермиона.

Хагрид глядел куда угодно, только не на неё. Затем он вытащил носовой платок размером со скатерть и вытер лоб.

— Не могу я сказать, Гермиона, — сказал наконец он, по-прежнему избегая её взгляда. — Это ж вроде как секрет.

— Уже нет, — тихо заметил Гарри со своего места в стороне. — Все чемпионы знают.

Хагрид остановился, чтобы обдумать это.

— Да… и впрямь уже не секрет, — спокойно согласился он. — Ох, Дамблдор точно что-нибудь скажет, — вздохнул он и храбро перевёл взгляд на Гермиону, которая стояла, скрестив руки на груди, и смотрела то на своего друга, то на лесничего. — Я б сказал тебе, Гермиона, только я ж обещал. Даже Максим про них ни словечка не сказал… — он замолчал и с самым несчастным видом уставился в землю, явно жалея себя.

Гермиона совсем не желала видеть рыдающего Хагрида, так что постаралась смягчить и свой взгляд, и позу.

— Я знаю, что ты так и сделал бы, — сказала она утешительно, мягко похлопывая Хагрида по локтю, до которого едва могла дотянуться.

— На самом деле это ж, ну… несправедливо, вот, — продолжил Хагрид, как будто не слыша Гермиону, которая очень обрадовалась, что он перестал предаваться самобичеванию и вновь заговорил. — Они ж вполне миролюбивые, эти зверушки, а их совсем не понимают…

Гермиона не могла поверить своим ушам.

— Не понимают? — ахнула она, забыв закрыть рот.

— Они ж не вредят никому, ну, разве что мать будет охранять гнездо и всё такое. — Хагрид виновато замолчал. — Ох, не должен был я этого говорить, — добавил он ещё более виновато.

Гермиона медленно выдохнула, чтобы сохранить спокойствие.

— Билл рассказал нам о драконах. Он сказал, что, по словам Чарли, это должны быть драконицы, которые недавно отложили яйца.

— Ага, правильно всë. Ужасно грозные, эти мамочки, да… — глаза Хагрида остекленели. — И красивые.

Гермиона догадалась, что он вспоминает Норберта, дракона, вылупившегося у них на глазах три года назад. Она кашлянула, безуспешно пытаясь привлечь внимание полувеликана.

— Ты знаешь, в чëм состоит первое задание, Хагрид?

Он потёр левой рукой свою жесткую бороду, огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не прокрался в хижину, пока он мечтал о драконе, затем наклонился к уху Гермионы.

— Ну, — начал он доверительным, но таким громоподобным шёпотом, что его можно было услышать и за пределами хижины, — смотри, вот есть яйцо. — Гермиона склонила голову набок и ответила недоумённым взглядом. — Вроде как особенное.

— И?.. — Гермиона не любила вытягивать из Хагрида секретные сведения и всегда в таких случаях испытывала угрызения совести. Но не сейчас. Этот вопрос был слишком важен для неё — возможно, это даже был вопрос жизни и смерти.

— Яйцо это, ну, невсамделишное, понимаешь? — голос Хагрида стал тише, так что даже Гарри пришлось придвинуться ближе, чтобы расслышать слова. — Но драконица, она ж этого не знает. Она, значит, сделает всё, чтобы никто не забрал яйцо из её гнезда. — Он выпрямился. — И больше я ничего не скажу.

— Спасибо, — рассеянно пробормотала Гермиона, обдумывать эту информацию. Она и раньше предполагала, что задача не может состоять в сражении с драконом, учитывая их охраняемый статус и общую неуязвимость. Теперь же всё встало на свои места: есть объект, который нужно охранять, и есть самый ревностный страж, какого можно придумать — разъярëнная огнедышащая рептилия размером с грузовик, охраняющая своë потомство.

Хагрид вздохнул с облегчением.

— Как я могу вывести из строя дракона? — тихо спросила Гермиона.

— Дык, никак, в одиночку-то, — беззаботно ответил Хагрид. — Это ж нужно штук шесть-семь укротителей, чтобы уложить одного зверя. Одному там, как есть, нечë делать…

Ощущение обречённости в полной тишине стало почти осязаемым.

— И это я тоже не должен был говорить, — задумчиво добавил Хагрид, снова впадая в уныние.

— Но должен же быть способ, — вмешался Гарри, озвучивая мысли Гермионы по этому поводу. — В конце концов, ожидается, что чемпионы так или иначе пройдут это задание.

— Ну, видишь ли, закавыка с драконами — это их шкура. Дюже крепкая. Редкое заклинание пробьëт. — Хагрид снова погладил бороду. — Не, ну, можно, конечно, бить в глаза, там, или в когти… те нешибко защищены. Но там поди ещë прицелься. Можно ненароком и разозлить зверушку.

— Но какого рода заклинания? — Гермиона чуть не взвыла от раздражения.

Хагрид моргнул.

— Эт я не знаю.

Гермиона села и нахмурилась, закусив нижнюю губу, как часто делала, когда волновалась или решала сложную задачу.

— Должен быть другой выход, — пробормотала она скорее себе, чем кому-то.

— Ну, можно попробовать их того, обмануть, — предположил Хагрид.

Гарри сидел, опëршись локтем на высокую поверхность кухонного стола Хагрида и подперев подбородок костяшками пальцев правой руки. Хагрид, казалось, не знал, что ещё сказать. Гермиона смотрела в окно на тыквенную грядку. Меньше года назад здесь был прикован Клювокрыл. Бедняга, он тогда попал в ловушку, из которой, казалось, не было выхода. Как же она сейчас его понимала.

Но на Турнире Трёх Волшебников нельзя использовать Маховик Времени, даже если бы он у неë был.

— Может, чайку? — нарушил Хагрид неловкое молчание.

Эта внезапная угроза резко вывела Гермиону из задумчивости, и она обменялась встревоженными взглядами с Гарри.

— Эээ… Хагрид, — начала она отступление, — нам, наверное, пора…

Но тут желудок Гарри предательски заурчал.

Гарри бросил на неë виноватый взгляд.

Хагрид просиял.

* * *

Гермиону искренне восхитила храбрость Гарри, но не его здравый смысл, когда он послушно взялся за один из каменных кексов Хагрида. И вот теперь, сидя в Большом зале, она смотрела, как Гарри вяло ковыряется в своём воскресном ужине. Она и сама не чувствовала особого аппетита, но по совершенно другим причинам. Еë мысли полностью занимало первое задание Турнира, до которого оставалась всего неделя.

Теперь суть задания прояснилась. Драконы будут охранять приз, причём в виде яйца, что заставит драконицу защищать его особенно рьяно.

Вывести из строя дракона — задача явно за пределами её собственных знаний и способностей. Значит, ей придётся столкнуться с драконом, находящимся в полной боевой готовности. Такая перспектива выглядела довольно мрачно.

Если при прямом столкновении у неë шансов нет, то нужно пройти мимо него. Вокруг, сверху, снизу. Следовательно, его надо чем-то отвлечь, если, конечно, ты не хочешь стать хорошо прожаренным кусочком стейка, который останется только полить кетчупом. Гермиона не хотела.

Размышляя об этом, Гермиона пропустила первое появление Рона на публике. Вскоре её внимание привлекла вспышка хихиканья за гриффиндорским столом, которая постепенно переросла во взрывы смеха. Гермиона посмотрела вдоль стола, но в толпе не смогла сразу определить источник веселья, которое уже начало переползать и на соседний хаффлпаффский стол.

Она всë ещë смотрела налево, когда почувствовала, что кто-то сел справа от неë. Повернувшись, она увидела Джинни, которая смотрела в том же направлении, но не растерянно, а со слегка удивлённой улыбкой. Гермиона попыталась сформулировать вопрос, но Джинни опередила её.

— Это Рон, — сказала она, и её улыбка стала шире. Гермиона подняла брови, давая понять, что это недостаточная информация.

— Иди сама посмотри, — ответила Джинни, хихикнув.

Поняв, что Джинни вряд ли скажет что-то более внятное, Гермиона встала и сделала несколько шагов к группе гриффиндорцев, которые, удовлетворив любопытство, начали потихоньку расходиться. Это открыло обзор хаффлпаффцам, нескольким особо любознательным рэйвенкловцам и подошедшей Гермионе.

Рон сидел, решительно уставившись в тарелку, и пытался игнорировать то, что стал центром всеобщего внимания. Гермиона не сразу поняла, что всех так развеселило, потому что старалась держаться как можно дальше от бывшего друга, из-за чего путь еë взгляду то и дело перекрывали другие студенты. Она поймала себя на том, что встала на цыпочки, чтобы получше рассмотреть причину переполоха.

— О, мой бог! Это же?..

— Рога?

Гермиона обнаружила, что еë ноги оторвались от пола, когда две сильные руки обхватили её под плечи с двух сторон и приподняли. Затем эти же руки повернули её прочь от вида двух маленьких выступов, торчащих из грубой красной соломы, которая покрывала сейчас голову Рона Уизли.

— Может быть!

Слишком удивлëнная, чтобы возмущаться, Гермиона быстро повернула голову из стороны в сторону. По бокам от себя она обнаружила Фреда и Джорджа. В следующий момент она уже сидела на своём месте рядом с Джинни, которая, казалось, находила все это безумно забавным. Даже Гарри, сидевший по другую сторону от неё, расплылся в широкой улыбке.

— Ну разве он не милашка? — пропела Джинни. — Маленький дьявол!

Близнецы уселись напротив. На их одинаковых лицах красовались довольные и совершенно невинные выражения, хотя Гермиона считала, что Фред и Джордж просто не способны выглядеть по-настоящему невинными. Понимание пришло к ней довольно быстро.

— Ваша работа? — воскликнула она укоризненно, но с толикой неохотного восхищения в голосе.

— Наша, Фред?

