Гермиона Грейнджер и Кубок Огня (джен)

Выходные у Рона не задались. В тот субботний вечер он заявил Гарри и Гермионе, что свидание с Элоизой Миджен было «абсолютной катастрофой!». Из его жалоб Гермиона поняла, что Элоиза предпочла «Трём мётлам» кафе мадам Паддифут — ужасное преступление в глазах Рона.

Она печально покачала головой. Рон явно ещё не дозрел до отношений, основанных на чём-то большем, чем квиддич, сливочное пиво и шоколад. Тем не менее он, похоже, не особо переживал, что его первая попытка отношений с девушкой так быстро и решительно потерпела крах. Вместо этого он громко выразил своё облегчение от того, что вся эта история закончилась.

Кстати, об отношениях…

Гермиона украдкой бросила быстрый взгляд на Гарри, который утешал Рона тем, что подставился под очередную жестокую порку на шахматной доске. Временами, подумала она, Гарри вёл себя гораздо взрослее своих лет, но порой он всё ещё напоминал ей маленького мальчика, потерявшегося в первые дни учёбы в Хогвартсе.

«Ты слишком важна для меня».

Эти слова вселили в неё надежду, что когда-нибудь Гарри поймёт, насколько важной для него она хочет стать.

С её губ сорвался лёгкий вздох. Не стоило тратить время на тоску по своей несуществующей личной жизни, когда внимания требовали другие, гораздо более насущные вопросы.

Воспользовавшись долгим перерывом между вторым и третьим турами, Гермиона с рвением принялась за учебу. Несмотря на все сомнения МакГонагалл, она была намерена всё-таки сдать экзамены в этом году и подтвердить свой предыдущий рекорд успеваемости. И сейчас ей было чем заняться — профессор Вектор задала несколько особенно сложных курсовых работ.

Турнир Трёх Волшебников по-прежнему представлял собой большую проблему. Как и в случае предыдущих двух задач, на данном этапе Гермиона понятия не имела, в чём будет заключаться последнее задание, что значительно затрудняло подготовку. Даже профессор Грюм не высказывал никаких догадок.

— Глупый ход, Гарри.

Торжествующий крик Рона вернул её внимание к шахматной доске, где ладья Гарри рассыпалась под ударом булавы воинственного слона Рона. Гарри поднял глаза и встретился с ней взглядом.

— Гермиона, не поможешь мне выбраться из этого положения? — с усмешкой попросил он.

— Я не очень хороша в стратегии, — призналась она, покачав головой.

— Такое услышишь не каждый день, — заметил Рон. Увидев непонимающие взгляды своих друзей, он добавил: — Гермиона призналась, что у неё что-то не получается.

— Я не идеальна, Рон, — ответила Гермиона чуть более эмоционально, чем намеревалась. — Кроме того, я занята.

Она опустила глаза на свои записи по нумерологии. «А что, если взять квадратный корень?..»

— Даже гений не вытащит тебя из этого положения, — услышала она голос Рона. На секунду оторвавшись от своих занятий, Гермиона взглянула на доску и заметила явное преобладание агрессивных чёрных фигур над съёжившимися жалкими остатками белых. Король Гарри, оставшийся совершенно беззащитным перед обсидиановой атакой, повернулся к своему главному стратегу и умолял его сдаться. Гарри со вздохом протянул руку и опрокинул неблагодарный кусок белого камня.

— Ты снова победил, Рон.

Гермиона подумала, что Гарри как-то слишком уж легко воспринял своё поражение. Возможно, он просто был доволен тем, что поднял настроение Рону.

— Ещё партию? — Рон уже расставлял оставшиеся части войск на позиции, хотя некоторые воины из алебастровой армии Гарри пытались дезертировать.

Гарри устало покачал головой.

— Только не сегодня.

— Что, не хочешь, чтобы я снова размазал тебя по доске, а?

— Что-то вроде того. Почему бы тебе не найти Джинни? Уверен, она с тобой сыграет, возможно, даже лучше, чем я.

— Ну уж нет! — Рон огляделся в поисках других потенциальных жертв и нашёл кого-то в дальнем конце общей гостиной. — Эй, Невилл! Не хочешь отыграться за прошлый раз?

