Гермиона Грейнджер и Кубок Огня (джен)

— Он такой большой… То есть, я знала, что он большой, но… — голос Гермионы затих. — Я никогда не думала, что настолько!

Гермиона едва могла разглядеть выражение лица Гарри в тусклом свете, но догадалась, что на нём появилась та лёгкая полуулыбка, которая появлялась тогда, когда он был чем-то смущëн.

— Даже ещë больше, — ответил Гарри.

— Правда? — Гермиона протянула руку, чтобы прикоснуться…

Она не обращала внимания на хруст костей мелких животных под ногами и тёмные, скользкие стены длинного туннеля в нескольких сотнях футов под замком Хогвартс.

Змеиная кожа, сброшенная василиском ещë при жизни и выцветшая теперь до полупрозрачного зеленовато-жëлтого цвета, была для неë бесполезна. Слишком хрупкая. Гермиона отломила маленький кусочек от рваного края. Когда она потëрла пленку между пальцами, та распалась на более мелкие кусочки и клочьями посыпалась вниз, к тёмным останкам на каменном полу.

Где-то далеко наверху обитатели Хогвартса занимались своими обычными субботними делами, блаженно не подозревая о происходящем глубоко под их ногами. Погода немного выправилась, и ученики устроили импровизированный матч по квиддичу, который сейчас был в самом разгаре. Гермиона чувствовала себя немного виноватой, что помешала Гарри заняться любимым делом, но она никак не могла обойтись без его помощи. Только он мог открыть вход в Тайную Комнату и проводить еë через лабиринт туннелей и канализационных труб к их цели. И сделать это нужно было именно сейчас, когда исчезновение двух учеников, скорее всего, не вызовет ни у кого подозрений.

Гарри довольно охотно согласился выполнить просьбу Гермионы, и сейчас, с волшебной палочкой, зажатой в правой руке и испускающей холодное голубовато-белое свечение, он с готовностью взял инициативу на себя. Оглянувшись в последний раз на физическое напоминание о некогда страшном звере, Гермиона содрогнулась. Она никогда не забудет тот единственный раз, когда собственными глазами увидела василиска. Отражение горящих глаз в зеркальце… и паралич. Могло быть и хуже, гораздо хуже. Она горячо молилась, чтобы Гарри оказался прав, когда сказал, что змей был только один…

Гарри с некоторым удивлением отметил, что туннель к Комнате теперь свободен. Кто-то — Гермиона была твёрдо уверена, что это был Дамблдор — расчистил завал из камней и земли, который разделил Гарри и Рона почти два года назад. Она на мгновение задумалась, о чём думал директор, когда оставлял вход в это злое место незащищённым. Но потом пришло осознание, что есть более надёжная преграда на пути к этому месту — парселтанг.

Гермиона чуть не врезалась в спину Гарри, когда он остановился перед гладкой стеной, на которой были вырезаны две свившиеся в кольца змеи с поднятыми головами. Она подняла свою волшебную палочку, которой освещала путь, и различила мерцающие блики в изумрудных глазах на много футов выше её собственной головы.

Гарри произнёс приказ на змеином языке — скорее шипение, чем различимые слова — и теперь ждал, когда откроется вход. В стене появилась щель, разделившая змей, и образовавшиеся половины стен плавно скользнули в стороны. Гермиона довольно нервно последовала за Гарри, когда он по своим следам почти двухлетней давности вошёл в Тайную Комнату.

Тёмные своды этой огромной пещеры, созданной руками волшебника, имели слабый зеленоватый оттенок. Гермиона отчётливо различала звук капель, падающих в воду, а вдоль огромных змеевидных колонн, между которыми шёл Гарри, она заметила мерцание маслянисто-чëрных водных каналов, в которых отражался слабый свет еë палочки.

Гермиона оказалась не готова к таким масштабам помещения. Потолок терялся во мраке на высоте многих футов над ними, он напомнил Гермионе нефы огромных соборов, в которых она когда-то бывала. Но то, что она видела сейчас, затмевало даже самые великие памятники маггловского каменотëсного искусства.