— Всë может быть, Джордж.

Братья обменялись эйфорическими улыбками. Образ невинных овечек не сбил Гермиону со следа. Тут они оба наклонились к ней через стол.

— Маленький засранец заслужил это, — заявил Фред.

— На все сто, — тут же подхватил Джордж.

Гермиона хотела расспросить их подробнее, но краем глаза заметила движение за преподавательским столом. МакГонагалл вышла на охоту.

— Пожалуйста, скажите, что вы не… — она не смогла подобрать слов и просто махнула левой рукой в сторону угрюмого Рона. — Вы же сделали это не в общей гостиной?

Близнецы в очередной раз показали свою сверхъестественную полутелепатическую связь, когда оттарабанили в унисон:

— Возможно.

МакГонагалл уже стояла над Роном, внимательно изучая его скальп и требуя ответов, которых Рон, втянувший голову в плечи, похоже, совсем не желал давать.

Гермиона застонала.

— Портреты…

Близнецы посмотрели на неё так, как будто впервые увидели.

Она вновь подняла глаза и с отчаянием обнаружила, что на них надвигается довольно раздражённая глава Гриффиндора. Гермиона уронила голову на руки, сокрушаясь, что снова кто-то влип в неприятности по еë вине.

Ангельские улыбки вмиг сползли с лиц близнецов при появлении МакГонагалл.

— Я смотрю, кто-то использовал свои выдающиеся навыки на юном мистере Уизли, — спокойно заявила она, о её раздражении можно было судить лишь по усилившемуся шотландскому акценту. — Сам мистер Уизли молчит о том, как обзавёлся своими новыми черепными украшениями, но вас, — она резко ткнула пальцем в сторону Фреда, — и вас, — а потом Джорджа, — я желаю видеть в своëм кабинете сразу после обеда.

Закончив, МакГонагалл развернулась на каблуках и, печатая шаг, направилась к столу преподавателей, вполголоса ругаясь по поводу снижения стандартов поведения на еë факультете.

С замиранием сердца Гермиона подняла голову, ожидая увидеть гневные взгляды близнецов, но вместо этого обнаружила на их лицах улыбки, хоть и не такие широкие, как минуту назад.

— Я же говорил, что она впечатлится, — сказал Фред Джорджу.

— Нет, это я говорил! — обиженного возразил Джордж.

— Нет, я!

— Ты такого не говорил!

Всё-таки Гермиона с трудом понимала ход их мыслей.

— Прошу прощения? — пережила она.

— Да?

— Да?

Её немного пугали их синхронные ответы.

— Вы, скорее всего, только что заработали наказание у профессора МакГонагалл. Почему вы так?.. — Она не могла подобрать слов, чтобы описать их поведение, и вынуждена была ограничиться неопределëнным размахиванием руками.

Если их синхронные ответы пугали еë, то синхронное подмигивание совершенно выбило из колеи.

— Маленький Ронникинс должен был выучить урок, — заявил Джордж, — и принять своё лекарство как мужчина, без жалоб.

— Пусть запомнит, что нужно относиться к своим друзьям и своим братьям с чуть большим уважением, — заявил Фред. От его слов Гермиона вздрогнула, а Джинни поперхнулась жареной свининой.

— Это определённо стоило отработки у МакГонагалл. Надо держать этих мальков в узде, — добавил Джордж.

Джинни, слегка покраснев, сердито посмотрела на братьев.

— Попробуйте что-нибудь подобное на мне, — сказала она с довольно неженственным рычанием в голосе, — и у вас из носа будут лезть летучие мыши до самого Рождества!

Близнецы засмеялись, но что-то в выражении лица их маленькой сестрëнки заставило их остановиться и поспешно заверить сестру, что они никогда не осмелятся совершить такой недальновидный поступок. Гермиона была весьма впечатлена.

— И долго он так будет ходить? — полюбопытствовал Гарри.

Джордж откинулся на спинку стула, чрезвычайно довольный собой.

— Мы сказали Ронникинсу — до тех пор, пока он не извинится перед Гермионой за то, что ничего ей не сказал.

Фред заметил проблеск тревоги на лице Гермионы и добавил:

— Но, зная нашего дорогого братца, мы предположили, что это может затянуться надолго. Так что они должны отпасть…

Близнецы переглянулись.

—…во вторник к обеду! — закончили они хором.

Джордж наклонился к сестре с явным заговорщицким видом и театрально прошептал:

— Не нужно делать Снейпу такой подарок!

Гермиона улыбнулась. Близнецы даже обеспокоились тем, когда у Рона следующий урок зельеварения. Может, это немного смягчит его обиду на неë. А в том, что за весь этот инцидент Рон будет держать обиду именно на неë, Гермиона не сомневалась, хотя сейчас её это мало волновало. Несмотря на то, что близнецы считали её чересчур ревностной сторонницей правил, иногда их подход еë искреннее восхищал. И хоть это шло вразрез с её инстинктами, она считала, что обязана предупредить близнецов о портретах. Настала её очередь поделиться кое-какой конфиденциальной информацией.

Текст переведён JulsDo

После того как близнецы отправились к МакГонагалл, от которой они, что неудивительно, пока не вернулись, в гриффиндорской гостиной стало гораздо тише, чем обычно. Рон укрылся в самом надёжном убежище, какое только смог найти, — за пологом своей кровати. Гермиона узнала от Невилла, что он провёл там большую часть дня.

Поздний ноябрьский вечер, пламя свечей и красный отблеск огня в камине создавали множество укромных уголков в разных частях гостиной. Гермиона обнаружила, что находится в одном из таких конклавов в компании Гарри, который охотно позволял ей делиться своими мыслями и заботами.

На данный момент она полностью исключила возможность победить дракона или, по крайней мере, возможность того, что ведьма-подросток всего за неделю изыщет средства и силы, чтобы совершить такой шокирующий поступок. Таким образом, задача несколько сменила ракурс.

— Как мне пройти мимо дракона, чтобы украсть яйцо из его гнезда?

— Ты можешь пролететь мимо него, — заявил Гарри незадолго до одиннадцати. К тому времени они остались последними обитателями общей гостиной.

В ответ Гермиона пронзила его одним из своих говорящих взглядов. «Ты, должно быть, шутишь!» — читалось в еë глазах.

— На метле, я имею в виду… — добавил Гарри и замолчал, заметив откровенно скептическое выражение на еë лице.

— Если ты ещё не заметил, я Гермиона Грейнджер. Не Виктор Крам и не Гарри Поттер, — быстро добавила она. — Я овладею искусством полёта на метле за неделю примерно с той же вероятностью, с какой Хагрид станет шеф-поваром «Лё кордон блё».

Гарри поморщился от такого ответа, и Гермиона тут же почувствовала укол вины. В конце концов, он всего лишь пытался помочь ей. Его идея была даже менее бесполезна, чем всë то, что она смогла придумать до сих пор. А всë то, что она смогла придумать, было быстро отброшено. Она сидела, свернувшись калачиком на диване перед камином, а он примостился на краешке ближайшего удобного кресла, поэтому она наклонилась и протянула руку, чтобы ободряюще похлопать его по колену.

— Извини, Гарри. На самом деле это была не самая плохая идея.

Гарри пожал плечами.

— Я могу тебя научить, — пробормотал он. — Ты же знаешь, я был бы рад тебе помочь. Ты бы на моём месте сделала то же самое. А полеты… — его глаза мечтательно затуманились. — Там, наверху, целый новый мир…

Предложение Гарри породило в голове Гермионы довольно приятные образы, но эти образы не имели никакого отношения к реальности Гермионы Грейнджер.

Поэтому она ответила самоуничижительным смешком.

— Я думаю, когда раздавали способность к полетам, ты был в начале очереди, Гарри. Если бы это был ты… возможно. — Её плечи поникли. — Но это же я. Чёртовы стереотипы! — Гарри поднял брови, услышав приглушённое ругательство из еë уст. — Если ведьма, то непременно на метле. И вот она я — настоящая, живая ведьма — и я едва могу оторвать свою метлу от земли. — Неспособность освоить этот естественный для волшебников навык ощутимо подрывала её уверенность в себе. — Даже если бы у меня получилось взлететь, я не уверена, что у меня получилось бы победить свой страх высоты.

Гарри коротко улыбнулся ей, его глаза блеснули в свете камина.

— Наверное, для этого есть какое-нибудь зелье.

Она улыбнулась ему в ответ. Нервное напряжение, накопившиеся между ними за целый вечер бесплодного обсуждения, немного спало.

— О, и кто из нас пойдёт и попросит профессора Снейпа сварить его?

Гарри тихонько усмехнулся.

— Конечно ты, о идеальная ученица. У меня не хватит смелости.

На мгновение Гермиона поймала взглядом профиль Гарри — резкий контраст тёмного силуэта на оранжево-красном фоне огня. «А он становится довольно привлекательным молодым человеком», — рассеянно подумала она и тут же тряхнула головой, пытаясь выкинуть из мыслей столь несвоевременные девичьи глупости.

— А если с моей просьбой подойдёт кто-то из слизеринцев, успех вообще почти гарантирован. Как ты думаешь, Драко Малфой сделает мне такое одолжение?

— Можешь уже садиться на метлу. — Мягкий смех Гарри на мгновение согрел Гермиону. Потом он снова стал серьёзным. — Ты уверена?

Гермиона кивнула.

— Да. В любом случае, я не думаю, что этот вариант мог бы сработать. Только настоящий виртуоз на метле может на что-то рассчитывать против дракона.

«Виртуоз с явными суицидальными наклонностями», — мрачно добавила она про себя. Подняв глаза, она увидела, что Гарри глубоко задумался. Интересно, что бы случилось, если бы Кубок выбросил его имя? Она надеялась, что стала бы для Гарри такой же опорой, какой он пытается быть для неё. Воображение тут же услужливо подкинуло картинку летящего на метле Гарри, которого по пятам преследует дракон. Она поморщилась и поспешила отогнать этот образ.