Гермиона оглянулась и не смогла подавить усмешку при виде того облегчения, что мелькнуло на лице Гарри, когда он вырвался из лап Рона. Она снова опустила голову и сосредоточилась на нумерологии, но едва успела продолжить вычисления, как над её учебником нависла знакомая тень.

— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? — спросил Гарри. — Мне ещё нужно написать эссе по трансфигурации для МакГонагалл.

— Конечно не возражаю.

Гермиона одарила Гарри тёплой улыбкой, когда он сел на свободный стул напротив, положив пергамент и перо на довольно загромождённый стол, и вернулась в уютный мир математических символов и уравнений.

В гостиной было тихо, только обрывки негромких разговоров с диванов и других укромных уголков гостиной изредка перебивали мерное царапанье перьев. Идеальная обстановка для занятия учёбой.

И всё же, как ни странно, Гермионе было трудно сосредоточиться на своих формулах. Обычно её разум чувствовал себя как дома в упорядоченном мире нумерологии, но сегодня её мысли упрямо блуждали в другом месте. Впрочем, не слишком далеко — всего лишь на расстоянии ширины стола. Не поднимая голову, Гермиона сквозь чёлку бросила взгляд на причину своего невольного отвлечения.

Если у Гарри и были подобные проблемы с концентрацией на своей работе, то он этого не показывал. Гермиона не могла не чувствовать гордости за то, что её друг так ответственно подходил к учёбе. По крайней мере, на этом поприще он заметно повзрослел.

Возможно заметив, что её перо затихло, он поднял глаза и поймал её взгляд прежде, чем она успела спрятать его.

— Что? — спросил он с лёгким весельем в голосе.

На секунду Гермиона почувствовала непривычную смесь испуга и смущения, словно её застали за чем-то неприличным.

— Н-нет… ничего, — пробормотала она, чувствуя, как её щёки начинают пылать.

Гарри внимательно посмотрел на неё.

— Что? — повторил он чуть громче, добавив к улыбке короткий смешок.

Бабочки в животе отнюдь не помогали Гермионе восстановить хоть какое-то душевное равновесие.

— Просто… просто… рада видеть, что ты занялся делом, вот и всё, — попыталась оправдаться она.

— О, — слегка удивился Гарри. Он казался немного разочарованным её ответом, но всё же улыбнулся одним уголком губ.

У неё внутри что-то перевернулось. Стараясь избегать этих чересчур притягательных зелёных глаз, Гермиона заставила себя вернуться к своему не столь притягательному учебнику. Но если собственный взгляд контролировать ещё хоть как-то получалось, то внимание никак не желало поддаваться её усилиям. Оно упорно не желало сосредотачиваться на требуемом предмете, тема математической магии внезапно стала казаться скучной и неинтересной в своей обыденности.

Через несколько минут её глаза снова вырвались из-под контроля. Гермиона украдкой бросила ещё один взгляд.

«Чтоб тебя, Грейнджер! — выругалась она про себя. — У тебя куча работы, которую необходимо закончить. Приструни уже свои гормоны!»

Эта мысленная речь сорвалась с её губ коротким раздражённым вздохом.

— Ты в порядке, Гермиона? — спросил Гарри.

Необходимость смотреть ему в глаза не помогала делу.

— Да, всё нормально, Гарри, — покорно ответила она. — Просто мне трудно сосредоточиться, только и всего.

Она заметила, как на его лице промелькнула тревога. Он быстро наклонился вперёд.

— В чём дело?

— Ни в чём, — откровенно солгала она.

— У тебя опять болит голова? Может, тебе лучше сходить…

— Нет, — покачала головой Гермиона. — Дело не в этом. — По крайней мере, это было правдой. Она всё ещё страдала от периодических головных болей, но в последнее время они возникали значительно реже и были далеко не такими сильными, как раньше. — Не обращай внимания, со мной всё в порядке, правда.

Его обеспокоенный взгляд был чистым топливом для того странного маленького огня, что горел у неё внутри. Чёрт бы побрал Флёр Делакур с её проницательностью! Гермионе так хотелось не обращать внимания на беспокойных крылатых созданий, которые неожиданно материализовались у неё в животе, и вернуться в безопасную гавань учёбы.

«Так странно, — задумалась она, глядя на пляшущие строчки текста перед собой. — Я чувствую… тревожную пустоту, когда Гарри нет рядом, но когда он со мной — я как кошка на раскалённой крыше».

