Вальпургиев рассвет (джен)

— Как? — в одно слово Беллатрикс вложила множество вопросов.

Как он исчез? Как он омолодился? Что он здесь делает? Как он оказался в свите Верховцева?

— Это очень долгая история, племянница. По меньшей мере, заслуживающая долгого рассказа. Я присяду?

— Да, да, конечно… — Белла повела рукой в сторону кресла. — Я внимательно слушаю, дядюшка.

Сил удивляться уже не оставалось. Почему Люциус так ни о чем и не догадался за несколько лет? Или догадывался, но молчал? Человек, который сидел напротив, очень сильно напоминал Сириуса; так должен был выглядеть Бродяга в свои пятьдесят, если бы не Азкабан.

— Я думаю, что мой рассказ нуждается в некотором вступлении, — начал Альфард Блэк. Он говорил негромко, в полной уверенности, что Беллатрикс слышит каждое слово. — Чем на самом деле занимается «отдел по связям с кентаврами», ты хотя бы догадываешься. Что именно там делал я, не так важно. Важно то, что в семьдесят седьмом году я отправился в Восточную Европу. Восемь лет я работал, и достаточно неплохо, но Крауч сдал нашу агентуру от Берлина до Урала. Всю. Целиком.

Альфард поморщился, как от застарелой боли.

— Без ложной скромности скажу, что им пришлось побегать за мной пару месяцев. Но финал погони был очевиден — солнечная Якутия. Именно там в восемьдесят девятом году люди Верховцева и предложили мне сделку.

— Сделку какого рода?

— Им нужен был капиталист. Да, они употребили именно это слово. В те времена я уже неплохо разбирался в бизнесе. Мне были предложены два варианта: досиживать свой срок или руководить вновь созданным предприятием.

— Звучит как выбор без выбора.

— Так и есть, — подтвердил Альфард. — Меня никто не ждал на свободе. Для Британии я был мертв уже двенадцать лет. Для Министерства… не будем об этом. Даже как источник информации для КГБ я уже не представлял никакой ценности; наши идиоты сдали все. Верховцев умеет подбирать ключи к людям: он предложил мне выход, в котором можно жить, не совершив измены. Сохранить лицо.

Беллатрикс добросовестно попыталась представить, что бы она ответила Фаджу, если бы он предлагал ей не отречься публично от Темного лорда, а совершить что-то иное. Где была бы та граница, за которую она бы не посмела зайти? Что должен чувствовать человек, который лишился всего и предан своими?

— Сохранить лицо… — повторила Беллатрикс, щелкая зажигалкой. — Да, это многое определяет в нашей жизни. В конце концов, кто я такая, дядя Альфард, чтобы вас судить? Слишком много воды утекло за эти годы. И слишком многое я успела увидеть. Одно только не пойму. Зачем им понадобился… капиталист?

— Они разучились делать некоторые вещи, и я говорю не про технические достижения. Вещи типа карты в нашем поместье здесь и так не делали. Им оказался нужен человек, способный вести бизнес, и они обратились ко мне.

— И вы их не разочаровали.

— Пожалуй, можно и так сказать, — Альфард потер подбородок. — Я работал по две стороны Статута и достаточно успешно.

— Я поняла… — Беллатрикс помедлила, затягиваясь. — Только два вопроса, если можно. Почему вы так молоды? И что вас заставило инсценировать смерть? Ни за что не поверю, что у Аткинса не было другого варианта.

— Ответ на первый вопрос очень простой. Молодость мне вернула пряность бедняги Руквуда, последний образец, который Аткинс смог спрятать во время разрядки. Что же касается второго, — Альфард встал и прошел к окну. — Это сложно.

Волшебник несколько секунд стоял, рассматривая тусклый зимний день за окном. Беллатрикс не мешала ему собираться с мыслями.

— Все дело в семье, — наконец, сказал он. — Я не мог поддерживать сестрицу или твоего отца, но и не мог на них повлиять. Они слишком привыкли к тому, что их брат — чудак с предосудительными развлечениями, настолько, что на них не действовали мои доводы. Когда я открыто поддержал Сириуса, все возможности вести диалог закончились. Но теперь встречный вопрос: лет пять назад я ожидал бы увидеть на твоем месте Малфоя. Или кого-то из Ордена Дамблдора. Почему здесь ты? Что произошло с тобой, Беллатрикс?

— Я сгорела.

Волшебница уставилась на стол. С пронзительной четкостью она сейчас видела вещи, на которых обычно не задерживается внимание. Гладкая темная столешница, пепельница в виде акулы, стеклянная вазочка — все это отвлекало ее от лавины, стронутой одной неосторожной фразой. Сейчас ее эмоции медленно текли по капле, вместо того, чтобы хлынуть бурным потоком. Она в полной мере оценила возможность спрятать паузу за затяжкой табака.

— Я сгорела, — повторила Беллатрикс. — Будь у меня возможность вернуться в юность, я бы пошла к тем же людям и совершила все те же поступки. Но я не пойму, где и когда что-то пошло не так.

Перед ней сидел человек, который тоже в какой-то момент потерял все. Может, он был единственным, кто мог ее понять.

— А как должно было выглядеть желаемое? — очень тихо произнес Альфард. — Все то, что тебя возмущает, не могло не случиться. Разница лишь в декорациях. Волшебная Британия слишком долго шла к этому состоянию. Даже при Нобби Личе все только проявилось, но не зародилось.

