достаточно было книги прочитать

Тощий Бетон_вторая итерация
Уверен, странность была не в самом чесноке - всё же для Гарри он обычен - а в смеси запахов, которые шли от Квиррела. Ну да пофиг в общем-то.

Квиррел пошёл в Хогвартс с духом Волдеморта в башке уж явно не для того, чтобы его сразу же запалили. Если бы его можно было просто спалить, был бы натуральный Волдиимбецил. Точно так же Крауч не был имбецилом. Если бы существовали простые способы палева (а не неведомый артефакт, созданный гениальными распиздяями), то он бы просто не воспользовался методом.

Живу в Украине, а на родном языке не могу читать, училась при советской власти, где русский был вторым родным, да и дедушка с России говорил на русском, а теперь парадокс, все книги приходят на украинском, а ты как голодающий, глазами ел бы а вкусишь, скривишься и обратно на полку книгу ставишь.

Да не, это же явные сюжетные дыры. Додумывать ничего нельзя

Ярик
Да тут и додумывать не надо. Тут, блядь, прямо показано, что злодей скрытно проникал, и что он знал, что делает. В итоге, всё удалось.

Оправдание притянуто за уши. Если что-то выглчдит как сюжетная дыра это не потому что они там лучше все знают просто нам не объяснили. Нет это именно сюжетная дыра.

Когда мой взгляд упал на отражение, во рту появился вкус крови. Осколок Дэвида попытался закричать. На меня смотрел Дэвид Хайон. Настоящий. Его взгляд не был наполнен тихим гневом, скрытым за безразличием. Но в нём была…жалость. Он искренне жалел меня…монстра во плоти, что забрал его имя. Что заставило меня пощадить его в тот день? Его душа была там… Раум пытался найти этот осколок, но безрезультатно. Когда демон «спал», влияние Дэвида становилось более…заметным. Едва заметный ветер, пробивающийся внутрь «Лендрейдера», шёпот у самого уха, что напоминал о том, кем мы…я являлся. Мальчик видел мои воспоминания, чувствовал мою боль, и ощущал вину. Десять тысяч лет не ослабили их ни на йоту. И теперь, нам снова напоминали об этом.

Но среди этого хаоса нашлось место и иным воспоминаниям.
" — Это… Это разумно.
— Конечно. Ведь это истина.
— Значит, они все убиты. Население целого мира. Не мог бы ты рассказать мне, как выглядел их последний город?
— Расскажу, если хочешь.
Аргел Тал окинул девушку долгим взглядом. За прошедшие четыре недели ей стало гораздо лучше, и теперь Кирена была одета в серое бесформенное одеяние слуги легиона. Когда он впервые увидел ее в этой одежде, женщина спросила, какого она цвета. «Серая», — ответил он. «Хорошо». Она улыбнулась, но ничего не стала объяснять.
Сейчас Аргел Тал всматривался в ее лицо. Девушка вперила в него слепой взгляд, не испытывая ни смущения, ни сомнений.
— Почему тебя интересует этот город? — спросил он.
— Я помню Монархию, — сказала Кирена. — И было бы хорошо, чтобы и этот город кто-то запомнил.
— Вряд ли я его забуду. Высокие шпили из стекла и воины из движущегося хрусталя. Приведение к Согласию было не долгим, но отнюдь не легким.
— А Ксафен был с тобой? Он очень добр ко мне. Он мне нравится.
— Да, — ответил Аргел Тал. — Ксафен был со мной. Он первым из Седьмой роты увидел кощунство врага, когда пал оборонительный щит.
— Ты мне расскажешь, как это было?» — Кирена была дорога мне, глупо это отрицать. Только ей я мог доверить свои сомнения. Она всегда находила нужные слова, способные развеять бурю в наших душах, понимала и принимала наш выбор, и выбор легиона. Ради неё, мы доверились Эребу, показав что несмотря ни на что, мы оставались собой. Он вернул её в мир живых, вместе с тем вернув ей зрение.