Приучая себя не обращать внимания на свои бунтующие чувства, Гермиона удовлетворилась теплом его общества. Это стоило любых бабочек.

* * *

Утро понедельника Гермиона встретила в чуть более уравновешенном состоянии. Уже не так плохо… Нет, определённо не то слово. Гарри и «плохо» никак не сочетались в одном предложении. Она просто чувствовала себя уже не так… неспокойно… в его присутствии, особенно когда вокруг были другие люди. За завтраком она почти не обращала внимания на непрошенные эмоции.

В зале ощущалась привычная атмосфера первого учебного дня: студенты, ещё не отошедшие от свободы выходных дней, кто с предвкушением, кто со страхом, ожидали начала занятий. Гермиона, без всяких сомнений, относилась к тем, кто испытывал предвкушение.

Кроме того, она ждала ответа на свой запрос, отправленный через Хедвиг неделю назад. В Большой зал влетела привычная стая сов. Гермиона обнаружила, что две птицы направляются к ней: у одной было запечатанное письмо, а у другой — номер «Ежедневного пророка». Заплатив обоим почтальонам кусочками жареного бекона, Гермиона сразу же вскрыла конверт и пробежала глазами по пергаменту в поисках ключевых слов.

Да, похоже…

— Гермиона, — позвал её Гарри настойчивым тоном.

— Подожди минутку, Гарри, это…

— Тебе действительно стоит взглянуть на это.

Она повернулась и встретилась взглядом с Гарри, выражение лица которого было весьма мрачным. Он кивнул на её отложенную в сторону газету. Гермиона проследила за его взглядом. В глаза сразу бросились кричащие заголовки:

ПРЕСТУПНАЯ ХАЛАТНОСТЬ МИНИСТЕРСТВА ПРИ ОРГАНИЗАЦИИ ТУРНИРА ТРЁХ ВОЛШЕБНИКОВ

АЛЬБУС ДАМБЛДОР: НЕ ПОРА ЛИ ЕГО ПРИСТРУНИТЬ?

ГРЕЙНДЖЕР: ПОЧЕМУ НЕ ДИСКВАЛИФИЦИРОВАНА?

Гермиона схватила газету и уставилась на жёлтые страницы, Гарри примостился у неё за плечом.

— Ты вроде упоминала, что Грозный Глаз собирался поговорить со Скитер, — тихо сказал он. Его дыхание щекотало ей ухо, и она почувствовала неуместную волнительную дрожь. «Не сейчас», — одёрнула она себя.

— Он так и сделал… В смысле, собирался. Её статья дальше. Но именно это — не её творчество. Это колонка редактора. — Гермиона перевернула газету так, чтобы Гарри было лучше видно. — Смотри, автор — Барнабас Кафф… сам редактор! — Она снова обратила внимание на передовицу.

Продолжающееся участие в Турнире Трёх Волшебников ложной «чемпионки», магглорождённой Гермионы Грейнджер, до сих пор порождает множество вопросов, на которые Министерство не может дать ответ. После слабого выступления во втором туре она значительно отстала от трёх своих соперников, заслуженно избранных для участия в Турнире. Неопытность Грейнджер едва не стала для неё фатальной: из ледяных вод Чёрного озера её пришлось в буквальном смысле спасать. По слухам, после выполнения задания ей понадобилась серьёзная медицинская помощь.

После объявления имён чемпионов наша газета уже озвучивала вполне закономерные вопросы по поводу того, как несовершеннолетняя ведьма могла пробиться в этот престижный конкурс. Обвинения в мошенничестве так до сих пор и не получили опровержения. А между тем в этой истории хорошо видно палочку закоренелого магглолюбца Альбуса Дамблдора, директора Хогвартса.

Что сделали организаторы Турнира, чтобы спасти ситуацию, а возможно, и жизнь недостойной мисс Грейнджер? Как они допустили тот позор, что происходит у нас на глазах? Неужели Министерство намеренно участвует в этом фарсе? Отсутствие кардинальных мер оставляет крайне мало сомнений в этом выводе. В противном случае, что мешает ответственным лицам принять самое простое и вместе с тем очевидное решение — запретить Грейнджер продолжать участие в состязании, независимо от последствий?