Если массивные резные змеи произвели на Гермиону сильное впечатление, то при виде статуи Салазара Слизерина, у ног которого остановился Гарри, у неë просто перехватило дыхание. Каменное изваяние занимало всю дальнюю стену комнаты, поднимаясь высоко к невидимому потолку.

Гарри стоял неестественно тихо и неподвижно, и на мгновение Гермиону охватила паника, она испугалась, что какой-то фрагмент Тома Риддла мог уцелеть. Но страх рассеялся, когда Гарри повернул к ней голову. Она поняла, что он просто ждëт еë, в то время как сама она застыла на месте с открытым ртом.

— Это здесь, — бесстрастно сказал он, указывая куда-то в сторону. Гарри никогда толком не рассказывал ей, что именно здесь произошло. Его комментарии всегда были довольно туманны и скупы на детали. Гермиона на мгновение задумалась, какие воспоминания прокручивались в голове её друга по пути сюда.

Повернувшись в ту сторону, куда указывал Гарри, Гермиона непроизвольно ахнула при виде покойного короля змей.

— Мерлин! Какой он огромный!

Почти пятьдесят футов в длину и больше Гермионы в обхвате, тело василиска было наполовину погружено в один из водных каналов, проходивших вдоль всего помещения. Когда Гермиона нерешительно приблизилась к массивной змеиной туше, то увидела следы сильного разложения. Даже василиск не был застрахован от движения времени. Но она знала, что органическое вещество на воздухе разлагается гораздо быстрее, и тот факт, что половина тела василиска была погружена в ледяную воду, давал ей некоторую надежду на то, что хотя бы подводная часть сохранилась гораздо лучше надводной.

Она снова вздрогнула, проходя мимо массивной головы с пустыми глазницами. То, что осталось от глаз после нападения Фоукса, уже давно сдалось разрушительным силам времени. С мрачным предчувствием она подумала, что взрослый дракон затмит размерами даже тысячелетнего василиска.

И всё же двенадцатилетний мальчишка в одиночку смог одолеть этого монстра — ну, с небольшой помощью феникса, шляпы и меча.

Как Гарри отважился пойти прямо в логово зверя? Гермиона почувствовала, что дрожит, и причиной тому был не только и не столько холод. Она ощутила странную пустоту в желудке и судорожно сглотнула подступившую к горлу желчь.

Гермиона не знала, что её больше расстраивало: то, что Гарри пришлось столкнуться с этим существом в одиночку; или то, что, лёжа статуей в больничном крыле, она не имела возможности даже предложить ему свою поддержку.

Гарри редко упоминал о событиях того дня. Гермиона понимала, что он инстинктивно склонен преуменьшать свои достижения, желая избежать лишнего внимания. Но теперь неоспоримое доказательство его отваги лежало у её ног.

Отчаянные мысли о том, каково было Гарри здесь одному, и о том, что могло с ним случиться, вкупе с мрачной атмосферой этого места тяжело давили на Гермиону.

Она посмотрела в сторону Гарри. Он стоял, внимательно наблюдая за ней, словно в ожидании сурового вердикта.

Гермиона открыла рот и вдруг обнаружила, что слова застряли у неё в горле. Всë, что она могла бы сказать, прозвучало бы слишком банально.

Гарри пожал плечами. Гермиона догадывалась, что он не видит какого-то подвига в том, что сделал. Поразмыслив, она решила, что ему, вероятно, жаль василиска.

Гермиона в очередной раз поклялась себе, что сделает всë, чтобы Гарри никогда больше не оставался в одиночестве и без поддержки. Она будет рядом с ним несмотря ни на что!

— Ладно, давай начинать, — тихо сказал он. — Завтрашний дракон — вот о чём нужно сейчас беспокоиться.

План был прост на словах, но гораздо сложнее в исполнении. Нужно было снять достаточное количество кожи василиска, чтобы сделать для Гермионы одежду, способную защитить от драконьего пламени. Кожа василиска почти не уступала по своим свойствам драконьей, она отражала большинство атак как магического, так и немагического происхождения.