— А что, если… — тихо начал Гарри, глядя на огонь, потом остановился и поднял на неë глаза. — А что, если… дракон тебя не увидит, — медленно сформулировал он свою мысль.

Гермиона недоумëнно посмотрела на него, не совсем понимая, что он имеет в виду.

В голосе Гарри появилась уверенность.

— Если дракон просто не будет тебя видеть! — воодушевлённо повторил он и, похоже, удивился, что Гермиона до сих пор ничего не поняла. — Моя мантия-невидимка! — Он наклонился вперёд и продолжил, но уже более настойчиво: — Если бы у тебя была мантия, ты могла бы спрятаться под ней, подкрасться к гнезду, выхватить нужное яйцо и улизнуть!

Воодушевлëнное выражение его лица, его уверенность в том, что он нашёл для неë решение, растрогали Гермиону. И она чувствовала себя ужасно из-за того, что ей придётся вернуть его с небес на землю.

— Нет, Гарри.

Он потрясённо уставился на неë.

— Нет? О чём ты? — он поднялся со своего кресла и сел на пол перед диваном ближе к ней. — Это же идеальный вариант!

Гермиона была тронута настойчивостью в его голосе.

— Это не сработает, Гарри, — тихо ответила она.

— Нет? Почему нет?

Она вздохнула.

— У драконов есть и другие чувства, кроме зрения. Они могут выслеживать добычу по тепловому следу. И обладают очень чутким обонянием.

Подобного эффекта можно было добиться, используя Дезиллюминационные чары. Эти чары были слишком сложны для ученицы четвертого курса, но Гермиона подумала, что вполне могла бы овладеть ими раньше срока.

Гарри покачал головой.

— Но это всё равно повысит твои шансы, Гермиона.

— Гарри… Гарри, — попыталась она успокоить его, — никто не знает о твоей мантии, ну, кроме Дамблдора и Хагрида, во всяком случае.

— И что?

Гермиона старалась говорить ровным голосом, но ей было больно глушить его энтузиазм.

— Если я исчезну перед целой толпой волшебников, то все поймут, что я использовала мантию-невидимку. — Она приложила палец к его губам, чтобы предотвратить новый протест. — Есть люди, которые всë ещё видят в тебе врага, которые могут попытаться причинить тебе вред. И мантия — твоë очень большое преимущество. Если Малфой или кто-то другой из слизеринцев — имя Снейпа всплыло в сознании, но она не стала его произносить — увидят, как я еë использую, они будут знать, что у тебя есть к ней доступ, и они могут принять меры предосторожности… или попытаться украсть.

Она соскользнула на пол к Гарри. Сидя так близко от него в едва освещённом уголке гостиной, она вдруг поняла, что смотрит в его тёмно-зелёные глаза с расстояния всего в несколько дюймов.

— И ты больше не сможешь использовать элемент неожиданности, — закончила она свою речь.

— Это не важно…

— Для меня — важно, — ответила Гермиона с нажимом. — Твоя мантия незаменима, и я сомневаюсь, что она защитит от драконьего пламени.

Гарри, казалось, был настолько переполнен эмоциями, что не мог смотреть Гермионе в лицо. Вместо этого он отвернулся и уставился на огонь.

— Ты… это ты незаменима, Гермиона, — пробормотал он сдавленным голосом. — К чёрту мантию!

Оба заявления по-разному, но шокировали Гермиону. Она осторожно протянула руку и кончиками пальцев коснулась его щеки, вынуждая его повернуться к ней лицом.

— Гарри, эта мантия принадлежала твоему отцу, я не могу рисковать тем, что она будет уничтожена.

Она была вознаграждена ещё одной грустной улыбкой.

— Я не могу решать за тебя, — признал он. — Но если она тебе понадобится, бери. Тебе не нужно спрашивать.

Тут выдержка Гермионы окончательно рухнула. Она порывисто бросилась к удивлённому Гарри и заключила его в свои самые крепкие объятия в знак бесконечной благодарности за то утешение, какое он ей давал.

— Спасибо, — яростно прошептала она.

Но он явно был не готов к такому резкому нападению, так что они пролетели небольшое расстояние и оказались на полу. В следующий момент Гермиона обнаружила, что лежит сверху на совершенно ошеломлённом Гарри, почти соприкасаясь с ним носами. Она даже уловила запах, исключительно его запах — какой-то острый древесный аромат. На долю секунды, впервые в жизни, Гермиона так близко ощутила тепло его жилистого тела. Растерянная, она почувствовала, как её кожу начал согревать румянец. Гарри же просто смотрел на неё со смесью удивления и веселья на лице.

Казалось, время остановилось.

Звук открывшейся дыры за портретом внезапно привёл их обоих в чувство. Остро осознавая, в каком компрометирующем положении они находятся и что могут подумать окружающие, они отпрянули друг от друга и постарались спрятаться за диваном.

Гермиона осторожно выглянула и увидела Фреда и Джорджа, которые устало и, к огромному облегчению Гермионы, целеустремлённо шагали к лестнице, ведущей в спальню мальчиков.

Успокоенная тем, что их не заметили, и сильно смущëнная незнакомыми эмоциями, бурлящими внутри, Гермиона повернулась к Гарри. Он решительно смотрел на огонь в камине. Трудно было судить наверняка, но в оранжевом свете пламени его лицо казалось кирпично-красным. Ужаснувшись неловкости, возникшей между ними, Гермиона приняла решение.

— Думаю, нам пора в кровать.

Гарри резко повернул голову и изумлённо уставился на неё, разинув рот.

Увидев его реакцию, Гермиона внезапно осознала двусмысленность своих слов. Вспыхнув, она пробормотала:

— Спать! Я имею в виду… я имею в виду, что нам пора… я имею в виду, что мне пора спать.

Гарри медленно кивнул, но не сдвинулся с места.

— Тогда спокойной ночи, Гермиона.

Теряя самообладание, Гермиона поспешно направилась к лестнице.

Переодеваясь в ночную рубашку и поглаживая Живоглота, Гермиона размышляла о Гарри и о его готовности отдать ей единственную семейную реликвию, доставшуюся ему от отца. В этом весь Гарри, она не могла представить себе никого другого, кто вот так, не раздумывая, был бы готов пожертвовать столь ценным предметом.

Вот только дракону вовсе не нужно видеть её, чтобы обнаружить.

Но что, если дракон обнаружит не её, а что-то другое?

* * *

Ни Гермиона, ни Живоглот не могли похвастать тем, что в первое утро новой недели проснулись свежими и отдохнувшими. Гермиона несколько часов пролежала без сна, пока зародившаяся идея в еë голове обретала всë больше конкретики и постепенно превращалась в план. Но даже после того, как она наконец уснула, её разум не успокоился. Ей снился несущийся на метле Гарри, которого, петляя между башен Хогвартса, преследовал разъярëнный дракон.

Не раз за эту ночь она просыпалась в холодном поту, не уверенная, во сне или наяву она выкрикнула имя Гарри, когда челюсти ящера сомкнулись вокруг несчастной жертвы. Каждый раз требовалось некоторое время, чтобы её пульс и дыхание замедлились до нормального уровня.

Живоглот чувствовал настроение своей хозяйки и был весьма недоволен, когда его сон в ногах кровати Гермионы был грубо нарушен её метаниями и стонами. Несколько минут ведьма и еë фамильяр сидели, уставившись друг на друга, потом кот поднялся на своих кривых лапах и, проскользнув сквозь полог, отправился по каким-то своим, кошачьим, ночным делам.

Таким образом, к завтраку спустилась совершенно разбитая и сильно задумчивая Гермиона Грейнджер. Она всë ещё продолжала прокручивать в голове свой предполагаемый план. Из-за дурных снов у неё совсем пропал аппетит. Хотя она и так питалась довольно скудно по стандартам Хогвартса.

Прошло пятнадцать минут, в течение которых Гермионе несколько раз пришлось напоминать себе, что кошмары — это всего лишь кошмары, и они не имеют ничего общего с реальностью. Наконец, к её хорошо замаскированному облегчению, появился довольно сконфуженный Гарри. Они оба порозовели, когда их разум одновременно прокрутил заключительные события вчерашнего вечера. Ни один из них не спешил начать разговор, который обещал быть весьма неловким.

Намазывая хрустящую булочку маслом, Гермиона рассеянно размышляла о том, что могло бы произойти, если бы близнецы не выбрали именно этот момент, чтобы появиться в гостиной. Они бы просто встали на ноги и посмеялись над глупостью ситуации? Или Гарри бы?..

«Нет, лучше не продолжай. Оставь эти глупые иллюзии и сосредоточься на том, что действительно важно», — решительно, но как-то не очень охотно произнес голос в её голове.

Кроме того, она ждала появления двух конкретных человек за столом Гриффиндора.

Рон вошёл в Большой зал, отчаянно желая остаться незамеченным. Но это было весьма трудно для долговязого рыжего парня с рогами на голове. С выражением, которое Гермиона истолковала как неприкрытую ненависть к ней и Гарри, он постарался сесть как можно дальше от своих бывших лучших друзей. С болью в сердце, больше за Гарри, чем за себя, Гермиона размышляла, как им троим удалось так испоганить то, что когда-то казалось дружбой на всю жизнь. Устало покачав головой, она вздохнула. Конечно, по большей части это была вина Рона, но и сама она не всегда поступала правильно.

Невилл и Джинни подошли одновременно, но не вместе. Джинни лучилась энергией, в то время как Невилл… Гермиона заметила, что он украдкой наблюдает за младшей Уизли, как будто она была довольно редким и хрупким цветком, который нуждался в тщательном уходе и внимании. Джинни, похоже, ничего не замечала, а Гермиона, испортив одну дружбу, не хотела вновь испытывать судьбу и вмешиваться не в своё дело.