«Она еще жива. Как же он этого не заметил? Слабое, едва заметное движение груди выдавало присутствие еще теплившейся внутри жизни.
— Кирена, — прорычал то ли Раум, то ли Аргел Тал.
— Это… — голос, напоминавший детский лепет, был едва слышным, — …мой кошмар. — Незрячие глаза с безошибочной легкостью отыскали его лицо. — Остаться в темноте. И слышать дыхание зверя.
Когти сомкнулись на ее хрупком теле, защищая и оберегая, но повреждение было нанесено уже давно. Попавшая на его пальцы кровь обожгла кожу.
— Что они с тобой сделали? — с улыбкой спросила она.
Она умерла у него на руках, не дождавшись ответа.» — её последние слова долго преследовали меня. И даже сейчас, мне не удасться ответить.

«Ты не монстр». — голос Дэвида был тихим, но вместе с тем уверенным. Спорить желания не было.

Снова всматриваюсь в отражение. Справа от Дэвида стоял его брат, всё такой же уверенный и непоколебимый, он сжимал глефу правой рукой, скорее из привычки, чем необходимости.
Алехандро стоял слева, едва заметно улыбаясь, на его голове были наушники от TD-плеера, и похоже он уже достиг нирваны.
Рейн был справа от него, в его глазах не было привычного гнева, а тело не было похоже на пружину. Он сложил руки на уровне груди, и слегка играл мышцами.
Жанна шутливо приобняла Дэвида и Скарлетт, после чего прошептала что-то на ухо Дэвиду, одновременно подложив в его карман камень. От услышанного его лицо покраснело, и он ничего не заметил.
Нора смущённо смотрела в сторону Рейна, тот ответил тем же. Он аккуратно, словно боясь навредить, взял её за руку. Нора тепло улыбнулась в ответ, отвечая взаимностью на проявленную симпатию.
Роуг обняла Дэвида, после чего он сказал что-то, вызвав ещё больше смущения на её лице.

Это и было его желание. Мысленно обещаю себе, что он увидит исполнение этой мечты. В глазах блестели слёзы, но это не вызывало стыд. Принадлежали они Дэвиду или нет, значения не имело.

Еиналеж. В этом зеркале отражаются сокровенные мечты — ловушка для простаков. Иллюзия столь заманчива, что многие смертные сходили с ума, растворяясь в мире своих грёз. Здесь нет истины, только сладкая ложь. — слова Раума звучали отстранённо, без намёка на заинтересованность. Подобные ловушки можно было найти в царстве Слаанеш, пусть и в несколько ином виде. В пятом круге «тщеславия», если быть точным. Бесполезная трата времени.

— Этот артефакт сломан. Ничего интересного. — одновременно с этим, Раум начал поглощать оставшуюся в зеркале энергию. Энергия Имматериума текла по моим жилам, вместе с обрывочными криками тех глупцов, что потерялись в своих мечтах. Примерно четверть от изначального количества осталась внутри артефакта.

— Не сказал бы. — Альтер и Роуг были рядом со мной и всматривались в свои отражения. — Если не секрет, что ты видел?

— Я был рядом со своими друзьями. — голос едва заметно дрогнул. Мы забрали у Дэвида тело, теперь забираем мечту. Алехандро загадочно улыбается, Роуг только смущается.

— Перед вами сильнейший пиромант Британии! — Альтер встал в нелепую стойку и говорил с наигранным пафосом, что было совсем на него непохоже. Роуг засмеялась, на миг забыв о своей нерешительности. Эта радость оказалась заразительной. Скарлетт ничего не сказала. Впрочем, пусть её мечта останется секретом. Сама расскажет, если захочет. Оказалось, что мы провели в пустующем классе несколько часов. Сколько времени было упущено.

Мы направились в гостиную, где нас ждали остальные. Жанна и Нора играли в шахматы, а Рейн старался согреться у камина, Алехандро сочувственно кивнул в его сторону. Рейн рассказал нам о драконе Хагрида — Норберте, которого лесник скрепя сердцем отдал драконологам, среди которых был Чарли Уизли. Альтер и Бладфоллен рассуждали о том, как пустить дракона на ингредиенты, Скарлетт и Нора просто порадовались за то, что животное скорее всего вернут в семью, а нам с Рейном было просто всё равно.
Затем мы разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи. Сделав несколько записей в дневнике, закрываю глаза.