Наша газета не скупилась на похвалы работе Бартемиуса Крауча в те мрачные дни, когда он решительно вершил правосудие над последователями Того-кого-нельзя-называть. Но, очевидно, с тех пор мистер Крауч значительно растерял хватку. Этот тяжело больной человек физически не способен обеспечить необходимую твёрдую руку на руле такого важного события, как Турнир Трёх Волшебников.

Дамблдор со своими махинациями снова обвёл Министерство вокруг пальца. Старый интриган оказался слишком скользким для тех ответственных работников, которым якобы было поручено следить за его деятельностью.

Можно ли доверять власти, которая не в состоянии организовать простое спортивное мероприятие? Чем занят министр? Если Корнелиус Фадж не может контролировать директора магической школы, следует ли доверять ему рычаги власти всей магической Британии?

— Это… необычно, — осторожно заметила Гермиона.

Гарри покосился на неё.

— Что тут необычного? — Он ткнул пальцем в газетную бумагу. — «Пророк» вылил на тебя очередное ведро помоев, ничего нового.

— Нет, я не про это, — тихо сказала Гермиона. — Я даже не знаю, что более удивительно: то, что Кафф критикует Министерство, даже более того — самого министра; то, что «Пророк» вообще осмелился такое напечатать; — она взглянула на Гарри, — или то, что в авангарде стоит не Рита.

Она пролистала страницы и раскрыла разворот, на котором с фотографии ей ухмылялась Рита Скитер.

Никто, кроме Альбуса Дамблдора, не получит от Турнира Трёх Волшебников столько выгод, сколько получила магглорождённая ведьма Гермиона Грейнджер. Эта амбициозная девушка не только купается в лучах славы истинных чемпионов, но и не теряет зря времени. Её имя всё чаще связывают с самыми выдающимися молодыми волшебниками, в число которых попали Мальчик-который-выжил, знаменитый Гарри Поттер, и суперзвезда квиддича Виктора Крам. Для неприметной девушки, которую ни разу в жизни не приглашали на свидание — а те из студентов Хогвартса, кто знаком с ней лично, утверждают, что мальчики никогда не проявляли к ней интереса, — участие в таком громком событии — это ниспосланная небом возможность обратить на себя внимание противоположного пола.

— Всё тот же бред, — пренебрежительно бросил Гарри.

— Хм… — задумчиво протянула Гермиона, опередившая его на несколько колонок, — не скажи… — Она отодвинула несколько тарелок и положила газету на стол, разглаживая тонкую бумагу. — Что ты думаешь об этом?

Гарри проследил за её указательным пальцем.

Конечно, многие скажут, что Грейнджер пожинает незаслуженные плоды чужой славы, но в то же время ей приходится терпеть и негативные последствия своего участия в Турнире. Как и предсказывали сведущие комментаторы, в том числе и ваша покорная слуга, по итогам двух туров Грейнджер сильно отстаёт от своих более опытных соперников. Впрочем, чего ещё можно было ожидать от четверокурсницы, по определению не имеющей должного магического опыта? Как первое, так и второе испытание едва не закончились для неё плачевно. Школа полна слухов о том, что после второго тура её даже пришлось госпитализировать.

Многие в Хогвартсе придерживаются мнения, что Грейнджер сама виновата в своих бедах и, обманным образом пробившись в Турнир, получила по заслугам. Тем не менее власти обязаны нести ответственность за благополучие и безопасность всех студентов, даже тех, кто этого не заслуживает. Как показал горький опыт, на сегодняшний день Альбус Дамблдор не может выполнить эту обязанность, если вообще когда-либо мог. Но нельзя отрицать, что часть вины лежит на людях, занимающих ещё более высокие посты.

Министерство снова не оправдало возложенных на него надежд, уже дважды. Сначала оно позволило обвести себя вокруг пальца, когда имя Грейнджер появилось из Кубка Огня. В тот раз чиновники оказались бессильны пресечь незаконные действия, хотя факт мошенничества был налицо. Но есть и другая сторона вопроса. Фактически, позволив несовершеннолетней студентке участвовать в Турнире Трёх Волшебников, власти вовлекли ребёнка в опасное соревнование без какой-либо системы безопасности. Если Министерство не смогло пресечь настолько вопиющий случай подвержения ребёнка опасности, что это говорит о безопасности наших детей в целом?

Корнелиус Фадж показал себя сильным лидером, но он окружил себя лизоблюдами, которые пятнают его репутацию и ничего не делают перед лицом безжалостной деградации старых приличий и стандартов. Многочисленные инциденты в этом году наглядно показывают, что министр — а значит, и Министерство — теряет свою власть.