Пока трое еë соседей обменивались обычными новостями, Гермиона, которая сидела молча, внимательно следила за прибытием тех, кто припозднился на завтрак. Она успела намазать немного джема на свою булочку с маслом, когда наконец заметила прибытие тех, кто был ей нужен. Осталось найти подходящий момент…

— Эй!

Почувствовав лёгкий толчок в плечо, Гермиона обернулась и обнаружила на себе испытывающий взгляд Гарри.

— А… что?

Гарри тихонько усмехнулся.

— Мысли в другом месте?

Он указал взглядом на булочку в руках Гермионы, с которой уже капал липкий джем.

— Ох!.. Спасибо.

Гарри продолжал внимательно еë рассматривать.

— Ты что-то придумала! — наконец уверенно выдал он.

— Возможно, — тихо призналась она. — Как ты догадался?

Он снова коротко улыбнулся, и она на секунду почувствовала, как что-то сжалось у неë внутри, а во рту внезапно пересохло.

— У тебя на лице выражение «Гермиона в режиме планирования».

На этот раз настала её очередь улыбнуться.

— Неужели меня так легко прочесть? — спросила она лукаво.

Гарри сделал вид, что серьёзно обдумывает свой ответ.

— Только если ты эксперт, — выдал он.

Казалось, Большой зал исчез, оставив только её и Гарри внутри пузыря.

— И когда ты стал экспертом по Гермионе Грейнджер? — немного застенчиво поинтересовалась она.

«Я что, флиртую с Гарри?»

— Это семилетний курс. Я готовлюсь к сдаче СОВ.

«А Гарри флиртует со мной?» — «Не глупи. С чего бы это?»

Горло Гермионы как-то необычно сдавило, и она решила, что ей просто необходимо разобраться…

— Эй! — Джинни разрушила чары, отгораживавшие их от мира. — Не забирай весь джем!

Гермиона быстро опустила глаза на свой нож, которым она набрала порцию джема, но так и не донесла до булочки, и не заметила, что Гарри так же быстро отвёл взгляд. Джинни смотрела на неё каким-то странным, оценивающим взглядом. Гермиона передала ей вазочку с джемом и наконец откусила кусочек своей булочки.

Как глупо с еë стороны вот так отвлекаться! В конце концов, у неё есть более неотложные дела.

— Простите, ребят, мне нужно отойти.

Гермиона вытерла губы салфеткой, встала и прошла вдоль стола к Фреду и Джорджу. Она решила начать с извинений.

— Простите за вчерашнее, — сказала она как можно более раскаивающимся тоном.

— Не парься, — махнул рукой Фред, явно пребывая в хорошем настроении.

— Да, МакГонагалл жёсткая, но справедливая, — подхватил Джордж. — Заставила нас снова полировать кубки. — Он на секунду нахмурился. — Не очень оригинально, но она проговорилась, что считает наше творчество примером довольно изящного применения магии, пусть и с дурной целью.

Он широко улыбнулся и посмотрел через стол на Рона, приветствуя его довольно демонстративным шевелением указательными пальцами прямо над ушами. Рон отвернулся, полностью игнорируя своих братьев.

— Но она не позволила нам использовать волшебные палочки, — заметил Фред. — Сказала, что не хочет, чтобы Кубок по квиддичу превратился в гаргулью.

— Как будто мы собирались! — возмутился Джордж. — Квиддич — это святое!

— Да… вот если бы это был Кубок Хогвартса… — глаза Фреда зажглись при мысли о том, что могло бы стать новой лучшей шуткой в истории школы.

Гермиона вежливо кашлянула, возвращая себе внимание близнецов. Она предпочла бы, чтобы они сосредоточились на другом.

— Помните, вы сказали… если мне понадобится ваша помощь?..

Джордж посмотрел на Фреда, тот кивнул, и они оба повернулись, чтобы уделить ей всё своё внимание.

— Что тебе нужно, Гермиона?

Текст переведён JulsDo

---

Примечания:

Уважаемые читатели перевода!

Скажите, как вам удобнее читать текст: ждать всю главу целиком несколько дней или каждый день читать по части из этой главы. Чем дальше — тем главы объёмнее. Те главы, над которыми сейчас работают переводчики, — по 50 и более страниц.

Никогда ещё Гермиона Грейнджер не ждала с таким нетерпением конца урока травологии. Судя по тому, что бормотал Невилл, трепетливый кустик, который она пыталась подрезать, тоже почувствовал значительное облегчение, когда урок наконец закончился.

Она помчалась вниз по склону к хижине Хагрида, стараясь успеть до того, как кто-то из слизеринцев придёт на занятие по уходу за магическими существами. На самом деле такой опасности и не было, поскольку представители змеиного факультета считали учителя УзМС опасным полукровкой, помешанным на разного рода монстрах, и никогда не спешили к нему на урок.

— Здравствуй, Гермиона! Я смотрю, сегодня ты повеселее будешь.

Гермиона подумала, что Хагрид тоже выглядит гораздо счастливее. Видимо потому, что ему больше не нужно было хранить от неё секреты. А может, и от кого-то другого. Она подошла к нему поближе.

— Хагрид, мне нужно с тобой поговорить.

Хагрид озадаченно посмотрел на неë с высоты своего роста. Впрочем, озадаченность — это то, что он довольно часто испытывал в присутствии Гермионы Грейнджер.

— Ну, дык, говори.

Гермиона оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что никого поблизости нет.

— Ты можешь устроить так, чтобы мы с тобой работали с одним соплохвостом?

Хагрид посмотрел на неë из-под полуприкрытых век.

— Стал-быть, в паре не хочешь работать, так? — Она кивнула. Он задумался на несколько секунд, затем ответил кивком своей массивной головы. — Лады.

Несколько минут спустя, когда последние из слизеринцев в лице Малфоя, Крэбба и Гойла наконец соизволили явить свои угрюмые физиономии, Хагрид разделил учеников на пары, чтобы те посмотрели, как дела у соплохвостов. Гермионе он нарочито громко предложил пойти с ним и проверить один конкретный экземпляр, который прятался за тыквенной грядкой.

Убедившись, что остальные ученики его не слышат, он наклонился над Гермионой и пристально посмотрел на неё.

— Выкладывай уж, чего там у тебя на уме?

Гермиона глубоко вздохнула.

— Чарли Уизли всё ещё здесь? — Хагрид выглядел озадаченным этим вопросом. — Не здесь в смысле в Хогвартсе, — уточнила она, — а здесь в смысле с драконами.

Хагрид потёр бороду.

— Не знаю, стоит ли тебе говорить, Гермиона, — немного удручëнно произнес он.

Гермиона постаралась принять самый умоляющий вид, на который была способна.

— Хагрид, это очень важно.

Немного раскаявшись, Хагрид выпрямился и ещё раз убедился, что на горизонте нет лишних глаз и ушей.

— Ох, не стоит мне говорить это, но раз так шибко нужно… Здесь он, здесь. Лагерь у них в Запретном лесу. Там они всех драконов и держат, что б, значит, подальше от магглов, — он нахмурился. — А почему ты спрашиваешь?

Гермиона поманила полувеликана, чтобы он снова наклонился. Когда он это сделал, она достала запечатанный свиток пергамента из внутреннего кармана своей мантии и вложила его в массивную ладонь полувеликана.

— Ты можешь передать это Чарли? Очень нужно…

* * *

На обед в Большой зал направилась уже гораздо более спокойная, хоть и довольно усталая Гермиона Грейнджер. Но прежде чем она успела добраться до гриффиндорского стола, её перехватила чрезмерно возбуждённая Джинни, которая буквально подпрыгивала на месте.

— Я иду на бал! — чуть ли не взвизгнула Джинни. Будучи на третьем курсе, она могла попасть туда только в качестве партнёрши старшего мальчика.

— Поздравляю, — искренне порадовалась за подругу Гермиона. Она мысленно перебрала знакомых хаффлпафцев и рэйвенкловцев. Может, это даже один из горстки шармбатонцев, заскучавший в кругу своих сверстниц? Или таинственный парень из Дурмстранга?

Джинни ответила на её невысказанный вопрос:

— Это Невилл! Представляешь?!

Гермиона посмотрела на гриффиндорский стол, где, словно контуженный, сидел Невилл Лонгботтом. Он выглядел так, как будто не мог поверить в происходящее. «Наверное, он в шоке оттого, что всё-таки набрался смелости спросить еë. Или оттого, что она сказала «да», — подумала Гермиона. — А может, опасается реакции братьев Уизли».

Сияющая Джинни продолжала что-то лепетать.

— …не знаю. Он, конечно, не первый в моëм списке… — Джинни пожала плечами, —…но по крайней мере он милый.

Гермиона легко могла себе представить, кто у Джинни был на первом месте. «Тот же, кто у меня», — подумала она с лёгкой горечью. Но Гарри, похоже, нацелился совсем на другой стол.

Новость Джинни, которую рыжая сейчас с энтузиазмом повторяла Ромильде Вейн, вызывая очевидную зависть у последней, напомнила Гермионе о собственной маленькой проблеме, которую она спрятала до поры до времени на задворках своего сознания, сосредоточившись на подготовке к первому испытанию. Два самых очевидных кандидата в партнёры для самой Гермионы уже были исключены из списка, так что, похоже, перед ней маячила неловкая перспектива пойти с тем, кого ей назначат. Как у еë нового друга Виктора.

Эти мысли не отпускали Гермиону и после обеда, когда еë гриффиндорские друзья двинулись наверх, к классу прорицаний, а она в одиночестве направилась на нумерологию.

Погружённая в свои мысли, она тихо шла по коридору и была уже в паре поворотов от класса профессора Вектор, когда услышала голоса.