скрепя сердцем

Вокруг снова ощущался он — запах боя и смерти вокруг. Мой болтер извергал реактивные снаряды, убивая смертных солдат из Ауксилии Ультрамара и редких легионеров Ультрамара. Рядом был Кхарн, последний из моих братьев. Несмотря на кажущуюся дикость, его стиль боя отлично дополнял мой. Мы сражались спина к спине, прорываясь сквозь десятки бронированных тел. Ауксилариев сменили легионеры, сражающиеся с несвойственным для себя гневом, порождённым местью. Теперь они поняли, что чувствовали «Несущие Слово».

Врагов будто не становилось меньше, всё больше выстрелов находило свою цель, теперь и моя кровь окропила эту землю, принося скверну. Брат несколько раз поддался безумию «Гвоздей Мясника», и атаковал меня. Но это было неважно. Ультрамарины использовали гранаты, что отрывали куски от моих крыльев, выстрелы из болтеров разрывали керамит. Неважно, мне суждено умереть не здесь. Флот лоялистов продолжал прорываться. «Фиделитас Лекс» пал, гибель флагмана — сильнейший удар по боевому духу. Вместе с тысячами смертных и сотнями братьев, погибла и Кирена. Будто насмешка судьбы, пройти сквозь Тартар, чтобы снова умереть через несколько дней.

Титан класса «Император» обездвижен, мы штурмуем его бастионы. Наступает рассвет, а вместе с ним приходит вкус победы. Пусть и дорогой ценой, каждый из нас готов её заплатить. Во имя Истины и воли Пантеона, по крайней мере тогда. Тело регенерирует повреждения, демон ликует. Боль отходит на второй план, становясь незначительной помехой.

Именно в этот момент, меня настигает удар. Эреб знал когда мы будем уязвимы, у него было оружие способное ранить даже богов. Анафем был разделён между офицерским составом легиона. Каждый получил проклятый кинжал, способный убить примарха. У меня не было ни шанса. Память всегда обрывается на этом моменте. Пепел уничтоженного мира. С этого начался наш путь в поисках ответов. Этим он и закончился.

***
Прячься — такие мысли часто посещали меня. Найти укрытие, переждать бурю. Скарлетт Роуг…бесполезная трусиха.

Прячься всегда, прячься везде и всюду — Прячься в тени, прячься на виду, за спинами друзей. Иначе кошмары тебя настигнут. Не привязывайся ни к кому, иначе снова потеряешь их. Слишком слаба, чтобы защитить тех кого люблю.

Когда обрушилась шахта, забрав с собой маму с папой, ночной кошмар перестал пугать, он перестал что-то значить. Стал просто пустышкой, когда чудище из кошмара лежало передо мной в крови, прося пощады. В ночь на Хэллоуин…всё повторилось с новой силой.

Он уступил место настоящему кошмару, с которым нельзя бороться. Нельзя выбить зубы самой Смерти. Родители, Рикерт, Дэвид, Рейн, Жанна, Нора, Алехандро — они сражались вместо меня…и Смерть забрала их. Настоящий кошмар никогда не забывается.

— Не…оставляйте…меня. — страх как паутина, не давал мыслить.

— Мы всегда будем рядом. — твёрдо ответила Жанна, от её голоса, внутри стало теплее. Она не отстранялась в сторону, и просто сидела рядом.

***
Мне было больно как никогда до этого. Каждый раз закрывая глаза, снова оказываюсь здесь. Зверь бежал за мной, в его алых глазах не было и намёка на интеллект. Когти прошли сквозь рубашку, резанув по спине. Палочка сломана, а от ножа не было толка. Монстру надоело играть, он схватил меня, его пасть нависла надо мной. Он хотел заразить меня, сделать себе подобным. Выхватываю нож и пронзаю горло. Оборотень перехватил мою руку, затем послышался хруст. Не чувствуя боли, бью его ногами, без всякого эффекта. В глазах всё плывёт. Затем мир померк.