По всему Большому залу начал распространяться гул по мере того, как всё большее число подписчиков и тех, кто читал через их плечи, осознавали шокирующее изменение позиции, пропагандируемой «самой популярной ежедневной газетой» магической Британии.

— Интересно, что обо всём этом думает директор, — тихо заметила Гермиона, бросив взгляд на преподавательский стол, где Дамблдор беззаботно поглощал свой завтрак.

— Да какая разница, — пробормотал Гарри. — Они снова проехались по тебе. Это не может быть хорошей новостью.

Гермиона медленно покачала головой.

— Нет… судя по этим статьям, я больше не являюсь их главной целью.

— Опять «Пророк» нападает на Дамблдора, — сказал Невилл, садясь рядом. — Ничего не меняется.

— Нет, — пробормотала Гермиона. — Похоже, они нашли себе рыбку покрупнее.

* * *

Следующие несколько дней скандал на страницах «Пророка» набирал обороты.

Корнелиус Фадж потребовал права на ответ. Ходили слухи, что министр, забыв о всякой положенной политику сдержанности, ворвался в кабинет Барнабаса Каффа вместе с четырьмя аврорами самого устрашающего вида. В начале лета из-под того же самого репортёрского пера уже выходили колкие заметки о беспорядках на Чемпионате мира по квиддичу, об исчезновении сотрудницы Министерства Берты Джоркинс и о происшествии в доме Грозного Глаза Грюма с участием Артура Уизли. Терпение министра лопнуло.

На следующий день Евангелие от Фаджа занимало все пять колонок первой страницы «Пророка». Правда, для столь пространного ответа в тексте содержалось прискорбно мало полезной информации.

Министр не только настаивал на том, что Турнир Трёх Волшебников имеет ошеломляющий успех и что победителем может стать только «настоящий» чемпион, уважающий многовековые традиции магического мира, но и подчёркивал, что вина за любые ошибки (которых, разумеется, не было и в помине) лежит на ком угодно, только не на нём.

Имя Гермионы Грейнджер время от времени упоминалось то тут, то там, но каждый раз было написано неправильно.

Безусловно, наибольшая доля вины была сброшена на Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора.

«Пророк» и раньше позволял себе довольно резкие высказывания в адрес директора Хогвартса, теперь же критика скатилась в откровенные оскорбления, перейдя от «престарелого маразматика» к «старому дряхлому козлу», как назвали Дамблдора в одной из наименее лестных статей.

Пытаясь восстановить свою лояльность линии Министерства, «Ежедневный пророк» удвоил атаки на Дамблдора со всем рвением вставшего на путь истинный фанатика. Передовица следующего же номера газеты так и сочилась подобострастием, вплоть до признания полной ошибочности вчерашнего выпуска и уверений в абсолютной вере в Корнелиуса Фаджа и Министерство. На страницах читательских комментариев полностью доминировали письма от самых гордых и влиятельных сторонников министра, все они в унисон критиковали Дамблдора и его возмутительные идеи.

Рита Скитер с энтузиазмом вернулась в бой, ведя огонь по своей излюбленной мишени. Количество грязи, полившейся на Альбуса Дамблдора, превысило все рекорды. Мрачные истории о прошлом «великого светлого волшебника» и судьбах его ближайших родственников перемежались намеками на чересчур близкие отношения с Геллертом Гриндевальдом. Попустительская позиция Дамблдора по отношению к восхождению Сами-Знаете-Кого и высокая цена последующего конфликта для магического мира дополнялись целым ворохом более мелких придирок касательно исполнения директорских обязанностей в Хогвартсе.

Очевидно, разговор Грозного Глаза с Ритой Скитер не принёс должного результата, думала Гермиона, тихо закипая от негодования.

Директор сохранял поистине олимпийское спокойствие, не обращая ни малейшего внимания на газетную бомбардировку. Казалось, Дамблдора больше заботило качество копчёной пикши в его тарелке, чем оскорбительные атаки «Пророка».

Хотя кое-что в статьях Риты отличалось от её предыдущего творчества. Она по-прежнему делала периодические выстрелы в сторону Гермионы, но последние комментарии казались гораздо менее едкими, чем раньше, и даже содержали редкие намёки на сочувствие к её затруднительному положению.