—…что, так и не везёт?

Это был Эрни Макмиллан. А если там был Эрни, то и…

— Не-а! Джонс и Эбботт уже приглашены.

Да, конечно, Джастин Финч-Флетчли.

— Ну, я уже договорился со Сьюзен, что буду еë кавалером, — гордо заявил Эрни в своей напыщенной манере. Гермиона сомневалась, что спокойная, податливая Сьюзен Боунс смогла бы отказать Эрни, когда тот явил ей свою величайшую милость. А у Джастина, как показалось Гермионе, та же проблема, что и у неё.

— Ну, всегда есть Грейнджер, — добавил Эрни.

Гермиона вздрогнула и остановилась. Она была не из тех, кого обычно обсуждают мальчишки! Если Джастин пригласит еë… он вроде не так уж плох.

— Да ты шутишь! — разрушил иллюзию Джастин. — Ты её видел вообще? Девчонка — ходячий кошмар! Все эти волосы и зубы, буэ…

Гермиона легко могла представить себе его выражение в этот момент: как у Живоглота, когда тот пытается выблевать комок шерсти.

— Я понимаю, о чём ты, — усмехнулся Эрни. — Таким поможет только бумажный пакет на голову.

Гермиона чуть не уронила свою набитую книгами сумку. Она никогда не обольщалась по поводу своей внешности, но сказать такое — это было просто… гадко!

— Ну, а ты сам стал бы еë приглашать? — спросил Джастин. Их голоса приближались.

— Мерлин, нет конечно! — заявил Эрни. — Даже за всё золото в Гринготтсе. Представляю, на что это было бы похоже. — Их шаги уже слышались совсем близко. — «Ты всë неправильно делаешь! Я точно знаю, я читала об этом! Положи эту руку сюда! А другую вот сюда!» Властная корова!

— Да уж, это точно…

Повернув за угол, Джастин резко остановился, оказавшись лицом к лицу с весьма раздражëнным предметом своего обсуждения.

— Э… Грейнджер? — самомнение Эрни быстро улетучилось при виде свирепого выражения на лице Гермионы. Он, казалось, судорожно прикидывал, что она слышала.

Они оба были свидетелями её недавней стычки с Роном.

Гермиона стояла молча, не совсем доверяя своему голосу. К своему лëгкому удивлению, она обнаружила, что крепко сжимает в пальцах свою волшебную палочку. Она даже не заметила, когда успела еë достать. Рука, сжимающая палочку, была прижата к боку и мелко подрагивала от едва сдерживаемого гнева. Оба мальчика, к которым Гермиона прежде испытывала некоторое уважение, обнаружили, что не могут оторвать взгляд от этой палочки, точнее, от еë ярко светящегося кончика. Но больше всего их нервировало каменное молчание хозяйки этой самой палочки.

— Эм… не обижайся, Грейнджер, — пробормотал Финч-Флетчли, отступая назад и пытаясь спрятаться за Макмиллана. — Это просто шутка, понимаешь… Эээ… мне пора, — выдавил он, затем повернулся и, бросив своего предполагаемого друга, побежал за угол.

— Идёшь со Сьюзен? — сквозь зубы прошипела Гермиона. Эрни ничего не ответил, только коротко кивнул в знак подтверждения. — Мне передать ей, чтобы захватила бумажный пакет, или ты трансфигурируешь его сам специально для неё, под цвет платья? — ядовито поинтересовалась она.

Эрни издал что-то похожее на всхлип, затем начал пятиться назад, пока не упёрся спиной в стену коридора.

— Мне… мне надо идти! — прохрипел он, отступая за угол, и припустил по коридору.

Гермиона стояла и до бела сжимала руку на волшебной палочке, ощущая под пальцами болезненную крепость дерева.

* * *

Профессор Септима Вектор была несколько смущена внезапным охлаждением атмосферы в еë классе. Гермиона Грейнджер отказалась иметь что-либо общее с двумя хаффлпаффцами, когда те наконец появились, изрядно встревоженные и с красными лицами. Макмиллан и Финч-Флетчли едва не вздрагивали всякий раз, когда Гермиона оборачивалась в их сторону. Остальные ученики в классе пребывали в недоумении.

Гермиона поспешила покинуть класс сразу по окончании урока, её лицо горело смесью праведного негодования и жгучего смущения. Макмиллан и Финч-Флетчли пусть и не были лучшими друзьями, но в любом случае оставались единомышленниками. И теперь она знала, что они смотрят на неё — как, вероятно, и на других девушек — исключительно с точки зрения внешности, но никак не ума. Она покачала головой.

Теперь понятно, почему они не попали на Рэйвенкло. И почему гриффиндорцы не снисходили до дружбы с хаффлпаффцами.

Гермиона поднялась в спальню, чтобы освежиться перед ужином. Стоя перед зеркалом, она вспомнила те едкие комментарии, которые случайно подслушала.

Зубы… Тут она горестно вздохнула. По крайней мере, ей удалось убедить родителей избавить её от тех унизительных скобок, которые она носила в начальной школе. Лишний повод для насмешек. Но это не отменяло того факта, что два её передних зуба были слишком длинными и некрасиво выступали из общего ряда.

Гермиона сбросила одежду и осмотрела себя критическим взглядом. Да, еë фигура не блистала женственные формами. Ну, зато жир с боков не свисает… И талия на месте…

Её плечи и руки, пожалуй, были чуть крепче, чем диктуют стандарты хрупкой женской красоты. Не зря она всюду таскала с собой эту огромную — но абсолютно необходимую! — сумку с книгами. С другой стороны, у неë был сильный удар, в чём мог убедиться сначала Драко Малфой, а теперь и Рональд Уизли.

Её грудь… ну, достаточно сказать, что еë скромный бюстгальтер с чашечками размера «А» вполне справлялся со своей задачей.

«Посмотрим правде в глаза, — подвела итог Гермиона. — Не писаная красавица. Неудивительно, что никто не спешит приглашать меня на свидание. — Она сердито посмотрела на своё отражение, которое только покачало головой. — Стоит ли переживать по этому поводу? Определённо нет! Потому что я вполне довольна тем, какая я есть…»

Только вот это были всего лишь слова, и где-то глубоко внутри у неë никак не получалось поверить им.

Гермиона вздохнула и печально поплелась в Большой зал. Подойдя к своему столу, она обнаружила, что четверокурсники Гриффиндора собрались в группку и увлечённо обсуждают какую-то забавную историю. Она была не в том настроении, чтобы присоединяться к шумной компании, так что, не желая портить им веселье своим печальным видом, решила тихонько проскользнуть мимо.

— …О да, это в первый раз! — хихикнул Дин.

— Что в первый раз? — спросила озадаченная Джинни.

— Это неправда, Дин Томас, и ты это знаешь! — возмутилась Парвати. Индианка, казалось, была искренне оскорблена тем, что остальные находят обсуждаемую тему забавной.

— Да ладно, — перебил еë Симус. — Эта старая стрекоза каждый урок предсказывает одно и то же.

Невольно заинтригованная, Гермиона придвинулась ближе. На неë никто не обратил внимания.

— Что предсказывает? — всë ещё недоумевала Джинни.

Симус повернулся к ней.

— Сегодня впервые эта старая мошенница не предсказала Гарри скорую и неминуемую кончину!

Гермиона посмотрела в сторону Джинни. В нескольких футах от неё стоял Гарри, который, судя по виду, чувствовал себя весьма неловко. Трелони «предсказывала» ужасную смерть Гарри и до того, как Гермиона отказалась от курса Прорицаний. Гарри по-прежнему находился в добром здравии, что не могло её не радовать, но и отнюдь не улучшало мнение Гермионы о гадании в целом и профессоре Трелони в частности.

— Но она сделала ещё одно пророчество! — встревоженно вмешалась Лаванда, отчаянно пытаясь защитить добрую репутацию своей любимой учительницы.

— Ага, — фыркнул знакомый голос. Гермиона увидела Рона — уже без украшений на голове, — стоящего позади Лаванды. Его скептическое отношение к предсказаниям было общеизвестным. — И опять предсказала, что кто-то умрёт!

Как только Джинни спросила о жертве этого последнего прогноза, Гермиона почувствовала, как чья-то рука опустилась ей на плечо. Она оглянулась и увидела встревоженного Гарри, который серьёзно смотрел на неё.

— Уходи, — настойчиво посоветовал он. — Не слушай их.

Все взгляды медленно переместились на Гермиону. Она уже поняла, о ком идёт речь.

— Я, — тихо сказала Гермиона, сохраняя хладнокровие. Она поджала губы и обратилась к Парвати и Лаванде: — Значит, старая стрекоза предсказала мою смерть, да? — Это был не совсем вопрос. Обе девушки немного побледнели, и Гермиона поняла, что попала в точку. Ни одна из них не ответила.

— Да, предсказала, Грейнджер, — сказал Симус беззлобно. — Но всё это чушь собачья!

Гарри, Дин и даже Рон пробормотали что-то в поддержку слов Симуса, но Лаванда была не согласна.

— Это не «чушь собачья», Симус Финниган! Она сказала, что невинная дева… — она замолчала, услышав взрыв незрелого хихиканья из угла Уизли-Томаса-Финнегана. Яростный взгляд Лаванды не возымел никакого эффекта, и она раздражëнно продолжила: —…Невинная дева умрёт до праздника Стефана, — горячо продекламировала она.

— Это может быть кто угодно, Гермиона, — попытался успокоить её Гарри.

— Невинная дева, — пробормотала Гермиона, волоски на еë руках встали дыбом.

— Ты в чём-то хочешь признаться, Грейнджер? — прыснул Симус, которого всë ещё разбирал смех, чем заработал от Рона подзатыльник.

Если Гермиона и слышала его, то не подала виду.

— Дева. Мой знак Зодиака.