Большая часть трупа, видимого над водой, подверглась слишком сильному разложению и потому была бесполезна для поставленной задачи. Значит, необходимо было достать ту часть, что находилась ниже ватерлинии. Лезть в холодную воду совсем не хотелось. Многократное заклинание Левикорпус помогло поднять небольшую часть туловища и бросить её на холодные каменные плиты.

Пока они, испачканные и вспотевшие, изо всех сил тащили мёртвый груз из воды, Гермиона с удивлением обнаружила, что украдкой поглядывает на друга. С каких пор?..

Гарри был жилистым и далеко не таким высоким, как следовало бы. Долговязый Рон всегда был на несколько дюймов выше него. Гермиона объясняла это годами пренебрежения и недоедания, которые он перенёс в доме на Тисовой улице. Вряд ли когда-нибудь его рост достигнет шести футов. Гермиона просто горела от негодования! Она пообещала себе сделать всë от неë зависящее, чтобы Гарри никогда больше не пострадал от рук Дурслей. Она никому не позволит причинить вред еë Гарри!..

«О Мерлин! Commendo praemonitus!»

Виновато вздрогнув, Гермиона вспомнила ещё одно обещание, которое она дала и которое до сих пор не выполнила, — снять предостерегающее заклинание, которое она тайно наложила на Гарри летом. Но это конкретное обещание она могла сдержать.

Гермиона посмотрела на друга.

— Гарри?

— Да? — он, не прекращая своих усилий, повернул голову и сосредоточил внимание на ней.

Гермиона глубоко вздохнула.

— Ты мне доверяешь?

Гарри на мгновение остановился и одарил её немного снисходительной полуулыбкой, словно считал её вопрос довольно глупым и ненужным.

— Конечно. Больше, чем кому-либо.

В его словах не было и намека на скрытый смысл, только открытая и честная констатация факта. Гермиона почувствовала ещё большее раскаяние от того, что наложила заклинание за его спиной.

— Тогда закрой глаза.

Он слегка нахмурился, как часто делал, когда не совсем понимал, к чему она ведёт. Гермиона подкрепила свою просьбу просительным взглядом, и её доверчивый Гарри сделал, как ему было велено. Она лёгким движением подняла палочку и направила её на друга.

— Illud incantentum quod ego olino posui in meo amico, Гарри Джеймс Поттер, ego nunc tollo (1).

Гарри даже приподнял брови, услышав, как она произносит заклинание. Гермиона догадалась, что он не понял смысла слов. Она ощутила странное чувство потери от того, что её жалкая попытка защитить Гарри больше не действовала.

Гарри стоял не шевелясь.

— Я закончила, — тихо сказала Гермиона. Она надеялась, что когда он откроет свои зелёные глаза, она не увидит в них осуждения.

Его плечи слегка расслабились, а взгляд был скорее вопросительным, без какого-либо обвинения.

— Не хочешь рассказать мне об этом? — беспечно спросил он.

С замиранием сердца Гермиона призналась:

— Не хочу. Но расскажу.

Она последовала за Гарри, когда он отошёл от мёртвого василиска к предполагаемому подобию одного из основателей Хогвартса. Он повернулся и подождал, пока Гермиона догонит его, и когда она села на большой палец левой ноги Салазара Слизерина, он нашёл такой же насест на другой каменной ноге.

Гермиона обнаружила, что не может смотреть Гарри в лицо, поэтому сосредоточилась на своих руках, беспокойно лежащих у неё на коленях.

— Этим летом, во время Чемпионата мира, — нерешительно начала она, — я наложила на тебя одно заклинание.

Она замолчала, подняв глаза и ожидая реакции. Он только кивнул, призывая еë продолжать.

— Commendo praemonitus, — уточнила Гермиона. На лице Гарри появилось лёгкое замешательство, и она пояснила: — Это заклинание должно было предупредить меня, если бы тебе угрожала опасность.

Гарри невесело усмехнулся.