Гермиона не могла не заметить это пока незначительное, но уже вполне ощутимое изменение политического климата. Сомнения в эффективности Министерства продолжали всплывать на страницах писем читателей, чаще всего в контексте вопросов о том, кто позволил старому и, очевидно, давно вышедшему из ума волшебнику руководить воспитанием следующих поколений. Редко когда обвинительный перст указывал непосредственно на Фаджа, чаще огонь на себя принимали некие безымянные «ответственные лица». Тем не менее это были первые заметные признаки того, что вера общественности в непогрешимость власти пошатнулась. Люди вспоминали предыдущие статьи Риты и задавались вопросом, а так ли уж умны люди, стоящие у руля их страны.

Даже в Хогвартсе витали сомнения по поводу деятельности министра и Министерства, и Гермиона это прекрасно видела, сама являя собой яркий пример недовольных. Студенты из чистокровных семей тоже не были удовлетворены существующим положением дел. Их недовольство подпитывалось врождённым предубеждением против любого, кому не посчастливилось иметь глубоких магических корней в своей родословной. Малфой заявил, что Фадж был идиотом, когда позволил грязнокровкам и полукровкам сорваться с поводка, и что отец всегда сомневался в его умственных способностях.

Не было похоже, что волнения скоро улягутся. И самое плохое, Гермиона понимала, что эти сомнения в авторитете Министерства не обязательно были в её пользу. Возможный захват власти более жёсткими фракциями чистокровных не сулил ей ничего хорошего.

Но кое-что в той первой статье Каффа её заинтересовало: случайная строчка о крайне неприятном для неё человеке — Барти Крауче. В школьной библиотеке, к сожалению, было мало фактов из новейшей истории, особенно о времени падения Того-кого-нельзя-называть. Складывалось впечатление, что эту тему волшебный мир хотел бы убрать под ковёр.

Гермиона отправила сову с письмом Ремусу Люпину. Ответное письмо поведало ей о непримиримом борце с последователями Того-кого-нельзя-называть, который поднялся почти к самой верхушке власти и резко отошёл от дел, когда выяснилось, что его собственный сын, ныне покойный, являлся Пожирателем Смерти. Отец самолично приговорил сына к Азкабану, где тот и умер в скором времени. Мать, не надолго пережив сына, скончалась предположительно от разрыва сердца. Это фактически свело на нет шансы Крауча на высший пост в Министерстве, создав вакуум, который заполнил единственный на тот момент альтернативный кандидат, нынешний действующий министр Корнелиус Фадж.

Малоизвестный, но гораздо более интересный, учитывая ситуацию Гермионы, факт заключался в том, как именно был разоблачён сын Барти Крауча. Все слушания в то время велись в закрытом порядке, оглашались только имена виновных, которые при Крауче неизменно приговаривались к заключению в Азкабане. Никаких публичных судебных процессов и присяжных, суровая рука закона карала быстро и безжалостно, что в полной мере испытал на себе Сириус.

Игорь Каркаров, стремясь спасти свою шкуру, в обмен на помилование назвал суду известные ему имена других Пожирателей Смерти. Одним из тех, кого он сдал, и был сын Барти Крауча.

Таким образом Каркаров избежал тюремного заключения. После того как Визенгамот принял его показания и вынес оправдательный приговор, перебежчик поспешно бежал из страны.

Никто не знал, как ему удалось подняться до своей нынешней престижной должности директора Дурмстранга, так что об этом можно было только гадать. Видимо, не последнюю роль сыграл закрытый характер слушаний — к такому выводу пришли они с Гарри, когда Гермиона рассказала ему эту историю. Те, кого Каркаров сдал, были не в состоянии что-либо рассказать, будучи либо мёртвыми, либо заключёнными в Азкабане, так что широкая публика в Британии, и тем более за рубежом, попросту осталась в неведении относительно его статуса Пожирателя Смерти.

Вся эта история в каком-то смысле объясняла постоянную холодную отстранённость Бартемиуса Крауча. Приложив руку к смерти сына и жены, он отключил все эмоции, чтобы сохранить рассудок. Болезненность темы Пожирателей Смерти для Крауча делала понятной и его реакцию после Чемпионата мира по квиддичу.

Оказывается, Крауча и Каркарова объединяла одна и та же постыдная тайна.

Текст переведён JulsDo