Внезапно нелепые предсказания Трелони перестали казаться такими безобидными, как раньше.

Когда атмосфера немного разрядилась, гриффиндорцы разошлись и Гермиона заняла своё место за столом рядом с Гарри.

— Послушай, Гермиона, ты же сама всегда говорила, что Трелони — старая мошенница, — Гарри попытался исправить похоронное настроение, охватившее гриффиндорский стол. — Еë предсказания никогда не сбывались. Даже МакГонагалл так сказала.

Гермионе очень не хотелось в этом признаваться, но проблема заключалась в том, что старая форель в прошлом году всё-таки сделала одно настоящее предсказание. Кроме того, где-то на задворках сознания теснились воспоминания о том, как Трелони увидела Грима в чайных листьях Гарри, невольно предвещая появление Сириуса Блэка в Хогвартсе.

Гермиона вздрогнула. Даже многократное несбывшееся предсказание Трелони о неминуемой кончине Гарри, строго говоря, можно было назвать одной повторяющейся ошибкой, а не множеством неверных результатов.

— Я знаю. Просто… — она обхватила себя руками и потëрла плечи, —…с учётом всего остального, что происходит…

Гермиона знала, что стоит Сибилле Трелони сделать хоть одно реальное предсказание среди кучи еë обычного бреда, и ценой еë успеха может оказаться её, Гермионы, жизнь, или, что ещё хуже, жизнь Гарри.

Достаточно, чтобы прорицательнице повезло всего один раз.

Гарри успокаивающе положил руку ей на плечо.

— Я знаю, что ты справишься. — Его глаза сияли. — Я верю в тебя, Гермиона Грейнджер.

«Жаль, что я не разделяю твоей веры в меня», — подумала Гермиона. Вместо ответа она попыталась сосредоточиться на свиных отбивных.

После всех этих разговоров про предсказания смерти какая-то мысль всплыла на самом краю еë сознания и теперь не давала ей покоя.

Её план был вполне здравым, в этом она не сомневалась. Но что если он не сработает? Она вспомнила цитату одного старого немецкого солдата о том, что ни один план не выдерживает столкновения с врагом. Ей нужна подстраховка на случай такого развития событий.

Утоляя голод, Гермиона прокручивала эту проблему в голове. В поисках вдохновения она посмотрела на Гарри. За последние три года он пережил так много потенциально смертельных ситуаций, от дементоров и оборотней до профессоров ЗоТИ, которые были не совсем теми, кем казались. И история с дневником…

Глаза Гермионы расширились, когда ей в голову пришла одна интересная мысль. «Может и получиться, — подумала она. — Всё, что мне нужно, — это помощь Гарри».

Она повернулась боком и начала нашëптывать Гарри на ухо свой план.

* * *

Доктору Э.Грейнджер и доктору Д.Грейнджер

Акация Авеню 37

Оксфорд

OX1 4AA

25 ноября 1994г.

Дорогие мама и папа,

Нам объявили, в чём будет заключаться первое задание. Это драконы! Нам надо будет показать своë умение найти подход к этим редким магическим существам, а также внимательно и всесторонне изучить конкретный экземпляр (у каждого чемпиона — свой). Мы не должны причинять им вреда, но сможем хорошенько рассмотреть их яйца. Это довольно престижная задача. Драконы являются охраняемым видом, поэтому будут приняты чрезвычайные меры, чтобы никто не пострадал. Я действительно с нетерпением жду этого. Я напишу вам и дам знать, как у меня дела.

Мама, мы с Гарри не такие друзья. Он интересуется другой девушкой, чуть постарше, так что я думаю, он пригласит на бал еë. Я уверена, что не останусь без партнëра, хотя всë-таки танцы меня немного беспокоят. Я читала, что бал в мире волшебников — довольно строгое мероприятие со множеством формальностей. И танцы там классические бальные, такие как вальс. Мне придется основательно подтянуть свои танцевальные навыки, чтобы не подвести ни Гриффиндор, ни Хогвартс. Но пока у меня нет партнëра.

Я буду скучать без вас в Рождество. Я обязательно пошлю вам подарки по почте, хотя предпочла бы, конечно, вручить их вам лично.

Живоглот в последнее время весьма капризный. Не знаю почему. Но я уверена, что он тоже шлёт вам привет!

Ваша любящая дочь,

Гермиона Джин.

* * *

Гермиона понимала, что пишет бред про суть первого испытания, но ничего более правдоподобного она придумать не смогла. Совсем не рассказывать о драконах было нельзя, любая ложь должна базироваться на правде. Оставалось надеяться, что еë родителей, как людей, весьма далеких от магии вообще и магических животных в частности, ничего не насторожит.

Текст переведён JulsDo

---

Примечания:

Примечания автора:

Комментарий об одном точном предсказании Трелони и возможных последствиях для Гермионы (или Гарри) основан на пугающем, но точном заявлении ИРА после того, как они едва не уничтожили миссис Тэтчер и британский кабинет министров в результате взрыва бомбы в Гранд-отеле Брайтона в 1984 году: «Сегодня нам не повезло, но помните, что нам достаточно одного удачного раза, вам же придется испытывать удачу всю жизнь».

«Немецким солдатом» Гермионы был Карл Филипп Готфрид фон Клаузевиц, прусский солдат, сражавшийся против Наполеона, чья книга «На войне», впервые опубликованная после его смерти в 1832 году на основе записей, которые он оставил после себя, считается одной из величайших работ, касающихся политики войны. Его знаменитая цитата о том, что «ни один план не выдерживает первого контакта с врагом», иногда приписывается великому Гельмуту фон Мольтке, начальнику Генерального штаба, сыгравшему ключевую роль в победе Пруссии во франко-прусской войне 1870-1871 годов.

— Он такой большой… То есть, я знала, что он большой, но… — голос Гермионы затих. — Я никогда не думала, что настолько!

Гермиона едва могла разглядеть выражение лица Гарри в тусклом свете, но догадалась, что на нём появилась та лёгкая полуулыбка, которая появлялась тогда, когда он был чем-то смущëн.

— Даже ещë больше, — ответил Гарри.

— Правда? — Гермиона протянула руку, чтобы прикоснуться…

Она не обращала внимания на хруст костей мелких животных под ногами и тёмные, скользкие стены длинного туннеля в нескольких сотнях футов под замком Хогвартс.

Змеиная кожа, сброшенная василиском ещë при жизни и выцветшая теперь до полупрозрачного зеленовато-жëлтого цвета, была для неë бесполезна. Слишком хрупкая. Гермиона отломила маленький кусочек от рваного края. Когда она потëрла пленку между пальцами, та распалась на более мелкие кусочки и клочьями посыпалась вниз, к тёмным останкам на каменном полу.

Где-то далеко наверху обитатели Хогвартса занимались своими обычными субботними делами, блаженно не подозревая о происходящем глубоко под их ногами. Погода немного выправилась, и ученики устроили импровизированный матч по квиддичу, который сейчас был в самом разгаре. Гермиона чувствовала себя немного виноватой, что помешала Гарри заняться любимым делом, но она никак не могла обойтись без его помощи. Только он мог открыть вход в Тайную Комнату и проводить еë через лабиринт туннелей и канализационных труб к их цели. И сделать это нужно было именно сейчас, когда исчезновение двух учеников, скорее всего, не вызовет ни у кого подозрений.

Гарри довольно охотно согласился выполнить просьбу Гермионы, и сейчас, с волшебной палочкой, зажатой в правой руке и испускающей холодное голубовато-белое свечение, он с готовностью взял инициативу на себя. Оглянувшись в последний раз на физическое напоминание о некогда страшном звере, Гермиона содрогнулась. Она никогда не забудет тот единственный раз, когда собственными глазами увидела василиска. Отражение горящих глаз в зеркальце… и паралич. Могло быть и хуже, гораздо хуже. Она горячо молилась, чтобы Гарри оказался прав, когда сказал, что змей был только один…

Гарри с некоторым удивлением отметил, что туннель к Комнате теперь свободен. Кто-то — Гермиона была твёрдо уверена, что это был Дамблдор — расчистил завал из камней и земли, который разделил Гарри и Рона почти два года назад. Она на мгновение задумалась, о чём думал директор, когда оставлял вход в это злое место незащищённым. Но потом пришло осознание, что есть более надёжная преграда на пути к этому месту — парселтанг.

Гермиона чуть не врезалась в спину Гарри, когда он остановился перед гладкой стеной, на которой были вырезаны две свившиеся в кольца змеи с поднятыми головами. Она подняла свою волшебную палочку, которой освещала путь, и различила мерцающие блики в изумрудных глазах на много футов выше её собственной головы.

Гарри произнёс приказ на змеином языке — скорее шипение, чем различимые слова — и теперь ждал, когда откроется вход. В стене появилась щель, разделившая змей, и образовавшиеся половины стен плавно скользнули в стороны. Гермиона довольно нервно последовала за Гарри, когда он по своим следам почти двухлетней давности вошёл в Тайную Комнату.

Тёмные своды этой огромной пещеры, созданной руками волшебника, имели слабый зеленоватый оттенок. Гермиона отчётливо различала звук капель, падающих в воду, а вдоль огромных змеевидных колонн, между которыми шёл Гарри, она заметила мерцание маслянисто-чëрных водных каналов, в которых отражался слабый свет еë палочки.

Гермиона оказалась не готова к таким масштабам помещения. Потолок терялся во мраке на высоте многих футов над ними, он напомнил Гермионе нефы огромных соборов, в которых она когда-то бывала. Но то, что она видела сейчас, затмевало даже самые великие памятники маггловского каменотëсного искусства.

Если массивные резные змеи произвели на Гермиону сильное впечатление, то при виде статуи Салазара Слизерина, у ног которого остановился Гарри, у неë просто перехватило дыхание. Каменное изваяние занимало всю дальнюю стену комнаты, поднимаясь высоко к невидимому потолку.