— Тогда удивительно, что у тебя была хоть минутка покоя. — Затем он посмотрел на неё поверх очков таким взглядом, который напомнил Гермионе взгляд профессора МакГонагалл на провинившегося ученика. — Ты никогда ничего не говорила… мне, я имею в виду.

— Я беспокоилась из-за всех этих слухов о возвращении Сам-Знаешь-Кого и из-за твоих ночных кошмаров. И переживала, вдруг тебе придётся вернуться к твоим ужасным родственникам.

Некоторое время Гарри молчал, уставившись на что-то, возможно, на гниющую плоть василиска. Наконец он снова перевёл взгляд на Гермиону.

— Ты должна была сказать мне, — сказал он без всякой злобы. Выражение его лица при этом оставалось непроницаемым.

Гермиона почувствовала укол вины и попыталась объяснить свои действия.

— У тебя и без того хватало проблем. Рон рассказал мне о твоей ужасной семье — о решëтках на окнах и кошачьей заслонке на двери, — взорвалась она в праведном негодовании. — Если бы я знала, что они так плохо с тобой обращаются, я бы… я бы…

— Что бы ты сделала, Гермиона? — всë так же тихо спросил Гарри. Его голос звучал немного подавленно.

Она свирепо посмотрела на него, её гнев был направлен не на Гарри Поттера, а на Дадли, Вернона и Петунию Дурсль.

— Я бы пришла и остановила их! — заявила она в сердцах.

Гарри в очередной раз невесело усмехнулся.

— Даже не сомневаюсь, — ответил он с улыбкой, но потом снова стал серьёзным и пристально и как-то печально посмотрел на неё. — Но ведь это не ты должна решать, не так ли, Гермиона?

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, ощущая, как горит лицо. На самом деле она прекрасно понимала, что он имеет в виду.

Гарри соскользнул со своего довольно нелепого сиденья и опустился на колени рядом с очень взволнованной Гермионой.

— Кем я хочу быть, Гермиона? Больше всего на свете?

Она задумалась над ответом. Профессиональным игроком в квиддич? Она искоса взглянула на Гарри и увидела, что он выжидающе смотрит на неё.

Вопрос оказался очень интересным. «Чего хочет Гарри?»

Она вспомнила, как Гарри рассказывал ей о том, что видел в зеркале Еиналеж. Что же это было?

«Семья».

Гермиона начала нерешительно подбирать слова для ответа.

— Ты хочешь иметь… нет, хочешь быть частью семьи. — Гарри лёгким жестом руки показал, что она на правильном пути и должна идти дальше. Она подозревала, что он втайне завидует Рону с его большой семьëй. Гарри хотел быть… — Нормальным. — выдохнула Гермиона. Она подняла на него глаза, и он снова кивнул. — Ты хочешь быть просто Гарри Поттером, — продолжила она. Это было для неë слишком очевидно — в конце концов, именно таким он был для Гермионы Грейнджер. Просто Гарри, а не «Мальчик-Который-Выжил».

Гарри пожал плечами.

— Тётя Петуния — моя семья, сестра моей мамы. Пока я не встретил Рона и тебя, у меня не было другой семьи, мне просто не с чем было сравнивать.

Глаза Гермионы расширились от понимания.

— О, Афина! Ты винишь себя! — Она слишком ясно видела, как комплекс вины Гарри мог привести его прямо к этому трагическому выводу.

— Поначалу, наверное, так и было, — признался Гарри. — Теперь нет. Но здесь… — Он обвëл рукой Тайную Комнату, но Гермиона знала, что его жест охватывает весь Хогвартс. — Здесь я не нормальный. Я лишь хочу немного анонимности. Слава Мерлину, я не на твоëм месте.

Гермионе повезло, что она сидела, когда Гарри произнёс последние слова. Слишком близок он оказался к её собственным предполагаемым выводам. Либо она сумела скрыть своë смятение, либо, что более вероятно, Гарри отвлëкся и не обращал на неё слишком пристального внимания, размышляя о своей собственной ситуации.

Он опустился на корточки, опираясь на гигантский взъëм стопы Салазара Слизерина.

