Вальпургиев рассвет (джен)

Осмотр Черной метки давно стал для Беллы обязательным утренним ритуалом. Ведьма уже несколько лет подряд начинала день с взгляда на левое предплечье. Долгие годы она надеялась увидеть признаки жизни знака, и долгие годы она видела одно и то же: бледную змею, оплетающую череп. Такую же серую, как все, что окружало ее в Азкабане. Как и много раз до этого, проснувшись, Белла в первую очередь закатала рукав пижамы. Метка ни капли не изменилась с прошлого раза. Точно такой же рисунок, словно выполненный маггловским простым карандашом. Точно так же змея, извиваясь, сползает вниз по предплечью, и голова ее лежит возле запястья, разбивая кольцо рубцов и потертостей.

Беллатрикс допускала, что недавнее движение знака в одну из ночей в конце июня могло ей просто померещиться. Но жжение, от которого она проснулась, Лестрейндж не могла спутать ни с каким другим ощущением. Слишком часто Волдеморт вызывал ее через метку, слишком хорошо она запомнила, как пробегает по руке волна жара. Это воспоминание не смогли бы забрать никакие дементоры. Той ночью она ощутила слабое подобие вызова. Ведьма знала, что в случае смерти Лорда Протеевы чары должны были исчезнуть. Метка есть; значит, Лорд не мертв. Не может быть так, чтобы произошла причина, и при этом не выполнилось ее следствие.

Чем было для нее клеймо Волдеморта? Беллатрикс ответила бы: «Всем!» и при этом не погрешила против истины. Оно было знаком верности. Оно было живым напоминанием о принятом в юности решении, в котором Беллатрикс не раскаивалась никогда. Когда дементоры исчезали, ей хватало взгляда на Черную метку, чтобы воскресить в памяти свою молодость. Вновь и вновь она переживала лучшие мгновения своей жизни. Когда клеймо Волдеморта было черным, как ночь. Когда она аппарировала по зову Лорда вместе с бригадой молодых, непоколебимо уверенных в своей правоте ребят. Когда она стояла по правую руку от своего предводителя, как черный ферзь стоит возле своего короля. Кузен-лоботряс и Черная метка были ее Патронусом все десять лет. Они не сберегли ее здоровье, но помогли сохранить разум.

Белла перевернулась на спину, закинув руки за голову. Спать уже не хотелось, хотя до звонка будильника оставалось примерно полчаса. Завтрак еще не готов, он будет строго по расписанию. Пить лекарство рано. Вместо того, чтобы шататься по дому, Белла решила понежиться в постели. Кровать с мягкой подушкой и теплым одеялом еще не стала для нее чем-то привычным. Разглядывая балдахин, ведьма предалась размышлениям. Сейчас начался июль. Племянник вернулся из школы. Нарцисса, вчера навестившая сестру, не только возмущалась тем, как у Слизерина прямо на пиру отняли кубок школы, но и недвусмысленно намекнула: Люциус хочет о чем-то с ней поговорить.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сопоставить факты: баллы начислили в июне. Метка полыхнула в июне. Баллы начислили Поттеру. Где Поттер, там и Темный Лорд. Все сходилось к событиям в Хогвартсе, даже то, что Люциус назначил встречу после учебного года. О чем именно будет говорить Люциус, Белла не знала. Зато ей было известно, о ком она сама хочет узнать: о Гарри Поттере. Младенец, который отбил лбом Аваду, выпал из жизни магической Британии на долгие десять лет. Беллатрикс не нашла ни одного упоминания о мальчике до 1991 года. Все будто забыли о ребенке до того, как тот пошел в Хогвартс. С чем это было связано, ведьме было непонятно. Но интуиция подсказывала, что в этом мог быть замешан Дамблдор. А там, где замешан старый директор, всегда остается простор для комбинаций, смысл которых неочевиден.

Белла не заметила, как снова задремала. Когда зазвенел будильник, Лестрейндж досматривала сон, в котором юный Люциус Малфой объяснял, что не выполнил домашнее задание, потому что был под «Империо». Отчего за кафедрой стоял Темный Лорд, Белла предпочла не осмысливать. Ведьма спустила ноги с кровати и принялась нашаривать тапочки. Хорошие носки и хорошая обувь — еще две вещи, к которым Беллатрикс относилась чуть ли не с нежностью.

Она успела умыться, принять очередное зелье и почти закончить завтрак, когда в окно застучала знакомая малфойская сова. Моментально впустив почтальоншу, Белла угостила птицу и распечатала письмо. Как узнала ведьма, читая послание прямо на ходу, лорд Люциус Малфой приглашает леди Беллатрикс Лестрейндж к пяти часам вечера в Малфой-мэнор. Постскриптум гласил, что кроме нее, в гости приглашен Северус Снейп.

— Снейп... — Беллатрикс произнесла эту фамилию вслух.