Гарри стоял неестественно тихо и неподвижно, и на мгновение Гермиону охватила паника, она испугалась, что какой-то фрагмент Тома Риддла мог уцелеть. Но страх рассеялся, когда Гарри повернул к ней голову. Она поняла, что он просто ждëт еë, в то время как сама она застыла на месте с открытым ртом.

— Это здесь, — бесстрастно сказал он, указывая куда-то в сторону. Гарри никогда толком не рассказывал ей, что именно здесь произошло. Его комментарии всегда были довольно туманны и скупы на детали. Гермиона на мгновение задумалась, какие воспоминания прокручивались в голове её друга по пути сюда.

Повернувшись в ту сторону, куда указывал Гарри, Гермиона непроизвольно ахнула при виде покойного короля змей.

— Мерлин! Какой он огромный!

Почти пятьдесят футов в длину и больше Гермионы в обхвате, тело василиска было наполовину погружено в один из водных каналов, проходивших вдоль всего помещения. Когда Гермиона нерешительно приблизилась к массивной змеиной туше, то увидела следы сильного разложения. Даже василиск не был застрахован от движения времени. Но она знала, что органическое вещество на воздухе разлагается гораздо быстрее, и тот факт, что половина тела василиска была погружена в ледяную воду, давал ей некоторую надежду на то, что хотя бы подводная часть сохранилась гораздо лучше надводной.

Она снова вздрогнула, проходя мимо массивной головы с пустыми глазницами. То, что осталось от глаз после нападения Фоукса, уже давно сдалось разрушительным силам времени. С мрачным предчувствием она подумала, что взрослый дракон затмит размерами даже тысячелетнего василиска.

И всё же двенадцатилетний мальчишка в одиночку смог одолеть этого монстра — ну, с небольшой помощью феникса, шляпы и меча.

Как Гарри отважился пойти прямо в логово зверя? Гермиона почувствовала, что дрожит, и причиной тому был не только и не столько холод. Она ощутила странную пустоту в желудке и судорожно сглотнула подступившую к горлу желчь.

Гермиона не знала, что её больше расстраивало: то, что Гарри пришлось столкнуться с этим существом в одиночку; или то, что, лёжа статуей в больничном крыле, она не имела возможности даже предложить ему свою поддержку.

Гарри редко упоминал о событиях того дня. Гермиона понимала, что он инстинктивно склонен преуменьшать свои достижения, желая избежать лишнего внимания. Но теперь неоспоримое доказательство его отваги лежало у её ног.

Отчаянные мысли о том, каково было Гарри здесь одному, и о том, что могло с ним случиться, вкупе с мрачной атмосферой этого места тяжело давили на Гермиону.

Она посмотрела в сторону Гарри. Он стоял, внимательно наблюдая за ней, словно в ожидании сурового вердикта.

Гермиона открыла рот и вдруг обнаружила, что слова застряли у неё в горле. Всë, что она могла бы сказать, прозвучало бы слишком банально.

Гарри пожал плечами. Гермиона догадывалась, что он не видит какого-то подвига в том, что сделал. Поразмыслив, она решила, что ему, вероятно, жаль василиска.

Гермиона в очередной раз поклялась себе, что сделает всë, чтобы Гарри никогда больше не оставался в одиночестве и без поддержки. Она будет рядом с ним несмотря ни на что!

— Ладно, давай начинать, — тихо сказал он. — Завтрашний дракон — вот о чём нужно сейчас беспокоиться.

План был прост на словах, но гораздо сложнее в исполнении. Нужно было снять достаточное количество кожи василиска, чтобы сделать для Гермионы одежду, способную защитить от драконьего пламени. Кожа василиска почти не уступала по своим свойствам драконьей, она отражала большинство атак как магического, так и немагического происхождения.

Большая часть трупа, видимого над водой, подверглась слишком сильному разложению и потому была бесполезна для поставленной задачи. Значит, необходимо было достать ту часть, что находилась ниже ватерлинии. Лезть в холодную воду совсем не хотелось. Многократное заклинание Левикорпус помогло поднять небольшую часть туловища и бросить её на холодные каменные плиты.

Пока они, испачканные и вспотевшие, изо всех сил тащили мёртвый груз из воды, Гермиона с удивлением обнаружила, что украдкой поглядывает на друга. С каких пор?..

Гарри был жилистым и далеко не таким высоким, как следовало бы. Долговязый Рон всегда был на несколько дюймов выше него. Гермиона объясняла это годами пренебрежения и недоедания, которые он перенёс в доме на Тисовой улице. Вряд ли когда-нибудь его рост достигнет шести футов. Гермиона просто горела от негодования! Она пообещала себе сделать всë от неë зависящее, чтобы Гарри никогда больше не пострадал от рук Дурслей. Она никому не позволит причинить вред еë Гарри!..

«О Мерлин! Commendo praemonitus!»

Виновато вздрогнув, Гермиона вспомнила ещё одно обещание, которое она дала и которое до сих пор не выполнила, — снять предостерегающее заклинание, которое она тайно наложила на Гарри летом. Но это конкретное обещание она могла сдержать.

Гермиона посмотрела на друга.

— Гарри?

— Да? — он, не прекращая своих усилий, повернул голову и сосредоточил внимание на ней.

Гермиона глубоко вздохнула.

— Ты мне доверяешь?

Гарри на мгновение остановился и одарил её немного снисходительной полуулыбкой, словно считал её вопрос довольно глупым и ненужным.

— Конечно. Больше, чем кому-либо.

В его словах не было и намека на скрытый смысл, только открытая и честная констатация факта. Гермиона почувствовала ещё большее раскаяние от того, что наложила заклинание за его спиной.

— Тогда закрой глаза.

Он слегка нахмурился, как часто делал, когда не совсем понимал, к чему она ведёт. Гермиона подкрепила свою просьбу просительным взглядом, и её доверчивый Гарри сделал, как ему было велено. Она лёгким движением подняла палочку и направила её на друга.

— Illud incantentum quod ego olino posui in meo amico, Гарри Джеймс Поттер, ego nunc tollo (1).

Гарри даже приподнял брови, услышав, как она произносит заклинание. Гермиона догадалась, что он не понял смысла слов. Она ощутила странное чувство потери от того, что её жалкая попытка защитить Гарри больше не действовала.

Гарри стоял не шевелясь.

— Я закончила, — тихо сказала Гермиона. Она надеялась, что когда он откроет свои зелёные глаза, она не увидит в них осуждения.

Его плечи слегка расслабились, а взгляд был скорее вопросительным, без какого-либо обвинения.

— Не хочешь рассказать мне об этом? — беспечно спросил он.

С замиранием сердца Гермиона призналась:

— Не хочу. Но расскажу.

Она последовала за Гарри, когда он отошёл от мёртвого василиска к предполагаемому подобию одного из основателей Хогвартса. Он повернулся и подождал, пока Гермиона догонит его, и когда она села на большой палец левой ноги Салазара Слизерина, он нашёл такой же насест на другой каменной ноге.

Гермиона обнаружила, что не может смотреть Гарри в лицо, поэтому сосредоточилась на своих руках, беспокойно лежащих у неё на коленях.

— Этим летом, во время Чемпионата мира, — нерешительно начала она, — я наложила на тебя одно заклинание.

Она замолчала, подняв глаза и ожидая реакции. Он только кивнул, призывая еë продолжать.

— Commendo praemonitus, — уточнила Гермиона. На лице Гарри появилось лёгкое замешательство, и она пояснила: — Это заклинание должно было предупредить меня, если бы тебе угрожала опасность.

Гарри невесело усмехнулся.

— Тогда удивительно, что у тебя была хоть минутка покоя. — Затем он посмотрел на неё поверх очков таким взглядом, который напомнил Гермионе взгляд профессора МакГонагалл на провинившегося ученика. — Ты никогда ничего не говорила… мне, я имею в виду.

— Я беспокоилась из-за всех этих слухов о возвращении Сам-Знаешь-Кого и из-за твоих ночных кошмаров. И переживала, вдруг тебе придётся вернуться к твоим ужасным родственникам.

Некоторое время Гарри молчал, уставившись на что-то, возможно, на гниющую плоть василиска. Наконец он снова перевёл взгляд на Гермиону.

— Ты должна была сказать мне, — сказал он без всякой злобы. Выражение его лица при этом оставалось непроницаемым.

Гермиона почувствовала укол вины и попыталась объяснить свои действия.

— У тебя и без того хватало проблем. Рон рассказал мне о твоей ужасной семье — о решëтках на окнах и кошачьей заслонке на двери, — взорвалась она в праведном негодовании. — Если бы я знала, что они так плохо с тобой обращаются, я бы… я бы…

— Что бы ты сделала, Гермиона? — всë так же тихо спросил Гарри. Его голос звучал немного подавленно.

Она свирепо посмотрела на него, её гнев был направлен не на Гарри Поттера, а на Дадли, Вернона и Петунию Дурсль.

— Я бы пришла и остановила их! — заявила она в сердцах.

Гарри в очередной раз невесело усмехнулся.

— Даже не сомневаюсь, — ответил он с улыбкой, но потом снова стал серьёзным и пристально и как-то печально посмотрел на неё. — Но ведь это не ты должна решать, не так ли, Гермиона?

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, ощущая, как горит лицо. На самом деле она прекрасно понимала, что он имеет в виду.

Гарри соскользнул со своего довольно нелепого сиденья и опустился на колени рядом с очень взволнованной Гермионой.

— Кем я хочу быть, Гермиона? Больше всего на свете?

Она задумалась над ответом. Профессиональным игроком в квиддич? Она искоса взглянула на Гарри и увидела, что он выжидающе смотрит на неё.

Вопрос оказался очень интересным. «Чего хочет Гарри?»