— Дядя Вернон может называть меня «уродом», но в Литтл-Уингинге я нормальный. Там я просто Гарри Поттер, самый обычный, а не какой-то особенный.

— Для меня ты особенный, — прошептала Гермиона, чувствуя, как её переполняют эмоции, а в уголках глаз собираются слёзы.

Гарри снова улыбнулся.

— Спасибо, Гермиона. — Потом он немного напрягся. — Но ты должна была спросить меня, прежде чем колдовать на меня эту… штуковину.

— Commendo praemonitus, — машинально поправила его Гермиона.

— Ага, вот это вот, — моргнув, согласился Гарри. — Пожалуйста, не пойми меня неправильно, Гермиона, — он сделал извиняющийся жест и переместился поближе к ней, — но иногда… ну, у тебя есть склонность делать что-то, не спрашивая. Рон как-то назвал тебя «гениальной, но пугающей до усрачки». Грубовато, но…

— Я беспокоилась о тебе, — тихо вмешалась Гермиона.

Гарри вздохнул.

— Но ты ничего мне не сказала. Не спросила, чего хочу я, нужно ли это мне. Ты решила за меня, — он поднял руки, — да, из лучших побуждений, но ты приняла решение за меня.

Гермиона нахмурилась. Как-то нехорошо всë поворачивалось. По словам Гарри выходило, что еë методы очень уж напоминали методы Дамблдора — и не в хорошем смысле.

— То же самое было, когда ты решила поговорить с МакГонагалл о том, что узнала от Рона и близнецов. Как ты думаешь, почему я сам не пошёл жаловаться ей или Дамблдору?

Взгляд Гермионы слегка смягчился.

— Потому что ты слишком порядочный, потому что ты винишь себя, — ответила она.

Гарри снова пожал плечами.

— Возможно. А может, я беспокоился о том, что случится, если меня заберут из-под опеки Дурслей — и не только из-за себя. — Он ободряюще положил руку на плечо Гермионы. — Ты действительно очень умна, Гермиона, но ты не можешь решать за всех.

Услышав это, она горько рассмеялась.

— МакГонагалл говорила мне то же самое о Г.А.В.Н.Э., — призналась она.

— В её словах есть смысл. — Гарри не дрогнул под взглядом Гермионы. — Я бы не позволил тебе наложить на меня это заклинание, даже если бы ты попросила.

— Почему нет? — ощетинилась Гермиона.

— Потому что я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности из-за меня, — честно ответил Гарри.

— Но это мой выбор, Гарри Поттер, — возмутилась Гермиона. — Ты мой друг!

Спокойно, Гарри взял одну из рук Гермионы в свои.

— Значит, ты хочешь сама принимать решения, но отказываешь в этом праве мне? Это довольно высокомерно, не находишь?

Гермиона уставилась на него, но не увидела на его лице ни снисхождения, ни упрёка. И что ещё хуже, чем больше она думала о его словах, тем больше убеждалась в его правоте.

— Прости, Гарри, — сокрушëнно произнесла она. Но тут же поспешила уточнить: — За то, что не поговорила с тобой. Но я рада, что поговорила с МакГонагалл о Дурслях. — Она вызывающе вздëрнула подбородок. — Ты не заслуживаешь такого отношения!

Гарри снова улыбнулся.

— Тебе не нужно извиняться передо мной, Гермиона. Мы же друзья. — Она была необычайно рада услышать, что этот разговор никак не повлиял на их отношения. — Просто пообещай, что больше не будешь держать подобные вещи в секрете.

Кажется, еë сердце пропустило удар. Эта чëртова гипотеза о причинах еë участия в Турнире снова терзала её совесть. Она решила ничего не говорить Гарри о том, что всë это могло быть побочным результатом её попытки защитить его. Конечно, она оправдывала своë решение тем, что не хотела, чтобы Гарри винил себя ещë и в этом. Кроме того, если заговор против Гарри всë-таки имел место, она чувствовала себя обязанной довести дело до конца и разоблачить заговорщиков. Подвергая тем самым себя опасности ради него, чего он не хотел.