Упоминание профессора означало, что предположения Беллы подтвердились: речь обязательно пойдет о Хогвартсе. Быстро расправившись с завтраком, волшебница отправилась в кабинет.

* * *

Уже после того, как ведьма освежила в памяти все, что она нашла по Гарри Поттеру, Беллатрикс смогла сформулировать неясные ощущения, преследовавшие ее с самого вчерашнего вечера. Она настолько предвкушала эту встречу, что решила, будто сразу окажется в курсе событий в Хогвартсе. Но если подумать — с чего она взяла, что Люциус сам в курсе этих событий? Почему она уверена, что Снейп расскажет правду? Даже не так — отчего Снейп и Малфой поделятся с ней информацией?

Слишком по-разному они провели эти десять лет. Пока Беллатрикс обнималась с дементорами и препиралась с кузеном, Люциус старательно шел к успеху. Это при Темном Лорде Белла стояла по правую руку от Волдеморта, ближе Долохова. Сейчас все иначе: Люциус богат, влиятелен, если ему и приходится стучать в дверь Фаджа, то недолго. У Беллатрикс же нет ни здоровья, ни влиятельности, ни соратников, обязанных ей спасением от Азкабана. Кто из них двоих сейчас имеет больший вес в осколках организации — настолько очевидный вопрос, что его даже не стоит озвучивать.

Белла достала из пачки сигарету и щелкнула зажигалкой. Малфой о ней позаботился — с этим спорить просто глупо. Но вот мотивация Люциуса — вполне себе тема для обсуждения. Сейчас Беллатрикс если и не была уверена, то крепко подозревала, что свояк предпочел бы ее видеть за решеткой. Или, если уж Беллатрикс вернулась на свободу — ограничить ее активность застольными разговорами о былых временах и маггловском засилье.

И, тем не менее, если думать трезво, а не так, как Сириус на крысиной охоте, к Малфою надо идти обязательно. Цинично рассуждая, если Люциус будет молчать, Белла останется при своих, а вот если он поможет — жизнь станет гораздо веселее. Малфой, безусловно, всегда был трусоватым и меркантильным человеком, но при этом умным. Сочетание этих качеств заставляло его воспринимать Беллу как школьника с Финдфайром. Пока Лестрейндж бессильна — злить свояка было самым неумным поступком. Приняв решение, Белла с довольным видом выдохнула струйку дыма. Жизнь, в общем-то, могла складываться гораздо хуже.

* * *

К половине пятого Белла успела осилить главу из трактата Виридиана, перечитать вырезки про Гарри Поттера, пообедать, поспать после обеда и, наконец, привести себя в относительный порядок. Ведьма придирчиво посмотрела на себя в зеркало. После освобождения она даже не заглядывала в «Твилфитт и Таттинг», решив пока что обойтись мантиями из магазина мадам Малкин. Мантия выглядела вполне прилично, хотя на фоне гардероба Нарциссы Белла назвала бы фасон своего облачения «ощути себя Уизли».

Уже собираясь отправляться, Беллатрикс задумалась: как ей добраться до мэнора? «Ночной рыцарь» исключить: один раз Белла на нем ездила, и повторять этот опыт не стремилась. Люциус не написал, что камин будет открыт. Стараясь хоть в чем-то не зависеть от Малфоя, Лестрейндж решила, что будет аппарировать. Уже когда она натягивала сапоги в прихожей, на портрете Вальбурги Блэк распахнулись шторы. «Интересно», — подумала Беллатрикс, слушая монолог тетушки о семейных ценностях и гордости за племянницу. — «Отчего бы тетя Вальбурга орала громче? От упоминания Сириуса или при виде маггловских сигарет?» Тетка, по воспоминаниям Беллы, умела кричать и читать нотации примерно так же, как Белла творила Круцио — сильно, изобретательно и с душой. За два месяца Лестрейндж несколько раз испытывала жгучее желание взяться за шторки и с силой их закрыть, чтобы прервать речь Вальбурги. Пока Беллатрикс сидела в Азкабане, тетка не написала ей ни строчки. Даже дом, как крепко подозревала Белла, был завещан ей по принципу «лишь бы не Малфою и не Сириусу!». Не дожидаясь завершения Вальбургиной речи, ведьма без десяти пять вышла на крыльцо и аппарировала.

После рывка аппарации Беллу чуть не стошнило. К ее счастью, она не расщепилась и не промахнулась. В сотне метров от нее были ворота Малфой-мэнора. Беллатрикс быстро отхлебнула из фляжки зелье и ухмыльнулась, глядя на синее безоблачное небо. Через пять минут она раздавила каблуком окурок и направилась к воротам.

* * *

— Добби, — негромко позвал Люциус. Зашуганный домовик вновь наполнил бокалы гостей коллекционным вином.