Она вспомнила, как Гарри рассказывал ей о том, что видел в зеркале Еиналеж. Что же это было?

«Семья».

Гермиона начала нерешительно подбирать слова для ответа.

— Ты хочешь иметь… нет, хочешь быть частью семьи. — Гарри лёгким жестом руки показал, что она на правильном пути и должна идти дальше. Она подозревала, что он втайне завидует Рону с его большой семьëй. Гарри хотел быть… — Нормальным. — выдохнула Гермиона. Она подняла на него глаза, и он снова кивнул. — Ты хочешь быть просто Гарри Поттером, — продолжила она. Это было для неë слишком очевидно — в конце концов, именно таким он был для Гермионы Грейнджер. Просто Гарри, а не «Мальчик-Который-Выжил».

Гарри пожал плечами.

— Тётя Петуния — моя семья, сестра моей мамы. Пока я не встретил Рона и тебя, у меня не было другой семьи, мне просто не с чем было сравнивать.

Глаза Гермионы расширились от понимания.

— О, Афина! Ты винишь себя! — Она слишком ясно видела, как комплекс вины Гарри мог привести его прямо к этому трагическому выводу.

— Поначалу, наверное, так и было, — признался Гарри. — Теперь нет. Но здесь… — Он обвëл рукой Тайную Комнату, но Гермиона знала, что его жест охватывает весь Хогвартс. — Здесь я не нормальный. Я лишь хочу немного анонимности. Слава Мерлину, я не на твоëм месте.

Гермионе повезло, что она сидела, когда Гарри произнёс последние слова. Слишком близок он оказался к её собственным предполагаемым выводам. Либо она сумела скрыть своë смятение, либо, что более вероятно, Гарри отвлëкся и не обращал на неё слишком пристального внимания, размышляя о своей собственной ситуации.

Он опустился на корточки, опираясь на гигантский взъëм стопы Салазара Слизерина.

— Дядя Вернон может называть меня «уродом», но в Литтл-Уингинге я нормальный. Там я просто Гарри Поттер, самый обычный, а не какой-то особенный.

— Для меня ты особенный, — прошептала Гермиона, чувствуя, как её переполняют эмоции, а в уголках глаз собираются слёзы.

Гарри снова улыбнулся.

— Спасибо, Гермиона. — Потом он немного напрягся. — Но ты должна была спросить меня, прежде чем колдовать на меня эту… штуковину.

— Commendo praemonitus, — машинально поправила его Гермиона.

— Ага, вот это вот, — моргнув, согласился Гарри. — Пожалуйста, не пойми меня неправильно, Гермиона, — он сделал извиняющийся жест и переместился поближе к ней, — но иногда… ну, у тебя есть склонность делать что-то, не спрашивая. Рон как-то назвал тебя «гениальной, но пугающей до усрачки». Грубовато, но…

— Я беспокоилась о тебе, — тихо вмешалась Гермиона.

Гарри вздохнул.

— Но ты ничего мне не сказала. Не спросила, чего хочу я, нужно ли это мне. Ты решила за меня, — он поднял руки, — да, из лучших побуждений, но ты приняла решение за меня.

Гермиона нахмурилась. Как-то нехорошо всë поворачивалось. По словам Гарри выходило, что еë методы очень уж напоминали методы Дамблдора — и не в хорошем смысле.

— То же самое было, когда ты решила поговорить с МакГонагалл о том, что узнала от Рона и близнецов. Как ты думаешь, почему я сам не пошёл жаловаться ей или Дамблдору?

Взгляд Гермионы слегка смягчился.

— Потому что ты слишком порядочный, потому что ты винишь себя, — ответила она.

Гарри снова пожал плечами.

— Возможно. А может, я беспокоился о том, что случится, если меня заберут из-под опеки Дурслей — и не только из-за себя. — Он ободряюще положил руку на плечо Гермионы. — Ты действительно очень умна, Гермиона, но ты не можешь решать за всех.

Услышав это, она горько рассмеялась.

— МакГонагалл говорила мне то же самое о Г.А.В.Н.Э., — призналась она.

— В её словах есть смысл. — Гарри не дрогнул под взглядом Гермионы. — Я бы не позволил тебе наложить на меня это заклинание, даже если бы ты попросила.

— Почему нет? — ощетинилась Гермиона.

— Потому что я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности из-за меня, — честно ответил Гарри.

— Но это мой выбор, Гарри Поттер, — возмутилась Гермиона. — Ты мой друг!

Спокойно, Гарри взял одну из рук Гермионы в свои.

— Значит, ты хочешь сама принимать решения, но отказываешь в этом праве мне? Это довольно высокомерно, не находишь?

Гермиона уставилась на него, но не увидела на его лице ни снисхождения, ни упрёка. И что ещё хуже, чем больше она думала о его словах, тем больше убеждалась в его правоте.

— Прости, Гарри, — сокрушëнно произнесла она. Но тут же поспешила уточнить: — За то, что не поговорила с тобой. Но я рада, что поговорила с МакГонагалл о Дурслях. — Она вызывающе вздëрнула подбородок. — Ты не заслуживаешь такого отношения!

Гарри снова улыбнулся.

— Тебе не нужно извиняться передо мной, Гермиона. Мы же друзья. — Она была необычайно рада услышать, что этот разговор никак не повлиял на их отношения. — Просто пообещай, что больше не будешь держать подобные вещи в секрете.

Кажется, еë сердце пропустило удар. Эта чëртова гипотеза о причинах еë участия в Турнире снова терзала её совесть. Она решила ничего не говорить Гарри о том, что всë это могло быть побочным результатом её попытки защитить его. Конечно, она оправдывала своë решение тем, что не хотела, чтобы Гарри винил себя ещë и в этом. Кроме того, если заговор против Гарри всë-таки имел место, она чувствовала себя обязанной довести дело до конца и разоблачить заговорщиков. Подвергая тем самым себя опасности ради него, чего он не хотел.

Так что Гермиона только коротко кивнула, мысленно скрестив пальцы и положив ещë один груз в копилку тех прегрешений, что уже отягощали еë совесть.

— Думаю, тебе будет интересно узнать, что Дамблдор посетил моих тётю и дядю для, как он выразился, «небольшой беседы», — продолжил Гарри.

— Это же отлично! — обрадовалась Гермиона. — Значит, тебе не придëтся туда возвращаться. Ты можешь провести каникулы в Норе или у меня… — её голос затих, когда Гарри покачал головой. — Но почему нет? — спросила она, и её слова эхом отозвались в огромном зале.

— Дамблдор говорит, что я нахожусь под очень мощной защитой в доме на Тисовой улице, — сказал Гарри с оттенком грусти в голосе. — Или, точнее, в доме тëти Петунии.

В голове у Гермионы всё перевернулось. «При чём тут тётя Гарри? Что такого может быть на Тисовой улице, чего нельзя найти в другом месте?» Например, в доме еë родителей.

Семья!

Единственное, чего отчаянно хотел Гарри, и в чем Дурсли решительно ему отказывали. Петуния была сестрой Лили Эванс, но единственное, что объединяло их с Гарри, — это…

— Кровь, — прошептала Гермиона. Она с внезапным пониманием уставилась на Гарри. — Кровная защита?

— Видимо, да, — небрежно ответил Гарри, даже не потрудившись спросить, откуда она знает, что это такое. — Пока я провожу там хотя бы часть года, я получаю защиту, и они тоже, если верить Дамблдору.

Гермиона задумалась над этим новым открытием. В прошлом она задавалась вопросом, почему Гарри, с его могущественными врагами в волшебном мире, никогда не подвергался нападению в Литтл-Уингинге. Она никогда не слышала о каких-либо магических защитах такого рода, но это имело смысл. В Хогвартсе Гарри находился под защитой Альбуса Дамблдора, и, хотя эта защита порой вызывала сомнения, до сих пор Гарри не получал серьёзных травм. Кроме того, она знала, что самые мощные защитные обереги — те, что привязываются кровью.

— Значит, тебе придётся вернуться, — печально заключила она.

Гарри кивнул.

— Не на всë лето. Чтобы обновить защиту, я должен проводить там по крайней мере один месяц в году, пока мне не исполнится семнадцать.

Гермиона понуро опустила голову. Мысль о том, что Гарри придётся вернуться обратно к этим… ужасным людям… причиняла ей почти физическую боль. Она почувствовала, как рука Гарри мягко коснулась её плеча, и посмотрела ему в лицо, уже смирившись с неизбежным.

— Знаешь, — тихо сказал он. — То, что ты сделала… я не хочу, чтобы ты считала меня неблагодарным, Гермиона. Ты не только желала мне добра, но и, возможно, действительно сделала лучше. Спасибо.

Её удивил оттенок раскаяния в его голосе. К её легкому смущению, единственным ответом, который она смогла дать, был довольно жалкий всхлип. Пальцы Гарри легонько и очень бережно сжали её плечо. Она была весьма благодарна тусклому освещению, так как Гарри, кажется, не заметил, как она покраснела.

— Думаю, нам лучше продолжить работу, — отвернувшись, сказал он.

В груди у неё что-то сжалось, когда она поймала себя на том, что снова смотрит вслед Гарри. Незнакомое или, по крайней мере, редко осознаваемое чувство бурлило в переполненном котле её эмоций.

Что бы это ни было за чувство, Гермиона Грейнджер в очередной раз поклялась себе, что никогда не оставит Гарри и сделает всë, что сможет, чтобы защитить его. Ей ещё только предстояло разобраться в своих чувствах к нему, но даже если они так и останутся безответными, она была полна решимости стать его ангелом-хранителем.

Текст переведён JulsDo

---

Примечания:

(1) Примерный перевод с латыни заклинания, наложенного Гермионой: «то заклинание, которое я наложила на моего друга, Гарри Джеймса Поттера, я теперь снимаю».