Отец спас меня, разорвав оборотня на части. Страх уступил место гневу. Гнев нравился мне больше. Рейнхарты всегда становились сильнее в гневе, он позволял кромсать монстров на части. Именно так, они были просто монстрами. Дядя научил контролировать гнев, придавать ему форму. «Принять зверя внутри» — так он это называл. Полностью взять под контроль, а не отторгать. Мне удавалось пустить монстру кровь, заставить его испытать боль, а затем убить. Какими бы опасными они не были, их можно было ранить, можно было убить.

Но с каждым убийством, зверь будто становился сильнее. Он отступал утром, чтобы вернуться ночью. Сражаться было бесполезно. Удары проходили сквозь него. С каждым разом, он убивал всё более изощрённо. Каждый раз он читал речь, в которой обвинял меня в нечеловеческой жестокости. Кошмар обещал показать настоящую боль, заставить молить о смерти. Он всегда выполнял первое, но ему не разу не удалось воплотить второе.

Но теперь, у зверя появилось лицо. Это лицо появлялось во время обвинительной речи. Он лгал смотря мне в глаза, призывая «раскаяться». В убийстве монстров нет ничего, о чём можно жалеть. Если понадобится, я вырежу их до последнего. Теперь у меня есть те, кого я буду защищать. Он придёт за ними…и умрёт.

— Я ни о чём не жалею. — мой голос был тих, но в него был вложен весь пыл, что был доступен. Сердце бешено билось в груди. Чуть дальше спал Дэвид, без единого движения. Он практически не дышал. У левой стены спал Алехандро, в позе эмбриона. Будто пытался защититься от чего-то…или сохранить тепло.

«Наша битва никогда не закончится. Во сне или наяву, нам неведом покой». — промелькнувшая мысль не вызвала гнева. Лишь грусть.

***
Холод пробирал до костей. Он жаждал погасить огонь, что питал меня. Украсть тепло из моего тела, оставив лишь труп. Алехандро Альтер — живой труп. Видеть отчаяние в глазах мамы, и холодная ярость отца, было невыносимо больно. Постепенно, вкус еды напоминал плесень, мир превратился в разные оттенки серого, где не было места радости или грусти. Лишь ледяное безразличие, помогло мне сохранить разум. Холод забрал Роберто, жизнь померкла в его глазах. «Ты должен жить.» — последняя воля моего друга должна была быть исполнена.

Дэвид спас меня, вместе с кровью единорога, в моём теле снова появилось тепло. Перерождение, это было оно. Холод не забыл меня, затаившись и выжидая. Моё пламя защитит меня. Но почему…мне так холодно?

***
Его больше нет.

Эмиль погиб от рук монстра, моё промедление стоило ему жизни. Кто бы заподозрил Нору Валентайн? Неуклюжую и заурядную, что не смогла найти себе покровителя в «Армии Расвета»? Избранный даже не смотрел в мою сторону, отбросив как ветошь.

Никто не верил, но мне удалось увидеть то, что не могут другие. И ту помесь дементора с боггартом, я видела насквозь. Монстр унижала всех, кто не преклонит колени. Тогда мы со Скарлетт и подружились, перед хэллоуином. Её спас Дэвид Хайон — как принцессу из сказки. Он помог и мне, тогда у меня появились друзья. Крауч убила моего брата.

Месть не восстановила справедливость, не вернула брата, а лишь заставила моих друзей волноваться. Больше этого не повторится.

***
Нужна лишь сила. Она всё изменит.

Эти слова стали кредо, жизненным путем, который всегда приводил меня к цели. Последней из рода Бладфоллен больше не придётся бояться.

Никто не посмеет смеяться над ней. Никто не посмеет нацепить на нее поводок. Никто не посмеет отнять все то, что принадлежит ей по праву. Ни Андерсен со своей лживой добротой, ни Эндимион со своими нитями. Ни Бог этого проклятого мира. Быть сильной и забирать своё. Это и была моя судьба.

" — Ты веришь в судьбу?» — спросил Энма, перед очередным рейдом.
" — Да, я верю. И моя вера не будет напрасной! Моя судьба — побеждать! И никто этого у меня не отберёт!»

Страхи и мои кошмары остались позади. Они умерли вместе с моими бесполезными родителями.

Скарлетт плачет рядом со мной, повинуясь странному порыву в душе, начинаю укачивать её в своих объятиях. Всё будет хорошо. Я обещаю.

Скарлетт