— Что теперь уже поделать… — задумчиво сказала Беллатрикс. — Только жить с тем, что есть. Вы, дядюшка, в состоянии меня понять. Чего от меня хочет Верховцев?

— Итак, — Альфард резко сменил тему. — Афанасий Васильевич хочет встретиться с вами сегодня во второй половине дня. В пятнадцать часов я приеду за тобой. Готовься.

Из глубины комнаты Белла видела, как Альфард показался во дворе; человек в черном шел к черному автомобилю сквозь хлопья метели. Примерно полминуты БМВ стоял на месте и только потом, будто спохватившись, вздрогнул и двинулся прочь со двора. «Да, дядюшка, ты и в самом деле один из немногих, если не единственный, кто может меня понять», — подумала Беллатрикс, опускаясь в кресло.

Чуть позже первое удивление схлынуло, и она основательно задумалась над главным вопросом: почему для разговоров с ней прислали Альфарда? Почему ей так легко открыли этот секрет? Демонстрация искренности? Вряд ли. Попытка на нее повлиять? Рискованно.

Единственное предположение, показавшееся ей логичным, выглядело так: они хотят, чтобы до встречи с Верховцевым она думала о чем угодно, кроме самой встречи и переговоров, и пришла неготовой.

* * *

Матвеевна, вредная и склочная старуха, скучала на остановке. Автобус никак не появлялся; ждать его днем на небольшой улице можно было и двадцать, и тридцать минут. Поговорить было не с кем; кроме нее, на остановке оказалась только девушка, и та стояла поодаль и читала книгу.

То ли старшеклассница, то ли первокурсница. Худая, невысокая, в длинном пальто и большой шапке, из-под которой спускалась длинная огненно-рыжая коса. Внушительные очки. Даже с точки зрения самой склочной и предвзятой ханжи — приличная девушка.

Внимательный человек заметил бы, что снежинки ее облетают, даже не касаясь раскрытой книги. Матвеевна уже плоховато видела, и эта странность проскользнула мимо ее внимания.

Но и ее зрения вполне хватило, чтобы издали увидеть большую черную иномарку. Машина вильнула к обочине, мяукнула клаксоном, и девушка моментально уселась на переднее сиденье.

Репутация этой девушки в глазах Матвеевны улетела в бездну, но Ульяну Долохову это ни капли не волновало.

— Здравствуйте, Андрей Павлович.

— Здравствуй, Ульяна, — Альфард не отвлекался от дороги. — Что читаешь?

— «Властелин колец» на английском. Полезная языковая практика, кроме того, это интересно: посмотреть на мифы и волшебство исключительно с маггловской точки зрения. Толкин, очевидно, не знает о нашем мире.

— Да, не знает. Сколько у тебя времени?

— Глобально — индивидуальный учебный план позволяет оставаться в Москве еще неделю. Послезавтра устный доклад, мне потребуется присутствовать на работе секции. Во все остальные дни я готова.

— Очень хорошо. Твое задание на ближайшие двое суток будет таким. Десяток твоих волос и безвылазное пребывание дома. Выбраться можно только на конференцию и — особо обращаю твое внимание — только аппарацией. Знаю твою привычку, поэтому особо предупреждаю — не вздумай ехать к университету маггловским транспортом.

— Волосы могу обеспечить хоть сейчас, — Ульяна коснулась рыжей пряди; меховую шапку она сняла сразу, как села в машину. — Со вторым пунктом все ясно.

У нее не возникало ни лишних вопросов, ни заметного беспокойства.

* * *

Ровное гудение машины, несущейся по кольцевой дороге, убаюкивало Беллатрикс. Закрыв глаза, она подставила лицо потоку теплого воздуха, дувшего из дефлектора. К своему новому облику она привыкала недолго. Отпив оборотного зелья, которое принес Альфард, Белла превратилась в невысокую худощавую девушку с тонким лицом и длинными огненно-рыжими волосами. Ее внешность запоминалась, но совершенно не ассоциировалась с семейством Блэков.

— Сколько нам еще ехать? — спросила Белла.

— Около часа.

Цепь фонарных столбов при свете дня напоминала не огненную змею, а хребет чудовища, и наблюдать за зимней дорогой было интересно только первые пять минут.

— Чем же вы торговали по маггловскую сторону Статута, дядюшка? — поинтересовалась Белла.

— Много чем. От водки до оружия. Но про оружие ты должна знать, племянница. Люциус знал меня под прозвищем «Военторг». Но главное — это, конечно, вычислительная техника.

— Вы имеете в виду программируемые машины… они, если я правильно помню, называются «компьютеры»?

— Вы ведь слышали про ЦОД?

Беллатрикс приоткрыла глаз. Альфард оставался совершенно безмятежным. Этот эльф, Нафаня, упоминал центр обработки данных. Конечно, он донес хозяину. Должен донести.

— Краем уха, — она снова отпила оборотное зелье. — Мне знаком смысл аббревиатуры, но не более. Подробностей я не знаю.

— Думаю, после переговоров я смогу тебе его показать.

— Это обнадеживающая новость, — Белла улыбнулась еле заметно, одними уголками губ.

— Мне нравится твое спокойствие, племянница.

— Любопытно знать, дядюшка, какой реакции от меня еще ожидали? Взрыва негодования? Слез умиления и прыжков на шею? Просто бурных эмоций? Я уже отучилась удивляться. Потом у нас найдется время побеседовать о нас двоих и о семье, но сейчас меня волнует только предстоящая встреча.