Так что Гермиона только коротко кивнула, мысленно скрестив пальцы и положив ещë один груз в копилку тех прегрешений, что уже отягощали еë совесть.

— Думаю, тебе будет интересно узнать, что Дамблдор посетил моих тётю и дядю для, как он выразился, «небольшой беседы», — продолжил Гарри.

— Это же отлично! — обрадовалась Гермиона. — Значит, тебе не придëтся туда возвращаться. Ты можешь провести каникулы в Норе или у меня… — её голос затих, когда Гарри покачал головой. — Но почему нет? — спросила она, и её слова эхом отозвались в огромном зале.

— Дамблдор говорит, что я нахожусь под очень мощной защитой в доме на Тисовой улице, — сказал Гарри с оттенком грусти в голосе. — Или, точнее, в доме тëти Петунии.

В голове у Гермионы всё перевернулось. «При чём тут тётя Гарри? Что такого может быть на Тисовой улице, чего нельзя найти в другом месте?» Например, в доме еë родителей.

Семья!

Единственное, чего отчаянно хотел Гарри, и в чем Дурсли решительно ему отказывали. Петуния была сестрой Лили Эванс, но единственное, что объединяло их с Гарри, — это…

— Кровь, — прошептала Гермиона. Она с внезапным пониманием уставилась на Гарри. — Кровная защита?

— Видимо, да, — небрежно ответил Гарри, даже не потрудившись спросить, откуда она знает, что это такое. — Пока я провожу там хотя бы часть года, я получаю защиту, и они тоже, если верить Дамблдору.

Гермиона задумалась над этим новым открытием. В прошлом она задавалась вопросом, почему Гарри, с его могущественными врагами в волшебном мире, никогда не подвергался нападению в Литтл-Уингинге. Она никогда не слышала о каких-либо магических защитах такого рода, но это имело смысл. В Хогвартсе Гарри находился под защитой Альбуса Дамблдора, и, хотя эта защита порой вызывала сомнения, до сих пор Гарри не получал серьёзных травм. Кроме того, она знала, что самые мощные защитные обереги — те, что привязываются кровью.

— Значит, тебе придётся вернуться, — печально заключила она.

Гарри кивнул.

— Не на всë лето. Чтобы обновить защиту, я должен проводить там по крайней мере один месяц в году, пока мне не исполнится семнадцать.

Гермиона понуро опустила голову. Мысль о том, что Гарри придётся вернуться обратно к этим… ужасным людям… причиняла ей почти физическую боль. Она почувствовала, как рука Гарри мягко коснулась её плеча, и посмотрела ему в лицо, уже смирившись с неизбежным.

— Знаешь, — тихо сказал он. — То, что ты сделала… я не хочу, чтобы ты считала меня неблагодарным, Гермиона. Ты не только желала мне добра, но и, возможно, действительно сделала лучше. Спасибо.

Её удивил оттенок раскаяния в его голосе. К её легкому смущению, единственным ответом, который она смогла дать, был довольно жалкий всхлип. Пальцы Гарри легонько и очень бережно сжали её плечо. Она была весьма благодарна тусклому освещению, так как Гарри, кажется, не заметил, как она покраснела.

— Думаю, нам лучше продолжить работу, — отвернувшись, сказал он.

В груди у неё что-то сжалось, когда она поймала себя на том, что снова смотрит вслед Гарри. Незнакомое или, по крайней мере, редко осознаваемое чувство бурлило в переполненном котле её эмоций.

Что бы это ни было за чувство, Гермиона Грейнджер в очередной раз поклялась себе, что никогда не оставит Гарри и сделает всë, что сможет, чтобы защитить его. Ей ещё только предстояло разобраться в своих чувствах к нему, но даже если они так и останутся безответными, она была полна решимости стать его ангелом-хранителем.

Текст переведён JulsDo

Примечания:

(1) Примерный перевод с латыни заклинания, наложенного Гермионой: «то заклинание, которое я наложила на моего друга, Гарри Джеймса Поттера, я теперь снимаю».