Они сидели втроем в гостиной. Сиятельный лорд Малфой, которому на роду написано быть знаменитостью с самого детства. Северус Снейп, человек со специфическими талантами, привязавшийся к Люциусу с самого первого курса. И Беллатрикс Лестрейндж, одна из лучших учениц Волдеморта, за десять лет основательно отдалившаяся от них обоих. Все трое — слизеринцы. Все трое — разные. И все трое — до сих пор в одной лодке. Говорили долго. Вернее, большую часть времени говорил Снейп. Беллатрикс поразилась тому, насколько старым сейчас кажется этот человек. Профессор выглядел как ровесник Беллы, к тому же, повторивший ее жизненный путь. Ведьма внимательно слушала рассказ Снейпа. Его повествование сводилось к тому, что ночью в конце учебного года Квирелл и Поттер с друзьями проникли в хранилище, в котором хранился философский камень. Что внутри между ними происходило — Снейп не знал, но Квирелл оттуда не вышел.

— Значит, ребенок смог одолеть преподавателя ЗОТИ? — заинтересованно спросила Белла, когда Снейп закончил рассказ. — Я даже не знаю, как на это отреагировать.

— Если учесть, что он до этого вел маггловедение, — пожал плечами Люциус. — Я даже не особо удивлен.

— И тем не менее, это был дипломированный специалист, — заметила Беллатрикс. У нее появилось интересное предположение. — Северус, скажи, а что собой вообще представляет Гарри Поттер?

— Это Поттер, — на лице Снейпа впервые появились эмоции. — Самовлюбленный, наглый, заносчивый мальчишка, совершенно пренебрегающий школьными правилами. Абсолютная посредственность в учебе, пожалуй, единственное, в чем он хорош, так это в квиддиче. Точная копия своего отца.

— Северус... — вкрадчиво произнесла Белла. Она подалась вперед, будто змея. — Скажи откровенно: если бы он меньше был похож на Джеймса Поттера — ты бы сказал то же самое?

— Да, — ответил Снейп после секундной паузы.

— Ходят... слухи, что мальчик и есть Темный лорд, — тихо произнес Люциус. — Северус, твой рассказ косвенно их подтверждает. Может, стоит подумать в этом направлении?

— Это исключено, — Снейп покачал головой. — Если бы это правда, то Поттер гениально скрывает свои силы. К сожалению, то, что осталось от Квирелла, допросить уже не удастся, а Поттер склонен к... фантазиям.

Беллатрикс не покидало ощущение, что она смотрит тщательно отрепетированный спектакль. То ли Снейп о чем-то умолчал, то ли они с Люциусом заранее договорились не рассказывать ей все. Во всем рассказе было серьезное белое пятно: первокурсник Хогвартса одолел преподавателя. Как ему это удалось — Снейп так и не сказал.

— И все же, — Беллатрикс закатала левый рукав мантии. Малфой еле заметно поморщился, глядя на запястье ведьмы, покрытое рубцами, но самой Белле это было безразлично. — Метка есть. Пока есть метка, наш лорд не мертв. И возникает вопрос: где же он тогда? Как он избежал гибели?

— Может быть, он создал сами знаете что? — чуть ли не прошептал Люциус.

— Если бы у Лорда был крестраж, я бы точно об этом знала, — уверенно произнесла Беллатрикс. — Какой смысл создавать эту вещь, если она будет вечно лежать мертвым грузом?

— Я склонен согласиться, — заметил Снейп. — Из всего ближнего круга я бы доверил такую вещь Лестрейнджам.

Белла улыбнулась. Со стороны могло показаться, что она так реагирует на слова профессора, но на самом деле она нашла подходящий вопрос.

— Северус, а когда именно Квирелл сошелся с Поттером?

Снейп назвал дату: ту самую ночь, когда у Беллатрикс на мгновение ожила Черная метка.

* * *

Поздним вечером, уже в своей гостиной, Лестрейндж прокручивала в памяти разговор в Малфой-мэноре. Несмотря на все слова Снейпа, она только уверилась в предположении, что Гарри Поттер связан с Волдемортом гораздо теснее, чем полагают ее коллеги. У нее попросту не находилось другой, более подходящей гипотезы. Несмотря на то, что Снейп и Люциус явно о чем-то заранее договорились, что Нарцисса по странному стечению обстоятельств именно в этот день уехала с сыном в гости к Паркинсонам, Белла сочла визит удачным. Люциус пообещал надавить на министерские кнопки и пружины, чтобы свидание с Рудольфусом разрешили побыстрее, Снейп пролил немного света на Гарри Поттера — в общем-то, все могло пройти гораздо хуже. По министерству плутало второе прошение — о свидании с кузеном, но про это Малфою было говорить совсем не обязательно. Беллатрикс снова придвинула к себе стопку бумаги и активировала перо.